Венец творения
Арка первая. Часть 5.
Чем бы Артёма не оглушили рогатые, оно сработало плохо.
Часто он на краткий миг выходил из оцепенения, глаза выхватывали несколько деталей, слух различал крики и тело приходило в движение, чтобы проверить связавшие руки верёвки на прочность и вновь обмякнуть сломанной куклой, схлопотав пару разрядов светящихся рогов.
Несмотря на это, сознание никогда не теряло чувства постоянности. Во всяком случае он сохранял некую ясность мышления.
За совершение особо тяжких преступлений и оказание сопротивления аресту, даже если речь идёт о стране неправильных и разноцветных карликовых лошадок, он справедливо ожидал массу неприятностей и суровую кару. Фантазия рисовала безвылазную каторгу в какой-нибудь глубокой шахте, если дело споро не дойдёт до виселицы или гильотины. Вид поезда, отдававшего антуражем викторианской эпохи, хотя и раскрашенного в розовый, намекал на то, что подобные меры здесь могут оказаться в почёте.
Эту мысль подпитывала картина города, что открывалась с летящей на пегасьей тяге кареты, в которой его этапировали. В полубредовом состоянии Артём наблюдал, как внизу проплывают двух-трёхэтажные здания с уютными деревянными фасадами, выкрашенными в пастельные тона розового, голубого и мягкого кремового. Смотря на них язык не поворачивался назвать горожан лошадиными уродцами, слишком милы глазу были их жилища. Нет, они были "пони" — замутнённый разум наконец подобрал подходящее для них слово.
Эти простодушные и жизнерадостные пони украсили свои дома изящными резными балконами, горшками с цветами и флюгерами в виде солнца и звёзд. Вымостили улицы города гладкими, отполированными камнями и проложили на них стройные ряды разноцветных клумб с тенистыми аллеями неизвестных деревцев, что даже днём освещались тёплым золотистым светом деревянных фонарей. Они множеством парков меж районов и садов внутри дворов озеленили своё поселение, раскинувшееся на тысячи зданий во все стороны света.
Что же заставило Артёма бояться за свою жизнь в этом идиллическом месте, утаённом среди зеленых лесов и золотистых полей? Мимолётным взглядом во время очередного пробуждения он разглядел целую улицу, обвитую чёрными траурными лентами, устремляющимися к заваленному всевозможными цветами дому. Ставни каждого из видимых окон города были закрыты, а улочки пусты от горожан. Но не от стражи.
Эшелоны бронированных пони всех пород потоком выгружались с прибывающих поездов на перрон, и поделившись на ручейки, следовали в разбитый полевой лагерь на границе понячего града. В небе же было не протолкнуться от множества подобных его карет, взлетающих и заходящих на посадку у главной площади пред пятиэтажным кирпичным зданием с часовой башней, очевидно исполняющий роль местной администрации.
"Что не так с этим местом?" — увиденное напоминало затишье перед бурей, подстёгивая негативные мысли, — "Это пограничье и готовится война или я сожрал кого-то достаточно ва..."
Яркая вспышка света прервала набирающие ход размышления, чтобы прослезившись Артём заметил уходящую виражами от стражи оранжевую пегаску с громоздкой фотокамерой, взятой будто из музея по девятнадцатому веку. Мысли не успели собраться в кучу, как карета села с характерным толчком, проскользив ещё с десяток метров.
Минутой позже открывший дверцу кареты пони облил его из ведра, приводя в чувства и сбрасывая оцепенение. А через мгновение его уже сухим выталкивали из неё под посвистывание и ржание, заменявшее аборигенам речь. Вестибулярный аппарат не был готов к подобному. От резкого перехода меж плоскостей кружилась голова, обернувшись он не увидел объёма там, где только что находился сам.
Взяв в кольцо, его неспешно повели по площади, следя за каждым движением и впивая наконечники в спину при неосторожных шагах. Липкая и скользкая мысль завелась в рассудке — "Нет разницы, как кончать, если финал будет на плахе". Стычка помогла ему излишне хорошо убедить самого себя в неприемлемости гуманизма в отношении чуждого разума. Если там, на мосту, совесть порывалась бунтовать, то теперь...
До зуда в связанных руках хотелось сполна отплатить за погоню в лесу, быть загнанной добычей оказалось незавидной участью. Тем более загнанным теми, кто сам недавно был добычей, такой вкусной и яркой, как и всё в этом чувственном мире. Со скрежетом зубов Артём осознал, что хотел перегрызть им глотки.
