120 дней Блюблада
VII. The Training
Целомудрие — самое неестественное из всех сексуальных извращений.
Олдос Хаксли
Жеребятам тяжело пришлось на новом месте. Звук выворачиваемых наизнанку желудков, пытавшихся переварить праздничный ужин не давал им заснуть. Жеребята рассматривали решетчатый потолок и стены, заново прокручивая в головах события вчерашнего дня. Их юные головы просто не могли представить себе, что им предстоит пережить в ближайшие четыре месяца.
Если бы они могли в полной мере осознать безнадежность своего положения, то, скорее всего, их бы охватило отчаяние. Но так как они все еще были детьми, в их сердцах горело неугасимое пламя надежды; то самое пламя, которое распутники страстно желали погасить навсегда.
Скуталу вспоминала о днях, проведенных в приюте. Она многому научилась у монахинь, заботившихся о ней, особенно у сестры Спектрум, которая рассказывала ей о таком грехе, как прелюбодеяние, и о расплате за свершенные прегрешения.
Никогда еще за свою короткую жизнь она не чувствовала себя настолько сбитой с толку. Всё, что монахини рассказывали ей о сестрах-принцессах, оказалось ложью. Луна и Селестия не превозносили любовь среди пони. Вместо того чтобы олицетворять собой абсолютный образец чистоты и целомудрия, принцессы были самыми нечистыми и отвратительными чудовищами из всех возможных.
Эти принцессы — ложные боги, — горько произнесла Скуталу, окруженная друзьями по несчастью, — они солгали всем нам.
В других обстоятельствах, за столь кощунственное заявление Скуталу подверглась бы суровому наказанию. Но сейчас она с большим трудом могла представить себе наказание более жестокое, чем находиться там, где она находится сейчас; она так же сильно сомневалась, что кто-нибудь из ее сокамерников не согласится с ней.
“Знает ли сестра Спектрум обо всем этом?”, — в ужасе думала Скуталу, – “Может ли она быть…одной из них?”
Перед Скуталу предстал образ сестры Спектрум в тот момент, когда стражники пришли в приют, чтобы увести жеребят в замок. Её глаза злобно блестели и она жестоко улыбалась, целиком и полностью осознавая, что случится с бедными сиротками.
— Нет! – закричала Скуталу, бешено тряся головой, и рухнув на каменный пол. Закрыв голову передними копытами, Скуталу долго рыдала, отчаянно пытаясь изгнать дурные мысли из головы.
Сестра Спектрум относилась к маленькой пегасочке, как к младшей сестре. И Скуталу не собиралась позволить развратникам запятнать воспоминания о ней.
“Сестра Спектрум никогда бы не навредила нам”, — думала Скуталу, не переставая плакать. – “Так ведь?..”
Рыдания Скуталу привели к тому, что другие дети тоже расплакались. Пип сидел и смотрел в угол клетки, раскачиваясь взад-вперед и слушая стенания своих товарищей по несчастью. Чтобы успокоиться он начал петь “Эквестрийский гимн”, который его мать пела ему как колыбельную, когда он был еще совсем маленьким жеребенком.
— Да, Луна любит меня, — с грустью напевал Пип., — О да, Луна любит меня…
Когда он подумал о пиршестве и сущности настоящей Луны, слова песни застряли у него в горле. Губы Пипсквика задрожали, и он не мог продолжить песню. Развратникам удалось запятнать те немногие воспоминания, что у него остались о его матери. Пип опустил голову и слезы градом хлынули из его глаз.
Морально и физически истощенные кобылки и жеребята выплакали все свои слезы, и в изнеможении легли на сено, заменившее им постель и наконец, устроившись, задремали.
На следующее утро Филти Рич пришел, чтобы разбудить детей. С ним были Фэнси Пэнтс и Флер де Лис, дабы убедиться, что дети не сбежали. Увидев своего отчима, капризная розовая кобылка подбежала к краю клетки и отчаянно умоляла освободить её.
— Папочка! Папочка, прошу тебя! – завопила Даймонд Тиара протягивая копыта сквозь решетку к отчиму-развратнику. – Я не знаю, что за безумие овладело тобой, но ты должен побороть его! Прошу тебя, опомнись, и мы вместе уйдем отсюда! Я не расскажу ни единой душе о том, что ты сделал! Я обещаю быть хорошей дочерью! Спаси меня, умоляю!
— Молчать! – подобно дикому животному, рявкнул Филти Рич. Даймонд Тиара жалобно всхлипнула, на её глазах появились слезинки
— Скоро ты обретешь свободу, моя маленькая шлюшка, — сказал Филти Рич, — Но не раньше, чем ты узнаешь, как её получить.
Филти Рич приказал жеребятам выйти из клетки и стать по стойке смирно. Как только они подчинились, он осмотрел клетку, чтобы убедиться, что ни один из них не облегчился этой ночью. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к детям.
Вдруг живот Траффл Шаффла заурчал. Желудок торопился изгнать из себя результат дефекации принцессы Селестии.
