Дружба на все времена
Глава 5
UPD
Благодарность за иллюстрации NetTrip и SteiN
Следующие несколько дней прошли под знаком нарастающего беспокойства.
Практически весь табун Эпплов лихорадочно искал жемчуг в близлежащей речке. Несколько раз пони ходили к горной гряде в поисках самоцветов, но каждый раз возвращались почти ни с чем: выходящие на поверхность жилы были практически выработаны. О том же, чтобы добраться до глубинных залежей, не могло быть и речи: земные пони не умели искать драгоценные камни в глубине.
Дракон пока еще дымил на горе, но Эпплтини день ото дня делалась все мрачнее и раздражительнее.
Твайлайт Спаркл, как могла, пыталась поддержать всех.
В частности, была устроена лекция о пользе гигиены, и большинство кобыл табуна согласилось, что грязная шкурка чешется и даже облезает иногда, а насекомые в подстилке — это неприятно и спать мешает.
Старое, свалявшееся сено лежанки было безжалостно выкинуто из общинного дома и пущено на растопку, а сам дом — вычищен.
Твайлайт советовала организовать отдельные спальные места. Да, зимой можно жаться друг к другу в огромной куче сена, но лучше законопатить стены, подлатать крышу и сложить нормальную печь. Или хотя бы большой очаг с крупными камнями.
А еще единорожка настояла, чтобы все члены табуна отмылись дочиста. Да, мыла здесь еще не изобрели, и делать его Твайлайт не умела, но зола при знании дела послужила приемлемой заменой. Как раз пригодилось то, что осталось от старой соломы и полусгнивших лежаков.
Коллективная помывка в реке происходила примерно по десятку кобылиц за раз. Ворчащим и протестующим Твайлайт объяснила, что без этого шерстка ни блестеть, ни расчесываться нормально не будет, а новые чистые ложа вскоре вновь превратятся в рассадники паразитов. А Эпплтини добавила, что грязнуль больше в общинный дом не пустит, так как в нем в кое-то веки не воняет. Так что всем несогласным предлагается спать в сарае или на улице.
Так и получилось, что после напряженного рабочего дня помывка в реке сразу стала обязательным ритуалом табуна.
— А как быть зимой? — спросила как-то Эпплтини.
Твайлайт ответила:
— А зимой можно выделить сарай или шалаш с плотными стенками. Развести там жаркий-жаркий огонь, вскипятить большой котел воды, потом облить раскаленные камни и мыться в пару. Это называется «терма». К слову, можно ее организовать и летом. Мыться в горячей воде всегда приятнее, чем в холодной.
Единорожке, разумеется, никогда не приходилось строить терму. Но в одной из прочитанных книг были картинки и схемы, пришедшиеся как никогда кстати. Конечно, ошибки при строительстве будут неизбежны, но здесь уж ничего не поделаешь, придется исправлять по ходу дела.
В любом случае, строительство решили отложить до конца лета — весна в этом году выдалась на удивление теплая.
Еще на Твайлайт легла обязанность парикмахера. В частности, приходилось расчесывать, а иногда и заплетать всех свежевымытых по вечерам. Волшебница не возражала, тем более что днем часто пропадала у Синей Ведьмы. Конечно, когда та не готовилась к ночным полетам с Даггер Стабом.
Фестрал, согласно уговору, каждую третью ночь мотался к Рейнбоу Крэш. Как полагал весь табун — для утех. На самом же деле, Даггер Стаб учил пегаску летать, и та делала немалые успехи.
— Почему родные не научили тебя в детстве? — спросил как-то он, когда Рейнбоу Крэш в очередной раз приземлилась в стог сена, который специально держала на заднем дворе.
— Мои крылья росли неравномерно, — буркнула в ответ та, — и очень долго я вообще не могла летать. И если бы не научилась к посвящению хоть как-то, меня сбросили бы с облака. А так — только прогнали пару лет спустя. Кому нужна пегаска, неспособная нормально приземлиться?
Фестрал протянул копыто и помог Синей Ведьме выбраться из стога.
— Посадку мы потом выучим, — сказал он, — когда у меня крыло заживет, наконец…
Это был первый раз, когда вечерняя помывка стала обязательной. Уже почти все закончили водные процедуры и разошлись, и Твайлайт плескалась в реке. Обливаться колодезной водой было слишком холодно, но, к счастью, речка успевала прогреться за погожий день.