Даже в таком жалком положении он видел страх в их глазах и дёрганности движений. "Начни действовать всерьёз, они замешкаются на достаточный срок", — даже не предположение, само знание всплыло в его голове — "Времени хватит на двух". При детальном рассмотрении, копья больше напоминали глефы, их жёсткая фиксация на доспехе упростила бы дело. Пара движений и руки свободны, а там его ждало бы раздолье до первой вспышки рога или рубящего удара.
Собственная кровожадность пугала больше перспектив новой кончины, она была неестественна Артёму по образу жизни. Ещё в лесу он чётко понял, что от летающих групп некуда бежать со столь скудными запасами, но всё естество подмывало попробовать. Было ли то влиянием его благодетеля или собственной реакцией в ненормальной ситуации, он не знал и знать не хотел, ибо оба варианта страшили своими следствиями.
Так и плёлся занятый собственными думами человек под множеством взглядов, конвоируемый шестёркой королевской стражи, чьи верхушки ушей едва доставали до его восьмого ребра, а кончики рогов до груди. Его довели до стоящего напротив ратуши многоэтажного синего здания с решётками на окнах, чей вход неожиданно оказался достаточно просторным, чтобы пройти не нагибаясь.
Но потолок зала едва превышал два метра, заставляя его горбиться под люстрами. "Остаётся лишь смотреть под ноги", — мелькнула мысль, сопровождаемая раздражением от новых тычков.
Подгоняемый, Артём краем сознания отметил разительное отличие внутреннего убранство "участка" от внешнего вида города, холодные тона и меньшее число украшений настраивали на рабочий лад. Скоро они дошли до просторной лестницы, чьи ступени были куда шире и ниже привычных, вынуждая человека совершать множество мелких шажков, чтобы не терять равновесие. До поручней он бы не дотянулся и при свободных руках, слишком низки они были.
На втором этаже его почти сразу завели в просторное помещение с широким окном без решёток и большим, хоть и низким, круглым столом. Здесь всё было округлым, все углы скошены, даже вместо стульев были подушки, что вкупе с бледно-зелёный обоями создавало приятную атмосферу. "Значит сперва допрос", — конвоиры усадили его боком к окну и даже развязали руки.
Следом за ними в помещение вошли, предположительно, Врач и Офицер. По крайней мере, он так предположил по коробке с красным крестом у первого и обилию знаков отличия у второго. Его начали осматривать, пытались стянуть остатки одежды, для прекращения чего хватило просто шикнуть на пони. Тогда со свечением рога, вытащив застрявшие в коже щепки и залив открытые ссадины чем-то вызывающим жжение, Врач и откланялся.
— Неужели вас всех набирают по одной масти? — оценив гостеприимство Артем наконец задал давно интересующий вопрос, пытаясь стряхнуть липкие мысли, но белые как на подбор пони в доспехах лишь скривились в ответ.
На стол разложили карты разного масштаба и ранее виденную бумажку с лунной печаткой. Офицер что-то спрашивал чётко и с небольшими паузами издавая серии абсолютно не информативных лошадиных звуков. Большинство топографических знаков были непонятны и терялись на фоне декоративных завитушек. Карты будто рисовали для детей, предпочтя красочность оформления читаемости. Полотна были полны мифических существ, учитывая с кем он столкнулся, Артём верил в истинность сих обозначений, — "здесь есть драконы".
Несмотря на помехи, он узнал местность по чужим воспоминаниям, ведь горы никуда не делись. На указание моста, где и произошла роковая встреча, единорог качал головой и повторял вопрос, указывая на печатку, всячески проявляя неудовлетворённость ответом. Мимика пони читалась довольно легко, морды казалось не контролировались вовсе, а их огромные глаза были крайне выразительны, хотя отражались в них лишь непонимание и загнанный подальше страх.
— Откуда эта штука не знаю, наверно с вашей выпала, — кажется, сама его речь чем-то не нравилась им, пони вздрагивали на каждом слове, — I don't know what it is.
Несмотря на негативную реакцию, Артём честно пытался наладить общение, ведь впервые за несколько дней у него появился собеседник. Тем более, разговор отвлекал от деструктивных порывов.
— Sprechen Sie Deutsch? — мимо, пони лишь прикрывали уши и издавали недовольное рыхтанье, — Nani..?
