Венец творения
Арка третья. Часть 1.
Бытует распространённое мнение, будто наш мозг работает подобно компьютеру, являясь лишь обработчиком информации со строгими алгоритмами действий, покуда сознание выступает операционной системой, а неосознанные механизмы поддержания жизнедеятельности млекопитающих ни что иное, как продвинутый BIOS. Мириады человеко-часов уходят на реализацию проектов оцифровки мозга, от червей и мух, до замашки на человека, а по теме цифрового бессмертия пишутся тысячи и тысячи технической и художественной литературы, статей, книг и иных материалов.
Но иногда аналогия это всего лишь аналогия.
Погружённый в сон, паря своей проекцией рядом с его эпицентром, Артём смотрел на то, что считал своим «разумом». Оно состояло исключительно из подвижных кусочков разных форм и размеров, которые ассоциациативными связями, контекстными подсказками и отсылками объединялись в кластеры, что не были статичны, постоянно меняя свой состав. Стянутые по внешнему контуру цепями Хексариона, сгустки как бы плавали внутри них, иногда сталкиваясь друг с другом и слипаясь войдя в резонанс, иногда отталкиваясь или и вовсе разбиваясь от столкновения меж собой, чтобы тут же пересобраться из этой мешанины в нечто новое.
Это новое не пыталось разрешить противоречия, а интегрировало, принимало их как часть более сложной и многогранной картины мира. Рождённые таким образом суждения были не идеальны, но позволяли работать с противоречивой информацией, сохраняя при этом осмысленность рассуждений. Самое то, когда всякие догмы идут прахом, а необходимости принятия решений остаётся. Позволяет не зависать в ступоре.
Безуспешно он искал внутри этого калейдоскопа конкретные синапсы или ячейки, команды, модели, процессоры, накопители долгосрочной памяти, декодеры, символы или буферы. Хоть что-то, что могло содержать ныне спящую наведёнку, кою лелеял надежды отключить или изолировать, но раз за разом находя вместо архитектуры некого управляющего автомата живую, переменчивую и пульсирующую сеть. С сожалением констатируя, что она была такой и до децентрализации. Никогда не было никаких операций «загрузки», «хранения» или «вычисления» и прочего, как не было никаких команд, необходимых к выполнению путём перемещения их из блока памяти в блок управления, ибо не было самих этих блоков.
"Мог бы догадаться и раньше... — привычная картина мира вновь трещала по швам, — Нужно проверить, что ещё задело это влияние".
Раньше он был или слишком взволнован и рассеян, или занят, чтобы пытаться рассуждать о чём-то подобным, но ныне находился в покое. С первого возрождения считая, что переданные Живущим в недрах образы не более, чем запись новой информации на некий незримый жёсткий диск, добавление новых программ к уже существующим, ныне смотря на интерпретацию собственного сознания, он не находил никаких знаний, как единиц информации, ни намёка на то, что они содержались там в принципе, имея механизмы чтения и записи.
Это означало, что само его сознание изменилось так, чтобы позволить воспроизводить чужой опыт наблюдения за расположением капищ, произношения неведомого языка, применения собственного тела как гидравлической пушки и стремления уничтожить любую разумную жизнь вокруг. По крайней мере, до определенной степени. Сознание было слишком комплексным процессом, чтобы полностью перемениться под крупицами чужого опыта.
И всё же это оказало влияние. Поэтому погружённый в сон, Артём занимался перепроверкой собственных воспоминаний, знаний о сложных концепциях, интеллекта и способности к вычислениям, а также высших когнитивных функций, по типу личности и эмоций. Он искал изъяны в суждениях, артефакты восприятия и не находил их, кроме очевидной раздробленности и неопределённости, что ныне было естественно, в бессильном отчаянии скрипя зубами, не в состоянии определить, скомпрометирован ли он полностью до неспособности выявить глубинное воздействие или реагирует адекватно представшим вызовам, информации и положению.
