Венец творения
Арка вторая. Часть 4.
Мысли текли нескладно и медленно, Артёму казалось он находился под толщей воды и в то же время был на грани перегрева, будто дрянной процессор.
Он обсуждал это с Нутом. По крайней мере, ему так казалось. На самом деле он не мог с точностью этого утверждать, хотя то и было парой минут ранее. Как не мог он чётко вспомнить и то, было ли это сном или действительно прошло наяву. Язык мазнул по белым рядам и упёрся в недавний острый скол. Так начинали крошиться зубы и никакой магии сейчас не хватало удержать его воедино. Проснулся ли он вообще в этот раз? Потеряв ход времени за одинаковым циклом действий в тесных катакомбах и впервые за всё своё существование испытывая такую истощённость разумом, он медленно рассыпался.
Не только телом. Теперь для него всё было слишком зыбким и при этом сливающимся воедино, тянущим одно возможное событие и воспоминание за другим, чтобы говорить о чём-то уверенно, заставляя мыслить не фактами, но вероятностями. Некогда твёрдые "Да" и "Нет" утратили свою категоричность. Ситуации не способствовало прохудившееся и давшее трещину понимание нормальности. Жизнь после смерти, множественность измерений, движение астрономических объектов по воле существ из плоти и крови, давлеющая тяга к насилию, да даже столь банальный для местных телекинетический аналог мелкой моторики...
Всё это было за гранью приемлемого к осмыслению. Многое приходилось принять на веру и корректировать прежние истины по крупицам знания, больше похожего на слухи, что глубоко уязвляло привыкшее к рациональности сознание. Со скрипом он вынужден был констатировать, что достоверно известное единогласно трубило, — отныне каждое доказательство могло быть пересмотрено, каждое правило могло быть нарушено, аксиом больше нет, но и это не аксиома.
— Да вставай, вставай же, всеобщее собрание Бастиона уже началось, все на месте, нас только ждут!
— Сказал ведь, дай сперва умыться и прополоскать рот, — тактильный контакт с тыкающим по ноге копытцем вернул его внимание к внешнему миру, чтобы пред глазами вновь вспыхнули ужасные сцены, коим он не давал воплотиться, — Кажется в местной диете чего-то не хватает.
— Нет, ты сидел тут, смотря в потолок и шептал про какой-то процессор. Что это?
Вероятно, сегодня должен пройти вечер действительно важной встречи, ради которой и были все те приготовления. Во всяком случае, о чём-то таком вопил нервный Нут, пытаясь его растолкать, а потому Артём дал сей вероятности шестьдесят на сорок. Относительно прочих предположений это было "почти уверен", ещё на двадцатку процентов оценивался шанс комплексной галлюцинации, столько же был и на то, что лошадь-телепат наконец-то смогла сотворить убедительные декорации. Конечно, это были не все возможности, но додумать их не дали.
— Умылся? — фестрал размашистым жестом плеснул на него воды из стоящей рядом бадьи, — Вставай. Негоже опаздывать, это неприлично и ставит нас в глупое положение.
Холодные брызги взбодрили, но он даже не шелохнулся, ведь движения требовали слишком многой концентрации, уходящей сейчас на речь. Со скрипом из беспорядка рваных мыслей сложился ассоциативный ряд, наведя на нехороший вывод, — "видимо я начал зависать".
— Посмотри на меня, — без всякой интонации глаголил Артём, — Нут, я — новый вид овощей.
— Что..? — даже через ритуальную маску был различим растерянный взгляд нетопыря-переростка, — Нет, ты не овощ, совсем не похож. У них есть кожура и нет, эм... рук? Скорее какая-то обезьяна, что сбежала из Тартара, не то чтобы они выглядели бы также жутко. А ещё...
Что-то мелькнуло в нижнем левом углу зрения со схожим на руку очертаниями. Артём не уследил, пропустил начало движения. Без его ведома стартовал чёткий удар снизу вверх ребром ладони куда-то в область больших и широких глаз. Шутка ли, рука против головы хоть и странной, но лошадки. И уж в чём, а в результате сего он был полностью уверен, этот своей цели достигнет, иначе бы не стартовал. А потому сменил вектор. Опрокинутая бадья в отместку окатила пони волной, заставив отпрыгнуть.
