Заппи
Часть 4. Боль и отрава
Мне — стыдно. Тут текста на пару недель, а я больше месяца балду пинал. То ролик, то батонился в кровати, то рисунки... А еще оказалось что после правок на фикбуке текст нужно еще раз править ибо он не поддерживает сноски (либо я в душе не алибабу как их правильно делать, вроде ни один из вариантов не работает)
Ну хоть еще обложку рисовал новую. Думаю, те кто следит за фанфиком, могли заметить.
И да. Наконец-то начинается обещанный экшон и движ сюжета.
Ту-дум
Ту-дум
Сердце билось о ребра так, что казалось, что они вот-вот сломаются. Окружающий Рэдхарт мрак был практически осязаемым — холодный, липкий, словно на дне глубокого озера. В воздухе отчетливо улавливались кислые запахи реагентов…
И мертвых тел, хранящихся за тяжелой стальной дверью.
— Что же ты молчишь? Неужели ты не рада меня видеть? — Голос Заппи был непроницаем, но Рэдхарт ощущала в нем угрозу, не сулящую ничего хорошего.
На плечо капнуло что-то горячее. Медсестра знала, что это. Кровь.
Она улыбается
— Оставь… оставь меня в покое!..
Новое «кап», и тихий смех прямо над ухом. Рэдхарт дернулась, судорожно хватая ртом загустевший воздух. Ее собственный голос дрожал, походя на плач жеребенка.
— Какая же ты жестокая… — В полумраке проявилось лицо костлявой пони, в огромных черных глазах которой не отражалось ничего. — А я так скучала, так что у меня даже сердце от радости чуть не остановилось…
Рэдхарт словно облили ледяным душем. Сдавленно всхлипнув, земнопони попятилась, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
— Нет!.. Я не…
Гулкий стук сердца отдавался прямо в ушах, мешая мыслить. Ощущение ледяной тьмы лишь усиливалось, отнимая у Редхарт последние способности мыслить. По щекам обильно текли слезы, такие же соленые как и алая капля, стекающая с носа.
— Он… он так страдал! Я… Я не хотела!..
— Скажи, сердечко… — Заппи приблизила свое лицо к пони, которая уже свернулась калачиком на ледяном жестком полу, содрогаясь от рыданий. — Каково это — заставить чье-то сердце остановиться? Я-то этого зрелища была лишена… Было ли тебе приятно, сердечко?
— Н… Нет… — По щекам медсестры текли слезы — горячие и соленые. Ноги предательски подкосились, и Рэдхарт просто грохнулась на жесткий, ледяной пол, тихо всхлипывая.
— Лжешь. Ты улыбалась тогда, у двери, когда я стояла там, сжимая в копытах то ляганное сердце на замену!
Последние слова Заппи прозвучали, словно визг баньши — резко, словно проводя ножом по нервам — и костлявая земнопони захрипела, чем-то сплюнув. Редхарт лишь смотрела пустым взглядом на то, как на сером полу перед ее мордочкой растекается темное пятно из пены и темной крови. Сил не было даже на то, чтобы плакать. Единственное, что сейчас хотелось — умереть. Закрыть глаза и отдать свою душу Селестии, лишь бы не слышать шёпот… Не вспоминать тот самый день, когда…
Когда она позволила сердцу пони остановиться.
— Ты… ты не понимаешь. — Казалось, что ее собственный рот открывается по своей воле, не реагируя на мысли. — Мы не могли ему помочь. Он страдал… Ты… Ты не видела, как мирно он улыбался, когда я… когда его сердце…
— Мы те, кто сохраняет жизнь. Несмотря ни на что. — Заппи уже не кричала, и даже не пыталась ударить, но ее слова причиняли куда большую боль, чем мог бы причинить любой нож. — И ты, сердечко, предала саму суть нашей профессии.
Редхарт не ответила — ее сжатое в комок тело тряслось от рыданий и жалобного поскуливания, как у побитой собаки.
— О, кста-а-ати… У тебя довольно отвратительная привычка записывать свои страхи и мысли, сердечко… или может, мне стоит тебя звать Ху…
— Эй, сахарки, что за жеваное сено тут происходит?!
Щелчок выключателя прозвучал, словно выстрел из вечериночной пушки Пинки пай, залив светом мрачный серый коридор, с рыдающей на полу медсестрой Редхарт, закапанной чем-то жутко алым, и Заппи, которая возвышалась над хнычущим куском белого меха, подобно кресту над могилой — невероятно худая, бледная, с окровавленной улыбкой до самых ушей.
Фермерша заметно побледнела, окинув взглядом фастмагоричную картину, словно сошедшую со страницы очередного романа ужасов. Взгляд Эпплджек метнулся сперва на окровавленную улыбку Заппи, потом на медсестру Рэдхарт… И в следующую секунду она буквально сбила Заппи своею грудью.
— Ляганое сено, что ты вообще творишь?!
Заппи не упала — лишь ее копыта противно заскрежетали по полу, пока оранжевая земнопони буквально буксовала ее прочь из коридора, в сторону лестницы, ведущей к выходу.
— О, всего лишь встреча старых знакомых…
— Не ври, растудыть тебя налево! — Эпплджек чуть не сорвалась на крик, чувствуя, как ее еще трясет от увиденного. Тихо крякнув от усилия, она пихнула Заппи, да так, что та пролетела над лестницей и грохнулась на пол в приемной больницы, вызвав волну испуганных вскриков у проходящих вокруг пони.
— А? Что?
— Кто это?
— Эпплджек?!
Заппи, казалось, не испытала ни малейшего дискомфорта от своего жесткого приземления. Полуприкрытые черные глаза слегка щурились на ярком больничном свету, а на губах играла все та же странноватая, окровавленная усмешка. Эпплджек тяжело дышала, нависая над ненормальной, как гора.
— Но я и правда не вру.
Кап. Кап.
Алые капли стекали по подбородку Заппи, которая словно и не замечала растрескавшихся губ, неподвижно лежа под Эпплджек, словно груда костей — лишь глаза щурились от смеха, да костлявая грудь мерно вздымалась и опадала, следуя медленному и на удивление спокойному дыханию кобылы.
Лягать, да что с тобой не так?!
Массивное копыто элемента Честности с грохотом обрушилось на пол рядом с головой бледной земнопони с такой силой, что во все стороны аж прыснули песчинки и мелкие осколки. Раздались испуганные крики, но Заппи все так же смотрела на Эпплджек с легкой улыбкой, даже не вздрогнув.
— Убьешь… меня?
Ни страха, ни волнения. Черные пустые глаза не отражали ничего.
!!!
Эпплджек показалось, что ее по затылку ударили чем-то тяжелым и мягким. Судорожный вдох, пара цокающих шагов назад — и Заппи, слегка покачиваясь, все-таки поднялась с надраенного до блеска пола, испорченного сетью трещин и капель крови. На ее уголках губ все еще играла улыбка — пусть и не тот же безумный оскал, как тогда, в подвале.
— Пошли отсюда… сахарок. И да… — Оранжевое копыто сунуло под нос Заппи свежий платок. — У тебя кровь идет.
Эпплджек упорно старалась не смотреть на Заппи, чувствуя стыдливую пустоту где-то внутри.
Это ж надо ж было так вспылить! Я ж ее, лягать, угробить могла!
Перед внутренним взглядом снова появилась Заппи, лежащая под копытами. Спокойная, чуть улыбающаяся, но то, что она сказала…
«Убьешь меня?»
Ох, сено…
Несколько минут пони шли молча. Больница, гудящая от всполошенных пони, активно обсуждавших увиденное, уже давно скрылась за поворотом, но на душе по прежнему было гадко. Хотелось одновременно завалить знакомую вопросами — и в то же время хотелось молча сбежать и спрятаться… Или провалиться под землю.
На удивление, тишину прервала Заппи, сунувшая Эпплджек окровавленный платок.
— Спасибо. Мне это… было нужным.
