Метка Судьбы

Часть 7.

31.

Единорожки свернулись клубком рядом со мной и тихо посапывали. Чуть поодаль из кучи сломанной мебели раздавался приглушённый храп Спуна и редкое раздраженное ворчание Рустера.

Я лежала, скрестив передние ноги, и наматывала на копыто длинный вьющийся локон Кёрли. Прошла уже неделя с тех пор, как я встретила этих жеребят. Вывести их из города оказалось действительно трудной затеей. Что бы мы ни делали, какое время бы не выбирали, всегда натыкались на «городовых». Я удивлена, как жеребятам вообще повезло добраться сюда, пройдя половину города.

Флэт полностью поправилась, хотя я и не сомневалась в таком исходе, но мне хотелось быть на сто процентов уверенной в правильности лечения. В успешности моего первого экзамена. Вдобавок я осмотрела и других жеребят, Рустеру при этом пришлось пригрозить расправой, потому что он наотрез отказывался подпускать меня к себе. Милостью Солнца все были здоровы, или у меня было недостаточно опыта, чтобы определить какой-то скрытый недуг. Всё-таки, я не имела и половины тех знаний, какими должна была владеть настоящая старейшина.

Но эти жеребята – это не моё племя, а я не их старейшина, и тем более не мать. Им нужен нормальный дом и уход, а не тёмный подвал в закоулке, нужно было что-то делать. Деньги, оставленные Лейном Холдером, почти подошли к концу, а ждать помощи было просто неоткуда. Даже Рустер со Спуном теперь перемещались исключительно ночью, потому что на доске объявлений неподалеку появились их портреты с призывом о помощи в розыске за щедрое вознаграждение.

Единственным призрачным шансом было содействие Грея Холдера, однако, проторчав два часа под его дверью, я добилась только излишнего внимания со стороны прохожих, и в особенности дряхлой бабульки на крыльце соседнего дома. Та что-то ворчала, а в конце концов подозвала двоих пони-городовых в синих форменных костюмах, и принялась им что-то нашёптывать, тыча в мою сторону трясущимся копытом. Я решила не пытать больше судьбу, просто сунула письмо Лейна под дверь, а сама поспешно вернулась к жеребятам.

В печи глухо треснула догорающая деревяшка. Тотти чихнул и перевернулся на другой бок, сунув в рот копытце. Мне очень хотелось спать, но со сном я боролась, потому что сегодня моё сознание опять пыталось унестись к кому-то в голову. Точнее не к кому-то, а к тому самому пегасу, который спрятался под кроватью там, в Надире. Сейчас он сидел на палубе дирижабля и тяжело дышал, потирая раненную когда-то ногу. Стояла хорошо знакомая мне чёрно-белая ночь, но Серого моря не было видно, дирижабль летел гораздо выше. Видимо, кроме Капитана никто свойств этих облаков так и не разгадал.

Дирижабль был огромен, двукратно превосходя размерами «Дэйлайт». Но, в отличие от пустынной палубы дирижабля Холдера, на борту этого находилось просто огромное количество пони. Вся палуба, кроме узкого прохода посередине, была заполнена лежащими и сидящими кобылами и жеребцами. Жеребят тоже было достаточно.

Из каюты вышел Батлер и, пошатываясь, направился к пегасу. Его было просто не узнать, щёки единорога ввалились, под глазами виднелись мешки, а от прежнего великолепного костюма осталась только грязная рубашка. Пони подковылял и устало опустился рядом, прислонившись спиной к какому-то ящику.

— Еще один умер, — выдохнул он и откинул голову назад, уставившись на оболочку дирижабля. Пегас посмотрел туда же, и я увидела на обшивке длинные рваные дыры. Из них тонкими призрачными щупальцами вырывался газ, однако, не рассеиваясь в воздухе. Действительно магический.

— Сколько у нас воды? – спросил пегас. На этот раз его голос показался мне смутно знакомым.

— Нисколько. Последние полбочонка стоят здесь, — ответил Батлер, кивая головой куда-то в сторону носовой части.

— И, как назло, ни одного дождевого облачка вокруг... — выдохнул пегас, — Раздай остатки жеребятам.

— Не могу. Если ещё и вы упадёте от обезвоживания, тогда точно погибнут все.

— Раздай жеребятам, а мы с парнями справимся, Эйли. Бывало и хуже, — пегас устало ткнул единорога копытом в плечо.

— Сомневаюсь, что когда-то, бывало, хуже… Что говорит экипаж?

— То же, что и вчера. Всё безнадежно сломано, отремонтировать можно только в облачном доке.

— Эта страна упорно не желает отпускать нас, — пробормотал Батлер и закрыл глаза.

— Мы там столько всего натворили. Я удивлён что мы вообще ещё живы.

Рядом на палубу мешком рухнул ещё один пегас, в котором я с очень большим трудом узнала Бриза, настолько он выглядел растрёпанным и тощим. Даже некогда идеально уложенные перья в крыльях сейчас торчали в разные стороны. Полежав десяток секунд без движения, он зашевелился и принялся зубами отвязывать от себя верёвку.

— Кажется, поймали… Какой-то ветерок. Может быть, попутный, — тяжело дыша, выговорил он и откинулся на спину.

— Значит время поднажать, – ответил пегас, поднялся на ноги и захромал в сторону носовой части. Там я увидела ещё троих пегасов, буквально впряжённых в огромный дирижабль. Они отчаянно махали крыльями, но верёвки выглядели натянутыми не так уж и сильно.

В печи треснула деревяшка. Кёрли что-то пробормотала и получше закуталась в мой плащ. Я тряхнула головой, отгоняя сон, и почувствовала, что если прямо сейчас не выйду на воздух, то меня стошнит.

Поднявшись на ноги и стараясь никого не тревожить, я осторожно вышла из подвала. Капал привычный уже мелкий дождик, надоедливая собака в кой-то веки молчала, как и воинственные кошки с крыши. Осторожно выглянув из переулка на пустынную главную улицу, я заметила двоих патрульных в блестящих чёрных дождевиках с капюшонами, натянутых поверх синей формы. Они всегда здесь. А на следующем перекрёстке еще двое. И так по всему городу.

Я обернулась, встретившись взглядом со знакомой уже жирной местной крысой. За прошедшие дни она совершенно обнаглела и, иногда, даже показывалась в нашем подвале, подбираясь к скудным запасам пищи. Пожалуй, если она продолжит так себя вести, мне придётся вспомнить уроки кожевенного ремесла, которым меня когда-то пытался увлечь отец. Из лоснящейся шкуры этой твари получится отличный кошелёк для каких-нибудь сыпучих ингредиентов. Крыса, будто прочтя мои мысли, в страхе попятилась и убежала, а я заметила, как из двери подвала тихо выскользнул Спун. Пройдя полпути, он остановился и нерешительно уставился в землю, в этот момент здорово напомнив мне Кваггу.

— Мисс Зекора, я… — обратился он ко мне, как всегда, полушёпотом.

— Лучше просто Зекора, — отозвалась я, стараясь говорить как можно более ласково. К Спуну нельзя было обращаться на высоких тонах, иначе он отводил взгляд и надолго замолкал.

— Извините… — прошептал жеребец и снова уставился на свои копыта.

Я со вздохом подошла и дёрнула его за ухо. Не скажу, чтобы меня так уж сильно раздражала его манера общения, но с каждым днём всё труднее было справляться с подобными мелочами, да и чувствовала я себя сейчас не очень хорошо.

— Давай, говори чего хотел, не съем же я тебя.

— Вы, с Рустером ведь ещё не придумали, ну, как нам уйти?

— Нет, никаких вариантов. Да ты не бойся, придумаем что-нибудь, — попыталась я его подбодрить, хотя сама уже слабо верила в то, что говорю. Спун отошёл на шаг и ещё сильнее опустил голову.

— Мисс Зекора, то есть… Извините… Зекора. Там, в вашем кошельке, оставались кое-какие, ну, монетки. И, так получилось… В общем, у меня есть знакомый в полиции, сводный брат. Он невысокого чина, но его начальник, он… Ну… Я подумал, что…

Жеребец отошёл еще на один шаг, чуть ли не подметая подбородком землю, и густо покраснел. Интересно…

— В общем, мой знакомый может за монетки сказать своему начальнику, а начальник сделает так, чтобы нас, ну, пропустили. Но, начальнику тоже нужно что-то взамен… То есть… Кто-то.

— Продолжай.

— Мисс Зекора, я плохой пони… Я рассказал своему знакомому какая вы… Ну… Необычная. Знакомый удивился, и сказал, что его начальник… Ну… Давно интересуется подобным, и его можно будет как-то попросить нас пропустить, если его попросите, ну… Если именно вы попросите.

Последние слова Спун проговорил еле слышным шепотом, и лёг на землю ничком, как будто ожидая что я начну его бить.

