Покой нам только снится

Повесть о сером жеребце

Предисловие

Уже давно закончилась Великая Война, стихла артиллерийская канонада, кровь более не течёт рекой по проклятой чейнджлингской земле. Но гармония так и не вернулась на земли Эквуса. Забытая перед лицом Кризалис вражда между Сталионградом и Эквестрией снова разгорелась ярким пламенем. Сыновья тех, кто освобождал Толл Тейл плечом к плечу, на этот раз стояли по разные стороны баррикад, тихо и напряжённо ожидая, кто начнёт первым эту бойню? На другом же континенте, Грифонья Империя горделиво расправила свои крылья и со свойственной ей хитростью, терпением и жестокостью хищника наблюдала со стороны, словно коршун, что ждёт, когда измотанный зверь испустит последний смертный вздох. Среди высоких трибун, с которых звучали громкие речи были маленькие пони, грифоны, гипогрифы, чейнджлинги, со своими маленькими жизнями и маленькими судьбами, со своим счастьем и горем, те кто двигают историю вперёд, не оставляя в ней своих имён. Именно о таком пони, с именем Стил Даст и будет этот рассказ.

Глава I.

687-ой отдельный горно-стрелковый батальон никогда не был образцовым подразделением и был приписан к 87-ому лёгкому горно-стрелковому корпусу, который существовал по большей части формально, ибо был сильно недоукомплектованным. Базировался батальон под Заятском, в горах близ границы с Кристальной Империей. Территория была спокойной, холодной, снежной и абсолютно мёртвой.

Холодный декабрьский ветер бил в окно штаба воинской части. В тёплом и тёмном кабинете полковника стояла тишина, лишь звук механизма часов иногда прерывал её. Кабинет был обустроен довольно бедно, из декораций лишь пара растений и календарь на стене, на котором была отмечена текущая дата, 10 декабря 1040 года. Напротив Даста сидел пегас с тускловато жёлтым цветом шерсти и блекло золотой гривой, полковник Клауд Винг. Он устало заполнял списки и документы, изредка поглядывая на серого земного пони.

— Держите, товарищ майор, — сказал полковник, передавая документы серому жеребцу, — даю вам 40 суток, чтоб в назначенный срок был как штык на месте. Жалование сохраняется, 262 рубля и 50 копеек. Я выдам вам шофёра, он довезёт вас до Заятска, оттуда вы уже сами на поезде. Майор Клыков будет вас подменять на время отгула, — Клауд Винг выключил настольную лампу и подошёл к окну. — И куда вас так сильно тянет в такую пургу? Ничего же не видно, а день согревающего очага можно и в части встретить.

— Конечно же домой, — Стил Даст подошёл к пегасу, — куда ещё идти солдату? А пурга… думаю она скоро уляжется, к тому же я не думаю, что снег — это помеха для “Козлика”.

 — Тоже верно, товарищ майор. Не смею больше вас задерживать, свободны. Шофёр будет ждать вас на втором въезде, в районе 9 часов утра, если не запоздаете, то к обеду уже будете в Заятске. — ответил ему кратко и уверено полковник.

— А… а вы, товарищ полковник, вы Новый Год будете встречать здесь, в части? — спросил земной пони.

— А где же мне ещё встречать-то его? Здесь, в армии я провёл всю жизнь, с момента революции, здесь мой дом, больше у меня ничего нет, сын погиб в 1013 под Винниаполисом, жена… бросила. Так что я останусь здесь, а вы Даст, повеселись за нас обоих, и да, это приказ, понятно?

— Так точно, товарищ полковник, будет исполнено в лучшем виде, —  Стил Даст отдал честь и с улыбкой на лице выкрикнул, — Служу Советской Северяне!

Уже на следующий день земной пони бежал по плацу, попутно в спешке надевая на себя свою шерстяную куртку, шапку ушанку с кокардой и эмблемой. Солнце лениво поднималось, освещая снежные завалы, которые потихоньку разгребались бойцами, и слепило в глаза. Дойдя до контрольно-пропускного пункта номер 2 и пройдя через осмотр дежурным по КПП, Даст встретил вверенный ему ЗАЗ-69. Он подбежал к передней пассажирской двери и сел в автомобиль, где его и встретил водитель.

