Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят: Зимние каникулы

Глава 30

Все это не могло быть реальным. Мир был слишком зеленым и зеленеющим, слишком пышным для мертвой зимы, а здесь было тепло, как поздним весенним днем. Кроме того, Сумак полностью контролировал свое тело — явный признак того, что что-то не так. Это было царство принцессы Луны, опасное место для интровертов с тяжелой совестью и беспокойным умом.

Жимолость прижималась к его бокам, щекоча его самыми неприятными способами, пока он рысью пробирался через поле, направляясь на звук знакомого поющего голоса. Птицы щебетали, коровы мычали, свиньи хрюкали, а где-то впереди пел солнечно-желтый пегас. Была ли это настоящая Флаттершай или просто иллюзия из сна? Сумак не знал, но собирался выяснить, потому что этот сон казался ему особенно ясным.

Мимо пролетел шмель, отправившийся по своим делам, но что-то в этом шмеле было не так, потому что на нем была, похоже, фетровая шляпа, и он нес крошечный портфель. Зачем шмелю портфель? Во сне все не обязательно имеет смысл, но большинство вещей несут в себе глубокий смысл. Какой бы ни была причина, принцесса Луна просто выпендривалась.

Впереди, в высокой траве и жимолости, он увидел пастельно-розовую гриву и солнечно-желтые крылья. Похоже, что Флаттершай была увлечена песней: голова ее была высоко поднята и откинута назад, а уши лежали под идеальным расслабленным углом. В песне не было слов, только звуки, счастливые звуки, от которых он чувствовал себя одновременно и беспокойно, и умиротворенно — странное чувство.

— Привет! — Чрезмерно бурное приветствие Сумака заставило Флаттершай подпрыгнуть с самым вежливым видом паникующего пегаса, и если бы у этого вида был цвет, то он наверняка был бы вежливым пастельным, как и подобает паникующему вежливому пастельному пегасу.

— ИИИП! — Пронзительный крик Флаттершай заставил многих птиц поблизости подняться в воздух, и на них посыпался дождь из птичьего помёта — принцесса Луна снова показала себя во всей красе. — Ты меня напугал!

— Прости меня, — извинился Сумак, причем серьезно. Он изо всех сил старался выглядеть извиняющимся и наблюдал, как на лице Флаттершай отразился широкий спектр эмоций, прежде чем она вернулась к своему типичному безмятежному состоянию. — Похоже, мы видим один и тот же сон.

— Такое иногда случается. — Флаттершай кивнула и опустилась обратно на землю, чтобы отдохнуть в невесомости. — Принцесса Луна — такая занятая пони. Я не против разделить сон, если это облегчит ей жизнь. Как дела, Сумак?

— Возможно, я помолвлен с Лаймстоун Пай. — Сумаку стало не по себе от шока на лице Флаттершай, и прежде чем поток вопросов прорвался за ворота, он добавил: — Как Дискорд?

Теперь Флаттершай выглядела просто грустной, перемена была резкой и внезапной:

— Ничего не изменилось. Он не двигается. Я не знаю, что с ним делать.

В этот момент Сумака отвлекла пролетевшая мимо бабочка, и он навострил уши, пытаясь определить, не слышит ли он чего-нибудь. Задумавшись, он начал преследовать красивую букашку, его уши все еще были прикованы к ее направлению, но прежде чем он смог приблизиться, бабочка упорхнула, оставив его разочарованным.

— О, так ты их никогда не поймаешь, — сказала Флаттершай голосом, полным ободряющей нежности. — Но если ты сядешь и будешь сидеть очень-очень тихо, бабочки сами прилетят к тебе. Поверь мне, я знаю. — Повернувшись на бок, она показала жестом на свою кьютимарку и одарила Сумака предвкушающей, взволнованной улыбкой. — Сидеть спокойно — это замечательная игра… Я тоже очень хорошо в ней преуспела. — Затем, подумав, она пискнула: — О, я не хотела хвастаться, прости.