— Вставай, – приказала я жеребцу. Спун вздрогнул и поднялся, дрожа каждым клочком своего тела.

Я подошла и чмокнула его в щёку.

— Ты просто молодчина, парень, — проговорила я с улыбкой, — иди спать, утром возьмёшь деньги и скажешь своему приятелю что я согласна.

Спун вытаращил глаза, уставившись в одну точку куда-то в сторону. Опять напомнил мне Кваггу, интересно, как там она…

— Н-но… — Он старательно пытался что-то выговорить, но, видимо, задуманные фразы успевали рассыпаться в прах как раз к моменту произнесения. — Но вам же нужно будет… Ну…

— Это уже мои заботы, иди спать, — ласково сказала я и махнула копытом.

В небе забрезжил рассвет, окрасив тучи в светлые тона. Фонари начали гаснуть один за другим, оставляя улицу в густой синей тени. Гремя окованными колёсами, по мостовой пронёсся какой-то ранний экипаж. Снова завыла проклятая собака. Скоро проснутся жеребята, их нужно будет накормить...

Я стояла посреди тёмного переулка, машинально перебирая копытом кольца на шее, и шептала под нос оглавление какой-то книги, в то время как мысли метались совершенно по другим комнатам сознания.

Да, это вариант, это определённо вариант. Слишком много «но», слишком много неизвестных, скорее всего, ничего не выйдет. Но что может быть предсказуемее клюнувшего на полоски жеребца? А если есть предсказуемость, значит будет и стратегия.

32.

«Встреча» была назначена поздним вечером следующего дня, не слишком далеко от нашего убежища. Я решила выйти пораньше, дабы не спеша пройтись и собраться с мыслями. Мимо прогуливались влюблённые парочки и спешили домой припозднившиеся работники. Из ресторана, сияющего огромной стеклянной витриной, лилась весёлая музыка. По богато украшенному залу, щеголяя идеальной осанкой, носились единороги с подносами в своих магических полях. Ради интереса я бросила взгляд в меню, выставленное у входа, и нисколько не удивилась трёхзначным суммам за простейшие блюда. Все места внутри были заняты.

Хоть на зебру, скрытую плащом, никто из прохожих и не обращал внимания, но меня не покидало ощущение, будто за мной следят. Это чувство преследовало меня уже несколько дней, но ничего подозрительного я не замечала. Город действовал слишком угнетающе, я уже начинала бояться за свою психику. Наверное, могла бы помочь хорошая медитация, но я никак не могла полностью расслабиться при своих нынешних соседях, а уходить на целый день медитировать в какое-то уединённое место мне не позволяла тревога за их безопасность.

В складке плаща болталась маленькая склянка с густой микстурой. Сбор такого количества нужных ингредиентов более чем сложная задача, но в этом городе, как оказалось, нетрудно купить всё что угодно, главное знать у кого спросить. Впрочем, это не было проблемой, потому что как только я в своём плаще появлялась в каком-нибудь неблагополучном месте, типа подворотни рядом с рынком или соседнего с рестораном переулка, рядом сразу возникали мутные личности, готовые за деньги или какие-нибудь мерзкие услуги достать что угодно и в любом количестве. Труднее всего оказалось со спорами гриба-мечтателя, в качестве оплаты пришлось отдать одно из золотых колец с ноги, доходчиво указав продавцу на то что я в состоянии заплатить полновесным золотом, а не чем-то иным. Легче всего – с моей собственной кровью. Лёгкое движение прокалённым на печке ножом, и двадцать пять тяжёлых капель с шипением растворились в дурно пахнущем вареве.

Старуха очень плохо относилась к микстурам, задачи которых отличались от лечения или защиты от каких-нибудь напастей типа комаров или мух цеце. При всём при этом, половину сундука в её хижине занимали аккуратно завёрнутые в вощёный папирус особые книги. Книги, большинству из которых никогда не стоило бы быть прочтёнными, и уж тем более написанными. Книги о смертельных ядах, о микстурах, которые давали выпившему немыслимую силу и выносливость, но забирали его разум. О таких смесях, одной пригоршни которых хватило бы для обращения целой горы в мельчайший щебень. Старейшина ненавидела эти книги, но всё равно трепетно хранила их, каждый год обновляя папирус и переворачивая. Потому что предки, писавшие эти тома, писали их не просто так.

Мне, конечно же, не был известен ни один из тех рецептов. Побродив в раздумьях пару часов кругами вокруг печки, и сопоставив некоторые знания из вполне безобидных областей, мне удалось придумать кое-что своё. То, что мне поможет, либо окажется бесполезной тратой времени. Я усмехнулась сама себе, подумав о том, что в случае неудачи всегда останется «другой путь», который будет платой за ошибку и самонадеянность.

По нужному адресу оказалась обшарпанная двухэтажная гостиница с недружелюбной надписью «мест нет». У входа я заметила Рустера.

— Ты что тут делаешь? Тебя же могут узнать, — шикнула я на него, озираясь по сторонам в поисках возможных заинтересованных физиономий.

Жеребец молчал, глядя себе под ноги. Однако, судя по выражению лица, ему было что сказать.

— Возвращайся в подвал и собирайся. — скомандовала я, сворачивая с тротуара к двери гостиницы.

Рустер выставил ногу прямо перед моим носом, не давая пройти.

— Я не пущу тебя туда, — процедил он, все ещё не глядя на меня.

— Мне не нужно твое разрешение.

— Зекора, ты не можешь этого сделать. Это, типа, неправильно.

— Правильно или неправильно, сейчас не имеет значения. Или ты соскучился по пустой овсянке?

— Мы найдём другой способ.

— Если бы могли, то нашли бы. Там, в сыром подвале, трое жеребят которым нужна помощь сейчас, а не тогда, когда представится шанс. Если бы я вас не встретила, Флэт была бы уже мертва, а с вами могло бы случиться всё что угодно. Здесь, конечно, не ломают передние ноги за воровство, как в Камелу, но, и по головке тоже не гладят. Если бы не встреча со мной, вы двое давно бы попались на краже какого-нибудь пучка редиски. — Я силой оттолкнула его ногу и ступила на невысокое крыльцо перед дверью, — А теперь дай мне сделать то, что необходимо, глупый жеребёнок. Не испытывай моё терпение, у меня его осталось очень немного.

— Если этот гад к тебе хоть копытом притронется, я клянусь, я...

Дверь гостиницы вдруг отворилась, и на улицу выглянул тощий земной пони в мятой синей форме городового.

— Вы кто такие? — бросил он, нервно оглядывая улицу за нашими спинами, — А ну, пошли вон, тута вам не ночлежка.

— Я от Спуна, — сообщила я, проходя мимо него в дверь.

— А эт кто? — спросил пони, бросая на Рустера подозрительный взгляд.

— Он со мной.

— Не велено пущать никого больше.

— Лучше вернись к нашим, я могу задержаться. Только физиономией не свети, — сказала я Рустеру и прощально махнула копытом. Тот скривился и проводил меня взглядом, полным не то боли, не то отвращения.

В холле гостиницы было тепло и тихо. Горело несколько подставок со свечами, наполняя комнату причудливыми тенями. Мои копыта ступили на мягкий ковёр с длинным ворсом, полностью заглушавшим шаги, а слева находилась полутёмная узкая лестница ведущая на второй этаж. Краем глаза я заметила ещё кого-то, и непроизвольно вздрогнула. Оказалось, это моё собственное отражение в огромном овальном зеркале.

— Как там Спун? Молодцом? — полушёпотом спросил пони-городовой, вытягивая шею и прислушиваясь, не ходит ли кто под окном ведущим в переулок. Затем он направился к входной двери и закрыл её на задвижку. Вряд ли этот «легавый» занимался гостиничной деятельностью, видимо, его начальник был в состоянии избавиться от лишних свидетелей просто выкупив места в целой гостинице, либо воспользовавшись для этого своим положением.

— Нормально, аппетит как у слона, — ответила я, снимая капюшон. Пони задержал на мне взгляд, удивлённо моргнул и поспешно отвернулся.

— Куда идти? — спросила я, переступая по ковру с ноги на ногу. Почему-то он напоминал мягкую траву. На секунду перед моими глазами промелькнули воспоминания о саванне после сезона дождей, когда зелёная вкусная травка только-только покрывает разбухшую землю. Усилием воли я прогнала их.

— Наверху, первая дверь. — сказал пони, заметно нервничая. И, когда я начала подниматься по ступенькам, добавил, — Обожди... Ты, это... Если он выпить предложит, чего, ты не отказывайся.

Я ничего не ответила и взошла на второй этаж, мысленно ругая себя за такое очевидное упущение, и вознося благодарности этому пони за полезнейшую подсказку. Действительно, алкоголь был бы идеальным катализатором для моей задумки, если мне удастся вынудить жертву выпить спиртное, вероятность нужной ответной реакции вырастет процентов на тридцать. С этим уже можно было уверенно работать. По телу разлилось приятное тепло, и мне даже пришлось подавить слабую улыбку. У меня всё получится.

