Мечты в небесах

Глава 2. Грустное утро. Прекрасный день.

В тексте встретится не совсем для всех понятное описание определенных вещей, потому тут я дам пояснение.
Итак, Рэй в первой главе получил в подарок от великодушного старьевщика "Экстра Универсал Апланат". Апланат — ранняя оптическая конструкция, которая представляет собой две одинаковые склейки из двух линз, поставленные в тубусе объектива симметрично. В настоящий момент такая схема нигде не используется из-за уймы недостатков, хотя в советское время по ней делали кинопроекционную оптику.
Далее мистер Трейбс решил приладить этот апланат заместо старого объектива, но задумался над тем, что у него нет для апланата доски. При чем же здесь доски? Дело в том, что почти каждая форматная камера(с размером кадра от 4х5 дюймов и больше) имеет для удобства смены оптики т.н. сменные доски. Они представляют собой небольшие дощечки из дерева/металла/пластика(такие камеры производятся и используются до сих пор) со специальными креплениями для самого объектива и для камеры. Обычно объектив в доску просто ввинчивается, т.к. имеет определенную резьбу n-ного посадочного диаметра. У старых камер крепления простые, потому для каждого объектива делается своими руками своя доска и все. Вот и Рэю нужно было сделать то же самое своими копытами и рогом, ибо резьба в апланате была больше той, что в его старом перископе. Взамен он решил попросту убрать в сторону старый объектив и переделать существующую доску под больший диаметр резьбы.
Перископ — простейший объектив, состоящий из двух симметрично поставленных линз. Дает отвратную картинку и "темный", в отличие от того же апланата.

Надеюсь, стало чуть яснее:)

Новый день встретил меня ярким солнечным лучом, который ловко пробился сквозь щелку в двери и разбудил меня своим навязчивым касанием. Я лежал на своей импровизированной постели и обдумывал ощущения от этой ночевки – тело неприятно ломило в суставах, а шея затекла от неудобного и жесткого матраца, на котором я лежал в эмбриональной позе, пытаясь спастись от ночной прохлады. Было не очень-то и хорошо, откровенно говоря. Попробовал повернуть шею вправо, но тут же едва не охнул от пронзительной боли. Вот и галантность боком начала выходить. Утреннюю тишину развеяли удары часов, стоявших во дворце. Пытаясь немного привыкнуть к острому дискомфорту в шее, насчитал семь ударов – стало быть, с первыми извозчиками я погорячился. Ну ничего, не столь и важно. Я неуклюже поднялся, едва не споткнувшись, и нехотя пошел в дом. Мисс Черберри наверняка еще досматривала свой сон, хотя может уже и проснулась – это в столицах любят поспать в теплых и уютных постелях, а в рабочих селениях встают рано. Я поднялся наверх и прислушался – было тихо. С максимальной чуткостью и аккуратностью приоткрыл дверь и увидел, что все-таки теплые и уютные столичные постели для всех одинаковы. Дилли еще спала, обняв подушку и сбросив одеяло на пол. Свечи в канделябре были целыми, словно я их и не зажигал – неужели сразу заснула? Вот же интересно. Я тихо прошел в ванную, чтобы хоть немного привести себя в порядок – грязный матрац сделал меня скорее похожим на бедного провинциала, а не на инженера. Но в этот раз ничего не изменилось – водопровод все так же радовал кипятком. Я не выдержал и набрал воды в стоявший рядом стакан и, дождавшись пока тот остынет, с помощью рога вылил его себе на голову, таким образом, смыв с себя немного пыли. Нужно было торопиться и приготовить хоть какой-то завтрак, чтобы потом отправиться с Дилли на станцию пегасов, потому я направился на кухню. Через пятнадцать минут, когда сандвичи с овощами были готовы, я легонько постучал в дверь спальни.

— Дилли, пора просыпаться, иначе вам попадет от матери. – я мысленно улыбнулся, представив эту картинку. Хотя, кто знает, какие у нее в семье взаимоотношения?

Но ответом мне были лишь шорох постели и недовольное сопение. Придется быть более решительным. Я открыл дверь и подошел к кровати, на которой сонная мисс пыталась спастись подушкой от моего навязчивого внимания.

— Я не шучу, уже семь, так что…

— Семь? – она моментально поднялась, уставившись на меня еще не проснувшимися глазами.

— Эм.. Да.. Я уже приготовил завтрак, так что... – мне стало неудобно. В сущности, это я был виноват, что проспал.

Дилли встала и накинула на себя легкую ситцевую блузу стремительно белого цвета, что лежала аккуратно сложенной на спинке кровати, и повернулась ко мне лицом, полная решительности. Я улыбнулся – настолько она забавной сейчас выглядела, будучи еще в сонном состоянии.

— А где у вас можно умыться?

— В ванной, но…Впрочем это со вчерашнего дня.. Дело в том, что дают только горячую воду, так что я не знаю как бы лучше сделать… — мне впервые стало стыдно за свой город. Столица, имея столь большие возможности и ресурсы, не могла предоставить мне простой холодной воды, зато давая взамен обогретую в новомодной кантерлотской котельной. – Я сейчас что-нибудь придумаю…Одну минутку.

Где-то в кладовке под лестницей у меня лежала всякая рухлядь, среди которой был медный слегка погнувшийся таз, который когда-то использовался для приготовления дистиллята. Я быстро сбежал вниз и открыл дверь в эту обитель ненужных вещей, откуда тут же пахнуло старостью и пылью. К счастью, искомый таз нашелся быстро, потому уже спустя четыре минуты Дилли смогла нормально провести утренний туалет. Относительно нормально. После мы быстро позавтракали, запив неказистые сандвичи абрикосовой, и вышли из дому. Ей нужно было спешить.

