Зов Ночи (сборник рассказов)

Ксенология

Это рассказ о тех, для кого знание было превыше страха.

Мистер Грегори Хорсмайнд был видным учёным из Кантерлота. Профессор прославился своими исследованиями в области биологии и генной инженерии, не в последнюю очередь своим трудом «семейство парнокопытных», изучающим генетически родственные связи между зебрами, коровами, козами, а также пони, бизонами и даже минотаврами. Кроме этого, он написал несколько статей о трёх расах пони, предположив в них, что все они произошли от некогда более крупного и не обладающего ярко выраженными магическими свойствами единого вида. У этой теории нашлось множество как противников, так и сторонников, а кто-то считал, что видный учёный украл некоторые идеи у своего жившего столетием ранее коллеги, единорога-генетика Менгеля. Но как бы там ни было, в общий школьный курс эта теория вошла как ознакомительная тема.

Грегори происходил из простой крестьянской семьи Хорсмайндов, что по большей части были странниками-пилигриммами, ныне поголовно осевшими в разных уголках Эквестрии. Детство будущего генетика нельзя было назвать безоблачным, но уже тогда в нём наблюдалась большая тяга к знаниям. Маленький единорог всегда задавал своим родителям вопросы, на которые у них просто не было достоверных ответов. Начиная от банальных «почему трава зелёная» и «почему светит солнце», заканчивая расспросами о смысле бытия и структуре мироздания. Ему всегда было интересно, из чего же состоит та или иная вещь, в чём же её истинная сущность. Почему сахар сладкий, камень твёрдый, а кислота щиплет. Уже тогда он получил свою кьюти-марку в виде скальпеля поверх линзы.

В школе он очень сильно увлекался естественными дисциплинами, вплоть до того, что всегда просил остаться на дополнительные занятия по алхимии для старших узкопрофильных классов. Когда он окончил старшую школу, а затем поступил в Кантерлотскую Академию Наук, то уже всерьёз начал заниматься химией, то бишь чистой наукой, без примесей магии, в отличии от алхимии. Но не забывал и о других естественных науках, таких как биология и крайне узкопрофильная тогда генная инженерия. К слову сказать, в той же академии, но на педагогическом факультете обучался его троюродный брат по линии матери – земной пони Ричард Хорсмайнд. Он был родом из маленького городка на окраине Эквестрии, Смолтауна, где также проживала малая часть семьи Хорсмайндов, и являлся весьма замкнутым в себе молодым жеребцом. Грегори так никогда и не смог наладить с ним отношений, особенно после того случая, когда тот чуть было не покончил жизнь самоубийством. Поговаривали, что всё из-за неразделённой любви. После окончания академии его в Кантерлоте не видели. Есть мнение, что он вернулся в отчий дом после долгих лет, проведённых в попытке забыть свою несчастную любовь.

Грегори претили такие сантименты, а попытку суицида своего брата он воспринял как крайне неразумное расточительство «жизненного материала» — под этим выражением он подразумевал квинтэссенцию внутреннего жизненного потенциала пони и возможностей, что перед ним открывались в этой жизни, а также биологического материала, которым он видел вокруг чуть ли не всех. Подобное отношение к другим вскоре развило в нём мизантропию и социопатию, выражавшуюся в крайне циничном поведении. Уже будучи молодым специалистом, юный Хорсмайнд не брезговал использовать для своих опытов тела несчастных погибших по тем или иным причинам животных, иногда даже не спрашивая ни у кого разрешения. А злые языки и вовсе вещали, что нерадивый учёный использует для своих исследований вырытые из могил или украденные из моргов трупы разумных существ. Подобная практика действительно имело место, но всё было проведено на законных основаниях и с письменного разрешения на эксгумацию тела, подписанного самими усопшими до этого.

Как бы там ни было, но все, в том числе и не совсем гуманные методы теперь уже профессора Хорсмайнда оправдали себя. Его детальное изучение структуры ДНК нескольких добровольцев из числа разумных видов парнокопытных, а также опыты с телами добровольно пожертвовавших их на благо науки личностей, позволили ему с гораздо большей уверенностью заявить, чем опередивший его на столетие коллега Менгель, что все эти виды существ являются друг другу гораздо более близкими генетическими родственниками, чем предполагалось ранее. За это ему даже выдали Ннобелевскую премию.

И всё же, учёный находился в постоянном конфликте с учёным советом Кантерлота. Он был, не смотря на свою принадлежность к расе единорогов, одним из немногих приверженцев идеи о том, что магия во всех отраслях тормозит развитие Эквестрии как государства. Особенно в областях естествознания и технического прогресса. Ему осточертело постоянно прилагать неимоверные усилия для создания концентрирующих зрение на магической линзе и обостряющих все чувства заклинаний, которые позволяли ему работать с материалами на клеточном уровне. Обычные линзы не были достаточно мощными для этого. Это не говоря уже о том, что объём работ из-за этого ограничивался пропускной способностью к магии отдельно взятого единорога и сводил на нет все шансы многих перспективных молодых специалистов, желающих работать именно в сфере генной инженерии, а не просто быть врачами в какой-то больнице, и которые были при этом пегасами или земными пони. Может именно из-за таких взглядов многие коллеги перестали его воспринимать всерьёз, когда он выпустил несколько статей о происхождении трёх рас пони. Кто-то даже обвинил профессора в расизме, но это было не обосновано.

В целом, нельзя сказать, что он был величайшим светилом своего времени, но ощутимый вклад в развитие генетики и науки он внёс. И хотя это и была работа всей его жизни, которая доказывала не только тесную связь всех парнокопытных как видов, но и наводила на идею об общих их предках, ближе к старости о нём начали забывать. Он не открыл больше ничего нового, лишь копался в старинных манускриптах своих предшественников, изучавших другие виды в прошлом.

Вероятно, что уже немолодой мистер Грегори Хорсмайнд таки нашёл что-то стоящее в груде исторического хлама. Серого цвета единорог внушительного по их меркам телосложения, с разросшейся щетиной и круглых корректирующих зрение очках заперся в своём загородном доме на окрание Кантерлота, и целыми днями не выходил оттуда. Иные говаривали, что он нашёл нечто подозрительное в древних записях, и это сподвигнуло его к новым исследованиям.

Неизвестно, что он там нашёл и что исследовал все эти годы. Да и не навещал его почти никто, кроме одного старого друга. Лишь один раз молодой почтальон во время утренней доставки в его удалённую и обособленную резиденцию корреспонденции, заметил одну подозрительную личность, пегаса с мужественными чертами лица, которые всё равно хорошо были видны под накрывавшим его капюшоном. Он что-то словно доставил для мистера Хорсмайнда, ибо дверь его дома была широко открыта, а мебель и вещи в прихожей отодвинуты к стене. Когда неизвестный пегас увидел почтальона, то бросил на него грозный взгляд из-под капюшона и оскалился. Молодой курьер стремглав бросился наутёк, поняв, что всё что здесь происходило, предназначалось не для его глаз. В почтовом отделении Клаудсдейла до сих пор ходит байка о том, что парниша вскоре погиб при загадочных обстоятельствах, а над его могилой, в день после похорон, видели устрашающую фигуру в капюшоне. Но такие истории не редкость для скучающих на работе пегасов – многие ограничиваются доставками лишь в самые близкорасположенные районы, а подобные рассказы позволяют скрасить досуг при не столь насыщенной жизни. Это лишь поначалу кажется, что доставка писем – увлекательное занятие.

Эта байка вскоре забылась, но всплыла вновь, после известия о том, что небезызвестный ранее учёный, профессор Грегори Хорсмайнд пропал. Иные полагали, что всё это враки и старый единорог просто решил немного отдохнуть где-то за рубежом от своих взысканий, о которых никому не поведал, кроме узкого круга друзей, среди которых был такой же некогда известный учёный – Абрахам Вавилов, земной жеребец родом из Сталлионграда, ныне занимающий должность ведущего руководителя Научного Кантерлотского Центра. Он то как раз и был тем самым старым и единственным другом, который навещал Грегори до его исчезновения.

Стражники всё же провели осмотр территории особняка, и даже расспрашивали господина Вавилова. Но тот лишь ответил им, что его друг был сильно расстроен из-за того, что его вклад в науку был так скоро забыт и что современное учёное общество крайне редко опирается на его труды. А потому старый и забытый всеми профессор решил съехать к себе на малую родину, некий Смолтаун, находившийся на самом краю Эквестрии городок. Вряд ли это было местом, где прошло его детство, но вроде как говорили, что именно там поселился его брат Ричард, для которого Смолтаун был родным.

Как бы там ни было, не найдя существенных доказательств для криминальной теории его исчезновения, стража вскоре перестала копаться в поместье Хорсмайнда и сняла оцепление. Дом был временно заперт другим замком, ключи от которого отправились на хранение в мэрию Кантерлота, т.е. непосредственно в замок. Если мистер Хорсмайнд и решит вернуться, то сможет забрать их на законных основаниях. А если нет – то что же, дом перейдёт в собственность государства, если в течении десяти лет после пропажи владельца никто из родственников не обратиться с требованиями передать его по праву наследства.

Но всё же… К чему было запирать на особый государственный ключ дом, и без того находящийся в самом безпоньном месте на расстоянии многих миль и обладавший своим и без того крепким замком? Зачем было заколачивать ставнями окна? Так ли уж власти страшились за сохранность антикварной мебели внутри? И действительно ли стражники ничего в нём не нашли?..

Но дом так и не стал собственностью государства, к великому сожалению чиновников, что желали прибрать его к копытам путём недолгих махинаций, не смотря на некую ауру мистики вокруг него. Это случилось через 8 лет, незадолго до того, как столицу Эквестрии потрясла ужасная новость о гибели подающего большие надежды модного дизайнера и модельера – Рэрити. Это была странная и запутанная история, нашедшая множество нестыковок в разных вариантах пересказа.

Но как бы там чего не случилось или должно было случиться в столице, нужда всё же заставила молодую пони-единорожку сиреневого цвета и такой же, только чуть более светлой гривой, по имени Мисти Дэлл потребовать предоставить этот дом ей по праву наследства. Она была двоюродной внучкой мистера Хорсмайнда, по линии матери. Мисс Дэлл оказалась в тяжёлой жизненной ситуации, когда умер её отец, и она не смогла больше оплачивать налог за аренду квартиры в Кантерлоте в одиночку. Мать оставалась в Сталлионграде, где находился дом их семейства, но Мисти не могла себе позволить туда вернуться – она приехала в Кантерлот учиться на биолога, эта была её давняя мечта.

Однако потому, что у неё там никого не было, кроме пропавшего деда, отец решил ехать вместе с ней. Юная пони не понимала, почему отец ей категорически запрещал упоминать о деде, и соответственно, она и слыхом не слыхивала о возможности переехать в целую резиденцию и платить вместо дорогущей аренды сравнительно невысокий налог. Когда же он умер, по воле несчастного случая, единорожка всё же получила письмо от матери, в котором та говорила, что ей не следует бросать свою мечту стать биологом из-за сложившихся обстоятельств и что ещё есть выход из этой ситуации – особняк старого мистера Хорсмайнда.

Отношение в семье к этому пони всегда было весьма странным, многие гордились им, но когда на общесемейных сборах речь заходила о его исследованиях, старшие члены семейства начинали нервно шушукаться и переводить тему. Отец Мисти Дэлл никогда не одобрял решение дочери идти по стопам своего деда, но мать настояла на том, что не нужно разрушать мечту ребёнка.

И вот, после похорон отца и долгих разбирательств в суде с бумагами, власти города, неохотно, выдали наследнице ключи от печально известного особняка. И нежелание их отдавать было слишком явно ощутимым и не могло объясняться только тем, что некоторые чиновники возжелали разбить себе садик на заднем дворе этого дома и прожить там остаток своих дней…

Первую ночь кобылка провела вместе с матерью, которая приехала на похороны отца. Тогда то они и сняли все заколоченные в спешке стражниками ставни с окон. Но вскоре она вернулась домой, и Мисти Дэлл осталась совсем одна в старом и неуютном особняке. Дед выстроил его во времена, когда находился на пике своей карьеры – так он мог успешно сочетать работу и досуг. Но прошло слишком много времени, хотя всё же недостаточно, чтобы стены и фундамент начали гнить и зарастать плесенью. Она, конечно, была, но не в таких огромных количествах. Было очень сыро, много пыли скопилось на полу, на полках с множеством книг, да везде. Убранство дома было шикарным и дорогим, чего только стоила хрустальная люстра в зале и редкая антикварная мебель, вырезанная из экзотических деревьев, какие росли в южных странах наподобие Зебрики.

Мисти совмещала уборку по дому с учёбой, а как известно, у будущих биологов, врачей и учёных – весьма напряжённый график и плавающее расписание. Поэтому уборка дома шла крайне медленно. Сегодня она вычистила и привела в божеский вид комнату, в которой спала, на следующий кухню, потом коридор, зал, и прочие комнаты, а также уборную. К концу недели осталось лишь одно помещение, которого не коснулось бы копыто любящей чистоту и порядок кобылки. Это был тёмный и ещё более сырой подвал. Во всём доме ещё не было полноценного освещения, будь то магического или из ламп, из-за чего вечерами тут было очень темно, а свечей хватало только для зубрёшки терминов и конспектов (чтобы не напрягать свой мозг во время заучивания ещё и заклинанием света), но никак не на шикарную люстру, поэтому он был последним в списке.

Мисти медленно спустилась по местами растрескавшимся ступеням в подвальное помещение и зажгла свой рог заклинанием света. Внизу был полный бардак и хаос – где-то обвалилась часть балок, держащих фундамент, где-то из полной трещин стены сочилась вода, на полу было полно мусора. Какие-то бумаги, книги с толстенным переплётом, а также упавший настенный шкаф. Но больше всего единорожку поразило наличие в центре помещения небольшого количества наваленных друг на друга валунов разного размера, но, несомненно, тяжёлых. Как они вообще попали в дом?

Сиреневая пони вздохнула и принялась за уборку. Она неплохо владела магией, но сдвинуть тяжёлые камни Мисти всё же не смогла одна. Да и куда их девать, по углам расставить? После нескольких попыток, она бросила это дело и сиреневое свечение, возникшее вокруг камней, потухло. Зато пони довольно быстро убрала всё остальное, по крайней мере, можно было понять, где и какая куча хлама лежит. Решив, что вряд ли ей ещё понадобиться подвал, она махнула копытом на продолжение уборки и отправилась наверх, заучивать конспекты остаток дня. Но недолго продлилась её подготовка.

В парадную дверь постучали. «Кто бы это мог быть? Почту уже утром доставляли.» подумала пони и с неохотой отправилась вниз, на первый этаж, чтобы посмотреть, кого это там занесло. Когда она открыла дверь, перед ней предстал зрелый жеребец в строгом белом костюме.

Он представился как Абрахам Вавилов, и поведал юной пони, что знал её деда, Грегори Хорсмайнда. Земной пони мельком бросил пару слов о том, что был родом из Сталлионграда и является по сей день не менее видным представителем науки, что и дед единорожки при жизни, но сразу же поменял тему разговора, когда Мисти объявила, что её семья тоже оттуда. Она видимо решила, что у того были некие проблемы с родственниками и понимающе к этому отнеслась. Мисти предложила ему чай и печеньки, скорее из вежливости, ибо ей самой частенько не хватало на еду с её мизерной стипендией и пособием по причине гибели отца. Но достопочтенный джентьлпонь отказался от трапезы, и сразу же поведал молодой особе о цели своего визита.

— Видите ли, моя дорогая Мисти Дэлл, если я правильно произношу ваше имя, ваш дед занимался в этом доме неким исследованием. Я до сих пор точно не знаю, каким именно, но это было очень многообещающее исследование, настолько я мог понять. Прежде чем он уехал, а я уверен именно в том, что он уехал – ибо сам не раз на это намекал, он взял с меня слово, что я продолжу его эксперименты. Но, к сожалению, стража оказалась быстрее меня – не смотря на все мои протесты, они запечатали дом своим каким-то особенно прочным замком и забрали от него ключи. Я так полагаю, что он был как-то зачарован, но это не важно. Главное, что теперь у меня есть возможность выполнить своё обещание. – чётко выговорил гость и поднялся из-за стола, за которым они беседовали. Молодой кобылке не нашлось, что на это ответить. Но ей было крайне интересно, чем же занимался её знаменитый дед, да знакомство со столь видной персоной – многого стоило. Поэтому она решила не перечить ему.

Мистер Абрахам, или господин Вавилов, Мисти не знала, как его правильно называть, быстрым шагом направился в подвал. Он шёл слишком уверенно и быстро в темноте, даже не нуждаясь в освещении, хотя кобылка понимала, что тот наверняка здесь не в первый раз.

— Мисти, будь добра, помоги-ка мне пожалуйста с этим. – услышала пони просьбу жеребца.

— Да, конечно, сейчас. – поняша напряглась и её рог слегка заискрился. К тёмно-зелёной ауре магии жеребца прибавилась и изменила окрас сиреневая – то была магия Мисти. Вместе им удалось оттащить эти валуны. Уставшая от напряжения единорожка перевела дух, и только потом зажгла свой рог, чтобы осветить помещение. Тьма уступила под натиском ровного мягкого света и явила взору кобылки нечто, довольно отвратное: в полу подвала был железный люк, сплошь и полностью запечатанный какой-то зеленовато-бирюзового цвета застывшей жидкости. Мисти, будучи от природы любознательной, как и её дед, собиралась было прикоснуться к ней. Но Абрахам её опередил. Он без тени страха и сомнения загрёб часть казалось до этого схожей по консистенции со смолой жидкости, и потеребил её в копыте, как студент пробу крови на занятиях по хирургии.

— Mucosa Telam – констатировал жеребец. Мисти Дэлл была не очень сильна в латыни, и не совсем поняла, о чём это он.

— Всё будет немного… Сложнее, чем я ожидал. Да, под этим люком находятся взыскания твоего деда… Но открыть его будет не просто. Эта такая фишка алхимиков, мы ещё в школе любили заклеивать шкафчики своим недругам. Но есть один способ, слишком простой, чтобы до него додумались. Соль. У тебя не найдётся пару щепоток, а лучше целой пачки? – мягко сказал учёный.

— Да, найдётся. Сейчас принесу. – ответила Мисти и пулей рванула на кухню.

— Можешь сильно не торопиться, я люблю порассуждать в темноте! – услышала она за собой возглас Абрахама.

Пони быстро поднялась наверх по ступенькам, забежала на не столь давно прибранную кухню и принялась искать пачку с солью. Она копалась на верхних полках, когда в дверь громко и как-то тревожно постучали. «Ох, да кто же это ещё может быть?» — немного сердито подумал Мисти, но всё же пошла открывать дверь.

Перед ней стоял пегас, крайне мужественного и даже немного страшного вида. Морда его была прикрыта объёмным капюшоном.

— Доставка почты. – мрачно, монотонно, словно робот, какие были на технических факультетах, сказал он.

— Но… Но ведь корреспонденцию уже доставляли сегодня утром. Я не думала, что мне так часто пишут… — немного растерянно сказала.

— Доставка почты. – всё таким же тоном проговорил пегас и протянул копыто с письмом. Мисти взяла его. На нём не было никаких данных, просто белый конверт, с красной печатью, на которой были изображены щит и два скрестившихся рога поверх него. Кобылка уже было собиралась распечатать его, но увидев, что пегас всё не уходит, передумала делать это при нём.

— Всего доброго… — спешно сказала она и закрыла перед ним дверь.

Сымитировав громкие отдаляющиеся шаги, потопав на месте с разной силой, она обошла дверь с другой стороны и мельком выглянула в маленькое окошко сбоку. Пегас и не собирался уходить. Он просто стоял перед дверью. Ничего не делая, словно манекен. Мисти Дэлл немного испугалась и решила рассказать об этом своему гостю, господину Вавилову. Она отпрянула назад от окна, не отводя от него взгляда, и попятилась назад, будто боясь, что незнакомец увидит её через тюль, если она отведёт взгляд. Но это прекратилось, когда она врезалась крупом во что-то мягкое… И холодное? Обернувшись, она увидела в темноте какой-то жуткий силуэт, который словно бы навис над нею, желая сотворить с бедной кобылкой нечто ужасное… Но не успела она испугаться, как неведомый иллюзорный монстр обрёл черты Абрахама. Видимо глаза единорожки ещё не привыкли к темноте, когда она потушила свой рог.

— Юная леди, что-то вы не слишком торопились с моим поручением. – с лёгкой язвинкой заметил тот.

— Ох, извините, я просто… Здесь пришёл один странный пони… Сказал, что почту принёс. Но вечером мне никогда не приносят почту… Это странно, но он до сих пор стоит у двери и не уходит… — поведала пони свои тревоги учёному.

— Хм… Это странно, действительно. Могу я взглянуть на письмо? – спросил жеребец.

— Да, конечно. Я ещё не открывала правда, да и снаружи ничего толком не написано. – Мисти протянула ему письмо и зажгла опять свой рог. Уже вечерело.

Абрахам внимательно осмотрел письмо. Взгляд его остановился на печати. Он тотчас положил письмо на стол, что был недалеко от него, но от корого Мисти отделял он.

— Что ж, думаю, негоже читать чужие письма воспитанному учёному мужу. – отшучиваясь сказал он. Но что-то в его голосе дало понять, что отнюдь не вежливость здесь была причиной.

— Пойдём лучше проследим за этим пегасов сверху. Если что, выйдем через чёрный ход и пойдём за помощью. – сказал он.

— Но… Вы ведь такой сильный на вид. И интеллигентный. Наверняка вы сможете с ним поговорить. – попыталась переубедить Абрахама кобылка. Но тот отрицательно помотал головой:

— Поверь мне, деточка, никто в такое время просто так не станет ходить по одиноким особнякам где-то в глуши, где-то на окраине Кантерлота. Не стоит нам с ним говорить. –

— Но вы ведь ходите… — не унималась Мисти.

— У меня была на то причина. Да и пришёл я заметно пораньше. – парировал господин Вавилов.

— Может лучше сначала прочитать письмо? – спросила кобылка, чувствуя, что ситуация начинает ей ой как не нравится.

— А что если он только этого и ждёт? Не думаю, что письма без отправителя и адресата стоит открывать… Когда я учился в академии, был случай, когда одному жеребцу прислали вот такое же вот письмо. Внутри оказался парализующий порошок, которые туда положили его недруги. Говорят… -
-… Его так и не откачали… — продолжила за него Мисти. Она знала эту байку.

— О, так эта история до сих пор гуляет по факультетам? Забавно. Ну что же, пойдём наверх… — молвил учёный и сделал реверанс, как бы приглашая даму вперёд. Та неохотно поплелась по лестнице наверх. Вскоре она вошла в свою комнату. За ней вошёл Абрахам и закрыл за собой дверь, прикрыв её тумбой.

— Так безопаснее. – откомменитровал он свои действия.

Мисти Дэлл потушила свой рог и выглянула в окно. Никакого пегаса перед дверью уже не было.

— Ушёл, слава Селестии. – облегчённо вздохнула она. В тот же момент она почувствовала прикосновение чего-то холодного к её телу. Она обернулась и бросила было взгляд в сторону раздражителя, но тут окно в комнату с треском разбилось и в него влетел тот самый страшный пегас. Он опустился прямо посреди комнаты, задев при приземлении все горевшие на тот момент свечи. Всё погрузилось во мрак, и послышалась какая-то возня, пегас что-то шипел, было слышно, как что-то хрустнуло, потом послышались какие-то хлюпающие и булькающие звуки и хлопок. Вскоре Мисти зажгла свой рог и увидела пегаса, покрытого какой-то мерзкой слизью, напоминающую увиденную в подвале, и нависшего над бедным господином Вавиловым. Он явно пытался убить последнего. Правая передняя конечность учёного была вывернута под неестественным углом, он отчаянно сопротивлялся. Мисти сконцентрировалась и подняв тумбу, которой Абрахам запер вход в комнату, обрушила её всем весом на пегаса. Тот отлетел вместе с нею в дальний угол комнаты. Напавший быстро пришёл в себя, поднялся и встал в боевую стойку. Было видно, что он был опытен в бою. Но вместо контратаки, он оскалился, бросил полный злобы взгляд на Абрахама Вавилова и выпорхнул в окно одним мощным прыжком.

— Господин Вавилов, как вы? – бросилась к пострадавшему жеребцу кобылка.

— Ох… Да всё… Всё хорошо. Просто небольшой вывих. – сдавленно молвил сталлионградец и попытался встать, но тут же споткнулся. Весь пол под ним был в какой-то мерзкой слизи.

— Что же это такое? За что он вас так? – спрашивала кобылка, между тебе помогая лечь пострадавшему на кровать. Вскоре она уже начала налаживать шину учёному.

— Да почём я знаю… Психопаты, они такие… Облил меня какой-то гадостью. Кто ж его знает, может и убийцу подослали, вон прыткий какой. Но ничего. Мы в Сталлионграде называем это вторником, хехе… Ах да, ты же тоже оттуда… Ох. – Абрахам пытался взбодриться. Мисти уже закончила с шиной.

Ночка выдалась так себе. Бедной кобылке пришлось везти пострадавшего в больницу, благо на дороге им попался добрый фермер, который согласился помочь им. Чего он там ночью делал, Мисти Дэлл не знала и знать не хотела, но он показался ей надёжным пони, поэтому она оставила его наедине с Абрахамом и на половине пути к Кантерлоту покинула их.

Вернувшись в частично разрушенный дом, Мисти устроилась в другой комнате и попыталась заснуть. Опасаясь повторного визита пегаса, Мисти придвинула к окну широкий шкаф и закрыла дверь той самой тумбой. Единственным утешением было то, что занятия завтра начинались не с утра, а после обеда и допоздна. Но сон всё никак не хотел идти к ней, а по дому из-за разбитого окна гулял сквозняк и довольно жутко завывал…

«Что же такого было в работе моего деда, что все эти чиновнички так запаниковали… И чтобы сам председатель совета, ведущий руководитель Научного Кантерлотского Центра нанёс мне визит из-за этого?» — эти мысли не давали Мисти Дэлл покоя. В конце концов, она не выдержала, взяла с собой свечи и спички, зажгла рог, и взяв банку с солью отправилась вниз, в подвал.

Спустившись, она увидела, что верхний слой покрывавшей железный люк субстанции стал словно желе. Он дрожал при каждом шаге единорожки. Мисти разложила по периметру свечи и зажгла их. Она попыталась убрать верхнюю часть слизи с помощью магии, но ничего не вышло. Тогда ей пришлось, пересиливая отвращение, соскрести его. Верхний слой поддался без труда, но снизу всё оказалось таким же окаменевшим, каким и показалось на первый взгляд. Кобылка достала пачку соли и высыпала всю без остатка… Эффекта ноль. Что же не так, быть может, её соль была какой-то не такой? Так как же мистеру Абрахаму удалось размягчить верхний слой, или он уже был таким? Хотя тогда на первый взгляд всё казалось будто застывшим. Может, у него нашлось в кармане его белого костюма, который теперь был безнадёжно испорчен, пара каких-то других сортов соли?

Расстроившись, Мисти поплелась наверх, чтобы наконец-то лечь спать.

Следующее утро началось для Мисти Дэлл с тяжёлого пробуждения. Она еле как доковыляла до кухни, при этом, спускаясь вниз, бросила взгляд в комнату, где вчера произошло то неприятное событие. Разлившаяся слизь до сих пор не высохла и жутко напоминала ту, что была в подвале. Может тот пегас тоже владел алхимией и пытался этим способом обездвижить жертву?

Вскоре постучались в дверь. Мисти после вчерашнего сначала не хотела открывать её, но вспомнила, что это принесли корреспонденцию. И действительно. Молоденькая серая пегаска с косыми глазами принесла несколько писем и газету. Мисти поблагодарила её и отправилась обратно на кухню, доваривать своё сено. Конечно, его можно было есть и сырым, тем более, что большинство студентов так и делает, но раз уж утро оказалось свободным, то почему бы себя не побаловать?

Кобылка отложила газету и письма, уведомляющие о непогашении задолженности по налогам, и достала письмо от матери. Она писала, что у неё всё хорошо, что жизнь налаживается и всё в таком духе, хоть она и скучает по мужу. А ещё она написала пару слов о деде:

…Твой дед был пони исключительного склада ума, он всегда докапывался до истины, во что бы ни стало. Конечно, его в семье невзлюбили за некоторые его тёмные дела, но, тем не менее, он остаётся великим пони, вписавшим своё имя в историю. Как жаль, что его друг со времён студенчества, Абрахам Вавилов, не дожил до того момента, когда в свет вышла его третья публикация о пегасах… Он постоянно говорил о нём на всех собраниях семьи. Мы первыми узнали о его трагической гибели во время катастрофы на железной дороге, ведущий к Сталлионграду. К сожалению, письмо с уведомлением дошло до Грегори слишком поздно, и он не смог приехать на похороны…

Мисти Дэлл осеклась посреди чтения. Она частенько любила читать вслух, когда рядом никого нет. Но прочитанное вызвало у неё диссонанс.

— То есть как это его трагической гибели? Может, это был другой Абрахам Вавилов, не столь известный… Иначе бы тут весь Кантерлот на ушах стоял. А может и стоял. Давно ведь это было… — прошептала она, успокаивая себя. Он написала матери ответ, где говорилось о том, что Вавилов не то что вовсе не погиб, если конечно мы говорим об одном и том же пони, но даже навестил её вчера вечером. О визите загадочного пегаса она умолчала в письме. «Положу в ящик, когда пойду на занятия» подумала кобылка и положила письмо на стол.

«Странно. Здесь же вчера лежало письмо того странного типа… Неужели его Вавилов забрал? Впрочем, может оно и к лучшему».

Позавтракав, пони уселась в старое пыльное кресло в гостиной и принялась за чтения газеты. Солнечный свет яркими лучами залил все помещения. Правда лучи были какими-то странными, будто преломлёнными.

Заголовок газеты пестрел не самой чудесной новостью – о том, что дело о некой Флёр Дис Ли, обвиняемой в убийстве модельерши Рэрити, до сих пор так и не раскрыто, хотя после её побега из темницы прошли уже целые сутки и все следы явно вели в сторону Понивилля. Новость не сильно порадовала Мисти, но всё же не сильно заставила её задуматься, ведь она пропустила вчерашний и позавчерашний выпуски, в которых была предыстория этой новости, из-за путаницы в почтовой службе. Эта серая пегаска действительно была не самым компетентным сотрудником. Мисти Дэлл зевая, перевернула страницу.

Там её ждал новый сюрприз. Статья гласила:

Сегодня утром в Кантерлоте введено чрезвычайное положение. Но не стоит беспокоиться, граждане, это всего лишь учения. Город будет накрыт защитным магическим куполом вместе окрестностями, усиляться кордоны стражи при входе на территорию, особенно на вокзале. Но существенных изменений в жизни горожан не предвидится.

Мисти, словно не веря прочитанному, встала и выглянула в окно. Если приглядеться, то действительно, можно было заметить, что лучи солнца словно преломляются на чём-то где-то там, наверху. Видимо, её дом тоже оказался под куполом. Кобылка в этом удостоверилась и вернулась в дом, к чтению.

Следующая статья заставила её удивиться:
Побег из кантерлотской больницы

Сегодня утром из кантерлотской больницы был совершён побег. Вчера ночью туда был доставлен немолодой жеребец с вывихом передней правой конечности. Кто-то уже оказал ему грамотную первую помощь, и врачам оставалось только разместить его в палате для дальнейшего лечения. Но утром, когда поступил сигнал о применении заклинания защитного купола, он словно ошпаренный выбежал из палаты и помчался к выходу. Врачи даже не успели понять, что произошло. Ведётся расследование.

Это было очень странно. Чтобы пони с таким вывихом мог так быстро передвигаться? Наверняка это были выдумки жёлтой прессы. Что ж, было жаль, что теперь она так и не проникнет в тайны взысканий своего деда, но что поделать. Кобылка отложила газету, собрала вещи и отправилась на учёбу, не забыв при этом положить в почтовый ящик письмо для матери.

Вернулась Мисти Дэлл уже затемно. В её почтовом ящике было письмо. Неужели почтовая служба стала работать как надо и мать уже прислала ответ? Но нет. На письме была та же печать, что и на том, который она так и не прочитала. И на конверте ничего не было указано.

«Не к добру всё это» — подумала Мисти.

День выдался тяжёлый, ей хотелось только одного – плюхнутся в кровать и заснуть. Но было ещё дело. Нельзя оставлять ту комнату в таком виде. Мисти скинула вещи в прихожей и нехотя отправилась в комнату, где произошло нападение на мистера Абрахама. Она зажгла свечи, несмотря на сквозняк, и принялась наводить порядок. Липкая и противная слизь всё ещё была здесь. Прошло немало времени, прежде чем последний её крупный сгусток оказался в ведре с помоями. Мисти Дэлл уже собиралась уходить, когда заметила нечто странное под кроватью: оторванный локоть от костюма Абрахама Вавилова. Кобылка наклонилась, чтобы поднять ткань, но с ужасом отпрянула, когда поняла, что это никакая не ткань – это оторванная конечность!

Мисти попыталась осмыслить происходящее, но никаких рациональных объяснений этому не было. Наконец, она решилась поднять это с помощью магии. На первый взгляд всё было весьма безобидно. Она даже не походила на живую. А может и не была таковой никогда.

— Неужели господин Вавилов носил всё это время протез? Но как тогда он так быстро успел заменить его тогда в потасовке? Да и зачем мы тогда ехали в больницу… Но это объясняет то, почему он смог убежать из больницы, если это конечно правда… — с небольшой дрожью в голосе сказала Мисти Дэлл.

— Может то письмо даст мне ответы? – задала она риторический вопрос и леветировала его к себе из прихожей (да, с мелкими предметами она и не такое могла). Мисти сломала странную печать и раскрыла его. Оттуда выпал серебряный ключ, помимо записки. Она была написана каким-то странным, каллиграфическим почерком с множеством закруглённых символов и гласила следующее:

Юная наследница дела Хорсмайнда. Мы делаем тебе предупреждение. Мы хотим лишь защитить тебя от угрозы, с которой мы боремся. От одной из многих угроз, с которыми мы боремся. Пускай теперь ты и в безопасности, под защитой, в недосягаемости для них. Но дом твоего предка хранит тайну, которую они пытались скрыть. Их тайну. Только тебе теперь решать, поведаешь ли ты о ней миру, или унесёшь с собой в могилу. Но помни: они вернуться. Если ты решишься, они будут искать тебя. И мы уже не сможем тебя защитить. Времени не так много.

Это ключ к тайнам этого дома. К тайне, раскрытой Грегори Хорсмайндом. Не спрашивай, откуда он у нас.

Решай же сама, что для тебя важнее – спокойно спать по ночам, или же истина.

Твой дед выбрал последнее.

Письмо породило у Мисти вопросов больше, чем ответов. Теперь путь был только один: она должна, должна докопаться до истины. Не важно, что там за угрозы были в письме. Теперь она точно не могла отступиться. Мисти взяла с собой «конечность» с ключом и спустилась в подвал.

Оно зажгла свой рог и постояла над запертым люком, дабы осмыслить, как убрать эту слизь. В странном нахлынувшем порыве она почему-то взяла телекинезом конечность и ткнула её в субстанцию. Та мгновенно рассосалась. Мисти бросила взгляд на «конечность» и ужаснулась. Ткань уже полностью сползла с неё, не также и намёка на светлую шерсть Абрахама. Только чёрная, влажная, и что самое странное, дырявая плоть осталась вместо них. Мисти с отвращением отбросила это в угол подвала. Теперь путь был свободен. Она досталась ключ, магией вставила его куда надо и повернула три раза. Щёлкнул механизм. Пошёл какой-то зловонный пар.

Люк открылся, освобождая проход куда-то ещё глубже вниз…

Кобылка с замиранием сердца спускалась в глубины. Рог высвечивал стены, сделанные сплошь из металла. Это была какая-то лаборатория. Казалось, годы назад это помещение было стерильно чистым и освещалось без всякой магии, но то было тогда. Теперь же стены покрылись ржавчиной, было сыро… Но совсем не было пыли. Ни грамма.

