Старый Лес

На самом краю самой обычной деревни раскинулся у подножия гор зеленым морем лес. Среди местных о нем ходят самые разные слухи, но в одном они сходятся: этот лес – страшное место; древние чудища, которые везде давно исчезли, еще населяют его, и редко кто решится ступить в глубокую чащу, не опасаясь с ними встретиться. Но любопытные и бесстрашные пони всегда найдутся, им дай только повод зайти туда, куда не следует. И кажется сегодня, в выходной день, когда взрослые отдыхают от повседневных работ в поле, а жеребята свободны от «тяжелых» школьных занятий, сегодня должно произойти что-то удивительное. Эмбер Глейр это предчувствовала с самого утра.

Золотистая единорожка с лиловой гривой играла с друзьями у опушки леса, предаваясь беззаботным жеребячьим радостям, совсем забыв о времени. Что может быть веселее, в этот солнечный и прекрасный день, чем бегать, прыгать, играть в салки, искать в траве ягоды, с удовольствием их съедать, и вообще ни заботясь ни о чем? Вдоволь набегавшись, уставшие жеребята присели отдохнуть у поваленных деревьев. Один закатил песню, другой насвистывал, третий головой качал. Дело было к вечеру, делать было нечего.

– Как на счёт устроить небольшое состязание – на храбрость? – прервал идиллию Зефир Кейк.

Все оживились, и он указал на лес, что даже в самую ясную погоду казался темным и мрачным. Он продолжил:

–  Кто дальше всех пройдет в чащу, тот и победил!.. Дальше всех пройду, конечно же я, но кто готов со мной потягаться?

Жеребята не спешили принимать вызов своего друга. И не удивительно. Их не раз предупреждали, что маленьким пони в лес опасно заходить, что там, в непроходимом буреломе и колючих кустарниках могут скрываться самые страшные существа. Но в отличии от остальных, Эмбер Глоу не верила во все эти сказки или делала вид, что не верила. Как-то раз, она решила доказать друзьям, что ей не почем все эти толки, и недалеко зашла в лес нарвать с кустов горсть ягод, за что сверстники ее сильно зауважали, как самую храбрую. Хотя удирала она затем очень быстро.

– Даже не знаю, – сказала Эмбер. – Гулять рядом с лесом, может, и не опасно, но лезть в чащу… У нас будут неприятности!

– Не уж то наша бравая Эм чего-то испугалась? – захихикала Лазурь Скай, пегаска и лучшая подруга Эмбер.

Среди сверстников Лазурь Скай считалась той еще затейницей, не хуже Зефир Кейка способная придумывать разнообразные игры и веселиться. С единорожкой была неразлучна, и каждую свою шалость они исполняли вместе; даже сейчас, обдумав идею друга, Лазурь решила не отставать от него, принять вызов, но попытаться сначала впутать свою подругу.

И похоже, что ей удалось. Эмбер сердито взглянула на нее, без всякой злобы.

– Я – боюсь? – воскликнула единорожка. – Да среди вас никто ближе, чем на сто шагов не подходил к лесу. Никто, кроме меня!  Я еще не на это способна!

– Да что ты? – ехидно улыбнулся Зефир Кейк. – Я слышал, что в чаще есть большой орешник, возле него растут всякие травки – за ними по тропинке взрослые порой ходят. Почему бы тебе не сходить до него, а? За это ты получишь самый лучший яблочный пирог моей тетушки.

Эмбер, без лишних дум, гордо заявила:

– Можешь готовить мою награду!

Тропинка в чащу действительно была. Кусты чудным образом образовывали зеленую арку, а деревья, нависшие над ней, напоминали пасть огромного зверья. Поначалу Эмбер, ступив под арку, слышала голоса ободрения, ощущала теплые солнечные лучи на спине; но чем дальше она заходила в лес, тем тише становились голоса, слабее припекало солнце и тем больше сгущались сумерки – зеленые кроны деревьев плотно закрывали собой небо. Она шла, все дальше уходя в чащу,  высматривая в полумраке орешник, и мысленно говоря себе: так далеко она еще никогда не ходила.