На глаза попалась Робуста, которая, озираясь в сумерках, подошла к берегу. Сбросив накидку, она зашла в воду, и взгляд Твайлайт невольно скользнул по спине салатовой пони.
Заметить два бугорка, шкурка на которых заросла неровными рубцами, не составило труда. Равно как и кьютимарку с двумя скрещенными молниями — таких не бывает у земных пони.
— Тебе помочь? — спросила Твайлайт, подходя.
Салатовая вздрогнула и чуть не выронила изо рта плошку с золой.
— Чтобы помыться, нужен напарник, — добавила единорожка, — По крайней мере, чтобы отмыться хорошо. Копыт не хватит.
Робуста что-то промычала и покачала головой.
— Да ладно, — сказала единорожка, и плошка с золой окуталась сиянием магии, — давай я помогу.
Воительница собралась было возразить, но видя искреннюю улыбку Твайлайт, только нахмурилась и отвела взгляд.
Вода в сочетании с золой и щеткой заставила светло-зеленую шерстку поблескивать в тусклом свете.
— Я знаю, как ты оказалась в табуне Эпплов, — сказала Твайлайт через некоторое время, не прекращая работы, — и что с тобой сделали грифоны.
— Ну и что с того? — буркнула бескрылая пегаска, не смотря на собеседницу, — Орудуй этой своей щеткой, да помалкивай.
Единорожка вздохнула.
— Не подумай, что я навязываюсь. Просто позволь выразить сочувствие…
— Засунь себе свое сочувствие знаешь куда?! — взвилась Робуста и зло посмотрела на Твайлайт. Та аж отступила на шаг, едва не оступившись на мелководье. — Мне никто не нужен, ясно? Никто!
Фиолетовые глаза волшебницы влажно заблестели. Она так надеялась на взаимопонимание с суровой воительницей, но видимо, душевные раны были еще глубоки, несмотря на прошедшее время. Что делать и говорить в таких случаях, единорожка пока не представляла.
Да что там, она и сама еще только начала познавать магию дружбы!
— Если тебе никто не нужен, то почему ты дралась за право быть со мной первой? — спросил вдруг низкий голос фестрала.
Он стоял на берегу, очевидно, подойдя к реке освежиться после близкого общения с очередной кобылкой.
Робуста отвернулась, стиснув зубы.
Даггер продолжил:
— Я знаю, что двигало тобой все эти годы. Ненависть к тем, кто отнял у тебя небо. Жажда мести. Холодное пламя, что превращает жизнь в мỳку, но позволяет не опустить копыта и не сдаться.
— Откуда ты знаешь?
— Я фестрал. Я смотрел твои сны, когда ты, утомленная, спала в моих объятиях.
Твайлайт заметила, что салатовая пони вздрогнула при этих словах, а на щеках появился едва заметный румянец.
— Что вам обоим нужно от меня? — спросила она, наконец.
Ответил ей снова Даггер Стаб:
— Ты можешь обращаться к жажде мести за поддержкой, в этом нет ничего зазорного. Просто не закрывай сердце и для остального.
— Не смей копаться у меня в башке, слышишь?! — огрызнулась воительница, но фестрал остался спокойным:
— Если бы не твои ночные прогулки в уединении, я бы слова тебе не сказал, Чайн Лайтнинг.
С этими словами Даггер Стаб растворился в тенях, что отбрасывали прибрежные камни.
— Чайн Лайтнинг? — переспросила Твайлайт, — Это твое настоящее имя?
Воительница не ответила и со вздохом нырнула в воду, чтобы смыть золу. Когда же салатовая пони снова показалась на поверхности, то единорожка просто залюбовалась гривой цвета морской волны, заигравшей цветами даже в вечерних сумерках.
Кобылица отбросила с мордочки налипшие пряди, посмотрела Твайлайт в глаза и сказала:
— Я Робуста Эппл. У Чайн Лайтнинг были крылья. Она сама была крыльями. И осталась на окровавленных камнях хребта Рэмблинг Рок!