— Пожалуйста! – умолял жеребянок, — Мне нужно выйти в туалет! Я сдерживался всю ночь!
Филти Рич улыбнулся пухлому жеребенку; тот явно нервничал. Из всех пленников он больше всего и с нетерпением ожидал обучения этого ласкового жеребчика. Мольбы пухленького жеребенка заставили его трепетать от извращенного удовольствия.
О, конечно, — сочувственно произнес Филти Рич, — мой бедный малыш, мне кажется, ты вот-вот взорвешься, если не облегчишься прямо сейчас.
Пухленький жеребенок нервно посмотрел на жеребца.
— К счастью для тебя, — продолжил Филти Рич, — у нас есть несколько прекрасных ртов, которые подойдут тебе в качестве туалета.
И он указал на пятерых жеребят, сжавшихся от страха. Траффл нерешительно смотрел на своих товарищей.
Он хотел облегчиться на пол в знак неповиновения. Так он хотел показать, что отказывается играть со взрослыми в их больные игры. Однако он знал, что в случае неподчинения он будет сурово наказан и, возможно, даже убит. Несмотря на все перенесенные им ужасы, юный жеребенок не собирался становиться самоубийцей.
Траффл Шаффл хотел выжить — выжить ради того, чтобы покинуть это место!
Я… я не могу, — сказал Траффл Шаффл, отступив от своих товарищей по несчастью, — Прошу вас, не заставляйте меня выбирать.
Не разочаровывай меня, — злобно прорычал Филти Рич, — Сейчас же покажи мне того, кто получит твоё дерьмо.
Не сдержав слез, Траффл Шаффл, закрыв глаза, показал на Даймонд Тиару.
Нет! — закричала розовая кобылка и попыталась сбежать. Она была поймана Фэнси Пэнтсом. Он поднял брыкающуюся Тиару в воздух.
О, ты хочешь опорожниться в рот моей падчерице? – с улыбкой заметил Филти Рич, – это так мило.
Фэнси Пэнтс подвел разъяренную кобылку к Траффл Шаффлу. Он положил ее на спину, пока она продолжала кричать в ярости, вертеть головой и требовать, что бы ее освободили.
Пухленький жеребенок, всхлипывая, повернулся к ней, расположив свой зад над ее лицом. Едва увидев его анус в нескольких дюймах от своих губ, Тиара сжала челюсти в знак протеста. Закрыв глаза, она отвернула голову в сторону. Пусть уж лучше экскременты окажутся у нее на лице, чем во рту.
— Открой рот, доченька, — приказал Филти Рич, — Или ты сожрешь его дерьмо, или ты всю оставшуюся жизнь проведешь в качестве ночного горшка для принцессы Селестии.
Решив, что ее отец достаточно безумен, чтобы претворить свои угрозы в жизнь, Даймонд Тиара подчинилась и медленно открыла рот. Её слезы капали на землю, горечь она испытывала от того, что ей уже второй раз подряд предстояло отведать фекалий.
Траффл Шаффл знал, что все это было неправильно, но теперь ему было не до чувства вины. Он собирался облегчиться, чтобы ему стало лучше. Он почувствовал, как первая бурая колбаска зависла над дрожащими губами Даймонд Тиары. Толстый жеребенок уже собирался закончить свое дело в тот самый момент, когда Флер ударила по рычагу, открывающему потайную дверь в соседнюю комнату.
Круглая камера в подземелье была соединена с большим отверстием посередине. Траффл Шаффл почувствовал, как в его нос ударил невыносимый зловонный запах. Он оглянулся и понял, что он доносился из ванной распутников. Унюхав запах обычной туалетной дыры, пухленький жеребенок подбежал к ней и справил туда нужду. Даймонд Тиара позволила себе вздохнуть с облегчением.
Затем Филти Рич приказал другим детям поступить так же и справить их потребности в выгребную яму. Не сдерживая газы, дрожащие и булькающие кишечники шести жеребят исторгли из себя праздничную трапезу прошлой ночи. Экскременты и моча отправились в глубокую дыру, на самую вершину невероятно огромной горы застывшего кала. Эта комната уже много лет хранила в себе испражнения жертв развратников.
Освободив кишечник, Траффл Шаффл случайно испустил пару громовых разрядов. Филти Рич, стоя в сторонке, наблюдал за длинными бурыми колбасками, выскальзывающими из его задницы. Бизнескольт рисовал в своем воображении картину о том, как он засунет свой огромный болт в прямую кишку жеребенка. Его член исходил спермой при мысли рича о том, как жестоко он надругается над окровавленной задницей юного Траффл Шаффла, пока тот будет молить его о пощаде. Возбудившись при мысли об этом, Филти Рич подошел к жеребенку и поцеловал его в губы.
