Истории из "Лунной Ивы"

Лунная Ива

Иногда желания исполняются незаметно для нас.

На Мейнхеттен опускалась вечерняя прохлада, наступая от более тихих окраин к центру. Малонаселенный пригород Мисти Ривер окутался легким туманом, поднимающимся от опоясывающей его речушки. Редкие прохожие, позевывая, шли домой с работы, устало цокая по булыжнику. Только раз раздался звонкий перестук копыт спешащего Зекоры?на вызов извозчика. По Кэррот стрит плыли запахи готовящейся еды и тихая музыка. Закрывающие свои бутики и магазинчики торговцы не обращали внимания на эти ставшие привычными ежевечерние события. В дальнем конце торговой улочки притулился дом, со скромным темно-синим фасадом. Яркие астры цвели в клумбах рядом с ним, и мерцала холодным серебром вывеска «Лунная Ива».

Дверь бесшумно поскрипывала на ветру, придерживаемая веревкой, с табличкой «Закрыто». В распахнутых окнах виднелись трепещущие от вечернего сквозняка переливающиеся занавески и потертая мебель. Одинокая земнопони вальсировала между столиками, оглядывая свое царство на предмет огрехов.

Не найдя таковых, она улыбнулась и направилась к стойке. Оттуда зал кафе просматривался как на копыте. Светлые потертые столы с простыми зелеными подушками для сидения, такая же барная стойка с пуфиками и стеллажи с книгами. Выбеленная мебель шикарно смотрелась на фоне темно-синих стен. В центре потолка, покрытого звездами, свисал круглый светильник-луна. Нейтральный светло-коричневый пол, имитирующий землю, завершал ансамбль цветов. На противоположной от входа стене располагалась компактная сцена, обрамленная резьбой в виде раскидистой плакучей ивы. Сегодня зал по случаю концерта украшали разноцветные бумажные птицы, наклеенные на стены и свисающие на нитках с потолка.

Хозяйка «Лунной Ивы» – светло-серая, фиолетовогривая земнопони с кьютимаркой в виде ключа-сердца имела все основания гордиться своим детищем. Ее кафе никогда не пустовало, пусть и посетители приходили в основном одни и те же. К изумлению окружающих, она помнила всех пони, появившихся в ее кафе хотя бы три раза. Взгляд сиреневых глаз кобылки застопорился на сцене с одиноким микрофоном. Скоро здесь соберется табун поклонников малоизвестной, но достойной группы «Потерянные Пони». «Ребята должны вот-вот подойти» – с этой мыслью Лайт Грей отвязала табличку и распахнула входную дверь, кивнув припозднившейся продавщице из магазина напротив. Поежившись, пони отметила, что несмотря на дневную жару, лето начинает уступать бразды правления осени. Еще полторы недели, и в Мисти Ривер пройдет ежегодная осеняя уборка.

За разглядыванием улицы ее застали два жеребца. Долговязого с льняной шерстью единорога, с волочащейся по земле гривой и хвостом, она заметила издали. Бледный и бесшумный, точно привидение, он, как обычно, был одет в соломенную шляпу с разноцветными лентами. К счастью со времен школы он подрос и, теперь, она не сползала ему на глаза.

Следом за ним вынырнул из сгущающихся сумерек статный земнопони гнедой масти, в излюбленной синей куртке и с гитарой. Соул Сонг и Симпл Стоун — сегодняшние звезды.

– Шкуру морозишь? – мелодичным тенором поинтересовался единорог. – Не сидела бы ты на сквозняке.

Лайт закатила глаза. Этот жеребец часто вел себя так, словно разменял шестой десяток. Его прозрачные голубые глаза казались не по возрасту древними, а кьютимарка в виде глаза интригующе выделялась на крупе.

Симпл кивнул ей вместо приветствия, заходя внутрь следом за ними. В последнее время он стал немногословен: очевидно, расставание с любимой сильно его огорчило. В кафе жеребец-земнопони сразу направился к сцене.

Кобылка при взгляде на пыльные с дороги копыта музыкантов вдруг поняла, что еще не привела в порядок себя.

– Ты иди, если нужно, я пока за стойкой подежурю, – как обычно предугадав ее вопрос, сказал Соул.

Лайт покачала головой и отправилась в жилые комнаты. Проходя мимо своей спальни, она бросила взгляд на комод. Там в простой деревянной шкатулке лежал ворох мятых писем, ярко белеющих на фоне темной древесины. Кобылка смущенно моргнула, хотя никто не мог прочитать ее записки. Уже несколько месяцев она пыталась составить послание кумиру своего детства, но, к сожалению, безуспешно.

К работе она вернулась уже минут через десять, застав Соула за продажей яблочного сока песочно-зеленой взъерошенной земнопони.

– Доброй ночи, Криппи, – поприветствовала Лайт первого посетителя.

– Благослови тебя Луна, – кивнула ей кобылка, застенчиво сверкнув желтыми глазами в сторону единорога.

Льняной жеребец не менее застенчиво улыбнулся ей и освободил место бармена.

Постепенно зал заполнялся, и серая пони с головой окунулась в работу. Она бегала от стойки на кухню и обратно за закусками, мешала коктейли и разносила салфетки.

– Лайт, тебе просто необходим помощник, — заявил Соул, уступая два последних барных пуфика подружкам-единорожкам в старомодных платьях.

Земнопони фыркнула и поприветствовала новоприбывших, отметив, что темно-синюю она уже знает, а светлой масти кобылица пришла впервые. Память у Лайт Грей была дай Селестия каждому.

«Лунная Ива» оказалась забита почти до отказа и некоторые посетители нетерпеливо постукивали копытами по столам и полу. Соул занял место рядом с Симплом и, оглядев зал, тихо подул в микрофон, привлекая внимание. Зрители разразились приветственными криками.

Привет всем и спасибо, что пришли, — заговорил певец. — Также «Потерянные пони» благодарят хозяйку сего дивного места за то, что позволила нам, бесталанным, выступить здесь второй раз, – жеребец махнул передней ногой в сторону барной стойки, гости кафе засмеялись неказистой шутке и тут же притихли. Симпл взял первый аккорд, и зал погрузился в гробовую тишину.

Музыка у группы не отличалась изысканностью, но необъяснимым образом брала за душу самых разных и взыскательных зрителей, о чем говорила парочка кобылок за столиком в дальнем углу. Октавия и Винил Скратч — и та и другая как-то сами выступали на местной сцене и стали заядлыми посетительницами.

Лайт наконец-то смогла расслабиться. По опыту она знала, что до конца выступления, скорее всего, никто ничего не закажет. Концерт поглотил аудиторию целиком. Земнопони позволила себе отдаться удивительно мелодичной музыке. Теплый бархатный голос Соула плыл по помещению, оживляя перед взглядом слушателей то жаркий лесной вечер, то мягкую прохладу ночи, то чистоту дня. Бесхитростные на первый взгляд печальные песни приносили невыразимое успокоение. Вскоре серая кобылка заметила, как некоторые посетители потянулись к предусмотрительно расставленным салфетницам. Синяя единорожка украдкой смахнула слезинку, и Лайт ненавязчиво подтолкнула к ней стопку бумажных платочков. Та зарделась и благодарно кивнула.

Концерты в «Лунной Иве» никогда не затягивались надолго. Уже через час музыканты закончили выступление.

– Все присутствующие знают, что сегодня ночью принцесса Луна решила побаловать нас потрясающим звездным дождем, – на прощание сказал Соул. – На всем известной «Встречной поляне» уже развернут наблюдательный пункт. Куча теплых одеял и телескопов только и ждут толпу страждущих красоты пони.

