Доктор Дерп!
Серия одиннадцатая. "Как возникают парадоксы"
Запись 0.
Не знаю, зачем мне вести этот дневник… Взрослые ведь ведут – значит, и мне надо. Я же хочу быть взрослым, так? Буду писать здесь только самое важное, только то, что стоит внимания. Завтра – великий день. Я был избран – кто бы мог подумать! – в Повелители Времени. Большая честь. И большая ответственность. Мне предстоит упорно учиться в Академии Рассилона, но в первую очередь – завтра – заглянуть в Раскол, во Временной Вихрь. Что со мной будет? Я слышал от старших страшилки о тех, кто сошел с ума после этого. Но мне глупо бояться подобного! Мой интеллект – выше, чему у многих обычных галлифрейцев. Что ж, дневник, до встречи…
Запись 1.
Отныне я – Амадей! Прекрасное имя, оно идеально мне подходит. Этот дневник тоже следует впредь называть «Дневник Амадея». Прекрасно звучит! В Академии у всех есть прозвища – почему бы и мне не придумать себе одно?
Что еще? Сегодня познакомился с себе подобными – новыми учениками Академии. В основном – ничего особенного, но некоторые подают надежды… Что ж, увидим, к чему они придут.
Запись 2.
Прошло всего пару дней – а они уже создали свой кружок! «Дека» — так они себя назвали. Думают, что самые умные – но это мы еще посмотрим… Этот выскочка, задира Тета Сигма, что он о себе возомнил? Он ничего не смыслит в науке, почему же они приняли в Деку его, а не меня? Но это не важно… Подумаешь, мне и одному хорошо. Вот увидите, я закончу эту Академию – и займу подобающее место в Верховном Совете.
Ах, да, еще одно: они бросили мне вызов. Сказали, что примут меня – но только после того, как я сыграю с ними в «Связанного восьмого». Странная игра, на самом деле. Они сядут вокруг меня, введут меня в подобие транса – и я должен буду увидеть свои будущие воплощения – и рассказать о них. Проще простого! Хотя, я слышал, это довольно опасная игра…
Запись 3.
Они прогнали меня. Я… я не увидел ничего, ровным счетом ничего. Я попытался солгать – и меня разоблачили. Этот ужасный Тета Сигма – он попытался утешить меня, предложил свою дружбу… На что она мне сдалась – дружба этого идиота?! Нет, мне хватит собственного общества. Стоит, пожалуй, заняться исследованиями – и бросить вести этот глупый дневник.
Запись… пусть уж будет 4.
Странно перечитывать строчки выше спустя пару сотен лет… Как будто это писал не я, а кто-то другой, право! Надо бы переименовать дневник.
«Дневник Часовщика» звучит лучше, не так ли?
Долгие года единственные дневники, что я вел, были дневниками экспериментов. Теперь их все лучше бы сжечь.
Этот дневник – не исключение? Что он несет в себе?
Забавно: Ушас из Деки, оказывается, погорела на чем-то подобном моим исследованиям… Но ее работы попахивают безумием и непрофессионализмом. Я же творю Науку!
Странное дело: так сложно расстаться с дневником! Может, оставить его еще ненадолго?
Запись 5.
Это катастрофа! Они нашли, все нашли!!
Ничего не помогло – я сжег дневники, уничтожил оборудования, но я не могу убить плоды своих экспериментов!
Теперь мне одна дорога – на суд перед Верховным Советом. Забавно: я ведь сам хотел когда-то стать его частью…
Что они сделают со мной? Зная закон – могу сказать, что, скорее всего, эту версию меня ждет смерть. Как знать – может, мое следующее воплощение окажется лучше?
Не думаю. Может, это все Временной Вихрь? Детские сказки!
Запись 6. И, наверное, последняя…
КАК?
Как они посмели?
Глупцы! Разве можно было…
Я уже был готов умереть в этом теле, но…
КАК?! Лишить меня всех регенераций – как?!
Они называют это «милосердием». Плевать я хотел на такое милосердие!
Теперь я – обычный галлифреец, каким и родился. Перст судьбы, наделивший меня великой силой, забрал ее обратно.
Что ж, так тому и быть! Я давно ждал повода, и завтра улетаю с этой забытой планеты. Не знаю, где я найду себе прибежище – но мои эксперименты… Думаю, теперь они примут новое русло.
Запись 7. Так странно…
Во второй раз я возобновляю этот дневник… К чему я пришел за это время?
Сложно сказать. Исследования не продвинулись ни на шаг. Я испробовал все – но безрезультатно. Ну, почти все…
Осталось только одно – самое простое – и самое сложное.
Я слышал, тот простофиля, Тета Сигма (теперь он зовет себя Доктор. Как высокопарно!) сбежал с Галлифрея, так и не закончив учебу. Что ж, этого следовало ожидать! Но вот еще кое-что: он привязался к отребью, заполонившему Вселенную – маленьким, безобидным пони! Я ценю их способность проникать в каждый незанятый угол галактики – это что-то сродни насекомым. Но по сути своей – цивилизация никчемная, я абсолютно не понимаю, что он в них нашел!
Но пусть поиграет с ними, пусть… Пусть найдет себе среди них любимчика. Пусть допустит ошибку – и уж я-то буду рядом!
Кстати, другие мои эксперименты все же более удачны: вчера получен первый образец. Немного не то, чего я ожидал. В любом случае, он слишком быстро скончался. Может, стоит добавить в следующие образцы запчасти от одного из тех кораблей, что разбились рядом? Надо признать, есть еще один плюс у этих пони: их разведческие миссии постоянно падают на эту планетку…
Запись 8. УСПЕХ!!!
Ну, почти. Его там не было – странное дело! Но вот его спутницу мне все-таки удалось заполучить. Думаю, скоро он явится к ней на помощь – и тогда…
А успею ли я? Мне осталось так мало времени. Странное дело: Часовщик может что угодно, кроме как починить свои собственные часы… Завод кончается: тик-так, тик-так.
