Доктрина Превосходства

3 - Трудности коммуникаций с гражданскими

Музыка:
Ярко-красные знамена: https://www.youtube.com/watch?v=bbTZSMcnuiA

— Уххх, дискорд, не стоило занимать верхнюю кровать, — выругался он про себя, потирая ушибленный от падения круп.

— Ох, вы очнулись, — произнес знакомый, хоть и очевидно все еще отходящий от вчерашней выпивки голос.

— Эмеральд, — кое-как сплетая слова, начал Шторм, — где все остальные?

— Ну, они уже давно встали, и надо сказать, весьма недовольны. Капитан Скай Блейд уже жалеет, что начал вас расспрашивать о Северяне.

— Хмм? — вопросительно промычал Шторм.

— Вы кричали во сне, сэр, громко кричали. Все звали кого-то.

— Ох, неудобно как-то вышло.

— Ну как я сказал, капитан Скай и лейтенант Файер винят во всем себя, считая, что именно они заставили вас вспомнить травмирующие воспоминания.

— Пусть не напрягаются лишний раз, я уже привык. А мы, собственно, сейчас где?

— Виниаполис, сэр. Крупный город-миллионник на центральном севере Эквестрии, недалеко от границы с Кристальной Империей.

— Выйду, что ли, проветрюсь. Ты ведь разберешься с бумагами, да? Скай вроде хвалил тебя.

— Ох, ну что вы, сэр, — смутившись ответил Эмеральд, — я лишь делаю свою работу, пусть и делаю весьма хорошо. Кто-то же должен.

— Верно. А вот скромности тебе только предстоит научиться.

С этими словами распрощавшись с лейтенантом, Грей Шторм двинулся к выходу из вагона.

Открывшийся вид на вокзал, засыпанный снегом, откровенно вдохновлял. Не чета, конечно, Кантерлотскому, но уж точно побольше, чем в Крупочкино. Выйдя на платформу, Шторм окинул взглядом открывшийся вид. Солдаты вертелись то тут, то там, стараясь побольше урвать от временной стоянки на пути к пункту назначения.

— О, вы наконец проснулись, сэр, — услышал он знакомый голос. Перед ним стоял лейтенант Файер, успевший сменить униформу на зимний вариант.

— Вы бы хоть что по теплее одели, — сказал он. — Ещё вчера мы были в теплом Кантерлоте, а сейчас в холодной глуши на севере и двигаемся ещё севернее.

— Не волнуйся, лейтенант. Там, откуда я родом, это едва ли будет считаться настоящим холодом, так, лёгкой прохладой. А где капитан Скай Блейд? Уже наслаждается видами города или, вернее, местных кобылок?

— Думаю, он был бы рад, но, увы, общается с полковником Сноу Брейкером.

— И что интересно нового ему скажет старик? А впрочем, сейчас это не важно. Я попросил Эмеральда заняться накладными и всякими дорожными документами, а значит, у нас есть время прошвырнуться по местным барам. Что скажешь? То, что нужно после очередного кошмара.

— Сэр, должен заметить, что ваш алкоголизм продолжает набирать обороты. Но в качестве компенсации за то, что мы заставили вас рассказать не самые приятные воспоминания, я так и быть составлю вам компанию. Пойдёмте, я видел отличное заведение неподалеку от вокзала.

Покинув вокзал, два солдата миновали пару заснеженных улочек спокойного и приятного города.

— А ведь сегодня суббота, — начал Файер.

— Правда что ли?

— Ага.

— Ну, на гражданке это бы имело смысл. У нас прям свое параллельное бытие, без выходных и праздников.

— Ну не скажите, на день Согревающего Очага отпуска выдают. А по выходным у нас десерты в столовой, и плановых учений обычно не бывает.

— И все же, между нами и ними лежит огромная пропасть. Как думаешь, о нас вообще вспоминают, ну, гражданские, о нашем существовании?

— Ну, меня вот родители в родном Балтимейре время от времени вспоминают, письма там шлют. Но вы ведь не об этом, да?