Последняя реплика привела в чувство впавшую в прострацию аудиторию. Сначала один пони застучал по столу, за ним другой, третий. И разорвав тишину, по помещению лавиной пронесся восторженный топот. Некоторые оригиналы стучали копытом о копыто, копируя грифонов.

– Действо начнется где-то через полтора часа, – с этими словами музыканты покинули сцену.

После концерта пони с удвоенной силой принялись раскупать еду и напитки, многие просили завернуть с собой. Лайт бегала точно белка в колесе и ни за что бы не справилась без Соула и Симпла. Мельком взглянув на жеребцов, кобылка раздраженно хлестнула себя хвостом. Похоже, ей снова придется выслушивать их занудные рассуждения о необходимости рассчитывать свои силы. Земнопони и рада была взять помощника, но ни один из рассмотренных кандидатов ее не удовлетворил. Разве отдал бы Симпл свою любимую гитару в чужие копыта? Гнедой жеребец хитро улыбнулся, поймав ее взгляд.

Посетители медленно покидали «Лунную Иву», жизнерадостно пересмеиваясь и зябко ежась от наступившей прохлады. Лайт провожала их взглядом, когда заметила Соула, левитировавшего перед собой ее синюю теплую попону, расшитую кружевами. Сама кобылка еще не решила, идти или нет. В конце концов, ее ждет работа. Со вздохом она посмотрела на расписанный звездами потолок.

– Не переживай, сегодня ночью никто больше не заявится, – задумавшаяся Лайт вздрогнула от неожиданности. Единорог бесшумно появился рядом с ней и бережно накинул на нее попону. Его вежливость и умение предугадывать желания окружающих вгоняли некоторых особенно впечатлительных кобылок в краску.

Земнопони отчего-то вспомнила про желтоглазую гостью. Льняной жеребец моргнул и, кажется, немного порозовел. Мысли он читает, что-ли?

Неловкий момент разрушил Симпл.

– Предлагаю опоздавшему оплатить наш следующий совместный обед, – по-детски взбрыкнув, гнедой жеребец выскочил на улицу.

Цокот копыт гулко отлетал от стен, эхом разлетаясь в разные стороны. Запыхавшиеся друзья одними из последних заявились на наблюдательную площадку, едва освещенную по краям. Силуэты пони группками и по одному занимали поляну, окруженную темной стеной леса. Деревья шелестели невидимой сейчас желтеющей листвой, приятно пахло землей и сухой травой, над головой сверкали бесчисленные звезды.

Лайт легла на спину и устремила взгляд в небо. Таинственная глубина звездной чаши манила к себе, мерцая. Будучи жеребенком, она частенько сидела у окна и пыталась запомнить расположение каждого огонька, пока родители не загоняли ее в кровать. Кобылка представляла, что на ночь небо занавешивают бархатными портьерами, похожими на театральные. А звезды – это солнечный свет, проникающий через проеденную молью ткань. Школа развеяла ее заблуждение, но не любовь к ночи.

Шепот и смешки почитателей Луны смолкли, едва показалась первая падающая звезда. Вслед за первой хвостатой гостьей появилась вторая. Они неслись над лесом и исчезали за горизонтом. Пони ахнули, когда редкие огоньки слились в один яркий дождь, точно вступительные аккорды перешли в яркую симфонию. Из общей массы зрителей в небо устремились пегасы в надежде поближе разглядеть творение принцессы.

Лайт мельком глянула в сторону скопления силуэтов зрителей. Она могла гордиться собой. Ведь именно благодаря скромной и, в общем-то, непримечательной земнопони, мейнхеттенские любители ночи смогли объединиться. Она широко улыбнулась, провожая взглядом небесных странников. Даже после окончания звездопада разношерстая толпа пони, окрашенная мраком в монохромный цвет сидела в молчании, сидела в молчании, получая наслаждение от разделенного друг с другом восторга.

Через час музыканты проводили продрогшую подругу в тихий сквер, где в ажурной беседке среди вянущих цветов разложили нехитрую снедь. Несколько бутербродов, жареные сенные кубики с приправами. В чашки разлили горячий отвар ромашки из термоса. Бледнеющий в темноте Соул жизнерадостно заметил, что не зря таскал весь день набитые едой седельные сумки.

– Слушай, один наш приятель хочет попробовать пожить в большом городе, – жуя и брызгая на Лайт крошками, начал Симпл. – Не могла бы ты его приютить ненадолго.

Лайт смахнула хвостом крошки с мордочки и прянула ушами, когда до нее дошел смысл слов. Кобылка прищурилась, сердито разглядывая невинно хлопающих ресницами жеребцов. Желающих облегчить ее работу в кафе набралась уже уйма, хоть тематические вечера устраивай. Эти, похоже, преуспеют в своем благом начинании. Если незнакомец будет жить в одной из гостевых комнат, он, естественно, предложит помощь.

– Да ладно тебе, подруга. Квайт Лэйк жеребец хороший, немного стеснительный только, – поспешил успокоить надувшуюся кобылку Соул. – Он давно уже мечтает перебраться, но не знает, где остановиться.

Лайт фыркнула. Единорог никогда не ошибается. Возможно, этот парень окажется не таким уж плохим.

– Ладно, – цыкнула серая пони. – Я буду ждать вашего засланца.

Как всегда, Лайт Грей, злясь, грубо разрушила свой интеллигентный облик. Симпл заржал, зажимая себе рот копытом, чтобы не разбудить спящих в окружающих сквер домах. Остаток ночной трапезы прошел в молчании.

Когда кобылка посмотрела на часы, было уже три часа ночи. Через полтора часа принцессы начнут менять светила на небосклоне. Пора было и по домам. «Лунная Ива» сегодня больше не откроется.

Попрощавшись с музыкантами, земнопони побрела домой. Выбравшись на главную улицу Мисти Ривер, Лайт зевнула и поежилась. Ночная тишина плотно окутывала ее. Тусклый свет фонарей слабо рассеивал темноту, превращая кустарник и деревья в фантастических животных; дома казались нежилыми, а звездное небо не таким богатым, как за городом. Земнопони стало как-то неудобно от цокота собственных копыт. Она то и дело замирала, боясь разбудить безмятежно спящих горожан. Вскоре серая пони замерла от испуга. На улице был кто-то помимо нее. Она втянула воздух затрепетавшими ноздрями, боясь учуять запах дикого зверя. Буквально месяц назад в район забрел любопытный волк и изрядно перепугал местных обитателей. Напасть он ни на кого не успел, так как его отловила служба контроля и отправила домой. Не вернулся ли он? Вскоре в панике дергающиеся уши уловили два тихих голоса. Лайт шумно выдохнула и мысленно посмеялась над собой. Видимо, это была парочка таких же, как и она, ночных гуляк.

Кобылка устало побрела дальше, невольно прислушиваясь к приближающимся голосам и почти бесшумному стуку чужих копыт. Навстречу ей из переулка вынырнули две молодые пони. Знакомая темно-синяя и ее светлой масти подруга. Приветливо кивнув ей, две единорожки вернулись к беседе. Только теперь Лайт разобрала, что они говорили.

– Я все-таки не понимаю тебя, раньше ты переживала, что никто не ценит ночь, а теперь, найдя целое общество лунных пони, боишься с ними познакомиться, – с беспокойством и заботой говорила светлая пони.

– Помнишь, что случилось в Понивилле, – смущенно пробормотала темненькая.

– Но ведь все уладилось, – тихо засмеялась светлая. – Музыка мне понравилась, спасибо за приглашение, сестра.

– Пожалуйста.

Лайт, заинтригованная беседой, пошла медленнее.

– Кстати, я услышала, что скоро в «Лунной Иве» будет отмечаться годовщина возвращения принцессы Луны, было бы здорово, если бы она официально явилась к любящим ее пони, – невзначай обронила белая единорожка.