Станция находилась не близко, по сути, на другом конце города, и представляла собой большую полукруглую площадку, поделенную на секторы. Именно оттуда простым смертным можно было отправиться в соседние городки или в Клаудсдейл, который долго оставался недоступным для земных пони и единорогов.

— Я вам предлагаю отправиться к пегасам на извозчике, иначе мы потратим слишком много времени. – я отвел Дилли к краю улицы, где обычно можно было поймать кого-то из этих ребят. – Не переживайте, я все оплачу.

Она смущенно на меня посмотрела, словно я предлагал что-то слишком серьезное. Но деньги в настоящий момент были для меня пустяком, не достойным и упоминания. Я, конечно, не мог назвать себя богатым или даже обеспеченным. Большая часть финансов уходила на проекты, себе же я оставлял лишь средства для проживания в своем доме и какую-то часть для траты на хобби. По правде сказать, это самое хобби даже отнимало больше денег, чем я раньше мог рассчитывать – иногда приходилось натурально переходить со вкусной еды на почти что сено. Но жизнь на то и дана, чтобы переживать ее различные моменты в различном же положении.

Наконец, вдалеке я заметил извозчика, который только что высадил какого-то господина в цилиндре и теперь ехал пустой дальше по улице в поисках пассажиров. Я смущенно вспомнил, что не умею свистеть, потому просто махнул копытом, чтобы привлечь внимание, от чего извозчик, вальяжно подкатив к нам, остановился аккурат напротив Дилли. Я помог ей забраться в коляску и запрыгнул вслед сам. Жеребец был крепким, так что поехали натурально с ветерком. Уже через пятнадцать минут, миновав узкие улочки с утренними прохожими, пролетев целый квартал магазинов с лавками и объехав о чем-то спорящую толпу, собравшуюся вокруг разбитой повозки, мы достигли цели. Станция была полна пегасов и посетителей, так что еще не хватало попасть в какую-то очередь.

— С вас десять монет. – грубый голос, слегка испорченный посаженными связками, как-то очень подходил к этому парню, делая его эдаким типичным плохишом из бульварных романов.

Я отсчитал положенное и быстро повел Дилли к одной из стоек с информацией, на которой было написано о том, кто, когда, откуда и куда будет лететь в течение дня. Сам же я не имел ни малейшего понятия о здешних порядках, поскольку пользовался услугами пегасов только лишь раз, когда летал с друзьями в Клаудсдейл. Да и то, это было давно, так что я уже ничего и не помнил.

— Дилли, откуда вы обычно летите? – я пытался высмотреть что-то полезное на стойке, но покамест ничего толкового не находил. – Я в этих делах совершенно не разбираюсь, честно говоря.

Она неуверенно покрутила головой, после чего вдруг указала мне куда-то в сторону.

— Кажется, вон там. Там написано на табличке, но я не вижу…

— Идемте.

Вновь мы быстрым шагом понеслись к очередной цели. Признаться, надо было организовать все более правильным образом. Эта беготня совершенно отличалась от вчерашнего вечера, и я чувствовал, что делал что-то не так. Но что именно? Мы, наконец, дошли до таблички, на которой действительно было написано «Понивилль, 14С». Стало быть, вот откуда я могу начать свои познания окружающего мира в несколько более широком смысле, нежели я привык до того. Вот и славно.

— Рэй..

Я оглянулся. Дилли смотрела на меня непонимающим взглядом, словно я где-то допустил оплошность. Тут же стало как-то неловко.

— Рэй, вы так спешите… Как будто хотите скорее от меня избавиться… – ясные карие глаза смотрели на меня с обидой где-то в глубине. И не было даже следа той милой улыбки. Мне стало совершенно неуютно от этого пронзительного взгляда, словно я совершил страшную ошибку в жизни.

— Нет… Что вы, Дилли… Как же.. Я просто… — я пытался дать объяснения, но все что приходило в голову, казалось глупым, нелепым и притянутым за уши. – Просто я дал себе слово, что провожу вас домой как можно раньше, чтобы за вас не переживали родные… И я не смог это выполнить так, как хотел, потому… — я глянул себе под ноги. Как назло, не было рядом ни единого камешка. – Потому вот так… Я не хотел вас обидеть, ни за что в жизни.

Она еще мгновение посмотрела на меня, как эти льдистые частички, таившиеся в глазах, уступили место вчерашним искрам.

— А вы… Рэй, а вы видели когда-нибудь ветряную мельницу? – искорки и нотка смущения.

— Нет.. Точнее видел, но на картинках, если это считается. – я улыбнулся, вглядываясь в ее глаза. Какими прекрасными они могли быть, даже когда она, казалось, еще немного и разозлится.

— Понивилль! Пять минут! Одно место!

Голос объявляющего туманным эхом отозвался у меня в голове, словно сквозь сон, оторвав меня от мыслей и вернув к реальности.

— Дилли… Это ваш… Вам надо спешить, наверно. – вновь я почувствовал себя глупо. Казалось, будто сам пытаюсь отправить ее поскорее, совершая ту самую ошибку.

— Знаете, Рэй, а я не буду с вами прощаться. – улыбка, которой мне так не хватало эти утром. – Не хочу! – она засмеялась и тут же побежала к экипажу, который стоял, готовясь к отправке.