— Ментальный овощ, — всё тем же нейтральным тоном продолжал человек, от чьего искажённого и хриплого голоса фестрал передёргивался, улавливая чуткими ушами то, чего не должно было быть в этом мире, — не физический.
— Так нечестно, я всего чуть брызнул! — чуть ли не скулил крылатый в досаде, пытаясь стряхнуть воду, — Почему мы просто не идём в зал? Что с тобой?
— А что происходит с усталым и истощённым? — даже говорить было тяжко, приходилось усилием удерживать внимание, — Регресс. Обычно человек бы уже вырубился, но тут особый случай. То ли перстень волшебный, то ли я сам, но теперь мышление путается и рассыпается, сбоит, но не прерывается. Меньше ресурсов при том же объёме работы — меньше и качества, смекаешь?
— Да, но что же делать? Тебе выступать перед кланами.
— Стимулировать. Кипяток ищи и перец, будем чаевать, — по языку тела было легко распознать, что пони хотел возмутиться, — Без них не пойду.
Пить молотый перец вовсе не было приятным стимулом для фокусировки внимания, но альтернативные варианты были гораздо хуже. Артём мог бы попытаться искать стимулирующий эффект у шаманских снадобий, но ввиду чрезмерного действия местной химии пришлось бы долго подбирать дозировки, да и в целом его страшили перспектива попасть в последующую психическую зависимость от них на срок теперь-то уж неопределённо долгого существования. Чуждые, наведённые знания намекали на принципиальную возможность потянуть и за те цепи Хексариона, что уходили напрямик в его внутренний взор и попытаться по своей прихоти перекроить внутреннее убранство. Возможно, временно отключи он обработку зрения и прочих сигналов, стало бы легче, но экспериментировать на собственной голове желания не было.
Так и отправились они в путь, идя лишь по коридорам, где заранее был выставлен караул из подопечных клана Спирит или его кровных соратников. Сторожевые пони старательно делали вид, что ни их, ни странной процессии в стенах Бастиона нет, за что Артём был искренне благодарен. Делать это им приходилось часто, общий зал находился в самом центре Бастиона, представляя самую укреплённую и, насколько можно было предположить по описанию, самую торжественную точку этой крепости в горе. Шли же они из дальних галерей, притом неспешно. Высоким персонам следовало обсохнуть и повторить все детали, а потому Нут тороторил, напоминая ранее утверждённую вступительную речь, хоть та и шла насмарку, и прочее, прочее.
"Какая ирония, план, который сулил поменять судьбу целого народа, не учёл банального опоздания, — конечно, он был осведомлён о сплошной загруженности всех способных принимать решения, но желчь требовала выхода хотя бы в мыслях, — Сплошное разочарование".
Да и он сам был не лучше. Хексариону нужен был эмиссар тёмного бога, что вновь проведёт гекатомбы на его капищах. Старому шаману, что сотрудничал с Кошмарами, нужно было эхо прошлого, что поможет убедить остальных фестралов пойти в поход за возвращение лошадиного Сатаны. И что же Артём? Он хотел спать и не разваливающееся нутро. Хотел твёрдую, не пружинящую опору под собой, вдыхать не цветной и не сладкий, но нормальный и желательно прохладный воздух. Жить в конце концов, а не существовать в постоянно подорванном сознании, обсчитывающим оптимальные пути насилия.
Сам план, к которому он должен был агитировать, в целом был прост. Кошмары обладали огромным потенциалом в вопросе предразведки, тут и там по отрывкам собрав из снов воспоминания очевидцев, обслуги и прочих, чтобы примерно представлять, что и где нужно искать. Деталей эзотерических обсуждений он не понимал, но суть уловил. Технически сущности подобного порядка без следов не исчезали, а потому из остатков важных вещей, да на месте гибели, конклав шаманов мог бы вернуть аликорна в осязаемую форму. Нюанс был в том, что создать схроны, разместить подкрепления и группы страховки, войти за доспехом павшей императрицы и выйти из крепости в чужой столице, да ещё и с возможным преследованием, чтобы какое-то время удерживать место проведения ритуалов, требовало напряжения практически всех подкованных в таких вопросах активов коалиции фестральих кланов.
На фоне перспективы сдачи и мирной интеграции, это была такая себе альтернатива. В мыслях об этом они наконец добрались до дверей, ведущих в общий зал собраний, откуда доносились приглушённые голоса. Возводившие этот проход фестралы надеялись, что когда-нибудь их владычица пройдёт через этот вход, а потому он был достаточно высок, чтобы Артёму не приходилось пригибаться.