Узкий коридор второго этажа был погружен во мрак, свечи были зажжены только в самом его начале. Видимо, остальные комнаты действительно были пусты. Я помедлила секунду, глубоко вдохнула и постучала в дверь. Сначала ничего не произошло, но замок на двери вдруг щёлкнул, и мне открыл крепко сложенный земной пони с коротко, по-служебному, постриженной гривой. Я не смогла определить его возраст, но вряд ли такие должности выдают кому-то совсем молоденькому. Пони стоял на знакомом мне мягком, заглушающем шаги ковре, поэтому я не услышала его приближения к двери. Наверное, этот ковёр здесь лежит для того, чтобы можно было аккуратно подсмотреть в глазок кто пришёл, и при этом не выдать себя.

— Простите, чем могу…? — осведомился пони, удивлённо подняв брови. Видимо, этим он приглашал меня принять участие в какой-то игре, потому что кроме меня здесь никого быть не могло, и он это знал.

Я не знала, как это работает, ничего не ответила и прошла мимо него внутрь. Все стены были увешаны безделушками и бездарными картинками, окно полностью скрыто тяжёлыми занавесками, а четверть комнаты занимала огромная кровать, с виду точно такая же, как в той тёмной комнате в усадьбе Нгамии. На такой кровати невозможно выспаться, но для других дел она, наверное, подходит в самый раз.

— Аа-а, вы та самая молодая особа, о которой так много рассказывал мой помощник. — заговорил пони, запирая за мной дверь, — Я приношу глубочайшие извинения за то что вынужден пригласить вас в подобное неподобающее место, но что поделать, в целом городе совсем нет приличных гостиниц! Не могли бы вы снять свои… Своё одеяние? Здесь оно ни к чему.

— С вашего позволения, я бы хотела сначала привести себя в порядок, — тихим голосом ответила я, заметив полускрытую за занавеской дверь в ванную.

— О, право слово, не нужно всех этих манер! — вдруг воскликнул пони, подскакивая ко мне и осторожно заглядывая под капюшон, — Ты ведь издалека, да? Из «диких» земель! Давай, скажи что-нибудь на своём языке!

— Nataka tai kula macho yako, — проговорила я. Что означало «я хочу, чтобы грифы выклевали твои глаза».

— О! Оо-о! Превосходно! Как звучит! А у тебя есть кьютимарка? На что она похожа? Покажи мне! Покажи-покажи-покажи!

Из учтивого, воспитанного джентльпони он за пятнадцать секунд превратился в психа, скачущего вокруг и бесцеремонно рассматривающего меня, то и дело порываясь приподнять край плаща.

— И, всё-таки, я хотела бы немного освежиться. Долгая дорога, вы же понимаете... — мягко проговорила я, по мере возможности избегая прикосновений.

— А! Дальняя дорога! Понимаю, о, конечно, я понимаю! — выпалил он, замирая на месте с выпученными глазами, — Мой номер полностью в твоём распоряжении, экзотическая богиня! Но не медли, прошу тебя!

Меня чуть не стошнило. Быстро скрывшись в ванной и заперев щеколду, я приложила ухо к двери и прислушалась. Судя по всему, этот «начальник» прыгал сейчас на кровати и напевал что-то вроде «Дальние страны, крутые барханы, дальние страны, в песках караваны... ». Отлично. Пусть поскачет чуток, подустанет.

Уборная оказалась почти такой же, как на дирижабле, разве что вместо тесной ванны здесь кучу места занимало подобие маленького бассейна, в котором запросто хватило бы места для четверых. После небольшого конфуза на борту «Дэйлайта», и помощи миссис Холдер, я с горем пополам научилась пользоваться всеми этими хитрыми приспособлениями для добычи воды. Хотя, никакая из этих позолоченных раковин никогда и не заменит для меня родной Реки, я всё равно решила воспользоваться моментом и хорошенько вымыться. Жеребята из подвала купались в маленьком заброшенном фонтане в соседнем дворе, для меня же там хватало места только на то, чтобы окунуть голову.

Покончив с водными процедурами, я вылезла из ванны и посмотрелась в зеркало. О, Солнце… Зекора, в кого ты превратилась. Черты лица заострились от переживаний и постоянного недоедания, шерсть нужно было вычесать, а про гриву и говорить нечего, она уже почти доставала до нижнего кольца на шее. Что там происходило с хвостом я решила даже не выяснять. Кошмарное зрелище, ещё и серьги эти вульгарные. Хотя… В данный момент это всё будет не лишним. Взъерошив мокрую гриву, я наклонила голову чуть набок, прикрыла глаза и попыталась изобразить томную физиономию. Бр-р. Нет. Ни в коем случае. Не в этой жизни. И уж тем более не для этого психа.

Я подкралась к двери и ещё раз прислушалась, но ничего не услышала. Он что, уснул там что ли? Не могла же я просидеть здесь так долго. Я тихонько отодвинула щеколду и толкнула дверь копытом, при этом услышав слабый вскрик и какой-то шум. Оказалось, что пони сидел под дверью и пытался подглядывать в замочную скважину, а сейчас получил прямо по лбу. Кто вообще делает замочные скважины в дверях ведущих в туалет? Мне снова захотелось помыться, но уже ни в коем случае не здесь.

— О! Оо-о! – снова громко запричитал этот пони, когда я вышла из ванной без своего плаща, — Моя богиня! Сияние твоей красоты затмит и солнце! Ах, кажется, я сейчас ослепну! Ослепну!

С этими словами он картинно шлёпнулся на бок и закрыл копытами глаза. Проведя в такой позе несколько мгновений, он резко вскочил и зубами сдёрнул с кровати покрывало. Нет, братец, ты слишком торопишься, для горячей ночки ещё не всё готово.

— Прежде чем мы… Начнём. Могу ли я попросить вас об одолжении? — проговорила я, пытаясь копировать покладистую манеру речи зебр-служанок. Пони снова застыл, вытаращив глаза, и всё еще сжимая в зубах покрывало.

— Понимаете, — продолжила я, старательно пряча глаза, — ой, нет, я не могу просить о таком, это слишком смущает…

Пони выплюнул покрывало и тут же оказался покорно сидящим передо мной, его хвост, словно собачий, возбуждённо бил по полу.

— Всё что угодно, моя богиня, ваш преданный раб сделает все что угодно!

— Дело в том, что… — я робко прикрыла копытом рот, — Что я никогда раньше не делала ничего подобного, и… Понимаете, мне хотелось бы немного… Расслабиться.

— Каким образом, моё сияющее сокровище? Может быть массаж? О, твой преданный раб просто мастер массажа!

— Нет, я бы предпочла чего-нибудь выпить.

Пони моргнул, а затем расплылся в улыбке и хлопнул себя по лбу копытом так сильно, что на шерсти остался отчётливый след

— Ах, я безмозглый болтун! Как я мог быть таким невнимательным! Ну, конечно же, у меня есть кое-что как раз для такого случая!

С этими словами он рванулся к шкафу и извлёк объемистый саквояж. В сумке оказалось огромное количество разных бутылок, из которых он, после недолгих раздумий, выбрал одну и поставил на столик.

— Вот! – выдал он, — превосходный «Шардонез»! Из лучшего винного бутика Кантерлота, стоит целое состояние, в самый раз для вашего тончайшего вкуса!

Я взяла глиняную бутылку очень тонкой работы и, стараясь выглядеть слегка напуганной и сильно смущённой, осмотрела висящую на шнурке этикетку. Содержание спирта тридцать пять процентов. Действительно, в самый раз для нужной реакции.

Пока пони рылся в другом шкафу со стеклянными дверцами, разыскивая там подходящую для напитка посуду, я сбегала в ванную за плащом, вытащила пузырёк со своим зельем и поставила рядом с бутылкой. Я долго заранее обдумывала свои действия в этом моменте, и решила, что строить из себя Чёрную Вдову и пытаться тайно подлить что-то в его стакан будет слишком рискованно. Если зелье не сработает я просто выпью всю бутылку этого спиртного и отнесусь к последующим событиям как к неизбежному злу. Этот «начальник» должен выполнить свою часть сделки и помочь вывести жеребят из города, но, если он случайно увидит, как я что-то подливаю в напиток – всё рухнет.

Тем временем пони извлёк бокалы на тонких ножках, повернулся и заметил флакончик на столе. На его придурковато-счастливом лице отразилось сначала непонимание, а затем что-то похожее на подозрения. Нет, нельзя позволять ему думать слишком много.

— Сокровище моё, что это там такое? — спросил он, переводя взгляд с меня на пузырёк и обратно.

— О, это всего лишь немного специального средства с моей родины.

Пони выставил бокалы на столик, озадаченно повертел склянку в копытах, откупорил и понюхал. У этой смеси не было запаха и вкуса, от них я постаралась избавиться.