— Здравия желаю, товарищ майор. Рядовой Максимов, я ваш водитель. Куда сегодня держим путь? — спросил у Даста водитель с ярко выраженным нетерпением.

—В Заятск, на железнодорожный вокзал. — после этих слов автомобиль тронулся с места и поехал по лесистой и заснеженной дороге. Трясясь на ухабах и наклоняясь от волнистости горных дорог. Гробовую тишину прервал рядовой своим вопросом.

—Товарищ майор, разрешите поинтересоваться? — спросил он у майора юношеским, любознательным голосом.

— Разрешаю.

— После Заятска вы куда собираетесь поехать?

— Домой… — Даст снова повторил, но уже бубня себе под нос усталым голосом и облокотившись на дверное стекло — я еду домой.

—И я домой, товарищ майор. Заятск мой родной город. Вроде бы просто маленькая точка на карте, но заводов тут куча. Лет 20 назад было всего 200 тысяч населения, сейчас стремительными темпами идёт к отметке полмиллиона. Ещё лет 20 и я не узнаю свою малую родину. А вы, откуда родом?

—С Красивска я, рядовой, но лет 15 назад с семьёй в Сладкий перебрался,  — Стил Даст начал говорить с насмешкой — так что я и красивый, и сладкий.

Ближе к первому часу дня, “Козлик” Даста въехал в Заятск, направляясь по главной улице в сторону железнодорожного вокзала. Своими колёсами автомобиль перебирался через снег, иногда теряя сцепление на скользких участках дороги. Весь город был украшен, весели гирлянды, местами стояли украшенные ёлки, город был в ожидании праздника.

— Товарищ майор, я высажу вон там, напротив главного входа, возле универмага, дальше пешком, увы ближе подвести не могу. Пассажирских составов, которые идут в Сладкий можно пересчитать по копытам одного пони, так что не думаю, что вы заблудитесь, — ЗАЗ со скрежетом тормозных колодок остановился на обочине, Даст начал собирать свои вещи и надел ушанку, которую снял в дороге. — Желаю вам счастливого пути!

Стил Даст вышел из автомобиля и пошёл в сторону вокзала. Снег под его копытами хрустел, а сам он обходил других пони, желая дойти до кассы как можно раньше и не опоздать. Старая рана в правой задней ноге хоть и зажила, но всё ещё, спустя почти 30 лет, напоминала о себе и не давала ему сильно разбежаться. Сам он был налегке, в его шерстяной офицерской куртке лишь паспорт, удостоверение личности военнослужащего, несколько купюр с монетами и записная книжка, в которой были заметки, телефонные номера. Солнце стояло почти в зените и ярко освещало улицы города. Вдалеке виднелись трубы комбинатов Заятского Автомобильного Завода, который обеспечивал всю страну техникой. Расположенный в горах и глуши, Заятск остаётся оплотом цивилизации. Построенный ещё до революции как прииск по добыче кристаллов и железа, находящийся близ рек он волей случая стал колыбелью этого промышленного титана. Купив билет, жеребец сел на деревянную скамью и достал карманные латунные часы, которые показывали 17 минут второго, у него было в запасе ещё около 40 минут. С улицы были слышны гудки автомобилей, а само здание вокзала было наполнено существами, не только пони, но и грифоны и даже один чейнджлинг, на которого Стил Даст смотрел искоса и фыркал. Звучали объявления, был слышен стук колёс локомотивов. Земной пони поднимался по путепроводу к нужному ему перрону. Вот он уже стоит в толпе, к которой медленно подкатывается длинный состав зелёного цвета, который возглавлял красный извазюканный ТЭП60. Состав был не самым длинным. Серый жеребец сел на своё место в купе, закинулся на свою полку и наблюдал, как к нему подсаживается другой, молодой земной пони, пастельно-зелёного цвета с белой гривой, на нём были очки, запотевшие от резкой смены температуры, было видно что он студент.

