Прозрачная метка

Прозрачная метка

Волей судьбы, а так же моей профессии коммивояжёра, из-за которой мне приходилось мотаться из одного конца Эквестрии в другой, мне довелось быть знакомым со множеством интересных пони. Перебираясь с места на место и предлагая свои товары повсюду от побережья Мэйнхеттена до заливов Лас-Пегасуса, я не только успешно продвигал бизнес, но и завёл огромное количество друзей. За те двадцать лет чего я только не повидал и в какие истории не вляпывался.

Одну из них я хочу вам рассказать. Много лет прошло, а я всё помню в мельчайших подробностях, как будто это случилось накануне. Тогда я только начинал свою карьеру и многого не знал, поэтому совершал кучу ошибок, какие обыкновенно совершают новички, и частенько становился объектом для потехи жителей маленьких городков — чему я, впрочем, не сильно огорчался, потому что шутки были действительно смешными, а в хорошем настроении товары они раскупали гораздо быстрее.

В тот раз в моём фургончике приютились в ожидании своего звёздного часа чудо пылесосы: пять режимов работы на выбор, широкий диапазон очистки, вплоть до кондиционирования воздуха, практичный дизайн, множество функций, плюс полный набор расцветок всего радужного спектра. Последнее слово техники на тот момент и по сравнительно низкой цене. Наша фирма «Хорнс энд Хувс» тогда выкинула на рынок больше всего этих пылесосов, сделав ставку на прогрессивных домохозяек (цвета от жёлтого до голубого) и занятых холостяков (цвета от светло-синего до тёмно-чёрного). Не буду врать, это чудо разлеталось как горячие пирожки с вишней, так что мне оставалось только подсчитывать прибыль да перевозить фургон с одного места на другое.

Выехав с основного склада в Кантерлоте, под завязку заполненный товаром, я сделал большой круг по всем крупным и мелким городам нашей Эквестрии, заглянул в каждый мало-мальски известный населённый пункт, нанесённый на карту и к тому моменту уже почти окончил свой вояж. В моём мини-вэге оставалось всего около полусотни чудо-устройств и я, исполненный приятным предчувствием, вёл его в последний город, оставшийся в списке перед возвращением домой.

Понивилль — тогда как и сейчас стоял на берегу реки Кристейл. Несмотря на свою близость к Вечносвободному лесу и все связанные с этим сплетни, что были тогда в ходу в Кантерлоте, городок привлёк меня. В основном своей простотой. Как и множество его сводных братиков и сестричек на просторах Эквестрии, Понивилль строили пони-переселенцы, заселявшие равнинные и ранее необжитые земли в глубине страны. Поэтому два главных его достояния — спокойная полноводная Кристейл и яблочная ферма — соседствуют друг с другом, и дают пони, живущим в этих краях, стабильность и уверенность в новом дне.

Город рос год от года, привлекая всё больше пони и постепенно обзавёлся собственной ратушей, школой, кучей магазинчиков и рынком, почтой, больницей и даже небольшой библиотекой. Таким он был в момент нашей встречи — цветущим, уверенным в своих силах.

Я подгадал время в пути так, чтобы войти в город точно перед рассветом, чтобы к моменту, когда его жители начнут просыпаться и выходить на улицы, их уже ожидали в полностью укомплектованном великолепии мои чудо-пылесосы. Первые покупатели не прогадали, получив значительную скидку, а остальные — ушли довольные богатым функционалом и качественным исполнением товара. Ещё до обеда большинство жителей Понивиля обзавелось домашним помощником в уборке пыли, а у меня осталось всего несколько непроданных экземпляров и приятное ощущение от почти завершённой работы.

Что ж, не всегда прибыль идёт к тебе в руки, как бы искусен ты ни был, иногда приходится сделать пару шагов ей навстречу. Поэтому, упаковав пылесосы обратно в коробки, я снялся с якоря и пустился в свободное плавание по городку.

Как я уже говорил, Понивиль стоит на берегу, поэтому сделав небольшой крюк от городской ратуши, я двинулся вдоль по набережной, заглядывая по пути в окна магазинчиков. Затем я повернул на север и углубился в дебри городских джунглей. На самом деле это всего лишь оборот речи — города подобные этому не строились для того, чтобы блуждать по ним, осматривая достопримечательности, и попутно отыскивать дорогу назад в тесном лабиринте улочек. Понивиль больше подходил под описание того, что я называю уютным местечком.