— «Специального средства»? А как оно работает? То есть, зачем оно?

— Пусть это станет для вас сюрпризом.

Жеребец нервно хохотнул и боязливо поставил склянку обратно на столик. Его лицо почти вернулось к тому выражению, с которым он встретил меня. Нужно брать ситуацию под контроль.

— Богиня, если бы я не был так очарован твоей сияющей чистотой и непорочностью, я бы подумал, что ты пытаешься меня отравить, — добавил пони и странно посмотрел на меня.

— Отравить? Зачем? — Я изобразила удивление и испуг. — Вы правда думаете, что я способна на такое? В конце концов, вы же умны, и понимаете, что, если я вас отравлю – вы не сможете исполнить свою часть нашей маленькой договорённости. К тому же… Это средство не только для вас, но и для меня.

На лице жеребца всё еще читалось опасное сомнение. Я быстро откупорила бутылку, разлила пахучую жидкость по бокалам, и добавила в каждый из них по половине пузырька с зельем.

— Я всё ещё не думаю, что это нам так необходимо, — сказал пони, скептически глядя в свой бокал.

Я подошла к нему вплотную и медленно провела копытом по его шее снизу вверх до подбородка.

— Тогда вы не узнаете, почему зебры считаются лучшими наложницами по обе стороны океана, — прошептала я и демонстративно осушила свой бокал. И это стоит целое состояние? На вкус как микстура от простуды.

Судя по всему, это стало для бедняги последней каплей. С прежней идиотской улыбкой, он залпом выпил свою порцию и прыгнул на кровать. Конечно же, я не последовала за ним.

Тридцать секунд. Жеребец поманил меня копытом и с лукавым выражением похлопал по блестящей шёлковой простыне рядом с собой.

Двадцать секунд. Увидев сосредоточенное выражение на моём лице и мой пристальный взгляд, пони как будто забеспокоился.

— Свет глаз моих, иди же ко мне, — проговорил он, — время начинать веселье!

Десять секунд. Я оставалась на месте, не смея даже проглотить ком в горле. Давай же, давай. Пожалуйста. Я правильно рассчитала дозировку. Я правильно подобрала температуру.

Сейчас. Пони серьёзно посмотрел на меня и рывком скатился с постели.

— Что это значит? – жёстко спросил он, глядя на меня в упор.

Сердце пропустило удар. Нет, не может быть. Не сработало. Почему? Что я упустила? Неужели самодельная реторта неравномерно прогревалась? Хотя, какая уже разница… Я закрыла глаза и глубоко прерывисто вдохнула, готовясь состроить жалобное лицо и отдаться в копыта этого ненормального. В горле запершило, а где-то в груди появился растущий ком. Спокойно, Зекора, не вздумай зареветь. Ты знала, на что шла. Это всё не просто так, ты спасёшь пятерых, это нормальная цена.

Нет. Я не знала, я не хочу! Я не хочу вот, вот так…

Послышался глухой удар. Я открыла глаза, и увидела перед собой жеребца, лежащего на боку с широко распахнутыми глазами, его ноги были вытянуты и слабо подёргивались. Из уголка открытого рта стекала тонкая струйка слюны. По моей щеке скатилась запоздалая слезинка и упала рядом с мелко дёргающейся ногой лежащего пони.

Я зубами взяла со стола бокал, не спеша пошла в ванную и выпила воды. Затем вернулась к лежащему «начальнику», проверила его пульс и посмотрела на зрачки. Накатил запоздалый приступ мерзкого, липкого ощущения, лицо горело от только что выпитого спиртного. Я снова закрыла глаза, стараясь успокоиться. Ничего страшного, Зекора, ты ведь не соломенная кукла, ты запаниковала, это бывает. Нужно будет просто поразмыслить над этим в спокойной обстановке.

Минуту я простояла под дверью в коридор, убеждаясь в отсутствии опасности и переводя дух. Мой взгляд упал на висящий у двери плащ, и я тут же с удовольствием завернулась в него, ощутив знакомый успокаивающий запах. А теперь... Время для того, зачем я пришла.

— Вставай. – громко и чётко проговорила я. Жеребец вздрогнул и встал на ноги, тупо глядя перед собой.

— Ты слышишь меня хорошо? – спросила я, помахав ногой перед его глазами. Он не пошевелился.

— Да, госпожа.

— Не называй меня так.

— Да, богиня.

— О Солнце, лучше никак меня не называй! Теперь слушай внимательно. Сейчас ты выйдешь на улицу, и будешь бегать в каком-нибудь тихом, но безопасном месте так долго, как позволят твои мышцы. Потом ты вернёшься сюда и ляжешь спать, не запирая дверь. Завтра ты проснёшься с мыслью, что это была самая лучшая ночь в твоей жизни. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Хорошо. Ступай.

Пони, наконец, моргнул, не спеша вышел в коридор и аккуратно закрыл за собой дверь. Я подождала несколько минут, сунула в складку плаща склянку из-под зелья и, также не торопясь, спустилась на первый этаж. Друг Спуна мирно храпел, лёжа прямо на мягком ковре перед стойкой.

В голове вдруг появилась кое-какая мысль, я быстро поднялась обратно в комнату, выбрала в саквояже две самые дорогие на вид бутылки, вернулась и рассовала их по карманам мятого полицейского плаща, принадлежавшего спящему пони. Надеюсь, никто не решит, что он их украл, а сам он достаточно порадуется этим вещам. Ничем другим отплатить ему я не могла.

Активности на улице заметно поубавилось. Далеко в стороне, под жёлтым светом уличного фонаря, усталый пони-уборщик сметал в кучку оставшийся после вечерних прохожих мусор. Как только я вышла на крыльцо гостиницы, из темноты маленького закоулка с противоположной стороны улицы сразу появился Рустер, и бегом направился ко мне. Я же, вдохнув свежего вечернего воздуха, почувствовала себя странно. Перед глазами всё поплыло, а при попытке сделать шаг вперёд ноги пошли куда-то влево, так что я чуть не кувыркнулась через низенькие перила лестницы.

— Вы что там делали такое? – оживлённо проговорил подоспевший Рустер, — Этот малый пустился драпать. типа, как будто его осы в зад пожалили.

— Ни… Ничего осо…бенного, мы про…просто с ним поболтали, и он согла…сился на всё, — с трудом выговорил мой неожиданно непослушный язык. Чтобы совсем не упасть я прислонилась боком к забору и добавила, — А… А теперь, малыш, мне ка... кажется пона... добится твоя помощь.

33.

— Как ты себя ощущаешь? – тихо спросила Флэт.

Как «ощущаю»? Голова чугунная, в мыслях каша, а во рту как будто кошки ночевали. Я с трудом разлепила веки и увидела перед собой полную кружку.

— Выпей, это хорошее средство от утреннего состояния, — сказала единорожка и подвинула кружку ближе ко мне, — моя мама всегда находила его способным помочь с утренними состояниями. У неё такие состояния были весьма часто, и она знала толк в подобных вещах, я думаю.

Я кое-как подхватила кружку копытом и выпила, поначалу нехотя, но с каждым глотком чувствуя, что хочется ещё. Распробовав странный напиток, я вдруг поняла, что это простой солёный рассол от каких-то овощных консервов, вроде как после огурцов, на дне кружки даже плавали маленькие веточки укропа. Несмотря на такое простейшее происхождение, жижа действительно немного помогла. По крайней мере, сейчас я поняла, где нахожусь и через пару минут ко мне вернулась способность мыслить. Этого средства я не припоминала ни в одной книге, нужно запомнить и усовершенствовать, может ещё пригодиться.

— К… Как я здесь оказалась? – спросила я единорожку. Та смешно сморщила нос и помахала ногой перед своей мордочкой. Сначала я не поняла в чём дело, сейчас очевидные вещи доходили до меня неприлично медленно. Догадавшись, я выдохнула на своё копыто и быстро поднесла его к носу. О, Солнце, какой ужас...

— Тебя Рустер доставил, то есть притащил, вчера в позднее ночное время.

— Ничего не помню… — простонала я, потирая виски.

— А так обычно и случается, после… Ну, такого состояния. Зекора, ты же не будешь больше так делать? Моя мама постоянно так делала, а в конечном итоге с нею, от постоянного повторения таких состояний, случилось несчастье в результате помутнения разума. Я определенно не найду хорошим, если ты ей уподобишься.

— Нет, конечно, глупая, — ответила я и попробовала потянуться, — Я сама виновата, наверное, какой-то побочный эффект от микстуры, либо она вступила в реакцию со спиртом… Ой, моя голова…

Флэт, со снисходительной улыбкой, пролевитировала ко мне котелок, наполненный чистой холодной водой. Недолго думая, я сунула в него голову целиком. О, да… То, что нужно.

