Быть Человеком

Пролог

...

Ночь раскинулась над волшебной страной пронзительно бирюзовым, усыпанным звёздами одеялом. На небе не было ни облачка — если в планах погоды и имелись осадки, принцесса наверняка отменила их отдельным указом. И без того над Эквестрией слишком долго висели мрачные, недобрые тучи, и пони ни по чему так не истосковались, как по ясному небу.

Чудная ночь. Тихая ночь. Ночь, полная умиротворения и отдыха от минувшего кошмара. Лучший подарок, которая могла мне сделать Твайлайт в мою последнюю ночь в Эквестрии...

Растущая луна бледно освещала сад скульптур Кантерлота. Музыканты, воины, сказочные животные... Не все из них изначально были сделаны из глины и мрамора, и эта мысль вызывала у меня дрожь. Где-то здесь раньше стоял Дискорд... А за что были осуждены остальные, я уже похоже никогда не узнаю.
"Нескоро! — поправляю я сам себя, в зародыше ликвидируя смертную тоску. — Не никогда — просто нескоро".

Твайлайт окликнула меня по имени, и я обернулся к ней, с трудом оторвав взгляд от антропоморфной химеры, чем-то похожей на одного из наших недавно поверженных противников...

— Как ты? — участливо спросила меня новая принцесса Эквестрии.

Впервые я видел, чтобы её новообретённые крылья больше не топорщились двумя нелепыми опахалами и не свисали безвольно — Твайлайт наконец научилась их правильно складывать. Исчезла и прежняя застенчивая сутулость, сменившись уверенной царственной осанкой, а королевская мантия и золотые накопытники своей тяжестью больше не лишали её походку грациозности.

— Я нормально. Как там остальные?

— Они все спят.

— Что теперь с ними будет, Твайлайт?

Будь я проклят за эту дрожь в голосе!!! Лучше уж вообще ничего не говорить! Я стиснул зубы, но аликорн понимающе улыбнулась. Понимающе — и всё с той же печалью в глазах, которая никуда не делась за этот вечер. Ладно... Печаль — это не тоска, которая сковывает движения и не даёт сделать, что должен...

— Ничего. Они вернутся в Понивилль и продолжат свою обычную жизнь.

— Но они ведь... Они ведь не...

— Нет, мы не перестанем быть друзьями. Даже не будучи хранителями гармонии. Они просто... Просто сделали своё дело и могут насладиться покоем.
"А ты?" — завертелся у меня на языке вопрос, но я его удержал. Уж слишком он издевательски звучит: пятеро экс-хранителей Элементов Гармонии отправляются на пенсию, а Твайлайт взваливает на свои хрупкие плечики всю тяжесть государственной машины... Грустно... Грустно, что хоть они и остаются подругами, но прежней эта дружба уже не будет. Место Твайлайт — здесь, в столице Эквестрии; место остальных пяти поняш — в Понивилле, со своими близкими...

— Мы будем счастливы, — вполголоса сказала Твайлайт, взлетая на мой рост и укладывая переднее копыто мне на плечо. — Всё закончилось. Ну а ты...

Её голос предательски дрогнул, и я посмотрел в её полные слёз, горящие злой твёрдостью глаза.

— Ты не преступник! Слышишь? — она уверенно тряхнула меня за плечо. — Ты — герой!

Я мягко стиснул её переднюю ногу в ободряющем жесте.

— Всё в порядке, Твай! Я знаю, кто я.

Оглядевшись, я нашёл невдалеке свободную мраморную площадку, от которой тянулись в стороны две декоративные дорожки. Будто специально поставили! Чёртово воображение мрачно выдало ассоциацию с виселицей на фоне ночного неба, но я лишь бодро хмыкнул и пошёл вперёд. В ногах чувствовалась лёгкая слабость, но вряд ли она заметна со стороны. Главное — не забыть принять нужную позу. Не хочу, чтобы Твайлайт была вынуждена спрятать меня поглубже в замковых подвалах, дабы не пугать посетителей сада скульптур моей перекошенной мордой...

— Я готов!

Мысли путались, тысячи вариантов сталкивались в голове, и я никак не мог выбрать подходящую позу, впустую перетаптываясь на месте.

— Твайлайт!

Приятно видеть, что набежавшие слёзы высыхают, и в глазах пони-аликорна остаётся прежняя светлая грусть... Грусть из-за неотвратимости правильного поступка. Такого же правильного и естественного, как единое для людей и поняш взросление.

— Пообещай мне, что Дискорд встанет рядом!

— Обещаю!

Я подмигнул и вскинул правую руку, сложив большой и указательный палец в колечко "о'кей".

Вот он, конец моего путешествия. Самым трудным было прийти в этот сад скульптур и занять в нём своё место. Теперь ничто не помешает Твайлайт победить Дискорда и вернуть гармонию в пошатнувшийся мир Эквестрии. Как ни крути, какие бы законы не держали этот мир в целостности... но я не жалею о том, что сделал. Я подарил ему жизнь ценой своей жизни.

Рог Твайлайт окутало сияние, белый свет заполнил её большие сиреневые глаза и ярким сполохом осветил сад скульптур. Хотел бы я оценить всё его великолепие в этом ярком свете, но его источник вдруг приковал мой взгляд. Вглядевшись в полукруглое свечение-гало над головой Твайлайт, я вдруг увидел... принцессу Селестию! Сотканная из света, небесно-лёгкая и призрачно-далёкая, как северное сияние, она возвышалась над своей ученицей словно тень. В радужном ореоле за её спиной развевалась грива, крылья были распростёрты, но я не мог увидеть мордашки Селестии — слишком сильно слепил белый свет... И всё же это точно была она!

Стараясь не сильно щуриться, я бодро подмигнул двум аликорнам, всё так же вскидывая руку в жесте "о'кей". Теперь всё будет хорошо! Теперь уже точно!

Будьте сча............................................................................................................

Глава 1. Дверь вне стены

30 декабря, ***ск, Россия

Городской государственный университет начинал свою историю ещё до революции, и потому под стать эпохе был аристократически монументальным: высокие потолки, высокие стрельчатые окна, две островерхие башни по углам здания и одна — самая высокая, словно донжон — в центре. Университет, во времена своей "юности" стоявший в лесопарковой зоне, на удалении от центра города, в годы советской урбанизации оказался окружён приземистыми четырёх- и пятиэтажными домами, ютившимися под башнями вуза, словно мелкие млекопитающие у ног динозавра.

Я тактично постучал в дверь, заранее привлекая внимание хозяев кабинета, а затем открыл её и осмотрелся.

На вахте этажа мне сказали, что в кабинете ведёт свои изыскания один местный изобретатель. В предновогоднюю пору я повидал уже немало украшенных к празднику рабочих мест, но здесь нужное настроение создавала только маленькая сувенирная ёлочка на столе, заботливо упакованная в импровизированный цветочный горшочек из цветной бумаги. Судя по всему, это была магазинная упаковка, которую никто не удосужился снять. Гораздо больше, нежели такой аскетизм, поражала и первой приковывала к себе взгляд возвышавшаяся в углу конструкция: массивная входная дверь в металлическом проёме, опутанном проводами в разноцветных кожухах, которые вели к десятку аккумуляторов, системных модулей и разветвителей, занимавших два высоких стеллажа по обе стороны от двери. Дверь стояла на некотором удалении от стены, и я видел, какую глубокую тень она отбрасывает на штукатурку. С правой стороны, над старым письменным столом, переделанным под верстак, спиной ко мне склонился мужчина в клетчатой рубашке и изрядно полинявших чёрных брюках.

— Эм... Добрый день! Чем могу помочь?

Я невольно отпрянул — так внезапно передо мной появился второй хозяин мастерской, высокий, болезненно худой парень примерно моих лет, в небрежно распахнутом синем лабораторном халате.

— Хм... — я бросил взгляд на поглощённого работой мужчину, который даже ухом не повёл в мою сторону, затем снова посмотрел на тощего. Видимо, он и является здесь главным моим собеседником.

Я представился и изложил цель своего визита, закончив словами:

— В общем, на вахте мне сказали, что к юристу я могу попасть через ваш кабинет. Вы... поможете мне?

Тощий лаборант одобрительно кивнул:

— Конечно! Идёмте за мной.

Словно катер между рифами лавируя между заваленными всяким хламом стеллажами, он скрылся на той стороне, а вот я, в своём неуклюжем зимнем пуховике, то и дело цеплял торчащие тут и там острые углы микросхем, и пару раз едва не своротил содержимое с полок. Надо было оставить куртку в гардеробе всё-таки... За стеллажами обнаружилась дверь в смежный кабинет, в котором и рассиживался в редкие часы своего появления отдельный юрист мелкого института в составе одного большого вуза. Эта дверь даже не была заперта — мой проводник просто толкнул её, обнаружил следом короткий и тесный изгибающийся коридор без лампочки, а затем открыл следующую дверь, разгоняя полумрак миниатюрного перехода. Где-то сзади склонившийся над столом мужчина шумно щёлкнул каким-то тумблером и вполголоса пробормотал что-то одобрительное...

Кабинет юриста, чистый, уютный, с чайным столиком и двумя мягкими креслами по ту сторону письменного стола с компьютером понравился мне куда больше. С молчаливого одобрения своего проводника я позволил себе повесить куртку на вешалку в шкафу, затем подошёл к письменному столу и пошевелил мышку компьютера. Он оказался включен и даже авторизован, что не могло не радовать — не зная пароля, я хрен бы куда вошёл со своей частью работы по договору!..

Пока я делал свои дела, лаборант, который так и не представился, молча разглядывал содержимое застеклённых шкафов. Я всё ждал от него вопроса о специфике моей работы — многие другие клиенты моей организации уже порядком достали меня этим, стандартный ответ теперь рефлекторно просился наружу... Но потенциальный собеседник так ни о чём и не спрашивал. Что ж, мне лучше — визит будет коротким, необременительным и не занимающим лишнее место в памяти!

Увы, радостным ожиданиям не суждено было сбыться так скоро... На трети прогресса вдруг выскочила ошибка неизвестной мне природы, а затем скорость обновления стремительно упала до чайной ложки в минуту. По прошествии трёх минут я сокрушённо вздохнул, но расхаживающий из угла в угол лаборант в синем халате по-прежнему выказывал гораздо больший интерес к интерьеру.

— Надеюсь, я вас не сильно задерживаю? — полуучастливо-полунахально поинтересовался я у парня. — В принципе, я и сам здесь со всем управлюсь...

Он окинул меня настороженным взглядом и ответил:

— Да нет, не сильно... Я вас подожду.

И снова уставился в стенку. Только скулы напряжённо заострились, словно лёгкая ирония ранила его почище жёсткого сарказма. Не самый удачный собеседник на время программных тормозов, но... Опутанная проводами железная дверь не выходила у меня из головы.

— А могу я узнать, чем вы занимаетесь в своей... лаборатории? — примирительно спросил я.

Парень улыбнулся каким-то своим мыслям и ответил, по-прежнему не глядя на меня:

— Исследованиями и разработками.

Он глянул на меня с ожиданием, словно я должен был моментально просечь, о чём идёт речь, и не дождавшись отклика пояснил:

— Павел Войтехович — учёный с мировым именем. Вы слышали о его теории резонансного отражения колебаний изо-частиц?

Я покачал головой.

— Нет?! Теория Стругавецкого!.. Ну, хотя если вы не специалист...

— Не специалист!

— В общем, мы с Павлом Войтеховичем... Точнее, по сути один Павел Войтехович собирает модель... установку, которая подтвердит одну из его теорий. А я ему ассистирую.

— Понятно! — как можно более восхищённо сказал я. — Ну и как, интересная работа?

— Вы ещё спрашиваете! — в глазах парня отразился трудовой голод энтузиаста, он напряжённо потёр шею. — Конечно! В работе Павла Войтеховича есть потенциал... Такой потенциал, что на диссертацию уж мне точно хватит!

Я хмыкнул:

— А мне вот курсовых работ ещё в академии хватило... Завидую вашему терпению.

Кажется, комплимент пришёлся ему по душе. По крайней мере взгляд стал менее настороженным. Вот мне и тренировка — не зря начальство плешь проедает об установлении контакта с клиентом, дружеских отношений и всего прочего, что не позволит ему соскочить с нашего продукта слишком легко. По уму, конечно, подобные отношения следует установить с юристкой, но за её отсутствием буду отыгрываться на том, что есть...

— На самом деле я это не только для себя делаю, — лаборант смущённо потупился. — Павел Войтехович жутко рассеянный человек. Разбрасывает детали, чертежи, диски... В тот раз плату от распределителя найти не мог, а она у него в том стеллаже у окна была, хотя перед этим, вечером я её вообще с пола поднял! Диск со спецификациями недавно тоже уронил и ходил прямо по нему весь день — пришлось новый заказывать. Сдаётся мне, если его работа будет успешной, то и благодаря моей помощи тоже...

— На процент с Нобелевки рассчитываешь? — бодро улыбнулся я, как бы невзначай переходя на "ты".

— Ну, не знаю... Стругавецкий уже один раз отказался от премии, не уверен я, что и в этот раз она будет... О нашей работе сейчас вообще мало кто знает, похоже, — нам ведь не досаждают ни журналисты, ни спонсоры... Но если его теория заработает...

Взгляд парня вдруг остановился, словно он увидел всю красоту и величие Млечного Пути за моим плечом.

— Если она действительно заработает... Я помогу профессору сделать что-то действительно необычное... Не просто необычное, а ошеломляющее! Словом, помогу ему выйти за рамки привычного и осуществить свою мечту. В смысле, его мечту...

М-да, информации — целый ушат! А я-то надеялся просто половить лулзов, пока программа тупит. Когда парень закрыл канал своего откровения, я понимающе покивал и снова уставился в экран. Лаборант же уселся в кресло и утомлённо откинулся, словно откровенность далась ему как три подхода по десять килограмм. Хотя при этом он так и не сказал, в чём назначение той двери.

Некоторое время мы молчали. Программа понемногу набрала прежнюю скорость и вот уже, отчитав последние секунды с не меньшим рвением, чем предстоящий бой курантов, я наконец выдернул флэшку и, потянувшись, встал с вертящегося кресла.

— Я закончил. Спасибо вам за сотрудничество... — я вдруг понял, что не знаю имени своего собеседника. — Вы очень меня выручили!

«Да и хрен с ним, с именем! Надо оно мне? Меня девчонка дома ждёт» — подумал я, повязывая шарф и надевая зимнюю куртку.

— Да не за что! — ассистент профессора Стругавецкого смущённо отвёл взгляд. — Заходите в следующий раз, я уж вас проведу...
"Главное не забыть его поздравить с Наступающим перед уходом", — подумал я, когда мы вышли в переход между кабинетами.

Мастерская профессора оказалась пуста. Мигала габаритными огоньками аппаратура, жужжал массивный, зияющий проводами и предохранителями квадратный модуль, на который кто-то (надо полагать, профессор Стругавецкий) взвалил солидную кипу документов... И что-то словно бы изменилось кардинально, но вот что...

Лаборант вдруг резко подошёл к жужжащему модулю, неуверенно подобрал с пола несколько обрезанных проводов... Я же направился было к двери... и оказался немало удивлён, обнаружив, что она заперта. И не просто закрыта на ключ (который отсутствовал в замке), а ещё и на железную задвижку! Если профессор покинул кабинет, то явно не через эту дверь.

Сзади с шумом осыпались бумаги, я обернулся и увидел, что лаборант небрежно скинул на пол кипу документов и, отодвинув модуль, смотрит что-то на задней его панели. Жужжание между тем усиливалось. Лаборант был сейчас не просто безмолвен — он был как-то нехорошо тих, загробно тих — словно мышь, притаившаяся в трещине пола прямо у тебя под ногами.

Я осторожно подошёл к нему, бросил взгляд на рассыпавшиеся по полу бумаги: несколько групповых фотографий детей и подростков, аттестат о среднем образовании, красный вузовский диплом, паспорт гражданина РФ... Паспорт?!! Или всего лишь обложка?.. Нет, судя по всему, целый паспорт... Несколько газетных страниц — на самой старой (семь лет назад!) крупными буквами по всей полосе напечатано: "НОВОЕ СЛОВО В ТЕХНОЛОГИИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ИЗО-ЧАСТИЦ: молодой аспирант из глубинки делает невероятное открытие". Ниже — фотография, на которой мордастый мужик в пиджаке и галстуке бодро трясёт руку субтильного юноши в простом шерстяном свитере и толстых очках, причём его улыбка была страдальческой, явно из-за чересчур крепкого рукопожатия. Заинтересовавшись, я поднял газетную страницу и обнаружил под ней ещё несколько, и все о сперва аспиранте, а потом и профессоре П.В. Стругавецком, который шёл на Нобелевскую премию. Однако последний выпуск гласил о его позорном снятии с участия из-за выявленной ошибки в исходной теории...

— Твою ж мать! — тихим, упавшим голосом сказал лаборант, попятившись от модуля в котором возился.

Он пятился до тех пор, пока не ткнулся в меня спиной, а оглянувшись — ошеломил взглядом, полным ужаса.

— Быстро в дверь! — произнёс он побелевшими губами.

— Ну так открой давай! — сказал я, указывая на входную.

Но лаборант вдруг тигриным прыжком махнул к двери, стоящей в углу, опутанной проводами, вынул из заднего кармана ключ из прозрачного материала и, вставив в замочную скважину, повернул его.

— Быстро в дверь! — крикнул он, без толку дёргая ручку.

Но...

Она поддалась только тогда, когда вставленный в замок прозрачный ключ неожиданно потёк и закапал на пол с дробным стуком. Я сделал опасливый шаг назад, но парень вдруг подскочил ко мне, схватил за рукав и рванул на себя так, что я чуть не упал.

— БЫСТРО, БЫСТРО В ДВЕРЬ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ!!! — заорал он в голос.

Модуль на стеллаже уже больше не жужжал — он хрустел, словно в нём жарился попкорн, и от него ощутимо тянуло горячим воздухом. Я как зачарованный смотрел на сошедшую с ума технику и возможно поэтому не сопротивлялся, когда мой товарищ по несчастью с треском распахнул дверь в проёме и дёрнул меня за собой. За дверью, где по всем законам физики должна была быть стена мастерской, не оказалось ни пола, ни стен, ни света, ни другого звука, кроме гулкого эха моего собственного дыхания...

Глава 2. Ожерелье аликорна

30 декабря, Вечнодикий лес, Эквестрия

Деревья расступились, и шесть маленьких пони — шесть близких подруг, несущих немалую ответственность владения Элементами Гармонии, вышли на широкую заснеженную поляну, окружённую тёмными, засохшими ещё в прошлую зиму кустами. День был ясный, солнце ярко светило и даже немного припекало, но пони в соответствии с морозной порой были укутаны в шарфы, тёплые накидки, а некоторые даже больше...

— Твайлайт, дорогуша, обрадуй меня пожалуйста, что мы уже пришли! — простонала Рарити, неловко балансируя на снегоступах, прикреплённых к копытам, из-за которых была вынуждена стоять враскоряку, что не очень вязалось с изысканным меховым полушубком для торжественных случаев.

Шедшая во главе группы Твайлайт Спаркл ещё раз окинула взглядом поляну и удовлетворённо хмыкнула. Затем вопросительно оглянулась на парящую в воздухе Флаттершай, и та своим тихим, вкрадчивым голоском ответила:

— Да, Твайлайт, это то самое место. Здесь никто не живёт, и мы никому не навредим, если что...

— Ну что ж, тогда мы пришли! — ответила Твайлайт, подходя к центру поляны.

Рарити облегчённо выдохнула и позволила себе расслабиться... в результате чего при следующем же шаге зацепилась одним снегоступом за другой и, не удержав равновесие, с испуганным криком ткнулась мордочкой в снег. С выражением крайнего недовольства, она медленно подняла голову под аккомпонимент звонкого смеха Рэйнбоу Дэш.

— Классно мы прошлись, да, Рари? — задорно крикнула радужная пегаска, зависая над поляной. На мгновение она перестала смеяться: — Ты там в порядке? В порядке ведь, да?

— В порядке??? В порядке?!! — Рарити яростно встряхнулась, словно мокрая кошка. — Моя чёлка растрепалась, в рот набился снег и хвала Селестии, что влагостойкая тушь держится! О, нет, нет, нет!..

— Эй, Рари, ты чего?

Белая пони-единорог беспокойно завертелась на месте.

— Мне за шиворот забился снег! Снег за шиворотом! А-а-а, помогите, кто-нибудь!

Эпплджек, даже зимой не расставшаяся со своей верной шляпой, отстегнула снегоступы и схватила Рарити за плечи, останавливая бестолковое кружение.

— Спокойно, девочка, расслабься! Сейчас станет легче! — сказала она ей, словно строптивой домашней животине, и помогла моднице снять её снегоступы.

Освободив копыта, Рарити начала яростно трясти на себе полушубок. Но она снова просчиталась, не отойдя на безопасное расстояние от остальных пони... Ведь стоило Пинки Пай понять, что изнурительный переход по глубокому снегу закончен, как она в порыве радости взмыла в воздух и с радостным "Уи-и-и!" словно лисица воткнулась головой в снежную гладь, снова засыпав Рарити снегом до самых ушей. Та лишь, хмуро прикрыв глаза, раздражённо сплюнула снежный комок.

Твайлайт между тем выкопала в снегу посреди поляны небольшое углубление. Флаттершай опустилась рядом с ней и в тот же миг провалилась сначала по колено, а потом и выше. Вместе с Рэйнбоу Дэш они большую часть пути преодолели по воздуху и потому не стали надевать снегоступы. Радужногривая пони-пегас опустилась на выручку соплеменнице, но их попытки выбраться вскоре перешли в сопровождаемое заливистым смехом взаимное катание в снегу, к чему тут же подключилась и Пинки Пай.

— Девочки, сосредоточьтесь! Девочки! — окликнула подруг Твайлайт. — Давайте работать!

Пинки Пай первой встала перед единорожкой как лист перед травой, Флаттершай позволила Рэйнбоу Дэш выйти победителем в вольной борьбе и, встряхнув припорошенными снегом крыльями, последовала за ней, Эпплджек и Рарити вообще не были заняты ничем, что могло бы помешать им откликнуться на призыв подруги моментально.

Собравшись в центре поляны, пони избавились от стесняющих движения накидок, а затем достали из седельных сумок каждая свой Элемент Гармонии. Впрочем, Рарити и Пинки Пай несли их уже надетыми на себе: белая единорожка извлекла из сумки складную вешалку, на которой, воткнув её в снег, аккуратно развесила свой полушубок, а вот что несла с собой розовая пони пока оставалось загадкой... Но подруги уже привыкли, что Пинки Пай при всей своей безбашенности редко носит что-то зря.

Только когда Элементы Гармонии заняли законные места на телах своих носителей, Твайлайт достала из второй сумки цилиндрическую колбу, и спутницы единорожки невольно ахнули. Ожерелье аликорна — зловещий артефакт с неизвестной историей и разрушительным потенциалом — покоилось на подставке внутри стеклянного контейнера, и алый отсвет его рубинов напоминал пристальный взгляд выжидающего дракона. Казалось, оно и впрямь подстерегает того несчастного, который прельстится его могуществом, чтобы затем его копытами претворять в жизнь свою собственную злую волю. Однако согласно изысканиям Твайлайт, эта воля была заключена только в платине и рубинах, и должна была сгинуть вместе с ними в случае их уничтожения, тогда как освобождённая при этом магическая энергия должна была просто рассеяться в пространстве, не причинив никому вреда. Вряд ли ожерелье аликорна можно было бы просто разбить или расплавить, но вот против магии Элементов Гармонии оно точно не устоит... как путём вычислений и осторожных опытов подытожила Твайлайт.

Так что заручившись одобрением принцессы Селестии, шесть пони — признанных героинь Эквестрии — отправились в глубину Вечнодикого леса, где должны были найти подходящее для рискованного ритуала место.

— Что нам делать, Твайлайт? — спросила Эпплджек.

Положив артефакт в выкопанное углубление, фиолетовая пони-единорог сосредоточенно смотрела на него, мысленно уже подготавливая нужное заклинание.

— Ничего, — помедлив, ответила она. — Просто думайте об Элементах Гармонии...

Единорожка закрыла глаза, мысленно сформировала нужное заклятие и привычным усилием направила его в свой природный магический усилитель – рог. Ей больше не надо было смотреть за процессом – теперь её чувствительная аура ощущала и фиксировала все изменения в окружающем пространстве. Другое дело, что непривычно было держать глаза закрытыми…

В спину поняшам вдруг подул резко набирающий силу ветер, взметнув гривы и хвосты по направлению к центру поляны. Они выстроились кругом, но каждой казалось, что ветер дует ей в спину, что впрочем соответствовало действительности, потому что в центре поляны, над ожерельем аликорна из дующих друг другу навстречу воздушных потоков начал формироваться снежный вихрь. Колючие, смёрзшиеся после недавнего потепления снежинки поначалу неприятно царапали щёки и уши, но чем большее сияние набирал рог закрывшей глаза Твайлайт, тем меньше становилось ледяных иголок в воздухе. Каждая пони ощутила приятно растекающееся по телу тепло от своего Элемента Гармонии, свист ветра стих, словно они вдруг оказались в невидимом коконе, хотя ветер и продолжал трепать гривы и хвосты.

Затем... затем они ощутили чувство невероятного душевного подъёма — казалось, они могли уделить внимание каждому живому существу в этом мире, каждой букашке, каждой травинке — и одновременно с этим шесть пони взмыли в воздух. Из драгоценных камней Элементов вырвались радужные ленты, которые ударили в бушующий снежный вихрь в центре и сплелись с ним, взметнувшись в небеса... а затем всей своей массой обрушились вниз, на ожерелье аликорна. Мощная ударная волна разметала снег по краям поляны, обнажив пожухлую мёрзлую траву, стряхнула снег с окружающих деревьев, но не причинила ни малейшего неудобства шести парящим в воздухе пони, из Элементов Гармонии которых продолжали вырываться непрерывные радужные ленты, бешеным водоворотом вертевшиеся в центре поляны. Где-то там внизу, под толщей магической материи ожерелье аликорна вдруг текуче задрожало и начало плавиться. За считанные секунды декоративная конская голова и распростёртые крылья потеряли форму и растеклись некрасивой грязно-серой кляксой. Сиявшие в глазах и посередине украшения рубины покрылись светящимися трещинами и, расколовшись на части, скрылись в расплавленном металле.

Сразу после этого Элементы Гармонии прекратили испускать радужные лучи, и их носители мягко опустились на землю. Почувствовав, что заклятие окончено, Твайлайт открыла глаза и посмотрела вниз, туда, где в центре обгорелой проплешины на земле стремительно тускнела сверкающая серебристая лужица. В один миг эта лужица сперва потеряла блеск, а затем и почернела, обратившись из платины в плоский кусок обычного каменного угля. Когда это произошло, и от старых материалов ожерелья аликорна не осталось и следа, ничем не удерживаемая магическая энергия рванулась наружу гудящим столбом ослепительного белого света. Пони зажмурились, прикрывая глаза копытами...

В небе рокотал гром, над поляной собирались плюющие молниями грозовые облака, и в какой-то момент Твайлайт услышала новый звук, который вызвал у неё беспокойство: сперва резкий хлопок, а затем — треск, как от замкнувшего электроприбора. Возникло неприятное чувство, будто кто-то схватился за оголённый провод, и теперь его бьёт и бьёт током... Не выдержав, Твайлайт открыла глаза... и к своему ужасу увидела точно в световом столбе корчащуюся фигуру живого существа, через которое словно железнодорожный состав проходил поток неудержимой магической мощи...

Глава 3. По ту сторону двери

Я пришёл в себя, обнаружив, что стою на снегу и неуверенно покачиваюсь. Стылый зимний воздух холодил лицо. Мысли медленно растекались по сознанию, словно после сна — я вдруг сообразил, что в общем-то сразу оказался на снегу, как только шагнул за дверь, но... видимо, мозг не сразу усвоил эту нетипичную информацию, и я застыл в каком-то ступоре. Даже сейчас удивление не захлёстывает меня как волна, а медленно фиксируется в мозгу безо всяких эмоций.

Я поднял голову, огляделся...

И оказался удивлён ещё больше. Нет, дело было не в зимнем лесу, посреди которого оказались я и мой усевшийся на землю спутник! И даже не в том, что поляна, на которой мы с ним находились, была заботливо расчищена от снега, собранного в сугробы, которые образовали этакое кольцо по периметру.

Нет, дело было в том, что…

На нас были обращены несколько десятков, если не сотен пар глаз. Больших, влажно поблёскивающих глаз самых разных цветов и оттенков, принадлежащих странным четвероногим созданиям, обступившим поляну по кругу и настороженно следившим за каждым нашим движением.

Ситуация была явно не в нашу пользу: солнце играло на острых наконечниках стоящих частоколом копий и позолоченных доспехах этих похожих на невысоких широконогих лошадей существ. Я тревожно оглянулся на лаборанта, но он видимо ещё не оправился от перехода через дверь, поскольку смотрел в одну точку. Оглянувшись на дверь, я не обнаружил её у себя за спиной.

Что происходит?..

Безмолвие длилось около минуты, а затем прямо напротив нас, среди неизвестных послышался шум, и их ряды синхронно разошлись, пропуская вперёд… ну, видимо парламентёров.

— Эй, друг! – окликнул я своего товарища по несчастью.

Парень схватился за голову и с силой протёр глаза. Между тем за спинами разошедшихся четвероногих копьеносцев показалась высокая фигура, решительно идущая нам навстречу.

— Мужик! – я заглянул ему в лицо. Взгляд вроде чёткий, осознанный. – Ты как тут?

— Я в порядке, — он неловко поднялся на ноги, пошатнувшись, выпрямился во весь рост.

Из-за рядов солдат на поляну вышли двое: ещё один местный абориген фиолетового цвета, с тёмно-фиолетовыми волосами и… хвостом?!! Похоже это всё-таки лошади… И не просто лошади: между спадающими на лоб прядями стоял торчком витой фиолетовый рог. Довершала картину золотая тиара с шестиконечной рубиново-красной звездой на верхушке. Вторым же был человек привычного мне вида, только одетый в какой-то чудной старомодный камзол оттенка малахита и высокие светлые сапоги. Лицо этого человека было мне знакомо… до боли знакомо…

— Павел Войтехович! – аспирант неожиданно шагнул вперёд, и я невольно схватил его за рукав халата.

Профессор (а это был именно он) предостерегающе поднял руку, останавливая идущего за ним единорога, и оставшийся десяток метров преодолел уже один. Прежде я видел его только со спины, да на паре фотографий, но теперь мог разглядеть полностью. Конечно, в отношении всех этих мини-хорсов, достававших мне максимум до пояса, он смотрелся высоким и статным, но на деле Павел Войтехович был очень среднего роста, если не ниже. Всклокоченные прежде тёмные волосы теперь были заботливо уложены явно каким-то гелем, наливающееся с годами пузцо удачно прятал свободно сидевший камзол с переливающимися самоцветами в пуговицах. Такие же самоцветы красовались на пряжках высоких, похожих на старинные ботфорты сапог. От прежнего имиджа взъерошенного интеллигента остались только толстые очки в прозрачной оправе.

— Павел Войтехович! – аспирант с радостной улыбкой шагнул ему навстречу. – Ваше устройство!.. Оно… Это всё-таки был прототип, а не макет, верно?!! Оно работает!

Прищурив глаза, профессор явно слушал своего протеже вполуха, внимательно высматривая что-то за нашими спинами. Что-то в нём изменилось… существенно изменилось за те двадцать минут, что я его не видел. Я мог заявить об этом со всей смелостью даже несмотря на то, что совсем не знал Стругавецкого прежде.

— Это поразительно! Это не просто прорыв в науке, это… Это чистое, концентрированное чудо! – продолжал разливаться лаборант, жалко улыбаясь, явно обескураженный таким полувниманием.

Задумчиво потеребив подбородок, профессор обошёл нас кругом и окинул изучающим взглядом землю под нашими ногами. Затем он подошёл ко мне вплотную, снял очки и пристально посмотрел мне в глаза. Не скажу, что увидел в этом взгляде что-то плохое… но и ничего хорошего – это точно!

— Павел Войтехович… Только скажите пожалуйста, где мы?

---

— Ты куда меня притащил?

— Я спас нам жизни.

Я наклонился, набрал в ладонь снега, размял его… снег как снег. Белый, холодный. Водянистый… Под конвоем закованных в золочёные доспехи единорогов меня и аспиранта увели в сторону от поляны, велев остановиться у небольшого костра. Несколько десятков стражников вольно расположились вокруг – вольно, но не настолько, чтобы позволить двум пришельцам улизнуть. Я уже не удивлялся тому, что они говорят по-русски, а дисциплина у них – как в армии человеческой!

— Где мы? – уже чисто риторически обратился я к пространству.

— Я не знаю… Но не это главное! – ответил за моей спиной начинающий учёный, растирая холодеющие ладони и протягивая их к костру. – Устройство сработало! Это был не просто макет, это оказался полноценный прототип!!! И где только Стругавецкий достал мини-реактор?.. Его ведь отстранили от всякой работы…

Мини-реактор... Маленький такой электроприбор... Маленький... Телефон! Ну конечно!!! Как я раньше не догадался?!! Genius!

Не слушая больше аспиранта, я сунулся во внутренний карман куртки, путаясь в складках, извлёк свой простенький слайдер «Самсунг»… выключен – не беда, сейчас включу! Ну же, ну же…

— И зачем он обрезал предохранительные провода от распределителя? Чтобы на нужную мощность вывести? – продолжал сзади вещать мой спутник. – Но ведь лучше меня знал, что это к взрыву приведёт… Так сильно попробовать что ль хотел, что о всякой безопасности забыл?..

Какого???...

«Введите текущую дату»

Тридцатое ведь сегодня? Тридцатое!

«Введите текущее время»

Время… А сколько времени?

— Слышь, — я обернулся к аспиранту и помахал ему телефоном. – Сколько времени сейчас?

Парень настолько увлёкся своими мыслями, что поначалу посмотрел на меня как свинья, которую спросили, что такое бозон Хиггса. Неуверенно зашарил по карманам, извлёк тёмное «мыльце» мобильника…

— Блин! – аспирант разочарованно выдохнул. – Пин-код требует! А я его не помню! А что такое? Зачем тебе?

— Часы сбились, — я посмотрел на единорогов, не без любопытства следивших за нами. – Время не подскажите, граждане?

Двое стражников удивлённо переглянулись, ещё один посмотрел в небо. Ну конечно, что-то я не вижу ни у кого часов на передней ноге!

— Ты говоришь, спас нам жизни… От чего? Это профессор нас чуть не угробил?

Аспирант хмуро промолчал. Не берусь сказать, что его огорчало больше: разочарование в своём руководителе или медленно пробирающий зимний холод. Всей одежды на нём было — только лёгкий свитер под синим лабораторным халатом, да синие джинсы с лёгкими летними туфлями, одетыми как сменная обувь. Пришлось выделить ему свой шарф и шапку, мне самому хватало и высокого воротника зимней куртки с капюшоном. Пересчитав, что имею кроме одежды на себе и содержимого карманов, я понял, что оставил в мастерской папку с документами по работе...

— Слушай, я всё понимаю: творческий он человек, рассеянный порядком... Но как можно было забыть про двух живых людей в соседнем помещении?!!

— Не знаю... Может, он так сильно хотел попробовать... И вообще, ты не знаешь, насколько он рассеянный! Мне кажется, его исследования из-за этого и тормозились, и если бы не я...

— Пока мы шли, ты тут упомянул, что взрыв там мог три этажа обрушить! Как вы вообще такие материалы пронесли???

— Не знаю... Всё-таки это профессор собирал установку...

Где я? Где теперь мой дом? Где там Сашка, которая ждёт меня в предновогодний вечер?. Мыслей о возможном варианте спасения или хотя бы связи с привычным миром не было никаких. Сомневаюсь, что где-то поблизости есть почта или телекоммуникационная вышка… Где курс ОБЖ за 9 класс, где советы бывалых отцовских товарищей-туристов?.. В голову лезла только всякая чепуха. Например, о той подборке бумаг прямо на тикающей бомбе мини-реактора...

— Слушай, а у вас раньше была в кабинете такая кипа макулатуры, которую ты на пол скинул?

Аспирант скептически усмехнулся.

— Не припомню, — ответил он. — Ни разу не видел, чтобы Павел Войтехович был сентиментальным. У него никого не было, он сам детдомовский... И не женатый. И куда больше был наукой озабочен, нежели чем-то таким...

— Ну-у... Тебе не кажется тогда эта подборка несколько неуместной? Ну, газетные вырезки о себе — это ладно! Ну, редкие детские фотографии можно как-то объяснить... Но вот паспорт, дипломы, страховое свидетельство...

Мой спутник обернулся и одарил меня пристальным взглядом:

— Хочешь сказать, он...

— Он словно бы хотел, чтобы всё это сгорело при взрыве...

— То есть по-твоему выходит, что он преднамеренно отключил все предохранители...

— Именно! Он ушёл, громко хлопнув дверью. Во всех смыслах!

Парень замолчал, переваривая эту версию. Некоторое время мы больше не обменялись ни словом.

В небе несколько раз пролетели короткие звенья крылатых собратьев наших охранников. Несколько раз я видел, как они приземляются невдалеке, аккуратно складывая покрытые перьями птичьи крылья. На поляне орудовала «экспертная группа»: несколько единорогов без доспехов, одетые в шарфы и меховые накидки, деловито изучали территорию, пригнув к земле окутанные дрожанием горячего воздуха рога. У меня было странное чувство, что прежде эти создания с людьми не сталкивались вовсе! Кем же тут тогда приходится профессор Стругавецкий?.. Эх, если бы только это был единственный мой вопрос…

Профессор заставил себя подождать около часа. Появившись словно бы из воздуха среди деревьев, он неторопливо подошёл к рослому белому единорогу с синей гривой, что-то сказал ему, и вот они уже вдвоём направились к нам.

— Друг, — окликнул я аспиранта. – Как тебя зовут?

— Виктор… Витя, — ответил он, глядя в другую сторону.

— Витя… Давай-ка приготовься…

Он бодро развернулся.

— К чему?

— Да если б я знал…

При виде синеволосого единорога в фиолетовых доспехах прочие солдаты вытягивались перед ним по стойке «смирно». Профессор шёл с ним бок о бок, отвечая на приветствия рядовых едва заметным кивком. Снисхождения или доброжелательности в его взгляде так и не появилось… в отличие от его сопровождающего, в глазах которого хоть и была напористость, но не было такой холодной агрессии.

Стражники расступились с поклоном, один из них выступил вперёд и бодро отрапортовал:

— Капитан, сэр! За время содержания людей под стражей ничего заслуживающего первостепенного внимания не случилось!

— Спасибо, капрал, — ответил капитан. – Подробный рапорт сделаете по возвращении в часть.

— Так точно, капитан, сэр! – выпалил капрал и, отработанным строевым движением развернувшись налево, отошёл в сторону.

Старший единорог даже с учётом своего росточка посмотрел на нас с Виктором сверху вниз и молодецким, хорошо поставленным голосом сказал:

— Достопочтенные гости! Моё имя Шайнинг Армор, и от лица королевской стражи я приветствую вас в Эквестрии! Их Высочества, герцогиня Кантерлотская, повелительница дня и солнечного света, царствующая принцесса Селестия и её сестра, младшая герцогиня Кантерлотская, повелительница ночи и звёздного сияния, царствующая принцесса Луна назначают вам аудиенцию в королевском замке.

Я скептически глянул на Витька. В лёгком лабораторном халате и вязаной шапке вид у него был… явно не для светского визита. Затем я перевёл взгляд на Стругавецкого…

— В ваших интересах явиться на аудиенцию, — ледяным тоном ответил он на мой не прозвучавший вопрос. – Если вы одни и чисты помыслами, вам нечего бояться. Если же вы скрываете недобрые намерения, то понесёте наказание по закону Эквестрии.

— А можно мне просто пойти домой? – не сдержавшись, глупо брякнул я.

Профессор даже не хмыкнув, молча прошёл между мной и Виктором и встал у нас за спинами.

— Шайнинг, мне будет нужна помощь, — сказал он капитану королевской стражи, разминая пальцы.

Мы с аспирантом переглянулись.

— Павел Войтехович?.. – спросил Виктор.

Профессор вскинул руки, и я увидел, как между пальцами у него пробежали молнии. Прежде чем я успел шарахнуться назад, он хлопнул нас с Виктором по плечам, и время остановилось. Второй раз за этот день.

Глава 4. Аудиенция

Было такое впечатление, будто каждую клеточку тела свело судорогой. Настолько сильной, что даже сердце остановилось и пропустило удар, прежде чем я с непривычки потерял равновесие и упал на колени на блестящий мраморный пол.

Лол, что???

За то мгновение, когда после прикосновения Стругавецкого у меня потемнело в глазах, опушка в заснеженном лесу сменилась просторным, как цирковая арена, залом. Потолок убегал высоко вверх, сходясь на середине выгибающимся куполом, сияющий белый мрамор на стенах, полу и потолке выглядел белее и чище снега на улице, а невероятно высокие готические окна с цветастыми витражами заставляли даже меня, более высокорослую фауну этого места, почувствовать себя мелким и уязвимым.

