Песня Сирены / Siren Song

Прекрасная, одаренная, верная ученица Принцессы Солнца, у Сайрен Сонг есть все, о чем только можно мечтать. Но иногда, в сумерках, Сайрен видит печаль в глазах своей наставницы. Когда-то, шепчут пони, у Принцессы была другая ученица – Твайлайт Спаркл, но она покинула Эквестрию и не вернулась. Сайрен хочет одного – убедить Твайлайт Спаркл вернуться домой, чтобы Принцесса снова начала улыбаться. Однако вскоре ей предстоит узнать, что не весь мир похож на Эквестрию. За стенами Кантерлота она найдет другой город. Место, где обитают ужас и восторг, страдания и красота. Она найдет «Видение».

Рэрити Трикси, Великая и Могучая ОС - пони Бэрри Пунш

Поколение Хе. Про Зебрику. Часть третья

Как же смотрят подданные на деяния царственной четы? То есть те подданные, которым дозволено что-то знать и понимать.

Знамение Кошмара

У личной ученицы Селестии имеется довольно странная особенность: по крайней мере раз в неделю ей снится тихий и мрачный лес. Он всегда был местом покоя, убежищем для отдыха и размышлений. Сегодня, однако, покой будет нарушен, ибо этой ночью что-то ещё следит за ней из-за деревьев, и у него есть сообщение, которое может доставить только она.

Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Найтмэр Мун

Проблемы Понячьей Анатомии

Серия рассказов, раскрывающая важную проблему понячьей анатомии.

Рэйнбоу Дэш Эплджек Человеки

My Little Humans

В результате неудачного эксперимента Твайлайт попадает в мир людей, но магия такой силы не может пропасть бесследно... В лаборатории остается портал. Подруги обеспокоенные пропажей отправляются на поиски. Смогут ли они освоится в нашем мире и привыкнуть к новым телам? Какие приключения и опасности их ожидают? Кое-кто намерен отомстить за свое поражение...

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Найтмэр Мун

Творчество для себя... и для других

Рейнбоу Дэш обожает истории про Дэринг Ду. Но что за история скрывается за самим автором?

Рэйнбоу Дэш Твайлайт Спаркл Дэринг Ду

Fallout Equestria: Магия прогресса

После неудачной расконсервации стойла, главный герой Сидрей остался один на просторах пустоши. С тех пор он уже год бродит по миру, так и не найдя себе ни дома, ни цели в жизни. Он мог бы просто сгинуть в неизвестности, если бы не встретил «призрака» из прошлого. Призрак что показал ему путь. Но что это за цель, что он открыл для себя? Поведёт ли она его по пути созидания, или же разрушения?

ОС - пони

September

Фанфик написанный к песне "September" музыканта The Living Tombstone.

Принцесса Селестия Другие пони ОС - пони

История Дискорда: Эпизод 3 - Ave Equestria!

Кто такой Дискорд? Дух хаоса и дисгармонии - ответите вы. Но что скрывается за этим общепринятым понятием? В этом эпизоде, все так же от лица Дискорда, я начну описывать события, происходившие непосредственно во время действия основного сериала, дополняя их собственными. Постараюсь более подробно раскрыть положение Дискорда в современной Эквестрии и описать его взаимоотношения с основными и не очень персонажами.

Флаттершай Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Дискорд Смузи

Fallout: Equestria. Типичная Пустошь

Пустошь. Такая типичная Пустошь. Мертвый мир, царство хаоса, в котором вы будете вынуждены выживать день ото дня...как в принципе и наши герои. "День среди хаоса" - сборник из нескольких историй, описывающих обыденную жизнь вокруг небольшого поселения - Эмититауна. Это будни в Пустоши.

Другие пони

Автор рисунка: Siansaar

Опасное вынашивание лебедей

Глава 42


Их ждали тридцать участников, почти все они были подростками или молодыми пони, а некоторые — старше самого Гослинга. Торжество длилось гораздо дольше, чем предполагалось, и уже близилось к десяти часам. Построение жеребят в очередь, их сортировка, организация очереди для формирования новой очереди, борьба с жеребятами, пролезшими без очереди и все еще находящимися на танцполе, — все это требовало времени. Что касается самого Гослинга, то на нем все еще был дурацкий праздничный свитер, и сейчас он был потным и растрепанным.

Селестия восхищалась его упорством и с нетерпением ждала, когда же он примет душ. Когда Гослинг был мокрым… когда с него капало… когда вода стекала по его гладким бокам ручейками и оставляла места, подчеркивающие его подтянутые черты. Пожевав губу, она подумала о том, чтобы стянуть с него свитер, пока он горячий, потный и, возможно, даже немного вонючий.