Единорожка тоже вздохнула и, отправив на берег щетку и опустевшую плошку, предприняла еще одну попытку:
— Скажи, что Даггер имел в виду, когда говорил о прогулках?
На этот раз бескрылая пегаска не стала отпираться, буркнув что-то типа того, что снявши голову, по гриве не плачут. Опустила взгляд и продолжила:
— Когда я остаюсь одна, я иногда ухожу прочь и лью слезы в одиночестве, чтобы никто не видел. Не хочу, чтобы земнопони видели мою слабость… как я до сих пор страдаю! Смотря в небо и вспоминая последний бой, в котором мне лучше было погибнуть. Месть — все, что мне осталось.
— Не говори так! У тебя же есть дочка!
— Бескрылая. Ходячее напоминание о ненавистных объятиях двух грязедавов, которым меня отдали.
Твайлайт вздрогнула. Ее саму едва не постигла подобная участь. Тем не менее, единорожка нашла в себе силы сказать:
— Она все равно часть тебя!
— Не подумай, я не виню табун, — пожала плечами Робуста, — это нормально, что со мной так поступили. Эпплы — совсем не жестокие, и Эпплтини никого на моей памяти не убила и не изгнала. Даже эту розовую беду с барабаном вместо головы. Но это не значит, что я смирюсь с участью кобылы-производителя крылатых защитниц земнопони. Это плохо сочетается с местью.
— Но причем тут жеребенок? Она нуждается в тебе! И ничего нормального нет в том, чтобы искалечить и изнасиловать пленницу! Это отвратительно!
— Да брось. Все так делают.
На глаза Твайлайт навернулись слезы. Она как будто почувствовала висящий над дикой Эквестрией чувственный смрад боли и горестей, когда представила, сколько еще пони могли разделить судьбу Чайн Лайтнинг. И зачастую, совсем не с таким благоприятным исходом.
— Это не значит, что надо мириться с этим! — почти крикнула единорожка, — И если хоть кто-то задумается и не поступит «как все», значит, у пони и вправду есть надежда на лучшее будущее! Особенно если не бросать своего жеребенка!
Робуста снова посмотрела в глаза Твайлайт и, вздохнув, направилась к берегу. Лавандовая единорожка двинулась следом.
— Ты наивная, Твайлайт, — сказала салатовая пони, когда под копытами зашелестела примятая трава, — сама как жеребенок. Откуда ты взялась такая? В лесу жизнь не слаще, чем в горах или на равнинах. Как будто пришла из другого мира. Лучшего, чем наш.
Лавандовая единорожка секунду думала, прежде чем ответить:
— Если я тебе скажу правду, ты все равно не поверишь. Пусть лучше я останусь «приблудой» к табуну, которой нашли занятие из жалости.
Мордочку Робусты Эппл тронула едва заметная усмешка.
— Не скажи. Ты дала нам такие полезные вещи. Раньше нас мыл только дождь. Оказывается, чистой быть куда приятнее. И красивее.
— Не уходи от темы, — улыбнулась единорожка.
— А чего там уходить? Просто… проявлять чувства в табунах не принято. Особенно к другим. Ты странная. И дружок твой тоже. Держится при тебе, и не улетает. Видать, хорошо ему с тобой.
На мордочке Твайлайт появился румянец.
— Дело вовсе не в этом! И нет ничего плохого, чтобы проявить немного заботы и доброты по отношению к другим пони. Особенно к дочке!
Робуста вздрогнула и остановилась перед входом в общинный дом, откуда раздавались голоса укладывающихся спать земных пони.
— Иди в свой сарай, Твайлайт, — сказала воительница, — спасибо тебе.
С этими словами она проскользнула за заменяющую дверь циновку. Не хотелось признаваться, но слова Твайлайт и вправду задели в огрубевшей душе какие-то струнки… Давно забытые, и, казалось, с корнем вырванные тогда, когда каменные рубила грифонов крошили кости и рвали маховые мышцы.
Боль от этого была попросту пустым местом по сравнению с тем, что небо стало недоступным навсегда.
Твайлайт улыбнулась и собралась направиться в сарайчик, где поселилась вместе с Даггером к вящему удивлению всех остальных. Впрочем, судачить кобылы могли сколько угодно. Ночной пегас все равно гораздо больше проводил времени с ними, чем со «своей однорожкой».