От поцелуя Траффл Шаффл покраснел. Жеребчик не поддался этому позыву и подался назад, ведь иначе он мог свалиться в отхожую яму. Филти Рич просунул язык внутрь и начал шевелить им во рту жеребенка. Несмотря на прилив удовольствия, Филти Рич смог сохранить самоконтроль и помнить о правилах. Пока жеребчик не будет должным образом обучен и признан готовым, бизнескольт не сможет претендовать на его задницу. Распутнику пришлось прервать поцелуй, и Траффл Шаффл стыдливо отвел от него взгляд.
— Я так горжусь тобой, моё милое дитя, — прошептал Филти Рич ему на ушко. – Это было твое первое испытание, и ты прошел его.
— Я не понимаю, — произнес Траффл Шаффл.
— Если тело желает свободы, то все ложные постулаты добродетели рассеиваются перед ней, — сказал Филти Рич. – Тебе так сильно хотелось облегчиться, что ты был готов наложить дерьма в рот моей дочери. Ублажение себя за счет других – это то самое, что среди нас ценится превыше всего...
После того, как дети облегчились, наступило время их обучения. Выйдя из ванной, дети последовали за распутниками вверх по винтовой лестнице, ведущей из темницы в длинный холл в гостиной, где стояло несколько коек, прикрытых занавесками. Жеребята еще не были разделены на пары, и сейчас цель развратников заключалась в том, чтобы научить детей должным образом исполнять свои обязанности. Будучи самым красноречивым из развратников, Фэнси Пэнтс сделал шаг вперед, чтобы обратиться к детям.
— Те, кто вздумают оклеветать нас, скажут, что мы рабы своей плоти, — сказал Фэнси Пэнтс, — Они скажут, что мы подчиняемся её зову, а не она нашему.
Слова жеребца заставили Траффла Шаффла чувствовать себя виноватым за то, что он собирался сделать с Даймонд Тиарой. Ему было так стыдно, что он не мог даже посмотреть на нее.
“Я не стану таким же, как они”, — с горечью подумал он, — “Я не…”
— Эти глупцы упирают на необходимость целомудрия и воздержания от плотских утех ради сохранения чистоты своей души, — сказал Фэнси Пентс, — Но они всего лишь обманывают себя, ибо никакой души нет. Все они — рабы, скованные ложными идеями о том, что они будут вознаграждены в загробной жизни за отказ от плотских удовольствий.
Скуталу чувствовала, как в ней вскипает ярость, стоило ей подумать о развратниках, имевших наглость высмеивать ценности, столь значимые для нее и сестры Спектрум.
Мы несем в этот мир великую истину, — благодушно произнес Фэнси Пэнтс, — Лишь необузданная похоть и бессмысленный разврат дарует нам величайшие удовольствия в жизни. Мы следуем нашему истинному предназначению, принимая в свои души философию либертинажа!
Скуталу не могла больше молчать. Вздрогнув от гнева, взмахнув крыльями и приземлившись перед Фэнси Пэнтсом, она принялась цитировать Священное Писание принцесс:
”О горе вам, лжецы и лицемеры, не соблюдающие заповедей принцесс!” – воскликнула Скуталу, обратив слова Селестии против ее же развращенных последователей.
Остальные жеребята, сжавшись от страха за Скуталу, попятились назад. Молодая пегаска закрыла глаза и вздрогнула, когда Фэнси Пэнтс подошел к ней. Она ожидала, что ее сбросят вниз за ее вспышку гнева и была крайне удивлена, когда Фэнси Пэнтс просто улыбнулся ей. Филти Рич и Флер де Лис тихо посмеивались.
Фэнси Пэнтс по достоинству оценил смелость молодой кобылки. В ее нахальстве он увидел стремление к пониманию истины. Он был рад поддержать это стремление.
— Не стоит топорщить свои крохотные перышки, моя милая маленькая сучка, — произнес Фэнси Пэнтс. – Я уверен, что тебе будет интересно, почему Селестия и Луна проповедуют нравственность и целомудрие, а сами при этом с удовольствием предаются мириадам низменных страстей.
Скуталу кивнула с неизменным выражением лица.
— Принцессам известно, что большинство пони не заслуживает собственных тел, — сказал Фэнси Пэнтс. – Селестия и Луна всегда желали, чтобы вся Эквестрия разделила с ними учение либертинажа, но их послание было отвергнуто. Большинство пони не желали отдаваться во власть похоти, а вместо этого они предпочли стремиться к нравственной чистоте, что абсолютно неестественно для разумного существа. Это ранило принцесс, и им пришлось скрыть великую истину от своих подданных. Но Селестия великодушна, и она дала им то, что они желали. Селестия сковала каждого пони догмами морали, дабы наказать их за отказ от удовольствий плоти.
Фэнси Пэнтс повторял то, что ему когда-то рассказали принцессы. Это была ложь. Даже распутники не знали всей правды. О ней ведали лишь венценосные сестры.