— Верно. Просто за последние годы, как ты мог заметить, впервые за поколения мы оказались перед возможностью войны. А кто защитит всех этих пони, если она нагрянет? Элементы Гармонии остановят дивизию чейнджлингов? Грифонов-рейдеров? Может, ударят радужным лучом по коммунистам, и те сразу от своих идей откажутся как по волшебству?

— Вот в последнее я бы поверил, — ехидно вставил Файер.

— Да я и не сомневаюсь. Ты-то их в живую и не видел никогда. Но все же, если что-то начнется, что-то, что заставит общество содрогнуться, сможем ли мы это пережить? Разве гражданское общество не должно свою армию поддерживать? Что случится, если завтра начнётся война? Я вижу вокруг спокойную и счастливую жизнь, но готовы ли эти пони сражаться за нее? Я не уверен. А потому этот долг лежит только на нас. Видя при этом состояние армии, я порой думаю, что принцессы не осознают, насколько изменчивый и опасный мир за пределами Эквестрии.

— Ну, вы сразу видно в своей Северяне даже новостей не смотрите. Ещё до всего этого шума с новыми конфликтами были неоднократно предложения армию полностью распустить. Хорошо хоть что-то отстояли. Зато видели бы вы их лица, когда в нас возникла нужда.

— Ага, в жизни не забуду, как на меня смотрели, как на упыря какого-то, ей-богу.

— Мне жаль, сэр, искренне жаль. Но история не всегда бывает справедливой, — ответил Файер на удивление спокойным тоном.

— В любом случае, мы пришли. Вот эта забегаловка.

— Да, это ты верно подметил. Иначе как забегаловкой и не назвать.

Одноэтажное кафе-бар в простом современном урбанистическом стиле открыло перед ними свои двери.

— Эй, бармен, есть что покрепче, развеять скуку? — с ходу спросил Шторм, подходя к стойке.

— Смотря какой градус, солдатик, — ответила жёлтая земнопони с красной гривой.

— Не слишком крепкий, мне ещё возможно придется встречаться с командиром. Но и не детское пойло. Моему другу полный комплект, дел у него сегодня не предвидится.

Наслаждаясь выпивкой, они разговорились с барменшей, выясняя последние сплетни и слухи, о которых шепчутся местные.

— И куда направляетесь, солдатики? — прощебетала барменша. — Или это военная тайна? — добавила она гораздо более игривым голоском.

— В Кристальную Империю. Какие-то совместные учения, — весело ответил Файер, пока Шторм одним залпом опустошал кружку спиртного.

— Ох, я слышала, там довольно холодно, даже холоднее, чем у нас. Возьмёте что-то с собой согреться? Я знаю много весёлых рецептов.

— Моим подчинённым может и нужно, но там, откуда я родом, каждая зима такая. Справлюсь. Если что, у меня свое добро припасено, — ответил закончивший со своей кружкой Шторм.

— Ооо, а откуда вы интересно родом? Никак из-под Ванхувера?

— Ох, если бы. Восточнее, гораздо восточнее.

— Тротингем? — с ярко выраженным недоумением спросила барменша.

— Ещё севернее, — расслабленно произнес Шторм, только чтобы понять, что сам создал себе проблемы, в очередной раз.

— Т-т-т-так вы из...

Начала внезапно побледневшая барменша слегка подрагивающим голосом.

— Да, — устало произнес Шторм.

— Ух, и выходит, раз вы военный... Ох, святая Селестия. Знаете, я вспомнила, у меня есть дела, на кухне. Там вроде бы моя помощь нужна была.

— Э, а деньги? — крикнул вдогонку смывающейся барменше Файер.

На что лишь услышал крики из подсобки, что это за счёт заведения.

Достаточно было окинуть взглядом окружающих пони, чтобы понять, что все они с опаской пялятся прямо на солдат. Вряд ли они слышали детали разговора, но такая реакция со стороны пони-барменши была более чем красноречивой для них.

— Пойдем, — все тем же усталым тоном произнес Шторм.

— Нехорошо получилось. Откуда они-то знают?