– Я подумаю.

Лайт застыла и обернулась, как раз тогда, когда раздался шорох крыльев.

Домой земнопони пришла в трансе. Продрогшая кобылка долго стояла под струями горячей воды, стеклянным взглядом следя, как по стене ванной стекают капли. В комнату она вошла, когда солнце наполовину выглянуло из-за горизонта и лукаво подглядывало в щель между задернутыми шторами. Лайт села у комода, вороша копытами недописанные мятые письма. Где-то в груди разливалось теплое легкое чувство, словно внутри нее поселилось собственное маленькое солнышко. Осторожно сложив в шкатулку свои бумажные сокровища, кобылка устало упала на кровать.

Дневное светило и шум проснувшегося города не беспокоили маленькую серую пони, видевшую во сне прошедшую ночь снова и снова: обернулась и лукаво подмигнула белая единорожка. Через мгновение две кобылки взмыли в ночное небо в облаке собственных удивительных грив — звездной, как ночное небо, и яркой, как рассвет.

Гостья

гости — это всегда неожиданность.

Осень только вступала в свои права и большая часть листьев еще не приобрела пестрого окраса. Но дни, хоть и теплые, уже не казались летними. Мейнхеттенский пригород Мисти Ривер оправдывал свое название. Небо часто укутывали облака и моросил прохладный дождик. Туман рассеивался только ближе к обеду, а над рекой стоял круглосуточно. Из-за влаги листья деревьев отсвечивали глянцем, а брусчатка покрылась мелкими холодными лужицами.

Немногочисленные прохожие торопливо шли по улицам, стремясь поскорее оказаться в сухости помещений. В небо они почти не смотрели, бурча под нос ругательства в адрес погодных пегасов.

Серая земнопони бодро цокала по улице, таща за собой скромную тележку. Насвистывая незатейливую мелодию, она мысленно перебирала список покупок.

Сегодня в «Лунной Иве» выходной. С делами Лайт Грей почти закончила и предвкушала тихий вечер у камина, с горячим шоколадом и книгой стихов. Завернув на Кэррот Стрит, кобылка увидела у входа в кафе пони. Земная кобылка сидела под навесом, задумчиво рисуя копытом круги на булыжнике. Песочная масть и взъерошенная зеленая грива с хвостом подсказали имя гостьи.

Добрый день, Криппи, – в очередной раз Лайт задумалась о причудах родителей, назвавших дочь таким странным именем. “Криппи Флауэр” экзотично звучало даже на просторах Мэйнхеттена. А этот город видел всякое.

– Добрый, – песочная земнопони старомодно склонила голову. – Я слышала, у тебя можно ненадолго снять комнату.

– Можно, – кивнула хозяйка кафе, отпирая дверь. – А что случилось? Мне казалось, у тебя есть жилье.

– Да, – улыбнулась Криппи. – Но к старикам, у которых я снимаю комнату, сын приехал на выходные , а я в его комнате обитаю.

Лайт провела экскурсию по жилым помещениям «Лунной Ивы». Кухня, ванная и комната.

Гостевая спальня, небольшая, но уютная, пришлась временному жильцу по душе. Плотные шторы, возможность запереть дверь и приглушенный свет. Песочная кобылка задумчиво стукнула задней ногой по полу и принялась раскладывать нехитрые пожитки, уместившиеся в паре седельных сумок.

Лайт оставила ее одну и отправилась на кухню, разбирать покупки.

Ближе к вечеру она закончила и удовлетворенно оглядела заполненные продуктами полки холодильника. Громкое бурчание выдернуло земнопони из созерцательного состояния. Только тогда она поняла, что так и не предложила гостье поесть.

– Ох, Луна! Где же мои манеры, – пробормотала Лайт.

Криппи она застала в полутемном зале кафе, где та читала книгу.

– Включила бы хоть свет, зачем глаза портить, – покачала головой хозяйка «Лунной Ивы».

– Мама мне то же самое всегда говорила, – улыбнулась кобылка.

– Прости, я совсем про тебя забыла, ты, наверное, дико голодна.

– Чуть-чуть. Тебе помочь приготовить?

Лайт мотнула головой. Скоро на столе уже исходил паром горячий овощной бульон, несколько ломтей хлеба, а на кухне ожидал своей очереди чайник.

Ели кобылки в молчании, под аккомпанемент тихой музыки. Лайт всегда чувствовала себя странно, трапезничая в главном зале. Одной ей хватало маленького столика на кухне. Но было бы невежливо оставлять постояльца ужинать в одиночестве. Потягивая горячий чай, хозяйка кафе дивилась уютному молчанию с обеих сторон. В основном гости любили поболтать за едой. Это не тяготило Лайт, она могла поддерживать беседу на любые темы, более того такое разнообразие даже радовало.

К концу ужина Криппи напряженно задумалась. На переносице, между желтыми глазами гостьи залегла складка. Лайт не спешила отрывать ее от мыслей, захочет – сама расскажет.

– Лайт, я хочу тебя предупредить, – низкий хрипловатый голос кобылки дрогнул. – У меня небольшие проблемы со здоровьем. У нас это семейная черта, если ночью я буду вести себя странно, не пугайся, пожалуйста.

– Ты лунатик? – догадалась серая пони.

– Наверное, это можно так назвать, – зеленогривая кобылка потерла подбородок. – Моя семья почти тысячу лет ведет в основном ночной образ жизни. Мне было нелегко привыкнуть к тому, как живут во внешнем мире. До сих пор иногда проблемы со сном.

Лайт внимательно ее слушала, склонив голову набок. Она знала об этом от других. Ее постоялица работала ночным сторожем на продовольственном складе, а днем спала.

Я тоже обычно не сплю по ночам. Но завтра днем, мне нужно съездить к родителям, а они моего образа жизни не поддерживают, — извинилась Лайт.

Ничего страшного, почитаю книгу. Может удастся уснуть.

Ночью Лайт проснулась. Вздохнув, она уставилась в потолок. Серая пони прекрасно понимала свою постоялицу. Она тоже ночной житель. Во время рабочих будней ей это на копыто, но только не сегодня. Кобылка включила ночник и взяла с прикроватной тумбочки книгу. Чтение всегда ее расслабляло. После него сон приходил без проблем. К сожалению, этой ночью книга не помогла и Лайт прибегла к крайнему средству. Горячее молоко с медом. Серая пони выползла из постели и тихо направилась на кухню. Ее ухищрения оказались ни к чему. Из-за двери Криппи слышались шаги, точно постоялица ходила туда-сюда.

«Может, стоит позвать ее на кухню? Зачем сидеть в комнатах, если обе не спим?» – подумала кобылка, подойдя к двери гостевой.

Шаги замерли. Насторожив уши, земнопони тихо постучала.

– Криппи, я..., – Лайт открыла дверь и, икнув от страха, уселась на пол.

Комната была погружена во мрак. Из него на кобылку смотрели горящие глаза, которые не могли принадлежать пони. Что-то более темное, чем окружающая темнота, шевельнулось в спальне. Комнату озарил тусклый свет настольной лампы. Огромный древоволк сидел в центре спальни и застенчиво водил передней лапой по полу. Из горла хозяйки кафе вырвался испуганный хрип и зверь виновато прижал уши.

Овладев собой, Лайт встала.

– Проблемы со здоровьем? – спросила она, с удовольствием заметив, что голос почти не дрожит.

Волк робко кивнул.

– Ты права, это самое странное ночное поведение, какое я видела. Ты бы хоть заперлась, – Лайт тряхнула гривой. – Я хотела спросить: молоко будешь?