«Пыль – это по большей части отмёршие клетки живых существ» — почему-то вспомнилось Мисти. Здесь же никого живого могло не быть всё это время. Неудивительно. Неужели помещение было когда-то герметичным?

Вскоре Мисти Дэлл дошла до конечного пункта своего спуска. Тяжёлая стальная дверь. Кобылка с трудом открыла её. Раздался металлический скрип.

Это действительно была лаборатория. Посреди помещения стояло что-то большое, некий контейнер, накрытый чёрным брезентом. К этому овальному контейнеру или возможно сосуду, подтянули множество труб и проводов. У стены стояло что-то наподобие маленького реактора, моторчика. Единственный в помещении стол был завален кипой пожелтевших от времени бумаг. А за ними, на стуле…

Сидел скелет жеребца. Это был он, сомнений быть не могло. Это был дедушка Мисти Дэлл, великий Грегори Хорсмайнд. Сквозь старые, округлые, потрескавшиеся очки зияли пустотой глазницы в его черепе. В копытах он сжимал свою рукопись, свой дневник. И это был труд всей его жизни?..

Мисти робко подошла и осмотрела останки своего деда. Она не знала его при жизни, только по рассказам родственников. Кипы бумаг были ничем иным, как наблюдениями за чем-то… Какие-то графики и кардиограммы. Рисунки загадочных существ, отдалённо напоминающих скрещённых с каким-либо животным пони. Много, много формул. Слишком сложных, чтобы она могла понять.

Пони подошла поближе. Она аккуратно взяла из рук мертвеца его дневник. Посмертная хватка великого учёного оказалась сильна, но кобылка всё же смогла его достать. Её охватил страх перед тайнами, сокрытыми здесь, и в то же время разгорающееся любопытство. Она должна знать. Кобылка собралась духом и раскрыла рукопись.

1 сентября ххх года

Меня зовут Грегори Хорсмайнд. Я учёный. И я совершил чудовищное открытие.

Всё началось тогда, когда я впервые нашёл упоминания о них. Нет, не в устном фольклоре. Об этом я и так прекрасно наслышан. Слухам нельзя верить. Слова – ветер, время – песок.

Но упоминания об этом были везде. Я серьёзный учёный с мировым именем. Мне не положено верить в сказки. Но это далеко не сказки. Начиная от древних манускриптов Джапони, наскальных рисунков в Зебрике, и заканчивая хроникой лет Старсвилла Бородатого – везде говорится о них. Это не могло быть совпадением. Я искал лишь подтверждения тому, что все разумные парнокопытные существа связаны чем-то большим, чем совместной историей. И нашёл их. Их связывал ужас перед ними. Во всех культурах. С самых ранних времён.

Это просто не могло быть совпадением.

6 февраля ххх года

Сегодня я приехал в Седловскую Аравию. Я искал подтверждение их существованию. Но мне словно что-то или кто-то мешало весь путь. Поезд ушёл на час раньше. Затем караван оказался не в том месте. Что же здесь происходит? Но эти лишь означает, что я на верном пути.

25 октября ххх года

Поездка в Седловскую Аравию принесла свои плоды. Они действительно существуют, я точно знаю. Я даже кажется видел их… Но этого мало. Нужны веские доказательства. Я ведь учёный. Я ничего не боюсь. Только б мне удалось поймать кого-либо из них живым… Или хотя бы мёртвым.

30 декабря ххх года

Сегодня я узнал о существовании некоего тайного общества, борющегося со злом в мире и не дающим секретам… Бла бла бла бла. Антинаучный бред фанатиков. Но они действительно опасны и могущественны. Как оказалось, именно они мешали мне на первых этапах. Мне повезло, что мой труд оказался им во благо. Они видят во мне союзника. Они обещали покровительствовать мне… Даже приставили личного охранника. Чему я собственно не очень то и рад. И так у меня мало друзей осталось. Куда же запропастился Абрахам? Месяц его не видел… Впрочем, неважно. Теперь у меня есть союзники. Теперь я могу продолжить свои исследования. Скоро мы достроим лабораторию. Нужно лишь найти образец…

1 марта ххх года

Наконец-то этот день настал. Этот несчастный охранник таки приволок ко мне образец! Жаль правда, что мёртвый. Уже всё готово. Можно начинать. Я не просто смогу теперь доказать свою правоту… Я смогу устроить настоящую революцию в науке. Столько возможностей… Наверняка военные захотят прибрать к копытам мои творения. Ну уж нет. Я не допущу такого. Охранник сказал, что кто-то ворует мою почту. Это подозрительно. Очень подозрительно. Я приказал ему быть начеку.

13 мая ххх года

Получены первые результаты исследований. Я установил, что эти существа являются неким переходным звеном между копытным и насекомыми. От первых они получили способности к магии, от вторых способность к мимикрии. Причём в совокупности эти способности способны просто шокировать своим потенциалом исследователя…

Заметка А: анатомия

Строение тела внешне напоминает пони, идеально подходит для имитации их движений. Вскрывать образец я пока не решился. Однако ясно одно – внутреннее устройство у них абсолютно иное. Слишком много… Дыр. Конкретно у этого экземпляра, одна находится прямо в том месте, где должно быть сердце…

Глаза существа имеют фасеточное строение, как у насекомых. Смею предположить, что они способны видеть нечто большее, чем просто расширенную палитру цветов…

Крылья. Крылья похожи на крылья насекомых. Но они обладают такой же дырявой структурой что и всё тело… Пока не ясно, как они с помощью них летают и летают ли вообще.

Кожный покров похож скорее на хитиновый панцирь, способный становится во время роста эластичным, в отличии от простых насекомых. Может, в этом секрет загадочных дырок в теле? Кроме того, даже после смерти, тварь выделяет какой-то экстракт. Жидкую субстанцию. Я хранил её в формалиновом растворе, но вскоре заметил, что его процент в ёмкости с телом сократился до 20. Весьма загадочно…

Заметка Б: психология:

Изучить строение мозга и структуру их связей меж собой, их некую, «духовную» составляющую – пока что не видится возможным. Может, когда я вскрою образец, то получу больше ответов. Но уже сейчас могу судить о том, что имеет место быть явление коллективного разума – как у насекомых. Если эти твари действительно вобрали в себя всё лучшее из обоих видов, то мне даже страшно предположить, что где-то возможно дремлют целые улья этих существ…

Пока что я не установил, чем же они всё же питаются. Но мне очень хочется верить, что старые легенды врут… Хоть и не лгали мне вплоть до этого момента.

Очень хочется верить, что мимикрией их природа наделила для самозащиты…

И ещё кое-что. Оно почти не излучает тепла. Оно холодное... И это не потому, что оно мертво.

20 июля ххх года

Наконец-то встретился с Абрахамом. Говорит, он ездил по делам за границу. Конечно, ведь он то ещё востребованный специалист… Мы разговорились и я решился ему показать свой проект. Он вызвал у него смешанные чувства. С одной стороны, он понимал, что я желаю вновь произвести фурор, но с другой, ему эта затея казалась очень тёмной и опасной – и я его ни в чём не виню, ведь так оно и было. Он сказал, что будет приглядывать за мной, лишь бы чего не случилось. Почему-то охранник очень невзлюбил Вавилова. Но свои обязанности он выполнял как надо. Даже почту перестали воровать.

13 августа ххх года

Сегодня я наконец-то произвёл вскрытие. Структурный анализ тканей показал, что моя догадка была верна. Эта особый хитин. А субстанция, выделяемая существом – это своего рода защитный механизм от окружающей среды. Они могут выжить в лютом холоде, страшной жаре и даже без воздуха – и это поразительно! Кроме того, они могут использовать свои выделения как паутину. Что самое интересное, только сами эти существа могут разрушить её. Если она затвердеет, то станет твёрже камня и очень немногое в этом мире будет способно справиться с ней. Формалин – на счастье, оказался одним из тех веществ, что не дают субстанции застыть.

Вместо крови в них циркулирует некое её подобие, питательная жидкость. Однако поступает она в организм не через рот. Конечно, некое подобие атрофированного желудка у них есть, но обычная пища им нужна видимо только для имитации выделений других существ. Настоящие питательные вещества образуются у них вокруг этих самых дырочек… Не знаю, что в них поступает и как, но лимфоузлы тесно переплетены именно вокруг этих прорех в хитине.

Внутренние органы, такие как лёгкие и сердце – полностью отсутствуют. Каждая дыра отвечает за подпитку и прогонку собственного участка тела. Единой циркуляционной системы в организме нет. Но есть возможность перенаправлять вещества из одной части тела в другую. Это похоже на червей… Даже если отрезать одну часть тела, она всё равно некоторое время продолжит жить… Это очень сильно повышает их выживаемость. Также, у них весьма неплохие регенеративные способности – но всё же не сверхъестественные. Это компенсируется тем, что при мимикрии они могут, даже если они потеряли конечность, создать образ полноценного существа, но размерами не превосходящего их самих.

Мозг. Это отдельная тема. Наконец-то я изучил его. Он не похож на мозг пони. Вместо множества извилин у этого существа имеется лишь несколько, ответственных только за всё самое основное. Вся остальная память хранится у них вне тела – в своего рода Разуме Улья, едином для представителей всего вида. Не знаю, как это возможно – но это так. Для сообщения с ним у каждой особи есть некие антенны. Это видимо их уязвимое место. Лишённые связи с Разумом, они превращаются в тупых животных, и инстинкты берут своё. Индивидуальное поведение им совсем не присуще. Но они могут сохранять в памяти повадки того или иного разумного существа – и полностью его имитировать, даже оставшись без связи с разумом на долгое время.

Рог. Магия. Они пользуются магией. Не все, но некоторые, «опытные». Она всегда зеленовато-бирюзового цвета. Всегда. Теперь я боюсь этого цвета.

Клыки. У них есть клыки, как у хищних животных, но они не питаются мясом. По крайней мере, это не основной источник энергии, ибо их атрофированное подобие желудка годится лишь для хранения поступающих веществ, но вот с усвоением всё сложнее.

Скелет. У этого существа есть скелет. Он не такой прочный, как кажется, ибо помимо него есть ещё хитиновая оболочка. Но он есть.

И он слишком похож, буквально не отличим от скелета пони. Это меня пугает. Если эта тварь будет всю жизнь притворяться кем-то, а затем умрёт, то даже после её смерти обман не будет раскрыт – если конечно не произойдёт сбой в системе мимикрии.

Мне страшно. Сколько же погребённых на местном кладбище пони действительно ими были?...

28 сентября ххх года

Абрахам словно с цепи сорвался. Он требует, чтобы я прекратил свои исследования. Он говорит, что власти что-то пронюхали об этом. Охранник позже сообщил, что действительно, у Ордена возникли трудности, а посему он не сможет меня более снабжать ресурсами и оборудованием. Я был так зол.

Но не прекратил исследования. Сегодня я проник в тайны сетчатки этих тварей. Они видят мир в несколько ином диапазоне… Они видят чувства. Буквально. Он видят феромоны, которые мы испускаем, видят запахи, видят малейшие изменения в душах других существ… Они словно видят насквозь все наши эмоции. Им это нужно. Необходимо. Это их пища. Еда. Я наконец-то понял, как эти дырочки работают… Они незримо для нас питаются эмоциями других… Словно энерговампиры. Я понял, что мимикрия – это вовсе не способ защиты.

Это способ охоты. И добыча в ней – мы. Теперь-то я понимаю, какая угроза затаилась под носом у всего мирового сообщества.

Они веками проникали в него. Интегрировались. Меняли судьбы. Они делали так, чтобы бы мы испытывали самые разные чувства. Все они имеют разный вкус. Мы ведь тоже питаемся не одним сеном, хотя для существования его достаточно. Они разводят нас, словно скот, которым мы и являемся по сути. Для убоя. Для жатвы.

Также, я смог установить, что хранителем и своего рода мозговым центром Разума Улья является Королева- головная особь улья. Я не могу знать, одна ли она, или в каждом улье своя королева. Я не знаю, что будет, если она погибнет. Но знаю одно. Это не рядовой член общества. Она обладает индивидуальностью. Характером. И даже, мне страшно об этом говорить, но личностью. Она ведёт их всех, направляет.

Мне нужно поскорее закончить исследования. Я чувствую, что за мной наблюдают. В лесу я никого не вижу из окна, но знаю, что они следят… Мой товарищ-пегас тоже чувствует это. Ордену сейчас тоже приходиться не сладко… Скорее бы завезли то оборудование, что я заказал. Тогда я смогу наконец-то завершить исследование и выступить со срочным докладом в Кантерлотском Замке, перед Принцессой.

1 ноября ххх года

Абрахам в ярости. Они настойчиво требует прекращение моих экспериментов. Он даже попытался опрокинуть контейнер с образцом, но я ему не позволил. Больше я его не пущу в лабораторию. Он считает, что я переступил ту грань дозволенного, что проведена здравым смыслом.

Но я скажу больше. Все гении безумны.

Сегодня я закончил главное исследование. На это ушли месяцы исследований на клеточном уровне. Оборудование наконец-то прибыло. Я разгадал её. Способность этих существ к уникальной мимикрии. Она полностью имитирует и подменяет внешний вид существа под вид другого. Более того, имеет место полная имитация голоса. Это полностью переворачивает вверх дном все представление о современной науке.

Переворачивает. Какое интересное слово. Оно мне нравится. Я придумал, как назову их. Я назову их перевёртышами. Наверняка власти о них знают… Принцесса точно… Но почему никто не говорит о них? Что ж. Я буду первым, раз так.

А в чём суть… В том, что эти сущ… Перевёртыши. Они способны передавать друг другу образы увиденных ими существ. Многие заносятся в некую базу данных в Разуме Улья. Однако, на локальном уровне, это работает так. В пределах некоего радиуса, одна особь способна подать сигнал другой, а та уже третьей и так по цепочке. Но конечно же, непосредственно идеальная мимикрия достигается только теми, кто вживую наблюдал копируемый объект.

И это важно. Я смогу скоро узнать, кем был образец за свою жизнь и кем были те, кто находился неподалёку от него в момент гибели…

Теперь я понял, почему они холодные. Почему не излучают тепла. Потому что они могут только забирать...

23 ноября ххх года

Абрахам вышел из себя. Он ворвался сегодня в мой дом и потребовал прекратить всё это. В его копытах был арбалет… Он сорвался. Он выстрелил в моего охранника. Не знаю, смог ли он выжить. Я заперся у себя в подвале, в лаборатории. Никак не ожидал от него такого шага. Да, он был вспыльчив. Но всё же он был моим другом… Был.

Я взялся за работу. Не сидеть же, сложа копыта. Результаты меня шокировали…

Я подключил образец к аппарату. Аккуратно отделил глаз от тела, не прерывая связи с мозгом, и подключился к нему через магическую линзу. Я мог видеть образы. Образы пони и даже некоторых других существ. Я вздрагивал всякий раз, когда видел знакомое лицо…

Это была база данных. Базовая. Обновление её происходит только при соприкосновении с разумом улья. Настал черёд образов, виденных в последний раз. Теперь образы стали появляться медленнее. Один за другим. Я не узнавал этих морд. Пока не увидел последнюю.

Я осознал. Часть существа работает даже после его смерти… Ибо они коллективные существа. Ибо информация важна. Ибо знание превыше всего. И эта часть передавала и принимала образы… Передавала те, которые успела запечатлеть… И принимала те, которые к ней поступали. Автономно. Пока цел мозг, пока есть антенны, это неизбежно…

Каким же я был дураком… Всё это время, меня водили за нос. Я мнил себя великим учёным, но оказался лишь пешкой в чужих интригах… мой.. друг… Да… именно так. Мой друг.

Оно пришло за мной. Пришло, чтобы взять плату. Плату за знания. За истину. За мою дерзость.

Оно стоит за дверью. Там, над люком. Я чувствую это. И оно чувствует меня. Мой страх, моё отчаяние… Все эти годы…

Я не могу выйти. Оно зажало меня в тупик. Оно питается моими чувствами… Прямо через стальные стены лаборатории. Кажется это не преграда для него. Оно попыталось выбить люк. Но не вышло. И тогда. Оно просунуло в образовавшуюся щель их… Письма.

Письма, что были украдены у меня. Письма, которые принадлежали мне. Письма, в которых было столь много важного… Мой друг… Его больше нет… Его украли у меня, у семьи, у этого мира. Его заменили. Его подменили. Ужа давно.

Оно чувствует моё отчаяние. Чувствует мой страх. Оно пресыщается им. Испивает, словно сладкий нектар. Оно заперло меня здесь… Эта слизь просочилась сверху… Мерзость.

Мне не выбраться. Я чувствую, как оно меня опустошило. Испило до последней капли. Я ощущаю, как жизнь покидает моё тело, хотя оно физически совершенно здорово…

Я чувствую, как оно забирает мою жизнь.

Мне не выбраться.

Это конец.

Но зато… Зато я знаю.
Я знаю, что ты.

Я не боюсь тебя. Больше не боюсь.

Ибо знание превыше страха.

Мисти Дэлл была шокирована прочитанным… Теперь и она знала. Ибо знание было превыше страха. Но она должна была знать ещё кое-что… Теперь она вспомнила… Поняла… Зеленовато-бирюзовая аура магии… Но ведь он не был единорогом.

Мисти знала, что она увидит, когда приблизилась к магической линзе, так и оставшейся присоединённой к странному агрегату. Она сняла брезент. В жидкости сосуда-контейнера плавало чёрное существо, похожее на смесь пони с насекомым. В его теле везде были дырки. Оно было истыкано проводами, на нём было множество швов. Правый глаз был аккуратно вынут из глазницы, но не терял своей связи с чёрным и почти гладким мозгом, что виднелся из-под отрезанного скальпа. Он был соединён с магической линзой. Оборудование вряд ли работало, но небольшого магического усилия должно было хватить, чтобы активировать линзу.

Мисти знала, что она увидит. Но она должна была удостовериться. Она напрягла свой рог и выжала пару магических искр. Линза зажглась. Кобылка заглянула в неё.

Энергии хватило лишь на то, чтобы явить лишь один, самый свежий образ, который смог уловить мёртвый мозг существа. Но этого было более чем достаточно.

Там, в маленьком изображении, был он. Абрахам Вавилов.

Дверь

Знать больше, чем другие — это всегда тяжкое бремя. И каждый сам решает для себя, дар это — или проклятие. Знание — это ключ. Ключ к двери.

И ключ...
Он, конечно же, важен...

Я писатель. Я пишу рассказы.

Разные рассказы. Рассказы о разных вещах. О странных вещах. Я пишу истории жизней. Я пишу о судьбах. Разных судьбах.

Я писатель. И я пишу рассказы.

Это началось три года назад, когда я ещё жил в Мэйнхэттене. Это большой город. Красивый. Тогда я уже заканчивал последнюю книгу в финальной серии о Дэринг Ду, моём персонаже-исследователе, которая так полюбилась многим. Но я чувствовал, что выдохся. Мне нужно было что-то ещё, более свежее, иное. Я написал 7 серий по 9 книг в каждой об этой пегаске. Всё рано или поздно кончается. Надеюсь, финал не слишком разочаровал читателей.

Я тогда не знал, что произойдёт со мной. И по сей день я не знаю, почему это произошло. Как. Но это произошло. Я стал видеть сны. Интересные сны. Каждую ночь. Я видел невероятные события, происходящие с самыми разными существами… Во всех уголках мира и во все времена. И даже во всех возможных вариантах развития событий…

Я не знал, реальны они или нет. Может, мой разум отчаянно генерировал во сне всё, что было до этого подавлено долгой историей о Дэринг Ду? Возможно. События, которые являлись моему взору по ночам, были слишком невероятными, чтобы принять их за правду. Тогда-то я и начал их записывать как рассказы.

Я писатель. И я пишу рассказы. Разные рассказы. Они бывают короткими и броскими, пугающие своей простотой и ясностью сюжета, но в то же время оставляющие слишком много недомолвок. А бывают те, которые снятся мне не одну ночь. Я записываю их. Они повествуют о вещах странных и непонятных. Даже жутких. Многого я и сам не понимаю. Мне даже иногда кажется, что это даже не я их придумываю. Но я писатель. И я продолжал писать рассказы.

Я продолжал их писать даже тогда, когда встречал похожие мотивы в заголовках газет или старых исторических справочниках. Я надеялся, что это было всего лишь совпадением. Это пугало меня. Но я писатель. Я должен продолжать писать.

Иногда мне снились тревожные сны, полные угрозы и даже страха перед чем-то немыслимым. Иногда истории о нелёгких судьбах тех, кого коснулась печать ужаса. Иногда нечто невообразимое и крайне гротескное и фантасмагорическое. А иногда, я видел кошмары. Ужасы, леденящие кровь. Я просыпался после них в холодном поту и благодарил рассвет за то, что всё это оказалось сном. Но даже тогда я понимал, что эти тайны… Они манят меня.

И я возвращался. Каждую ночь. Ночь звала меня в свои объятья. Я видел дверь. Я искал ключ. Я находил его. Я открывал дверь. И видения вновь заполняли мой разум. Они могли приходить и сами, но самые страшные и зловещие приходили только тогда, когда я «открывал дверь».

Мне снилось, что я был каким-то прямоходящим существом с гладкой кожей и почти без шерсти. Я был… Солдатом? Почему-то мне казалось, что это была война. Вокруг было шумно. Что-то большое пролетело надо мной, изрыгая пламя. Дракон? Но почему же струи огня были словно сконцентрированными в один-единственный вектор? Это видение я записал без лишних подробностей. Почему-то я не захотел его опубликовывать.

Мне снилось, что я земной пони, живущий где-то в глуши. Что-то тяготело надо мной. Злой рок, сводивший меня с ума. Всю жизнь. Я словно знал что-то, чего многие не знали. Отчаяние. Страх. Затем апатия. Верёвка. Стул. Взгляд в окно. Полная луна. Секундные боль и паника. Затем темнота и мрак. Я проснулся. Я всё записал. Ведь я писатель. И я пишу рассказы.

Я открыл ключом дверь. Теперь я был учёным мужем. Я ехал к себе домой, на север. Я был в поезде. Был вечер. Моя соседка легла спать. Вернее, я так думал. Это была радужная пони. Весьма интересный цвет гривы. Не знаю, почему она выбрала моё купе, было полно других свободных. Всю поездку она смотрела на меня своими алыми красивыми глазами. Отводила взгляд лишь тогда, когда я смотрел на неё. Это было странно. Нет, я не льстил себе. Почему-то мне было тревожно рядом с ней. Но пересилив себя, я всё же лёг и заснул.

Холодный ветер ударил мне в лицо. Окно вагона было распахнуто. Где моя соседка? Но было уже не до этого. Раздался лязг металла. Скрежет тщетно пытающейся затормозить машины. Удар. Взрыв. Я снова проснулся в холодном поту. И снова всё записал. Потому что я писатель. И я пишу рассказы.

Я ждал ночи каждый день с нетерпением и страхом. Я должен был писать рассказы. Их уже набралось не мало. Одни из них чудовищно совпадали с некоторыми реальными событиями. Но я уже не мог остановиться, хотя понимал, что это было опасно. Я перестал публиковать свои рассказы. Я просто… Просто должен был их писать. Ведь я писатель.

А сны тем временем становились всё более и более реалистичными. Всё более и более связанными друг с другом. Всё больше и больше подходить под то, что меня окружало. Скоро я уже знал, что мой редактор болен неизлечимой болезнью и отчаянно пытается с ней бороться. Но прошлой ночью он сдался. Он больше не мог этого выносить. Как раз тогда, когда я перестал публиковать рассказы. Странно. Но я писатель. Я продолжал писать.

Я знал, что мой сосед всю жизнь был влюблён в другую кобылку, а женился на своей нынешней жене только из-за детей. Знал, что мороженщик в парке неподалёку отсюда насиловал жеребят, когда никто не видит. Знал, что на днях его чуть не поймали. Но когда я покупаю у него пломбир, он улыбается и кажется абсолютно счастливым.

Я знал, что мой брат никогда не сможет иметь детей. Это я и так знал. Но теперь, я знал, что это знает и его жена. Она на седьмом месяце.

Я понимал, что это неправильно. Что что-то открывало мне их секреты. Тайны. Но это что-то позволяло раскрыть тайны и куда более зловещие, нежели скелеты в шкафах тех, кто меня окружает. Нужен был лишь ключ. Нужно было лишь открыть дверь. Я ненавидел сны о тех, кого знал. Они были мне неинтересны. Все эти мелкие интриги, грязь, что те старательно пытались выдать за лечебную или спрятать.

Нет. Я хотел того, что было за той дверью. Но дверь не всегда появлялась. Я не имел власти над ней. А вскоре пропал и ключ. Я пытался найти его. Я перечитывал рассказы. Которые написал. Ведь я писатель.

Вскоре я понял, что дело не во мне. Чем бы ни было то, что посылает мне эти сны, но оно чувствовало других. Здесь, в Мэйнхэттене, было слишком много народу. Слишком много грязи для одного места. Слишком много порока. И тогда я решил уехать. Я отправился в Эпплузу. Это было удалённое поселение на диком западе. Самое то для писателя. Который пишет рассказы.

Теперь я уже понимал, что значили мои рассказы. Это были не просто рассказы. Это было откровение, явившееся мне. Я писатель. Я писал рассказы. Я знал, что это не плод моего воображения. Теперь я знал, что всё, что являлось ко мне ночью – было реальностью. Может быть не здесь, не сейчас, и даже не для меня. Но это было так. Я боялся своих способностей. Но не мог остановиться. Я чувствовал, что это было важно. Важнее всего.

Когда я стал жить в Эппллузе, снимая комнатку в местном отеле за те деньги, что у меня остались от выручки за последнюю книгу про Дэринг Ду, то ко мне вернулась дверь. Теперь я мог вызывать её. Но ключа всё ещё не было.

Поэтому вскоре я узнал, что шериф до сих пор в тайне ненавидит бизонов, считая их тупыми дикарями, слабо отличающимися от животных. Узнал, что племя бизонов хранит некую тайну, связанную с их землёй. Узнал, что здесь был раньше страшный конфликт. Что Брейберн всегда мечтал о своей кузине Эпплджек. Но это было не то. Я отчаянно искал ключ. Каждую ночь. Ночь звала меня. Звала к той двери. Но ключа не было. Почему его больше нет?!

Этой ночью мне приснился сон. Он был отличным от других. Словно от третьего лица.

Мне снился жеребец с песчаного цвета шерстью, золотистой гривой и впалыми глазами, под которыми были огромные мешки. Я давно не смотрелся в зеркало. Но тем не менее, я узнал себя. Он что-то писал. Я пригляделся. Он писал рассказы. Ведь он был писателем.

В них говорилось что-то о Вечной Ночи, каком-то Ордене, о Них с большой буквы. О некой Четвёртой. Много чего странного. Очень много слов про какое-то Пророчество. Я не понимал, почему он – другой я, писал что-то во сне. А что-то зловещее нависло над ним. Незримое. Словно злой рок. И это что-то шептало ему… Шептало сны… Шептало о двери. И о ключе.

Наконец-то я осознал. Мой дар, или проклятие… Он был не просто опасен. Он медленно, но верно перемалывал меня. Ломал изнутри. Я стал просто словно чьим-то пером, инструментом в руках. Именно руках, а не копытах... Слишком изящно... Я был Пешкой. Рабом. Я истончался, как кусок масла, размазанный по слишком большому ломтю. Как карандаш, в котором кончался грифель. Я понимал, что теперь чернила могли быть только в чернильнице. В двери. Без неё я ничто. Я истощусь, и меня бросят использованным, пустым, разрушенным, мёртвым, холодным. Покинутым. Теперь я осознал, почему я так стремился к этой двери. Я не просто жаждал познать тайное и ужасное, рискуя при этом своим здравомыслием. Я жизненно нуждался в этом. Я на крючке. Шах и мат.

— Ключ… Он, конечно же, важен. – услышал я.

Когда же другой я закончил писать, он повернулся в мою сторону. Посмотрел мне в глаза своими пустыми глазницами. И растворился. Я вновь предстал перед дверью. И снова у меня не было ключа. Я искал его, но не нашёл. В отчаянии я подошёл к двери и ударил по ней. Она заскрипела. И слегка отворилась.

А сзади, раздался шёпот:

— Но ведь никто никогда не говорил, что дверь заперта…

Я писатель. Я пишу рассказы. Разные рассказы. Рассказы о разных вещах. О странных вещах. Я пишу истории жизней. Я пишу о судьбах. Разных судьбах. О том, что сокрыто. О том, что важно.

Дверь никогда не была закрыта. Более того. Не нужно быть писателем, чтобы открыть её...

Я писатель. И я пишу рассказы.

Рок, покаравший Кристальный Город

Там, где луч света заблудился во мгле…
Там, где надежда потерялась во тьме…

(с) HMKids

Из уст в уста, передаётся легенда о Кристальной Империи. Согласно ей, в этом городе-государстве жили особые кристальные пони. Неизвестно, стоит ли их считать отдельной расой, но среди них были и земные и пегасы и единороги. Легенда повествует о том, что благополучие Кристальной Империи отражалось на всей Эквестрии – если в ней царили радость, мир и гармония, то разноцветные лучи света, преломлённые Кристальным Сердцем, озаряли всю страну и дарили всем радость и счастье. Но если тьма и страх проникали в сердца её жителей, то это имело печальные последствия для всего государства.

Как бы там ни было, но если такой город действительно существовал, то был уже утерян во времени.

Однако легенда не говорит о главном. Об истинной причине падения Империи.

Никто из ныне живущих, быть может, кроме Сестёр, не ведает о произошедшем. Такие истории замалчиваются, книги о них сжигаются, а пыль пускается по ветру…

Но истина такова, что Кристальный Город покарал Злой Рок.

Во времена Раздора, много веков назад, несколько поселенцев нашли Кристальное Сердце. Именно оно во многом помогло пережить ту Эру всем представителям расы пони.

Вскоре на этом месте был построен сверкающий на лучах солнца Кристальный Город, ибо магия, сочившаяся здесь прямо из-под земли, позволяла преображать внутреннюю суть вещей в кристаллы, не теряя при этом изначальных свойств.

Город расцвёл. Со всех концов Эквестрии сюда стекались пони, чтобы хотя бы просто полюбоваться на его красоту и посмотреть на Кристальное Сердце. Многие из них остались здесь и стали кристальными пони. А сердце преломляло свет их полных счастья душ и дарило его всем.

Но вскоре жители поняли, что город уже не может уместить больше пони. Через некоторое время они отделились от Эквестрии и объявили себя Кристальной Империей. И хотя Кристальное Сердце ещё продолжало дарить свет душ, тогда уже были посеяны первые семена порока.

Первый грех – гордыня.

Кристальные пони начали считать себя лучше других. Возвысились над всеми. Это виделось даже в названии своего города – Кристальной Империи. Гордыня порождает ложь. Они не признали, что нуждаются в других пони за пределами Империи.

Так умерла честность.

Второй грех – зависть.

Кристальные пони страшно завидовали Эквестрии. Огромные земли, богатства, ресурсы, мощная армия и могучий Покровитель – всего этого не было у Кристальной Империи. Только лишь Сердце, которое с каждым днём теперь давало всё меньше света.

Но они сами предали Эквестрию. Из-за гордыни. Так была забыта верность.

Третий грех – алчность.

Нехватка ресурсов превратила жителей Империи в жадных и скупых существ, не способных к взаимовыгодной торговле с другими городами по причине своей гордыни. А поскольку были забыты честность и верность – никто никому не мог доверять. Начался упадок Империи.

Так погибла щедрость.

Четвёртый грех – гнев.

Всё это привело к тому, что жители Империи стали озлобленными. На всё и на всех. Сердце почти погасло. Тогда на трон Кристальной Империи взошёл он – Король Сомбра. Не столько потому, что жители хотели его там видеть, сколько потому, что он был самым озлобленным и жестоким из них. Он повёл свой народ войной на ближайшие поселения. Награбленного добра хватило, чтобы вновь подняться до уровня процветания.

Но так они убили доброту.

Пятый и шестой грехи – блуд и чревоугодие.

Возгордившиеся своим успехом, жители Империи, будучи ныне в достатке, погрязли в пороке и содомии. Гедонизм стал основой жизни для них. Теперь им нужны были всё новые и новые ощущения, чтобы хоть как-то скрасить своё существование и угодить обострившимся до предела чувствам.

Но так они уничтожили магию – сердца их стали черствы, а души пусты.

Седьмой грех – печаль.

Потеряв вкус к жизни, жители Империи погрязли теперь в печали. Никто не видел дальнейшего смысла существования. Лишь король Сомбра строил свои коварные планы относительно будущего – ибо злоба и ненависть в его сердце были столь сильны, что затмили всё остальное. Он ввёл тоталитарный режим, став тираном Кристальной Империи. Подавленные полным отсутствием положительных эмоций и неспособностью их достичь, кристальные пони потускнели, как и потухшее Кристальное Сердце. Они стали рабами слепой воли Хозяина.

Так радость покинула Кристальную Империю.

Время шло, Сомбра измывался над своими подданными.

В один день, тьма чернее бездны Тартара сгустилась над Кристальным Городом. Солнечный свет померк, и он погрузился во мрак.

Никто больше не видел Империю после этого.

Никто не знает, почему именно она пропала. Но известно одно. В Кристальном Сердце зародилась тьма. Сомбра мечтал покрыть с помощью него всю землю мраком, в знак своей власти. Но тьма коварна. Она способна лишь сокрывать. Прятать. Предавать. Меняться.

Гармония давно покинула Кристальную Империю. Все её элементы – один за другим. Здесь осталась только тьма, стыдливо принявшая погрязший в пороке город в свои объятия. И сокрывшая его навеки.

Король с ужасом и непониманием взирал на то, что натворил. Кристальное Сердце лежало разбитым у его ног, из него вырывалась чернота и охватывала всё вокруг.

Город словно исчез во времени и пространстве. Мгла поглотила его. Мрак обуял его. Тьма приняла его. Сомбра взревел в отчаянии в окружавшую его темень:

— ПОЧЕМУ?!! –

На что из темноты, что была чернее, чем сама ночь, ему ответили:

— Когда в душе не остаётся ничего, кроме пустоты, её заполняет тьма.

Тени предают тебя, потому что они принадлежат мне.

Энтропия

Иногда, за и без того страшными по своей сути вещами, скрываются ещё более ужасные...

В любой замкнутой системе все упорядоченные вещи стремятся к разрушению, к хаосу. В природе по-настоящему замкнутых систем почти не встречается. Но есть одна, глобальная и общая для всех нас.

Граница мировосприятия есть Вселенная. Она – замкнутая система.

Это неизбежно. Её Энтропия когда-нибудь достигнет своего максимума и ничего в ней больше происходить не будет.

Тщетны попытки бороться с ней.

Замкнутая система. Замкнутый круг.

Рано или поздно…

Меня зовут Джон Рэдхарт. Я был главврачём в понивилльской городской больнице. Волею загадочного случая я сам оказался пациентом в кантерлотской клинике для душевнобольных. Мой лечащий врач назначил мне терапию письмом, поэтому я и завёл этот дневник.

Доктор сказал, что у меня посттравматический синдром и как его следствие – частичная амнезия. И я действительно ничего не помнил о том, что случилось в последние два месяца. Последним моим воспоминанием было то, как я прощался со своей дочерью, которая также работала в моей больнице сестрой. Я остался на дежурство, один, если не считать охранника и технички. Далее я просто прилёг отдохнуть на полчасика перед обходом больных.

Но проснулся уже в койке, в кантерлотской клинике. Для душевнобольных. Признаться честно, я был в шоке. Но вскоре мой лечащий врач, доктор Нэйтан, успокоил меня и заверил, что как только я восстановлю память и достаточно морально окрепну, смогу быть выписан. Он мне прописал пару таблеток, о которых я никогда раньше не слышал (возможно, они были лишь недавно «приняты на вооружение»), и посоветовал вести заметки, дабы расшевелить деятельность мозга и центр памяти.