— Да все, судя по всему, знают. Жить в мире без забот и бед чертовски скучно. Слухи и новости разносятся со скоростью света. А тут такие.

— Но я всё же не понимаю, почему к вам как к прокаженному относятся.

— Да я сам виноват. Расслабился от кружки сидра и, как обычно, привел разговор так или иначе к моей родине. Тоска что ли по ней? Да нет, вряд ли.

— Ну подумаешь, прошла у вас небольшая гражданская война. Вы же даже не коммунист.

— Я полагаю, все северяне для большей части населения Эквестрии теперь либо шпионы-коммунисты, либо жестокие военные преступники и каратели. И не скажешь же, что незаслуженно.

— Да ладно, вы как обычно в хандру впали просто. Забудьте об этом случае, будет ещё и на нашей улице праздник. Вот отпуск получим, к вам на родину скатаемся, гляну, что за чудовища там живут.

— Серьезно? Тебе-то зачем? Я думал, ты в родной Балтимейр рванешь, на пляжах там отдыхать. Да и родители тебя, наверное, уже заждались.

— Это я всегда успею. А отправиться в Северяну, да ещё и с проводником — опыт, который я упускать не хочу.

— Ну тогда чур с меня выпивка. Там, в отличие от вас, южных неженок знают, что такое настоящий спирт. Мигом упадешь.

— О, да вы просто нашу выдержку не знаете.

— Вот и посоревнуемся. Озеро есть одно, огромное, Байкалл зовётся. Ну и территории его окружающие тоже в честь него имя носят. Красиво там как не в себя, в любое время года. Думаю, ты там даже искупаться сможешь. Местный туристический объект. Там и проведем наш культурный спор.

— Ловлю на слове, но чур, если я выиграю, на год вперёд иммунитет к губе получу.

— Как ты зарвался, однако, лейтенант, — усмехнулся Шторм. — Вижу, ты ещё не пил с настоящим северянином.

Под дружеские смешки они вернулись к своему составу. Шторм уже успел забыть неловкий случай в кафе, как вдруг их встретил Скай.

— Дискорд побери, наконец-то, — произнес Скай. — Полковник хочет тебя видеть.

— Эх, ладно, не буду заставлять старика ждать. Файер, проверь пока готовность нашей бригады к отправке. Если помнишь, через пару часов нам уже трогаться дальше на север. Неохота кого-то забыть в этом прохладном городе.

Отдав честь, офицеры разминулись. Шторм направился в купе полковника Сноу Брейкера.

— Сэр, капитан первой бригады пятой дивизии по вашему приказу прибыл, — отчеканил Шторм, входя в купе полковника.

— Вольно, капитан, — устало произнес Сноу Брейкер, просматривая карты на столе. — Капитана Скай Блейда я уже посвятил в подробности нашей миссии. Вы, увы, похоже, в это время всё ещё нарушали распорядок дня, лёжа в своей постели.

Фальшиво строгим голосом начал Сноу Брейкер. Он был достаточно знаком с биографией Шторма, чтобы знать, чего от него ожидать, и относился к подобным выходкам сквозь копыта. Неудивительно, учитывая, что подразделения эквестрийской армии редко блистали строгой дисциплиной.

— Виноват, полковник, — солдатским голосом ответил Шторм.

— Забудь. Погляди лучше сюда, командование внесло определённые... изменения в план наших учений.

— Внимательно слушаю вас, сэр.

— Как ты знаешь, одна копытная дивизия состоит из двух бригад с четырьмя и тремя батальонами в одной и другой, а также сапёрной роты.

— Так точно.

— Ну вот, штаб решил внести определённые корректировки в структуру конкретно нашей дивизии на время учений.

Увидев заинтересованный взгляд Шторма, он продолжил:

— Во-первых, вторую бригаду, которой командует капитан Скай Блейд, решено увеличить по численности до вашей, добавив ещё один батальон. На время учений его нам предоставят кристальные пони из состава своих войск. Во-вторых, нам придали для усиления роту арт-поддержки — батарею из 12 орудий и соответствующего персонала. В сумме дивизия увеличится до 8600 пони.