Мимо быстро промелькнуло что-то красное, скрылось в листве, в густой траве заунывно кто-то скрипел. Птицы всех цветов и размеров, сидя на ветках, наблюдали, как по тропинке шла единорожка, тревожно оглядываясь… Внезапно громко ухнуло… Уху-у, Уху-у… Здесь лес выглядел и звучал совершенно иначе, чем на опушке, воздух был влажным и душным.  Эмбер почувствовала, как у нее побежали мурашки по телу. Но вот орешник показался наконец, стоит величественно, поросший мхом, среди цветущего поля. Пора возвращаться к друзьям. Ох и достанется же, думала Эмбер, ей за эту выходку, если узнают взрослые. А Зефиру придется отдать самый вкусный яблочный пирог!

Развернувшись, Эмбер готова была уже поспешить назад, но  не поверила своим глазам увидев, что и тропа, и арка исчезли, словно и не было их. Сплошная зелёная стена стояла перед ней! Не на шутку перепугавшись, единорожка осмотрелась, лихорадочно выискивая в потемках тропку, но все тщетно. Неужто она взаправду заблудилась?

Вдруг снова ухнуло, уже ближе. В кустах прекратили играть маленькие скрипачи и в округе повисла мертвая тишина… В ветвях мелькнула пара ярких огоньков…

Испугавшись, Эмбер галопом бросилась прочь, оставив позади орешник, свернула раз-другой, спустилась в узенькую лощину, окруженную толстыми деревнями, и продолжила бежать; кизиловые ветки хлестали ее по мордочке. Она еще раз повернула, поднялась вверх… и вновь вышла к орешнику. Эмбер, тяжело дыша, замерла от изумления.

– Кто здесь! – крикнула она от отчаяния. – Ау! Помогите!

И сама испугалась от собственного крика: в равной мере ее мог услышать и пони и страшное чудище. Но тишина стала ей ответом. Эмбер всхлипнула, готовая разрыдаться.

Снова хрустнула ветка… совсем близко. Единорожка вздрогнула и попятилась назад, уже приготовившись, что на нее сейчас набросятся.

– Что же, что же я услышала сейчас? Уж не зов ли пони, заплутавшей в раз?

Низкий, но, все же, кобылий голос звучал со странным акцентом и среди мрачной чащи казался чем-то пугающим. Вскоре из кустов перед Эмбер показалась хозяйка голоса – незнакомка, укутанная в плащ; на единорожку глядели два золотистых огонька. Незнакомка слегка вытянула шею и из-под капюшона показалась мордочка; на ней, освещенной пробившимся из крон деревьев солнечным лучиком, играла мягкая улыбка.

– Кто ты? – спросила Эмбер дрогнувшим голосом.

– Не враг, не зверь голодный, – ответила незнакомка. – Путник я случайный, услыхавших крик отчаяния той, кто по глупости дорогу выбрать в лес решил и потеряться умудрился.

– Я не глупая! – буркнула единорожка. – И я не потерялась!

– Вот как! – лукаво улыбнулась незнакомка и подалась назад, в кусты. – Стало быть слух меня подвёл, ошиблась я, увы. Ну что ж, прости что беспокойство вызвала в тебе, прощай!

– Нет! – спохватилась Эмбер и бросилась за ней. – Нет, я передумала, мне нужна помощь!

Незнакомка чуть кивнула и поманила единорожку за собой. Та пошла. Эмбер про себя думала, что поступает глупо, вот так запросто доверив свою судьбу странно говорящей пони… А пони ли вообще? Сквозь густую листву еле пробивался свет, падал на идущую впереди незнакомку в плаще, и было сложно рассмотреть в потёмках ее внешность. Единственное, что единорожка успела заметить, так это черные полосы на ее мордочке и ногах. Тем не менее, глупость свою Эмбер могла легко оправдать хотя бы тем, что она потерялась в темном и жутком лесу, в котором лишь чудом ещё ее не съели, и не видела иных для себя вариантов спасения, кроме как довериться таинственной спасительнице.