Доктор, где же ты?
Каждый шаг давался ему все труднее, копыта проваливались в песок, в горле пересохло. Как долго он идет по этой пустыне?
Жеребец поднял прищуренные глаза к небу. Светало, почти все звезды скрылись из виду, но по самой яркой из них он все еще мог определить, что не сбился с пути. Собственно, путь у него был всего один: вперед, в поисках жизни. Или воды. Повелители Времени отличались особой выносливостью, но она зависела не только от физической составляющей, но и от психической, которая была, мягко говоря, ниже некуда.
Что такое? Неужели что-то блестит там, впереди? Или это один из миражей? Нет, там что-то есть!
Близость хотя бы чего-то, не похожего на песок, вернула ему надежду – и с вновь обретенными силами жеребец направился к источнику отблесков.
Это было похоже на… беседку? Небольшое металлическое сооружение, состоящее из купола, подпираемого витыми колоннами, одиноко стояло посреди пустыни. При ближайшем рассмотрении оно оказалось все облеплено рельефными надписями на неизвестном языке.
Жеребец сделал осторожный шаг под тень беседки. Металл был прохладным и… податливым? Копыто уходило в него, словно в песок! Неужели все-таки мираж?
О, нет! Копыто никак не желало возвращаться – напротив, оно все быстрее и быстрее уходило вниз, сквозь металл. Конец? Похоже на то. Мираж привиделся ему как раз на месте зыбучих песков – какое совпадение! Что же, теперь его ожидает лишь неминуемая смерть. Да как-то даже и приятно, что ли… Так спокойно…
— Прости, Дерпи… — вырвалось из ссохшихся губ Доктора перед тем, как он исчез под странным металлом.
— Время пришло. Наши предсказания сбываются…
— Вечные Братья предупреждали их – их обоих.
— И ни один не послушался.
— Это тоже было предсказано.
— Может, у нас получится? Может, мы образумим его?
— Ты же знаешь: этого предсказано не было. Он пойдет дальше.
— Но он помог нам!
— И мы поможем ему. Но только так, как было предсказано.
— Смотрите, он приходит в себя!
Тени, нависшие над Доктором, расступились. Он жив? Кажется, он лежит на чем-то мягком. Кровать? Как странно… Глаза постепенно привыкают к свету.
Нужно подняться. Движение дается ему нелегко – но чьи-то заботливые копыта помогают ему. Вокруг вновь раздаются голоса.
— Он все еще слаб.
— Он многое пережил. И многое еще переживет.
— Кажется, он слышит нас. Доктор, ты слышишь?
Он кивнул в ответ.
— Ты в безопасности, Доктор. Мы поможем тебе.
Да, он определенно был в кровати. Но кто же обладатели всех этих голосов? Жеребец повернул голову – и его мозг будто вспыхнул! Нейронные цепи пришли в движение, извилины напряглись. Этой встречи он одновременно ждал и боялся.
Он читал про них, когда учился в Академии. Одна из древних рас, достигшая небывалых технологических высот. В то время народ Галлифрея ушел совсем в другую сторону – задолго до Эры Рассилона он был окутан религиозными мистериями и межклановыми распрями. А эта великая раса жила, развивалась – а потом, вдруг, ни с того ни с сего, исчезла. Остались только ее отголоски – редкие храмы на заброшенных планетах, да результат странного эксперимента – Виндиго.
То была раса полулегендарных существ, Коней – и вот, теперь, их величественные фигуры возвышались в метре от Доктора.
— Эм… Здравствуйте? – он нерешительно заерзал на кровати.
— Здравствуй, Доктор. Мы ждали тебя, — один из Коней сделал шаг вперед. Виндиго, во истину, были лишь блеклой тенью Коней. Каждый из них был ростом с трех обычных пони (или с двух с аликорнов), с величественно развевающейся белоснежной гривой и не менее белоснежной, атласной шерсткой, с громогласным, внушающим непередаваемый трепет голосом… Словом, если бы на Доктора не смотрели сейчас несколько пар их глаз, он запрыгал бы от восторга, как маленький жеребенок.
— Ждали… Меня? Но…
— Наши технологии позволяют строить максимально точные кросс-временные прогнозы.
— Что означает, что мы можем отслеживать в любой точке пространства и времени как объекты, движущиеся в обычной временной линии, так и пересекающие ее.
— Объектом, пересекающим временную линию, являешься ты, Доктор. Если ты еще не понял.
— Я понял…
— Нам известно, что законы твоего народа запрещают тебе многие вещи…
— Которые мы применим или уже применили – в том числе, по отношению к тебе.
— Но нам также известно, что ты сам пренебрегаешь частью этих законов – и так же поступают остальные.
— Но мы предупредили, если что.
— Я теряю нить Ваших рассуждений, — смутился Доктор. Особенно его смущало сидеть перед Конями на кровати. Может, встать хотя бы?
— Следуй за нами, Доктор. Нам нужно многое тебе поведать… — о, его мольбы услышаны! Что же это за место, куда он попал? Все такое белое, залитое светом. Интересно, а кровать… Нет, кровать свет не излучает. Хотя вполне могла бы!
Они прошли в широкую, высокую арку и оказались в зале с гигантским столом. Кони заняли места по кругу – их было около двадцати — и пригласили жеребца на единственное свободное. Увидев, что тот едва достает подбородком до края стола, один из Коней наколдовал ему что-то вроде кресла... Стоп, наколдовал?! Без рога? Это становится интересным.
— С чего же начать?
— Этого не было предсказано. Только общие указания.
— Доктор, скажи, что тебя сейчас больше всего волнует? У нас есть время на разговоры – но прежде всего, у тебя наверняка есть что-то, что волнует тебя больше всего, так?
— Вы прекрасно знаете это и без меня, разве нет?
— Мы должны соблюдать порядок, Доктор. Каков твой вопрос?
Жеребец опустил голову. Ему начало казаться, что все, происходящее сейчас, всего лишь необычные предсмертные видения. Но, видимо, все было иначе, и груз тревог и печалей было скидывать пока рано.