— Кем будешь, мой юный друг? — резко начал Даст, застав юнца врасплох, из-за чего он на время застыл на месте, а после неуверенно ответил.

— Котов… Давид. — ответил он с неуверенностью и сел на место напротив него, протирая очки.

—Да не бойся ты, — усмехнулся Даст, — я тебе здесь не начальник, можешь расслабиться. Меня Стил Дастом зовут. — серый жеребец потянул копыто к своему попутчику.

Давид взял его копыто и начал трясти, на его лице была улыбка, после знакомства он был уже увереннее.

— Что же служивый, далеко ли путь держите? Или же в Сталлионграде сойдёте?

— Далеко, до Сладкого еду, со всеми остановками считай, что двое суток пути. А вы, студент?

— В Звездопадово, значит в Красивске мы расходимся. Где-то поздно вечером уже будем в Сталлионграде. — после этих слов в купе установилась тишина, состав тронулся, от чего оба пони маленьким рывком двинулись в одну сторону. Был лишь слышен стук колёс о термозазоры, гул разговоров с других частей вагона, смех. За окном виднелись пригородные одноэтажные кирпичные дома, дороги, по которым взад-вперёд катались автомобили. Вскоре и они закончились и пошли бесконечные заснеженные хвойные леса и поля совхозов. Желая себя развлечь чем-то и не выдерживая более тишину, Давид решился поинтересоваться у уже лежащего на своей полке Даста и спросил его со свойственным студентам любопытством: — Вы пони, вероятно, образованный, разбираетесь в политике и военном деле. Вы читаете газеты?

— Зачем мне их читать то, это же дурилка! — воскликнул майор. — А вот краткую сводку по произошедшему я всё же получаю. К чему такой вопрос, Давид?

— Вы слышали что было в Приштинее? Я думаю Речная Федерация не стерпит такого, канцлер обязательно что-нибудь…

— Да не сделают они ничего, Речная Федерация слишком слаба чтобы что-либо сделать Империи Грифонов, а Империя, скорее всего, сломает себе когти, когда полезет в маленькую Эквестрию востока. Пожмут друг другу конечности, взаимно извинятся, а то, что там войска взаимно друг друга обстреляли и село на границе снесли, это пустяки. Потому что это политика, и никто из-за пары убитых кобыл и жеребцов не будет начинать войну, а народ в напряжении держать надо, как иначе политики будут защищать свои дачи и кабинеты из красного дерева?

— Но ведь это не в первый раз и до этого всё было не настолько кроваво.

— И что с того? Грифоны умеют уважать только силу, а на их континенте существует только один тип отношений – раба и хозяина. Тот, кто сильный – тот хозяин, пока ты стоишь над ними с поднятой дубиной, они будут тебя уважать, лебезить и сидеть, поджав хвост, но как только ты дашь слабину они начнут наглеть и показывать свой характер. Речная Федерация союзник Эквестрии и друг без друга они долго не протянут. Если Империя Грифонов пойдёт на Восток, то с Запада им хребет переломает Эквестрия, если же они пойдут на Запад, то это сделают речные пони, —Даст прокашлялся. — Эквестрия пушистенькая и добренькая до тех пор, пока это выгодно. Великая Война уже показала, что происходит с её врагами, или тебе напомнить о том, как Блюблад ровнял с землей Великие Ульи? И Речная Федерация всего лишь пешка на доске, а как мы знаем, в шахматах можно пожертвовать пешкой ради более крупной фигуры. Только вот, это не шахматы и пешка здесь это пара тысяч чьих-то жизней и после своей грандиозной победы, тебе придётся посмотреть в глаза матерей и жён погибших.

— Товарищ, и кто же тогда, по вашему, здесь прав? Гармонисты, Имперцы  или же наши товарищи-революционеры из Прайвена?