И с каждым утром на лавандовую «приблуду» смотрели все более уважительно, хотя объективных причин к тому совершенно не было.
Развернувшись, Твайлайт подпрыгнула от неожиданности, увидев прямо перед собой горящие золотым огнем глаза фестрала.
— Во имя Селестии! — воскликнула единорожка, — Даггер! Не делай так больше!
На морде ночного пегаса заиграла знакомая клыкастая улыбка.
— Мне показалось, я издавал достаточно шума, чтобы меня можно было услышать. Если, конечно, не витать в облаках.
— Тебе нравится меня пугать и смущать, да?
— Я же все-таки Ночной Кошмар, — улыбка стала шире, — Не говори никому про сегодняшний вечер. Испортишь репутацию Робусты как суровой воительницы. И мою, как циничного мерзавца.
Волшебница тоже улыбнулась.
— Знаешь, Даггер Стаб, — сказала она, — а ты ведь гораздо лучше, чем хочешь казаться.
Фестрал не ответил и пошел к двери сарайчика.
Признаваться не хотелось, но Спаркл была права. Даггер с удивлением обнаружил, что бесчувственная маска Ночного Кошмара, которую он даже сам для себя привык считать собственной сущностью, оказалась лишь внешней, искусственной оболочкой, под которой живут настоящие чувства.
…В общинном доме все готовились ко сну. Натопленный очаг разгонял ночную прохладу, и в воздухе витал запах костра, свежего сена и чистой шерсти. Почти никто еще не спал, но большинство уже разбрелось по лежанкам, болтая о том и сем.
Взгляд Робусты Эппл остановился на большой куче сена, в которой играли неугомонные жеребята. Белоснежная малышка с сине-зеленой гривой скатилась со стога с восторженным визгом и шлепнулась на круп, радостно хихикая в компании сверстниц.
— Эпплсид! — позвала воительница, и кобылка навострила ушки, — Подойди ко мне!
Улыбка сползла с белой мордочки, и Эпплсид медленно подошла к салатовой пони на негнущихся ногах. С ближайших лежаков повернулось несколько любопытных, прервав разговор.
— Да, Робуста? — тихо сказала кобылка, не смея поднять взгляд.
В маленькой головке промелькнули все сегодняшние проказы, но ни одна, по идее, не должна была разозлить никого из опасных пони табуна, к коим, несомненно, принадлежала сильнейшая из воительниц.
Суровая пони протянула переднюю ногу и неожиданно для всех присутствующих вдруг обняла обомлевшую маленькую кобылку, притянув к себе.
— Зови меня «мама», — тихо сказала Робуста и прикрыла глаза.
Утром Твайлайт проснулась от негромкого шума на улице.
Она сладко потянулась на лежаке, не открывая глаз, и услышала голос ночного пегаса:
— С добрым утром.
— Ох, и когда же ты успеваешь спать, Даггер Стаб? — сонно протянула единорожка.
Отсутствие часов, расписаний и занятий совершенно выбили Твайлайт из режима. Вчера она поймала себя на мысли, что ей нечего записать в ежедневник.
Быт диких земнопони был прост, и досконально изучить его на уровне наблюдений получилось за пару дней. Легенды и сказания, пересказываемые Рейнбоу Крэш, тоже не заняли много времени, да и сведений оттуда добыть удавалось только крохи.
Твайлайт открыла глаза. Даггер Стаб стоял рядом и улыбался. Зрелище жутковатое, но единорожка уже привыкла к светящимся глазам и клыкастой пасти. По крайней мере, когда фестрал не подкрадывался незаметно.
— Ты такая хорошенькая, когда спишь, — сказал тот, — Просто очаровашка.
— Хва-атит меня смущать, — протянула Твайлайт, улыбаясь, — Что там снаружи?
Ночной пегас сделал неопределенный жест.
— Я сам только проснулся, — он скосил глаза на нежащуюся единорожку и продолжил, — Знаешь, мы уже которую ночь проводим под одной крышей, и все в табуне считают нас парой. С твоей подачи, кстати.
Твайлайт села на лежаке и посмотрела на собеседника. Заигрывает он с ней, что ли?
— Тебе что, мало целого табуна доступных кобылок? — спросила она, моментально покраснев, — К тому же, у меня принципы!
