Cry of pl(f)ea(e)su(a)re(r)

Ярость или нежность? Тебе решать, Саймон.

Раскат грома на мгновение оглушил его, опрокинув на дно корзины воздушного шара. Он слегка потряс головой, приходя в себя, и почувствовал, что корзина угрожающе накренилась. Раздался сильный хлопок-и он соскользнул к борту, потеряв равновесие.

-Что за…

Второй хлопок-и борт предательски ушёл из-под копыт, заставив его свеситься из корзины, отчаянно цепляясь за жизнь. Но один порыв ветра-и дело было решено, причём не в его пользу.

-НЕ-Е-Е-ЕТ!!!

Он почувствовал, как соскальзывает с этого края туда, вниз, в бездну, и летит, прорезая спиной пропитанный озоном воздух. Ужас ледяной волной обдал его, а через мгновение Саймон проснулся, тяжело дыша и мелко дрожа от вновь пережитого события годичной давности. Холодный пот покрывал его. Пони соскочил с постели и принялся потопывать всеми копытами по полу, бормоча:

-Нет-нет-нет…Всё…Всё хорошо, всё в порядке…Вот, вот они, мои ноги…Со мной, все со мной, никуда не делись…

Постепенно ему удалось успокоиться. Он спустился вниз, на кухню, заварил себе чаю и сел, стараясь отогнать от себя увиденное в кошмаре.

Вот уже больше года прошло с тех пор, как это случилось. Саймон тогда летел на воздушном шаре в Клаудсдэйл, навестить приятеля, уже почти достиг цели, и вдруг, совершенно для самого себя неожиданно, очутился в самом центре грозового фронта. Продержаться ему удалось лишь пару минут. Затем две молнии, одна за другой, пережгли тросы, которыми корзина крепилась к аэростату, и Саймон выпал из неё, упал с огромной высоты. Просто чудо, что ему удалось остаться в живых. Врачи, все, как один, твердили, что он никогда больше не сможет ходить. Никогда. А что такое земной пони, который не может управлять ни одной из четырёх ног? Это прикованный к кровати кусок мяса, постоянно нуждающийся в уходе, вот что. Лёжа в больнице, Саймон узнал, что виновата в этом инциденте совсем молодая пегаска, чуть старше его самого. Ей в тот день было доверено расчистить небо, а она, как выяснилось, даже не подумала этим заниматься. Один из врачей, так, с глазу на глаз, настоятельно порекомендовал Саймону не заявлять об этом, списать всё на несчастный случай, мол, тебе всё равно уже не подняться, а она только жить начинает. Это было нечестно. Ни капельки нечестно. Разве его жизнь не начиналась? Разве он не имел планов, как поступать и что делать? Разве он не хотел создать семью, разве он не хотел ЖИТЬ? С глубочайшим презрением Саймон сказал этому врачу, что разрешает ей жить. Первый месяц в его голове теплилась надежда, что она придёт в больницу, хотя бы извинится перед ним. Но ничего подобного не случилось. Тогда, может, хоть письмо пришлёт? Нет, и письма тоже не прислала. Не то, чтобы Саймон очень уж хотел увидеть её или выслушивать её речи, просто ему хотелось заглянуть ей в глаза, и, не сказав ни слова, отвернуться к стене. Какими только эпитетами не награждал он её в свой голове! За то, что сделала с ним, она заслужила хотя бы эти гневные прозвища.

Дни шли за днями, менялись сиделки, читали Саймону книги, старались отвлечь от мрачных мыслей. Не получалось. С первого же дня ему стали сниться кошмары, в которых он то падал с шара, то бродил по тёмным зданиям, отчаянно стремясь выбраться и натыкаясь на на очередной тупик.

И вот однажды в его палату вошёл доктор. Не такой, как другие. Он своими упражнениями буквально за месяц вернул Саймону передние копыта. В душе пони поселилась надежда. Он смог перебраться в коляску, и довольно быстро научился ей управлять. Доктор не мог нарадоваться на своего пациента, продолжая курс лечения. Однако месяцы шли один за другим, а задние ноги всё так же не подавали признаков жизни. Крошечный пузырёк надежды в душе Саймона постепенно угас, сменившись отчаянием. Пять раз он пытался покончить с собой, вскрыв себе вены, но всякий раз его успевали спасти. Кошмары всё снились и снились, он ничего не мог с ними сделать, и вот однажды доктор пригласил его к себе для разговора.

-Скажи мне, Саймон… Ты любишь книжки?

-Книжки? Не знаю… А что?

-Я хочу, чтобы ты сделал кое-что. Написал книжку.

-Написал книжку?

-Да. Книжку о том, что ты сейчас чувствуешь. Как тебе кажется, ты сможешь это сделать?

-Да, наверное… Нужно попробовать…

-Попробуй. Обязательно попробуй.

