Венец творения
Арка вторая. Часть 2.
Уже минут пятнадцать они пробирались по длинному извилистому туннелю. Куда он вёл? В Бастион. На вопрос, что ещё за бастион, Артём получил лаконичный ответ, — последний.
Но сейчас и такой ответ его полностью устраивал, уж больно хорошим и ветреным было настроение. Знахарь у этих крылатых оказался вполне стоящим, весь дискомфорт от собираемого из каши нутра как рукой сняло. Вернее, копытом, если перевирать на местный лад. В ответ на жалобу к ним подскочил фестрал с подсумкамками, красный крест на которых смотрелся довольно нелепым отголоском прошлого мира. Одним из многих, коим он пока не мог найти объяснение. Ему предложили испить бутыль лауданума.
Спрашивать, что там, Артём счёл не резонным, ведь не был ни врачём с познаниями в гербариях, ни тем более ботаником, чтобы разбираться в травяных настойках живущего в тропиках народа. За коротким кивком и открытием колбы вкусовые рецепторы уловили сложившуюся воедино феерию красок, что состояла из сочетания горечи, терпкости и сладости. Напиток был густой и тягучий, с легким ароматом цветов, а из всех компонентов он уверенно распознавал лишь мёд. Действие началось быстро, действительно стало лучше, счастливее что ли. Краем сознания он отметил, как замедлилось дыхание и подкруживалась голова.
Шли медленно. Затхлый, влажный воздух стал спутником их небольшой процессии из пяти персон, пока основные силы вместе с пленными юркнули в одно из боковых ответвлений. Хотя лаз явно не был кустарным детищем спешной работы, он не менее явственно знавал и лучшие деньки. Каменные растрескавшиеся своды с подгнившими деревянными подпорками не давали соврать. А ещё в нём было темно, кроме поросли люминесцентных грибков, в туннеле почти не было освещения...
— Поворот, ступеньки вниз, поворот, ступеньки вверх... — это не выглядело парадным входом и ему не нравилось идти согнувшись в потёмках, — Что за фигня, Нут, где ворота? Разве так встречают гостей?
— Я сожалею за неудобства, но мы не можем пройти в Бастион гласно, — отозвался идущий сбоку и чуть впереди фестрал, — Остальные кланы ещё не знают о нашей авантюре.
Артём остановился. За подобное полагалось серьёзно обидеться на этих летающих лошадок и переосмыслить перспективы сотрудничества, о таких вещах нужно предупреждать заранее.
— Как вы тогда исполните обещанное, если это даже не ваша крепость?
— Уверяю, всё остаётся в силе. Комендант Бастиона бы никогда не позволил протащить в него чужака вне цепей и решёток. Со свершившимся он уже ничего поделать не сможет, тем более ты будешь в нашем крыле.
Но обижаться сейчас не хотелось, напротив, он был готов с радостью взирать на мир. Разве что нужно было раздобыть свет. Всякая чепуха лезла в голову.
— А сколько нам ещё пробираться по катакомбам?
— Мы даже не начали, — не став дослушивать спутника, Артём быстрым движением сцепил подаренный фонарь с одной из восковых печаток на одеянии Нута... — Ты чего?
... чтобы попробовать нацепить его тому на голову.
— Отпусти, — взвизгнул с перепугу фестрал, — Отпусти, там молния!
— Не дрейф, крылатый, — тому это определённо не нравилось, пони брыкался и вертел головой, что не могло не позабавить Артёма ещё сильнее, — Путеводной звездой будешь, свет приносящей, ха-ха!
— Стоять! — раздалось спереди и сзади.
Прорезавшийся за басом луч света фонаря выхватил из темноты прочих участников их колонны. К непониманию Артёма те отреагировали на мимолётное дурачество плохо, очень плохо. Морды застыли, вертикальные зрачки сузились до предела, короткие дротики застрельщиков были высвобождены из стоек вдоль доспеха и крыльями направлены на него. Нелепая со стороны сцена не вызывала улыбки, перспектива в замкнутом пространстве получить наконечником на уровне почек не вдохновляла.
— Отставить, — это же заметил осознавший происходящее Нут.
Морды вновь ожили, теперь уже конвоиры, а не почётные караульные, отступили на шаг назад, пока дротики вернулись в пазы.
— Вы чего..? — молчание затягивалось.
— Мы думали, ты его жрёшь, — донеслось от одного из сопровождающих под окрасившийся зелёным правдометр.
"Честный ответ", — Мне просто нужен был свет, я не вижу в темноте также хорошо, как вы, — "но обидный".