Весь путь от крайнего восточного дома до крайнего северного я мог проделать за десять минут, неспешно пожёвывая кексик из местного заведения под названием «Сахарный Уголок». Однако, когда тебе некуда спешить, мир вокруг готов показать чуть больше, чем ты видишь обычно. У крупных полисов вроде Мейнхеттена или того же Кантерлота есть свои достоинства, но только здесь, среди пони, которых не коснулась лихорадка хронической занятости и постоянной спешки, жизнь ещё способна заиграть всеми красками. А глазам внимательного наблюдателя, к числу которых я себя нескромно отношу, ничто не мешает наслаждаться подобным зрелищем.

Я прошёл по аллее из вязов — готов спорить, сейчас они вымахали вдвое против того, какими я их запомнил — и вышел к фонтанчику со статуей акробатки в центре. Несмотря на жаркий погожий денёк, в той части города было не так много пони, поэтому я решил немного освежиться и остановил мини-вэг рядом с этим фонтаном.

Пока я окунал копыта в воду, мимо меня прошли две пегаски; я уже видел их сегодня утром и мы ещё раз обменялись приветствиями. Отходя от них я слышал за спиной звонкий приглушённый смех, и тут мне на глаза попался чей-то круп, напрочь лишённый каких-либо следов метки. Подойдя ближе я понял, что ошибся: на нём всё же виднелась кьютимарка, но очень блеклая, почти незаметная даже на идеально белой шёрстке, как будто сгусток тумана. Если бы это было копытотворное произведение, я бы сказал, что художнику попросту не хватило чернил закончить работу и он, сделав предварительный эскиз, оставил всё как есть.

Разобрать смысл рисунка издалека у меня не получилось и я осмелился подойти поближе и спросить о нём саму хозяйку. Ей, как назло, оказалась очень симпатичная единорожка как-раз того типа, при встрече с которыми у меня отнимается язык и начинают подкашиваться ноги. Я уже почти ощутил это странное состояние, но вовремя вспомнил о своём мини-вэге и паре коробок, скучающих по новому владельцу. Так у меня в голове созрел хитрый план: галантный торговец представляет свой товар потенциальному покупателю и как бы между прочим интересуется происхождением её метки. Формально, это всего лишь деловой разговор и этого должно было хватить, чтобы обмануть моё глупое подсознание.

Я набрал побольше воздуха в лёгкие и заговорил с ней, стараясь проявлять больше учтивости, чем интереса. Она отвечала тем же и было видно, что моя развёрнутая презентация её совсем не заинтересовала. Однако, стоило мне свести разговор к полупрозрачной кьютимарке, как всё её внимание переключилось на меня.

– Знаете, вы первый, кого она интересует, – в её тоне появилось кокетство. – Что ж, если честно, ваша пламенная речь о новых пылешмосах заставила даже такую неряху как я пойти и немедленно начать уборку.

Я искренне не понимал, что происходит и всего-навсего хотел получить ответ на свой вопрос. Единорожка же, сделав несколько шагов в сторону, развернулась и послала мне лукавую улыбку:

– Вы же не против, как представитель солидной фирмы «Хорнс энд Хувс» в Понивиле, устроить доставку на дом — за дополнительную плату, разумеется. А в награду я отвечу на все ваши вопросы. И даже немного больше.

Смущённый донельзя я озирался по сторонам в ожидании укоризненных взглядов прохожих, однако, последовал за ней. Сердце подступало к горлу, но моё неутолённое любопытство тянуло меня вперёд. Дорога заняла не так много времени, как мне тогда показалось: мы остановились у большого старого дуба, внутри которого было устроено жилище.

– Проходите и располагайтесь, – сказала она, наполовину исчезнув в дверном проёме. – Я достану чулки и присоединюсь к вам через мгновение.

С трудом сдерживая нервную дрожь в ногах, я сглотнул, достал из фургончика ближайший пылесос и вошёл вслед за ней.

