FO:E - Схватка в Разломе
Глава 2
Глава 2
Интерлюдия 1
…Вошедший в зал управления единорог не сводил с фигуры пристального взгляда. Над его плечом висел робот, плывший по воздуху, попискивая и крутя своей турелью. Фигура в плаще была неподвижна, оружия жеребец не видел, но это не добавляло ему спокойствия. Впрочем, начинать бой его противница не спешила, а потому Курьер решил повременить со стрельбой.
– Вот я и здесь, – произнес он, разглядывая фигуру в упор. – Наконец мы встретились. Я рад этому.
– А я нет.
– Знаю. – помедлив, сказал единорог. – И даже знаю, почему.
– Еще бы.
– Что бы ты себе ни вообразила – я невиновен, – ровно ответил Курьер.
– Смотря в чем именно. Ты принес послание в Разлом. Посылка, пробудившая гигантов под землей. Машина. Даже сейчас она за твоей спиной, совсем рядом.
– Тебе она не нравится? Ты ее ненавидишь? – с иронией спросил жеребец. Фигура фыркнула.
– Разве можно ненавидеть оружие? Твой робот – лишь инструмент. Глупо ненавидеть пластик, металл… В отличие от того, кто жмет на крючок и решает, когда и как убить. Не ты активировал посылку, но ты доставил ее. Ты мог отказаться, мог оставить это там, где нашел. Но ты этого не сделал. Твоё упрямство, твоё любопытство, и твоя невежественность – слишком опасная смесь. Даже сейчас, ты мог бы повернуть назад, после того как я сказала тебе остановиться. Но ты решил идти до конца.
– Я слишком далеко зашел, чтобы отступить, не узнав, чем это закончится.
– Что ж, теперь ты узнаешь. И это знание будет терзать тебя очень и очень долго.
Фигура переступила с ноги на ногу и медленно двинулась к Курьеру. Не дойдя нескольких шагов, она остановилась перед ним.
– Где мы? – спросил единорог. – Что ты собираешься делать?
– Ты был в похожем месте в самом начале прибытия в Разлом. Это одна из ракетных шахт, уцелевших после катастрофы. В ней находится послание, ждущее отправки. Я пошлю его к тебе домой, и обрушу на твой флаг. Ничто его не остановит.
День II
Двумя сутками ранее. Великий Разлом, окрестности довоенного города Прах, выход из подземного тоннеля к началу скоростной автомагистрали.
Выбравшись на свет, единорог задом попятился к выходу из подземки, не сводя с прохода напряженного взгляда. Плазменные винтовки на его боках дымились от недавней интенсивной стрельбы. Комбинезон был прорван в десятке мест ударами клыков и когтей, и раны на теле сочились мерзким на вид гноем.
Добравшись до выхода и убедившись, что его больше никто не преследует, единорог облегченно вздохнул и прислонился к косо стоящей на куче мусора бетонной плите, после чего стал шарить в седельной сумке, ища антидот.
После того, как он отоспался в палатке, Курьер решил продолжить путь. На рассвете он вышел, и за утренние часы полностью прошел через руины военной базы, периодически встречая на своем пути маленькие группы диких гулей. Те, завидя одинокую фигуру странника, немедленно бросались в атаку – после чего погибали от шквального плазменного огня. Спрайт-бот, висевший высоко в небе, насколько это позволяла на время утихшая песчаная буря, подсвечивал цели Курьеру, облегчая ему работу по поиску и обнаружению врагов. Отличная машина. Прекрасный спутник для путешествия по Пустошам, думал единорог.
Выйдя за пределы базы, Курьер дошел до дороги, уходившей под землю, в полузасыпанный автомагистральный тоннель. Вот тут и начались приключения.
Под землей обнаружилось, что вокруг всё кишит какими-то тварями, лишь отдаленно напоминающими пони-пегасов. Жуткие создания, с зелеными фасеточными глазами, ощерившимися клыкастыми пастями, растущими из того, что было когда-то копытами когтями, сложенными за спиной рудиментарными перепончатыми крыльями… Такими их увидел единорог перед тем, как его заметили.
Твари исчезли. Вместо них появились самые прекрасные кобылицы, которых он когда-либо видел. Зачарованный, он не мог сдвинуться с места, лишь стоял и глядел, как они подходили к нему, принимая самые чарующие и развратные позы, какие можно вообразить. Их голос звенел у него в ушах, словно пение горного ручья. А когда они начали прикасаться к нему, он испытал взрыв необузданного желания. Слабая боль на боках, копытах и горле, оставляемая их поцелуями, считалась вполне естественной.