— Ага… — Фермерша механически спрятала кусок ткани в сумку. — Слух, эт, звиняй, я тогда вспылила…
— Ты поступила правильно. И… прости.
— Ась?
Элемент Честности аж запнулась от такого откровения. Побитая и просит прощения?!
Хотя, нет, «побитая» — не то слово. Не поднялось все-таки у Эпплджек копыто на удар… И слава Селестии.
— Я ж тебя тогда пихнула так, что ты пролет лестницы пролетела, как пегас, блин! За что ты…
— За то… что увлеклась.
Несколько минут пони шли молча — Эплпджек по центру опустевшей солнечной улицы, а Заппи по прежнему старалась держаться голубоватой прохладной тени, словно призрачное видение на краю поля зрения.
Понивилль, казалось, вымирал на глазах — как когда-то, когда в город пришла Зекора. Тогда тоже все прятались по домам и сбегали с улицы, словно их кто-то пытался съесть, а не просто пришел в город за покупками… Эпплджек лишь фыркнула своим мыслям. О да, тогда были те еще времена! Да что там обычные понивильцы — даже Шестерка Элементов тогда спрятались и тряслись, как осиновые листы! И если бы не любопытство малышки Эпплблум, кто знает — может быть, и сейчас Зекора была бы загадочной незнакомкой из Вечнодикого Леса, а не мудрая соседкой, не раз помогавшая пони…
Фермерша, не удержавшись, тихо прыснула, спугнув пару птиц.
— Что-то тебя рассмешило? — Донесся шепот с темной стороны улицы. Заппи стояла, слегка склонив голову набок — словно шея была сломана и не хотела держаться прямо. Хотя… нет. Не настолько сильно она голову наклонила, хотя выглядит безусловно жутко…
Ну словно покойница ходячая, честное слово! Неудивительно, что с улицы все давно сбежали…
— А, эт, вспомнила кое кого…. — Оранжевое копыто со смущением почесало затылок.
— Из прошлого?
— Из прошлого. — Подтвердила яблочная кобыла. — Извини, сахарок, но я все равно хочу спросить. Что там у вас с Редхарт произошло?
Стало тихо. Казалось, даже плитка под копытами резко сменилась подушками, глушащими любой звук — лишь в теплом полуденном воздухе звенели несколько мушек. Несколько из них, соблазнившись худощавым обликом Заппи, попытались на нее усесться — и полетели прочь, отогнанные резким взмахом уха. Будь тут Флаттершай — бухнулась бы уже в обморок от выражений, которыми мухи явно крыли неожиданно живую Заппи…
— Если я скажу, что… произошла встреча бывших близких подруг… ты мне поверишь?
Эпплджек замерла в половине шага, забыв опустить копыто на землю.
Она не врет
Как? Разве она… Не…
— Возможно, я поверю, если… расскажешь немного больше об этом.
Темные глаза Заппи появились перед Эпплджек так быстро, что та вздрогнула от неожиданности, сделав шаг назад.
— Ты… уверена, что хочешь знать подробности?
Фермерша открыла было рот — и, помедлив, закрыла его обратно. Интуиция буквально кричала, что лезть в подобные вещи не стоит, а шерсть на спине буквально шевелилась от жуткого предчувствия.
— …Возможно, что нет, сахарок. Но! Можешь хотя бы пообещать, что больше такого не произойдет?
Заппи лишь покачала головой, но, заметив выражение на мордочке фермерши, лишь отвела взгляд
— Ну… Обещаю?
Врет.
Но прежде чем Эпплджек открыла рот, чтобы возмутиться по этому поводу, костлявая собеседница неожиданно с чувством хлопнула себя копытом по лбу.
— Вот ведь Тартар! Совсем забыла спросить. Скажи, ты не знаешь, где тут у вас бутик Карусель?
— Чего?! — Кажется, вопрос прозвучал излишне резко. И громко.
«А Карусель то ей накой? И откуда узнала? Неужели еще вчера, когда из сарая за Рарити наблюдала?»
Панические мысли роились в голове, словно большой ком жирных копошащихся червей — не успела одна мысль закончиться, а на ее место уже лезли три других, заставив холодок проскользнуть по спине.
Так, нет! Излишне дергаться тоже не стоит. Не Твайлайт, чай, чтобы искриться почем зря…
Неожиданно ткнувшийся прямо в нос листок прервал панические мысли, заставив ЭлДжей скосить глаза к переносице.
— Ась?..
— Договор.
Заппи стояла прямо перед фермершей, тыча ей в нос договором. «Сегодня… 18:00, место — «Бутик Карусель»… Предполагаемая сумма сделки — 5000 битс…» — взгляд зеленых глаз фермерши выхватывал отдельные строчки договора, складывавшихся в весьма однозначную картину.
— Корень яблони мне в рот, ты когда вообще успела?! И Рарити в обморок не хряпнулась?
Заппи лишь фыркнула, убирая листок в сумки.
— Хороший врач знает, как подвести пациента под но… — Запнувшись, пони продолжила, но с заметно спавшей улыбкой. — …к соглашению. А эта Рарити… она довольно лакомый кусочек. Очень частая проблема, а от ее решимости у меня… даже слюнки потекли.
Эпплджек мигнула. Плотоядные ремарки Заппи нравились ей с каждой секундой все меньше и меньше.
— Так, пррру! Ты на нее так рьяно не облизывайся! — Неожиданная мысль пришла в голову, заставив внутри все похолодеть. — И вообще… А не чейнджлинг ли ты случаем, сахарок?
Земнопони хмуро сдвинула шляпу на лоб, скрыв свои глаза под угрюмой тенью… и вздрогнула, когда Заппи приблизила свою мордочку к ее собственной, обдав ту мерзким дыханием, в котором все еще чувствовался запах крови.
— А как ты сама думаешь?
— Ну… Я…
Запал куда-то стих, оставив место лишь липкому, гадкому ощущению неправильности всего происходящего.
— Впрочем, если ты и правда считаешь меня чейнжлингом… Можешь убить меня. Если захочешь.
— Прекрати!
Слишком громко, и слишком тонко — словно не взрослая пони, а испуганный жеребенок.
Да что с тобой не так, лягать тебя в корень?!
Как вообще можно говорить настолько… настолько… Это же вообще противоестественно для пони — даже думать об боли, или крови, или… об… Последнее слово ЭйДжей даже в мыслях произнести побоялась — и без того ноги уже слегка подкашивались.
— Ладно, тухлое яблоко с тобой. — Пробурчала она, поправляя шляпу. — Не хочешь говорить, ну и не надо. Ответь лучше — с Рарити все будет в порядке?
Заппи кивнула с неожиданно серьезным лицом.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Ни запинки, ни секунды раздумий.
Не врет. Хотя в глубине души, Эпплджек наоборот хотела бы, чтобы это было не так. Все ее нутро кричало, что это не так, так не бывает, все это слишком подозрительно и неправильно — но ее элемент словно успокаивающе шептал: Заппи не лжет. Рарити в безопасности… Что бы эта полоумная ни собиралась делать.
— И она не пострадает?
— Нет. Не пострадает.
Снова не лжет. Теплый ветерок мягко перебирал шерстинки, словно успокаивающе гладя тяжело вздохнувшую пони.
Да и Заппи соврала лишь однажды, разве нет?
— Ладно. — Наконец, сдалась фермерша. — Расскажу я тебе, как к Рарити…
Что-то с шумом множества хлопающих крыльев пронеслось над головами земнопоней, на миг накрыв их тенью и заставив Заппи с мрачным видом сжаться, поджав уши.
— Что она тут забыла?..
— Ох ты ж! Интересно, что опять привело принцессу в наш городок… — У Эпплджек словно гора с души свалилась от факта пребывания солнечной кареты в небе.
