Миниатюры по TES'y.

Нет, далеко не говорящий сыр...

Просьба к тем, кто считает себя паладином или просто человеком слишком впечатлительным: не читайте. Этот текст... весьма специфичен.

Пустота. Белое Ничто. Именно так можно было охарактеризовать пространство, в котором оказался Контрайвд Койнседенс. Ровный мягкий свет лился отовсюду, убивая намётки теней, немыслимых в месте вроде такого. Тут не было ничего. Впрочем, даже “ничего” отсутствовало здесь. Если приглядеться, можно было заметить, что даже здешний свет на самом деле не существовал. Хотя и его отсутствие было вопросом спорным.

Белый аликорн, каким-то чудом не сливавшейся с не-обстановкой, царившей здесь, пригляделся вдаль. Единственная чёрная точка, сразу же замечаемая по причине того, что больше ничего не было, медленно, но верно приближалась.

— И как это я тут оказался? — Слова исчезали, едва покидая уста аликорна. — Неважно. Раз уж я здесь, стоит познакомиться с местными обитателями, ха!

Контрайвд сделал шажок — и тут же оказался рядом с точкой, оказавшейся представительным мужчиной в богатой парчовой одежде с изящным посохом, увенчанным большим красным кристаллом. Расстояния в этом месте также не имелось.

Некоторое время встретившиеся рассматривали друг друга. Отчего-то Койнседенсу сразу не понравился странный мужчина, улыбавшийся нелепой улыбкой чудака, забывшего надеть штаны при выходе на работу. И нисколько этого не стесняющегося.

— Кхм, привет. Э-э-э, а ты, собственно, кто? И что это за место? — Только сейчас аликорн заметил густую тень, каким-то образом пульсировавшую под незнакомцем. Изредка от неё отрывались маленькие кусочки, протуберанцами отлетавшие подальше, чтобы раствориться в месте, где существование теней было невозможным. Койнседенс похолодел, внутри поселилось парадоксальное предчувствие неприятностей. Он попробовал отвести взгляд от очередной части тени — и не сумел. Внутри что-то танцевало, приковывая внимание и лишая воли, заставляя всматриваться дальше. Глубже. В самую… бездну?

Зачарованный тенью, аликорн пропустил ответ мужчины, продолжив смотреть. И лишь чудом, напомнив себе о том, какие возможности дал ему Архитектор, собравшись и заставив себя неимоверным усилием воли, Контрайвд перевёл взгляд на лицо человека с пугающей и манящей тенью.

— А, что? Я… — он закашлялся, — Отвлёкся. Повтори, пожалуйста.

Мужчина открыл рот, облизнул губы и медленно, с видимым удовольствием произнёс чуть ли не по слогам.

— Моё имя — Шигорат, Принц Безумия. — Человек, оказавшийся вовсе не человеком, повёл посохом по сторонам, — Интересное местечко, не правда ли? Такое… насыщенное и вместе с тем уютное.

Аликорн несмело улыбнулся. У него немного отлегло от сердца. Но тут его взгляд упал на тень, и остатки прежних страхов тут же вернулись обратно, чуть потряхивая тело. Жидкий огонь побежал по коже Койнседенса, едва заметно обжигая.

— Да-да, точно. А я… — С каждой секундой огонь становился всё болезненнее, — Контрайвд Койнседенс. А-а-аликорн. Ты вроде как заведуешь Дрожащими островами, верно? Ну, говорящий сыр, всё такое…

На протяжении недолгой речи аликорна трясло всё сильнее. Выступившая испарина не справлялась с огнём. Контрайвд попробовал остудить себя магией, но она не справлялась. Создавалось ощущение, что этой боли даже не существовало нигде, кроме как в воображении пони.

Шигорат секунду недоумевающее глядел на трясущегося всё заметнее аликорна. А потом, словно вспомнив что-то, засмеялся пузырящимся смехом невменяемого.

— Ты… ты… ты… думаешь, что БЕЗУМИЕ — это говорящий сыр? Ты правда считаешь так? — Аликорн отстранённо смотрел за тёмными пузырями, внутри которых дымились отражения двух фигурок, стоящих посреди Ничто. Одна из фигур повернулась лицом к пони, и тот увидел, что тень, изображавшая его, едва заметно кривилась. Вместо лица у неё была гротескная маска.

Шигорат продолжал, едва успевая переводить дух прежде, чем очередная порция веселья выплёскивалась из него истеричными воплями, огранёнными подобно ледяным лезвиям, ранящими и одновременно остужающими.

— Дрожащие острова… подумать только! Ни капли безумия там и не было! В этом и заключался парадокс, понимаешь? В обиталище невменяемости росла парочка психоделичных цветков! Как думаешь, я именно из-за того, что творится на Дрожащих островах, не прихожу в план смертных? Да этих островов даже не существует!