Я бросился следом, пытаясь догнать, но после ночи в мастерской мой организм вяло пытался намекнуть, что это не самая лучшая идея. Дилли уже успела сесть на свое место и теперь с интересом смотрела, как я едва ли не хромая подбегаю к ней.

— Что же вы… Так быстро..А? – давно я не бегал, от чего чувствовал себя внезапно постаревшим.

— Вы же сами сказали, что я спешу? – она вновь улыбнулась.

Вот же, оказывается как все непросто с этими женщинами. Я невольно рассмеялся – таким нелепым я казался сам себе, когда спешил и не видел дальше своего носа.

— Да, сказал. – стоял и глупо улыбался, прямо как вчера. – Вот, возьмите. – я протянул ей двадцать пять монет, необходимые для оплаты.

Дилли недоуменно посмотрела на них и тут же посерьезнела.

— Рэй, не стоит. Правда. — искорки все равно остались. – Я так не могу.

— Эй, мистер, отойдите, мест нет! – подошедший бежевый пегас в казенной синей форме махнул крылом.

— Вообще-то…

— Мне все равно, мистер! Здесь зона повышенной опасности, сейчас экипаж отправляется. Прошу вас по-хорошему. – было явно видно, что вариант «по-плохому» был бы не самым лучшим решением.

На это мне нечем было ответить. Пегас гневно зыркнул на меня и я, еще раз глянув на Дилли, пошел к краю сектора.

— Помни о мельнице! – Дилли выглянула с краю и помахала копытом.

Не успел я даже ничего ответить, как объявляющий поднял желтый флажок, и экипаж величаво взмыл в воздух. Я стоял и смотрел, как пегасы летели вперед, становясь все меньше и меньше, пока вовсе не пропали из виду. Вот так. Улыбка улетела к себе домой.

Обратно я решил пойти пешком. Не хотелось тратить вовсе нелишние деньги, да и вообще, было настроение поразмышлять. Но как бы я ни старался, мысли никак не строились в ряд, беспорядочно мешаясь в голове. Махнуть тут же в Понивилль? Но я даже не знал куда идти. Конечно, никто не мешал расспросить прохожих, но.. Нет, не сегодня. Ведь я вчера совсем забыл о своей работе. Нужно было решить проблемы с деталями для машины, навестить Файнгельдов и разузнать о вчерашнем вечере… Хотя бы это. Но сквозь рабочие мысли незримой нитью проходила грусть. Я не знал, как это описать. Вчерашний вечер был прекрасен, едва ли не лучший вечер в жизни. Утро было, правда, не таким, как я его представлял, но все же. И тем не менее, мне было грустно. Она уехала, а я вот здесь.

Я пришел домой через два часа болтания по городу. В какой-то момент мне захотелось перебить не очень приятные мысли, потому начал бесцельно заглядывать в каждый магазин и каждую лавку, пытаясь отыскать что-то такое, что меня отвлечет. Но все было не то. Дом встретил меня молчанием, как, впрочем, и всегда. Я прошел на веранду, где до сих пор стояла пиала с косточками от вчерашних черешен. Оса их так и не тронула, потому те попросту засохли. Молчал и смотрел на них, сам не зная почему, а в голове беспорядочными обрывками крутился вчерашний диалог. Я поднялся наверх. Дверь в комнату была открыта, а постель все также лежала не убранной. Присел на кровать, на которой еще недавно спала она, обнимав подушку… В животе вдруг стало холодно, а сердце повисло тяжелым камнем в груди, едва заметно стуча и гоняя кровь. Я внезапно почувствовал себя настолько одиноким, что захотелось завыть от отчаяния, заметаться бешеным зверем, загнанным в угол, ломая все вокруг. Я, чертов Рэй Трейбс, казался себе сейчас самым одиноким на всем свете. Все мои знакомые теперь стали бессмысленной пылью на дороге жизни… Такой же бессмысленной дороге… Чертовы машины заполонили мой разум, а я так и остался сам по себе, как и жил до того. Никто не ждал меня в этом пустом доме, никто не думал и не вспоминал обо мне, не мечтал, не засыпал с мыслями… Я упал на кровать и двинул в порыве бессильной злобы ногой по стене, даже не ощутив боли. Десять лет жизни я посвятил тому, что не сделало меня счастливым, даже ни на йоту не приблизило к этому состоянию. Только сейчас я начал понимать эту чудовищную бездну, в которой оказался. Сам загнал себя, если быть точнее. У меня даже не было друга. Я много с кем общался, если не обращать внимания на период затворничества, но никого я не мог бы назвать другом. Привык доверять только себе и только сейчас я понял, как глубоко ошибся. Из всех живых существ в моем доме были лишь пауки да один дуб. И то, Гринни рос в мастерской, будучи самым обычным, бесполезным деревом, которое никогда меня не слышало и не понимало. Это я с ним разговаривал, зачем-то объяснял теорию машин и прочие ненужные глупости… Чувство абсолютно бесполезности сейчас обуяло меня, хотелось уйти от всего этого мира, бросить планы, проекты, всех этих глупых знакомых в далекий угол и… И что? Словно вдруг проснулась вторая сторона моего эго. Словно я сошел с ума и в моем мозгу независимо друг от друга ожили два Рэя Трейбса. Первый сейчас невидящим взором смотрел в потолок и клял себя за ошибки, допущенные в жизни, а второй в этот же момент вдруг начал..радоваться. Он радовался тому, что появилась та, ради которой он плюнул на высокомерных господ и прочих мерзавцев, ради которой был готов пойти куда угодно, хотя бы и в небо. Он радовался еще больше, смутно понимая, что эти чувства были взаимными. Он просто радовался жизни, небу, воздуху… Этот Рэй Трейбс будто ребенок хохотал, рассматривая диковинные узоры на потолке, похожие на крылья, словно немыслимое провидение проступило сквозь краску. Его смех слышали прохожие, недоуменно поворачивая головы и пытаясь понять, что же происходит в доме напротив. Этот сукин сын по имени Рэй Трейбс лежал на кровати и просто дышал, вдыхая запах и чувствуя легкий дух той, что вчерашним утром повстречалась с ним волею случая.