И правда, чего она вообще себе надумала? Да, Заппи выглядит и ведет себя крайне жутко, но за пару дней совместного проживания ЭйДжей уже успела понять, что ее гостья далеко не так плоха, как кажется. И честная, и работоспособная, и скромнее чем даже Флаттершай! И хотя у нее довольно странное отношение к правящим диархам — ну…
Эпплджек запнулась, отгоняя полезшие в голову мысли.
— Ладно, слух сюды. Тебе надоть пройти вот по этой улице мимо трех зданий…
На улицу медленно начали возвращаться пони, вызвав у фермерши кислую, как зеленое яблоко, усмешку. Трусы несчастные.
— Сес…сестренка!
— Ох, сено, Блуми! Не подкрадывайся ты так сзади, я ж чуть душу Селестии не отдала, ешкин корень!
— Прости… — Казалось, даже бантик опустился вместе с прижатыми ушками, когда слегка поникшая жеребенка ковырнула копытцем горячую брусчатку. — Я просто хотела попросить тебя зайти к АйронСпарку, ну, знаешь… забрать тележку…
— А, всегой-то? Скачи вперед уж, я нагоню! — Эпплджек хмыкнула, и еще раз взглянула туда, куда ушла до этого Заппи. После чего она уже двинулась было за Эпплблум в переулок, но внезапно врезавшийся в оранжевый бок яркий желто-красный метеор вышиб из силачки весь дух.
— Сестренкаа-а-а-а! Вот ты где! Я в приемной полчаса сидела, все тебя ждала!
— Эплл… Блум?!
Маленькая кобылка обиженно фыркнула, пихнув старшую сестру в бок.
— А ты кого ждала?
Оранжевая земнопони непонимающе моргнула глазами, взглянув сперва на насупленную сестренку, а потом перевела взгляд в сторону переулка, в который та ускакала буквально несколько секунд назад.
— Каво?
Новый недовольный тычок стал ей лишь ответом.
— Принцесса Селестия! Мы рады приветствовать вашу светлость в наших скромных краях! — Мэр подобострастно склонилась в поклоне. — Не сочтите за дерзость, но что привело вас к нам?
Высоченная — более чем вдвое выше обычного пони! — аликорна лишь хихикнула, прикрыв рот белоснежным крылом.
— О, моя дорогая Мэр Мэйр, не нужно столько официоза! Просто обычный визит к моим маленьким пони. Считайте, что мне просто было скучно в окружении кантерлотских сцен. — Селестия прикрыла глаза и с наслаждением втянула в себя сельский воздух, словно стараясь просмаковать все ароматы Понивилля разом. — А может, назовете это моей поездкой на природу? Только тссс! — Она игриво стрельнула в сторону Пипсквика, который уже потянулся было за камерой. — Я бы не хотела, чтобы мой внеочередный визит был освещен в газетах…
Жеребенок тихо пискнул, и словно испарился, заставив диарха лишь вздохнуть. Что ни говори, а привыкнуть к тому, что этому юному земнопони больше нравится ее сестра, довольно сложно… Впрочем, Луне и такая поддержка не помешает.
— Принцесса Селестия! В честь вашего прибытия, дозвольте нам преподнести вам этот пирог с апельсинами! — Первой подошла миссис Пирожок, в копытах которой виднелся обозначенный пирог. Вслед кобыле раздались завистливые вздохи — похоже, кое-кто снова получит освобождение от налогов, даром что размер сладко пахнущей взятки был не таким уж и впечатляющим.
— И снова вы радуете меня, моя маленькая пони. — Селестия с улыбкой приняла подношение, аккуратно пролеветировав один из небольших, заранее нарезанных кусочков, себе в рот. Белоснежные губы кобылицы сомкнулись и ритмично задвигались, пока угощение мерно пережёвывалось и смешивалось с божественными слюнями внутри рта. Наконец, под негромкое ГЛЫК по длинной шее скатился комок, скрывшийся где то в глубинах живота, урчание которого засвидетельствовано начало усвоения подношения.
-Урп! Прошу прощения! — Смущенно порозовев, Селестия прикрыла губы крылом, но быстро убрала крыло и улыбнулась. — Вы всегда знаете, как сделать мой день чуточку лучше~
— Рада служить, принцесса! — Миссис Кейк снова склонилась в поклоне и наконец-то отошла, уступив место следующему пони для поздравлений…
— Блуми, где тебя носит? У нас тут принцесса Селестия! — Скуталу яростно зыркнула на подошедшую подругу, но тут же изменилась в лице. — Что с твоей щекой?
— Была у стоматолога. — Буркнула земнопони, со вздохом поправив бантик. Её щека все еще была заметно надутой и более розовой, чем обычно. Заметив взгляды подруг, Эпплблум успокаивающе подняла копытце. — Все хорошо, Шайни Смайл уже дал мне все лекарства, припухлость скоро должна сойти. Ох ты ж вольт-яблочко, она и правда здесь!
— Вы помните, что мы хотели ей показать? — Свити Бэлль нервно поправила локон, опасливо косясь в сторону диарха, принимающего очередное подношение от какой-то смутно знакомой пони. Кажется, Берри Панч?..
Два решительных кивка стали ей ответом.
— Пошли!
Селестия с улыбкой отложила к грозно нависающей куче пирожных, тортов и пирогов небольшой кекс, от которого заметно разило чем-то алкогольным, когда неугомонная троица главных бузотерок Понивилля буквально свалились под ноги принцессы, подняв столб пыли под писк и ойканье. Впрочем, из кучи-малы быстро выскочила изрядно помятая Скуталу и бухнулась на передние колени.
— Простите, ваше высочество! Это моя вина, я споткнулась и подставила моих… подруг…
— Все хорошо. — Селестия тихо прыснула, с умилением наблюдая за тем, как отряхиваются изрядно испачкавшиеся в пыли кобылки. — Вы же все еще жеребята, вам простительны подобные промашки.
Меткоискатели, все еще пунцовые от своей неуклюжести перед принцессой, все-таки дружно встали в строй. Заметно алеющие ушки торчком, хвостики торчат, как трубы, в глазках — ярая решимость.
Первой начала говорить Эпплблум, старательно не обращающая внимания на слегка распухшую щеку.
— П-принцесса Селестия! Мы не умеем готовить, но мы придумали к вашему прибытию нечто особое! Это, конечно, не очень официальное приветствие, но оно призвано явить вам нашу любовь и верность! Готовы, девочки?
Остальные кобылки решительно кивнули, надувшись от серьезности и сосредоточенности.
— Принцесса Селестия, мы рады служить вам! Наши мысли, наши чувства, наши души всегда устремлены вверх, к вашему светилу! Наша любовь всегда идет… — Три маленьких копытца уткнулись в пух на груди каждой из троицы. — От сердца… К СОЛНЦУ!
Меткоискательницы синхронно вскинули правые копытца вверх, в сторону висящего за спиной принцессы светила. На мордочках — твердая решимость, ножки твердо стоят на земле, а глаза смотрят прямо с выражением, которому позавидовал бы и Шайнинг Армор.
— N-NEIN! Nein! Nein!
Казалось, Селестия даже не побледнела — а посерела. В глазах полыхнул испуг и что-то… Странное. Словно на миг у принцессы возникло непреодолимое желание собрать войска и вторгнуться куда-нибудь, например, в Коньшу. Или Зебрику.
Впрочем, тысячелетний опыт быстро взял свое, и Селестия стерла испуг с лица, снова став улыбчивой и заботливой богиней Солнца. В конце концов, эти невинные малышки понятия не имеют, о чем напомнило это их приветствие.
— З-знаете, мои маленькие пони, мне кажется, это не самая лучшая идея! — Селестия прикрыла глаза, смущенно почесав крылом затылок. — Видите ли, может, вы забыли, но моя метка — это и есть Солнце! Боюсь, что взрослые могут превратно понять ваш жест, и решить что вы восхваляете не наше светило, а, м-м-м… — Уши принцессы медленно заалели. — Мой круп.