Но даже это не заставило его передумать, изменить выбранный курс. Перспектива возвращения в небытие ужасала слишком сильно, чтобы помыслить о предательстве того, кто не давал кануть туда повторно.
— Приветствую, Предвестник, — под боком возник клубящийся сгусток, проявивший морду, напоминавшую череп козла. Это был очередной Кошмар, с пришествием Найтмер часть из этих своенравных уродцев стали использовать в качестве банальных посыльных. Довольно удобно, особенно если на них самих не смотреть. — Просыпайтесь, Её Высочество намерено завтракать, а вы мертвы.
— Опять? — поскольку во сне не было внешних ориентиров, Артём не мог знать, как долго там пробыл, да и ему было всё равно, — Чем на этот раз?
Вкупе с постоянными условно успешными покушениями, это выливалось в невозможность разбудить его снаружи сновидений.
— Яд мантикоры, — он уже понял, что местные бомбисты были намерены испробовать всю возможную номенклатуру, надеясь, что хоть что-то сработает с гарантом, — Распылили мелкой взвесью из бочонка с сифоном, его нашли в вентканалах в ваших покоях.
— Кого-нибудь потеряли? — с прибытия в Бастион так или иначе пришлось дважды менять почётный караул, благо, привезённых с собой пони нелёгкая пока не коснулась.
— Никого. Пришедшего будить слугу вовремя передали шаманам, а ваш единорог проветрил помещение.
Он заставил себя форсированно проснуться. Тело хватило гудение, конечности не двигались, а рот и глотку сковали ледяные тиски. Очевидно, яд вызывал судороги и пока не вымылся из организма. Ведомая командами по лей-линиям единственная рука нащупала на тумбе рядом ручку граммофона, провернув её до упора и опустив тонарм с иглой. Под глубокий женский вокал заиграли барабаны и гитарный риф. Очень хотелось послушать хип-хопа и рока, в крайнем случае он был согласен на рэп, но хоть сколько-то съедобным из выменянной музыки был лишь блюз. Пришлось вставать, собираясь к торжественному приёму пищи с августейшей особой, этикет обязывал быть при параде, кой ныне представляла наскоро сделанная фестралами тога. Этот обычный в общем-то ритуал двора одновременно был и перекличкой выживших сподвижников новой власти.
Отбив Бастион за сутки под началом кошмарно аликорна, они так и не смогли полностью избавиться от сопротивления. Потеряв верхушку убитыми и поддержку народных масс своих кланов при возвращении Найтмер, средний командный состав лунатиков сдался лишь частично. Знатно продвинувшись по Бастиону за время похода в Кантерлот, отдельные части чуть ли не целиком ушли в туннели по всей горной крепости. Фанатики, их родичи и друзья, не имеющие шансов на помилование и прочие... Их не было много, основную часть задавили быстро, в первую же неделю вскипятив мозг отсутствием сна. Но вот оставшиеся были страшны.
"Какие милые серые поняшки, — было ужасно жаль, что подобные кадры выбрали не ту сторону. Набрав из схронов зачарованного оружия, тяжёлой брони и провизии, алхимических смесей и ядов, обвешавшись оберегами, что раньше успели собрать шаманы чтобы глушить пленных в Астрале, зная местность и планы коммуникаций, эти нетопыри устроили мини-партизанскую войну в каменной клетке Бастиона. — Чтоб вас всех там завалило нахер".
И хоть успокоить Артёма с концами у них не выходило, привить настоящий страх к этим тёмным коридорам более чем удалось. Нигде не было безопасно, нигде нельзя было расслабиться и быть уверенным, что случайный встречный фестрал не вынет из-за крыла духовую трубку с какой-нибудь тропической гадостью на кончике дротика, чтобы тут же юркнуть за поворотом в тайный лаз.