Офицер вновь задал свой вопрос. Судя по изменениям тембра голоса, с ним пытались провернуть тот же номер с разными языками. Ничего знакомого уловить не удалось. В конце концов Артём начал перебирать в голове случайные, когда-то слышанные слова на прочих языках, надолго задумавшись.
— Słońce świeci na шексіз дала pero corazón triste, — с огромным трудом из смеси ломанного польского, казахского и испанского сложился дикий суржик, но всё было тщетно, в их глазах не было ни проблеска узнавания, — Тупые лошади!
Так и провозились они до глубокой ночи, пока плюнув под ноги, Офицер не ушёл. Успевший смениться караул увёл Артёма на третий этаж, где и оставил одного в комнате за двухслойной дверью из решётки с фанерой.
Камера была достаточно просторной, всё в тех же успокаивающих бледно-зелёных цветах, хотя низкий потолок удручал. Вид из окна с решёткой открывался на внутренний сад. Вместо кровати на полу лежала мягкая подстилка с подушкой, а сбоку от них была тумбочка с книгами, бумагой и карандашами. Рядом стоял небольшой столик со странным фонарём и секционным подносом, полным малых порций разных салатов и каш. За дверью в стене был примитивный санузел.
— Пожалуй, хорошая альтернатива лесу, — приём местных блюстителей закона оказался лучше всех ожиданий, — главное не остаться в ней на всю жизнь.
Этим днём привычная Филлидельфия, просматриваемая из окна рабочего кабинета, казалась Вилду вымершей.
Никто не приставал к страже, как то бывало при парадах. Никто не разворачивал на краях площади шатров с товарами, чтобы завлечь служивых после смены. Мощёные улицы блестели от прошедшего недавно дождя, небо было затянуто тучами, которые погодники нагнали для маскировки приготовлений. Редкие горожане, осмелившиеся выйти на улицу, перемещались перебежками по лужам, то и дело прячась за клумбами или забегая в считанные единицы открывшихся сегодня заведений.
В стенах обители стражи наоборот, уже второй день царила суматоха. Под глазами Вилда залегли тени недосыпа, а на загрустневших щеках блестели капли пота. Всё это время он был на ногах, размещал прибывших и лично допрашивал занимавшую сейчас одну из камер ту... потустороннюю мерзость, за неимением лучших слов, от присутствия которой вставала дыбом шёрстка. После его поимки, Вилд отправил три отделения штудировать городские архивы на предмет чего-то похожего и разослал описания в соседние города.
— И всё без толку, — в сердцах жаловался единорог, — оно даже не говорит на известных языках!
Найденные записи были скудны и восходили ко временам правления Дискорда, но подходили по описанию. Подобные существа описывались исключительно злонамеренными и предвещающими большие беды. Неудивительно, что конкретно этот их представитель связался с фестралами и имел при себе их символику. Особенно сейчас, во время пришествия Найтмер.
"Хватит", Вилд сфокусировал взгляд на заполнивших его кабинет листах:
— Сейчас вы мои главные враги.
Новый взмах рога наполнил кабинет магическим свечением, перемещая выросшие до потолка стопки докладов, карт и переписок. С момента клича о помощи гарнизон города увеличился в два с половиной раза, оставив почти две тысячи стражи. Невиданные для Филлидельфии цифры, на одного стражника приходилось лишь сто шестьдесят пони. Даже у Кантерлота это соотношение было хуже.
Но расплатой за скорость размещения стал некомплект абсолютно всего. В копыта перетёк очередной запрос от интендантской службы. "Здесь будет нужно выделить..." – мысленно прикидывал пони, вспоминая сколько и чего ещё оставалось на складах.
Резким рывком распахнулась дверь и в неё забежала запыхавшаяся пегаска, недавно поставленная руководить разведкой в стихийно возникшем генштабе.
— Диархские с-с-стяги рядом! — почти шепотом и задыхаясь проговорила та, — Они об-б-бошли дальние дозоры, скоро будут з-з-здесь...
"Вот и настал момент истины" — Вилд внутренне содрогнулся от принесённой вести, представляя грозящее столкновение, — Сколько их?
— Одна к-к-карета, сэр! — под строгим взглядом, немо задающим вопрос "ты серьёзно?", отдышавшаяся пегаска хрипло продолжила, — Я думаю это парламентёр, а остальные силы будут введены позже.