Наваждение на миг рассеялось, когда он случайно глянул на свою ногу и увидел на ней нанесенную словно скальпелем рану, из которой текла венозная кровь. Взвыв, он сжал тяги винтовок, пытаясь рассеять наведенную иллюзию.
Наслаждение тут же обернулось кошмаром. Вокруг Курьера заметались стаи теней, подобно смерчу. Из него на миг выглядывали кошмарные морды без глаз, без зубов, без кожи, чтобы затем исчезнуть в бушующем вихре. Единорог ощущал затапливающую его сознание панику, но по-прежнему не мог сдвинуться. В ужасе вопя, он всаживал в вихрь всё новые и новые струи плазмы, чувствуя, как невидимые когти терзают его тело, и вот-вот разорвут на куски.
Как он выбрался из тоннеля – он почти не помнил. Отдельными картинами всплывали сцены того, как он на дрожащих ногах пробирается сквозь лабиринт завалов из остовов машин и осыпавшихся бетонных блоков, как меняет батареи в винтовках, как с разряженным оружием отбивается от чувствующего его кровь чудовища… И как, увидев свет, он галопом несется на него, слыша писк спрайт-бота позади.
Вколов антидот, жеребец начал медленно сползать по плите на землю, в уже образовавшуюся под ним кровавую лужу. «Надо перевязаться и выпить лечебное зелье» – мелькнула мысль. Но сделать это он был не в состоянии. Ноги стали ватными, в ушах стучало, голова кружилась всё сильнее. «Твою мать, я же сейчас сдохну!»
Как в дурном сне, единорог вытащил из седельной сумки бутылочку с зельем, телекинезом поднес ее ко рту, зубами вытащил пробку и с трудом выпил, чувствуя, как тягучая жидкость течет по горлу. Уронив ее вниз, Курьер упал на жесткий асфальт дороги и потерял сознание.
Очнувшись, единорог увидел над собой встревожено чирикающего спрайт-бота. Машина, увидев что он открыл глаза, облегченно просвистела, и снизившись, протянула к голове Курьера обесточенную турель. Вцепившись в нее зубами, жеребец напрягся, и с помощью своего металлического спутника встал на ноги.
– Спасибо, – пробормотал он. Робот просвистел что-то вроде «Не стоит благодарности» на своем языке кодов.
Единорог вышел из тоннеля на открытое место. Перед ним протянулась полуразрушенная эстакада автомагистрали, петляющая между остовами разрушенных домов. Ее конец скрывался где-то вдалеке, за покосившимися небоскребами, затянутыми дрожащим маревом. Над эстакадой висело солнце. Воздух, несмотря на утро, уже был очень жарким. Бури не было – лишь далеко внизу над иссохшей землей крутились пыльные чертики.
Где надо было искать курьера, пославшего сообщение – было неясно. Жеребец покосился на спрайт-бота, висящего над асфальтом. Интересно, дальнейшие подсказки будут, или как?
– Думаешь обо мне?
От неожиданности единорог вздрогнул, всем телом развернувшись к роботу. Затем он чертыхнулся.
– Тьфу на тебя. Напугала.
Спрайт-бот холодно рассмеялся.
– Не знала, что неустрашимого Курьера может что-то напугать.
– Иди ты, – буркнул единорог, косясь на машину. – Лучше объясни, как до тебя добраться.
– Перед тобой – трасса. Она идет через весь Разлом до Праха. Это город Старого Мира, ныне пустующий. По трассе ты выйдешь до его окраин, где тебя будет ждать еще одна пусковая шахта, подобную которой ты видел у входа в долину Разлома. Через нее ты сможешь спуститься в каньон, который рассекает долину. В нем я буду тебя ждать.
– Понятно, – кивнул Курьер.
– Разлом… – голос говорившей пони был задумчив. – Понаве. Реддинг. Везде, где появляется НКР, происходит одно и то же. Они пытаются взять над этим контроль, даже не задумываясь над тем, хватит ли им сил это удержать. Если непосредственной угрозы нет, то они поглощают то, что сумели захапать, без разницы – сопротивляются ли им, или нет. А если сопротивление слишком велико – то происходит резня, которая в конечном счете становится для НКР могилой. Как здесь, в Разломе.
– Ты говоришь про тех гулей, которые были в «Надежде»? – спросил жеребец.