Почему они вообще ещё оставались внутри? Он был уверен, что эти туннельные крысы сбегут в тот же момент, как снаружи станет... Адекватнее. За небеса без устали шёл спор солнца с луной, что сменяли друг друга в безостановочном танце, разрушив всякое подобие дня и ночи, не давая более астральным отродьям материализоваться без полной доминации луны. Попутно этому с ума сходила флора и фауна, биосфера чахла на глазах, зверьё массово мигрировало или впадало в ступор, погода сменялась рывками, одиночные путники пропадали бесследно, а малые группы рисковали попасть в пространственные искривления. Уверенно двигаться снаружи получалось только цепью, поддерживая визуальный контакт крупным отрядом.
Выйдя из спальни в общее помещение просторных палат, облепленных рабочими записками об истории и раньше принадлежащих выбитой им под чистую знати преследуемого в первый день мятежа клана, Артём встретил сидящих на коврах земную пони, как выяснил правильно назывались безрогие и безкрылые, а также единорожку, что при помощи подруги и летающей расчёски сейчас пыталась расчесать гриву перед званым чаепитием.
— Доброго утра. — судя по хмурым взглядам, его настрой не разделяли, — Ну или вечера... Времени суток?
— Это происходит, — с укоризной отозвалась Лира, — Опять.
— Уже можно было и привыкнуть, — он задумался, действительно ли пони будут способны привыкнуть к подобным переменам, учитывая поколения жизни в обществе всеобщего благоденствия, — Просто не обращай внимания, когда-нибудь они закончатся.
— Это ужасно! — "и не говори, надеюсь они закончатся поскорее", — Столь же ужасно, что остальные не хотят с нами дружить.
— Они не хотят даже общаться, — её поддержала Бон-бон, — Здесь все надменные грубияны. Кроме как по делу ни пони не пытается с нами поговорить, а если идти самим, то убегают.
Он не ожидал подобной перемены, в поезде и даже больнице обозлённые, взвинченные и уставшие фестралы с обычными пони определённо ладили. Неужели так сказывалось истощение, кураж и шаманское варево? Ситуацию не улучшало то, что хотя не у всех фестралов это было ярко выражено, а сторонники Луны и вовсе вещали о ложности таких идей, в Бастионе ныне доминировало представление о дневных пони, как о поголовных злодеях и мерзавцах. Это было одним из следствий того, что желающих и способных оное опровергнуть заковали в кандалы. Он даже слышал, как единорогами пугали жеребят, чтобы те слушались. Хотя после виденного, Артём и сам бы ими всех пугал. Боевой единорог это уже почти носорог.
— Но хей, поэтому я и назначил Лиру секретарём. — если он думал, что сходит с ума от наплыва важных ночных пони перед Собранием, то по возвращению в Бастион убедился, это были лишь цветочки. Их стало ещё больше и все хотели встречи, в попытках заручиться милостью второго после кошмарного бога на этой подводной лодке, — Теперь нас никто не донимает и не мешает копашиться в архивах, идиоты слишком спесивы.
— Вот именно, никто! — взвыли обе, пытаясь до него достучаться, — Мы пони, социальные существа. Нам нужно общаться и играть, обсуждать новости в конце-то концов. Да даже сплетничать!
— Подойдите к страже, — если где-то и были храбрецы, то там, — Уверен, вы поладите.
— Им не положено... А ещё они страшные и гремят!
— Ну не настолько, они милые, пока на нашей стороне. — судя по мордам, готовилась новая тирада, — Всё не так уж и плохо, у вас ещё есть слуги и им некуда бежать. — копытом указали куда-то в сторону. В тусклом освещении он с трудом сфокусировался на забившегося в угол доселе незаметного фестрала в этом же зале, который ответил паникующим и молящим взглядом, — Ладно, я попробую это исправить.
Под мерный цокот копыт и сбруи взявших их в коробку сопровождающих, он с Лирой отправился по коридорам, ведомый слугами. Артёма вновь настигли думы о своём положении здесь. Роковым случаем отделённый от обыденности, он был выдернут из столь привычных нагромождений условностей, законов и обычаев, что жить в дали от них было безмерно тяжко. И если заставить себя подчиняться иным формальностям ещё было возможно, в своём ядре окружающие слишком явственно отличались разумом. Некоторые концепции были настолько чужды обычаям пони по обе стороны суток, что те были не в силах их понять. По отношению к нему это тоже было актуально, многое приходилось принимать на веру, не понимая, почему так. В такие разы приходилось принять противоречие, пожать плечами и пытаться его как-то учитывать в дальнейшем.
