Опасное вынашивание лебедей

Глава 60

— Гослинг!

От неожиданного окрика Селестии Гослинг чуть не выпрыгнул из кожи и едва не выронил бокал с вином, зажатый между его маховым перьями. Иногда пони могут быть слишком веселыми и восторженными. По крайней мере, он не поперхнулся вином. Ухмыляясь, с зубами яркого сиреневого цвета от сладкого вина с пряностями, он повернулся, чтобы обратиться к пони, окликнувшей его по имени.

— Гослинг, мне нужно, чтобы ты исполнил свои королевские обязанности, — сказала Селестия, почти не дыша.

— Прямо здесь? Прямо сейчас? Когда все пони смотрят? Ты хочешь, чтобы все пони увидели твое лицо? Потому что я могу заставить тебя сделать такое лицо прямо сейчас, если это необходимо. Пойдём. Но сначала мне нужно найти старую королевскую стремянку, потому что ты довольно высокая.

Сначала только нос Селестии стал розовым, но, словно бушующий огонь, краска распространилась. Розовый румянец пополз вверх по мордочке, по щекам, придал ушам здоровый блеск и начал спускаться по шее. Когда ее крылья хлопали по ребрам, раздавался тихий шелест перьев о шелковистые волоски, а копыта клацали по полу, когда она шаркала на месте. Маленькие завитки пара поднимались от ее спины и уходили в ночное небо.

— Ты очень розовая, принцесса Селестия, — сказала Твайлайт своей наставнице, не задумываясь.

— Твайлайт, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты не слышала всего этого. — Селестия сказала это, не оборачиваясь, чтобы посмотреть в лицо меньшей кобыле, которая подкралась к ней сзади, ничего не подозревая.

— Я ничего не слышала…

— Мисс Спаркл, лгать невежливо.

— Но ты же просила меня сказать тебе… — Твайлайт еще мгновение сохраняла самообладание, но потом оно начало крошиться, как печенье. Она хихикнула, прикрыла рот крылом и еще немного похихикала, а Селестия все больше нервничала.

— Твайлайт…

— Может, мне сходить за старой королевской стремянкой? — предложила Твайлайт, все еще хихикая, но явно пытаясь быть полезной.

На лице Селестии появилась полуулыбка-полуухмылка, а затем, пытаясь скрыть ее, она начала жевать нижнюю губу. Хихиканье Твайлайт перешло в смешки, а ее крыло все еще прикрывало рот в отчаянной попытке быть вежливой, даже в этих унизительных обстоятельствах. Гослинг, довольный собой, сделал осторожный глоток вина, наблюдая за слабыми мускусными нотками, которые теперь благоухали в воздухе.

— Твайлайт, сколько вина ты выпила, чтобы снять свои запреты? — спросила Селестия, пока розовое инферно бушевало.

— Полбокала, — ответила Твайлайт, и из-за крыльев послышался звук, с которым она облизывает губы. — У меня от него легкое головокружение. Утром я, наверное, свернусь калачиком и умру, когда вспомню об этом, но сейчас я веселюсь от души.

— Действительно, Твайлайт. Я рада за тебя.

— Значит, ты хотела, чтобы Гослинг исполнил свои королевские обязанности. — Меньшая кобыла покачивалась на копытах, послышались еще смешки и Твайлайт попыталась восстановить тему разговора.

— Да… да, это так. — Прищелкнув языком, Селестия закусила губу, ее бока раздувались и опадали, как мехи, а дыхание вырывалось из расширившихся ноздрей. — Гослинг, мне нужно, чтобы ты провел брачную церемонию. Тебе нужен опыт, а в сегодняшней… расслабленной атмосфере любые ошибки и промахи, которые ты можешь совершить, будут сглажены. Это идеальное время, чтобы немного расправить крылья, Гослинг.

— Я понятия не имею, что мне делать. И как я могу жениться на какой-нибудь пони?

— Это говорит милый пегас, который женился на двух пони, — сказала Твайлайт, ее естественная язвительность вырвалась сквозь расслабленные вином губы. — Ах, выражение твоего лица, Гослинг. Это паническое выражение бесценно. Такое выразительное.

Теперь уже Гослинг шаркал копытами, и смешки Селестии, присоединившись к смешкам Твайлайт, образовали гармоничный хор. Сделав храброе лицо, он посмотрел на обеих кобыл, веселящихся за его счет, и попытался придумать, как выпутаться из этой ситуации. Он не возражал против публичных выступлений, проблема была вовсе не в этом. Скорее, важна была свадьба. Для него это имело глубокое значение, и он был совершенно не готов к такой торжественной церемонии. Отмахнуться от него было немыслимо.