Но что же со мной тогда произошло? От навещавшей меня время от времени дочери и рассказам доктора Нэйтана, опросившего персонал больницы и некоторых пациентов, я узнал следующее.

По их словам, в тот вечер, после которого моя память меня покинула, я вёл себя абсолютно нормально, также как и всегда. Я провёл осмотр палат и необходимые медицинские процедуры для больных, а затем вернулся обратно к себе в кабинет. Странности начались на следующий день, когда к нам поступил пациент с многочисленными травмами и переломами – он был строителем, и на беднягу упал тяжёлый бетонный блок во время работ, он чудом выжил.

Кто-то там что-то говорил о некой Пони-Что-Надо, которая спасла всех пони из бригады пострадавшего, кроме него самого, когда здание, которое они строили, начало рушиться. Я не особо верил в эти слухи и смею предположить, что не поверил и тогда, хоть точно и не помню.

Звали бедного строителя Томас Стронг, но ребята из бригады называли его просто Стронгом. Он действительно был здоровым детиной с мощными конечностями и рельефной мускулатурой. Только это наверное и спасло его от гибели. Говорят, я лично взялся за его лечение. Жеребцу была предоставлена отдельная палата поодаль от остальных. Его состояние требовало покоя.

Стронг был в коме, состояние было тяжёлое, но стабильное. Открытых ран или переломов не было. Раздавлена грудная клетка, сломаны почти все рёбра, трещина в позвоночнике, перелом ключицы, сотрясение мозга, трещина в основании черепа, вывих челюсти… На него было тяжело смотреть. Врачи сделали всё что смогли, теперь можно было лишь надеяться, что он выкарабкается и всё же сможет когда-либо встать на ноги.

Кажется, теперь я понимаю, почему вызвался лично следить за выздоровлением этого пациента. Моя собственная жена погибла при схожих обстоятельствах, на неё упало огромное дерево, сорванное вырвавшимся из-под управления торнадо по транспортировке воды в Клаудсдейл. С тех пор я испытываю крайнюю неприязнь к пегасам.

Время шло, через три недели пациент пришёл в сознание. Ему было больно даже говорить, поэтому он отвечал на мои вопросы с помощью моргания – два раза да, один раз нет. Стронг был почти полностью в гипсе и бинтах, капельница всегда была рядом с койкой. Это смотрелось бы даже комично, будь это не суровая реальность, а какой-нибудь спектакль или фильм.

Это подробности я уже и сам начал вспоминать, видимо эффект от лекарств и подобной терапии с дневником всё же есть. Также я вспомнил, что было после выхода мистера Стронга из комы.

Пациент всегда просил стакан воды, когда я спрашивал его об этом. В первый раз я спросил об этом не задумываясь, на автомате, так как забыл, что ему больно было открывать рот. Но тот проморгал «да». Не знаю зачем, но я принёс ему стакан с водой. Я спросил, желает ли он пить, хотя прекрасно понимал, что все питательные вещества поступали к нему через капельницу и что он ещё долго не сможет нормально питаться. Он ответил «нет». Я хотел забрать стакан, но Стронг почему-то отчаянно заморгал много раз и я оставил его на прикроватной тумбе.

К слову сказать, ключами от палаты с тяжёлым пациентом обладали только я и моя дочь, которая занималась в основном лишь заменой капельниц и изредка постельного белья. Это был сложный процесс, так как больной всегда должен был лежать в горизонтальном положении. Кроме этого, она лишь вытирала пыль, которой скапливалось и так немного. Палата была одиночная, одна койка, одна ширма, одна тумба, один шкафчик на стене. Одна раковина с зеркалом в углу.

Ближе к вечеру я вернулся к мистеру Стронгу проверить его состояние. Я вошёл в палату, открыв ключом дверь. К тому моменту пациент уже мог слабо двигать головой, но вывихнутая челюсть ещё не позволяла ему открыть рот. Кроме морганий он разве что мог промычать что-либо.

Стронг бросил на меня взгляд, мало что выражавший. Я поговорил с ним. Сообщил последние новости в городе, рассказал, что его товарищи по бригаде хотят навестить его, но я ещё не позволяю им, так как он слишком слаб на данный момент. Это было ложью, никто из коллег жеребца даже не спрашивал, как он. Но я хотел его подбодрить. Общение с пациентами – это было важно. Тем более, после такого. Доктор Нейтан тоже это понимает и частенько ведёт со мной разные беседы, а я показываю ему свои записи.

После «беседы» я собирался было уже уходить, но тут заметил нечто странное. Стакана с водой на тумбе больше не было. Я осмотрелся. Вместо этого он лежал разбитым вдребезги под раковиной. Стронг не был единорогом, да и при нынешнем его состоянии, он просто не мог этого сделать сам. Решив, что это наверняка была оплошность моей дочери, я убрал останки сосуда и пожелал спокойной ночи больному. Но тот бросил жалобный взгляд сначала на меня, потом на мусорное ведро с осколками стекла и замычал. Он вновь просил стакан с водой. Зачем? Я не знал, но всё же принёс ему ещё один и уже окончательно ушёл, решив с утра отчитать свою дочку за столь небрежное обращение с собственностью больницы.

Однако утром моя дочь Лили Рэдхарт с удивлением смотрела на меня, когда я начал её отчитывать за халатность по отношению к вещам. Это только дома я был любящим отцом. На работе я – главврач, который не должен иметь любимчиков.

Лили сказала, что заходила вчера утром к мистеру Стронгу за час до моего первого визита и поставила ему новую капельницу, которой должно было хватить до сегодняшнего дня. Но про стакан она ничего не знала.

Я почесал копытом затылок и задумался. Ключи есть только у нас двоих, каждый день перед уходом мы их оставляем на вахте у охранника и технички, или у дежурного врача, в целях пожарной безопасности. Но стакан был разбит в период, когда мы оба были в больнице, но не заходили к пациенту. Вряд ли моя дочь станет мне врать. Она всегда была честным и многообещающим сотрудником, всегда относящимся к пациентам с искренней добротой. Даже кьюти-марка была соответствующая. Но что же тогда получается, у нас в больнице завелись призраки или ещё что-то в этом духе?

По мере написания дневника, я восстанавливал цепь событий, привёдших меня к потере памяти. Лили говорила, что меня нашли без сознания на полу в своём кабинете и что этому предшествовали странные события, связанные с пациентом по имени Томас Стронг.

Мне сказали, что к сожалению, он скончался в ту ночь, когда я лишился памяти… Самое странное было в том, что тело Томаса, когда его обнаружили, выглядело, словно иссохшая мумия, хотя со времени смерти по факту прошло лишь несколько часов. Также умерли ещё несколько пациентов, тоже обнаруженные в весьма несвежем состоянии, трупная вонь стояла за километр, а больница, как бы сказать… Словно постарела на десяток другой лет за ночь. Ещё два месяца назад бывшие жёлтыми свежие брусья потолка теперь были гнилыми и еле удерживали его, а подвал затопило из-за прорвавшихся от ржавчины труб, хотя те были отнюдь не старыми. Понадобился капитальный ремонт.

И это всё весьма и весьма странно. Стража подозревает о моей причастности к этому, но я и сам пока не знаю правды… Очень нехорошо будет, если меня по окончании лечения отправят в темницу… Я лишь был счастлив, что моя дочь не увидела всех тех страшных вещей, что произошли очевидно тогда.

Как бы там ни было, но как мне удалось припомнить, я тогда не придавал большого значения просьбам пациента приносить стаканы с водой и загадочному разбитию первого. Теперь стакан спокойно стоял на месте, хотя каждый вечер мычаниями и взглядом, мистер Стронг просил новый. Я не понимал, зачем это, но выполнял его просьбу. Может, ему так спокойнее, или он думает, что это влияет на конденсацию влаги в воздухе.

В день перед той ночью, когда меня обнаружили, к нам приехали родственники из Сталлионграда, и моя дочка отпросилась пораньше, чтобы встретить их. Она заранее выполнила с особым усердием все порученные на сегодня ей дела, такие как уборка палат и прочее, и радостно потопала в сторону дома. Я же остался вновь на дежурство, ибо, хоть и хотелось увидеть своих родных, но долг всё же был важнее.

Во время вечернего обхода я решил навестить мистера Стронга в его палате. Он хоть и был всё ещё очень слаб, но у него уже имелись заметные улучшения в состоянии. Теперь он бодрствовал дольше, хотя раньше почти всё время спал, и в его глазах появился какой-никакой блеск, а взгляд стал осмысленнее. Кажется, он решил бороться за жизнь, а не просто лежать и ждать, что же будет дальше.

Я вошёл в помещение, и тут же мне в глаза бросилась такая картина – довольно таки тяжёлая тумба была словно раздавлена чем-то в щепки, а её останки повсюду валялись на полу. Но больше всего я удивился стакану, который как ни в чём не бывало, покоился на уцелевшей верхней части тумбы. Даже капли не было пролито.

Я не понимал, как такое могло произойти? Моя дочь при мне буквально вылизала эту комнату дочиста несколько часов назад, оба ключа оставались со мной всё это время, с тех пор как она отпросилась. Но даже если она и захаживала сюда после утреннего совместного визита, то вряд ли могла сотворить такое – во-первых, она была не так сильна физически, во-вторых – зачем ей это делать?

Это была чья-то злая шутка? Окна в больнице были ударопрочными, их поставили после нескольких попыток суицида совсем отчаявшихся пациентов. Открываются они только самими врачами, и то изнутри. Дверь в палату всегда одна. Никаких секретных проходов в больнице не было, я лично присутствовал при её строительстве несколько лет назад, здание то относительно новое. Возможно, кто-то снял слепок с ключей и сделал дубликаты, это была единственная зацепка.

Я спешно покинул палату сразу после того, как привёл её в относительный порядок и принёс новый стакан с водой Стронгу. Вернее поменял в нём воду, так как прежняя уже начала неприятно пахнуть. За один только день… Странно. Я не забыл запереть дверь палаты, кстати говоря.

Состоялся разговор с охранником и техничкой. Они клялись, что ни одна живая душа не могла снять слепок с ключей, так как никто кроме самих врачей не получает их на руки, а конкретно эти два ключа выдавались только мне и моей дочери, и то лишь на то время, пока мы были в больнице.

Я запутался. Вряд ли моя дочь могла сделать слепок и отдать его кому-то. Тогда в чём же секрет столь странных явлений в палате мистера Стронга? Оставалось только расспросить его самого, жаль, что придётся самому задавать наводящие вопросы и выдвигать предположения.

На этом месте в моих воспоминаниях был провал, который я очень долго не мог заполнить соответствующими картинами о прошлом в моей голове. Очевидно, я подбирался к основной причине того, что заставило меня забыть о недавних событиях. Лишь после визита дочери мне удалось продолжить нить истории, приведшей меня на койку в клинике для психопатов, в этом я убедился, когда один из местных пациентов чуть было не откусил мне ухо во время прогулки во дворе.

Я вернулся к палате мистера Стронга. Вставив ключ в дверь, я повернул его. Раздался странный, нетипичный щелчок. Я попытался открыть дверь, но она не поддавалась. Я приложил усилие. Вскоре она наконец-то отворилась и я услышал как что-то с грохотом упало внутри. Когда я вошёл, то увидел… Что дверь подпирали остатки той самой тумбы, которые я буквально пятнадцать минут назад аккуратно собрал в стопки, чтобы потом выбросить. Поверх щепок лежала оторванная раковина, которая и создала видимо весь тот грохот, а на ней был… Проклятье, поверх этой только что образовавшейся из-за открытия мною двери кучи стоял, как ни в чём не бывало, стакан с протухшей водой! То, что она протухла, я понял по сильному запаху.

Это было уже чересчур. Законы логики и здравомыслие во мне вызывали диссонанс с действительностью. Один только вопрос… КАК?

И тут я услышал голос. Голос мистера Стронга. Я повернулся к нему и стоял в своего рода неком ступоре. Он наконец-то заговорил, хотя по интонациям было ясно, что это причиняет ему немалую боль.

— Я знаю, вы в замешательстве, доктор Рэдхарт. Позвольте я вам поясню, что смогу… Это всё не так просто. Дело в том, что я создаю вокруг себя некое незримое поле, замкнутую систему, в которой рано или поздно начинается Энтропия. Вы ведь доктор, вы должны были слышать о ней… Не то что я, простой рабочий, вычитавший умное слово в книге…

В любой замкнутой системе все упорядоченные вещи стремятся к разрушению, к хаосу. В природе по-настоящему замкнутых систем почти не встречается. Но есть исключения… Такие, как я. Именно по этой причине я и оказался здесь. Я всегда менял работу, чтобы не оставаться в одном месте надолго и не приводить замкнутую систему к энтропии.

На этот раз мне не повезло… Я просил стаканы с водой лишь потому, что надеялся, что их осколки смогут лишить меня жизни, когда начнётся этот процесс… Как вы понимаете, ничего лучше я не придумал, а это был относительно небольшой предмет… С них всё и начинается. С мелочей.

Но самое ужасное ждало впереди. Чем дольше я нахожусь на одном месте, тем больше становится эта замкнутая система. Она уже вышла за пределы этой комнаты. Я лишь надеялся умереть как можно быстрее, чтобы никто больше не пострадал… Но потом это прекратилось. У меня появилась надежда, что близкое дыхание смерти подавило во мне моё проклятие. Так прошло несколько недель, в которые вы были со мной так обходительны. Но я всё равно просил стаканы… Теперь не совсем для того, что мне ранее хотелось… Вода… С помощью неё я определял, не вернулось ли оно…

Я был полон надежд на выздоровление и нормальную жизнь. Но.

Оно вернулось. Как вы уже заметили… Доктор… Я прошу вас лишь об одном… -

Я понимал, о чём он говорит. Теперь всё встало на свои места. То, что же на самом деле произошло со стаканами и мебелью. То, что Лили с недавних пор постоянно жаловалась на обилие пыли в палате Стронга, и даже на наличие плесени и трещин в совсем новом полу… И то, почему его никто не навещал… Кажется, другие бригадиры что-то подозревали и боялись его. Теперь также было понятно, почему мистическая Пони-Что-Надо не смогла его спасти, даже при своих неких «сверхчувствах». Томас Стронг просто выпадал из мироощущения, он был замкнутой системой, способной только пожирать и расширяться, и из которой ничего не могло вырваться при статичном расположении. Словно чёрная дыра.

И я понимал, о чём он меня просил. Я сделал это. Я понимал, что у меня будут проблемы с законом. Понимал, как всё будет выглядеть со стороны. Но я не мог поступить иначе. Стронг и сам понимал, что так будет лучше для всех. Возможно, я смогу заявить, что пациент попросил об эвтаназии, хотя погром в комнате вызовет вопросы.

Я собрался духом, сходил к себе в кабинет и взял шприц с одним веществом.

Но когда я начал вводить ему инъекцию, призванную безболезненно помочь уйти из жизни мистеру Томасу Стронгу, случилось нечто странное. Весь свет разом потух в больнице, и магический, и тот, что подавался с автономного генератора. Замкнутая система расширялась.

«Всё упорядоченное стремится к разрушению и хаосу»

Я ощутил понижение температуры. Почуял отчётливый запах гниющей плоти… Пространство и воздух вокруг стали плотными, а темнота — словно густой и даже… Живой? Я словно плавал в какой-то экзистенциальной жиже из пространства-времени, что словно переваривала меня и всё вокруг. Медленно, но отчётливо до меня доходили звуки…

Я слышал, как разлагаются предметы, и даже… Тела.

Я посмотрел на умирающего пациента. Инъекция действовала слишком медленно. Я был в ответе за всех, кто находился в радиусе «замкнутой системы». Всех и всего, чего коснулась Энтропия.

Взяв тот самый злополучный стакан, я ударил им по голове Стронга. Осколки разлетелись вокруг, но всё ещё не упали на землю. Гравитации словно не было. Из раны на голове потекла медленно кровь, и всплыла наверх, как шар воздуха, только багровый. На моих глазах тело Томаса превратилось в словно столетнюю мумию.

Я был в ужасе. Тьма окутала меня, теперь я больше ничего не видел. Я попытался бежать, но всего лишь врезался обо что-то твёрдое. Это был мой стол. В моём кабинете. И он был липким, словно прогнившим насквозь…

Тьма проникла в мой разум. Я лишился чувств. Апатия. Мои мысли словно были вычитаны и стёрты ею. Я провалился в забытье. Забвение. Мрак.

Но прежде чем мой разум отключился, я успел услышать шёпот во тьме:

— Рано или поздно…

Теперь я всё вспомнил. Прозрел. Но не знаю, стоит ли показывать всё это доктору Нэйтану. Не сочтут ли они, что мне всё же следует здесь остаться?

Но я точно знаю, что всё произошедшее было правдой. Ужасной, кошмарной, но правдой. Теперь я просыпаюсь по утрам в холодном поту. Но не судьба Вселенной и её Энтропия меня больше всего пугают…

Меня пугает тот шёпот, что я услышал. До дрожи. Лучше бы Вселенная была замкнутой системой…

Ибо я слышал что-то, что было не от мира сего. Я сразу это почувствовал. Я просто… Просто знаю это. Знаю, что это представляет угрозу. Я испытываю неописуемый ужас перед этим при одной только мысли... Оно чуждо этому миру...

И это что-то даже не из этой вселенной…

Пожиратель Душ

Космическое пространство черное, потому, что оно пустое. Бесконечно пустое.

И это самое страшное. Пустота всегда страшнее любого содержания.

Бесконечная пустота.

Загадочный случай произошёл в горах неподалёку от поселения северных бизонов, накануне Дня Тёплого Очага. Пропала исследовательская группа небезызвестного географа родом из Сталлионграда, Николая Маслова. Его подробности до сих пор остаются засекреченными.

Естественно, на этой почве выросло множество жутких историй и различных баек. Но если уважающий себя пони, не склонный внимать различным проходимцам в барах, любящим вешать лапшу на уши наивным слушателям, или разным старикам, тешущим своё самолюбие, пугая молодёжь небылицами, захочет вникнуть в суть этого дела, то он обнаружит в еле как дозволенных для общего ознакомления архивах или старых запрещённых номерах газет, которые можно выкупить у успевших их приобрести, следующие крупицы фактов.

Группа Маслова была далеко не первой, что отправилась в экспедицию в те горы. Но подобный из ряда вон выходящий случай произошёл впервые, хотя пони действительно пропадали и до этого.

Исследователи, общей численностью изначально не более 15 душ, всё же были найдены. Как оказалось, они разделились на две группы, по 7 и 7 соответственно, 15-й член экспедиции получил травму и остался в поселении местных бизонов, которые отличались от своих западных собратьев более густой и тёмной шерстью, а также были несколько больше.

Первая группа погибла почти целиком и полностью, кроме одного пони. Она состояла из пегасов, которых Николай отправил на разведку. Летать в условиях крайнего севера было крайне проблематично, но целью исследователей было найти выход к Северному Океану, который, по предположениям учёных, находился за этими могучими горами. До сих пор никто так и не составил точных карт этой местности, хотя многие энтузиасты совершали столь далёкие путешествия .

Их тела были найдены, разбросанными по всему перевалу и окружавшим его хребтам. Но самым жутким в этой истории было то, что погибшие пегасы умерли не от отморожений или падения с огромной высоты. По заключению медэкспертизы, причиной смерти был разрыв сердца. А глаза их были широко раскрыты даже после того, как окоченевшие тела были разморожены. Зрачки расширились до такой степени, что глазное яблоко казалось полностью чёрным. Невыразимый ужас застыл в них навеки…

Словно они увидели нечто столь жуткое, что смерть была для них благом перед этой угрозой. И шокированный организм подарил им её.

Они совершали переход через перевал, когда это случилось. Примечательно, что для бизонов эти горы были священными. Но тот перевал, через который направлялась группа, был запретным для них местом. Они звали его Перевал Смерти, который вёл к некоему Хребту Хаоса.

Но лидер исследователей был непреклонен. Будучи рационалистом, Маслов отмёл все предостережения вождя по имени Рог Безмолвия и повёл своих соратников к роковому перевалу.

Вторая группа же группа ещё не ведала о потере первой, и во главе с Николаем Масловым устроила стоянку прямо посреди перевала, но если кто-то из первой группы был ещё на тот момент жив, то не смог добраться до лагеря. Началась страшная метель, которая и была причиной остановки второй группы, состоящей в основном из земных и двух единорогов. Лишь позже выживший пегас был обнаружен взволнованными бизонами.

Далее события становятся ещё более зловещими и мутными.

Неизвестно, что же конкретно тогда приключилось. Бессвязные бормотания обезумевших, чудом выживших при лютом морозе исследователей не могут дать ничего, кроме новых вопросов.

Но каждый из них хотя бы раз говорил фразу «Оно пришло за мной. Оно хочет забрать её».

Все члены второй группы, включая самого лидера Маслова, после случившегося подверглись массовой истерии, и сошли с ума. По сей день некогда великий географ пускает слюни в кантерлотской клинике для душевнобольных, неся сплошной бред. Некоторые, кто был с ним в ту роковую ночь, и вовсе разучились говорить или потеряли дар речи ещё тогда. Многие погибли от истощения в первые же месяцы после этих событий, ибо отказывались принимать пищу, среди них был пегас, который был единственным выжившим из разведотряда.

Лагерь исследователей был брошен в спешке, пони покидали свои палатки без тёплых вещей, оборудования и припасов. Когда они бежали, то наконец-то увидели тела своих товарищей, погибших до этого. Возможно, это послужило дополнительным шоком для них. Следы копыт были везде, обезумевшие бежали кругами и словно не могли найти выхода. Когда их, замёрзших и без остановки шепчущих или просто сидящих с отрешёнными взглядами, нашла спасательная группа, которую вызвал единственный оставшийся в живых и в здравом уме член экспедиции, которому страшные вести сообщили бизоны, нашедшие его коллегу-пегаса в крайне неадекватном состоянии.

На этом то, что можно наверняка узнать рядовому обывателю заканчивается. Надёжных фактов по этому делу больше нет в открытом доступе. Конечно же, оно, как и любая другая жуткая и загадочная история, этим не ограничивается и обрастает целым сонмом ужасных и весьма примечательных подробностей, красочно описываемых очередным подвыпившим рассказчиком при свете масляной лампы или, для пущего эффекта, полной луны или камина.

Ни истории болезней выживших, ни их несвязные речи, и даже ни протокол дела в засекреченных секциях не смогут дать ответа на то, что же именно всё-таки произошло, хотя, несомненно, в них истины больше, чем в байках и жёлтой прессе.

Но упускается из виду ещё кое-что, на самом деле очень важное для того, кто решил если и не докопаться до истины во что бы то не стало, то хотя бы подчеркнуть для себя, чем же всё это было по его мнению на самом деле. Это рукопись о тех событиях сохранившего рассудок члена экспедиции, которая хранится в самом надёжном отсеке архивов Кантерлотского Замка.

Вряд ли вы вообще туда когда-либо попадёте, но если, в поисках правды, вы зайдёте столь далеко, то сможете узреть в потрепавшемся то ли от времени, то ли от внешнего воздействия дневнике, вмятины на котором выглядят так, будто его пытались силой отнять или уничтожить, следующее:

Прошло шесть лет с той роковой ночи. Уже шесть лет я не чувствую себя живым. Я опустошён. Я не могу ничего создать. Я больше не могу творить, хотя раньше был хорошим художником. Я стал способен лишь к механической, бездушной, монотонной работе. Я уже не живу. Я просто существую.

Шесть лет я ничего уже не чувствую внутри себя. Никаких эмоций. Лишь ужас при воспоминаниях о произошедшем. Но и он теперь стал иным. Притуплённым. Словно мне уже боятся нечего. И почему-то, мне не кажется это хорошим, хотя жизни в страхе тоже не позавидуешь.

Я пишу это для того, чтобы хоть как-то почувствовать, что я жив.

Хоть как-то. Даже через ужас.

Я помню, бизоны говорили, чтобы мы не лезли в эти горы в тот период времени. Что грядет некая эра перемен. Зря мы их не послушали. Эти странные дикари знали гораздо больше об истинной природе вещей, чем говорили. Маслов… Был такой упрямый. Говорят он до сих пор упрямится и не ест овёс, который и до этого ужасного случая не любил, но кроме него в рационе психлечебницы мало что есть.

Я уже спал, когда они притащили бормочущего что-то невнятное мистера Хаффлика. Я понял, что произошло что-то плохое… Как называлось то чувство… Беспокойство?

Я расспросил его, что же произошло. Он лишь поведал что-то о каком-то разрыве в небесах, чудовищных энергиях и явлению из некоего портала чего-то такого, отчего все вокруг начали падать на землю. Хаффлик испугался и закрыв глаза, помчался наобум через холодные снега и камни. Он говорил, что его преследует шёпот… Что он догнал его. И что когда он открыл глаза, это случилось.

Хаффлик замолк на этом и просто тупо смотрел в потолок, повторяя про себя «не надо было их открывать… не надо было…» и «оно забрало её… Забрало», а также изредка «белые и бездонные…».

Ужас… Помню ли я, каким он должен быть? Таким как сейчас… Нет…

Я помню, как встал и решил идти за остальными, как только послал весточку за подмогой. Вождь и его окружение куда-то пропали, и оставшийся за главного Железный Хват не смог меня убедить остаться, но и не отправил со мной никого. Я вышел один в холодную северную ночь.

Я отчаянно искал моих собратьев по делу, не смотря на страшную метель, пургу, буран, или как это там называется. И я нашёл их. Не всех, но двоих. Маслов сидел перед окоченевшим трупом пегаса и пустым взглядом смотрел на него. Я попытался привести его в чувство. Без толку. Тогда я начал толкать его и пытался заставить встать и пойти за мной. Он лишь изредка что-то бормотал и смотрел своим пустым взглядом на погибшего коллегу.

Я было уже хотел пойти звать бизонов, но тут почувствовал какой-то мощный толчок и небеса на миг разверзлись, явив истинную высоту гор и высоко на одном из пиков какое-то завихрение чистой энергии, которое быстро и уверенно угасало и втягивалось внутрь, словно чёрная дыра. Раздался громкий хлопок, и оно исчезло. В тот момент я успел заметить появившуюся невесть откуда фиолетовую пони, на самой вершине того пика, где и произошло на моих глазах это загадочное явление, прежде чем метель не возобновилась с новой силой и кроме снега перед лицом уже ничего нельзя было разглядеть.

Я осмысливал произошедшее. Кажется, это было… Удивление? Интерес?

Но внезапно, я почувствовал постороннее присутствие. Маслов отрешённо бросил фразу «беги», словно для него самого это было уже бесполезно. Я побежал. Я почувствовал тогда его… Ужас… Да… Я вспомнил. Я бежал, не разбирая дороги. Я бежал, закрыв глаза. Я боялся. Я слышал шёпот. Он нагонял меня. Я не понимал слов, но всё равно он меня пугал.

«Только не открывай глаза» — эта мысль была у меня в голове.

Я бежал всё дальше и дальше, а шёпот шёл за мной по пятам. Я врезался обо что-то твёрдое, кажется дерево, и отлетел назад. Шёпот настиг меня. Я почувствовал холод, хотя вокруг итак был мороз. Но это был другой холод… Космический холод…

Я чувствовал, оно было прямо надо мной. Оно не дышало. Этот внеземной холод исходил от него. Я застыл от ужаса. Голоса наполнили мой разум. Они требовали… Они просили… Они умоляли меня открыть глаза. А потом… Они заставили это сделать. Я поддался им, будто сам того желая, хотя сейчас понимаю, что это было не так.

Я увидел их. Белые, бездонные глаза. Они словно светились изнутри, но это был холодный, безжизненный свет, не способный своими лучами ни согреть, ни вырастить. Будто свет далёких звёзд. Оно смотрело на меня, в мои глаза, в мою душу. Я не видел ничего, кроме этих жутких, но в то же время чудовищно притягательных очей. Я боялся открыть глаза, я испытывал ужас, но теперь, когда эти глаза смотрели в меня, я почувствовал, как что-то покидает меня. Ни ужаса, ни страха, ничего не осталось. Только эти глаза. Я растворился в них. В белом, холодном свете.

Я пришёл в себя уже лишь в лагере спасателей. Чувства покинули меня в тот день навеки. Остались лишь их жалкие подобия. Холодный разум, бренное тело. Я не знаю, что это было тогда. Чем было оно. Но я точно знал, что оно не было рождено под лучами эквестрийского солнца. Оно пришло откуда-то издалека, и у него была цель. Но мне никогда её не постичь.

Меня отправили на реабилитацию. Я был единственным, кто сохранил рассудок после той роковой ночи. Странно. Всегда, сколько себя помню, даже до этих событий, мой разум всегда был ясным и холодным. Но теперь, мне кажется, будто кроме него, у меня ничего не осталось. Внутри пусто, но разум говорит, что это неважно. Да. Это неважно. Хотя…

Лечащий врач посоветовал мне сходить на сеанс к местной гадалке, ничего плохого от этого не будет, а развеяться и немного упорядочить мысли не помешает, хотя сначала я был против этой глупой идеи. Но я всё-таки отправился к ней.

Старая гадалка сказала, что видит во мне некую опустошённость. Что я будто сосуд, кем-то или чем-то испитый. Я ощущал нечто подобное. Даже подозревал, что это значило.

Она сказала, чтобы я заглянул в хрустальный шар. Эдакий аксессуар этих шарлатанов, знаю.

Она сказала, что я увижу себя. Я должен был описать себя. Это покажет, что же у меня на душе.

Я недоверчиво хмыкнул и вгляделся. Передо мной появился образ уже зрелого пегаса. Щетина, преждевременные морщины, частично ампутированное после обморожения крыло… Мешки под глазами. А сами они закрыты. Это был я. Точная копия. Но почему я закрываю глаза? Это меня позабавило, наверное.

А потом он открыл их. Я ожидал увидеть в них тот холодный белый свет. Я ожидал увидеть что угодно, любые кошмары, любые невообразимые вещи. Но увиденное заставило вспомнить меня, что такое настоящий ужас.

Ибо мои глаза были пусты. Вместо них была чёрная бездна. Бездна чернее ночи. Бесконечная бездна. Бесконечно пустая.

И эта пустота была страшнее любого содержания.

Шёпот во Мраке

Ни одна дверь не откроется сама по себе… Если только… Не открыть её...

Эппл Джек, работящая кобылка, получает письмо от Брейберна. Что-то совсем неладное происходит на Диком Западе... Но могла ли она тогда знать, что кузен писал именно ей не только потому, что доверял ей как сестре...

Я посчитал, что Эй Джей оказалась немного обделена вниманием в первом сборнике "Кошмар под Луной".
Рассказ является продолжением "Двери".
Ахтунг! Присутствуют самую малость намёки на сексуальное домогательство, инцест.

Всем известная «рабочая лошадка» по имени Эппл Джек вновь трудилась в садах «Сладкого Яблочка», когда к ней пришло тревожное письмо от кузена Брейберна, что жил в Эппллузе.

Столь странное начало рабочего дня ознаменовалось также тем, что осталось собрать последний урожай с западного сада и далее предвиделось целых две недели заслуженного отдыха, прежде чем начнётся Забег Листьев и не созреют Ред Делишес в юго-западном саду. Сбор оставшегося урожая должен был занять от пяти дней до недели, ибо западный сад был довольно большим.

Эй Джей приняла послание из копыт серой пегаски с забавными раскосыми глазами и уселась под ближайшей яблоней, дабы его прочесть. Небольшой перерыв не помешает. С обратной стороны ствола уселся Биг Мак, пожёвывая травинку и тихо что-то напевая. Проводив взглядом почтальоншу, кобылка в ковбойской шляпе распечатала конверт и принялась за чтение.

«Дорогая кузина Эппл Джек!

Мне нужна твоя срочная помощь! Дело в том, что дела в Эппллузе снова идут наперекосяк. Это началось месяц назад, когда к нам прибыл один странный уже не молодой жеребец. Он сказал, что желает отдохнуть от городской суеты Мэйнхэттана, и поэтому выбрал наше поселение как наиболее подходящее место для уединения. Как позже выяснилось, это оказался автор небезызвестной серии книг о Дэринг Ду. Творческие личности, они всегда с тараканами в голове, думал я.

Проблемы начались уже через неделю – жители города перестали высыпаться, по ночам почти всех мучили кошмары, в том числе и меня. Я видел сны о каких-то неведомых местах, каких-то загадочных существ, которых я не мог разглядеть в темноте. Но чувство ужаса, поселившееся в моём сердце, не отпускало меня даже при свете дня. Что-то словно забирало наши сны и заменяло их чем-то иным, чужеродным. А наш писатель совсем пропал – он не выходил из дома ни разу за неделю, но тогда никто не придал этому значения.

Ещё через неделю к нам в город заявились бизоны. Вождь требовал выдать им нового жителя, поселившегося в отеле. Шериф отказался. Завязалась небольшая стычка, окончившаяся парой синяков, но всё обошлось. Бизоны лишь оставили нам предупреждение о том, что затворник несёт в себе некое зло…

Шериф вызвался расспросить постояльца. Тот не отвечал на требования хранителя порядка немедленно выйти из номера. Я был с ним в тот день. Мы выбили дверь и ворвались внутрь.

Всё внутри было завалено листами. И где он только взял столько макулатуры? И все они были исписаны, вдоль и поперёк. Мы не стали вчитываться в них. Я лишь захватил пару листков и запихнул в карман жилета. А где-то среди кип и беспорядочно раскиданных бумаг, сидел явно обезумевший писатель. И он до сих пор что-то писал. У него уже не оставалось чернил, и он использовал для этого собственную кровь, распоров левую конечность пером и макая его туда время от времени. Рядом на полу валялась разбитая пишущая машинка с раздавленными клавишами.

Мы еле как отволокли безумца в медпункт, где ему ввели успокоительное и обработали рану. Он страшно исхудал, видимо потому что не ел уже несколько дней и потерял много крови. Даже во сне он постоянно что-то бормотал, чаще всего это было «Я писатель. Я пишу рассказы». Но самым странным было то, что на следующий же день за ним прилетела целая делегация из Кантерлота. Больного осмотрели, никого не допуская в палату, и в скором времени вывезли на карете с закрытыми ставнями. Официальным заявлением старшего по званию пегаса-стражника было то, что несчастный оказался болен редким психическим заболеванием. Что и говорить, вся округа стояла на ушах. Но на этом беды не закончились.

Вскоре вновь вернулись бизоны. Они уже ничего не говорили нам, лишь молча атаковали ночью гостиницу, в которой остановился писатель. Я так и не узнал его имени. Кстати говоря, все рукописи безумца были изъяты стражниками, и номер был опечатан на неопределённый срок. Шериф отказался от комментариев.

Бизоны устроили пожар, к счастью постояльцам и владелице удалось спастись. После этого шериф объявил чрезвычайное положение, и не давая никаких пояснений, начал готовить всех к обороне города. История вновь повторялась. Но чего теперь мы не поделили с бизонами, я так и не понял...

В общем, сейчас я пишу это письмо у себя в доме, пока шериф раздаёт всем пироги, и на этот раз они наполнены не вкусными печёными яблоками… Я надеюсь, моё послание вскоре дойдёт до тебя. Неплохо было бы, если бы ты захватила с собой своих друзей.

Искренне твой любящий кузен, Брейберн.»

Эй Джей немного прокашлялась после прочитанного. Чтобы в Эпплузе снова были проблемы? Как бы там ни было, она не могла просто всё взять и бросить, даже не смотря на столь важную причину. Пони посмотрела на дату отправки письма.

— Опоздали на целую неделю. Почта нынче совсем не та. – немного сердито сказала она.

— Yeap. — согласился в своей фирменной манере Биг Мак.

— Кажется, нам следует поторопиться со сбором урожая. У старины Брейберна возникли весьма серьёзные проблемы. Если конечно, ты один не справишься, я бы могла… -

— Nope. – отрезал брат.