Отворились массивные двери, процессия оказалась в просторном зале, служившем одновременно столовой и совещательной палатой, где царила оживленная суета. Стекаясь ручейками с соседних входов, фестралы всех мастей рассаживались за длинным дубовым столом, вытесанным из цельного ствола и покрытым добротной льняной скатертью, что уже была частично уставлена едой. Завтрак проводили с особым размахом. Ровные линии посуды сверкали в тусклом свете свечей, выхватывая из полумрака тонкие ломтики вяленой рыбы, горки запеченных корней и хлебцов, пропитанных душистыми травами, всевозможные кашицы, тщательно нарезанные фрукты в форме полумесяцев, кувшины с молоком и налитый в золотые кубки крепкий отвар из безвестных чужакам ягод.
Во главе стола на массивной подушке вместо трона в своём бессменном доспехе восседала Найтмер Мун, местные принципиально не знали стульев. Проследовав на соседнее с ней место по правую сторону, Артём морально приготовился к неприятным полутора часам. Тосты за здравие Найтмер, приветствия ближайших сподвижников, тосты за Вечную ночь, приветствия их сыновей и дочерей, тосты за победу над солнцепоклонниками, приветствия их вассалов, тосты за павших... Это уже было, но кроме бесконечной рекурсии дискомфорт также прибавляла мерцающая глефа на сбруе Хозяйки ночи. Заместо оставленной в Кантерлоте, она сделала себе ещё одну такую на второй день от возвращения. Как оказалось, репрессировать можно было даже Кошмар. Сперва раскормив и насильно вытащив из Астрала, а потом нечестивыми ритуалами впечатав его навсегда в лезвие, получалось способное кромсать души оружие. От мысли, что где-то по катакомбам лазает ещё до роты магических штурмовиков с оружием подобного рода, становилось худо.
Спустя несколько итераций приветствий и тостов принесли пирог. Кошмарный аликорн вновь начал рассказывать, что всё идёт по плану и нужно лишь ждать. Пирог был хороший, пышный, приготовленный из каких-то грибов. Помогал развеяться. Многие пони роптали о том, сколько ещё им придётся сидеть на осадном положении, почти в изоляции. Под общий гам он, подговорив Лиру, стащил самую большую долю. Фестралы преимущественно были кочевыми охотниками и собирателями, а потому стремились или в великий поход за добычей, или обратно в свои стоянки, где могли найти пропитание, болезненно встречая промедление. Пирог был вкусным, остальное было не интересно. Он слышал план Найтмер уже множество раз и если в первые разы проникся, ныне воспринимал его спокойнее. Богоподобная лошадь намеревалась катаклизмами довести цивилизации снаружи до коллапса, а потом армией выступить из горной крепости и подчинить выживших. Это было абсурдно и страшно, но могло сработать.
Вступительный церемониал с представлением всем всех закончился в первые полчаса, последующий час уделялся под светскую болтовню, что позволяла лучше познакомиться прошлому составу с вставшими на места выбитых партизанами преемниками. Было удивительно, насколько клановое устройство иерархии оказалось устойчиво. Убей остатки лунатиков главаря, после чего на его место встаёт брат или сестра, отец или мать, дед или бабушка, сын или дочь и так на всех позициях их костяка. Обычно это значит, на место выбитого старейшины есть ещё десяток пригодных к делу родственников, на место которых найдётся ещё пара десятков мозговитых деятелей из социальных позиций пониже. Ротацию высшие кланы постоянно поддерживали тем, что братались меж собой и заключали браки, возвышали вассалов или отличившихся войнов, а также принимали в семью ранее непризнанные ветви.