Было уже далеко за полдень, когда я проснулся. Тихий и здоровый сон совершенно очистил меня от сторонних мыслей, и я чувствовал себя словно заново родившимся, хотя вовсе не собирался вот так отдыхать. Прошла усталость, практически исчезла боль в шее, а в голове было так ясно, что я был готов тут же броситься за свои проекты. Новые мысли и идеи роились назойливыми пчелами, требуя немедленного вызволения. Невероятно. Давно я не чувствовал себя так легко. Быстро спустился по лестнице и выглянул на улицу – было на удивление спокойно, словно все спали. Лишь где-то вдали на улице можно было разглядеть одиноких прохожих, идущих по своим делам. Чудесный день!

Сегодня нужно как можно больше успеть сделать, пока еще не стемнело. Я стоял в мастерской над кипой чертежей, раздумывая над тем, с чего начать. С утра я что-то вспоминал о Плантсах, было бы не лишним сегодня навестить их и справиться о состоянии своего заказа. Вчерашний визит мистера Йелда ясно давал понять, что при отсутствии конкретного результата мне останется лишь любоваться горой железа, не имея ничего за душой. И я вдруг начал его понимать, пусть и смутно, но тем не менее. Три месяца ушло на работу над машиной, а я даже не придумал, как ее назвать. Сидел взаперти и просто работал, не давая знать никому из Совета о ходе дел. Нет, надо было как можно быстрее показать им, что почти все готово и что остается малое – изготовить детали, собрать их, да провести испытания. Конечно, обязательно что-то пойдет не так, как планировалось, но на то испытания и необходимы. Заодно они привлекут публику, по крайней мере, должны. А так наверняка я получу поддержку среди кантерлотцев, что было бы ценнейшим подарком. Быть может, даже столичная богема заинтересуется этой штуковиной. Нужно было лишь действовать. Я глянул на Гринни, который все так же тянулся к солнцу. Мне стало вдруг стыдно за то, что еще недавно я его обозвал простым деревом. Смотрел на его резные листья, ощущая, что он все же был особенным, и не зря выслушивал мои мысли. Однако время не стремилось останавливаться, потому еще раз оглядев свои чертежи, я пошел собираться.

Потертый фрак, новенький цилиндр и чуть примятая рубашка. Я смотрел на себя в зеркало и больше не видел того инженера, который глядел оттуда в ответ еще вчерашним вечером. Я видел себя, полного решительности и спокойной уверенности. И где-то в глубине меня светилось чувство, что все выйдет. Да, все получится, и мои мечты станут реальностью, как и говорила Дилли. Я вышел из дому, прихватив с собой общий эскиз своего детища. Плантсы жили в центре, можно было пройти пешком, но меня не тянуло сейчас терять время на прогулки — я жаждал действовать. А потому просто поймал извозчика и уже спустя пяток минут неторопливой поездки смог честно расстаться с четырьмя монетами, оказавшись перед большим зданием с вычурной лепниной на фасаде. Старик Плантс любил роскошь, причем ничто не мешало ему это желание поддерживать во всяческих проявлениях. Богатое убранство интерьеров, обильно украшенный фасад, слуги, строящаяся вилла недалеко от Кантерлота… Он мог с легкостью себе позволить практически все, будучи крупнейшим промышленным магнатом. Его заводы располагались во многих городах, и даже в самой столице этот хитрый лис умудрился построить две фабрики, не оглядываясь на запреты принцессы Селестии. И именно этот джентлькольт был тем, от кого сейчас зависела судьба моей машины. Я немного задержался перед входом, окинув взглядом толстые колонны, поддерживавшие массивный фронтон особняка, словно это был какой-то храм. Каменной глыбой нависала вся эта колоннада, делая меня маленьким и ничтожным – видимо, этого Плантс и добивался. Но сегодня я был вовсе не тем, кого он ожидал встретить, потому поправил цилиндр и быстро поднялся по мраморной лестнице к входу. Резная дверь походила скорее на ворота, куда влезли бы, пожалуй, две рядом стоящие телеги. Дутый размах и пустое величие. Я громко постучал специально повешенным для этой цели на одну из дверей молоточком и выжидающе прислушался. Сначала было тихо и только спустя какое-то время из-за толстой двери я смог расслышать едва различимый шорох шагов и обрывки слов. В замке что-то глухо щелкнуло, затем еще раз, после чего створка двери величественно распахнулась, и я увидел на пороге одетого в глубоко бордовую ливрею дворецкого. Он глянул на меня с высоты своего роста и что-то шепнул стоявшей позади служанке, которая тут же куда-то умчалась.

— Добрый день, господин Трейбс. – дворецкий манерно кивнул. – Что вам угодно?

Надо же, помнит меня. Или я слишком часто здесь бывал?