А спасительница тем временем, двигаясь грациозно и бесшумно, вела единорожку по протоптанной дорожке – видимо часто здесь ходили – через крушину, а высокая трава плавно касалась ее плаща, шелестела. И Эмбер, ступавшая за ней следом, дивилась этому действию: ей казалось, что сам лес расступается перед ней. Вскоре деревья и кусты поредели  – и Эмбер очутилась на небольшой прогалине, где ярким фиолетовым ковром росли цветы, а в центре этого ковра стояло корявое дерево. Но подойдя поближе, Эмбер увидела, что в дереве была дверь и окно; в окне горел свет. На пороге двери, на толстых, окутанных мхом корнях встретили ее и грозно смотрели несколько оскалившихся масок.

– Не пугайся стражей, что сие жилище стерегут, – сказала незнакомка, – не кусаются они.

В хижине было тепло, жаркий огонь в камине плясал на горящих головешках, освещая убранство жилища – кровать, сплетённая из грубо оттесанных брёвнышек и веток, стояла у стены, пара стульев и стол с затейливыми ножками – в центре, подле которого стоял большой черный котел. на стенах глядели на вошедших ещё несколько масок, разных размеров и внешности; на полочках расставлены склянки, книжки; над потолком развешаны  пучки сухих трав и полные мешочки.

Незнакомка устроила Эмбер за столом, подала чай и тарелку из которой доносился такой приятный запах, который маленькая пони сразу узнала.

– Спасибо за чай и овсяную кашу, – сказала Эмбер, – она моя самая любимая.

Голодная Эмбер принялась за еду, позабыв совсем о страхе и тревогах. Она ела, и одним глазком наблюдала за незнакомкой. Та, присаживаясь за стол, сняла с себя плащ и показала свою  странную, чуждую для маленькой пони внешность, но при том имеющую собственную, интригующую красоту. Черно-серая грива торчала ирокезом, на ее серой шёрстке виднелись черные полосы, в ушах – треугольные сережки. Удивило единорожку более всего изумрудные глаза кобылы: ведь до этого ей казались они золотыми. Закончив с кашей, Эмбер подумала, что нужно ей что-то сказать, но ничего толкового на ум не приходило. Единопожке даже не пришло в голову узнать имя своей спасительницы. Так и просидела она, молча, пока незнакомка не подняла на нее глаза и не спросила:

– Позволь любопытство свое мне унять: как вышло, что маленькая пони решила, что верной будет идея по чаще дремучего леса пройтись?

– Я… мне даже неловко это признать, – запиналась Эмбер. – Нам с друзьями стало скучно и… ну и поспорили мы… Я поспорила.

– А! Веселые игры, для беспечной поры. Не мое это дело, конечно, тебя поучать; одно скажу тебе только: глупо вестись на подобные споры. И что движет тобой,  мне очевидна причина. Многие казаться быть трусом боятся, как глупо не звучало бы это. Но кто я такая, чтоб думать об этом – лишь знахарка я, что проживает в глуши.

– Но столько жуткой молвы ходит об этом страшном месте, а вы живёте тут. Если кто и храбрая по настоящему, так это вы!

– Право тебе! Видеть мне приходилось пони храбрее меня… Но говоришь ты: страшный лес; это не так.

– Я так не думаю, – пробормотал Эмбер.

– Что же, и правда есть в твоих словах, и в словах других. Однако же лес – это всего лишь лес, и он есть такой, какой есть. Не повинен он, что таким является, и лишь слова наши создают подобный образ.

– Это что же… Говорите о нем так, будто он… живой?

Незнакомка рассмеялась и покачала головой.