— Давайте забудем об этом и продолжим идти, — предложил Нут, поправляя лямку включённого фонарика на голове.
Спорить не стали, только шли теперь молча. Резкая реакция фестралов отрезвила Артёма, заставив обдумать, как он вообще дошёл до сих опрометчивых шагов и почему столь горьким осадком оказался ответ тех, кого он не знал и на кого по большому счёту должно бы плевать. Сквозь жизнерадостное наваждение пробился разум, пытаясь рационализировать собственное поведение, достоверно определить причину сего помутнения, в конце концов догадавшись, в чём был подвох.
"Сука", — в голове сложилась мозаика: ощутимый седативный и болеутоляющий эффект, чувство эйфории, распространённое лекарство в домодерновый уровень развития, неприятный горький вкус, который пришлось маскировать множеством ингредиентов... — "Там был опиум. Или его аналог".
Связь нового самоощущения с настойкой знахаря прослеживалась чётко. И это было двоякое открытие. Артём отнюдь не боялся заполучить пристрастие на химическом уровне, он же нежить. Определение не самое приятное, но он давно заметил его справедливость, тело раз за разом возвращалось к состоянию, эквивалентному моменту схода с алтаря. За прошедшие недели даже волосы и ногти не отросли. Проблема была в другом, его страшила идея пристраститься к дурманящим веществам психологически. К чему осознавать весь ужас сотворённого им самим и другими, когда можно отдаться блаженству и забытью, смотря на столь яркий мир так, будто ничего этого не было? Он был уверен, одна просьба и фестралы предоставят к любым снадобьям неограниченный доступ. Уж слишком соблазн неги был высок.
Против подобного выступил лишь гонор. Стать де-факто ручным зверем на поводке каких-то лошадей, готовым на всё ради новой дозы, даже в голове звучало оскорбительно. Артём поклялся себе, что в следующий раз предпочтёт перебить позвоночник, чтобы отключить болевые рецепторы до полной регенерации тела, нежели вновь прибегнет к подобным средствам. А пока же нужно было сконцентрироваться на действительно насущных делах.
— Мы пришли, — провозгласил Нут ощупывая стену, когда они упёрлись в тупик, — За этой стеной находится вход в восточные галереи Бастиона, принадлежащие клану Спирит.
Наконец копыто вдавило верную часть каменной кладки и довольно бесшумно с места тронулась одна из стен. Артём много ожидал от внутреннего убранства "Последнего Бастиона" культистов, он предвкушал религиозный пафос, под стать их возвышенным речам, сам собой напрашивался готический стиль. Но там не оказалось ничего подобного. Его приветствовали всё такие же голые стены, вытесанные в скальной породе и лишь иногда украшенные резными сценами то ли ночного неба, то ли ещё чего-то. Были ли фестралы аскетичны сами по себе или испытывали дефицит материальной культуры, он не мог с уверенностью сказать.
— Почему здесь так тихо, — "и никого нет", — Разве это не ваша... Столица?
— Столица... Да, хорошее слово. Большую часть года Бастион пустует, стаи слетаются только по важным поводам, а с последнего все успели разойтись, — ведя их по пустым и ничем не примечательным коридорам начал с гордостью объяснять летун, которому явно польстило сравнение чужака сего места с прекрасными стольными градами, — Но какой-то гарнизон и представительства в малых палатах всегда остаются. Здесь разрешаются споры, ведётся торговля, а мастеровые пони занимаются ремёслами, которые не поддержать в кочевье.
Описанное внезапно напомнило давно прочитанную заметку про первые городища финно-угорских племён, когда у тех тоже почти не было обитаемых круглый год поселений, а лишь форпосты для знати и духовенства. В сравнении с виденным городом солнечных пони, подобное устройство общества казалось неправильно-архаичным, будто отставшим от мира на добрую тысячу лет. Как фестралы вообще смогли продолбить целую крепость в горе при таком способе организации, оставалось загадкой.
— Мы не ожидали, что вытащить тебя получится так быстро, а потому не стали никого приглашать заранее. Но задержка будет недолгой, вестовых уже отослали! Через несколько дней прибудет Стрейт Спирит, мой отец и могучий шаман, на его зов прилетят и все остальные. Пока же мы можем отпраздновать первый успех в великом начинании лучшими яствами! Любишь цитрусовые?
— Архивы, Нут, меня интересуют только они, — "если вы знаете о людях, а в нашей мифологии известны пегасы, где-то должно быть двухсторонний проход меж мирами", — Оставь пиршества на потом.
Пони ссутулился, поумерив пыл предвкушения предстоящей пирушки.