— Я хотел бы поговорить с мистером Плантсом о своем заказе. – я показал дворецкому свернутый эскиз. Впрочем, об иных вещах мне с этим господином не доводилось вести беседы, о чем здесь знали. Какое-то мгновение я просто стоял и смотрел на эту ливрею цвета черешни, украшенную серебряным шитьем, обладатель которой ожидал некоего знака, глядя куда-то в сторону. В такой ситуации начинаешь чувствовать всю свою беспомощность, словно ты не уверенный в себе и взрослый муж, а какой-то несмышленый малыш, который хочет слишком многого. Но иначе быть не могло, потому приходилось терпеть. Наконец что-то внутри особняка все-таки произошло, и дворецкий отступил в сторону, приглашая меня войти.

Внутри было… Красиво. Попади сюда Дилли, чувства восхищения ее бы переполнили минут за двадцать, не оставив сил далее реагировать на новые и новые красоты. Мне же дом Плантсов напоминал скорее некий музей, нежели жилое здание. Как и музей, он мне казался каким-то мертвым сборищем старинных вещей, мебели и прочей чепухи, талантливо развешанной по стенам и потолкам. Уже прихожая поражала воображение своими размерами, а гостиная и вовсе пытаясь еще больше уменьшить посетителей в сравнении с фигурой хозяина. Легкий лазоревый оттенок стен перекликался с искусно расписанным потолком, на котором изображались обе принцессы в бесконечном круговороте времени. Тонкая шутка Плантса – давным-давно восставшая Принцесса Луна теперь была вовсе не опорой правящей Селестии, которую старик вообще не мог переносить за излишнее, по его словам, высокомерие. Ведь она мешала ему развивать дело, ставя запреты и ультиматумы, которые, впрочем, Плантс со временем перестал воспринимать всерьез. Стены гостиной были обильно покрыты вычурной лепниной, создававшей иллюзию целого белого сада, увешаны дорогими картинами, а довершали обстановку тяжелые бронзовые люстры и идентичный содержанием потолку умело составленный паркет. И везде был виден густой отблеск позолоты – массивные рамы, ножки и спинки кресел, орнамент на дверях… Все это великолепие стоило немыслимых денег, на которые можно было проложить едва ли не половину дороги в Понивилль, а то и всю целиком. И все эти средства мертвым грузом висели на стенах, не давая ничего полезного никому, кроме Плантсов, в чем я, впрочем, сомневался. К роскоши привыкаешь, и ее становится мало, если не иметь чувства меры. Я неторопливо осмотрелся и вопросительно глянул на скучающего дворецкого. Тот лишь степенно кивнул.

— Господин Плантс выйдет к вам через минуту.

Эта минута, впрочем, затянулась почти на полчаса, в течение которых я смог изучить все трещинки в окружающих меня паркетных дощечках и практически успел их пересчитать, прежде чем меня позвали. Как оказалось, Плантс ждал меня в своем просторном кабинете, который располагался на третьем этаже, и никуда выходить не собирался. Я в такие выси еще не ступал, потому с интересом смотрел на весьма необычные картины, висевшие вдоль широкой лестницы. На них были изображены деньги. Монеты, просто золото, сюжеты с золотыми пони, какие-то похотливые эротические баталии с извергающимся золотым семенем, статуи и прочие порождения безумной фантазии неизвестного мне художника. Захотелось тут же выбросить все это из не вовремя закружившейся головы, но куда там… Эта благодать давила на меня, словно я оказался заваленным всем этим золотом. Даже в сердце появилась тяжесть, от чего я шел вперед как во сне, смутно различая путь.

Плантс сидел в своем повседневном домашнем халате за кучкой бумаг, что-то перебирая и ставя какие-то подписи. Это был обрюзгший старый жеребец с сединой в гриве и бесами меж ребер. Я слышал, что до сих пор ему хватало сил обладать кобылицами, которые во множестве крутились вокруг этого богатея. Его же сынки прибрали к себе несколько злачных заведений в Кантерлоте, где организовали самый настоящий бардак. Власть, богатство и отсутствующие понятия чести и достоинства делали всю эту семейку сборищем омерзительных хлыщей, которые став влиятельными господами ничего не делали сверх того, чтобы добыть еще больше денег. Разумеется, на публике они были весьма добропорядочными гражданами, которые внесли значительный вклад в развитие Эквестрии. Сам Плантс, к тому же, среди жителей столицы считался радикально порядочным семьянином и борцом за моральные и нравственные качества. Потому если в каждом шкафу обычно лежит скелет, то здесь в нем содержалось целое кладбище. Я деликатно постучал в резной наличник, чтобы намекнуть о своем присутствии.

— Да-да… Проходите... – спокойный и ровный голос, обладатель которого даже не отвлекся от бумаг.

— Добрый день, мистер Плантс. – я подошел к креслу для гостей и присел. – Я к вам, собственно…

— А-а, мистер Трейбс! – он, наконец, обратил на меня внимание, от чего тут же оживился. – Где же вы пропадали вчера? Я надеялся с вами поговорить, как раз обсудить, как говорится, то, что вы хотели. Ну, это ладно, это такое. Вы, верно, насчет заказа? – глаза старика излучали уверенность, в которой была размешана легкая нотка веселья.

— Так, были кое-какие дела, но…

— Зря, зря вы не пришли! Миссис Харридан как раз испекла превосходнейшие бисквиты! Я вам скажу откровенно, что нигде таких не достанете, нигде! Селестия мне свидетель, что я так сказал. И лото, представляете? Файнгельды вдруг решили... – он неприятно хохотнул. – Лото… Вот же…

Каждый раз я вынужден был выслушивать какую-то околесицу, которая, по мнению Плантса, видимо, должна была отвлечь меня от собственных намерений. Он был словно театральным постановщиком, который точно знал сценарий, аккуратно и в то же время властно ведя по нему персонажей. Вот и я скорее чувствовал себя эдаким «персонажем».