– Да. Лишь тени, оставшиеся от НКР, и тех, кто противостоял им. Некоторые еще кое-что помнят… Свое оружие, свое умение воевать. Остальные – просто безмозглые зомби. Одни из многих жертв Разлома, оставшиеся после катастрофы.
– Там были не только пони из НКР. – возразил единорог. – Я видел знаки различия, которыми пользуются бойцы Красного Союза. Что коммунисты здесь забыли?
– Где НКР – там и Красный Союз. Они медленно расширяются с юга на север. В их прежних землях не осталось противников, равных им. А НКР с их поклонением богатству, желанием захватить всё, что не принадлежит им – это прямой вызов. Там, куда НКР ведет свою армию – Союз пытается перекрыть линии снабжения. На Пятнадцатой трассе это у анархистов не получилось, и они предприняли попытку остановить их здесь. Им это удалось – пусть и не так, как планировалось.
– Значит, это коммунисты ответственны за то, что здесь было? – Курьер нахмурился.
– Нет. Катастрофа в Разломе – это следствие желания НКР посчитаться с Союзом. Они не могут долго быть битыми, им нужен реванш. К сожалению, это приводит к еще худшим результатам. Теперь в долине нет ни НКР, ни Союза… лишь их тени. И смерть – как невидимая, так и скрытая в подземных норах. Меняющая свой облик. Ты ее уже видел. Не мог не видеть – только что.
– Ты о тех милых тварях в тоннеле? – раны под изодранным комбинезоном вновь заныли.
– Да. Хищники Старого Мира, существовавшие еще до падения ракет. Один из их выводков обитал здесь, задолго до того как была построена «Надежда». Чейнжлинги. Создания, меняющие свой облик, питающиеся эмоциями – и плотью, если потребуется. Разумные – куда больше, чем дикие гули. Когда-то – лишь противник, с которым можно договориться. Сейчас – угроза для всего в Пустоши, пусть и одна из многих.
– Угроза?
– Несомненно. Когда-то они жили здесь, не зная о том, что существует наверху, но ощущали его влияние на себе – как радиацию, так и порчу. А когда Разлом раскололся, они узнали, что над ними существует мир, куда более богатый добычей. Поодиночке они слишком слабы, но в коллективе они куда страшней. Не за счет своей физической силы, но за счет своей плодовитости – и ментальных сил. Никто не может им противостоять в открытом бою. Мозг любого существа слишком слаб, чтобы противостоять их чарам. Думала, ты останешься там, в том тоннеле, но нет. Ты всё же выбрался.
– Хотя это было нелегко, – единорог поморщился, доставая лечебное зелье и антирадин. – Значит, тебе хотелось, чтобы я там остался?
– Возможно… нет, – после небольшой паузы ответил голос. – Но об этом позже. Тебе предстоит путь в Разлом. Домой.
– Разлом пуст, – фыркнул жеребец, выпивая лечебное зелье. – Почему ты думаешь, что это путь домой?
– Потому что ты бывал здесь слишком часто – для места, к которому ты равнодушен. Дом – это не всегда место, где ты был рожден, но то, в которое ты вдохнул жизнь. Которое существует благодаря тебе. За которое ты готов пожертвовать свою жизнь, а потеряв – не можешь выбросить из памяти. Это место было когда-то твоим и моим домом, как им была когда-то вся Эквестрия. Пусть даже ты теперь пытаешься забыть его, стереть из памяти.
«Всего лишь небольшое поселение», – процитировал единорог слова из записи своего собеседника. – Боюсь, ты ошибаешься.
– Время покажет. До встречи.
Робот замолчал.
– Что же мне со всеми вами делать… – проворчал Курьер, доставая из сумки антирадин. – Может ты подскажешь, машина? У тебя есть своё мнение, что мне делать и куда всё это послать?
Спрайт-бот пропищал что-то, что даже единорог, несмотря на знание машинного языка не смог разобрать.
– Хотя, кого я спрашиваю, в самом деле…
Прикусив зубами патрубок, жеребец положил упаковку с антирадином в карман комбинезона и медленно побрел по избитому временем асфальту, сося лекарство на ходу. Робот, приноровившись к шагу компаньона, не спеша поплыл за ним вдаль.
Пройдя с полмили, единорог увидел грандиозный завал на эстакаде. Огромное здание, накренившись, привалилось к опорам дороги, и обрушилось на нее своей верхней частью, едва не рассыпавшись полностью. Тем не менее, конструкция небоскреба и эстакады выдержала. Курьер даже остановился, глядя на сюрреалистическую картину.
