Та, что прекрасна, пришла, чтобы остаться навсегда

Глава первая.

Вступление и знакомство с миром Эквестрии предклассической эры.

Земля в Диком Лесу была выстлана ковром из иголок и еловых шишек. На маленькой прогалине, заваленной камнями, и оттого ещё не заросшей могучими деревьями, стояли, сдвинутые в кучу несколько телег. Это место хорошо подходило для лагеря — просторное, недоступное и удобно расположенное возле самого края леса, поэтому пегасы устроили там свой лагерь.

Телеги огораживали пространство лагеря — за ними на многие мили простирался дикий лес, полный загадок и опасностей. Попасть сюда можно было только с воздуха, либо, преодолев беспорядочные нагромождения стволов и бурьяна, благодаря которым лес получил своё название.

Позволив себе краткую передышку от тяжёлой службы, пегасы развалились на подстилках из свежей травы вокруг небольшого костерка, над которым дымилось варево. Солнце клонилось к закату и последние отблески алым светом переливались на броне и оружии. Пегасы сидели полукругом, расслабив ремни и отложив трёхфутовые копья в сторону.

– Есть там что пожевать? – обратился золотисто-рыжий пегас к тому, что был занят приготовлением ужина.

– Уйми своё жвало, Хек, – огрызнулся бежевый пегас с коричневой гривой. – Ты тут не один такой голодный, и, в отличие от тебя, у остальных есть семьи, которые тоже нужно чем-то кормить.

Хек вспыхнул в одно мгновение, как сухая трава, на которую упала искра.

– Я добыл эту еду, я! Понятно? Я и ребята, – он окинул взглядом сидящих подле него. – Так что, если я хочу чего пожевать, я просто возьму и твоё разрешение мне не нужно.

Остальные пегасы неуверенно смотрели на обоих спорщиков, как бы выбирая, чью сторону принять. Они сами добыли еду, это верно, и в некоторой мере могут ею распоряжаться, но всё, что было погружено сейчас на телеги предназначалось для жителей Пегасополиса и они рассчитывали на них. У большинства были семьи, дети для которых эти рейды были единственным источником пропитания. Для таких съесть лишний кочан капусты — всё-равно, что обокрасть если не свою, то чужую родню.

– Знай я, что сюда берут таких как ты, остался бы в Пегасополисе.

– Так тебя никто и не звал. Если ты такой правильный, сидел бы дальше на своём облаке и строчил прогнозы, от которых толку столько же, как с белого облака дождя.

Спорщики распалялись всё сильнее, пронзая друг друга взглядами, полными неприязни и отвращения. Если бы такие взгляды могли разить, то, без сомнения, оба они уже покрылись кровоточащими шрамами.

– Хватит ребята, – пегас — здоровяк встал между ними, разделив своими широко расправленными крыльями.

– Уймитесь оба! – донёсся звучный голос откуда-то с неба и над лагерем пронеслись тени. – За нарушение дисциплины я вас под трибунал могу отдать и позабудьте о рейдах. – Сверху, обдав всех струями прохладного воздуха, спустился старый пегас. За ним, вместе, словно по команде на землю спустились ещё двое. Их седельные сумки были плотно набиты, а из-под ремешков торчали пучки клевера, сныти и прочих трав. – Чего опять не поделили.

– Старшина, – начал Хек уверенно, но всю его горячность копытом сняло. – Я вот этому умнику объяснить пытаюсь...

– Тебе пока слова не давали, – рявкнул старик и, обращаясь к кашевару, спросил более спокойно. – Ужин скоро?

– Почти готово, старшина, сейчас закипит — и всё.

Остаток времени до ужина провели в тишине. Старшина с двумя прибывшими с ним пегасами опустошили сумки и, расслабив ремни на доспехах, тоже сели к костру.

Ели варево из измельчённых овощей и трав, сдобренных цветками тысячелистника — то ли похлёбка, то ли рагу. Но никто не жаловался, каждый съел по порции, а остатки разлили на всех поровну. Запив пищу несколькими глотками дождевой воды, и заодно сполоснув чашки, пегасы продолжали сидеть возле костра уже в темноте, молча изучая неверные огненные блики на лицах друг друга.