Честно говоря, в тот момент я уже ожидал чего угодно, но то, что я увидел, добавило к вопросу про происхождение необычной метки ещё несколько — вокруг меня повсюду в огромной комнате стояли стеллажи с книгами. Дерево внутри было явно больше, чем могло показаться.

– Ты живёшь в библиотеке? – спросил я никого конкретно, обращаясь к стуку копыт где-то наверху.

Единорожка показалась на лестнице на втором этаже. В её зубах я заметил чулок, сквозь который просвечивали стопки золотых битов.

– И ты хранишь деньги в чулке — ясно.

– Ну конечно, где же их ещё хранить? Когда часто переезжаешь, биты так и норовят исчезнуть прямо из-под носа.

– Кхм... Просто, когда кобылка говорит жеребцу: «Проходи, я сейчас, только надену чулки» – это наводит немного на другие мысли.

Вы когда-нибудь видели, как разгорается пунцовым пламенем восход над морем? Не буду врать, такой яркий и пронзительный румянец я видел только раз в жизни, в тот момент, когда до неё дошло, как всё это выглядело с моей стороны. Конечно, потом мы вспоминали это недоразумение в шутку и смеялись, но тогда мне подумалось, что об её щёки в прямом смысле можно было растопить не одно ледяное сердце.

– И всё-таки, раз мы уже уладили вопрос с небольшим недоразумением, зачем тебе понадобилось вести меня сюда?

Выслушав кучу извинений и немного развеселившись и успокоив нервную дрожь, я распаковал свой чудо-пылесос и даже провёл его демонстрацию для Глоуб — так она мне представилась. К тому моменту мы уладили прочие вопросы и теперь сидели на кухне в задней части дома-дерева и пили крепкий чай с пирожными.

– Да, я уже почти забыла об этом! – в её глазах по-новой начали разгораться огоньки. – Меня заинтриговал твой вопрос о моей метке и я хотела рассказать тебе о ней, но эта история не для посторонних ушей.

Я взял чашку с чаем поудобнее и сделал выражение лица «внимательный слушатель» — моя профессиональная находка для особо болтливых покупателей. Но эту историю я и правда слушал внимательно.

– Ты же знаешь, что кьютимарка — это отражение таланта конкретного пони и предзнаменование его судьбы, в некоторой степени. Все жеребята хотят поскорее открыть свои способности, чтобы начать самостоятельную жизнь, но метка появляется только когда пони готов принять своё предназначение — ни раньше, ни позже. Это правило работает в ста процентах случаев, но, очевидно, в работе Распределителя Меток произошёл какой-то сбой и удар пришёлся именно на меня: сколько себя помню у меня была эта метка, в точности как ты описал её: туманный силуэт, будто у художника кончились краски. Поэтому долгое время мне было невдомёк, из-за чего так переживают мои сверстники. Однако, когда я похвасталась перед ними своей уникальностью, меня подняли на смех: оказалось, ни один из них не видит моей кьютимарки, как будто её нет вовсе.

Я отхлебнул из кружки. История была довольно занятная, но я не понимал, как это могло быть связано с тем рисунком который я видел собственными глазами.

– Когда я в слезах от обиды пришла к родителям, они успокаивали меня словами, что это всего лишь разыгралось моё воображение. Я была в отчаянье — никто не видел моей метки и никто не хотел мне поверить.

Впрочем, вскоре они разглядели её: когда я помогла медсестре перевязывать расшибленное колено малышу-пегасу, который только начал осваивать небо. Моток бинта крест-накрест с градусником. Я была удивлена гораздо больше остальных, ведь для меня пятно тумана на крупе совершенно не изменилось. Хотя, в нём можно было угадать очертания, и вправду похожие на бинт и градусник, остальные различали их вполне отчётливо.

Удивление лишь усилилось, когда на следующей неделе моя метка резко изменилась на букет роз после того, как я весь день возилась в саду соседки с цветами. Изменилась, как ты уже понял, для всех, кроме меня. Затем, стабильно раз в несколько дней я приходила в школу с новой кьютимаркой: россыпь звёзд, скрипичный ключ и нотный стан, три парящих бабочки и даже молоток.