И Саймон написал её, эту злосчастную книгу, карту его терзаний. Написал и отдал доктору. А через неделю после этого его радости не стало предела: он смог встать на все четыре копыта, пусть нетвёрдо, слегка пошатываясь, но всё же смог! Ещё месяц, другой, третий-и пони вышел из больницы, забрав эту книжку и написав к ней хорошую концовку. Саймон вернулся в родной город Понивилль, и зажил в новом доме. Даже если бы он в тот день встретил на улице виновницу своих несчастий, он бы крепко прижал её к своей груди и поцеловал, настолько Саймон был счастлив. А сейчас он сидит на кухне, захваченный воспоминаниями, пьёт чай и старается унять дрожь… С лёгким смешком пони залпом допил чай и вернулся в кровать.

Полдень выдался вполне себе прохладным. Рэйнбоу Дэш, порядком подустав от скоростных полётов, утомившись от лежания на облаке, неторопливо парила над одной из улиц города, лениво помахивая крыльями, подставив спину ласковым лучам солнца и лёгкому ветерку. Под ней расстилался чудесный вид на Понивилль, с его неспешно гуляющими по улицам жителями, ведущими мирные беседы обо всём на свете, с оконными бликами, танцующими на мостовых из дроблёного камня, с клумбами, испускающими сладостные медовые ароматы… Казалось бы, просто рай земной, идиллическая картина, но было в ней что-то лишнее, чужеродное, непривычное глазу. Пегаска недоумённо зависла в воздухе, пытаясь сообразить, что же именно так не вписывалось в знакомый пейзаж, и наконец заметила, что.

По главной площади шёл земной пони карамельной масти с шоколадного цвета хвостом и гривой. Вполне себе обычный житель, таких в городе пруд пруди, однако этот был одет в плотную серую толстовку с капюшоном, низко надвинутом на морду, так, чтобы только видеть дорогу перед собой. Казалось, он боялся, что его узнают. И шёл он, не как все: быстро, рывками вперёд, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, едва не пускаясь на бег. И куда можно спешить в такой день? Мало того, так от него, видимо, веяло некой аурой: все, кто попадался ему на пути, едва взглянув на незнакомца, тут же вставали как вкопанные, не в силах отвести от него взгляда и приходя в себя лишь тогда, когда пони скрывался за поворотом.

Странный образ прочно засел в сознании Рэйнбоу Дэш. Кто он, откуда взялся, куда так спешит? И почему вызывает у всех столь странную реакцию? Пегаска решила проследить за обладателем капюшона и полетела за ним, оставаясь вне сектора его обзора. Не подозревающий о таком «хвосте» пони привёл её к дому на окраине, простенькому коттеджу, выкрашенному в кирпичный цвет….

В её сознание одновременно с приливом страха хлынуло воспоминание. Именно здесь, в этом доме живёт тот, кто год назад едва не погиб, выпав из корзины воздушного шара… Рэйнбоу Дэш изо всех сил старалась не думать «по моей вине», но это было фактом, причём фактом весьма неприятным. Она до сих пор в мельчайших деталях помнила день, когда отлучилась с задания на вечеринку к Пинки, а вернувшись, узнала о крушении шара, о том, что его пилот едва не погиб из-за её оплошности, и как её в тот же день Вондерболты с позором вышвырнули её из своих рядов, намекнув, что лучше бы ей посидеть дома и не показываться, пока всё не утрясётся. Только вечером летунья осознала, что натворила и каковы могут быть последствия. Со страхом лежала она на своей кровати, вцепившись в одеяло и с минуты на минуту ожидая, что к ней ворвутся полицейские и отправят в тюрьму… Но время шло, никто не приходил, и пегаска решилась разведать, что да как. Оказалось, её никто и не думал ни в чём обвинять, дело повернули как несчастный случай, а что до того пони-он, скорее всего, остаток жизни проведёт в постели. Врачи тогда ох как сомневались, что ему удастся хотя бы подняться.

Память-штука неустойчивая, шаткая. Постепенно об этом забыли, и только совсем недавно до Рэйнбоу Дэш дошёл слух, что этот пони полностью поправился и переехал сюда, в Понивилль, и что живёт он вот в этом самом доме, за дверью которого уже минут пять как скрылся таинственный незнакомец в капюшоне.

Так вот он какой, значит. А что, с этой высоты выглядит вполне себе живым, да и ходит довольно быстро, без посторонней помощи. Значит, всё действительно обошлось. Вместо ожидаемого облегчения сознание пегаски перенесло мучительный укол совести: а ведь за целый год она ни разу не удосужилась узнать, как он, более того: она вообще начисто забыла про этого пони. Что же делать теперь, когда он всего в пяти секундах полёта от неё?