— На фоне прошлых действий это выглядит странным, но уместным. Я бы даже сказал, запоздалым решением. Дивизия в текущем формате годится разве что в гарнизоне стоять, — ответил Шторм. — Но почему сейчас? — добавил он задумчиво.

— Полагаю, это связано с нашим новым маршалом. Но не только эта новость выглядит интересной. Мне наконец выдали точное место проведения учений, хотя по протоколу должны были объявить ещё на этапе планирования. Регион именуется Эйнджеллес Форест.

— Не слышал про это место.

— Это лес на самом северо-востоке Кристальной Империи. С одной стороны, он даёт проход в Якякистан, огибая Кристальные горы с севера и Ледяные горы с юга. С другой стороны — граница со Сталионградом. На юге он упирается в реку, по ту сторону которой находится пограничный город Рейнбоу Фолс. Мало населен и не сказать, чтобы имеет большую стратегическую ценность, разве что если красные решат полезть к якам.

— Значит, мы имеем усиленное соединение на учениях на границе со Сталионградом, но при этом в полной глуши?

— Верно, но вот только со стороны северян там находится два крупных города недалеко от границы: Заятск — 250 тысяч населения в регионе, и Карамель Маркс — 515 тысяч.

— Мы что, хотим поиграть мускулами перед кем-то?

— И этот кто-то явно не яки, сынок. Не знаю, что за игру затеял Блюблад, но это выглядит так, будто мы у них перед горлом ножом орудуем.

— Что может одна дивизия?

— Во-первых, с нами будут части кристальной гвардии и армии. А во-вторых, тут скорее жест чисто символический, мол, не возникайте, и целее будете.

— Странно, я полагал, им сейчас точно не до нас.

— Я тоже, а значит, это послание скорее для внутренних сил.

— Думаете, завелись предатели?

— Вряд ли, скорее очередные разборки этих высокородных чинуш. Нам нет дела до их внутренней борьбы, но держите ухо востро и опасайтесь всех, в том числе наших "союзников". Дискорд его разберёт, что на уме у этого Шайнинг Армора.

— Думаете, он тоже участвует в этой увлекательной аппаратной борьбе из своего замка на севере?

— Дискорд его знает, но я не собираюсь ничего исключать. Скай Блейда я уже предупредил: действуем быстро и осторожно, строго в рамках инструкций. Ни на какие провокации не реагировать, если таковые будут. В случае чего сразу докладываете мне в штаб дивизии, а я сразу доложу наверх. Нам не нужны проблемы.

— Опять напрягаться из-за этих аристократишек. Что же, приказы приняты и будут донесены до личного состава. Разрешите идти?

Отдав честь, Шторм покинул купе полковника. На входе в своё купе его уже ждал Файер, который, судя по напряжённому виду Шторма, уже всё понял.

— Сэр?

— Есть проблемы. Опять к своим интригам политиканы привлекают армию.

— Капитан Скай Блейд уже рассказал мне всё, что требуется. Я схожу проинформирую личный состав. А что лично вы думаете?

— Я думаю, что всё ещё хочу спокойно отслужить до своих сорока с чем-то лет и со спокойной душой уйти на пенсию, подальше от всех этих проблем, — сплюнув, Шторм стал рыться по карманам своей формы в поисках столь желанной сигареты.

До отъезда оставалось ещё несколько часов. Рассчитывая провести их либо в приятной дреме, либо запивая не самые приятные мысли сидром, Шторм наткнулся на удивительно сильное стремление Ская, уже поджидавшего его внутри купе, продолжать выпытывать у него информацию о зимней революции. Хотя Файер ранее, судя по всему, и пытался всячески его отговорить.

— Ну ладно, ладно, — с неохотой согласился Шторм. — В конце концов, за всю мою жизнь это, пожалуй, единственное интересное событие.

— Что, правда? — недоверчиво спросил Скай.