Троица переглянулись, дернув ушками — если бы скрип шестеренок в их маленьких головках можно было бы услышать, то он разносился бы по всему Понивиллю. Селестия уже было усмехнулась своей маленькой победе, но Свити Белль, со слегка розовой мордочкой, вскинула лапку вверх:
— Но ваш круп и правда достоин восхваления, принцесса!
— Да! — Вклинилась Скуталу, растопырив перышки. — Ваш круп — самый великий круп в Эквестрии! Нет, величайший круп во всем мире!
— Так шо не переживайте, принцесса Селестия, неважно к какому солнцу будут обращены наши сердца, вы всегда будете великой принцессой! — Окончательно добила принцессу Эпплблум. — Согласны, девочки?
— От сердца…
— К СОЛНЦУ! — Хором пропели кобылки, вскинув копытца.
На Селестию было жалко смотреть. Белоснежная аликорна просто села там же, где стояла, приоткрыв рот со странным выражением лица. Белоснежная шерстка словно посерела, даже переливающаяся радугой эфирная гриба, казалось, потемнела и начала стекать с диарховой шеи мутным водопадом.
— Принцесса? — Свити Белль осторожно коснулась ее копытом, не замечая нервных вздохов вокруг.
Если даже столь юные кобылки про это говорят…
Селестия словно очнулась. Серость исчезла, словно ее и не было, а грива вспыхнула всеми цветами радуги.
— Прошу прощения, мои маленькие пони! — Разнесся Кантерлотский глас, спугнув птиц с ближайших деревьев. — Просто я только что вспомнила, что меня ждут срочные дела в Кантерлоте! Посему, как бы мне ни было приятно общения с вами, я вынуждена вас покинуть!
Некоторые из понивильцев еще трясли головами, стараясь остановить звон в ушах, а Селестия уже вскочила на свою повозку, даже не потрудившись загрузить на нее все сегодняшние подношения.
— Принцесса, а как же пироги? — Раздался запоздалый оклик миссис Пирожок, заметившей, что ее «взятку» оставили лежать вместе с кучей остальных сладостей.
— Боюсь, в ближайшее время я не буду иметь времени в своем графике, чтобы насладиться вашими дара-а-ами-и-и!..
Последние слова Селестии еще висели в воздухе, пока сама фигура принцессы стремительно удалялась, сопровождаемая хлопками крыльев пегасов, тащащих тележку. Миг — и даже самые зоркие из жителей Понивиля уже не смогли бы разглядеть исчезающую в голубом небе точку.
— Н-да, ну наши Меткоискатели и устроили… — Пробормотал кто-то, разворачиваясь к выходу с площади. — Как бы и нам не досталось… Пошли, Динки…
Толпа пони медленно рассасывалась. Кто то шел, понуро опустив голову, а кто то примостил свой круп на одну из близлежащих скамеек, и теперь с аппетитом уплетал пирог или другое свое подношение, так и не достигшее принцессы. На троицу кобылок большинство старались не глядеть — впрочем, та ж Берри Панч с нервной улыбкой ободряюще помахала девочкам копытом. Мол, не кипишуйте, прорвемся!
— Слушай, Эпплблум, может, не стоило нам так ее круп восхвалять?
— А шо я то? — Огрызнулась та, поморщившись. — Эт Свити ее так утешить пыталась, я лишь поддержала! Кто ж знал, что Селестия обидится…
— Селестия ЧТО?!
Меткоискательницы были настолько увлечены своим спором. что тихий возглас Рарити прозвучал для них как гром среди ясного неба.
— Привет. — Выражение Свити Бэлль было таким кислым, словно она съела лимон. — Если ты хотела похвастаться перед солнечной принцессой, то она уже улетела…
— Вы… Вы её что… Обидели?! Саму принцессу?! — Голос единорожки дрожал, готовый сорваться на визг как у пилы. — Еще раз, что вы сказали принцессе Селестии?!
Услышала-таки…
— Правду сказали! — Эпплблум резко встала перед Свити Бэлль, словно заслоняя ее от Рарити, которую уже заметно трясло. — Мы сперва хотели, пнимаете, порадовать ее, придумали для нее новое приветствие! — Предельно серьезная Скуталу на заднем плане плотно вскинула копытце к небу, указывая на солнце. — А она решила, шо мы не к солнышку копытами указываем, а к еёйной метке! Начала переживать, мол, выглядит так, шо мы ее круп восхваляем…
Рарити весьма заметно качнуло. Глаза — что блюдца, зрачки сжались в пляшущие, ни на чем не способные сфокусироваться точки, волосы даже на крупе заметно шевелились от ужаса. Даже в идеально уложенной гриве начали появляться пряди в виде пружинок, буквально выпрыгивая из основной укладки.
— А я и говорю — не переживайте, ваше солнцешество, ваш круп все еще самый величайший во всей Эквестрии, и полностью заслуживает всех восхвалений! Ну она ж типа великая, значит и круп ее тоже…
Голосок Скуталу был заглушен шумом падающего тела. Рарити не запрокидывала копыто на голову, не оседала как во время своих обычных драматичных сцен — полностью остолбенев, единорожка накренилась, подобно белой статуе, и с оглушительным грохотом бухнулась на бок — словно уроненный кем-то стул, не меняясь в лице. Ее идеально убранная грива и хвост походили на мешанину закругленных и спиралевидных прядей, среди которых можно было бы заметить и несколько необычно светлых, почти белых.
— Сестренка, ты чего разлеглась? — Испуганно пискнула Свити Белль, осторожно помахав копытом перед носом сестры. — Тебе плохо? Помочь встать?
Вместо ответа Рарити лишь тихо рассмеялась, заставив жеребят дружно отступить.
Все это было как-то неправильно. Совершенно неправильно. Рарити походила на Твайлайт в тот самый день, когда та не могла придумать, о какой проблеме дружбы написать принцессе, и в итоге это вылилось в невольную драку между почти всеми пони Понивилля. Вспомнив, какую ссадину тогда оставила ей Эпплблум, Скуталу нервно втянула голову в плечи.
— Нет… хахахаха… дорогуши… — Белоснежное тело с трудом встало на подгибающиеся ноги. — Все в порядке… Все совершенно, абсолютно, идеально, изумительно в порядке! Я вовсе не в ужасе оттого, что моя родная сестра… ихихихих… оскорбила самого Диарха, и что… ахаха… ха… ха…
Тихо завыв, Рарити снова бухнулась на землю, прикрывая голову копытами. Жеребята дружно вскинули бровь. На всех трех пухлощеких мордочках явственно читалось одно и то же: «Наша главная понивильская дизайнерша — идиотка».
— Впрочем! — Рарити снова вскочила на копыта так, словно в них прятались маленькие пружинки. — Я все равно хотела попросить тебя, дорогуша… — Ее левый глаз снова дернулся. — Не приходить ночевать в бутик. Видишь ли, сегодня… у меня будет очень важный клиент, и мы скорее всего провозимся с ней до поздней ночи. Я боюсь, ты не сможешь нормально выспаться, так что пожалуйста, на сегодняшний вечер останься у кого-нибудь у девочек…
Белоснежное копыто нырнуло в седельную сумку, выудив оттуда зажиточную горстку толстых битсов.
— Вот, дорогая, возьми. Можете сходить с Эпплблум и Скуталу куда-нибудь, за мой счет.
— Йей! — Заметно повеселев, младшая единорожка сграбастала щедрую подачку. — Девочки, слышали? Давайте сегодня в МакКэррот поужинаем!
— Дааа! — Эпплблум вскинулась на радостях было вместе со всеми, но тут же поморщилась и прижала копыто к щеке. — Да конские ж яблоки… Звините…
Такое странное поведение не ушло незамеченным от зорких глаз модельерши.
— Эпплблум, дорогуша, что с тобой?