— А где остальные? – спросила я, сквозь мокрую налипшую гриву оглядывая опустевший подвал.

— Спун в раннее утреннее время направился к своему другу выяснять всё ли хорошо с нашим планом, а остальные находятся наверху в переулке. Я выгнала их чтобы они не мешали тебе отдыхать от твоего состояния.

С благодарностью потрепав счастливо улыбнувшуюся единорожку за ухо, я встала, размялась, обтёрла гриву плащом и, привычным движением накинув капюшон, пошла наружу.

— Доброе утро, Зекора! – воскликнула Кёрли, бросившись меня обнимать. Я немного потискала её в ответ, пытаясь не держать на неё зла за громкие крики, отдающиеся в голове словно гром. Хотя небо, как обычно, оказалось затянуто тучами, даже небольшой блик в луже сейчас действовал как яркий солнечный луч.

— Утра, типа… — буркнул Рустер, выглядывая из переулка на главную улицу.

— Ты приветлив как никогда, — заметила я, подходя ближе. Рустер отвернулся в противоположную сторону, а Кёрли сзади тихо захихикала.

— Эй, ты чего отворачиваешься? – спросила я, обходя жеребца с другой стороны.

— Ничего я не отворачиваюсь…

Кёрли покатилась от хохота, и даже Харпи начал что-то верещать.

— Мне кто-нибудь объяснит, в чём дело? — взмолилась я. — У меня такое ощущение будто меня удав переварил, а вы ещё смеётесь.

— Да нет здесь, типа, никакого дела… — проговорил Рустер и посмотрел на меня. На левом глазу у него светился здоровенный синяк. Наверное, я бы тоже засмеялась, если бы не раскалывающаяся от боли голова, но слабую улыбку подавить я всё-же не смогла.

— Вам, типа, смешно… — пробормотал жеребец, снова выглядывая на улицу.

— Извини, пожалуйста, — сказала я, — А кто тебя так приложил-то?

Позади раздался новый взрыв смеха, на этот раз к веселью подключилась вторая единорожка.

— А ты, типа, не помнишь? – обиженно проговорил жеребец, осторожно прикасаясь к синяку, — ты же меня и долбанула, когда я тебя домой тащил. Твердила что я заслужил, ещё и обзывала непонятными словами на своём языке. Какой-то прохожий пони спросил нормально ли всё, а ты начала на него шипеть и говорить, чтобы он не шёл домой один, иначе его, типа, сожрут шакалы. От того пони я отделался, типа, хорошо, что городовые внимания не обратили, иначе хана.

— Я не специально, — сказала я, безуспешно пытаясь припомнить хоть что-то из его рассказа.

— Это, типа, ещё что, — продолжил Рустер, — Ты потом целоваться полезла, я, типа, от тебя еле отделался, меня амбалы миссис Нэнни так крепко не хватали, как ты. Хорошо, типа, что к тому времени я тебя уже почти сюда дотащил, и Кёрли с Флэт, типа, всё видели, и могут подтвердить, что я ничего такого не делал!

— Не хотела я, серьёзно, это всё так странно получилось… — я действительно не знала, что сказать по этому поводу.

— Да ладно, типа… Я-то понимаю, в первый раз что ли вожусь с такими… — буркнул Рустер, и добавил, – Ты потом ревела всю ночь, и звала маму с папой. И какого-то Имару.

Всё мое настроение разом куда-то улетучилось. Хотя, и так понятно куда.

— Имара — это твой братик? – тихо осведомилась Кёрли.

— Нет... Просто старый друг, — кажется, настал мой черед отворачиваться. Через секунду я почувствовала, что обе единорожки меня обнимают.

— Не расстраивайся, Зекора, — проговорила кудрявая кобылка, щекоча мне нос своей гривой, — у нас родители тоже далеко-далеко. Мы, конечно, скучаем по ним, но мы ведь друг другу уже стали как братики и сестрички! Я знаю, что ты не любишь, когда мы тебя мамой считаем, ну пускай тогда ты будешь нашей старшей сестрицей.

— Обычно я нахожу слова Кёрли глупыми, но сейчас, вынуждена признать, что она говорит удивительно умные вещи, — добавила Флэт Плайт, — у меня нет кровных родственников кроме Харпи, но, я совершенно уверена, что ты для нас даже лучше старшей сестры.

Рустер тоже хотел что-то сказать, но вместо этого как-то странно посмотрел на меня и снова отвернулся.

— Едут, — сказал он через минуту.

Напротив нашего переулка с грохотом затормозил громоздкий открытый экипаж, раскрашенный в сине-белые полосы. В экипаж были впряжены Спун и его друг-городовой, в знакомой мне мятой униформе.

— Всё в... В порядке. — еле слышно проговорил Спун и впервые на моей памяти улыбнулся. Единорожки сорвались с места и с визгом полезли на сидения экипажа.

— Селестия милостивая, вы чего, тут жили что-ли? — удивился пони-городовой, заглядывая в ставший уже для нас родным грязный переулок, — ну и дела, ну и видок у вас.

— Нас пропустят из города? — сразу перешёл к делу Рустер, влезая на переднее сиденье.

— Без проблем, никто по пути и не пикнет. — ответил пони, — Шеф даже повозку приказал выдать, я его таким довольным ещё ни разу не видел, право слово. Я вас отвезу куда попросите, только не шибко далеко, телега тяжеловата.

— Эй, Зекора, чего ты ждёшь? Запрыгивай! — весело крикнула Кёрли и приглашающе махнула копытом.

Меня в очередной раз настиг приступ паранойи. Я резко оглянулась по сторонам, но, конечно же, среди немногочисленных прохожих никого подозрительного не увидела. Где-то в глубине души внезапно шевельнулось что-то вроде сочувствия к Лейну Холдеру. Он, наверное, надеется, что я встретилась с его дядюшкой, и сейчас заветное рекомендательное письмо уже лежит на столе какой-нибудь влиятельной шишки из этого их Мейнхеттена. Что-ж, с меня взятки гладки, по крайней мере я добросовестно попыталась с дядюшкой связаться, а то, что никто не ответил — это уже не мои проблемы.

Взгляд упал на ажурную металлическую ступеньку экипажа. Наверное, это стало самым простым решением за последнее время, я так хотела, наконец, выбраться из этого угнетающего города, что почти без раздумий запрыгнула в экипаж и уселась между единорожками.

— Вы физиономии-то свои всё равно попрячьте как-нибудь, мало ли что, вдруг кто не из наших попадётся, — предупредил пони-городовой и мы тронулись. Рустер и Спун натянули полицейские дождевики с капюшонами, а единорожек и так не было видно со стороны, если конечно они не влезут копытами на сиденья. Вскоре мы с удовлетворением заметили как встречные дилижансы и кареты сразу же уступают нам дорогу, а прохожие боязливо разбегаются, видимо, сам наш экипаж был достаточной защитой от ненужных подозрений.

Флэт Плайт поморщилась, осветила меня светом своего рога, и складная крыша над экипажем медленно поднялась. Единорожка вздёрнула носик, явно ожидая похвалы.

— Ишь какая, — проговорила Кёрли и щёлкнула подругу копытом по рогу, — смотри у нас. Вот отправим в какую-нибудь шмагическую школу, будешь науками всякими заниматься, скучными.

— Я нахожу для себя ака-де-мическое образование совершенно контр-необходимым, — ответила Флэт, расчёсывая хвост старым поломанным гребешком, — нахожу этих напы-щен-ных единорогов очень неприятными. Мне гораздо больше нравится с вами и Зекорой.

— Если у тебя есть таланты, их стоит развивать, — рассеянно сказала я, выглядывая из экипажа назад. Нет, что-то здесь не так.

Впереди показалась большая арка из потемневшего, засиженного птицами мрамора. Она была установленна в честь какого-то события, и символически обозначала границу города на тот момент. Хотя, к нынешнему времени, город почти не поглотил её. За аркой ещё стояло несколько маленьких домов с милыми садиками и белыми изгородями, но городской улицей это было уже не назвать. Мостовая здесь обрывалась, уступая место плотно утоптанной земляной дороге, теряющейся в холмах на горизонте. В отличие от того тракта, над которым я прилетела в город, эта дорога была пустынна.

— Смотри, Флэт, травка! Ой, а там суслик пробежал! И птички поют! — выкрикивала Кёрли, метаясь от одного борта экипажа к другому. Даже Рустер, сняв капюшон, выдавил из себя какое-то подобие улыбки.

— Ну чего, в какую вам сторону, а? — спросил пони-городовой у Спуна, а тот в свою очередь повернулся к Рустеру.

— Прямо нам, — ответил жеребец, повертев головой, — Там, типа, указатель будет, чтобы покупатели за морковкой ехали куда надо.

— Далекова-ато... — тяжко вздохнул городовой, — Хотя, тут дорожка-то ровненькая, не то что проклятущая мостовая, по ней оно легче, чем по..