Краем глаза Койнседенс уловил движение. Он стремительно повернулся ему навстречу, но всё, что он увидел, — пустоту, стекающую ему под ноги. Огонь всё больнее жёг шкуру.

— Мальчик мой, — Шигорат принял серьёзный вид едва ли не мгновенно, — Безумие хорошо тем, что оно способно принимать оболочку логики. Действовать в согласии с ней — до поры до времени. А вот логика существовать в безумии не может. Жаль, да? Так вот — говорящий сыр может быть безумием. Но, — он постучал посохом по Ничто, и в левой руки у него появилась маленькая мышка, грызущая головку сыра, — чаще всего это лишь жалкая пародия на безумие. Люди так непоследовательны; их всегда тянет ночь, они стремятся к своей звериной сущности, хотят сбросить рамки…

Белый аликорн не слушал Принца; его внимание захватила пустота, сгущающаяся и подбирающаяся всё ближе к нему. Боль всё сильнее охватывала его, заставляя стоять неподвижно, так как, едва лишь Койнседенс шевелился, она вгрызалась всё сильнее.

— В сущности, этим страдают всё мыслящие, — продолжал Повелитель Безумия, задумчиво рассматривая мышь, доевшую сыр и сейчас постепенно деформирующуюся, — Звериные инстинкты заставляют их считать, что под покровом темноты любые их действия оправданны. Они забывают лишь одно, — То, что раньше было мышью, стало прозрачной каплей, — безумие не означает темноту. Свет! Свет и огонь! Безумию нет дела до освещения! — Последние слова Шигорат прокричал, создавая эхо умирающего звука.

Жидкая боль прогрызла себе путь к венам Койнседенса, и тот упал, сраженный невыносимыми спазмами, тысячью муравьёв проделывающих себе дорогу дальше — в мозг и сердце, захватывая по пути остатки воли и здравого смысла.

Шигорат поднёс стремительно краснеющую каплю к морде пони.

— Кровь аликорна! У неё есть прекрасное свойство — она настоящая! Ощути её в себе, она живёт сама!

С трудом разомкнув глаза, Койнседенс мутным взглядом оглядел каплю. В ней отражался он сам, окутанный в тысячи, миллионы блестящих нитей тьмы и света, раздиравших его на части, копошившихся внутри. Твари искрящимися каплями катались по несчастному, выжигая на нём дорожки, тут же зараставшие пустотой. Аликорн закричал, закусив губу так крепко, что на ней выступила кровь. И тут же всё исчезло. Боль, невидимые муравьи под шерстью, нити — всё.

Остаточные конвульсии ещё оставались в теле Койнседенса, не желая покидать нагретое место, когда тот с огромным трудом поднялся. Ничто лениво текло, оставаясь на месте. Завихрения, которых раньше не было, белёсыми потоками скапливались в нескольких местах, более не приближаясь к аликорну.

— Говорящий сыр! Умора! Я ведь ничего не делал, ты знаешь… — Принц Безумия принял задумчивый вид, качая кровавую каплю у себя на ладони. Затем приложил её к посоху, и капля застыла, став рубином.

— Вот где ты был, поганец! Ты, наверное, не видел, но этот камешек куда-то делся, пока ты знакомился с тем, что сейчас так популярно у смертных. — Даэдра в обличие человека покачал головой, — Всё дело в поголовной неграмотности. Они считают, что говорящий сыр — это безумие, хотя…

Контрайвд Койнседенс с подступающим ужасом смотрел на вихри того, чего нет. Они поглощали друг друга, становясь больше. И в них постепенно проглядывала чернота такая сильная, что она казалась ослепительной. Разум аликорна трещал, стремясь вместить невместимое. В груди рождались невнятные всхлипы, бессмысленным воем вырываясь наружу.

— Н…н-н-н-е…т-т-т.. Не на-а-а-а…до…

Шигорат подошёл к трясущемуся пони, отечески положил руку на голову, мягко, но настойчиво привлекая внимание.

— Посмотри сюда… в этот камень… присмотрись, ну же, — он уговаривал Койнседенса, как уговаривают малыша съесть ещё одну ложку супа. Медленно, нехотя взгляд аликорна встретился со взглядом Принца Безумия. В его глазах извивались призраки насекомых и маленьких змеек, ручейками стекавших на лицо. Вздрогнув, Контрайвд посмотрел на навершие посоха. На рубин.

— Ваббаджек сделает всю работу… и… пуф! — Шигорат отошёл в сторону. Напряжённый, покрытый липким потом пони не заметил этого, всматриваясь в точку, где находился камень. Судороги пронзали его тело подобно кинжалам, вонзаясь в мышцы и заставляя их дрожать в пароксизме страдания.

— Собственно, я не люблю сыр. Его вкус кажется таким… неестественным, — бесстрастно заметил Даэдра.