– Ни хрена ж себе, – произнес он присвистнув. – Это что же такое должно было тут быть, чтобы получилась вот такая вот фиговина?
Конечно же, вопрос остался без ответа. Впрочем, на него единорог и не рассчитывал.
Осторожно подходя к обрушившемуся зданию, Курьер во все глаза смотрел на окна, опасаясь снайперов. В какой-то момент ему показалось, что в одном из окон мелькнул чей-то силуэт. Лишь чуть позже догадавшись глянуть на Л.У.М, он понял, что это был не обман зрения – в здании действительно кто-то был. Впрочем, желтая черточка чужой отметки тут же пропала.
Удвоив бдительность, единорог буквально полз между обломков камня и кирпича, подбираясь всё ближе к руинам. Добравшись до лежащего на эстакаде не до конца рассыпавшегося остова, он огляделся вокруг. Одна из ощетинившихся арматурой балок очень удачно упала, одним концом касаясь торца здания. По ней можно было легко взобраться наверх – если конечно, не бояться высоты и сильного ветра.
Курьер шагнул вперед и замер. Под копытом возвышался бугорок пыли, из которого торчал шпенек взрывателя. Мина! И не одна – впереди на балке был виден еще минимум десяток таких бугорков.
Единорог усмехнулся. Если где-то стоят мины – значит, там что-то есть.
Осторожно обойдя мину, он размял копыта, крякнул для основательности – и полез наверх, перешагивая через бугорки. В подозрительных местах он обшаривал путь перед собой исследующим заклинанием, и шел вперед, либо огибал ловушку.
Добравшись до вершины, жеребец огляделся. Окна в одной из комнат, нависавших прямо над эстакадой, были закрыты бетонными плитами. На них был разложен костер, который еще тлел. В окнах, выходивших на восток и запад, были устроены обложенные песком огневые точки. У костра лежал расстеленный матрас и покрывало, а рядом с ним два ящика с уже привычкой армейской маркировкой.
Достав из сумки обрез, Курьер двинулся к лагерю. Видимо, его покинули совсем недавно. Оглядевшись, единорог заметил оставленную возле окна снайперскую винтовку, а на одном из ящиков – стопку уже знакомых пластинок голозаписей.
Теперь стало ясно, кого он видел в окнах. Всё это время таинственная пони следила за ним, а пока он подходил к стоянке – могла запросто его убить точным выстрелом. Но не стала этого делать. Почему?
– Эй, ты! – закричал Курьер. – Может, всё-таки поговорим нормально, без посредников? Ау!
Но ему никто не ответил. Ветер всё так же свистел в пустых окнах обрушившегося здания.
Негромко выругавшись, единорог снял с себя седло с винтовками и прилег на матрас. Голова снова начала кружиться – антидот не до конца победил яд чеинжлингов. Сделав еще одну инъекцию в мякоть ноги, Курьер уткнулся мордой в прелую вату матраса и прикрыл глаза. Следовало отдохнуть – слишком много всего случилось за этот день.
Отлежавшись несколько часов, жеребец почувствовал себя лучше. Чем бы ни была та гадость, которую вбрызнули ему в раны подземные твари, действовала она не слишком долго. Дал о себе знать желудок. Отдохнув, Курьер решил разжечь костер и приготовить себе обед.
Отложив с ящиков стопку голозаписей, единорог по очереди открыл их оба. В одном оказались патроны и энергоячейки, в другом – консервы, галеты и вода в бутылях. Растопив костер, курьер отмыл от грязи висевший над ним котелок, сполоснул его, залил водой и поставил греться. Разорвав зубами пакет с галетами, он высыпал его содержимое в котелок. Туда же было отправлена каша из консервной банки. Перемешивая обед ножом, жеребец косился вниз, на дорогу – на дым костра и запах еды мог придти кто угодно.
Приготовив кашу и дождавшись когда она остынет, Курьер потушил огонь. Ложки не было, но это было мелочью. Глотая кашу прямо из котелка, единорог подвинул к себе найденные диски и скопировал голозаписи на свой Пип-бак. Поев, он лег обратно на матрас, и стал прослушивать пленку.
«Эн-Ка-Эр. Новая Кантерлотская Республика. Новая нация, родившаяся спустя двести лет после войны, на обломках Старого мира. Использующая его законы, строящая на них свое здание. Подражающая прежней Эквестрии, сгоревшей в магическом огне.
К сожалению, со старыми законами республика наследовала старые пороки. Или это лишь присущие пони черты, которые проступают, едва им стоит забыть о своих добродетелях? От души надеюсь, что это не так, но история раз за разом убеждает меня в обратном.