— Дерпи… Она жива?
Кони взволнованно переглянулись.
— Вы… Вы должны знать это! Вы ведь все знаете!
— Мы знаем. И именно поэтому мы не можем открыть это тебе.
— Мы можем лишь дать направление, совет и наставление.
— Мы можем сказать, что не все потеряно – и шанс бороться есть. Потому что это так.
— Мы можем отправить тебя на ее спасение. Но что будет потом – мы открыть не можем. Таков порядок.
— Так она мертва? Или все-таки нет? Я ничего не понимаю! – он приподнялся в кресле. – Вы собираетесь отправить меня к ней, так?
— Да.
— И в тот момент, когда я окажусь рядом – она будет жива или мертва? Это же так просто: одно из двух! Это же не кот в коробке, это Дерпи!
— Извини, Доктор. Лучше задай другой вопрос.
Он бессильно сполз в кресло. Какой смысл в таком разговоре – когда на любой твой вопрос отвечают либо отговоркой, либо непонятной двусмыслицей?
— Почему? Зачем вы это делаете? С чего вам вообще помогать мне? Для Вселенной, что, так важно, чтобы… Я даже не знаю… Чтобы я попытался спасти Дерпи? Я даже не знаю, с каким исходом…
— У нас есть два повода.
— Первый – так было предсказано.
— Я это уже слышал! – огрызнулся жеребец.
— Второй – ты помог нам. И мы поможем тебе.
— Когда это я успел? Что-то не припомню. Единственный раз, когда я встречал ваше наследие, я провел в искусственном сне в пещере Виндиго.
— Да, это предсказано. Ты общался с Вечными Братьями. Виндиго. Но мы говорим о другом.
— Ты не помнишь этого – и не должен.
— Мы были вынуждены стереть твои воспоминания… И ее.
— Предупреждая твой вопрос, — поспешил продолжить один из Коней, — мы имеем в виду твою спутницу.
— Вы помогли нам. Мы поможем вам. Вселенская гармония работает безотказно.
— Через час мы отправим тебя на спасение пегаски. Но сначала мы должны исполнить предсказание. Слушай и запоминай, Доктор.
Едва уловимое движение головой – и посреди стола зажглась красочная проекция, изображающая ближайший космос. Опять – эта странная магия, они творят ее без всякого рога. Это очень странно: любая магия может быть заключена внутри существа, но чтобы ей выбраться наружу, чтобы творить заклинания, необходим рог. Заклинания Коней просто возникали из ниоткуда – и это давало почву для размышлений.
Тем временем, проекция сначала отдалилась, показывая самые дальние скопления галактик, затем – и вовсе, одинокие островки звездных систем в тех местах, что обычно называли «Краем». Конечно, за ними была все та же Вселенная, но уже совсем одинокая, пустынная. Туда никто никогда даже и не думал летать. Проекция показала тусклую звезду – красный карлик — и вращающуюся вокруг нее миниатюрную планету, усеянную кратерами.
— Путешествие на край Вселенной… Так он сказал, — вспомнил жеребец.
— Доктор, в первую очередь, ты должен знать, кто живет на этой планете… Будет жить, согласно нашим прогнозам.
— Которые сбываются всегда, надо заметить.
— Ты знаешь его. Мы не произносим галлифрейских имен – из уважения. Но мы можем назвать два других его имени.
— Первое – Часовщик.
У Доктора зачесался затылок. Значит, он галлифреец, так? Это имя… Он где-то уже слышал его, но не обратил тогда внимания. В любом случае, это было слишком давно.
— И второе его имя – Амадей.
— Вспоминай, Доктор. Ну же!
Конечно же, он помнил это имя. Оно пахло завистью, гордыней и – с чего бы это? – аммиаком.
Он познакомился с ним в Академии Рассилона. Они виделись лишь пару раз: Амадей хотел стать частью их студенческого объединения, но почему-то у него это не вышло – и тогда он пропал, погрузившись в какие-то исследования. Кажется, он был успешным учеником, но слишком замкнутым. А потом…
Однажды пришла страшная весть: Амадей втайне от всех ставил генетические эксперименты, многие из которых едва не заходили за грань дозволенного. Но один из них все-таки ее пересек: он создал вирус, не смертельный, но чрезвычайно болезненный, и испытал его на молодой цивилизации. Вирус подействовал не так, как он этого ожидал – и тогда он просто уничтожил его… вместе со всеми зараженными.
Об этом стало известно Верховному Совету, его лишили регенераций и привилегий Повелителей Времени – и после этого его никто не видел. Выходит, он еще жив?
— Видишь эту планету, Доктор? За всю ближайшую историю космоса ей не дали названия – так далеко она находится. Но порой, одинокие корабли терпят на ней крушение. По непонятным причинам всех, кто оказывается в этом галактическом секторе, так и тянет к ней. Поэтому в узких кругах у нее есть неофициальное название.
— Танатос… — Кони как-то странно переглянулись. Их реакция не ускользнула от Доктора.
— Что-то не так?
— Это часть той силы, что не подвластна даже нам, силы парадоксов.
— Это название дали ей мы. Оно обозначает саму Смерть и страх перед ней.
— Но мы так назвали планету именно потому, что видели, как она именуется в будущем. Оттуда же пришло и истолкование названия.
— Но в будущем, в свою очередь, это имя используется только потому, что его дали мы. Парадокс Уробороса… Но мы не закончили с планетой.
— Мы предполагаем, что вина смертельного притяжения Танатоса лежит на копытах Часовщика. В своих опытах он достиг небывалых успехов.
— Я видел странных существ, будто составленных из частей тел пони и кусков космических кораблей, — вспомнил Доктор.
— Это его творения. В своих экспериментах Часовщик использует все, что падает на Танатос.
— Он безумен и способен на что угодно. И потому мы должны раскрыть тебе то, чего тебе знать не следует.