Впрочем, присутствовавшие здесь аборигены чувствовали себя вполне комфортно. В особенности – две рослые особи, восседавшие на высоких вычурных креслах… хотя похоже это были троны. Два трона, две царствующие принцессы, если судить по речи капитана стражи… Обеих отличает наличие и рогов, и крыльев. Одна из принцесс была повыше и как-то… повеличественней что ли. Шкурка сверкает белизной, переливающиеся цветами северного сияния грива и хвост пребывали в постоянном движении… или скорее представляли собой некую дымку… Даже не знаю, как описать вроде бы физически невозможное действо. Золотая тиара, золотые украшения на копытах, увесистое ожерелье с гладким ромбовидным камнем посередине… Вторая принцесса уступала сестре в росте, её шкура отливала синевой, а такая же, как у старшей, размывающаяся в воздухе грива носила оттенок ночного неба и сверкала белыми огоньками звёзд. Даже не хочу думать, что будет, если попытаться ухватить такую гриву руками… да и не подобает так себя вести с принцессой!

Кроме царствующих особ в тронном зале присутствовала целая делегация обычных местных: два пегаса, два единорога и две обычных лошадки… пони, наверно… Одна в ковбойской шляпе, второй же явно не сиделось на месте: она бодро покачивала головой в такт напеваемой про себя мелодии и ритмичному перестуку передними копытами. Эй, да один из единорогов – это тот самый спутник Стругавецкого, только тогда он был с диадемой на голове… Хотя что-то подсказывает мне, что скорее это она.

Я бы ещё хоть с полчаса поразглядывал их, потрогал бы, покатал бы их образы в воображении, но белая принцесса быстро напомнила мне, что я нахожусь не в лавке таксидермиста.

— Приветствую вас в Эквестрии, дорогие гости! – проговорила она глубоким чувственным голосом, от которого у меня побежали мурашки.

Вот уж действительно – королева! Какая там принцесса?!

– Моё имя – Селестия, — продолжила старшая из сестёр, – и я несу на своих плечах ответственность за весь наш благословенный Солнцем и Луной край.

Селестия посмотрела на вторую принцессу, и та приосанилась:

— Моя сестра – Луна – разделяет со мной полноту государственной власти… и так же, как и я желает знать, кто вы и в чём цель вашего визита.

Внезапность вопроса заставила меня встрепенуться. Принцесса Луна с лёгкой укоризной покосилась на Селестию – видимо, её не совсем устроил перевод стрелок по поводу любопытства. Я же переглянулся с Виктором, который словно крестьянин мял в руках снятую шапку.

Пока мы думали, как лучше ответить, белая принцесса озадаченно приподняла бровь:

— Надеюсь, вы понимаете нашу речь?

— Да! Кхм… — я смущённо посмотрел в пол. – Мы всё понимаем, и… В общем… С чего нам начать-то? Извините…

В ответ на моё смущение принцесса ободряюще улыбнулась:

— Начните со своих имён.

Я бы не сказал, что это был допрос… Скорее они мягко, но настойчиво вытянули из нас всё: и про наши имена, и про социальные статусы, и про род занятий, и про подробности нашего межпространственного путешествия… Виктор, поначалу отмалчивавшийся, вскоре втянулся в беседу, но говорил сложными конструкциями и порой углублялся в детали своей работы со Стругавецким. Он рассказал, что сразу вник в суть разработок своего руководителя, но боялся оказаться неправ, и что профессор поднимет его на смех, а то и вовсе отстранит от работы за недопустимую для учёного наивность. Он догадался и при назначение двери, и про ключи, и про многое другое, в то время как сам Стругавецкий просто не придавал значения подобной прозрачности своей работы.

Кстати, где профессор?

Павел Войтехович всё это время стоял сзади, скрестив руки и покачиваясь со скучающим видом. Когда я оглянулся на него, он неприязненно отвёл взгляд. Да что же не так с этим мужиком?..

Ответ на этот вопрос оказался не самым приятным событием вечера… Даже ещё более неприятным, чем искажённое ужасом лицо Виктора тогда, в запертой лаборатории…

Когда Виктор закончил, мордашки присутствующих удивлённо вытянулись.

— Был взрыв? – переспросила принцесса Селестия.

— Мы были заперты! – продолжил аспирант. – Не в окно же нам было выпрыгивать! Вот и осталось пойти следом за профессором, хотя я не был уверен, что это хорошая идея…

Стругавецкий у нас за спинами разочарованно цокнул и устало вздохнул. Меня взяло зло на этого самодовольного индюка, но я сдержался в желании схватить его за воротник и потрясти. Принцессы и так смотрели на него с удивлением и негодованием, равно как и остальные шестеро присутствующих. Один только Виктор стоял с потерянным видом, избегая бросить хотя бы косой взгляд на своего бывшего начальника.

Профессор виновато улыбнулся и беззаботно почесал в затылке.

— Я просто забыл про них, — сказал он и одарил Селестию взглядом нашкодившего мультяшного котёнка, что не очень шло этому взрослому, солидному мужчине. – У меня и без того в голове была каша от всего, что следовало сделать… Поймите, принцесса, я не каменный! Я такой же живой, как и вы! Я могу переволноваться, могу забыть о важных вещах. Ведь с каждым из ваших подданных может произойти такое. Ведь так? – обратился он уже к разношёрстной делегации.

Я заметил, как он вспотел, и виной тому был явно не мощный обогреватель в тронном зале. Стругавецкий нервничал и от этого старался вести себя вызывающе, но в то же время лихорадочно продумывал каждое слово.

— Знаете… — я с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить. – Ваша забывчивость едва не стоила нам жизни. Это нормально?

Я обернулся к принцессам:

— Если бы эта забывчивость… коснулась ваших подданных… Смогли бы вы простить её?

Неожиданно в воздух взмыла голубая пегаска с радужной гривой и хвостом и ткнула в мою сторону передней ногой:

— А вас есть, за что прощать?!! Нам Павел всё рассказал о вашей гнусной породе, люди! Я думаю, если кого-то из ваших и зацепило взрывом, то поделом!

Что??? На меня будто ушат холодной воды вылили! По-моему Витя даже чуток втянул голову в плечи, чем заслужил сочувствующий взгляд второй пегаски, жёлтой, с розовой гривой…

— Чего вы рассчитывали получить на нашей земле? – грозно нахмурившись, продолжала голубая. – Думали, сможете спасти свои шкуры и зажить, будто для вас ничего и не было?!

— Рэйнбоу Дэш! – властно проговорила принцесса Луна, требовательно подняв переднее копыто. – Прошу тебя, не будь опрометчивой в своих преждевременных обвинениях! Пока что наши гости ответили правдиво на каждый заданный им вопрос. Они напуганы и сбиты с толку – в этом я готова ручаться как принцесса Эквестрии, которой даровано видеть истину.

Луна перевела взгляд на старшую сестру и та заговорила с нами, едва заметно кивнув повелительнице ночи:

— Получается ли, что вы действительно шагнули в портал Павла не с целью последовать за ним?

— Да, — ответил я. — Мы просто спасали свои жизни... хотели оказаться подальше от взрыва!

— Д-да, именно так, — чуть помедлив, согласился Виктор.

Селестия бросила короткий взгляд на Луну, которая продолжала сидеть молча, затем снова спросила нас:

— Хотели бы вы вернуться назад, в мир людей?

— Ну конечно! – ответил я. – Я тороплюсь домой, меня невеста ждёт!

— Невеста? – переспросила Луна.

У меня вдруг зачесалось лицо.

— Да, невеста… И поэтому чем скорее, тем лучше…

Почему она так смотрит на меня? Взгляд Луны стал буквально прожигающим, и я старался не смотреть ей в глаза.

— Увы, это исключено, — неожиданно подал голос профессор Стругавецкий. — Принцесса Селестия... Принцесса Луна... Дорогие Хранители... Мы с вами уже говорили об этом.

Он неторопливо вышел вперёд, заложив руки за спину, отчего напомнил мне фашистского офицера из исторических фильмов.

— А вам, россияне, доложу, — сказал он с первым проблеском сочувствия во взгляде. — Что перемещение через моё устройство возможно только в одну сторону. И аналогичного здесь, в Эквестрии, у меня нет.

Когда он замолчал, Виктор сглотнул и вопросительно посмотрел на профессора:

— Но... Мы ведь не можем здесь остаться! Мы вообще сюда не стремились... Что нам теперь делать?

Стругавецкий виновато развёл руками.

— Мой товарищ хотел спросить, насколько долгой и трудоёмкой выйдет постройка нового устройства, — с нажимом сказал я. — И можем ли мы чем-нибудь помочь.

— Если вы не геолог и не знаете, как добыть уран, кобальт и стронций, а в идеале — тритий, то боюсь, что нет, — ответил Стругавецкий, угрюмо уставившись в угол.

— И это не главная причина! — с вызовом крикнула всё та же радужная задира, снова взлетая над полом. — Нам здесь не нужны захватчики!

Под неодобрительный взгляд фиолетовой единорожки пегаска была схвачена зубами за хвост и рывком возвращена на бренную землю.

Принцесса Селестия вновь перехватила инициативу:

— Технологически мы не настолько развиты, как люди. Поэтому прошу простить нас с сестрой и наш народ за то, что мы вряд ли можем вам помочь. Я искренне сожалею, что вы не можете вернуться...

На её мордочке отразилась печаль, и принцесса скорбно склонила голову:

— Но мы готовы принять вас как своих сограждан.

Что-то мне не верится... Нет, не может быть такого, чтобы я и впрямь застрял в параллельном мире, населённом говорящими мультяшными лошадками! Это же бред!!! Я не смог сдержать нервную улыбку, от которой тут же свело скулы.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спросила меня Селестия

— Нет, — ответил я. — Мне надо домой. Завтра Новый Год. А ещё мне бы до шести часов сегодня на работу успеть.

Что я несу?! Мне было одновременно и стыдно, и легко от своих глупых слов...

— Профессор, верните меня обратно... пожалуйста! Просто верните...

— Я не могу. Успокойтесь пожалуйста, молодой человек!

— Новый год??? — неожиданно взвилась розовая пони с завивающейся пурпурной гривой. — Разве он ещё не прошёл? Я что, праздновала его раньше времени, и он ещё только впереди???

Остальные пони недоумённо переглянулись, вот только принцессы остались невозмутимы.

— Да, Павел, поясни! – сказала фиолетовая пони-единорог, отделяясь от группы и подходя к нам ближе. – Почему они думают, что завтра Новый Год, и почему считают, будто пришли следом за тобой?

— Что не так с вами, люди? – ни к кому персонально не обращаясь пробормотал я, чувствуя, как в голове начинает шуметь, а пол словно покачивается под ногами.

Стругавецкий подошёл к единорожке, потрепал её по голове, заслужив не совсем довольный взгляд… Затем снова обернулся к нам и сказал, глядя куда-то мне за спину:

— Вы считаете, что шагнули в дверь сразу же следом за мной… И с одной стороны так оно и есть. В точке отправления, когда вы прошли через дверь, портал сформировался сразу. А вот в точке назначения – то есть здесь, в Эквестрии, — для формирования повторного портала потребовалось гораздо больше времени. Устройство было перегружено, и ваше счастье, что вы вообще не застряли на полпути, что равносильно в общем-то смерти… Короче говоря, здесь второй портал формировался целый месяц.

Профессор виновато улыбнулся:

— Сейчас 30 января, а не 30 декабря, как вы думаете.

Я вспомнил сбившиеся настройки в наших с Виктором телефонах… Подметил странно спокойный вид Павла Войтеховича, и то, что он ходил среди пони, как один из них… Вспомнил, в конце концов, будь здоров подготовленную для нас встречу…

— Портал стал виден уже 10 числа, — продолжал Стругавецкий. – И остальное время мы ждали и готовились, когда он наконец станет достаточно устойчивым, чтобы из него вышли те, кто вошёл в моём мире.

Кажется, от долгого стояния у меня устали ноги… Словно коленные чашечки вдруг исчезли, и ничем не скреплённые кости ног сгибались сами… Дико закружилась голова. Я оглянулся в поисках хоть чего-нибудь, на что можно б было присесть (а лучше – прилечь), и в итоге опустился на пол, чуть подогнув ноги под себя. Иначе бы я просто упал… Окружающие звуки вдруг как-то приглохли, и я словно сквозь вату услышал, как Селестия вызвала стражу и велела принести гостям стулья. Кто-то из делегации взволнованно интересовался моим самочувствием, но в горле у меня слишком пересохло, чтобы отвечать.

Моё шоковое состояние ушло, когда я почувствовал, как в горло льётся что-то обжигающее и ароматное. Я с трудом сдержался, чтобы не закашляться, отвёл от губ горлышко фляжки и, проморгавшись, увидел перед собой ту улыбающуюся во всю мордашку розовую пони, которой не сиделось на месте.

— Отлично!!! – воскликнула она, и у меня слегка зазвенело в ухе от тембра её голоса. – Вот видишь, Эпплджек, нашлось применение твоему перебродившему сидру! А ты говорила, что его никто пить не будет, но… Тётушка Пинки зна-ает, когда настаёт его истинное время!

Довольно задрав нос, непоседа спрятала плоскую походную фляжку куда-то за спину и когда опустилась на все четыре ноги, ни в передней, ни на спине у неё ничего уже не было. Да как она вообще взяла её своим копытом-обрубком?!..

Я обнаружил, что сижу на чём-то вроде низенького двухместного пуфика, второй такой же заботливо пододвинули Виктору. Ещё на одном расположился профессор – и его стражники тоже не обошли вниманием, хотя он тут уже порядком… не первого дня гость… С ума сойти!!! Целый месяц…

— Что ж, вы были достаточно терпеливы, отвечая на наши вопросы, — сказал принцесса Селестия, спускаясь с трона и подходя ближе. – И будучи признательны за это, мы готовы ответить на любые ваши.

Она подошла вплотную и села напротив меня, глядя с добротой и каким-то материнским пониманием. По росту она превосходила и делегацию, и стражников почти вдвое. Она села достаточно близко, чтобы я чувствовал исходящий от неё лёгкий, ненавязчивый запах ванили. Переливающаяся грива принцессы мягко, словно полупрозрачный шёлковый подол стелилась по полу.

— Ну так что вы хотите знать?

Глава 5. История профессора

Сначала я расспросил профессора, и он отвечал охотно, с явным удовольствием. Ещё бы, изобретателю всегда охота, чтобы его роль была значительной! Даже если дело касается накала страстей личной драмы…

Павел Войтехович Стругавецкий не знал своих родителей. Об отце – имел только смутные представления о его национальности. О матери – что она была осуждена за убийство вскоре после рождения сына и затем ещё неоднократно бывала за решёткой, но ни разу – в его детдоме. Хорошим словом Павел мог вспомнить только нянечку в младшей группе… А примерно с того момента, как начал учить грамоту, люди вокруг него – и взрослые, и сверстники – становились всё более жёсткими, всё более равнодушными и наконец – всё более жестокими. Больше всего взрослеющий Паша Стругавецкий полюбил чтение книг – полюбил всей душой, в чём пошёл против полууголовного общества других воспитанников. И даже когда его обхаркивали и макали головой в унитаз, он знал, что так, как живут они – жить нельзя!

Начитанность, живой ум и нестандартное мышление вскоре привели его в профессиональную науку. Тогда-то Павел и сделал своё удивительное открытие: разложил по полочкам на тот момент малоизученную природу изо-частиц, образующихся при распаде урана, кобальта и стронция, и нашёл им применение как альтернативному источнику энергии. Это открытие сулило ему известность, Нобелевскую премию и безбедное будущее, но даже этого Павлу Стругавецкому было мало. Он увидел в изо-частицах гораздо больший потенциал, он обнаружил, как с их помощью можно добиться совмещения двух разнесённых в пространстве точек в один портал, пересечение которого… в общем, это была самая настоящая телепортация, причём не только в пределах нашей Вселенной.

Однако жизнь быстро напомнила наивному учёному, что сила даёт гораздо больше, чем вера и самоотверженный труд.

Как-то раз, когда он пришёл на почту оплачивать счета, кассир неожиданно назвал его по имени-отчеству и предложил пройти "в офис" (в подсобку). Там Павла Войтеховича встретили ещё двое представительных людей неопределённого возраста. В присутствии "кассира" они показали удостоверения некоей Федеральной службы перспективных разработок в области безопасности, сказали, что представляют интересы нации и что весьма заинтересованы в работе Стругавецкого. Они выложили на стол контракт с двуглавым орлом на оттиске печати, а затем у них с учёным завязался долгий разговор…

По окончании которого Павел понял, насколько незавидные условия ему предлагают. С одной стороны, любой из его детдомовских сверстников мог только мечтать о такой халяве…

Да, ему предлагали работу на правительство, но эта работа заключалась только в том, чтобы обучить правительственных учёных своим достижениям. Павлу не предлагали даже участвовать в экспериментах – ему следовало детально описать условия этих экспериментов тем, кто будет их проводить за него. Если же его преобразователь изо-частиц и связанные с ним проекты дадут положительные результаты, Стругавецкому обещали пожизненное обеспечение и проживание за счёт государства в собственной квартире на территории закрытого территориального образования «Москва-40». Без права выезжать за границу или контактировать с иностранными гражданами. Павел уже слышал от других видных учёных, с которыми общался, о риске вот так заинтересовать госструктуры… и потом оказаться выброшенным на свалку истории, с не таким уж большим ежемесячным пособием, да ещё с подпиской о невыезде…

Когда же он открыто заявил федералам, что не о таком мечтал, когда начинал заниматься наукой, что на подобных условиях данное предложение его не интересует, «кассир», до того молчавший, шагнул к столу и, глядя на изобретателя как на крысу, выложил перед ним неприметную синюю папку.

— Что ж, Павел Войтехович, — сказал он, — возможно наши условия кажутся вам не идеальными… Но и вы тоже не самый примерный гражданин нашего общества! Загляните в папку. Видите? Не так давно вы интересовались детской порнографией, размещали и получали в Интернете «пиратскую» продукцию, незаконно приобретали некоторые материалы для своих исследований… Вы знаете, что кое-кто из ваших друзей хранит дома наркотики и преступно замалчиваете этот факт. Неоднократно вы выдвигали на всеобщее обозрение националистические и экстремистские лозунги, поддерживали идеи свержения правительства и геноцида некоторых этнических групп населения нашей страны…

У Павла пересохло в горле. В синей папке были распечатки всех его Интернет-запросов и посещений, данные о неудовлетворительных оценках в детдомовской школе, которые он получил, когда особенно жёстко схлёстывался со своими недоброжелателями… фотографии, как он переходит улицу на красный свет, останавливается на рынке у прилавка с DVD-дисками, беседует с коллегами и некоторыми знакомыми… Досье на отца, который был мелким мошенником и сейчас жил в Израиле, на мать, которая, как оказалось, уже два года как мертва…

Что ему следовало ответить? Что он искал детскую порнуху со скуки, просто чтобы посмотреть, найдётся или нет? Что один из его коллег не скрывает своего пристрастия к «траве»? Что он действительно позволял себе неодобрительные комментарии на демотиваторах и новостных сайтах? Что в этой стране пиратской продукцией не пользуются только бомжи, коматозники и мёртвые?

— Эти обвинения можно предъявить любому человеку, — тихо сказал Павел, глядя сквозь бумаги.

— А нас не интересует любой человек, Павел Войтехович! – спокойно ответил один из федералов. – Нас интересуете вы! И сотрудничество со структурами госбезопасности вполне может искупить все ваши прошлые преступления.

Конечно, можно было посопротивляться, нанять адвокатов, доказать, что все эти грешки – ничтожны… Но Павел чувствовал, что каток государственной машины обрушит на него всю тяжесть правоохранительной системы, чтобы навязать ему в итоге сотрудничество. Эти три крепыша, уверенные в себе, физически подтянутые, цинично расчётливые… Павел же, слишком увлечённый наукой и редко поднимавший что-либо тяжелее системного блока компьютера, вдруг почувствовал себя снова как в детдоме. Снова он был фанатиком своего дела, одиноким, физически слабым и согреваемым только картинами садистских расправ с обидчиками в своём воображении…

Домой он шёл совершенно раздавленный.

— И помните, Павел Войтехович! – напоследок сказал ему псевдо-кассир. – До границы далеко. А сюда, на почту, вы можете прийти в любое время дня и ночи, если вдруг всё-таки будете согласны…

Придя домой, Стругавецкий сел за компьютер и полночи провёл за просмотров роликов на Ю-тьюбе. Когда было уже за полночь, он впервые увидел то видео… Музыкальный клип на какую-то бравую англоязычную песню, с участием миловидных большеглазых мультяшных лошадок. Остаток ночи он ходил по перекрёстным ссылкам, натыкаясь на новые и новые видео с этими забавными существами, и в конце концов посмотрел оригинальный мультсериал, который полюбил всей душой. Следующие несколько дней он выискивал новые серии, регистрировался на сайтах фанфиков, начал общаться с фанатами на форумах… Он знал, что всё это не проходит мимо всевидящего ока его преследователей, но что в этом было такого?.. Да пусть хоть обкакаются со смеху!!!

И в какой-то момент Павел Стругавецкий понял, что ему следует сделать.

Он по-прежнему шёл на лауреата Нобелевской премии и под предлогом подготовки попросил федералов оттянуть момент заключения договора. За два месяца до презентации, изменив кое-что в протоколах исследований, ему удалось фальсифицировать собственные наработки и сделать всю теорию ошибочной.

Научная среда подняла изобретателя на смех. Федералы заявились к Павлу домой и, поигрывая мышцами, мягко, но в строгой форме рассказали, как они разочарованы. Учёный боялся, что его отдадут на растерзание силам правопорядка чисто из вредности, но убедившись в его бесполезности, правительство просто потеряло к нему всякий интерес. Павел публично отверг свою работу, но не отказался от мечты, которая стала целью.

Он выбил себе место в одном провинциальном вузе. Долгими и неоднократными беседами убедил ректорат в выгодности финансирования менее масштабного своего проекта. Он начал собирать, как говорил, макет побочного преобразователю изо-частиц устройства, чтобы затем вуз мог его презентовать министерству, министерство – инвесторам, а инвесторы выкупили бы идею для производства «вечных» лампочек, батареек и люминесцентной краски. На деле же это был полноценный преобразователь, который должен был открыть портал в параллельный мир, где обитали герои полюбившегося Стругавецкому мультсериала. За время работы он сменил нескольких лаборонтов и ближе к завершению получил в подчинение Виктора. Сам он потом сказал, что Виктор произвёл на него впечатление человека достаточно молчаливого, отстранённого и слишком увлечённого какими-то своими мыслями – Павел Войтехович был уверен, что такой работник будет слишком хладнокровен к своему труду и не станет с большой страстью вникать в её суть.

Павел рассчитывал использовать это устройство один-единственный раз: чтобы навсегда уйти в Эквестрию и замести все следы в нашем мире последующим взрывом. Иного способа, кроме как использовать в качестве прикрытия государственный вуз, Павел не видел. И постарался подгадать для перемещения такой момент, когда ни сверху, ни снизу, ни сбоку не будет никого, кому взрыв мог бы повредить – как раз предновогодний день. Вот только двое людей, которые прошли мимо него в соседний кабинет… Профессор искренне сожалел, что не обратил на нас с Виктором внимания, и теперь в общем-то по его вине мы стали пленниками этого мира.

Прибытие в Эквестрию для него было сопряжено с не самым приятным стечением обстоятельств: именно в точке формирования портала пони-единорог Твайлайт (та самая, фиолетовая) вместе со своими друзьями проводила ритуал по уничтожению некоего магического артефакта, значительную часть освобождённой энергии которого поглотило тело Павла. Несмотря на тяжёлую физическую встряску и опаленные волосы, учёному это пошло только на пользу: он обрёл удивительные магические способности, "на уровне очень одарённого единорога" — как сказала Твайлайт.

С собой Стругавецкий брал планшетный компьютер и смартфон с несколькими десятками гигабайт полезной информации – рассчитывал привнести в Эквестрию прогресс и научно-техническую революцию, но к сожалению бросок магической энергии безвозвратно повредил устройства и цифровые данные. Учёный быстро добился доверия своих новых друзей, добился приёма у принцесс и рассказал всей Эквестрии о себе самом и своём мире. О последнем он рассказывал не в самом радушном тоне, на что имел полное право. И когда спустя несколько дней первые очевидцы начали рассказывать о странном светящемся пятне, зависшем в воздухе на том самом месте, где когда-то появился человек, Павел Войтехович поднял среди пони общую тревогу.

Профессор говорил долго, то и дело мы с Виктором прерывали его наводящими вопросами, да и остальные присутствующие вклинивались со своими замечаниями по ходу рассказа. Я так понял, шестеро представителей трёх разных сословий тоже имеют значительный вес при дворе, являются некими хранителями… Думаю, об этом ещё зайдёт речь, времени для разговоров у нас явно достаточно.

Пока же, по окончании длинного рассказа Павла Войтеховича принцесса Селестия сказала, что время не стоит на месте, так же как наш голод, а посему она приглашает нас всех отобедать к королевскому столу. Что было очень и очень приятным сюрпризом; я понял, насколько сильно проголодался, только когда мы прошли в трапезную, и слуги-пони начали разносить подносы с дымящейся едой. Кухня была сплошь вегетарианская, но для человека вполне приемлемая – никакого тебе сена и овса, которые раньше ассоциировались у меня с пищей для пони!

Когда наш поздний обед подошёл к концу, обе принцессы попросили их извинить и сказали, что их ждут государственные дела. Всех нас разместят в гостевых покоях королевского замка, а дальнейшая судьба меня и Виктора будет решена завтра.

Затрудняюсь сказать, что было потом… Помню, что мы шумной компанией расходились по комнатам в одном общем коридоре, я мельком восхитился шёлковыми простынями и подушками своих покоев, прилёг, чтобы наконец хоть немного расслабить натруженное за день тело… И всё! Когда я оторвал голову от подушки, наступило утро.

Глава 6. Решение о высылке

Дико замотался на работе, так что по истечении двух дней только одна глава.

Мне казалось, что я отключился всего на пару минут, и что мои соседи по этажу продолжают озорную беготню друг к другу «в гости» и просто так. Копыта мягко стучали по ковру в коридоре, топот перемещался из конца в конец, где-то на лестничной площадке хлопали тяжёлые дубовые двери, но всё это происходило без единого голоса. Из-за закрытого окна глухо доносился раскатистый командный голос стражника-офицера. Я открыл глаза, прислушался. По отсвету солнца за окном понял, что сейчас только светает. Неужели они там не могут бегать потише?.. Если, конечно, у них не случилось чего…

Потолок в моей комнате был достаточно высоким, а вот дверные проёмы – увы. Мне пришлось согнуться и присесть, чтобы пройти в смежную ванную комнату, где меня порадовал своим наличием водопроводный кран с горячей водой. Махровое полотенце было заботливо повешено на настенный крючок, полупрозрачное розовое мыло стояло в мыльнице на краю ванны, а на умывальнике, помимо расчёски, нашлась баночка с зубным порошком и даже зубная щётка с ручкой, оканчивающейся кольцом, размер которого можно было изменять (судя по всему, под копыто). Одним словом, all-inclusive! Я не устаю приятно удивляться цивилизованности местных обитателей!

Приведя себя в порядок, я открыл дверь в коридор… и обнаружил на пороге низенькую столовую тележку, на которой стояли тарелки с лёгкой утренней снедью. На салфетке сбоку было написано моё имя и пожелание приятного аппетита. Я тронул тарелку с овсянкой – она всё ещё была горячей… Всё, я хочу здесь жить!

После завтрака я вышел-таки в коридор. Всё те же белые стены, ведущие в комнаты двери цвета вишни, открытая галерея чуть поодаль, с которой открывался вид на этаж ниже… Вот только кто в какой комнате расположился, я не знал. Неуверенно приблизившись к одной двери, я постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь внутрь. За дверью оказалась почти такая же как у меня комната, только здесь преобладали фиолетовые и сиреневые тона. На письменном столе возле окна лежали несколько книг, блокнот в дутом светло-коричневом переплёте и на подставке стояла чернильница с писчим пером. В двери имелся замок, но она почему-то была не заперта… Хотя может быть в королевском замке гостям ни к чему запирать за собой двери?..

— Ищете кого-то, молодой человек? – раздался сзади спокойный голос Стругавецкого, и меня передёрнуло от неожиданности.

Я обернулся и застал профессора бодрым, выспавшимся и всё таким же не очень дружелюбным. При разговоре на губах его порой играла дежурная деловая улыбка, но глаза оставались холодными и недоверчивыми. Не уверен, что нравлюсь этому мужику, но похоже он готов со мной считаться.

— Эм… А где все? – спросил я первое, что пришло на ум.

— У них важное совещание, — ответил Павел Войтехович. – А что вы хотели?

— Ну… Узнать, что там решат насчёт нас…

— Имейте терпение, молодой человек.

Молчание.

Несколькими этажами ниже, лязгая доспехами, рысью пробежал отряд стражников под бодрое «Раз-два! Раз-два! Нале-во!» командира.

Я прошёл к галерее, взглянул вниз, где коридор значительно расширялся. Здесь окна были на уровне второго яруса, а вот внизу, на уровне пола стены занимали картины и стояли на невысоких подставках искусно сделанные вазы и статуэтки. Коридор внизу упирался в дверной проём, который вроде как вёл на улицу. Сейчас там, этажом ниже, никого не было.

— Павел Войтехович, что-то не так? – спросил я профессора, который продолжал стоять у двери той комнаты, где подловил меня.

— Да, — ответил он и подошёл ко мне.

Взглянул вниз.

— Дискорд пропал.

— Кто???

— Местный злодей. Дух зла, хаоса и раздора. Твайлайт и её подруги силой магии дружбы обратили его в камень. После этого он как статуя стоял здесь, в саду скульптур Кантерлота… А сегодня утром стража не обнаружила его на своём месте.

Я понимающе хмыкнул. История сказочная, но им виднее, что она собой представляет, я попытаюсь не лезть в это дело. По крайней мере, пока не освоюсь получше… и почему-то меня не покидает устойчивая надежда, что очень скоро нас всё-таки вернут обратно, на Землю. Либо я просто проснусь.

— Дискорд пробуждается, когда в Эквестрии нарушена гармония, либо рядом происходит раздор, — продолжил Стругавецкий, глядя вниз. – Любопытно, какой раздор пробудил его на этот раз?

Он лукаво посмотрел на меня, и мне почему-то вспомнился взгляд принцессы Луны, когда я сказал про Сашку.

— Я не в теме, товарищ профессор!

Стругавецкий участливо кивнул:

— Никто вас не винит. Людям свойственно не ладить с самими собой.

А затем произнёс более сурово:

— Только сейчас ваш душевный разлад грозит Эквестрии катастрофой.

Я промолчал. Позади нас щёлкнул дверной замок, и из своей комнаты вышел Виктор. Не в пример вчерашнему дню он решил сегодня отказаться от синего лабораторного халата.

— Доброе утро... эм... друзья, — немного смутившись сказал он. — Что делаете?

Не успел я ответить, как на дальнем лестничном пролёте басовито скрипнула дубовая дверь, и вместе с цокотом копыт послышались голоса хранителей. Они о чём-то возбуждённо переговаривались, пытаясь перекричать друг друга, и о чём идёт речь, понять оказалось весьма непросто.

— В Эквестрии больше нет спокойных мест, пока Дискорд на свободе!

— Рэйнбоу Дэш права, сладенькая! Я считаю, что в этой ситуации следует держать все изумруды в одной шкатулке, если ты понимаешь, о чём я…

— Рарити, да ты вдумайся, о чём лопочешь! Кантерлот на военном положении, что за удовольствие в нём находиться в это время?!!

— Вот именно!!! Ни выйти за кексами, ни пошуметь больше обычного! Всюду патрули и строгие стражники! Да ещё этот супер-мега-ультразлодейский Дискорд… Хотя за пару тучек шоколадного дождя я готова назвать его просто злодейским…

— Девочки, девочки! Принцесса сказала своё слово! Мы должны отправить людей в Понивилль…

— Но при этом она сказала: «Как в наиболее безопасное для них место»! В прошлый-то раз помнишь, насколько был безопасен Понивилль при Дискорде???

— Рэйнбоу, Понивилль – наш дом, мы хорошо его знаем. И если что-то пойдёт не так, нам будет легче поймать Дискорда именно там, где мы хорошо ориентируемся!..

— Вот именно! Хоть он и дал нам жару в тот раз, но и скрутили мы его именно у себя дома!

Продолжая спорить, маленькие пони встали посреди коридора, явно намеренные сделать какое-то объявление. Виктор, ещё до того как покинул свою комнату, краем уха услышал за дверью, как профессор говорит что-то про хаос и разлад. Ну что ж, если эти хранители решают сложные вопросы именно так как в эту самую минуту… Лишь одна из шести пони не говорила ни слова. Жёлтая пегаска со светло-розовой гривой следовала за подругами, но не дарила им даже взгляда, а её мордочка красноречиво говорила о каких-то грустных мыслях. Она определённо занимала в группе не последнее место, её мнение тоже было решающим… Но сейчас остальные были так заняты перепалкой, что просто забыли об этом. Повинуясь труднообъяснимой, но всё же верной логике, Виктор неторопливо подошёл к жёлтой пони.

— Эм… Доброе утро… Мисс, — сказал он.

— Ох! Простите, сэр, я вас не заметила! – пегаска невольно попятилась, смущённо поворачиваясь боком. – Д-доброе утро, конечно, да!

— В общем… — Виктор закусил губу, поморщился и сказал уже более твёрдо: — На вас лица нет, мисс. Что-нибудь случилось?

Пони виновато улыбнулась:

— Пока ещё нет… Я думаю. То есть, я не знаю! И в этом-то всё и дело…

Бывший аспирант опустился на корточки, и теперь его лицо было ненамного выше мордочки пегаски.

— Эм… Что именно вас беспокоит?

— Видите ли… У нас сейчас кризис… А я не думала, что задержусь так надолго. И не знаю, как там мои… Как там мои питомцы.

Кобылка откинула передним копытом прядку волос со лба, открывая мордашку, и продолжила:

— Мой кролик, Энджел, он очень умный и остался за старшего… Но он всего лишь кролик! А Спайк… Спайк – это друг Твайлайт, понимаете? Я просила его прийти ко мне домой, посмотреть, чтобы всё было в порядке, но… Они не ладят с Энджелом, да и с другими животными у него тоже туго… И вот, я… мне… Мне жаль, что я не могу вернуться в срок и убедиться, что всё в порядке.

Виктор понимающе кивнул. А сбоку от него продолжал кипеть спор.

— Твайлайт, все мои подруги знают, как я ценю остроту твоего ума, и принцесса свидетель, я не привыкла спорить с тобой…

— Да что тут спорить?!! Я крыльями чую, Дискорд наверняка пристанет к этим людям – он же тоже никогда их не видел!

— Блин, да то, что сделает Дискорд, вообще трудно понять! Ставлю шляпу, он наверняка додумается, что можем подумать мы, и сделает с точностью наоборот!

— Шоколадное молоко! Как думаете, в этот раз снова будет шоколадное молоко или может быть яблочный мусс??? Или малиновый сироп? А может быть Дискорд устроит дождь из сахарной воды с газом? Хотя, не подумайте обо мне чего, я считаю, он всё равно злой и коварный!

— Девочки, девочки! Девочки! – Твайлайт с силой топнула ногой, призывая подруг к тишине. – У нас уже не выходит единогласного решения. Трое за то, чтобы отправить людей в Понивилль, двое – против, чтобы не терять их из виду.

Она обернулась к желтокрылой пегаске, и вслед за её взглядом скользнули ещё четыре пары глаз.

— Флаттершай?

Виктор и хранительница Элемента Доброты синхронно обернулись.

— Что скажешь ты?

Флаттершай кротко посмотрела в глаза человеку… и между ними словно бы прошла моментальная договорённость.

«Ты поможешь мне? Избавишь от тревог?»

«Да!»

Виктор даже едва заметно кивнул, хотя этот быстрый диалог счёл игрой воображения… или проблеском очень тонкой интуиции, чем скорее всего он и являлся.

Флаттершай шагнула к подругам, вступая в круг:

— Я считаю, что людям лучше отправиться в Понивилль. Думаю… думаю, пока нас нет… Они могут попытаться там проявить себя. Может быть – найти своё место. Конечно, лучше им это делать под нашим присмотром… Но пока мы заняты, пока в Эквестрии трудные дни… С их стороны будет очень самоотверженным суметь самим позаботиться о себе.

Рэйнбоу Дэш и Рарити, хоть и выступали против этой идеи, всё равно были приятно поражены подобным высказыванием главной тихони Понивилля. Подруги обступили Флаттершай, ободряюще трепали её по спине и в общем-то теперь решение было очевидным… Даже я, стоя в отдалении, всё подметил точно и правильно. Не знаю, откуда во мне эта черта, мне наверно стоит книги писать…

Стругавецкий подошёл к Твайлайт, присел около неё, погладил по шее за ухом.

— Я мог бы помочь вам, — сказал он. – Я многому научился за этот месяц.

Твайлайт тряхнула головой.

— Извини, Павел. Сейчас нам могут помочь только Элементы Гармонии да могущественные аликорны. Тебе ни к чему привлекать внимание Дискорда…

Она бодро улыбнулась:

— Заодно ты проинспектируешь труд Спайка! А то в моё отсутствие он не всегда вспоминает о дисциплине…

Профессор усмехнулся:

— Да, я помню, как он сидел с животными за драгоценности…

— Разве? Когда это было? – Твайлайт удивлённо наклонила голову.

Павел Войтехович покачал головой:

— Неважно! В вашем мире такого могло и не быть. Значит, это решение самих принцесс?

— Прямиком из тронного зала! – нараспев сказала Пинки Пай, сунувшись к его лицу и снова отпрянув.

Стругавецкий со вздохом поднялся на ноги:

— Значит, так тому и быть! Когда и на чём мы отправляемся?

Глава 7. Скрытые мотивы

Ночь. Поезд. Разговор по душам

Несмотря на раннее утро улицы запружены народом. Никогда бы не подумал, что наш индустриальный городок настолько перенаселён. Бесконечная толпа прохожих волнообразно колыхалась в такт общему неторопливому ритму шагов. Блин, я не могу так, для меня это слишком медленно! Я и так пропустил целый месяц, не хватало мне и теперь прийти с опозданием! Кое-как я дохожу до подземного перехода, спускаюсь вниз, где становится немного просторнее. Ну, последний рывок, перейти на ту сторону — и я на работе!

Звоню в дверь, она с пиликаньем открывается — и вот я в прихожей, куртку — на вешалку, шапку — в рукав. Надеюсь, я не опоздал, но глянуть время в телефоне как-то боязно... А вдруг?..

Всё, вперёд к нужному столу, записная книжка наготове, задница — готова к надиранию!

Мой непосредственный начальник, молодой ещё парень на пороге тридцатника, но всё равно строгий и требовательный, отрешённым взглядом смотрит в монитор компьютера.

— Тебе знакомо значение слова "норма"? — бесцветным голосом спрашивает он.

Я отмалчиваюсь. Кажется, он всё утро репетировал это назидание... и мне вдруг становится жаль, что его усилия могут оказаться напрасны. Тем более, я, кажется, это заслужил.

— "Норма", "норматив", "план работы"?.. Если знаешь, то должен понимать, что этот самый план ты нам срываешь! У тебя есть определённая норма работы в неделю — это часть общей нормы по всей организации. И из-за того, что ты эту норму выполнить не успеваешь, вся наша фирма оказывается в пролёте! В пролёте перед управляющей компанией!!!

— Извините, Вадим Владимирович... Я... у меня... У меня были причины, я же вам говорил по телефону! Мы с Виктором спасались от взрыва и оказались в Эквестрии... И ещё из-за перегрузки устройства мы попали во временную аномалию и провели вне пространства и времени целый месяц. Вот, я как раз принёс расписку от принцессы Селестии!

Я сунулся в свою папку и извлёк оттуда скрученный в трубочку желтоватый свиток, перевязанный красной нитью и скреплённый сургучовой печатью с профилями принцесс. Вадим Владимирович взял его в руки, повертел и, не распечатывая, сунул в лоток для документов. Затем устало потёр лицо и проговорил:

— Ну вот почему ты не можешь работать нормально? У тебя ведь есть все задатки! Не было бы их – я б лучше тебя уволил, а не полоскал бы мозги каждый вечер! Ты или ленишься, или боишься чего-то, или и то, и другое… Почему ты не хочешь работать, а? Объясни мне!

— Я работаю как могу.

— Давай-ка поговорим начистоту. Ты работаешь здесь уже год. Работаешь добросовестно, без опозданий, без серьёзных косяков... Но вот за этот год ты не сделал ничего выдающегося. Ты не привёл ни одного нового клиента, не продвинулся в подготовке документов, не сделал ни одного инновационного предложения — ты не сделал вообще ничего такого, на основе чего можно было бы твёрдо сказать, что ты полностью выкладываешься на работе.

— И что не так? Я делаю всё, что мне положено по договору…

— Этого не достаточно! Я же объяснял тебе! Рабочее время рабочим временем, но если ты хочешь чего-то добиться, то смотри давай и шире тоже! А так получается, что ты приходишь, тупо оттарабаниваешь по маленькому списку обязанностей и довольный уходишь домой. Так не пойдёт, приятель! От тебя должна и инициатива исходить, и новые идеи, и желание сделать больше обычного, если тебе всерьёз нравится работа…

— Она мне и так нравится.

