The Broken and the Cursed

Сломанная и павший

Люмин Скай смотрела в стену, не моргая.

Глаза мёртвые, пустые, стеклянные.

Мерный стук колёс по рельсам наполнял воздух приглушёнными вибрациями, и их глухой ритм проникал в неё, заставляя её нутро дрожать в такт.

Глубокий, хриплый вздох вырвался из её пересохшего горла.

Мир был размытым, как будто скрытым за мутным стеклом.

Её копыта дрожали, внутри всё сжималось в болезненный комок.

Холодный пот покрывал спину.

Она не сразу осознала, что это не только страх.

Дрожь пронизывала её до самых костей.

Ощущение пустоты и голода в венах.

Как будто что-то было вырвано из её самого естества, оставив после себя ледяную ломку.

Её разум цеплялся за расплывчатые мысли, тщетно пытаясь удержаться в реальности, но каждое движение, каждый шаг требовали колоссальных усилий.

Она опёрлась о стену, тяжело дыша, и, пошатываясь, двинулась вперёд.

Ощущение было, будто её тело стало чужим — оно не слушалось, не подчинялось.

Каждый шаг — борьба.

Каждое движение — боль.

Но она продолжала идти, спотыкаясь, цепляясь за стены, едва не падая, пока, наконец, не добралась до двери в соседний вагон.

Перед входом стояли два гвардейца.

Один из них, высокий, с холодным, но не враждебным взглядом, вежливо произнёс:

— Вам нельзя сюда. Сейчас проходит отпевание.

Люмин попыталась заговорить, но язык не слушался.

Слова путались, превращались в бессвязное бормотание.

Она задыхалась, металась в своей же голове, пытаясь связать мысли воедино.

— Я… я… — выдавила она, но голос её был слаб, сломан.

Гвардеец нахмурился, затем прищурился, разглядывая её.

— Вы… родственница погибшего?

Люмин судорожно кивнула.

Сердце её стучало так громко, что, казалось, сейчас вырвется из груди.

Второй гвардеец, более крепкий и с лёгким оттенком усталости в голосе, хмыкнул.

— Родственники могут быть допущены, — задумчиво сказал он, скользнув взглядом по её дрожащему телу. — Конечно, нам следовало бы проверить…

Он глянул на её бледное, покрытое потом лицо, на подрагивающие губы, расширенные глаза.

Его выражение смягчилось.

Он видел подобное раньше.

Скорбь, охватившую тело, превратившую его в дрожащий, истерзанный сгусток боли.

Ошибся ли он, принимая её ломку за горе?

— Вряд ли покойный сильно расстроится из-за незнакомки, — добавил он мягче, делая знак пропустить её.

Люмин сделала шаг вперёд, затем ещё один, пока не оказалась внутри вагона.

И тут же холод пробежал по её спине.

Перед ней лежало тело.

Перебинтованное, распластанное, недвижное.

Каждый сантиметр, казалось, был покрыт следами ударов и вмятин.

Рог…

Рог был скреплён стальными скобами, словно тщетная попытка удержать его от полного разрушения.

Люмин медленно, тяжело сглотнула.

В нескольких шагах от тела, прямо на полу, лежала знакомая тёмная форма.

Смятая, испачканная кровью.

Она была сброшена в спешке.

Среди складок ткани виднелись покорёженные, помятые бронепластины.

Остальные вещи Шэдоу Блэйза были разложены вдоль стен, небрежно, словно ненужные реликвии, потерявшие своё значение вместе с жизнью их владельца.

Но взгляд Люмин застыл на другом.

Перед телом, аккуратно разложенном на плаще, который когда-то носила она, стоял жрец.

Тёмная мантия скрывала его фигуру, капюшон затенял лицо.

Его голос был глубоким, ровным, проникновенным, как эхо вечности.

— О, богиня ночи Найтмер Мун…

Люмин замерла.

— Прими эту душу…

Жрец воздел копыта кверху, взгляд его был устремлён в темноту за окном, туда, где среди бескрайнего ночного неба мерцали холодные звёзды.

— Найди её… защити… укрой в своей тени…

Голос его не дрожал, он звучал как песнь, древняя и властная.

— Забери её с собою к звёздам…

Люмин сжала зубы, дрожь пробежала по её телу.

— Дабы она нашла покой…

Грудь сжалась, дыхание стало рваным.