— Ну что ж, sugarcube, придётся нам тогда поработать ещё усерднее! – бодро сказала Эппл Джек.

Время шло, брат с сестрой усердно занимались сбором урожая. Эй Джей решила оповестить своих друзей о неприятной ситуации, однако все они оказались серьёзно заняты на ближайшие две недели: Рэрити пригласили на фестиваль моды в Троттингеме, куда путь был не близок, Флаттершай с головой ушла в подготовку своего зверья к холодам, Твайлайт Спаркл, став четвёртой принцессой Эквестрии, отправилась по своим королевским делам в Кантерлот, Рэйнбоу Дэш сдавала заключительные экзамены в Академии Вандер Болтов, а весёлая Пинки Пай неожиданно уехала навестить своих сестёр. Редко случалось, что шесть лучших подруг разлучались так надолго и все сразу, но всё же, такой момент очевидно настал.

Эппл Джек ещё надеялась всё успешно уладить вместе с Макинтошем, но к сожалению, его старая травма дала о себе знать, когда оба работника увеличили свою нагрузку и темп работы. Бедняга вновь слёг на койку в больнице, и сбор урожая работящая пони заканчивала уже одна.

А тем временем, Брейберн продолжал писать тревожные письма. Или же они уже были написаны, но прибывали с опозданием? Во всяком случае, конверты были теперь лишь с адресом получателя и больше без никаких дополнительных данных. Эй Джей надеялась, что всё-таки почта успевала с доставкой в сроки…

«Я уже и не знаю, что мне делать. Жители постепенно уезжают из города. Нападения бизонов участились. Они в боевой раскраске, совершают атаки по ночам. Шерифа ранило в заднюю ногу. Попытки переговоров ни к чему не привели. Кажется, они хотят уничтожить нас. Мы писали письма в Кантерлот, но нам так никто и не ответил. Даже не знаю, кто теперь забирает почту… Почтальон то давно уехал. Но ящики пустуют по утрам.

Мы используем вместо начинки к пирогам какие-то яды, завезённые из Седловской Аравии. Говорят, это яд скорпионов. И всё же, мне противна сама мысль, что я причиняю вред живому существу. Но пока ещё никого не убили, Слава Селестии, ни из наших, ни из коренных жителей. Обстановка накаляется. Я не знаю, что будет дальше.»

«Эй Джей, поезда совсем перестали ходить. Последние, кто может, уезжают отсюда на дрезинах. В городе остались только я, Шериф, и ещё пара горожан, засевших в городской ратуше и баре. Все подступы к Эппллузе забаррикадированы. Есть первые жертвы с обеих сторон. Это всё так печально и ужасно. Чего они добиваются? Сегодня ночью они сожгли наши сады, даже Блумберга… Мне так больно на это смотреть. Все наши труды. Куда мир катится?..»

«Эппл Джек. Сегодня шериф сказал мне, что бизоны одержимы какой-то идеей об «очищении». Не знаю, что это значит, и кого конкретно они хотят «очистить» своими бесчинствами, но мне это совсем не нравится.

А ещё сегодня я прочёл те два листка, которые поднял тогда, в комнате обезумевшего писателя. Удивительно, но в них он описал… Меня… От первого лица, будто не просто видел, а действительно когда-то был мною. Мне страшно. Он писал о таких вещах, которые только я мог знать… Это на первом листке. Я не могу сказать, что там написано. Это слишком личное.

На втором же он написал о том, что ещё не произошло. Этот жеребец явно был не просто психически болен. Он был кем-то вроде пророка, только… Не знаю, это всё как-то жутко и пугающе. Он написал, что меня ждёт что-то ужасное… И теперь я в это верю, и мне становится действительно страшно… Почему я поднял именно эти два листка тогда?

Прошу тебя… Забери меня отсюда.»

«AJ, что-то странное начало происходит вчера ночью после того, как я попытался отыскать в комнате больного автора ещё хоть какой-нибудь листок. Что самое ужасное, всё полностью совпадает с описанным на второй странице… Я начал слышать шёпот по ночам. Я не хочу говорить о том, что я слышал… Это слишком… Но мне не по себе. Я чувствую, как что-то внутри меня истончается, словно даже рвётся… Скорее бы прибыла помощь…»

«Шериф совсем обезумел. Он достал из подвала своего участка огнестрельное оружие. Это опасная экспериментальная технология, основанная когда-то на порохе, как и фейерверки. Не знаю, откуда у него оно, но он теперь выдал по «ружью», как он это называет, каждому оставшемуся жеребцу. Теперь мы буквально отстреливаем бизонов. Мне это совсем не по нраву… Я убеждаю себя, что всё это ради простого выживания. Но от этого ничуть не легче. Даже пироги с ядом были куда гуманнее, они хотя бы оставляли им шанс выжить. Никогда не думал, что стану убийцей… Эй Джей… Надеюсь эти письма доходят до тебя. Ибо Кантерлот, кажется, совсем о нас забыл…»

Эппл Джек была более чем обеспокоена. Урожай наконец-то был собран её непосильным трудом. Теперь можно было навестить кузена. Эй Джей лишь боялась, что опоздает и будет поздно. Она написала письма всем принцессам с просьбой о помощи, прежде чем купила билет на вокзале до Эппллузы. Кассирша упорно не хотела ей его продавать, аргументируя тем, что поезд возможно и не приедет…

Но оранжевая пони всё же дождалась его. Уставший кондуктор и какой-то побледневший машинист не вызывали у неё никакого доверия, но ехать нужно было срочно.

Ночь в вагоне прошла неспокойно. Ей что-то снилось. Какой-то кошмар, детали которого Эппл Джек не могла разобрать после пробуждения. Но это что-то казалось очень важным.

Поезд остановился на пустынном вокзале. Уже издали было видно, что маленький городок образовал где-то в центре себя неприступную крепость из поваленных повозок, стройматериала и обломков некоторых разрушенных домов. Дела были очень плохи.

Эппл Джек сошла с поезда. Машинист и кондуктор спешно занялись перенаправлением поезда в обратную сторону. Было видно, что они не желали здесь оставаться. Знали ли они о происходящем здесь? Определённо. Почему не позвали никого на помощь? А может, звали? Все эти вопросы остались без ответа, ибо вскоре, когда Эй Джей уже стояла перед баррикадами, зазвучал гудок и последний в этом городе паровоз тронулся в сторону земли обетованной.

— Эм… Кто-нибудь здесь? – прокричала кобылка в шляпе.

Раздался громкий выстрел, Эппл Джек от неожиданности пригнулась. На башне с часами сидел стрелок. Это был Шериф.

— Чего ты тут забыла, деточка? Это проклятый город. Делать здесь нечего. Если ты конечно не подкрепление из Кантерлота, что вряд ли. – послышался его голос, эхом раздавшийся на пустынных улицах, по которым ветер гонял клубки соломы и пыли.

— Нет, я Эппл Джек, кузина Брейберна. Я приехала, чтобы его забрать. Не беспокойтесь, я оповестила всех Принцесс об этой ситуации… — ответила ему серьёзно кобылка.

— О, Эппл Джек! Прости, не признал. Как видишь, с того раза всё здесь совсем изменилось… Оповестила говоришь? Ха. Пока они соберутся что-либо сделать, мы уже и сами управимся. Ну ты заходи, вон там сбоку прореха есть – как раз под поня, этим бугаям ни за что не проскочить там. Заранее предвижу вопрос, почему мы ещё здесь. А вот так вот. Все дрезины растащены, все кто мог уехали. Поезда уже не ходят. Не знаю, почему. Может этих трусов подкупили? Или они просто бояться. Застряли мы тут. – мрачно проговорил Шериф.

Эй Джей проникла внутрь периметра. Изнутри было видно, что оставшиеся жеребцы расположились в самых укромных местах вокруг безопасной зоны. В их копытах были какие-то длинные посохи странной конструкции. Видимо, ружья. Она приметила, что за зданием ратуши появилось несколько деревянных надгробий…

— Но ведь я только что приехала на поезде… — непонимающе ответила Эй Джей. Шериф уже спустился к ней.

— Чу, да быть такого не может! Я с утра слежу за железной дорогой… Хотя я мог и отвлечься. Если ты говоришь правду, то мы действительно профукали большой шанс… Да, вполне логично, что они вернулись. Трусы поганые. Позавчера вечером увезли последних кобылок и жеребят… Мест уже почти не было. – с грустными интонациями говорил Шериф.

— Простите, мне стоило догадаться, что нужно было их остановить… А где же мой кузен? – виновата сказала Эй Джей.

— Да ничего… Принцессы всё равно рано или поздно нам помогут. Надо лишь продержаться. С огнестрелом всё идёт на ура, лишь бы патроны не закончились… А твой кузен… Ох. Понимаешь, дело в том, что он… Он болен. Серьёзно болен. Оставшийся медик сказал, что это что-то заразное, прежде чем его… Ох, твари рогатые. Никто не знает, что именно, но в последнее время он часто сидел в отеле, в номере одного парня, которого потом увезли отсюда в психушку… Тогда они сразу же прилетели, сволочи… Как бы там ни было, он теперь изолирован в своём доме. Лишь еду из оставшихся запасов оставляем в прихожей. Сам он прекрасно всё понимает и разговаривает со мной из комнаты. Кто его видел, говорят что он совсем плох стал. Даже разговаривает шёпотом. Мы не можем ему ничем помочь. – мрачно и даже скорбно молвил лидер поселенцев.

Сердце Эй Джей ёкнуло. Бедный Брейберн… Теперь оставалось только дожидаться помощи…

— Могу… Могу я с ним хотя бы поговорить? – спросила Эппл Джек.

— Да конечно. Только вряд ли это тебя порадует. Ты кобылка крепкая, думаю, я могу тебе это доверить – Шериф указал на ружье – подходи, как пообщаешься с ним.

Эппл Джек осторожно вошла в дом Брейберна. Он находился чуть поодаль от остальных, хоть и располагался в центре. Это было небольшое двухэтажное деревянное здание, которое кузен выкупил, продав свою хижину на окраине. Внутри было пыльно и царил полумрак. Кобылка прошла через небольшую прихожую и поднялась по скрипучей лестнице наверх, к комнате кузена, не смотря на предупреждение о заразе. Он всегда в детстве говорил ей, что хотел бы иметь свой большой и жить где-то на втором этаже или и вовсе на чердаке.

— Эппл Джек… Эппл Джек… Это ты? – послышался в темноте слабый, шепчущий из-за запертой двери голос. Эппл Джек с трудом узнала в нём голос Брейберна. Похоже он был очень слаб. Кажется, пони слишком громко топала, или это скрипучие половицы её выдали?

— Да, это я, дорогой Брейберн… Я пришла. Я получила письма. Что же случилось… Кажется, ты совсем плох… — грустно ответила кобылка. Из стороны, где находилась дверь, ведущая в покои больного жеребца, пахло чем-то неприятным… Дела видимо были очень плохи.

— Да… Скверная вышла история. Уж и не знаю, чем оказался болен тот бедолага… Но я не хочу, чтобы и ты заразилась. Я не буду выходить к тебе, хотя очень хотелось бы посмотреть на тебя, моя дорогая Эй Джей. Шериф оставил мне достаточно припасов, надо лишь продержаться до прибытия помощи… Надеюсь это излечимо. Я уверен, что это так… Но… Что-то загадочное здесь произошло и до сих пор происходит. Мне кажется, те пегасы, что забрали того безумца в карете, были вовсе не из Кантерлота… — немного хрипло продолжал шёпотом Брейберн.

— Это всё очень странно. – согласилась Эй Джей — Ты так и не выяснил, почему бизоны продолжают нападать на вас?

— Я думаю… Это связано с тем писателем. Что-то тяготело над ним, он был словно одержим. Суеверные бизоны всегда боялись таких вещей… Они словно с цепи сорвались. – голос Брейберна стал ещё тише.

— Что же… Понятно. Ты уверен, что я ничем тебе не могу помочь? – с надеждой спросила оранжевая пони.

— Нет, не думаю. Кроме общения, вряд ли ты можешь мне что-либо дать… Теперь. Но вот… Шерифу и… Тебе бы не следовало ночевать в этом доме на самом деле, но… Я боюсь, что… Они… Ну ты понимаешь. Возможно они не доживут даже до рассвета. Сильное нервное напряжение… Всех кобылок и жеребят давно увезли. Я… опасаюсь за тебя, любимая кузина. – прошептал голос во тьме. Эппл Джек понимала, о чём это он.

— Я ценю твоё беспокойство за меня, Брейберн. Но я сильная пони и вполне смогу за себя постоять. – ответила она и побрела вниз по ступенькам.

— Береги себя. –

Общение с кузеном не сильно подняло моральный дух работящей пони. Она прошла инструктаж шерифа по обращению с новым экзотичным оружием. Всё оказалось предельно просто, было похоже на арбалет, но шуму больше. Такое чудо техники мог родить только пытливый ум земного пони, лишённого возможностей применять магические энергии в бою или маневрировать в пространстве с помощью крыльев. Эй Джей даже невольно возгордилась этим примечанием, хотя понимала, что это оружие – и предназначалось оно для убийства себе подобных.

К вечеру собравшиеся на отдых жеребцы вновь разбрелись по своим укромным постам. Лишь шериф остался в здании городской ратуши вместе с Эй Джей. Здесь всё пустовало, вся мебель была использована в качестве материала для баррикад, и лишь рояль одиноко стоял в центре зала. Эппл Джек сидела перед ним, положив ружьё неподалёку у стены, и предавалась своим думам, когда к ней незаметно сзади подошёл Шериф.

— Эй, Джеки. Ты умеешь на нём играть? – спросил он как бы невзначай.

— А? Ох, нет, я просто задумалась… И не надо меня так называть. Я Эппл Джек. Или Эй Джей, если угодно. – ответила ему кобылка, выйдя из состояния небольшого ступора. Она вспомнила слова Брейберна…

— Хорошо, Эппл Джек. Мне тоже так нравится. Жаль, что в тот раз нам не удалось познакомиться поближе… — проговорил он, медленно чеканя каждое слово. Закатные лучи солнца отбрасывали его тень на стену. Он подошёл так близко, что кобылка смогла почувствовать его неровное дыхание.

— Ээм… Господин Шериф… Кажется, мне лучше отправиться на вахту… — замялась Эппл Джек. Ей было не по себе от его тона.

— Ох, не стоит беспокоиться. Ты ведь у нас особенная гостья. Можешь остаться здесь, со мной, в безопасности… — он прикоснулся копытом к Эй Джей и погладил вдоль гривы. В его голосе звучали нотки вожделения.

— Нет… Не надо! – Эппл Джек сначала чуть было не поддалась воле жеребца, но здравомыслие взяло вверх и она мощно отлягнула его к стенке, аж трещины остались.

Шериф быстро оклемался и гневно проорал:

— Дура! Что ты творишь! Я единственный, кто хоть чем-то может тебе здесь помочь. Пойми же ты, мне нужно лишь немного расслабиться… -

Раздался щелчок затвора. Кобылка стояла перед ним, направив дуло ствола прямо меж глаз обидчику.

— Ага, не дождёшься. Прав был мой братец. Отойди от меня. Сиди там. – сквозь зубы гневно молвила она, после чего, целясь в жеребца, вышла на улицу и побежала к дому кузена. В след ей послышался крик жеребца Шерифа:

— Прости меня, Эппл Джек! Это всё нервы! Ты нужна нам! Нам не отбиться без тебя! –

Но кобылка уже не слушала.

Дверь дома громко отворилась, и с таким же громким хлопком закрылась. Послышались звуки закрываемых изнутри ставней. Эй Джей сползла по косяку и осела на пол, упёршись об ружьё. Она тихо заплакала в темноте.

— Не плачь… Эппл Джек… Я же говорил… Можешь занять комнату на первом этаже… — еле как расслышала она за собственными всхлипами. Брейберн теперь был единственным, кто мог её поддержать, а она даже не могла посмотреть на него.

— Они придут сегодня ночью… Но не бойся ничего… Нас они не тронут… — шептал он во мраке.

— Я обязательно тебя отсюда вытащу, чего бы мне это не стоило. – ответила ему Эппл Джек.

— Чего бы тебе это не стоило… Вот и славно… А теперь, нужно выспаться… Пускай ничто не потревожит твой сон… -

Эппл Джек пошла искать комнату. Было уже темно, поэтому она ориентировалась с помощью ружья, нащупывая его прикладом пространство вокруг. «Только бы не выстрелило» думала она. Когда кобылка прошла мимо лестницы, ведущей наверх, до неё дошёл явный запах гнили… Неужели всё было так плохо?

Наконец-то, она нашла искомое помещение. На первом этаже все окна оказались заколочены досками, так что всё было относительно безопасно. Шериф и остальные сами справятся… Тем более после такого, кобылка совсем не горела желанием им помогать. Найдя кровать, она положила ружьё на пол, и легла в неё. Сон не заставил себя ждать.

Сначала ей приснилось что-то из детства… Она и Брейберн, и молодой Макинтош… Понивилльская ярмарка… Она помнила этот эпизод. Тогда они выиграли в одном из конкурсов те самые ковбойские шляпы, которые поклялись никогда больше надолго не снимать в знак своей дружбы. Это была маленькая особенная фишка, которая их связывала… Но тот день также омрачился печальным известием. Погибли её родители…

На этой печальной ноте мир снов Эппл Джек начал резко меняться. Из светлых тонов далёкого детства он перешёл в мрачные и депрессивные. Перед ней появилась дверь… Обычная прямоугольная дверь с немного архаичного вида дверной металлической ручкой. Она выполнена была из тёмного дерева, какие росли возможно в южных странах, но не в Эквестрии. Такой стиль был популярен возможно лет сто назад, но никак не в современной архитектуре.

Эппл Джек молча стояла перед этой дверью. В замочной скважине торчал ключ, схожий по стилистике с дверной ручкой. И хотя на вид дверь была вполне себе обычной, но что-то несоизмеримо угрожающее и вызывающее мурашки по спине было в ней.

Страшна была не сама дверь. Страшно было то, что могло оказаться за ней…

— Ключ… Он, конечно же, важен. Но никто никогда не говорил, что дверь заперта… … — послышался в темноте жуткий шёпот, показавшийся кобылке странно знакомым, что заставило её слегка вздрогнуть.

Сама не зная почему, Эппл Джек подошла к пугавшему её проёму. Она вытянула вперёд копыто. И открыла её. Скрип дерева. Темнота по ту сторону была ещё черней, чем тьма вокруг. Неожиданно в этой темноте зажглись две пары красных глаз. Они медленно приближались. Слышалось утробное рычание.

Эппл Джек закричала от ужаса, и развернувшись, побежала куда во тьму. Неважно, куда, лишь бы подальше от этих кровавых глаз... Она знала…

— Ты знаешь, кто это… Поэтому ты убегаешь?.. И ключ, и незапертые двери… Всё это очень важно… Но некоторые двери должны оставаться… Закрытыми… -

Эппл Джек проснулась в холодном поту. На улице звучали звуки выстрелов. Кажется, началось. Она глянула меж заколоченных в окно досок и увидела в слабом лунном свете очертания бизонов и вспышки о выстрелов. Эй Джей мигом схватила оружие, надела шляпу, и направилась на второй этаж. Нужно было спасать Брейберна. Подробности ночного кошмара уже было начали отпускать её…

— Брейберн, Брейберн! – кричала она, поднимаясь по лестнице.

Но вернулись с новой силой, когда она поняла, что дверь в спальню Брейберна выглядит точно также, как та дверь из ночного кошмара… Неужели…

Пересилив себя, кобылка всё же открыла её. Дуло ружья направлено было куда-то во мрак помещения. В нос ударил резкий запах гнили…

Эй Джей вошла внутрь. Лунный свет проникал через щель в шторах и немного рассеивал темноту. Рядом с кроватью была навалена куча яблок, к которым её кузен даже не притронулся. Все они уже были гнилыми. Но не от них исходил столь резкий запах…

На кровати, развалившись, лежал он. Брейберн. Мёртвый. Уже давно. Как минимум неделю. Гнилая плоть комками спадала с его черепа, оголяя скулы и пустые глазницы. Его любимая шляпа покрылась слоем пыли. Жилетка местами была прогрызена червями. А из её кармана торчали два листка…

Шум и выстрелы на улице затихли и прекратились. Эппл Джек, не веря своим глазам, отворила шторы пошире. Но к сожалению, труп её кузена не привиделся ей в темноте с полусна…

Она, трясясь от осознания потери, взяла оба листка и принялась читать. Это были те самые записи безумного писателя.

… Я вожделел её… Сколько себя помню. Вернее, сколько помнил себя тот, кем я на этот раз был. Единственная, кто дарила свет… Шляпы… Я чувствовал, что что-то очень важное с ними связано. Кто она? Я не знаю. Но мне кажется… Что я… Люблю её? И мне кажется… Что это… Неправильно… Но я ничего не могу поделать. Она…

Она моя сестра. Да. Теперь я знаю. Каждый день, просыпаясь, я думаю о ней. Каждую ночь, засыпая, я думаю о ней. Я был так рад… Когда она приехала. Я видел этот эпизод. Я стоял на платформе, и меня переполняло счастье.

Я так плакал, когда она уехала. Я поклялся ухаживать за её деревом… Блу… Блумбергом… Кажется да.

А потом. Потом пришли они. Они уничтожили его. Уничтожили дерево моей любимой кузины. Я им этого никогда не прощу.

Я ненавижу их. И ненавижу себя. За то, что я такой… Мне никогда не быть счастливым.

Эй Джей теперь поняла, почему Брейберн не хотел писать ей о содержании записей безумца… Её охватили странные, смешанные чувства. Пытаясь отогнать их, она принялась за второй листок. Странным было то, что с середины листа чернила словно будто бы стали отдавать красным...

Я стою посреди пустой комнаты. Комнаты, в которой я сейчас живу. Но это не я стою. Это стоит тот, кем я являюсь на этот раз. Я уже был им. Я даже знаю его. Он мне не интересен…

Однако… Шёпот говорит, что его семья связана с Детьми Ночи…

Я не знаю, что это значит.

Я стою посреди комнаты. И передо мной дверь. Та самая дверь. Я открываю её. И попадаю в другую комнату… Я знаю эту комнату. Вернее, он её знает. Это его комната. Моя комната. Мне страшно. Шёпот говорит со мной. Вернее, с ним. Я не знаю, о чём мы говорим. Это меня не касается. Я ложусь на кровать… Я не понимаю, что происходит.

Кажется… Я хочу умереть.

Теперь я понимаю. Я всегда хотел умереть. С того дня, как встретил её. Теперь я понял, о чём со мной говорил шёпот… Вернее с ним. Он дал ему то, что он хотел.

Теперь шёпот говорит со мной. Он говорит, что за мной придут…

Эппл Джек застыла от ужаса, стоя в залитой лунным светом комнате. Если всё это было правдой… Если Брейберн уже давно погиб… То кто… Кто же с ней разговаривал всё это время?!

Тот шёпот… Теперь она знала, где слышала его. Брейберн… Вернее, то, что говорило за него…

И словно бы подтверждая страшную догадку кобылки, сзади неё послышалось:

— Ключ... Он, конечно же, важен. Хотя никто никогда не говорил, что дверь заперта. Но… Ни одна дверь не откроется сама по себе… Если только… Не открыть её...

Этим утром в Эппллузу прибыло подкрепление из Кантерлота. Все принцессы присутствовали при этом. Горстка оставшихся жеребцов ценой многих жизней отчаянно отбила этой ночью атаку рассвирепевших бизонов. Среди погибших был и Шериф городка.

Однако, прямо во время битвы, враги бежали, сломя голову, в ужасе. Никто не знает, что послужило причиной для этого. И это было явно не приближение Кантерлотского войска…

Говорят, что их видели покидающими границы Эквестрии. Они бежали куда-то дальше, на запад. В самые непригодные для житья места. Бежали, словно звери от пожара. Словно они что-то знали…

Также, в номере гостиницы, где ранее остановился до роковых событий знаменитый автор книг о Дэринг Ду, который пропал, и кантерлотская стража отрицала свою причастность к этому, не смотря на все обвинения, была обнаружена сжавшаяся в комок и что-то невнятно бормочущая известная многим пони Эппл Джек.

Трудно сказать, что могло так напугать обычно довольно храбрую кобылку… Она сжимала свою и ещё одну похожую шляпу, причитая при этом про какую-то дверь…

...И про зловещий шёпот во мраке.

Бог из Машины

Задумывались ли вы, что технологии несут не только благо? Что настанет день, и мы столкнёмся с моральным выбором – оставаться самими собой, какими нас сделала природа, какими мы сделали себя сами, естественным путём, силою духа — тем, что у нас было. Или же измениться, изменить себя, принять прогресс и слиться с ним, стать частью чего-то большего, нежели слепая эволюция и жестокий естественный отбор, победить самих себя, стать выше существовавших доселе рамок... Здесь нет правильного или неправильного, сложного или лёгкого пути, выбора.

Есть лишь сам выбор.

Джонатан Филгейт был выдающимся эквестрийским изобретателем – именно этот земной пони основал знаменитый Сталлионградский Оборонный Завод, одним из первых наладивший выпуск огнестрельного оружия, несмотря на все протесты и громкие обсуждения в Кантерлоте. Также, не без его участия были основаны Эквестрийский Воздушный Флот и научный технический центр в Лос-Пегасусе, использующие его технологию цепеллинов. Вместе с лучшими умами своего времени, он произвёл настоящую индустриальную революцию в Эквестрии. Знаменитый паровой двигатель – это заслуга долгой кропотливой работы целой группы объединившихся ради общего блага под руководством мистера Филгейта учёных мужей, строителей, инженеров и техников, изобретателей.

Это изменило всё. По всей стране провели железную дорогу, от каждого крупного населённого пункта к другому. Деревни стали городками, вокруг старых крепостей выросли кварталы, города расцвели и разрослись. Экономика пошла в гору, началась индустриальная эпоха, подъём морального духа населения страны и изобретательский бум – всё старое улучшалось, а каждый день пытливые умы придумывали что-то новое. Привычные всем орудия труда приобрели более функциональные аналоги, которыми пони пользуются и по сей день.

В то время как никогда потеряло своё значение магия. Простые крестьяне и фермеры из числа земных пони стали менее зависимы от своих владеющих магическими способностями собратьев. Серьёзно встал вопрос о том, что магия тормозит технологический прогресс. Сторонники этой теории, как ни странно, нашлись и среди самих единорогов. Горячие споры в кругах интеллигенции плавно перешли в диспуты и среди простого народа, конфликт набирал обороты. Дошло до того, что Сталлионград грозился выйти из состава Эквестрийской Державы, что сильно подорвало бы авторитет Солнечной Империи, как её ещё по другому называли, в глазах соседних государств. Ещё жива была в памяти легенда о Кристальной Империи, ныне навеки потерянной.

Неизвестно, как бы разрешился конфликт, если бы не загадочное исчезновение лидера технократов и бойцов за прогресс без магии – самого Джонатана Филгейта. Кто-то поговаривал, что это было делом копыт самой Принцессы Селестии, но никогда, на памяти относительно мирного и неконфликтного народа Эквестрии, монарх не позволяла себе за своё многовековое бессменное правление что-либо подобное.

Бурления вскоре прекратились сами собой, ибо бум эпохи изобретателей медленно, но верно подходил к концу. Многие учёные пересмотрели свои взгляды и сошлись на синтезе технологии и магии, как единственной альтернативе для оптимального развития государства в будущем. И после этого резкого скачка в развитии, Эквестрия на долгие годы стала стабильной и мирной страной, без серьёзных потрясений в жизни общества. Однако, Сталлионград, где почти все жители принадлежали к числу земных пони, так и остался сильно индустриализированной и во многом независимой частью Солнечной Империи.

Но что же стало с выдающимся изобретателем? Как и многие личности, что внесли немалый вклад в развитие науки и всей цивилизации в целом, он целиком и полностью, до самого конца оставался верен своему делу. И, как и у многих, конец его был весьма печален и не лишён некой доли загадочности. Одни говорят, что он всё бросил и уехал доживать свой век к себе на родину – он, по слухам, был из западного зелёного края далеко за океаном. Однако, зачем иностранному гражданину было ехать в такую даль ради исследований? Неужели его опыты подвергались гонениям на родине? И даже если всё это правда, то зачем было всё бросать в самый ответственный момент? Может, он побоялся стать инициатором гражданской войны. Хотя некоторые его чертежи говорят о том, что планов у него ещё хватило бы на пару десятков лет…

Как бы там ни было, правда осталась погребена под сонмом догадок и различных домыслов, а иногда и откровенных выдумок – даже в Сталлионграде не могло быть огнестрельного оружия, способного стрелять очередями, хотя такие разработки велись. Пока что, безуспешно. К оружию в Эквестрии всегда относились негативно с момента восхождения на трон Селестии – ибо оно было призвано приносить боль и смерть. Изобретатель нажил немало врагов за свой вклад в развитие непокорного северного города. Иные приписывали ему также создание устройств, способных блокировать магию – что разумеется, тоже не могло быть правдой, хотя некоторые личности с феноменальными способностями имели место быть, но об этом умалчивается.

Известно лишь, что мистер Филгейт завещал ещё до своего исчезновения всю свою интеллектуальную собственность в виде патентов на изобретения и чертежей ещё не созданных проектов своему сыну, тогда ещё, на момент его пропажи, годовалому Фердинанду Филгейту. Однако к несчастью, жена изобретателя не смогла отстоять право на всё это, так как видный жеребец-инноватор работал в коллективе, поэтому все его изобретения, созданные на момент работы в группе с другими изобретателями, были решением Принцессы признаны Всеобщим Достоянием Науки. Сыну же мистера Филгейта достались лишь его ранние работы, не несущие собой ничего сверхперспективного.

Когда Фердинанд вырос, он успешно воплотил в жизнь ранние не столь амбициозные проекты своего знаменитого отца, основав несколько текстильных фабрик. Он стал состоятельным жеребцом и смог обеспечить уже в свою очередь своего наследника, Говарда Филгейта.

К несчастью, его отпрыск не перенял от своего деда совершенно никаких положительных качеств. Престарелый и уже немощный Фердинанд с горечью наблюдал за тем, как его бизнес был разорён нерадивым и совсем не сведущим в таких делах сыном. Он умер от пневмонии в крайне преклонном возрасте, так и не простив сына.

Говард Филгейт, не состоявшись в жизни как бизнеспонь, продал последний, ещё держащийся на плаву завод в Троттингеме и на вырученные средства основал небольшую яблочную ферму где-то на окраине Филлидельфии. Он женился на местной кобылке из хорошей семьи, и вскоре у них родилось два сына-близнеца – Флим и Флэм. Ребята-единороги оказались гораздо дальновиднее своего папаши и вскоре уже грёзили о великом будущем в качестве конструкторов и изобретателей, как только услышали истории о своём прадеде, о котором, кстати говоря, супруга Говарда знала даже больше чем он сам.

С детства братья увлекались всякими различными техническими штучками, а к совершеннолетию уже изобрели свой первый самогонный аппарат, дабы помочь своим родителям по делам на ферме. Через пару лет из небольшого аппарата, стараниями братьев машина превратилась в огромный и весьма сложный агрегат, способный делать качественный яблочный сидр прямо на месте, лишь бы яблоки были. Флим и Флэм уже были взрослыми жеребцами и вскоре покинули отчий дом прямо на своей чудо-махине, назвав её «Сверхскоростная соковыжималка 6000».

Авантюристы приобрели соответствующую одежду, а каждое их появление в новом городе или деревушке было целым представлением. Близнецы отличались друг от друга только тем, что Флэм имел усы и выглядел несколько солиднее Флима. Своим «крестовым походам сидра» братья намеревались сколотить стартовый капитал для своих дальнейших изобретений, а также мечтали выкупить старое поместье прадеда в Троттингеме, где должны были находиться ранние чертежи самого Джонатана Филгейта. Глупый отец все вещи, связанные с ним, оставил там. Поместье стало своего рода музеем, перейдя под юрисдикцию администрации города, хотя вряд ли кто ныне интересовался такими вещами.

Однажды братья чуть было не добились успеха и почти прибрали к копытам бизнес семьи Эппл, вокруг которого строилась экономика всего Понивилля, важного городка неподалёку от столицы, однако их амбиции и стремление выиграть пари любой ценой вышло для них боком.

С позором они бежали из Понивилля и направились в Додж Джанкшен, небольшое поселение на Диком Западе. К слову сказать, братья смогли приспособить свою чудо-машину и для железной дороги, однако опасность столкнуться с поездом была велика, так что они передвигались традиционным путём.

На закате, измученные долгим путешествием, близнецы прибыли на место назначения. Может, хоть здесь они найдут средства для исполнения своей мечты?

Жители неоднозначно восприняли появление братьев и их детища. Сразу же по приезду к ним обратился местный шериф с просьбой показать документы, потребовал с них лицензию на подобный род деятельности. Когда его запросы были удовлетворены, он наконец отстал от них. Флим и Флэм остановились на ранчо «Вишнёвые Холмы», владелицей которого была некая Черри Джубили. Она оказалась именно той, кого они искали – после недавнего инцидента её дело понесло немалые убытки, и ей срочно нужно было их покрыть. Правда, конечный продукт уже не мог называться яблочным сидром, ибо здесь мисс Джубили выращивала вишню, но вкус оказался вполне сносным. Они назвали это вишнёвым ликёром, хотя в напитке не было ни капли алкоголя, хоть он и был довольно ядрёным.

Итак, дело пошло. Вскоре новым напитком они покорили весь Додж Джанкшен, а затем, начали его распространение в ближайшие города. Мисс Джубили оказалась весьма сведущей в торговле кобылой. Братья совершали до трёх поездок в день, возвращаясь лишь для пополнения запасов вишни и производя ликёр уже в пути. Он раскупался на ура, и никого не смущало, что кьюти-марки у жеребцов были в виде яблок.

Спустя год после открытия совместного дела с мисс Джубили, братья смогли наконец-то сколотить приличный капитал. Флэм уговорил Черри расширить бизнес и открыть полноценный филиал в Троттингеме, отчасти потому, что близнецы уже почти договорились о выкупе своего фамильного особняка, где их прадед проводил то короткое время, когда не был в отъезде.

Пока вопрос с доставкой сортов вишен ещё был не ясен, однако наличие собственности имело большой вес, ведь возможно удастся, на правах наследников, выкупить также и старую текстильную фабрику Фердинанда Филгейта.

Сегодня братья как раз собиралась поехать в Троттингем за долгожданным оформлением документов на собственность, попутно распродав партию ликёра местным жителям. Но случилось так, что бедняга Флэм приболел, и никак не мог отправиться вместе с братом для решения даже столь важного дела. Поэтому младший, Флим, поехал за причитающимся им особняком и решением других дел в одиночку.

Вернулся он через несколько дней, весь какой-то не свой. И хотя в его словах была слышна неподдельная радость, казалось, что молодой жеребец словно постарел на пару лет от чего-то такого, чего не следовало бы знать. На все вопросы Флэма он лишь отвечал, что ему нужно всё самому увидеть. Что касается фактов – особняк уже почти был их, нужно было лишь подождать всей этой бумажной волокиты и уже через месяц они могли заселяться. Насчёт фабрики договориться не удалось, теперь там был какой-то швейный цех. Жители восприняли новый напиток положительно, хотя ещё пару лет назад продажи яблочного сидра были пресечены местными стражами порядка. Видимо, яблоки уже надоели многим эквестрийцам, ибо их действительно в стране было много, не в последнюю очередь благодаря той же семье Эппл.

Флэм начал замечать нечто странное в поведении брата. Теперь он пел во время их рекламных выступлений не столь задорно, как раньше. Совсем перестал ответственно относиться к ведению бизнеса. Начал часто запираться в своей комнате на ранчо. Возможно, близость к исполнению заветной мечты так на него повлияла. Он с самого получения меток считал, что судьба распорядилась несправедливо. Какие яблоки? Разве не суждено им быть изобретателями, как их великий прадед? Разве они не смастерили «Сверхскоростную соковыжималку 6000» из кучи хлама собственными копытами без чьей-либо помощи?