— А… — Желтая земнопони неопределенно махнула копытцем. — Тот торт, что вы вчера нам приносили, он, ну… был такой вкусный, что я съела слишком много. Сегодня вот приходила с сестрой к зубному энтому, как там его… Шайни Смайлу… До сих пор щека не отошла…
Рарити нахмурилась, и кивком велела малышке сесть. Рог модельерши слабо заискрил.
— Ну-ка, mon cher, не двигайся… Я выучила это заклинание, когда Свити, — пурпурные глаза косо стрельную в сторону оной, — еще только училась готовить в первый раз. Уж поверь мне, дорогуша, синяки, ушибы, припухлости и ожоги я умею лечить, как никто другая…
Короткая вспышка — и Эпплблум потерла заметно уменьшившуюся щеку… А еще через секунду яркий желто-красный метеор буквально сшиб Рарити с ног, сбив ей дыхание.
— Ой, спасибо-спасибо-спасибо, теть Рарити!
— Всегда… пожалуйста… дорогуша. — Прохрипела единорожка, панически дернув задней ногой. Когда смущенная Эпплблум наконец соизволила отпустить благодетельницу, та лишь нервно пощупала слегка темнеющие синяки на шее, оставленные благодарной малышкой. — Но честное слово, пообещай в следующий раз так не обнимать! Эти синяки — настоящее преступление против моды!
— Честное слово, когда-нибудь они сведут меня с ума…
Рарити брела по улице, иногда оглядываясь в сторону, куда ускакали Меткоискательницы — кажется, вот тот столп пыли, еще не успевший осесть, как раз их копыт дело. Грива уже была причесана, седые волосы были безжалостно выдернуты и испепелены, даже глаз больше не дергался — спасибо секретному дыхательному упражнению, которому Рарити когда то научилась у ФотоФиниш. Но унять панические мысли, красочно рисующие плаху для нее и Свити, было непросто. Да, она знала, что принцесса не обидчивая, но все ее нутро, воспитанное в глубочайшем почтении к диархам, все еще не могло успокоиться и прогнать столь неприятные мысли.
— Ох, сено…
Белое копытце с серебристым копытокюром аккуратно постучало в дверь, за которой явственно чувствовался сильный запах винограда и перегара. Пара торопливых шагов — и дверь резко распахнулась, чуть не заехав единорожке по носу.
— Ой, теть Рарити! — Руби Панч радостно подпрыгнула, дыхнув чем-то с сильным запахом винограда и пряностей. — А мы с мамой как раз глинтвейн готовим! Хотите, угостим?
— Н-не совсем, mon cher, — мягко осадила кобылку Рарити, поморщившись. Все-таки способность Руби пить алкоголь даже в столь юном возрасте, мягко говоря, пугало. Да, стойкость к вину — это семейная особенность Панч, но все равно… Что дальше? Соль?!Селестия упаси… — Я хотела бы купить у твоей дорогой mère какого-нить вина, дабы привести в порядок мою нервную систему…
— Мон шер? Мэрэ? — Руби моргнула глазами, но тут же захихикала. — Да вам уже вредно, я смотрю…
— Это уважаемый язык из далекой, легендарной Пранции! — Щеки Рарити вспыхнули от возмущения. — Вставлять иногда фразы оттуда считается весьма галантным по меркам самой высших кругов Кантерлота!
— Ну хорошо, теть Рарити, — кобылка, все еще хихикая в копыто, развернулась и поцокала вглубь дома, в котором буквально клубились сиреневые облака спирта. — Маааам! Тут тете Рарити хочется чего то купить!
Берри Панч появилась буквально сразу, сжимая в копыте небольшой деревянный кубок с плещущемся внутри глитвейном. Завидев Рарити, она с радостной улыбкой помахала ей бокалом, уронив пару капель на ковер, а потом и вовсе бросилась обнимать гостью.
— Р-рарити! Ик, очень рада тебя… ик… видеть! Тебе как обычно? Ик!
Единорожка лишь поморщилась от крепкого запаха вина, буквально давящего на ноздри. Мягкий аромат виноградного сока смешивался с кислым, чуть царапающим нос запахом спирта, и пряной массой всяких добавок. Рарити даже не взялась бы гадать, что Бэрри кладет в свои коктейли, напитки, шоты… и глинтвейн, чем бы это не было. Потому что если окажется, что Бэрри добавляет в напитки соль (а зная эту пони, то шанс подобного взлетал до самых небес)… что ж, Рарити все равно найдет лишнюю комнату для Руби на ближайшие несколько лет. После возни со Свити, любая другая малышка будет казаться просто эталоном надежности.
— Нет, дорогуша, я хотела бы чего-то, что хорошо успокоит мои нервы. — Мягко освободилась из обнимашек единорожка. — Сегодня моя дражайшая Свити… заставила меня понервничать.
— Да не тебя…ик…одну! Селестия -ик!— аж в лице изменилась! — Хохотнула Берри, с шумом отхлебнув из бокала. — Та ты, ик!, не переживай, принцесса у нас добрая. Если бы она из-за такой мелочи волновалась или… ик!.. гневалась, моя маленькая Руби давно искала бы другую маму! Ик!
Рарити вздохнула, и потянулась за сумочкой.
— И все же, mon cher, будь добра к моим страданиям…
Вот и родной бутик. Никаких следов незваных гостей — ни посетителей, ни стражи (из груди Рарити вырвался облегченный вздох), ни Свити Бэлль. Похоже, младшая сестричка и правда сразу направилась в МакКэррот… Дискорд ее знает, почему ее маленькой принцессе так нравится эта низкопошибная кормушка, но Свити и правда выглядела счастливой как никогда.
Дверь скрипнула, впуская единорожку в родной уютный полумрак. Белое копыто привычно нажала на выключатель…
?!!!
Рарити аж рот копытом зажала, чтобы не завизжать. Прямо в середине магазина, рядом с поникеном, на ковре сидела высокая и невероятно худая земнопони с коротко обстриженным хвостом и красной гривой, завязанной в две короткие косички. Одна из прядей гривы спадала на лицо, подчеркивая худой и нездоровый вид гостьи. Тут же лежала и грязная, видавшая виды сумка, внутри которой блестело что-то зловещее.
— Что… как вы…
— Дверь была не заперта. Я решила, что вы оставили ее для меня, но вас внутри не оказалось. — Заппи с легким хрустом склонила голову, немигающим взглядом сверля побледневшую Рарити. — Тем не менее, я успела немного подготовиться к будущей операции.
К чему?!
Сердце побухало еще немного, отдаваясь в голову, когда Рарити торопливо вытащила из седельной сумки бутылку с чем-то красным, и торопливо приложилась губами к горлышку. Ощущение обжигающе горячего глинтвейна, стекающего по пищеводу в аккуратный маленький желудок где-то в горячих глубинах живота…
Вдох. Выдох.
Заднее копыто дернулось, захлопнув дверь в бутик — негоже посторонним смотреть на маячащий у входа белоснежный круп. А сбежать можно всегда.
— Ох, вы… довольно необычно выглядите, дорогуша. — Рарити убрала бутылку, чувствуя, что успокаивается. — И обычно не принято заходить в дом, если вы не видите хозяев. Мы. конечно, обычно запираем двери на замок, но я еще ожидала прихода своей младшей сестры… — Единорожка невесело усмехнулась. — Но ситуация сегодня изменилась, так что она сегодня не придет.
— А дверь так и осталась открытой.
В голосе Заппи не было вопросительных ноток. Рарити кивнула, запоздало соображая, что это та самая пони из больницы.
Совсем уж из головы вылетело…
— Правда, я не ожидала что вы прибудете так скоро. Вы ж говорили что придете после заката…
Заппи невесело хмыкнула.
— Я не знала, где находится ваш бутик, поэтому назвала срок с учетом того, что мне придется долго искать ваш дом. Спасибо Эпплджек, что подсказала…
Эпплджек? Она знакома с Эпплджек?
То ли осознание этого факта, то ли плещущийся где то в горячих глубинах желудка глинтвейн помог, но Рарити уже совершенно успокоилась.