— О, да, конечно, конечно. Но сперва, — тот внезапно обернулся и ткнул копытом в лоскут разорванной хламиды, в которую после всех передряг превратилась одежда Артёма, — ты отправляешься в баню!
Четвертые сутки он перебирал хроники чужого народа. Конечно, не сам, для этого Артём банально не понимал их письменности, но с участием местных шаманов, коих к нему приставили с целую дюжину при учениках и карауле. Хотелось бы больше, но Нут честно признался, что за молчанием большего числа он уследить не сможет, да и знавших грамоту, возможных к отвлечению от хозяйства, прямо на месте больше не было. Не сказать, что действо фестралов исходило из альтруизма или стремления качественно исполнить свою часть уговора, он довольно быстро сообразил, что тем записи об участии людей тоже представляли интерес. Шутка ли, им в копыта попал хоть и с оговорками, но живой носитель чуждой цивилизации, способный расшифровать и пояснить значение тех или иных культурных артефактов и действий. Сейчас он сидел за наскоро сколоченным под него рабочим столом в тускло освещённом странными кристаллами зале, заполненном бесконечными рядами ниш и полок с тубусами.
Туда-сюда сновали пони в ритуальных масках, нося текстильные свитки, собранные из разных плотных тканей и растительный волокон, кои он для простоты обозвал папирусовыми, которые переминались с глиняными и восковыми табличками, и более поздней бумагой дрянного качества. Ни единого текста на пергаменте он не нашёл, вероятно фестралы им принципиально не пользовались. Система штудирования архивов вышла довольно простой, шаманы зная тематические разделы искали упоминания его предшественников, найденные образцы тащили к нему и диктовали, пока Артём записывал название свитка, примерное время его создания и краткое содержание в собственные заметки, отвечая на возникшие по ходу дела вопросы шаманов.
Процесс начинался медленно. Крылатые часто отвлекались и зачитывались сказаниями о прошлом, скорее проникаясь духом и образами произведений, нежели ища интересующие эпизоды, поначалу вообще не понимая принципов фильтрации документов, да и сам Артём был хорош. Обращаться с пером и чернилами он не умел, а карандашей у них не было. После очередного изгвазданного листа он плюнул на это дело, пробив ладонную артерию указательного пальца и начав писать кровью, контролируя её подачу через лей-линии, не отвлекаясь ни на сон, ни на пищу, ни на прочие нужды. Подобный пример привёл пони в рабочий настрой, хоть теперь они и вдвойне шарахались от него, предпочитая выдерживать расстояние в пару метров при прокламации нового песенного свитка.
Теперь Артём мог искренне сказать, что ненавидит мюзиклы. Сознание плыло, несмотря на отсутствие естественной потребности во сне или, по крайней мере, возможность её игнорировать, но мозг наконец-то сбросил ощущение холостого хода. Спустя недели когнитивной депривации, наконец-то он пропускал сквозь себя огромные массивы данных, столь привычные любому человеку двадцать первого века. Пони не поспевали за ним, так что скоро и караульных заставили носиться со свитками, разбившись на несколько смен, от чего процесс пошёл безостановочно и круглосуточно, доводя до изнеможения всех участников.
К чему был такой фанатизм в попытках обработать как можно больше информации за момент времени? Артём не просто многое узнал об истории местного государства-гегемона и отпочковавшейся от него расы в виде фестралов, он напал на след человечества. Само по себе то, что здесь когда-то были люди, не было секретом. Он как минимум видел скелет и с перспективы чьего-то взора смотрел на горы в чужих воспоминаниях. Но теперь он смог определить примерный временной интервал контакта и контактирующую культуру. Хотя несомненно, об этом можно было бы догадаться и раньше: ламинарные доспехи у силовых частей обеих стран пони, солярный культ в честь лидера, претендующего на божественную власть, пересечение мифологий с описанием одних и тех же существ наподобие мантикор, да даже само имя Хексариона...
Продираться сквозь героические эпосы, песенные сказания и народный фольклор, перемешанный с докладами первых чиновников-жрецов и очерками торговцев было тяжело, но архивы оказались полны подобных косвенных следов. Местные к его удивлению, оказались не местными. Гонимые то ли малым ледниковым периодом, то ли воплощённой злонамеренной стихией, племена пони начали расселяться в землях на пару регионов к северу от Бастиона примерно полторы тысячи лет назад. Однако земли те не были пусты, в них царила Чертовщина с большой буквы, персонифицированная в духе с именем Дискорд, вновь отсылающим к определённой мифической фигуре вполне конкретной культуры.