— Возвращаемся к арке, — прервала его я. Моё предчувствие, наконец, взяло верх.

Все пони одновременно уставились на меня так, что я на секунду опешила.

— Ты что, типа, забыла что-то? — спросил Рустер.

— Нет, едем назад. Быстрее! — скомандовала я и выскочила из экипажа.

— Она у вас всегда такая? — спросил городовой у Спуна, а тот лишь пожал плечами.

— Просто езжайте за мной! О, Солнце, да пошевеливайтесь же! — крикнула я, и жеребцы нехотя поплелись в обратную сторону.

Прямо у арки, на выезде из города, находился перекресток, справа и слева от него отходили дороги, опоясывающие город, и здесь же стоял последний серый трёхэтажный дом с большими, открытыми в тёмный двор воротами. Мы загнали экипаж во двор, и я скомандовала всем вылезать.

— Зекора, какая муха тебя укусила? — спросил Рустер, спрыгивая на землю.

— Никакие мухи меня не кусали, о чем ты вообще? Да и не водится здесь у вас ядовитых мух, — ответила я, осторожно выглядывая на улицу. Кроме старого пони, с собакой на поводке, никого пока не наблюдалось.

Рустер ожесточенно потёр загривок копытом.

— Ну тогда типа объясни, чего мы тут прячемся? Ведь уже выехали из города!

— За нами кто-то следит, вот чего. — С этими словами я подошла к пони-городовому. Тот непонимающе захлопал глазами и попытался попятиться.

— Эй-эй, ты чего эт, — пискнул он, когда я приблизилась вплотную, — чего на меня-то глядишь, я не причём!

— Я знаю, что ты не причём. Всё началось гораздо раньше, — последовал мой ответ. Пони закатил глаза и вытер лоб копытом.

— Ну чего пугать-то так, право слово. Тебе в полицию надо идти работать, совершенно точно. У меня душа в копыта ушла от твоего взгляда, ты любого расколешь.

— Так, хватит, — сказала я, достала из кармана кошелек с последними десятью монетами и протянула их пони-городовому, — ты справишься со своей телегой в одиночку?

— Чего-о? — протянул пони, но в его глазах уже блеснула знакомая искорка. Спрятав деньги, он виновато отвёл глаза, — далеко тащить-то?

— После перекрёстка в любую сторону, только не за город. Езжай подальше, заедь куда-нибудь в такой же двор и поторчи там до полудня. Ты понял меня?

— Да понял я, понял, не надо на меня так смотреть... — ответил пони, попрощался со Спуном, стукнувшись копытами, и вывез экипаж на улицу.

Я провожала его взглядом до поворота. Затем, обернувшись к жеребятам, почувствовала, как меня буравят четыре пары глаз. Но не успела я сказать и слова, как с улицы послышался стук колёс и цокот копыт. Мимо промчался небольшой экипаж и резко затормозил на перекрёстке. С него спрыгнул незнакомый единорог, низко наклонил голову со светящимся рогом к земле, и через секунду уверенно махнул копытом туда, куда ускакал городовой с нашим экипажем. Затем он вскочил обратно в свою повозку, и преследователи понеслись вслед за беднягой.

— Надеюсь, мне не придётся ничего объяснять? — проговорила я в ответ на вопросительный взгляд Рустера. Тот раздражённо топнул копытом.

— Ну что опять такое творится-то? ! — вскричал жеребец, задрав голову. Откуда-то с верхнего этажа послышался звук захлопнувшихся ставней.

— Кто-то очень не хочет отпускать вас просто так, — ответила я, закрывая ворота под жалобный визг ржавых петель, — посидим здесь пока не стемнеет, потом пойдём пешком.

— Пешком? За городскую ч-черту? В н-ночное время? — дрожащим голосом проговорила Флэт и с ужасом посмотрела на Кёрли.

— Вот опять книжки твои. — улыбнулась кучерявая единорожка, — Всю жизнь просидела с ними, а на улицу и носа не показывала, вот и боишься. Между прочим, за городом ночью очень-очень красиво, если тумана нет. И опасаться там нечего. Да и Зекора с Русти и Спуном нас защитят, так ведь?

Спун как-то странно икнул, а Рустер подошёл к сестре и потёр ей макушку копытом.

— Конечно защитим, — сказал он тихо.

— Если бы мы были на моей родине, ночью нас поджидала бы масса опасностей. Гиены, крокодилы, шакалы.... И леопарды. — проговорила я, запнувшись о воспоминание, — Но сомневаюсь, что здесь у вас живёт хоть кто-то настолько же опасный. Разве что в лесу, но мы ведь не идём в лес?

— Нет, ферм в лесу, типа, не бывает, — ответил Рустер, и добавил: — а насчёт опасных тварей... У нас здесь есть кое-что, типа, куда опаснее, чем эти твои гиены. Вон, только что проехали мимо. Эти не только по ночам охотятся.

34.

Небо, как всегда, отгораживал плотный слой облаков, сквозь которые свет Луны проникал всего-лишь размытым пятном. Наверное, лети над всем этим сейчас какой-нибудь пегас, он бы видел прекрасное зрелище: ровное покрывало из облаков, ярко освещённых сверху лунным светом. И не таких чёрно-белых, как Серое море. Наверное, он мог бы сделать себе из облаков постель, и поваляться на ней, наблюдая за ничем не прикрытыми звёздами и Луной. Интересно, как выглядят пегасьи дома там, наверху. Они построены из обычного материала, или тоже из облаков? А если из облаков, то почему их не сдувает ветер?

Кажется, мне становится ясно, почему в Хуффингтоне совсем нет пегасов. Мне бы тоже стало противно спускаться с неба в эту серую грязную клоаку. А, судя по царящим там нравам, просто разогнать облака никто вежливо попросить не удосужился, да и не в облаках дело, а в вездесущем дыме из труб. Вряд ли пегасы могут что-то делать с обыкновенным дымом, а летать в нём, наверное, тоже удовольствия мало.

Флэт охнула и устало села в траву. При всей её эрудиции и не по годам развитых магических способностях, пешие прогулки были не самой сильной её стороной. За половину ночи мы прошли всего десяток миль, примерно две трети пути до фермы. Для прожившей всю жизнь под крышей Флэтплайт это было огромное расстояние. Впрочем, как и для Кёрли, короткие ножки пони-жеребят не располагают к быстрой ходьбе, и тем более бегу. Я могла бы за ночь сбегать до фермы и обратно раза четыре, но я не знала здешних мест, а в такой непроглядной темноте точно потеряла бы жеребят.

Спун опустил в траву узелок с Харпи, который нёс в зубах, и сел рядом с Флэт. Ему тоже приходилось нелегко, с его то комплекцией.

В темноте блеснули глаза Рустера.

— Эй, Зекора, ты где? — неуверенно спросил он, озираясь из стороны в сторону. Забавно, но в отличие от ярких пони, меня с моим плащом в темноте совсем не видно. Я подкралась поближе и дунула ему в ухо. Рустер подскочил, запнулся и свалился в траву.

— Это, типа, что еще за шуточки, а? Не смешно ни разу! — причитал жеребец, пытаясь встать, — Всё, с меня, типа, хватит! Я с этого места до утра не сдвинусь!

— Всецело поддерживаю это высказывание, — отозвалась Флэт, шурша в темноте травой, — мои ноги совершенно не изъ-яв-ляют желания двигаться…

— Ладно, давайте остановимся здесь до утра, — согласилась я, — Только, валяясь в траве, вы скоро замёрзнете, нужно развести костер. Рустер, далеко до дороги? Нас не увидят?

— Недалеко, но тут, типа, холмы кругом, не увидят если что, — ответил жеребец тому месту, где меня уже не было. Ох, это правда забавно, кажется, я начинаю понимать суть развлечений Большого Мамбы.

— А если пегас? — спросила я, подкравшись к жеребцу с другой стороны. Рустер опять подпрыгнул и замахал в воздухе копытом, стараясь меня нащупать.

— Если пегас, то можно сразу сложить ноги и, типа, не дёргаться, но пегасы не любят летать, типа, по ночам. — проговорил он, тараща глаза и пытаясь меня высмотреть, — Зекора, ради Селестии, прекращай уже! У меня нервов, типа, уже нет почти. Хоть колокольчик тебе на шею, типа, вешай.

— Хорошо, не буду больше. — сказала я ему прямо в ухо, и снова с неожиданной стороны, — Только вот где дров достать на костёр я не знаю, здесь же поля кругом. Да и огонь зажечь нечем.

— С огнем я имею возможность помочь, — гордо промолвила Флэт, и из её рога вырвался красивый сноп искр. Разбуженный нашей вознёй Харпи взвизгнул и захлопал копытами.

— Там... Это... — подал голос Спун, — Я там по пути изгородь видел, можно её разобрать... Немножко...