Брат вновь вернулся к расспросам спустя две недели, после того, как Флим случайно выронил бочку с ликёром и даже не подстраховал её магией.

— Флим, слушай братишка, я понимаю, что впереди у нас важное событие и скоро вся наша жизнь изменится. Потерпи, осталось совсем немного. Скоро мы расторгнем контракт с этой кобылой и сможем заниматься тем, что нам должно. Думаю, тебе не стоит так переживать из-за всего этого. Ты совсем расклеился. – сказал Флэм, подойдя к брату. Тот копался в куче деталек на заднем дворе и пытался подлатать пару дыр в корпусе «СС6000».

— Извини, я не понимаю о чём ты. Ну да, уронил я тот бочонок, что с того? Как ты можешь думать о пойле для простаков, когда впереди такое! Ты должен всё сам увидеть. Только тогда ты поймёшь. – ответил Флим и снова занялся своим делом. Было видно, что ему опостылела жизнь вояжёра.

— Это не шутки, братец. – покачал головой Флэм – Это бизнес. Ты думаешь, мы без финансирования долго протянем? Мы кроме нашей соковыжималки ещё ничего толком то и не изобрели! Вот подожди, всего ещё пара лет и тогда уже…

— ПАРА ЛЕТ?! Ты собираешься горбатиться на эту ведьму ещё пару лет? Пора уже завязывать с этой слишком растянувшейся авантюрой. Я был там… Я был в особняке. Прадед оказался действительно гениальным понём. Для глаз простого обывателя это место – так, старый дом, сборище раритетных вещичек в месте жительства знаменитой некогда, но уже никому ненужной и неинтересной личности. Но. Ты увидишь. Я это увидел. И ты увидишь. – эмоционально сказал младший из близнецов, а затем, как ни в чём не бывало, продолжил своё занятие. Впервые за долгое время он проявил хоть какие-то эмоции.

— Ты бы потише, у стен тоже есть уши. Мисс Джубили ещё может нам пригодиться. Я понимаю, ты устал от такой жизни… Но ничего. Надеюсь, я это тоже увижу, что бы это ни было. – спокойным тоном произнёс Флэм, после чего развернулся и отправился в дом.

— Да… Я тоже надеюсь. – тихо сказал оставшийся единорог.

Тем временем, где-то в сыром, тёмном подвале, сидел поскуливающий от голодных спазмов и терзающих разум видений немолодой уже жеребец. Он был песчаного цвета, с золотистой гривой, отдающей тусклым блеском в полумраке и впалыми глазами на фоне выделяющих их огромных мешков под ними. Его тело время от времени пронзали судороги. В руках у него был карандаш, уже наполовину источенный зубами. Перед ним лежали две кипы бумаг – одна чистых, другая чем-то исписанных.

Дверь камеры отворилась. Вошли двое пегасов в тёмных одеждах, их лица были сокрыты капюшонами.

— Думаешь, не милосерднее было бы избавить его от страданий? К тому же, это опасно. – подал голос один из них.

— Нет. Он представляет слишком большую ценность. Дар это или проклятие, но так мы сможем… упреждать удары. Быть на шаг впереди. На три шага. Есть риск. Но он того стоит. Они не знают о нём… – ответил ему второй.

— Но как же… Оно?.. – голос первого произнёс это боязно, почти почтенно, словно страшась кого-то разгневать. Или что-то. Но уж точно не своего собеседника.

— Это тот риск, о котором я говорил. Силы Запределья вновь расшевелились. Мы должны быть готовы. – твёрдо сказал тот, что был видимо старше. Его голос был более грубым и мужественным.

— Что же ты сегодня покажешь нам, писатель? – спросил первый, обращаясь к исхудавшему пленнику.

— Рр… рассказ. Ведь я… Ведь я писатель. И я пишу рассказы… — молвил скрючившийся на полу пони. Его глаза не выражали ничего, кроме безумия.

Старшой поднял листок, который тот ещё недавно сжимал в копытах. Он молча принялся читать, а его взгляд выражал полную сосредоточенность.

"Я – изобретатель. Не последняя личность. Я точно знаю. Сегодня я должен совершить что-то важное. Что-то, к чему я готовился всю жизнь.

Они отговаривают меня. Они думают, что я безумен. Что я не смогу. Что я слаб. Глупцы. Это они слабы, раз не могут признать моей правоты. Плоть – слаба, железо внутри – железо снаружи. И так будет с каждым, слабые погибнут. Их больше не будет. Больше не будет никакого мерзкого естественного отбора, никаких «слабых» и «сильных». Абсолютное равенство. Бессмертие. Свобода. Свобода от прихотей и инстинктов, диких и бесполезных ныне вещей.

Я принесу благо всем. Новый мир, новая эра. Разве магия может дать это? Разве магия может подарить всё это сразу же, не требуя ничего взамен, кроме освобождения от оков плоти и низменных сентиментальных слабостей? Знали бы все, КАК ей удаётся поддерживать свою жизнь и баланс в мире, стали бы они её любить и боготворить? Нет. Я буду честен с каждым. Я дам всем выбор. Оставаться такими, какими нас сделала природа – слабыми и ограниченными, лишёнными и отсталыми. Или же измениться, изменить себя, принять прогресс и слиться с ним, стать частью чего-то большего, нежели слепая эволюция и жестокий естественный отбор, победить самих себя, стать выше существовавших доселе рамок...

Что-то пошло не так. Эксперимент сорвался. Я чувствую это. Я чувствую боль того, кем я являюсь. Он в чём-то ошибся. В какой-то мелочи. Это роковая ошибка. Его воля слабеет. Его разум угасает. Но он знает, что был прав. Лишь самой малости не хватило. Он винит в этом себя. Свою слабую, естественную натуру, неспособность живых существ не совершать ошибок. Я теряюсь во мраке… Но я знаю… Знаю, что не один на этом пути. Что когда-нибудь и до других дойдёт…

Дверь закрылась… Я лишь увидел мельком что-то… Большое… И неживое.
"

Пегас потёр копытом подбородок. Было ещё кое-что странное в листке, который он только что прочёл. На его обратной стороне был адрес.

— Это что, письмо? Странно. Но кому? – спросил второй пегас. Первый напряжённо молчал.

— Читать чужие письма – нехорошо. – подал голос обезумевший жеребец с карандашом во рту. Что-то несоизмеримо зловещее было в том, как он это сказал.

— Это точно письмо? – вопросил пегас помоложе у старшого.

— Да. Письмо… А письма… Должны быть кому-то адресованы. — мрачно молвил он в ответ. Пегас посмотрел ещё раз на адрес.

Он гласил: «Додж Джанкшен, Ранчо «Вишнёвые Холмы»

Пегасы покинули тёмное подвальное помещение, служившее темницей для пророка, оставив ему его жалкий паёк, чтобы тот совсем не умер с голоду. Несчастный впился в чёрствый кусочек хлеба, словно зверь в тело жертвы, даже не завершив очередную запись, на которой уже был какой-то адрес сзади...

За его чавканьем и голодным рычанием уходившие жеребцы так и не расслышали тихого шёпота, зловеще молвившего им вслед:

— ...А письма… Должны быть кому-то адресованы…

Время шло, и наконец-то наступил момент, когда братья-близнецы Флим и Флэм смогли наконец-то заселиться в поместье их великого прадеда, Джонатана Филгейта. Первым делом они занялись уборкой помещений, ибо, хоть здесь и был всё это время своего рода музей посвящённый их великому предку, но всё же всякого хлама и пыли скопилось предостаточно.

Особняк был большим зданием, выполненным из тёмного дерева в колониальном стиле, который был так популярен во времена, когда жил Джонатан. Что собственно неудивительно, именно тогда то и был бум поездов и прочего транспорта, позволявшего заселить доселе неизведанные районы, например такие, как Дикий Запад, освоение которого продолжается по сей день.

Когда же с уборочно-подготовительной частью всё было закончено, Флэм наконец спросил своего брата о том, что ему должно было увидеть.

— Я знаю, ты поймёшь. – молвил тот и поманил за собой, куда-то в подвальные помещения. Всего их было здесь несколько, в одном до сих пор хранились вина, кстати говоря, очевидно довольно качественные – и наверняка лишь похорошевшие с годами. Брат всё вёл и вёл Флэма куда-то через лабиринты подвалов замысловатым маршрутом. Наконец-то они остановились перед винным погребом, у стены.

— Эм. Думаю, ты хотел показать мне, что нам будет что выпить, помимо опостылевшего вишнёвого ликёра? И по-моему, мы тут уже были… – саркастически произнёс Флэм.

— Неужели ты не уловил? Это была петля Мёбиуса! – восторженно ответил ему Флим.

— Погоди, кого-кого? Ты про ту пространственную муть, с помощью которой мы хотели увеличить запас хранилища топлива и сырья для напитков? Да брось, всем известно, что подобные заклинания не работают. К тому же, прадед то и вовсе земным был. – недоверчиво отозвался старший брат.

— Ох, да послушай же ты. Здесь есть закономерность. Каждый третий подвал имеет круглую арку у входа, в трёх хранится вино. Складывая дважды два я вычислил, что при переходе из незамкнутого цикла складовых помещений к… -
— Давай к сути, братец, я уже понял, что книжек ты чуть больше вычитал в своё время, чем я. – оборвал его Флэм.

— Так вот. Это не магия, Флэм. Здесь где-то расположен генератор под-пространства, кармашек в пространстве-времени. Забудь о самогонных аппаратах. Здесь наш прадед сокрыл своё величайшее творение, заморозив его до поры до времени. Уже в тот раз я обнаружил признаки аномалии, в подвалах совершенно нет ни пыли, ни плесени, ни прочих проявлений распада. Последние сомнения развеяло вино – можешь попробовать. Более чем столетнее вино не может быть таким на вкус. –возбуждённо рассказывал единорог, но его снова прервал брат:

— Так, хорошо, предположим, это правда. Но как же он тогда смог создать генератор, не прибегая к магическим силам? Или быть может, он смог их обуздать. Но тогда остаётся открытым вопрос, действительно ли он пропал и почему никто за все эти годы тут ничего не нашёл? Не ты же один такой умный наверное… -

— В том то и дело… Будь это магия, всё бы давно уже выгребли. Прадед оказался намного гениальнее, чем все думали… — с почтением в голосе молвил Флим.

— Хм. Ну так, ты вычислил как найти источник? – спросил Флэм.

— Как раз этим я занимался в последнее время. Я точно уверен, что это где-то за этой стенкой. Но сломав её, мы просто попадём в соседнее помещение, такова уж натура подобной аномалии. Мне нужно ещё немного поработать тут. К сожалению, вести дела я уже не смогу. Но это важнее. Я надеюсь на твоё понимание. То, что мы найдём, может стать новым прорывом в науке! – в глазах Флима горел неподдельный огонь. Такой, какой был когда-то и в глазах Джонатана Филгейта.

— Хорошо братец, хорошо… Я поговорю с мисс Джубили. Мы что-нибудь придумаем. Думаю, я и один справлюсь с поставками. Но понимаешь, в том, что мы близнецы – был особый шик. Это как просить конфет на Ночь Кошмаров – эффективнее с братом-близнецом. Только более высокий уровень. Впрочем, я вижу, что «конфеты» уже давно не занимают твой разум. Что ж, постараюсь обеспечить тебя материально. – сказал и улыбнулся старший из близнецов.

Для Флэма вновь начались трудовые будни, но теперь он работал один. Мисс Джубили конечно же наняла ещё пару жеребцов ему в помощь, однако те не ездили вместе с ним в дальние вылазки. Флэм всё же вернулся на ранчо «Вишнёвые Холмы», так как в Троттингеме дела пока наладить не удалось, да и брат был всё время занят работой над тайником прадеда.

Черри Джубили встретила с объятиями своего работника, вернувшегося на слегка модернизированной «СС6000».

— Вернулся таки! А где твой братец? Ладно, не важно. Я получила твоё письмо, жаль, Троттингем был бы для нас отличной перспективой. Но не беда. Я наняла двоих парней, они помогут с поставками в ближайшие районы. Но ты же понимаешь, что нам бы давно уже пора расширить производство. Конечно та установка, схожая по принципу с вашей машиной, которую вы поставили у меня на ранчо, вполне может делать ликёр самостоятельно, но я думаю, нам бы не помешала ещё пара-тройка таких вод заводиков на колёсах. – молвила она, выпустив Флэма из объятий.

— Мэм, я всё понимаю, но такие проекты не делаются за один день. На нашу соковыжималку мы потратили почти десяток лет, начав с банальной яблокорезки. К тому же, мой брат, он… Вынужден выйти из бизнеса. На то есть причины, которые я бы не хотел озвучивать. Но думаю, я и сам смогу создать такую машину. Нужны лишь детали и время. – ответил ей Флэм.

— Что, неужели? Это… Печально. Ладно, придётся провести переучёт… Деньги на детали заберёшь с зарплатой, я вряд ли смогу их сама тебе купить. – немного расстроенно сказала мисс Джубили.

Прошло ещё несколько недель. Флэм работал в поте лица, побывал в половине населённых пунктов всей Эквестрии. Параллельно с этим он собирал на заднем дворе ещё одну «скоростную соковыжималку», только уже не «шесть тысяч». От брата не было ни слуху, ни духу. Лишь однажды пришло письмо, но содержание его показалось Флэму совершенно невнятным. И хотя в нём говорилось что-то о прогрессе и возвышении, единорог посчитал это каким-то навязчивым посланием, наподобие так называемых «писем счастья».

Наконец-то Флэм получил свой заслуженный отпуск. Вторая машина была почти готова, а работники ранчо должны были заменить его на первой. Флэм направился поездом в Троттингем. Нужно было проведать младшего брата.

Флим встретил Флэма, приехавшего этим утром, в прихожей особняка. Он был мягко говоря не в лучшем виде – сильно отощал, глаза красные от недосыпа, шерсть побледневшая, копыта тряслись. Но на лице его играла самодовольная улыбка, а взгляд выражал триумф.

— Брат! Я наконец-то сделал это. Ты должен всё увидеть! – восторженно вскричал он, как только Флэм пересёк порог и запер дверь.

— Я рад за тебя! Сейчас только скину вещи и… — ответил было тот, но Флим сразу же взял его за копыто и потащил в подвал. Флэму ничего не оставалось кроме как просто оставить свою сумку прямо на крыльце, ведущем вниз.

— Ты не поверишь, что я там обнаружил… Это величайшее открытие, которое когда-либо совершал пони или любое другое живое существо… — возбуждённо говорил Флим, ведя брата по замысловатой системе подземелья к нужному месту. Наконец, они дошли до той самой стены у винного погреба.

— Я уже разобрался с работой генератора, нужно лишь пройти через эту стену. Но как оказалось, не он является жемчужиной прадедовского тайника… — молвил младший единорог и сделал шаг вперёд. Он прошёл через кирпичную стену, словно нож сквозь масло. Флэм немного постоял в нерешительности, но потом всё же последовал за ним. Стена оказалось будто бы сотканной из дыма или тумана, ничто не препятствовало прохождению.

Флэм оказался в огромном помещении, сплошь и целиком представлявшим собой какой-то технический отсек чего-то очень большого, возможно, корабля или поезда, или другого неизвестного механизма. Потолок уходил куда-то далеко ввысь, и терялся в темноте. Вокруг царил полумрак, слабое освещение ламп неизвестного происхождения создавало пятна света на определённых участках. Вокруг этих пятен и ближе к краям помещения, было очень много всякого технического мусора, начиная от металлолома и деталей от замысловатых конструкций, заканчивая всякого рода опытными образцами каких-то изобретений – то тут, то там виднелись приклады недособранных ружей, здесь лежал прототип моторчика. Рай для механика и конструктора. Примечательным было то, что здесь ни одна, даже самая маленькая деталька, не была покрыта ржавчиной, хотя очевидно, что всё это добро пролежало здесь больше сотни лет.

Где-то в центре всего этого была небольшая возвышенность, строго кубически возвышавшаяся над всем в этом помещении. Там располагалась какая-то конструкция, напоминавшая скорее клубок из медных труб, уходящих куда-то наверх своими «корнями». Внутри клубка было слабое свечение оранжевато-жёлтого цвета. Рядом уже стоял Флим и увлечённо что-то делал.

— Брат, поднимайся сюда! Сейчас ты всё увидишь! – крикнул он Флэму. Его голос эхом отразился от железных стен. Старший брат пробрался через пространство к возвышению и нащупав в полумраке стальную лестницу, стал подниматься. Когда он залез, то увидел, как Флим стоит в своего рода рубке оператора, представляющей собой круглую кабину с множеством рычагов, и пытается что-то настроить.

— Во имя Селестии, что же это такое? – недоумевал Флэм.

— Это генератор подпространства! Я не знаю точно, на чём он основан… Но это явно не магия. Попробуй сам – он попытался передвинуть рычаг телекинезом, но свечение его рога было тут же подавлено внешним невидимым воздействием – она в этом месте блокируется. Прадед не хотел, чтобы сторонники магии обнаружили его детище. Но всё же, как ему удалось? Он не только создал место вне пространственно-временного континуума, он его создал, чтобы сокрыть ещё что-то более важное. Лента Мёбиуса? Консервация времени? Блокиратор магии? Все всегда говорили, что это невозможно. Но здесь есть и это, и то, и даже третье. Но чего ради? Что ещё сокрыто в этом титаническом механизме? Я ждал тебя, мой брат, чтобы мы вместе могли проникнуть в тайны этого места. –

— Теперь я понимаю, почему никто так и не смог найти это место. Магией его не отыщешь, а в существование карманов в континууме и вовсе не верят. Но послушай, Флим. Ты уверен, что нам это нужно? Возможно, прадед желал что-то сокрыть от мира, раз уж не оставил никаких упоминаний об этом. Что если… Нам не следует раскрывать его тайн? – с опаской сказал Флэм. Что-то вселяло тревогу в его сердце, от этого места были мурашки по коже. Он был готов поклясться, что за металлическим треском стен и скрипом медных труб, он слышал нечто напоминающее стоны…

— Отступить прямо на пороге исполнения своей мечты? Сдаться? От моего ли брата я это слышу? Мы на пороге Новой Эры, Новой Эпохи! Представь, сколько возможностей перед нами откроется! Мы можем изменить весь мир! Нет, не так, мы изменим весь мир! Не будет ни войн, ни страданий, ни голода, ни нехватки ресурсов – всё сделают машины. Неужели ты желаешь отступить? Это в тебе говорит голос не разума, а сердца. Трусливые инстинкты животного. Они боятся всего нового. Они не хотят быть уничтожены. Они не хотят признать, что не нужны нам. Ты предлагаешь отступить? А как же прогресс? Нет, брат. Мы должны это сделать. Если не мы, то я. – почти что срываясь, громко заявил Флим. Его глаза горели огнём.

— Я всё понимаю брат. Хорошо. Давай сделаем это. Но я прошу тебя, пообещай, если мы найдём что-то, что лучше было не находить – то мы запечатаем путь сюда и больше никогда не вернёмся. Мне пришло письмо без данных отправителя… Кажется теперь я знаю, о чём оно было… — подойдя поближе к брату сказал старший единорог. Его морда выражала крайнее напряжение.

— Ладно, даю слово. Но мы просто не можем хотя бы не посмотреть, что же ещё сокрыто в этом комплексе. – ответил ему Флим. Он нажал последний активный рычаг.

Помещение сотряслось от грохота. Из множества труб идущих прямо с потолка, пошёл мощными струями пар. Люминесценция резко прибавила в мощности, и можно было увидеть весь объём хлама внизу. Платформа с механическим тиканьем пришла в движение. Братья поднимались куда-то наверх, откуда начинались трубы. Генератор остался внизу, вместо него в центре платформы образовалась дыра. Струи пара заволокли весь обзор за пределами платформы.

Это был огромный технокомплекс. Пар наконец-то исчез при подъёме, и братья увидели множество уровней, уходящих своим дальним концом куда-то во мрак. На каждом уровне находились какие-то капсулы, светящиеся тем же неровным светом, что и генератор внизу. Если присмотреться, то можно было увидеть в некоторых какие-то силуэты… А как только Флэму казалось, что он слышит невнятные стоны, то выпускалась струя пара, шипящим звуком затмевавшая все другие.

— Не нравится мне всё это. У меня появилась одна нехорошая догадка… Ты ведь помнишь истории о тех пони и существах, способных блокировать воздействие магии… А что если… — начал было Флэм, но Флим пресёк его:

— Нет. Не нужно поспешных выводов. Скоро мы узнаем правду. -
Далее братья вновь замолчали.

Долго ли они так поднимались, никто не скажет, ибо время здесь ощущалось совсем по-другому. Вернее никак. Оно словно застыло. Или быть может, не словно…

Но вот, наконец, раздался последний щелчок подъёмного механизма. Платформа подняла их на последний, самый верхний уровень, закрыв собою проём вниз. Трубы, ведущие к генератору, заканчивались здесь и полностью закрывали собой дыру в центре платформы. А вели они другим концом куда-то в темноту этого помещения. Освещение ещё не зажглось.

Где-то в центре стоял одинокий медный рычаг. Он был слегка подсвечен сверху. Флим ,не задумываясь, подошёл к нему, его брат с опаской последовал за ним. Перед тем как дёрнуть за него, младший посмотрел на старшего брата. Тот кивнул. Флим положил копыто на рычаг и притянул его к себе. Громкий щелчок. Было слышно, как пар проходит по трубам и вырываемся с громким гулом где-то далеко внизу. И на этот раз братья отчётливо услышали множества стонов.

А затем, медленно, лампа за лампой, зажёгся свет.

И они увидели. Увидели… Это.

Там, в сцеплении проводов, медных труб и загадочных, светящихся механизмов, подвешенных под потолком, словно гротескная механическая паутина, в центре всего этого, в железном саркофаге, утыканном этими самыми проводами и трубами, лежал жеребец. Его тело было жалким и немощным, его члены иссохли и разваливались в труху. Немногочисленные органы поддерживались в невесомости в каких-то таинственных сферах с прозрачной зеленоватой жидкостью. Организм, наполовину приваренный к механизму, а наполовину истлевший и сгнивший. Под еле как оплетающей скулы кожей отчётливо виднелись очертания черепа. Левая глазница была заменена на протез. К открытому в черепе мозгу через трубочки поступала питательная жидкость. Трудно было поверить, что это когда-то было земным пони и могло самостоятельно передвигаться.

— О нет, только не говори мне, что это… — с трепетом сказал Флэм.

— Да… Это он. Джонатан Филгейт. Поразительно… — с не меньшим удивлением молвил Флим.

Они с минуту молча глядели на пробуждающийся разум сердца машины. Наконец, Филгейт открыл правый глаз. Казалось невозможным то, что он всё ещё был жив… Но это было так.

Послышалось тяжёлое дыхание, сквозящее чем-то неестественно жутким. Живые так не дышат.

Сервоприводы привели в действие его челюсть, жидкости прочистили ему горло. Снова выброс пара. А затем, через динамики в стенах, послышался скрежещущий механический голос великого изобретателя.

— Наконец-то… Спустя столько лет… Я знал, что кто-то придёт. С чего же я не позаботился о своей сохранности на случай проникновения извне? Ха. Только ищущий истину мог выведать путь в мою обитель. Только тот, кто поймёт… Я вижу, у вас много вопросов, юные исследователи. Позвольте представиться, я Джонатан Филгейт, хотя вы наверняка уже знаете об этом.

— Приветствуем тебя, о великий! Мы Флим и Флэм Филгейты, твои потомки! Мы через многое прошли, чтобы попасть сюда. Всё, чего мы жаждем – это знания. – молвил охваченный волнением Флим. Флэму же не нашлось что сказать. Он лишь ужасался от осознания того, что предок из далёких времён сотворил с собою. И ещё его пугало то, что ещё могло быть здесь сокрыто…

— Ха ха ха ха ха – засмеялся медленно и зловеще полутруп своим неестественным механическим голосом – Конечно, кто же ещё мог постичь мои замыслы… Что же, Флим и Флэм, думаю мне стоит немного просветить вас, прежде чем… Я начну.

Понимаете ли, дети мои… Я всегда знал, что нашему виду уготована великая судьба. И только наука могла привести нас к ней. Чистая наука, без примесей магии и мистики. Рационализм и разум. Победа над низменным. Очищение от эмоций.

Но многие этого не понимали. Многие стали моими врагами. Я должен был отстоять своё право привести свой народ к процветанию, вывести цивилизацию на качественно новый уровень. Клевета и ложь были их оружием. Чем я хуже? На кону была судьба всего вида. И я решился.

Годы исследований… Не прошли даром. Я знал, что мои коллеги не одобрят. Но что есть жизни десятков на фоне столь великого дела как прогресс? Ничего. Пыль на ветру. Прах на копытах. Допустимые жертвы.

Они были первыми. Плоть слаба. Железо снаружи – железо внутри. Ни эмоций, ни боли. Всё же, некоторые смогли уйти от меня. Тогда они нажаловались Ей. Белому Аликорну. Пришлось начать раньше…

Мой план состоял в том, чтобы сделать всех совершенными. Победить естественный отбор и эволюцию. Стать выше. Во имя прогресса. Я создал этот комплекс… Эту… Машину… Машину для поней. Изнутри не видно всей картины… Подпространство ограничено ею… Я должен был… Вывести свою машину… В мир.

Но я ошибся… Я не рассчитал… Будь проклято свойство живых ошибаться…

Если бы не это… Сила, которую я обрёл… Но неважно. Вы – пробудили меня. И теперь я смогу вернуться. Магия не остановит меня. Что может причинить вред Богу? Да… Богу. Я выше всех. Я принесу Истинный Мир. Я – первый среди равных. Я – Бог из Машины! – громовой голос механического монстра эхом отразился от свода комплекса. Братья застыли в оцепенении.

— Нужно лишь помочь мне… Жизнь… Искра души, необходимая для Горнила. Один из вас должен пожертвовать собой. Я бы сделал это и без вашего согласия. Но не думаю, что вы захотите идти против прогресса по своей воле, раз уж зашли так далеко… — уже шёпотом молвил Джонатан.

Флэм пребывал в ужасе. Он понимал, что только один из них сможет выжить, но даже это будет означать начало техногенного апокалипсиса. Насколько же огромной была эта машина?.. Этот колосс… Титан…

Но ещё больший ужас у него вызывало выражение лица своего брата. Он был заворожен речами безумца. Неужели он согласен принять столь страшный жребий?

«Нельзя этого допустить. Нельзя. Безумие закралось в разум Флима. Идея о прогрессе его поглотила. Нужно его спасти. Нужно уничтожить безумца Джонатана. Пускай это будет последним, что я сделаю. Это не должно проникнуть в Эквестрию…» думал Флэм.

А тем временем, брат уже подошёл вплотную к Горнилу, всплывшему из-под пола перед механическим монстром. Это был саркофаг, схожий с тем, в котором лежал сам Джонатан. В этот саркофаг спокойно помещалась небольшая капсула, такая же, какие они видели при подъёме.

«Эта машина пожирает души, используя их как топливо. А тела становятся…» — страшная догадка родилась в голове Флэма.

— Да… Истинно так… Для перезапуска механизма… Нужна свежая жертва. Добровольная. Насильственная же подпитка не принесёт должного результата – подтвердил догадку единорога монстр.

«Он читает мысли…»

— Да… Не мешай ему… Он сделал свой выбор уже задолго до этого. –

— Брат! Флим! Не надо… — старший брат побежал и попытался остановить Флэма, но струя горячего пара преградила ему путь. Бог из Машины не хотел допускать и возможности своего поражения.

Единорог попытался применить магию, но она была заблокирована. Куда бы он ни ступал, перед ним возникала струя горячего пара. А Флим уже был перед саркофагом Горнила.

Тогда Флэм схватился за тот рычаг, что был в центре помещения.

— Глупец! Тебе не остановить Прогресс! Сокруши меня, но всё равно найдётся тот, кто проложит новый путь! Но это займёт сотни или даже тысячи лет! НЕ будь пособником регресса и хаоса! – взревел падший изобретатель, его голос разрывал динамики.

— Ты говорил, что есть выбор. . Оставаться такими, какими нас сделала природа – слабыми и ограниченными, лишёнными и отсталыми. Или же измениться, изменить себя, принять прогресс и слиться с ним, стать частью чего-то большего, нежели слепая эволюция и жестокий естественный отбор, победить самих себя, стать выше существовавших доселе рамок... – процитировал прочитанное в письме Флэм.

— Ты… Я НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛ ЭТОГО… ТЫ ЧИТАЕШЬ МЫСЛИ? НЕТ… ПРОРОК… ЖАЛКИЕ ПОПЫТКИ НЕВЕЖД ОСТАНОВИТЬ НЕОСТАНОВИМОЕ! ОДУМАЙСЯ! ОСТАНОВИСЬ! – в механическом голосе чудовища слышались истерические нотки.

— Но ты не дал никому этого выбора. Ты лишь желаешь навязать свой. Но даже его ты не до конца принял. Что я слышу… Эмоции в твоём голосе? Ты отдал этой машине свой разум, но не душу. От того то и провалилась твоя первая попытка. Ты лгал сам себе. Прогресс? Ты загнал его в эту щель бытия. Остановил его. Предал его. Забыл о нём. Ты не Бог из Машины. Ты просто трус. – твёрдо молвил Флэм.

— Ты забываешься, несчастный. Уничтожь меня, но его ты не остановишь. Не я первый… Не я последний… Думаешь, я с чистого листа всё сотворил здесь? Думаешь, не было или не будет тех, кто поймёт? Выбор? Выбор дан всем. Принять или воспротивиться. Я надеялся, ты осознаешь это, как и твой брат. Но ты выбрал забвение. – голос в динамиках стал холодным и спокойным, пар вокруг рассеялся.

К Флэму вышел его брат.

— Послушай… Не надо. Я согласен пожертвовать собой, но жертва моя будет напрасна, если ты позволишь ему умереть. Не Джонатону. А наступлению Прогресса. Я надеялся, что ты поймёшь. – молвил он.

— Не думаю, что нажав этот рычаг, я смогу надолго остановить Его. Но… Ты же обещал мне. Ты дал слово. – сказал Флэм, почти отчаявшись.

— Да. Да, я дал слово. Но это куда важнее всяких обещаний. Разве мы не грёзили о великом будущем? – глаза Флима всё также горели тем безумным огнём, однако за ним были видны проблески разума.

— Но не о таком. Мы желали созидать, а не порабощать. И уж тем более не отдать свою душу бездушной холодной машине. – попытался вразумить его брат. Он посмотрел ему в глаза. Братья-близнецы могли понимать друг друга без слов.

— Послушай Флима, Флэм. Он не погибнет, лишь лишиться своей некоторой части. О чём вы думали, когда шли сюда? Неужели вам казалось, что это прогулка? Неужели вы не понимали до конца… Хватит. Мне надоели ваши пререкания. Решайтесь, или это сделаю я за вас. – вновь послышался мерзкий голос из динамика. Мерный стук механизмов звучал в полумраке. Маховики грядущей бури набирали обороты.

Но братья уже не слушали безумного Джонатана. Рычаг был повёрнут, освещение погасло. Жизнеобеспечение сердца машины было частично приостановлено. Динамик заревел, изрыгая проклятия, струи пара были везде… Лязг метала… Взрыв…

— Нет… Горнило!.. – отчаянно заорал Джонатан. Снова лязг металла. Звук опускающейся платформы… Бог из Машины не мог позволить им просто бежать, выведя из строя Горнило.

Раскрылись капсулы. Бездушные твари восстали. Не живые, не мёртвые. Плоть и метал. Те, что раньше обладали незаурядным умом… А другие остались в капсулах. Они питали установку… Своими способностями… Подавления...

Снова лязг металла. Взрыв. Звук падающей платформы.

— Генератор! – крик ревущего Бога раздирал весь комплекс, от самой утробы до крайних уровней.

Медленно разрастался гул. Вскоре он поглотил всё вокруг, заглушив даже вопли обезумевшего изобретателя. Весь комплекс, всё под-пространство затрещало.

Краткий миг тишины. Взрывная волна. Коллапс. Вспышка света. Мрак…

Утром по местному времени, в Троттингеме произошёл несчастный случай. Один из старинных особняков был разрушен при загадочных обстоятельствах. Местные власти говорят, что во всём виновата утечка газа, но старый особняк семейства Филгейт не был оснащён современным методом отопления. Большинство же жителей применяло магические или традиционные методы для поддержания тепла. В конце концов, пришли к выводу, что причиной несчастного случая послужила всем известная машина братьев Флима и Флэма, не так давно выкупивших упомянутое поместье. Мол, она стала причиной взрыва. Однако позже выяснится, что машина и её недостроенная копия находились в этот момент на ранчо «Вишнёвые Холмы». Это вызвало массу вопросов, ибо было понятно, что власти что-то умалчивают, стараясь замять историю.

Земля словно ушла из-под фундамента. Просто исчезла. Здание мигом обвалилось. Появилась также версия о грунтовых водах и локальном землетрясении, что было хоть немного убедительнее.

Братьев после этого случая больше не видели. Мисс Джубили крайне расстроилась, узнав об этом, хотя и заполучила в свои копыта их изобретение.

Но при этом... никаких тел не нашли. Никаких. Абсолютно.

Лишь зияющую дыру идеально круглой формы в земле, на месте, где были подвалы.

А в чудом уцелевшем почтовом ящике было обнаружено письмо без отправителя.

Коллекционер

"Видите ли, для меня мир не делится на то, что прилично и что неприлично. Для меня главное в жизни — красота. Я воспринимаю жизненные явления не как хорошие или плохие, а как прекрасные или уродливые. Понимаете, мне многое из того, что вы считаете хорошим, приличным, представляется уродливым, а многое такое, что вы считаете непристойным, мне кажется прекрасным."

(с) Джон Фаулз, «Коллекционер»

Ночь. Тёмное, таинственное время суток. Именно в эту пору двое пегасов, со скрытыми капюшоном мордами, мерно топали в сторону холмов на окраине небольшого городка, Понивилля.

Холодный ночной воздух позволял дышать полной грудью. Изо рта валил пар. Редкие деревья стояли обнажёнными. Была уже поздняя осень, холмы покрылись опавшими листьями после Забега, а трава пожелтела. Местами её покрывал слабый иней – первый намёк грядущей зимы. Но небеса были свободны от облаков, и желтоватая луна, покрытая лёгкой дымкой, слабо освещала окрестности. Ярко горели мерцающие звёзды. Их белый холодный узор напоминал навсегда застывшие брызги пены на бескрайнем чёрном океане, окутавшим собою всё вокруг. Этот чёрный океан плавно перетекал в серебристую гладь полей и неровности холмов, покрытых росой и инеем.

На одном из холмов двоих пегасов уже ждал некто другой. Он стоял под сухим деревом, словно безмолвная тень, затаившаяся в закоулке ночного мира, будто прячась от звёздного и лунного света. Морда его была сокрыта чёрной безликой маской, не выражающей абсолютно ничего, быть может, кроме невозмутимости. А тело скрывал длинный чёрный плащ с высоким воротником. Лишь по тёмным, выпирающим ушам можно было понять, что это всё-таки был пони.