Зверь улыбнулся, показав серой кобылке набор впечатляющих зубов, и мотнул головой.

– Тогда до завтра, – вежливо попрощалась серая пони и закрыла дверь.

Дойдя до кухни, Лайт выдохнула и зажала рот копытом, сдерживая истеричное хихиканье. Она только что отчитала настоящего волка-оборотня. Существо из старинных сказок и новомодных книг-страшилок. До этой ночи она вообще не верила в их существование.

Залпом выпив разогретое молоко, кобылка вернулась к себе.

Проснулась Лайт от лучика солнца, проникнувшего через щель в занавесках и бесцеремонно светящего в глаза. Часы показывали середину дня, а с улицы доносились выкрики торговцев, нахваливающих свой товар. Кэррот Стрит шумна, как и любая другая деловая улица. Кобылка со стоном сползла с кровати и поплелась в ванную.

После душа сон сгинул почти без остатка, едва только пришли воспоминания о ночном происшествии. По спине побежали мурашки, вздыбливая шерсть. Лайт глубоко вздохнула, заставляя убежавшую в копыта душу успокоиться. В конце концов эта... пони... Криппи доверилась ей и не сделала ничего плохого. Она постоянный посетитель «Лунной Ивы», старательная работница и просто милая чудаковатая кобылка.

– Ох, принцессы, помогите мне, – пробормотала себе под нос Лайт.

Внезапно на память пришел еще один инцидент, весьма волнительный и приятный. Серая пони смущенно зарделась, вспомнив, как дневная и ночная принцессы посетили инкогнито ее заведение. Криппи в тот момент находилась там же. Правительницы не могли не понять, кто она, они самые сильные волшебницы в Эквестрии. Значит если их ее присутствие не взволновало, пони-оборотень безопасна. Придя к такому, пусть и шатко обоснованному выводу, Лайт Грей успокоилась.

Приготовив завтрак, хозяйка «Лунной Ивы» позвала постоялицу. Песочная пони-оборотень появилась бесшумно и, не слова не говоря, уселась за стол.

Пони завтракали в полной тишине. Криппи внимательно смотрела в тарелку, насторожив уши.

Лайт доела и отодвинула чашку. Ее мучило любопытство. Не придумав ничего более умного, она просто спросила:

– Как получилось, что ты... ну... оборотень?

– Хм, – Криппи причмокнула и взмахнула хвостом. Она явно ждала этого вопроса. – Родилась такой. Не нужно верить легендам. Мы не прыгаем через пень в лесу и не заражаем через укус.

Пони-волчица посмотрела на фигурки принцессы Луны, украшающие верхнюю полку барного шкафа. Что-то для себя решив, она продолжила:

– Таким можно только родиться.

Серая пони положила голову на стол, ожидая рассказа.

Криппи Флауэр вздохнула.

– Я из деревни под названием Найтвилль. Все его жители-земнопони – оборотни. Нашему поселению тысяча лет и все это время мы живем скрытную ночную жизнь. Об основании нашего города известно мало. Всего одна легенда, которая объясняет и нашу магию, и название деревни. Тысячу лет назад, когда принцесса Луна обратилась в Найтмер Мун, она превратила горстку земных пони в переменчивых кровожадных чудовищ. Мы не знаем, зачем, наверное, она и сама теперь этого не помнит. После установления мира, солнечная принцесса нашла нас всех и предложила: либо сделать нас прежними, либо жить изолированно. Большая часть выбрала второе.

Криппи подперла щеку копытом, постукивая вторым по столу. Серая пони молчала, не желая сбивать с мысли необыкновенную гостью.

– Тебя, наверно, удивляет это решение, – предположила пони-оборотень. – Чтобы понять, нужно почувствовать это. Когда ты становишься большим и сильным, бежишь со своими друзьями. Мы мало что помним после возвращения в обычный вид, только восторг и чувство единения. Обратная сторона этого — волки, как тебе известно, плотоядны.

Лайт прянула ушами, вспоминая ночное приключение.

– Ты не казалась кровожадным монстром, – заметила она.

– Это отдельная история, – Криппи снова уставилась на полку со скульптурками.

Серая кобылка покосилась на гостью. На мордочке той отражалась внутренняя борьба. Видно, она была одинока и давно ни с кем открыто не разговаривала.

– Обещаю хранить секрет. Можешь рассказать? – через пару минут тихо попросила Лайт, не ожидая согласия со стороны собеседницы.

– Если обещаешь, – с видимым облегчением ответила Криппи. – Я, когда решилась уйти, несколько ночей барьер атаковала, пока Принцесса Луна не пришла.

Песочная кобылка зажмурилась и фыркнула.

– В первый раз ее так близко видела. Представляешь, когда она сердится, гремит гром и молнии сверкают, – по-детски восторгалась гостья. – Мы тогда с ней поговорили. Принцесса предложила оставить возможность меняться, но я больше не теряю память в облике волка. И больше не охочусь.

Криппи положила голову на стол и вздохнула. В последней фразе пони-оборотня было столько тоски, что у серой кобылки сжалось сердце. Редко она не могла найти слов утешения для других, но с подобным Лайт еще не сталкивалась. Как можно утешить существо из сказки? Она просто наклонилась и потерлась мордочкой о мордочку гостьи. Печально висящие ушки той вздрогнули, и она благодарно улыбнулась.

– Я так рада, что познакомилась с тобой. Из тебя получился бы хороший волк.

Лайт кивнула, принимая своеобразный комплимент.

– Если тебе будет интересно, в город приедет моя первая знакомая из внешнего мира. Она может рассказать интересную историю нашей встречи. Вот же глупая кобылка, – Криппи Флауэр нахмурилась. – Как я тогда за нее испугалась.

– Конечно, интересно, – искренне заверила ее Лайт. – С жеребячества любила истории.

– И прости, я ночью тебя напугала. Обычно я запираюсь, а тут забыла.

– Я даже рада такому, – отмахнулась серая кобылка. – Чтобы ты не чувствовала себя обделенной, могу рассказать что-нибудь о себе. Правда, я не так уникальна, как ты...

– Ты? Глупости. Первая истинная подданная принцессы Луны, встреченная мной за пределами Найтвилля. С радостью выслушаю тебя, – широкая улыбка прорезала мордочку Криппи Флауэр.

– Да? тогда слушай...

Фотография

Убираясь в конце смены, Лайт находит фотографию.

1

Осень тянулась с тоскливой бесконечностью, усыпляя память о солнечных летних днях и заставляя грезить о ясных зимних, с кусачим морозцем и холодным светом.

Молочный тяжелый туман окутывал улицы Мисти Ривер, превращая их в сценки из снов. Сырая трава лежала на земле, напоминая неухоженную мокрую гриву. Голые ветви деревьев расчерчивали небо, покачиваясь на ветру. Стылый воздух расползался от реки, холодя ноги прохожим. Фонари призрачно горели, не в силах разогнать постоянный полумрак.

Дверь «Лунной Ивы» приветливо распахнутая летом, сейчас плотно закрывалась, но сырость проникала даже сюда.

— Совсем пегасы от копыт отбились, — проворчала пожилая кобылка, потягивая горячий чай. — Такой сырости напустили.

Молодая земнопони, принесшая его, согласно кивнула и зябко поежилась. Осень в Мисти Ривер всегда была сырой и стылой. Вот что стоит погодным патрулям, почаще создавать ясные деньки? Все над каким-то графиком трясутся. С такими мыслями, она добрела до барной стойки.

Эта ночь не обещала ничего удивительного. Клиентов немного, никаких событий не намечалось. В такую погоду пони сидят дома, не желая покидать теплые сухие жилища.