Бюрократизм. Коррупция. Власть немногих, набивающих свои карманы и желудки за счет всех остальных. Перенаселение, дефицит энергии и давление законов в центре НКР настолько велико, что те, кому нечего терять, бегут на ее окраины, или идут в армию за лучшей жизнью – чтобы погибнуть где-нибудь на границе республики. Они называют это «демократией». Власть народа. Ложь – не во благо подданных, но во благо эгоистов, использующих народ в своих целях.
Когда-то она была создана для благой цели. Объединить пони Эквестрийской пустоши, защитить их. Покончить с рейдерами, с рабством. С тиранией Анклава, запершего небеса как для Эквестрии, так и для своих же граждан.
Благими намерениями выстлан путь в ад. Как быстро они поменялись местами, если верить видевшим республику раньше. Только Анклав был помешан на контроле. Нью-Кантерлот же помешан на богатстве.
Не единственная фракция, глобально влияющая на жизнь Эквестрийской Пустоши, конечно. Есть и другие. Стальные рейнджеры, Последователи Апокалипсиса, Рейнджеры Эплджек, и многие другие. Будь они вместе, Эквестрия бы восстала из праха за какой-то десяток лет. Но у них слишком разные цели, чтобы идти одной дорогой. Одни собирают и таят от всех технологии, как будто бы они решают всё. Другие пытаются помочь всем и каждому в пустошах, но не имеют достаточно сил и средств, чтобы сделать это. Третьи же имеют цель, достойную восхищения, но их врагов слишком много, чтобы они получили шанс достичь её.
С недавних пор к ним прибавился Красный Союз. В отличие от НКР, они являются их прямой противоположностью, и в то же время они очень похожи. В отличие от Нью-Кантерлота, который суть плутократия, они анархисты. В их обществе нет привилегий, а занимаемый пост добавляет лишь больше ответственности. Своей целью они ставят сделать каждого пони равным друг другу. Принцип, родившийся среди прежних рабов, которые силой своей воли и оружия стали свободны и взяли под контроль огромную территорию южных пустынь, и теперь двигаются на север. Сюда.
Коммунизм. Утопическая цель, ставшая государственной доктриной. Которую не суждено достичь – рано или поздно, идеалистов сменит номенклатура, которая, поняв что цель не достижима, станет заботиться лишь о себе. И тогда общество или вылечит эту заразу, или рухнет. Как показывает история – чаще происходит второе.
В отличие от НКР, которая не ведет войн ради самих войн, Союзу нужен противник. Сильный противник, каким может быть только сильное государство с совершенно чуждой идеологией. Когда НКР видит врага, она пытается устранить препятствие, не прилагая сил, хитростью или предательством, если это возможно. Красный Союз, видя врага, стремится его победить, любой ценой – кроме удара в спину.
У анархистов есть мегазаклинания, оставшиеся со времен войны. Но встретив сильного врага, они не пускают его в ход. «Проклятое оружие не принесет победы» – их принцип. Мудрое решение, и достойное. Сама история – доказательство этому.
НКР же подобного оружия не имеет. Платформа «Селестия I» – не в счет. Слишком слабое, по сравнению с мегазаклинаниями зебр, и не может наводиться куда-либо кроме центра. Оружие обороны, но не нападения, как когда-то и планировалось.
Едва получив боеголовки, НКР тут же пустила их в ход. Даже не задумавшись о последствиях. Цена тому – катастрофа в Разломе.
Цена, за которую им когда-то придется заплатить».
Расстелив на полу брезентовый плащ, Курьер разложил на нем детали винтовок. Оружие, стреляющее плазмой, нестабильно и быстро изнашивается – такова цена за огромную огневую мощь при малом весе. Поэтому периодически его нужно осматривать, чистить, заменять износившиеся и оплавившиеся детали новыми. Чаще всего выходят из строя эмиттеры фокусирующей плазму камеры в виде лезвий, их нужно менять через каждые триста выстрелов. Впрочем, они достаточно легко точатся из любого ферро-магнетика.
Осматривая своё оружие, единорог думал о том, что он узнал из записи. Он не со всем был согласен, что было сказано.
Та пони, что говорила… она видела республику лишь с одной стороны. НКР не идеальна. Но когда нет другой альтернативы, она является лучшим вариантом для всей Пустоши. Не считать же будущим для пустоши фанатиков из Красного Союза!