Когда двое странников подошли к нему вплотную, жеребец в маске нарушил ночную тишину. Раздался размеренный, слегка слащавый, но твёрдый голос:

— Приветствую вас, члены Ордена. Чем моя скромная персона смогла привлечь вас… вновь? –

— Здравствуй, Коллекционер. – подал голос старший из пегасов, с седой щетиной на подбородке, — Как мы уже сообщали, нам нужно сокрыть кое-что. Кое-что слишком важное, чтобы доверить это кому-то ещё, кроме тебя. –

— Я заинтригован. – молвил тот, кого назвали Коллекционером в ответ. — В последний раз вы ко мне обращались с такой просьбой, когда вам явилось пр… -

— Не будем об этом. – не дал договорить собеседнику старый пегас. – Скажу лишь, что ситуация, возможно, повторится. Наши враги расшевелились. Тьма пробудилась. Они знают. Надеюсь, мы ещё можем доверять тебе…

— О, несомненно. Я лишь скромный коллекционер. Собиратель. Я буду делать своё дело, несмотря на все встряски и невзгоды. Мне нет дела до конфликтов и интриг. Я лишь пополняю свою коллекцию. – жеребец в маске саркастически сделал реверанс. Лунный свет на миг упал на его плащ, и стало видно, что одежды его были роскошны и отдавали серебром, гармонируя с окружающим пейзажем.

— Так что же я должен сохранить? Эта вещь сейчас у вас? – спросил он, вновь сокрывшись в тени ствола дерева.

— Нет. И это не вещь. – ответил ему старший член некого Ордена.

— Не вещь значит?... – вопросительно произнёс Коллекционер, но в его голосе не было удивления. Лишь заинтересованность.

— Это пони. Называет себя «писателем». Он Пророк. – молвил второй, младший пегас.

— Интересно, интересно… Очень интересно. Давно, давно не видывал такого… Мне льстит ваше доверие, господа… Но позвольте объяснить мне, так отчего же вы не сокроете его у себя? — хоть морды Коллекционера и не было видно, но по голосу пегасы точно узнали, что под его маской была довольная ухмылка. А голос его отдавал едва заметным, скрытым ядом.

— Он представляет особую ценность. Он не просто Пророк – он слышит его. Шёпот. – опасливо, почти боязно произнёс пегас помоложе.

— В самом деле… Особую… Но это, я так понимаю, не единственная причина, по которой вы решили доверить его мне? Неужели у вас стало… Небезопасно?- с лёгкой тревогой в голосе отозвался пони в маске.

— Да. Три дня назад он смог бежать. Мы не могли понять, как. Никто не может сбежать от Ордена. А тем более из. Но ему удалось. Он был в ужасном состоянии и не мог передвигаться самостоятельно, по нашей милости конечно же. Однако, он не только бежал, но и смог далеко уйти.

Мы нашли его в старой квартире в Мэйнхэттане. Не очень остроумно было там прятаться… Но смутило меня другое… Безумец всё причитал о какой-то Двери. Мы сначала не придали этому значения, однако в его комнате действительно была дверь, ведущая в никуда. Мы открыли её, там была лишь стена. Что самое удивительное, ранее, при осмотре его камеры была обнаружена такая же дверь, ведущая опять же в стену. Но она не открывалась. А теперь сопоставь дважды два… Вскоре обе двери, изъятые нами для исследования, пропали. Никто не видел, как…

Поэтому мы и обращаемся к тебе. И не только поэтому. Возможно, они попытаются атаковать нас, если узнают месторасположение штаба. К тому же, только ты знаешь, как сохранить что-либо или кого-либо так, чтобы наверняка. – поведал ему старый пегас.

— Чтобы наверняка… — слегка задумавшись, сказал Коллекционер. – Что ж. Я считаю, что вы обратились по адресу. Не буду говорить, как, но я смогу это сделать.

— Мы надеялись на это. Скоро прибудут остальные и ты сможешь… Забрать его. – почтенно молвил старший член Ордена.

— Да… Забрать… Меня интересует ещё один вопрос… Что он делает? – выйдя из тёмной зоны, молвил жеребец в маске. Его роскошное одеяние заиграло серебряными бликами при свете неполной луны и далёких звёзд. Круглые глаза маски также отсвечивали.

— Он писатель. И он пишет рассказы. – ответил ему молодой пегас.

Измученный пони открыл глаза. Его передние конечности по-прежнему тряслись. Он не помнил, как его привезли сюда. Он даже не знал, где то место, в котором он сейчас находится. И где было то, в котором он был до этого.

Помещение было окутано полумраком. Местами, под самым потолком, на своего рода каменных арках, горели светильники причудливого фиолетового цвета. Их слабый свет выделял очертания огромной залы, посреди которой оказался жеребец. Дальний конец её уходил куда-то во мрак. А тьма вокруг была словно бы живая — густая и вязкая.

Пони поднялся на ноги. Это далось ему тяжело. Он совсем ничего не ел последние несколько суток. Оглядевшись, жеребец обнаружил рядом с собой большущую кипу пожелтевших, но чистых бумаг. И перо с чернильницей, прямо на холодном полу из чёрного мрамора.

Он вспомнил, зачем это. Он был писателем. И он писал рассказы.

Пони даже не попытался найти выход. Ему нужно было только одно. Не еда, ни сон, нет.

Он должен был писать. Ведь он был писатель.

Однако, что-то было не так… Видения покинули его… Ни двери, ни ключа.

Его охватила паника. Если он не будет писать, он погибнет…

Но было ещё кое-что. Задним числом писатель ощущал это. И хотя ему не очень-то хотелось это признавать, но он почувствовал… Свободу.

Свободу, лишённую смысла. Свободу, губительную для него. Это как дать голодавшему многие недели кусочек хлеба – он подавиться им, иссохший желудок не сможет принять пищу. И он умрёт. Эта свобода была не для него – он уже выбрал рабство. Он уже не мог без этого.

В отчаянии, трясущийся от неестественной ломки жеребец начал бегать туда-сюда, в тщетных попытках найти выход. Но его не было. Он лишь удалялся куда-то во мрак, но потом всё равно возвращался к пятну света от загадочных ламп.

Когда обессилевший пони рухнул на мраморный пол, то услышал в полумраке чей-то голос, неизвестно откуда исходящий. Но это не был тот зловещий шёпот. Это был размеренный, тихий, спокойный голос, отдающий едва заметным ядом, сквозящим через каждое слово.

— Не пытайся бежать, Пророк. Или мне лучше обращаться к тебе, как «писатель»? Ты — теперь часть моей коллекции, мне велено сохранить тебя, до поры, до времени. Но что есть время, если перед тобой открыта целая вечность? Я не жду момента, когда моё бесконечное прошлое станет пылью на ветру перед моим бесконечным будущим. Нет. Но и присоединяться к ним не собираюсь. Я лишь… Скромный собиратель. Коллекционер. И моя коллекция – это всё, что я посчитаю достойным для сохранения. Энтропия Вселенной не стоит на месте, также есть множество других… Внешних факторов. И лишь я способен блюсти хоть какой-то порядок и стабильность в этом хаосе мироздания. Радуйся же, Писатель, ибо тебе дарована великая честь быть частью Коллекции, что будет сохранена на веки вечные.

Быть может, тебе первое время будет тяжёло без своих… Видений… Но не бойся. Я позволю их тебе видеть. Но берегись… Шёпота во Мраке...

Ибо тени принадлежат ему. –

На этих словах, фиолетовое сияние светильников ярким светом озарило всё помещение, и писатель увидел и понял всё…

Коллекционер стоял в окружении башен из небольших прозрачных кубов, светящихся каждый своим цветом. Его одежды вновь слегка отсвечивали серебром. Башни уходили куда-то ввысь, за пределы досягаемости взгляда. Он держал в копыте один куб, отдающий фиолетовым.

Всё пространство было, от горизонта до горизонта, заставлено этими башнями. Коллекционер, словно маленький жеребёнок, играл с кубиками и переставлял их с места на место. Он делал это с особой, почти отеческой заботой, но при этом сходство с жеребёнком не утрачивалось.

Звёзд на странном тёмно-багровом небе не было видно, лишь верхушки башен отдавали своё разноцветное свечение. Земля была словно мягкое, тёмное облако. Но жеребец в маске точно не был пегасом…

Внезапно, Коллекционер топнул копытом. Все кубы вспарили над землёй, повисели несколько минут, переворачиваясь от грани к грани, словно в невесомости и затем начали словно бы хаотично менять свой строй. Вскоре они выстроились согласно цветовой палитре, воспринимаемой глазами пони.

Коллекционер подошёл к кубам оттенков фиолетового цвета. Среди них была выемка, как раз под недостающий куб. Он вставил в неё тот куб, что держал в копыте. Глаза на его маске сверкнули, хотя кроме мерно и слабо светящихся кубов в пространстве не было никакого другого источника света.

— Ещё на шаг ближе… Превосходный экземпляр. Чудесная коллекция. – молвил он самому себе.

И если бы кто-то мог его услышать, то смог бы уверенно заявить, что под его бесстрастной чёрной маской в этот момент была широкая и самодовольная ухмылка. Но он не покажет своего лица никому и никогда. И лишь голос, узнаваемый из тысяч, поможет понять, что это именно он.

Коллекционер ещё раз бросил взгляд на свежее пополнение в рядах его коллекции в лице нового фиолетового кубика, а затем, развернулся, и зашагал уверенной походкой куда-то прочь.

И если не вглядываться, то это загадочное место казалось со стороны вполне безобидным и просто таинственным, но не более. Но если взглянуть поближе, повнимательнее вглядеться в кубы, что так трепетно оберегались их хозяином, если посмотреть глубже поверхностного взгляда…

То можно увидеть, как в этих кубах томятся пленники и находятся различные вещи. Живые, мёртвые, предметы, существа, явления. Здесь, в ядовито-зелёном кубе находится чёрное насекомоподобное существо. Его крылья подрезаны, а способности подавлены. А тут, в небольшом голубовато-ледяном кубе томится Вендиго. В белом хранится застывший Радужный Удар, а в красном – неизвестный Аликорн. Чёрный куб содержит целый город, чьи кристальные шпили упираются о верхнюю грань... Законсервированные чудеса, собранные в одном месте. Коллекция, вызывающая зависть и ужас одновременно. Всё, что посчитал Коллекционер достойным этого, он сохранил здесь. Его коллекция пополняется не так уж и часто, и ещё реже он с неохотой соглашается отдать из неё что-либо – но разумеется, за свою цену. Многое из того, что другие считают ужасным и отвратительным, он считает прекрасным, и наоборот, то, что вызывает одобрение и восхищение у многих, кажется ему убогим и нестоящим внимания.

Сегодня был как раз такой день, когда он смог добавить новый куб в неё. Никто не скажет, как он их делает, или откуда берёт, и почему они разных цветов. Никто не скажет, где находится его хранилище. Никто никогда не видел его лица. Голос стал для него важнее мимики. Он мог им сокрыть эмоции, иногда нарочито, иногда целенаправленно. Никто не скажет, почему он прячет своё лицо. Свою морду. И никто даже точно не сможет сказать, пони ли он вообще? Только тёмные уши позволяли предположить в нём живое существо. Но такое уж ли живое…

Но он лишь делал своё дело. Он был Коллекционером. И он коллекционировал.

Сегодня был день, когда пополнилась его Коллекция. И он был рад. Новый фиолетовый куб мирно покоился среди таких же, как он.

А в нём, на холодном полу из чёрного мрамора, сидел жеребец. И что-то писал на пожелтевшем листке бумаги пером. Ведь он был писатель. И он писал рассказы.

Сияние

Twinkle, twinkle, little star,
How I wonder what you are
Up above the world so high,
Like a diamond in the sky

When the blazing sun is gone,
When he nothing shines upon,
Then you show your little light,
Twinkle, twinkle, all the night.

(с)

Северный край. Такой прекрасный, и такой жестокий.

Далёкий Север всегда манил к себе путешественников. Одни хотели выйти к океану за могучими северными хребтами, другие искали исчезнувшие цивилизации. Это был суровый морозный край, где даже коротким летом снег почти не таял. Местность варьировалась от ледяных и снежных пустошей до тайги и тундры. Насколько известно, недра далёких северных земель на краю Эквестрии таили в себе множество полезных ресурсов и таинственных чудес, поиск которых также притягивал к себе немало энтузиастов. А флора и фауна! Многих чудесных животных, живших здесь, попросту не было больше нигде. И немудрено, не каждый может выжить в столь суровых условиях.

Местным разумным населением в основном являлись северные бизоны, отличающиеся от своих южных собратьев более густым и тёмным мехом, а также большими размерами. Жили они при полу-первобытном, племенном строе и были весьма дикими на первый взгляд. Но их богатая внутренняя культура и особое понимание мира делало их по-своему духовно возвышенными. Нередко случалось, что жители севера помогали заблудшим путникам или предоставляли кров членам экспедиций. Но были и особые табу, при нарушении которых, бизоны могли даже напасть на пришельцев. Чаще всего это было посещение чужаками их священных мест, которое они считали осквернением.

Помимо бизонов, здесь жили ещё и лоси с оленями, но они всячески избегали контактов с пони, поэтому точно установить степень их разумности и общественный строй не удалось.

Что и говорить, север – прекрасный и в то же время очень опасный край. Температура по ночам здесь опускается до рекордных отметок, а метели и бураны, в купе с возможными лавинами с ближайших гор, всегда были наиболее частыми причинами гибели путников. Другая причина – отсутствие съестных запасов. Кроме диких ягод и кореньев с мохом, здесь практически нечего есть. Если конечно не считать мелкую живность, вроде белок, но как помнится, практически все пони были вегетарианцами (куриные яйца видимо не в счёт).

Экспедиции в северный край отправлялись нечасто, поэтому север, в отличии от того же дикого запада и юга, был плохо освоен. Тому также способствовало отсутствие крупных поселений и других государств в том регионе. Лишь согласно легенде, когда-то в этих землях была Кристальная Империя, но, по всей видимости, в те времена климат был несколько иным.

В этот раз на организации экспедиции настояла лично Принцесса Селестия. Она считала, что освоение новых земель должно войти в обязательную программу по развитию науки в Эквестрии. Говорят, идею этой программы ей подала её ученица, некая Твайлайт Спаркл. Как бы там ни было, но было ясно, что мотивы монарха были куда более глубокими, нежели просто исследовательская деятельность. Принцесса была всерьёз обеспокоена безопасностью государства, особенно после недавнего нападения на Кантерлот.

И так оно и оказалось. Помимо официальной миссии, члены грядущей экспедиции получили негласное, но приоритетное задание – обнаружить Кристальную Империю, или хотя бы её следы. Для рядового гражданина кристальный город был лишь легендой, но умудрённые многолетним опытом исследователи знали, что в каждой легенде есть доля правды. А если уж в существовании этого места уверена богоподобная Принцесса, чей жизненный опыт является более чем тысячелетним, то сомневаться и вовсе не приходилось. Вопрос был в том, найдут ли они, что ищут.

Состав экспедиции был набран весьма внушительный:

Сигериус Шайнблад – ведущий географ Эквестрии, коллега и друг такого же известного географа Николая Маслова, доктор геолого-минералогических наук. Немолодой единорог нежно-кремового цвета, с жиденькой белесой бородкой и кьютимаркой в виде глобуса и минерала поверх него.

Сара Брайтхув – молодой специалист, ассистентка доктора Шайнблада. Молодая кобылка голубовато-серого цвета. У единорожки кьютимарка в виде географической карты.

Игнат Вавилов – двоюродный брат небезызвестного, ныне покойного Абрахама Вавилова. Он ведущий специалист в горном деле, шахтёр с большой буквы. Рыжевато-коричневый земнопони, выходец из Сталлионграда. Его кьютимарка – динамит и кирка. Вместе с ним в экспедицию отправится его бригада – пять крепких жеребцов, земных пони, которые будут нести оборудование и помогать с другими не столь щепетильными делами.

Также в состав группы входит доктор Кэрриган, белый единорог средних лет, один из лучших светочей медицины в Эквестрии. Помимо роли медика в группе, он будет проводить исследование влияния низких температур на состояние здоровья, а также, будучи ещё и доктором естественных наук, открытием некоторых новых, ранее не изученных видов животных. Его метка – шприц и склянка.

Помимо этого, к группе исследователей был приставлен отряд гвардейцев-единорогов из 7 бойцов и возглавляющего их капитана Стронгхорна, пепельно-серого одноглазого единорога, бывалого вояки. Его метка – щит и меч. Говорят, он лишился глаза в схватке с драконом, которого одолел без магии, голыми копытами.

Как минимум трое из состава экспедиции были незаменимыми ведущими специалистами в своей области, что также говорит о больших возложенных надеждах на результаты этого мероприятия. Однако, по всей видимости, у правительства были свои, особые причины для столь скорой, но тщательно организованной экспедиции. Да, они искали Кристальную Империю. Но зачем? Ответ на этот вопрос был разве что у лидера группы – доктора Сигериуса Шайнблада.

Группа выступила из Кантерлота вечером 28 августа. И хотя в Эквестрии ещё стояло почти закончившееся лето, там, куда группа шла, уже были снег и морозы, хоть и не столь лютые, как зимой.

Члены экспедиции преодолели первый отрезок пути от столицы до северной границы Эквестрии на исследовательских дирижабельных судах. К сожалению, дальше на них летать было нельзя – материалы конструкций не были приспособлены для низких температур, и воздушные суда, скорее всего, рухнули бы прямиком в огромные сугробы.

4 сентября группа совершила привал на приграничном посте стражи, отдалённом небольшом форте. Стронгхорн поговорил со своими коллегами и те согласились присмотреть за воздушными судами до момента возвращения членов похода. Здесь уже чувствовалось морозное дыхание лежащего впереди снежного края. Привычные для средней Эквестрии деревья сменились хвоями и соснами, вперемешку с елью. Временами шёл мокрый снег.

6 сентября группа уже покинула пределы Эквестрии и двигалась по открытым заснеженным равнинам. Холод стал заметно ощутим, и членам экспедиции пришлось немедленно переодеться в тёплые зимние пуховики, специально разработанные для экспедиторов севера. Припасов и оборудования была не так уж и много, но при должном распределении, их могло хватить на несколько месяцев. Грузчиками служили бойцы Стронгхорна и рабочие Игната Вавилова.

Точных ориентиров считай никогда ни у кого не было, но по крайней мере, было известно, что самой дальней границей, которую никто так и не смог преодолеть, были далёкие и могучие северные хребты, мощной грядой закрывающие проход дальше. Они растянулись от запада на восток, и никто так и не смог ни обогнуть их, ни пройти через них. Однако, по прикидкам географов, за ними должен находиться северный океан, скованный льдами. Также, хорошим ориентиром служили и видные даже из Кантерлота Кристальные Горы, у подножия которых, по легенде, и находился Кристальный Город. К ним то и направлялись члены экспедиционного корпуса.

17 сентября группа достигла подножия гор. В пути не произошло ничего из ряда вон выходящего, лишь однажды доктор Кэрриган заприметил белку-летягу невиданного доселе окраса. Моральный дух экспедиторов был на высоте, несмотря на однообразие окружающего пейзажа и начавшиеся метели. Спасали от них лишь палатки и поддержание тёплой температуры внутри них с помощью магии – этим занимался доктор Кэрриган, знавший немало подобных заклинаний, способствующих сохранению жизни.

Путники разбили лагерь у подножия сверкавшей на тусклом солнце горы, являвшей собой по сути огромный кристалл. Эти горы получили своё название не просто так. Вокруг них была сплошная снежно-ледяная пустошь, на которой бесчинствовали холодные ветра. Что и говорить, путь сюда был нелёгок. Но впереди было самое важное – нужно было исследовать эти пустоши, ибо Кристальная Империя могла находиться где угодно – даже погребена под снегом. Согласно легенде, она была сокрыта и пропала из этого мира, но не всему же в старых сказках нужно верить? Вот и члены экспедиции, а вернее, её учёный состав, так считал. Не могло же что-то, в конце концов, просто взять – и исчезнуть. Тем более, целый город. Наверняка должны были быть хотя бы хоть какие-то зацепки и следы его существования.

Всё это время, начиная с момента отправки из Кантерлота, ассистентка доктора Шайнблада, мисс Брайтхув, вела записи, как своего рода протокол и будущий отчёт о ходе продвижения экспедиции. Хотя на самом деле это больше походило на личные заметки, и подлинный журнал экспедиции находился у Сигериуса.

Сейчас она как раз заканчивала очередную запись, сидя в палатке. Стронгхорн посоветовал ей часто не ходить снаружи одной – всё-таки, как-никак, единственная кобылка в отряде, мало ли что, хотя своих парней он держал в узде – чего не скажешь о ребятах Вавилова.

19 сентября.

Уже почти два дня мы обустраиваем лагерь.

Доктор Сигериус Шайнблад предложил забраться на пик, под которым мы остановились, и осмотреться с него. Это видится немного проблематичным, ибо его кристальная структура вряд ли позволить нам на него успешно взобраться. И почему у нас в группе нет ни одного пегаса? Сигериус сказал, что они бы привлекли слишком много внимания, паря в небесах. Интересно, чьего внимания? Местных бизонов, которых мы только один раз видели, и то мельком?

Загадочным также видится и то, что в этих землях, также как и в ВечноСвободном лесу, погодой никто не управляет – возможно от того она и столь дикая и необузданная.

Как бы там ни было, попытка забраться на гору закончилась безуспешно. Один из парней Вавилова лишь ногу себе повредил. Говорит, никогда с такой породой ранее не сталкивался, хотя с минералами и кристаллами постоянно работает. Ребята поставили оборудование для замеров температуры и взяли пробы грунта.

Сейчас стоит поздний вечер, доктор Кэрриган ставит свои опыты на двоих бойцах Стронгхорна. Бедняги, стоят без одежды в такой мороз снаружи. Но всё ведь ради науки. Да и случись чего, наш профессиональный медик вмиг поставит их на ноги.

Игнат и Сигериус снова заперлись в своей палатке и что-то обсуждают. Начальство.

Мне предоставили отдельную палатку, доктор Кэрриган лично повесил на неё несколько более мощное заклинание тепла – мол кобылки мёрзнут больше чем жеребцы. Остальные расположились по двое – мистер Шайнлад и господин Вавилов, доктор Кэрриган и капитан Стронгхорн. Меньше всего повезло рабочим и стражникам – на 5 и 7 персон соответственно, были выделение лишь две, пускай и большие, палатки. Хотя с другой стороны, им так даже теплее. Однако впрочем, бойцы Стронгхорна, будучи обученными к выживанию в экстремальных условиях, умудряются откуда-то находить хворост и даже притаскивать распиленные магией дрова, хотя вокруг я не заметила ни одного дерева. В запасах экспедиции также находился уголь, причём немало, да и Кэрриган настаивал на том, что вполне способен постоянно поддерживать свои заклинания рабочими, но вояки не спешат прекращать добывать тепло традиционными методами. В конце концов, доктор взялся их обучить заклинанию тепла на досуге, благо стражи поголовно были единорогами.

Закончив писать, Сара отложила дневник и залезла в свой мягкий спальный мешок. Спать ещё не хотелось, но дела на сегодня были все завершены – картографированием занялся лично лидер экспедиции.

Однако ей не дали спокойно отдохнуть – перед палаткой кто-то постучал копытом об заснеженную землю, ибо двери в ней не было. Вернее, твёрдой, полноценной двери.

— Войдите, — негромко сказала единорожка.

Через секунду, открывая замочный вход, вошёл доктор Кэрриган. Он погладил свою небольшую бородку и посмотрел на Сару через свои круглые очки слегка прищуренным взглядом, но при этом добродушно улыбаясь, и затем молвил:

— Вечер добрый, мисс Брайхтув! Я бы хотел попросить вас об одолжении. Видите ли, организм кобылки слегка отличается от организма жеребца. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне с моим исследованием влияния низких температур на живых существ. –

— Оу, в самом деле? – отозвалась кобылка, — А что же мне конкретно придётся делать? Стоять обнажённой в снегу, на потеху стражникам? Надеюсь, я не подхвачу заполярный грипп или что-то в этом духе? –

— О, нет-нет, ни в коем случае! Нужно лишь, чтобы вы подышали холодным воздухом. Я уже провёл подобное исследование с жеребцами. – немного замявшись, ответил доктор.

— Ну что ж, если ничего больше не требуется, то пойдёмте. – кобылка выбралась из своего тёплого кокона, напялила куртку и последовала за доктором Кэрриганом наружу.

Вечерние звёзды ярко светили на небосводе. Изо рта валил пар. Доктор достал стетоскоп и попросил кобылку слегка приоткрыть куртку, дабы прослушать лёгкие. Параллельно с этим, он достал телекинезом блокнот и перо. Сара сделала несколько глубоких вдохов по слову доктора. Затем не дышала несколько секунд, и потом выдохнула и резко вдохнула. Доктор сделал пару записей и поблагодарил единорожку за содействие.

— Не скажу, что это позволило мне добиться чего-то феноменального, но факт есть факт. У кобылок грудной тип дыхания, у жеребцов же – брюшной. Пока что не знаю, как это влияет на дыхание в экстремальных условиях – при низких температурах в нашем случае. Но различия определённые есть, и мне надо дальше над этим работать. Возможно, я ещё попрошу вас о подобной услуге. – улыбаясь, сказал Кэрриган.

— Да-да, конечно, я рада буду помочь. – молвила молодая ассистентка.

В этот момент к ним подошёл патрулировавший местность капитан Стронгхорн. Он немного угрожающе глянул на доктора своим одним глазом и бросил сиплым голосом:

— Эй, детонька, он что, пристаёт к тебе? –

— Ох, нет, что вы, как вы такое могли подумать о нашем докторе Кэрригане! – возмущённо вскрикнула Сара.

— Охохо, да вы не берите всерьёз, мисс Брайтхув. Мистер Стронгхорн просто пошутил, у нас вчера перед сном был небольшой разговор на подобную тему. – оправдал своего соседа доктор и засмеялся.

Капитан также засмеялся в ответ и широко улыбнулся. Оба жеребца пожелали ассистентке спокойной ночи и направились в сторону своей палатки.

Уже слегка замёрзшая кобылка вернулась в своё ложе, и почти сразу же заснула крепким сном.

А снаружи началась метель и её завывания эхом отдавались во сне молодой кобылки.

Прошла неделя с тех пор, как экспедиционный отряд обосновался у подножия горы. По словам Вавилова, запасы провизии уже были исчерпаны на одну пятую – в чём он винил по большей части бойцов Стронгхорна. Это вызвало небольшую неприязнь между ними и как следствие соперничество между их подопечными. Рабочие всё стремились доказать, что они лучше справляются с обязанностями, нежели стражи – мол, охранять тут особо и не от кого, а таскать вещи и оборудование они как следует не умеют.

На гору так и не удалось взобраться, зато были исследованы подножия рядом стоящих. Сигериус жадно сгребал пробы грунта и откалывал от кристальных гор целые куски – его натура геолога пока что взяла вверх над всеми остальными делами. Исследования доктора Кэрригана шли полным ходом, теперь он замучал своими экспериментами весь боевой состав и всех рабочих, пощадив только руководство. Смешно было смотреть, как десяток сильных и статных жеребцов голышом, в сорокоградусный мороз, играют в снежки как жеребята малые, с целью специально слегка простудиться, а после, поголовно сидят в палатках, окунув задние ноги в ёмкости с тёплой водой и окутавшись пледами, в то время как доктор их осматривал. К счастью, никто серьёзно не заболел, хотя чихи слышались потом ещё довольно долго.

Наиболее печальным было то, что отряд так и не приблизился к исполнению своей приоритетной цели – все поисковые вылазки оканчивались нахождением снежных пустошей и сугробов, а также успевшего наскучить разочарования. Положение дел усугублялось постоянными метелями и буранами. А один раз, рабочие попали под лавину, пытаясь в очередной раз забраться на гору. Один вывихнул заднюю ногу и сейчас находился под опекой доктора Кэрригана. К счастью, никто больше не пострадал. Но коварный пик так и остался непокорённым.

26 сентября

Поверить не могу, что в моём родном Биттсбурге сейчас всё ещё осень! Даже Забег Листьев наверняка ещё не начался, хотя насколько я помню, в каждом регионе он проходит в разное время. Здесь же, стоит такой лютый холод, что находится снаружи без одежды долгое время – практически невозможно. И эти постоянные метели! Ух, вспоминаются жуткие истории о Вендиго. Как же хорошо, что они канули в лету много веков назад. По крайней мере, доктор Шайнблад говорит, что подобных существ нигде не видели, а старые легенды могут и врать. Доктор Кэрриган же вообще поставил под сомнение саму возможность их существования, однако, в свете недавнего нападения перевёртушей (точно не знаю, как правильно пишется, и что они собой представляют, к сожалению, или к счастью, в то время я была в родном Биттсбурге) на Кантерлот, не берётся ничего однозначно утверждать.

Сегодня вновь помогла доктору Кэрригану с его исследованием – пришлось постоять на морозе минут пятнадцать. Но я рада, что смогла помочь развитию науки!

Шайнблад и Вавилов почти всё время проводят либо в вылазках, либо у себя в палатке. Что же они там обсуждают? На самом деле, меня и быть здесь не должно, но мистер Сигериус замолвил за меня словечко. Ох, это такой шанс, я ему благодарна за это. Однако не понятно, если никто кроме нас не в курсе, что мы ищем, то зачем же вся эта секретность внутри самой группы?

Мистер Сигериус говорит, что они нашли хорошее место, и завтра мы перенесём лагерь по ту сторону кристальных хребтов, благо обогнуть мы их сможем довольно быстро.

Сара закрыла дневник и бросила его поверх остальной макулатуры. Позади был ещё один тяжёлый день. Она была искренне счастлива, что ей довелось отправиться в столь важную экспедицию, однако однообразие будней и пейзажа, а также отсутствие ощутимого прогресса касательно основной миссии негативно сказывалось на моральном духе не только кобылки, но и всей группы. Соперничество между рабочими и стражниками медленно угасло, к концу недели все были сильно подавлены. Прекратились двусмысленные намёки в адрес Сары, которые ранее изредка, да и бывали, со стороны стражников или рабочих.

Кобылка завернулась в спальный мешок, потушила свою магическую лампу и легла спать. Завывания морозного ветра стали для неё привычным делом, и даже способствовали здоровому и крепкому сну, как заявил доктор Кэрриган. И так бы она и проспала до самого утра, когда ни свет, ни заря, жеребцы уже начали бы сборы, но не суждено ей было сегодня мирно заснуть.

Тишину ночи прорезал истошный крик. Сара услышала, как жители лагеря начали спешно вылезать из палаток, чтобы узнать что случилось. С неохотой, она и сама встала и стала одеваться. А тем временем, жуткий вопль повторился. В сердце закралась тревога. Неужели кто-то из коллег попал в беду?

Снаружи единороги со светящимися рогами уже прочёсывали округу. Примечательным было то, что никто из них в спешке не одел курток, хотя на всех была тускло блестящая в темноте броня. Выучка, по всей видимости. Через некоторое время кто-то из них что-то выкрикнул и все побежали в ту сторону, немного восточнее от лагеря. Сара побежал за ними, догоняя пыхтящего на бегу доктора Кэрригана. Снег и ветер ударили им в лицо, но группа продолжала бежать на периодически слышавшиеся с той стороны крики. Видимость была нулевая.

— Доктор Кэрриган, что случилось? – пытаясь перекричать метел, спросила кобылка.

— Я понятия не имею, но думаю, это связано с Вавиловым. Видите ли, совсем недавно, я попросил его помочь мне с замерами температуры, и он было согласился, но тут вмешался мистер Шайнблад. У них с господином Вавиловым вышла неприятная перебранка на моих глазах. Сигериус сказал, что мои исследования не являются приоритетными и что Игнат зря теряет драгоценное время. Я был несколько обижен, но всё же понимал, что он прав. Как бы там ни было, господа проследовали к себе в палатку и были таковы. А буквально только что капитан разбудил меня и сказал, что кто-то покинул территорию лагеря без его ведома. И тогда раздались эти чудовищные крики. – пояснил учёный, тяжело дыша на бегу.

Тем временем крики стихли, кобылка и доктор прибежали последними к столпившейся группе экспедиторов.

— Пропустите врача! – прокричал кто-то. Толпа расступилась, и в свете только что разведённого стражниками костра (явно магическим способом), Сара увидела лежащих на земле Сигериуса и Игната. Последний скорчил такую гримасу боли, что смотреть на него без сострадания нельзя было. Доктор Шайнблад впился ему в переднее копыто, которым тот всё ещё сдерживал его, вырывающегося куда-то вперёд. Кровь медленно стекала на белый снег.

— Так, так полегче. Что здесь произошло? Почему вы не расцепили их? – спросил медик, присаживаясь на задние колени перед пострадавшим.

— Игнат категорически отказывается его отпускать. Доктор Шайнблад не в себе. – угрюмо ответил ему капитан Стронгхорн.

— Так, хорошо. Потерпите немного, господин Вавилов. – доктор покопался в своей медицинской седельной сумке и достал небольшой шприц. Он ввёл небольшую дозу успокоительного брыкающемуся географу и тот через миг обмяк, выпустив кровоточащую конечность Вавилова. Доктор тотчас взял её в своё магическое поле и раны стали медленно затягиваться. Игнат начал отходить от болевого шока.

— Мда уж. А говорят, пони травоядные существа. А резцы то – огого! И даром, что доктор геолого-минералогических наук и ведущий географ страны. – отшутился доктор Кэрриган, но стоявшие вокруг пони не уловили в его словах ничего весёлого. В холодном воздухе зависло напряжение.

— Он… Он пришёл в палатку… Сказал, что видит Сияние… — подал слабый голос Вавилов, — говорил, что оно манит его. А после… Он забрал инструмент для замеров аномальной активности и рванул без одежды куда-то в ночь. Я догнал его здесь. Он был неадекватен. Всё рвался вперёд, не слушал меня. Я попытался остановить его силой, но он укусил меня. Очень больно укусил. Аж сквозь одежду. Он словно обезумел. Это… Это не правильно… Он должен был всем рассказать…

Голос Вавилова затих и он молча уставился в ночное небо. Из его ноздрей шёл пар. Группа зашепталась меж собой. Доктор почти закончил залечивать рану, двое стражников накрыли отключенного Сигериуса пледом. Затем тишину нарушил капитан Стронгхорн. Его грозный голос заглушил даже метель:

— Что мы должны были знать? Только не говорите, что поиск Кристальной Империи – тоже уловка? Мы-то надеялись, что Принцесса не станет нас обманывать. Нас, рискующих жизнями в этом проклятом краю! Что скрывал Сигериус?! Отвечай! –

— Капитан, больному нужен отдых. Разумнее будет отнести их в лагерь… — подал голос Кэрриган.

— Нет. Всё решиться здесь и сейчас. Почему мы топчемся здесь так долго, делая лишь короткие вылазки, вместо того чтобы обойти всю гряду и прочесать местность? И меняем дислокацию завтра, как только я спросил вас об этом? Извините, я может быть с науками никак и не связан, но за дурака держать меня не смейте! Что мы ищем?! Кристальная Империя – вздор. Даже если она и существовала бы, мы обязательно нашли бы хоть какие-то её следы, при условии, что прочесали б всю горную гряду. Но нет! Хватит нас обманывать. Вы, Сигериус и Вавилов, что-то знаете. Выкладывай, Игнат. – уже спокойнее, но всё также громко молвил капитан.

— Хорошо, хорошо – Вавилов присел на снегу, его рана на глазах затянулась под воздействием чар доктора Кэрригана, его голос слегка дрожал, — Это дело гораздо более тёмное, чем может показаться. Наверняка все наслышаны о так называемом «северном сиянии», явлении чарующей и загадочной природы, наблюдаемом только на крайнем севере. Одни говорят, его производят неизвестные пегасы, неведомым образом выживающие в этих краях. Другие сходятся на версии, что это отголоски свечения канувшего в лету Кристального Сердца, что покоится в пропавшей Кристальной Империи. Так что нельзя говорить о том, что мы однозначно обманывали вас. Третья же версия гласит, что это преображённые силой Дружбы и Единства эманации поверженных Вендиго.

Мы изначально придерживались второй, так как в наши планы действительно входил поиск Кристальной Империи, как приоритетная задача. Однако, наши планы изменились. Незадолго до начала экспедиции, мы встретились с группой уфологов – да-да, можете смеяться, что мы вообще стали вести беседу с этим сбродом. Эти пони повсюду ищут свидетельства существования иной жизни, за пределами нашего мира. Вздор, мы и собственный то до конца не исследовали – вон оглянитесь вокруг, тот же север к примеру. Большая часть их заявлений и «открытий» — и блевка параспрайта не стоит.