Контрайвд Койнседенс не слушал. Он находился в своём мире, созданном миражами страха и отчаяния. Вихри разорвали оболочку Ничто, обнажив тьму настолько чёрную, что в ней растворялись другие цвета. Танцующие призраки темноты, вырвавшись из заточения, прикосновениями ласкали аликорна. Яд этих толчков заставлял тело дёргаться. Змеи пустоты, обвивая копыта пони, вонзали зубы, истекающие концентрированной тьмой, в плоть, делая её камнем. Контрайвд Койнседенс обращался в мрамор, около которого танцевали тени и змеи. Темнота. Змеи. Змеи из темноты.

Приложив невероятное усилие, аликорн пошевелился. Призвав свою магию, он попытался отмахнуться от миражей, но та проходила сквозь призраков, не замечая их.

“Кровь аликорнов. Она настоящая.”

Красные от слёз и боли глаза Койнседенса посмотрели вниз. На левую ногу. Немного магии. Капелька крови.

Магический порез на ноге оказался мал, чудовищно мал — но едва выступила красная жидкость, видения отступили, оставаясь на границе видимости. Они там. Ждут. Всегда.

— Я победил! Да! Я жив! — Радостные всхлипы вырывались из груди аликорна. Но они сменились стонами, когда отступившие было миражи придвинулись ближе.

— Нет! Только не опять, пожалуйста!

В истощённом мозгу Контрайвд Койнседенса ласточкой билась одна мысль: кровь. Кровь остановит их.

Снова призвав на помощь магию, он рассёк в нескольких местах кожу и шерсть на обеих передних ногах. Под ним тут же стала растекаться маленькая красная лужица, в которую он окунул копыто. Затем он принялся чертить небольшой круг, изредка дёргаясь, когда подобравшаяся поближе тень или змея чуть касалась его.

— Круг… поможет… остановит… спасёт… — Как заведённый, бормотал Койнседенс.

Шигорат равнодушно смотрел на то, как пони чертит фигуру на Ничто. Кровь слегка блестела, будто находясь под светом множества прожекторов.

— Игрушка сломалась. Они всегда ломаются, — пробормотал Принц Безумия, опустив взгляд на тень под ним. Из тени вынырнуло нечто.

— Это мерзко. Просто мерзко, — новое действующее лицо скривилось, глядя на что-то завопившего пони, только что закончившего круг.

Даэдра слегка усмехнулся.

— Нет, Дискорд. Это то, что многие так превозносят. Безумие. Вот только оно слегка отличается от говорящего сыра, а?

Дух Хаоса поморщился.

— Говорящий сыр я и сам могу сделать. Но вот такое…

— Самое забавное, что мне даже не пришлось прикладывать усилий. Я просто стоял. Он что-то спросил, а потом его унесло в себя. И говорить ничего не пришлось. Смертные так легко заражаются семенем безумия… У него в голове всё это кажется куда более весёлым, — он ткнул в сторону теперь катающегося по Ничто Контрайвд Койнседенса тростью.

— Да? И почему же у меня ты не вызываешь ничего такого? Кстати, что он делает?

Даэдра отвернулся от судорожно вбирающего воздух в лёгкие аликорна. Его крики, отражаясь от стен Ничто, затухали и разрастались, словно маятник.

— Забавное местечко. А, ты что-то спросил? Кхм, Хаос не поддаётся безумию. Хаос сам состоит из безумия и логики, смешанных в символических пропорциях. Хотя, если говорить честно, в нём ещё много что есть… — Принц Безумия дёрнул головой, — Ему кажется, что круг из его крови обернулся гигантской змеёй. Игрушка пытается одолеть свой кошмар.

Шигорат махнул призрачной рукой, на мгновение выросшей из его груди.

— Пойдём. Здесь нет ничего интересного.

Дух беспорядка повёл глазами, умудрившись при этом потерять один.

— Знаешь, я один противостоял двум могущественнейшим сущностям. Умудрялся игнорировать мощные артефакты. Но меня одолел, — Дискорд понизил голос до шёпота, — Сюжетный Поворот. Смотри, как бы он и тебя не зацепил. Перевоспитают и далее по списку.

— К счастью, мой дорогой друг, — раскатистый смех Даэдра заглушил хрипы аликорна, — в каждом

Сюжетном Повороте есть доля безумия. И я вечно буду таким, как сейчас.

— А с ним что будет?

Принц Безумия приобнял своего собеседника, мягко уводя его от Контрайвд Койнседенса.

— Игрушка сломалась. Если он каким-то чудом и освободится от оков этого не-мира, вытащить проросшее зерно безумия до конца ему уже не удастся. И поделом.

Он с притворной печалью вздохнул. Оба собеседника уходили всё дальше от лежащего пони, и их силуэты постепенно растворялись в пене пустоты.

— Безумие — это далеко не говорящий сыр…