— Никто, даже наши. Каким бы гением не был товарищ Лунин или же товарищ Василий мы стоим перед фактом – Эквестрия сильнее нас во всём, у них, в отличии от нас, больше и сильнее союзники. Сейчас мы загнаны в угол, — Даст усмехнулся, но его выражение лица быстро сменилось на грустное, — и, увы, ничего с этим не можем сделать. Мы не должны идти в открытую конфронтацию. За идеи надо бороться, а не умирать.

— Что за мир безумный! — воскликнул Давид. — Могли бы дружить, целоваться, обниматься, бегать по полю, но нет, надо сразу же воевать, винтовку в копыта и тра-та-та. Почему же так?

— Потому что когда речь идёт о деньгах, многие забывают о дружбе и чести. Когда-то давно Эквестрийцы имели весь этот мир, в том числе и Империю Грифонов. Первыми кто захотел поиметь Эквестрию в ответ стали Чейнджлинги, в итоге Кризалис теперь статуя в Кантерлотском саду, по меньшей мере шесть миллионов чейнджлингов навсегда остались гнить в земле, не считая гражданских. А сколько Эквестрийцев погибло в бездарных мясных штурмах, в которых виновато их командование? Зато посмотри на них, гордо стоят на параде, все вылизанные, с орденами. Теперь грифоны хотят попытать удачу. Эквестрийцы сами в этом виноваты, они позволили Империи укрепится, — Майор тяжело и глубоко вдохнул. — Самое безумное в этом то, что ни я, ни ты, никто здесь не может повлиять на это. Если кто-нибудь из Принцесс прикажет, то Эквестрийские пони, которые ещё вчера жили мирно, начнут убивать.

— То есть вы думаете что всё таки будет война? — спросил Давид, его уши начали медленно опускаться вниз.

— Конечно, только оптимист с розовыми очками будет верить что всё обойдётся. Разумеется, напрямую они сразу не пойдут, пока грифонам есть куда расти. Скорее всего они будут пытаться двигаться в сторону Зебрики, но вероятно потерпят там крах, ведь у гармонии там аж 3 бастиона: Кирия, Арис и Аравия.

— А чего тогда Эквестрия так сильно боится Сталлионграда? Вы видели карту, какая маленькая наша страна и какая огромная Эквестрия и её союзники. Если верить вашим словам, то мы в большой опасности, а ведь по радио говорили, что через год в случае войны над Кантерлотским замком будет красное пролетарское знамя… — спросил неуверенно студент.

— Потому что Принцессы боятся брожений в обществе. Пони Эквестрии всё ещё помнят, что Сталлионград их друг. Конечно, они стараются всячески забыть этот факт. Зря Василий пошёл на компромисс и отказался от Чейнджлингской Рабочей Республики в пользу возвращения Северянских территорий. Возможно расчёт был на то что чейнджлинги не примут эту оккупацию и ополчатся против Эквестрии. Это будет сильный удар в спину, но я не думаю, что в S.M.I.L.E. совсем уж дураки и они увидят движения в эту сторону, хотя жуки умеют хорошо скрывать свои эмоции.

— Разрешите провокационный вопрос?

— Валяй.

— А вы, как военный, будете участвовать в войне или просто занимаете должность ради льгот и жалования?

— Простите? —недоумённо спросил Даст.

— Вы звучите словно паникёр, что первый сдаст позиции и пойдёт на поклон принцессам. Конечно же мирного решения не будет, но врага нужно встречать лицом к лицу, как завещал Синистер Серов, без компромиссов. Вы же признаёте победу капитализма над рабочим движением, последний крупный очаг которого находится здесь, в Северяне. — сказал он язвительно.

— Да ты… мерзавец, как ты посмел? — Даст подошёл к нему, схватил за воротник и поднял — Я, между прочим, присягу давал, когда тебя ещё не было, под Сорифом в 18 году чуть не помер. Конечно же, когда придёт мой час снова встать в строй я сделаю это, что за глупости?!А тебе юнец я посоветую держать такие вопросы при себе, пока не покалечили. Я то добрый, в морду не дам, а кто-нибудь другой спокойно и с превеликим удовольствием.