Но конкретно эти заинтересовали нас своей находкой. Были сделаны десять снимков хорошего качества, на которых в ночных небесах над Кристальными Горами чётко виднелось куполообразное, ниспадающее сияние зеленовато-синего цвета. Они посчитали, что это, возможно, было проявление иных сил в нашем мире. Причём сил, пришедших из космоса, а не просто магических явлений. Скептики сказали, что это всё эффект преломления – мол, кристальная решётка в структуре гор сохраняет солнечный свет множественно отражённым внутри себя на протяжении долгого времени и в тёмное время суток возможен подобный «эффект купольного сияния». Но мы знали. Знали, что это неспроста.

Глупо полагать, что мы одни во Вселенной. Что за пределами чёрной пустоты и далёкими звёздами нет ничего. Я всего лишь шахтёр, горняк, пускай и с большой буквы. Но даже мне доводилось находить пещеры, до которых ни один известный вид разумных существ не смог бы добраться, не разрушив и раскопав тонны породы. Телепортация, скажете вы? Но вы же не можете попасть в место, которое ни разу не видели, не так ли? А тем более в то, о существовании которого вы даже не ведаете. Но я видел достаточно пещер, стены которых были изрисованы таинственные рунами, которые никто из современных лингвистов не смог расшифровать. И знаете, что? На них изображён символ струящегося купольного свечения сверху.

Все обнаруженные мною пещеры были опечатаны особым кантерлотским отделом. И как тут можно оставаться скептиком? Мои нынешние ребята не ведают о моих находках. Но о них знал Шайнблад. Мы давно знакомы и сотрудничаем, но своими сокровенными открытиями мы поделились лишь после той встречи с уфологами. В пустынях Седловской Аравии он находил загадочные обелиски со схожими символами. И он, и я успели перерисовать их себе. Когда мы сравнили их, результат нас поразил. Они были абсолютно идентичны.

Вот почему мы здесь. Вот почему мы с охотой согласились на это опасное предприятие. Мы искали сияние, но не северное сияние. Мы искали проявление иных сил в нашем мире. И нашли их. Лёд всего в трёхстах метрах от лагеря словно растаял изнутри, хотя везде была вечна мерзлота. В пробах грунтах присутствует некий минерал, который мы никак не можем идентифицировать. Он явно не из этого мира.

А потом он сказал, что видел сияние, когда последний возвращался с места взятия проб грунта. Он хочет подняться повыше, чтобы осмотреться. Но проклятая гора сломила нас. Мы уже отчаялись найти что-либо ещё, и я предложил вернуться к изначальной цели экспедиции – поиску Кристальной Империи. Он вроде как внемлил мне, и объявил, что завтра мы переносим лагерь за горную гряду. А сегодня случилось это. –

Игнат Вавилов закончил говорить. Доктор Кэрриган поддерживал тепло вокруг группы своей магией, хоть и давалось ему это не слишком легко. У всех было немного шокированное выражение лица. Сара выжидающе взглянула на капитана. Тот через некоторое время молвил:

— То есть… Мы могли стать жертвами неведомых сил, и всё из-за ваших амбиций? Вы хоть думали головой в тот момент, когда отправили всю группу по ложному следу? Кто сказал, что это ваше сияние безопасно? Судя по состоянию доктора Шайнблада, нет. Вы проводите замеры аномальной активности, и утверждаете, что всё в порядке, но ведь наука не всё ведает! Вдруг там зараза какая внеземная?! –

— Простите нас, право же… — с горечью сказал Вавилов – Но иначе, кто бы за нами пошёл? Уфологи? Да они бы даже досюда не добрались. И ведь и цель миссии почти схожая… Мы не могли упустить такой шанс. –

— Шанс… Тьфу на вас, яйцеголовых мозгляков… Степеней и дипломов всяких целая палата, а о элементарной безопасности и ответственности забыли. Даром, что двигатели науки… Наука… Лучше живой, но тупой, чем умный и мёртвый. – озлобленно отозвался капитан.

— Я между прочим, простой горняк и шахтёр, просто лучше других в этом шарю. Но так я ж ведь и не отрицаю, да, сглупили, о других не подумали, но позвольте заметить, что для меня смерть предпочтительнее невежества. – возмущённо сказал Игнат.

— Вот и сдохни тут со своими знаниями, кому они потом понадобятся? Ээх… Ладно, собирайтесь. Правду мы узнали, отвезём Сигериуса в лагерь, проспимся, утром с ним поговорим и решим что дальше. Однако, в связи с некоторыми выплывшими обстоятельствами, ночной дозор надо будет увеличить вдвое. Я лично буду в нём состоять первую половину ночи. – уже спокойно говорил Стронгхорн.

Пони засуетились, двое стражей подняли Сигериуса и потопали в лагерь, остальные шли с ними. Доктор Кэрриган помогал господину Вавилову, поэтому его магия рассеялась, и холодный ветер и снег вновь ударили в морды экспедиторов. Но это не помешало взволнованным откровением мастера горных дел жеребцам начать перешёптываться даже посреди снежной метели.

Многие просто не понимали, из-за чего такой сыр-бор. Другие тихонько дрожали изнутри, и виной тому был не мороз… Третьи же припоминали старинные легенды о загадочных Небесных Огнях, которые нависали над землями будущей Эквестрии ещё в дни, когда такого государства не существовало.

Утром в палатке Вавилова и Шайнблада случился скандал. Казалось успокоившийся было вчера капитан Стронгхорн буквально впился копытами в только что очнувшегося и пребывающего в своём уме Сигериуса, требуя от него извинений в адрес всего отряда и отчитывая за безответственность. Однако тот и не думал прогнуться под давлением вояки и в свою очередь начал речь о том, что только Наука является двигателем мирового развития, а движение – это жизнь. Их взвинченные тона и громкие крики услышал весь лагерь, несмотря на приглушающее заклятие доктора Кэрригана, который с Вавиловым безуспешно пытался унять скандал.

Через некоторое время из палатки вылез разъярённый одноглазый капитан и приказал бойцам собрать свои вещи. Он объявил, что заданием его отряда было обеспечивать безопасность экспедиционному научному корпусу, а не идущему на погибель в снегах и льдах ради неведомой и возможно смертельно опасной цели отряду самоубийц под командованием безумца. Он назвал это бестолковой тратой поньских ресурсов, и прежде чем его подчинённые, не имеющие иного выбора, собрали все свои вещи, забрав при этом одну палатку и часть провизии, вопросил у остающихся, не желает ли кто присоединиться к его отряду и тем самым спастись от несуразной и глупой смерти. Никто не последовал за ними, хотя рабочие Вавилова заметно колебались.

Сигериус гордо задрал нос, несмотря на свою вчерашнюю выходку, и вернулся в палатку. Раздосадованный доктор Кэрриган лишь печально глядел вслед уходящему каравану единорогов в тёплых куртках поверх сверкающей брони. Сара непонимающе смотрела то на Вавилова, то на уже почти сокрывшегося за метелью капитана Стронгхорна.

— Пускай себе идут. Всё равно вернуться. А если и не вернуться – под трибунал пойдут. Уж Сигериус им это устроит. Всё равно от них толку мало было, от кого нас тут охранять? Мы же сами искатели, охотники на чудеса. Да и мои ребята с оборудованием легко сами управятся. – деланно бросил вслед одноглазому вояке Вавилов. Он скорее пытался взбодрить себя, чем остальных.

Обещанный переезд всё же состоялся, и поредевшая группа к вечеру уже оказалась по ту сторону неприступной горы, обогнув её с запада.

Лагерь разбили уже по ту сторону от хребтов, и теперь далёкий силуэт Кантерлота, который был виден в моменты, когда метель утихала, оказался сокрыт. Последняя связь с домом прервалась.

1 октября

Где-то там ясно светит солнце, а я сижу здесь в палатке, под сенью кристальных гор, а с других сторон меня окружает сплошная снежная пустошь. Это место практически ничем не отличается от прежнего, лишь изредка заметный ранее силуэт столицы ныне совсем пропал за горами. Переход был долгий и утомительный, но мы справились. Очень обидно, что капитан Стронгхорн покинул нас. Я переживаю за него, ведь их могут обвинить в дезертирстве…

Уже два дня Вавилов пропадает с рабочими где-то у подножия гор. На ночь в дозоре остаётся только один жеребец, меня же исключили из графика вахты. Я не совсем понимаю, чего же мы ищем теперь – Кристальную Империю, или то самое странное Сияние? Сигериус видимо совсем забыл, что я его ассистентка – не даёт абсолютно никаких поручений, даже самых простых. Говорить со мной на тему нашей миссии отказывается. Доктор Кэрриган тоже пытался с ним поговорить, но безрезультатно. Большую часть времени я занята помощью с его исследованиями.

Сигериус сказал, что Вавилов и остальные сегодня вернутся. Кажется, они что-то нашли.

Сара Брайтхув дописала эти строки как раз в тот момент, когда в её палатку бесцеремонно ворвался доктор Шайнблад и повелительным тоном молвил:

— Собирайся, будешь вести запись. Они здесь, нашли пещеру. Погреются, поедят и через минут 20 выдвигаемся. Будь готова. –

Сара лишь молча кивнула и стала собираться.

Мы подошли к неприметному проходу в основании кристальной горы. Удивительно, но она будто бы светиться изнутри. Кристаллы действительно способны хранить внутри накопленный свет, однако он слишком слаб, чтобы освещать ночь. Вавилов и двое его парней ждали нас у входа.

Пещера внутри тоже светилась мягким синевато-голубым светом. Кристальная структура горы была скорее зеркальной, нежели прозрачной. Воистину, чудесное место. Не мы первые исследуем эти горы, не мы последние – и я уверена, что даваться диву будут ещё многие поколения. Глядя на это великолепие, как можно сомневаться в существовании Кристальной Империи? Ох, сколько же чудесных вещей можно было бы изготовить из этого монолитного кристалла, но вряд ли кто отважиться разрушить девственную математически идеальную красоту.

В подгорной полости, спустившись вниз через длинный тоннель, мы обнаружили обелиск – чёрный столб загадочной спиралевидной формы, чья геометрия не поддавалась разумному осмыслению. С разных ракурсов он выглядит совершенно иначе – то сужается в середине, то спираль завивается в обратную сторону. При этом, это не оптическая иллюзия из-за отражения кристаллов – один из рабочих с опаской прикоснулся к нему и подтвердил его материальность.

Столб испещрён загадочными рунами. Вавилов и Шайнблад подтвердили, что это те самые руны, которые по их словам оставили иные. Более того, Сигериус утверждает, что в Седловской Аравии он находил аналогичные столбы. Они оба были крайне возбуждены находкой. Рабочие нервно перешёптывались в сторонке, Кэрриган стоял, разинув рот.

Сигериус заставил меня перерисовать символы на чёрном камне. Доктор Шайнблад взял его пробы – они совпали с пробами грунта, взятыми рядом с прежним лагерем. Несомненно, это был неизвестный ранее материал, возможно, внеземного происхождения. Вавилов заявил, что они обнаружили эту пещеру как раз в том районе, куда указал Сигериус – где по его словам он видел до этого Сияние.

Примечательно, что вход в глубокую подгорную пещеру был обнаружен случайно – он образовался совсем недавно, как трещина, буквально несколько часов назад – из-за смещения давления в горном массиве. Это говорит о том, что и полость под горой – совсем свежая…

Всё это очень жутко, на самом деле. Ты стоишь здесь, в мерцающем полумраке, а над тобой тонны кристальной породы. А посреди всей этой слишком идеально округлой полости даже для кристальной горы, стоит чёрный монолит, обелиск, столб, монумент – называйте как хотите. Он изменяет свой вид, как только ты переместишься в другое место. Будто бы следит за тобой. И при этом остаётся как будто неизменным. Искренне надеюсь, что Шайнблад не станет его забирать с собой…

Этой ночью Сара не смогла уснуть. Она всё ворочалась в своём спальном мешке. Игнат и Сигериус вновь заперлись у себя в палатке и продолжали что-то обсуждать с тех самых пор, как вернулись в лагерь. Рабочие нервничали, о чём-то шептались, и заснули неспокойным сном. Доктор Кэрриган был больше обеспокоен моральным здоровьем отряда, нежели физическим. Он выдал всем по небольшой тонизирующей таблетке, прежде чем прозвучал отбой. Оставшийся в дежурстве рабочий получил от доктора всю пачку.

Мисс Брайтхув уселась посреди своей палатки, вытащив верхнюю часть тела из спального мешка. Тепловое заклинание Кэрригана немного ослабло, и в палатке было слегка студёно. Снаружи вновь завывала метель. Казалось, её будто бы специально кто-то напускает, чтобы экспедиторы не смогли ничего найти. Но всё же, они нашли кое-что. И да, Шайнблад притащил это с собой в лагерь. Чёрный Обелиск, с трудом вырванный из кристальной породы, ныне покоился в горизонтальном положении посреди палаточного лагеря.

Это не давало Саре покоя. Возможно, именно поэтому она не могла заснуть. Она решила выйти подышать свежим воздухом, несмотря на мороз – и на эту штуку…

— Мисс Брайтхув, вам следовало бы выспаться. Если бы не моя смена… — молвил дежурный, как только заприметил кобылку.

— Всё в порядке, мистер Баррэл, этой леди просто нужно немного подышать. – ответила она ему.

— Тоже не спиться? Вон, доктор наш, уже второй час ворочается. Да лепечет что-то непонятное. Как бы крыша не поехала. – потерев копытом подбородок, сказал жеребец.

— Бедный Кэрриган. Может заглянуть к нему? Хотя, не надо. Пускай отдохнёт, хотя бы физически. А что там насчёт наших господ?.. – отряхиваясь от снега, попавшего на мордочку, спросила Сара.

— Всё беседуют. Даже заглушающее заклинание поставили. Видать что-то важное. Секретничают. Начальство, тоже мне… — с досадой в голосе произнёс пони, которого звали мистер Баррэл. Его меткой действительно была бочка – пороховая, если точнее. Он занимался взрывными работами в бригаде Вавилова. Бородатый и здоровый жеребец.

— Мдааа… — протяжно молвила Сара, — А вот мне не даёт покоя вот эта чёрная штука. Что-то зловещее она собою представляет…

— Вот и мне тоже не по себе, юная леди, согласен. Я даже предлагал парням взорвать её к дискордовой матери, но то была лишь шутка юмора. Эх! Я конечно понимал, что предприятие будет опасное, но чтобы прям такие жуткие тайны открывать… Мда, жизнь меня к этому не готовила. – тоном бывалого старателя молвил Баррэл и отправил в рот две таблетки из пачки, выданной ему до этого местным врачом.

Сара хотела было ему что-то ответить, но вдруг со стороны палатки Кэрригана послышался вскрик. Дежурный и кобылка незамедлительно отправились туда, вошли внутрь и увидели корчащегося и невнятно стонущего в спальном мешке доктора. Ему видимо всё же удалось заснуть, в не последнюю очередь благодаря таблеткам, но бедного доктора ожидала новая напасть – ночной кошмар. Сара взялась за его плечи и несколько раз потрясла доктора, тем самым разбудив его.

Широко распахнутые глаза доктора Кэрригана выражали нечто среднее между ужасом и озарением.

— Оно… Оно зовёт меня… Сияние… — словно в бреду молвил он и с силой отпихнул от себя единорожку и мистера Баррэла, немедленно вырвался из палатки и куда-то побежал.

— Ох, только не говорите, что и он стал одержим этим. – устало протянул дежурный и вышел из палатки.

Через минуту в лагере поднялась тревога, рабочие повскакивали со своих мест и немедленно отправились за спятившим доктором Кэрриганом. Мотивировало их и то, что он был единственным грамотным медиком в группе.

Шайнблад вышел из палатки. Его глаза засверкали нехорошим огнём. Он улыбнулся и не спеша последовал за рабочими.

Вавилов заглянул в палатку Кэрригана и застал там сидящую с отсутствующим выражением лица Сару.

— Мисс Брайтхув, что произошло? Неужели он как и Сигериус… — недоговорил Игнат, а затем отвёл взгляд куда-то наружу. Глаза его расширились от изумления. Он тихо выругался и побежал за остальными.

Сара опомнилась и вышла вслед за Вавиловым в холодную северную ночь. Она глянула в сторону удаляющихся силуэтов товарищей и ахнула.

На небе ярко горел ниспадающий купол зеленовато-синего сияния, пустой в центре. Напоминало зрачок живого существа. И это не могло быть северное сияние… Всё ещё не те широты… Слишком... Иное...

Зрелище завораживало её. Но силой оторвавшись от него, она побежала через метель к своим коллегам. Несчастный доктор Кэрриган нуждался в помощи.

Кобылка всё больше и больше отдалялась от лагеря, а загадочное сияние увеличивалось в размерах, и видимо не только благодаря приближению к нему. Где-то впереди слышались голоса жеребцов, но вскоре и они затихли. Сара устала и остановилась перевести дыхание. Она вновь бросила взгляд на Сияние. Оно было потрясающим. Что-то несоизмеримо влекущее и прекрасное проскальзывало в нём. Это была внеземная красота…

К суровой действительности кобылку вернул истошный вопль одного из рабочих, раздавшийся буквально за ближайшим снежным холмом. Она побежала в ту сторону, но снег оказался слишком глубоким, и Сара провалилась в него. Раздался ещё один крик, полный ужаса. Сара с трудом вскарабкалась на холм и без сил рухнула на его вершине.

Внизу, на снежной равнине, лежали жеребцы. Все рабочие, Вавилов, Кэрриган и Шайнблад. Все они словно корчились от боли, время от времени издавая жуткие вопли, словно что-то истязало их разум и душу, но не трогало физически. И лишь доктор Шайнблад лежал неподвижно, под самым куполом, восторженно раскинув ноги навстречу сиянию.

В следующий миг купол резко сузился, как делает это зрачок при реакции на яркий свет, и прекрасное сияние теперь освещало корчащихся в муках пони. А затем, из пустой тёмной зоны посреди купола, вырвался ветер такой страшной силы, что наверняка бы обронил всех, если бы они уже не лежали. Словно чёрная дыра наоборот…

Снежный буран снизил видимость до нуля, и лишь сияние всё также виднелось в ночном небе.

Сара попыталась подняться, но тщетно. Жизненные силы покидали её. Холод сковал тело и разум, она не чувствовала конечностей. Лютый ветер бешено ударял ей в лицо, но ей было уже всё равно. Меньше всего она хотела умереть одна, в Селестией забытом месте, и чтоб её труп оказался погребён под толщей снега. Но видимо, это была её судьба.

Перед тем, как сознание покинуло её, Саре показалось, что страшная снежная буря на миг стихла, вернее остановилась в самом разгаре, замерла, хотя ветер не прекратился, и ей привиделось, будто бы странные, жуткие чёрные силуэты прямоходящих существ неподвижно нависли над бездыханными телами её товарищей. Они были словно сотканы из чёрной, колыхающейся на холодном космическом ветру субстанции тьмы. Страшное видение пропало также резко, как и появилось, снежная буря вновь ударила кобылке в лицо и она потеряла сознание.

Экспедиция была объявлена трагически завершившейся и провалившейся. Тела мистера Шайнблада, доктора Кэрригана и Игната Вавилова, а также рабочих из его бригады, так и не были никогда найдены. Конечно же, возможно их просто не смогли отыскать на огромных снежных пустошах, но показания единственной выжившей пони из учёной группы говорят о несколько иных причинах их исчезновения. Все её записи были изъяты и доставлены в кантерлотский особый отдел, которого официально не существует, но о котором все наслышаны.

Кобылка была найдена вернувшимся отрядом капитана Стронгхорна, который всё же пожалел о своём поспешном решении. Это не спасло его от трибунала, но за былые заслуги, наказание для него было выбрано не столь тяжкое – всего лишь завершение военной карьеры и лишение части наград, коих и так у него было много. Нельзя сказать, что старый вояка был доволен этим решением, но что поделаешь – приказы не обсуждают.

Интересным фактом является и то, что злосчастный чёрный обелиск, который обнаружила экспедиция, был похищен прямо из брошенного лагеря. Это при том, что такой крупный объект невозможно тащит по снегу, не оставляя следы. Можно конечно сослаться на метель, но далеко похитители уйти не могли с такой ношей. Отряд Стронгхорна прочёсывал местность очень тщательно, но никого другого, кроме мисс Брайтхув в бессознательном состоянии не нашёл. Она была под толщей снега – бедная пони, ещё бы чуть-чуть, и пришлось бы ампутировать все четыре конечности, благо медицинские припасы Кэрригана остались в его палатке.

Один из бойцов обмолвился о том, что увидел на вершине горы силуэт жеребца в сверкающих при тусклом свете луны одеждах, но это был тот самый пик, который им ранее не удавалось покорить – так что подобный слух сразу был пресечён строгим капитаном.

Этот случай привлёк внимание резко активизировавшихся уфологов, некоторым из которых каким-то неведомым образом удалось взять интервью у мисс Брайтхув и выведать о нём, которая находилась на стационарном лечении в закрытой кантерлотской клинике. Возможно, не по своей воле.

Несмотря на все запреты, уфологи таки смогли организовать свою любительскую экспедицию в тот район. Исследователи-любители провели там почти две недели. Но никакого сияния они там не обнаружили. Один из них лишь сделал пару снимков на память, после чего группа вернулась домой.

Уже дома, молодой исследователь проявил плёнку. Кадры получились хорошие, живописные. Их можно было бы даже продать хорошему изданию за солидный гонорар. Но не это было самым главным. Жеребец просматривал фотографии, скидывая интересные в отдельную стопку. И тут его внимание привлёк снимок одного из крупных снежных холмов. Метель в тот день, когда был сделан снимок, стояла особенно лютая, холод пробирал до костей. Сначала уфолог не понимал, что же ему напоминает это странное иссохшее дерево за холмом. Он уже хотел вслух отшутиться насчёт бесполезной поездки и траты денег, но осёкся на полуслове. Ибо в той местности не было никаких деревьев.

Это был размытый, несмотря на хорошее качество снимка, сокрытый за метелью тёмный силуэт вытянувшегося в полный рост существа.

Зов Ночи (часть первая)

Некоторые мифы и легенды могут оказаться более чем реальными.

Сансет Шиммер была лучшей ученицей Принцессы Селестии до того, как ею стала Твайлайт Спаркл. Бывшая протеже предала свою могущественную наставницу и бежала из Кантерлотского Замка, сокрывшись неизвестно где. Лишь спустя долгое время, Сансет Шиммер осмелилась явить себя во внезапно вернувшейся Кристальной Империи. Как известно, она похитила корону теперь уже Принцессы Твайлайт, которая содержала в себе Элемент Гармонии – Магию, и бежала через таинственный портал в параллельное измерение. Молодая новоиспечённая принцесса последовала за ней и вскоре вернула похищенный артефакт.

Естественно, широкая общественность никогда бы не узнала, что произошло по ту сторону на самом деле, и почему именно Сансет Шиммер не вернулась. И всё же, прошёлся небольшой слушок, что она была крайне напугана перспективой возвращения в родной мир. Говорят, она просто напросто боялась гнева своей бывшей наставницы, могучего монарха Эквестрийской Державы, Принцессы Селестии. Но есть и более зловещие версии, почерпнутые из уст единственного свидетеля, Твайлайт, неосторожно обмолвившейся о них кому-то, кому не следовало.

Сансет Шиммер была не просто лучшей ученицей в кантерлотской школе для одарённых единорогов – она была фавориткой самой Селестии и обучалась в классе, где преподавателем была сама солнечная принцесса. Она была несколько старше, чем Твайлайт Спаркл, и к тому же, преуспевала в учёбе: она закончила школу для одарённых единорогов экстерном. Поэтому их пути не пересекались. Протеже у Селестии могла быть только одна, и на тот момент ею была именно Сансет Шиммер. Оранжево-огненная единорожка постигала таинства магии под покровительством своей наставницы, и более всего преуспела в магии огня и пламени, а также световых заклинаниях. Что впрочем, неудивительно, учитывая её метку судьбы. Но одарена она была и в других аспектах, и вряд ли уступала на момент пика своей формы в чём либо будущей фаворитке монарха.

У Селестии были большие планы на свою чемпионку. Она возложила огромные надежды на Сансет Шиммер. Единорог не раз отправлялась на рискованные задания в одиночку, выполняя всё безукоризненно чётко и строго по плану. Именно она подарила Селестии яйцо феникса после одного из своих опасных походов, которое впоследствии стало Филоменой, преданным питомцем и помощником солнечной принцессы. Именно Сансет Шиммер помогла наладить дипломатические отношения с грифонами, когда между их государством и Эквестрией возникло недопонимание.

И всё же, Селестия понимала, что её ученица была не совсем тем… Что она хотела сделать из неё. Чего-то не хватало. Чего-то важного. Лишь спустя годы она поймёт, что бедная Сансет была с головой погружена в обучение, и у неё совсем не было друзей. А друзья – это самое важное. И не только для самой пони…

Но несмотря на допущенный промах, она продолжала готовить свою ученицу к экзамену. Нет, может она и не станет той, кому будет суждено вновь вернуть силу Элементов Гармонии в этот мир, и остановить Вечную Ночь, вернув Луне прежний облик, но она была всё равно важна. Даже если не важнее. Многие поймут это лишь тогда, когда занявшая её место Твайлайт Спаркл стала полноправной Принцессой Эквестрии.

Селестия готовила не просто свою фаворитку-чемпионку. Она готовила наследника для их с Луной престола. Что могло быть важнее?..

И вот, этот день должен был настать.

Солнечные лучи на горизонте возвестили о начале нового прекрасного дня. Сансет Шиммер уже пробудилась ото сна и готовилась к своему выпускному экзамену, что должен был нагрянуть завтра. И поскольку за окном пели свою прекрасную песнь кантерлотские птицы, а в воздухе пахло весной, у неё не могло быть даже и мысли о том, что что-то может пойти не так.

Сансет Шиммер умылась, расчесала магией гриву, и после недолгого прихорашивания, ради хотя бы просто пристойного вида, она уже была на пороге своего домика в Кантерлоте и направлялась в библиотеку. Нужно было как следует подготовиться, даже не смотря на то, что Селестия посоветовала ей лучше отдохнуть перед ответственным днём.

Библиотека находилась в замке, и множество её секций и помещений занимали существенную часть твердыни Принцессы. Сансет Шиммер углубилась в раздел истории Эквестрии, как только поздоровалась с библиотекарем – смешной пони в довольно преклонном возрасте, но при ясном уме. Огненная единорожка крайне удивилась, обнаружив здесь помимо себя ещё и Лиру Хартстрингс, которая почему-то засела в крайне неудобном для пони положении с книгой под обложкой «Доэквестрийская История».

Лира вообще была очень странной единорожкой с какими-то непонятными увлечениями, помимо музыки, однако Сансет, которая ранее училась вместе с нею, но смогла в тот же год перевестись на пару классов выше, никогда не замечала, чтобы она тяготела… К учёбе? Помилуйте, эта книга была ещё для совсем малых жеребят и в ней по большей части были сказки и страшилки… Или нет?

Подобные источники всегда считались недостоверными, и общепринятыми изданиями для изучения доэквестрийской истории были как раз те, которые написала сама Принцесса. Ибо, как догадывались многие, она была живой свидетельницей этой эпохи. Но не хотела ли она сокрыть что-то, что притаилось в глуби времён и мрачной тенью поджидало нас на страницах древних фолиантов, что были написаны ещё, возможно, задолго до неё?..

Отгоняя мрачные мысли, Сансет Шиммер подошла к Лире и поприветствовала её, помахав копытом почти перед самым носом. Ответной реакции не последовало.

— Привет тебе, Хартстрингс. – сказала немного обиженно Сансет Шиммер. Спустя некоторое время, она вновь заговорила:

— Хорошо, хорошо. Привет, Лира. – особый акцент был сделан на последнее слово, её второе имя, которое она любила больше.

— А? – янтарного цвета глаза зеленовато-бирюзовой единорожки забегали в поисках говорившего. Лира была поглощена чтением более чем полностью. Наконец, глаза остановились на огненногривой пони.

— О, привет Сансет Шиммер. Давно не виделись. Я слышала, у тебя выпускной экзамен на носу? Это так волнительно. – немного извиняющимся тоном сказала она.

— Да, это правда. Я и сама немного волнуюсь, вот и пришла немного подготовиться, хотя мне велено было отдыхать. А ты сама как? Я слышала, у вас в этом году тоже выпуск? – молвила Сансет.

— Ага, это так. Эх, я признаться, немного завидую тебе. Ты почти на пять лет меня обошла, хотя поступали то вместе. И уже добилась многого. А я… Школу только заканчиваю. Буэ. Но ты не подумай, это добрая зависть! – поделилась своим мнением Лира.

— Ничего страшного. Я не буду ни перед кем хвастаться, как эта ваша… Как там её? Трикси? Неважно. Всего-то на два класса выше перевелась, и раздулась, расфуфырилась. И что в итоге? Отчислилась и пропадает неизвестно где! Фокусы показывает! – негодующим тоном сказала огненногривая единорожка.

— Ну, да, она заносчива была. – согласилась Лира.

— Эм. А что это ты такое читаешь? Мне и самой нужно подготовиться по этой теме, я думаю. Не одолжишь? – спросила Сансет Шиммер, уже окружив книгу Лиры своим магическим свечением.

Зеленовато-бирюзовая единорожка нехотя отдала ей книгу. По её мордочке читалось, что она была несколько смущена тем, что её застукали за прочтением такого материала. Будто это было что-то постыдное или даже эротического содержания.

— Ничего страшного… У меня дома тоже такая же есть… — сказала Лира и вдруг осеклась, словно сболтнула лишнего. Она спешно засобиралась, упаковывая те книги, что решила взять с собой.

— Ох, это же несуразица какая-то… — почти смеясь, сказала Сансет Шиммер, — какие-то… Люди? Древние Ужасы? Во тьме время течёт не так, как должно? Силы Запределья? Истина страшнее любой лжи?? И всякий свет померкнет во мраке? О чём вообще эта книга, о милостивая Селестия?! Где ты её достала? –

— Тсс… Не ори так. Я… ну, в запретной секции. – почти шёпотом поведала свое откровение Лира.

— Эм. Ты украла книгу из запретной секции? Ну, не украла конечно, но взяла без разрешения. Как ты вообще это сделала? И что ты там говорила про такую же… Ты в курсе, что это преступление и допуск туда не зря закрыт? Даже мне… — уже более спокойно сказала Шиммер, пристально глядя в янтарные глаза собеседницы.

— Ну… Я... Я должна была убедиться. Стянула магическую карточку допуска у старшего библиотекаря. Моя версия книги – копия, тоже старинная, но неполная. Некоторых глав не хватает. Я бы всё равно её вернула. К тому же, как ты говоришь, это всё чушь полная. – тихо проговорила Лира Хартстрингс.

— Ох. Вездесущая любопытная Лира, будь твой энтузиазм также велик по отношению к учёбе, мы могли бы сейчас стоять здесь, поменявшись ролями. Но, увы, чтение сказок тебе только навредит, если мы не вернём эту книгу обратно прямо сейчас. Но позволь мне узнать для начала, почему ты это сделала? – уже более строгим голосом говорила Сансет Шиммер.

— Хорошо. Люди. Я искала информацию о Людях. Я точно знаю, что они существуют. Ну, или существовали. Я начала увлекаться этим, когда… — начала было Лира, но её прервала Сансет.

— Погоди. Ты искренне веришь в существование якобы существовавшего в нашем мире когда-то давным-давно вида, который был прямоходящим и имел… Руки? Прости, я конечно знаю, что наука делает много открытий, и что в наше время мало что кажется невозможным, особенно при условии существования в нашем мире Магии, но всё-таки. Люди? Целая цивилизация? Что за вздор? Если бы они действительно были, то осталась бы куча свидетельств и я даже не… — теперь настала очередь Лиры бесцеремонно прервать её.

— Но доказательства везде! Техника, наука, искусство, бытовые предметы, столько вещей, которые пришли к нам неизвестно откуда и явно не предназначались для копыт. Ложки, вилки, дверные ручки? Почему даже грифоны управляются с ними ловчее? Неужели они были созданы только для единорогов? А слышала ли ты когда-нибудь о подгорных полостях, которые находились глубоко под тоннами породы и обнаруживались шахтёрами? В них были найдены наскальные рисунки, изображающие двуногих высоких существ! Это же очень просто… Произошло смещение полюсов и привычные для людей места обитания оказались погребены под литосферными плитами… — знания о якобы сгинувшей расе у зеленовато-бирюзовой пони были поразительны.

— Достаточно. Я ещё готова поверить насчёт предметов быта, но умоляю тебя, подгорные полости? Вздор псевдонаучного кружка уфологов. Да и не людей они изучают, а якобы иные силы из космоса. – отрезала Сансет Шиммер. Холодность её тона резко контрастировала с её огненной внешностью. Все аргументы Лиры рассыпались перед ней в прах.

— Да, но… Эти их… Иные… Слишком уж они похожи на людей. – попыталась было вставить Лира.

— Никто их даже не видел. Всё это лишь бред страдающих нарушением мозговой деятельности поней, которых они якобы похищали. Как и эти твои люди. Как будто нам итак загадок не хватает в этом мире, так они их ещё и придумывают. – Сансет Шиммер была полна скептицизма.

— Но похищенные так и не возвращались. Всё это говорят происходило в месте, где раньше была Кристальная Империя… А ведь она тоже пропала… — вновь попыталась отстоять свою позицию Лира.

— Поверь мне, я многое знаю о легенде про Кристальную Империю, и ничего связанного с людьми или чем-то подобным там нет. Хотя… есть кое-что, тоже довольно загадочное. Пони там действительно пару раз пропадали, хоть это и было много лет назад. Но не думаю, что это связано. Лира, тебе стоит перестать жить в выдуманном мире и заняться собою. – уже более тёплым тоном отозвалась огненногривая пони.

— Но что если я и так собой занимаюсь, делая это? – чуть не плача сказала Лира. Но она наконец поняла, что спорить с этой пони бесполезно – Сансет Шиммер всегда добивается того, чего хочет, иначе она не была бы фавориткой Селестии, — Что ж. Ладно, наверное, ты права. Но запомни мои слова, Сансет Шиммер, некоторые мифы и легенды могут оказаться более чем реальными. –

Лира наконец упаковала последнюю книгу и потопала прочь из исторической секции библиотеки, к выходу. Попрощавшись с ней, Сансет пообещала тайком вернуть украденную карточку библиотекарю. Огненногривая единорожка также должна была пропихнуть странный томик обратно, в запретную секцию.

Сансет Шиммер вставила магический ключ-карту в резьбу на замке. Тот со скрежетом отварился. Пони вошла в тёмное и невероятно сухое, холодное помещение, находившееся где-то совсем глубоко под Кантерлотским Замком. Да, это была запретная секция библиотеки, один лишь коридор и спуск к которой вёл на уровень намного ниже кантерлотских подгорных пещер, богатых самоцветами.

Вход сюда был разрешён лишь самой Принцессе (возможно, впоследствии другим принцессам) и главному библиотекарю, который почти никогда не покидал здание. Сансет Шиммер знала, что скоро и она получит доступ, на правах протеже Селестии, так что вторжение сюда её не сильно волновало. Волновало то, что сюда смогла проникнуть поняша из школы для одарённых единорогов имени той же Принцессы Селестии. Даже не смотря на то, что она была из выпускного класса. Что уж говорить о профессиональных саботёрах? Нужно было поговорить с принцессой насчёт безопасности.

Единорожка попыталась зажечь освещение из магических камней своим рогом, но её магия почему-то не работала на них. Может, здесь должно быть темно, сухо и холодно, чтобы старинные книги сохранялись ещё на века? Но как же их тогда читать?

Или же… Они не предназначались для чтения.