— Пойдём поприветствуем этого парламентёра, — вздохнув и отложив отчет, Вилд последовал к выходу.
Спустя недолгое ожидание на окружённую поднятой стражей площадь приземлилась карета. Роскошная, обшитая бархатом, но ничем неотличимая от множества прочих, коими пользуется столичная знать. Лишь символика выделяла её, герб был наскоро дополнен лунным знаком. Дверь начала открываться и вся площадь затаила дыхание, ожидая увидеть фестрала или иного слугу тьмы...
Оттуда вышел розовый единорог в цилиндре и фраке, что закрывал переднюю половину тела и передние же ноги. Осмотревшись, он уверенно зашагал к главе городской стражи. Ощетинившийся копьями строй вокруг был вынужден отходить и рассыпаться, чтобы случайно не нанизать будто не видящего их единорога.
— Капитан Вилд Хантер, я правильно понимаю? — Деловито обратился посланник.
— Он самый, с кем имею честь?
— Дюк Маск, ревизор Её Высочества Принцессы Селестии в сих краях, — "ревизор" протянул верительную грамоту из кармана на груди, а сам всмотрелся в затянутое тучами небо, — Что-то с погодой у вас не то, не припомню дождь в расписании.
— Ваше Превосходительство, в городе траур, — Вилд вернул грамоту, она была достоверной и, к его облегчению, имела подпись лишь истинной Принцессы, — мы скорбим по невинно убиенной.
— Безмерно сожалею филлидельфийскому горю. — единорог ни капли не сменился в мордочке, — Стало быть и столько стражи привлекли по этому поводу?
— Так точно, вчера мы задержали подозреваемого, — Хантер понимал, куда клонит прибывший и юлил с грацией слона в посудной лавке, — следственные мероприятия ещё продолжаются, угроза городу сохраняется. Мы проводим поиско...
— Довольно делать из меня дурака, Капитан! — из другого кармана ревизора пролевитировала и развернулась кантерлотская газета за сегодняшнее утро, — Потрудитесь объяснить это.
На обложке выпуска красовался лаконичный заголовок "Последний оплот роялистов, устоит ли Восток?", а следом во множестве красок описаны замеченные издали марши с паническими комментариями очевидцев.
— Как же вы не видите Дюк, что вернувшаяся из изгнания Найтмер Мун посягнула на исконные права Принцессы Селестии? — вспылил Вилд, легко найдя что ответить, ибо искренне так считал, — Мы не можем допустить, чтобы её темные замыслы осквернили наши земли!
— Луна, Капитан, вернувшаяся Принцесса Луна, — непринуждённо поправил ревизор, — Мы должны радоваться тому, что конфликту Сестёр положен конец, а не промышлять сепаратизмом, сея раздор и смуту.
— Пусть так, пускай не Найтмер. — легко согласился Вилд, — Но разве забыли мы, как Принцесса Луна однажды уже возжелала погрузить весь мир во тьму?
— И потому вы осмеливаетесь идти против прямой воли самой Принцессы Солнца? Из-за надуманных пересудов отвернуться от разумения той, кто тысячу лет была гарантом нашего процветания?
— У меня есть доказательства сохранения дурных намерений Принцессы Ночи и по сей день. — Вилд левитировал ревизору взятую с собой бумагу с забытым и проклятым в Эквестрии наречием, —
Перехваченное в лесу существо имело при себе послание фестралов и очевидно работало на них.
Впервые за разговор Дюк замялся, даже ему, смело зашедшему в окружение бунтовщиков, было не по себе от языка зла, начертанного на жалком клочке старой и жёлтой бумаги.
— Кхм... Что удалось узнать у подозреваемого?
— Ничего, Ваше Превосходительство. — с горечью выдавил Капитан, возвращая себе самообладание, — Мы перебрали всё и, хотя оно шло на контакт, толку от этого не было.
— Ведите меня к своему монстру. Башня единорога имеет в своём запасе заклинания и на такой случай.
Всем спасибо за прочтение.
Дежурно напоминаю, у фика есть Телеграмм чат:
— https://t.me/+SUb2hIQ1WjU3NDQy
Присоединяйтесь, там я делюсь тем, что обычно лежит "под капотом" историй и доходит до читателей лишь в виде пары деталей, за которыми скрыты долгие подсчёты в попытке установить условную цену копья 🌚