Саймон неторопливо разгружал свою сумку, вынимая из неё овощи, купленые сегодня утром на рынке. Он не мог не заметить взглядов, которыми его провожали все, кто замечал. «Пусть смотрят», думал он. «Просто не привыкли ко мне ещё». Он принялся рубить свежие помидоры на салат, когда в дверь постучали. И кто бы это мог быть? Друзей у него в этом городе больше нет, в Клаудсдэйле никто и не знает о том, что он приехал, а Кантерлот никогда не мог похвастаться никем, кто знает Саймона. Почтальон, что-ли?

-Иду!

Оставив нож, пони прошёл к двери, открыл её и уставился на застывшую на пороге пегаску. А Рэйнбоу Дэш уставилась на него.

-Эм… Привет, — после секундной паузы произнесла она, неловко водя копытом по земле и явно не зная, куда девать крылья.

-Здравствуй, — прохладным тоном отвечал Саймон, сохранявший невозмутимое спокойствие.

Крылатая явно не знала, как продолжать разговор и о чём вообще говорить.

-Ну, так…э-э-э…ты, наверное, недавно здесь?

-Всего сутки назад приехал. А что?

-М-м-м… Можно, я войду?

Саймон поджал губы.

-Законы гостеприимства не позволяют держать тебя на пороге, так что…

С этими словами пони вернулся на кухню. Рэйнбоу Дэш, секунду поколебавшись, последовала за ним.

Саймон уже вернулся к прерванному занятию, явно не собираясь продолжать разговор.

-Э-м-м-м… Может, ты меня знаешь? Я Рэйнбоу Дэш, самая быстрая во всей Эквестрии!

-Что-то слышал. Может, видел тебя на состязаниях.

-Точно!

Пегаска ухватилась за тему.

-А тебя как зовут?

-Саймон, — был ответ.

Повисло неловкое молчание, прерывавшееся лишь неторопливыми постукиваниями ножа по разделочной доске.

-Так ты и раньше жил здесь?

-Жил, было дело.

-А потом? Переехал?

-Можно и так сказать. Обстоятельства, знаешь ли, заставили.

Только тут Рэйнбоу Дэш обратила внимание на кьютимарку своего нового знакомого.

-А почему мобильник?

Пони на секунду отвлёкся.

-Что, прости?

Вместо ответа пегаска указала на его круп.

-Ах, это… Тут всё просто. Мобильный можно использовать для разных целей. Кто-то с его помощью общается, а кому-то он даёт свет своим экраном или встроенным фонарём. Вот и я такой же. Многофункциональный.

Рэйнбоу Дэш снова замялась, но если уж начала-надо закончить.

-Слушай, по поводу…ну…тех обстоятельств, из-за которых ты уехал…

-Да?

-Это ведь ты год назад упал с шара?

Саймон снова прекратил работу ножом.

-Оу… Надо же. Не ожидал, что здесь об этом ещё помнят.

-Ну… Вообще-то, наверное, помню только я.

-Серьёзно? И по какой же причине, позволь тебя спросить?

Пегаска собралась с духом, вдохнула в грудь побольше воздуха и произнесла так быстро, как смогла:

-Это из-за меня ты тогда упал, это я должна была расчищать небо.

Признание оцарапало ей горло. Летунья зажмурилась, опасаясь того, что может последовать за этими словами, а когда открыла глаза, заметила, что пони снова оставил нож и смотрит на неё через плечо.

-Да? Правда? Ну и что? – произнёс он, вновь отворачиваясь.

-Я…просто… Слушай, а почему за мной тогда никто не пришёл?

-Я не велел, вот и не пришли.

-Как это?

Рэйнбоу Дэш решила, что ослышалась.

-Мне сказали, что дело можно представить как несчастный случай, но только если я соглашусь. Я и согласился.

-А-а-а… Теперь понятно. Э-э-э… Спасибо…

-Ой, да что ты, не стоит. Сущие пустяки.

Овощи под ножом давно уже превратились в кашу, но Саймон и не думал останавливаться. Пегаска пропустила сарказм мимо ушей, а земнопони продолжал:

-Ну, так и зачем ты пришла, интересно? Жалеть меня собралась? Или что?

-Нет, я просто… Просто хотела извиниться…

-Да ну? Тогда, получается, ты наврала по поводу самого быстрого летуна Эквестрии. Самый быстрый не опоздал бы с извинениями на целый год.

На сей раз колкость задела крылатую. Она нахмурилась, но сдержала себя.

-Слушай, мне и правда жаль, что так вышло…

-Да ладно? Нет, ты это серьёзно? Вот это щедрость. Ну, хоть пожалела. И на том спасибо.

Удержаться становилось всё труднее. Рэйнбоу Дэш повысила голос:

-Да ты хоть знаешь, что меня из-за тебя из Вондерболтов выставили?!?!

Саймон просто взорвался. Хорошенько размахнувшись, он изо всех сил метнул нож прямо в…разделочную доску. Клинок пробил её насквозь и застрял в столешнице, покачиваясь, а сам пони развернулся к ней, кипя от злости.