— Хорошо-хорошо, никаких более вопросов.

Майор отпустил его, он действительно был патриотом своей страны, готов был положить свою голову за неё, но посылать зелёных, необстрелянных солдат на бессмысленную бойню он не хотел. Он поник головой и задумчиво стал смотреть на столик. С тяжёлым вздохом он ответил:

— Честно… не хочется чтобы этого произошло. А теперь, можно мы прекратим эту болтовню, пока мы себе обоим на статью не наговорили и не передрались?

Остаток пути прошёл относительно без происшествий. Давид зарылся с головой в книги и более не подавал звука. К вечеру состав подходил к городу трудовой славы – Сталлионграду. Ещё на подъезде к нему, среди бесконечных промышленных дымоходов и дыма, выходящего из них, было видно величественное здание – Дворец Советов. Внушающее благоговение и величие гения, создавшее это железобетонное чудо. Гордо и высоко стоящая статуя Стил Сталлиона возвышалась над бесконечными маленькими улочками и многоэтажными домами. И вот, со звонким скрипом тормозов, тележки вагона остановились. Стил Даст достал свои часы, на них было 8 часов вечера. Он тихо встал и вышел из вагона, направившись в сторону вокзального буфета, еды-то у него с собой не было. Вернулся он уже к половине девятого, сытым и с презентом виде пары булок и новым выпуском журнала “Техника и вооружение” для своего сына, Арктик Спирита, на обложке которого красовался большой Эквестрийский бомбардировщик-бесхвостка Avro Vulcan, окрашенный в камуфляж из небесно-серого цвета и земляного-зелёного. Несколькими часами позже, уже ночью, состав двинулся, оставляя позади заснеженные каменные джунгли, возведённые по обеим сторонам железных путей, они снова вернулись в необузданные тёмные леса, где ели раскинули свои мохнатые лапища, прикрывая снег от дневного и ночного света. В вагоне стало тихо, свет был погашен, но Даст не собирался погружаться в царство грёз. Его взор привлекла Луна, здесь, тихой декабрьской ночью, без светового загрязнения городов, спутник Фауста был прекрасно виден. Майор наслаждался моментом спокойствия и умиротворения, коих в нынешней жизни всем не хватало. Но всё это было вероломно прервано другим составом, который двигался напротив, в Сталлионград. Это был грузовой поезд и грузы, возимые им, быстро напомнили жеребцу в какое время он живёт. На множестве платформ были расположены военные грузовики, новейшие танки серии Т-64, ПТ-76, САУ 2С3 и ещё неизвестные ему зенитно-ракетные комплексы, с пусковой установкой на 4 ракеты и на 6-ти колёсном шасси. После такого резкого возвращения к обыденной жизни, усталость вновь настигла его, и он решил всё-таки завалиться спать, ведь впереди ещё много часов выматывающей дороги, а после несколько часов пути пешком. Утром Даст был уже в Златоцвете, а к обеду – в Красивске.

— Пора мне, служивый, — сказал Давид, уже собравший свои вещи. — Здесь я пересаживаюсь на поезд до Звездопадово.

— Скажите мне, товарищ студент, вы живёте в Звездопадово? — спросил майор, кладя ноги друг на друга.

— Никак нет, я поеду дальше, в республику Ново Грифонию, на стройку Гвидоуновской ГЭС. Будем строить коллективное счастливое коммунистическое будущее. — ответил ему Давид.

— В таком случае, студент, желаю тебе счастливой дороги и новых трудовых подвигов.

Перед выходом из купе Давид повернулся и посмотрел на серого земного пони из-за плеча:

—И простите меня ещё раз, не знаю что на меня нашло. — Даст молча кивнул в его сторону и молча наблюдал как Давид выходит из купе.