— Я пришел узнать о заказе, это вы верно сказали, – я как ни в чём не бывало подошел к его столу и разложил поверх неизвестных мне бумажек свой эскиз. – Посмотрите сюда. Это, — не глядя ткнул копытом куда-то в центр машины. — то, что должно было быть изготовлено на ваших заводах за те деньги, которые я вам заплатил. Уже месяц я жду новостей, а еще сильнее жду готовых изделий.

Плантс оторопело глядел то на эскиз, то на меня, слегка не понимая в чем дело. Словно я разрушил его выверенный сценарий, которым он так надеялся воспользоваться. Но в этот раз я планировал вытрясти из этого старого куска мыла нечто большее, чем простые обещания. Наконец, изумление в глазах Плантса начало сменяться тем же спокойствием.

— Что же вы, Рэй, так грубо? – старик притворно удивился. – Вы могли бы и без этого, сами знаете, что я всегда о вас имею только хорошее мнение. – он склонился над чертежом, пытаясь что-то там разглядеть. – А что касается заказа, то, знаете ли, есть хороший повод для праздника. Вашего. Я как раз вчера хотел вам сказать об этом, но вы не пришли, уж здесь с меня спросу нет. – Плантс слегка улыбнулся и вытащил из-под эскиза пару каких-то бумажек. – Вот это ваши накладные, по которым вы можете забрать с моего склада свои железочки.

Настала моя очередь удивиться. Я мельком взглянул на предоставленные мне бумаги – действительно, в списке были заказанные мной детали. Более двух сотен наименований. Неужели все так просто?

— Значит.. Все изготовлено?

— Почти. Есть еще трудности с некоторыми деталями, но это решится. – Плантс вдруг перешел к деловому тону: — Мистер Трейбс, я знаю, что деньги вам дает Совет Общества кредитных ссуд, ибо я сам являюсь его членом. По факту, я сам даю вам деньги. – он внимательно глядел мне в глаза, словно пытаясь что-то там высмотреть. – И я знаю, что кое-кто считает вашу идею бессмысленной. Но не я, что я сразу отмечу. Я долго размышлял над одной штукой, которую как раз вчера и хотел вам выложить. – старик встал с кресла, поправил халат и начал размеренно шагать по кабинету. – Вы наверняка считаете меня эдаким богатым мерзавцем, на что имеете полное право. За своими сыновьями я уже не могу уследить — это моя большая ошибка. Но. Я всерьез заинтересован вашей машиной. Точнее, вчера утром стал ей заинтересован. Дело в том, что ваша идея способна значительно повысить прибыльность перевозок. Пока что этот кусок смакуют лишь пегасы, остальное это мелочь. А если вдруг появится новый транспорт? Быстрый, надежный и дешевый? Он же моментально станет популярным и сможет выбить пегасов с насиженного места. – Плантс жестом смахнул пегасов куда-то в сторону книжного шкафа. — Поверьте мне, это совершенно изменит текущую ситуацию!

Я молча смотрел за его «прогулкой» по кабинету. Примерно можно было понять, чего хочет этот тип.

— Я предлагаю вам сотрудничество. – продолжил старик. – Мы, как равные партнеры, могли бы стать очень полезными друг другу. Я буду полностью оплачивать изготовление машин, а вам достанется доля от прибыли с перевозок. И слава. А мне так, мелочи. – он коротко хохотнул. – Всего лишь дадите мне возможность пользоваться вашими научными результатами на практике. И никому другому. Я не болван, мистер Трейбс, в отличие от этих толстозадых мешков из Совета. Я сразу понял, что ваше изобретение будет полезным. А теперь я вам предлагаю помощь в его рождении. – он вернулся к столу и начал что-то искать в ящике.

— Вот. – Плантс положил поверх моего эскиза четыре пухлых мешочка.- Здесь ровно две тысячи монет. Я даю эти деньги вам авансом, чтобы хорошо подумали. Но прошу об одном. – он тут же приблизился прямо к моему носу. – Никому ничего не говорить. Я не хочу, чтобы лишние уши что-то знали. Особенно это касается друзей из дворца. – и вновь он у стола, будто ничего и не было. — Я бы и сам начал выпуск машин. Без вас, скажем так. Но, не имея этого, — старик махнул не глядя на эскиз, — я ничего не смогу сделать, и вы это понимаете. Надеюсь, что выберете верное решение. Верно, мистер Трейбс?

Я в глубине души понимал. Понимал, что это какая-то большая игра, в которой правила были писаны далеко не мной, и оставалось лишь принять их. Слишком на многое был способен это толстый жеребец в замятом халате. И даже патронат Селестии мне вряд ли помог бы.

— Идея весьма заманчива, но...

— Вы сомневаетесь? — он присел за стол, внимательно продолжая на меня смотреть. – Поверьте, я помогу все обустроить, лишь вопрос времени. У меня хорошие связи.

— Слишком просто все звучит в вашем изложении... Да и принцесса Селестия может высказать...

— Может — перебил Плантс. – И выскажет, если бы я вылез на подмостки. Она всегда это делает, если дело касается моей скромной персоны. Но суть в том, что я буду вашим представителем, произведя детали вашей же чудесной придумки. Потому формально это вы будете заниматься организацией перевозок. А я уверен, что Селестия не станет дергать вас за хвост.

Об этой стороне его идеи я как-то не подумал. Старик был хитер, однако и Принцесса могла отреагировать на его план весьма непредсказуемым образом.