Тысячу лет тому назад, Селестия и Луна правили миром Эквестрии в мире и гармонии. Но одержимые тщеславием и желанием найти рецепт вечной молодости и красоты, они создали то, что им казалось, заклятием бессмертия. В действительности, оно оказалось заклятием Беспутства, оказавшимся настолько мощным, что затронуло собой всю Эквестрию
Мир погрузился в хаос. Каждый пони в Эквестрии стал частью огромной, единой, бесконечной оргии. Жеребцы проникали своими горячими, пульсирующими членами в любое отверстие, причем не важно, какого пола был его обладатель. Кобылы неустанно сосали концы жеребцов, даже будучи в положении или порождая на свет новых пони. Их потомству приходилось участвовать в кровосмесительном грехе задолго до того, как они достигали половой зрелости. Половые члены оказывались в их губах раньше молока матери.
Охватившее принцесс распутство сделало их равнодушными к порокам, охватившим целый мир. Их интересовали лишь поиски бессмертия, даже если бы это было чтение свитков с запретной темной магией, и никакая понячья нравственность не остановила бы их на этом пути. Один свиток поведал им о древнем обряде, который даровал вечную молодость и красоту ценой девственных жертв.
К их несчастью, из-за заклинания Беспутства девственность становилась все более редким товаром в Эквестрии.
Понятия нравственности и целомудрия были стерты из сознания целого общества, что означало — тайный ритуал бессмертия окажется в большой опасности, если принцессы ничего не смогут предпринять на этот счет.
Дабы увеличить количество потенциальных кандидатов в жертвы, Селестия и Луна объявили во всеуслышанье, что мир был очарован шепотом Дискорда, помрачившим рассудок подданных Эквестрии, сбив их тем самым с истинного пути.
Принцессы составили список заповедей, которые должны были исполнять их подданные, дабы их не поглотил огонь Тартара. Перед лицом погибели подданные королевства приступили к покаянию, которое освободило их от заклинания Беспутства. Пони по всей Эквестрии клялись хранить нравственность и целомудрие, избежав тем самым плотских соблазнов.
Публичные оргии были запрещены, и лишь небольшой группе избранных было разрешено разделить с принцессами их распутную жизнь. Селестия и Луна скрывали свои темные дела от подданных, чтобы не выглядеть в их глазах чудовищами и лицемерами. Большая часть жителей Эквестрии верили, что Селестия и Луна — богини чистоты, спустившиеся с небес, дабы спасти погрязших в грехах пони.
Тысячу лет принцессы проповедовали целомудрие и нравственность кающемуся народу. Медленно число девственниц росло, позволяя принцессам приносить в жертву молодых и нетронутых кобылок ровно столько, сколько требовалось для их молодости и красоты.
А сейчас мы приступим к нашим утренним урокам, — сказала Флер. – Принц Блюблад постановил, что каждое утро в одно и то же время вы должны практиковаться в искусстве мастурбации.
Скуталу нервно оглянулась на товарищей. С одного взгляда она могла распознать, кто хотя бы поверхностно был знаком с этим удовольствием. Сильвер Спун и Физервейт, будучи самыми невинными, не имели ни малейшего представления, о чем говорила Флер де Лис.
— Я лучшая в этом деле в замке, и я буду наставлять вас, как правильно ласкать чужие члены, — сказала Флер. – Я буду направлять ваши молодые копытца. Скоро каждый из вас постигнет правильность движений, особенности ритма, нужную скорость и, что самое самое главное — вы научитесь обращать внимание на визуальные подсказки от жеребца, которого вам суждено ласкать.
Две тахты были поставлены в центре зала — для Фэнси Пэнтса и Филти Рича. Вялая крайняя плоть развратников свисала из их кожаных складок. Жеребцы, молча и строго осматривали своих пленников на предмет возражения или отказа, но те молчали — не от согласия, но испытывая шок и отвращение перед ними.
— Кроме изучения данной техники, — сказала Флер, — Вы также узнаете, какие позы наиболее способствуют возбуждению. Кроме того, наказание ждет каждого, кто не достигнет нужного результата в этом искусстве, несмотря на все уроки к концу второй недели обучения.
Сильвер Спун и Физервейт стали первыми «добровольцами». Ни пол, ни возраст не значили ровным счетом ничего для распутных жеребцов. Никто из жеребят не был освобожден от уроков разврата. Оставшиеся четверо смотрели, как их друзей подвергали худшим извращениям. Они испытывали чувство облегчения от того, что на них не обращают внимания … по крайней мере, сейчас.
Вам четверым следует обратить на это внимание, — прикрикнула на жеребят Флер, — скоро наступит и ваш черед!
Физервейт не мог заставить себя смотреть на Филти Рича. Молодой жеребенок никогда не ласкал себя до этого, но теперь ему приходилось возбуждать вялый фаллос развратника.
Флер, я думаю, тебе стоит обратить свое внимание на этого, — заметил Филти Рич взъерошив своими передними копытами гриву Физервейта, — Осмелюсь заметить, что этот маленький негодник неплохо разбирается в том, как обращаться с инструментами жеребцов.
— Я…я никогда не трогал себя раньше, — тихо произнес Физервейт, — я никогда не делал этого.
Возможность растления жеребенка столь невинного, была слишком заманчивой для Филти Рича.