Вот только в отличии от хаоса Античного, местный был силой вовсе не эфемерной. В чём-то он даже напоминал Артёму радиацию. Авангард первых переселенцев мёр аки мухи, не то чтобы у них были альтернативы из-за голодной и холодной смерти позади. Наименьшим влиянием нового места стали всё более кислотные расцветки всех мастей и пород у потомков переселенцев. Возделка целины часто заканчивалась пропавшими без вести от неведомого чудища. Те, кому не посчастливилось осесть в гиблых местечках и при этом свезло не выродиться сразу, менялись. Кардинальным образом и волнообразно, если он правильно истолковал суть множества легенд фестралов о возникновении самих себя и неких аликорнов, сочетающих в себе черты всех племён.
Разбираться в хитросплетениях видовой принадлежности пони по противоречащим и лишь частичным источникам не было никакого желания. Интерес не подогрели даже новости о том, что местные были способны регулировать климат, а он подписался поддерживать лошадиную версию антихриста, грозящую погрузить мир в вечную ночь. Относительно личных планов это даже не выглядело чем-то выбивающимся из нового понятия о нормальности. И ничего из этого не было важно на фоне того, что по мере своей ползучей экспансии пони встречали покинутые очаги цивилизации, аванпосты и остроги, полные всего, от товаров бытового до состоятельного назначения. Найденные в позабытых нишах фрагменты монет, зарисовки путешественников об запустевших и словно разом оставленных на откуп мародёрам проклятых селениях, да и сами результаты разграблений говорили о многом.
Прибыв с пустыми котомками за спинами, пони отыскали бесхозный клондайк материальной культуры. Осознав, чей, Артём присвистнул, подозвав одного из караульных и выпросив подробный показ комплекта амуниции крылатых воинов. У них были пилумы. Натуральные пилумы. Он не был историком, но изучал культурологию в учебных дисциплинах и в целом не чурался военной истории, а потому широкими мазками мог наметить отличительные черты позднеримского периода. И был готов поклясться, во владениях Дискорда были римляне. Вполне конкретные, — поздние язычники солнцепоклонники, образца 2-3 века Нашей Эры, между объявлением императорами себя наместниками солнца и принятием христианства.
Возможно позже. Насколько позже определить не выходило, как бы он не пытался. Проблемы заключались как в его недостаточных знаниях, чтобы собрать что-то большее примерных суждений, так и в самих архивах, представляющих собой сумбурную сборную солянку с трудом убережённых фестралами разрозненных записей во времена гонений. Даже сам ход времени был под вопросом. Линейно ли оно идёт для обоих миров, проверке не поддавалось в принципе и даже если да, не совпадали системы счисления времени. Не обременённые естественной сменой времён года, пони выбрали тот календарь, что был проще к учёту, создав год, который состоял из трёх сезонов, по четыре месяца в каждом и по пять недель на месяц, что вкупе составляло четыреста двадцать дней в полном цикле.
Из этого и знания, что сейчас для этого мира был 1000 год от изгнания Лунной пони, нехитрыми расчётами выходила странная картина: в 0 году от Изгнания, когда начались гонения и на фестралов, на Земле был примерно 872 год Н.Э., когда как вещественные останки римской культуры датировались максимум 380 годом, когда империей было принято христианство, следов коего он не находил в очерках пони, что равнялось -427 году до Изгнания для местных.
Что это значило в сути своей? В известной ему истории была пропасть в пять земных веков, за которые у анклава человечества оборвался контакт с "большой землёй", а в последующем всё прибывающие и прибывающие орды пони стали доминирующей силой в регионе, после впавшей в гражданскую войну. Зачем язычники заселяли пропитанные хаосом земли и почему внезапно исчезли? Спасались ли они в этом сказочном мире от наступления монотеизма или давно присутствовали здесь, пользуясь расположением Дискорда в разных его проявлениях?
Артём раз за разом пытался составить пазл в единую картину и не находил удовлетворительных ответов, заставляя шаманов по очередному кругу заводить свои песенные сказания и надеясь выцепить недостающие детали. Не сегодня, так завтра, не завтра, так хоть сквозь недели, но он найдёт ответ...
Он не сразу заметил, как кто-то машет перед ним исписанными кровью листами бумаги:
— Ау, ты меня слышишь вообще?
Выдернутый из хоровода текстов взгляд с запозданием сфокусировался на Нуте, узнанном скорее по голосу, нежели маске, за которой контактирующий с Кошмарами, очередной причудой этого мира, молодой шаман пытался спрятаться и защититься. Как он узнал из хроник, даже истинных имён фестральи шаманы никому не называли.
— Да.
— Собирайся. Стрейт прибыл и хочет тебя видеть.