Лайт Грей, хозяйка заведения, оглядела полупустой зал. Синие стены и потолок, покрытые звездами, призваны изображать ночное небо; светлая обшарпанная мебель выделялась на их фоне. Теплые зеленые шторы дополняли легкие белые занавески, придавая залу уюта. В центре внимания, по задумке, находилась скромных размеров сцена, обрамленная резьбой изображающей плакучую иву.

Немногочисленные гости кутались в куртки и попоны. А над столами курился пар из чайных чашек. Разговоры гостей походили на шум из морской раковины, приложенной к уху.

За неимением другой работы, Лайт составляла график расходов на месяц вперед и развлекалась придумывая истории про сидящих в зале.

Большую часть клиентов она знала. Одни жили в окрестностях Мисти Ривер, другие в самом Мэйнхеттене.

В дальнем углу сидела добрая, но ворчливая пожилая земнопони. Она читала книгу из минибиблиотеки кафе, то и дело поправляя очки. Приходила она не часто, обычно в такие ненастные вечера. Через стол от нее сидела странная парочка — Колорбум и Контраст — яркая, словно экзотическая птица пегаска и черно-белый единорог. Еще один удивительный персонаж, Сильвер Нойз, единорог увешанный грудой металлических украшений, серый с зеленой поставленной дыбом гривой. Его не менее колоритная подруга Руби Айс сегодня работала, а потому он сидел в одиночестве.

Несколько незнакомцев разбавляли собой устоявшуюся компанию завсегдатаев заведения, давая пищу воображению Лайт. Кто они? Как здесь оказались и куда пойдут после? Со всеми она успела перекинуться парой слов, когда принимала заказы, но что такое пара слов, по сравнению с полноценным общением, за чашечкой чая.

Желто-зеленый крепкий земной пони, судя по всему, направлялся куда-то в деревню. Седельные сумки, сапоги, теплый плащ. И выговор у него такой забавный был, когда он улыбнувшись поблагодарил кобылку. Может, он член многочисленной семьи Эплов? У Лайт была одна знакомая из этого семейства, по имени Эпплстар и он чем-то на нее похож.

Розово-сиреневая единорожка в старомодном платье станет постоянной посетительницей — здесь любят собираться почитатели старины. Она несколько чопорно поздоровалась, но когда Лайт по обыкновению представилась радостно поделилась своим именем — Изи Элеганс.

Последними была парочка пегасов. Улыбчивая кобылка, что-то рассказывающая своему спутнику, который неловко держал чашку обоими копытами. Он рассеяно потягивал чай, с нежностью смотря на подругу. Возможно они из погодного патруля работающего в ночную смену, а может у них просто свидание. В любом случае Лайт не стала отвлекать увлеченную друг другом парочку лишними разговорами, просто принесла им заказ, кивнула и удалилась.

Такие нехитрые развлечения помогали серой земнопони скоротать бедную на события ночь и запомнить новых пони. Вдруг кто-то из них еще раз придет и будет приятно удивлен, что его здесь уже знают.

Ночь пролетела быстро и посетители неохотно разошлись. Закрыв дверь, Лайт взялась за уборку. Собирая чашки со столов, кобылка заметила лист бумаги прижатый напольной подушкой. Странно, его не потеряли, а явно намеренно так оставили. Кто-то аккуратно сложил лист пополам и убрал так, чтобы торчал самый краешек

Поставив поднос с грязной посудой на стол, она осторожно вынула лист.

2

Когда Лайт открыла кафе, она боялась что окажется в итоге никому ненужной. Все таки Мисти Ривер — тихий район, отдаленный от Мэйнхеттена настолько, что некоторыми считался отдельным городом со своими нравами. Кафе с экзотическим графиком работы могло здесь не прижиться.

К счастью страхи земнопони пока не оправдывались. «Лунная Ива» работала чуть больше месяца , и посетителей приходило мало, но они были.

Начало положили ее родственники. На вечер открытия они собрались все вместе и заказали праздничный ужин. Хорошо, что Лайт заранее знала об этом и успела все приготовить. Потом заходили друзья, одноклассники и просто знакомые. Заглядывали случайные любопытные пони.

Серая кобылка, не жалея сил, улучшала свое детище. Этим вечером она расставляла книги в недавно купленный шкаф, радуясь интересной выдумке. Идея обустроить собственную мини библиотеку пришла неожиданно, когда земнопони увидела читающую посетительницу. Ни о чем подобном она не слышала и, надеялась, что это поможет привлечь новых клиентов.

Ухо Лайт дернулось, когда скрипнула дверь. Первым клиентом сегодня стала симпатичная пегаска. Красивая золотая шерстка, бронзовые грива с хвостом, рвано постриженные, вероятно, самой хозяйкой и улыбающееся солнышко на боку. Она поздоровалась и устроилась за столиком в углу. Там она шумно поставила на пол потертые седельные сумки и взяла в копыта меню.

Лайт подождала несколько минут и пошла принимать заказ. Золотистая кобылка заказала ромашковый салат и чашку крепкого кофе со сливками. Получив желаемое, она поблагодарила за скорость и, достав из седельной сумки письмо, углубилась в чтение.

Приход пегаски будто послужил сигналом: в кафе хлынули посетители. За работой Лайт забыла про первую клиентку. А когда освободилась, обнаружила, что та все еще сидит, бережно держа в копытах измятый лист. На мордочке ее застыло выражение предвкушения. Казалось она чего-то очень долго ждала и скоро, наконец-то, получит.

Серая кобылка при взгляде на нее почувствовала щемящую тоску, а ее фирменное любопытство проснулось. Она решила, что если пегаска останется до конца рабочей ночи, то она с ней обязательно поговорит. Каким-то неизвестным, но никогда не ошибающимся чувством земнопони знала, что та не откажется от общения, но наедине.

Ночь перетекала в день. Клиенты потихоньку расходились довольно потягиваясь и сонно зевая. Когда горизонт посветлел, все разошлись. Осталась только пегаска. Она положила письмо на стол и медленно потягивала холодный кофе.

Лайт прикрыла дверь и подошла к пегаске.

— Прости, может тебе нужна помощь?

— Мне? — золотистая кобылка внимательно посмотрела на нее. — Возможно. Скажи: ты любишь истории?

— Очень, — на мордочке серой кобылки явственно проступило предвкушение.

— Даже если они безумные? — пегаска подперла копытом щеку, сдув лезущую в глаза прядь.

— Я же не знаю, покажется ли она мне безумной, пока не услышу, — взмахнула хвостом земнопони.

— А, все равно. Мне так давно хотелось рассказать кому-нибудь об этом, — седая пони тяжело вздохнула. — Сейчас самое время.

Она задумалась, глядя на письмо: мятая бумага, чернила истерлись на сгибах. Только странная печать с символом солнца оставалась яркой, будто ее только вчера нанесли. Где-то Лайт видела такую. Неожиданное воспоминание о другом письме заставило ее покраснеть.

— Что ж, пожалуй, начну…

3

… А начну я с имени, ведь я так и не представилась.

Меня зовут Бронз Винд. Родной город Хуфингтон, такое же сырое, туманное место, как и Мисти Ривер. Чопорные жители, серые домики и квадратные садики перед ними — вот оно краткое описание облика города. Мои родители замечательные и внимательные. Папа работал в погодном патруле, а мама учителем физкультуры. У нас была дружная, увлекающаяся спортом семья. Вылеты на природу, регулярные участия в семейных праздниках, устраиваемых в школе и на их работах. Мое детство можно назвать образцовым и я часто скучаю по тем временам.

Как единственный жеребенок в семье, я получила все внимание и, что скрывать, выросла избалованным ребенком. Даже на работу устроилась не сама, а помог папа.