Доктор нахмурился. Эти Кони были слишком… Загадочные? Нет, скорее, занудные!
— Ты не должен этого знать. Ты не должен был попасть сюда. Но у Вселенной, видимо, иные планы на твой счет.
— Я в этом уже давно не сомневаюсь, — усмехнулся он. – А теперь – к делу. Чем быстрее я увижу Дерпи – живую, здоровую Дерпи – тем лучше!
Надежда вернулась к Доктору? Нет, вовсе нет. Он просто хотел поскорее покончить с неизвестностью, разъедающей его душу. Он действительно хотел как можно скорее увидеть Дерпи, но… Неужели он начал привыкать к мысли о том, что ее больше нет.
— Мне кажется, я умираю. Я умираю, Фивер?
— Да, хозяин.
— Может, мне бросить все это?
— Вы так близки.
— Ты прав, Фивер. Пока еще есть шанс – стоит подождать.
Он повернул голову в сторону тускло горящего монитора. Кривая ухмылка пересекла его морщинистый рот.
— Он придет, Фивер. Придет, я знаю. Лишь бы не слишком поздно… Фивер!
— Да, хозяин?
— Я хочу, чтобы к его приходу все было готово. Проведи диагностику Устройства и перевези его сюда, установи его. И отключи криокамеру. Как только Доктор появится – отведи его сюда. Не оказывай ему никакого сопротивления – пусть думает, что все в его копытах… А потом – я растопчу его, словно букашку!
— Растопчете, хозяин?
— Морально, Фивер. Морально…
— Спасибо вам. Без вас я бы вряд ли смог сюда попасть… И, да, не снимайте шлемы ментальной защиты, пока не покинете этот сектор, ладно?
Обступившие Доктора пони согласно кивнули. Тяжелая гидравлическая дверь захлопнулась, отрезав шлюпку от главного корабля. Спустя минуту Доктор был на полпути от Танатоса.
Кто бы мог подумать, что технологии Коней в области перемещения во времени и пространстве так несовершенны? У них не было гарантии, что Доктор попадет точно на Танатос, и потому его забросили на сотни световых лет от него и на два реальных года от дня, когда жеребец в последний раз видел Дерпи, на гигантское исследовательское судно, до отказа забитое пони. Два года Доктор провел с ними, обучив их многому из того, что знал, создал для них защиту от губительного излучения, исходящего с Танатоса, и вот теперь он был в шаге от своей цели.
У него было время все переосмыслить, время залечить душевные раны. Но он с головой ушел в работу, стараясь лишь забыть обо всем. Сейчас, когда космическая шлюпка входила в верхний слой атмосферы, все его страхи и заботы медленно, но уверенно возвращались.
— Дерпи, я иду, — пошептал он, прислонившись мордочкой к обзорному окну.
Легкий толчок: шлюпка достигла земли. Доктор снял защитный шлем. Двери с шипением разъехались в стороны. Копыто жеребца ступило на каменистую, серую и безжизненную почву планеты.
Здесь был ужасный воздух: спертый, едкий,… Вдали виднелся остов межзвездного флагмана, места, где окопался Часовщик. Доктора ждали.
— Капитан!
— Вы можете звать меня Фивер, Доктор. Хозяин попросил проводить к…
От мощного удара копытом нижняя челюсть Фивера безвольно повисла, вылетев из суставов.
— Это тебе за Дерпи, урод. И мне плевать, что в этом временном потоке мы с тобой еще не встречались.
— Агх… — Фивер с хрустом вправил челюсть на место и сплюнул на землю густую черную жижу. – Твое счастье, что я поклялся исполнить последнюю волю хозяина. Как только все кончится, ты ответишь за это!
— Даже не сомневаюсь. А теперь веди меня.
Фивер захромал в сторону импровизированного убежища Часовщика. Внутри оно выглядело так, будто там проходила схватка между всеми головами гидры сразу. И – ни одного из тех противоестественных существ. Кроме Фивера, который шел перед Доктором, время от времени вводя пароли для открытия дверей. Они поднимались все выше и выше, к верхней палубе.
— Хозяин ждет за этой дверью. Приятной беседы! – Фивер сплюнул рядом с ногой жеребца и прислонил копыто к дверному замку.
— Наконец-то! Доктор, ты здесь! Я уже опасался, что ты никогда не придешь… — без радиопомех этот голос звучал еще хуже. Но Доктор уже ничего не боялся. Кажется, он вообще перестал что-либо чувствовать кроме переполняющей его злобы. Когда он вошел в залитую слабым голубым светом комнату, и дверь за ним закрылась, он понял, что совершил ошибку. Но в чем?
— Проходи, Доктор. Садись в кресло, чувствуй себя как дома.
Большая часть пространства комнаты была занята разнообразными устройствами, в основном Доктору незнакомыми. В остальном же он признал несколько измененные образцы технологий Галлифрея. Еще здесь было кресло и стол, напротив которых располагалась какая-то закрытая капсула. Слева висел широкоэкранный выключенный монитор. Жеребец подошел к креслу, но садиться не стал.
— Я не хочу играть в прятки, Часовщик.
— Никто и не собирается. Я просто ждал момента для эффектного появления!
Раздался шипящий звук движущихся поршней, створки капсулы пришли в движение.
Доктор предполагал, что увидит нечто подобное, но все же он был несколько удивлен. Внутри капсулы плавало в растворе, опутанное сетью проводов дряблое старческое светло-голубое тело жеребца. Вот почему Часовщик окружил себя безропотными слугами – и вот почему он приблизил к себе самого умного и самого преданного из них и отдавал приказы либо через него, либо по радио. Он был максимально уязвим, любое неосторожное действие могло убить его. И в таком состоянии он пригласил к себе Доктора? Что-то не состыковывалось в голове жеребца.
— Тебя, наверное, мучают вопросы, Доктор? – говоря, Часовщик не открывал рта. На его голову был надет металлический обруч – устройство, считывающее его мысли. – Я отвечу на все. Абсолютно на все. Садись, пожалуйста.