— В твоём вечном царстве.

Тишина.

Лишь гул поезда и её собственное сбившееся дыхание.

Перед ней лежал он.

Шэдоу Блэйз.

Холодный.

Мёртвый.

Мир вокруг застыл в тягучем, удушающем молчании.

Тяжёлый, нестерпимый гул прорезал её череп, каждая пульсация в висках ощущалась, как удары боевого барабана.

Мир сместился.

И вместо искалеченного тела перед ней возлежал он.

Король Сомбра.

Живой.

Мощный, тёмный, с ледяным, хищным оскалом.

Глаза его, полные садистского предвкушения, впились в неё, сверкая кровавым светом.

Паника вспыхнула в груди, пронеслась по венам, как жидкий огонь.

Она попыталась отпрянуть, но ноги её подогнулись, и, потеряв равновесие, она рухнула на пол, тяжело ударившись боком.

Глухой стук заполнил тишину.

Жрец повернул голову.

Медленно, спокойно, без удивления.

— Ты пришла проститься, дитя? — его голос был мягким, глубоким, словно раскаты далёкого грома.

Он шагнул к ней и, протянув копыто, помог подняться.

Она приняла помощь, стараясь скрыть хаос, творившийся в её голове.

Её копыта дрожали.

Тепло чужой кожи обжигало, но не так сильно, как холод её собственного тела.

Она нервно кивнула, пробормотав:

— Д-да…

Жрец слегка склонил голову.

— Ты, похоже, была ему близка.

Он снова обернулся к телу, взгляд его был исполнен спокойной скорби.

— Он погиб, как подобает истинному чемпиону ночи. Богиня воздаст ему по заслугам на той стороне.

Люмин кивала, но на самом деле едва слушала его.

Её глаза метались.

По полу, по разбросанным сумкам.

Где-то там…

Должно быть…

Она могла бы кивнуть, могла бы притвориться, что впитывает его слова, но её мысли были заняты поисками единственного спасения.

Жрец, вздохнув, закрыл единорогу глаза и произнёс:

— Я оставлю тебя с ним. Прощание с близкими — высшее право, что завещала нам богиня.

Он развернулся и покинул вагон, оставляя её одну.

Люмин не стала терять ни секунды.

Она бросилась к ближайшей сумке, судорожно вытряхивая её содержимое на пол.

Пусто.

Другая.

Какие-то бумаги, куски брони, патроны и стреляные гильзы, странные кристаллы, личные вещи.

Она зарычала, срывая очередную пряжку, разрывая ремни, сметая с пола ненужный хлам.

В её голове он уже был рядом.

Чёрный единорог.

Тень.

Призрак.

Он крался по углам её сознания, приближаясь с каждым мгновением.

Она едва не закричала.

Где?!

Где они?!

Наконец, её дрожащие копыта нащупали коробку.

Она сорвала крышку, перевернула её, вытряхнула содержимое.

Ничего.

Абсолютно ничего.

Она застыла, её дыхание сбилось.

Пусто.

Она смотрела на коробку, чувствуя, как внутри поднимается ледяная ярость.

— Ты… — её голос дрожал. — Ты не оставил мне…

Она развернулась к телу, губы её скривились в злорадной усмешке.

— Ах ты… ублюдок.

Она шагнула вперёд, голос её срывался в яростный хрип.

— Ты знал! Ты, блядь, знал, как это важно для меня!

Она замахнулась и ударила копытом по полу, глухой стук заполнил вагон.

— Ты думал, что раз ты сдох, то это уже не твоя проблема?!

Она дёрнула пустую коробку, желая разорвать её в клочья.

И тут…

Тихий звук.

Крохотный, едва слышный стук.

Она замерла.

На пол скатилась последняя, одинокая таблетка.

Маленькая.

Спасительная.

Глаза Люмин расширились.

Она моментально схватила её, не давая себе даже секунды колебаний, и проглотила.

Горький вкус.

Рассасывающаяся в крови химия.

И боль…

Медленно…

Отступает.

Она тяжело задышала, чувствуя, как тело наконец отпускает.

Как вены вновь наполняются тем тёплым, спасительным ощущением.

Как реальность перестаёт шататься, как призрак Сомбры исчезает во тьме её сознания.

Она опустилась на пол, рядом с телом.

Нога её невольно потянулась вперёд.

И коснулась его.