— А по-моему ты на ней просто кантуешься. Кантуешься, болтаешься, пока тебя течением не выбросит… на край проруби. Нам такой балласт ни к чему, у фирмы и так напряжные времена!

Терпеть не могу, когда он вот так вот в душу начинает тыкать. Обычно в таких случаях я издевательски ухмыляюсь и продолжаю сохранять нахальную невозмутимость.

— И что теперь? – спросил я.

Вадим Владимирович вдруг начинается посмеиваться. А потом говорит:

— А ничего! Не достанется тебе кексиков!!!

Он встаёт из-за стола, опускается на четвереньки и неуклюже пытается скакать вприпрыжку в сторону офисной кухни. Откуда слышны аплодисменты, звуки праздничных дуделок и смех. Что там происходит?

— Саш, что это с ним? – спрашиваю я свою девушку, сидящую за соседним столом и флегматично листающую женский журнал.

«И что ты вообще делаешь у меня на работе???» — вертится на языке следующий вопрос. Сашка смотрит на меня без особого выражения… Затем тепло улыбается, склонив голову и покачиваясь из стороны в сторону на вертящемся кресле.

— Да какая разница? – говорит она. – Опять ты от темы уходишь…

— Не понял тебя…

— Хватит притворяться, дорогой. Я всё знаю. И всегда знала. Собственно, именно это нас и сближало… Потому что я точно такая же, как и ты. Не говори, что не догадался!

Сказав это, она рывком встаёт с кресла и отбрасывает журнал в сторону – он, хлопая страницами как курица крыльями, ударяется о компьютерный стол справа. Напевая что-то про Пинки Пай и улыбки, она вприпрыжку скачет на кухню следом за моим боссом, но в отличие от него – на двух ногах.

— Пускай идут, — раздаётся рядом знакомый голос.

Мягкий, обволакивающий, успокаивающий, но все же с более девичьими, молодыми нотками.

— Даже будучи рядом вы пребывали в разных мирах, — продолжила принцесса Луна, выходя из сумрака за моей спиной. – А теперь тебе не надо ни перед кем ни в чём лукавить.

Я с усилием делаю шаг вперёд. Затем – следующий. Воздух вокруг меня словно загустел, как это бывает во сне, и каждое движение стало медленным.

— Не ходи. Твоё место здесь, — фраза принцессы закончилась слабым эхом.

Кажется, она исчезла. Так же как офисная мебель, компьютеры и яркий свет ламп над головой. И окна… Остался только светящийся проём в том месте, где должна быть кухня, а звуки вечеринки по ту его сторону словно бы отдаляются. Воздух вокруг густеет всё больше. Я чувствую, как сдавливает горло и стягивает лицо его навалившейся массой. Густая взвесь уже с трудом проходит в лёгкие, я ощущаю себя комаром в капле сосновой смолы…

Перед глазами всё кружится и плывёт. Кое-как сосредоточившись, мне удаётся разглядеть над собой тёмную фигуру, которая… зажимает мне нос и рот, не давая дышать.

— Убери их. Должен остаться только один. Убери… — слышится сочный мужской шёпот.

Чёртов душегуб!!! Оставь меня!

Неимоверным усилием я сбрасываю оковы глубокого сна и, вздрогнув, вдыхаю полной грудью. Чувство удушья и давления пропадает, я снова чувствую под собой твёрдую постель. Размеренно стучат по рельсам колёса поезда. Время от времени вагон покачивает. Я открываю глаза и сажусь.

Тоже мне, экспресс на Понивилль! Что это за экспресс такой, который идёт ровно сутки?!! М-да, широка страна понячья! Ближе к полудню вчерашнего дня хранители Элементов Гармонии проводили нас троих на вокзал, где в похожем на пресловутую теплушку вагоне поезда нам предстояло провести ночь. То ещё удовольствие: потолки и проходы низкие, туалет в углу за тонкой стенкой, постель – этакий топчан из нескольких матрасов, всё же не заменяющий полноценную кровать. Ладно хоть кормить взялись хорошо и, судя по всему, за счёт государства. Да отопление в вагоне имелось – вот что самое главное! Когда мы трое, порядком выделяясь из толпы своим ростом, проследовали в вагон, прочие пассажиры высыпали на платформу, но смотрели на нас не со страхом, а скорее как на знаменитостей. Признаюсь, и я бы так же смотрел на любого из них, стоило бы увидеть его в своём мире.

Я тогда спросил у Твайлайт, почему мы не можем попасть в Понивилль тем же способом, каким попали во дворец принцесс – она ответила, что сейчас лучше поберечь магическую силу. Хотя перед этим о чём-то говорила с Павлом Войтеховичем, отведя его в сторону… Какая-то проверка, видимо. «Хуже уже точно не будет… не должно быть», — тихо сказал я тогда Виктору, а он как обычно промолчал.

— Тебе надо что-то делать со своим храпом, — тихо говорит Павел Войтехович.

Протерев глаза, я увидел его сидящим у низенького окна и глядящим в ночь.

— Я понимаю, что во сне ты собой не владеешь, но уж дышать-то постарайся не забывать! – с укором сказал он, поворачиваясь ко мне и поблёскивая в полумраке стёклами своих толстых очков.

Я встал, пригибая голову, чтобы не стукнуться о потолок, подошёл и выглянул в окно. Укрытые снегом поля, тёмный штрих леса на горизонте… Звёзды проглядывают через прорехи в облаках… Когда я в последний раз так далеко ездил поездом? В 10 классе, вроде, к родственникам в Подмосковье…

— А вы чего не спите? – задал я очевидный вопрос.

Профессор ответил не сразу. Снова посмотрел в окно, вздохнул, а затем сказал:

— В свои 30 лет я сделал великое открытие, обвёл вокруг пальца спецслужбы, попал в другой мир и овладел волшебной силой, а теперь ещё и застал возвращение самого беспринципного и могущественного злодея в этом мире. Думаю, этого достаточно, чтобы получить лёгкую бессонницу.

Он усмехнулся:

— А вот ты, приятель, как и мой бывший сотрудник, на удивление спокойно спишь. На удивление и на зависть.

Я покачал головой:

— Просто стараюсь не сильно заморачиваться, наверно…

— Не сильно заморачиваться... Любой другой человек должен был по идее уже третьи сутки кататься по полу и биться в истерике от невозможности вернуться домой, к своим близким, к своим привычным занятиям... А ты стараешься не заморачиваться!

Я промолчал. Хотелось поговорить о чём угодно другом.

— Что тебе задолжал мир людей, что ты так легко с ним расстался? — участливо спросил Павел Войтехович.

Я вздохнул. Действительно... Профессор достаточно полно описал свои обиды на род людской. Но чем моё положение лучше?.. Я ведь и впрямь не особо жалею об этом безвозвратном путешествии…

— Знаете, что я скажу, Павел Войтехович… В детстве, лет эдак в семь-восемь была у нас такая сезонная фишка… На любом пустыре рос один куст… У него свежую, цветущую веточку отламываешь, и с неё кору можно полосками снимать, а сердцевина под корой – мягкая... относительно мягкая. Если напрячь воображение – получится аналогия с бананом. И вот, мы ломали такие веточки, делали из них эти импровизированные «бананы» и… пытались их есть! Давились горечью, но мужественно жевали. Первые двое сделали это просто забавы ради, третий не захотел откалываться от коллектива, следующие двое – тоже. Первые двое инициаторов тоже потом не захотели казаться белыми воронами… Мы жевали эти ветки и чувствовали в этом своё единство – как во время игр. Как бы ни было нам горько, но это желание не отстать от остальных в жевании даже такой пакости было сильнее.

Я думаю, также у большинства людей проходит и вся дальнейшая жизнь. Они живут не так, как хотят, осуждают и не приемлют то, как живут, а сопутствующие этому проблемы находят ужасными… Но в компании делают вид, что у них всё в порядке, что именно такой образ жизни и является пределом мечтаний, что любые следующие за ним проблемы — ничтожны…

Кризис 2009 года лишил мою семью всех средств, мой отец потерял бизнес и не смог открыть новый, моя мать утратила веру в домашний очаг. А ведь до этого я и представить себе не мог, что люди, прожившие двадцать лет душа в душу, могут разойтись… Что мой отец от постоянного напряжения станет запойным алкоголиком… Что моя мать начнёт изменять ему, не особо прячась… Что однажды меня это всё достанет настолько, что я уйду из дома, не имея за душой ничего, кроме двух курсов университета, за который некому и нечем стало платить.

Я занимаюсь неквалифицированной работой, стараюсь на ней выкладываться, изображать трудовой энтузиазм — просто потому что получаю на ней больше и могу снимать жильё, а не потому что чувствую в ней своё призвание. Всё равно, конечно, большая часть зарплаты уходит на повседневные расходы да оплату жилья, откладывать почти ничего не удаётся… Но это действительно лучший вариант пока что… или насовсем.

Дальнейшая жизнь видится мне ямой. Тупиком. Стазисом. Застоем. На образование я скопить не могу, толковых бизнес-идей не имею, большого профессионального опыта в чём-либо – тем более! Но всё равно стараюсь быть счастливым. Радуюсь тому, что ем досыта, имею крышу над головой, секс каждый вечер… Жую горькую, несъедобную древесную ветку и изображаю, будто мне вкусно…

Так что, профессор, прошу вас... понять меня в моём не очень большом желании возвращаться. Я только рад возможности начать всё сначала. С самого нуля, да ещё за сожжённым мостом. Так, чтобы больше не пришлось искать и находить иллюзорное счастье там, где настоящего не может быть. И я буду перед принцессами в неоплатном долгу, если они обеспечат мне это становление.

---

Павел Войтехович провёл ладонью по оконному стеклу, и морозные узоры, подчиняясь его магической силе, изменили свой рисунок, стали более симметричными.

— А что твоя невеста? – холодно спросил он, глядя на свою работу. – Ты не жаждешь к ней вернуться?

«Я всё знаю», — всплыли в памяти сашкины слова из сна.
"Теперь тебе не надо ни перед кем ни в чём лукавить", — сказала принцесса Луна в том же сне.

Я покачал головой и ответил:

— Я раньше считал, что любовь, брак, просто отношения – штука серьёзная и требуют не менее серьёзного подхода. Я берёг себя для той единственной вплоть до 21 года – пока не ушёл из дома. Надо было как-то устраиваться, а одному жильё снимать оказалось не по силам… Тогда-то я и обнаружил, что совсем необязательно твоей девушке быть этаким продолжением тебя, второй половиной… Достаточно просто, чтобы она была в состоянии вносить свою долю за квартиру… и не так уж требовательна к тебе как к половому партнёру.

Морозные узоры на стекле вдруг ощерились льдистыми пиками и стали толще, почти полностью сделав окно непрозрачным. Рука профессора нездорово дрогнула, но он быстро совладал с собой.

— Так что… По Сашке я тоже не сильно буду скучать! Она ведь явно не будет, с её-то непритязательностью… А у вас как с этим, Павел Войтехович? Странно, что вы не женаты… Да и спокойная жизнь в закрытом городе была бы в самый раз для семьи…

Иней на оконном стекле начал таять, словно сухой лёд, не оставляя после себя воды. За несколько секунд окно вновь стало прозрачным.

— Я был фанатиком своего дела, — безразличным тоном сказал профессор. – Оно было для меня и другом, и женой, и ребёнком… Да и женщины не особо мной интересовались. Женщины что любят? Успешность, быть в центре внимания, любят, когда их заваливают подарками… А я просто хотел заниматься своим делом, хотел сделать открытие, и чтобы мне никто не мешал… Как-то на этом всё и замкнулось… этаким порочным кругом. Но теперь всё будет иначе!

Уловив перемену в тоне беседы, я недоумённо глянул на учёного. Он улыбался.

— В скором времени принцесса Селестия превратит меня в пони. Это будет второе рождение… вторая жизнь… И её я намерен прожить получше, чем первую. Тем более, когда есть с кем.

— Эм-м-м… Чего?!

Профессор смущённо опустил очи долу.

— Ну… Твайлайт… она…

— Что?!! Вы и… и Твайлайт???

— Да тихо ты!!! Витю разбудишь!

Я зажал рот ладонью, сдерживая приступ хохота. Мне вспомнился диалог из фильма «Джей и молчаливый Боб», где патлатый малый в шапке спрашивает парня с гитарой: «А если бы ты был овцой, ты бы трахнул другую овцу?». Павел Войтехович смущённо молчал, но видимо и впрямь находил свои намерения абсолютно нормальными. И не собирался отступать от них. Даже не знаю, как к этому относиться…

«Но что будет с тобой к исходу февраля, приятель?» — возникла в голове ехидная мысль, и я, согнувшись пополам, с трудом удержал новый приступ хохота. Только сейчас до меня начало доходить: я ведь действительно здесь… очень надолго… может быть и впрямь навсегда.

Как я намерен здесь жить?.. I have no idea! И это незнание меня скорее даже успокаивает.

— Любопытно, какими же скрытыми мотивами пребывания здесь руководствуется мой немногословный лаборант? – задумчиво спросил профессор, улыбаясь каким-то своим мыслям.

Глава 8. Василиск в амбаре

— Подожди! Разве можно так? – смущённо сказал Виктор.

— Ну а что ещё? Ждать стоять? Там может и дома никого нет! – сказав это, я решительно перешагнул через низенькие ворота, сколоченные из длинных стволов молодых деревьев.

«Акры сладкого яблока» — гласила висящая над воротами дощечка с приколоченными к ней латунными буквами. Ферму окружали заснеженные поля, на небольшом возвышении невдалеке стоял большой и добротный двухэтажный дом… из трубы которого валил дым. Судя по всему, ступил я с «дома никого нет»! Но увы, на воротах не было ни домофона, ни какого-нибудь сигнального колокола или тимпана, так что идти всё равно надо, не дожидаясь на морозе, пока хозяева заметят-таки отирающихся у забора двуногих незнакомцев.

Преодолев по глубокому снегу чуть меньше десятка метров, мы вышли на узенькую, но хорошо протоптанную дорожку, которая вела к дому… от калитки в заборе, которую мы с Виктором проморгали! Судя по всему, через большие ворота выгоняли скот на выпас, разумные же визитёры (и более догадливые!) пользовались этой калиткой. Будь Витя в своей сменной рабочей обуви, ему пришлось бы туго; но Павел Войтехович благородно выделил ему зимнюю одежду из своего гардероба, который за месяц пребывания в Эквестрии значительно разросся (многим влиятельным фигурам хотелось уделить внимание пришельцу и чем-нибудь одарить его).

По прибытии поезда в Понивилль нас уже ждали с куда более тёплыми намерениями, чем в Кантерлоте. Несмотря на слова Селестии о разнице в техническом прогрессе с человечеством, связь была налажена будь здоров, и на вокзале нас ждали. Ждали целой делегацией, во главе которой стояла мэр Понивилля – немолодая пони с пепельно-серой гривой и свитком на крупе. Мэр суетилась, на мой взгляд, больше, чем следовало: предлагала нам услуги носильщиков, экскурсоводов и извозчиков, но мы с Виктором, выразительно переглянувшись, отказались и предпочли сперва прогуляться на ферму Эпплджек, оставить свой нехитрый скарб в виде пары сумок с бельём и средствами личной гигиены, и тогда уже, может быть, отправиться гулять. Павел Войтехович не имел при себе никакого багажа и, пошептавшись о чём-то с мэром, отправился на своё нынешнее место проживания в доме-библиотеке Твайлайт.

Нам с Виктором предстояло очень много узнать в эти дни… поэтому всю дорогу я морально готовился. Думаю, так всегда бывает, когда переезжаешь, к примеру, жить в другую страну.

Возле самого дома на дорогу перед нами с рычанием выскочила поджарая пегая собака средних размеров. Грозно лая и рыча, она бегала вокруг, но приближаться не решалась. Когда же мы вступили на крыльцо, она с сердитого лая перешла на скулящий и жалобный – инстинкт охраны дома требовал помешать чужакам, но их незнакомый запах вселял страх, и собака испытывала… пожалуй, когнитивный диссонанс. Так или иначе, переполох мы уже подняли… Так что же хозяева нас не встречают?

Я поднялся по ступенькам к входной двери, за которой слышалась возня. Неуверенно поднял руку, прислушался напоследок… и всё-таки постучал. Возня на той стороне усилилась, послышался слабо различимый яростный шёпот. Виктор медленно подошёл к выходящему на крыльцо окну, заглянул внутрь и, кашлянув, улыбнулся от того, что там увидел. Я постучал ещё раз.

За дверью кто-то сорвался с шёпота на тихое «не-не-не», но замок решительно лязгнул и дверь отворилась.

Кряжистый, статный жеребец с рыжей гривой, стоявший на той стороне порога, одарил меня невозмутимым взглядом слегка прикрытых зелёных глаз.

— Эм… Большой Мак? – спросил я.

— Макинтош, — равнодушным тоном поправил он.

— Макинтош! – согласился я. – Извините!.. У меня для вас письмо… вот, ознакомьтесь.

Я протянул ему конверт с письмом, подписанным лично Эпплджек и заверенным печатью королевской канцелярии. Под диктовку пони-фермерши Твайлайт, используя окутанный магией рог, написала, что кризис миновал, незваные пришельцы пришлись ко двору, были признаны безобидными и нуждающимися в жилье и рабочем месте. По зрелому размышлению и совету подруг Эпплджек решила, что «Акры сладкого яблока» станут наиболее подходящим для людей обиталищем. Всё равно один из амбаров забит всяким хламом и по прямому назначению не используется – если его разобрать, немного утеплить и устроить очаг, то гости вполне могут использовать его как жильё на первое время. Засим Эпплджек просит…

«Ну… это… Бабуля, Биг Мак… Ну, вы понимаете! Я всё вам объясню, когда вернусь, у нас сейчас новый кризис-шмизис образовался! Я вас как родных прошу, помогите мне в этом деле, не оставляйте людей на улице! Кроме того, они высокие, сильные и у них руки как у Павла – помните, как споро он нам электричесво в подвал провёл?! Так что своё проживание они отработают сполна!»

В общем, вот в таком вот духе было письмо. Писалось при нас с Виктором, так что я запомнил. Идея действительно была стоящая: все остальные хранители жили в домах самим себе по росту, явно не подходящих для нас. В библиотеке Твайлайт, с её просторным холлом, троим здоровякам всё же будет тесно, приплетать кого-то со стороны – неловко, да и зачем, когда у Эпплджек есть подходящее место?..

Биг Макинтош бегло прочитал письмо и уже поднял голову, о чём-то задумавшись, как из глубины помещения послышался грохот падающей посуды и в прихожую вылетело что-то странное, с кастрюлей на голове и скалкой в зубах…

— Быг Мак, вн-шок, а ыду-у!!! – крикнуло оно, взмахивая скалкой у меня перед носом.

Я едва успел отпрянуть, опасный кулинарный прибор просвистел дальше по круговой траектории, и не среагируй Биг Мак вовремя, его лбу пришлось бы туго. Красный пони пригнулся, а затем подхватил не удержавшего равновесие агрессора, скалка которого выпала из разжавшихся челюстей.

— Во имя Селестии, Луны и моего славного батюшки Поуки Оукса – кочерыжка захватчикам по всей харе!!! – надтреснутым старческим голосом выкрикнула зелёная пони с седым хвостом и тяжело задышала, по-боевому оскалившись.

— Бабуля! Всё в порядке! – Биг Мак извинительно покосился на меня и помог родственнице снова встать на все четыре ноги. – Держи себя в копытах, они с миром пришли.

— Знаю я их мир!!! Павел твайлатовский уже весь город застращал этим миром! Нет, голубчики, не выйдет!!! Скорее яблоки превратятся в лимоны, чем любой из Смитов уступит вам хоть пядь своей земли! – престарелая пони крутанула на голове кастрюлю, сдвигая её на затылок и с прищуром оглядывая нас с Виктором.

Я промолчал, выразительно посмотрев на лежавшее на полу письмо Эпплджек. Она говорила, что на ферме живут её брат с бабулей, что есть ещё малолетняя сестра… где она, кстати?

— Бабуля! За них Эпплджек впрягается, а уж она кого попало в свой дом не пустит.

— Где она сама-то?! Чё бумажку вместо себя прислала?

— Да всё на службе принцессовой… Но подписалась, да и само письмо… Видно, что она писала!

— Ну-ка покажи! Та-а-ак!.. Ага-ась!.. Хм-м-м… «Нуждаются в жилье… Своё проживание они отработают»… Вон оно чё, ребятки-жеребятки!

Бабуля Смит всё-таки сняла с седой головы кастрюлю и задумчиво потёрла подбородок основанием копыта.

— Лады! – неожиданно гаркнула она, и я невольно вздрогнул. – Ежели разберёте как следует тот амбар, можете в нём хоть канкан отплясывать!

Она подмигнула мне и заговорщицки поманила к себе. Когда я наклонился, бабуля неожиданно стукнула меня по макушке копытом и весело взъерошила волосы под шапкой.

— Заходите что ли в дом, басурмане, чё тепло тратить!

---

Эпплблум проснулась от лая Вайноны. Озорного лая, словно собака встретила своего давнего знакомого. Ей случалось по временам вспугивать мелких ночных животных, и все Эпплы на ферме к этому привыкли... Но сейчас она будто кого-то приветствовала.
"Можно подумать, жених пришёл", — усмехнувшись в подушку, подумала Эпплблум. Таковой у Вайноны имелся, бабуля Смит говорила. Вроде бы с фермы семейства Пичес, шкодливый пёс-ретривер Ридли... Юная кобылка повернулась на другой бок, но сон не пришёл.

Томительно прошла минута, другая... Жених Вайноны был фигурой любопытной... При том, что Эпплблум ещё ни разу его не видела. Детское любопытство требовало своего, и младшая из Эпплов, соскочив с постели, выглянула в окно, во двор, где стояла будка пастушьей собаки. Однако, там никого уже не было. Странно... Вон же хвост Вайноны торчит из будки, безвольно распластавшись на снегу.

Кобылка задумалась. Воображение рисовало ей улыбающуюся, высунувшую язык и виляющую хвостом собаку. А тут словно бы какая-то другая заняла её будку. Словно бы это не она радостно кого-то приветствовала мгновение назад...

Смутное беспокойство заскреблось где-то внутри. Всё ли в порядке там, на улице? Биг Мак точно не обрадуется, если Эпплблум его сейчас разбудит. Тем более, если там ничего дурного не окажется... А бабулю Смит до первых петухов и соник рэйнбум не поднимет. Единственный разумный выход маячил задней дверью, ведущей во внутренний двор, на первом этаже. Если что, там же во дворе, на самом краю висят на перекладине кусок ржавой рельсы и железный прут, звоном которых Эпплы отпугивали волков и другую лесную нечисть. Так что шум поднять юная кобылка всегда сможет.
"Давай, Эпплблум, не будь додошкой! Любая взрослая пони не побоялась бы выйти и проверить..." — мысленно сказала она себе и, тихонько ступая, направилась к лестнице на первый этаж.

Проходя мимо комнаты старшего брата, Эпплблум случайно скрипнула половицей и в страхе пригнула голову. Но нет, Биг Макинтош шумно дышал во сне и вроде бы ничего не заметил. У него выдался нелёгкий день, хотя казалось бы в саду и в поле, как обычно, он не работал.

Весь световой день он с людьми занимался тем, что оборудовал один из эппловских сараев под временное жильё. Сперва они выносили оттуда всевозможный фермерский скарб, освобождая жилое пространство, разносили его по другим кладовым, в подвал дома, полусвободные овощные погреба… Бабуля Смит тоже бегала, как молодая, скрупулезно проводя инвентаризацию всего переносимого, отлучаясь только на готовку обеда и ужина. Вскоре после обеда к Эпплблум галопом примчались Свити Белль и Скуталу, а ещё несколько их общих школьных приятелей с любопытством вытягивали шеи за забором. Весь город уже был в курсе, что пришедшие из Вечнодикого леса новые «человеки» устраиваются на жительство на «Акрах сладкого яблока». Сама Эпплблум ещё в начале дня вышла и застенчиво поздоровалась с людьми, но потом разговор с ними не особо склеился. Тем не менее, с другими меткоискателями она исправно следовала за Виктором и его другом по пятам, изучая как их повадки, так и проверяя чистоту их намерений. И если бы Эпплблум с подругами не получили метки человековедов, то непременно им были бы гарантированны знаки отличия тайных стражей Эквестрии! Вот только похоже это была забота не одного дня, потому что сразу метки так и не проявились…

По окончании разбора вещей, Биг Мак и человек ростом поменьше занялись забиванием всех щелей в сарае, через которые могло утекать тепло. Дело было непростое и наверняка долгое, но второй человек, ростом повыше, которого звали Виктором (или Витей, как иногда называл его первый), неожиданно попросился в город, сказал, что имеет неотложное дело, о котором сообщил вполголоса, и Эпплблум не услышала, в чём оно заключалось. Это было подозрительно, и метконосцы, недолго думая, двинули следом, перемещаясь короткими перебежками от укрытия к укрытию. Один раз они даже прикинулись кучей снега, и Виктор прошёл мимо, даже не заметив, как эта куча снега сверкнула тремя парами глаз. Спрашивая дорогу у прохожих пони, он дошёл… до дома Флаттершай! Это было очень подозрительно, и Эпплблум даже хотела доложить стражникам, но Скуталу твёрдо заявила, что меткоискатели не будут прятаться в кусты и делать неполный, а может и необоснованный донос. Им следовало проникнуть в дом следом за пришельцем и своими глазами увидеть, чем он там занимается… Однако, пока они спорили сперва об этом, а потом – о способе проникновения, Виктор уже покинул дом, заботливо притворив дверь, в которую прошёл, согнувшись вдвое. Закадычные подружки едва успели нырнуть под мост перед жилищем жёлтой пегаски. Проходя мимо, Виктор потирал исцарапанные верхние конечности. Скуталу намеревалась сходить и проверить, но... Энджелу доверия в этом вопросе не было, для него всякий чужак был врагом… А остальных своих зверей может понять только сама Флаттершай.

По возвращении на ферму человек продолжил помогать своему собрату и Биг Маку, а вот Эпплблум получила от бабули нагоняй за то, что ушла без спросу. На сегодня её прогулки теперь ограничивались двором дома, но и в его пределах меткоискатели продолжали бдить за людьми до самого ужина. На закате Скуталу и Свити Белль разошлись по домам. Старший Эппл и его помощники ещё долго стучали молотками, а под конец долгого трудового дня люди уже остались в сарае. Им удалось оборудовать внутри очаг, Биг Макинтош помог его затопить, и хотя, по его словам, внутри ещё изрядно поддувало, всё же там было лучше, чем на улице.

В последний раз Эпплблум видела гостей за ужином... С большим Маки у них установились вполне приятельские отношения, но вот она сама ещё не прониклась к ним таким доверием, как к Павлу... И вот сейчас, когда Эпплблум потянулась зубами к дверному запору, ей стало несколько жутковато. Слишком эти люди... нетипичные. Эпплблум к одному-то едва успела привыкнуть.

— Вайнона-а! — тихонько позвала она, когда всё же вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Холод зимней ночи ледяными лапами схватил её за бока, и кобылка поёжилась. К зиме у неё, как у любого пони, мех становился гуще, но всё же она пожалела, что не надела шарф. В небе сияли звёзды, одинокие облака неспешно плыли по небу, лунный диск исчез почти наполовину, но на уровне земли, на улице было темно – только где-то вдалеке, за картофельным полем неровная линия Вечнодикого леса выглядела гораздо темнее синеватого неба. Во внутреннем дворе снег был изрядно утоптан, и Эпплблум направилась было к угадываемой по очертаниям будке Вайноны… свистнула, подзывая её, но та так и продолжала лежать в будке как усыплённая.

— Вайнона! – снова позвала Эпплблум.

И вдруг остановилась на полпути. Снег перед ней был не идеально белым. Тёмные пятна чётко выделялись в нескольких шагах от будки. Ещё цепочка пятен, более чёрных чем сама ночь, виднелась на пути к сараю, в котором спали люди.

---

С бешено колотящимся сердцем я выскользнул из объятий сна. Иррациональное, непонятно чем вызванное чувство паники сдавило горло. Такое у меня уже бывало — когда ночью какой-нибудь наркоман или алкаш в безумном угаре звонит в дверь. Ты моментально просыпаешься, но если сон был глубокий, ты не понимаешь, что тебя разбудило.

В переносной железной печурке тихо потрескивали угли, было темно... Виктор по ту сторону очага дрых как ни в чём не бывало, хотя нынешние наши постели были ненамного лучше топчанов из поезда. Наплывов откровения у него больше не случалось, и я так и не выяснил пока секрета его крепкого сна. Если он спит, что же меня разбудило?
"Да мало ли что... Ветка в печи щёлкнула, Витя храпака дал, собака гавкнула..." — убаюкивающим тоном пошли спокойные мысли. Я перевернулся на другой бок, с шорохом натянул получше одеяло...

И тьма вдруг отозвалась ответным шорохом. Чётким шаркающим звуком, словно по полу что-то протащили. По телу у меня волной пробежали мурашки, волосы шевельнулись на голове, и я весь обратился в слух. Что-то ещё раз отчётливо шаркнуло в темноте — где-то у стены рядом со мной, совсем рядом... Я слышу дыхание Виктора — так кто же там ещё может быть во мраке??? Было страшно пошевелиться, страшно открыть глаза, даже дышать я старался пореже... Может это мышь... ну или крыса, или кошка... может, собачонка Вайнона пришла погреться... Что-то грузное ползло уже рядом с моим лицом, но ползло дальше, по направлению к печке. Я чуть приоткрыл глаза, но мало что увидел — только какую-то тёмную массу перед очагом, тлеющие угли в котором совершенно не разгоняли мрак...

Неожиданно на стене скрипнула форточка. В сарае не было больших окон, но имелось три мелких, служивших чисто для проветривания. Сейчас одно из них распахнулось, и внутрь пролезла растрёпанная жеребячья головка с миниатюрной керосиновой лампой в зубах. Стало значительно светлее, и я с замирающим сердцем перевёл взгляд.

Перед печкой неспешно изгибалось кольцами поблёскивающее чешуёй змеиное тело толщиной примерно с моё бедро. Оно встрепенулось и замерло, когда появилась Эпплблум, и я увидел между кольцами тела... куриную голову, крылья и вроде бы птичьи лапы! Перья на шее и груди были запачканы тёмно-красным, того же цвета дорожка протянулась от дальней стены... Мне показалось, что змея схватила курицу и именно сейчас её пожирает!

В порыве брезгливости я отпрянул к стене, и змея вдруг молниеносным броском бросила в меня куриный торс…

— НЕ СМОТРИ ЕМУ В ГЛАЗА!!! – отчаянно взвизгнула Эпплблум.

Лампа выпала у неё изо рта, тяжело ударилась о дощатый пол и погасла. Теперь я не видел противника, стремительно обвившего меня своим скользким, ледяным на ощупь телом. Ползучий гад сдавил меня так, что я перестал чувствовать ноги, но всё же я успел схватиться обеими руками за покрытую мокрыми перьями часть и удерживать шипящий, хищно щёлкающий клюв подальше от своего лица.

— Не смотри ему в глаза, не смотри!!! Не смотри!!! Бабуля!!! Биг Мак!!! Сюда, скорее!!!

Отчаянные крики маленькой кобылки удалились от окна куда-то к дому. Во мраке блеснули два алых отсвета, и этот свет почему-то обжёг меня… Даже не знаю, то ли крики Эпплблум так подействовали, то ли глаза твари обладали таким свойством, но меня словно бы ткнули палкой прямо в лобные доли мозга. Я зажмурился и отвернулся, тварь надо мной вдруг дёрнулась и с хрипом подалась назад, на мгновение вырвавшись из моих рук. Её раскачивало вперёд-назад, а затем я услышал рядом топот и понял: Виктор мне помогает! Должно быть, он схватил змеепетуха и пытается помешать ему заклевать меня… или что там ещё эта тварь могла сделать.

— В глаза ему не смотри! – сипло выдавил я.

Хищника начали бить судороги, он то сжимал своё тело, то оно становилось дряблым. В какой-то момент он изогнулся в последний раз, издал хриплый петушиный крик и совсем обмяк. Я сбросил с себя змеиное тело и отскочил к стене. Где-то рядом в темноте Виктор тяжело и надсадно дышал. Некоторое время мы отдыхали от схватки и вслушивались в наступившую тишину, в то время как снаружи раздался топот копыт.

Двери сарая распахнулись от удара, и вместе с порывом холодного воздуха внутрь ворвался Биг Макинтош с керосиновым фонарём в зубах. В проёме дверей были видны оставшиеся на улице бабуля Смит и Эпплблум, которую престарелая пони норовила задвинуть себе за спину.

— Где он??? – Биг Мак старательно смотрел в пол, тщательно следя за тенями, попадающими в круг света фонаря.

Бывший аспирант скосил взгляд вниз, и я поспешно сказал:

— Вить, не смотри на него!

Сам я посмотрел на безвольно распластавшееся змеиное туловище, ладонью прикрывая обзор сбоку, чтобы не видеть голову. Пол в нескольких местах был запачкан кровью. Чьей кровью?.. Биг Мак осторожно подошёл вплотную.

— Кажется… Кажется, вы его сделали! – удивлённо сказал он, поставив керосинку на пол. – Можете посмотреть, уже можно.

В сарай вошли бабуля Смит и Эпплблум.

— Ах ты ж, дедушкины колотушки! – воскликнула бабуля. – И откуда только приполз, поганец?!! Чуть-чуть беды не наделал!

— Кто это? – спросил я, оглядывая усеянный острыми зубами клюв.

— Василиск! – Эпплблум, будучи натурой любознательной, всё же предпочла не подходить к мёртвой туше монстра. – Зверь из Вечнодикого леса!

— Эпплблум! А ну марш в дом! – строго скомандовала бабуля Смит, но кобылка словно не услышала её.

— Он одним своим взглядом способен обратить любого в камень, я сама видела, как он это делает. Но я слышала, василиски зимой спят… и это… самое…

— Так, умница-красавица, ты вообще сейчас в постели должна быть! Давай-давай, нечего тут под ногами шмыгать!

— Как вам удалось его свалить? – спросил Биг Мак, задумчиво оглядывая кровавые потёки на перьях василиска.

— Не знаю, — ответил я и перевёл взгляд на Витю.

Тот с долей удивления посмотрел на свои руки и отрицательно покачал головой.

— Я тоже не знаю… Просто схватил его… А он вдруг отцепился и… и просто сдох.

— Да вы посмотрите! – Эпплблум вырвалась из объятий бабули, которая уже вела её прочь, и ткнула копытом в тёмный провал среди перьев. – Он же ранен был! Он сюда приполз уже раненый, там на снегу везде его кровь…

— Охохонюшки, а вот это уже действительно беда! – бабуля Смит забыла про строптивость внучки и в ужасе прижала копыто ко рту. – Если василиск кого и заколдует, то и расколдовать потом сможет только он же. А ежели он вдруг помрёт, его жертву уже никак из камня назад в живого не обратишь!

Я сглотнул. Если бы Эпплблум не крикнула про глаза…

— Но что, зачем… как он сюда приполз? – неуверенно спросил я.

А Эпплблум вдруг изменилась в лице и без напоминания бабули бросилась прочь из амбара.

— Вайнона! Вайнона!

Глава 9. Второй день в Понивилле

Так сказать, буферная зона — ничем не примечательная, просто соединяющая две более значимые главы

— Пятьдесят и не монетой меньше! — спокойно сказал своё слово Биг Мак, и визитёр заскрипел зубами.

— Слушай, деревня, мне вообще чихать на эту падаль! — медовым голосом проговорил он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на ругань. — Моё дело — оттащить её до поезда и отправить заказчику. А потом получить плату за свои усилия — плату не такую большую, как твой барыш за этого монстра!

Он попытался дружески обхватить Биг Мака за плечи, но тот приосанился, и бригадир экипажа курьеров, не такой уж и рослый при всём своём нахальстве, неловко повис на его статной фигуре. Невдалеке, у ворот двое его подчинённых, запряжённых в повозку с широким коробом, усевшись на снег, играли во что-то похожее на ладушки, то и дело с грубым смехом отвешивая друг другу оплеухи.

— Будь другом, возьми чек! — серый пони с заметно пробивающейся щетиной на морде одарил жеребца Эппла просительным взглядом. — Мне ж семью кормить всё-таки...

Биг Макинтош усмехнулся:

— Знаю я твоих детей, Грейсон Блэк Джек! Их у тебя 54, если считать джокеров, и в прошлом месяце детки тебя здорово подвели.

Блэк Джек грустно покосился на игральные кости на своём крупе.

— Прости, приятель, против тебя я ничего не имею, — ободряюще сказал Биг Мак, — но 30 монет за мёртвого василиска на "Акрах сладкого яблока" — это несерьёзно. Так и передай своему заказчику.

— Проведи себе телефон и сам передай, — проворчал бригадир курьеров, развернулся и хмуро побрёл к воротам.

Когда повозка скрылась за воротами, в них проскользнул ещё один незнакомый пони с песочными часами на крупе. Видимо, он хотел пройти незаметнее, но встретив взгляд Биг Мака, улыбнулся и помахал ему. По ту сторону ограды мелькнули фирменные кепки школьной газеты юных жеребят и один взрослый сверкнул отражателем вспышки фотоаппарата… Эппл-старший сдержанно выдохнул сквозь зубы, наверно сетуя на молниеносность сарафанного радио Понивилля. Что уж там говорить, если Блэк Джек пришёл с заказом аж от Мэйнхэттенского музея естественной истории!

Между тем Эпплблум обеспокоенно хлопотала около Вайноны. Тогда, перед рассветом её едва смогли добудиться. Вайнона кое-как встала на трясущиеся лапы, а затем без сил повалилась на снег. Дышала она глубоко и ровно, словно спала или пребывала в коме. Когда взошло солнце, она пришла в себя, но была вялая, ничего не ела, ни на кого не лаяла и всё больше лежала, прикрыв глаза.

— Отравилась что ли голубушка наша? – рассуждала бабуля Смит. – Нешто грифоны на рынке мясо плохое подсунули?.. Шут их всех разберёт, этих плотоядных… Эй, Эпплблум! Довольно её меж ушей гладить, скоро дырку протрёшь! Сбегай-ка за своими санками, повезём к доктору нашу болезную…

Наскоро собравшись, «женская половина» отправилась с Вайноной к ветеринару. Труп василиска лежал на снегу посреди двора, прикрытый мешковиной. После чужих успешных попыток, Виктор сам рискнул заглянуть в подёрнувшиеся серой плёнкой глаза монстра, но не увидел в них ровным счётом ничего – даже зрачков и радужной оболочки. Любопытное животное и, судя по всему, далеко не единственное в своей уникальности. Стругавецкий рассказывал, что с ним в библиотеке живёт говорящий маленький дракон, Эпплы в разговорах за столом упоминали не только драконов, но и гидр, и звёздных зверей, и каких-то дровяных волков… или древесных… Виктор не уставал про себя повторять, что находится в сказочной стране, и здесь такое в порядке вещей… вот только собственный, немаленький для мира людей уровень знаний здесь мало соответствовал необходимому. И Виктор чувствовал себя от этого неспокойно. Диссертация диссертацией, но похоже здесь многим вещам надо учиться с нуля.

— Эм… Биг Мак! – обратился он к жеребцу, с тоской смотревшему на нового визитёра. – У нас тут никакой срочной работы не предвидится?

— Н-неа!

— В таком случае я схожу, навещу профессора… Павла Войтеховича, в смысле.

— А-гась!

— Вот и отлично! Если понадоблюсь – набери… Тьфу ты!!! Неважно, короче, я пошёл!

Уходя к воротам, Виктор поглаживал в кармане отключенную «раскладушку» мобильника. Заряд закончился вчера, в разгар работы в амбаре. Розеток у Эпплов не было, все немногочисленные электроприборы длинными проводами подключались напрямую к генератору в подвале дома. Было немного грустно – словно порвалась последняя ниточка хоть какой-то связи с домом, с прошлым... На деле Виктор твёрдо рассчитывал хоть как-то связаться с Землёй, послать весточку близким людям, чтобы они не мучились догадками. Это была вторая, но не менее важная причина заняться самообразованием, и в этом Виктор очень надеялся на активную помощь профессора Стругавецкого.

Найти жилище Павла Войтеховича оказалось не сложнее, чем домик Флаттершай. Единственный до недавней поры человек в Понивилле проживал в городской библиотеке, которой заведовала Твайлайт Спаркл, лидер хранителей Элементов Гармонии. Понивилль не поражал обширной площадью, и потому заблудиться тут было просто негде. К тому же за несколько кварталов прохожая пони указала Виктору на развесистую крону дуба, которая возвышалась над крышами невысоких домов, — именно под этим деревом жила Твайлайт Спаркл… хотя подойдя ближе, бывший аспирант понял, что его собеседница говорила буквально – библиотека располагалась в могучем стволе дерева. Типичная для этого мира низенькая (человеку до груди) входная дверь вела прямо в ствол, несколько окон располагались по сторонам, между ветками повыше угадывались балкон и мансарда…

Деликатно постучав, молодой человек приоткрыл дверь и, пригнувшись, заглянул в пустой холл.

— Э-э-э… Есть здесь кто-нибудь? – спросил он, не торопясь пройти внутрь. Мало ли, может тут и нет никого…

Но с небольшой галереи второго этажа показалась голова Павла Войтеховича, затем скрипнула мебель, и он поднялся во весь рост.