— Я предпочту постоять.
— Как пожелаешь… Ты, верно, представляешь меня лишенным рассудка злодеем, безумным ученым, таким, какими стали Мастер и Рани? Спешу разочаровать тебя: я не такой.
— Что-то не верится.
— Я ценю скептицизм, Доктор, но выслушай мою версию до конца. Я не просто ученый, я – ученый-философ, Доктор. С самого моего детства, изучая окружающий мир, я задавался вопросами: почему в одних организмах есть жизнь, а в других – нет? почему одни создания умнее других, сильнее, быстрее? почему есть злые и добрые? Я понимал механизм всех процессов, но меня мучал вопрос не «как?», а «зачем?» Зачем я появился на свет? В чем цель моего существования?
— А если такой цели нет – что тогда?
— Она должна быть, она есть. Я нашел ее, Доктор. Знаешь, какой вопрос волновал меня больше всех остальных? – Часовщик хитро прищурился.
— Без понятия.
— Почему одним дано жить секунды, а другим – тысячелетия. Это ведь так странно: маленькая, прекрасная бабочка живет лишь день, в то время как кто-нибудь вроде Рассилона, персонажа весьма неоднозначного – способен жить практически вечно.
— Это законы равновесия Вселенной: если бы такого баланса не было…
— Глупости, Доктор! Вселенная поистине огромна, она бесконечна – и ты думаешь, она не уместит в себе все ныне существующие создания, если они вдруг обретут бессмертие? Впрочем, постой, я понимаю тебя. Ты избегаешь столь радикального взгляда на вещи. Я тоже старался обходить его стороной… До одного происшествия, изменившего мою жизнь.
— Тебя лишили регенераций. Вполне заслуженное наказание.
— О, теперь, глядя на прошедшее сквозь призму прожитых лет, я этого вовсе не отрицаю! Но, видишь ли, тогда это хорошенько пнуло меня, заставив пересмотреть многое. Я вдруг осознал, как это несправедливо: иметь величайший дар бессмертия – и не делиться им. Подумай, чего стоило бы Повелителям Времени подарить бессмертие хотя бы всем галлифрейцам?
— Бессмертие нужно заслужить!
— И чем же ты, интересно, заслужил свое? Чем его заслужили члены Верховного Совета? Им был дан этот дар в тот момент, когда они появились на свет. Им просто повезло, Доктор. Но я хочу все изменить! Скоро бессмертие станет такой же обыденностью, как и биение сердца. Хотя бы для разумных рас.
— Я вижу, к чему все идет… — Доктор нахмурился и вспомнил давний разговор с Конями.
— Прилетев сюда, я начал эксперименты.
— Твои слуги…
— Это – побочный опыт. В первый раз я использовал части тел экипажа разбившегося здесь звездолета…
— Ты разбил его. Ты сделал так, что он упал.
— Глупости, Доктор! – Часовщик поморщился, от чего складки морщин на его лице пошли волнами. – Планета все сделала за меня. Думаешь, как я сам здесь оказался? Корабль, на котором мы находимся – мой. Тот, на котором я улетел с Галлифрея, я обменял на этот, доплатив знаниями. Иначе мне было не добраться так далеко. Я бы мог изучить странное излучение этой планеты, но был занят другим, к понимаешь… Но ты отвлек меня: я давно пытался создать искусственную жизнь, но только на этой планете мне это удалось. Результатом первого опыта стал Фивер.
— А потом были все остальные – уже с электроникой из кораблей.
— Да, верно. Фивер вышел слишком… свободномыслящим. На мое счастье, он безумно мне предан…
— Я бы не был до конца в этом уверен.
— Ты не видишь всей картины, Доктор. А теперь – вернемся к главному… Единственный механизм, позволяющий организму существовать вечно – регенерация. Физические тела стареют, но их можно обновить. Я экспериментировал с фениксами. С огненными саламандрами. С космическими москитами. С зета-гидрами. Я отправлял все новые и новые экспедиции за существами, способными к регенерации, исследовал образцы, но… Все было бесполезно. Их механизмы слишком специфичны. А потом, Доктор, до меня дошла весточка о тебе.
— Ну наконец-то! Похоже, мы переходим к самой интересной части. Той, где я слушаю твой бред, а потом спасаю Дерпи, взрываю здесь все и смываюсь! – в глазах Доктора загорелся злой задорный огонек. – Тебя, надеюсь, все устраивает?
— О, не спеши так. Есть вещи, о которых ты еще не знаешь… Та весточка – она была о твоем побеге с Галлифрея – и о твоей привязанности к цивилизации пони. Кстати, меня уже пару сотен лет это мучает: почему пони? Что в них такого особенного? Неужели эта их живучесть? Они порой напоминают мне космических тараканов: забьются в любой угол, да так, что потом оттуда ничем не выбьешь!
— Я не собираюсь обсуждать это.
— Что, я задел что-то личное, да? Извини, Доктор, — Часовщик мерзко ухмыльнулся. – Как бы то ни было, твоя привязанность к этим созданиям сыграла мне на копыто. Ты ведь сейчас здесь, стоишь передо мной, не так ли? А всё – заслуга поняшек… Но хватит о них. Ты ведь уже и сам все понял, да? Если ты хоть вполовину так умен, как о тебе рассказывают, ты должен был.
— Тебе нужен Повелитель Времени. Ты хочешь отобрать мои регенерации, так?
— Что? – жеребец в капсуле, похоже, был удивлен. – Я стар, Доктор. Я умираю – и мне бы очень пригодились регенерации. Но я хочу совсем другого… Позволь познакомить тебя с элементом общего курса биологии, Доктор. Ты же прогулял его, я просто уверен!
Монитор слева от Доктора включился, показывая иллюстрацию из учебника биологии – внутреннее устройство тела галлифрейца – и, рядом, тела Повелителя Времени.
— В чем главное различие двух картинок? Это же так просто, Доктор, давай! Просто взгляни на картинку!
— Два сердца?