-Да ты что?!?! Надо же, вот это трагедия, я понимаю! По сравнению с этим утрата способности ходить-так, мелочи! Бедненькая, как же ты это пережила? Тебя, случаем, всем миром утешать не пришлось, чтобы копыта на себя не наложила, чего доброго, а?!?!

Пегаска рассвирепела.

-Повежливее со мной, понял, ты?!?! А не то все кости переломаю, точно уж не встанешь!

Тут она зашла слишком далеко. Саймон выхватил из кармана толстовки сверкающий «Черри Стоун» 357 калибра и направил виновнице его бед прямо в лоб. Рэйнбоу Дэш застыла от испуга, глядя в чёрный глаз крупнокалиберного револьвера. Она кое-что понимала в оружии, и её познаний вполне хватило, чтобы понять: одно плавное нажатие-и её мозги окажутся на противоположной стене комнаты.

Улыбнись, сейчас отсюда вылетит птичка.

-Все кости переломаешь, говоришь? Этот парень так не считает, — прошипел пони, наступая на пегаску. Та попятилась к двери, не сводя глаз с револьвера, и сама не заметила, как оказалась за порогом.

-Считай, что сегодня-твой третий день рождения, — продолжал Саймон. –Второй наступил в тот день, когда я согласился не предъявлять тебе претензий, я тогда пощадил твою шкуру. Пощажу и сегодня. Каждый патрон к этой штуке стоит целую монету, а тратить на тебя такие деньги-это слишком. Не стоишь ты их. Да ещё отмываться потом и порог отчищать. Да ещё отвечать за тебя. Нет уж, спасибо, мне такого счастья и даром не надо. А теперь убирайся прочь с глаз моих, но запомни: если я ещё хоть раз увижу тебя ближе, чем на пять шагов к этому дому, я буду стрелять. Возможно, даже на поражение. Приятного тебе дня.

На этой ноте пони захлопнул дверь перед носом Рэйнбоу Дэш с такой силой, что едва не выбил её из косяка. Пегаска в недоумении плюхнулась на круп, всё ещё глядя широко раскрытыми глазами на вход в жилище Саймона. Её ещё никогда вот так не выставляли за порог. Никогда не направляли ствол точно между глаз, не угрожали пристрелить. Самое близкое-отчисление из Вондерболтской академии, но…

Наконец ей удалось справиться с голосом.

-Ну…Ну и пожалуйста! Я уйду, если ты так хочешь! И прими мою благодарность ни за что!

Дом хранил молчание. Летунья, понурив голову, пошла прочь от него, пиная копытами камушки и не соображая, куда именно идёт. Ноги сами несли её подальше оттуда. Саймон же, вернувшись на кухню, швырнул револьвер на стол, не без усилий выдрал из доски нож, слил жижу, оставшуюся от помидоров, в тарелку к уже нарезанным овощам и сел обедать, всё ещё полыхая от ярости.

«И чего она ожидала, интересно знать? Что я её с распростёртыми объятиями приму? Н-да, смелая надежда, как же.»

Наскоро проглотив всё, пони вышел из дому пройтись к окраине леса. Он вырос в городе, и потому знал эту самую окраину как свои четыре копыта. До самого вечера бродил он, успокаиваясь, и вернулся домой только тогда, когда уже стало ощутимо холодно и захотелось опять есть. Поужинав, даже не замечая, что именно глотает, Саймон поднялся наверх, рухнул в постель и попытался заснуть. Уже перед самым рассветом ему удалось задремать, но ему вновь помешал кошмар, в котором холодные белые копыта и крылья, высовывавшиеся прямо сквозь пол коридора, по которому он шёл, пытались втянуть его в щели в этом самом полу, он кричал и сопротивлялся, но их хватка была слишком твёрдой, неровные края дыр больно врезались в кожу, давя, разрывая его тело на части…

-А-А-А-А!!!

Отчаянно барахтаясь, Саймон скатился с кровати на пол, с трудом сорвав с себя одеяло, опутывавшее его не хуже смирительной рубашки, и тяжело застонал, глядя в потолок и постепенно приходя в себя. Постепенно пони успокоился, снова лёг в кровать и заснул. Следующим утром он уже не мог вспомнить, что именно видел в кошмаре.

С Рэйнбоу Дэш творилось что-то непонятное. Кажется, впервые за всю свою жизнь она чувствовала себя настолько неправой.