— Уже иду! – послышался звонкий, с едва заметной хрипотцой, мальчишеский голос, и из-за двери в углу холла, за книжными шкафами показался…

Виктор постарался сохранить самообладание, но внутри у него всё равно всё перевернулось. Дракон!!! Самый настоящий, а то что маленький – это делало его только… миловиднее как-то. Виктор никогда не был склонен к сюсюканьям и возне с детьми или животными, но фиолетовый дракончик с зелёным гребнем, большими, как у пони, зелёными глазами, спешно перебирающий короткими ножками, вызвал у него непривычно тёплые чувства.

— Чем могу помочь, сэр…

— Виктор.

-…Виктор! А моё имя Спайк, и я имею честь приветствовать вас в скромной, но очень уютной библиотеке Понивилля! – дракончик галантно обвёл передней лапой комнату, по периметру которой вдоль стен стояли книжные шкафы.

По полукруглой лестнице спустился сам профессор Стругавецкий. Одет он был по-домашнему – так, как можно было одеться в зимний день в помещении, где сквозняки не сильно докучают более морозоустойчивым, чем нуждающийся в одежде человек, существам. То есть – вязаный свитер, тёплые зимние брюки… Не хватало только кисточки и палитры в руках – Павлу Войтеховичу бы явно пошло, как подметил про себя Виктор.

— Я полагаю, вы ко мне пришли? – с ходу спросил он, кивком поприветствовав Спайка.

— В общем-то да… Есть, о чём поговорить.

— Что ж, давайте поговорим… Спайк, ты не мог бы…

— Конечно! Что предпочтёте, сэр Виктор: чай, кофе, горячий шоколад, яблочный сидр? Может быть, 20-летнее кантерлотское?.. – на последнем предложении он игриво подмигнул.

— Спайк! – строго сказал Павел Войтехович.

— Горячий шоколад, пожалуйста, — извинительно улыбнувшись, попросил Виктор.

— Вас понял! – дракончик бодро взял под козырёк. – Павел?

— Не откажусь от сидра, Спайк. Спасибо.

Младший библиотекарь бегом побежал туда, откуда только что пришёл.

Стругавецкий же пошёл назад к лестнице и поманил за собой гостя:

— Идёмте, Виктор, здесь можно хорошо устроиться на втором этаже.

Как оказалось, профессор расположился на достаточно длинной кушетке перед круглым чайным столиком. Имелась здесь и пара кресел, но они имели до того низкие спинки, что вряд ли бы человеку было в них удобно. Ещё одна кушетка стояла у стены, рядом располагалась невысокая вешалка, на которую Виктор и повесил верхнюю одежду, ещё по прибытии в Понивилль заботливо предоставленную самим Павлом Войтеховичем. На журнальном столике было пять книг, две из них – раскрытые. Одна лежала обложкой вверх, и Виктор рассмотрел название «Теория магической термодинамики». Профессор присел на кушетку и сцепил руки в замок.

— Ну, как вам на новом месте? – ухмыльнувшись, спросил он.

— Наверно, не очень… — Виктор смущённо присел в низкорослое кресло. Подтаскивать к чайному столику вторую кушетку не хотелось. К тому же он не был уверен, что будет долго рассиживаться.

— Не очень? Что вам могло не понравиться в Эквестрии?!!

Виктор коротко рассказал о событиях прошедшей ночи и утра. Пока он рассказывал, подошёл Спайк с полукруглым подносом, на котором покоились маленький заварочный чайник и под стать ему – фарфоровая кружка. Небольшая сахарница, высокий стакан со светло-коричневым сидром для Стругавецкого… Плюс блюдце с печеньем в шоколадной глазури.

Виктор неуверенно приподнял крышку чайника – по комнате пошёл неповторимый аромат. Конечно, кружка могла бы быть и побольше… Пока он цедил себе порцию через узенький носик чайника, Спайк смотрел на человека не отрываясь.

— Простите мне моё любопытство, сэр Виктор, но… Это правда, что вы этой ночью вдвоём со своим компаньоном победили василиска, который вероломно пробрался на «Акры сладкого яблока»??? – спросил дракон, и в глазах его загорелся огонёк детского обожания.

— Ну, это были не совсем мы…

— Наверно, это было опасно! – не дослушав, сказал Спайк. – Вдвоём с верным товарищем, против чудовища, без оружия, голыми лапами!.. Павел рассказывал, что вы, люди, — воинственный народ… И до чего же здорово, что вы воюете на нашей стороне!

Виктор покосился на профессора, но тот приложился к стакану сидра, старательно изучая взглядом его донышко.

— Эх, я бы вот тоже схватился с кем-нибудь, если бы был такой большой и сильный… Сэр Виктор, а люди тоже рождаются маленькими? Я бы вот очень хотел вырасти – я же всё-таки дракон и думаю, вы меня понимаете…

— Да… Пожалуй! Павел Войтехович, не уделите мне немного…

Стругавецкий поставил на поднос опустевший на две трети стакан. Довольно облизал верхнюю губу и удивлённо поднял брови, воззрившись на своего бывшего помощника.

— Вы попробуйте шоколад, Виктор, он отменный! – заботливо предложил профессор.

— Да, конечно!.. В общем… — Виктор сделал мелкий нервный глоток из своей кружки. – Павел Войтехович, есть одна проблема.

— Какого рода?

— Я бы хотел узнать об этом мире… об Эквестрии. Там, на нашей Земле я был учёным, как и вы, а здесь… Тут есть магия, чудовища, ещё не пойми что… В общем, раз уж вы живёте в библиотеке, не посоветуете мне, что бы такое почитать, чтобы… не чувствовать себя здесь беспомощным?

— Понятно. Спайк?

Дракончик неуверенно замялся с ответом.

— Э-э-э… Ну-у… Может быть, «Большая королевская энциклопедия» подойдёт?

— Нет уж, Спайк, Виктору её за всю жизнь не прочитать! Нужно что-нибудь не столь объёмное, но ёмкое.

— Ну, я даже не знаю… Была бы Твайлайт, она бы точно что-нибудь нашла. А так я не уверен, подойдёт ли…

— Спайк, Твайлайт сейчас здесь нет! Она тебя оставила за главного, так что будь так компетентен – обслужи читателя!

Кажется, Спайку это предложение показалось чересчур тяжеловесным. Плюс он изо всех сил пытался сообразить, какая из взрослых научных книжек, которых он не читал и знал только как карточки в каталоге, могла бы тут подойти. Нервно сглотнув, он жалобно уставился на Виктора, всем своим видом умоляя не торопить его с ответом. Но молодой человек не хотел вызывать своим присутствием такой дискомфорт – тем более у такого милого существа, и поэтому перехватил у профессора инициативу.

— Давайте, я просто пройдусь по библиотеке и сам посмотрю! А вы, Павел Войтехович, скажете, что будет лучше для… иностранца! – сказал он, и Спайк перестал нервно потеть.

— Да, конечно, а я… я принесу вам лестницу! – благодарно выпалил Спайк и бегом скрылся из виду.

Однако содержимое полок Виктор изучал без особого интереса. Разумеется, он не уйдёт из библиотеки с пустыми руками, но всё же основной целью его визита был вот такой вот приватный разговор со Стругавецким. Спайк вряд ли провозится долго с лестницей (или, скорее всего, с подготовкой ответа на придирчивые замечания Павла Войтеховича) – а значит, лучше поторопиться.

— Павел Войтехович, я думаю, мы ещё сможем вернуться! – вполголоса сказал Виктор, когда они задержались возле шкафа с табличкой «География. Природоведение. Криптозоология».

— Что? – удивлённо спросил профессор, видимо, не сразу вникнув в суть вопроса.

— Посмотрите сами, местная цивилизация соответствует человеческой примерно начала 20 века. У них есть электричество, мануфактурное производство, развитая транспортная инфраструктура. Многие привычные нам технологические вещи успешно заменяются магическими. Одним словом, вопрос поиска необходимой техники вполне решаем. А уж нужные химические элементы найти не проблема, хотя поработать придётся изрядно.

Павел Войтехович смотрел на своего протеже с негодованием, смешанным с удивлением. Примерно так же смотрят на человека, сморозившего не просто глупость, а кощунственную, обидную нелепость.

— Виктор, мы же с вами уже говорили об этом, — сказал профессор пусть не сердитым, но таким же строгим, придирчивым тоном, каким он совсем недавно разговаривал со Спайком. – Мы потратим годы на создание преобразователя изо-частиц – и ради чего? Чтобы вернуться в мир, где уже будем признаны мёртвыми к тому времени?

— Павел Войтехович, вам в жизни пришлось несладко, но меня-то всё-таки ждут! У меня родители, кое-какая родня, некоторые хорошие знакомые… Знаете, я на самом деле не прошу вернуть меня назад на Землю или кого-то переместить сюда – я просто хочу отправить весточку своим родным. Чтобы они знали, что со мной всё в порядке.

— Виктор, что за детский сад?!! Какая весточка??? Вы хотите, что называется, и рыбку съесть, и на хер не сесть! Перемещение есть перемещение – это взаимопроникновение двух миров, довольно вредоносное для них обоих. Или вы создаёте моё устройство, чтобы вернуться назад – и возможно привести в Эквестрию плохих людей – или вы сидите здесь, наслаждаетесь гармонией и не рыпаетесь!

От такой внезапной перемены тона собеседника у Виктора перехватило горло. Он сам был человек бесконфликтный и предпочитал не ввязываться в ссоры… Хотя бы вот потому что не может найтись с достойным ответом, когда оппонент срывается на грубость. Какой смысл в ответе, если собеседник уже заранее показывает свою непримиримость с ним?

— Вы думаете, я ничем не пожертвовал? – продолжал профессор. – Я вычеркнул себя из истории мира, которому уже не смогу доказать свою состоятельность! Никто не вспомнит меня там иначе, как очкастого ботаника-фраера, который впустую водил за нос комитет Нобелевской премии – а ведь я не такой, вы видите! Скажите, легко ли вам было бы оставить своё имя настолько опороченным???

Виктор сглотнул. Разумеется, у него был ответ, но вот высказать его вслух он почему-то был не готов. Совсем как та крылатая пони, Флаттершай, тихо грустившая у стены, пока остальные хранители были заняты друг другом.

— Ещё раз повторяю, мой юный друг, вы получили великий подарок – гораздо более великий, чем все амбиции мира людей! Будьте добры ценить его!

Бывший аспирант улыбнулся дрожащими губами и ответил:

— Конечно, профессор, вы правы… Но мне всё равно следует узнать об этом мире… столько, сколько нужно взрослому человеку… В смысле, особи! То есть, взрослому пони! Извините…

Скрипнула дверь, и в дальнем углу помещения показался Спайк, с пыхтеньем пытавшийся протолкнуть в дверной проём раздвижную лестницу с широкими, плоскими ступеньками. Виктор вспомнил высокомерный тон профессора, с которым он сперва отослал дракончика на кухню, а потом указал на некомпетентность, — и молодого человека взяла злость. Стругавецкий снял с полки толстенькую книгу и развернулся, готовый её протянуть… но слова, которые он при этом хотел сказать, застряли у него в горле, а улыбка медленно сползла с лица, когда он взглянул в лицо Виктору.

— Хотите вы, профессор, или нет, — твёрдо сказал парень, — но я найду способ связаться с Землёй. С вашей помощью или без неё.

Глава 10. Псы под землёй

Выйдя из библиотеки, Виктор не торопился назад на ферму. Конечно, Спайк заверил его, что причин для беспокойства нет, но всё же следовало проверить, как там дела у питомцев Флаттершай. На второй день бывший лаборант уже неплохо ориентировался в Понивилле, но всё же хотелось закрепить свой внутренний навигатор капитально, и потому Виктор пошёл немного другим путём. Чуть более длинным, ведущим на окраину, через заснеженную рощу и к другой оконечности городка, где последним перед Вечнодиким лесом располагался уютный домик на берегу замёрзшего ручья. Дважды в сутки Спайк приходил туда и топил камин, чтобы дом не студило. Заодно кормил животных, получал причитающуюся порцию царапин и щипков, одаривал Энджела взаимным презрительным взглядом и уходил. Делом Виктора было даже не столько что-то из этого, сколько…

Бирюзовые глаза Флаттершай наполняются спокойствием, беспокойный блеск и тоска уходят, уступая место не только благодарности, но и теплоте, нежности и…

Виктор почувствовал, что лицо начинает гореть, и воровато оглянулся, будто боялся, что кто-то увидит его мысли. Может, кстати, и увидит – магия существует, как-никак! Но он ничего не мог с собой поделать: по-неземному красивая мордашка жёлтой пони-пегаса отпечаталась в памяти намертво.
"Это всё стресс, — думал Виктор, — полный разрыв с прошлым, невозможность вернуться домой... Чисто подсознательно мне хочется компенсировать тяжесть этих мыслей каким-нибудь очень светлым чувством. Это пройдёт... Надеюсь, раньше, чем кто-то узнает. А мои ежедневные проверки — это просто обещание. Всего лишь обещание, которое я дал из жалости!"
Уже второй день он вёл этот внутренний монолог, который не хотелось прекращать. Работа спорилась в руках парня с этими мыслями, но то было на ферме... А прогулка по окраине Вечнодикого леса требовала больше внимательности и реакции. Впрочем, не будучи человеком подготовленным, Виктор всё равно вряд ли заметил бы, что с момента вступления в рощу за ним внимательно наблюдают несколько пар глаз.

Вот и домик Флаттершай... Завидев издалека приближение человека, сидевший на крыльце узкотелый бурый хорёк стрелой метнулся в кошачий лаз на двери, и за окнами, кажется, вспыхнула небольшая суматоха.
"Ничего, привыкнут, — подумал Виктор, собирая волю в кулак, — с животными главное — постоянство, чтобы рефлекс выработать... Захожу, проверяю наличие воды, корма, теплоту печи — и ходу!"
Однако следующий шаг сбил его с мысли, поскольку молодой человек внезапно провалился в снег по пояс. Только сейчас Виктор обратил внимание, что угодил точно в засыпанную снегом глубокую яму, неутоптанный, рыхлый снег которой выделялся достаточно чёткой воронкой. Мысленно выругавшись, Виктор попробовал подтянуться к краю ямы, но это вдруг оказалось непросто сделать — он провалился глубже и почувствовал, что ноги ниже колен теперь болтаются в пустоте... Ещё немного — и он должен был провалиться целиком в яму, до дна которой не доставал. Кое-как, кончиками пальцев в перчатках человек дотянулся до края ямы и напрягся, пытаясь не сползать ниже.

На несколько мгновений ему это удалось. Он даже смог вытянуть шею и увидел, как в окне домика Флаттершай к стёклам приникли многочисленные домочадцы розовогривой пони-пегаса. В их числе — кролик Энджел с удивлённо округлившимися глазами.

Затем внизу, под слоем снега что-то цепкое вдруг ухватило Виктора за ноги и резко дёрнуло вниз. В нелепой, чисто инстинктивной попытке не то удержать равновесие, не то ухватиться за ветку дерева он вскинул вверх руку — а затем дневной свет для него померк.

---

Его куда-то тащили под землёй в темноте, передавая с рук на руки. Похитителей было много, очень много, они давили Виктора своей массой, неумолимо направляя его по узкому туннелю словно комок пищи по пищеводу. Было тесно, темно и шумно — Виктор извивался как угорь в копошащейся массе неизвестных, но это ровным счётом никак не помогало. К тому же очень скоро его руки оказались связаны за спиной... и ноги тоже сцепило чем-то крепким. Когда стены туннеля раздались в стороны, Виктора вместе с похитителями как волной вынесло в широкую полутёмную пещеру, где они рассыпались на отдельные группы. Вот только молодой человек встать уже не мог. При желании можно было бы отползти, конечно...

Но похитители явно были настроены серьёзно. Они обступили его кругом — низкорослые, сгорбленные фигуры, твёрдо стоящие на нижних конечностях, обладатели стоящих торчком заострённых ушей и посверкивающих в полумраке жёлтых глаз.

— Огня, — коротко приказал кто-то грубым голосом.

В рядах неизвестных произошло небольшое шевеление, и спустя полминуты кто-то прибежал из дальней, освешённой части пещеры с факелом в лапах. Сердце у Виктора неприятно ёкнуло, когда отсвет пламени зловеще заиграл на вытянутых звериных мордах и отороченных мехом безрукавках, которые у многих были украшены драгоценными камнями.

Один из аборигенов, крупная особь с серой шерстью и бульдожьими челюстями, опустился перед Виктором на корточки, внимательно глядя ему в глаза.

— Чело-век, значит, — раздельно проговорил он, и Виктор понял, кто приказал достать огня.

Бывший аспирант насколько мог принял сидячее положение. Теперь их с собеседником глаза были на одном уровне. Существо склонило набок собачью голову и с издевательской ухмылкой спросило:

— Ну как, чело-век, вкусно было?

Виктор оторопел. Вопрос был непонятный, и он предпочёл не отвечать. В рядах бандитской шайки раздались недобрые смешки и животное рычание.

— Должно было быть вкусно, — ответил за него зверь. – Потому что этот камень стоил дороже всех домов в этом вашем Понивилле!!!

— Какой камень? – спросил Виктор, чуть ли не носом чуя в воздухе запах абсурда.

— Красный!!! В форме сердца! – рявкнул собеседник, обдав человека слюной. – Огненный опал, который удаётся откопать раз в столетие!

Он встал и обеспокоено заходил из стороны в сторону, сложив передние лапы за спиной.

— Я понимаю там, рубин или алмаз, — говорил он. – Может мы бы даже не стали с тобой связываться – себе дороже связываться с тем, кто знается с этой белой…

В толпе на говорящего возбуждённо зашикали, опасливо косясь по сторонам, словно их мог услышать тот, о ком шла речь.

— С леди Рарити, — поправился зверь, обеспокоено потирая ухо. – Но украсть огненный опал, чтобы он разварился у тебя в кишках – это уже слишком!

— Вы… вы о чём говорите? Какой камень, в каких кишках?!! – спросил Виктор.

Сзади ему отвесили оплеуху и чей-то гнусавый голос выдал:

— Не строй из нас дураков, человек! Мы прекрасно знаем, что вы жрёте драгоценности не хуже драконов! И чем благороднее камень, тем вам вкуснее!

— Но я ничего не жрал!!! – резко сказал Виктор.

Вожак банды снова сел рядом, пытливо заглядывая ему в глаза.

— А вот это мы узнаем по-хорошему или по-плохому! – сказал он, и стая ответила нехорошим смехом.

— Камень пропал вчера, — продолжал вожак. – Вы, люди, не грызёте их, а сразу глотаете. Значит он ещё цел… Где-то внутри тебя! – он издевательски ткнул когтистым пальцем Виктору в живот.

Главарь похитителей встал и указал куда-то в глубину пещеры, где горел свет:

— На стол его!

Переругиваясь и отпуская грубые шутки, толпа организованно подхватила Виктора и понесла его в указанном направлении.

Проклятье!

Сделав пару движений, бывший лаборант почувствовал, как от чувства безысходности у него слабеют ноги: его держали крепко, их было много, в пещере не было ровным счётом ничего, что могло бы помочь ему и… в общем-то его участь была явно незавидна! Что за камень, почему они схватили именно его??? Слишком всё чётко, слишком не в его пользу… Толпа, словно муравьи гусеницу, принесла его в расщелину с ровным полом и сходящимся в треугольник потолком. У стен стояли на высоких подставках широкие, чёрные от копоти блюда, в которых ровным пламенем горело масло. Здесь были ещё несколько местных в шлемах, надетых до самых глаз, блестящих нагрудниках и с копьями в передних лапах. Посередине расщелины стояли несколько прямоугольных камней, плотно подогнанных друг к другу в форме большого стола. На этот стол, словно горцы связанного барана, похитители бросили Виктора.

Вожак обернулся к нему с кривым ножом в лапах… а за его спиной на другом камне, на подстеленной тряпице ровным рядом лежали ещё несколько, разных размеров, с зазубринами и без и пара широких, похожих на столовый мясницкий топорик. Виктор ощутил, как волосы под шапкой встают дыбом…

— Ну что, человек, как насчёт небольшого «буэээ»? – насмешливо спросил главный из похитителей. – Тебе же лучше будет, мы просто отпустим тебя…

— Но у меня ничего нет!

— Ты не упорствуй давай! Слово алмазного пса – отпустим!

— Но у меня правда ничего нет!!!

Пёс задумчиво провёл ножом по щеке и изрёк:

— Видимо и впрямь чем дороже – тем вам желаннее! Видишь, как много между нами общего? Как братское существо братскому существу – срыгни камешек!

— У меня нет ничего! Ну как вам доказать??? Вы что… резать меня хотите?

— Если ты просто не хочешь отдать камень – то да. Это будет для тебя достойным уроком.

— Но почему именно я-то?!! В Понивилле ещё двое людей…

Пёс довольно усмехнулся и запустил лапу в карман жилетки. С видом раскрывшего дело сыщика он извлёк на свет крупную бежевую пуговицу и щелчком запустил ею в лицо Виктору. Пуговица отскочила и, крутанувшись, упала на столе перед его носом. Бежевая пуговица, одна из тех, что были пришиты к его синему лабораторному халату… Тому самому, который сейчас лежал вместе с его немногочисленным скарбом там, на ферме Эпплов.

— Ваше, мистер Синий Халат? А? Как эта вещица очутилась у нас в пещере, как раз там, где хранился огненный опал?

— Я никогда не был в ваших пещерах!

— Если ты сейчас не срыгнёшь камень, вскрытие докажет обратное!

Паника захлёстывала горло Виктора тугими петлями – одной, другой, третьей, ещё и ещё с каждым ударом пульса. Как доказать этим недалёким созданиям, что люди не едят драгоценные камни? Кто им сказал об этом? Как его собственная пуговица оказалась в их пещерах? Ещё немного, и эти алмазные псы навсегда лишат его возможности найти ответы на эти вопросы.

Неожиданно один из туннелей огласился низким гулом, настолько басовитым, что у Виктора слегка заныли зубы. Казалось, сама земля Эквестрии вдруг ожила, и её внутренности огласил конфузный утробный звук. На мгновение молодой человек даже перестал что-либо слышать. Про псов и говорить было нечего: скуля и подвывая, зажимая лапами уши, они катались по полу или бились головами о стены. Виктор вспомнил, что слух у собак намного тоньше человеческого... и сейчас это явно было на руку!

Едва гул стих, как из коридора послышался далёкий, отдающийся эхом крик:

— Обва-ал! Обва-а-ал!

Что тут началось!.. В первое мгновение алмазные псы одновременно притихли, а затем ударились в самую безобразную панику. С рычанием, лаем и воем они носились по пещере, сталкиваясь и сбивая с ног друг друга, в одночасье утратив налёт разума и превратившись в свору перепуганных животных. Напрасно вожак взывал к ним, угрожал, грубо выдёргивал из сутолоки отдельных индивидов... Не прошло и трёх минут, как пещера опустела, а в переходах ещё долго гудело эхо перепуганного визгливого лая.

С Виктором остались только вожак и четверо стражников, хранивших, казалось, полную невозмутимость под своими низко надвинутыми шлемами. Главный пёс напряжённо втягивал носом воздух и прислушивался. Стражники тоже сосредоточенно раздували ноздри. Так или иначе их взоры оказались обращены к одному из переходов… из которого вдруг выскочил маленький белый кролик!

Виктору пожалел, что его руки связаны, и он не может подхватить падающую нижнюю челюсть. Крольчонок тряхнул ухом, а затем стрелой метнулся через пещеру, преодолевая её такими прыжками, что любой кенгуру от зависти съел бы свой хвост. Стражники потеряли всё своё самообладание, побросали копья и, опустившись на четвереньки, с оглушительным лаем бросились следом за кроликом в темноту. И без того не маленькие, они так яростно бросились за своей добычей, словно преследовали как минимум медведя-гризли – вот что значит подавление природных инстинктов ради коллективного дела добычи драгоценных камней!

Вожак в ярости и безысходности крутил у себя на голове собственные уши…

— Олухи!!! Болваны!!! Вернитесь, безмозглые шавки!!! Да как вы вообще смеете!.. Я приказываю вам!!! Вы все пойдёте под трибунал!!! И вы, и эти придурки, что убежали первыми!!! Забудьте про свет солнца, забудьте про свежее мясо – до конца жизни будете сидеть в штольнях и жрать одну каменную соль!!! И никаких тележек – в корзинках потаскаете, неотёсанные блохово…

Внезапно он замолчал на полуслове и шлёпнул себя по шее. Виктору показалось, что пса укусил овод. Покачнувшись, преступный гений дёрнул что-то у себя под ухом и поднёс к глазам… после чего, закатив их к потолку, утомлённо охнул и рухнул ничком.

На некоторое время воцарилась тишина. Для Виктора эти несколько секунд показались мучительно долгими – настолько он был взбудоражен предшествовавшим шумом. В пещерах слышались слабые отголоски пёсьих криков и лая, в воздухе витала осыпавшаяся со стен пыль, едва слышно шумел ветер… Виктор слышал всё это совершенно отчётливо, и потому ему было вдвойне странно увидеть торопливо вышедшую из туннеля пони странной полосатой масти. Она ступала абсолютно неслышно в натянутых на копыта вязанных «шапках». На шее у неё был повязан толстый и широкий кусок материи, который при желании можно было натянуть на затылок как капюшон, через грудь свисали несколько ремней со странными костяными и шнурованными безделушками. Впрочем, приглядевшись, Виктор увидел, что на одном из ремней закреплена длинная узкая трубка, а на другом, словно патронташ, покоился с десяток коротких оперённых стрел.

— Надеюсь, я не помешала вам

В столь сладостном общеньи по душам? – чётко срифмовала она, лукаво улыбнувшись.

Грива её тоже было необычной – прямой и стоящий торчком «ирокез». Хвост заплетён в узкую косу…

«Да это же зебра!» — догадался парень, в то время как неожиданная спасительница распустила верёвки на его руках и ногах. Теперь Виктор мог встать с каменного стола, об участи на котором теперь напоминали раскатившиеся по полу ножи, лезвия и топорики…

— Простите, господин двуногий, что так дерзко.

Но вынуждена ваше рандеву прервать я резко!

— Спасибо! Кажется, вы меня спасли… Я полагаю, куда идти, вы знаете?

Пони… то есть зебра решительно пошла вперёд, в тот туннель, где исчезли Энджел и его преследователи.

— Вы уверены, эм-м-м…

— Зекора – имя данное отцом мне.

А своё имя, друг, пожалуйста напомни…

— Меня зовут Виктор. Ты точно знаешь, куда идти? Там же вроде бы эти…

— Чтоб не доставили нам недруги тревоги,

Даны нам уши, нос, глаза и ноги.

И Энджел – друг мой длинноухий, цвета снега…

Уверена, далёк весьма конец их общего забега!

Они вступили в темноту, и только сейчас Виктор понял, что не взял с собой никакого источника света… Зекора же двигалась во тьме так же уверенно, как при дневном свете. Молодой человек вытянул перед собой руку и теперь ориентировался только на машущий из стороны в стороны кончик хвоста зебры, задевавший ладонь.

— Я слышу, Виктор, шаг твой неуверен в темноте.

Что ж, можешь взять меня за хвост, коль уж по доброте…

— Как ты сама видишь в темноте?

— Не вижу ровным счётом ничего!

Но щупаю дорогу быстро и легко.

Секреты многие сих недр мне известны,

Ведь как-никак мой дом теперь здесь, честно!

— Ты живёшь под землёй???

— Могу я жить, где только будет нужно.

Но всё же солнца свет люблю наружный…

— Откуда же ты знаешь, как вести себя под землёй?

— Родной мой край красив, но и опасен.

Приходится знать многое – иль будет твой конец ужасен!

— Но знать столько… И потом, это твой край такой дикий и опасный, а здесь-то всё по-другому… хотя теперь я бы так не сказал!

— К предчувствиям, привычкам не будь глух –

Вот этому нас учит жизни дух.

Держу всегда я важное в уме –

Как вот уменье двигаться во тьме!

Некоторое время они шли молча. Туннель сужался всё сильнее, пока, в конце концов, Виктору не пришлось двигаться на четвереньках. Впереди уже забрезжил свет, а под руками в перчатках хрустел снег. Определённо, поверхность была уже очень близко. Дойдя до источника бледного света, Зекора принялась раскапывать густо насыпанный в проходе снег. Виктору некуда было деться, и он терпеливо принимал отбрасываемые зеброй хлопья, стараясь отгребать их себе за спину. Спасительница работала на совесть, парень едва поспевал за ней, и очень скоро они выкопали вертикальный путь наверх. Зекора стянула с себя шерстяные накопытники, продела через них одну из своих верёвок и надела поперёк груди, а на смену им сняла с шеи позвякивающие металлические, с выдающимися вниз внушительными шипами.

Виктор прислушался – сверху не было слышно ни звука. Зекора же, напрягая ноги и стойко удерживая равновесие, на зависть любому четвероногому существу, вскарабкалась вверх по вертикальной стене ямы. Оглядевшись, она склонилась над Виктором и протянула ему передние ноги. Его роста вполне хватало, чтобы успешно до них дотянуться.

— Тебе не тяжело будет? – спросил он перед тем как вылезать.

— Тебе б до края ямы подтянуться,

А мне уж «кошки» не позволят навернуться.

Поторопись-ка лучше, человек –

Иначе псы нам быстро укоротят век!

Несмотря на разницу в весе и росте Зекора и впрямь даже не пошатнулась, когда Виктор подтянулся на её передних ногах и вылез из горловины отвесного туннеля. Увидев рядом Энджела, который нетерпеливо постукивал задней ногой, совсем по-человечески скрестив передние лапы на груди, парень только сокрушённо покачал головой.

— Это он… он вас привёл, Зекора? Кролик?

— Едва увидел он твоё, друг, похищенье,

Как сразу бросился ко мне без промедленья.

Лучше его хозяйки мне его уж не понять,

Но долго не пришлось мне голову ломать.

И… многое от псов я ожидала…

Но не того, чего глазами увидала!

— Да, вы очень вовремя!.. Я вам очень обязан, Зекора… И Энджелу тоже. Не думал, что он пойдёт на такое ради меня…

Кролик высокомерно отвернулся и поскакал к дому. Зебра посмотрела ему вслед с улыбкой, а затем мордочка её построжела, и Зекора обратила к Виктору деловитый взгляд.

— Не знаю, чем ты псов так сильно разозлил…

Но лучше б ты властям об этом сообщил.

Пусть стражники туннель засыплют поскорее!

А сам ты не зевай и слух держи вострее.

Я и сама должна о происшедшем доложить,

Но только горн свой племенной сперва на место надо положить!

— Горн… Так вот что это был за звук! Нехило он срезонировал в пещерах… Большой, наверное?

— Коль выпрямлюсь на двух ногах – смогу достать

Высокий я мундштук и без труда играть.

Но хватит разговоров уж, довольно!

Пора дела свои решать нам добровольно.

Зекора стянула с ног шипованные накопытники, продела их в один из своих шнурков на шее, зубами завязала его в кольцо и надела шнурок назад. После чего развернулась и рысью поскакала в сторону леса.

— Как только псы утихомирятся в лесу,

Ты в гости приходи, я чаю поднесу! – крикнула она напоследок.

Некоторое время Виктор стоял ошеломлённый и пытался понять: а не привиделось ли ему всё это? Похищение, перспектива потрошения – неизвестно за что! – неожиданное спасение зеброй, которая говорит стихами… при активном сотрудничестве очень мнительного и несдержанного в порывах белого кролика Энджела. Действительно ли всё это сейчас происходило с ним, с Виктором? Минуты ему хватило, чтобы наудивляться вдоволь – благо, что из кустов никто не лез с враждебными намерениями – а потом бывший лаборант профессора Стругавецкого гораздо более торопливо направился к домику Флаттершай. Сегодня следовало закончить с инспекцией побыстрее.

Глава 11. Западня

«Дорогая Твайлайт!

Прости, что приходится отрывать тебя от важной миссии во благо всей Эквестрии, но я чувствую, как что-то действительно идёт не так. Не уверен, может быть я просто преувеличиваю, и дело победы над Дискордом гораздо важнее. Суди сама. Моё дело – написать это письмо. Я думаю, мне полегчает, когда я это сделаю.

Вот уже три дня Павел и двое других людей находятся в Понивилле, но у меня такое чувство, будто прошли целые недели. И по тебе я тоже очень скучаю… Но в общем, дело вот в чём: с первого дня с людьми происходят странные вещи.

Ты знаешь, что новые люди теперь живут на ферме Эпплджек – так вот, в первую же ночь к ним в амбар забрался василиск! Раненный и оттого злой на всё живое василиск!!! Не представляю, как они с ним справились – но люди есть люди, правильно Павел говорил, что они очень опасны. В общем, в той схватке никто не пострадал… кроме самого василиска. Я слышал, Биг Мак продал его тело Кантерлотской академии бестиалогии. Откуда только взялся этот василиск, почему был ранен? Странно это как-то.

Следующий день вышел не лучше: одного из людей, Виктора, похитили алмазные псы и – только не читай это вслух! – пытались разрезать его, чтобы достать из него какой-то там камень. Виктор свято заверяет, что никакого камня не глотал и даже в пещерах алмазных псов никогда не был. Моё мнение: не похож он на зверя, который питается драгоценными камнями! Я дракон, я знаю. Да и сам Виктор не производит впечатление вруна или вора. Ещё одна странность, тебе не кажется? Почему псы были так уверены, что камень у человека? И чем он был так дорог, что они готовы были ради него пойти на… сама понимаешь, на что.

С Павлом пока всё в порядке… но мне тревожно за него. Как бы с ним тоже чего-нибудь не случилось. К тому же он начал куда-то уходить, бродить по задворкам – не боится, что его тоже кто-нибудь где-нибудь подловит? Я пытался говорить с ним на эту тему, но он меня не слушает. Вот и сейчас, пока я писал, он хлопнул входной дверью снаружи.

Твайлайт, мне страшно! Свирепые василиски, обезумевшие алмазные псы… Что происходит с Понивиллем? С первого нашего дня здесь я не могу припомнить столь серьёзных, столь опасных для жизни жителей инцидентов. Мне кажется, Твайлайт, ваше с остальными хранителями место – в Понивилле. От тебя нет никаких вестей, и я смею предположить, что у тебя всё в порядке и не о чем писать… Если на самом деле все эти три дня ты не была занята битвой!

Если всё-таки это не так, и вы с девочками можете приехать… пожалуйста, не задерживайтесь!

Твой верный помощник и друг

дракон Спайк»

Закончив писать, Спайк трижды перечитал письмо, хлопнул себя по лбу – забыл написать, что Виктору помогла Зекора – думал было уже бросить письмо в мусорную корзину, но там и так уже было пять забракованных свитков… Задумчиво почесав пером подбородок, он приписал внизу:

«P.S. Если не сможешь приехать, всё равно ответь, спрашивай всё, что нужно – я буду твоими глазами и ушами здесь, в Понивилле».

Вот так. Пусть Твайлайт сама задаёт наводящие вопросы, всё равно завяжется целая переписка – Спайк надеялся на это. Но гораздо больше он всё же надеялся на возвращение великолепной шестёрки. Скрутив свиток в трубочку, Спайк сосредоточился на образе Твайлайт в уме и дунул огнём на бумажную трубочку, которая сгорела, но не осыпалась пеплом, а просто растворилась в пламени, плавно перетёкшем в сверкающий изумрудный дымок, змейкой вылетевший в заранее приоткрытое окно. Теперь поисковое заклятие магической почты найдёт её хоть на краю света, и зеленоватый дымок внезапно закружится перед изумлённой Твайлайт, остановится перед её мордочкой и превратится в свёрнутый трубочкой свиток. Лишь бы только это произошло поскорее…

---

Павел не хотел ждать, пока с ним что-нибудь случится. За прошедший месяц он узнал пределы полученной от амулета аликорна силы, которая при этом продолжала расти, и потому больше не чувствовал себя беспомощным. Если кто-то вознамерился избавиться от людей в Эквестрии – пусть попробует это сделать с ним, с Павлом Стругавецким!

Когда Спайк вернулся с рынка с новостями о том, что произошло с Виктором, профессор не стал ждать. Наскоро перекусив, ответив отказом на предложение Спайка дождаться полноценного обеда, Павел накинул подаренную Рарити короткую зимнюю куртку и отправился бродить по улицам. Он провёл своего рода инспекцию в Понивилле: посетил всех знакомых, зашёл к мэру в ратушу, и, конечно, сходил на ферму Эпплов, проведал двух других «попаданцев» и подробно расспросил обо всём, что с ними произошло. Вернулся он когда начало смеркаться. Поужинал, посидел некоторое время и снова отправился бродить по городу, пока не начали мёрзнуть ноги.

Однако же опять ничего не случилось. Смертоносные напасти не торопились обрушиваться на его голову, хотя Павел специально искал их за пределами библиотеки, чтобы ни она, ни Спайк не пострадали. Ночь прошла спокойно, расставленные на все наружные двери и окна сторожевые заклятия не сработали и даже пища на кухне не была отравлена. Это заставляло нервничать — а вдруг и Павел, и остальные ошибаются? Вдруг оба этих из ряда вон выходящих случая на самом деле – просто стечение обстоятельств?

Следующий день профессор снова провёл большей частью на улице, бродя по границе Понивилля с Вечнодиким лесом. Несколько раз он замечал следящих за ним алмазных псов, но они предпочитали не связываться с ним. Прошёл обед, затем солнце начало клониться к закату… Павел пытался вторую половину дня провести в библиотеке за книгами и мелкими бытовыми заботами, но беспокойные мысли продолжали буравить голову. В сумерках, оставив Спайка, пишущего что-то на бумажном свитке, Павел снова отправился на прогулку, твёрдо намеренный наконец встретить своего недруга.

Путаная тропка вновь вывела его под сень деревьев Вечнодикого леса… Солнце уже село, и между деревьями сгустился зловещий мрак. Половинка луны скупо светила в небе, освещая только саму себя, да позволяя увидеть кроны деревьев на фоне неба – и где-то далеко в лесу этому неверному свету какой-то зверь отвечал низким басовитым воем. Если это был волк, то он должен быть как минимум размером с Годзиллу… Павел, однако, не торопился вернуться на освещённые городские улицы. Чего уж лукавить – он целый месяц изнывал от желания померяться с кем-нибудь силами – будь это даже просто дикий зверь. Странный парадокс: получить такую мощь в мире, где ты мало подвергаешься опасности. Если сейчас ничего не удастся, то может попробовать Твайлайт уговорить на небольшую магическую дуэль?.. Павел усмехнулся своим мыслям. А когда вспомнил один традиционный обычай древней Спарты, согласно которому незамужняя девушка должна была принадлежать мужчине, способному взять её силой…

«Нет, нет и нет! Прочь этот быдлосский ход мысли! Пусть Твайлайт сама выбирает».

Ну а если она не выберет тебя?..

«Да ерунда! Такое большое чувство не может остаться без ответа».

Да ладно…

«Без ответа оно может остаться только в прогнившем от насилия и жестокости мире двуногих безволосых обезьян. Мне припомнить все признаки особого внимания со стороны Твайлайт?»

Ты заинтересованная сторона, так что не надо.

«Считаешь, я вижу то, чего нет?»

Было б у тебя опыта побольше в этих делах – сказал бы, что не считаю. А пока остановись и прислушайся.

Профессор встал на месте, и в тот же миг его ударил по нервам чёткий звук чьих-то шагов за спиной. Вот сейчас преследователь подойдёт ближе, повернёт за пригорок и…

Стругавецкий резко выбросил назад правую руку, и некто за его спиной взмыл в воздух, вздёрнутый за шею невидимым арканом. Павел развернул руку ладонью к себе и слегка согнул пальцы – схваченный незнакомец медленно подплыл к нему ближе, пока в полумраке человек не смог разглядеть его отчётливо…

— Твою мать!!! Док!!! Прости!

Он опустил руку, и бурый пони с шатенистой гривой мешком упал на утоптанный снег тропинки, судорожно закашлявшись.

— Док, пожалуйста, прости! Я не хотел, правда!!! Я думал, это кто-то нехороший, — сказал Павел, с сожалением и беспокойством оглядывая невольную жертву своих взвинченных нервов.

— Н-ничего, ничего! – сипло ответил Хувс. – Я сам виноват, не стоило мне подкрадываться…

Жеребец поднялся на ноги, помотал головой из стороны в стороны и помассировал основанием копыта саднящее горло.

— Ты хотел меня видеть, док? – спросил профессор.

— Почему ты меня так называешь? – мастер Хувс посмотрел на человека укоризненно. — Я ведь столько раз говорил, что я не доктор, а просто часовщик…

— В таком случае почему у тебя на кьютимарке песочные часы, а не механические?

— Не подкалывай, Павел! Я ведь уже рассказывал об этом… Не знаю, что ты там обо мне слышал, но я не путешественник во времени и пространстве, в отличие от некоторых двуногих существ.

— Тогда ты будешь довольно скучным собеседником, — пробормотал Павел и тут же прервал открывшего было рот Хувса. — Да ладно, док, я шучу! А что ты вообще здесь делаешь?

— Хм… А ты? И, кстати, я не доктор, повторяю!