— Нет! Ха-ха, не думал, что ты столь глуп. Конечно, если судить по картинкам, то так и есть, но… Ты ведь и историю прогуливал, так? Современные Повелители рождаются сразу с двумя сердцами, но раньше, тысячелетия назад, второе отрастало после первой регенерации. Так как же еще можно отличить тело галлифрейца от тела Повелителя Времени? Думай, Доктор!
Он с самого детства не любил, когда его требовали что-то сделать. Особенно – на уроках. Какая мотивация может быть в абстрактной оценке знаний? Доктор понимал, что возможны ситуации, когда жизнь может зависеть от наличия элементарных знаний (вроде 2+2=4 или принципа квантовой неопределенности), но пересилить себя не мог. И вот, теперь, он будто снова оказался на уроке…
— О, ну конечно! И как я только мог забыть!
— Твой ответ?
— Линдальная железа.
— Верно, Доктор. Может, не все для тебя еще потеряно? Не хочешь вернуться на Галлифрей и закончить Академию, нет? – он рассмеялся. — Так вот, эта железа способна вырабатывать уникальный гормон, линдос, активирующий процесс регенерации. Я смог синтезировать его из собственной железы.
— Ее не купировали?
— Нет, что ты. Это совсем не обязательно, ведь для регенерации одного гормона недостаточно. Второй элемент – Наследие Рассилона, те самые молекулы, что участвуют в процессе преобразования тела.
— И ты хочешь извлечь их из моего тела?
— Это уже гораздо ближе к правде, Доктор, но не совсем. Я смог создать подобные молекулы сам – даже больше, я наделил их силой адаптироваться под любую биологическую среду. Но всего этого не хватит для регенерации. Нужен третий элемент.
— Какой?
— Ты очень предсказуем, Доктор! Мне становится скучно общаться с тобой. От тебя ни шутки, ни чего-нибудь умного не услышишь, только задаешь вопросы да смотришь хмуро исподлобья. Не думал, скажем, записаться на курсы актерского мастерства? Говорят, это раскрепощает!
— Я просто устал, Часовщик. Я два года провел в пути – и теперь хотел бы как можно скорее сделать то, зачем сюда прилетел. Переходи к главному.
— Как скажешь, Доктор! Ты же здесь гость, а не я, верно? Третий элемент – артронная энергия, пакеты артронной энергии. Ровно двенадцать штук, представляешь, ровно двенадцать – Верховный Совет забрал их все! Но я не держу больше на них зла, все сложилось как нельзя лучше… Мне нужна твоя артронная энергия – всего один пакет. Я извлеку его безболезненно, будь уверен, и тогда мир, наконец, изменится! Я разработал формулу многократного увеличения этой энергии – я могу получить ее буквально из воздуха – но нужен начальный объем. Так что, Доктор, ты в деле?
— Нет.
Доктор и бровью не повел. Сколько времени он потратил на этого безумного старика? Пора с этим заканчивать.
— Ну, я и не ожидал услышать другой ответ. Поэтому у меня есть для тебя маленький сюрприз, смотри! – Часовщик вновь повернул голову к монитору, взгляд Доктора машинально последовал за ним. Изображение из учебника биологии сменилось трансляцией с камеры видеонаблюдения. Изображение было размытым, но можно было вполне ясно разглядеть спящую серую пегаску.
— Дерпи! Что ты с ней сделал?!
— Пока ничего, Доктор… Но смотри дальше!
Пару секунд ничего не происходило. Потом к спящей кобылке приблизились два создания Часовщика. Одно из них схватило ее за ногу, второе вкололо в нее наполненный чем-то шприц. Дерпи проснулась, вяло сопротивляясь, но было поздно. Экран погас. Доктор замер… Неужели опять? Он увидел ее, видел ее – хоть и не больше минуты, и его сердца забились быстрее, он почувствовал прилив сил, ощутил воскресшую надежду – а потом все это рассыпалось в прах.
— Она еще жива, Доктор. Это не запись, трансляция прямая. Но у нее есть только пятнадцать минут. У тебя есть только пятнадцать минут на то, чтобы ее спасти.
— Яд? Ты вколол ей яд, да? – жеребец отреагировал неожиданно спокойно. Да, определенно, к чему-то такому все и шло…
— Доктор, я предоставляю тебе выбор! – середина стола раздвинулась, открыв спрятанную внутри звуковую отвертку. – Ты можешь забрать отвертку. Твоя ТАРДИС в комнате рядом: по коридору, первая дверь справа. Но тогда ты не спасешь ее, противоядия нет… Есть и второй путь – сейчас ты сядешь в это кресло, я извлеку из тебя один – всего один! – пакет артронной энергии – и, обещаю, первым, на ком я испытаю свое изобретение, будет эта пегаска! Я стар, Доктор, я умираю, но я готов рискнуть всем: если все сработает с пегаской, я запущу машину на полную, и тогда никто во Вселенной больше никогда не умрет! Я – в том числе, но только в самую последнюю очередь. Разве это не благородно?
— Нисколько.
Стеклянные глаза Доктора, не выражая ни единой эмоции, смотрели на Часовщика. В этот миг скрючившемуся в капсуле беззащитному старику стало по-настоящему страшно…
— Садись в кресло, Доктор, ну же! Время уходит!
— Нет.
— Ты… ты не хочешь спасти свою пони?
— Я спасу ее. Но не так.
— Что… что ты задумал?!
— Я покончу с твоими страданиями. Ты обретешь вечный покой. Обещаю.
— Убьешь меня? Благородный Доктор, пренебрегающий насилием?!
— Это лучшее, что я могу сделать для тебя, Амадей.
— Ох… — он прикрыл глаза. – Давно никто так меня не называл… Сколько сотен лет? Семь? Восемь?