— Ага. Рождаешься в приюте, узнаешь, что твоя неизвестная мать согрешила с единорогом, но убить тебя в колыбели духу не хватило. Встречаешь бесконечные издевательства, чтобы в итоге покинуть его стены аморфным и ничего не желающим существом, только чтобы пойти туда, где таких и ждут, в армию, и драить там сортиры, пока из-за кучки тупых пегасов и чуть менее тупых коммунистов ты не оказываешься посреди гражданской войны.

— Оу, ты это так описал, будто... Ну, я даже не знаю, это не трагедия всей твоей жизни, а просто рутинные проблемы.

— Трагедией это было бы, если бы у меня были стандарты, а в данном случае для меня это было нормой и поэтому какой-либо особой реакции не вызывало. Я, знаешь ли, не кобыла, чтобы по мелочам ныть.

— Я горд общаться с таким стойким солдатом, — ободряюще похвалил его Скай, на что получил лишь пренебрежительное мычание в ответ.

— Ладно, хочешь узнать, что было в Северяне из первых, так сказать, уст? Ну, слушай. Как я уже сказал, начиналось всё постепенно, но я этого не сильно замечал, ввиду того, что почти не контактировал с так называемым гражданским обществом. Моими друзьями и по совместительству собутыльниками были мои собратья-солдаты, поэтому узнавал я о развитии ситуации сугубо из жалоб, слухов и сплетен. Когда началась революция, я был обычным рядовым в гарнизоне Питерсхуфа. Мы знали, что недовольство растёт, но никто не ожидал, что всё зайдёт так далеко. Я помню, как застал на центральной площади огромный митинг. Толпа кричала: "Свободу!", "Справедливость!", "Долой угнетателей!", "Долой принцессу!". Мы стояли в оцеплении, пытаясь удержать порядок, но напряжение витало в воздухе, как гроза, готовая разразиться.

— Приказ о разгонах пришёл неожиданно. Мы не знали, что ожидать, когда начали теснить митингующих. Лица в толпе были полны ярости и отчаяния. Они бросались на нас, кто с копытами, кто с камнями. Я помню, как один из них ударил меня по каске. В ответ я ударил его прикладом винтовки. Всё произошло так быстро, что я не успел осознать, что только что ранил пони, такого же, как и я.

Далее ситуация ухудшилась. Предатели стали собираться в отряды и охотиться за гвардейцами и военными. Поступали слухи о контрабандных грузах оружия, доставляемых в порты. Увы, все их было обнаружить просто нереально. В кустарных мастерских трактора обшивали броней и приделывали к ним пулеметы. Всё шло так быстро, что для нас это стало как гром среди ясного неба, когда волна терактов в отношении госслужащих, военных и аристократов пронеслась по Северяне. Военные склады взлетали на воздух, а треть войск повернула оружие против своих вчерашних сослуживцев. Тогда всё как по щелчку копыт завертелось: протесты переросли в восстание. Рабочие и крестьяне формировали Красную гвардию, вооружённые отряды, готовые бороться до конца. Голод, знаешь ли, закаляет личность. Наши патрули часто подвергались атакам, и каждый выход на улицы Питерсхуфа превращался в рискованное предприятие. Поначалу в центральных городах удавалось держать ситуацию под контролем, и красные партизаны действовали только на окраинах или в сельской местности. Когда началась непосредственно сама революция, они одновременно подняли восстания во всех ключевых городах, парализуя наши гарнизоны. Многие погибли во сне, даже не понимая, что происходит. Надо ли говорить, что всё это происходило на фоне атмосферы голода и отчаяния? Отличить стихийный голодный бунт фабричных рабочих от заранее спланированной акции было невозможно, а решение расстреливать любые демонстрации по понятным причинам только усугубило ситуацию. По счастью, мне не довелось участвовать в таком. Откровенно говоря, глядя назад, теперь мне кажется, что у коммунистов были сторонники в правительстве, поскольку они делали всё для провоцирования гражданской войны. В день восстания наш грузовик, направлявшийся к участку стражи, был сходу обстрелян на выезде из города. Водитель погиб сразу. В ходе той стычки наш командир был сожжён заживо единорогом в красной фуражке. До сих пор помню его полный злобы взгляд на меня. Отступив в глубины города, наши силы стали реорганизовываться и собирать лояльные части со всей Северяны. Понятное дело, что в так называемую белую армию массово записывались классовые враги коммунистов, коих они быстро успели нажить массовыми казнями и конфискациями. Мы строили баррикады, защищались в окопах, простирающихся через целые кварталы, но город постепенно переходил под контроль красных.