Такое непостоянство метки судьбы не на шутку встревожило моих родителей. Они даже возили меня в Кантерлот на приём к светилам медицины, а те, ясное дело, не смогли ничем помочь. Но не смотря на все мороки, тогда меня всё устраивало. Я и в самом деле проявляла недюжинные способности в деле, на которое указывала моя иллюзорная кьютимарка. Правда, когда она изменялась, талант пропадал вместе с ней, но тогда же и появлялся новый. Это было довольно весело, и так как кантерлотские врачи признали меня здоровой и даже не заразной, спустя некоторое время знакомые пони перестали обращать внимание на мои странности. А потом и метка перестала менять свой вид каждую неделю.

Она остановилась, чтобы долить кипятку в кружку с остывшим чаем, и за одним открыла новую коробку пирожных.

– Скажи, тебе нравятся эти пирожные? – в тот момент мне показалось, что она хочет сменить тему разговора, будто передумала рассказывать свою историю. Поэтому я приготовился применить все свои навыки переговорщика, чтобы продолжить разговор в прежнем русле.

– Вполне неплохие, хотя начинка из меренги с марципановой посыпкой не самая моя любимая.

– Чета Кейков — мастера своего дела. Кондитерская «Сахарный Уголок» стоит в Понивиле уже несколько поколений и все члены их семьи получают отличительный знак в виде десерта.

– Должно быть удобно: целая династия кондитеров может совершенствовать рецепты, доводя их до совершенства.

– Так и есть. Мой отец тоже надеялся, что я пойду по его стопам и возглавлю семейный ювелирный бизнес. А когда, вскоре после тех событий, моя метка замерла в форме огранённого алмаза на долгое время, он был на седьмом облаке от счастья. Только я понимала, что это всё не навсегда.

Когда моим погодкам исполнилось по шестнадцать — семнадцать, они уже были подающими надежды юными леди и джентелькольтами с обширными возможностями и судьбами, которые уготовили им их кьютимарки. У меня одной не было никаких планов и надежд, потому что я понимала: как только я начну жить самостоятельно и стану тратить время на что-то кроме своих повседневных занятий, моя метка снова начнёт меняться. Тогда я возненавидела проклятое пятно на крупе и молила небо об избавлении от него.

Метка Судьбы очень важна для любого пони, потому что она влияет на всю его жизнь. Поверь, я как никто понимаю всех маленьких жеребят, которые после каждого успешно выполненного задания в школе, после каждого забитого мяча оглядываются на свой круп, чтобы увидеть чудо преображения. Когда ты узнаёшь, кто ты есть на самом деле и понимаешь свою цель.

Прости, я кажется утомила тебя.

Я сидел, уставившись на неё невидящим взглядом. Но не потому, что устал: рассказ был действительно интересным. Передо мной живо пронеслись все мои жеребячьи волнения из-за кьютимарки; я до сих пор хорошо помню те переживания и эмоции, которые захватили меня, когда на моём пустом крупе проступили очертания горсти золотых битов.

– Нет, нет, всё хорошо. У тебя очень хорошо получается рассказывать.

– Угумс, – ответила она, скосив глаза на метку в виде сгустка тумана, и продолжила.

– Итак, особого выбора у меня тогда не было. Без постоянной кьютимарки я не могла долго оставаться на одном месте работы, а так как в Эквестрии менять род деятельности принято не чаще, чем раз в жизни, жить в родном городе я не могла. Поэтому, я простилась с родителями и села на ближайший поезд на Мэйнхеттен. Я надеялась, что в большом городе, жители которого часто не знают в лицо даже своих соседей, такой странной пони будет проще не привлекать внимания.

Не хочу забивать тебе голову всеми своими приключениями в постоянных поисках новой работы, просто расскажу, что же я узнала о своей необычной способности.

Оказалось, что моя метка может менять свой вид только когда я хочу помочь кому-нибудь всем сердцем в каким-нибудь интересном для меня деле. Причём, метки, которые у меня уже были могут повторяться, и, да, вместе с ними ко мне приходит соответствующий талант. Потребовалось много времени, прежде чем я нашла своё истинное предназначение — я стала помогать пони, которые во мне нуждаются.