— Да вы прямо идеальная команда, ребята. — сказала я, — Рустер, оставайся тут, а мы сходим принесём дров. Только вот в такой темноте мы точно потеряемся...

Я на мгновение ослепла, когда откуда-то снизу полился яркий белый свет. Он исходил от рога Кёрли, которая встала с травы и подошла к нам, с нарочитым достоинством проходя мимо своей подруги.

— Тогда я вам могу посветить, совсем немножко, — сказала она озорным тоном. Вторая единорожка фыркнула и отвернулась, судя по всему, есть вещи, которые она делать все-таки не умеет.

Вскоре мы со Спуном притащили в импровизированный лагерь достаточно дров для костра. Благо «дрова» нести было легко, они представляли собой длинные прямые шесты, из которых состояла изгородь, когда-то обозначавшая границу поля. Свалив их на землю, я привычным движением пошарила копытом по груди, и только через несколько мгновений додумалась, что моей сумки с ножом, огнивом и прочими лагерными припасами нет уже больше месяца. Но привычка не исчезает так быстро.

Я взяла одну палку из кучи и попыталась сломать, с удивлением осознав, что она довольно крепка, куда крепче чем корявые ветви деревьев из саванны. Пожалуй, в моей деревне из достаточного количества таких палок можно было бы построить неплохую хижину, которая простоит не одно поколение. Я почувствовала укол обиды, здесь такой отличный материал используют чтобы изгороди строить, да ещё и бросают при первой возможности.

— Извини... Можно я.. Попробую? — сказал Спун через минуту моей безуспешной войны с проклятой деревяшкой. После того, как он одним движением переломил сразу три таких шеста, я поняла, что и у земных пони есть что-то, что делает их особенными.

Костёр получился очень хорошим, вдобавок к большей прочности, здешние деревья оказались и лучшим топливом. Пони расселись вокруг огня, протягивая к нему озябшие ноги, жёлтые язычки пламени оставляли красивые блики в их огромных глазах. Особенно в глазах Флэт, потому что это был первый настоящий костёр в её жизни.

— Как думаете, сейчас уже за полночь? — сонно спросила она, когда костёр уже начал потихоньку прогорать. Я подняла взгляд на размытое пятно Луны, совершившей уже довольно длинный путь по небосклону.

— Да, через несколько часов уже рассвет, — последовал мой ответ.

Флэт Плайт поднялась, подошла к Харпи, сидящему на траве с копытом во рту, и тихо прошептала: «С Днём Рождения, братик». Жеребёнок заулыбался и начал выдавливать из себя какие-то звуки. Кёрли округлила глаза и шлёпнула себя по лбу копытом.

— Как я могла забыть! — воскликнула она, — У него же День Рождения!

— Соболезную, — тихо сказала я, грустно глядя на жеребёнка.

— Ты о чем? — недоуменно спросила Флэт.

— Извини, я вела себя так весело в его день рождения, я просто не знала, — сказала я.

— Зекора, ты чего несёшь? — подал голос Рустер, — Никто же не умирает, у него типа День Рождения.

— Так я о дне рождения и говорю.

Все присутствующие уставились на меня с таким взглядом, смысл которого в последнее время стал мне слишком хорошо известен. Флэт что-то шепнула на ухо Кёрли.

— Зекора, извини, если этот вопрос покажется тебе обидным, но... Ты знаешь, что такое День Рождения? — спросила кучерявая единорожка с таким видом, будто разговаривает со слабоумной.

— Конечно знаю, — ответила я, нервно улыбнувшись.

— А почему ты тогда так странно говоришь? Что «со-бо-лезнуешь»?

— Но... Ведь он же умирает...

— Кто умирает? Харпи? Как? ! От чего? ! — выпалила Флэт, в ужасе уставившись на меня.

— Ну как от чего, мы ведь все умираем, а дни рождения отсчитывают наше время в этом мире с момента появления на свет. И сегодня Харпи сделал ещё один шаг к тому моменту, когда его имя запишет в свою книгу Луна. Мы ведь должны его поддержать...

Пони постояла ещё несколько секунд, глядя на меня со страдальческой физиономией, и бессильно села рядом с Кёрли.

— Зекора... — промолвила она, — Ты иногда говоришь очень-очень странные вещи, но то что ты проговорила в данное время является, наверное, самой самой странной вещью, которую слышали мои уши.

— Да ладно тебе, Флэт, она же не специально, — заступилась за меня Кёрли, — Зекора, у нас принято поздравлять пони на его День Рождения, и дарить ему подарки.

— Но почему? Каждый день рождения — это ещё один шаг к смерти, и лишнее напоминание о ней!

— Да, в твоих словах есть смысл... — ответила кудрявая единорожка, глядя в огонь, — но если подумать, каждый День Рождения не только показывает, что ты приближаешься к смерти. Он ведь показывает, что ты прожила ещё один замечательный год, нашла новых друзей, узнала много всего, и вообще повидала всяких штук. Разве это не повод для веселья и поздравлений?

— Ну и речи ты толкаешь, Кёрли, — выдохнул Рустер, — тебе надо было родиться раньше меня, я бы, типа, тогда не чувствовал себя таким тупым.

— Тогда бы меня некому было защищать.

— Скажешь тоже... — буркнул жеребец и наверняка покраснел. В пляшущем свете костра этого нельзя было точно различить.

— В любом случае, Зекора, теперь ты должна поздравить Харпи, — продолжила единорожка, серьезно взглянув на меня.

— Поздравить?

— Да, поздравить, с Днём Рождения.

— С Днём Рождения, — сказала я Харпи, состроив как можно более милую физиономию. О, Солнце, я поздравляю кого-то с ещё одним годом, приблизившим его к смерти. Бред какой-то. Хотя жеребята, кажется, считают это правильным. Надеюсь, хотя бы взрослые пони таким не занимаются.

— А теперь ты должна сделать ему подарок, — не унималась Кёрли.

— Какой подарок? У меня ничего нет.

— Не обязательно отдавать что-то материальное. Можешь спеть песенку или станцевать, Харпи любит танцы.

— Вам вряд ли понравятся песенки на моём родном языке, да и танцевать я точно не умею, извините. — проговорила я, и мой взгляд упал на один из шестов, которые мы принесли для костра. Я взяла шест и взвесила на копыте. Эта палка оказалась достаточно прочной, прямой и сбалансированной.

— Хотя, я могу показать кое-что.

Я сняла плащ, немного поёжившись от неожиданно прохладного воздуха. Почти позабытым движением я крутанула шест в копытах, дополнительно разогнав его оборотом вокруг шеи, заодно подметив что золотые кольца здорово этому помогают. Тренировать подобные кульбиты я забросила ещё много сезонов назад, когда перестала участвовать в совместных спортивных играх с жеребцами, так радовавшими отца. Но лёгкий свист рассекаемого шестом воздуха показал, что мои копыта всё ещё кое-что помнили. Сделав несколько трюков, я упёрлась шестом в землю, прыгнула, и встала на него макушкой, балансируя вниз головой и сложив передние копыта вместе. Этим стойкам я училась уже потом, у бабушки, использовавшей наше традиционное оружие для довольно хитрых позиций продвинутой медитации.

Жеребята затопали копытами, а Харпи счастливо засмеялся. Ну что ж, думаю, этого достаточно. Кое-как спустившись и чуть не угодив в костёр, я уселась обратно на своё место, потирая натёртое шестом место на макушке.

— А круто ты этой палкой, «вжик-вжик», типа как акробатка, — промолвил Рустер с некоторой завистью.

— Ой, нет, — отмахнулась я, — это просто мелочи по сравнению с тем, что умеют делать некоторые зебры из моего племени. Если бы я не пошла поперёк воли отца, сейчас бы меня здесь не было, я бы торчала с подобной палкой где-нибудь в наших краях, изнывая от безделья на каком-нибудь почётном карауле.

Где-то совсем рядом громко затрещал ночной сверчок, отчего единорожки вздрогнули и переглянулись. Вообще, если честно, здесь даже для меня было жутковато. Трава от ветра шумела совсем не так, как в саванне, сквозь её шелест было трудно что-либо различить даже если внимательно прислушиваться. Из-за холмистой местности совершенно не просматривалась округа, делая лагерь лёгким объектом для внезапного нападения. Я потёрла глаза, избавляясь от всей это ерунды в мыслях, твердя самой себе что здесь на нас нападать некому.

— А твой папа тоже отправился в другой мир? — полушёпотом спросила Кёрли через некоторое время, укрывая уже успевшую уснуть Флэт полицейским плащом.

— Ох, это вряд ли, — отшутилась я, — Луна его в своей книге еще не скоро увидит.

Странно, но после всех этих переживаний, при мыслях о доме в моём сердце возникает только пустота и какое-то холодное безразличие. Даже не знаю, как к этому относиться.

— Ты отправишься домой, когда мы все придём к тётушке Кэррот? — продолжила единорожка.