— У меня остался один вопрос, Амадей, — Доктор обошел стол и подошел вплотную к капсуле. – Фивера ведь создал не ты…
— Не совсем…
— Сейчас от него остался только мозг, но когда-то он был одним из пони, разбившемся на этой планете. Ты лишил его памяти, заменив ее ложной. Сделал его своим вечным слугой. Со временем его тело пришло в негодность – и ты собрал его заново, по кусочкам. Но это все тот же пони, он не такой, как твои слуги-андроиды.
— Откуда ты…
— У меня было два года и этот день, чтобы все понять. К тому же, ты совершенно не умеешь врать. Амадей, у тебя есть шанс совершить хоть что-то хорошее. Ты ведь сохранил его воспоминания, да?
— О, вот что ты хочешь сделать! – он вновь открыл глаза. – Я закрыл эту часть его разума, но она и сама скоро вырвется на свободу… Просто назови ему его имя, «Фар Глим».
— Спасибо.
— Прощай, Тета Сигма.
— Да простит тебя Время, Амадей. И меня…
Фивер, ожидающий за дверью кабинета Часовщика, вздрогнул, услышав звук разбивающегося стекла.
Безжизненные тела андроидов лежали у двери в медицинский отсек. Как только Часовщик испустил последний вздох, управлять ими стало некому – и они отключились. Вскрывая дверь отверткой, Доктор в последний раз прокручивал в голове инструкции Коней. У него не было возможности испытать на практике то, чему его научили.
В тот момент, когда он увидел, как Дерпи ввели яд, его сердца на мгновение остановились, надежды — рухнули. Но потом все вернулось на круги своя. Он знал, что нужно делать. Его подготовили – не сказав, зачем. Сначала он думал, что это как-то связано с Часовщиком, что он выменяет жизнь Дерпи на одну из своих. Что ж, так тому и быть, но все произойдет иначе. Лишь бы хватило времени…
— Доктор?
Она была здесь, в сознании. Она увидела его...
— Все будет хорошо, Дерпи. Я пришел, я спасу тебя.
— Доктор, они отравили меня. Я умираю, ты… опоздал.
— Не смей так говорить, прошу. Еще не поздно… — он крепко обнял пегаску. Дерпи рыдала в его объятиях, ее тело медленно остывало.
— Как? Противоядия нет – так они сказали.
— Вот увидишь, Дерпи, мы справимся... Только нужно немного потерпеть – и все будет в порядке! И еще… вкуснющий маффин — вот что ждет тебя! Как только выберемся отсюда – я найду самый вкусный маффин во Вселенной для тебя!
— Доктор, маффин – ложь! – Дерпи вырвалась из объятий и уткнулась в подушку. — Все, что ты говоришь — ложь. Или станет ложью... Ты соткан из лжи, наверное, это и есть то твое имя, что ты так тщательно скрываешь. Или и это — ложь, и у тебя никогда и не было имени? Прости, Док, но я больше не верю тебе. Не хочу верить. И когда ты говоришь, что все будет хорошо, мне хочется плакать. Такие слова от тебя могут означать только что все очень, очень плохо. Прости меня, Доктор… и отпусти. Пришло время прощаться. Я не жалею, нет. Мы провели вместе несколько прекрасных лет, мы столько пережили. И вполне логично будет поставить, наконец, точку в этой чудесной сказке. Ради меня, Доктор, хватит лжи.
— О, милая Дерпи! Разве я могу врать тебе? Посмотри на меня, ну же… — он мягко дотронулся копытом до ее головы, разгладил ее волосы. – Когда-то поклялся себе, что ты будешь жить – даже ценой моей жизни… Видно, пришло время исполнять клятву.
— Доктор… — она развернула к нему заплаканную мордочку. – Я так тебе и не призналась. Все не было времени, что-то мешало, я никак не могла пересилить себя. Но теперь, когда уже ничего не изменить – я-то все понимаю, лгунишка… Доктор, я…
В губы кобылки уткнулось что-то теплое. Она закрыла глаза. Губы Доктора… Они были теплыми и мягкими. Он, что, правда поцеловал ее?
Что-то защекотало горло Дерпи. Странное тепло разлилось по всему ее телу, достигло каждого уголка. Перед глазами заплясали цветные огоньки. А потом поцелуй, длящийся вечность, резко закончился.
— Сработало… — голос Доктора дрожал. – Прости, меня, Дерпи, но я все-таки спас тебя. Ты будешь жить.
— А? – пегаска широко раскрыла глаза. По телу Доктора пробегали странные волны, похожие на электрические разряды. – Что это только что было?
— Я и сам до конца не уверен… Похоже, я подарил тебе свою жизнь.
— Этот поцелуй, я говорю про него! Погоди, твоя жизнь?..
— Моя последняя регенерация, Дерпи. Я подарил ее тебе. Не знаю, как это работает, что-то вроде очень древней магии… Скоро ты…
— Я регенерирую? Как такое может быть? Я, что, стану кем-то другим?
— Ты останешься собой, изменится только тело. Но есть кое-что еще… Агх! – вспышка боли скрутила тело Доктора. Очередная волна странной энергии подпалила его волосы. – В одном ты была права: нам пора прощаться, Дерпи. Пока я рядом с тобой, я медленно умираю.
— Нет!
— Скоро ты погрузишься в регенерационный стазис. Прошу тебя, сосредоточься сейчас на чем-то, связанном со мной…
— Доктор, я…
— Ради меня, Дерпи, послушай! Молю! Это должно быть связано со мной косвенно, понимаешь?
— Зачем? Доктор, я… Не уходи! – она крепко прижала его к себе. Ее слезы капали ему на шерстку. Еще одна волна пробежала по телу жеребца, и он со стоном опустился на пол.
— Законы Вселенной… слишком сложны, и она не любит их нарушать. Если хочешь помнить меня – сейчас ты должна сосредоточиться на воспоминании, очень отдаленно связанном со мной. Все остальное сотрется в стазисе, но это – сохранится. Дерпи… Дерпи, ты слышишь меня?
Глаза кобылки были закрыты, она слабо, спокойно дышала. Сделав глубокий вздох, Доктор снял с ноги браслет и надел его на ногу пегаски.