Работа в погодном патруле — самое то, для энергичного молодого пегаса, гибкий график, свежий воздух. Я была в восторге. Что может быть лучше, чем сидя на облаке, обозревать землю или устраивать соревнования кто быстрее замостит тучами свой кусочек неба при подготовке к дождю или, наобород, очистит? К тому же фотография лучшего работника вывешивается на доске почета. Глупый и высмеиваемый, но все равно трепетно исполняемый обычай.

Тот судьбоносный день начался как обычно, со сверки графика погоды. Гроза. Я впервые участвовала в подготовке к грозе. Ответственное и хлопотное это дело — сгонять такую массу облаков. От волнения я замешкалась и упустила одно из них, а потому пришлось догонять. А оно точно чуяло погоню и уплывало все быстрей, но куда ей тягаться с тренированным пегасом.

Погоня не заняла много времени, и я торопливо тащила облако обратно, когда у меня закружилась голова. Решив, что это от переживаний, я не обратила внимания и зря. Головокружение усилилось настолько, что в глазах потемнело, а в голове появился противный гул. По крикам ужаса, долетевшим до меня как через слой ваты, я поняла, что падаю. Но это казалось далеким и не существенным.

Пробуждение вышло незаметным, как выныривание из глубин озера. Я лежала на мягкой кровати, укрытая теплым одеялом. Не открывая глаза, я потянулась и перекатилась на другой бок. Думая, что пора бы на работу, попыталась достать будильник, стоящий на тумбочке. Тогда я и сообразила, что что-то не так. Открыв глаза, я ошарашенно замерла.

Это был не мой дом. Это вообще не было похоже на дом пони. Мебель слишком большая и странной, хоть и узнаваемой, конструкции, много металлических и пластиковых деталей. Цвета холодные — серые и белые.

Глянув в окно, я совсем потерялась. Невероятный пейзаж, ключевой составляющей которого являлись огромные дома. Мейнхеттенские небоскребы и рядом не стояли. Те гиганты вспарывали облака и уходили далеко за горизонт. Между ними висели, хрупкие на вид, мостики. По ним ходили местные жители: высокие, двуногие создания. Я никогда не видела таких существ, и даже не слышала о их существовании. Между мостиками летали самодвижущиеся кареты, каплевидной формы.

Все это казалось таким странным, что мне даже страшно не было, только крылья до боли вжимались в бока, будто сами по себе.

Вежливый стук отвлек меня от созерцания фантастической картины. Дверь в комнату приоткрылась и вошло одно из этих существ.

Передвигалось оно, как я уже упоминала, вертикально, опираясь лишь на задние ноги. Высокое, без шерсти и хвоста, зато с гривой симпатичного серо-русого цвета, обрезанной на уровне подбородка. Голубые, совсем небольшие по сравнению с моими, глаза настороженно меня осматривали. Существо выглядело неуверенным.

— Привет, — сказало оно, приятным хрипловатым тенором. По голосу я бы причислила его к жеребцам или самцам, как они себя называют? Но заранее судить не бралась.

— Эм, привет, — вежливо ответила я, слыша как пискляво звучит мой голос. — где я?

— У меня дома, — существо пыталось выглядеть беспристрастным, но во взгляде промелькнула вина. — Это из-за меня. Я изучаю телепортацию. Хотел переместить с места на место яблоко, но где-то ошибся. Яблоко отправилось в твой мир, а ты в мой. Извини.

Последнее слово он пробормотал, опустив глаза.

— Твой мир? — непонимающе повторила я. Как это? Я никогда не слышала про другие миры, как это вообще возможно?

Я посмотрела в окно на чуждый пейзаж, освещенный холодным искусственным светом. Только сейчас я поняла, что на улице ночь, но хорошо освещенная. Снова повернулась к своему похитителю, который почему-то стал расплываться, дыхание перехватило. Я моргнула и разревелась в голос, размазывая слезы по мордочке копытами.

— Салфетки? — вежливый вопрос привлек мое внимание.

Я улыбнулась: мой похититель выглядел очень забавно, он ковырял ногой пол, как смущенный жеребец и протягивал мне стопку салфеток.

— Спасибо, — шмыгнула я.

— Не плачь, пожалуйста. Я найду ошибку в расчетах и верну тебя домой. — Немного подумав, он помрачнел и добавил, — если хочешь, я попрошу учителя, он мигом все исправит.

Мне отчего-то стало неловко подставлять его.

— Попробуй сначала сам, — предложила я.

Он благодарно кивнул и собрался уходить.

Я соскочила с кровати и пошла следом за ним. Понятно, почему все вокруг такое большое: моя холка находилась на уровне его колена.

— Раз уж я оказалась у тебя дома нам лучше познакомиться, — я поднялась на задние ноги и протянула ему переднюю. — Бронз Винд, пони-пегас из страны Эквестрия.

— Красивое имя, говорящее, у нас таких уже не дают. И я знаю, кто такие пегасы, правда мне казалось, что они должны быть больше, — улыбнулся он, потом на мгновение запнулся, точно не знал, что сказать. — Зови меня Штекер Саунд, я человек из страны Стотера.

Я поняла, что имя он только что придумал, но может свое ему не нравится знаю одну такую пони, она тоже называется придуманным. И я понятия не имею кто-такие люди.

Штекер помолчал и добавил:

— Я не знаю, как объяснить тебе, что мы за вид. В двух словах это сделать непросто: определения, что значит быть человеком, описаны в тысячах книг, и все по-разному…

— Понимаю, у пони такая же проблема, — хихикнула я.

Вместо того, чтобы стукнуть по копыту, он его легонько пожал, будто боялся сделать мне больно. Смешной, мои копыта гораздо крепче его слабых пальцев.

После знакомства мы пошли на кухню, где передо мной выложили кучу фруктов, овощей, булочек и круп на выбор.

Краснея, он сказал, что не знал, что я люблю, поэтому взял все, что мне могло понравиться.

Я осталась жить в его квартире, ведь идти мне было некуда. А так как он работал, чтобы я не скучала Штекер научил меня пользоваться приборами в доме. Можно было слушать музыку, смотреть кино, с помощью чего я познавала мир, огромный и древний, но жестокий. Я и восхищалась и ужасалась одновременно.

Начать с того, что светила в их мире никто не контролировал, они двигались сами, погода тоже была почти не управляема. К тому же они жили не на одной планете. Тысячелетия назад, они расселились по множеству планет у разных звезд. Когда я пыталась представить себе весь масштаб этого мира, мне стало очень страшно. Как можно постоянно жить в холодном мертвом космосе внутри маленького ненадежного корабля?

Сами люди, оказались хищными агрессивными созданиями, любящими войны. У нас войн не было уже тысячу лет, а у них в разных углах вселенной они шли регулярно. Как могли они так спокойно относиться к гибели своих собратьев? Ведь даже грифоны и драконы не любят лишний раз драться, а они хищники.

Насмотревшись на страсти по галавизору, я стала плохо спать. Меня мучили кошмары, где я улетала в жуткое бесконечное ничто, лишенное кислорода или в меня стреляли из какой-то палки, называемой плазменная винтовка. Я просыпалась и долго не могла уснуть. В итоге я почти переселилась из своей спальни, а на самом деле спальни Штекера, которую он мне отдал, к нему в зал на диван.

После очередного пробуждения, со мной под боком, он вздохнул и предложил вместе спать на кровати в спальне, там места больше и мягче матрас.

Между просмотром познавательных передач я прохаживалась по квартире моего приятеля, по десятку раз изучая ее обстановку и содержимое.

Вся она была в серо-белых тонах, со скудными вкраплениями синего и фиолетового. Чистота, которую он в ней поддерживал могла соперничать со стерильностью лаборатории. Даже шторы и ковры выглядели строго и холодно. Очень странно среди металлических и пластиковых конструкций смотрелись старые бумажные книги, стоящие в зале в шкафу.