Нет ничего лучше, чем поваляться на боку потного, вонючего, мускусного жеребца, особенно с крыльями, а потом уйти, неся на себе его запах. На мгновение времена перепутались, и Селестия уже не стояла в замке Кантерлота, а укрывалась в роще деревьев на краю луга. Ее окружала отважная группа кочевников, большинство из которых были жеребятами, но почти все они были отважными, смелыми и способными. Торжество превратилось в нечто совсем иное, а прошлое — в настоящее.

Среди отважной группы выживших пони, ровесники Гослинга, были взрослыми, но, к сожалению, и теми, у кого больше лет позади, чем впереди. Двадцать лет — нелегкий возраст, и каждый год был так дорог — каждый год в те времена имел такую ценность по сравнению с годами легкой жизни сейчас. Некоторые из тех танцоров, что окружали ее сейчас, уже находились бы в сумерках своей жизни, в последние годы, когда конец каждого дня был прощанием, а каждый новый рассвет воспринимался как чудо.

Более тысячи лет прогресса стали размытыми, и Селестию охватило чувство вины, когда когти прошлого впились в ее разум. Крепостные и крестьяне работали до смерти, никогда не видя отдачи от своего труда — все это было частью борьбы за выживание. Ужасные условия труда, когда даже от самого маленького жеребенка ожидали какого-то вклада, бесчисленное количество жизней, принесенных в жертву во имя прогресса, каждая из которых сходила в могилу без награды, без комфорта, без чувства удовлетворения или смысла.

Так много тел легло в основу цивилизации, архитектором которой была Селестия. Она так много требовала от них и мало давала взамен, но каждое последующее поколение пожинало плоды ее плана, и с каждой пожертвованной жизнью процветали жизни других. Вскоре у ее племени кочевников снова было достаточно еды для образованных и воспитанных пони. Вновь появился алфавит и грамотность. Селестия была сосудом, в котором хранились эти знания. Защита этих драгоценных учеников стала наивысшим приоритетом, и многие отдали свои жизни, чтобы не дать погаснуть вновь зажженному пламени.

В результате защиты этих учеников, этих драгоценных знаний, возникла идея, что некоторые жизни по своей сути более ценны, чем другие, и это прискорбная необходимость. Почти любой пони мог тянуть плуг или повозку, но пони, умеющий читать, — это значительные затраты времени и энергии. Это была трата ресурсов, инвестиция, и поэтому те грубые и шумные немногие, кто называли себя воинами и солдатами, начали расставлять приоритеты, какие жизни спасать в кризисной ситуации.

Так начался культурный сдвиг, первые трещины образовали пропасть между простолюдинами и теми, кто не был столь прост. Это было несправедливо, но и жизнь тоже. Численность росла, и жизнь — хотя и нестабильная — подавала многообещающие признаки продолжения. Разумеется, не обошлось и без неудач: катастрофы, чума, нападения монстров, великое зло, меньшее зло и, конечно, те, кто по глупости считал, что может править лучше, и пытался узурпировать власть. Ради будущего, ради выживания она была вынуждена уничтожать их, показать им свою страшную силу, и путь к процветанию порой был усыпан пеплом.

Все это и привело к этому.

Торжество — это торжество — стало итогом долгого марша прогресса. Жизни, которые когда-то были такими короткими, теперь исчислялись столетиями. Эти жеребята знали невероятное количество богатства, привилегий и комфорта. Так много изменилось, так много было достигнуто. Первые фестивали, праздники и сборища едва ли были бы узнаваемы по современным меркам — но в те времена иметь достаточно дополнительной еды для пиршества было таким значимым достижением.

Закрыв глаза, Селестия погрузилась в прошлое, настоящее и будущее. Она была вместилищем истории, защитницей, которая гарантировала, что история будет писаться и дальше, и она слишком хорошо понимала, насколько опасным было будущее. Сейчас существовали угрозы, которые могли положить конец всему этому — весь этот прогресс мог быть уничтожен в один миг, и она снова окажется в самом начале, пытаясь вытащить из грязи то, что осталось, если вообще бы что-нибудь осталось.

Это была игра, подходящая для бессмертных, возможно, самая важная и самая значимая из всех. Сохраните свет и постройте цивилизацию, которая выдержит испытание временем. Достичь или вернуться к этому уровню экстравагантности. Давным-давно этот мир знал высокие технологии и развитую цивилизацию; Селестия помнила те далекие дни, дни до Великого Вымирания. Летающие машины, механизированное оружие войны, механизированный труд — все то, что самые блестящие умы только сейчас начали открывать заново. Технологии тоже могли нарушить ход игры и обрушить все на землю. Это была ужасающая перспектива, которая заставляла многие бессонные ночи проводить в тревоге, размышляя, не стоит ли задержать прогресс еще немного, пока общество не будет готово.