Холод.

Настоящий, безвозвратный.

Он действительно мёртв.

И почему-то от этого её собственное положение лучше не стало.

Она вздохнула, откинулась назад, позволив себе мгновение отдыха.

Но взгляд снова упал на сумки.

На одну из них.

Она была немного в стороне.

Что-то в ней показалось ей странным.

Сумка выглядела не тронутой.

Аккуратной.

Люмин потянулась к ней, расстегнула молнию, принялась копаться в содержимом.

Бумаги.

Документы.

Какие-то незначительные вещи.

Но среди них…

Конверт.

Запечатанный.

Она вытащила его, повернула в копытах.

Прищурилась.

Что-то в нём привлекло её внимание.

Она задумалась.

А затем фыркнула.

Мёртвым ведь уже плевать, кто читает их письма, верно?

Она разорвала конверт.

Люмин Скай скучающе пробежала взглядом по письму, даже не ожидая увидеть в нём что-то стоящее.

Просто очередные записки мёртвого.

Но взгляд её тут же зацепился за первую строку.

"Дорогая Люмин Скай..."

Она замерла.

Глаза её расширились, сердце пропустило удар.

Письмо… было адресовано ей?

На секунду что-то внутри похолодело, но затем вспыхнуло живым огнём.

Удивление.

Интерес.

Копыта крепче сжали хрустящую бумагу, и она начала читать дальше, теперь уже не просто пробегая строки, а впиваясь в каждое слово, жадно, с лихорадочным вниманием.

"Если ты читаешь это, значит, я уже давно отдыхаю в царстве Найтмер."

Она резко сглотнула.

"И Райзер передал тебе это письмо (ну должен был, ведь, на самом деле он та ещё задница)."

Губы её дёрнулись в слабой, ироничной усмешке.

Шэдоу Блэйз.

Даже мёртвый, он оставался собой.

Она продолжила читать, чувствуя, как лёгкий холодок пробегает по её спине.

"Вообще, ты, наверное, удивлена, что читаешь это. Но правда в том, что за всю мою жизнь ты, как ни странно, самый близкий мне пони. Пусть мы были знакомы не так уж и долго."

Люмин нахмурилась.

Близкий?

Она?

Разве это не был один из его привычных, лживых манёвров?

Но текст был слишком… искренним.

"Я мог бы обращаться с тобой лучше. Гораздо лучше. Но, увы, я никогда не был хорошим пони. Даже по отношению к себе самому."

Она почувствовала, как мышцы её напряглись.

"Мне жаль через что ты прошла из-за меня. Мне жаль, что я принуждал тебя делать. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь… ты сумеешь простить меня."

Простить.

Слово вспыхнуло в её сознании, как капля кипящего масла на раскалённой сковороде.

Она стиснула зубы.

Нет.

Нет, он не заслужил прощения.

Раскаяние — слишком слабая плата за то, что он сделал.

Но…

Что-то в глубине души всё же… дрогнуло.

Неужели он и вправду осознавал весь ужас ситуации?

Или это просто очередная его уловка?

Она вздохнула и продолжила читать.

"Я долго думал о том, как хоть немного помочь тебе после моей смерти."

Люмин нахмурилась.

"Ты — последняя, кто заслужила такую судьбу. Твоя жизнь и без того была нелёгкой."

Она скептически фыркнула, но… продолжала читать.

"Пока я был в Кристальной Империи, я потратил немало средств и связей, и это было непросто. Но я нашёл то, на что не хватило сил даже у твоего государства. Честно, не уверен что они даже пытались, слишком многие оказались в подобном положении."

Она затаила дыхание.

"Я смог выяснить, кто ты. Твоё прошлое. И, что гораздо важнее…"

Её сердце бешено заколотилось.

"Твою семью."

Нога, державшая письмо, дрогнула.

В груди что-то болезненно кольнуло, как будто в сердце вонзился ледяной кинжал. Она нервно сглотнула, продолжая читать, теперь уже ощущая, как её ноги покрываются потом.

"Я узнал их адрес. Узнал, кто они. Узнал всю твою жизнь, постепенно открывая её факт за фактом. Прости, стоило сказать раньше, но... да к дискорду, какой уже смысл оправдываться?"

Её дыхание стало прерывистым.

"Ты даже сама не знаешь о себе столько, сколько теперь знаю я."