Оставшись один, Даст вновь посмотрел на свой родной город, в котором, увы, ему не удалось вновь прогуляться, ведь остановка не была долгой. Состав снова тронулся, оставляя позади себя очередной оплот цивилизации. Белые узоры инея сверкали на стекле, вырисовывая различные фигуры, дополняемые воображением. Среди жемчужных ветвей Даст смог увидеть фигуру белой пони. Которая напомнила ему его жену, Анну. Тёплые воспоминания стали согревать его душу, он помнил, как в 1024 году ехал с ней в одном поезде, возвращаясь с Коньзанского Военного Училища. В тот день они так сильно увлеклись друг другом что Даст проехал с ней до Сладкого, из-за чего ему потом пришлось возвращаться обратно в Красивск. В 15:20 по местному времени он добрался до Сладкого. Выйдя с вокзала, он побежал по знакомым заснеженным улочкам своего города. Пробираясь через толпу, Даст впопыхах смог залезть в ПАЗ, чуть не зажав себе хвост дверьми. Через пару минут майор уже шёл по парку Победы, в центре которого был построен бетонный мемориал. Идя по плиточной дороге, среди больших тёмных елей, в полной тишине он приближался к красной пятиконечной звезде в центре которой игрались языки яркого пламени. Вокруг огня были каменные плиты с бесчисленным списком тех, кто не вернулся домой. За пламенем виднелся образ солдата, в шинели и каске, держащий винтовку “СВЕТА” в своих копытах, над ним была красная надпись “1011-1018”. В своих копытах Даст мял букет из красных пионов, символ пролитой крови и мужества. Смотря на памятник, в голове майора начали всплывать воспоминания, он поник, а его уши прижались к голове.

Тогда, в декабре 1018, в составе отдельного 438-го стрелкового полка, его роте была поставлена задача взять высоту 1056 у болот и удержать её, чтобы прикрыть двигающиеся к озеру силы 5-ой Гвардейской Танковой бригады. Империя Кризалис уже практически пала, Весалиполис был взят Эквестрийскими войсками, Дитриссуму оставалось недолго. Северная группа войск двинулась на Сориф, к Ключ-озеру, где, по слухам, чейнджлинги разрабатывали секретное оружие против аликорнов. В те года он был сержантом и командовал стрелковым отделением. Он уже не помнил всего что тогда было, всё это перемешалось в одну кучу. Помнил, как получили приказ держать высоту до подхода основных сил, как его роту на множестве грузовиков доставили на позиции, как они окопались. Местность была холмистой и лесной, но высота, которую удерживала его рота, была особо каменистой и поэтому не имела густой растительности. За несколько дней боев рота пережила несколько штурмов с миномётными обстрелами. Численность роты сокращалась в геометрической прогрессии, пока почти полностью не утеряла боеспособность. Вскоре было получено разрешение на отход и тогда ротный, навсегда опечатавшийся у него в памяти, стоящий с окровавленной повязкой, перекрывающей половину его изуродованного лица, дал приказ об отходе, оставив отделение Даста усиленное тяжёлым пулемётом ДШК прикрывать отход. Пятеро стрелков и два пулемётчика задерживали чейнджлингов, пока все не были перебиты. Оставшись один, почти без боеприпасов он был подстрелен очередью из чейнджлингского пулемёта МГ12. Прижатый к оврагу, истекающий кровью из ран на задней ноге, он в решающий момент был спасён вовремя подоспевшими пегасами, но не из РККА, а из эквестрийской пегасьей дивизии, как можно было понять из нашивок на униформе и вооружению. После этих событий Даст получил орден мужества и был отправлен в госпиталь, где и встретил победу.
Вспоминая о том, что было раньше, своих сослуживцев, которые остались там, о пегасах, которые его спасли, но теперь стали его врагами, он поник и медленно возложил букет. Простояв ещё пару минут в тишине, прерываемой звуком газовой горелки и порывами ветра, он наконец-то двинулся дальше. Медленно и уверенно галопируя по заснеженным узким улочкам он распахнул подъездную дверь, забегая в многоэтажку, в которой находилась его квартира, он взбирался по лестнице активно и возбуждённо размахивая своим хвостом.  Вот она, заветная дверь, обитая коричневым дерматином, с номером 46. Вставленный в замок ключ довольно легко отворил его, и майор смог перейти за порог. С кухни вышла кобылка лет 40, с белой шерстью и бордовой гривой.