Мой похититель оказался неуклюжим в общении, но гостеприимным хозяином, всегда сдержанным и неулыбчивым. Он покупал мне много вкусностей и подарков, словно пытаясь искупить вину за произошедшее. Все свободное время он посвящал или мне или поиску ошибки в формуле.

Меня удивляло, как я ему еще не надоела, а теперь подозреваю, что у него не было друзей, и дружба для него стала открытием. Задним числом я понимаю, что в его рассказах о мире отсутствовал важный кусок: никаких смешных случаях произошедших с ним и его друзьями, никаких рассказов вообще о друзьях или тех, с кем он хоть иногда в компании время проводил. С работы он ехал сразу домой.

Иногда он уезжал на свои занятия по магии. Мне это сочетание технологий и магии казалось таким же удивительным, как и книги в его металлическом шкафу, но что есть-то есть.

Примерно через неделю Штекер стал брать меня на прогулки. Мы летали в самодвижущейся карете по городу. Непередаваемо, мягкий плавный и быстрый полет, словно нас тянули хорошо знающие свое дело пегасы, вот только никаких пегасов не было. До сих пор не представляю, как эта махина могла сама по себе двигаться.

А за окном проплывали дома-колоссы, напоминающие стволы огромных деревьев, окна в которых светились миллионами светлячков, а люди, бредущие по мостикам, казались муравьями, ползающими по веткам. Мы же как мухи летали между ними, подчиняясь неизвестным мне правилам.

Город резко обрывался у моря, подходя к нему так близко, что в шторм волны лизали стены ближайших домов. Там в заливе, на раскиданных в море клочках суши, мы и гуляли вдвоем. Я могла летать и никто меня не видел. Штекер не хотел, чтобы обо мне узнали и изучив немного его мир виртуально, я не рвалась гулять по городу — слишком он меня пугал. Все эти миллиарды живых существ жившие вместе на таком тесном пространстве. Удивительно как их агрессивная натура еще не заставила их уничтожить друг друга.

Ездили на прогулки мы ночью, потому летать мне приходилось осторожно, ведь за городом фонарей не было. Мне же было все равно когда летать. Тем более ночное небо прекрасно, а город на горизонте переливался как упавшая на землю россыпь звезд.

Пока я парила над островом, Штекер сидел на крыше своей кареты и наблюдал за мной. Я тогда заметила, что он иногда на меня по-особому смотрит, когда думает, что я не вижу. Спрашивать об этом у него было бесполезно, на большую часть вопросов он просто уклончиво пожимал плечами, надевая на лицо маску безразличия.

После прогулок мы возвращались, и я сразу ложилась спать. Штекер чуть погодя приходил тоже, ложась с другой стороны кровати, благо она вместительная.

Скоро мне приелись полеты в одиночестве. Пока вокруг тебя другие пегасы не замечаешь этого, но стоит им исчезнуть, как небеса кажутся вымершими. Некому помахать или полетать наперегонки и разделить восторг полета. И птицы не делают небеса более обжитыми.

У меня появилась одна идея, но предложить ее я решилась не сразу. Есть же кареты на понской тяге у нас в Эквестрии, почему бы не построить такую?

Услышав об этом, Штекер хмыкнул и поднял брови, явно сравнивая меня и себя. В утверждение, что пегасы гораздо сильнее, чем кажется, он поверил не сразу.

Предложить оказалось легче, чем сделать. Все эти чертежи, конструкции и упряжки стали мне сниться. Несколько раз хотелось все бросить и забыть об этом предложении, но Штекер просто спокойно исправлял недочеты, меняя чертежи снова и снова. Такое упорство не могло не вызвать уважение. И я волей-неволей втянулась в процесс ободренная его целеустремленностью.

В процессе мы окончательно сдружились и стали понимать друг друга с полуслова. Когда я думала, что рано или поздно отправлюсь домой, мне становилось грустно, мне очень хотелось забрать его с собой и показать свой мир.

Сани получились уродливыми, но крепкими. Длинные, чтобы мой друг мог лечь, с крепкими ремнями и маленькими колесиками. Мы сварили их из толстых труб и не потрудились отшлифовать или покрасить, решив, что будет только хуже.

Первый пробный вылет начинался нервно, ведь наша конструкция совсем не опробована. Я впряглась в сани и ждала, пока мой друг на них устроится, а тот ерзал и перебирал застежки. Меня же мучили страхи: что если сани сломаются, или ремни порвутся? Смогу ли я поймать Штекера вовремя?

— Готов? —

Друг кивнул, надев очки.

Разбежавшись, я распахнула крылья и взмахнув ими несколько раз. Мы оторвались от земли, и сзади послышался удивленный вскрик, сразу унесенный ветром в сторону. Кто-то так и не верил, что я могу поднять взрослого человека.

Летала я осторожно, не желая уронить друга, но ему хватило впечатлений и так. Когда я обернулась, то увидела раскрасневшееся от ветра лицо и широкую улыбку. Ради такого стоило воплотить эту безумную затею.

Когда мы приземлились, он первым делом неловко пожал мне копыто. Ему и правда понравилось! Я, засмеявшись от счастья, допрыгнула и обняла его за шею. Штекер от неожиданности оступился и уселся на землю, но обнял меня в ответ.

С тех пор летали мы часто. Это было так здорово, никогда и ни с кем я не ощущала такого единения как с этим существом чуждого вида.

Что насчет моего возвращения домой? Штекер занимался этим, стол и пол вокруг него усеивало то, что здесь заменяло бумагу. Мятые пластиковые листики с исчезающими красками, линейки и карандаши, стопка затертых и старых книг в углу стола. Он сердито переписывал и перепроверял все почти каждый вечер, но ничего у него не получалось. Предметы, положенные в центр круга начерченного на столе оставались на месте.

Я как-то спросила, почему он не записывает все на галафон или в планшет, Штекер сказал, что магия не хочет этого. Или техника сгорит или руны не будут прорисовываться.

Пока он мучился, я сидела рядом и перебирала накопленные за время знакомства вещи: сувениры в виде камней и веточек, собранные на пляже, куклу-девочку в кружевном платье, которую я видела на картинке в галавизоре и восхитилась, а Штекер придя с работы принес ее, фотографии: вот мы смотрим в окно, я летаю, он что-то пишет прикусив кончик языка. Прошло всего два месяца, а вещей и впечатлений накопилось на целую жизнь. А еще я заметила, что мой друг становится жизнерадостней от фотографии к фотографии. Удивительно, неужели это из-за меня, простой хуффингтонской пегаски?

Иногда, видя, что Штекер особенно огорчен, я подходила и взлетала ему на колени. Так мы могли долго сидеть, обнявшись.

Но все когда-нибудь заканчивается. Как-то он пришел и со вздохом сказал, что не в силах сам справиться с ошибкой и попросил учителя. На мой вопрос зачем, ведь я могла еще подождать, Штекер грустно улыбнулся и ответил, что этот мир не подходит мне, что ему сразу следовало вернуть меня на родину. Я возразила ему, что рада тому, что оставалась здесь так долго, ведь иначе бы у меня не было бы такого хорошего друга. Штекер покраснел и что-то пробормотал, быстро убежав на кухню — была его очередь готовить ужин. Он хороший, хоть и неуклюжий друг, и хочет как лучше. А лучше для пони — это жить среди пони.

У нас оставалось еще несколько дней, которые нам дал его учитель и мы проводили их весело. Полеты, просмотр смешных фильмов, а перед сном мы читали по ролям книжки. Никогда бы не подумала, что читать может быть так интересно.