— Готов?
Он отхлебнул из стакана новой порции прожигавшего нутро перца, на фоне жжения от недостачи кислорода казавшегося пресным, замерев по привычке. Ещё при жизни сей методой Артём гасил начинающуюся простуду, неизбежно чихая после каждого глотка. Но ныне и этот безусловный рефлекс покинул его.
— Конечно.
Под зелёный свет алитиометра распахнулись двери и по ушам вдарила разноголосица. Кто-то что-то прокламировал, кто-то каркающе ругался и фыркал от негодования. Уловить смысл слов было невозможно, Артём давно заметил, что побрякушка на шее не могла в синхронный перевод более трёх-четырёх голосов за раз. За коротким подъёмом, укрытым дощатой стеной от основного собрания, они переместились на одну из верхних ниш.
— Почему вы так долго? — шёпотом спросил у них кто-то из ближайших сподвижников, имя которого он сейчас был не в силах вспомнить, — Они уже думали расходиться.
Вопрос остался без ответа. Лёгким кивком приветствовав собравшихся на балкончике со множеством бархатных подушек, он проследовал дальше, заняв своё оговоренное место, чуть не выходя на свет. Это огромное помещение по своей структуре напоминало Артёму внутреннее убранство сената Корусанта из Звёздных Войн, являясь внушительной полостью, в которой уже позднее возвели балконы и ниши по всему периметру. Периметру, разделённому на девять сегментов по шесть обильно украшенных стягами и геральдикой балконов в четыре этажа на каждый, подобно пирамиде. Верхние места занимали по одну важнейшему из родов фестральего общества, под ними шли двойки с меньшей, но всё ещё важной ролью. Ещё ниже шли тройки зависимых кланов, глубже которых уже начинались трибуны для низшей знати и отличившихся безродных.
"Странная система, — сама идея столь строгого фракционного разделения вызывала у него вопросы, но видимо не у местных, чтивших и букву и дух иерархических наставлений предков, — будто кто-то пытался воплотить верхний и нижний парламент".
В центре же этого массивного зала был шест со множеством жердей и небольшой платформой, где сейчас что-то увещевал старый шаман. По бокам от Артёма встало по двое сильных фестралов, принявшись проверять карабины и сцеплять тросы. Довольно дурацкая ситуация, крылатыми созданиями даже не предусматривался сценарий, что пред собранием будет выступать кто-то, неспособный к полёту. Благо, у него сохранилась альпинистская разгрузка.
— Мы всё сцепили, — отрапортовал один из "пилотов", — Можем взлетать.
Он осушил стакан и кивнул Нуту, тот махнул с балкона Стрейту.
— Слушайте, о братья и сёстры в ночи, дорогие друзья! — наконец переводящая машинка смогла различить голос шамана, — Я с радостью представляю вашему вниманию...
— Поехали, наш выход.
Фестралы взмыли вверх, увлекая Артёма за собой в воздух. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что казаться будет достаточным, нежели быть на самом деле.
— Вестника великих перемен, что вернут нашему народу былое счастье и радость!
К концу слов шамана по балконам раздались вздохи удивления, а с трибун крики ужаса. Острое на полутона фестралье зрение легко различило странную летящую фигуру. Из всех собравшихся сегодня он общался разве что с пятой долей старейшин, а ведь у каждого из них при себе сейчас была неосведомлённая свита, про низших иерархов и речи не шло. Спустя десяток секунд начинавшейся на трибунах паники он приземлился на платформу в центре, пока нёсшие его летуны закрепились на жердях.
— Приветствую вас, благородные члены Высокого Собрания...
Взгляд зацепился за фестралов в самом низу. Несмотря на слабое освещение, подкидывающий сценарии смертоубийства механизм легко различил в них изъяны и уязвимости, — следы не критического, но хронического недоедания и разницу в размерах с теми, кто восседал сверху. Они были слабее виденных всё это время сородичей из высшего света, при этом всё ещё занимая место в иерархии далёкое от обывателей. Кто-то был с большими проплешинами, кому-то не хватало ушей, а крылья были полны заплаток от схваток с неведомыми тварями, большую часть покрывали болезненного вида сыпи и воспаления, набухшие и вылезшие от варикоза вены повсеместно выпячивались из шкурок, он почти не видел средь них дряблых стариков.