— Почему же так мало свежей рыбы? — слух зацепился за раздосадованное упоминание ныне ненавистного продукта. Артём находил голос приятным, открыв глаза и попробовав найти владелицу. Не то, чтобы он брезговал просто так смотреть на них или спал, но опустив веки можно было представить, что вокруг находятся люди. В перерывах от штудирования Архивов, он иногда сам искал встречи с приятными пони, расспрашивая об их обществе. Хотя Нут был хорошим гидом, требовалось множество ракурсов. Случай с Принцем научил уделять больше внимания контексту.
— Снаружи шторм уж какую неделю, берега подтопило. Свежее теперь только в реках, — ответствовал уже знакомый глава рыболовов, — И боюсь так будет надолго, после всего этого у нас не хватает рыболовных баркасов. Никто не хочет в них вкладываться, все собираются в поход! — настолько бесхитростно фестрал пытался наскрести денег на новый флот заместо смытого огромными волнами, что ныне настигли побережье. Они все полагали, что это далеко не единственное последствие от соревнования в небе. Кошмары несли вести про сотрясающиею планету землетрясения и торнадо, — Но уверяю, им просто не хватает... маленького толчка и дело пойдет!
И хотя клановое устройство позволяло быстро восполнить кадры с общим сохранением прежнего курса, от их компетенции хотелось плакать.
— Ну так, в чем проблема? — вновь заговорила та ночная пони. Насколько удалось вспомнить, она отвечала за мастеровых и заняла своё место пару дней назад, — Если населению не хватает маленьких толчков, то постройте их. Можно даже не маленькие, а большие толчки построить. И дело с концом. — договорив, она приложилась к кубку с бражкой.
"Порочным целям, — он передумал искать с ней встречи. Светская беседа с поддатой лошадкой была ниже его достоинства, — Порочный режим".
Оставалось просто переждать, когда это закончится и его отпустят восвояси. Кроме чёрного аликорна приказать ему никто не мог, а тот сейчас завяз в попытках переформатировать жившее тысячу лет конфедерацией общество во что-то более автократичное, попутно объединив боеспособное население в единую структуру, вместо самостоятельных дружин отдельных старейшин. Идти куда-то полками, таящими вековые склоки и обиды друг на друга, Её Высочество не намеревалась. Благо, во внутренних интригах нетопырей он разбирался ещё хуже лоббистки толчков, так что его к подобному пока не привлекали, позволяя вдоволь зарыться в древние записи.
— Артём, — вот только заметив оживление, его окликнул сидящий напротив Нут. Даже за трапезой шаманы оставались в полумасках, оставлявших рот открытым, — Послушай, со мной связались все Хранители историй Бастиона. Вообще все. Они просят встречи по поводу...
— Архивов. — упёртые книгочеи всё ещё пытались извернуться, — Я знаю. Пусть по всем вопросам связываются через секретаря.
— Не знаешь, они по поводу твоего... Секретаря и жалуются.
— Если им гонор не позволяет через неё обсудить свои беды, это их проблема, — деловой коммуникабельности местным явно не хватало, — Мы тут все взрослые разумные.
— Ты таскаешь единорога по нашим архивам! — осудительно воскликнули в ответ, привлекая внимание Лиры, что сидела под боком Артёма. Бедной пони и так было не сладко, одни тосты чего стоили, так ту ещё и Найтмер часто расспрашивала про современную магическую науку, — По сердцу нашей истории. Почему, зачем ты яшкаешься с этими дневными пони?
— Это комфортно, — судя по глазам за деревянной полумаской, Нут ожидал совсем не такой ответ, — Серьёзно, я в шоке от того, как вы живёте. Чтобы помыться нужно полчаса греть бадью, свечи постоянно нужно зажигать и менять, даже перекусить это целая эпопея, ведь опять надо греть. И никакой типографии. Хотя на всё это в считанные минуты способен рядовой единорог.