— Как вы думаете, дорогуша, вы и правда сможете помочь мне с… моей крупной проблемой? — Она намекающе кивнула на свой бок.
— Определенно. Если не смогу — не буду брать деньги. А теперь, пожалуйста, мисс…
— Рарити. Просто Рарити.
— Хорошо, Рарити. Сядьте сюда. Мне нужно вас осмотреть.
Вздохнув, Рарити подчинилась с неловкой улыбкой, сев на указанный Заппи стол и свесив задние ноги. Слегка розовое копыто доктора неожиданно коснулось внутренней части бедра, вырвав у единорожки невольный вздох.
«Хорошо, что успела закрыть дверь! Это же так… так неловко… Ох…» — Только и промелькнула мысль в мозгу, когда копыто снова с силой коснулось бедра — так близко к самому дорогому, что Рарити пришлось закусить губу.
Казалось, Заппи вообще не беспокоилась о дискомфорте, который она причиняла Рарити. Длинные, костлявые, еле обтянутые кожей ноги метались туда-сюда, надавливая на белоснежную кожу единорожки, погружаясь в нее как в облако.
— Т-тише, д-дорогуша… ты мне сейчас кожу между ребер протолкнешь… — Рарити с трудом удержалась от стона боли. — Нельзя ли немного помягче?..
— Мне нужно точно знать толщину жировой прослойки. — Голос Заппи был безэмоционален, как у сестры одной небезызвестной розовой любительницы вечеринокМод Пай. — Чем точнее узнаю, тем быстрее и лучше пройдет операция.
— Кстати… — Рарити стиснула зубы, когда Заппи снова спустилась к ее вытянутой ноге. Мерное дыхание земнопони медленно спускалось почти до самого копыта, словно Заппи готовилась его поцеловать… От невольно возникшей в голове мысли Рарити зарделась. Пара касаний прямо в мягкую подушечку делу вовсе не помогали. — Ох… Я хотела спросить… ох, полегче, дорогуша… что именно за операция?..
Заппи резко вскинула голову с таким жутким влажным треском, что у модельерши сердце пропустило пару ударов — настолько было похоже на то, что шея Заппи просто сломалась.
— Операция по удалению жира.
Костлявая нога вытянулась, прочертив линию прямо по животу Рарити.
— Пара надрезов здесь, оттянуть края с помощью крючков, и можно будет вырезать жир по кусочкам. Если резать слишком глубоко, придется кучу времени потратить на сшивание мышц, а это столько мороки…
Края губ Заппи криво поползли вверх, но взгляд совершенно черных пустых глаз был по прежнему нечитаемо ледяным, словно высасывающим саму душу.
— К тому же придется учитывать расположение нервов, чтобы не тревожить их лишний раз, сосудов… Ну и вырезать больше жира чем надо — тоже не самое умное решение. На все про все хватит и полчаса, если вы не будете дергаться… дорогуша. — С легким шипением вернула обращение гостья.
ЧТО?!
Страхи, утонувшие в плещущемся в желудке глитвейном, снова вынырнули вверх, заставив Рарити покрыться испариной.
Она буквально сказала… Что будет меня резать?!
Нет, Рарити догадывалась, что этим все и закончится. Она знала, что такое операции, но словно до конца не верила в происходящее. Еще полчаса назад слово «операция» не вызывало столько… ужаса. Но сейчас, буквально в шаге от свершения, Рарити словно проснулась — и остро осознала, что ее ждет. Наверное, это сродни жизни — вроде бы ничего такого, но лишь когда приходит конец, осознаешь, насколько эта жизнь была ценна…
— Вы… шутите, да?.. — Рарити невольно сжалась, чувствуя, как дрожит.
— Ни в коем месте.
На лезвии, алчно блеснувшим в полумраке, были хорошо заметны багровые разводы.
— Вот этим самым ножом. Не волнуйтесь, Рарити, от меня еще нипони мертвым не уходил. И я же предупреждала, что вам будет больно, и вы согласились.
— Но… Но…
Сиреневые глаза с ужасом следили за движение лезвия. Эти разводы… Сердце пропустило несколько ударов.
Эти следы на ноже оставлены кровью.
— Но… я плохо переношу боль… — Рарити ухватилась за это, как за последнюю соломинку. — В смысле, правда плохо…
Заппи, казалось, словно не слышала. Видавшие виды сумка раскрылась, когда костлявые лапы начали вытаскивать оттуда множество странных вещей. Горелка, подносы с алыми разводами, тряпки… От вида металлических крючьев и ножниц, все так же покрытыми чудовищными следами крови, Рарити судорожно сглотнула ком в горле, чувствуя, что еще немного — и ее вопль ужаса услышит весь Понивиль.
Этого не может быть. Этого не может быть. О Селестия… Не надо! Не надо не надо ненадоненадо…
А разве я сама не этого ж хотела?
Тихо щелкнула горелка, на которую Заппи положила нож, прямо лезвием на огонь. Заметив непонимающий взгляд, она лишь усмехнулась.
— Первые надрезы лучше делать разогретым ножом, чтобы одновременно прижечь наиболее крупные сосуды и не дать вам истечь кровью. Плюс, это также работает как обеззараживающее, в добавок к спирту и другим реагентам.
— Оу…
Рарити мотнула головой, и вытерла испарину со лба. В конце концов, Заппи при их первой же встрече в больнице предупредила, что будет больно. И хотя все сейчас напоминало сцену из одного очень мерзкого и жуткого романа за авторством Хуфкрафт, Рарити не могла не признать, что Заппи свое дело знает. По крайней мере, она подробно все объясняла, а это все-таки признак профессионализма.
— А… вы не будете давать мне снотворное, или…
— Нет.
Копыто Заппи с силой уложило единорожку спиной на прохладную клеенку, натянутую на столе. А еще через пару секунд Рарити почувствовала, как вокруг ее ноги звякнули кандалы, крепко фиксирующие тело в заданном положении. На лбу у модельерши выступила испарина.
«Это во имя моды… Все это во имя моды…» — Рарити прошептала эти слова, стараясь унять истошно тараторящее сердце. Заппи тем временем что-то смешивала в небольшом термосе. В воздухе явственно пахло чем-то… довольно сладковатым.
— Вот.
Она поднесла термос к губам Рарити, кивком предлагая выпить.
Сладкое… но какое-то дурманящее? Рарити хотела верить, что это что-то обезболивающее.
Мир, казалось, стал ярче. Неистово сжимали ноги кандалы, неприятно давило на спину холодная клеенка. Звуки, до этого бывшие почти неслышимыми, теперь гремели в голове, отдаваясь чуть ли не эхом. В воздухе витал густой и едкий запах от горелки… и опаленной крови, сгораемой на ноже.
— Мне кажется, это не… не обезболивающее… — Рарити судорожно сглотнула, чувствуя, как буквально течет ее собственная кровь по сосудам. — Я словно ощущаю все ярче, чем в жизни!
— Так и надо.
Белесо розовое копыто доктора медленно подхватило нож, который угрожающе светился во тьме. Тихо всхлипнув, Рарити немигающим взглядом следила за перемещением орудия пыток. Она и от обычного то пореза могла закричать, но сейчас, в текущем состоянии… даже рандомная мошка, казалось, могла бы заставить ее извиваться или потерять сознание. А если…
Заппи не спешила. Она держала нож на вытянутой ноге, давая ему остыть, а сама тем временем что-то чертила копытом прямо по шерсти Рарити, заставляя ту тяжело дышать.
— Не стоит так бояться.
Рарити медленно подняла взгляд, встретившись с двумя черными провалами глаз. Силуэт Заппи, до этого скрывавшийся в полутьме, теперь был крайне четким — словно при дневном свете. Рарити могла разглядеть каждый шрам, каждый темнеющий под шкурой сосуд… и два скрытых под шерстью шрама на лбу своей мучительницы.