"И им я должен обещать кисельные берега? — к рейду до столицы он должен был созывать лозунгами о счастливой и доброй эпохе, куда их направит мудрое правление дважды проигравшей, что непременно воссоединит все расы пони с ними во главе, — Такое не заживает от смены правителя".
Это было слишком сладко и притарно, будто бы сама мысль о необходимых для такого объединения тотальных репрессиях с прямым поражением силового блока Эквестрии, ведь никто в здравом уме не будет терпеть власть грозящего и способного нарушить суточный цикл существа, не могла сформулироваться в сознании фестралов. Не могла даже несмотря на то, что они показали готовность к локальным стычкам, вызволяя его. Была ли тому виной наивность, слепая вера или неявное для чужака очевидное знание, он не ведал.
Глядя на пони внизу, сквозь мешанину мыслей наконец пробилось понимание. Предложенный Стрейтом сценарий ничем принципиально не отличался от варианта сдачи здесь и сейчас. И там и там все их базовые потребности будут удовлетворены, получен доступ к благам цивилизации, достаточной пище и лечению. За тем лишь моментом, что при сдаче никому не придётся пробиваться сквозь столичный гарнизон. Так к чему бы им тогда рисковать? На стыке навязчивых мыслей, собственных представлений о том, как должен выглядеть тёмный мессия и обрывках когда-то слышанных фраз в бредящем сознании возникла идея получше, он мог предложить фестралам кое-что действительно уникальное.
— Имя моё Артём, возрадуйтесь, ибо я предвестник отмщения вашего народа, — стоило переводящей машинке продублировать первые слова, как Стрейт шикнул на него с глазами полными упрёка, но было поздно. Глубоко вдохнув надорванной грудью, ведомая наваждениями надрывно сипящая человеческая кукла уже обводила зал широким жестом, — Ведома ли вам причина того, что небеса разверзлись, а горные вершины рушились в ярости солнца, опаляющей леса вокруг и разнося ураганные ветра по свету? Там сотворил одно из пристанищ подобный мне, готовясь к жатве тех, чьи города стоят на костях ваших предков, что были отважными первопроходцами. Вдумайтесь, чтобы выкурить одного из нас хозяйке солнца пришлось бить по своей же земле, выжигая камни в стекло, поля в неродящий песок и могучие леса в огарки. А он зарылся, зарылся прямо под носом этого яркого разноцветного скота, готовясь подвесить за волосы и вспороть им брюха, обратить города в...
Он понял, что его занесло, когда в очередной раз обведя просторную залу не смог различить в нацеленных на себя взглядах правящих кланов ничего, кроме ужаса. Вероятно, он недооценил эффект от вида потусторонней мерзости, вещающей про участь их отдалённых сородичей на двух языках, сливающихся в диссонировавшее эхо.
—... Нутеллу, сладкую и тягучую. — надо было сворачивать и с языка слетело первое попавшееся слово, — Вы! — чтобы следом не то случайно, не то нарочно свеситься с платформы на всё ещё прикрепленных тросах и обратился к случайным фестралам внизу, — Истощённые и растерзанные, униженные и выселенные на край света... вы молодцы. Вы протянули достаточно долго. Грядёт время сумерек, когда слёзы ваших недругов потекут рекой, капля за каплей проторяя путь к возвращению из забытья прежних обитателей этого мира, — потянув за стропы он выпрямился и принял устойчивое положение, вынуждая сцепленных с ним летунов тащить себя обратно, — Их амбары распахнут свои двери, ибо некому будет стеречь, лучшие земли и пастбища будут свободны пред вами, любая их вещь станет вашей, ведь в страхе пред вечной ночью никто не посмеет отказать. И наступление сей дивной поры можно ускорить. Я иду на Кантерлот и зову вас с собой, послужите телами в броне и возверните свою владычицу, чей дух всё ещё затаён в доспехах, упрятанных в замке. Или сгнийте в забытье, опоздав третий раз, пока вокруг творится история.
Горло саднило, кружилась голова и было всё также душно. Его бы трясло от перенапряжения, расплатой за долгие речи, если бы удерживаемое нечестивой магией тело могло шевелиться само, так что об этом никто не догадывался. Даже правдомер оставался зелёным всё это время, хотя он всё также мог легко раскусить игру формулировками. Обмануть фиксировавший искренность механизм оказалось под силу тогда, когда картина мира стала состоять из десятков одинаково вероятных сценариев, а Артём будучи в равно степени неуверенным в их справедливости, находил их достаточно аргументированными, чтобы счесть имеющими право на рассмотрение.