Неудача означала, что нужно начинать все сначала, если, конечно, было с чего начинать.


— Ты сегодня израсходовал много пленки, Севилья, — заметил Гослинг, пока его друг заряжал камеру. Это была одна из многочисленных задержек, которые все откладывали и растягивали время. Возможно, в следующем году им удастся устранить некоторые недоработки в работе системы и немного ускорить процесс.

— Я несу ответственность перед историей, — ответил Севилья и со щелчком закрыл люк своей камеры. — Принцесса Селестия хочет, чтобы все лица всех покупателей билетов попали в Королевский архив. Она убеждена, что многие из этих лиц совершат метеоритный взлет к величию, и если это произойдет, она хочет, чтобы помнили, что они танцевали с тобой.

— Как будто я вдохновляю других на величие… — Гослинг замолчал от бесстрастного выражения лица Севильи, а потом так и стоял, оттягивая воротник свитера суставом правого крыла. От пристального взгляда Севильи у Гослинга пересохло во рту, и он подумал, не пора ли нанести еще один удар.

— Я был достаточно глуп, чтобы сесть с тобой в поезд, и в результате стал одним из самых важных журналистов современной эпохи. Без преувеличения. Вся причина, по которой я делаю карьеру, заключается в том, что ты приложил ко мне копыто и дал мне шанс. Конечно, никто больше не хотел давать шанс земному пони. По какой-то причине, Гослинг, ты можешь взять пони, раздавленного тяжестью мира, поднять его, смахнуть с него пыль и заставить поверить, что все возможно.

— Мне говорили, что я умею вдохновлять других на счастье…

— А счастье порождает уверенность, уверенность порождает смелость, смелость порождает всевозможные вещи, например, мысль о том, что ты действительно можешь сделать все. Когда я рядом с тобой, я не чувствую депрессии, которая сковывает меня… мысли о том, что ничего никогда не изменится. Каким бы моджо ты ни обладал, Гослинг, оно передается другим пони.

— Спасибо, Севилья… Я думаю… Я не знаю, что сказать.

— Ты что-нибудь придумаешь. Камера готова. Мы готовы?

Гослинг кивнул:

— Давай сделаем это.


Кобылка, с которой танцевал Гослинг, была примерно его возраста, или около того, и она была бойкой, даже чуть неуклюжей. Она была на той стадии, когда все ноги были неуклюжими, и Гослингу было неприятно вспоминать об этом. Внезапно стать неуклюжим на фоне своих сверстников — это ужасно, но у этой кобылки все было особенно плохо, потому что у нее была кьютимарка в виде бадминтонного волана и ракетки.

Бадминтон, когда-то бывший батлдором и шатлкоком, был игрой, в которую играли древние пегасы, чтобы приготовиться к войне. Перья втыкали в кусочки пробки, чтобы получились воланы, и били по ним широкими плоскими веслами. Это был жестокий вид спорта, который учил воздушному бою, координации копыт и глаз и командной работе. Теперь в этот нежный, благородный вид спорта играют единороги с гораздо более мягкими и безопасными ракетками. Полный контакт был запрещен.

— Моя мама говорит, что вы — лучшее, что случилось с королевской семьей, — сказала кобылка, глядя Гослингу в глаза. — Она купила мне билет. Она хотела, чтобы я встретилась с вами, потому что, по ее словам, это даст мне возможность почувствовать себя частью истории.

— Правда? — Гослинг двинулся по кругу, стоя близко, но не слишком близко, и позволил себе заглянуть в любопытные темно-зеленые глаза кобылки.

— Моя мать — один из профессоров эквинологии в колледже Кантерлота. — Кобылка склонила голову и покраснела, ее щеки стали красными, как яблоки. — Она сказала мне, что вы олицетворяете современность для королевской семьи, в которой она так нуждается. Принцесса Селестия — хорошая и мудрая правительница, но у нее есть слепые пятна. Есть проблемы, которые не были решены. Моя мама считает, что сейчас у них больше шансов на исправление, и мы сможем раз и навсегда решить проблему бедности в нашей великой стране, чтобы мы все стали лучше…

Прозвенел звонок, и кобылка вздрогнула от сожаления, но была любезна. Склонив голову, она кивнула, улыбнулась, отступила назад, а затем произнесла последние напутственные слова:

— Я верю в вас как в своего правителя. Творите добро для всех нас. Спасибо.