— Препарат, который я тебе дала, должен помочь снизить чувство боли до приемлемых значений. К тому же, он ускорит заживление, так что когда все закончится, вы сможете встать на ноги меньше чем за минуту. — Заппи с хрустом повернула голову вбок, заставив Рарити вздрогнуть.
— А шрамы…
— Их тоже не будет. — Пообещала земнопони. — Именно за счет зелья, что я вам дала… О, чуть не забыла.
Заппи достала откуда-то странный предмет, похожий на палочку, и протянула ее Рарити.
— Зажмите зубами. Когда будет больно, просто стисните зубы.
— А нельзя ли… без боли вообще? К чему такие сложности?
Стало тихо. Лишь голоса пони с улицы врывались в темный, словно склеп, бутик. Витающий в воздухе запах благовоний и любимых духов единорожки теперь ощущался практически как нестерпимая вонь из-за чуть ли не звенящих от напряжения рецепторов обоняния. Взгляд модельерши, казалось, выхватывал даже мельчайшие белесые пылинки, безмятежно проплывающие перед нею в воздухе… Но почти все ее поле зрения занимало пустое, ничего не выражающее лицо Заппи. И это, пожалуй, было страшнее всего! Улыбка, злоба, отвращение, недовольство, страх, насмешка — что угодно смотрелось бы лучше этой потусторонней пародии на Мод. Заппи казалась одновременно очень близко и очень — практически непостижимо — далеко.
— С болью мы рождаемся, и с болью мы умираем. — Заппи немигающим взглядом уставилась в глаза Рарити. — Боль — наш лучший учитель, что ограждает нас с младенчества от необдуманных поступков. Без боли наши тела даже не знают, что повреждены, и не затягивают раны и не останавливают кровь. Если мы способны ощутить боль — значит, мы живы… И наоборот. Как говорил один поэт из Зебрики — in pain we born, in pain we die, pain will help us stay alive… Или как-то так.
Теплое дыхание земнопони обдало лицо единорожки, принеся с собой какие-то крайне нехорошие, металлические нотки запаха чего-то гнилостного.
— Так что сожалею, моя сладенькая. Я могла бы дать тебе и снотворное, но тогда риск того, что ты не доживешь до завтрашнего рассвета, становится… — Она заметно скривилась, — ненулевым. Так что открой рот… Не переживай, ты все еще сможешь насладиться зрелищем того, как из твоей утробы вытаскивают жир. Многие даже один раз в жизни такое зрелище не могут увидеть.
Голос Заппи лился, подобно змеиному шипению, а ее копыто поднесло ко рту Рарити странный предмет — словно небольшая палочка из туго сбитой ткани, с лямками на концах.
— Я смочила ее лекарством, это поможет тебе не потерять сознание от боли. Зажми зубами. Когда будет больно, постарайся стиснуть зубы. Так будет легче и безопаснее… А чтоб ты ты не выплюнула… — Костлявая нога затянула лямки где-то за головой моделистки, так что теперь Рарити не смогла вы выплюнуть свой кляп, даже если бы захотела.
А в следующую секунду, раскаленное докрасна лезвия идеально отточенным движением вонзилось куда-то чуть пониже груди Рарити, заставив ту выгнуться от резкой боли, пронзившей ее насквозь — по крайней мере, настолько, насколько позволяла фиксация. В воздухе, буквально задрожавшем от агонизирующего мычания и стона, явственно завоняло паленым мясом.
— Вот ведь. — Заппи стерла со щеки алые пятна. — Без брызг все равно не обошлось.
Резь.
Лезвие плавно прошло вдоль живота, остановившись почти у самого бедра. Кожа с чавканьем раскрылась, явив взору не только багровые сосуды и белесые нервы, но и омерзительную желтоватую массу.
Жир.
Боль казалась невыносимой, но спасительное забвение все никак не наступало. Обычно Рарити давно бы потеряла сознание, но сейчас, казалось, внутри нее словно что-то щелкнуло, выкрутив сознание и все ощущение на максимум… лишь затем, чтобы ее мучить.
Пара металлический крючков аккуратно зацепили края шкуры, оттягивая их, пока Заппи погрузила нож в влажно хлюпающий жир. Пара легких движений, сопровождаемых мерзким тянущим чувством — и наконец, небольшой, идеально обрезанный желтоватый кубик шлепнулся на заготовленный поднос.
Похоже немного на маршмеллоу… Или зефир.
Чвак. Хрусь. Хлюп.
Заппи не спешила — все-таки ее работа требовала явно больше аккуратности, чем нарезка яблок. Лезвие ножа снова и снова погружалось в рану, выскабливания из-под кожи липкую массу, обрезая ее в кубическую форму и вытаскивая ее наружу, раз за разом, сопровождая каждый кубик мерзкой белесо-желтой субстанции хлюпающими и чавкающими звуками. Поднос уже быстро заполнился, и кубики начали складываться уже на втором слое этой омерзительно смердящей кровью пирамидки из жира.
А самое худшее — Рарити ощущала ВСЕ. Любое, даже легкое касание ножа, отзывалось резкой пульсирующей болью, а уж когда этот нож двигался где-то внутри ее тела… Это было совершенно безумно, невозможно, неправильно — даже в самых реалистичных кошмарах Рарити такого не испытывала.
Хлюп.
Обжигающее лезвие прошлось по ноге, начиная от колена и заканчивая у самого… самой… розочки… Единорожка стиснула зубы, борясь с желанием завопить, но теплый металл даже не коснулся ее там, вопреки худшим ожиданиям.
Резь.
Белая кожа, заляпанная горячей, багровой кровью, разошлась словно в замедленной съемке, обнажая отвратительную желтоватую масса под ней. Острая, пульсирующая боль словно вымывала из сознания все мысли. Рарити не могла даже кричать — настолько сильно уже ныли стиснутые зубы. Все, что могла делать единорожка — это немигающим взглядом смотреть на кровавую рану, из которой аккуратно вырезали кубики жира. Не было ни страха, ни желания бежать — только сам процесс… и всепоглощающая боль, вытеснившая из головы все остальное.
Чвак.
Больно! Больно! БОЛЬНОБОЛЬНОБОЛЬНОбольнобольнобольно…….
Нож снова вошел в ногу Рарити с алчным омерзительным хлюпом, раздвигая горячие скользкие мышцы и царапая кость, заставив легкую вибрацию пройтись по всему скелету единорожки так, что даже рог мучительно заныл…
Хлюп
— Нет, Свити Белль, я не могу оставить тебя ночевать в библиотеке.
Твайлайт вздохнула, глядя в бездонные глазки малышки, стоящей у порога ее дома-дуба. Эпплблум уже давно убежала домой, сославшись на то что ей нужно засесть за уроки — все-таки почти весь день был пропущен из-за посещения больницы и визита принцессы, так что ей стоило нагонять школьную программу. Скуталу же хоть и намекала, что могла бы попросить тетушек приютить на ночь и единорожку, но Свити Бель, подобно маленькой леди, считала что напрашиваться на ночлег к незнакомым пони (пусть они даже и любящие опекунши ее подруги!) — это, что говорится, не комильфо.
— Слушай, я серьезно. У меня все-таки важные исследования…
— Сви-и-ити Бэлль!
Теплый оранжевый свет фонаря выхватил из прохладного ночного воздуха знакомую пухлую фигуру кремово-белого цвета, с характерно завивающейся гривой цвета ночной фиалки.
— Сестричка, ты слишком загулялась! Я уже начала волноваться, что ты не придешь домой. — Рарити склонила голову набок, слегка прищурившись. — И я была бы рада, если бы ты не приставала к нашей подруге со своими… мелочами.
Свити Бэлль на миг застыла, моргнув пару раз, а через секунду резко прыгнула вперед, игриво припав к земле перед сестрой.
— Ты же говорила, что задержишься!.. Что насчет клиента?
Элемент Щедрости вопросительно изогнула бровь.
— Клиента? О, Свити, малышка моя, всё уже давно улажено. А теперь не отвлекай принцессу, и иди домой!