Пожалуйста, не заставляйте меня,- сказал Физервейт, отводя глаза от достоинства распутника, — я не хочу этого делать.
Ты жалкий молокосос! — воскликнул Филти Рич, ударив маленького жеребенка по лицу, — Я плевать хотел на то, что ты хочешь, и на твоего идиота-отца мне тоже плевать!
Мой отец погиб ради меня, — проговорил Физервейт, — он был выдающимся жеребцом.
Разумеется, — слегка усмехнувшись, произнес Филти Рич, — если бы не его жертва, ты бы сейчас не прислуживал мне. Во всяком случае, мне стоит полагать, что нахожусь у него в неоплатном долгу.
Физервейт почувствовал, как в его горле встал ком. Внутри него закипает гнев.
Тем временем Флер учила Сильвер Спун как лучше всего соблазнять жеребцов.
— Прежде, чем ты научишься доставлять жеребцу удовольствие, в первую очередь ты должна сначала возбудить его, – сказала Флер, — присядь рядом и покажи ему свой зад.
Подчинившись, Силвер Спун повернулась к Фэнси Пэнтсу своим укромным местом, краснея от его похотливого взгляда.
— Прошу вас, не смотрите, — сказала она, — мне так стыдно.
— Столь прелестно, как я и ожидал. Иметь столь маленькое, но такое аппетитное влагалище и не делиться им – это преступление, — пожурил ее Фэнси Пэнтс, — ну а теперь расскажи мне о том, как правильно ласкать концы.
— Увы! — сказала Сильвер Спун, покраснев до кончиков ушей, — я даже не знаю, о чем вы говорите.
Ну что же, я объясню тебе это, моя маленькая шлюшка, — сказал Фэнси Пэнтс, со страстью поцеловав задницу кобылки, — одна из испостасей удовольствия в этом мире состоит в том, чтобы обучать таким делам маленьких кобылок. Уроки, которые мы им даем, настолько хороши, что их просто невозможно забыть. Раздвинь свои задние ноги. Если мы хотим научить тебя доставлять удовольствие, то будет справедливо научить тебя тому, что нужно делать, чтобы это самое удовольствие получить..
Сильвер Спун встала на тахту и развела свои задние ноги так широко, что между ними могло пройти копыто. Флер вмешалась, чтобы научить ее тому, что представляет собой тело кобылки. Кобыла придвинулась и положила копыто на вагину Сильвер Спун.
— Это, моя дорогуша, называется влагалищем, — сказала Флер, — а теперь я объясню, что ты должна с ним делать, чтобы пробудить чувства сладострастия. Положи свое переднее копыто между ног и легонько потри эту маленькую выпуклость, которую ты почувствуешь, когда прикоснешься к ней. Это клитор.
Сильвер Спун сделала так, как ей сказали. Положив голову на край тахты, и просунув своё переднее копыто между ног, она прижала его к вагине. Направляя ее копыто, Фэнси Пэнтс почувствовал немалое возбуждение при виде маленькой кобылки, изучающей тайны своего тела.
— Да! Вот так! – подбадривал ее Фэнси Пэнтс, — Теперь ты чувствуешь что-нибудь?
— Нет, кажется, нет, — простодушно ответила Сильвер Спун.
— Ах, дело в том, что ты еще слишком юна, — снисходительно произнес Фэнси Пэнтс, — но спустя какое-то время ты сможешь познать это удовольствие...
— Подождите, — перебила его Сильвер Спун, — кажется, я что-то чувствую!
Сильвер Спун с упорством натирала то место, на которое ей указали. Небольшие, слабые уколы сладострастия убеждали кобылку, что ей стоит продолжить. Она терла все сильнее, позволяя юношескому задору нести ее на всех порах навстречу вспышке необычных ощущений.
Но прежде, чем она смогла достигнуть кульминации, вмешалась Флер и остановила ее.
-Достаточно, — сказала Флер, — лаская себя, ты добилась основной цели нашего урока — пробудить в себе сексуальное желание.
Сильвер Спун, тяжело дыша, повернула свое залитое краской лицо к Фэнси Пэнтсу. Ее взгляд сразу же упал на его массивный член. Конец Фэнси Пэнтса был тверд как скала. Таким образом, он был готовы приступить к следующей фазе обучения.
Филти Рич не был столь щепетилен относительно методов достижения оргазма. Он просто приказал целовать его член, пока тот не станет твердым. Даже будучи униженным и оскорбленным, Физервейт исполнил его приказание. Вскоре член Филти Рича стал твердым и начал сочиться преякулятом.
Ммм, да. А теперь пососи мои шары, — сказал Филти Рич. Язык жеребенка щекотал ему яички. Преякулят капнул с его члена на нос жеребенка. Физервейт вздрогнул.
— Осторожнее, — сквозь зубы проговорил Филти Рич – если ты укусишь меня, я выбью все маленькие зубки из твоего милого ротика.
— Физервейт отправил потную мошонку жеребца целиком в свой рот. Филти Рич задрожал от удовольствия, но вынув свои шары изо рта жеребенка, чтобы подготовиться к следующему этапу.