— Ну что, вернулся, солдатик? — спросила она с улыбкой, облокотившись об стенку.

— Анна! — воскликнул он, подбегая к ней. — Как же давно я тебя не видел. —Даст крепко обнял свою жену, трясь своей шеей об неё и немного давя своим весом.

Анна резко схватила его по бокам своими копытами: — Почему я от тебя не получала никаких сообщений? Я уже начала беспокоиться, вдруг твою горнострелковую часть уже отправили в горы Блэкрока? Или ты хочешь чтобы мне пришла похоронка и твоя любимая кобылка навечно впала в горе?

— Хе-хе, а ты всё такая же резкая и внимательная. Не было у меня возможности, письмо бы дойти не успело, а выбраться в Заятск к телеграфу или телефону я не смог. Ну и, как ты видишь, я жив и здоров. — с этими словами он начал тыкаться мордой в её нос.

— Ну, в таком случае, будь добр, — сказала она тихим и спокойным голосом ехидно прикрывая глаза, — смоги вытереть лужу под собой.

Даст посмотрел вниз и увидел под собой лужу, которая образовалась из снега, оставшегося на его ушанке и куртке. Он смущённо улыбнулся, показывая свои зубы: — Да-да, хорошо. А где Спирит? Где мой любимый жеребёнок? Он вроде бы должен был уже быть дома, если мне не изменяет память. Как никак почти год не виделись.

— Даст, ты же сам прекрасно знаешь, что у тебя он авиамоделист и что кружок у него до 7 часов вечера, а сейчас только без пятнадцати 5. Ну так будешь тут стоять как истукан или пройдёшь может, чай хотя бы попьёшь?

— С удовольствием, но с ещё большим удовольствием я бы чего-нибудь поел.

— Терпи, казак, атаманом будешь. Щи почти сварились, — сказала Анна, возвращаясь на кухню, попутно виляя хвостом. Даст прошёл вслед за ней, на плите он увидел большую кастрюлю, с оранжевато-жёлтой бурлящей жидкостью внутри, в ней виднелась капуста и картошка, вероятно такой цвет жидкости дали добавленные томаты или томатная паста. Анна стояла и помешивала содержимое. — Что, наблюдаете за подчинённым, товарищ майор? — кокетливо спросила она.
— Так точно, товарищ младший лейтенант, старший просто обязан следить за младшим и раздавать свои ценные указания, чтобы всё было в лучшем виде.
Посмеиваясь она сказала ему: — А здесь тебе не армия, Даст. Лучше иди, поспи, устал с дороги наверное.
Даст ушёл с кухни и направился в комнату сына, которая находилась чуть дальше по коридору от кухни. Чистая и опрятная, почти полностью пустая. На подоконнике в большом белом горшке росло “денежное дерево”. По бокам висели зелёные шторы, справа стояла заправленная кровать. На стене висел деревянный безмоторный планер, рядом с ним, над рабочим столом висел портрет Василия Витина. На книжной полке среди множества литературных книг, стоящих вперемешку с марксисткой литературой, стояла металлическая модель двухмоторного Ан-24. Осмотрев комнату, Даст был крайне доволен. Он оставил на столе свой презент в виде купленного в Заятске технического журнала. После этого жеребец улёгся на раскладывающемся диване, находившийся в зале, веки его тяжелели, его громоздкое тело отражалось в чёрном экране телевизора “Рекорд”. Со временем его мысли и воспоминания о сегодняшнем дне успокоились и, вскоре, он заснул. Проснулся он уже от тёплого дыхания на своём лице, приоткрыв глаза, он увидел серебристое лицо Спирита, своего 13-ти летнего сына. Увидев, что он разбудил отца на лице жеребёнка появилась улыбка.

— Ужин уже готов, мама велела тебя разбудить.