— Прощай, Дерпи. Постарайся в следующей жизни не связываться с такими, как я, хорошо? – он наклонился к мордочке кобылки и нежно поцеловал ее в лоб. Чуть дрогнувшее копыто нажало кнопку на браслете, и Дерпи отправилась за тысячи световых и сотни обычных лет отсюда.
Печальный светло-коричневый жеребец на секунду закрыл глаза, собрался с мыслями – и вышел из комнаты. Он сделал несколько шагов… Двери темно-синей будки закрылись за ним. Не издав ни единого звука, ТАРДИС растворилась в воздухе.
Баблс опять снился этот странный сон. С тех пор, как она очнулась на чердаке одного из домов в Кантерлоте, не помня ни своего имени, ни чего бы то ни было еще, этот сон преследовал ее по пятам. Свое имя она выбрала сама, оно просто пришло вдруг ей в голову.
Все, что осталось от ее прошлого – синяя в белую крапинку бабочка, которую она хранила как зеницу ока, странный браслет с непереводимыми рунами и ее кьютимарка – феникс, возрождающийся из пепла. И еще этот сон – но он не мог прийти из прошлого, нет.
Сегодня ей снова снилось, как она выходит на сцену в красивом черном вечернем платье – и зачитывает вслух странную повесть. Наяву она помнила его слово в слово…
Супружеская чета в возрасте, нашедшая у себя на чердаке белую единорожку и с радостью приютившая ее, посоветовала ей воплотить навязчивый сон – может, тогда она что-то вспомнит?
Всего неделя ушла на то, чтобы записать повесть. Она ни на слово не отступила от его содержания во сне. Оставалось только прочитать его на сцене.
В прошлый вторник стало известно, что в Кантерлоте пройдет литературный вечер. Баблс сшила себе самое красивое вечернее платье, какое только могла – по эскизам того, что видела во сне. Может, ее особый талант – шитье? Но нет, оно удавалось ей так же, как и писательство или, скажем, садоводство. Кьютимарка-феникс никак не хотела раскрыть свой секрет…
В тот вечер она безумно волновалась, чуть было не потеряла часть листов с повестью по дороге, едва не запачкала платье. Наконец, она стояла за кулисами. Ведущий пошел объявлять ее выход…
Баблс не удержалась и выглянула на секунду из-за кулис. Зал был почти полным! Коленки единорожки задрожали, но она собралась с духом.
— Прошу, мисс Баблс, прошу! Мы ждем Вас! – позвал ее ведущий.
Смущенно оглядывая публику, кобылка вышла на сцену, к микрофону.
— Здравствуйте… — она старалась не показывать своего волнения. — Я хотела бы зачитать вам сегодня мою повесть. Фантастическую, можно сказать, повесть… Если кому-то из вас покажется, что она надуманна… Что ж, прошу прощения.
— Так как называется Ваша повесть, мисс Баблс? — обратился к ней ведущий.
— О, чуть не забыла! Она называется «Реставратор души», что бы это ни значило. Я долго шла к этому названию… — на самом деле, она назвала ее так только потому, что так повесть называлась во сне. Нужно что-то придумать, как-то объяснить! — Оно может показаться странным, непонятным, но, на мой взгляд, оно полностью отражает внутренний мир одного из главных героев… — неплохо вышло. Продолжай в том же духе, Баблс!
— Ну, что же, приступайте, — ведущий подмигнул единорожке и покинул сцену.
— Хотя, эту повесть кто-то, наверное, назвал бы по-другому, — прошептала Баблс, сев в мягкое кресло. Она бы назвала ее «Сон наяву». Хоть это и не было связанно с содержанием, название полностью отражало ее отношение к происходящему.
Баблс читала строку за строкой, абзац за абзацем – и будто что-то давным-давно потерянное возвращалось к ней. Посреди повествования, случайно посмотрев в зал, она заметила там странно знакомую мордочку серой раскосой пегаски, завороженно слушавшей повествование.
Баблс помнила ее. Баблс помнила себя. Помнила его…
Она закончила читать повесть, ответила на вопросы слушателей… Она не могла не намекнуть ей.
Все, что было ей сейчас под силу – оказавшись за кулисами, закрыв глаза копытами, заплакать слезами горя и радости. Слова больше не имели значения, ничего больше не имело значения. Она была жива, она все помнила, она никогда больше не увидит его.
— Мисс Баблс, Вы плачете?
— Ах, нет, нет, что-то в глаз попало… — единорожка вытерла слезы. – Что такое?
— Мне только что попросили передать Вам эту записку… — ведущий протянул ей синий конверт.
— Кто попросил?
— Один жеребец, мисс. С кьютимаркой — песочными часами и таким, знаете, безумным взглядом, — сказав это, ведущий вечера, смутившись, ушел в другой конец кулис.
Баблс вскрыла конверт. Все было как и раньше: лист белоснежной бумаги, на котором аккуратным почерком выведены несколько предложений.
БУДЬ СЧАСТЛИВА В ЭТОЙ ЖИЗНИ. Я СЛЫШАЛ, МОЖНО БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, ДАЖЕ НИКОГДА НЕ ВСТРЕТИВ ЖЕРЕБЦА С СИНЕЙ БУДКОЙ. ДАВАЙ ПРОВЕРИМ ЭТО?
С ЛЮБОВЬЮ, Д.
Убрав записку обратно в конверт и вложив его в листы с повестью, единорожка побрела домой. Когда она выходила на улицу, вдали послышался знакомый скрипучий звук. Не задумываясь ни на секунду, она со всех ног побежала туда, откуда он доносился… Она успела увидеть, как силуэт ТАРДИС окончательно растворился в воздухе. В переулке лежала маленькая коробочка, перевязанная голубой лентой. Единорожка подошла ближе, потянула за ленточку и подняла крышку. В коробке лежал маффин. Это был самый вкусный маффин в ее жизни.
— До встречи, Доктор… — прошептала она, стоя в пустом переулке, а затем развернулась и пошла прочь.