Внизу начинались беспорядки, тут и там мельтешили роившиеся фестралы, о чём-то крича. Он смотрел на омрачнённые сомнениями и страхом морды членов собрания, на то, как они открывали рты и вновь не мог разобрать слов. Чтобы вновь сфокусироваться на мире пришлось прикусить язык.
—... слишком ли далеко зашёл ты в яшканьи с монстрами, мудрейший Стрейт? — с гневом вещали с одного из балконов. Кажется, там восседал комендант этой крепости, куда его провели без спроса, что в свете возможности орбитального удара при обнаружении... "неудобно получилось. Вероятно", — Мы и на союз с Кошмарами пошли вынужденно, прежде веками борясь с подобными им. А теперь ты приводишь НЕЧТО куда худшее прямо в нашу последнюю обитель, на наше собрание! О чём ты только думал? Оно же может сожрать нас!
— Доверься моему суждению, почтенный Юндатед, — ответствовал шаман степенно, с укоризной глядя на Артёма, — У сделок с подобными существами всегда есть цена, но и больше оговорённого они не берут. Сказ о таком нарушении расходится с ветрами до самых укромных закутков, несмываемым клеймом ложась на клятвопреступника.
Намёк звучал ясно, впереди его ждал ещё один сложный разговор о самовольстве с тем, кто де-факто был вторым его благодетелем после Хексариона. Ему нужно было сконцентрироваться на происходящем, но это было настолько... Статично. Невыносимо статично для того, чьё сознание текло и плавилось в веренице образов смерти и фантомного жара, с которым разлагалось нутро, теряя подпитку.
— И какова цена этой? — не унимались с другой стороны, — В прошлый раз наш народ заложил свои сны, чего мы лишимся на этот? Бастион превратится в "нутеллу"? Что это вообще такое?
Сквозь небольшие ниши и ходы в зал начала прибывать стража, пытаясь рассадить фестралов снизу по местам. Что они скандировали в многоголосицу переводящей машинке было не различить, но их крики в замкнутом пространстве начинали напрягать. Угадал ли он с речью, найдя подходящие слова чтобы запасть в душу тем квёлым и обречённым медицинским пособиям или вызвал их гнев, осквернив табу неосторожной фразой, было неведомо.
— Потеря наша окажется мала, в том уверяю. Виру знаний целиком оплатит наш клан, вторую же часть уговора...
Куда позднее своего требования Артём с удивлением узнал, что это был аж один из всего тринадцати крупных городов Эквестрии. С популяцией у пони было что-то совсем грустно, вероятно это объяснялось наличием в мире драконов. Шаман замялся, произносить то было ему тяжело, а потому заговорил Артём.
— Нутелла не более, чем шоколадная паста, — ржавой качелей лязгала раздражённая глотка, вызывая по рядам балконов крики про дискордщину, ни то от идеи обращения городов в шоколад, ни то от звука, ни то от ситуации в целом, — Довольно вкусная, кстати говоря. А что насчёт цены, ею будет лишь тринадцатая доля Эквестрии. Справедливая цена за прочие двена...
— Вздор! — перебил его еле заметный пони с другого балкона. Насколько удавалось вспомнить, стяги с прищуренным глазом в прошлом использовала местная вариация внешней разведки, а ныне охотники, — Даже если, я повторяюсь, даже если мы сможем всё провернуть, это просто ничего не будет значить. Миднайт, зачитай доклад от начала этого года перед собранием.
За последовавшим копошением на край балкона вспорхнула фестралка с кипой хорошего качества бумаг. Зачитанное Артёму не нравилось, очень не нравилось. Одно дело очевидно предполагать разницу в силах, совсем другое узнать относительно точные порядки. Это отрезвляло, не то, чтобы он питал какие-то пустые надежды на эту авантюру и верил в победу фестралов. Он рассчитывал по крайней мере спровоцировать достаточно длительный и кровопролитный конфликт, чтобы под шумок либо раскопать и восстановить последний алтарь тёмного божка, либо вычленить из архивов фестралов точку перехода и покинуть этот плюшевый Ад. Проблема была в другом, это отрезвляло и других...