— У тебя целые палаты, удобная перина, великолепный фуршет и лучшая обслуга! А ты жалуешься на отсутствие какой-то типо-что?
"Вероятно, по вашим меркам я действительно зажрался, — представленная ночными пони роскошь бесспорно была лучше темницы или дикой природы, — Вот только до чего-то привычного вы всё равно не дотягиваете, сколько бы злата не влили в сервизы".
— Возможность быстрого и массового копирования, размножения документов, книг, записей...
— Фу, я видел сделанные так газеты! — в сердцах перебил его фестрал, — Это ужасные, абсолютно бездуховные одинаковые страницы. Они не чета нашим великолепным уникальным лубкам, вытесанным со всей любовью и старанием искусными мастерами.
Внезапно его осенило, приютившие его банально не знали лучшего.
— Нут, тебе срочно нужен единорог, чтобы оценить, насколько это удобно. — "надеюсь я не задам моду на рабство", — В следующий раз обязательно и для тебя угоню.
— Не нужно мне единорога, — взмахнул тот копытами, отгоняя орды невидимых рогатых, — Ноги бы их в Бастионе не было!
Единственная дневная пони за столом прежде бывшая цвета морской волны, за время этого разговора по серости стала близка к фестралам.
— Видит бог, я пытался быть милосердным ко всему этому протонационализму, но это обижает моего секретаря. — Артём окинул стол взглядом в поиске подходящего примера, — Лира, пожалуйста, передай мне вон те две виноградинки разных цветов.
— Если ты считаешь, что переубедишь меня удобством таскания телекинезом винограда, то и не думай. — выдал насупившийся Нут.
— Отринь бытовую ксенофобию и представь, что одна из них это дневной пони, а вторая ночной. Что ты видишь?
— Прекрасного, сильного и честного фестрала, — торжественно объявил шаман, чтобы тут же перейти на менее восторженный тон, — А рядом ужасную, слабую и лживую пони.
— Отлично, — "тяжёлый случай", — Придумай им имена, вообрази, какая у них была судьба, как выглядели их родственники и друзья. Что им нравится, какие у них мечты и надежды? Продумай это хорошенько. Представил? — заворожённый Нут кивнул, — Теперь скажи, различается ли их мякоть внутри? — подцепив зубами, он стянул лоскут кожуры с зелёной виноградинки.
Зал ахнул, незаметным для Артёма образом за их беседой стали наблюдать многие гости.
— Ты снял шкуру с Полли!
— Не заставляй меня повторять с фестралом, Нут, — впервые в жизни он угрожал виноградом, — Я ведь не дрогну, ты знаешь.
— Не трогай Рокки, ладно? — большие глаза с вертикальным зрачком метались по залу, ища поддержки, но находя лишь такую же безысходность, — Я скажу Хранителям, чтобы перестали задираться и шли напрямую к твоему единорогу.
— Мякоть, друже, мякоть. Не отвлекайся. — пальцы немного сдавили добычу, заставив ту брызнуть соком, — Она различается?
— Нет, нет же, — младший шаман был сокрушён, — Она одинаковая. Они одинаковые!
На этом можно было и заканчивать представление, но он хотел, чтобы лидеры целого народа хорошо запомнили данный посыл. Сократит число неприятных инцидентов при оккупации.
— А кости различаются? – обе виноградинки отправились в рот, чтобы через пару секунд косточки оказались на краю тарелки, — Сможешь сказать где чьи?
Ответом ему был поднявшийся за столом плач. Пони повскакивали со своих мест, в слезах оплакивая этих пожранных героев, которым каждый успел придумать свою предысторию. Артём явно недооценил впечатлительность публики, вероятно на ней сказывалось довлеющее напряжение от всех тех недавних событий, но в целом он остался доволен выходкой. Среди общей кучи стенающих оказалась и Лира, которую никто не прогонял.
— Довольно! — выждав какое-то время, подобно грому по залу раскатисто пронеслось эхо, — Всем сесть на свои места, немедля.