Вскоре после этого я решила путешествовать и оправдать, наконец, имя Глоуб Троттер.

Она посмотрела на меня и улыбнулась той обезоруживающей улыбкой, о которую разбиваются самые убийственные доводы недоверчивых пони.

– То есть ты ездишь по Эквестрии и своими многочисленными талантами помогаешь пони, к которым у тебя лежит сердце? – Глоуб подтвердила моё предположение кивком головы. – А когда же в этой истории появляюсь я?

– Ой, прости, – кажется, со всеми этими воспоминаниями она совсем забыла о том, что привело меня к ней в библиотеку внутри дерева. Между тем за окном уже занимались сумерки. – Дело в том, что из всех пони, которых я когда-либо встречала, ты единственный разглядел мою настоящую кьютимарку. Например, все жители Понивиля сейчас видят на её месте свиток пергамента, потому что я помогаю им, работая библиотекарем.

– Теперь понятно, почему ты живёшь в библиотеке.

– Да, это странно и забавно одновременно. Им был нужен кто-то, чтобы следить за книгами, поэтому я осталась здесь. Но сами понивильцы читают мало — я почти всё время сижу в одиночестве и, наверно, скоро уеду из города.

– Но всё же, чем я могу тебе помочь? – я пристально вглядывался в пятно на её крупе, пытаясь разглядеть свиток.

– Сама не знаю. Просто, было неожиданно услышать от тебя такой вопрос. Да и история эта всё время крутится у меня в голове, а поделиться ею не с кем.

– У меня нет ни одной идеи, почему так получается, – признался я честно. – С моей меткой было всё как обычно. Я ещё жеребёнком устроился на подработку и однажды появилась эта горсть битов. Всё до банального просто и даже скучно, если теперь посмотреть с высоты прожитых лет.

За окном тем временем окончательно стемнело. Небо заволокло тучами и первые тяжёлые капли с силой ударялись о карниз. Глоуб смотрела в окно, механически крутя кружку с окончательно остывшим чаем в копытах.

– Иногда, в такие вечера как этот, я мечтаю о банальности. Из квартир, где я останавливаюсь в разных городах, обычно видно другие дома и силуэты пони в их окнах. Они живут обычной жизнью с банальными историями получения кьютимарок и даже не думают, что может быть иначе. Их жизнь определена рисунком на крупе — они могут сменить дом, покинуть семью и друзей, но не могут убежать от себя. Парикмахер, портной, повар, строитель или принцесса — судьба непременно отыщет их и повернёт жизнь в прежнее русло. Заставит их выполнять свои обязанности перед обществом.

Я даже не знаю, благословлять мне мою особенность каждое утро или проклинать. С одной стороны — у меня есть свобода, я могу делать то, что мне нравится в данный момент и помогать окружающим. Но среди них я белая ворона, мне нет места рядом с другими пони.

– Возможно, ты просто не нашла то место, где ты будешь нужна, где ты сможешь остепениться и завести семью. Ты ведь этого хочешь?

Глоуб не ответила, она продолжала сидеть и смотреть в окно. Я не стал нарушать тишину и сидел рядом просто за компанию.

– Возможно.

Остаток ночи я провёл на диване в гостевой комнате, а утром с рассветом уже катил свой мини-вэг в направлении вокзала. Мы ещё перекинулись парой фраз с Глоуб во время завтрака и посмеялись над вчерашним недоразумением с чулками. В ней больше не было ни следа вчерашней задумчивости — верно, дождь так действует на всех кобылок, погружая их в философствования на тему смысла жизни — она снова была полна решимости продолжить свои странствия и объехать всю Эквестрию, повсюду помогая пони. Я, на правах опытного путешественника, дал ей пару советов относительно этого непростого занятия, но до сих пор не знаю, пригодились ли они ей, обрела ли она покой, осела ли в каком-нибудь спокойном городке и нашла ли счастье, которого искала.

Мы простились у дверей библиотеки-в-дереве и пошли каждый своей дорогой. Я купил билет на ближайший поезд до Кантерлота и, хотя, пришлось оплатить дополнительно доставку мини-вэга, комфортная дорога домой после месяцев напряжённой работы, стоила каждого бита.