Бывало, Сумак любил сидеть неподвижно, чтобы побыть задумчивым, размышляющим и интроспективным. Проследив взглядом за бабочкой, он сел и постарался не обращать внимания на то, что длинная трава щекочет его, потому что трава просто щекотала его, и с этим ничего нельзя было поделать. Сидя так, он начал размышлять о том, что если сидеть неподвижно, то к нему могут прийти другие желанные вещи, например… Пеббл. Да, если он будет сидеть неподвижно достаточно долго, она придет; либо чтобы проверить, что с ним, либо решит, что он превратился в камень, и будет испытывать к нему непреодолимое влечение, потому что ей нравятся твердые вещи.

— Ты должен быть очень спокойным и тихим, — начала Флаттершай такими мягкими словами, что защекотало в ушах. — Тебе поможет, если ты будешь думать о счастливых бабочках. Думай о мирных занятиях бабочек, например о манящих цветах и нежном ветерке, наполненном пыльцой. — Затем солнечно-желтая пегаска начала глубоко дышать и жестом показала Сумаку, чтобы тот последовал ее примеру.

Видят ли бабочки сны? Сумак не знал, но догадывался, что нет. Бабочки, в конце концов, довольно глупые, и у них не так много мозга, чтобы мечтать, поэтому он предположил, что все эти бабочки — скорее сны, чем реальные существа. Как ужасно было бы быть существом, которое не видит снов… Но потом Сумак задумался, вспомнив все свои собственные тревожные сны. Возможно, бабочки вели беззаботное существование, не беспокоясь о кошмарах и неприятных снах.

Бабочки просто были, так считал Сумак, и просто существовали. Если бы у бабочек были какие-то заботы, они бы не порхали беззаботно. Нет, они, скорее всего, улетели бы куда-нибудь и стали бы хандрить, как это делал он сам, когда жизнь переполняла его, а затаившиеся в нем чувства становились слишком сильными. Они стали бы хандрочками, и нипони бы не понравились.

Сумак так увлекся размышлениями о бабочках, что забыл о том, что перед ним действительно порхает бабочка. Он никогда не понимал тех пони, которые считают, что думать — это рутинная работа. Когда он путешествовал по всей Эквестрии, у него было много времени для размышлений, потому что больше нечем было заняться, и когда все было тихо, спокойно, когда все было безмятежно, именно в такие моменты к нему приходили мысли, подобные его гипотезе. Самые фантастические идеи возникали в его голове, как по волшебству. Конечно, это была магия, или так говорила Твайлайт, а он различал волю самой магии, которая давала о себе знать именно тем пони, которые были ей нужны.

Поэтому жеребенок очень удивился, когда бабочка приземлилась ему на нос, и он зажмурился, пытаясь сфокусироваться на ней. Вблизи она оказалась совсем другой, чем издалека. Она была припорошена пыльцой, у нее были большие пучеглазые глаза и длинный завитой язык. Самым любопытным, пожалуй, было то, что у бабочки, похоже, была кьютимарка; но как он ни старался, он не мог ее разглядеть, поскольку она была не более чем крошечным пятнышком желто-оранжевого цвета.

— Посмотри на меня, я красивая, — сказала бабочка знакомым голосом, который Сумак не смог распознать.

— Фу, какая тщеславная бабочка. — Сумак помотал головой, чтобы отогнать необычную бабочку, а затем посмотрел, как она улетает, напевая себе под нос. Царство снов и в самом деле было довольно странным местом. — Флаттершай, моя бабочка бракованная…

— Нет, не бракованная! — запротестовала бабочка, улетая. — Я прекрасна и совершенна.