— Какие-такие принципы?
— Неважно! — единорожка чувствовала, что от ее ушей скоро можно будет зажигать свечи, — Непоколебимые принципы!
Фестрал пожал плечами и сказал:
— Я и не собирался тебе предлагать. Если только ты не решила завести жеребяток в каменном веке.
Твайлайт поморщилась.
— Кажется, ты слишком втянулся в роль жеребца-производителя. Начинаешь мыслить как дикарь.
— Я и есть дикарь, забыла? Убиваю пони по приказу и покрываю кобыл без разбора.
— Да брось. Ты не такой. Учишь летать Рейнбоу Крэш и сочувствуешь Робусте. Помогаешь мне и древним Эпплам, хотя можешь улететь или просто игнорировать чужие проблемы. И не радуешься горю окружающих… Я же не слепая, Даггер.
— Даже слишком не слепая, — сказал фестрал, — но на самом деле, причина не в этом.
— А в чем? – Тут же спросила любопытная волшебница.
Ночной Кошмар заулыбался во всю пасть привычной нахальной улыбкой.
— Твайлайт Спаркл, ты мне в дочки годишься! – заявил он и резким жестом прервал все возражения, — Давай не будем поднимать эту тему, хорошо?
Единорожка пару секунд смотрела в глаза своему несостоявшемуся убийце и кивнула.
Она поднялась на ноги и направилась в угол, где с вечера стоял глиняный таз с водой и немыслимой роскошью для этих времен: куском грибного мыла. Пахло от скользкого кусочка довольно неприятно, но к счастью, на теле этот запах после мытья не оставался.
Зато смывал грязь куда лучше, чем зола.
— Зачем тебе эта уродливая маска, скажи? — спросила Твайлайт, приступая к утренним процедурам, — Боишься, что пони будут смеяться над тем, что у тебя есть чувства, а не только приказы?
— Сам не знаю. Может быть, мне просто нравится корчить из себя мерзавца и циника, — фестрал снова улыбнулся, — а может, так проще.
— А может, перестанешь уже быть Ночным Кошмаром и станешь собой? Мне бы хотелось поближе познакомиться с настоящим Даггером Стабом. Или это не твое имя?
— Мое, мое. Ты уверена, что настоящий Даггер Стаб — такой уж хороший малый, как ты себе вообразила?
Единорожка, закончив с умыванием, наскоро вытерлась куском рогожи и улыбнулась.
— Ох, полцарства за зубную щетку и тюбик пасты… Да, уверена. Настоящий Даггер Стаб — смелый, отзывчивый и преданный друг. И я бы очень хотела, чтобы он был рядом со мной в критический момент.
Теперь настала пора ночного пегаса смущаться. Он отвернулся и сделал вид, что с интересом изучает противоположную стену. И поэтому не смог увидеть торжествующей улыбки Твайлайт Спаркл.
— Что там за шум снаружи? — спросила единорожка после затянувшейся паузы.
— Кажется, кого-то поймали, — отозвался Даггер Стаб, — Пойдем, посмотрим?..
Почти весь табун, не занятый на работе, собрался возле той самой клетки, где еще недавно сидел Даггер Стаб.
И на этот раз обитатель импровизированной тюрьмы снова оказался крылат.
Только сейчас это был довольно крупный жеребец-пегас желтого цвета. С розовыми гривой и хвостом, огромными голубыми глазами и большой красной бабочкой на кьютимарке.
— Это просто издевательство, — сказала Твайлайт, — Для полной картины осталось встретить Рэрити-аликорна.
— Что? — не понял фестрал.
— Я встречаю предков своих друзей одного за другим. Кто-то издевается надо мной, не иначе.
Ночной пегас расплылся в улыбке.
— Ты, главное, сама с собой не встреться.
— Очень смешно!
Кобылы табуна будто их и ждали. Расступились и дали проход к самой клетке, где стояли Эпплтини и Литл Сид.
— Агась, — сказала предводительница, и улыбка расплылась на ее мордочке, — Проснулись, голубки. Даггер, почему в сарае ночью так тихо? Не похоже на тебя.
Твайлайт задохнулась от возмущения, но фестрал слегка хлестнул ее хвостом по крупу и сказал:
— Ей не до криков, когда мы вместе.