Чего хотят коммунисты? Сделать всех пони равными. В самом примитивном варианте это означает – отнять и поделить. Если отбросить шелуху, то это и есть их главная цель – типично рейдерская. И неважно, как нажил своё имущество пони, долгим и упорным трудом, или же обманом – он виноват уже тем, что он богат. Поэтому пони-коммунисты с юга являются теми же рейдерами, только с более высокотехнологичным оружием, и большей организованностью, и оттого – стократ опасней.
А республика… она не лишена изъянов. Но, тем не менее, она последняя надежда пустошей на восстановление порядка и законности, как до войны. Если пони в Понаве считают НКР источником своих бед – они забыли, каково было до ее прихода.
Перебирая винтовку, Курьер запустил следующую запись. Прослушивание пленок не мешало ему чистить оружие – манипуляции телекинезом при сборке-разборке сложного механизма были отточены многими годами жизни на пустошах, и он мог свободно заниматься своим делом, не боясь напутать что-нибудь в последовательности осмотра винтовок. Почти незаметно для себя перебирая детали фокусирующей камеры, жеребец внимательно слушал негромкий голос, читавший лог.
««Кто не помнит своего прошлого, тот обречен пережить его снова».
Век пони короток. Поколение родившихся детей знает о тех временах, как жили родители, по их рассказам. О своих дедах и прадедах – лишь по отрывочным воспоминаниям. О времени, когда они жили – из книг, заметок, мемуаров. От тех, кто родился позже, ускользает общая картина того, что было задолго до их рождения. И потому они совершают те же ошибки, что и их предки.
Войны цикличны. Каждый раз происходит одно и то же. Цивилизация рождается, борется с врагами вокруг, становясь все более оснащенной технически, с растущими потребностями, но ее моральное развитие остается на прежнем уровне, и развивается медленнее, чем технический прогресс. Боевые действия становятся всё более масштабными, более кровопролитными. В конце концов, империя выходит на пик своего развития, и либо падает, разодранная внутренними противоречиями, либо гибнет в схватке с равным ей по потенциалу врагом, уступая ему место. Но порой происходит куда более страшное – ярость обоюдных ударов противостоящих сторон настолько велика, что победителей нет.
Так пала империя, бывшая когда-то моей родиной, в другом мире, очень далеко отсюда, и очень давно. Так пала Старая Эквестрия – двести лет назад. Так падёт НКР. Вопрос лишь в том, как это произойдет – погибнет росток новой цивилизации, не успев развиться во что-то могучее и грозное, или падет колосс, забирая с собой в огненную могилу целые народы. Меняется время, меняются государства. Но война… война не меняется».
Дочистив оружие и вставив его обратно в подвес на боевом седле, Курьер встал и подошел к окну. Остов здания висел над эстакадой практически под углом в девяносто градусов, так что пол, по сути, когда-то был стеной. Лишенный рамы провал окна смотрел на тянущуюся вдаль дорогу между возвышающимися руинами. В лабиринте загроможденных обломками улиц города внизу кружились серо-желтые вихри бушующей внизу пыльной бури. Здесь же, на большой высоте, ветер был еще более сильным, но досюда не долетали крупицы радиоактивной пыли. Представив себе, насколько сильным внизу должен быть фон, единорог поёжился.
Поглядев еще какое-то время на расстилающийся перед ним фантастический пейзаж, жеребец вернулся к своим пожиткам и начал собираться в путь. Он хотел добраться до руин Праха и шахты, о которой сказала загадочная пони, до темноты. После захода солнца на пустоши обычно вылезает всякая мразь, которая не прочь перекусить понятинкой, и с которой встречаться Курьер не желал. Он уже убедился, насколько опасны здешние обитатели. Найденную снайперскую винтовку единорог решил не брать. На нём и без того было немало веса, и метко стрелять из снайперского крупнокалиберного оружия он не умел – ему больше нравилось палить из тяжелого оружия, вроде пулеметов или плазмоливов.
Единорог спустился с обрушившегося небоскреба на автостраду и побрел по ней на запад, за уходящим солнцем. Длинная тень тянулась за ним как темный шлейф. Какое-то время она скользила по испещренному трещинами асфальту, затем скрылась из виду.
Фигуру Курьера, идущего по одинокой дороге, проводил холодный взгляд зеленых глаз. Их обладательница, скрываясь на одном из полуразрушенных зданий неподалеку, смотрела как единорог удаляется, уходя по эстакаде, а затем перепорхнула с развалины на серый асфальт трассы. Отряхнувшись, она накинула на себя плащ, и медленно пошла вслед за Курьером.