— Я симпатичная, прелестная пони-принцесса! — без всякого предупреждения заявила Твайлайт.

— Да, это так, Твайлайт, — ответила Селестия, не упуская ни единого шанса. Когда она заговорила дальше, её тон был похож на жеребячий детский лепет. — Кто у нас красивая пони-принцесса?

— Я! — прокричала Твайлайт певучим голосом, расхаживая по кругу. — Вуху!

Гослинг одним глотком допил вино из своего бокала.

Гослинг с большой опаской смотрел на толпу, и это волнение не давало ему покоя. Ему нравилось быть в центре внимания, он любил обожание толпы, но это было что-то значимое для него, что-то глубокое и основательное. Он совершенно не понимал, как относится к массовым свадьбам. Брак должен быть интимным, а это… это было совсем не то. Как пони мог услышать свои собственные мысли в этом шуме?

Он вспомнил свой предыдущий разговор с Селестией о том, как он относится к сексу, и понял, что это было естественным продолжением той болтовни. Это… это выходило за пределы его зоны комфорта, и хотя он никогда бы так не поступил, другие пришли сюда с явной целью пожениться, по любым причинам. Для них это было важно и значимо, и Гослинг решил, что его собственные чувства не имеют никакого значения. Немного поразмыслив, он немного успокоился и стал лучше относиться к тому, что делает.

Повернувшись, он увидел Селестию, которая ждала его, ожидая своего часа, и ободряюще улыбалась. Луна тоже ухмылялась, но ее улыбка была более хищной и тревожной. Селестия хотела стабильности и жеребячьего бума через одиннадцать месяцев, а Луна, очевидно, хотела, чтобы произошло что-то интересное. Луна хотела острых ощущений, пусть даже за его счет. Во рту пересохло, на зубах не хватало влаги, и Гослинг провел языком по зубам в тщетной попытке все увлажнить.

Зная, что его бронкский акцент будет мешать, Гослинг решил бросить себя на милость толпы и выбрал свой жеребячий голос, который, по его мнению, был в равной степени царственным и соблазнительным. Сегодня вечером ему предстояло очаровать толпу и устроить незабываемую церемонию. Прочистив горло, он напряг нервы и сделал шаг к микрофону, но не слишком близко.

Голос его был гладким, маслянистым, до дрожи в коленях:

— Нам нужно отправиться с этим шоу в турне. — Его слова произвели глубокий эффект на толпу, и каждое ухо, которое можно было увидеть, прислушивалось. — Держу пари, Мэйнхэттен станет отличным местом для поднятия луны… а может, даже Понивилль…

Последовавший за этим рев превозмог его попытки говорить, и Гослинг замолчал, а толпа пришла в ярость. Возможно, он излишне переборщил, но это не страшно. Сегодня была особенная ночь, ночь избытка и гедонистического разврата. Было слышно улюлюканье, крики, топот копыт, от которого дрожала земля. От перевозбуждения земных пони затряслась сама основа Кантерлота.

Потребовалось некоторое время, чтобы толпа снова взяла себя в копыта, и когда она наконец успокоилась, он продолжил:

— Итак, скажите мне, прекрасные, изумительные пони… как бы вы хотели, чтобы я женился на вас? — Даже произнося это, он понимал, что облажался — теперь он действительно сунул копыто в луговые кексы. Когда он услышал смех, доносящийся со стороны Луны, его уши опустились в покорную позу, и он стоял, понурившись. Он сомневался, что мог бы выступить еще хуже, но, по крайней мере, толпе это понравилось.

— Слова даются тяжело, окей? — Чтобы заслужить прощение, Гослинг сделал все возможное, чтобы задобрить толпу, и добавил очарования. — Я все испортил. В постели потом будет тесно. Только стоячие места…

Кобыла в первом ряду крикнула:

— РАЗВРАТ!

Он нахмурил брови и легкомысленно ответил:

— Я в курсе, да? — Затем, приблизив морду к микрофону, он сделал самый сексуальный вдох, на который только был способен, и этот звук вызвал бурную реакцию, распространившуюся по толпе, как лесной пожар. Теперь его мог спасти только флирт.