Это была святая правда. Ночной пегас и единорожка спали без задних ног каждую ночь, которую не были заняты. Твайлайт — собирая по крупицам сведения о первобытной магии, а Даггер Стаб — исполняя обязанности жеребца.
Со всех сторон послышались вопли одобрения, а красный жеребец завистливо вздохнул.
С недавнего времени фестрал пользовался куда большей популярностью. Не то чтобы Литл Сид активно возражал — это означало бы поединок. Тем более, пока хватало тех кобылиц, которые не хотели знаться с «серым чудовищем», и предпочитали что-то более привычное. Особенно сейчас, когда остальные жеребцы табуна пропали неизвестно куда.
Обидно было только то, что любая кобылица, побывавшая на «ночных купаниях», которые устраивал Даггер Стаб чуть ли не через сутки, больше не желала близко общаться с Литл Сидом. Как поведала по секрету Старки Эппл, фестрала выгодно отличало то, что он не имеет привычки выдирать зубами клочья из гривы кобылы в самый ответственный момент. Да еще придумал какую-то штуку под названием «поцелуй», которая сводит кобылок с ума.
Когда же красный жеребец начинал расспрашивать подробнее, кобылки только безудержно хихикали.
Колдовство, не иначе. Другого объяснения Литл Сид найти не мог и не хотел.
— Откуда взялся этот пегас? — спросила Твайлайт, — И зачем он нам?
— Усе просто, — сказала Эпплтини, — Ежели мы не насобираем камней до прилета дракона, отдадим ему энто чудо в перьях.
— Должен быть другой способ! — моментально выпалила Твайлайт прежде, чем фестрал что-либо успел сказать.
— А я про шо? Сумеем насобирать еще жемчуга и камней, пегас будет не нужон.
— Вы же не собираетесь?.. — начала Твайлайт и испуганно уставилась на предводительницу, не договорив.
— Нет, — ответила та, — мы не будем его ощипывать… Пока.
Пегас в клетке выпучил глаза и задрожал мелкой дрожью.
Эпплтини окинула могучего жеребца оценивающим взглядом. Проследив его, Лит Сид скорчил презрительную морду и отошел подальше.
— Так говоришь, у пегасов крылья по отцу чаще передаются? — спросила земнопони, с прищуром глянув на Твайлайт.
— Да… — проговорила единорожка, но тут же спешно добавила, — Не трогайте его!
— Почему нет? А шо такого? Ему же тоже хорошо будеть! — раздались сразу несколько голосов из толпы кобылиц.
На желтого пегаса стало жалко смотреть. Он лег на дно клетки и закрылся копытами и крыльями, дрожа как осиновый лист.
Твайлайт оглянулась на Даггера Стаба, но тот покачал головой:
— На меня не смотри. Это твоя проблема. Вот сама с ней и разбирайся.
— Иногда ты просто невыносим, — сказала ему единорожка и повернулась к кобылицам, — Слушайте меня, Эпплы! Я… обращаюсь ко всему табуну!
— Твайлайт берет Большое Слово! — крикнула Эпплтини, взмахнув передней ногой, — Тихо все!
Единорожка, внутренне поздравив себя с удачной импровизацией, сделала шаг и поднялась на вросший в землю валун:
— Я еще недавно в табуне. И у меня очень мало опыта во всем, что не связано с магией. Но там, откуда я пришла, пони не принуждают друг друга ничего делать. Не убивают. Знаю, в это трудно поверить, но… нельзя заставлять других силой. Это зло, которое всегда возвращается!
— Энто колдовство? — спросила Эпплтини.
— Это… это куда сложнее, чем просто колдовство. Это магия Дружбы, высшая магия мира! Основы, на которых была построена вся Эквестрия… Вернее, будет.
Единорожка оглядела окружающих. Нет, аргументы и научные факты здесь не пойдут. Пони из прошлого не знают слишком многого.
Вдруг взгляд упал на Пинки Бум, что, обложившись барабанами, выжидательно следила. На розовой мордочке играла заговорщицкая улыбка.
И в тот момент, когда розовое копытце опустилось на полированное дерево, Твайлайт услышала, как зазвучал вокруг весь мир. В непривычно спокойном ритме барабанов и еще чего-то, на грани слуха.