— О-о-о-о… — Флаттершай прикрыла рот одним изящным копытцем и тоже наблюдала, как любопытная голосистая бабочка улетает прочь, несомненно, опылять близлежащие подсолнухи. — Не стоит судить, Сумак. Все ложь и шутки, но все же бабочка слышит то, что хочет услышать, и не обращает внимания на остальное, хм…

— Что? — Сумак, озадаченный любопытными словами Флаттершай, не мог отделаться от ощущения, что этот сон катится по сюрреалистическим морям.

— Неважно. — Флаттершай вздохнула, встряхнулась и откинула гриву с лица. — Нам нужно порезвиться, Сумак.

— Хорошо. — Сумак пожал плечами и последовал за Флаттершай, когда она унеслась прочь.

Наблюдательный жеребенок заметил, что Флаттершай летает во сне, не хлопая крыльями, и это натолкнуло его на чудесные идеи. В снах действуют не те же правила, что в бодрствующем мире, поэтому, несясь за солнечно-желтой певчей пегаской, он пытался заставить себя вырваться из-под власти гравитации, действующей в этом месте.

Правила можно нарушать, от них можно отталкиваться, а с помощью магии правила можно растягивать, как ириску. Сумак понимал это лучше других, потому что его колдовство нарушало известные законы магии и давало источник почти безграничной силы. Не столько для себя, сколько для других, но такова была жизнь колдуна. Но все было хорошо, все было хорошо, потому что Сумак понимал настоящую силу своего колдовства, и это была дружба. Его друзья будут оберегать его, такие друзья, как Флаттершай, пони, которой он восхищался, даже если от нее иногда пахло мочой животных.

С каждым шагом Сумак поднимался все выше, выше и выше. Он поднимался выше жимолости и высокой травы и, торжествуя, хлопал копытами так, как обычно делал при прыжках. То ли земля стала резиновой, то ли Сумак стал легче, потому что теперь казалось, что правила нарушаются.

Неподалеку зашумели подсолнухи, они захихикали, раскачиваясь из стороны в сторону.

Сумак заливался смехом, его переполняла радость момента, и на пике следующего прыжка он рванул на свободу. Взмыв вверх, он испустил изумленный крик: радость улетучилась, а земля под ним отдалилась. В одно мгновение земля показалась ему на расстоянии многих километров. Широкими, обеспокоенными глазами Сумак смотрел на испуганного пегаса, парящего рядом с ним.

— Помоги мне, — пискнул он.

И тут Сумак упал. Увлеченный вниз жестокой силой, он упал еще раз, как и над Понивиллем, но Рейнбоу Дэш не было рядом, чтобы спасти его. За считанные секунды он пронесся по воздуху так быстро, что у него зарябило в глазах, а четыре ноги заметались в панике, пытаясь заставить его бежать.

Флаттершай с яростным выражением лица бросилась за ним, как пустельга за добычей.

Сумак тянулся вверх, а Флаттершай — вниз, но расстояние между ними оставалось неизменным. Внизу земля, казалось, отступала от Сумака, даже когда он падал, а жеребенок не сводил глаз с глаз Флаттершай, пока решительная пегаска делала все возможное, чтобы спасти его. Когда его сердце разбилось о ребра, жеребенок начал подозревать, что его спасительница не сможет до него добраться.

Флаттершай приложила все силы, чтобы спасти его, но все было напрасно. Вытянув передние ноги, Сумак напрягся, пытаясь дотянуться до нее, чтобы не только спастись самому, но и утешить ее, ведь он видел, как на ее глаза наворачиваются слезы. Каждая секунда, проведенная в свободном падении, была абсолютным ужасом, и Сумак был уверен, что его сердце в любой момент разорвется в ребрах.

— Не дергайся, Сумак! — крикнула ему Флаттершай. — Не двигайся и будь спокоен! Думай о бабочках!