— Хорошо, я поразмыслю над вашей идеей.

Я забрал эскиз и подхватил с помощью рога четыре тяжелых мешочка. Плантс молча смотрел за моими действиями, словно это было крайне интересным зрелищем.

— Удачи, мистер Трейбс!

Когда я ехал к Плантсу, у меня в кармане лежало всего десять монет. На них я мог бы, к примеру, хорошо пообедать и еще купить что-то мелочное в лавке. Теперь же у меня из ниоткуда возникла огромная куча денег. Не состояние, конечно, но этого хватило бы на многие и многие вещи. Я теперь имел возможность переоборудовать мастерскую, приобрести инструменты и приборы, разобраться с охапкой мелочных проблем и еще бы у меня осталась хорошенькая сумма. Такая подачка от Плантса входила в разряд фантастического и невероятного. Но если он просто так дал две тысячи, то сама идея сулила десятки тысяч. Я мог бы стать еще тем богачом, если бы сам заправлял всеми этими перевозками. Можно было в будущем нанять рабочих и открыть собственную фабрику, стать влиятельным господином, важно посматривать свысока на прохожих… Мог бы даже переехать во дворец. Мечты, вновь эти мечты. Но самое важное, что почти все заказанные мной детали были изготовлены и лишь ожидали, пока я их каким-то образом заберу со склада. И даже нужные бумаги были при мне. Это был прекрасный день!

Домой я вернулся уже под вечер, решив послоняться по центру города. Дорогие магазины, ресторации и питейные заведения так и манили кантерлотцев, приглашая зайти хоть на мгновение и оставить хоть немного денег взамен на ненужные вещи или выпивку. Имея при себе две тысячи, я с чувством удовлетворенности осматривал витрины, ибо мог купить все, что могло быть угодно моей душе. Но пока что эти деньги были мне дороги, потому ничего не высмотрев, я просто нанял извозчика и с ветерком покатил в свою родную обитель. Дом встретил меня легкой духотой после жаркого дня и беспорядком, потому, прежде всего, я решил прибраться, чтобы в следующий раз не стало неудобно перед гостями. Или гостьей? Убирая в своей спальне, я невольно задумался о Дилли. Стал размышлять о том, что она делала сегодня и как вообще ей живется в Понивилле. Наверняка рассказывала всем о чудном ночном городе, раскрашенном сотнями огней, о шипящих паровых машинах, об огромных водопадах... А может и обо мне упоминала. Мне вдруг захотелось увидеть ее глаза, с тем самым блеском, который вчера так запал мне в сердце. Жаль только, что она была далеко, где-то в провинциальном городишке, который для меня был абсолютно неизвестным. Одно я знал точно — по адресу Маджин Роуд 5 проживала прекрасная кобылка по имени Дилли Черберри, которая растила любимую мною черешню. Вдруг вспомнилось, что Дилли перед отлетом что-то говорила мне про мельницу. И еще вчера вечером она о ней упоминала. "Помни о мельнице"... Тут я и понял, какую же ошибку совершил утром. В сравнении с этим полученные от Плантса деньги и известие о готовых деталях показались простой мелочью. Сидел на полу и чувствовал себя полным кретином, сопливым юнцом, не разбирающимся в тонкостях противоположного пола. Ведь Дилли хотела, чтобы я полетел с ней в Понивилль, но я совсем сглупил. Постарался поскорее исполнить свой джентлькольтский долг, позабыв об остальном. Впрочем, еще можно было исправить свою промашку – часы показывали еще только около семи вечера, так что время у меня еще было.

Я поставил перед собой совершенно забытый в заботах подарок. Потертая деревянная коробочка с объективом, старым и практически никому не нужным. Апланат «Клара Зейтц». Пока я решал свершить совершенное безумство, меня притормозил один творческий порыв. Я ясно понимал, что увидев эту рыжую красавицу еще раз, мне станет просто невообразимо больно ее покидать. Пусть это было бы временно, но тем не менее. Потому пришла в голову идея воспользоваться достижениями технического прогресса в виде деревянного ящика с мехом, которым я иногда делал технические и художественные фотоснимки. Едва ли в Понивилле у кого-либо была фотографическая камера, разве что кто-то из местных жителей мог иметь талант в написании портретов. Но портрет быстро не напишешь, да и многое зависит от мастерства, чего не скажешь о моей волшебной коробке. Так что лучше всего было бы все сделать самому. Я открыл футляр и вытащил объектив под свет нескольких свечей. В ровном желтом освещении он казался еще старше, но этот возраст был скорее благородного толка, не имея ничего общего с простой старой рухлядью. Впрочем, одной красотой не пообедаешь. Этот апланат может и был хорошим, но мне решительно некуда было его пристроить. Сделать новую доску я мог бы в выходные, но не сейчас, когда требовалось собираться в путь. Да и не было у меня подходящей заготовки, честно говоря, разве что доска от моего старого перископа… Перископа! Я тут же левитировал к себе свою Арцу, которая смирно стояла на треноге в углу мастерской. Легкое движение и у меня на столе оказалась доска с этим самым перископом. Дрянная штука была, если честно, жалеть было бы странно. Я тут же отсоединил черный тубус старого объектива и положил перед собой его доску. Она-то мне и поможет!