Чувствуя тошнотворный вкус гениталий жеребца у себя во рту, Физервейт думал, что его сейчас вырвет. Боязнь гнева Филти Рича сдержала этот позыв.
— А теперь, мой маленький пернатый педик, — сказал Филти Рич, — умеешь ли ты взбивать масло?
Да, — ответил Физервейт, — мы часто занимались этим в приюте.
— Превосходно, — сказал Филти Рич, — эта работенка во многом похожа на то, что ты сейчас сделаешь. И, скажем так — и то, и другое дают в итоге много сливок.
Филти Рич жестом приказал жеребенку приблизится так, чтобы он стоял прямо перед его членом. Инструмент жеребца был настолько огромен, что казалось, тонкие передние ножки жеребенка просто сломаются под его огромным весом.
Это, дитя мое, называется членом, — гордо произнес Филти Рич, — у тебя такой тоже есть, но осмелюсь предположить, что его размер не столь впечатляет.
Жеребец положил передние ноги Физервейта на свой член.
— Ты должен работать копытами вот так, — сказал Филти Рич, двигая чужими копытами вверх и вниз, постепенно ускоряя движение, — то, что ты делаешь, называется мастурбацией. Таким способом ты делаешь мне приятно.
Физервейт вздрогнул, когда несколько капель преякулята упали ему на копыта. Неожиданное появление смазки упростили процесс, ведь ему приходилось сохранять быстрый темп после того, как распутник прекратил направлять его движения. Филти Рич откинулся назад и наблюдал за успехами жеребенка.
— Тем временем, на другой тахте Сильвер Спун постигала плоды своего обучения. Имея кьютимарку, означавшую талант в полировке серебра, молодая кобылка заметила, что это умение в той же степени поможет ей полировать чужие члены.
— Приступай же, дитя моё, вложи все свои силы и старания, — сказал Фэнси Пэнтс, — чем более быстрыми и настойчивыми будут твои движения, тем быстрее получится результат.
Он уже больше не мог сдерживать напряжение. В предчувствии оргазма он толкнул Сильвер Спун на спину и встал над ней. Испуганная кобылка посмотрела на его дергающийся член и зловеще раздувшуюся головку.
— Ну, вот и все! – воскликнул Фэнси Пэнтс – сейчас, моя малышка, тебе кое-что предстоит увидеть!
Фэнси Пэнтс кончил на Сильвер Спун. Её живот был покрыт вязкой, соленой спермой жеребца. После того, как его семя было полностью излито, он прилег на тахту, упиваясь своим оргазмом. Прежде чем подойти к Сильвер Спун, Флер подошла к нему наклонилась, чтобы слизать остатки спермы с его члена.
А Филти Рич уже приготовился кончить в рот неподвижно сидящему Физервейту.
— А вот твои сливки подоспели, моя маленькая крылатая проститутка! — сказал Филти Рич, кончив на лицо Физервейту. Первая капля семени, попавшая на язык жеребенка, вызывала непроизвольное желание закрыть рот.
— Как ты смеешь закрывать свою пасть?! — рявкнул Филти Рич, — сейчас же открой ее, или я сломаю твою никчемную челюсть!
Физервейт широко открыл рот, позволяя Филти Ричу излить оставшуюся сперму ему в рот.
— Вот так. И совсем не страшно, не так ли? – сказал Филти Рич с издевательскими нотками сострадания.
— А теперь глотай.
Жеребенок, которого трясло от отвращения и стыда, заставил себя проглотить чужую сперму. Физервейт сидел и тихо оплакивал свою потерю. Он лишился чего-то такого, что было ему столь же дорого, как память о его отце: он лишился невинности.
— Пожалуйста, — произнес он, в то время как его подбородок был покрыт капающей спермой, — Позвольте нам уйти. Это все неправильно.
— Я знаю, что ты теперь чувствуешь пустоту внутри себя, — произнес Филти Рич,- и скоро наступит время, когда ты будешь чувствовать себя цельным лишь тогда, когда внутри тебя будет член.
Флер осмотрела оставшихся четверых детей, каждый из которых напряженно следил за развивающимися событиями.
Ну, — сказала Флер, слизывая сперму Фэнси Пэнтса со своих губ, — Кто следующий?
Следующие несколько недель слились в одну непрерывную череду оргий и семяизвержений. Флер де Лис старалась научить своих подопечных всем трюкам, которые она знала, для того что бы они могли заставить члены кончать. Уроки превратили шестерку детей в самых искусных мастеров мастурбации, которых когда-либо видел свет. Для них производить сперму было так же легко и естественно, как для пчел производить мед.
Дети не получали ни малейшего удовольствия от исполнения своих обязанностей. Для них обслуживание развратников стало ежедневной утомительной рутиной, к которой их принуждало положение сексуальных рабов. Только в своей подземной темнице они могли расслабиться и передохнуть.
— Мы должны держаться вместе, — сказала Скуталу, — мы должны сохранить чистоту наших сердец, дабы не стать такими же отвратительными, как наши распутные повелители.