— Как скажешь, док! Я так… Гуляю, дышу свежим воздухом… Не сидится как-то дома…

— Ну а я вот из магазина на Пич-стрит иду… Представляешь, месяц уже жду заказной набор инструментов! Куда это только годится, а? В общем, увидел тебя и решил присоединиться, если ты не возражаешь…

— Ну, смотри, Хувс! Мало ли кто сейчас из кустов выскочит по мою человеческую душу…

Бурый пони скептически усмехнулся.

— Да ладно! – сказал он, махнув передним копытом. – Мало ли что там было с другими людьми… Почему с тобой тоже что-то должно произойти? По мне – так это просто случайности.

Профессор настороженно оглянулся через плечо и ответил:

— Вот я и проверяю, насколько случайны подобные случайности.

— Вот учуют тебя древесные волки, — строго сказал Хувс. – Тогда узнаешь, как много нехороших случайностей бывает в Вечнодиком лесу. Без шуток, Павел! Это всё-таки дикий лес, а не проспект в центре Кантер…

Неожиданно мастера на полуслове оборвал пронзительный женский крик из глубины чащи. Павел вгляделся в темноту, затем постучал себя пальцем в висок, и белки его глаз стали зелёными, словно прибор ночного видения.

— Что это??? – Хувс опасливо огляделся по сторонам, видимо, больше напуганный тем, что громкий крик может привлечь какого-нибудь опасного зверя.

В лесу послышался шорох, между деревьями скользнул чей-то силуэт.

— Эй! – Стругавецкий решительно шагнул с тропы в сторону предполагаемого крика. – Эй, кто здесь? Где вы?

Какая-то непонятная возня между деревьев… Павел прищурился, вглядываясь в темноту…

— Мэм?..

В ту же секунду раздался удаляющийся крик:

— Павел!!! Помоги-и-и…

— Твайлайт!!!

Профессор опрометью бросился через сугробы, кусты и низко нависающие ветви деревьев.

— Павел, постой! Тебе помочь? – мастер Хувс бросился следом за приятелем.

— Помогите-е!!! – полный ужаса девичий крик бил по нервам словно дубиной, что человеку, что его товарищу пони.

Вдвоём они выбрались на широкую прогалину, и Павел выбросил вверх правую руку, из которой с треском вырвался сноп огней, фейерверком взлетевший над верхушками деревьев и с хлопком рассыпавшийся на отдельные ярко горящие части. В лесу вмиг стало светло как днём, и профессор увидел чёткий след в снежной пелине – словно кого-то тащили волоком… куда? Неужели в ту тёмную пещеру на краю прогалины?!!

— Твайлайт! – Павел метнулся к тёмному зеву низкого подземного хода, заглянул внутрь.

Изнутри ему никто не ответил, и человек обернулся к Хувсу. Пони невольно подался назад – настолько безумным сейчас было лицо его спутника.

— Док, приведи помощь! Быстро!!! – скомандовал Павел.

На несколько мгновений замешкавшись, жеребец часто закивал:

— Х-хорошо! Конечно… Уже бегу!

Развернувшись, он вскачь, во все копыта помчался назад, в Понивилль.

Вход в пещеру был низким – по росту скорее для пони, так что Стругавецкий сумел войти только пригнувшись. Ладно хоть сгибаться пришлось не слишком сильно, но всё равно было тяжело. Профессор старался идти побыстрее – поясница уставала стремительно, а присев на корточки и двигаясь дальше утиным шагом, он чувствовал, устанет ещё быстрее. М-да, вот что значит – умственная деятельность… Надо хоть пробежки по утрам делать, блин! Хотя…

«Селестия превратит меня в пони, — подумал Павел, — а там посмотрим, в каком состоянии будет новое тело… и это тело я буду холить и лелеять!»

Пол пещеры шёл под уклон, человек прошёл уже значительно расстояние, и не примени он к себе заклятие ночного зрения – давно бы шёл гораздо медленнее и на ощупь. Однако, заклятие, делавшее мир светлым, но при этом двухцветным, всё равно не сработало как надо – он увидел безвольно лежащую на каменном полу Твайлайт только когда подошёл к ней на несколько шагов.

— Твай!!!

Профессор метнулся к единорожке, бросая взгляд то на неё, то прямо перед собой. Чуть дальше кишка подземного прохода заканчивалась, упираясь в глухую стену. Странно… Где же похититель?..

Глядя на стену, Павел протянул руку к Твайлайт, но, к своему удивлению, коснулся только камня на полу. В замешательстве он глянул вниз и увидел… что его рука прошла сквозь тело фиолетовой единорожки как сквозь воздух. Он попробовал снова – но с виду плотное тело Твайлайт вдруг подёрнулось рябью и начало расплываться по полу пещеры облачком фиолетового тумана.

Догадка молнией пронеслась в мозгу профессора. Он резко выпрямился, сильно ударившись головой о низкий потолок, упал на колени, второпях развернулся к выходу – но в следующую секунду уже было поздно. Неимоверный грохот сотряс подземелье, взметнув в пещере облако вековой пыли. Земля ушла из-под ног Павла, он упал на бок и последнее, что услышал – это приближающийся со стороны выхода грохот осыпающихся камней потолка…

---

— Есть что-нибудь? – обеспокоено спросила Твайлайт.

Я отбросил каменную глыбу в сторону и, устало выпрямившись, ответил:

— Ничего.

Твайлайт закусила нижнюю губу. Флаттершай успокаивающе приобняла её крылом и своим привычным тихим, гипнотически успокаивающим голосом сказала:

— Пожалуйста, не волнуйся, Твайлайт! Твоя магия нам ещё понадобится, а излишнее волнение может тебе помешать. Ты ведь это знаешь, так что… соберись!

Эпплджек обхватила особенно крупный обломок скалы, поднатужилась, но у неё ничего не вышло. Фермерша сдвинула шляпу на затылок и негодующе огляделась.

— Где только эта радужная задавака, когда она так нужна?!! – раздражённо бросила она, снова потянулась к скале и едва не упала – небесно-голубая пегаска уже приподняла её на добрых полметра, но та была слишком широкой, и Рэйнбоу Дэш пыхтя пыталась сдвинуть плоскую каменюгу в сторону.

— А, Эпплджек! – кротким голосом сказала она. – Не поможешь мне немного? Я тут уже подняла, тебе только слегка толкнуть осталось…

Рарити, на краю поляны поддерживавшая магией рога несколько висящих в воздухе светящихся шаров, напряжённо вглядывалась в ту сторону, где мерцали огни города. Куда-то туда умчалась за помощью Пинки Пай и вот-вот должна была вернуться. Мне же досталась привычная для человеческого существа работа – убирать последние обломки скалы (основную часть Твайлайт одним движением убрала при помощи своего телекинеза), стараясь не уступать двум более мелким существам, да ещё женского пола! Ох, не помешала бы здесь Витина помощь, но увы – на него и так почему-то окрысились лесные собаки, и нам сейчас хватало забот и без разборок с ними.

Вот так вот я и оказался здесь: сперва на ферму прилетели обе пегаски, затем прискакала запыхавшаяся Эпплджек, а пока мы расшаркивались и здоровались, в яркой розовой вспышке рядом появилась Твайлайт с двумя другими подругами. Ничего толком не объяснив, она велела нам подготовиться к немедленному перемещению в Вечнодикий лес, затем сказала Виктору, чтобы оставался дома, и мгновением позже «семеро смелых» с моей скромной персоной в авангарде уже были в десятке метров от нужного места. Мы вышли к прогалине, над которой оседало облако пыли – на краю её высился живописный каменный завал. Поколдовав немного, Твайлайт испуганно охнула, словно почувствовала кого-то живого под грудой камней, прижала копыто к виску – и значительная часть обломков, окутанная розовым сиянием, переместилась в сторону, высившись пирамидальным курганом. Сделав это, единорожка тяжело задышала и покачнулась – Эпплджек с готовностью подставила ей плечо и бок. Дальше, как она объяснила, двигать все сразу камни было опасно – можно было захватить тело Павла Войтеховича и случайно повредить его. Так что теперь предстояла работа руками… и копытами. Кроме того, чародейка явно нуждалась в восстановлении сил.

— Есть!!! Я вижу! Вот он! – пронзительно завопила Рэйнбоу Дэш и попыталась ухватить сгибом копыт показавшуюся из завала руку.

Все, кто стояли на прогалине, бросились ей на помощь – даже Рарити, светящиеся шары которой медленно, плавно опустились к земле, но продолжали гореть ровным белым светом, словно электрические лампы. Больше мешая друг другу, но стараясь не думать об этом, мы убрали последние обломки и осторожно вытащили на снег бессознательное тело профессора Стругавецкого. Удивительно, но его очки каким-то образом уцелели…

— Он жив? – с содроганием спросила Рарити, в страхе прижав сгиб копыта ко рту.

— Так, сейчас посмотрим, — Твайлайт напряжённо прищурилась, и фиолетовый цвет её мордашки даже поблёк – так, видимо, она бледнела.

Несколько секунд ничего не происходило, Твайлайт из последних сил творила магию, но этих сил явно не хватало… И тогда Флаттершай твёрдо ступила вперёд и зубами дёрнула застёжку на куртке Стругавецкого. Распахнув куртку, она прижалась щекой к его голове, затем коснулась губами шеи, проверяя пульс, потом, как и по голове, провела щекой по груди, явно проверяя целостность костей, прощупала копытами ноги и руки…

— Ну как? – спросила её Твайлайт.

Флаттершай снова склонилась над лицом профессора, слегка толкнула его копытом в щёку, так что голова качнулась… затем сильнее, потом ещё и ещё – где-то на пятый раз Павел Войтехович недовольно запыхтел и взмахнул рукой. Флаттершай облегчённо выдохнула.

— Он цел, — сказала она. – Девочки, он цел!

— Где я? – с трудом ворочая языком, профессор открыл глаза.

— Он цел! Девочки… — неожиданно Флаттершай всхлипнула. – Простите меня… Я так волновалась…

Рэйнбоу Дэш участливо притянула её к себе, и жёлтая пони-пегас разразилась тихими рыданиями у неё на груди, вмиг растеряв всю свою медицинскую выдержку. Я вспомнил, что её призвание – ухаживать за животными… и судя по всему, ухаживает она весьма успешно! Не во всякой больнице так за человеком будут ухаживать, наверно…

— Твайлайт! – Павел Войтехович широко раскрыл глаза и попытался встать на ноги, но не удержал равновесие и едва не упал набок. – Там было… там было…

Эпплджек немедленно подошла к человеку и позволила на себя опереться. Сильная пони! Причём, уверенна в этом! Профессор Стругавецкий осторожно встал, пошатываясь и держась за голову. Стоял хоть и нетвёрдо, но всё же на своих ногах, а значит – его дела шли более-менее…

Твайлайт между тем отошла к краю поляны, глядя в сторону города, откуда уже была видна вереница приближающихся огней. Можно было даже различить зазывный голос тараторящей розовой непоседы…

— Ложная тревога, — хмыкнув, сказал я.

Фиолетовая единорожка не ответила.

Глава 12. Охота на охотника

Ночная чащоба Вечнодикого леса приветствовала нас мрачным затишьем. Ни ветерка, ни звёздочки на небе, ни единого шороха в чаще – мне даже казалось, я слышу, как на грани восприятия хрустят снежинки в сугробах, ломаясь под собственным весом. Да луна, которая просвечивала через заполнившую небо жиденькую пелену облаков, смотрела на лес расплывшимся призрачным бледно-жёлтым пятном. Я ожидал воя волков, шевеления в кустах, чувства чьего-то недоброго взгляда за спиной – но то, чем нас четверых встретил лес, было куда более пугающим. Или не пугающим – просто тревожным… Рэйнбоу Дэш снова попыталась взлететь, но очень скоро запуталась в переплетениях ветвей деревьев, довольно плотно стоящих в этой части леса. По земле ещё идти было нормально (хоть и приходилось прикладывать усилия, чтобы протаптывать себе путь в снегу), а вот наверху раскидистые кроны сосен и лиственниц оставляли очень мало простора для манёвра. Ругнувшись себе под нос, радужногривая пегаска прыжком вернулась вниз.

— Рарити, — спросила она. – Мы ещё не пришли?

Взгляд пони-модельера был устремлён вверх – на кончик собственного рога, который сейчас был окутан голубовато-белым светом. Время от времени взгляд голубых глаз единорожки устремлялся на дорогу, но ненадолго – настолько увлечённо она прислушивалась к своему магическому чутью.

— Нет, Рэйнбоу, — ответила она. – Пожалуйста, имей терпение!

— Такое чувство, будто теперь моё терпение имеет меня, — проворчала та, и я не удержался от усмешки.

— Я тебя понимаю, сладенькая, — сочувственно ответила Рарити. – Мне и самой не улыбается переохлаждать ноги в этом снегу и пыхтеть, подобно Эпплджек, преодолевая заносы…

Мы с Твайлайт переглянулись, и на её мордочке скользнула извинительная улыбка. «Рарити!» — читался в её глазах не совсем понятный, но в то же время единственный подходящий комментарий к происходящему.

-…Но если не мы – то кто? – закончила белая единорожка, чуток задрав нос кверху, преисполненная гордости за свою роль в текущих наших действиях.

Рэйнбоу Дэш не стала её урезонивать. Рарити на самом деле пришла в ужас от перспективы идти в глубину ночного Вечнодикого леса, но даже Твайлайт сейчас не смогла бы её заменить. Фиолетовая чародейка и так потратила много сил и рисковала что-нибудь перепутать или не вытянуть. Потому, чтобы найти логово алмазных псов, мы попросили Рарити использовать её умение искать драгоценности. Найдём драгоценные камни – найдём и псов. Твайлайт сказала, что хранители Элементов Гармонии однажды уже так делали. Честно говоря, я опасался идти с ними – помнил, как эти твари хотели поступить с Виктором – но любопытство и желание помочь всё же пересилили страх. Стругавецкий, Пинки Пай и второпях собранное небольшое городское ополчение отправились обратно в Понивилль – профессору надо было прийти в себя после случившегося, Пинки Пай взялась его охранять, а горожане… Они просто были крайне недовольны, что их в нулевом часу ночи вытащили из домов. Но всё же, я думаю, пони – существа отходчивые, добрые… Думаю, плохое быстро забудется. Флаттершай отправилась домой – по сути её присутствие не требовалось, да и сами хранители не хотели брать её в тёмный ночной лес по каким-то своим причинам. Эпплджек тоже было решено отпустить: в случае, если с нами что-то случится, она вместе с Пинки Пай и добровольцами организует помощь. А заодно присмотрит, чтобы ничего не случилось на ферме с Виктором.

Одним словом, все люди, ставшие чьей-то мишенью в этом добром сказочном мире, теперь были под присмотром кого-то из шести хранителей. Я ещё не вник в их государственную значимость – слышал только, что магия Элементов Гармонии настолько сильна, что срабатывает только в экстренных случаях, но срабатывает железобетонно, как переустановка «Виндоус»! Об этом я ещё подумаю и поговорю с остальными… А пока надо быть готовым ко всему!

— Хм-м… — спустившись в небольшой овраг, Рарити задумчиво подошла к его склону.

Твайлайт встала рядом, с прищуром посмотрела на заснеженную земляную стену. Напару две единорожки раскидали снег и разрыли небольшую норку…

— Неужели??? Наконец-то нашли! – Рэйнбоу Дэш сунулась было головой в тёмный провал…

И тут же подалась назад. Следом за ней из норы высунулся наконечник копья, опасно упёршийся пони-пегасу между алых глаз.

— Что за варварство?!! Уберите это, уберите немедленно! – возмущённо потребовала Рарити.

В ответ послышалось грубое пожелание замолчать.

— Я сказала: немедленно!!! – Рарити, словно капризная королевская особа, резко повысила голос, да так, что у меня зазвенело в ушах.

Копьё немедленно спряталось, а снег стремительно осыпался, когда из подземного хода вышел рослый… хм… как бы это сказать – гуманоидный пёс, стоящий на двух ногах и одетый в тусклый медный нагрудник и поцарапанный в нескольких местах шлем. Копьё он как-то застенчиво спрятал за спину.

— Хорошо, хорошо, сдаюсь! – болезненно морщась, сказал он, страдальчески глядя на Рарити. – Чего вам надо? В пещеры не пущу, у нас и так дым коромыслом!

— Скажите, сэр пёс… сэр стражник! – подалась вперёд Твайлайт. – Вы ведь стражник, да? В общем… Можем мы увидеть того, кто у вас главный?

Пёс задумчиво поскрёб когтями шлем. По размерам он превосходил пони и доставал мне где-то до подбородка. Бицепсы – как на картинке, но вот низ так себе… Задние ноги тощие, живот какой-то впалый…

— У нас сейчас нет главного, — ответил наш собеседник. – Если б был, мы бы снова вашего человечка взяли, — он недобро покосился на меня. – А так Бастер пропал куда-то… С концами! Совсем пропал! Никто не знает, где он.

— Бастер? – переспросила Твайлайт.

— Ну не Сумеречная Искорка же!!! – негодующе оскалился пёс. – Бастер себе на уме был, вообще самый умный из нас – потому и главный… Ушёл по каким-то своим делам и не вернулся.

— Ладно, пусть так… — Твайлайт задумалась. – Может тогда вы мне скажете, откуда у вас информация, что огненный опал был украден человеком по имени Виктор?

Пёс озадаченно склонил голову набок.

— Чё?

— С чего взяли, что Виктор утащил камень?!! – прокричала ему в морду Рэйнбоу Дэш, вспархивая над землёй.

— А ты не ори на меня! – огрызнулся стражник. – С того и взяли, что это он был!

Рарити поднялась на задние ноги и передним копытом сдвинула пегаску в сторону. Взгляд её был медово-нежным, но было в этой нежности что-то обманчивое…

— Сэр! – мягко сказала она. – Пожалуйста, скажите мне, почему вы думаете, будто в краже виноват Виктор? Мне просто покоя не даёт этот вопрос! Я прямо вся извожусь, мне хочется ныть и метаться, и жаловаться, и негодовать по этому поводу!..

— Н-не надо! Не надо! – пёс в страхе поднял передние лапы. – Я всё понял, пони… в смысле, леди Рарити! Пуговицу нашёл Бастер. Он же узнал, что это может быть только человек – он ведь у нас умный. Он и сказал нам об этом, и мы потом сами по своим каналам пробили, что такие пуговицы на само деле носил один из людей…

— А пропажу огненного опала тоже обнаружил Бастер? – спросила Твайлайт.

— Ну конечно! Он за каждым камешком следит, каждому учёт ведёт, лучше нас самих знает, где что лежит… Я ж говорю, умный пёс! Где вот только он теперь бродит…

Твайлайт заметно помрачнела.

— Скажите-ка, любезный, — спросила она. – А есть у вас те, кто не считает Бастера умным?

Пёс махнул лапой.

— Есть, — сказал он. – Вон, Вулфи со своей компанией… И Флайфер… А ещё старик Снежок. Бесятся, я считаю! Сами хотят быть главными, вот и мутят народ. Но мне всё равно, я считаю Бастера самым достойным вожаком!

— Поня-ятно, — задумчиво протянула Твайлайт. – Я думаю, этого нам хватит… Рэйнбоу, Рарити…

Она поманила к себе подруг и вполголоса сказала:

— Скажите господину стражнику, что вы думаете по поводу похищения Виктора и как отнесётесь к тому, что господа псы намерены это повторить.

Мордашки двух пони посуровели, когда они одновременно обернулись к алмазному псу. Тот в страхе вжал голову в плечи и попытался натянуть шлем до нагрудника…

---

— Бастер знал этого незнакомца, — сказала Твайлайт, когда мы отошли на приличное удаление от входа в пёсьи катакомбы.

— Какого? – спросила Рэйнбоу Дэш.

— Как минимум того, который на самом деле украл камень.

Рарити сокрушённо покачала головой:

— Как жаль, что эти, пусть не самые сообразительные, но всё же прилежные труженики не владеют магией! Достаточно только заглянуть в таблицу профессора Измарагда, настроить поиск на нужные сигнатуры и – вуа-ля – ты знаешь, где копать, чтобы найти самый желанный твоей душе драгоценный камень!

— Я, конечно, не могу гарантировать достоверность своей версии, — продолжила Твайлайт. – Но по-моему, было так…

Она остановилась, окинула беглым взглядом тёмный лес, убедилась, что нас никто не подслушивает, и заговорила так тихо, что нам троим пришлось склонить головы к её мордашке.

— Некто нашёл Бастера и поговорил с ним по душам, — сказала единорожка-библиотекарь. – Выяснил, что не все поддерживают его власть и предложил сделать так: инсценировать кражу самого дорогого камня в коллекции псов, а потом организовать поиски так, чтобы его нашёл Бастер, тем самым став ещё более популярным. Не исключено, что он же, сам Бастер, и украл камень, подложив на место преступления предоставленную незнакомцем пуговицу Виктора. Хранить при себе украденное Бастер не стал – его могли разоблачить соратники, поэтому огненный опал наверняка был передан организатору всего этого дела.

Твайлайт остановилась перевести дух, а затем снова заговорила:

— Вот только я не знаю, был ли Бастер в курсе, что люди действительно не едят драгоценности… Но то, что он готов был Виктора… — пони сглотнула. – В общем, я думаю, это и было главным замыслом нашего незнакомца – он хотел, чтобы псы избавились от Виктора. Не исключено, что камень они бы при этом не нашли, хотя потом он наверняка нашёлся бы ещё где-нибудь… Камень, я думаю, выступал своего рода гарантом того, что псы сделают своё дело в отношение Виктора – в противном случае незнакомец не стал бы его отдавать…

— Но ведь он всё равно не отдал камень! – сказала пони-пегас.

— Это как раз оттого что псы не сумели осуществить задуманное. Наверняка у Бастера была назначена встреча с заказчиком этого злодеяния… С этой встречи он и не вернулся!

— Хочешь сказать, заказчик его… прикончил? – дрогнувшим голосом спросила Рарити. – Но почему Бастер пошёл туда один, почему не взял с собой свою стаю?!!

— Я думаю, потому что боялся разоблачения перед своими, — ответила Твайлайт. – Да и, я полагаю, просто из самонадеянности. Не верил наш пёс, что его партнёр решит от него избавиться.

Твайлайт задумчиво сделала несколько шагов вперёд:

— Наш противник обрывает ниточки… Знает, что мы будем его искать, но нам вредить не хочет… Определённо, его цель – это именно люди.

— То есть ты думаешь, что это всё-таки тот же пони, что подкинул раненного василиска на ферму Эпплджек, и тот же, кто обрушил пещеру на голову Павлу? – спросила Рарити.

Твайлайт пожала плечами и ответила:

— Этого я, к сожалению, знать не могу. Но мы можем найти того, кто был в сговоре с алмазным псом Бастером, кто взял у него огненный опал, и этот пони уже будет в состоянии рассказать нам очень много…

— Вы думаете, это пони? – скептически заметил я.

Несколько мгновений подруги смотрели на меня в молчаливом недоумении. Но прежде чем я сказал что-либо в пользу своей версии, Рэйнбоу Дэш вдруг повисла крупом перед моим лицом, наклонившись к Твайлайт, и воскликнула, всплеснув передними ногами:

— Момент, Твайлайт, мы что же – можем найти нашего убийцу??? Но как? И почему ты говоришь об этом так, будто мы точно его найдём?!!

Твайлайт довольно улыбнулась – ни дать, ни взять, отличница у доски, которая знает ответ на внезапный каверзный вопрос учителя!

— Мы же нашли алмазных псов – по месторождению драгоценных камней! – сказала она и посмотрела на белую единорожку. – Рарити, ты ведь помнишь сигнатуры огненного опала?

Рарити гордо тряхнула гривой:

— Дорогая, я знаю наизусть таблицу профессора Измарагда со времён окончания школы! Я могу найти любой неживой предмет, кроме воды и земли, какой только существует в природе! Драгоценности – моя стихия, моя жизнь, моя страсть с того момента, как я получила свой знак отличия! Да что там говорить, я поняла это ещё когда бежала домой за котомкой для тех рубинов и сапфиров, к которым…

— РАРИТИ!!! – сложив копыта рупором, прокричала Рэйнбоу Дэш, и пони-модельер от испуга даже присела. – Огненный опал!

Ни слова не сказав, единорожка начала творить заклятие, и рог её окутало рябью дрожащего воздуха. Что-то бормоча, она начала крутиться из стороны в сторону, видимо, пытаясь напасть на след редкого камня.

— Так… Не то… Не то… Хм-м… Да там, у псов ещё два таких лежат! Окружены песчаником… Думаю, года через два откопают. А это… это… Это уже интересно!

Она повернулась к Понивиллю, и на кончике её рога появился синевато-белый огонёк.

Между тем я обратился к Твайлайт:

— И всё-таки, вдруг это не пони?

— Всё может быть, — уклончиво ответила она.

— А кто ещё-то? Псы? – спросила Рэйнбоу Дэш. – Но зачем им это? Да и ума у них не хватит, я считаю.

— Ну а этот ваш сбежавший каменный злодей, Дискорд? – я кивнул в сторону невидимой в темноте горы Кантерлота.

Твайлайт отрицательно покачала головой:

— Непохоже на него. Он, конечно, всё может, но этот стиль… Он бы скорее предпочёл превратить вас… ну… ну допустим, в обезьян! Только не обижайся, это так, к слову, для примера! В общем, Дискорд нашёл бы что-то подобное очень весёлым, а уж повеселиться он любит…

— Только, видать, кишка у него похудела с прошлого раза! – с вызовом сказала Рэйнбоу Дэш. – Хоть бы нос показал за эти два дня, что мы ждали его!

— Что? – переспросил я. – Кстати, что вообще с вами было в эти два дня?! Мы так и не успели поговорить…

Пегаска махнула копытом:

— Да ничего, ровным счётом! Ждали-ждали – скорее с вами тут что-то случилось, чем у нас в Кантерлоте или где-нибудь там ещё в Эквестрии. Я даже начала думать, что кто-то просто украл статую Дискорда.

— Рэйнбоу, только не забывай, что Дискорд воплощает хаос и зачастую ведёт себя именно так, как мы от него НЕ ожидаем! – сказала Твайлайт. – Взять хотя бы тот случай, когда он нас даже за противников не считал! Но всякое может быть… Может, и то, что творится сейчас – его рук дело.

Рарити неожиданно начала нервно пританцовывать.

— Ну же! Ну же! Я же тебя почти нашла, покажись ещё раз! – простонала она.

— Тебе помочь, Рарити? – участливо спросила Твайлайт. – Только сигнатуры скажи, а то я не так часто пользуюсь таблицей…

— Нет-нет, Твайлайт, всё в порядке! Кажется… Да!!! Я нашла! Я даже могу туда телепортироваться, но только одна, и это… Не люблю я телепортацию, да и получается она у меня не так ладно, как у тебя, сладенькая… Идти нужно до… До Меган-стрит, и там дом такой… Похоже что тот, который с белой трубой и жёлтой крышкой на ней!

— Я знаю этот дом!!! – подскочила радужная пегаска. – Только не помню, кто там живёт. Девчонки, вперёд!

Она попробовала взлететь, но Твайлайт сотворила перед ней полупрозрачную магическую подушку, и Рэйнбоу Дэш повалилась спиной в сугроб.

— Рэйнбоу, давай не будем торопиться! – наставительно сказала фиолетовая кобылка. – Сперва разведаем и, может быть, вызовем подкрепление…

— Подкрепление-шмодкрепление… — проворчала пони-пегас. – Ладно, будь по-твоему, генерал Спаркл!

---

Типичный для Понивилля дом. Светло-бежевые стены, сочные коричневые линии на гранях и стыках, что делало дом похожим на пряничный. Подобные дома я видел на фотографиях из Европы. Летом тут должно быть красиво, как на образцовой улице какого-нибудь баварского городка. Сейчас же наступила уже глубокая ночь, и свет горел только в паре домов на всей Меган-стрит, придавая улице не такой уж гостеприимный вид. Глядя на тёмные окна, ухоженную дорожку перед порогом, до сих пор не снятые на соседнем доме новогодние украшения, я вдруг ощутил такое чувство домашнего уюта, что меня потянуло в сон. Ну какой тут может скрываться недоброжелатель?! Давайте подумаем об этом завтра, на свежую голову…

Но шёпот белой пони-единорога мигом отрезвил меня:

— Это здесь!

Я посмотрел на серьёзные, сосредоточенные мордочки своих спутниц, и последние обрывки сонливости сняло как рукой. Мы не дома. И не в таком уж благополучном сказочном мире. Моей жизни угрожает опасность. Так что соберись, приятель!

Ни единого огонька в окнах. Дома ли хозяева? Соседей не спросишь – все спят, а начнёшь будить и опрашивать – поднимется шум. Позвонить ли в колокольчик над дверью или аккуратно открыть окно и забраться внутрь без спроса?.. Действительно ли неизвестный не хочет причинять вред хранителям, или это наше заблуждение?

— Какой план, девчонки? – спросила Рэйнбоу, с готовностью подняв крылья и чуть присев для прыжка.

— Камень на втором этаже, — сказала Рарити. – И рядом кто-то живой.

— Кто??? – Твайлайт с испугом воззрилась на подругу.

— Не знаю. Может, домашнее животное. Может, злодей.

— Так, минутку! – Твайлайт помассировала копытом висок. – Рэйнбоу, давай к окну. А вы двое встаньте ближе к двери.

Стоило нам занять указанные позиции, как чародейка сверкнула рогом, и дом накрыло едва заметным прозрачным куполом, чуть не придавив мне ногу. Если раньше на улице было тихо, то теперь тишина сдавила уши словно ватой. Нас отрезало от окружающего мира вместе с домом и его обитателями. Теперь они…

— Теперь отсюда никто не сбежит, — сказала Твайлайт, и у меня внутри похолодело.

Блин, игры-то реально кончились! Мы больше не ремонтируем амбар, не ужинаем с принцессой – мы берём опасного преступника, рискуя своими жизнями! Может нам лучше было сразу вызвать подкрепление? А эти пони… Они хотя бы имеют представление об опасности того, что нас сейчас ждёт?

Между тем Твайлайт велела нам с Рарити стеречь парадную дверь. Затем ещё поколдовала, и окно на втором этаже, перед уцепившейся за карниз Рэйнбоу Дэш, распахнулось само собой. После чего пошла в обход дома, решив стеречь заднюю дверь. Процедура захвата началась…

Эй!

Что?..

— Эй, Твайлайт! Рарити!.. Тут это…

Мы подбежали к окну, из которого свешивалась смущённая мордочка пони-пегаса.

— Рэйнбоу!!! – фиолетовая единорожка яростно выпучила глаза. – Будь серьёзнее! Что там???

— Даже не знаю… Посмотри сама!

Твайлайт рыкнула шёпотком, а затем… воспарила над землёй, окутанная розоватым свечением. Такого я от неё не очень ожидал… Мы с Рарити недоумённо переглянулись. Решив не медлить, я закинул одну ногу сперва на карниз окна первого этажа, затем другую – на решётку для живой изгороди, подтянулся, ухватился за кирпичный карниз окна, в которое скользнула Твайлайт… Вот оно, преимущество высокого роста! Не всё тебе, человече, в дверях сгибаться…

Пролезать в окно я не стал – уж больно куртка шуршала, разбужу ещё… желтоватого жеребёнка-единорога, мирно сопящего в своей постели у дальней стены. Я замер, до половины сунувшись в открытое окно. Твайлайт задумчиво оглянулась на меня, кусанула нижнюю губу и снова воззрилась на дитя. Даже не подросток… скорее жеребёнок-акселерат с длинными ногами и худым туловищем, по возрасту – наверняка ненамного старше Эпплблум.

Рэйнбоу Дэш вдруг озорно улыбнулась. Встала против окна, так, чтобы лунный отсвет бил ей в спину, и тряхнула спящего за плечо. Тот недовольно причмокнул губами и отвернулся к стене, натягивая одеяло на уши, но пегаска придавила его край, и оно только сползло вниз. Жеребёнок потянул одеяло на себя, засопел и наконец развернулся, с трудом открывая сонные глаза.

— Снэ-э-эйлс! – замогильным голосом протянула Рэйнбоу.

Юный жеребец открыл глаза, секунду смотрел на пегаску без выражения… затем его зрачки расширились, он открыл было рот, но Рэйнбоу Дэш тут же засунула туда копыто. Жеребёнок пискнул и жалобно уставился на зловещую тёмную фигуру с поблёскивающими в темноте алыми глазами.

— Снэ-э-эйлс! – продолжила пегаска. – Ты зна-а-аешь, кто-о-о мы-ы-ы?

Паренёк что-то невнятно пробулькал, но вряд ли это был однозначный утвердительный ответ.

— Мы Ангелы Возмездия! – торжественно-зловеще продолжила крылатая пони. – И мы пришли свершить Справедливость! Покайся же в своём грехе, или мы отдадим тебя на съедение троллю!

Она недвусмысленно оглянулась на меня, и я от такой роли в этом спектакле чуть не упал вниз… Копыто пегаски с хлюпаньем покинуло рот своей жертвы, и жеребёнок в ужасе глубоко вдохнул.

— Я не при чём!!! Так само получилось!!! Мы просто хотели отомстить Трикси, — затараторил он. – За тот случай, когда она заставляла нас тащить карету без колёс! Мы так ей и не отомстили, и Снипс сказал: давай, что ли, закидаем её дом яйцами! А я и согласился!..

— Наш тролль голодный! – внезапно включилась в сценку Твайлайт. – Либо мы кормим его сейчас, либо уходим искать кого-нибудь ещё! Не трать наше время!!!

— Я не хотел! – Снэйлс сорвался на фальцет, но тут же снова перешёл на яростный шёпот. – Оно само получилось!!! Трикси просто не было дома, а дверь была едва прикрыта, мы и зашли, а там…

Внезапно он запустил копыто под подушку и извлёк оттуда мягкую игрушку в виде зайчикомедведя с пуговичными глазками.

— Возьмите, мне это не нужно! – горячо зашептал маленький пони. – Всё равно мы со Снипсом никак не можем его поделить… Возьмите!

Он дёрнул молнию на спине игрушки и оттуда на одеяло выпал… невероятной красоты драгоценный камень овальной формы, глубокого вишнёвого оттенка. Даже при столь скудном освещении его грани ласкали взгляд, и оторваться от созерцания было просто невозможно… Твайлайт подхватила огненный опал телекинезом и притянула ближе к себе.

— Как ты мог, Снэйлс! – с укором сказала она, от возмущения даже забыв придать голосу прежние зловещие нотки. – Поверить не могу, что такой славный парень опустился до такого низкого воровства!

Неудачливый воришка зарделся, но в то же время в его взгляде мелькнул слабый проблеск узнавания. Он прищурился, вглядываясь в детали тёмного силуэта единорожки, но прежде чем успел о чём-либо догадаться, та снова вошла в роль:

— Так и быть, Снэйлс, на первый раз мы тебя прощаем! Но чтобы окончательно усвоить урок и раскаяться, ты должен отвернуться к стене и сто раз повторить: «Я больше никогда не буду красть». Понял?

Жеребёнок яростно затряс головой в знак согласия.

— Мы уйдём, — продолжила Твайлайт. – Но тролль останется и проверит, чтобы ты всё сделал как надо. И если вдруг ты ошибёшься в словах или решишь оглянуться, или закончишь счёт раньше положенного – он съест тебя!!!

Снэйлс в ужасе вжался в стену. Он хотел что-то сказать, но с губ сорвался бессвязный жалобный писк.

— «Я больше никогда не буду красть». Ровно сто раз. Понял? И помни, Снэйлс: мы всегда рядом!

Снэйлс продолжал в ужасе пялиться на Твайлайт.

— Ну??? Чего замер? – приказала ему Рэйнбоу Дэш. – Отвернулся и начал!

Пони-подросток резво встал на постели лицом к стене, сложил перед собой передние ноги и упёрся в них мордашкой, словно был водящим в игре в прятки.

— Я больше никогда не буду красть. Я больше никогда не буду красть. Я больше никогда не буду красть… А, мисс Ангел! Извините…

— Что ещё???

— А раз уж нельзя красть, а Трикси мы ничего не сделали… Можно мы со Снипсом всё-таки закидаем её дом яйцами?

Неуместный вопрос поставил подруг в тупик, и я пошёл на выручку: сложил перед ртом ладонь и как можно более низким голосом прогундел:

— Тролль хочет кушать!

— Я больше никогда не буду красть! Ябольшеникогданебудукрасть!!! Ябольшеникогданебудукрасть!!! – затараторила несчастная жертва разъяснительной работы, сорвавшись с шёпота на полную громкость.

Блин, надо уходить, пока он родителей не разбудил! Повиснув на руках, я просто спрыгнул вниз. Твайлайт пульнула огоньком в магический купол, и он исчез, после чего в окно сперва вылетела пегаска, а потом подхватила подругу сзади поперёк груди и мягко спустила на землю. Рарити нетерпеливо подбежала к нам.

— Ну что там??? Что??? – спросила она.

Твайлайт показала поддерживаемый магией огненный опал и, усмехнувшись, ответила:

— Снэйлс и Снипс – жвачкой прилипс!

Однако, смешно не стало – наверное, потому что у Твайлайт заметно подрагивали уголки рта, и она нервно сглотнула. Блеск огненного опала отразился во внезапно расширившихся зрачках Рарити – прежде я видел такое только в мультфильмах – камень отражался в её глазах как в зеркале, — но затем она с усилием отвернулась и тряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Сомневаюсь, что он оказался тем, кого мы ищем, — проговорила белая единорожка, искоса поглядывая на Твайлайт. – Где он его достал?

— У Трикси, — взволнованным дрожащим голосом ответила фиолетовая пони.

— Ох, едрёна кочерыжка! – бросила Рарити, показав, что дружба со светлогривой фермершей не проходит даром.

Воцарилось напряжённое молчание. Кто она такая, эта Трикси? Пауза нервировала меня, и я решил разбить безмолвие.

— Ну так что, девчонки? Идём за этой Трикси, а? – несмотря на вложенную в голос бодрость и призыв, мои спутницы ответили не сразу…

Глава 13. Очная ставка

Мир говорящих разноцветных пони – это выдумка. Сказочный мир, воплощение идеи Платона о мире идеальном, недоступном материальному восприятию… Наверняка древнегреческий мыслитель не раз перевернулся в гробу, когда профессор Стругавецкий собрал свою машину и разнёс в пыль невидимую стену между миром вещей и миром идей.

Вот скажите, с какими ещё мыслями я должен был посетить уборную в ратуше – сверкающую, как отдел сантехники в магазине, и пахнущую цветущим садом?!! Честно скажу, я не удивлюсь, если пони испражняются радугой с ароматом роз. От всего этого великолепия меня даже перестало тошнить, и я на мгновение забыл, зачем вообще пришёл в туалет…

Я склонился перед зеркалом, провёл пальцами по отросшей щетине… Всё недосуг озаботиться бритвенными принадлежностями, да и чего-то вдруг захотелось отпустить бороду – лишнее упоение отсутствием какого бы то ни было фэйс-контроля. Под глазами обозначились заметные круги – прошедшей ночью я спал всего часа три, хотя вообще не надеялся уснуть. После того, что случилось в фургончике Трикси Луламун…

— Ты кто, приятель? – вздохнув, обратился я к своему отражению. – Где твоя собранность? Давай, естественный отбор ещё не окончен!

Нет, в здешней атмосфере меня решительно перестало мутить! Для приличия сполоснув руки под краном, я покинул уборную. Твайлайт стояла за дверью, и когда я вышел, посмотрела на меня с сочувствием.

— Знаешь, — сказала она. – Ты можешь не ходить, если не хочешь… Я сама в состоянии провести расследование и поговорить с Трикси.

— Нет уж! Довольно мне стоять в стороне и наблюдать за вами, как за происходящим на экране! Это не шутки, Твайлайт, я не могу спокойно сидеть на месте, пока моей жизни угрожает опасность. Прости… Звучит банально, но…

Я вздохнул.

— Наверно, я просто не хочу болтаться там, куда несёт течение. Оно и так несло меня последние 20 с гаком лет туда, куда я не хотел. Теперь я пытаюсь плыть сам, чего бы мне это не стоило.

Твайлайт тепло улыбнулась, и в её глазах вместе с сочувствием я увидел что-то ещё. Что-то приятное, мотивирующее гораздо больше, чем участие и жалость. Восхищение?.. Обожание?..

— Слова не жеребёнка, но жеребца! – наставительно сказала она, подошла ближе и ободряюще, хотя и с некоторой дозой смущения, потрепала меня копытом по бедру. До плеча она б достала разве что стоя на задних ногах, и то не факт.

— Да брось, Твайлайт! – сказал я и решительно пошёл дальше по коридору.

Надеюсь, она не видела, что этот физический контакт немного смутил и меня.

Но всё же мгновение близости пошло на пользу. На мгновение мне стало легче, и воспоминания прошедшей ночи хоть и не ушли, но как-то потускнели и теперь воспринимались как что-то, произошедшее с кем-то другим, но не со мной. Стараясь не накручивать себя, я вновь проиграл в уме эту запись…

Глубокая ночь. До рассвета осталось около пяти часов. Даже самые припозднившиеся полуночники уже видят десятый сон, а шесть отважных маленьких пони и один человек не торопясь подкрадываются к небольшому четырёхколёсному фургону с полукруглой крышей. С расстояния, когда он уже стал заметен, Твайлайт поколдовала, и над фургоном рассеялось облачко звёздной пыли – теперь там внутри не было слышно ни единого звука снаружи. Окна закрыты ставнями – вряд ли нас кто-то видит… Но если наш противник именно Трикси – у неё в рукаве могут быть всякие пакости… Особенно если она обнаружила пропажу огненного опала. После такого я бы на её месте поставил крест на дальнейшей двойной жизни и во все лопатки удирал бы из города. Твайлайт думала схожим образом и не исключала того, что в фургоне никого не окажется.