И прежде чем Гослинг успел сообразить, что сказать или как ответить, она ушла.


Самым последним в очереди стоял жеребенок — жилистый, целеустремленный парень в очках с проволочной оправой, с коротко подстриженной гривой, которая торчала во все стороны, как сверхновая звезда, и с заметно потрескавшимися губами. Гослинг сделал жест крылом, приветствуя жеребенка, и с облегчением понял, что его обязанности почти выполнены.

— Я бы не хотел танцевать, поскольку это вредит моим целям, — сказал жеребенок Гослингу. — Меня зовут Раухтензер, но большинство пони ошибочно произносят мое имя как Роуч. Я несовершеннолетний иммигрант в эту страну и купил себе билет, чтобы иметь возможность поговорить с вами. Я не знал, как еще с вами связаться. Я бы очень хотел получить работу…

— Ты купил билет, чтобы спросить меня о работе? — недоверчиво спросил Гослинг.

— Это так много для меня значит, — ответил жеребенок, его голос дрогнул. — Я хочу помочь другим иммигрантам, таким же бедным, как я. Мне повезло, но многим не повезло. Пожалуйста, выслушайте меня, это так много значит для многих.

— Я слушаю. — Гослинг, почувствовав возможность, помахал Бобу и Тост.

— Я бы хотел помочь вам с делами иммигрантов… Если понадобится, я буду работать неоплачиваемым стажером, если это поможет мне попасть в эту дверь. — Жеребенок облизнул губы, его язык задержался в потрескавшемся уголке рта, он моргнул один раз, а затем его ноздри раздулись. — Я приехал в эту страну безбилетником на угольном пароходе. Я усердно учился и в итоге оказался здесь, в школе принцессы Селестии, на частичной стипендии за успехи в учебе. Я делаю все необходимое, чтобы заработать на жизнь, и я очень много работаю, потому что хочу получить работу в правительственном секторе, ведь бюрократия нуждается в реформировании.

Гослинг знал, что эта речь должна была быть отрепетирована перед зеркалом много-много раз:

— Действительно так, Раухтензер, действительно так. Ты купил билет, чтобы попасть на собеседование. Ты простоял в очереди все это время… и что-то мне подсказывает, что у тебя, скорее всего, не было лишних денег, чтобы купить билет.

— Это были почти все мои сбережения на экстренный случай, но я увидел возможность.

Прозвенел последний звонок, и взгляд Раухтензера стал умоляющим. Гослинг на мгновение посмотрел на Боба, потом на Тост, а потом задумался, сколько еще подобных ситуаций ему придется пережить в будущем, если он согласится на это сейчас. Все пони будут пытаться устроить с ним встречу, чтобы получить работу…

И это было не так уж плохо. Те, кто найдет способ связаться с ним, наверняка окажутся достаточно умными и достойными, чтобы занять какую-нибудь должность. Возможно, это сработает. Довольный этой идеей, Гослинг кивнул, вытянул крыло и обвил им шею Раухтензера, сказав:

— Хорошо, поговорит с Бобом и Тост. Посмотрим, что нам удастся придумать. Удачи, Раухтензер, ты сегодня хорошо поработал.

— Большое спасибо, сэр!

— А теперь, если ты меня извинишь, я должен сделать еще одно последнее дело.


С самой обезоруживающей ухмылкой Гослинг подошел к сопровождающей, которую застал врасплох. Когда он дотронулся до нее, она издала пронзительный писк, а затем замерла, дрожа и испугавшись. После долгого вечера она была взъерошена, как и он, и платье ее было в беспорядке.

— Не хотите ли потанцевать со мной? — спросил Гослинг, изо всех сил стараясь скрыть усталость в своем голосе.

— О боже, зачем? — ответила сопровождающая, отступая назад.

— Потому что вы сами вызвались выполнять эту неблагодарную работу и нуждаетесь в вознаграждении. — Гослинг изо всех сил старался выглядеть привлекательно, а когда услышал щелчок срабатывающей камеры, включил вежливость. — Так как насчет этого, хотите потанцевать?

Сопровождающая наклонила голову, улыбнулась на мгновение, а затем спрятала улыбку, чтобы скрыть свои ужасные брекеты:

— Я бы очень этого хотела, это сделало бы сегодняшний вечер особенным. Это было тяжело.

— Да, было, — ответил Гослинг и сделал жест крылом. — Пойдемте со мной, и давайте сделаем этот последний танец незабываемым.