Во всех смыслах с горем пополам фестралы повиновались, напряжённо присаживаясь обратно. Блюда были перевёрнуты, а скатерть частично скатилась со стола. Завтрак был окончательно испорчен.
— Оставьте виноград в покое, Предвестник, — дождавшись окончательного успокоения обратилась к нему Найтмер, — Неужели вам настолько нечем себя занять?
— Нет, Ваше Высочество, вовсе нет. — ему не нравился ни оценивающий взгляд, ни предвкушающий тон, — Наоборот, я наконец-то выкроил времени заняться просвещением, негоже испытывать предрассудки к будущим соотечественникам.
Кошмарный аликорн что-то рассудил про себя и кивнул в такт мыслям.
— Вам скучно, Предвестник. Очень скучно, — "вот же влип", — И я знаю, как вас развеселить, более не смущая умы моих подданных.
В каменном каземате с небольшим столом и ярким светом сидело четверо. Человек, единорог и два нетопыря.
— Что ж, Кренки, я буду краток. — спокойно объявила высокая фигура, подвигая свечу ближе к себе, чтобы не слепить фестралку, — Отнесись серьезно к моему вопросу и просто говори правду, тогда всё завершится наилучшим для всех образом. Хочешь ли ты сознаться в сотворенном тобой бесчестии сторонничества Луны прямо, откровенно и добровольно, чтобы облегчить свою участь и получить прощение Найтмер Мун?
— Нет, никогда, я никогда ничего подобного не делала! — обвинённая звучала надрывно и возмущённо, — Я никогда бы не предала Владычицу! Я десятница, а не лазутчик или заговорщица, я защищаю ночных пони. Когда пришёл приказ оборонять восточные галереи, про Их Высочества тогда даже не думала, на Бастион напал монстр, что убивал старейшин и подчинял себе прочих. Я просто исполняла приказы, пожалуйста, поверьте мне!
*хруст*
— Какая ты смелая, — растрогался жующий морковку зеленоватый единорог, бывший здесь в роли писца протоколов, — Какая ты отважная...
— Лира, не говори с заключёнными и пиши вердикт — не раскаивается, три оранжевых, идейная или в риске рецидива, — одёрнул ту Артём, после повернувшись к караульному, — На эшафот.
Под мольбы о пощаде фестралку выволокли наружу.
— Зачем... так? — спросила протокольная единорожка, оторвавшись от записей. Даже шаблоны документации им пришлось придумывать на ходу. Если могучий аликорн и мог уместить всё в голове, они полагались на бумагу, — Ты ведь даже не знаешь, что именно она сделала. Это не правосудие!
Когда один тёмный бог предлагает послужить ему палачом, это можно списать на досадное стечение обстоятельств. Когда за несколько месяцев это делает уже второй подряд, начинают закрадываться нехорошие подозрения в адрес самого себя. Последнее время даже наведёнка ему не докучала, то ли довольствуясь переодическим присутствием на казнях неугодных, то ли общей катастрофой снаружи.
— Какая разница, где конкретно она соврала, если она всё равно соврала? — алитиометр был хорошим подспорьем в таких разбирательствах. Вникать подробнее не было никакого времени, его ждали Архивы, а перед этим требовалось раскидать орду пони по категориям, — Нечего юлить пред судом. Следующего!
В проём затолкали ещё одного фестрала.
Расплатой за испорченный завтрак стало назначение Артёма ответственным за разбирательство со сдавшимися лунатиками, коих без вердикта к его прибытию насчитывалось две с половиной тысячи. Инструкция была проста, идейных, ненадёжных и обозлённых ликвидировать, из числа прочих рядовой состав отправить в штрафные части, офицеров на подробный допрос к Кошмарам и там уж как они рассудят. Казалось бы, чего принципиально сложного в надзоре за исполнением судебными структурами своих обязанностей?