Тихий, болезненный смешок сорвался с её губ.

Ирония.

Вся её жизнь была загадкой.

И вот… теперь он знал о ней больше, чем она сама? Всё это время?

"И… я действительно полюбил тебя."

Глаза Люмин расширились.

Она перечитала эту строку снова.

И снова.

Полюбил?

Шэдоу Блэйз?

Её?

Нет.

Это невозможно.

Это какой-то… злой, уродливый фарс.

"Ты не заслужила всего, что с тобой случилось. Но судьба издевалась над тобой раз за разом."

Слова, которые она никогда не услышала бы от него при жизни.

И теперь… читает их на пожелтевшей бумаге, исписанной его неровным, знакомым почерком.

"Я надеюсь, что с моей помощью ты сможешь найти какое-то подобие покоя. И счастья."

Она почувствовала, как горло сдавило.

"Потому что даже сломанная…"

Она сжала письмо.

"Ты — хорошая кобыла, Люмин Скай."

Она моргнула, чувствуя, как предательски жжёт уголки глаз.

"А я… плохой жеребец."

Слёзы капали на пожелтевшую бумагу, оставляя на ней неровные пятна.

Люмин Скай смотрела на свою биографию.

Её настоящую биографию.

Ту, что она никогда не знала.

Рождена в лучшие времена, в пригороде Кристального города.

Перед глазами всплыло что-то далёкое, неуловимое, будто из сна.

Тёплый свет утра, переливающийся в стеклянных стенах домов.

Запах выпечки.

Звонкий смех детишек, бегущих по мостовой.

Кристальная Империя… та, что существовала до Сомбры.

Росла в дружной и большой семье крестьян.

Семья.

Ноги её дрогнули.

Они были?

Она… имела семью?

Два брата и сестра.

Она зажала рот, чтобы не вырвался сдавленный всхлип.

Братья.

Её братья.

Где они теперь?

Живы ли?

Помнят ли её?

Или для них она исчезла, растаяв в тени прошлого?

Отец работал в лавке.

Простой, честный труд.

Она вдруг ощутила щемящую боль.

Если бы… если бы она росла с ними, в этом пригороде, с братьями, с отцом, с матерью…

Какая бы она была?

Но затем взгляд наткнулся на следующую строку.

И холод пронзил её до костей.

Отдана в дань Сомбре.

Мир вокруг потемнел.

Как самая красивая кобыла в районе.

Она судорожно вдохнула.

Темнота.

Оковы.

Тени, скользящие по стенам.

Шёпоты.

Крики.

Звук разбивающегося стекла.

Голоса, повторяющие, что она теперь принадлежит только ему.

Она зажмурилась, стиснув зубы, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания.

Но строчки продолжали пронзать её сердце, как лезвия.

Когда она окончательно сломалась…

Нет.

Сошла с ума после пережитого во дворце…

Холодный пот прошиб её.

Губы задрожали.

Нет.

Нет.

Не это.

Она не хотела знать.

Её выслали на границы Империи.

Сердце застучало, бешено, гулко.

В забытую всеми деревню.

Туда, где она должна была найти свой конец.

Слёзы текли по её щекам, падали на бумагу, превращая текст в размытые кляксы.

Она вспомнила холодные ночи.

Бесконечное одиночество.

Пони, что шарахались от неё, как от призрака.

Страх, ставший её вечным спутником.

Никому не нужную.

Сломанную.

Отброс общества.

Пока она читала, её слёзы капали всё сильнее, а копыта всё крепче сжимали бумагу.

А затем… её взгляд упал на адрес.

Адрес её родителей.

Она резко вдохнула, словно только что очнулась.

Родители…

Они живы?

Там, по этому адресу?

Она едва могла видеть буквы сквозь набежавшие слёзы.

Но она читала.

До самого конца.

И там, внизу, был его почерк.

Неровный, но всё же знакомый.

"Несмотря на всё, ты осталась в моём сердце."

Ноги дрогнули.

"И я благодарен тебе за то тепло, что ты мне дала."

Она задрожала.

"Надеюсь, хотя бы часть его была по твоей воле."

Сердце сжалось.

Она медленно опустила письмо.

Посмотрела на его бледное, застывшее лицо.

И не удержалась.

Её тело само опустилось вниз.

Ноги осторожно, с дрожью, обняли его.

Холод.