Шестеро жеребят договорились, что будут сопротивляться влиянию распутников всеми возможными способами, хотя это от них и не зависело.
Так как им было запрещено мыться, их шерстка пропиталась невыносимым ароматом пота. От детей несло половыми секрециями и запахом от тел развратников. Отвратительный аромат высушенной спермы и женской эякуляции еще больше распалял взрослых.
В отношении детей так же действовал запрет на дефлорацию. Они просто подчинялись развратникам и оттачивали свое мастерство в возбуждении половых органов. После почти целого месяца сексуального рабства, жеребята чувствовали, как их рассудок начинает помутняться.
Однажды ночью Филти Ричу и Фэнси Пенсу пришлось посетить темницу, после того как королевская гвардия доложила о душераздирающих криках, доносящихся из подземелья.
Когда они спустились, то увидели пятеро жеребят, сбившихся в углу своей клетки, в ужасе смотрящих на молотящую ногами кобылку в центре. Сильвер Спун билась о каменный пол и рыдала так, что чуть не сорвала себе голос. Всё походило на то, что она сошла с ума от ужаса и горя.
— Что здесь устроила эта малолетняя куча дерьма?! — раздраженно рявкнул Филти Рич, пока Сильвер Спун продолжала плакать.
В отличие от других жеребят, мать Сильвер была жива и заботилась о ней. Ощущение такой потери делало ее уникальной среди остальных юных пленников и пленниц. Сильвер Спун хранила в своей памяти дорогие сердцу воспоминания о той, кто дал ей жизнь и любил ее. Теперь жестокая реальность, вторгшаяся в нежное воображение Сильвер Спун, заставила ее лить слезы.
— Ты плачешь из-за своей мамочки, моя сопливая малышка? — флегматично спросил Фэнси Пэнтс — подойди сюда и позволь мне тебя утешить.
Открыв клетку, два жеребца зашли внутрь, прикрыв за собой дверь. Жеребята заметили, что у Фэнси Пэнтса проклюнулся член. Пятеро пони беспомощно наблюдали, как жеребец подошел к хрупкому тельцу Сильвер Спун. Она смотрела сквозь слезы, текущие по ее щекам, на похотливое чудовище, жаждущее сексуальной сатисфакции.
— Чтоб меня Дискорд отсодомировал, — сказал Фэнси Пэнтс, посмотрев на дрожащую кобылку, — осмелюсь заметить, что для столь милой крошки просто невозможно выглядеть еще более привлекательно, чем сейчас.
Не обращая внимания на его похабные слова, сокровенные мысли Сильвер Спун вырвались наружу. Она посмотрела на Филти Рича, которому его мать работала в качестве служанки, и попросила разрешения кое о чем попросить.
Пожалуйста, — сказала она, — пользуйтесь мной, как вам будет угодно, но только пусть моя мать знает, что я все еще жива.
Распутники молчали, растерянные смелостью жеребенка, посмевшего просить их об одолжении.
— Скажите ей, что я … счастлива остаться в замке, — сказала Сильвер Спун, силясь поверить в то, что говорит, — я не хочу, чтобы она беспокоилась за меня. Вы ведь скажите ей, не так ли?
— Не думаю, что знаю, где она сейчас находится, — сказал Филти Рич. Сильвер Спун почувствовала, как разбилось её сердце.
— После того, как тебя забрали, эта старая шлюха перестала работать, — холодно сказал Филти Рич, — она думала только о потерянной дочери, и это привело её к тяжелой депрессии. Мне не нужны служанки, от которых нет пользы, так что я продал ее жеребцу, которому приглянулось ее тело.
Пока Филти Рич говорил столь ужасные слова Сильвер Спун, Фэнси Пэнтс трогал и ласкал ее. Кобылка чувствовала себя больной.
— Пожалуйста, — сквозь плач сказала Сильвер Спун, пытаясь сопротивляться чувственным прикосновениям Фэнси Пэнтса, — отнеситесь с уважением к моему горю, я скорблю о судьбе моей матери. Она была мне очень дорога, и я боюсь, что никогда не увижу ее снова. Пощадите меня и оставьте в покое хотя бы на один вечер.
Развратники совершенно не обращали внимание на ее мольбы, ведь их интересовали лишь собственные желания.
— Отодрать мою задницу, — воскликнул Фэнси Пэнтс, лаская свой огромный член, — никогда бы не подумал, что этот момент может быть таким сладострастным. Ложись на на спину, дорогуша, чтобы я мог покрыть твою вагину своей эссенцией.
Не обращая внимания на свои чувства, Сильвер Спун без малейшего колебания выполнила требование жеребца. Она лежала на спине с раздвинутыми ногами, обнажив перед ним влагалище. Это был идеальный момент, чтобы лишить её невинности. Но пройдет еще немало времени до то того момента, когда принц позволит дефлорировать жеребят.