С зевком, Даст присел на диван, приглаживая своего сына — Скучал по мне, Спирит?

— Конечно, как иначе? Конечно же я ждал что ты приедешь на Новый Год.

— Ты видел что я тебе привёз, у тебя на столе оставил.

— Конечно! Спасибо, папа, у нас такие долго доходят и нигде не найдёшь. — ответил он радостно, его хвост бешено вилял.

— Пошли давай, пока мама не начала ругаться — сказал Даст, поднимаясь и ведя сына за собой.

Вся семья была в сборе, Анна и Спирит уже приступили к трапезе пока Стил Даст настраивал приёмник на частоту Петерсхуфского Радио. Как только белый шум стих и преобразовался в понятные слова из динамика послышался голос диктора:
“…В эти грозные и тяжёлые для мирового пролетариата дни, героический Северянский народ твёрдо заявляет: Мы не оставим разгорающееся пламя Чейнджлингской пролетарской революции. Мы не оставим наших товарищей одних перед лицом мирового империализма и военщины! Поддерживая заявление товарища Витина, сделавшего серьёзное предупреждение зарвавшимся эквестрийским принцессам, мы спокойно говорим: Прочь копыта от объединённых Ульев! Долой уничижительные условия Весалипольского мирного договора, что довёл и без того обескровленных чейнджлингов до вооружённого восстания под красными знамёнами!”

Даст попытался отвлечься от темы и переключить станцию, чтобы послушать музыку, но нашёл лишь другой новостной эфир:

“Ситуация в Весалиполисе накаляется, по имеющимся данным буржуазное  про-эквестрийское правительство было захвачено в плен бойцами Фольксармее. Наши источники так же докладывают о боестолкновениях на улицах городов…”
От услышанного Стил Даст пал в раздумья, а зрачки Анны сузились, её дыхание участилось, по телу начали появляться капельки пота.

— Неужели снова война?! Даст… Скажи что туда не отправят наших.

— Анна, давай не при ребёнке.

— Да, конечно. Спирит, подожди пожалуйста в своей комнате и закрой дверь. Маме с папой нужно поговорить наедине. — Жеребёнок тихо кивнул, явно расстроенный тем, что ему придётся пропустить этот разговор и ушёл из кухни. Когда они услышали, что дверь в его спальню закрылась, Даст ответил ей:

— Анна, давай не будем делать поспешных выводов. Могут и не отправить. Может это вообще ложь. Хоть это, возможно, и дезинформация, но такой исход вполне возможен. Тогда же, в 1018 году, мы оставили их без ничего, а принцессы поставили свою куклу в виде Торакса, вот походу и не стерпели.

— Даст, я не хочу, я не верю, я не выдержу ещё раз — на её глазах наворачиваются слёзы — мы не переживём ещё одной бойни, и им она тоже ни к чему. Ты же ветеран, ты же сам видел, как выглядела Эквестрия после той войны. Пустые серые улочки где никого нет, одни кобылы. Даже у нас такое было, у матери моей, в цеху, лишь дети да женщины. Отец у меня не вернулся, пропал без вести, вместо него похоронка и фотография, мать одна, а нас двое. Мы с младшей сестрой в колхозное поле сами ходили, чтобы хоть что-то было. Не уходи пожалуйста, прошу.
— Ты и без меня прекрасно знаешь в каком мире мы живём, вечные войны неизбежны пока мы не построим новый мир, даже принцессы не в состоянии исправить это. Что толку-то от миллионов погибших, если урок так и не был усвоен?

— А если используют магические бомбы? Те самые, которые одна штука на город.

— Используют, рано или поздно, но припасены они не для нас, а для грифонов, — он подошёл к ней и обнял её, —  Всё будет хорошо.

Стил Даст поглаживал её по спине и вытирал ей слёзы. В глубине души он понимал, что хорошего уже ничего не будет. Мир снова столкнулся с кризисом, решение которого, вероятно, найдёт в войне. Будущее миллионов существ остаётся мрачным и туманным...