Трупное оцепенение.

Но ей было всё равно.

Она закрыла глаза, ощущая, как слёзы катятся с её ресниц.

— Спасибо… — едва слышно пробормотала она.

И вдруг…

Гулкое эхо вагона было прервано.

Раздался низкий, холодный смешок.

Леденящий.

Глубокий.

Он прокатился по вагону, отразившись от металлических стен.

Она замерла.

Кто-то был здесь.

Не она.

Не труп.

Кто-то ещё.

Два синих глаза с узкими, змееподобными зрачками уставились прямо на неё.

Люмин Скай почувствовала, как по спине пробежал ледяной холод.

Из мрака выступила высокая фигура, обволакиваемая плотным, как сама ночь, туманом. Её копыта ступали бесшумно, словно сам воздух смягчал их шаги. Лунный свет скользнул по длинному, грациозному рогу. По острому, издевательски улыбающемуся лицу.

Найтмер Мун.

Люмин не могла дышать.

Её тело застыло, не подчиняясь ей.

Словно если она двинется хоть на миллиметр — её просто сотрут в прах.

Найтмер Мун остановилась, изучая сцену перед собой.

Её губы изогнулись в усмешке.

— Как трогательно, — сказала она. Голос был низким, бархатным, но наполненным ледяной насмешкой. — Я, признаться, невольно умилилась.

Люмин дрожала.

Это невозможно.

Это не может быть правдой.

Но кошмарный аликорн стояла перед ней, реальная, как сам воздух.

Глаза Найтмер Мун медленно скользнули по ней.

И остановились на её боку.

На старом, глубоким сколе, уродливым шрамом прорезавшем её кристальное тело.

Найтмер хмыкнула, уголки её губ изогнулись в неуловимой улыбке.

— Узнаю почерк старого знакомого, — заметила она.

Сердце Люмин сжалось.

Найтмер чуть склонила голову, задумчиво рассматривая Люмин.

— Когда-то он был лучше, — проговорила она, почти мечтательно.

Люмин почувствовала странное, неприятное чувство.

В её голосе звучала… тоска?

Неужели?

Но тут же Найтмер усмехнулась и откинула голову назад.

— Впрочем, — добавила она со смешком, — я и сама, когда-то была гораздо более лучше, чем сейчас.

Её смех отдался в вагоне холодной волной.

Люмин сглотнула.

— В-вы… вы…

— О, — перебила её Найтмер, лениво взмахнув копытом, — я и без тебя знаю, кто я.

Она шагнула вперёд, приблизившись к бездыханному телу Шэдоу Блэйза.

Остановилась.

Посмотрела на него сверху вниз.

Её бровь чуть приподнялась.

— Ему крепко досталось в этот раз, — сказала она, склонив голову.

Свет лунных глаз скользнул по его изувеченному телу, застывшей в немой ярости морде.

Найтмер хмыкнула.

— А ведь я помню, как всё только начиналось, — произнесла она, словно вспоминая что-то далёкое. — Каким он был. Безумный, верный, преданный мне одной психопат.

Она чуть склонила голову, с лёгким интересом разглядывая покойного.

— Без колебаний убивал каждого, кто на него косо посмотрит.

Её взгляд вновь вернулся к Люмин.

Глаза аликорна сузились.

— А потом… ты сделала его мягким.

Люмин вздрогнула.

— Кобылы делают жеребцов слабее, — лениво продолжила Найтмер. — А жеребцы — кобыл.

Она помолчала, а затем усмехнулась.

— Но сломанные инструменты можно починить.

Голова Люмин дёрнулась вверх.

Найтмер смотрела на неё с каким-то лукавым интересом.

— Хочешь, чтобы я вернула его?

Люмин почувствовала, как в горле застрял ком.

— В-вы можете?..

Найтмер расхохоталась.

Глубоко, низко, как отдалённый гром.

— Ты глупа или просто напугана? — хмыкнула она. — Конечно, я могу. Для этого я сюда и пришла.

Она сделала шаг ближе.

— Я — богиня. Я — Императрица Ночи. Я — аликорн.

Её голос дрожал от силы.

— Но… — её усмешка стала шире, — раз уж ты что-то вроде если не жены для него, то хотя бы кого-то близкого…

Её зрачки сузились в щёлки.

— Я позволю тебе выбрать.

Люмин не знала, что сказать.