От съеденного и от тепла их клонило в сон, но без приказа никто не двигался с места.

– Что завтра с погодой, Спайн? – старшина прервал затянувшееся молчание и хриплым голосом обратился ко второму спорщику.

– Облачно, будет светить солнце и без дождей. – начал тот прокашлявшись. – Ветер сильный, но с утра спокойно.

– Значит, завтра с утра снимаем лагерь и возвращаемся домой. – он окинул свой отряд взглядом и с удовлетворением отметил промелькнувшие искры радости в глазах. – Этот рейд был удачным для нас, много продовольствия и всё прошло как по маслу. – Теперь он смотрел на одного только Спайна, – Но для тебя этот рейд был последним, парень.

Старшина переворошил угли в костре и погасил огонь. Видя недоумение и страх в глазах Спайна, он продолжил.

– Конечно, хорошо иметь синоптика в отряде и лишняя тягловая сила не помешает, но мы здесь на боевом задании, а не на прогулке, понятно? Если в моём отряде не будет порядка, его можно распускать. Я объяснял тебе это, и дал время всё обдумать как следует, но, похоже, мои слова ушли в пустоту. А я как командир, не могу такого допускать — никаких поблажек; так что в следующий рейд ты пойдёшь с другим отрядом или останешься дома, это как Командор решит.

– А вас, – он рявкнул, что было мочи на начавших разбредаться в поисках сна пегасов, да так, что те вздрогнули и замерли на месте. – А вас, по-хорошему, надо бы сейчас наказать, за то, что оставили нового товарища в беде и допустили подобные споры — Хек , я думал, что в твоей жеребячьей голове больше мозгов. Если бы не снимать утром лагерь, вы бы всю ночь провели собирая шишки в темноте или упражняясь в небесном дайвинге, – лёгкие вздохи облегчения донеслись из темноты. – Зато! Завтра утром мы будем ставить рекорды в полётах на скорость в упряжи с телегами. А теперь разойдись по стойлам! Хек и Спайн — на караул.

Голос старшины растворился в тишине и мраке, окутавшим лагерь. Слабые отблески огня, который ещё пытался пробиться сквозь золу на угольях, неверным светом освещал телеги и устроившихся между ними сонных пегасов.

– Стоишь первым, могзгляк, – услышал Спайн за спиной противный голос Хека.

Ночь спешила вступить в свои владения, окутывая бескрайние просторы Земли и нависла над Диким Лесом. На угольно чёрном холсте белыми пятнами зажигались всё новые звёзды, однако, сама художница — Луна не торопилась появляться на небосводе. Пегасы верили, что она мать всем звёздам и покровительница ночных полётов, ей молились, чтобы не заплутать и не сбиться с дороги в долгом пути. Мать-Солнце и Мать-Луна управляли их судьбами, помогая в непростой жизни летучего народа. С облаков, где большую часть жизни проводили пегасы, они могли без помех следить за передвижением светил, что отразилось в их поэзии и песнях.

Стоя на своём посту, Спайн вспоминал одну из таких баллад про Солнце, звёзды и дальнюю дорогу. Всегда, глядя на звёздное небо он думал, как же велик мир за пределами Пегасополиса и Земли, а за самым краем горизонта, наверняка, скрывается ещё сотня таких же. Он любил размышлять об этом и в его голове он сам превращался в былинку, которая, подчиняясь порывам ветра, следует по его воле между звёзд и видит землю такой, какой её видят Солнце и Луна.

Предаваясь мечтам, он не сразу заметил, что к ночным огням, освещающим темноту, добавился ещё один. Слабый огонёк, мерцая между деревьев, приближался к лагерю из глубины леса. От страха напрочь забыв все инструкции, Спайн кинулся к Хеку и, когда тот размежил веки, указал в сторону огонька.