Сильвер Спун всё еще рыдала, пока Фэнси Пэнтс наяривал свой член, а Филти Рич следил, чтобы остальные дети не вздумали прийти ей на помощь. Два жеребца упивались горем маленькой кобылки с поистине садистической одержимостью.
— Прости, что причинила тебе столько горя, мама, — в слезах проговорила кобылка, — где бы ты ни была, пожалуйста, прости свою маленькую Спуни.
Фэнси Пэнтс прижал кончик своего распухшего члена к клитору кобылки, залив своей спермой ее половые губы. Скользкая белая субстанция стекала по ее щели до тех пор, пока вся ее промежность не была покрыта спермой.
— На этом мне придется остановиться, — сказал Фэнси Пэнтс, — сейчас я не могу вскрыть твой маленький замочек, иначе наш принц очень сильно расстроится. Но будь уверена, моя маленькая шлюшка, что очень скоро ты познаешь тот славный момент, когда тебя до краев наполнят спермой.
Сильвер Спун была так морально вымотана, что не могла двигаться. Она знала, что больше никогда не увидит свою мать.
Скуталу тем временем больше не могла сдерживаться. Она решила высказать жеребцам все, что о них думает.
— Вы просто чудовища! — сказала Скуталу сквозь слезы, текущие по ее лицу, — Как вы можете быть такими жестокими?
Филти Рич с необычайной скоростью метнулся к Скуталу, заставив ее плюхнуться на свой круп. Глаза его были широко открыты. На его лице красовался жуткий оскал, от которого в жилах маленькой пегасочки застыла кровь.
— Гребаная мелкая шваль, — вбешено прошипел Филти Рич, — ты еще не знаешь, что такое настоящая жестокость, но очень скоро, даю тебе слово, ты почувствуешь её на своей шкуре!
Сердце Скуталу забилось от страха. Когда ей было нужно снять камень с души, она произносила молитву, которой ее научила сестра Спектрум. Слова этой молитвы умерли в тот миг, когда она поняла, что принцессы, которым она молилась всю свою жизнь, целую ночь кормили её говном.
Тогда она решила вспомнить имя совершенно иного Бога.
Закрыв глаза, она начала молиться перед взрослыми.
— Дискорд, ты слышишь меня? Это я, Скуталу, — произнесла она, — я не знаю, буду ли я обречена на вечные муки за то, что молюсь тебе. Но все, что я знаю — огненные ямы Тартара не могут быть хуже Селестии и Луны. Прошу, услышь меня и избавь нас от этих распутных монстров. Спаси нас от бесчестия...
— И ты смеешь молиться в моём присутствии, маленькая благочестивая тварь?! — воскликнул Филти Рич,- желание сохранить девственность уже само по себе преступление, достойное смерти!
— Отлично, — сказала поглощенная гневом Скуталу, — тогда убей меня, прежде чем обесчестить. Освободи мою душу из тела, чтобы я могла взлететь на небо, освободившись от вашей мерзости. Я хочу избавиться от вечности, проведенной в мучениях.
Мольбы о смерти и превознесение достоинств невинности действовали на развратников сильнее, чем любой, даже самый мощный афродизиак. Они чувствовали, как твердеют их члены, когда она требовала сохранить невинность ценой своей жизни.
— Ты не умрешь сегодня, малышка, — сказал Фэнси Пэнтс, — но тебя следует наказать за плохое поведение. Подойди сюда, пососешь нам.
— Или ты предпочитаешь, — заметил Филти Рич, — чтобы мы заставили Сильвер Спун сделать это вместо тебя?
— Зная о страданиях, которые пришлось вынести сегодня Сильвер Спун, Скуталу подчинилась их требованиям, хотя и с неохотой. Положив свои передние копыта на орган Филти Рича, она с должной ей сноровкой удовлетворила жеребца, слизав сперму с его конца.
— Ну что за чудное дитя, — добавил Фэнси Пэнтс, — столь милый ротик не должен тратить время на бесполезные молитвы. Он лучше подходит для демонстрации уважения к нашим членам.
Скуталу пятнадцать минут сосала огромные хоботы, прежде чем жеребцы соизволили кончить. И хотя Филти Рич предпочитал жеребчиков, иногда он не брезговал и кобылками. Он выпрыснул семенную жидкость в рот Скуталу и угрожал избить ее, если она выплюнет хотя бы каплю. Ее щеки были раздуты от столь огромного количества спермы, но она смогла все проглотить, оставив свою мордочку до безобразия чистой.
Ее наказание не было закончено, пока она не испила спермы из болта Фэнси Пэнтса. После того, как она проглотила чужое семя, развратники-жеребцы плюнули на нее, заперли дверь в темницу и ушли.
— Пусть это послужит уроком каждому из вас, — сказал на прощание Филти Рич, — молитвы бесполезны… если только вы не молитесь о том, чтобы вас заполнили жеребцовым молочком.
Скуталу трясло от отвращения. Смесь из слюны и спермы сочилась у нее изо рта.
— Мы прокляты. Все мы, — в отчаянии сказала она, — только подлинное чудо сможет спасти нас отсюда.