Найтмер наблюдала за ней, пристально, с интересом.

— Если оставишь его мёртвым, — спокойно продолжила она, — он получит покой. Да и ты тоже.

Она хмыкнула.

— В каком-то смысле, вы оба этого заслужили.

Люмин сглотнула.

— Возможно, это лучший вариант.

Её голос был слишком… ровным.

Слишком холодным.

— Либо… — продолжила Найтмер. — Пока его душа не ушла окончательно к звёздам, я могу вернуть его.

Она чуть склонила голову.

— Он продолжит делать свою работу. Вы будете делать то, что делали.

Найтмер усмехнулась.

— Более сложный вариант. Вариант, о котором вы оба, скорее всего, пожалеете.

Люмин смотрела на неё, слёзы всё ещё блестели в её глазах.

— Он не заслужил такого конца… несмотря ни на что…

Найтмер приподняла бровь.

— А какого конца он заслужил?

Тишина.

Найтмер ухмыльнулась.

— Ты знаешь, что он делал во имя меня?

Она сделала шаг ближе.

— Это был бы идеальный финал для вас обоих. Ты уйдёшь к своей семье. Он получит заслуженный отдых на том свете. Разве не прекрасно?

Люмин закрыла глаза.

Глубоко вздохнула.

А затем…

— Нет.

Тон был твёрдым.

Решительным.

Она стёрла слёзы.

— Я готова страдать ради него.

Голос её дрожал.

— Потому что у меня тоже никого нет… кроме него.

Найтмер Мун смотрела на неё.

А затем покачала головой.

— Ты не знаешь, с кем связалась.

Но…

Её рог засветился.

Свет лунной магии заполнил вагон.

Она опустила голову, касаясь своим рогом его груди.

Воздух завибрировал.

Люмин услышала…

Как его сердце снова забилось.

Найтмер Мун, удовлетворённо оглядев вновь дышащее тело, довольно хмыкнула и повернулась к выходу.

— Ну вот и всё, — протянула она лениво, с ноткой довольства в голосе. — Теперь я ухожу.

Люмин Скай, до этого напряжённо наблюдавшая за её действиями, удивлённо моргнула.

— Уходите? — тихо переспросила она, её голос слегка дрожал. — Он... он столько сделал ради вас. Вы ведь знаете, как сильно он вас любил... неужели даже не встретитесь с ним?

Аликорн на мгновение остановилась, затем усмехнулась, низко, почти хищно.

— У меня есть дела поважнее, — она чуть склонила голову, словно изучая Люмин. — Пусть это будет нашей маленькой тайной.

— Почему? — Люмин невольно подалась вперёд.

Уже исчезая в проёме, Найтмер Мун оглянулась через плечо, её клыкастая улыбка сверкнула в полумраке.

— Потому что тогда я устану воскрешать этого идиота.

Люмин замерла, смотря, как её фигура растворяется в темноте, оставляя после себя лишь тень, туман и странное ощущение лёгкой, почти ностальгической насмешки.

Она покачала головой, едва заметно улыбнувшись.

Но уже через мгновение её внимание переключилось на лежащего единорога, чьё дыхание стало глубже, осмысленнее. Медленно, со стоном, он открыл глаза.

Первое, что он увидел — её лицо, склонившееся над ним, озарённое смесью облегчения и тревоги.

— Кажется, я уже на том свете... — прохрипел он, искажённым от боли голосом. Смешок прозвучал глухо, как пузырьки воздуха, вырывающиеся из-под воды.

Люмин вздохнула, скрывая эмоции за усталой полуулыбкой.

— Я тоже рада тебя видеть, — мягко сказала она. — И нет, ты пока ещё жив.

— Неужели? — его губы дрогнули в болезненной ухмылке. — Хотя, наверное, я заслуживал худшего.

— Это уж точно, — пробормотала она, поднося к его губам флягу с водой.

Он жадно припал к ней, делая резкие, шумные глотки, словно боялся, что вода испарится раньше, чем он напьётся. Потом отстранился, судорожно переводя дыхание.

— Что... что со мной случилось?

Люмин выдохнула, опускаясь рядом с ним.

— Ты вышел против Шайнинг Армора.

Шэдоу Блэйз поморщился, пытаясь собрать мысли воедино, но затем приподнялся на локтях, болезненно ухмыльнувшись.

— И как? Победил?