Например их полное отсутствие. У конфедеративных ночных пони просто не оказалось общественных институтов, способных к суду за рамками родного клана обвиняемого. Это было их внутренне дело, от мелочей до чего-то серьёзного всегда отвечали коллективно, улаживая конфликты и споры снаружи от имени всей семьи, а с непосредственно виновными разбираясь исключительно кулуарно. Рабочая система. С кучей лазеек и очевиднейшей коррумпированностью, но рабочая. До тех пор, пока не пришлось судить целые кланы по всей вертикали власти.
Прежде в роли Арбитра для них выступала сама Найтмер, которая миловала и карала по своему разумению, вместе с Кошмарами во снах полоща воспоминания пленных на предмет их убеждений и роли в попытке задавить переворот. Пережить события глазами обвиняемого, вероятно, это была наиболее точная и справедливая система дознания из возможных... Вот только процесс шёл излишне медленно, прочих дел у неё была масса, пределы «человеко-часов» в мире снов не безграничны, а Кошмары также были заняты в прочих проектах с большими приоритетами, по типу разведки событий в мире. Притом своего вердикта ждали отличные кадры, которых сильно не доставало при организации единого фестральего воинства, что вкупе с риском освобождения сдавшихся партизанами делало фильтрацию вопросом очень насущным.
— За что? — впервые пони напротив стола был офицером средней руки. И он отвечал вопросом на уже набившее оскомину вступление, — Почему ты так ненавидишь нас?
Некоторые фестралы пытались врать или действительно раскаивались, основная масса взаправду была аполитична и повиновалась приказам.
"Если они там все такие, — но чтобы показывать норов в определяющем жизнь разговоре? Такое было впервые, — То как же координировали действия?"
— Я не ненавижу ни тебя, ни мятежные кланы, ни весь ваш род. Хотя продолжающие сопротивление ошмётки подошли к этому довольно близко. — Артём говорил чистую правду, в этом он был уверен при всей своей раздробленности. Даже больше, он восхищался стойкостью этих пони, с полной самоотдачей ратовавших за свой народ, — Я действую так, как должно, находя оптимальные решения на предоставленные вызовы. Только и всего.
Необычный пони долго буравил его взглядом, переваривая ответ. Не были на его морде ни печали, ни страха. На ней плескалась одна...
— Твои уродливые представления о должном в окружающем мире закономерно приведут тебя к столь же уродливому концу, монстр. — желчь. Его слова были переполнены желчью, находя отзвуки в разуме человека и уязвляя его, — Я-то с чистым сердцем раскаиваюсь и готов всеми силами служить Её Высочеству Найтмер Мун. И с чистым сердцем сложить голову, если такова её воля. Ибо люблю свой дом. А вот ты не сможешь находить ответы вечно.
Эти слова заели в сознании, подобно приставучей мелодии. Нетопырь был прав, ведь любой потенциал конечен, в какой-то момент творческого запала просто не хватит выдумать новый ход. Оставалось лишь уповать, что он израсходуется не раньше достижения обозначенных целей.
— Вердикт, — Артём задумался. Он мог сфабриковать итог, мог отправить эту ухмыляющуюся самодовольную сволочь на плаху. Но было одно но, светящееся на собственной шее, — Раскаивается, ноль оранжевых. К Кошмарам его. Сле... — его прервало протяжное зевание под боком, — Какой это был по счёту?
— Двадцать седьмой, — выдала сонная единорожка, пересчитав исписанные листы, — Полдник прошёл семь штук назад.
Встретив начало легкомысленной идеей форсированно пройтись по сдавшимся, раскидав их за счёт формулировки вопроса и правдомера, к концу дня он окончательно выдохся морально. Один просто не должен иметь дело со столькими, с такими темпами это работа на добрую сотню дней. И спихнуть это не на кого...
— Решено, — значит ему нужно собрать тех, на кого это можно спихнуть. Один чёрт ни у кого подходящей квалификации нет, хуже качество решений уже не будет, — С завтрашнего дня начинаем плодить бюрократию.
Следующий день начался с того, что Артёма пытались вытащить из под обваленных стен спальни.