Спустя полчаса я любовался тем, как хорошо смотрится этот латунный старичок на моей Арце. В отличие от черного собрата он казался внушительнее, оставалось лишь испытать его в деле. В стоявшем справа от входа шкафу у меня хранились вещи фотографической направленности, потому я тут же принялся собирать самое необходимое. Пять готовых пластин в светонепроницаемой обертке, еще пять отполированных заготовок, черная бутыль с эмульсией, три кассеты, светонепроницаемый рукав из старого пиджака, еще немного черной обертки, накидка и сам аппарат. Все это разнообразие уместилось в две среднего размера сумки. Тяжелые, надо сказать, а ведь еще и штатив, который должен был висеть на мне отдельно. Я еще раз оглядел мастерскую, чтобы ничего не забыть в спешке, после чего погрузил на себя эту нехитрую поклажу и пошел одеваться. Для дальних прогулок у меня как раз был отличный костюм из плотной ткани песочного цвета, которому не было сноса. В нем я гулял по окрестностям Кантерлота, когда было на то настроение, вот и вновь настал его черед. На часах было уже начало девятого, когда я вышел из дому. Заперев дверь на замок, я решительно повернулся в сторону, где по моему предположению находился Понивилль. Был бы я пегасом, я смог бы эффектно взлететь ввысь, навстречу возлюбленной, прямо как в дешевых театральных постановках. Увы, летать я не был способен. «Пока что» — поправил сам себя. Так что вновь потребовалось платить извозчику, для того чтобы я смог добраться до станции. В вечернее время посетителей было мало, да и экипажей тоже поубавилось. Я неспешно оглянул всю площадку – такой большой она вдруг мне показалась. Утром я не заметил этого размаха – наверно был слишком занят. Но смотреть бесконечно на эти широты я не мог по причине дефицита времени, потому направился в сторону сектора 14. Там еще стоял экипаж, готовившийся к отправлению, возле которого крутилась какая-то парочка – лимонного цвета пони в легком светлом наряде и пухлый единорог в засаленном зеленом сюртуке. Они о чем-то спорили.

— Фиджет, я прошу тебя, брось эту затею, умоляю! – господин в сюртуке тщетно бегал за лимонной девицей, пытаясь ее схватить. – Ты же знаешь, что я чист перед тобой! Подумай обо мне!

Но та лишь уклонялась от этих неуклюжих попыток, не забывая грациозно поправлять свою пышно уложенную каштановую гриву.

— О тебе подумать?! – легкое движение в сторону и единорог промахивается, едва удерживая равновесие. – Я о тебе думала пять лет! А ты обо мне думал вчера?! Безголовый осел! Я уезжаю!

Видимо, некая семейная ссора сейчас была в самом разгаре. Я остановился чуть в стороне, наблюдая за эти представлением.

— Фиджи, я тебе Селестией поклялся, что безгрешен и …

— Клятвы он еще разводит! – казалось, еще немного и эта разъяренная миссис пойдет в наступление. – Я все знаю о твоих шашнях, Уолли, так что твоя Селестия тебе не поможет!

Эта перепалка, должно быть, длилась уже долго, потому что объявляющий пегас лишь со скукой во взоре смотрел на ссорящуюся парочку, даже не пытаясь ее разнять. Но бесконечно это продолжаться не могло, потому что через полчаса станция отправляла последних пассажиров и закрывалась. Я обошел экипаж и направился к объявляющему, тому самому, который утром меня отгонял от Дилли.

— Добрый вечер, а когда будет отправляться экипаж в Понивилль? – я невольно оглянулся на господина в зеленом, который смачно упал на землю, споткнувшись о поставленную подножку. Пегас в форме со все тем же выражением скуки посмотрел сначала на меня, затем на кричащую что-то в ответ пони.

— Если вы летите, то отправимся сию минуту. Эти двое уже выводят меня из себя. – объявляющий глухо выругавшись смачно плюнул в сторону.

— Значит, я могу садиться?

Пегас коротко кивнул и быстро направился к выясняющим отношения. Я последовал за ним.

— Эй, мистер! Миссис! Немедленно отойдите от экипажа!

Те в момент умолкли, увидев, что ими всерьез заинтересовался станционный служащий, которого они до этого мгновения не замечали.

— Проходите. – это он мне. С утра бы вот так…

Я зашел внутрь открытого экипажа и с наслаждением снял с себя тяжелые сумки со штативом, уже успевшие натереть мне бока. Признаться, я довольно сильно нервничал, так как это был всего лишь мой второй полет, но ради поставленной цели я готов был стерпеть куда большее. Пегас еще с минуту что-то объяснял парочке скандалистов, после чего направился ко мне.

— Оплата по месту прибытия, отправка прямо сейчас, так что уложите багаж куда следует.

Я вопросительно посмотрел на него, поскольку понятия не имел, куда же следует складывать вещи.

— Открываете сзади дверцу и складываете туда. Не задерживайтесь.

Мне пришлось подчиниться, правда, я решил на этот раз просто поднять сумки при помощи рога, чтобы не ворочаться с ними на спине. Наконец, все было сделано по установленным правилам. Я сидел на мягком плюшевом диване и смотрел на крылья ведущих пегасов, которые стояли впереди и готовились к отправке. Словно разминаясь, они расправляли и складывали свои крылья, похлопывали ими, причем делая это по некой системе – настолько все было слаженно и четко. В какой-то момент я так засмотрелся, что попросту пропустил мгновение, когда мы оторвались от земли. Оглянувшись назад, увидел лишь стремительно уменьшающегося синего пегаса с флажком, большие сектора с экипажами, затем дома Кантерлота и дворец. Все это постепенно становилось более картинным и призрачным, обволакиваясь закатной дымкой, словно город позади меня был полотном мастера живописи. Я летел вперед.