За малый промежуток времени мы пытались сделать все то, что в нормальных условиях делается за несколько лет.

В последний день смущенный Штекер вручил мне сумки, сшитые явно на заказ. Открыв их, я нашла несколько его подарков, которые мне особенно нравились, и альбом фотографий.

— Я бы и так тебя никогда не забыла, — улыбнулась я.

— Верю, — мой друг смутился.

— Все равно, спасибо большое, — так приятно, что не только мне не хотелось расставаться.

В тот вечер мы провели лежа на кровати и разглядывая фотографии. Удивительно сколько накопилось впечатлений всего за два с половиной месяца. Полноценная жизнь.

На следующий день мы поехали к учителю Штекера, который оказался обаятельным черногривым мужчиной, с хищной улыбкой. Он пожал мое копыто и проводил нас в специальную комнату. Просторная зала, заполненная старинными книгами, а в центре на полу начерчен узор. Это смотрелось очень странно в сравнении с миром снаружи. Комната напоминала кабинеты наших магов-единорогов.

На прощание мы со Штекером обнялись. В тот момент мне стало так грустно, что я едва не отказалась от возвращения домой, но здравый смысл победил. Что мне там делать? Сидеть на шее у друга как домашнее животное? Я ведь даже выйти на улицу нормально не могу.

Мне сказали встать в центр узора, и учитель в полтона стал напевать, чертя в воздухе символы, при взгляде на которые начинало мутить. У меня как и в тот раз закружилась голова, поэтому я не помню возвращения. Очнулась я в темноте в каких-то кустах. Домой летела быстро, не желая чтобы кто-нибудь увидел меня с этими сумками.

Мое возвращение сопровождали бурные эмоции и много обниманий. Родители, потом друзья, всем хотелось встретиться со мной и узнать: где я пропадала, но они ничего не узнали. Все равно бы никто не поверил.

После того, как жизнь вошла в колею, покой меня оставил. Я писала письма принцессе с назойливой регулярностью. Большая часть из них, наверняка забраковал целый штат ее секретарей, но некоторым удалось пробиться через кабинетную армию. В один прекрасный день я получила письмо с приглашением на личную аудиенцию с самой принцессой Селестией.

Как у меня дрожали ноги, когда я шла по коридорам дворца за провожатым.

Богиня ждала меня на балконе в высокой башне, из которой открывался потрясающий вид на Кантерлот и окрестности, вплоть до небольших городков вдали. Перед ней стоял накрытый столик, с чашками сока и печеньем.

Я смотрела, как аликорн сажает солнце и поднимает луну, затаив дыхание: не каждый день доводиться такое увидеть.

Когда на небе зажглись звезды, принцесса попросила рассказать о причине, побудившей меня завалить ее канцелярию работой. Волнуясь и сбиваясь, я подробно описала ей мое путешествие, боясь, что мне не поверят. Про то, как попала в другой мир, как подружилась с этим странным существом и как мне хочется показать ему Эквестрию, в благодарность за удивительное приключение.

Принцесса слушала меня с искренним интересом. После окончания истории, она задумчиво посмотрела на луну и спросила.

— Могу я посмотреть на твоего друга?

— Конечно, — меня удивила эта просьба, но спросить как она это сделает я не успела.

Аликорн наклонилась ко мне и коснулась рогом лба. Перед моими глазами встал облик Штекера. Следующее действие меня удивило еще больше. Принцесса вылила на стол сок и коснулась его рогом. Вместо лужицы на столе появилось окошко, через которое мы смогли увидеть другой мир.

Полутемная комната, через шторы пробивается свет. Штекер спит, свернувшись под одеялом. Одна деталь заставила покраснеть меня и улыбнуться принцессу. Рядом с ним, на моем месте лежала мягкая игрушка один в один как я.

— Он действительно очень милый, — мягко сказала Принцесса Селестия. — к сожалению, не смотря на это он дитя своего мира и не сможет попасть к нам.

— Но… — хотела возразить я.

— Это не моя прихоть. Наш мир более строг к своим обитателям, чем его. Чтобы он смог хоть недолго пробыть здесь, ему придется изменить себя. Побороть свою кровожадную природу. Ведь даже грифоны и драконы не так кровожадны, как его вид. И думаю, ему нужен будет помощник.

— Я помогу ему! — тут же вскочила я. — Отправьте меня обратно.

— В этом виде ты помочь не сможешь, — сказала аликорн, обняв меня крылом. — Ты ведь сама это понимаешь. Есть возможность, но если ты решишься на нее, там совершенно другая жизнь, более жестокая. И особенности миров таковы, что время в них течет по-разному, иногда быстрее, иногда медленнее. Может случится так, что вернувшись, ты обнаружишь что всех твоих друзей и родных давно нет в живых. А из знакомых только я.

Я вспомнила, что прожив там чуть больше двух месяцев, я обнаружила, что отсутствовала здесь всего полторы недели.

— И самое главное, тебе придется не только помогать другу, но и не потерять себя там, помнить какая ты на самом деле, помнить про Эквестрию. Я смогу наблюдать за тобой и если ты решишь вернуться, обязательно помогу тебе, но второй попытки может и не быть.

Я нахмурилась, но глубоко вздохнув, посмотрела в глаза принцессе.

— Я не поменяла своего решения.

Белый аликорн грустно улыбнулась мне. Я видела искреннее беспокойство в ее взгляде.

— Я не хочу тебя отговаривать, но давай так: ты подождешь всего год, поживешь обычной жизнью, позволишь своим воспоминаниям сгладится и если после этого ты не изменишь решения, то я отправлю тебя туда. Я дам тебе письмо, чтобы ты, когда придет время, смогла без препятствий ко мне попасть.

— Спасибо, — уныло сказала я.

— Не переживай, он обязательно дождется тебя.

После этого я уехала домой. Этот год прошел как во сне. Я работала, встречалась с друзьями, даже предложила родителям сходить в поход как в детстве, чему они не несказанно обрадовались. Но воспоминания и не думали тускнеть. Когда я вспоминала Штекера в груди щемило от тоски, а на глаза наворачивались слезы. Как он там без меня? Смог ли он подружиться с кем-нибудь или так и проводит свободное время в одиночестве?

В комнате я повесила календарь и каждый вечер зачеркивала прожитый день, с вожделением глядя на обведенную кружочком дату, когда я снова отправлюсь к принцессе. И до этого остался всего один день.

4

Золотистая кобылка вздохнула и улыбнулась.

— Вот и вся история, — она посмотрела в окно, за которым уже вовсю хозяйничал день. — Надеюсь, я тебя не задержала.

Лайт изумленно разглядывала лист бумаги, старый и пожелтевший с выцветшими буквами и потертый на сгибах. Яркой осталась только печать в виде солнца, переливающаяся на свету. Она не сразу услышала вопрос и пегаска его повторила.

— Нет, что ты, — искренне ответила земнопони. — Это чудесная история. Так ты все равно собираешься…?

Пегаска кивнула.

Земнопони проводила кобылку до двери, та махнула ей крылом и бодро зарысила в сторону вокзала.

5

Лайт смотрела на фотографию, где молодая золотого цвета пегаска обнимала за шею странное существо, без шерсти, но с гривой и голубыми глазами. Пони не сказала бы что оно красивое, слишком чуждый у него облик, но по своему оно пропорционально и изящно. Она вспомнила как выходящая из кафе парочка тихонько хихикала. Золотистая кобылка с задорно торчащей гривой и белый, голубоглазый жеребец, красивый, хоть сейчас в стражу к самой принцессе.

Земнопони улыбнулась, убирая фотографию в карман рабочей жилетки, и пошла убираться дальше. Чудеса чудесами, а работа сама себя не сделает.