Всё изменилось, когда к нам смогли пробиться остальные части белых войск. Они провели реорганизацию в южных регионах, наиболее близких к Кантерлоту. Голод там не был столь ужасен, а население не так тяготело к красным идеям. Они смогли снять блокаду с Питерсхуфа и выбить красных с ключевых частей страны. Когда Селестия отозвала армию, они сражались за Принцессин, нынешний Сталионград.

Помню, как я сражался за городскую администрацию. Ни танки, ни атаки штурмовиков не могли прорвать нашу оборону. Мы использовали каждое здание как крепость. Из каждого окна вела огонь винтовка. Танки мы подпускали поближе и закидывали гранатами. Мы бы могли и дальше простоять, но у красных были чейнджлинги в союзниках.

— Чейнджлинги? — с недоверием спросил Скай. — С чего бы им там быть? Никогда не слышал о подобных деталях.

— А много ты вообще слышал-то о революции? — парировал Шторм. — В любом случае, хочешь слушать — не перебивай. Да, именно чейнджлинги. Они проникали за наши позиции, атаковали с тыла и сеяли хаос в коммуникациях. Они легко могли принять облик любого солдата, и это делало их операции практически обречёнными на успех. Там, где появлялись эти отряды хитиновых диверсантов, баланс сил быстро менялся не в нашу пользу. Улицы заваливали трупы. Население пыталось уцелеть в условиях войны, разрухи и голода. Городские бои наносили множество потерь обеим сторонам.

Сражаясь на главной улице, ведущей к администрации, я был ранен в бою. Когда я пришёл в себя, то увидел, как чейнджлинг, принявший облик моего друга, добивает других раненых. Я был бы в их числе, но в последний момент меня спасла Алесия со своими пони. Увы, ему удалось сбежать, а наши позиции были захвачены. Красногвардейцы водрузили свой флаг над зданием. Нам приказали отступать. Мы выбрались через задний выход, продираясь через разрушенные улицы и переулки. Мой друг, рядовой Лев, был ранен. Я поддерживал его, пока мы пробирались через город. Он смотрел на меня мутным взглядом, и в его глазах я видел ту же усталость и отчаяние, что и в своих.

— Ты прям как-то драматизируешь, — опять влез в историю Скай.

— А что ты ожидал услышать? И хватит перебивать. Я тут тебе душу изливаю. Не сказать, чтобы я ранее кому-то это рассказывал. Но возвращаясь к той недельной войне...

Зима сама по себе была испытанием. Мы мерзли в окопах, сражаясь не только с врагом, но и с холодом. Линии снабжения часто прерывались, и мы страдали от нехватки продовольствия и медикаментов. Помню, как однажды ночью нас застала снежная буря на окраинах города. Мы сидели в укрытии, закутавшись в свои шинели, стараясь согреться. В такие моменты я думал о том, что, возможно, зря связал свою жизнь с армией и даже немного начинал тосковать по тому ужасному приюту.

Каждая атака была испытанием на прочность. Мы атаковали небольшие деревни и города, часто оказываясь в окружении. Белые добровольческие отряды пытались поддерживать порядок, но в глубине красных территорий, посреди гражданской войны, очень легко можно упасть до бессмысленного кровавого террора, мстя за павших братьев и сломанные жизни. Я старался не думать об этом и не видел лично, но до меня доходили слухи о карательных отрядах, которые, заходя в деревню, расстреливали или пытали всех, кого можно было подозревать в сотрудничестве с красными. Мы постоянно перегруппировывались, получали подкрепления, и мы бы победили, если бы не иные обстоятельства.