В нескольких метрах от него Луна плакала и смеялась до упаду. Похоже, она испытывала физическую боль и вытирала глаза передней ногой. Даже Селестия смеялась — Гослинг знал, что это смех от облегчения, — и, услышав его, тоже почувствовал облегчение, потому что толпа была под его контролем.

— Ну, раз уж я выставил себя на посмешище, нам следует поговорить о браке. Видите ли, я здесь сегодня в качестве ученика, и в мои королевские обязанности входит женитьба других. Так что на меня это свалилось в последний момент. У меня не было времени ни на тренировки, ни на репетиции, и я понятия не имею, что делаю, о чем ясно свидетельствует мой предыдущий социально неумелый солецизм. По крайней мере, я думаю, что это считается солецизмом, потому что я уверен, что именно благодаря моей графомании я обручился со всеми вами, прекрасные пони.

Когда публика засмеялась, Гослинг понял, что все в порядке. Его честность была привлекательной — так он надеялся, — а его уязвимость делала его легко воспринимаемым. Всего несколькими словами он показал, что у него много общего с этими пони; он мог совершать ошибки и смущаться, как и все остальные.

— Сегодня здесь много влюбленных. Не скрывайте этого, я вижу луну в ваших глазах. За это я прошу прощения и обещаю, что заставлю Луну вести себя хорошо. — Внезапный рев толпы заставил его сделать паузу, и его голова покачивалась в такт топоту копыт. Когда настал подходящий момент, он добавил: — Луне нужно научиться сдерживаться.

Белая не выдержала. Смех Селестии заставил толпу притихнуть, и многие стали свидетелями бурной вспышки их дневного монарха. Селестия тяжело дышала, ее лицо было красным, а из уголков глаз катились слезы. Несколько храбрых пони засмеялись первыми, и, вдохновленные этим актом мужества, остальные в толпе тоже начали смеяться. Что касается Луны, то она не переставала смеяться, даже несмотря на то, что шутка была сказана в ее адрес.

Ободренный смехом двух сестер, он продолжил:

— Я понимаю, что свадьба должна быть серьезным, торжественным событием, так что я, возможно, все испорчу. — Глубоко вздохнув, он выбрал рискованный подход, потому что толпа уже просто пожирала его. — Точно так же, как некоторые из вас собираются провалить свою первую ночь супружеского блаженства. Вероятно, в последующие дни вам придется еще много раз повторить. Я прав? Следите за зубами, леди… и лорды, я полагаю.

Высунув язык изо рта, Луна отбросила все попытки притвориться принцессой и беззаботно хихикала. Луна была счастлива, и это радовало Гослинга. Просто будучи самим собой, он сделал эту ночь особенной, незабываемой, и это немного отрезвило его настроение.

— Шутки в сторону, брак — это серьезная тема. — Глубоко вздохнув, он вдохнул через нос, холодный воздух обжег ноздри и легкие. — Если что-то пойдет не так, обратитесь за помощью. Именно для этого здесь находится принцесса Кейденс. — Вытянув крыло, он указал в ее сторону. — Клятвы очень важны, и я считаю, что их нужно соблюдать, даже если иногда это причиняет боль. Да, я понимаю, как все это сложно, и знаю, что случаются такие вещи, как жестокое обращение, и утром газеты будут закручивать мои слова в кренделя… но вы должны бороться, чтобы сохранить эти клятвы. Клятвы — это то, что делает наше великое общество сильным. Все начинается и заканчивается клятвами, которые мы даем. Клятвы любить друг друга, любить и хранить… особенно хранить. Клятвы служить и защищать. Клятвы, которые дает каждый стражник. Только представьте, во что превратилось бы наше общество, если бы мы все пренебрегали своими клятвами.

Толпа смотрела на него, немного притихнув, и он видел в их глазах только обожание. Излучая столько искреннего тепла и привязанности, сколько мог, Гослинг позволил своим глазам блуждать по толпе, встречаясь со многими другими глазами. В этой толпе было много любви, и Гослинг вдруг понял, что помогало Селестии не сдаваться в самые темные и мрачные моменты. Эти пони боготворили его, и он понимал, чем обязан им в ответ. В каком-то смысле он был женат на них и многим им обязан.

— Принцесса Кейденс дала обет помочь вам сдержать клятву, просто помните об этом. — Высоко подняв голову, он снова позволил себе улыбнуться. — А теперь вернемся к тому, что я женюсь на всех вас сразу. Может, начнем?