— Я, наверное, п-пойду, тетушки уже небось места себе не находят… — Темно-оранжевый метеор с фиолетовыми гривой и хвостом шмыгнул прочь, мгновенно растворившись в ночи вокруг. Последняя из оставшихся Меткоискательниц не спешила следовать примеру подруги. Одарив старшую сестру подозрительным взглядом, Свити Бэлль, наконец, прорысила мимо сестры, а потом и вовсе рванула прочь — лишь в воздухе остался торопливый удаляющийся топот маленьких копыт с мягкими подушечками по центру. Оставшиеся кобылы лишь проводили маленький столб дыма взглядами, пока Рарити не решила неожиданно вежливо кашлянуть.
— Итак, подруга моя… Я хотела бы напоследок поинтересоваться твоими успехами. Есть ли что-то новое?
— А… — Твайлайт встрепенулась. чувствуя, что начинает уже засыпать. — Проходи. Только быстро.
В воздухе библиотеки царил странный запах, одновременно похожий на кедр, который вымочили в крайне вонючем лаке, еще и замешав в него чего-то пахнущего дымом. В воздухе плясали редкие пылинки, а на столе был заметен недоеденный ужин — салат из зелени и морковные котлетки. Тут же были и чашки, много чашек. Белые, желтые, красные все они были беспорядочно свалены в горку, которая держалась практически только на магии и крепком слове — из тех, которые не принято произносить в Кантерлоте и в обществе вообще. Пони часто гадали, где Твайлайт могла узнать подобные ругательства — впрочем, близкое общение с Эпплджек, Рэйнбоу и Дискордом даже из самой изящной леди быстро сделают кого-то неуравновешенного и сквернословящего. В единственной полной чашке рядом с этой горой стекла и фарфора плескался черный чай с лимоном — явный признак бессонных ночей.
Конечно, по эффективности это не сравнится с кофе, который иногда приносит Дискорд… Но после последнего происшествия, на присутствие этих зерен в библиотеке стоял вечный и непреклонный запрет именем самой Селестии.
— Сюда! — Голос Твайлайт донесся откуда-то со второго этажа, выдернув единорожку из каких-то мыслей. — Осторожно, тут ступенька шатается… А вот эта сильно скрипит, так что лучше тоже не наступи, а то Спайка еще разбудишь. Мой маленький Спайки так устал, что мне пришлось его буквально нести в кроватку! Ах, навевает воспоминания… Так, а теперь еще выше, как ты помнишь…
Кобылы поднялись в лабораторию, которая была прямо над спальней, из которой доносился храп маленького дракончика. Запах чего-то непонятного тут был гораздо сильнее, и Рарити поморщилась.
— Что это за…?
— Сегодняшний результат. — Твайлайт тяжело вздохнула и протянула пузырек со слабо светящейся жидкостью. — Осторожнее, он очень взрывоопасный, и очень горючий… Конечно, огнем можно отпугнуть перевертышей, но как-то…
— Да… могу понять.
Белоснежное копытце Рарити осторожно коснулось книг на полке, заставив бутыль с чем-то зеленым мрачно блеснуть в ответ.
— Это… оно?
Твайлайт лишь мрачно кивнула.
— Угу. Та самая… кровь. — Аликорну заметно передернуло. — По крайней мере, она реагирует на зелья, так что я по крайней мере смогу…
Дзынь
Рарити тихо ойкнула, отшатнувшись от тошнотворно зеленого пятна, расползающегося на полу с угрожающим блеском стеклянных осколков.
— Рарити! — Твайлайт мгновенно подтянула телекинезом к себе подругу, которая уже еле стояла на ногах от шока. — Ты не поранилась?
Фиолетовые копытца крепко обнимали единорожку, прижимая ее к пушистой груди Твайлайт. Носы поняшек были близко друг к другу…
Слишком близко. Даже ноздри обильно щекотал странный запах, слегка кисловатый…
Стоп. Кисловатый запах?
— Рарити, ты что, используешь какие-то новые…
Чвак
— …духи?
Последние слова потонули в булькающем звуке — Изо рта Твайлайт что то потекло. Очень горячее, и при этом красное.
Что?..
Твайлайт медленно разжала лапки, заставив Рарити грохнуться на пол — и вовсе не потому, что на миг ей стало все равно на подругу — просто ноги внезапно стали совершенно ватными. Сил не хватало даже на то, чтобы их поднять…
Что?
Почему голова… так кружится?
Почему так тяжело дышать? Почему…
Столько…
Длинный завитой хвост резко дернулся, словно щупальце, вытаскивая окровавленный конец из огромной рваной дыры на животе Твайлайт — лишь затем, чтобы нанести еще один удар, отозвавшийся невыносимой болью сразу во всем теле. Из раны отчетливо завоняло чем-то омерзительным, а кровь в ней начала пузыриться, словно закипая.
Яд?!
Холодный пол встретил тело крайне неприятным хрустом и влажным хлюпом еще горячей крови, успевшей натечь изо рта аликорны. В воздухе явно воняло горящей плотью и гнилью.
— Как мило.
Рарити переступила через корчущуюся в агони подругу, взяв в копыто склянку с горючим зельем. Хвост единорожки дернулся, словно живя своей жизнью.
— Н… нет… — Дрогнули губы принцессы Дружбы, пока модельерша слегка брезгливо стряхивала с хвоста капли крови и яда. — Поче… му…
— Даже удивительно, что мы не сделали этого раньше.
С оглушительным звоном склянка взорвалась, буквально расплескав мгновенно вспыхнувшее пламя, которое немедленно принялось пожирать все вокруг. В стремительно накаляющемся воздухе отчетливо завоняло гарью.
— Ра… ри…
Мысли путались от невыносимой, жгучей боли от разлагающихся заживо органов, а мертвящий холод внутри из-за потери крови контрастировал с почти невыносимым жаром разгорающегося пожара. Твайлайт не могла даже кричать — только бессильно хрипеть в луже собственной крови, глядя, как темнеет шкура лучшей подруги, а ее слегка пухлые формы оплывают, теряя очертания. Два огромных, мерно светящихся зеленым светом фасеточных глаза уставились на умирающую пони немигающим взглядом.
— Принцесса Твайлайт Спаркл… Королева Кризалис передает вам привет.
Кожа на губах перевертыша лопнула, обнажая пару клыков. От Рарити в облике монстра остались лишь ее хвост да грива, подергиваюшиеся, словно кучка червей, живущих своей жизнью.
— Интересно, что же добьет вас раньше — мой фирменный цитотоксин, или огонь от вашего же пожара?
Не дожидаясь ответа, членистоногая тварь резко распахнула крылья и взмыла, скрывшись в окне под звон разбитого стекла. На улице уже раздавались крики зевак, заметивших огонь и клубящийся из окон библиотеки дым.
Нужно…
Нужно что-то делать! Если она не выберется…
Если…
В воздухе заметно запахло горелым мясом, вырвав из груди элемента Магии лишь болезненный всхлип.
А ведь она должна была догадаться! Рарити всегда говорила «дорогуша»! Как же Твайлайт могла не заметить!
По покрытой саже щеке стекла прохладная слезинка. Даже не от боли — скорее, от бессилия. Само осознание безвыходности, что все ее приключения окончатся здесь, просто оттого, что она банально не заметила странности…
— Не… хочу… — Всхлипнула Твайлайт. Тело не слушалось, медленно разлагаясь заживо от яда. Сколько вообще в нее впрыснули этой дискордовой отравы?!
Мир, казалось, схлопнулся, словно погружая Твайлайт все глубже и глубже в какой-то туннель из жара и боли. Все расплывалось, словно тоня в накатывающей тьме.
— По… мо… гите…
Последним, что успела услышать Твайлайт, был чей-то крик, показавшийся смутно знакомым, а на самом краю угасающего зрения появилось смутно различимое голубое пятно…
И все исчезло. Даже боль.