В одном из сражений, уже в конце революции, зимним утром, нас отправили защищать маленький городок на севере Питерсхуфа. Снег тихо падал, когда началась атака. Красногвардейцы шли вперёд, укрываясь за домами и деревьями. Мы стреляли по ним из окопов, пытаясь удержать позиции. Но их было слишком много. Они пробрались в город, и бой перешёл в рукопашную. Вокруг царил хаос: крики раненых, звуки выстрелов и разрывы гранат.

Помню, как один из красногвардейцев напал на меня с шашкой. Я огрел его прикладом своей верной винтовки типа "Лилия". После этого набиравший резкие ноты голос Шторма прервался. Было видно, что он достаточно далеко уже находился от первоначально спокойного состояния, с которого начал рассказ. После паузы, длившейся пару секунд, он продолжил без эмоциональным хриплым голосом:

— И запорол его штыком, так и не дав подняться с земли. Впрочем, мне ещё повезло. Я не брал на себя так много грехов, чтобы переживать об этом. Мы всё-таки солдаты. Мы вынуждены порою прерывать чужие жизни, пусть это было и пожалуй впервые за последние пару веков, — добавил он успокаивающимся голосом.

Сделав глоток сидра, он продолжил под всё ещё заинтересованный взгляд Ская, впитывающий каждое слово, будто Шторм был героем древних мифов о великих воинах.

— В конце концов, после почти недели боёв и страданий, революция почти подошла к своему логическому завершению. Пока не вмешалась Селестия. Я помню, как мы покидали Питерсхуф, усталые и разбитые. Мы проиграли не из-за нашей слабости или их силы. Мы проиграли из-за приказа нашей принцессы, которая вначале допустила, чтобы это случилось, а затем не позволила подавить до конца, приняв, на мой взгляд, самое худшее решение из возможных. Те из наших, кто замарал себя в чужой крови слишком сильно и не мог находиться в эквестрийском обществе, были либо изгнаны Селестией, либо ушли добровольно, став промышлять по миру наёмниками. Собственно, самым большим таким белым командиром является эта самая Алесия, которая сейчас зависает где-то у себя в Зебрике.

Сейчас, когда я смотрю на платформу вокзала Виниаполиса, глядя на заснеженные улицы, я вспоминаю те дни. Мы прошли через тартар, но выжили. Однако можешь поверить, это не оставило на мне такой уж большой отпечаток, как может показаться. И как сказал врач, не считая лёгкой паранойи, моя психика в полной норме. Собственно, поэтому меня и повысили: остальные банально не прошли медкомиссию. Я не считаю себя хорошим пони, но я сам выбрал эту стезю. И поверь мне, я не был хорошим ещё задолго до вступления в армию. Большая часть Эквестрии живёт припеваючи, но это не значит, что на пограничных землях всё так же беззаботно, — закончил он свой рассказ.

— Вау. Просто вау, — только и смог выговорить Скай. — Каждый раз ты умеешь ломать мои шаблоны. Я-то думал, там максимум по гражданским пони из винтовок постреляли, а ты такое говоришь: чейнджлинги, террор, восстания... Теперь я понимаю, почему ты не хотел это вспоминать, и честно говоря, поражаюсь твоей выдержке, если это на тебя почти и не повлияло. В любом случае, спасибо.

— За то что рассказал это? — непонимающе спросил Шторм.

— За то, что дал мне ещё одну причину служить этой стране, — пояснил Скай. — Теперь, когда я вижу, как действительно ужасны могут быть вещи, даже у нас в Эквестрии, я готов ещё активнее отдавать себя всего службе, чтобы этого не допустить на нашей земле. И ради Селестии клянусь, пока я могу держать оружие, подобное не произойдёт на моей родине.

Шторм лишь печально улыбнулся:

— И всё-таки, Скай, ты всё ещё слишком, слишком наивен.

После этих слов в купе вошёл Файер, чтобы удостовериться, что оба капитана не потерялись где-то снаружи, поскольку поезд уже отправляется. Вскоре после их разговора паровоз стал набирать скорость и рванул дальше на север, в холодные снежные равнины Кристальной Империи.