– Конечно же! – сказала она. – И в деревьях больших и в кустиках малых, в цветах, что растут на земле разноцветным убранством и в листьях вековых деревьев, в самой глубине, под корнями стволов иль на вершине зелёных холмов, в звере, всех размеров и форм, в птице яркой и звонкой, в бегущей речке, в стоящем пруде – все живёт и живет в гармонии, все дышит, все живо. Но быть может ты имела что-то иное в виду. Быть может – думает ли Он? Да, да и безусловно! Ведь, как ночью и днем бдят за нами хранители, так и лес хранит своих жителей.

– Чудно это слышать – думающий лес! – посмеялась Эмбер.

Незнакомка пристально взглянула на нее и поднялась из-за стола, подошла к стене, откуда торчали толстые корни, и позвала Эмбер подойти.

– Показать позволь мне, и сама ты все поймёшь.

Эмбер замялась, но встала и подошла к корням – скорее из любопытства, чем если бы действительно в это верила. Столько всего она слышала об этом месте, но слышать подобное ей ещё не приходилось. И сейчас она могла воочию увидеть это. Любопытная единорожка так и хотела.

– Копыто ты положи свое на корень. Вот так. Закрой глаза теперь, и дыши ты ровно, вспомни себе лес.

Эмбер сделала как велели. Ее не покидала мысль, что делает она что-то глупое, что выглядит она по-дурацки и, что ничего не почувствовав, она рассмеется, поблагодарит незнакомку, и попросит ее вывести из леса.

Пока она стояла, закрыв глаза, билось ее сердце ровно в такт дыханию, и ничего не происходило… Ветер бушевал за окном, играл листвой, и деревья качались туда-сюда, скрипя, как старые двери амбара… В ветвях послышался уже знакомый звук. «Уху-у, Уху-у»… Не страшно… Сова проснулась и готова отправиться на охоту. Внизу, в траве, продолжают свою маленькую симфонию жучки – на радость пёстрым птицам на ветвях... В вересках мелькнул серых хвостик, рыжая хитрица нырнула в след за ним… В глубине чащи бежит река, бурные воды метятся, разбиваясь об крутые обрывы; там вынырнул и исчез сиреневый с золотом хвост. Ветер продолжал нестись, подхватывая множество других звуков и запахи фиалковых, алых, голубых, солнечных, – всех цветов радуги цветов, унося к высоким скалам в центре леса… Нет, не скалы, но старые развалины. Ветер несся через них, начав свою органную песнь, летел ввысь, к небу, где проглядывались первые огоньки на лазурном небе. Солнце нехотя заказывалось за горизонт, окрашивая небо и зелёные луга в огненные цвета, и воспламеняя соломенные крыши беззаботного городка на берегу реки. Ветер вновь опустился в чащу, в сумерки под сенью вековых деревьев, начал затихать, – а с ним и все остальные звуки, превращаясь в далёкое эхо, в тихий шепот, который каждый день пробуждает от сна ласковым голоском, говоря:

– Милая, пора вставать.

Звуки стихли, высокая трава зашелестела под ногами, и Эмбер открыла глаза, оглянулась. Хижина и незнакомка исчезли. Она стояла у опушки леса, глядела на свою деревню, на сонный городок. Эмбер не сразу заметила, как к ней приблизились несколько жеребят, на мордочках которых был неподдельный восторг.

– Эмбер! – крикнула радостного Лазурь Скай, обняв единорожку и чуть не сбив ее с ног. – Где ты была? Почему не возвращалась? Мы уж все переволноваться успели!

Эмбер взглянула себе за спину – на зеленеющий лес  – и улыбнулась: теперь это «страшное» место не казалось  таковым… Она заметила, что вновь на нее, из чащи, глядят золотистые огоньки. Разумеется, то было ее воображение.

Эмбер взглянула на своих друзей. Зефир Кейк был тоже здесь и теперь выглядел растерянным; его мордочка выражала искреннее сожаление. Усмехнувшись, единорожка гордо подняла голову и заявила:

– Ну что, Зеф. Мне причитается награда. С тебя самый вкусный яблочный пирог!