Вход был только один, но на другом торце, в самом низу имелся небольшой, сейчас плотно закрытый лаз, в который пони могла бы пролезть ползком. Именно у этого лаза осталась Рарити. Эпплджек, с лассо наперевес, и Рэйнбоу Дэш, поигрывающая мышцами, встали по бокам от главного входа. Твайлайт встала напротив двери, а Флаттершай было велено взлететь на десяток метров и вести воздушную разведку местности. Кроме того, Твайлайт наложила на её глаза заклятие ночного зрения.

Что оставалось делать мне?..

Надо заметить, к захвату мы подготовились основательно. Проработали план действий и обзавелись нужными средствами. Первым из них должна была стать верёвка Эпплджек, а второе Твайлайт осторожно извлекла из запертого на замок сундука в своём чулане – длинный серый конус с матовой поверхностью и несколькими переплетениями очень прочных ремней, закреплённых на широкой части. Ремни оканчивались двумя кольцами, на одном из которых болтался висячий замок. Поначалу эта конструкция напомнила мне мужской пояс верности, но Твайлайт показала мне, как она на самом деле крепится, и объяснила назначение.

«Это магический ингибитор, — сказала она. – Единственная в природе вещь, способная, будучи надетой как положено, лишить единорога способности колдовать. В тёмные времена таких штук было много, и с их помощью единорогов держали в подчинении… Теперь это – реконструкция для музея, но реконструкция, которая полностью повторяет оригинал».

На мой вопрос, почему только для музея и неужели среди единорогов нет достойных подобной кары преступников, пони-библиотекарь смутилась и, пряча глаза, ответила, что времена ингибиторов прошли давным-давно. Я не стал приставать с расспросами – времени было в обрез, но похоже на ближайшие пару месяцев мы с Твайлайт найдём, о чём поговорить… и не только с ней. Пока же единорожка попросила меня показать свои руки и после короткого оглядывания, обнюхивания и проверки гибкости суставов сказала, что мне предстоит самая важная роль в процедуре ареста Трикси Луламун. Я должен был надеть магический ингибитор на голову нашей центральной подозреваемой – разумеется, конусом на рог! – и защёлкнуть замок на обоих кольцах ремней под её подбородком. Остальные пони обеспечат мне её покорность. Добиться таковой будет непросто – Трикси была вторым, после Твайлайт, единорогом по величине магической силы.

И вот мы уже у её двери. Эпплджек, стоя на задних ногах, расправила между передними лассо, Рэйнбоу Дэш, так же на задних ногах, приготовила передние к толчкам и ударам, Твайлайт накапливает рогом магию, чтобы сорвать входную дверь с петель, а я стою сбоку от неё и держу конус ингибитора со свисающими ремнями крепления словно страпон… может я слишком испорченный человек, но его как ни возьми, он смотрится одинаково. Что за мысли перед дракой, что за мысли?.. Нервы всё, нервы…

И параллельно с этими – холодящие, лишающие колени былой твёрдости сомнения: а если мы ошибаемся? А если эта Трикси Луламун не при чём? А если мы ей ещё и навредим? А если я завтра сяду завтракать и умру в судорогах, отравившись подсыпанным в овсянку крысиным ядом? И неужели остальные пони не думают об этих вариантах?!! Хуже самой битвы – только ожидание оной, но всё равно где-то глубоко внутри меня снедало чувство неправильности происходящего. Что-то было не так – но не мои ли это беспочвенные домыслы?..

Пока я анализировал свои воспоминания, мы с Твайлайт спустились в подвал ратуши. Длинный коридор – и тяжёлая, обитая железом дубовая дверь в конце. В боковых помещениях – подсобки, чуланы, архивные хранилища, типография, пара кабинетов муниципальных служащих. Под потолком ярко горели длинные лампы дневного света – но они заканчивались за пару-тройку метров до двери в темницу, из-за чего она была погружена в полумрак. Около двери что-то громоздилось – и при нашем приближении это что-то встало, и я увидел незнакомого пони с копьём, прислонённым к стене. Он не был стражником и не носил доспехов, но на его крупе красовалось развевающееся на ветру бело-синее знамя.

— Доброе утро, Баннер Бирер! — сказала охраннику Твайлайт. — Позволишь нам увидеться с подозреваемой?

Жеребец с непроницаемым выражением лица, очень похожий этим на Биг Мака (только поменьше ростом) окинул нас безразличным взглядом и согласно кивнул, после чего встал на задние ноги и, ловко подхватив передними копытами висящий на шее ключ, в три поворота открыл замок.

— Как тут вообще ночь прошла? – тихо спросил я, чтобы не было слышно в камере.

Баннер Бирер одарил меня полным выдержки и достоинства взглядом английского дворецкого:

— Я не знаю, как было ночью, сэр, моя смена наступила утром.

— Вы её хотя бы покормили?

— Ещё до моего прихода, сэр.

— Понятно, — я обернулся к фиолетовой единорожке. – Ну что, Твайлайт…

— Я, пожалуй, пойду… В смысле, туда, — она кивнула на дверь.

— Просто… Давай я потом зайду. Позже. Ты пока опрашивай её, а я и так всё услышу. Вопросы у нас и так… одни и те же!

Твайлайт понимающе кивнула. Задумчиво шаркнула по полу копытом и сказала:

— Держись тут.

После чего магическим усилием открыла дверь и вошла в темницу. Спохватившись, я открыл задвижку на смотровой щели в двери – так было гораздо лучше всё слышно.

— Трикси… Здравствуй!

В камере послышался шорох, затем зевок, сонное причмокивание, а потом – резкая пауза.

— Твайлайт!!! – почти выкрикнула задержанная. Звякнула цепь, удерживавшая её левую заднюю ногу прикованной к стене. – Ну наконец-то! Хоть ты объяснишь мне, что тут происходит!..

— Конечно, Трикси! Расскажи мне всё, что ты знаешь.

— Я… Я не уверена, что у меня получится, Твайлайт, но ты должна – должна! – понять, что со мной происходит! Я не при чём…

— Не при чём – чём?

— Эм… Не торопись, пожалуйста… Я не хочу снова наступить на те же грабли, давай начнём с другого конца…

— С какого?

— Просто не заставляй меня говорить об этом прямо, не то будет как вчера ночью… Всё, даже не хочу вспоминать и думать!

— Трикси, тебе придётся объяснить свои действия…

— Конечно, Твайлайт, конечно! Я ведь встала на путь исправления, я больше не ставлю свои желания превыше ещё чьих-то, и я больше не хочу никому делать ничего плохого!

Молчание. Трикси, видимо, закончила свою замысловатую мысль, но ни мне, ни Твайлайт этого не было достаточно. Хитрит, юлит, изворачивается – не нравится мне начатая ею манера разговора!

— Понимаешь, Твайлайт, мой сценический плащ… Мой старый сценический плащ уже не тот… Потёрся, запачкался, порвался в нескольких местах… Если бы мне кто-то подарил новый…

— О чём ты, Трикси? По-моему, с твоим плащом всё в порядке, он лежал на самом видном месте – перед зеркалом.

Неожиданно арестованная сорвалась на взволнованный шёпот:

— Это не тот плащ, Твайлайт!!! Если тебя интересует мой старый, то он в сундуке под зеркалом, но я его больше не ношу, совсем не ношу, хотя меня очень многое с ним связывает – о, эти времена, когда я была единственной и неповторимой Великой и Могущественной…

— Трикси, Трикси! Не отходи от темы! Сосредоточься на том, что я хочу знать…

— Нет! Молчи! Молчи!!! Не произноси этого вслух, не задавай никаких вопросов!

— Трикси! – в голосе Твайлайт прорезались железные нотки. – Это ты у нас подозреваешься в немыслимом преступлении, так что я буду задавать те вопросы, которые будут лучше для тебя же самой!

— Хорошо! Хорошо! Всё, что пожелаешь, дорогая! Только предупреждай, о чём ты хочешь спросить, не задавай свой вопрос сразу!

— О чём ты, Трикси?!! Как я могу предупредить тебя о сути вопроса???

— Не знаю! Но иначе нельзя! Я не сделала ничего дурного! И не хотела делать!

— Так это ты пыталась убить людей или не ты?

Воцарилась зловещая пауза, прерываемая тяжёлым дыханием задержанной. Ещё раз звякнула цепь – Трикси, похоже, отошла к стене. Вот провела по ней копытом, сглотнула, продолжая дышать как после пробежки.

— Трикси!

— Л-люди… — с трудом проговорила бывшая фокусница. – Л-люди…

Она вдруг сорвалась на нервный смех, и мне в сердце словно воткнули длинную тонкую спицу. Ну вот опять начинается…

— Трикси…

— Люди должны умереть!

Чёрт!

— Трикси, почему?..

— Люди зло! Люди должны умереть!

Странный костяной стук в стену.

— Люди должны умереть!

Ещё один стук.

— Люди должны умереть!!!

И опять.

— Трикси, прекрати!

— Люди должны умереть!!!

— Ты покалечишь себя!

— Люди должны умереть!!! ЛЮДИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ!!!

…Я бежал прочь по коридору, вверх по лестнице, на первый этаж, быстрее, быстрее…

А перед внутренним взором у меня стояла синяя единорожка с белой гривой, с полными безумия глазами, зрачки которых сжались в едва заметные точки, с дорожкой слюны, сбегающей из уголка рта, ощерившегося в широкой, бессмысленной улыбке – настолько широкой, что верхняя губа треснула посередине, и капля крови уже сбегает вниз, на передние зубы…

Этот смех… Этот безумный смех, который пробил связанную Трикси, удерживаемую напару Эпплджек и Рэйнбоу Дэш, стоило мне только войти в её фургончик. Взгляд сузившихся зрачков вонзился в меня иглой, когда я подошёл ближе с ингибитором в руках – взгляд, от которого хотелось закрыться руками, а ещё лучше – выйти на улицу и впредь смотреть на эту обезумевшую харю через непрозрачное с её стороны стекло. Я сработал машинально и быстро – просто нацепил свинцовый конус на рог и, ни о чём не думая, затянул ремни под подбородком хихикающей психопатки.

«Люди должны умереть!» — неожиданно сказала она, пристально глядя мне прямо в глаза, словно пыталась засунуть своё безумие и в мою черепную коробку.

«Люди должны умереть!» — повторила она, а затем из её безумных глаз скатились две слезинки.

И где-то там, в глубине, за пеленой безумия я увидел проблеск разума, охваченного отчаянием. Где-то там Трикси Луламун взывала о помощи, но никак не могла об этом сказать, и как можно было её услышать, я не знал. Отчаяние под завесой безумия – и моя собственная беспомощность.

Беспомощность, которая вынудила меня максимально абстрагироваться от происходящего, пока мы вели сумасшедшую единорожку в городскую темницу. Беспомощность, от которой у меня слабели колени и опускались руки, когда я только думал о Трикси и о том, как ей помочь и можно ли помочь вообще.

Ворвавшись в туалет, я едва успел заскочить в кабинку, когда съеденный без аппетита завтрак ликующим потоком устремился на свободу. Я всегда считал себя достаточно смелым и выдержанным парнем… Пусть я не служил в армии, пусть в наше благополучное время истинный героизм познать сложно, как и истинную опасность… Но вот сейчас я, казалось бы готовый к любым серьёзным испытаниям, готовый проявить силу и смекалку, стою над унитазом в благоухающей понячьей уборной и ноги меня едва держат. Герой, называется!!!

Продышавшись и умывшись, я вышел. Как и в первый раз Твайлайт уже была здесь. Я постарался не смотреть ей в лицо.

— Всё-таки тебе не стоило приходить, — сказала она. – Ты и так славно потрудился прошлой ночью.

— В своём мире я трудился ещё славнее, но ни хрена не добился, — проворчал я.

— Как бы то ни было, центральный подозреваемый задержан! Ты можешь расслабиться и вернуться к привычной жизни. И ты, и Павел с Виктором.

Мы не торопясь пошли дальше по коридору, в сторону выхода.

— Спасибо за участие, Твайли, — сказал я. – Чувствую, без тебя бы я ничего не узнал. А так… Добытая тобой информация – тоже информация!

Единорожка покачала головой:

— Голова просто кругом идёт! Что ты думаешь по поводу всего этого? Ты довольно рассудительный жере… В смысле, человек! В общем, как бы ты объяснил то, что произошло с Трикси?

Я напряжённо прикусил нижнюю губу и ответил:

— Не знаю, Твайли, не знаю… Я ещё пока вообще мало о вашем мире знаю! Работы непочатый край, так что… — я посмотрел на чародейку с усмешкой. – Ты моих соображений не жди, расследуй всё сама, если хочешь!

Твайлайт нервно улыбнулась. Мы подошли к парадным дверям и я, как обычно, пригнулся, открывая их.

— И знаешь что, Твайли…

— Твайли!

От неожиданности я чуть не ударился макушкой о притолоку. Профессор Стругавецкий стоял на улице и, засунув руки в карманы, беспокойно смотрел на нас.

— Павел! Извини, что ушла и не сказала тебе, я думала, что тебе сейчас нужен отдых…

— Я уже оправился, Твайлайт, — сказал Павел Войтехович странно спокойным голосом. Я бы сказал – нарочито спокойным. – А ты б могла сказать хотя бы о том, что пойдёшь в ратушу не одна…

— Прости, я правда думала, что тебе не стоит выходить, вот и не сказала ничего, чтобы зря не расстраивать… — пони-единорог виновато забегала глазами по сторонам.

Спокойствие в глазах и голосе Павла Войтеховича сменилось сдерживаемым раздражением:

— Твайлайт, я не понимаю, почему ты скрываешь от меня некоторые свои действия? Ты что, не доверяешь мне?

— Я ничего не скрываю, Павел, прости меня, просто…

— Я что, мало сделал в этот месяц??? Я мало открыл душу тебе, мало пытался заслужить твоё расположение?!!

— Павел, пожалуйста прости, но я…

Профессор только вдохнул для новой отповеди, как я резко его опередил:

— Твайлайт, почему ты извиняешься?

От неожиданности Стругавецкий закрыл рот и, потеряв нить своей мысли, посмотрел на меня с удивлением.

— Разве ты в чём-то виновата? – продолжил я, глядя на неё, а не на профессора.

Взгляд единорожки стал твёрже.

— Да, пожалуй… Это лишнее! Пойдём, Павел, нам есть, о чём поговорить, — чётко сказала она и довольно быстро пошла в сторону библиотеки.

— Твайлайт! – профессор сорвался с места и послушно заторопился следом, сконфуженный и растерянный.

На небе ярко светило солнце. Пегасы в вышине неторопливо буксировали одинокие облака. Я глубоко вдохнул свежий морозный воздух и почувствовал, как на душе становится легче.

— Доброе утро, Понивилль! – негромко сказал я, чувствуя себя на порядок бодрее.

Мне предстояло сделать много дел.

Глава 14. Подарок убийце

Последующие два дня были самыми обычными. Мы ожидали новых покушений – здоровый скепсис всё же брал своё, и ни у нас, людей, ни у пони не было полной уверенности, что Трикси действовала одна. Бабуля Смит, вопреки нашим с Виктором протестам, решительно снимала пробу со всего, что готовила для нас. Маленькая Эпплблум возомнила себя человекохранителем и, раздобыв где-то тёмные очки, ходила по усадьбе с предельно серьёзной миной и всё время норовила опередить нас с Витей на несколько шагов, куда бы мы ни шли. На открытых пространствах мы старались не ходить поодиночке, да и Эпплджек с Биг Маком старались так или иначе держать нас около себя. Время от времени прилетала Рэйнбоу Дэш, зорким взглядом окидывала окрестности, улетала что-нибудь проверять и, не найдя ничего подозрительного, удалялась по своим делам так же стремительно, как прибывала.

Я начал читать те книжки, что принёс из библиотеки мой товарищ, но этого явно было мало… Насколько обширные и полезные знания могут дать популярные детские энциклопедии?! Хотя бы представление о географии, расовом составе и небольшой обзор истории Эквестрии. Я узнал, что пони подразделяются на три расы, живущие в мире и согласии друг с другом. Узнал о том, что принцесса Луна тысячу лет провела в изгнании, а Селестия из-за этого утратила связь с Элементами Гармонии – связь, которая держалась на дружбе и доверии и которую удалось обрести снова только в наши дни шестерым пони, ставшим Хранителями. Прочитал я и про Дискорда, и про Кристальную Империю, и про Тирака Ужасного, и про Великое Переселение драконов, едва не уничтожившее Эквестрию… Многое узнал о чудовищах, для которых Вечнодикий лес был землёй обетованной, про нежилые земли на севере, населённые ещё более колоссальными существами, про пустыню Сан Паломино, изрытую кровожадными песчаными червями, про многие другие места… Да Понивилль во всём этом мире и впрямь был райским уголком! К вечеру у меня голова шла кругом от всего узнанного, я начинал путаться в фактах и только наутро после хорошего сна мои воспоминания укладывались в чёткие рамки.

Вскоре после нашего с Твайлайт визита к темницу из Кантерлота прибыл отряд стражников, четверо из которых взялись охранять задержанную, а остальные патрулировали улицы и воздушное пространство. С ними прибыла ещё и пони-психиатр Зигма Нус – совсем молодая особа жёлтой масти, с рыжевато-багряной гривой, одна из немногих в своём призвании, о котором говорила странная кьютимарка в виде головы пони, разделённой на чёрную и белую половину. Она должна была вынести вердикт о вменяемости Трикси и о причинах, толкнувших её в безумие. В дальнейшем голубую единорожку намеревались перевезти в Кантерлот – либо на постоянное наблюдение, либо на судебное заседание, которое должно будет решить её судьбу. Саму Трикси это волновало мало – с каждым днём она всё больше утрачивала рассудок, и когда не пребывала в ступоре – вела себя как тем утром в ратуше.

Твайлайт Спаркл усердно занималась расследованием. Вела она его единолично и просила не отвлекать её – дружба дружбой, но для такой серьёзной работы ей надо было предельно сосредоточиться. Этому способствовал и профессор Стругавецкий, весьма не одобрявший мои визиты в библиотеку – всякий раз, когда я приходил, он пребывал в мрачном расположении духа и не желал разговаривать, от чего я чувствовал себя неловко. Неужто в нём заговорила ревность? К кому, ко мне?!! Извините, Павел Войтехович, я ещё пока держусь за своё обычное либидо! Когда-нибудь надо будет поговорить с ним об этом, но пока можно и подождать…

Понятное дело, я не всё время занимался чтением да прогулками по Понивиллю – почти весь день мы с Виктором и двумя пони занимались обустройством своего новообретённого жилья. С возвращением Эпплджек работа пошла быстрее, и теперь уже наш сарай перестал быть сараем – он стал полноценным, пусть и не очень большим домом. Там было тепло, можно было ходить без верхней одежды, от генератора в подвале усадьбы протянули провод и снабдили нас электрическим светом, так что всё, чего нам не хватало – это телевизора и Интернета. Да и то, проникшись внезапной страстью к чтению (наверное, в отсутствие других альтернатив), я нисколько не скучал.

Вот так незамысловато прошли два дня, а на третий вскоре после обеда прилетела Рэйнбоу Дэш и сказала, что Твайлайт приглашает нас с Виктором к себе в библиотеку, причём срочно. Мы были немного заняты, и после непродолжительного разговора выяснилось, что радужная пони несколько преувеличила, но в любом случае Твайлайт ждёт нас именно сегодня – хочет поделиться итогами своего расследования. Когда же я сказал, что мы пойдём по завершении всех дел, Рэйнбоу Дэш разочарованно простонала, что у неё через час занятия в лётной академии до самого вечера, а ей жуть как хочется узнать, о чём же расскажет Твайлайт. Вмиг растеряв всю свою крутизну, пони-пегас жалостливо уставилась на меня похожими на глубины космоса глазами, и я решил-таки пойти ей навстречу. Эпплджек была на рынке, Эпплблум – в школе, так что к Твайлайт мы отправились втроём.
20-минутный поход в библиотеку, под нетерпеливые толчки радужной пегаски – и вот мы на месте. В камине уютно горит огонь, входная дверь заперта на замок, окна зашторены, Спайк отправлен помочь Рарити перетащить шкаф, а профессор Стругавецкий – против обыкновения приветлив и настроен на посиделки за одним столом. Других пони здесь не было – только Рэйнбоу и Твайлайт.

Когда мы расположились вокруг поставленного на середину низенького стола, с чаем, печеньем и кексами, фиолетовая пони-единорог наконец заговорила о том, ради чего все собрались:

— Итак, дорогие друзья, рада вас видеть в своём доме! За прошедшие дни я значительно продвинулась в своём расследовании дела так называемых «покушений» и сейчас намерена поделиться с вами как своими умозаключениями, так и фактами, которых вы можете не знать.

Она сделала паузу – видимо, рефлекторно, в ожидании дежурных аплодисментов, как это принято на научных выступлениях, но всё, что Твайлайт получила – это треск тихонько надкусанного пегаской печенья. Опомнившись, чародейка продолжила:

— Не буду перечислять все методы своего исследования и подчёркивать их значимость, перейду сразу к делу.

В общем, что мы имеем?

Инцидент первый: смертельно раненный василиск проникает в сарай к спящим людям. Я пришла на ферму и изучила все следы. Эпплблум сказала, что слышала как тявкнула Вайнона – но согласитесь: увидев василиска, она подняла бы отчаянный лай и всех перебудила! Но этого не произошло, Вайнона едва стояла на ногах. Как показал последующий визит к ветеринару, наша собака… точнее, собака Эпплов подверглась действию усыпляющего заклятия. Именно такую картину показал гормональный фон Вайноны, в то время как в организме не было найдено никаких усыпляющих веществ. Кто-то усыпил её и пронёс василиска мимо, скорее всего засунув его прямо в окно.

— Минутку, Твайлайт! – вмешалась Рэйнбоу Дэш. – Но если бы кто-то прошёл мимо её буди, неужели мы бы не обнаружили его следов? Да и саму Вайнону можно было бы направить по этим следам…

— В том-то и дело, Рэйнбоу, что следов нет! – ответила Твайлайт. – Я проверила и на глаз, и магически, и Биг Мак тоже подтвердил, что никаких посторонних следов, ведущих к амбару, не заметил. Тот, кто принёс василиска, явно перемещался по воздуху, что не очень сложно для того, кто это умеет. Тогда я применила заклятие ясновидения и попыталась заглянуть в прошлое, но мне это не удалось! Кто-то стёр все астральные следы происшедшего, и ничего, кроме буйства умирающего василиска в амбаре, я не увидела. Так что наша единственная зацепка – это слова Эпплблум о том, что Вайнона тогда ночью тявкнула приветливо – то есть она явно знала того, кто принёс василиска.

Пони-единорог замолчала и обвела глазами присутствующих, ожидая новых вопросов. Павел Войтехович задумчиво подпёр рукой подбородок.

— То есть круг подозреваемых сужается до всех знакомых семьи Эпплов? – спросил он.

— Не знаю, — ответила Твайлайт, прикусив нижнюю губу. – Трикси к таковым не относилась – но много ли нужно, чтобы добиться доверия собаки? Наша задержанная могла приручить её незаметно для хозяев… впрочем как и кто-то другой! Так что сильно рассчитывать на одних только знакомых семьи Эпплов не стоит.

Рэйнбоу Дэш гневно ударила копытом по столу:

— Кто бы мог подумать, что в Трикси найдётся столько изворотливости и подлости, чтобы пойти на такое!!! Так подготовиться, что к этому, что к последующему – это же какой труд проделать надо, и всё – ради того, чтобы избавиться от людей!

— Это ещё не всё, Рэйнбоу, — продолжила Твайлайт. – Но сперва я прокомментирую второй инцидент, а то наверно Павел и Виктор не в курсе...

Она подробно рассказала всё то, что мы с пегаской уже слышали от неё в ту ночь, когда искали огненный опал. В конце Твайлайт сказала, что вернула драгоценный камень алмазным псам, спрашивала про Бастера – но он так и не объявился. Но что самое главное – к Виктору алчные звери никаких претензий больше не имели, и парень вздохнул с облегчением, бодро зажевав по такому случаю печеньку.

— И наконец третье покушение – в отношение Павла, — взгляд единорожки стал суровым. – Думаю, мне ни к чему говорить, насколько опрометчиво было шататься одному по окраине Понивилля, тем самым нагло дразня убийцу.

— Я просто не хотел, чтобы пострадала библиотека или Спайк! – упрямо заявил профессор.

— Не пострадали, как видишь! – не уступала ему Твайлайт. – Однако, что случилось, то случилось, и теперь у меня есть полный психологический портрет нашего противника.

От удивления я замер, не донеся печеньку до рта. Это уже любопытно! Посмотрим, насколько преуспел я сам в своих собственных умозаключениях.

— Итак, что мы видим? Безусловно, наш противник владеет магией, и довольно высокого уровня. То есть это сто процентов единорог, либо единорог является соучастником преступления. Он сообразителен – но не сказать, что сильно умён. Он хорошо продумывает свои акции и тщательно заметает следы, это так. Но вместе с тем он… торопится! Он стремится избавиться от своих жертв как можно скорее, он не избирает путь идеального преступления, когда целью является не оставить ни единой зацепки. Он жертвует идеальностью плана в угоду его скорейшему воплощению.

На этом основании я делаю следующий вывод: наш противник эмоционально, и возможно психически, не уравновешен. Он не умеет ждать и потому будет снова и снова предпринимать попытки от вас избавиться, оставляя те или иные улики. И однажды он упустит из виду именно ту улику, которая его раскроет.

Сидя на полу, я в негодовании хлопнул себя по бедру:

— Круто! Нас снова будут пытаться убить, прям как в «Томе и Джерри»!

— Минутку, минутку! – Виктор вскинул руку, перехватывая инициативу. – А как же Трикси? Насколько она вписывается в портрет этого… этого преступника?

Твайлайт хотела было ответить, но Стругавецкий её опередил:

— Трикси сумасшедшая! Этим она в любой преступный портрет впишется!

— Поддерживаю! Держи пять, Павел! – сказала Рэйнбоу Дэш, и они вместе с Павлом Войтеховичем ударили передними конечностями.

Я снова вмешался в разговор:

— Так, Твайлайт, ты сейчас говорила о новых покушениях так, будто бы после ареста Трикси они будут продолжаться. Ты не веришь в её вину?

Умная пони-единорог поманила меня ближе, и я нагнулся над столом. Остальные тоже придвинулись ближе. Твайлайт таинственно улыбнулась, судя по всему донельзя довольная своей теорией.

— Трикси сейчас не может опровергнуть свою виновность, — вполголоса сказала она. – И кто-то знал, что с ней это будет, и потому подкинул ей огненный опал и не только – я обнаружила и ещё кое-какие улики. Ну вот как можно было знать о том, что она впадёт в безумие, да ещё в такой форме? Если ты могущественный, но не очень умный и к тому же неуравновешенный единорог, то есть только один способ.

— Какой, Твайлайт??? Не томи! – перебила её пегаска, покачивая от волнения стоящими торчком крыльями.

— Спровоцировать это безумие!!! – резко выдохнула волшебница.

— Каким образом? – спросил Виктор.

— Гипноз! – предположил я.

— Именно! – подтвердила единорожка, торжествующе указав на меня копытом. – Это объясняет ещё одну деталь… Трикси постоянно твердила про свой плащ. Я сходила к ней домой ещё несколько раз, осмотрела этот плащ, который у неё висел на вешалке перед дверью. Плащ, надо заметить, новый, не изношенный и чистый! Так вот, у этого плаща есть застёжка – но нет никакого украшения на ней.

— А какое украшение ты рассчитывала увидеть? – спросил Стругавецкий.

— Хоть какое-нибудь! Плащ, да к тому же сценический, для выступлений, не может обладать одной только застёжкой – с вытянутым шпеньком под отсутствующее украшение! Понимаете, что это значит???

Твайлайт посмотрела на нас с отчаянием. И когда никто не ответил, закончила чуть ли не криком:

— Украшение было зачарованно! Именно оно свело Трикси с ума! После того как мы повели её в темницу, кто-то проник в её фургон и забрал главную улику! Я полагаю, это и был убийца!!!

М-да… Воцарилось мрачное молчание. Даже скорая на ответ пони-пегас не нашла, что сказать. Тишина стояла такая, что было слышно, как на смежной улице громко переговариваются две соседки, судя по всему – каждая со своего балкона.

— Момент, Твайлайт! – неожиданно сказал Павел Войтехович, сосредоточенно глядя перед собой, усиленно подсчитывая в уме все детали. – Но зачем тогда убийце надо было подставлять её раньше времени? Почему вам так легко оказалось найти огненный опал, с которого и началось твоё расследование?

— Не знаю… — покачала головой пони-единорог. – Можно подумать, что Снэйлс что-то скрывает, но я в этом не уверена. Мне кажется… Всё выглядит так, будто огненный опал попал к нему случайно. Они со Снипсом нашли его накрытым свинцовой посудиной – и то лишь потому что чуть не уронили шкаф, на котором она стояла. Если бы этого не произошло, заклятие Рарити среагировало бы только на свинец, а не на то, что под ним, — свинец блокирует магию. И мы бы не нашли огненный опал вплоть до тех пор, пока убийца не счёл бы его уже ненужным…

Как же затекли ноги! Не понимаю, как восточные люди в мрачном средневековье всю жизнь обходились без стульев. Равно как и древние греки… С пони-то всё ясно – стулья предназначены для прямоходящих существ, и максимум, что я видел за прошедшие дни – это скамейки и диваны, предназначенные в большей степени для лежания. Но я так больше не могу… Вот с такими вот мыслями я встал, разминая затёкшие мышцы.

— Ты куда это? – удивлённо спросила Рэйнбоу Дэш.

— На гору Кудыкину, — машинально ответил я. – Не волнуйся, это не дальше нашей библиотеки.

— Вы, люди, так унитаз называете? – хихикнув, спросила пегаска. – Вот что значит у вас сходить или забраться на кудыкину гору?

Виктор прыснул со смеху, а профессор просто благосклонно ухмыльнулся, поведя бровями – молодёжь, мол! Я в шутку погрозил пальцем радужной летунье и пошёл к лестнице на галерею второго этажа.

— Твайлайт, а что говорит доктор Зигма Нус по поводу твоих догадок? Достоверен ли сделанный тобой психологический портрет? – спросил Павел Войтехович.

— Да нет, я предпочитаю пока ни с кем не делиться этой информацией… Вам, как потенциальным жертвам, конечно должна рассказать, чтобы вы берегли себя. Ну и девочкам тоже… Всё-таки мы владеем великой силой и должны своевременно ею распорядиться…

— Ну, не знаю, Твайлайт! – сказала Рэйнбоу Дэш. – Обычно Элементы Гармонии годятся против действительно больших неприятностей, а тут… Да я вообще не помню, чтобы когда-либо что-то подобное происходило! Я хочу сказать, это же не какой-то там суперсильный монстр, а вполне обычный пони… почему-то решивший избавиться от наших гостей – людей.

Я шёл вдоль ряда книжных шкафов, задумчиво ведя пальцами по корешкам книг. Я даже не смотрел на них – просто слушал разговор своих друзей внизу да катал в уме собственные мысли. Твайлайт продвинулась значительно дальше меня в расследовании – это само собой, за минувшие дни я занимался только самообразованием и надёжных логических построений не делал. Но ход мыслей фиолетовой единорожки был мне понятен и не делал больших открытий – думаю, я бы пришёл к аналогичным выводам… если бы прожил в Понивилле ещё месяца два хотя бы. Вселенная пони в точности копировала мультфильм, о котором рассказывал Стругавецкий – и судя по всему, мультфильм не особо замысловатый. Постичь мудрость этого мира не составляло труда и не требовало слишком много времени. Это реальную жизнь можно постигать всю жизнь и усвоить только факт её непредсказуемости – с миром говорящих мультяшных пони всё было просто, как в сценарии этого мультфильма. Не знаю, как это возможно, чтобы текущая реальность полностью копировала вымысел из другой реальности… И как профессор сумел найти этот мир… Уж больно всё происходящее напоминает чью-то выдумку – как в каком-нибудь фэнтезийном романе, где холодная реалистическая логика отходит далеко на второй, а то и на третий план. Может и о нас в каком-нибудь параллельном мире написана книга или снят фильм? Только вот кому надо засовывать взрослого мужчину в мир большеглазых, матриархально устроенных пони из мультфильма для девочек… Надо будет подкинуть профессору идею найти такой мир… где наша жизнь тоже является чьим-то вымыслом…

— Так, Твайлайт, значит ты говоришь, что наш противник действует импульсивно и очень торопится. Так? – спросил внизу Виктор.

— Ну да, именно так я и сказала…

— И Павла Войтеховича он подстерёг тогда, когда тот его спровоцировал.

— Ты верно говоришь…

Одна из книг на полке наполовину торчала наружу. Я нажал на корешок, толкая её на место.

— И если мы не очень-то верим в виновность Трикси… То вполне можно предположить, что истинный преступник и сейчас за нами наблюдает.

— Звучит пугающе, но да, получается именно так.

Едва я поставил книгу на место, как она толкнула меня в ладонь и снова высунулась наружу наполовину. Что это ещё за шутки?

— Представляешь, какой подарок мы ему делаем, когда собираемся все вместе в одном месте? – Виктор нервно рассмеялся.

Рэйнбоу и Твайлайт подхватили его натянутый смех.

— Что за ерунда, Виктор? – спросил Стругавецкий. – Нас здесь пятеро, на такую группу вряд ли кто-то решится напасть! Нас больше, мы справимся с любым одиночкой.

— А ещё нас троих можно прямо здесь прихлопнуть одним ударом, — мрачно закончил свою мысль бывший аспирант.

Я снова толкнул книгу к стенке шкафа, и она снова нагло высунулась наружу. Это было в большей степени нелепо и смешно, чем страшно, несмотря на всю неожиданность. Я схватил книгу и снял её с полки. Заглянул в образовавшуюся щель…

— Святая Селестия! Ну конечно!!! Как я могла об этом не подумать??? Нет, нет, нет! Всё плохо! Всё очень-очень плохо!

— Твайли, успокойся…

— М-да, звучит страшно, но… В прошедшие два дня ничего ведь не случилось!

— Как ты не понимаешь, Рэйнбоу! В эти два дня наш убийца готовился! Готовился к чему-то крупному и очень опасному! Нет, нам надо уходить! Точнее, вам надо уходить!

— Так, Твайли, я никуда не уйду! Мы ещё даже не уверены, что он сто процентов не хочет тебе и остальным вреда причинять.

— Нет-нет-нет, Павел, нам нельзя здесь оставаться! Собирайтесь, собирайтесь немедленно!

В темноте между книгами что-то поблёскивало. И шевелилось из стороны в сторону, с шорохом скользя по полке. Эх, мне бы отшатнуться да позвать остальных! Нет ведь, даже на ум не пришло!!! Любопытство на хрен все инстинкты самосохранения погасило… Я взял несколько книг и снял с полки. Почти увидел за ними что-то – гибкое продолговатое тело… Мелкие сверкающие слюдяные вкрапления… А затем скрывавшееся на полке нечто сделало молниеносный бросок.

Боль! Резкая, жгучая боль в левом запястье, куда пришёлся жалящий укус. Книги с шумом посыпались у меня из рук, я отскочил назад, схватившись за рану. Боль пульсировала в ней, волнами жара расходясь по ладони и предплечью. Небольшая, наверно полуметровая (или даже меньше) змейка с толстым колбасовидным туловищем, покачиваясь, встала передо мной на хвост. Кровь запачкала единственный костяной зуб в пасти. Кровь – и маленькая жёлтая капелька на самом кончике, на вид – вязкая и тягучая как древесная смола.

Кто-то окликнул меня снизу, спросил, всё ли в порядке. Я не мог понять, кто именно – отдельные части сознания вдруг начали отказывать, вспыхивая рандомным калейдоскопом. То я с непониманием смотрел на свою горящую болью руку, жар от которой уже перескочил плечо и растекался по груди, то пытался сфокусировать внезапно расплывшийся взгляд, то собирался ответить на вопрос своей девушки Сашки, а потом сообразил, что она задала его больше месяца назад… Змейка некоторое время насмешливо смотрела на меня, приоткрыв рот, в котором даже не была тёмного провала глотки – просто гладкая поверхность, как у статуи. А потом из неё словно вынули стержень – она осыпалась на пол горсткой серого песка. Стеклянные шарики глаз со стуком раскатились в разные стороны, зуб воткнулся в паркет как нож и остался стоять.

Пол закачался у меня под ногами. Не просто закачался – а вдруг плавно встал вертикально, при этом как-то игриво, легонько шлёпнув меня своей твердью в висок. Мне было жарко, но это было приятное тепло – как будто ты лежишь в ванне и нежишься…

…нежишься…

…нежишься…

---

— Невероятно! Кажется, он приходит в себя!

— Вот это действительно волшебство! Многое я видела, но чтобы такое… Ваше Высочество, я… Я поражена! Вы великолепны!

— Температура приходит в норму, пульс стабилизировался, давление сейчас проверим…

Моё лицо облегал какой-то пластиковый конус, в котором с шумом отдавалось моё дыхание. Не сказать, что удобно… Лучше уж дышать самому и потише, а то как паровоз почти! Я осторожно открыл глаза.

— Очнулся! Очнулся!

Кто это? Ничего не вижу из-за этого слепящего света…

— С возвращением, дорогой друг! Ох и заставил же ты своих друзей поволноваться!

Узнаю этот глубокий, бархатный, обволакивающий женский голос. Казалось, я не слышал его тысячу лет… и успел соскучиться. Глаза понемногу привыкли к на самом-то деле не такому уж яркому свету в комнате с наполовину бледно-голубыми, наполовину белыми стенами. Я увидел Твайлайт, Виктора, Рэйнбоу Дэш, двух незнакомых пони в белых халатах… и Её Высочество старшую герцогиню Кантерлотскую…

Дышать в пластиковый конус всё ещё было неудобно, и я попытался его снять, но онемевшая рука соскользнула с дыхательной трубки.

— Кажется, он хочет что-то сказать! – Рэйнбоу Дэш посмотрела на жеребца-доктора, и он отвернулся к приборам, видимо проверяя, можно ли снять маску.

Я попытался стянуть крепления устройства с ушей… Что с моими ушами??? Почему они так высоко??? Почему я не чувствую их пальцами?!!

Внутри у меня всё похолодело, и я снова едва не погрузился в забытьё. С замиранием сердца я поднял перед глазами левую руку…

Точнее левое переднее копыто глубоко насыщенного тёмно-зелёного цвета.

Глава 15. Могущество принцессы

— Доктор, пульс растёт! – обеспокоено заметила белая пони во врачебном чепчике и с красным крестом на метке.

— Что произошло? – я старался держать себя в руках, но на меня неудержимо накатывал приступ одышки.

— Больной, вам сейчас нельзя волноваться! – наставительно сказал бурогривый пони-врач. – Сохраняйте спокойствие, вам надо сперва привыкнуть к новому телу, а потом уже испытывать пределы его возможностей…

— Новое тело?.. А что со старым? – приподнявшись на локтях, я сел, ощупывая и оглядывая себя. Голова закружилась от резкого подъёма.

— А твоё старое как раз и есть новое! – бодро заявила Рэйнбоу Дэш. – Поздравляю со вступлением в ряды граждан Понивилля – теперь уже… как это… Наверно, по урождению!

Твайлайт отодвинула пегаску назад и сказала, виновато опустив голову:

— Мы спасли тебе жизнь! Всё произошло так внезапно, и… Это всё была моя вина! Мне действительно не следовало собирать вас всех вместе – ты едва не погиб, а Виктор и Павел спаслись только чудом. Поверить не могу, что я оказалась такой беспечной! Если бы не принцесса, мы бы тебя потеряли…

— Да вы можете наконец объяснить, что со мной произошло?!! – наплевав на этикет, рявкнул я в полный голос.

На обоих передних ногах закреплены приборы для измерения пульса и давления, капельница… Одежды – никакой, но мне она, похоже и не требовалась. Всё тело покрыто тёмно-зелёным мехом с едва заметными более светлыми полосками… Блин, да я на арбуз стал похож! Копыта не такие, как у пони из моего мира, — да, твёрдые, да, костяные, но при этом по цвету нисколько не отличались от волосистой части ног и оттого никак не выделялись, кроме немного иной текстуры, малозаметной издали. Я пони! Я, мать вашу, грёбаный мультяшный пони!!!

— Ты был при смерти, дорогой друг, — сказала принцесса Селестия, когда все замолчали после моего окрика. – Ваш недоброжелатель подослал в библиотеку трёх своих големов – магических прислужников, сотворённых из песка и зачарованных на то, чтобы ввести троим людям яд из своих зубов. Яд тоже был создан искусственно, на основе вашей крови, и никакому другому существу в Эквестрии он бы не причинил вреда. Именно этим ядом ты оказался отравлен, и он бы сделал своё чёрное дело, если бы Твайлайт не наложила на твоё тело заклятие, которое в двадцать раз замедляет течение времени. Это истинный предел того, что она могла сделать в данной ситуации, и я думаю, ей стоит гордиться такой сообразительностью и мастерством.