«Но ведь я же извинилась, так?» — постоянно спрашивала она себя, однако чувство вины не отпускало пегаску. И она решила ещё раз попытаться поговорить с Саймоном, пусть даже он и впрямь пустит в ход револьвер, как и обещал накануне. Но с чего начать? Как ухитриться подойти к нему вплотную, так, чтобы пони не успел спустить курок? И что сказать? Добрую половину следующего дня летунья потратила на эти размышления, а когда, наконец, решилась и полетела к коттеджу Саймона, обнаружила его в маленьком садике за домом, в кресле с книжкой в копытах. Пони демонстративно её не замечал, и всё перелистывал эту книжку, довольно небольшую, толщиной с блокнот, а когда заканчивал, открывал первую страницу и принимался за чтение с самого начала.

«Это он специально? Или что?» Даже самая разлюбимейшая книга, если её перечитывать столько раз подряд, в конце концов надоест. Но пони, похоже, просто тянул время, надеясь, что пегаска сдастся и улетит. «Ха, как бы не так! Ты меня плохо знаешь!»

Наконец Саймону и самому набило оскомину собственное представление. Он поднялся с кресла и ушёл в дом, прихватив книжку. Рэйнбоу Дэш, не теряя ни секунды, проскользнула к двери в сад, за которой и скрылся Саймон. Пегаска осторожно заглянула внутрь дома.

Дверь вела в зал, в котором стоял старенький, чуть облезший диван, широкоэкранный телевизор размером с доброе окно, тускло-серые обои с узором из обсыпавшихся бисерных тюльпанов ничуть не украшали висевшие тут и там гербарии, добрую половину комнаты занимал сервант из чёрного дерева, сплошь заставленный толстыми книгами.

«Наверное, и в них можно найти много всего. Что ж он тогда всё свой блокнотик таскает? Что там такого интересного, что по семь раз перечитать мало будет?»

Взгляд летуньи упал на ту самую книжку, лежавшую открытой на диване. Видимо, он перечитывает её каждый день, хотя на дневник это не похоже. Оглянувшись на дверь, Рэйнбоу Дэш осторожно взяла книжку, открытую на странице с названием «Заключение» и прочла:

«Заключение.

Вот он наконец, этот радостный день. Меня выписали из больницы, я снова могу ходить! Это просто чудо, я никогда не был так счастлив! Доктор Пурнелл порекомендовал мне вернуться в родной город, но поселиться в другом доме. Он считает, что так моя реабилитация пройдёт быстрее. Что ж, не мне с ним спорить, ведь это он поставил меня на ноги! Огромное ему спасибо. Я буду в точности следовать всем его указаниям. Сейчас мне сложно поверить, что я пять раз пытался покончить с собой, что подсел на морфин во время своей болезни. Я стараюсь не думать об этом. Я был прав насчёт Софи, когда говорил, что мне с ней ничего не светит. Она нашла себе жеребца, а неделю назад я получил от неё письмо. Софи пишет, что у них родился жеребёночек, и просит меня стать его крёстным. Конечно же я стану, какие тут могут быть вопросы. Я так рад за неё, за них обоих. Но больше всего я рад за самого себя. Представляю, как удивится Софи, увидев меня на пороге своего дома, когда я приду познакомиться с крестником! Что касается той пегаски, из-за которой я загремел в больницу, то я не держу на неё зла. Вполне возможно, что это и впрямь был несчастный случай, и она тут ни при чём. Сейчас мне искренне хочется, чтобы так и было. Пусть мне всё ещё снятся кошмары, но моей радости ничто омрачить не способно. Я пишу счастливую концовку этой книги, не только для себя, но и для всех остальных. В этой концовке я иду по залитым солнцем улицам прочь от больницы, в которой провёл целый год, я улыбаюсь, мне хорошо и тепло, а из окна на меня смотрит доктор Пурнелл и счастливо смеётся над своим бывшим пациентом. Я оборачиваюсь и машу ему копытом, меня больше ничто тут не держит, я еду домой, и всё же как-то грустно расставаться с ним. Пора уже закрыть эту книгу. Она полностью изменила мою жизнь.

Конец»

Дальше читать было нечего, хоть после концовки и осталось два или три нетронутых листка. Но Рэйнбоу Дэш этого не видела. Её зрение застилало что-то горячее и мокрое, пролившееся из обоих глаз и оставившее на щеках две узких влажных дорожки. Слёзы, жгучие слёзы упали на чистые листы книги Саймона, просачиваясь сквозь страницы.

-Это я во всём виновата, — прошептала пегаска, опуская книгу обратно. Слёзы полились сильнее, она стояла, чуть дрожа, невидящим взором смотря прямо перед собой. — Дура я, дура. Что же я натворила…

-ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?!?!

На пороге комнаты, с перекошенной от гнева мордой, стоял Саймон. Револьвер в его копыте ходил ходуном. Он бросил взгляд на книгу, на заливающуюся слезами летунью, и всё понял.

-Что ты…как…ты всё…а?

Это всё, что удалось сказать ему, прежде чем Рэйнбоу Дэш бросилась к нему и заключила в объятия, положив голову ему на плечо и давая волю рыданиям. Оторопевший Саймон попытался отстраниться, но слишком уж крепко она сжала его, поливая воротник слезами. Капюшон сполз, открывая не до конца сошедшие синяки под его полными удивления глазами.