Уши присутствующих навострились. Кто-то оглянулся на Бум-Бум, другие, сами того не замечая, стали копытами отбивать ритм… Весь древний мир отозвался тихой, но набирающей силу первобытной музыкой…
Твайлайт обвела всех взглядом. Пони как будто ждали чего-то.
Волшебница закрыла глаза и запела:
Все пони, давайте, вокруг оглянитесь!
Кругом только дикость, раздор и вражда!
Все время деретесь, страдаете, злитесь,
И табуном вашим правит нужда.
Не легче ли вместе, за дело приняться?
Заканчивай думать лишь о себе!
И магия дружбы начнет воплощаться,
Шагнуть нужно только навстречу судьбе!
Эй пони, смелее, не прячьте же взоры!
Нет места теперь для расчетливой лжи,
В обмане себя не найти вам опоры,
Пусть честность развеет зла миражи!
Пускай доброта в ваше сердце отыщет,
Спасительный свой, и праведный путь,
Найдет зло лишь тех, кто злобою дышит,
В том магии дружбы исконная суть!
И смех будет вам всем помощник надежный,
В работе, и в драке со злобным врагом.
Прогонит усталость, развеет страх ложный,
Мир лучше, когда все смеются кругом!
Пускай вместе делят все тяготы жизни
Единорог, Земнопони, Пегас!
Объединятся и служат отчизне,
И Щедрость поможет сближению рас.
И будут все пони жить вместе и дружно,
Коль преданны будут себе и друзьям,
Соблазны предательства выбросить нужно,
И не поддаваться злобы сетям.
Все хватит вам лишь на себя полагаться,
Заканчивай думать лишь о себе!
И магия дружбы начнет воплощаться,
Шагнуть нужно только навстречу судьбе!
Единорожка открыла глаза.
Барабаны продолжали звучать тихо и размеренно, что совсем не походило на обычную игру Пинки Бум.
Дикие пони вокруг стояли с вытаращенными глазами и отвисшими челюстями. Твайлайт тряхнула гривой и, спрыгнув с валуна, подошла к клетке, где с точно таким же выражением лица сидел желтый пегас.
— Как тебя зовут? — спросила она.
Тот что-то невнятно прошептал, краснея словно спелое яблочко.
— Громче, прошу. Ох, я это проходила уже…
— Флаттергай… — тихо прошептал здоровяк и снова закрылся крыльями и ногами.
— Если я тебя выпущу, ты не улетишь?
— Я… я не посмею, — еще тише сказал пленник.
Дверца клетки окуталась сиянием магии и отворилась.
— Я забираю его, — сказала Твайлайт самым решительным голосом, на который была способна.
По толпе начавших приходить в себя пони прокатился шепоток. Пару фраз удалось различить:
— Фигасе, одного ей мало! Вот же ненасытная… Видать, про однорожек правду говорят, шо им табун жеребцов надыть каждой…
Эпплтини подошла и положила копыто на спину Твайлайт.
— Ежели он улетит, — тихо сказала она, — я сдержу свое слово и отправлю дракону тебя. Ясно?
— Яснее не бывает, — серьезно кивнула единорожка, — но мы должны избавиться от дракона.
— Его не убить. А даже ежели нам удастся, на его место придет другой. Еще более жадный, потому шо голодный.
— О, Селестия, я не говорю, что его надо убивать! Ты что, не слушала? Никого нельзя убивать! Даже драконов!
Эпплтини почесала в затылке.
— Шо-то я не понимаю. А как ты еще избавишь табун от энтой заразы?
— Верь мне. Верь в дружбу. И мы все вместе что-нибудь придумаем. Прямо сейчас я отправляюсь к Синей Ведьме. И мы решим, что делать.
— А на кой те энтот пегас?
— Нужен. Для… магии. Пока не могу сказать, — Твайлайт повернулась к Флаттергаю, который стоял ни жив, ни мертв, рядом с клеткой, — Идем!
Она не глядя сделала шаг и ткнулась носом во что-то большое и мягкое. Красное. Подняв взгляд, волшебница увидела морду единственного оставшегося в табуне жеребца-земнопони.
— Ты! — возмущенно выдохнула единорожка.