— Нет, домой я уже точно не отправлюсь. Много чего произошло... В итоге я без Метки, и без дома.

— То-то я думаю, что ты такая здоровая, а кьютимарки нету, — как бы между прочим проговорил Рустер. Я с большим усилием удержалась от того, чтобы запустить в него чем-нибудь.

— А ты, значит, пялишься на мой круп?

Кёрли хихикнула, жеребец что-то проворчал и перевернулся на другой бок.

— Но, думаю, здесь у вас тоже неплохо, — продолжила я, — Там, с другой стороны города, лес был, я всегда мечтала попасть в такое место. Так что рвану туда со всех копыт, как только удостоверюсь, что с вами всё будет в порядке.

Единорожка грустно опустила голову.

— Нам будет очень-очень плохо без тебя... — тихо проговорила она, придвигаясь ближе.

— Не выдумывай, Кёрли, — сказала я, запустив копыто в её пышные кудри, — мы знакомы всего неделю. Как попадёшь в новую семью, столько забот навалится, что и не вспомнишь меня. Да и я, со своей стороны, постараюсь вас навестить как-нибудь.

— Обещаешь?

— Обещать не могу, но точно приложу все усилия.

Кёрли зарылась носом в складки моего плаща и быстро уснула. Я оглянула лагерь и поняла, что все остальные тоже спят, утомлённые тяжелым для них переходом. Жаль, что им не удастся поспать достаточно. Скоро рассвет, тёплой одежды у нас не было, кроме пары тоненьких полицейских дождевиков, а прогоревший костёр не спасёт от утреннего сырого холода, поэтому рассвет в таких условиях лучше встречать на ногах. К тому же, при свете Солнца на открытой местности находиться было рискованно.

35.

От костра остались только горячие угли, понемногу раздуваемые лёгким ветерком и пачкающие всё вокруг белым невесомым пеплом. Я клюнула носом, на несколько секунд погрузившись в очередное видение. О, Солнце, как же мне хочется просто поспать... Хотя, можно провести небольшой эксперимент.

Я расслабилась, скользнув в чей-то разум. На секунду взору предстал тёмный коридор, по которому медленно шёл тот в чьей голове я находилась. Впереди, в конце коридора, маячило пятно дневного света. Пока видение не поглотило меня с головой, я вынырнула из него и снова оказалась у костра. Перед глазами поплыли тёмные круги, а утренняя головная боль снова начала возвращаться. Закрыв глаза ещё раз, я снова увидела коридор, но, на этот раз, выход был гораздо ближе, значит всё это происходит прямо сейчас, в реальном времени. Интересно.

На этот раз я не успела уловить момент окончательного ухода в сон, поэтому пришлось подчиниться ему и, против воли, наблюдать то, что Солнце пытается мне показать. Или показать пытается Луна, никаких шансов узнать подробнее об этом явлении у меня так и не появилось. Перед глазами из пятна света возникло полосатое лицо зебры-жеребца. Меня аж передёрнуло, настолько я отвыкла от вида себе подобных. Жеребец учтиво поклонился в ответ на короткий кивок моего хозяина.

— Госпожа, их собралось гораздо больше, чем мы рассчитывали. — проговорил он с опаской.

— Так будет даже лучше, — проговорила Узури, выходя из-под арки в знакомый мне тенистый дворик, сейчас до отказа заполненный зебрами. Фонтан оказался накрыт деревянным щитом, на который Узури легко запрыгнула, заняв место выше остальной толпы, словно на импровизированном подиуме. Десятки глаз уставились прямо на неё. Я снова как будто почувствовала себя на Церемонии перед Испытанием, но сейчас не было никакой возможности отвести взгляд и притвориться изучающей интереснейшие детали конструкции ближайшей деревянной бочки. Узури всё это не доставляло никакого беспокойства, она спокойно оглядела толпу и вздохнула.

— Приветствую вас, сородичи. — начала она, — Вы, наверняка, удивлены, увидев меня вместо какого-нибудь верблюда. Что-ж, ваше удивление понятно. Слушайте меня очень внимательно, я здесь, чтобы сообщить хорошую новость. Наш бывший хозяин, великий визирь Нгамиа, как и многие равные ему, вчера весь день находился на совете в халифском дворце. Совет принял решение полностью отказаться от использования рабского труда, чтобы предотвратить вероятную войну между Камелу и Зебрикой. Да, вы не ослышались, то, что десятки поколений считалось здесь нормой, того больше не будет. Вы... Мы теперь свободны. Те, кто хочет, могут остаться в качестве наёмных слуг, вам будут платить жалование и хорошо с вами обращаться, будут приняты соответствующие законы.

Последнюю фразу Узури произнесла с наигранной радостью, и даже вымученно улыбнулась, но десятки чёрных и серых глаз смотрели на неё далеко не с приятным выражением, и из толпы не послышалось радостных криков.

— Вы свободны, зебры, — проговорила Узури, неуверенно оглядывая полосатую толпу, из которой все еще не донеслось ни звука.

— Госпожа, — проговорил жеребец, которого я видела первым, — что нам теперь делать?

— Возвращайтесь на родину, в свои племена.

— Но я не знаю, где моё племя, — послышался из толпы слабый голос.

— И я не знаю... — сказал ещё кто-то.

— И я.

— И я тоже.

— Госпожа, — продолжил жеребец, — я знаю, где находится моя деревня, но я не могу туда вернуться спустя столько сезонов, да ещё и с этой отметкой позора на боку. То же самое вам скажет большинство наших братьев и сестёр...

— Послушайте, что вы от меня хотите? — перебивая его, воскликнула Узури, — Я не могу убрать эти клейма, я не могу доставить вас по домам, я не знаю, что нам всем делать дальше! Я такая же, как и вы, и на моем боку красуется не менее уродливый позорный шрам, чем у вас!

— Госпожа...

— Хватит называть меня госпожой! Я была госпожой, потому что так у меня была возможность хоть чем-то помогать всем вам! Сейчас от всех этих титулов нет никакого толку, оставаться здесь на этой мерзкой должности я не намерена, теперь я ничем не выше вас! — крикнула зебра прямо в лицо обращавшемуся к ней жеребцу.

— Узури, дорогая, расслабься, — послышался знакомый голос откуда-то сбоку. Зебра повернула голову, и я увидела мистера Олдлифа, выходящего из тени коридора. Над толпой зашелестел приглушённый шепот.

— Олдлиф, тебе не стоит быть здесь. Если тебя увидит кто-нибудь из верблюдов...

— Ой, да брось. Что они сделают немощному старику? Выставят из страны? Зарежут? — единорог выразительно взглянул на ближайшую зебру, — Да я лечил половину королевского дворца, я спас жизнь сыну халифа. Не посмеют они ко мне притронуться.

— Ты же знаешь этих горбатых, Олдлиф, сейчас они от испуга трясутся до кончиков копыт, кто знает, что взбредёт им в головы, — ответила Узури.

— Ну, я здесь не для того, чтобы перемывать косточки этим бедолагам, им сейчас и так нелегко. Представляю, как они будут обходиться без вашей помощи, хех. Я здесь для того, чтобы рассказать тебе кое-что интересное.

— Мне? — удивилась Узури, — А это не может подождать?

— Ну, это относится к тебе и твоим сородичам в равной мере, дорогая моя.

— Олдлиф, ты бы поменьше пил этого нового цветочного чая, он делает тебя невероятно фамильярным.

— Но, ты ведь сама сказала, что больше не госпожа, хе-хе. В любом случае... — единорог закряхтел, забираясь на фонтан рядом с Узури, — В любом случае, я тут подышал клопами в библиотеке... И нашёл кое-какие интересные карты.

— Карты…?

— Карты! Большие, маленькие, старые, новые, истлевшие, отсыревшие... Так, о чем это я? А, предложение! В общем, сравнительно недалеко отсюда есть одно местечко. Прямо на границе пустыни и саванны. Там на сотню миль вокруг нет никого кроме полудиких, там течёт приток крупной реки, есть какие-то древнющие развалины, которые можно пустить на стройматериалы. Ии-и...

— Ии-и?

— Ох, Узури, давай, подумай сама, это полезно, — улыбнулся Олдлиф, дёрнув телекинезом госпожу за ухо. Та удивлённо отшатнулась, явно не зная, как на такое реагировать.

Зебра посмотрела на свои копыта, затем медленно обвела взглядом толпу собратьев. Что-то было не так. Их глаза. В них больше не читалось того странного выражения страха и недоумения, теперь в них светилось что-то новое. Надежда.

Единорог усмехнулся, слез с фонтана и, вразвалочку, направился обратно в тень арки, а разношёрстная толпа зебр начала постепенно преклонять колени перед Узури, растерянно смотревшей на своих новых подопечных.

В дальнем углу двора, за цветочной лозой, я заметила посла окапи, меланхолично наблюдающего за происходящим.