-Прости меня… Пожалуйста, прости…

Слёзы душили её, пегаска с трудом могла говорить, давясь рыданиями.

-Это я, я во всём виновата! Прости, пожалуйста, прости!

Саймон, неловко приобняв её одной ногой, попытался успокоить летунью. Поглаживая её тыльной стороной копыта , в котором всё ещё был зажат «Черри Стоун» , он бормотал:

-Ну… Ну что ты, что ты… Не надо так… Не плачь, не надо… Всё хорошо…

Рэйнбоу Дэш подняла на него полные слёз глаза и всхлипнула. Покосившись на револьвер, она чуть вздрогнула в его объятиях. Саймон тут же выбросил оружие, с глухим стуком упавшее на ковёр.

-Не надо плакать, не надо, всё хорошо. Пойдём…

Он увёл пегаску на кухню, налил в стакан прозрачно-голубую жидкость из большой стеклянной бутылки и протянул ей.

-Ну-ка, выпей. Станет полегче. Давай, не бойся, это не отрава.

Всё ещё дрожа, летунья залпом выпила стакан. И тут же почувствовала, как по жилам пробегает приятное тепло, как унимается дрожь во всём теле, как слёзы перестают литься, высыхая у неё на щеках.

-Ещё? – спросил Саймон.

Рэйнбоу Дэш кивнула. Пони подлил ей ещё, сел рядом и, плеснув себе немного, пропустил стакан. Допив свой, пегаска обняла Саймона.

-Извини, что я так распустилась… Я правда не собиралась, я просто хотела с тобой поговорить…

Движением копыта пони прервал её.

-Всё хорошо. Не надо больше плакать. Не будешь?

Она помотала головой.

-Точно?

-Точно.

-Тогда мир?

Он протянул ей копыто. Она взглянула на Саймона, и его тёплая улыбка заставила Рэйнбоу Дэш улыбнуться в ответ.

-Мир!

Они ударили копытами. Пони налил им ещё чуть-чуть.

После очередного стакана щёки пегаски, уже высохшие от слёз, стали слегка румяными.

-Ты правда на меня больше не злишься?

-Правда. Мы ведь, кажется, заключили мир, я прав?

-Да… Конечно… А эта кобыла, Софи… Она была твоей..?

-Да нет. Мне она нравилась, но по отношению к ней я попал в одно волшебное место, называемое френдзоной.

-Оу… Надо же…

-Бывает.

Они выпили ещё по стакану. Саймону уже и самому нравилась их беседа, тем более сейчас, когда бутылка ещё не опустела даже на треть.

-За примирение?

-За примирение!

Очередной стакан заставил румянец на щеках обоих стать немного ярче.

-Ну ладно, я тогда пойду…

-Я тебя провожу.

-Слушай, а как называется эта штука?

-Какая?

-Ну, та, которую мы пили.

Саймон повернул бутылку так, чтобы пегаска заметила этикетку, на которой был изображён летящий на всех парах поезд. Название напитка соответствовало картинке: «Maximum Overdrive».

-А, ясно. Ну, пакеда?

-Бывай.

Стоя на пороге, Саймон окликнул её:

-Эй… Рэйнбоу Дэш!

Она обернулась.

-Что?

-Я тут подумал… Не хочешь завтра сходить со мной на родео здесь, в городе?

Пегаска заулыбалась.

-Хочу!

-Тогда встретимся завтра в десять перед входом в мэрию, договорились?

-Окей! Бывай, приятель!

Она поднялась в воздух, причём со второй попытки, и полетела, петляя туда-сюда. Да оно и понятно: «Maximum Overdrive» — крепкий напиток. Посмеиваясь, Саймон вернулся в зал, взял книжку, собираясь запереть в сервант, и растянулся на полу, споткнувшись обо что-то металлическое, звякнувшее и отлетевшее в угол. Помедлив немного, чтобы помянуть всех матерных святых, каких только знал, пони встал на ноги, чуть покачиваясь от количества выпитого, и взглянул на предмет, так хитроумно подставивший своему владельцу подножку. Предметом этим оказался револьвер.

-Говорили мне, не раскидывай оружие где попало, а я не послушал, — ворчал он, убирая «Черри Стоун» в карман и отправляясь наверх, чтобы хорошенько вздремнуть.

Она была уже на условленном месте, ждала его, и чуть покраснела, увидев Саймона.

-Привет!

-Ой, привет. Ну, пойдём?

-Ага.