Принцесса одарила единорожку тёплым взглядом, и та неловко улыбнулась, всё ещё обеспокоенная, всё ещё не верящая, что она всё сделала правильно. Какая же она всё-таки молодая и неопытная…

— Затем она немедленно вызвала меня и всё рассказала, — продолжила Селестия. – Медлить было нельзя, и я в тот же миг прибыла в библиотеку. К сожалению, даже моего могущества не было достаточно, чтобы излечить тебя… Ты угасал у нас на глазах, и если бы не заклятие Твайлайт – угас бы сразу после моего прибытия… Но проникнув своим ясновидящим взором в структуру яда и поняв механизм его действия, я увидела только один выход: если он безвреден для всех остальных жителей Эквестрии, то надо сделать тебя таковым.

Принцесса сделала паузу, давая мне осмыслить её рассказ. Я снова поднял к глазам переднее копыто и помахал им, втайне надеясь, что это наваждение рассеется. Очень непривычное чувство… Быть кем-то другим… Иметь другое тело… И при этом чувствовать каждую его клеточку, как своё собственное, родное. Мышцы бугрились под покрытой коротким мехом кожей, когда я их напрягал, копыта сгибались, как человеческие кисти, а локти… Это вообще отдельный разговор! Насколько я знаю, у лошадей передние ноги направлены коленями вперёд, тогда как у меня аналогичные суставы были направлены назад – как у человека. В чём-то это удобно… Но мне же ещё предстоит ходить на четвереньках!

Селестия шагнула ближе, и безмерное спокойствие и забота в её больших аметистовых глазах заворожили меня. В таком положении, замершую, по-доброму глядящую тебе прямо в душу, с развевающейся в эфирных потоках невесомой гривой, похожей на колышущееся северное сияние, на неё можно было смотреть вечно. Не просто принцесса – богиня-хранительница этого мира. Она поможет, спасёт, защитит и покарает виновного – вот в чём можно было не сомневаться…

— Когда твоё тело полностью очистится от теперь уже безвредного яда, — сказала она. – Ты сможешь вернуться в свой прежний облик. Если, конечно, пожелаешь.

И принцесса лукаво подмигнула, многозначительно скосив взгляд куда-то в сторону. Но что бы это значило – я не понял. Будем считать, что не понял, ну его на хрен!..

Витя стоял позади поняш с невозмутимой миной – судя по всему, он тоже беспокоился обо мне, но вот почему он живой и здоровый? Принцесса что-то там говорила про трёх противников…

— А что с Павлом Войтеховичем? И как у Вити дела? – спросил я у принцессы, кивнув на своего соседа по амбару.

Однако, Селестия ответить не успела – Твайлайт и Рэйнбоу Дэш наперебой взволнованно начали рассказывать, что сразу после того как я потерял сознание, в библиотеке обнаружились ещё две песочные змейки. Одна из них набросилась на Виктора, и снова его спасла чистая случайность. Накануне происшедшего Флаттершай в знак благодарности за дополнительную заботу об её доме и его обитателях преподнесла Вите в подарок наручные часы с широким циферблатом. На мой взгляд, подарок чересчур шикарный, и Витя не сумел объяснить, чем именно заслужил его… Но тем не менее, там, в библиотеке голем атаковал его скачком, как и меня, Виктор точно так же поднял перед лицом руку, и укус ядовитого жала пришёлся именно в циферблат. Костяной зуб сломался и выпал из пасти, но змея всё равно остервенело сжимала челюстями его руку, пока Твайлайт её не развоплотила.

Последняя из трёх проявила неожиданную для существа без мозгов сообразительность: она начала кружить вокруг сбившихся в кучу около моего бесчувственного тела людей и пони, прячась за мебелью и стремительно пересекая открытые пространства. Твайлайт сотворила магический барьер наподобие того, которым накрыла дом Снэйлса, но змея, подкравшись, пробила его как тонкое рюмочное стекло. Стругавецкий среагировал вовремя, прямо на лету поймав ползучего гада в силки своей магии и моментально разметав его на отдельные песчинки.

На этом схватка закончилась, и началось моё спасение…

— Опять он облажался! — злорадно сказал я.

— Если конечно это кто-то ещё! – наставительно заметила Твайлайт. – Может быть, это тоже дело рога Трикси, либо зачарованной, либо обезумевшей. Может быть, она выпустила этих змей ещё до своего ареста – ведь именно следы изготовления голема я обнаружила в её доме…

— У меня голова пухнет от всего этого! – пожаловалась радужная пони-пегас. – Трикси, не Трикси… Он, она… Покушения, големы, дедуктический метод – всё, с меня хватит! Прошу извинить меня, господа… Твайлайт… Ваше Высочество, не сочтите за невежливость… Но я пойду полетаю!

Рэйнбоу Дэш развернулась и, развесив крылья, решительно вышла за дверь палаты. М-да, прежде, с высоты своего человеческого роста, я как-то не замечал, насколько у неё выдающийся круп… Пони-доктор между тем деловито потёр передние копыта.

— Ну что ж, пациент, — сказал он. – Межвидовая трансформация – вещь беспрецедентная, но я уже составил для вас курс реабилитации, который поможет вам привыкнуть к вашему телу. Вы ещё этого не поняли, но коренные изменения коснулись и вашего мозга, клеточной памяти и сферу бессознательных рефлексов. Вы сами увидите, насколько просто вам быть пони, как только встанете на ноги… Эй-эй, не прямо сейчас, позвольте, я сперва расскажу вам план программы…

Поздно. Я уже решительно скатился с кушетки, сразу на четвереньки, и всё ещё закреплённые на передних ногах капельницы едва не попадали на пол, но их вовремя подхватила медсестра. Твайлайт с принцессой переглянулись – единорожка с беспокойством, Селестия с лёгким удивлением. По привычке я попытался снять с передних ног приборы верхними конечностями, и доктор поспешил мне на выручку, продолжая бормотать, чтобы я сперва начал с меньшего.

— Так! И что теперь? Ваше Высочество, вы… Вы поможете нам найти того, кто это сделал?

— Нет.

Я не поверил своим зелёным ушам. Кажется, Твайлайт тоже. Только медики сохраняли спокойствие и делали своё дело: медсестра собирала рассыпавшиеся медикаменты, а доктор заглядывал мне в рот, в глаза, оттягивал веки, щупал пульс…

— Эм… Почему?

Селестия с лёгкой, едва заметной грустью посмотрела в сторону окна.

— Дискорд наконец заявил о себе, — сказала она. – Он бесчинствует на западе, в районе Филлидельфии и Лас-Пегасуса. Сегодня утром он неожиданно появился в тех местах и навёл панику среди мирных жителей.

— Что??? – Твайлайт аж подпрыгнула. – Но почему вы нам не сообщили??? Только мы владеем достаточной силой, чтобы снова заключить его в камень!

— У вас своих забот полон рот, светик мой сумеречный, — мягко сказала принцесса. – Вам следует позаботиться о людях, а уж я сама разберусь с хаосом Дискорда. У меня на него особые планы… Так что вам, мои преданные Хранители Элементов Гармонии, я предписываю оставаться в Понивилле.

— Но…

— Официальный приказ принцессы уже подписан и выслан, жди почты от Спайка.

— Но Ваше Высочество!..

— Что?

Твайлайт забегала глазами по сторонам, обеспокоено кусанула губы и наконец сокрушённо опустила голову.

— Как вы прикажете, принцесса Селестия.

Её высочество развернулась, неторопливой царственной походкой прошествовала к выходу и скрылась за дверью.

Твайлайт же посмотрела на меня взволнованно.

— Ну так что теперь? – спросил я её.

Пони-единорог грустно вздохнула.

— Мне надо найти Спайка, — тихим голосом сказала она.

Рог её на мгновение осветился, и она с хлопком исчезла в розовой вспышке.

---

— Принцесса! Ваше Высочество! Селестия, подождите!!!

Я вскачь мчался по широкому коридору, заглядывая во все повороты и открытые двери кабинетов. Бежать было удобно – бег на четырёх ногах получался как-то рефлекторно, на уровне инстинкта. А вот когда я ещё в палате встал на задние ноги, то почувствовал себя неуверенно… неустойчиво. Мгновением позже, озарённый внезапно всплывшим в уме вопросом, я бросился за аликорном.

— Ваше Высочество!

Один из санитаров молча указал мне копытом на дверь в конце коридора на первом этаже – ту, что выходила во внутренний двор. Я скачками помчался туда, но уже на подходе услышал приглушённые расстоянием голоса, и с галопа перешёл на шаг. И чем внятнее становился разговор на улице, тем тише я ступал.

Разговаривали двое. Принцесса и кое-кто ещё…

— Это было моё превращение?

— В общем и целом, да.

— То, которое очень непростое, и сразу его не сотворишь?

— Именно оно.

— Как вы могли, Ваше Высочество?!!

— Не уверена, что правильно понимаю тебя, Павел…

— Да куда уж правильнее! Вы мне обещали превращение в пони! Вы с момента нашей встречи знаете, что это моя мечта! Моя мечта – не его!!!

— Павел, послушай себя, пожалуйста. О чём ты говоришь? О каком превращении, о каком обещании?.. Твой друг находился при смерти, и иного способа его спасти не было…

— Прекрасно! То есть, чтобы вы сдержали своё обещание, я тоже должен оказаться при смерти?!

— Будь так добр, человек… Выбирай аккуратнее тон своего разговора.

— Извините… Я не хотел…

— Я понимаю, через что тебе пришлось пройти, чтобы попасть к нам. Понимаю, что всё это было только ради превращения в одного из нас. Но сегодня не последний день существования Эквестрии! Я подготовлю новое заклятие, и ты станешь пони, как того желаешь.

— Ещё через месяц?

— Я же сказала, Павел, у тебя нет нужды так торопиться.

— Хотелось бы в это верить…

— Ты хотел бы поведать мне о чём-то важном, чего я не знаю?

— Что? Нет-нет! Просто… Досада меня гложет, знаете ли… Как ребёнка, когда он не успевает прибежать домой первым… из своих братьев…

— Но ты не ребёнок, Павел.

— Действительно! Как и вы, Ваше Высочество. Вам, с вашим жизненным опытом и многовековой мудростью уже не понять, что чувствует обычное смертное существо, не так ли?

Принцесса промолчала, и Стругавецкий продолжил всё в том же обличающем тоне:

— Конечно, я не бессмертен, и Твайлайт тоже, и опекаемый вами человечек, и его сожитель… Наш век недолог, и в это ничтожное, по сравнению с отпущенным вашей персоне, время… Только представьте себе – в это мгновение времени мы пытаемся уложить всё то, что ВЫ считаете своей жизнью! Сколько вы живёте? Полторы тысячи лет или больше?.. На каком этапе своей жизни вы поняли, что живёте не зря? А на каком вы смогли использовать эту мудрость на пользу всей Эквестрии?.. А теперь представьте себе, что у нас есть всего лишь от пятидесяти до семидесяти лет! И в этот срок очень многие постигают то, что вы постигли, возможно, только через полтысячелетия!

Он замолчал, и принцесса всё так же спокойно, но уже с ощутимым ледяным налётом в голосе ответила:

— Не надо этих дешёвых драматических пауз перед финалом. Заканчивай свою мысль и не трать моё время.

— Да почему же, вы во времени вообще никак не ограничены! Поэтому вам никогда не понять ваших подданных! И не надо больше строить из себя заботливое божество!

Звук торопливо удаляющихся шагов. Я осторожно выглянул в щель приоткрытой двери, и увидел, как профессор сердито удаляется к воротам внутреннего дворика. Должно быть он подстерёг принцессу в коридоре и увлёк туда, где, как предполагал, мало кто услышит их душевный разговор. Вот только я не пойму, он самоубийца или мазохист??? Ну, хотя я-то понятно по какой причине не стал бы так говорить с Селестией – вон стою, с копыта на копыто переминаюсь!.. Но всё равно, так грубить правительнице… И он ещё чего-то ждёт от неё, какого-то превращения?..

— У тебя есть ещё какая-то просьба, человек? – глухо спросила принцесса, и я не сразу понял, что она обращается ко мне.

Больше ни от кого не прячась, я вышел во двор. На улице было холодно… Точнее, прохладнее. Подмерзали уши и продувало шею. Теперь понятно, почему большинство пони на улицах ходят только в шапках и шарфах, либо меховых наушниках. Я подошёл к принцессе, которая продолжала смотреть на ворота, за которыми скрылся пышущий гневом профессор Стругавецкий. При моём приближении она сглотнула, и я увидел, что она поджимает губы… чтобы не расплакаться?.. От удивления я забыл, о чём хотел спросить.

— Ну, в общем-то… Я… Я хотел сказать, что очень вам благодарен, и… Теперь моя жизнь… Она как бы… В общем, она теперь принадлежит вам! И я с готовностью отплачу вам тем же, как и полагается джентльмену.

— Приятно, что хоть кто-то считает меня достойной защиты, — сказала она дрожащим голосом и улыбнулась. – Ты и впрямь считаешь, что мне может угрожать смертельная опасность?

Вспомнил. Я хотел спросить её про задержание нашего преступника. Хотел узнать, как мы можем вызвать её немедленно, как только его найдём. И вот теперь, когда она говорит о таких вещах… Нет, я просто не могу ей этого сказать. «Принцесса, как нам с вами связаться, чтобы вы, как неуязвимое существо, заслонили нас своим телом от смертельной угрозы?» — ну хрень же!

— Я совсем не знаю этого мира, Ваше Высочество. Поэтому лучше вам самой ответить на этот вопрос.

Селестия тряхнула головой, и мне показалось, будто в воздухе блеснули несколько крошечных льдинок, словно бы сорвавшихся с её мордашки.

— Годы самодисциплины сделали меня сверхсуществом, не нуждающимся ни в пище, ни в воде, ни даже в воздухе при желании, — ответила она. – Я владею великой силой, и эта сила бережёт меня, пока я об этом думаю, но это… Я думаю, это мешает мне думать о многих других вещах.

— О каких?

— О тех, что имел в виду Павел. О том, что у него времени меньше, чем у меня. О том, как много ему надо сделать в своём облике пони… В общем, о простых вещах, которые заботят смертных существ. Посмотри вокруг себя, человек! В этом городе живёт несколько сотен пони, и все они счастливы несмотря на свою смертность!

— Просто у них нет другого выбора. Вы, я полагаю, не можете даровать бессмертие всем…

— Я не об этом говорю сейчас, человек. Просто… Как я могу управлять ими, если уже забываю, каково это – испытывать физические потребности?.. Как я могу понять их счастье и благоволить оному? Всё, что я делаю – это поднимаю солнце, умеряю разгул стихий да защищаю Эквестрию от угроз извне… В то время как мои маленькие пони живут какой-то своей, понятной только им жизнью, и даже регулярное общение с народом не позволяет мне понять их.

— Хм… Вы, похоже, прежде не говорили ни с кем об этом…

Селестия усмехнулась:

— Конечно! Я же та сила, которая нерушимой стеной стоит на пути зла и хаоса! Какие у меня могут быть проблемы?!

— Ну так... Что же именно не даёт вам покоя?

Принцесса расправила и размяла крылья. Посмотрела на низкие, сеящиеся лёгким снежком тучи и попружинила на своих длинных ногах. Судя по всему, она собиралась взлететь.

— Мне бы хотелось стать одной из них. Стать смертной и тем самым понять истинную ценность жизни. Проблема только в том, чтобы суметь перешагнуть мой внутренний барьер и позволить себе стать уязвимой. Но великому аликорну такая вольность непозволительна! И ещё кое-что, человек… Если ты хочешь отплатить мне за спасение своей жизни – сохрани втайне этот наш разговор.

Больше не глядя на меня, Селестия скачком оторвалась от земли, и одним взмахом крыльев поднялась на высоту больничной крыши. Без магии, без каких-либо телепортаций и трансгрессий, полагаясь только на силу своих крыльев, она полетела на запад – туда, где за лесами, горами и пустынями угадывался далёкий океан и стоял славный город Филлидельфия, а в небесах – совсем как Клаудсдейл над Понивиллем – проплывал величественный Лас-Пегасус. Похоже она хотела многое обдумать, и потому выбрала такой долгий, бесхитростный путь. Что ж, ещё Человек-Паук говорил, что великая сила – это великая ответственность. Если раньше я, может быть, и завидовал немного могуществу Селестии, то теперь этой зависти пришёл конец.

Глава 16. Последняя капля

Тихий девичий шёпот позвал меня по имени…

Грива и хвост встали дыбом: врагу не пожелаешь схлопотать такой нежданчик в пустой комнате на втором этаже, когда из всех домочадцев – только бабуля Смит мирно похрапывает внизу в гостиной. Даже дневной свет за окном вдруг стал каким-то безжизненным и пугающим не меньше, чем зловещая темнота… Я прочистил ухо, выглянул в окно, ещё раз прислушался… Не показалось ли? Вроде всё спокойно… Взвалив на спину мешок с сухой замазкой (зубами, товарищи, зубами! Челюсти у меня в новом облике невероятно окрепли!), я направился было к лестнице, как вдруг опять…

Мать-перемать!!! От неожиданности я запнулся и, запутавшись в ногах, упал вперёд, крепко приложив подбородок о пол. В довершение ещё и мешок на спине кувыркнулся и бодро стукнул меня по затылку. Фаталити, блин! Я вскочил, скрипя зубами от боли, злости и напряжения, но таинственная леди не спешила показываться… Так, а вот это что-то новенькое! Дверь на чердак была открыта, а лестница спущена вниз, хотя каких-то три минуты назад ничего подобного не было!

— Эпплблум! – грозно обратился я к дверному проёму в потолке. – Во что играем?

С чердака послышался слабый шелест – ни то гонимой ветром опавшей листвы, ни то чьего-то шёпота. Ни то трубы шумят… Я неуверенно поставил переднюю ногу на нижнюю ступеньку, и шелест загудел как-то одобрительно. Я сделал ещё один шаг, потом ещё один… Ладно, гляну только одним глазком – и только-то! Вот так, шажок за шажком, наверх, вот уже окутанный полумраком пыльный чердак…

— Привет! Заходи скорей!!!

От неожиданности я едва не пересчитал брюхом ступеньки. На чердаке меня ожидала… Твайлайт Спаркл!

— Давай, скорее, пока никто не видел! Никто не должен знать, что я здесь.

Судя по нервозному взгляду и беспокойно стоящим ушам, единорожка была чем-то взволнована. Судя по всему опять какие-то выводы по расследованию…

— Что на этот раз, Твайлайт? Обязательно было меня так пугать, блин? – укоризненно спросил я.

— Не бери в голову, это ерунда по сравнению с тем, как напугана я, — фиолетовая пони нервно усмехнулась.

— Да что случилось-то???

Пони-единорог прошла вглубь чердака, выглянула в небольшое круглое окошко и села в тени рядом. Поманила меня копытом к себе, и я с готовностью подошёл.

— Ты знаешь про Кристальную Империю? – спросила она.

— Ну да, читал в книжке… Правда, не всё мне осталось понятно. Что именно тебя интересует, Твай?

— Кристальная Империя выстроена из волшебных минералов, которые очень чутко реагируют на чувства и настроение окружающих живых существ. Если эти чувства светлы, то кристаллы отдают положительную энергию, и население Империи живёт в достатке и благополучии. Есть тепло, электричество, пищевые культуры растут даже в песке, вода не требует очистки, а сами пони исполнены благих намерений и счастливых мыслей. Когда же кристаллы принимают дурные мысли и злую волю, они чернеют и несут только зло и отчаяние. Магическое поле Кристальной Империи настолько сильно, что его влияние распространяется чуть ли не на всю Эквестрию. Ты читал об этом?

— Ну, собственно, именно это я и не совсем понял… Как же Эквестрия жила без Кристальной Империи больше тысячи лет?

— Не суть. В общем, ты понял, как работают магические кристаллы?

— Ну да, так-то…

— Теперь давай посмотрим, насколько уместно это знание для нашего противника. Ни для кого не секрет природа волшебных минералов из Кристальной Империи, все знают, что они аккумулируют мысли и чувства того, кто стоит с ними рядом… Таким образом магический кристалл может стать сильнейшим накопителем чужой злой воли. И не только воли, но и связанной с ней магией.

— Понятно… И что дальше?

— Таким образом магический кристалл становится мощным гипнотическим артефактом. Несколько дополнительных заклятий – и он околдовывает всякого, кто его коснётся или наденет!

— То есть именно такая штука могла свести Трикси с ума?

— Именно!!! Кто-то с самого начала хотел выставить её виноватой!

Ну что ж, логически все верно, если не пытаться вникнуть в корень механизма такого явления как магия… Тут я на Твайлайт положусь больше, чем на себя. Трикси определённо хотели сделать козлом отпущения: люди умирают насильственной смертью, пони берутся за расследование и, понятное дело, погружение преступника на дно не остановит их. Кто-то должен быть пойман и осуждён, тогда убийце не придётся всю жизнь оглядываться через плечо. Поверить не могу, что такая сволочь сможет жить спокойно после подобного! И ведь сможет – подобно чиновникам-взяточникам и главам ОПГ в моём прежнем мире. Вот только надежды поганца рухнули уже на первой попытке реализации своих планов… Права была Твайлайт, мы имеем дело с неуравновешенной личностью, «человеком» настроения, который не в состоянии увидеть существенные слабости своих выдумок.

— Твайлайт, что-то подобное уже происходило в вашем мире? – задумчиво спросил я.

— Что??? Да конечно нет!!! По крайней мере в последние пятьсот лет – точно! Все значимые противостояния происходили большей частью в далёком прошлом: битва с Дискордом, развоплощение короля Сомбры, изгнание Найтмэр Мун… Да и в те времена злодеи не стремились никого убивать, довольствуясь только беспомощностью своих жертв.

Единорожка начала беспокойно ходить из стороны в сторону, продолжая говорить:

— Я решила разработать эту версию и поэкспериментировать с имеющимся у меня магическим кристаллом. Ты мог его видеть, он стоит на книжном шкафу в моей комнате в библиотеке…

— Твай, ты что-то путаешь… Я ещё ни разу не был у тебя в комнате.

— Ой, прости! Не знаю, как так вышло… В общем, я привезла с собой из Кристальной Империи один сувенир: стеклянный шар, а в нём – маленький макет королевского дворца, ну и там блёстки, кусочки пенопласта – вроде как снег – и всё это в глицерине. Ну, ты понял: вертишь такой шар, и в нём небольшая снежная буря разыгрывается.

— Да-да, я понял. Красиво, должно быть…

— Вот! На шпиле главной башни дворца в этом шаре стоит маленький ромбовидный кристаллик – как раз тот самый, магический, который чутко реагирует на моё настроение и светится в темноте. Но он не только светится, он наполняет мою душу ответным оптимизмом, и кроме того с ним в моей комнате скапливается меньше пыли.

— Здорово! Занятная штука…

— Так вот, я решила для следственного эксперимента извлечь этот кристаллик из шара и поизучать… И вот тут-то…

Твайлайт зябко вздрогнула и беспокойно прикусила нижнюю губу.

— Что?

— Этот кристалл оказался подделкой.

— И… что?

— Как что?!! Это не волшебный минерал, а просто кусок горного хрусталя с магическим огоньком внутри, который светится только от того, что кто-то рядом испытывает эмоции, неважно какие!

Я усмехнулся. Беспокойство пони-единорога передалось мне, и я невольно сорвался на грубость:

— Ну что ж, поздравляю, Твайлайт, тебя нае… обманули! Вот тебе и вся наука о привокзальных сувенирных лавках!

— Несмешно, — Твайлайт меланхолично прикрыла глаза. – Этот сувенир мне подарила сама принцесса Каденс.

— И что с того?!! Значит, её обманули…

— Я сомневаюсь. Глубоко сомневаюсь.

— А в чём же ты НЕ сомневаешься в таком случае?

Единорожка посмотрела на меня как-то лукаво, с лёгкой улыбкой.

— У меня такая версия, — сказала она, заговорщицки поведя бровями. – Прежде всего поддельный камень сделан довольно грубо: линии неровные, отшлифован плохо… Я не обращала на это внимание просто потому, что за год у меня уже, что называется, глаз замылился смотреть на него. Вначале я бы сразу обратила внимание на такую грубую работу, да и Рарити вдоволь повертела шар в копытах, пока мы ехали назад в Понивилль. Уж она ужаснулась бы любой неровной линии! Так что…

— Что?

— Вывод только один: либо кто-то с неизвестными целями подменил мой сувенир, либо при помощи магии вскрыл шар и подменил только волшебный кристалл. Второму варианту у нас есть железное обоснование.

— Гипнотический артефакт…

— Именно! Ты понимаешь, что это значит??? Понимаешь???

Твайлайт вдруг схватила меня копытами за щёки и пристально уставилась мне в глаза.

— Кажется, понимаю, — неуверенно промямлил я.

— Это значит, что убийца был в библиотеке!!! Причём неоднократно! Он проходил незамеченным в мою комнату мимо Спайка и Павла! Библиотека никогда не была безопасным местом!!!

Последние слова она прокричала так, что у меня заколыхалась грива, а нос оказался заплёван. Твайлайт отпустила меня, и я ошарашено отёр морду.

— Версия хорошая, Твай… Но ты понимаешь, что это значит?

— Кажется, понимаю…

Пони сглотнула комок в горле и опустила голову.

— Кто владеет достаточно высоким уровнем магии, вхож в библиотеку и имеет зуб на род людской? Согласись, уж точно не Спайк! – сказал я.

— Я… Я не верю в это… Он ведь сам становился жертвой…

— Но ведь он оба раза выжил!

— Но… Зачем?..

— Это уже десятый вопрос, Твайлайт. А первый пока вот такой: где сейчас находится Павел?

---

Не так уж далеко, за дощатым забором фермы, на довольно высоком пригорке под одиноким деревом стоял Павел Войтехович Стругавецкий. Стоял и зябко кутался в длинное чёрное пальто, низко надвинув на лоб лихую гангстерскую шляпу. На фоне белого снега он смотрелся как чёрный лесной ворон, но увидеть его было некому. На подворье никого не было, как и в близлежащих окрестностях. Если бы только Твайлайт выглянула в то круглое окошко на чердаке, через которое Павел наблюдал за ней…

Но нет. Прокравшись, словно вор, на чужой чердак, она сейчас секретничала с этим чёртовым гибридом, который занял его, Павла, законное место… Слабое зрение не позволяло профессору разглядеть, зачем именно она так страстно схватила зелёного пони за голову, но болезненный укол в сердце не позволил беглецу с Земли сосредоточиться на заклятии-бинокле. А потом он понял, что не испытывает особого желания знать подробности, которые сейчас очень живо дорисовывало проклятое воображение.

Не зря он повесил на Твайлайт незримый и неощутимый магический маячок. Теперь ей не придётся придумывать отговорки, чтобы надолго уйти из библиотеки. Павлу, как мужчине, следовало только проявить инициативу в постановке вопроса ребром.

Вот только как…

Чёрт возьми, как ЭТО произошло?!! Что он сделал не так?!!

---

Вечер плавно перетекал в ночь. Рарити уже два часа как заперла входную дверь бутика и перевернула на ней табличку. Небольшая уборка, приготовление ужина на одну персону – и вот теперь она может напоследок ещё немного разложить выкройки. В бутике стояла непривычная тишина – Свити Белль эту ночь собиралась провести у Эпплблум и ушла ещё до ужина, как Рарити ни уговаривала её покушать перед уходом. Торговля в этом месяце могла бы идти получше, поэтому сегодня Рарити решила сэкономить на визите в спа-салон сестёр Блоссом. Можно было бы скоротать вечер с Пинки Пай, которая рада гостям в любое время суток, можно заглянуть на огонёк к Твайлайт или Флаттершай… Но в принципе, они и так недавно виделись… Можно было бы сходить в ресторан, познакомиться с каким-нибудь жеребцом или просто насладиться мягкой романтичной музыкой под изысканные блюда и – чего уж на этом экономить! – бокал ароматного вина… Но потом взгляд белой единорожки упал на выбивающийся из-под выкроек на столе в мастерской один старый чертёж, и она решила в тишине и спокойствии предаться творческим размышлениям.

Последние прохожие понемногу покидали тёмные улицы, пока Рарити, высунув язык от усердия, поворачивала чертёж так и сяк, смотрела на него прищурив один глаз или ограничив копытами импровизированную рамку, подрисовывала новые детали и затирала старые… Получалось не абы что, Рарити всё никак не могла поймать нужное сочетание линий. Недаром этот чертёж лежит тут ещё с предновогодней поры…

Меньше всего ей сейчас хотелось бы принять гостей… Но дверь внизу вдруг лязгнула так, что стёкла в ней страдальчески зазвенели. Такое впечатление, будто какой-нибудь медведь-шатун наивно подумал, что дверь не заперта и толкнул её со всей своей медвежьей дури. А то не видно, что свет выключен! Рарити замерла, прислушиваясь, но и не двигаясь с места – вдруг поздний визитёр всё-таки уйдёт, если у него не что-то срочное.

Шорохи у парадной двери. Осторожные толчки. А затем – громкий хлопок уже в фойе магазина, как будто открыли шампанское. И сразу же – чьи-то шаги и сбивчивое дыхание. Рарити решительно направилась к лестнице.

— Приветствую вас, дорогой гость, — громко сказала она, спускаясь по ступенькам. – Но полагаю, вы не заметили на двери табличку «Закрыто».

Мало ли кто это мог быть, раз его не остановила запертая дверь… На всякий случай Рарити начала готовить парализующее заклятие. Внизу однако никто не пытался затаиться: гремели тяжёлые шаги, слышалось полусонное бормотание… потом загрохотал манекен, прилавок…

— Эй! Нельзя ли поаккуратней? – забыв про учтивость, Рарити скачком покинула лестничный пролёт и встала в фойе.

Глянув через плечо, она щёлкнула переключателем света.

— А-а-а, блин, чё ж так ярко-то??? Выключи, выключи быстро! – взмолился гость, закрывая ладонью лицо под тёмной шляпой.

— Павел??? Что ты здесь делаешь? – Рарити расслабилась, освобождая рог от оборонительной магии и выключила свет.

Профессор Стругавецкий являл собой довольно жалкое зрелище. Штаны мокрые до колен, пальто расстёгнуто (причём на нём не хватало трети пуговиц), судя по мокрым карманам – снег был и там, будто Павел Войтехович преодолел длительный путь по бёдра в глубоком снегу. Лицо раскрасневшееся, очки запотели, и судя по мощному запаху и шатающейся походке он был изрядно навеселе.

— Ба-лин, Рарити! Ты-ы прости меня, д-рака… Прост так пол-чилось…

Профессор неловко встал и, полуприсев на скрипнувший прилавок, начал протирать очки, прямо не снимая их с лица.

— Павел, что с тобой? Тебя Твайлайт весь день искала! Да что там – мы все тебя до вечера искали. Ты куда пропал?

Учёный снял очки, чтобы протереть их более тщательно, но при упоминании Твайлайт помрачнел и застыл в такой позе, с полуотнятыми от лица очками.

— А з-чем она мня искала?

Единорожка телекинетически подняла рассыпавшиеся по полу рулоны материи, со вздохом недовольно покосилась на человека, но тот даже краем глаза не смотрел на неё.

— Этого я не знаю, но… Не лучше ли тебе отправиться в библиотеку?..

— Да! Ты права! С-час!

Павел неуверенно поднял перед собой руки, и воздух вокруг него слабо загудел. Пол под ногами завибирировал, стёкла начали дрожать в окнах, и Рарити почувствовала, как торчком встают все волоски на теле под действием статического электричества…

— Так, всё, достаточно! Всё, Павел, успокойся! Не надо магии!

С головы Стругавецкого слетела шляпа, волосы встали дыбом, между растопыренными пальцами забегали молнии.

— Павел! – рявкнула пони-модельер, и человек насколько ни был полон пьяной сосредоточенности, повернул к ней голову.

Рарити, уже вскочившая на прилавок, встала на задние ноги и схватила мужчину передними за виски.

— Не надо магии! – решительно сказала она, гипнотически глядя ему в глаза.

Профессор медленно опустил руки, продолжая заворожено смотреть в глаза Рарити, и к воздуху вернулся прежний уровень влажности, а оконные стёкла перестали греметь. Единорожка одобрительно улыбнулась и спрыгнула на пол.

— Так-то лучше! – сказала она. – А теперь давай проследуем наверх. Я думаю, тебе надо как следует отдохнуть.

— О, да… — мечтательно произнёс профессор, всё ещё ошарашенный и глядящий в никуда. – Мне надо как следует отдохнуть…

— Давай-давай, пойдём! – Рарити подтолкнула человека в спину и, магически подстраховывая его шаткую походку (при этом больше беспокоясь за манекены и вешалки с дорогой одеждой), повела его вверх по лестнице.

«Нет, в таком виде ему никуда не стоит идти, — подумала она. – А если я сейчас поведу его до библиотеки… Кто потом проводит меня обратно до бутика? Пока тут рыщут всякие недобрые личности…»

Так и быть, пусть сегодня Павел останется у неё… Ладно хоть Свити Белль не видит его в таком состоянии. И зачем его всё-таки искала Твайлайт?.. Неужто беспокоилась за своего поклонника?

Подъём по лестнице закончился быстрее, чем ожидала белая единорожка, и тут она встала перед нелёгким выбором… и в конце концов направила человека в свою спальню. Без сомнения, комнату придётся проветрить, а постельное бельё перестирать, но… всё же с постелью Свити Белль в соседней комнате Рарити обойдётся куда деликатней, чем не контролирующий своё повеление Павел – с её, Рарити, собственной. Безусловно, она сделала всё, что мог бы сделать надёжный друг… однако со стороны Павла будет очень самоотверженно как минимум никогда так больше не поступать. Кто бы мог подумать, что так бережно хранимый Пинки Пай ядрёный сидр от Эпплов возымеет такое действие?! Вот что значит – знай меру веселью!

В спальне Рарити Павел неожиданно взял себя в руки. Покачиваясь уже гораздо меньше, он бережно свернул пальто и повесил его на вешалку в шкафу. Туда же отправились шляпа и шарф. С обувью он несколько секунд растерянно помялся, а затем просто поставил её в угол рядом с дверью. Уже не пыхтя как паровоз, по-скромному тихо он проследовал к кровати и неуверенно присел на край.

— Павел, ты в порядке? – спросила Рарити, присаживаясь перед ним на пол.

Изобретатель выглядел подавленным. Печально посмотрев на единорожку, он протянул руку и погладил белую пони за ухом, запуская пальцы в гриву. Рарити несколько опешила и невольно подалась назад, но всё же усилием воли заставила себя сидеть на месте. Судя по всему, Павел созрел для чего-то важного…

— Знаешь, почему тот мир не был моим, Рарити? – спросил он.

Единорожка вопросительно склонила голову набок. Человек продолжал гладить её за ухом, пробуждая в кобылке противоречивые чувства.

— Потому что ни одна самка моего вида даже вскользь не смотрела на меня. Семья, любовь, преданность своему дому… Я бы, может, и проявил себя как образцовый муж, отец и хозяин, если бы мне предоставили хоть один шанс.

Он наклонился ближе, проникновенно заглядывая Рарити в глаза. Однако несмотря на всю проникновенность, отталкивающий запах алкоголя никуда не девался и моментально отрезвил зачарованную было пони-единорога. Теперь она хотела только одного – отодвинуться подальше, но преодолеть сопротивление запущенной в гриву руки Павла было не так просто…

-…Но мою… непривлекательность… недальновидность… нерасторопность… могли компенсировать только большие деньги. Деньги, которые я бы получил от патента на своё устройство. Но меня лишили и этого.

— П-понятно, — Рарити попыталась мягко выскользнуть из-под руки собеседника.

Ситуация потеряла всякую очаровательность и пикантность. Разговор зашёл на очень недобрые темы, и Рарити предпочла бы быть поближе к двери… Просто быть поближе, чтобы иметь возможность отрезвить Павла своим резким уходом… а вовсе не для того, чтобы успеть убежать – что за глупость?!..

— Знаешь, Рарити… После Твайлайт, ты моя вторая любимица в вашей команде…

— Спасибо… Приятно слышать… Эм, Павел…

— Ну а теперь… Теперь кроме тебя у меня никого не осталось…

— Павел, отпусти меня пожалуйста!

Лицо человека стало озадаченным. На мгновение его хватка ослабла, и Рарити резко отскочила назад.

— Уже поздно, Павел. Я очень устала за день, да и у тебя вечер выдался непростой. Так что желаю тебе…

— Но Рарити…

— Нет-нет! Всё! Спать, молодой человек!

Единорожка развернулась к двери, сделала несколько шагов и вдруг…

БАМ!

Дверь просвистела прямо перед её носом, резко захлопываясь. В воздухе пахнуло озоном, и сердце Рарити болезненно сжалось. Медленно, словно кролик перед змеёй, она повернула голову к Павлу, зловещей тенью бесшумно поднявшемуся с постели.

— Но Рарити… Ты сказала, что мне надо отдохнуть… Ну так помоги мне… расслабиться.

Пони-единорог снова покосилась на дверь, попробовала применить к ней магию… Бесполезно, дверная ручка едва-едва проворачивается. Телепортация?..

— Как у тебя только хватает жестокости так пренебрегать мной? – тихо продолжил Павел, твёрдо, без единого качания стоя на обеих ногах. – Да ни одна из вас и месяца бы не продержалась там, где я прожил тридцать лет! Неужели этого мало, чтобы добиться вашего уважения?

Потоки в две линии… Символ портала… Место назначения – улица за бутиком… Теперь только напрячься, пока рог не нагреется… У Рарити всегда уходило на это как минимум пять минут, если вообще выходило… В конце концов, она модельер, а не маг. А вот Павел набрал изрядную силу из амулета аликорна…

Павел сделал шаг, Рарити напряглась как могла… и в следующую секунду он вдруг оказался прямо перед ней, опередив свою жертву с заклинанием. Приступ паники пустил насмарку все приготовления, мысли перемешались в голове белой пони… Профессор же между тем склонился к самой её мордочке, твёрдо взяв её голову в ладони, и Рарити увидела в его глазах отражение собственного перекошенного ужасом лица. Она попыталась вырваться, присела и попятилась, но Павел держал её крепко, не давая вырваться.

— Я… я буду кричать! Селестией клянусь, я подниму такой крик, что сюда с окраины примчатся даже Эпплы!

— Спокойней, Рарити! Я же не собираюсь тебя убивать… в отличие от тех двоих…

Рарити сперва не поверила своим ушам…

А когда поверила, сердце у неё провалилось в какую-то ледяную бездну, а из ног словно вынули стержни…

Неужели…

— Я не желаю зла ни одной пони в Эквестрии… Но как и ты, клянусь Селестией… Если ты не будешь покладистой кобылкой, я всё-таки убью тебя. А потом найду твою сестру и сделаю с ней то, что ты не позволила сделать с собой. Хватит мне уже сдерживать себя.

На глазах Рарити выступили слёзы, и первые рыдания дрожью прокатились по телу. Она больше не могла стоять и бессильно, в какой-то унизительной покорности простёрлась перед своим мучителем, словно каменное изваяние нависающим сверху.

— Не трогай Свити Белль, — шёпотом сказала она, боясь хоть мало-мальски громким звуком вывести этого монстра из терпения.

Глава 17. Маски сброшены

Всё-таки это так здорово – наслаждаться выходными!

Свити Белль была горда собой – ведь это она поддержала идею ещё одного ночного собрания метконосцев дома у Эпплблум! С субботы на воскресенье – самое то! С утра можно отправиться домой и переделать ещё уйму дел, не беспокоясь, что из-за ночёвки ты можешь чего-то не успеть. Едва только занялся поздний февральский рассвет, как маленькая пони-единорог уже была на ногах и полна энтузиазма уделить внимание многим другим вещам, помимо времяпровождения с лучшими друзьями. И пускай Скуталу недовольно бухтит по поводу раннего по её мнению подъёма (это в девять-то часов!) – ничто не испортит настроения Свити Белль в столь замечательное воскресное утро!

Домой она летела как на крыльях – представляла, как сделает несколько нудных домашних дел, типа уборки в комнате или мытья посуды, — чтобы потом получить заслуженную похвалу от старшей сестры и в качестве награды снова отправиться гулять. Вот только когда лучше всего следует заняться уроками, Свити Белль пока ещё не решила… На заботы по дому уйдёт достаточно времени, и потом, она чувствовала, просто не усидит за домашними заданиями… Но оставлять их на вечер, после гуляния и игр тоже не особо хотелось – кому охота от отдыха так резко переходить на нудную работу, да ещё поздним вечером?! Но видимо так и придётся сделать…

«Блин, всё-таки надо было сделать уроки вчера!» — с досадой подумала юная кобылка, пробегая мимо раскидистого дуба городской библиотеки.

Ещё пара кварталов – и вот он, родной бутик «Карусель»! Окна занавешены, на двери табличка «Закрыто» — неудивительно, сегодня ведь и у Рарити выходной день! Сидит себе небось перед зеркалом с полотенцем на голове, подпиливает копыта и напевает свою песенку про искусство кроя и шитья… Свити Белль подскочила к двери и, повернувшись спиной, забарабанила задней ногой по ней.