Она лишь покачала головой.

— Я так и не поняла, на что ты рассчитывал.

Он вздохнул, откидываясь обратно.

— Это был бы хороший конец...

Слабо сосредоточившись, он попробовал взять что-то телекинезом, но едва его магическое поле вспыхнуло, тело пронзила резкая, обжигающая боль. Он дёрнулся, вскрикнув.

— Дискорд! Что с моим рогом?!

Люмин склонила голову, наблюдая, как он с болезненным изумлением ощупывает его остатки.

— Помнишь того типа, который обещал оторвать тебе рог и засунуть его тебе же в задницу?

Шэдоу скривился, морщась от боли и сосредоточенно перебирая в голове имена.

— Как же этого клоуна звали...

На его лице вдруг мелькнуло осознание.

— Ах да... Флэш Сентри.

Люмин вздохнула, поглаживая его по спутанной гриве.

— Ну, частично ему это удалось.

Шэдоу хрипло рассмеялся, но тут же закашлялся, болезненно кривясь.

— Теперь я... калека среди единорогов, — сдавленно произнёс он.

— Ты и до этого был калекой, просто в другом смысле, — усмехнулась Люмин.

— Тоже верно, — он вздохнул. — Но раз я теперь без магии, не могла бы ты сделать мне одолжение?

— Какое?

— Дай мне сигарету. И зажги её.

Люмин закатила глаза, но встала, направившись к своим вещам.

В этот момент взгляд Шэдоу Блэйза упал на письмо, лежащее неподалёку.

На секунду его сердце сжалось.

Он знал этот почерк.

Знал его слишком хорошо.

Нога дрожащая, слабая, потянулась вперёд, к жёлтой, истёртой бумаге.

И в этот момент что-то холодное, чуждое, скользнуло по его душе.

Нечто, чего не должно было быть.

Когда Люмин вернулась, в его копытах всё ещё лежало письмо, жёлтая бумага смялась в напряжённой хватке.

Шэдоу смотрел на неё, не отрываясь, изучающе. Голос его был хриплым, ломким:

— Ты... ты прочла его?

Она не стала отвечать словами. Только печально кивнула, дрожа на мгновение, прежде чем опуститься рядом и заключить его в тёплые, крепкие объятия.

— Спасибо... — её голос был тихим, но наполненным глубиной. — Спасибо за всё, что ты сделал для меня.

Шэдоу застыл. Несколько секунд он молчал, впитывая её тепло, её запах — смесь запекшейся крови, дешёвых духов и чего-то, что всё ещё напоминало прежнюю, незапятнанную Люмин. Затем он медленно, почти осторожно, заговорил:

— Значит... теперь ты уедешь к своей семье?

Она вздрогнула, но он продолжил, несмотря на колкий ком в горле:

— Я... оплачу всё. Перевозку, документы, безопасный путь до Кристальной Империи. Я... я смогу устроить это.

Люмин содрогнулась, её плечи затряслись, и прежде чем он понял, она уже мотала головой, позволяя слезам катиться по её грязной шерсти.

— Нет... Нет, — голос её дрожал, но в нём звучала твёрдость, которой раньше не было. — Та семья была у старой Люмин Скай.

Она подняла голову, глядя прямо в него, с болью, с отчаянием, с чем-то, что выжгло её изнутри.

— У той Люмин Скай не было зависимости от этих проклятых таблеток. Её не терзал безумный король, она не была сломлена, не была рабыней одного единорога, который посвятил себя Ночи.

Шэдоу молчал.

— Но у новой Люмин Скай... — она сделала судорожный вдох. — Как ни странно, есть только один близкий пони.

Её копыта крепче сжались на его плечах.

— И это ты.

Её голос дрогнул, но не ослабел.

— Ты моя семья.

Он смотрел на неё, молчал, словно пытался найти слова, но они тонули, исчезали, растворялись, как пепел в ветре.

И прежде чем он успел что-то сказать, прежде чем страх или неверие успели разрушить этот миг, она резко склонилась вперёд и прервала его жарким поцелуем.

Шэдоу замер, ощущая её губы — солоноватые от слёз, горячие, требовательные. В этом поцелуе было слишком многое: благодарность, боль, надежда и отчаяние.

Она целовала его так, будто боялась, что, если оторвётся, он исчезнет.

И в этот миг всё прочее перестало существовать.