В целом, они неплохо провели этот день, рассказывая друг другу анекдоты и забавные случаи из жизни, делали ставки на родео (Саймон каким-то уму непостижимым образом ухитрился проиграть ей поход в кино, билет на предстоящие гонки и двухлитровую бутылку «Maximum Overdrive» , который Рэйнбоу Дэш уже успела основательно полюбить), в общем, неплохо повеселились. Завершением дня стал вечер в гостях у него, на котором Саймон, что поделать, вынужден был отдать третий долг, пусть и далеко не полностью.

Ближе к десяти часам спирт начал брать своё. Щёки обоих наливались кровью, взгляды слегка помутнели.

-Хватит на сегодня. А то я домой не доберусь, — широко улыбаясь, сказала пегаска, тихонько хихикая над Саймоном, которому напиток тоже успел ударить в голову.

-Ладно, как скажешь. Чувствую, ты права. Завтра башка болеть будет…

-Ой, да ладно, боли он испугался, неженка! А ещё жеребец. Фу-у, трусишка!

Она опять захихикала. Пони только поморщился.

-Ну, бывай. Заходи как-нибудь.

-Обязательно. Ты мне ещё много чего должен, не забывай. Уж я-то с тебя всё стрясу, я такая!

И, на прощание хорошенько чмокнув его в нос, Рэйнбоу Дэш взлетела, но не с места, как обычно, а с разгону, на манер перегруженного бомбардировщика. Поводя носом от щекотки, оставленной её губами, Саймон вернулся на кухню, убрал со стола, и уже собирался отправляться спать, когда услышал, как в нижней спальне, которой он никогда не пользовался, растворилось окно.

«Наверное, сквозняк. А если что, револьвер-то при мне. Я и с пьяных глаз неплохо стреляю, а тут почти трезвый!»

Налетев на дверной косяк и помянув, куда этому самому косяку следует засунуть себе сомбрин рог, пони подумал:

«ПОЧТИ трезвый».

Дверь в спальню была приоткрыта. Распахнув её и включив свет, Саймон увидел на кровати никого иную как Рэйнбоу Дэш, разлёгшуюся поперёк постели и со странной улыбкой глядящую на него.

-Похоже, забираться в мой дом для тебя уже стало традицией, — ухмыльнулся пони.

-Только не вздумай сказать, что не рад меня видеть, — запротестовала пегаска. –Ночью лететь домой опасно, вот я и подумала, ты ведь не станешь возражать, если я переночую у тебя, правда?

-Конечно, не стану. Располагайся.

Саймон прошёл мимо неё и закрыл окно в комнату.

-Кстати говоря, я не говорила тебе, что не люблю, когда мне холодно?

-По-моему, этого никто не любит.

-Да. Вот именно поэтому ты меня будешь греть сегодня.

Пони недоумённо обернулся к ней. Радужный хвост мягко хлестнул по одеялу.

-Подойди поближе. Не бойся, я не кусаюсь, — всё ещё улыбаясь, потребовала крылатая. Саймон подчинился, подошёл. Копытца Рэйнбоу Дэш обвились вокруг его шеи, притянули к ней. Пегаска поцеловала его, сдвигая капюшон назад, обнимая крыльями за спину и мягко, но настойчиво затаскивая через себя на кровать. Пони повиновался снова, улёгся на неё и принялся ласкать язычок, так нагло вторгшийся за его зубы. Поцелуй продолжался до тех пор, пока оба не почувствовали, как отчаянно нуждаются в глотке воздуха. Разорвав его, они с наслаждением вдохнули, ощущая, как кислород вновь наполняет их тела жизнью. Рэйнбоу Дэш, шарившая копытцем по его животу, хихикнула:

-И что это такое упёрлось мне в пузо, интересно знать? Это у тебя револьвер в кармане?

-Ну, может, ты мне просто нравишься?

Саймон склонился к её шее и принялся осыпать её короткими поцелуями, заставив кобылку зажмуриться и еле слышно охнуть, а сам тем временем вынул «Черри Стоун» из кармана и бросил его на пол. На всякий случай. «Maximum Overdrive», выпитый за ужином, словно толкнул его в бок: маловато площади захватил, приятель. Пони тут же исправился, включив в маршрут своих губ ещё ушки и мордочку радужной пегаски, чем вызвал у неё непроизвольный вздох удовольствия. Открыв глаза и всё ещё шаря по его животу, она немного подняла голову и шепнула Саймону на ушко:

-Чуть ниже…

Пони послушно скользнул вниз, покрывая неторопливыми поцелуями грудь, сжимаемую сладкими ударами сердца, ножки, слегка подрагивающие и пытавшиеся поймать его морду, крылья, что так мягко теребили его за ушами, словно котёнка…

Прекратив на секунду поцелуи, Саймон весь отдался ласковым касаниям её пёрышек, что уже плохо слушались свою хозяйку: крылья постепенно напрягались, готовясь развернуться за спиной во всю свою мощь, и пони пользовался оставшимися моментами, чтобы насладиться этими атласными прикосновениями. Когда Рэйнбоу Дэш уже окончательно потеряла контроль над своим средством для полётов, Саймон, подмигнув ей, резко соскользнул ещё ниже, и, выбрав один из её сосков, принялся ласкать его языком, доводя крылатую до протяжных стонов.