—... Согласно расчётам, в этом году все наши кланы совокупно добудут до 5200 тонн пригодного к обработке сырья, а Эквестрия добудет 495.000 тонн, что в 95 раз больше. Все наши кланы совокупно произведут до 2100 тонн стали, а Эквестрия произведёт 198.000 тонн, что в 94 раза больше. Все наши кланы совокупно взрастят до 366.454 тонн овса, а Эквестрия взрастит 10.600.000 тонн, что в 29 раз больше. Средняя обеспеченность населения продовольствием у нас 2931 килограмм на пони, а в Эквестрии 4240 килограмм. Нашего овса не хватает даже на полноценное питание для всех.
Что до аликорнов, то у них есть, а у нас нет. Капитан Миднайт Блоссом доклад закончила.
В повисшей наверху тишине отчётливо слышались звуки потасовки внизу, скандировавших продолжали пытаться усадить на место. Казалось там начиналась давка напополам с воздушным шествием.
"Вау... Просто вау, эти ребята не даром едят свой хлеб. — и пускай его глубоко укоряла необходимость взывать к низменным желаниям по типу мести, пока его оппоненты апеллировали фактами, не признать своё восхищение хотя бы в мыслях было невозможно, — Вот что значит разница между фанатиками и профессионалами".
Собранные массивы данных и масштабы разведывательной работы вызывали неподдельное уважение, было сложно представить объём агентурной сети этого клана в административном аппарате Эквестрии. Были ли они вхожи на самые верхи или дублировали региональные отчёты, оставалось загадкой.
— Вот и всё, друзья, — продолжил вещать с балкона прежний еле видный фестрал, — Если прямой горячий конфликт меж нами начнётся, разницу в силах мы даже подсчитать не сможем. Это бессмысленная, пустая затея. Каждая ночь лишь увеличивает разницу между нами, сопротивление бесперспективно.
С этим нельзя было спорить, дело фестралов объективно могло бы выгореть в конфликте оборонительном, но им предлагали наступление, что после первого же внезапного удара ставило бы их в положение безвыходное. Но Артём и не собирался это оспаривать, всё ещё видя путь к успеху в риторике, не даром целые дни он проводил в дебатах в университетском кружке на самые нелепые темы.
— И есть ли у вас альтернатива? — на второй дюжине застолий даже ему, при всей своей расхлябанности, удалось заметить сколы и трещины на золотых кубках, — Почти все коридоры и залы Бастиона пусты, а в стенах дают течи грунтовые воды, разъедая полные заплаток гобелены, ведь за ними никто не уследил. Изолированный, ваш народ чахнет и хиреет из поколения в поколение. Так не сейчас ли вам действовать, пока числа хватает хотя бы удерживать собственную землю?
С запозданием пришли мысли о том, что этот сохранявший контакт с внешним миром клан мог быть в банальном сговоре с Короной. Хотя он не мог уверенно об этом судить, поскольку не удивился бы и достаточной открытости королевских пони для самостоятельного сбора тех данных.
— Собственно, альтернатива-то есть, — серый глава фестральей разведки со взмахом перелетел на ту же площадку в центре, обладая либо недюжинной храбростью, либо уверенностью в суждениях шамана, который только что заверял в прочности договоров подобного рода, — Ввиду всего ранее изложенного, я, Грей Маус, поднимаю пред Высоким Собранием вопрос о присяге нашего народа на верность Принцессе Луны.
— Вы выродитесь из полноценной расы за пару веков свободных смешений... —Артёма уже не слушали, наверху чуть ли не половина кивала в такт предложению, низ же раз за разом взрывался в едином кличе, который наконец-то смог расшифровать алитиометр. Они скандировали "Найтмер". Теперь было очевидно, что выбранная стратегия провалилась, он пережал низы до неуправляемого экстаза и не смог достаточно заинтересовать верха. Переговоры были провалены. Да и не было это теперь важно. Взвесив все за и против, на малой площадке по его ведому стартовал чёткий удар снизу вверх ребром ладони куда-то в область больших и широких глаз, достигая мозга, пока уста изрекали призыв, — Бей предателей, за Найтмер Мун!
Он только что начал госпереворот. Вероятно. К списку ненавиденных вещей этого мира добавился парламент.
За сотни километров от разгорающейся в замкнутом пространстве бойни, сильно икалось одному синему аликорну.