Хек был более опытным солдатом, забыв все обиды он велел поднимать остальной отряд, а сам двинулся в сторону телеги, в которой спал старшина.

К тому времени, как огонёк добрался до края прогалины, каждый пегас получил инструкции к действию. Рассчитывая на эффект неожиданности — в такой тьме собственное копыто не разглядишь — старшина надеялся разбить этот отряд земных пони, даже если тот окажется раза в два больше его собственного. В таких сражениях на открытой местности пегасы применяли тактику, которой пользуются хищные птицы — ударить с воздуха и отлететь. А ночь была идеальным временем для охоты: ослеплённые земные пони запросто выдавали себя хрустнувшей веткой или шуршанием травы, но сами отследить полёт пегаса не могли.

Старшина ждал, пока факельщик подойдёт ближе, прежде чем подать сигнал к атаке. Он ожидал увидеть пони со светильником в зубах, а позади — толпу таких же, с ненавистью в глазах, пони. Но на поляну перед ними вышел совсем не земной пони. Существо шло, неверно ступая на почву под ногами, словно она плыла под ним, и то свечение, что пегасы приняли за факел, исходило от его рога.

Разбрасывая снопы жёлтых искр в разные стороны, единорог продолжал идти в сторону лагеря, но за его спиной никого не было видно. Отправив пегасов поопытнее зайти незваному гостю в тыл, старшина, стараясь не издавать лишнего шума, сам двинулся ему наперерез.

Спайн мысленно приготовился, что сейчас этот единорог начнёт колдовать и положит половину отряда своей магией, как это обычно бывало в детских страшилках, и он, скрепя сердце, пошёл вслед за старшиной.

Кажется, они были готовы ко всему: сначала отряд разъярённых земных, теперь непонятно откуда взявшийся единорог; но, как оказалось, это был ещё не последний раз за эту ночь, когда пегасам пришлось удивляться. Подойдя ближе, они разглядели в слабом свечении не врага, а всего лишь девочку-подростка, невесть откуда взявшуюся посреди Дикого Леса. Она была как призрак. Её белая шкура после долгого путешествия по зарослям бурьяна покрылась царапинами и приставшими к ней колючками. Но грива совершенно не пострадала, она розовым облаком окутывала девочку и легко колыхалась под холодными игривыми пальцами ночного ветра. Её грудь и спину покрывали обрывки одежды. Пошатываясь из стороны в сторону, словно в трансе, она шла, держа в зубах свёрток.

Затем, в краткий миг, за который сердце Спайна сначала ушло в копыта, а потом прыгнуло в горло, жёлтый сноп искр выхватил из тьмы пегаса и единорожка упала. Свет погас.

В кромешной тьме раздались крики и рыдания на незнакомом языке и плач грудного жеребёнка.

– Старшина, у неё за спиной крылья! Ай, держи, вырывается, зараза.

– Спайн, раздувай уоглья и тащи сюда факел, живо!

Призрачный свет звёзд едва доходил до земли, превращая весь мир в декорации к кошмару. Не помня себя Спайн рванул к костру и, разворошив угли, добыл огонь. Сразу же ужасы ночи сбросили свои лицедейские маски и вернувшись к отряду, он осветил главное место действия. На пологе из еловых иголок, придавленная к земле копытами пегасов, лежала белая пони. Её голову с царственным величием украшал рог, а за спиной, словно в конвульсиях, безвольно дёргались крылья. Она без конца повторяла фразу на неизвестном языке, обращаясь к чёрному свёртку, из которого аккуратные копыта извлекли такого же новорождённого жеребёнка с крыльями и рогом, только чёрного, как та самая ночь, которая их всех окружала.

– Старшина, надо придумать, что с ними делать, – раздался голос из темноты.

– Тебе думать не положено, – отозвался из той же темноты приглушённый голос старшины. – Для этого есть Совет и Командор. Они поумнее нас с тобой будут, Крит, вот и придумают, что нужно.

– Похоже, твоя телега, нынче поедет не пустая, Спайн, – последний смешок долетел до ушей Спайна и всё стихло до утра.