Она просила ещё и ещё, и пони просто не мог отказать, полируя её сосок и мыча от наслаждения. Передними копытами он гладил ей животик, чуть щекоча и вызывая сладкие волны, раскатывающиеся по всему телу, заставляя летунью подрагивать и пытаться изловить его копыта своими.

И вдруг нижняя часть его шей почувствовала её. Тонкую тёплую струйку, на мгновение задевшую горло и грудь Саймона. Он выпустил сосок кобылки и соскользнул ниже, облизываясь и проча своему языку долгую и, без сомнения, вкусную работу. Рэйнбоу Дэш вздрогнула и застонала от нежного импульса, пробежавшего по ней, когда Саймон поцеловал её мокрые половые губки. Он медленно, осторожно, доводя пегаску до рычащих стонов, вошёл в её осклизлое лоно и принялся ласкать его, наполняясь сладостным вкусом её выделений. Крылатая уже не стонала-она кричала во весь голос от накатывавшего наслаждения, а жеребец не собирался отпускать её так просто, твёрдо решив довести её до порога. И вот, когда она уже готова была умереть, лишь бы перестать мучиться от нежных и острых волн, медленно сжигавших её тело, он наконец вынул из её киски свой язык, весь в смеси слюны и её соков. Рэйнбоу Дэш взглянула на Саймона, опасаясь самого худшего: что он просто оставит её вот так, у самого порога, как никогда раньше нуждающуюся в нём, жаждущую его… Но её страхам не суждено было сбыться. Пони, давно уже чувствовавший жёсткий телесный упор между животом и кроватью, не резким, но мощным толчком вошёл в неё и почувствовал, как сжимаются вокруг него стенки её чрева. Пернатая закусила губу, чтобы хоть как-то побороть свои крики, но с первым же толчком оставила эту затею, извиваясь в сладких судорогах и крича, крича… А затем она кончила, выбросив из себя всю жидкость, что так жгла её изнутри. Она выгнулась на кровати, подняв живот высоко вверх, а Саймон поймал её за спину и обрушил на грудь пегаски град страстных поцелуев. Затем оба вновь рухнули на одеяло. Тяжело дыша и всё ещё тихо постанывая, Рэйнбоу Дэш буквально почувствовала, как в ней восстанавливаются силы, когда он лёг рядом и поцеловал её в мордочку.

-А вот теперь моя очередь, — шепнула она, снимая с жеребца толстовку, уже успевшую слегка вымокнуть. Она расстегнула молнию и проскользнула копытцами под ткань, лаская, гладя, массируя ему живот. Пегаска стащила с него одежду и склонилась над передними ногами, собираясь обласкать и их тоже, как вдруг…

-САЙМОН!!! ЧТО ЭТО?!?!

Дрожа, она указала на пять шрамов, расположенных на его левой передней ноге друг под другом.

-Что? Ах, это… Да так, однажды на заборе повис.

Видя недоверие на её мордочке, пони улыбнулся.

-Не бойся, они не откроются, хоть ты что со мной делай…

Окончательно успокоившись и стараясь не смотреть туда, Рэйнбоу Дэш высунула язычок и провела мокрую полосу по его животу вниз. Дойдя до своей цели, она принялась слизывать с его члена собственные соки, уже успевшие смешаться с выделившейся смазкой. Саймон тихо заскулил от наслаждения. А пегаска уже вовсю принялась обрабатывать его, лаская, нежа своим язычком, погружая в ротик и вынимая из него, целуя, вылизывая, потираясь… Она явно знала, как доставить удовольствие жеребцу, и даже спирт не мешал ей применять свои знания на практике. Саймону только и оставалось, что постанывать, едва сдерживаясь, а когда она взяла его орудие любви между хорошенько вылизанных передних копыт и принялась двигать ими от основания к головке, сдерживаться стало за границей реальности.

Крылатая уже чувствовала, как он закипает, и, уткнув язычок в его головку, ускорила свои движения, ещё и ещё, подгоняя его нетерпеливыми криками, а затем… Затем случилось неизбежное. Со сдавленным стоном восторга Саймон извергся, заливая мордочку, ротик, омывая зубки нежными, тугими, густыми струями своего семени. Хорошенько вылизавшись и проглотив всё, что ей удалось собрать, Рэйнбоу Дэш лукаво улыбнулась и легла ему на грудь, обняв всеми ногами. Подцепив крыльями края одеяла, она укутала их обоих, завернув на манер конфеты.

-Вот теперь мне точно не будет холодно, — нежно промурлыкала пегаска, зарываясь носом в шоколадную гриву Саймона и всё ещё улыбаясь.

Конец.