В сложившихся обстоятельствах это казалось невозможным, но Сумак понимал. Мысли о бабочках были ключом к осознанным снам. Крутанувшись в воздухе, Сумак столкнулся с землей, подтянул ноги и смирился с судьбой. Падение не будет концом, нет, это будет просто очень, очень страшно. Глаза остекленели от ветра и страха, жеребенок заставил свое дыхание замедлиться, и вот уже земля устремилась ему навстречу, тогда как раньше она уходила из-под ног, даже когда он падал вниз.

— Успокойся, Сумак!

Похоже, Флаттершай требовалось спокойствие, и Сумак мысленно подтолкнул ее к отвлечению. Чего тут бояться? Да абсолютно всего! Высота теперь пугала после того, что с ним случилось, падать было ужасно, но хуже всего была внезапная остановка в конце. При падении он превратится в лужу, да, в липкую лужу чего-то, напоминающего фондю.

Расставив передние ноги, Сумак упал в стремительном лебедином нырке, не отрывая глаз от земли и не желая отводить взгляд ни на мгновение. Она не была реальной, не была твердой, это была всего лишь конструкция, нечто, сделанное из снов, и она была настолько осязаема, насколько он в нее верил. Это не обязательно должна быть земля, это может быть шоколадный бисквит, если он того пожелает.

— Флаттершай, ты тоже должна успокоиться тоже!

— Я стараюсь!

— Перестань махать, — сказал Сумак, и его голос сорвался под напором ветра. — Что бы ты ни делала, ты не сможешь меня поймать.

— О-о-о… — От хныканья Флаттершай Сумак навострил уши. — Ты прав.

Земля была уже близко, и с каждой секундой становилась все ближе. Зеленый луг, цветы, жимолость, несколько деревьев и россыпь подсолнухов, склонных к хихиканью. Шмель в фетровой шляпе и с портфелем. Где-то внизу сидела бабочка, уверенная в том, что она красива и совершенна. В этом царстве все это было возможно, а значит, возможно было все, как и в магии.

Сумак начал замедляться и выровнялся в воздухе. Над головой Флаттершай закрыла глаза и опустилась на землю, раскинув крылья. Воздух вокруг него стал каким-то странным: он был почти твердым и ощущался почти как сухая жидкость. Потянувшись к земле, Сумак мысленно попросил ее опуститься на него. Твайлайт и Трикси учили его сосредотачиваться, контролировать себя, а Лемон Хартс учила его, как успокоить свой разум, чтобы он мог контролировать свои истерики.

Со стороны Флаттершай раздался хлопок, и Сумак увидел, как к нему порхает ярко-желтая и бледно-розовая бабочка. Ветер не находил в ней опоры, и бабочку не беспокоило турбулентное движение. Бабочка существовала за пределами ветра, за пределами физического мира, и теперь она существовала как конструкция этого места. Сумак понял, что его колдовство каким-то образом коснулось ее, хотя и не знал как, но чувствовал это, ощущал, и знание горело в его сознании. Здесь ему не нужны были яблоки, потому что правила были другими. Ему нужны были только спокойный контроль и сила воли.

Когда она приземлилась ему на нос, Сумак начал дрейфовать, как лист на ветру, и падение ему больше не грозило. Вдыхая ветер, он пытался контролировать дыхание, и легкие горели от затянувшейся паники. Его спасло доверие к друзьям. В этом ли заключался урок? Он не мог сделать многого, чтобы спастись самому, но он мог довериться другим, которые спасут его. Флаттербабочка спасла его, и, опускаясь на землю, он пытался понять, что все это значит.

Он опустил копыта на землю, а Флаттербабочка все еще сидела у него на носу, и Сумак наблюдал, как полуночно-синий аликорн проскользнул между деревьями в ближайшей роще. Она шагнула в тень, а затем исчезла, оставив Сумака размышлять о своих мыслях с Флаттершай. Урок был усвоен, но какой? И по какой причине? Зачем было проходить через все эти неприятности?

Теперь у Сумака были вопросы.

Примечание автора:

Прочь, опылитель!