— Агась.
— И ты еще смеешь подходить ко мне?!
— А шо такого? — на морде жеребца отобразилось искреннее недоумение.
— Как что? Ты и твои дружки! Вы меня хотели… хотели…
— Хотели. И они мои братья, — Твайлайт набрала воздуха для грозной отповеди, но жеребец вдруг добавил, — были.
Твайлайт поперхнулась словами, таким голосом это было сказано. Литл Сид продолжил:
— Куды они пропали, скажи?
— Я… я не знаю.
— Как так? Ты их шо, прибила?
— Нет! — выкрикнула Твайлайт, потом добавила тише, поймав несколько любопытных взглядов кобылиц, — Я их перенесла… наверное, по случайному пространственному вектору, и…
— Ты не умничай, ты прост скажи, вернутся аль нет?
Рядом кашлянул Даггер Стаб, вполглаза следящий за Флаттергаем. Впрочем, тот и не думал улетать.
— Она сказала тебе, что не знает. Ты добиваешься ответа, которого хочешь?
Красный жеребец проигнорировал фестрала и сказал:
— В общем… я это… сказать хотел.
— Сказать? — единорожка подняла влажные глаза.
— Агась. Не знаю, правда, как. Энто про то как мы тя встретили. Когда я об энтом думаю, мне становится… не по себе. Я с братьями никогда не любил ходить за кобылками, а теперь и вовсе не хочется повторять.
Даггер Стаб хотел что-то сказать, но наткнулся на взгляд обернувшейся на секунду Твайлайт и захлопнул рот.
— Ты чувствуешь вину за… то, что чуть не сделал со мной? — спросила единорожка, немного запинаясь от смущения.
— Агась. Наверное…
— Это называется «просить прощения». И потом больше не ссориться и не делать так.
— Ежели я попрошу прощения, ты вернешь Топа и Вуда?
У Твайлайт сжалось сердце от простодушного вопроса огромного жеребца. На фоне этой горы мышц она сама выглядела жеребенком, и выражение морды Литл Сида не позволяло на него сердиться долго.
— Я… постараюсь, — выдавила единорожка, — честное слово.
— Тогда я это… прошу прощения. Да?
Твайлайт сейчас испытывала двоякие чувства. С одной стороны, знакомство с местным жеребцом чуть не закончилась трагически. С другой, читалось в его взгляде что-то…
«А он ведь куда умнее, чем хочет казаться, — осенило единорожку, — Может, и вправду ходил с братьями просто… за компанию? Да и нынешние нравы… Но это же немыслимо! Я сочувствую своему несостоявшемуся насильнику? О, Селестия!..»
Она нашла в себе силы улыбнуться и сказала:
— Я прощаю тебя, Литл Сид. Тем более, вы успели меня только напугать… Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть твоих братьев.
— Спасиб, — смущенно улыбнулся жеребец, — энто все, шо я хотел.
С этими словами он направился сквозь толпу кобылок, уже начинающих приходить в себя и шумно обсуждающих прозвучавшую только что песню.
Даггер Стаб хвостом увлек задумавшуюся единорожку за собой и Флаттергаем.
Та продолжала улыбаться уголками губ.
Видимо, это время все же не так безнадежно. Как знать, может быть, семена магии дружбы, вольно или невольно посеянные тут, дадут первые робкие ростки, что перерастут в процветающую Эквестрию Эры Гармонии?
«Ваше Высочество, принцесса Селестия. Сим письмом докладываю, что руководитель группы «Кто» сегодня обнаружил темпоральный след Твайлайт Спаркл. Кроме того, если верить показаниям приборов, можно с уверенностью сказать, что она жива и вменяема. Во избежание погрешности темпоральная составляющая вектора перемещения выбирается как можно более близкой к той, что была использована при изначальном перемещении самой Твайлайт. Мы отправляемся сегодня вечером. Прошу простить за недоверие к сотрудникам группы. Спецагент Мятная».
«Мой верный страж! Я очень рада, что ты переменила мнение о группе «Кто». Обращаю твое внимание, что в машине времени группы присутствует темпоральный телеграф, благодаря которому ты сможешь присылать мне рапорты сквозь время и пространство. Вновь желаю удачи — она вам потребуется. Принцесса Селестия».