— Сова-а! Открывай! Медведь пришёл! – бодро закричала она, вспоминая весёлую детскую сказку.

Грохот наверняка переполошил весь магазин и второй этаж, но Рарити почему-то не отозвалась. Свити Белль выждала минуту, но так и не услышала ожидаемого цокота копыт на лестнице.

— Э-ге-ей! Рарити! – Свити Белль постучала ещё громче, да так, что сама испугалась опасному дребезжанию стёкол.

Однако старшая сестрёнка не торопилась прекратить подобный вандализм по отношению к своей собственности… Неужели ушла куда-то? Маленькая пони прислушалась – ей казалось, что она слышит наверху какой-то шум…

Тем не менее стоять на холоде и ждать снисхождения Рарити ей не хотелось – сердито рыкнув, Свити Белль пошла в обход дома, и у задней двери вскочила на низкий оконный карниз. Затем встала на задние ноги, уцепилась за притолоку и начала шарить по ней копытом… Проще было бы воспользоваться магией, но увы – пока Свити Белль с трудом передвигала карандаши и тетрадки. А этот ключ ещё нужно сперва нашарить в углублении… Есть!

Довольная собой единорожка спрыгнула вниз с ключом от задней двери в зубах и, недолго повозившись, вошла в неосвещённый служебный коридор магазина.

Дойдя до лестницы на второй этаж, она услышала странный шум чётче – хотя ничего странного в нём в общем-то не было. Всего лишь льющаяся из душа вода. Ну что, всё становится на свои места! Уже снова думая про домашние дела, Свити Белль поднялась наверх… и была несколько удивлена, обнаружив дверь комнаты Рарити распахнутой настежь.

Вот это уже было странно… Пони-модельер весьма трепетно относилась к своей комнате и положению вещей в ней, и не позволяла Свити Белль лишний раз что-либо там трогать…. Причём наилучшим способом этого добиться был полный запрет соваться в её комнату в отсутствие хозяйки, а гарантией выступала закрытая дверь. Причём закрывала её Рарити уже всякий раз, как выходила… Что же могло заставить её забыть об этом?..

Заинтригованная такой нетипичностью привычных вещей, Свити Белль тихонько подошла к распахнутой двери, заглянула внутрь… Хм, Рарити не заправила постель… а это ещё что?..

Дорожка красных капель вела от постели к выходу и неровным пунктиром тянулась прямиком к двери ванной комнаты. Снедаемая смутным подозрением маленькая единорожка наклонилась, нюхнула запёкшиеся пятнышки… И тут же отпрянула, покраснев и брезгливо сморщив нос.

Как Рарити может быть такой неряхой?!! Да она бы со стыда уже провалилась, если бы увидела, что Свити Белль застукала её в столь неудобный жизненный период. Заслышав шаги на лестнице, она вылетела бы из ванной как ракета, мокрая и взмыленная, с половой тряпкой в зубах и неправдоподобным желанием именно сейчас вымыть пол в своей комнате и коридоре!

Так почему же она по-прежнему сидит в душе и молчит?.. И почему Свити Белль не слышит ни какого-либо иного звука, ни перемены в тональности барабанящих струй воды, когда к ним поворачиваешься другим боком?

— Рарити! Ты в порядке? – обеспокоено спросила Свити Белль, тихонько подходя к двери ванной комнаты.

Ни звука в ответ.

— Рарити…

Приложив ухо к двери, Свити Белль вдруг почувствовала, как грива у неё на голове встаёт дыбом от какого-то невиданного прежде первобытного ужаса: сквозь шум воды за дверью прорывались тихие подвывающие рыдания…

---

— Ну как она? – спросил я, чтобы хоть как-то разбить повисшее безмолвие, когда Твайлайт вышла из палаты.

Никто не произнёс ни слова, пока она была там, пока о чём-то спрашивала Рарити и затем разговаривала с находящимся в палате доктором. Никто ничего не сказал, когда она вышла, и никто не поддержал меня, когда Твайлайт не ответила на мой вопрос. Она просто коротко заглянула мне в глаза, и я… Я всё понял без слов. Потому что основные факты мы узнали уже по пути в больницу, и все они оказались самой подлинной правдой во всей её неприглядности.

«Рарити в беде! Павел напал на неё, сейчас она в больнице!» — вот что сказала Рэйнбоу Дэш, когда прилетела к нам на ферму и высадила окно в столовой прямо пока мы завтракали. Виктор, я и Эпплджек тут же без лишних слов собрались и отправились в город, а радужная пегаска полетела к Флаттершай, и потом они уже вместе нагнали нас в пути. На больничном крыльце нам встретились Твайлайт и против обыкновения неискренне, нервозно весёлая Пинки Пай. Единорожка холодным шёпотом довела до нашего сведения, какого именно рода нападение было совершено на Рарити…

Поняшки не устроили бурную перепалку, не переспрашивали по нескольку раз, не ударились в истеричные «Не-е-е-ет!» или тихие, угрожающие «Это была БОЛЬШАЯ ошибка». Они просто замолчали и словно бы утратили интерес друг к другу, стараясь смотреть куда угодно в сторону, но только не в глаза друзей.

Когда же все молчаливо сгрудились вокруг вышедшей из палаты Твайлайт, она странно посмотрела на нас с Виктором и сказала:

— Павел признался в попытках убить людей.

Я сглотнул. Профессор тот ещё невротик, но чтобы такое… Наверно вплоть до этого момента я всё-таки не верил, что это действительно он…

— Это он наш таинственный противник – неуравновешенный «единорог».

Пинки Пай вдруг мелко затрясла головой из стороны в сторону:

— Н-нет, не-ет! Этого не может быть! Он весёлый человек, и он любит нас, и… я вчера с ним распила фляжку-другую особенного сидра Эпплджек… Твайлайт, неужели ты хочешь сказать, что всё это произошло… после того как он от меня ушёл?..

— Спокойно, Пинки, тут нет твоей вины, — сказала пони-фермерша. – Павел тот ещё жук… Всех нас обвёл вокруг подковы.

— Если бы я только знала… — с содроганием продолжила Пинки Пай, нервно накручивая локон гривы на копыто. – Я не могла не знать… Если бы я только знала, я бы задержала его до прихода Твайлайт… или вообще упоила бы его до отключки, я должна была, я не могла не знать… не могла не знать… не могла…

— Пинки, — собравшись с мыслями, сказал я. – Ты тут не при чём. Причина всегда была в нём и только в нём, а сидр стал всего лишь поводом. Если бы он не пошёл к тебе, то без проблем нашёл бы другой повод так поступить…

— Так вот они какие – люди! – с холодной усмешкой произнесла Рэйнбоу Дэш. – У них всегда есть причина, а повод может быть абсолютно любым… Главное взяться и поискать его. Как Павел…

При упоминании этого имени пегаска скривилась и брезгливо пожевала губами.

— Ну так как там всё-таки Рарити? – сказал своё слово прислонившийся к стене Виктор.

Твайлайт вздохнула и помотала головой из стороны в сторону, словно собирая разрозненные мысли.

— Я не знаю, — сказала она. – У неё нет серьёзных повреждений, кроме как… ну, в общем это излечимо, за пару-то дней доктор взялся её подлатать. Но вот в другом плане… Она сейчас точно не в том состоянии, чтобы присоединиться к нам. На данный момент ей нужны покой и возможность побыть наедине с собой. На это времени уйдёт больше.

— То есть сейчас мы остались без Элемента Щедрости? – полуутвердительно спросила Эпплджек.

— Похоже что так, — кивнула Твайлайт.

— И чем это чревато? – спросил я.

Подруги обернулись ко мне синхронно и посмотрели как на ребёнка.

— Тем, что теперь у нас есть только наши собственные силы! – подытожила Рэйнбоу Дэш.

— Если здесь появится Дискорд, без Рарити мы не сможем ему противостоять, — пояснила Твайлайт. – К тому же в случае нападения Павла Элементы скорее всего тоже без неё не сработают, и как сказала Рэйнбоу… нам придётся рассчитывать только на свои копыта. Ну и мой рог.

— И каков будет план? – спросил как обычно больше молчавший, чем говоривший Виктор.

— Для начала вернёмся в библиотеку… попробуем поискать Павла магически… И там дальше решим, как поступим, — сказала единорожка.

— А может лучше сразу сдадим Павла страже? Вон как раз и капитан идёт, — кивком указала Эпплджек.

Теперь понятно, что это там так ритмично бряцает: решительным шагом по коридору шли пятеро королевских гвардейцев-единорогов в золочёных доспехах. Во главе выстроившейся «свиньёй» группы вышагивал рослый иссиня-белый жеребец с чёрной гривой и жёстким взглядом. Остальные были ему под стать, вот только если в глазах лидера прослеживалась настороженность и анализирующий ум, то его подчинённые смотрели прямо перед собой и явно сдерживали всю свою инициативность, готовые словно конечности отреагировать на любой приказ «головы». Не люблю я такую жёсткую дисциплину, сам в армии вообще не служил и не стремлюсь…

— Мисс Твайлайт Спаркл? – спросил командир отряда, с прищуром оглядывая фиолетовую единорожку.

— Честь имею, — поклонилась Твайлайт.

Стражник перевёл взгляд на Флаттершай:

— Мисс Флаттершай, я полагаю?

Оробевшая от такой мужественности, жёлтая пегаска подалась назад и что-то сдавленно пропищала. Начальник стражи уточнил имена всех присутствующих, в том числе и наши с Виктором. На последнего он взглянул с трудноскрываемой враждебностью.

— Слэйтон Стил, капитан расквартированной в Понивилле третьей роты пятого гвардейского полка гвардии Кантерлота, — представился единорог, приложив край копыта к шлему. – Прибыл сюда по приказу генерала Голдена в связи с участившимися случаями нападения на горожан.

— Мы в курсе, — перебила его Твайлайт. – Мы с вами прибыли почти одновременно, только разным транспортом. Что вам угодно, капитан?

Взгляд Слэйтона стал ещё более суровым, когда он ответил:

— На гражданина Эквестрии было совершено прямое нападение. Я намерен задержать преступника, кем бы он ни был.

Рэйнбоу Дэш издевательски ухмыльнулась:

— В вашем случае намерение ещё не значит действие. Может нам проще самим его поймать?

Слэйтон Стил помрачнел, и мне послышалось, будто у него скрипнули зубы за плотно сжатыми губами.

— Если вы располагаете информацией, которая поможет нам задержать напавшего на леди Рарити, с вашей стороны будет преступно её скрывать! – спокойно проговорил он.

— Боюсь, ничем не смогу помочь вам, капитан Стил, — в тон ему ответила Твайлайт. – Можете считать, что у нас разные ведомства, и поэтому искать Павла вам лучше своими силами.

— Я полагаю, вы недооцениваете степень опасности преступника и тяжести его преступления, мисс Спаркл. У нас с вами одно дело, поэтому я не вижу причин соперничать.

Эпплджек шаркнула копытом и вмешалась:

— Вообще-то я того же мнения… Много мы навоевали с Трикси, когда она носила это ожерелье аликорна?!! А с Павла его так просто не снимешь, так что чем нас больше – тем лучше…

— Нет! – решительно сказала Твайлайт. – Привлечение стражи с её копьями и боевой магией – это силовые меры, которые могут навредить нашему противнику…

Слэйтон Стил и его братия воззрились на Твайлайт с недоумением. Впрочем как и Рэйнбоу Дэш с Эпплджек. И, наверно я…

— Павел получит то, что заслужил, но только по решению справедливого суда и ни каплей больше! – твёрдо заявила Твайлайт. – Его преступление неслыханно в своей жестокости, но мы не можем позволить себе такую же жестокость, она чужеродна для нас! Капитан Стил, я никоим образом не преуменьшаю вашу роль, но всё же… Случай Павла, я думаю, требует особого отношения.

Единорог-гвардеец сдержанно выдохнул носом и вернул себе прежнюю невозмутимость.

— Как хранителей Элементов Гармонии, я не имею права арестовать вас за противодействие следствию, — спокойно сказал он. – Но сегодня же подам подробный рапорт о ваших действиях своему начальству. Кругом, парни! На выход – шагом марш!

Развернувшись, пятеро жеребцов в доспехах удалились, притягивая к себе любопытные взгляды персонала больницы и тех больных, кто мог повернуть голову. Когда стражники ушли, любопытствующие стали с не меньшим интересом наблюдать за нами… Ещё бы: пятеро обычных пони, один превращённый человек и один человек обычный! Да ещё имеют какие-то дела с этими крутыми жеребцами в броне! Странно, что Эпплблум с её подругами не ходит за нами по пятам…

Воспоминание об Эпплблум заставило подумать о маленькой сестре Рарити, и мне сразу же стало невесело…

— Я надеюсь, у тебя есть веская причина не позволить страже задержать Павла так, как они умеют лучше всего? – сурово поинтересовалась Эпплджек у фиолетовой единорожки.

Рэйнбоу Дэш вторила пони-фермерше таким же сердитым взглядом.

Твайлайт нервно тряхнула гривой и ответила, скосив взгляд к полу:

— Я не могу позволить, чтобы оружие дрогнуло в их копытах и ненароком повредило Павлу… Для чистоты правосудия он должен предстать перед судом живым и здоровым. Вы поймёте зачем, когда его будут судить!

— Бред! – сказал я. – Он не пожалел Рарити – так к чему нам жалеть его???

— Потому что мы не противостоим злу насилием! – заявила Твайлайт, глядя мне в глаза. – Павел получит своё по решению суда. Он – разумное существо, и до него можно достучаться.

— Но что… Что мы в таком случае можем ему сделать… чтобы задержать его? – тихо спросила Флаттершай, грустно глядя в пол.

— Способ у меня есть, будьте уверены! – Твайлайт приобняла Флаттершай и Рэйнбоу Дэш за плечи, привлекая всех остальных в образовавшийся круг. – Гораздо сложнее заставить Павла показаться… Об этом я и предлагаю всем вместе подумать в библиотеке.

И тут меня осенило! Ну конечно… Я замер и чуть остранился, чего не могла не заметить Твайлайт, вопросительно на меня уставившаяся. Я мысленно прикинул примерный план действий, повернул его в уме так и сяк… А ведь может сработать!

— Кажется я знаю, как взбесить Стругавецкого настолько, что он сам сунет голову в любой капкан, который мы для него приготовим! – улыбнувшись, сказал я.

Глава 18. День, когда солнце остановилось

Неужели я дошёл до этой главы?..

-…И всё-таки я не пойму, на что он надеется? – спросила Твайлайт, поворачивая ко мне голову.

Мы сидели на широком скалистом карнизе, на головокружительной высоте над Понивиллем и его окрестностями. Это была та самая гора, на которой когда-то, как рассказали мне пони, свил себе гнездо огромный дракон с красной чешуёй, и удушливое дым его дыхания смрадным облаком сгустился над городом. Гораздо больше, нежели невероятности этой истории, я был поражён тем, что дракона заставила уйти… Флаттершай! Эта робкая, пугливая, ранимая пегасочка! Поначалу я подумал, что меня разыгрывают, но в дальнейшем пони так и не объявили об окончании шутки, так что… Всякое может быть!

Мы прошли чуть меньше чем половину пути до вершины, приметили этот самый каменный уступ и вполне удобно расположились на нём, обозревая все нужные нам окрестности. Остальные хранители и Виктор разбрелись по своим постам… и мы с Твайлайт остались одни, лицезрея совместно придуманный план действий. Эх, если бы здесь ещё не было ветра… Так и тянуло укрыться в неглубокой пещере за спиной, но упускать из виду город было нельзя, поэтому мы с единорожкой зябко кутались в меховые одеяла. Костёр при таких порывах ветра было не развести, и потому, чтобы не мучиться с возведением очага, Твайлайт прихватила с собой магические «обогреватели» — покоящиеся в корпусах от керосиновых ламп сгустки тепла, горящие оранжевым светом. Грели они с избытком – ничуть не хуже костра!

— Что, прости? – переспросил я, оборачиваясь к своей напарнице.

— Я спрашиваю: на что надеялся Павел, когда вот так вот выдал себя? – снова обратилась ко мне Твайлайт.

Я усмехнулся:

— Ты сама говорила, что он неуравновешен и со временем допустит слишком серьёзный промах… Именно так и случилось!

Фиолетовая пони тряхнула головой и задумчиво столкнула с обрыва снежную глыбу.

— Я не понимаю его логики, — сказала она. – Зачем пытаться навредить кому-то? Зачем принуждать кого-то к чему-то насильно, ни от кого не прячась?

— Ох, Твайлайт… Вот встретимся с Павлом и спросим у него сами!..

Единорожка вздохнула и грустно опустила глаза:

— Как бы мне хотелось ни о чём с ним больше не разговаривать!

Я искоса поглядел на неё. Прилегла на живот, подобрав под себя накидку, закуталась в неё до самых ушей… Такая трогательно невинная, кажущаяся беззащитной, запутавшаяся в себе и других, опечаленная… И откуда в ней столько твёрдости, чтобы возглавлять наш небольшой отряд? Наверняка она несёт своё главенство как тяжкую ношу, на деле являясь по-женственному хрупкой и ранимой натурой. Будь моя воля, я бы лучше по завершении всех приготовлений отправил её вниз…

— Твайлайт, — осторожно спросил я. – А как ты раньше относилась к профессору?

— Как к другу, — помолчав, ответила пони-единорог, глядя на пересечённый цепочкой кучевых облаков горизонт. – Он пришёл к нам… с такой любовью к Эквестрии! Обо всех и обо всём всё знал, его не надо было ничему учить, не надо было ограничивать в каких-либо нехороших вещах… Для меня он стал идеальным источником новых знаний!

— Он с первого дня жил с тобой в библиотеке?

— Почти… Сперва пару дней в королевском дворце, потом уже – здесь. Просто я сразу взяла его, как говорят пегасы, «под своё крыло»… Вот так и прижились вместе!.. По крайней мере пока он не стал бы пони, как того хотел, и не завёл занятие себе по душе.

— И что бы было дальше?

— Я думаю, он заработал бы себе на жильё, встретил кобылку по сердцу… и мы бы всласть погуляли на его свадьбе!

Твайлайт грустно улыбнулась, и её губы предательски дрогнули.

— И какую кобылку ты хотела бы видеть рядом с ним?

— Теперь уже никакую, — вздохнув, решительно сказала фиолетовая пони.

Некоторое время мы сидели молча, и я анализировал увиденное и услышанное. Профессор-то не скрывал своего неровного дыхания к ней, а вот сама Твайлайт… Я бы не сказал, что прежде она вела себя аналогично! Может, спросить прямо?..

— Я не могла ответить на его чувства, — резко бросила единорожка.

— Не понял… поясни.

— Он ясно дал мне понять, чего ждёт. Но я... Я ничего не могла сделать. И сейчас не могу. Сердцу ведь не прикажешь!

— Хочешь сказать, ты… не влюблена в него?

Твайлайт хихикнула:

— И никогда не была.

Любопытные вещи творятся в душах у пони…

— Ну не тот он жеребец просто! Не люблю я его и всё! Дружба, забота, сострадание, добрососедство, товарищество – всё, что пожелаешь, но любовь… любовь кобылки и жеребца… Это слишком! Я ещё не готова к такому… не в его случае. Думаешь, это моя вина?..

— Какая ещё вина, Твай?

Она горько усмехнулась:

— Ну как же! Если бы я ему ответила, он никогда бы не пошёл на то, что сделал! Я могла бы хотя б просто притвориться и… и…

— И что?

— И Рарити не была бы сейчас в больнице, — Твайлайт всхлипнула и отвернулась.

Я промолчал. Моя спутница втихомолку плакала в одеяло, и мне искренне не хотелось этого слышать… Но прямо сейчас вмешаться, обнять, утешить, сказать, что это не её вина, я не мог. Она сильная женщина, а таковые не любят, когда ты им что-то настойчиво внушаешь – им надо дойти до правильных выводов самим.

Поэтому я дождался, пока всхлипы прекратятся, и только тогда осторожно сказал:

— Знаешь, Твай, в этом случае было бы только хуже. Не ты виновата, что Стругавецкий в тебя влюбился. И я думаю, ты не готова принести себя в жертву ради утоления сиюминутного порыва такого ползучего гада.

— Но если бы я так сделала…

— У него своя голова на плечах, Твайлайт! Если не из любви, какой бы извращённой она ни была с его стороны, то хотя бы просто из гуманизма он обязан уважать твой выбор! Свобода – это хорошо, но не тогда, когда ущемляет чью-то ещё свободу. Безответная любовь – не повод убивать людей… и насиловать кобылок.

Юная пони промолчала. Украдкой скосив глаза, я увидел, что она сидит прямо, и её взгляд устремлён вдаль, а не придавлен к земле тяжестью нехороших мыслей. Её большие глаза, как и у принцессы, цвета аметиста покраснели от недавних слёз, но все их следы уже высохли. Возможно просто от ветра… А возможно мне не стоит так себя недооценивать. В конце концов… Для чего мы сюда пришли?

Я встал со своего места и улёгся на живот совсем рядом с Твайлайт, от чего она неуверенно зарделась и виновато улыбнулась, но не отстранилась. Вот она осторожно подняла на меня взгляд, и тут же стрелой устремила его обратно в снег. Однако и этого краткого мига мне хватило, чтобы изрядно раскаяться в своём плане… Неправильно это, не должен я так с ней поступать, не должен вот так насмехаться над её невинностью… В конце концов, я не такой зоофил как профессор… или Виктор, до неприличия странно заглядывающийся на Флаттершай!

Ладно, мужик, смелее…

— Твайлайт, профессору изрядно не повезло в жизни, и кто знает, сможет ли он ещё оправиться и начать вести себя как положено мужчине… — продолжил я. – Но не все люди такие!

— Правда? – тихо спросила она, оставив губы томно приоткрытыми.

Так, дорогуша, только не переигрывать!..

— Посмотри хотя бы на меня… Хоть я теперь и не совсем человек…

— Тем лучше…

— Ты правда так считаешь?

— А незаметно?

— Ещё как…

Мы сблизились носами. Я чувствовал горячее дыхание Твайлайт на своих губах, хрустально-фиолетовые глаза-озёра грозили меня утопить, ответное желание жаркой силой рвалось наружу, уже наплевав на всякие убеждения о скотоложстве и прочем межвидовом разврате…

В воздухе вдруг пахнуло озоном, и одновременно с этим глаза единорожки изменили своё настроение – с них словно пелена спала! Теперь она была холодна, собрана и… всё-таки изрядно напряжена и напугана. Где-то справа с тихим звуком осыпался снег, затем ветер резко изменил своё направление…

РРРАЗ!!!

Твайлайт резко вскочила, вскидывая голову направо, и вспышка её рога больно резанула по глазам. Розовый луч ударил куда-то в сторону, и развернувшись, я увидел, что он изогнулся дугой, устремляясь в небеса…

…прочь от выставленной вперёд раскрытой ладони профессора Стругавецкого, который неизвестно откуда появился у нас за спиной, повиснув в воздухе на невидимой опоре. Полураздетый, без шапки, без пальто, с всклокоченными сильнее обычного волосами… и равнодушием бескрайних ледяных полей в глазах, причём одновременно со зловещим, полузвериным оскалом, исказившим лицо. Этот резкий контраст верхней и нижней части лица наводил на мысль, что Стругавецкий не владеет собой…

— Пинки, ДАВА-А-А-А-А-АЙ! – протяжно крикнула Твайлайт.

И в тот же миг из пещеры в скалистой стене выкатилась скрывавшаяся под маскировочной сетью праздничная пушка розовой непоседы. Медленно в своей неумолимости орудие повело стволом и остановилось на удивлённо вытаращившемся Павле…

— Отведай свинца, браток! – глухо, с металлом в голосе проговорила главный канонир и дёрнула торчащий позади ствола шнурок.

БУ-УМ!!!

Вместе с облаком дыма из пушки вылетела сеть, сплетённая из тонких свинцовых цепей. Нужное количество нашлось в мастерской одного из жителей, имени которого я не запомнил, а уж приложив какую-то замысловатую магию, Твайлайт сумела сплавить их воедино. У единорога достаточно изолировать рог, как главный проводник магии в теле, если не целиком, то в пределах любой замкнутой конструкции, — говорила она. Но в случае с профессором надо действовать изощрённее – накрыть свинцом руки, ноги и голову – в общем, все выдающиеся части тела. Свинцовая сеть – вполне подходящий способ…

Однако всё сразу пошло наперекосяк. Сеть прошила Стругавецкого насквозь словно яйцерезка, обратила его в сноп гаснущих искр и улетела вниз по склону горы. У Пинки Пай отвисла челюсть, Твайлайт спешно окинула взглядом ближайшее пространство и мгновение спустя ударила в пустое место непрерывным лучом, который разбился о невидимую преграду. Морок рассеялся, и прямо из воздуха перед нами возник скрывавшийся за незримой пеленой человек, вполне успешно гасивший атаку единорожки одной рукой. Другую он простёр к Пинки Пай, и снег под её ногами вдруг обратился в лёд, а затем стремительно взметнулся вверх по её ногам. Розовая пони пискнула, дёрнулась, не в силах отойти, а лёд продолжал накрывать её тело. В отчаянии Пинки Пай инстинктивно вскинула подбородок, и ледяная плёнка прекратила расти только у самых уголков рта.

— Что, Твайлайт, — крикнул сквозь треск магических разрядов профессор. – Думала, я приду на нашу встречу неподготовленным?

Фиолетовая пони, тяжело дыша, подалась вперёд, вкладывая в атаку ещё больше сил, и Павлу пришлось отражать её уже обеими руками. Надменное выражение его лица сменилось выражением усилия.

— Думаешь, это поможет? – снова спросил он. – Ты нерационально расходуешь силу.

— Вовсе… НЕТ!!! – крикнула Твайлайт, делая ещё один шаг вперёд.

Хоть я и старался держать себя в руках, но не выдержал и обернулся на ближайшие облака. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Стругавецкого, и он глянул туда же.

Из-за облака стремительно летела скрывавшаяся там радужногривая пегаска, с передних копыт которой свисали длинные цепи с тяжёлыми шарами на концах. Подлетев на и без того не дальнюю дистанцию, она начала тормозить и разматывать на головой одну из цепей, которая на середине крепилась к копыту специальным кольцом. Достигнув нужной амплитуды, ей достаточно было направить переднюю ногу вперёд, чтобы цепь слетела с копыта и устремилась к цели…

Профессор моментально просёк, что к чему, попытался вскинуть руки перед новой угрозой, но они у него словно прилипли к атакующему лучу Твайлайт… Доли секунды были упущены, и вот уже наспех изготовленное анти-чародейское боло сорвалось с правого копыта Рэйнбоу Дэш… Вращающийся снаряд пропеллером пролетел мимо меня и точнёхонько захлестнул обе руки нашего противника. Силой удара Павла развернуло градусов на девяносто, и магический контакт его рук с рогом Твайлайт исчез в яркой вспышке. Стругавецкий панически оглянулся через плечо – Рэйнбоу начало разматывать второй снаряд, чтобы связать учёного ещё и по ногам. Павел начал лихорадочно дёргать руками, норовя освободиться, но вряд ли у него бы это вышло без посторонней помощи. У Твайлайт возник новый план, и она направилась к профессору, постепенно с шага переходя на бег. Пегаска в небесах всё быстрее раскручивала над головой боло, Пинки Пай скуксилась и кое-как выдавила из глаза слезинку, которая начала медленно растворять лёд у её шеи, а я…

Ох, мне как никому следует пересмотреть свои взгляды на предусмотрительность и сообразительность! Вот он пример, перед моими глазами, стоит и изображает Гарри Гудини!!! Глупые случайности сгубили не один его злодейски гениальный план – так чем я-то должен быть лучше?!!

Рэйнбоу швырнула вторую цепь, но профессор подскочил в воздух, и она захлестнула только одну его ногу, и человек в итоге остался стоять на обеих. Единорожка прыжком взмыла в воздух, но Стругавецкий принял её на вздетые руки, и когда она повалила его на снег, он резко отбросил от себя её легонькое тельце. Сердце замерло у меня в груди: Твайлайт ударилась о самый край скалистого уступа и перелетела на ту сторону, невероятным образом уцепившись передней ногой за камень и повиснув над пропастью…

Рэйнбоу Дэш бросилась ей на выручку, а я стрелой метнулся к Павлу, сдёргивающему с ноги свинцовую цепь…

— Даже не думай… — угрожающе начал он, бросив на меня полный ярости взгляд.

Однако его руки держались за цепь на ноге, и он не успевал даже разогнуться…

Н-НА!

Я подпрыгнул и толкнул его передними ногами в грудь, снова опрокинув изобретателя на камни. Он попытался оттолкнуть меня, а я, замахнувшись, от души отвесил ему копытом справа…

…слева…

…снова справа…

Стругавецкий бессильно откинулся назад, кровь из разбитых губ и носа густо окрасила нижнюю часть лица. Чёрт! Я взглянул на правое копыто, тоже запачканное кровью, и почувствовал лёгкую дурноту. Видимо мне стоит почаще бить морды… и не быть таким рассеянным!

Не знаю каким образом, но Стругавецкий выпутался из цепей! Я понял это, когда мне в висок прилетел тяжёлый удар зажатым в кулаке свинцовым набалдашником цепи, и я слетел со своего противника как пушинка. Затем я почему-то перекатился на другой бок и даже немного проехался по камням, а мгновением спустя в боку начала нарастать жуткая боль. Удар в висок и без того меня дезориентировал, а последовавший пинок по рёбрам и вовсе потребовал некоторое время на перезагрузку себя…

Когда я снова обрёл возможность видеть ясно, то увидел, как Павел, уже отбросивший цепи, спиной отступает назад, к краю уступа. Окровавленное лицо было искажено тем самым контрастным выражением, которое я видел в начале схватки у его двойника… Обе пони медленно и неумолимо подходили к нему с двух сторон: Твайлайт – вдоль стены, сверкая мечущим розовые молнии рогом, Рэйнбоу Дэш – со стороны обрыва, держа крылья полураскрытыми, готовая в любой момент воспользоваться преимуществом воздушного манёвра.

Стругавецкий зловеще хохотнул:

— Ну? Кто первый? Думаете, раз вас двое, это вам поможет? Давайте! Даже если одна избежит атаки, вторая получит её в полной мере! Кому не жаль себя, а, кобылки???

Сволочь! Вокруг его когтеобразно изогнутых пальцев кружились серебристые нити, сверкающие болезненно ярким светом. А ведь им обоим будет не жаль себя, и это меня как раз пугает! Я не хочу, чтобы хоть с кем-то из них что-нибудь ещё случилось, я привязался к ним, я полюбил их, я стал одним из них… Остановитесь! Хватит!

— Кто??? – яростно гаркнул профессор.

И мгновением позже, уже перед самым прыжком двух самоотверженных пони, гору сотряс раскат грома. Скала задрожала, и неподалёку в бездну посыпались внушительные валуны. В небе над вершиной стремительно закружились неожиданно потемневшие облака, собираясь в мощный, похожий на циклон грозовой фронт. Сковывавший Пинки Пай лёд рассыпался на лёгкую пыльцу, которую тут же подхватило ветром, а упоение схваткой на физиономии профессора сменилось глубоким удивлением и нарастающим ужасом – и кажется я тоже понял, кто это сейчас всё устроил…

Сверкнула молния, одна, другая, а третья вдруг столбом ударила в скалистый уступ прямо между Стругавецким и нами троими, на несколько мгновений ослепив всех. Когда я убрал копыто от лица, то увидел стоящую перед Павлом, точно в центре выгоревшего от удара молнии пятна принцессу Селестию. Я не видел её мордочки, но судя по тому, как Павел упал на пятую точку и спешно отползал от аликорна как Сара Коннор от Терминатора, её взгляд не сулил ему ровным счётом ничего хорошего.

— Никто…

Шаг вперёд, накопытник чётко припечатывает камень, словно с каждым шагом принцесса вдавливает в скалу гвоздь…

— Сегодня…

Ещё шаг.

— Никому…

Третий.

— Не навредит…

Ещё шаг – и Стругавецкий свалится в пропасть…

— Больше!

Ладонь Павла соскользнула с края обрыва, и он остановился. Гораздо больше, чем страх за свою судьбу, на его побагровевшей физиономии застыло выражение глубочайшего стыда. Уж не знаю, как там смотрела на него Селестия…

— Ваше Высочество? – удивлённо спросила Твайлайт. – Но… Но вы же должны быть в Филлидельфии! Я ведь не сообщала вам…

— Спайк написал мне, — спокойно ответила принцесса. – Я сразу поняла, что у тебя есть план, Твайлайт… И решила проследить, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

— Вы очень вовремя, ваше высочество! – с благодарностью сказал я, поднимаясь на ноги и невольно склоняясь перед правительницей, совсем недавно спасшей мне жизнь.

— Ну что ж, Павел! – в голос принцессы снова влился металл. – Как принято говорить среди моего народа: мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому. Выбор за тобой. И поторопись с оным, иначе я буду вынуждена сделать его сама!

У профессора задрожали губы, но его глаза вдруг заполнила прежняя ярость – но уже какая-то бессильная, урезанная… Ярость ребёнка, которого взрослый человек поймал за руку на каком-то неблаговидном поступке. Ярость, к которой, я считаю, склонны только недалёкие люди – потому что нормы поведения писаны одинаково для всех, и исключений для жертв трудного детства быть не может. Стругавецкий не хотел ни в чём раскаиваться… И виноватым себя не считал. Виновные были там, в мире людей… а теперь появились и здесь. Но он к таковым себя не относил.

— Ну давайте! – со слезами в голосе крикнул Павел. – Судите меня! И осудите!!! Отправьте на луну, превратите в камень! Я заслуживаю!

Он рывком поднялся на ноги и, сжав кулаки, вперил в Селестию полный злого отчаяния взгляд.

— Давайте, выполните свой долг, принцесса! Это ведь всё, что вы можете! Всё – и не более!!! Души в вас не более чем в молотке, которым лупят по головам тех, кто встаёт выше других!

Мне показалось, будто Селестия покачнулась…

— Изгоните меня хоть навечно, но только знайте: мне жаль вас! Я вас больше жалею, чем ненавижу и презираю за самоуправство!!!

— Принцесса… — предостерегающе начал было я, но Селестия оборвала меня резким взмахом крыльев.

На мгновение всякий ветер прекратился, и взметнувшиеся им снежинки повисли в воздухе… Медленно-медленно сила притяжения набрала свою тяжесть, и вот уже когда все остановившиеся снежинки поменяли вектор движения, принцесса Селестия резко вскинула голову к грозовому вихрю над горой. Подобно ударной волне в стороны от неё дунул сильный ветер, заставив всех присутствующих прикрыть глаза. Сноп зелёновато-белого света ударил из её рога в низкие облака, разливаясь по ним изумрудными отблесками. Сверкали молнии, гремел гром, ветер закружил вокруг горы целый смерч, за которым уже не было видно города, а принцесса продолжала вкладывать в изливающийся зелёный луч всю ту немалую силу, что помогала ей двигать солнце. Когда круговерть немного улеглась, и я вновь увидел линию горизонта, грозовая туча, переполненная зеленоватыми молниями разрослась уже на полнеба, наверняка достигнув и миновав Клаудсдейл.

А принцесса…

Она уже не была могущественным элементалом. Крылья и рог по-прежнему были при ней, корона, нагрудник и накопытники никуда не делись, и даже рост не уменьшился ни на сантиметр. Всего лишь грива обвисла самыми обычными волосами почти до земли под ногами правительницы. И словно бы шкурка утратила прежней блеск, став какой-то более матовой… Я вновь посмотрел на рокочущее облако необъятных размеров, которое никуда не торопилось исчезать. Судя по всему, Селестия просто отделила от себя всю свою силу… как отделяют, снимают верхнюю одежду, когда приходят домой, чтобы при новом выходе надеть её снова.

— Посмотри на меня! – скорее попросила, чем приказала она, подойдя к Павлу так, что смотрела ему глаза в глаза.

Стругавецкий оторопел.

— Коснись меня! – более требовательно сказала Селестия.

Тут уже оторопел я. Павел неуверенно поднял руку, положил её на шею белой пони-аликорна.

— Чувствуешь?

Павел сглотнул и дёрганно кивнул.

— Я – живая! Как и ты! Понимаешь?

— Понимаю… Понимаю… Понима-аю!..

Что-то в его голосе очень мне не понравилось. Я увидел, как напряглись его пальцы на шее принцессы, она тоже почувствовала, как что-то очень серьёзно пошло не так как надо, подалась назад, чуть присела на задние ноги, но…

Профессор резко выбросил из-за спины другую руку с чем-то тёмным в кулаке, раздался короткий чмокающий звук – и Селестия содрогнулась всем телом, придушенно всхлипнув, словно её сильно ударили в живот.

Павел отдёрнул руку, и принцесса, шатаясь отступила на несколько шагов.

— Принцесса?.. – обеспокоенно крикнула Твайлайт, подбегая к своей наставнице.

Тёмно-красные капли сбегали с вороненого лезвия в руке Стругавецкого, точно такие же густыми струйками сбегались в лужицу у передних ног принцессы. Твайлайт забежала к ней спереди, и её мордашка исказилась непередаваемым ужасом.

Селестия с усилием вскинула голову к туче, её мордашка исказилась мучительным напряжением, и тучи лениво, нехотя провернулись в вихревом движении. Однако чем больше крови скапливалось у ног принцессы, тем больше это движение затормаживалось, тем слабее сверкали зелёные молнии в клубящихся облаках… Нет, ей было не вытянуть свою магию назад… Слишком серьёзное ранение, слишком она ослабела… слишком смертной стала.

Принцесса покачнулась, и я словно отключился, а когда снова пришёл в себя, то обнаружил, что придерживаю её с левого бока, позволяя мягко опуститься на залитые кровью камни. Твайлайт была с другой стороны, вокруг её рога дрожал разогретый воздух, она что-то горячо шептала на трудноразличимом наречии. Звяканье металла о скалу, заставило меня напрячься…

— О, Господи…

Кинжал выпал из дрожащих рук Стругавецкого, когда он поднял к глазам ладони, одна из которых была обагрена кровью принцессы.

— Нет… Нет… Я не хотел! Это было… неправильно… Нет! ЧЁРТ ВОЗЬМИ!!! ЭТО БЫЛ НЕ Я!!!

Электрическое гудение разорвало повисшую тишину, и секундой спустя Павел Стругавецкий исчез в иссиня-белой вспышке, оставив после себя лёгкий запах жжёного волоса.

Принцесса уже легла на бок, и я бегом бросился назад, подхватил мантию, которой укрывался, пока ждал профессора, непослушными копытами кое-как сложил её вдвое и насколько мог подложил под тело Селестии. Твайлайт телекинезом зажимала ей рану, подоспевшая Пинки Пай молча протянула вторую накидку, которой укрывалась Твайлайт, и единорожка попробовала заткнуть рану ей. Я оглянулся в сторону обрыва, и увидел гаснущий над Понивиллем радужный росчерк – Рэйнбоу Дэш не растерялась и полетела за помощью. Где-то там внизу был отряд стражников, готовых если не ко всему, то очень ко многому… Там же внизу Флаттершай и Эпплджек следили за Виктором, поскольку было решено не собирать всех потенциальных жертв профессора в одном месте… Где-то там внизу целый город жил своей обычной жизнью, наверное с удивлением наблюдая за огромной, плюющейся изумрудными молниями тучей… даже не замечая, что солнце в небесах словно бы замедлило свой ход.

— Твайлайт… — тихо сказала принцесса, и на её губах выступила кровь.

— Молчите! – оборвала её единорожка. – Сосредоточьтесь! Вы можете выжить, просто сконцентрируйтесь на этом!

Селестия подняла дрожащее переднее копыто и положила его на плечо своей ученицы. Взгляд аликорна выражал страдание и вместе с тем был… обнадёживающим! Она смотрела на Твайлайт успокаивающе!

— Не надо, — проговорила она. Слова ей явно давались с трудом. – Я живая… как вы… не молоток!

— Я всегда это знала, Ваше Высочество! – с улыбкой проговорила Твайлайт, и слёзы покатились у неё из глаз. – Вам не надо ничего мне доказывать! Не оставляйте нас!

— Я долго живу… — ответила принцесса и закашлялась. – Но вечность – это слишком. Дай мне отдохнуть. Дай почувствовать себя одной из вас. Дай разделить вашу судьбу.

Последние слова она произнесла чётким и ровным голосом, словно и не была ранена. Боль ушла из её аметистовых глаз, а добрая, успокаивающая улыбка на губах заставила забыть обо всём плохом – только где-то глубоко внутри тяжело тянуло чувством утраты...

— Надо принять всё как есть… и жить дальше, — сказала она. – Пронести гармонию через всё… Ты должна, Твайлайт!

— Нет!..

— Это новая ступень… Неизбежная…

Приступ озноба заставил Селестию дёрнуться всем телом, она мучительно вдохнула, и всё, что говорила в дальнейшем… Её взгляд уже не был живым. Она смотрела на Твайлайт пустыми глазами и скорее всего не видела её.

— Помни, Твайлайт!.. С одной на другую, с другой на одну… Метка судьбы одной отделена… от другой сполна!.. Только так ты спасёшь их, Твайлайт! Береги Гармонию! Моя маленькая принцесса…

Последнее слово сорвалось с её губ, но Селестия больше не вдыхала. Она не задыхалась, не билась в агонии, не закатывала глаза – с последним словом из её тела просто ушла жизнь.