Держа входную дверь открытой, чтобы снаружи проникало хотя бы немного света от освещения в коридоре, огненногривая пони прошла внутрь и зажгла свой рог, подобно лампе. Очень полезное заклинание, одно из необходимейших. Его ровное белое свечение с трудом отвоёвывало у окружавшей темноты образы множества стальных полок, ряды которых уходили куда-то далеко вперёд. На каждой было всего несколько книг. И каждая была заперта. Полки больше походили на клетки из-за своих вьющихся узоров на стеклянных дверцах, через которые было видно содержимое. Узоры напоминали какие-то руны. Сансет Шиммер знала их. Удерживающие руны. Неужели это и впрямь были клетки для… книг?

Единорог хотела прочитать названия секций над полками, но их попросту не было. Она уже было хотела просто оставить книгу, положив телекинезом на одну из полок, но тут заметила на земле следы. Следы копыт? Это место было покрыто толстенным слоем пыли. Может, не такие уж это и клетки для книг. Да и руны – пылеотталкивающие. И действительно, пыльным был лишь пол. Глупая Лира. Наследила тут и даже не позаботилась об уликах.

Закатывая глаза, Сансет Шиммер пошла по следу, стараясь наступать копыто в копыто. Лира была несколько меньше, чем она, поэтому это было не совсем удобно. Наконец, Сансет Шиммер увидела открытую стальную полку. Металл у всех был каким-то тёмным, навроде того, из которого отливают гири.

Сансет Шиммер приблизилась и прочла корешки других книг на этой полке. Так и есть, всё связано с историей. Она не стала перелистывать другие, лишь закинула «Доэквестрийскую Историю» обратно на законное место и закрыла полку. Чёрт, на них же даже замков нет, всё запечатано магией! Как Лира смогла открыть её? Ответ оказался довольно прост: карточка главного библиотекаря. Сансет запечатала полку и собралась покинуть поскорее это мрачное место. Лучше уж она придёт сюда с Селестией, когда та сама захочет ей всё тут показать. Интересно, как же она тут читает? Создаёт миниатюрное солнце своим рогом? Учитывая, кем она была, вполне возможно.

Где-то со стороны полоски света, исходящей из коридора, послышался голос:

— Ох, конские яблоки, неужели я такой растяпа, что забыл в прошлый раз закрыть секцию? Селестия меня убьёт. Сделаем так, будто ничего не было. Всё равно сюда никто не ходит. –

Это был голос главного библиотекаря. Он решил закрыть дверь. Сансет Шиммер было забеспокоилась, и захотела крикнуть, но потом вспомнила, что у неё была карточка. Не стоит впутывать сюда Лиру, а ведь так и будет, если она попадется. Сансет откроет дверь изнутри, ничего страшного.

С громким лязгом дверь закрылась. Замки встали на место. Без ключа то дверь закрывалась, чего уж не скажешь про её открытие. Сансет Шиммер тихонько прокралась к двери и прислонила к ней ухо, прислушиваясь.

— Ох, ох-ох. Недовольна будет Принцесса, если узнает. Да и света туда слишком много проникло, стоит поубавить освещение в коридоре. Передний зал хотя бы, повезло. Некоторые книги не должны быть на свету. Некоторые книги не любят его. Поглотитель надо бы заменить… Я что, и карточку потерял? Вот досада… может мне на пенсию… Пора. Ха. Как будто после всего, что я видел, меня отсюда отпустят… — слышался удаляющийся, приглушённый голос сетующего главного библиотекаря. Он, казалось, был не совсем душевно здоров. Это чувствовалось даже в голосе.

Сансет Шиммер переварила услышанное в голове. Передний зал? Значит, был ещё тот, что глубже? Какие секреты могли в нём храниться? Это заинтриговало её. В темноте было совсем неуютно, и тишина угнетала. Сансет вновь попыталась зажечь освещающие камни, но её магическая энергия лишь потратилась зазря.

Некоторые книги не должны быть на свету.

Поглотитель. Это были камни, поглощающие свет, а не наоборот. По спине Сансет Шиммер пробежал холодок. Эти книги не предназначались для чтения.

Ещё один спазм прошёлся по её телу, когда она осознала, что тратит драгоценное время для подготовки к экзамену на возвращение сомнительного содержания книги, украденной её старой знакомой. Сансет Шиммер вышла из холодного оцепенения, охватившего её разум от загадочности этого места и возможных секретов, скрытых дальше, глубже в темноте.

Она подошла к двери и поднесла телекинезом карточку. Никаких замков и разъёмов не было. Сансет Шиммер потолкала большую деревянную и крайне массивную дверь, поударяла в неё заклинаниями. Всё впустую. Она попыталась телепортироваться через неё, благо она была одной из немногих, кто освоил телепортацию в место, с которым заклинатель не имеет зрительного контакта. Пускай радиус и был ограничен. Однако, когда магический вихрь от магии рассеялся, она оказалась там же, где и была. Ну конечно. Глупо было полагать, что это сработает. Наверняка запретную секцию зачаровала сама Селестия. И наверняка было так и запланировано, что даже вошедший неведомым образом вторженец оказался бы заперт, не имея возможности ни покинуть место своего заточения, ни прочесть запретные книги. Разумеется, если у него не было карты главного библиотекаря.

Однако вскоре Сансет поняла, что и этот вариант, возможно, тоже был просчитан. Поглотители, медленно, но верно, забирали её магическую силу через свет её рога.

И всякий свет померкнет во мраке.

Сансет была сильным магом, но даже она понимала, что разумнее будет потушить рог. Она осталась совсем одна в темноте. Вскоре её охватил приступ паники, и она стала биться об дверь и кричать, в надежде, что её услышат. Она корила себя за то, что была столь самоуверенна и не кричала ещё тогда, когда главный библиотекарь наверняка бы её услышал.

— Так, так-так. Надо успокоиться. Уххх, как же здесь холодно. Принцесса наверняка меня начнёт искать, если я завтра не появлюсь на экзамене… Я не умру здесь… Но… Если я не появлюсь на экзамене, будет ли это считаться провалом? Нет-нет, я должна выбраться. Я сильная и храбрая пони. Я всегда добиваюсь того, чего хочу… — Сансет Шиммер сидела, обхватив колени задних ног передними копытами и прижавшись к дверному косяку. Она бубнила вслух, чтобы успокоиться.

— Быть может, в этих книгах есть что-то, что поможет мне выбраться? Какая-нибудь мега телепортация, или уничтожение дверей, обход… Я всё починю, как только сдам экзамен — мозг огненногривой пони начал лихорадочно думать.

Сансет начала ходить между полок, светя рогом не больше минуты и делая затем передышку. Так она не тратила много магической энергии, отбираемой поглотителями в потолке.

— Дискорд побери, почему бы их просто не разбить? – пришла в голову пони гениальная, казалось бы, идея. Она ударила мощным огненным заклятием по одному из чёрных камней, однако тот лишь впитал сгусток большого пламени. Миниатюрные чёрные дыры, не иначе. Почему Сансет раньше о них не слышала?

Наконец, она нашла другую альтернативу. На той стороне зала, куда она добиралась, кажется, бесконечно долго, почти не найдя по пути ничего полезного для освобождения из темницы (на полках были какие-то сомнительные книги о тех же людях и всяких тварях, наподобие вампиров, которые были слишком фантастическими даже для мира пони) она обнаружила круглый стол из чёрного дерева, на котором покоился хрустальный шар. Сансет бережно левитировала его на пол, прежде чем разбила вдребезги стол, собрала щепки магией и трансфигурировав их в подобие огромного факела, не подожгла его. Пламя затухало быстрее, чем она хотела, но горело бы достаточно долго, чтобы прочесть хотя бы несколько страниц.

Неожиданно Сансет увидела на месте, где разбила стол, серебряный ключ, который видимо выпал из него, хотя единорожка вроде не замечала в нём полок. Пони подобрала его и засунула к себе в сумку с читательским билетом и личным дневником, куда, стараясь не уподобляться сентиментальным сверстницам, она записывала лишь важные наблюдения и задания. Сейчас в нём на всю страницу был пункт «ПОДГОТОВКА К ИТОГОВОМУ ЭКЗАМЕНУ», под которым она уже к полудню хотела поставить такую же огромную галочку. Но вот, не вышло. Сколько же сейчас было времени? День? Вечер? А может, экзамен уже начался.

Во тьме время течёт не так, как должно.

Сансет Шиммер обратила взор на хрустальный шар. Еле заметный стилизованный символ означал цифру два. Второй? Значит, был и первый? Что он мог делать здесь? Ей стало до того любопытно, что она осмелилась к нему прикоснуться. Наверное, зря.

Видение, начавшееся как рябь тумана внутри загадочного шара, размером со спелый арбуз, внезапно охватило весь разум Сансет Шиммер. Громогласный, сильный голос жеребца вещал в голове ученицы Селестии, в то время как разные туманные образы всплывали перед её глазами.

— ТЬМА ПРОТИВ СВЕТА, ЛУНА ПРОТИВ СОЛНЦА, СЕСТРА ПРОТИВ СЕСТРЫ. ВОЙНА ОЖЕСТОЧИТ СЕРДЦА, ПОДОБНО ЭХУ МИНУВШИХ ЭР ХАОСА И РАЗДОРА.

Взору Сансет предстала феерическая схватка двух аликорнов. Одну из них она бы всегда узнала. Другая была… Найтмэр Мун. Лунная Кобыла из старой легенды. Образ был настолько яркий и живой, что просто не мог быть неправдой. Больше походила на то, что это были воспоминания наблюдавшего за этими событиями вживую. Неужели это была та самая сестра Селестии? Сансет так многого не знала о своей наставнице…

— НЕ ТОЛЬКО СИЛОЮ ГАРМОНИИ ПОБЕДА БУДЕТ ДОСТИГНУТА. НО ЦЕНОЮ И ТЫСЯЧИ СОЖАЛЕНИЙ.

Белый аликорн поднимала Солнце и опускала Луну. Вокруг было множество пони, наблюдавших это зрелище. Селестия пыталась показать себя сильной, но слёзы почти что потекли из её полных сожаления глаз. Легенда гласит, что через тысячу лет Найтмэр Мун вернётся. Сансет поняла, это был праздник Летнего Солнцестояния. Он бывает раз в год…

Ценою тысячи сожалений…

— В КАНУН САМОГО ДЛИННОГО, ТЫСЯЧНОГО ДНЯ, ЗВЁЗДЫ ПОМОГУТ БЕЖАТЬ ЕЙ. ВЕЧНАЯ НОЧЬ ВСЁ РАВНО НАСТАНЕТ. НО ПРОДЛИТЬСЯ ЛИ ОНА ВЕЧНО, РЕШИТ ЛИШЬ ИСХОД СУДЕБ ШЕСТИ ХРАНИТЕЛЬНИЦ ГАРМОНИИ.

ПЕРВЫЕ ДВЕ РОЖДЕНЫ В НЕБЕСНОМ ГРАДЕ.

На короткий миг из тумана появились очертания города, будто сотканного из облаков… Клаудсдейл?

ТРЕТЬЯ РОЖДЕНА БУДЕТ СРЕДИ КРОВАВЫХ КАМНЕЙ.

Образ безрадостного фермерского поля в серых тонах утонул в пучине тумана также быстро, как и появился. Почему на поле были камни?

ЕЩЁ ОДНА БУДЕТ РОЖДЕНА СРЕДИ НИХ. СВЯЗАНА НЕВИДИМЫМИ СЕТЯМИ С ЕЁ ДЕТЬМИ.

Яблочная ферма растворилась, не дав разглядеть существ, чьи глаза сверкнули кроваво-красным пламенем в сени деревьев у амбара.

ХРАНИТЕЛЬНИЦУ ЩЕДРОСТИ ПРИЮТЯТ ДРУГИЕ. НАСТАНЕТ ВРЕМЯ, И ЕЁ МОГУТ ЗАМЕНИТЬ.

Кислотно-зелёное пламя заволокло белоснежную прекрасную пони, чьи черты Сансет не успела запомнить.

ПОСЛЕДНЯЯ СТАНЕТ НАЧАЛОМ КОНЦА. ЕЙ СУЖДЕНО СТАТЬ ЧЕТВЁРТОЙ.

Перед Сансет Шиммер пронёсся слишком краткий миг безумия, чистой вакханалии Вечной Ночи, покрывающей мраком всю землю от горизонта до горизонта. И два тёмных аликорна упивались этим мигом, взирая безжалостным холодным взглядом на ужас вокруг.

ОНИ СВЯЗАНЫ МЕЖ СОБОЙ МАГИЕЙ МЕТОК. В ДЕНЬ, КОГДА МОЩЬ ЧЕТВЁРТОЙ ПРОЯВИТ СЕБЯ, ВСЕ ХРАНИТЕЛЬНИЦЫ ПОЗНАЮТ СВОЮ СУДЬБУ. ИХ СВЯЗЬ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНА И НЕРУШИМА.

Ослепительно яркая радуга озарило небо, прежде чем оно растаяло и уплыло за предыдущими образами.

ОДНАКО, ЕСТЬ НАДЕЖДА НА БЛАГОПРИЯТНЫЙ ИСХОД. ШЕСТЕРО ИЗБРАННЫХ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ТЕМИ, КЕМ ИМ СУЖДЕНЫ БЫТЬ – ХРАНИТЕЛЬНИЦАМИ ГАРМОНИИ. ОНИ ДОЛЖНЫ ПОЗНАТЬ ЕЁ ЭЛЕМЕНТЫ И ХРАНИТЬ ИХ, ПОКУДА ДРЕВО НЕ ПОТРЕБУЕТ ИХ НАЗАД, И СЕМЕНА РАЗДОРА НЕ ВЗОЙДУТ.

Ещё более короткий эпизод. Шесть силуэтов на фоне прекрасного дерева неземной красоты, ослепляющего своим мягким сиянием Сансет Шиммер.

НО ЗЛО НЕ ДРЕМЛЕТ. ТЬМА НЕ СПИТ. ТЬМА КОВАРНА. ОНА СПОСОБНА СОКРЫВАТЬ. ПРЯТАТЬ. ПРЕДАВАТЬ. МЕНЯТЬСЯ. И НЕ ОНА ОДНА.

Явилась череда слишком быстро сменяющих друг друга образов, от которых у Сансет Шиммер разболелась голова. Какие-то длинные гуманоидные тени, красные глаза во мраке, будто живая, густейшая тьма, гниющие остатки больницы, бездонные глаза, источающие холодный белый свет, безликая маска на существе в серебряных одеждах, насекомоподобная тварь, механический комплекс, развалившееся посреди бесконечной пустоты на троне из чёрного хрусталя, несоизмеримо ужасное существо, серебряный и подозрительно знакомый ключ, и наконец…

Дверь. Старинная дверь с тёмной металлической оправой. Это видение продлилось чуть длиннее. Дверь была заперта. Но стоило Сансет попытаться вглядеться в неё, она слегка отворилась. Сансет не видела, что за ней, но почему-то знала, что эта дверь вела… к Ужасу. Ко всем этим ужасам и даже большим. И она ужаснулась. Кошмарные видения закончились. Мягкий, но могучий голос пророка (а это было именно пророчество) продолжил:

— УЖАС ДАЛЁКИХ ЗВЁЗД, ПРЕДНАЧАЛЬНОЕ ЗЛО, СИЛЫ ЗАПРЕДЕЛЬЯ… ПОВЕЛИТЕЛИ ПУСТОТ. ОНИ ЯВИЛИСЬ В ЭТОТ МИР, ПРОСАЧИВАЯСЬ В НЕГО СКВОЗЬ ГРАНИ МИРОЗДАНИЯ, НАХОДЯ ЛАЗЕЙКИ В ВОДОВОРОТЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ХАОСА, НАХОДЯСЬ ДОСЕЛЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ НАШЕГО ПОНИМАНИЯ И ВОСПРИЯТИЯ. КОГДА-ТО ВСЁ СУЩЕЕ И НЕ ТОЛЬКО ПРИНАДЛЕЖАЛО ИМ. ОНИ ХОТЯТ ВЕРНУТЬ УТРАЧЕННОЕ. ОНИ УЖЕ СРЕДИ НАС. БОРОТЬСЯ БЕССМЫСЛЕННО.

Следующее видение показало старца в странной шляпе мага с бубенчиками. Он стоял перед огромным вихревым порталом, вот-вот собираясь войти. Белый Аликорн стояла рядом.

Уже знакомый голос говорил теперь без усиления. Он принадлежал старцу.

— И всё же… Я попытаюсь. Я пожертвую собой, уподобившись им. Я достигну совершенства и должен буду сразить их. И тогда за мной должна прийти ты, когда я явлюсь сюда. –

По щеке Аликорна текла слеза.

— Старсвилл… Если бы только я знала, что тебя ждёт… Но это единственный выход. Ты прав. Что же мне сделать с Юникорномиконом? –

— Это не первый фолиант, раскрывающий глаза на истинное, несоизмеримо ужасное положение вещей в этой и не только вселенной. Не он и последний. Но прошу тебя. Найди их все. Уничтожь. Так мы хотя бы замедлим Их. Я безумен, я признаю это. Но разве нормальный решился бы на такое? – кряхтя молвил старец и засмеялся так, что по спине Сансет Шиммер прошёл холодок.

— Как мне остановить тебя, когда ты… — Аликорн не договорила.

— Одного из них вы уже остановили, помнишь? И как бы не прискорбно это ни было, твоя сестра уже поражена паразитом пустот запределья. Это лишь паразит. Когда он созреет, ты должна быть готова. Паразиты размножаются быстро. Даже такие. Они искажают, они меняют. Но.
Они уязвимы к тому, что чуждо им. Но не чуждо нам.

— Элементы… Любовь… Гармония.

— Да. Прости, моя ученица, что так долго скрывал истину о моих трудах. Теперь они должны быть уничтожены, но я не могу взять их с собой… Слишком опасно.

Аликорн и старец молча обнялись.

— Я смею надеяться, ты сделаешь этот мир таким местом, который будет настолько чужд им, что они никогда не посмеют к нему прикоснуться. Но они уже это сделали. Хоть это и малая часть. И в этом я вижу свою вину. Когда они воистину явят себя, если я… не смогу. Или даже если это буду я… Ты знаешь, что делать.

Аликорн кивнула. Бородатый старый жеребец что-то протянул ей. Это были три хрустальных шара. Она бережно сокрыла их в своей окаймлённой золотом седельной сумке.

Старсвилл вошёл в портал Хаоса. Видение закончилось, и туман вновь застлал всё.

Голос изменился. Он стал сиплым и будто повторяющим сам себя на записи… пророк устало молвил:

— НАДЕЖДА ЕЩЁ ЕСТЬ. НО ТЬМА УЖЕ ЗНАЕТ О НАШИХ ПЛАНАХ. МЫ ПОЗВОЛИЛИ ЗЛУ ВЗРАСТИ. ЭТО НАША ОШИБКА. ОНО ВСЕГДА НА ШАГ ВПЕРЕДИ. ВСЕГО ЛИШЬ ПАРАЗИТ… КАК ЖЕ Я ОШИБАЛСЯ.

Туман успокоился, и Сансет Шиммер обнаружила, что по-прежнему находится в тёмной, запретной секции Библиотеки. Шар лежал рядом, туман в нём застыл. Самодельный источник огня уже давно потух, даже не выгорев до конца. Она пребывала в шоке от увиденного и сопоставляла детали пророчества с известными ей фактами. Истина пугала её до дрожи. Она не хотела её принимать, она хотела, чтобы это всё было бредом безумного старца, а Селестия лишь пыталась ему подыграть, чтобы достойно сопроводить его в мир иной (в прямом или переносном смысле?). Но между тем, Сансет Шиммер понимала, насколько это всё вяжется в общую картину мироздания. Скептик в ней умер под весом навалившегося осознания. Все тёмные углы и белые пятна в хронологии истории и полотне науки были покрыты. Истина…

Она была более чем ужасна. Сансет показалось, что она услышала шёпот, настойчиво требующий чего-то. Сама не знаю почему, она достала серебряный ключ. И посмотрела вперёд, слегка осветив рогом стену. Она увидела дверь. Ту самую дверь из рокового Пророчества. И она была готова поклясться, что её здесь раньше не было.

Истина страшнее любой лжи.

Зов Ночи (часть вторая и последняя)

Всего лишь паразит… Как же я ошибался.

Он ничего не забыл. И он не простил.

— Открой дверь…

Тихий зловещий шёпот, казалось, звучал громче чем храп могучего дракона, нарушая мрачную тишину погрузившейся в беспроглядную мглу запретной секции. Сначала он был еле слышим, и звучал тревожно, слова невозможно было разобрать, но сейчас он будто говорил над самым ухом или даже в голове.

Сансет Шимер подошла к таинственной Двери, держа перед собой серебряный ключ в телекинетическом поле. Шёпот доносился с той стороны. Он, словно сквозняк, проникал через отверстие замочной скважины. Шёпот разбился на несколько голосов, неразборчиво бормочущих наперебой. Огненногривая пони застыла в оцепенении. Её сковал иррациональный страх перед неизведанным.

— Открой её…

Единорожка отпрянула от двери, выронив ключ.

«Нет… Я не должна… О, милостивая Селестия… Если бы я только знала, что за откровение было сокрыто в том хрустальном шаре.

Не могла же я поверить в это Пророчество? Неужели всё это правда? Пророчества – они обязательно должны сбыться, или показывают лишь возможный вариант грядущего? Или же есть и другие пути?

Но я знаю точно, что не должна была этого видеть. Экзамен теперь кажется мне чем-то совсем незначительным, на фоне всего этого. Но я важна для Селестии. Неужели она и так хотела посвятить меня во всё это?»

Сансет Шиммер вспомнила о проекте «Гармония», вскользь упомянутым её наставницей. Это был один из самых важных и амбициозных проектов Солнечной Принцессы. Тогда Сансет ещё не понимала, что это, но теперь… Пророчество гласило о явлении шести избранных, что ознаменует Небесный Удар – Соник Рейнбум, как поняла она. И такой действительно случился не так уж и давно, в её детстве. С тех самых пор Принцесса подготавливала почву для их становления. Она наверняка знала, кто получил свои метки судьбы в тот судьбоносный день, и следила за ними. Но почему нельзя было просто забрать Элементы и использовать их? И где они были сейчас?

Сансет знала, что она не одна из избранных. Но Селестия всегда говорила, что её ученица имеет огромное значение для Эквестрии, наравне с проектом «Гармония». Настанет день, и Сансет Шиммер должна быть к нему готова. Единорог догадывалась, к чему она клонит…

И всё же, Сансет Шиммер не была готова… К этому. Это было чересчур. Даже если лишь часть всего этого – правда… Один лишь Дискорд был побеждён страшной ценою. Сансет помнила о старом предании, что проливало немного света на его истинное происхождение. Особенно одна его строчка…

Неизвестные никому до этого Духи Раздора очнулись от сна в вечной пустоте.

Есть вещи, которые лучше не знать. Есть тайны, которые не должны быть разгаданы. Некоторые двери должны оставаться закрытыми… А ключи должны быть зарыты или уничтожены.

Сансет Шиммер бросила взгляд на лежащий на пыльном полу серебряный ключ. Он мерцал слабым, белесым сиянием, резко выделяясь в окружавшей темени. Поглотители никак не реагировали на него.

- Ключ… Он, конечно же, важен. – молвил зловещий шёпот. Голоса по ту сторону стали громче, но слов было не разобрать. Сансет Шиммер, дрожа, подняла ключ телекинезом.

— И всё же… Никто никогда не говорил, что дверь заперта… — как только зловещий шёпот это произнёс, таинственная дверь со скрипом резко отворилась, громкий поток неразборчивых голосов на краткий миг заполнил всю запретную секцию и также быстро стих. Сердце Сансет Шиммер бешено колотилось. Она взирала на зияющий проход в неизвестность. Единорожка положила ключ к себе в седельную сумку и со страхом глядела на дверной проём.

Там было темно. Но темнота эта была намного чернее той, что царила в и без того жуткой запретной секции. Казалось, за дверью всё это время находилась стена, сплошь сделанная из поглощающих чёрных камней. Это сходство заставило Сансет вздрогнуть.

— Однажды… было сказано, что ни одна дверь сама по себе не откроется, если только, не открыть её. -

Но она открылась только что сама по себе. И это пугало единорожку даже больше, чем зловещий шёпот во мраке.

Сансет Шиммер не спешила идти в неизвестность. Она не попадётся на это дважды. Уж лучше бы она заставила Лиру самой вернуть ту книгу… Хотя нет. Кто знает, что было бы, найди она Пророчество? Лучше уж так…

— Однако… Если уж дверь не заперта… Её может открыть сквозняк. Да… Всего лишь ветер… -

Огненные локоны гривы единорожки затрепетали, когда из глубин бездонной тьмы вырвался и ударил ей в лицо холодный, как сам космос, ветер, пробирающий до самых костей. Это был не простой ветер. Это был ветер, дувший в пространстве между мирами. Он принёс с собой не только космический холод, но и неизведанные ароматы и ощущения, на миг завладевшие единорожкой.

Когда нахлынувшие странные и неописуемые ощущения отпустили Сансет Шиммер, она стояла уже на пороге в пустоту. Страх вновь сковал её сердце, но вдруг непроглядная тьма перед ней рассеялась, словно тот туман из хрустального шара, являя очередное видение, и она узрела впереди небольшое круглое помещение.

Вдоль его стен без углов протянулись полки, заставленные старинными, даже древними книгами. Никаких удерживающих заклятий и рун на них не было, но Сансет чувствовала, что их содержание даже более зловещее, чем в тех, чтобы были в переднем зале. А это был видимо второй.

Сансет было незачем туда заходить, даже несмотря на гложущее любопытство и наличие странного мерцающего освещения в виде одного-единственного идеально круглого камня цвета нездоровой зелени на потолке. Она не доверяла ни зловещему шёпоту, ни этой загадочной, по-видимому, потайной комнате запретной секции. Все эти пугалки и спецэффекты в виде ветра и шёпота должны были, по всей видимости, отвадить вторженцев, каким-то чудом смогших обнаружить ещё и запретную комнату в и без того запретной секции. Но тогда как объяснить те ужасные откровения, свободно хранящиеся в виде шара в глубине залы? Или это всё было только лишь для отпугивания? Верилось в это с трудом, но как бы Сансет Шиммер хотела, чтобы это было так.

И всё-таки, ей было нечего здесь делать. Селестия сама поведает ей истинные тайны, как только придёт время. Нужно было попытаться найти выход, возможно, серебряный ключик поможет в этом. Сансет уже собиралась развернуться у порога, но тут её взгляд упал на книгу, подписанную как «Дневник Аликорна». На корешке виднелся знак Двух Сестёр – белый полумесяц поверх чёрного лучистого солнца.

Сансет Шиммер вошла в потайную комнату и притянула магией интересующую её книгу. Это был старый, очень ветхий дневник. Что-то требовало в ней ответов. Ответов не только на вопросы, касающиеся увиденного в шаре. Она хотела знать, к чему её готовит Селестия. И что-то подсказывало ей, что именно эта древняя рукопись даст ответы.

— Добро пожаловать в Чёрную Библиотеку … - раздался знакомый жуткий шёпот и тотчас смолк.

Сансет Шиммер бережно открыла магией «Дневник Аликорна», положив его на имеющийся здесь каменный пьедестал в центре комнаты, прямо под мерцающим болезненно-зелёным светом круглом камне. Он давал достаточно света, чтобы прочитать то, что было положено на пьедестал, но никак не мог озарить всё помещение. Свечение его выглядело настолько болезненно нездоровым, что вызывало даже лёгкую тошноту. Сансет Шиммер, пересилив себя, начала читать. Это был архаичный, доэквестрийский язык, который использовался только среди учёных и исследователей. Своего рода латынь Эквестрии. Первые несколько страниц были оборваны и частично обратились в прах. Но всё же, были и целые. Единорожка остановилась на уцелевшей странице под номером 17.

… "Имя им – Древние. Другого имени дать я не смею, как и назвать истинные, ибо это лишь усилит их и без того непомерную мощь. Древние были, есть, и будут всегда. Когда-то они правили всем, что только можно представить и даже большим, ибо ограниченный разум смертного неспособен постичь всю глубину сущности мироздания. Но способен постичь Бог, которым я теперь являюсь. Неведомо мне, что произошло во тьме бессчётных лет далёкого прошлого, но Древние лишились своего права быть Хозяевами, потеряли контроль над Предначальным Хаосом и его течениями, и были изгнаны во Внешние Пустоты.

Молодые звёзды зародившейся Вселенной стали свидетелями этой трагедии, и Древние прокляли их, оставив прорехи во Вселенной, нарушив основы её. Мироздание попыталось изолировать эту Вселенную от Внешних Пустот, создав замкнутую систему и залатав прорехи. Так зародилась Энтропия.

«Не мертво то, что в вечности пребудет, со смертью времени и смерть умрёт.»

Но Умирающие Звёзды становились чёрными дырами, памятуя, что их прокляли. Не последнюю роль в этом сыграла и Энтропия. Спустя неисчислимое количество лет, Прорехи Вселенной дали о себе знать. Древние нашли путь обратно. И хотя замкнутая система перестала быть таковой, Пустоты не были тем, что способно хоть чем-то наполнить Вселенную, кроме Ужаса, сокрытого в ней. Энтропия не будет остановлена никогда. В Конце Концов, она может стать тем, что таки сможет положить конец тирании Древних.

Но ещё раньше Древние нашли Предначальный Хаос, пронизывающие абсолютно всё и даже более. И стали биться за него. Многие до сих пор продолжают сражение, и лишь это отводит их гнев от нашей Вселенной. Но Хаос стал ещё одной прорехой, через которую Силы Запределья могут проникнуть в наш мир.

Но и мы можем проникнуть в Предначальный Хаос. Он пронизывает всё вокруг, являясь одновременно всеми возможностями и вариациями возможного и невозможного. И я нашёл способ подчинить его. Но мне не хватает мощи, будь я хоть трижды Богом, чтобы совладать с ним. Даже Древние пока не смогли этого сделать. Я должен опередить их.

Источниками колоссальной энергии являются Любовь и Гармония. Более того, они способны противостоять Древним. Сущность из их числа удалось одолеть моим дочерям. Они заслужили по праву свои титулы. Гармония и Любовь должны быть везде. Только так у нас будет Надежда.

И я знаю, как взрастить их и получить всё до последней капли. Чего бы там не задумал этот Старсвилл, который итак слишком много знал, и как оказалось, уже давно, но способ только один. Гармония и Любовь, День и Ночь, должны быть сосредоточены в едином существе, способном подчинить Предначальный Хаос и остановить Их. В едином Боге. И этим Богом буду я. Я уже есть он, только не получивший принадлежащее мне по праву.

Жаль лишь, что придётся поглотить жизни моих любимых дочерей. Но они будут теперь со мной навсегда. Они олицетворяют собой все добродетели и вся Любовь и Гармония этого мира зиждется на них.

Эта жертва никогда не будет забыта."

Сансет Шиммер осела на круп. Всё это лишь подтвердило увиденное ею в шаре. Но не только это бросало её в холодный пот. Тот, кто писал рукопись – был наставником или даже родителем Принцессы Селестии! И он замышлял… «поглотить» её, чтобы увеличить свою мощь для него одного понятной цели…

Внезапное осознание острым кинжалом пронзило разум Сансет Шиммер. Если у Принцессы и раньше были ученики, о которых пару раз упоминается во многих книгах, но о которых ничего неизвестно доподлинно, то куда они делись? Действительно ли её сестра была отправлена на Луну? И наконец, что сталось с тем, кто написал эти жуткие строки?

Ответ был очевиден. Селестия знала о методах своего предшественника и активно использовала их. Возможно, именно она его самого и «поглотила». А почему ныне так мало Аликорнов, хотя в старых легендах их довольно много? Как ей удаётся жить столько лет? И если Аликорны бессмертны, то почему никто из древних времён не дожил до наших дней?

Ученики, фаворитки Селестии… Время от времени она набирала их к себе и превращала в Аликорнов, лишь затем, чтобы поглотить их. Превращение в Богоподобную сущность означало концентрацию колоссального количества энергии в живом существе. Энергии всей Эквестрии. А учитывая, что эта страна тысячелетиями культивировала мир, гармонию и любовь, то можно было догадаться, что каждый поглощённый Селестией Аликорн даровал ей силы противостоять натиску Сил Запределья.

Это была, несомненно, благая цель. Но какая цена стояла за ней. Сансет Шиммер с грустью посмотрела на открытую рукопись. Скоро Селестия найдёт её и начнётся «экзамен». Она должна была стать одной из безликих жертв ради сохранения самого Мироздания.

Сансет Шиммер почти приняла свой жребий. Почти. Она всегда добивалась, чего хотела, даже если это казалось невозможным. Сейчас же это было действительно почти невозможным. Но она считала неправильным, что такое вообще имеет место быть. Как в Эквестрии, столь прекрасной и мирной стране, могла существовать столь ужасная и жестокая тайна? Она всем сердцем возненавидела этих Древних. Нет. Должен быть ещё способ.

Единорожка вновь вернулась к «Дневнику Аликорна» и продолжила чтение. Несколько страниц рассыпалось в прах прямо перед нею, когда она слишком резко использовала магию. От досады, Шиммер даже притопнула ногой. Осталась лишь одна непрочитанная страница.

"Как я мог быть настолько слеп? Тогда, когда я бился в одиночку с Тёмными Аликорнами, извращёнными веками эр Раздора и Хаоса, дабы подготовить почву для восхождения к власти моих дочерей, мой лучший помощник Старсвилл собирал в собраниях поверженных мною врагов богомерзкие фолианты и знания о Них. Все эти годы он знал о Древних даже больше, чем я, и молчал.

Он имеет большое влияние на моих дочерей. Зря я заставил его обучать их. Он способный, великий маг, и прекрасный друг… Был им когда-то. Но поведать о своих знаниях лишь после поражения одного из Древних? Я нахожу это предательством. Я приказал сжечь все его рукописи, и желал казнить на месте, но Сёстры вступились за него. Мне кажется, он знает о моём плане. И у него есть свой… Я должен опередить его.

Также, я забрал его главный труд. Книга, чьё название не должно быть произнесено вслух. Ибо она отмечена печатью древних. Я желал уничтожить его сразу, но любопытство возобладало во мне. Я прочёл лишь несколько страниц, и ужаснулся. В каких же несоизмеримо тёмных материях витал мой бывший друг… Я, последний Аликорн мужского пола, возвысившийся до уровня Бога… Знал о Них гораздо меньше королевского придворного мага. Я знал, что Они сделали, кем Они были… Но он знал их сущность. Он знал их по именам. Проклятым, непроизносимым. Казалось, он был среди Них… Так и есть. Он отмечен их печатью.

Скверна, которую нужно было уничтожить при первых признаках, проникла в мой дом и уже отравляла его изнутри. Древние нанесли удар первыми. Я оставляю эту рукопись на всякий случай, чтобы ты, моя дочь, Тия, смогла понять и простить меня, если я… опоздаю. Или не смогу. Наверняка Старсвилл захочет скрыть её от вас. Поэтому я спрятал рукопись в этой башне библиотеки, куда проникнуть могут лишь Аликорны. Луна не должна ничего знать.

Также, здесь я сокрыл от взора смертных и труд самого Старсвилла. Я сохранил его под потолком в сверкающем янтарном камне, который должен удерживать этот богомерзкий том неприкосновенным. Ни в коем случае не доставай его, он запечатан на долгие века лишь потому, что я не нашёл способа его уничтожить. Эти знания не должны попасть в недобрые копыта или что там у них может быть вместо них.

Всё необходимое для противодействия Силам Запределья я уже описал здесь. Незачем тревожить ещё более зловещие и тёмные тайны. Тия… Я люблю тебя. И Луну я тоже люблю. Простите меня за то, что я собираюсь сотворить. Даже если не выйдет, даже если Старсвил опередит меня… Я знаю, рано или поздно ты докопаешься до истины. Ты должна будешь сделать это… С Луной. Я был Первым Аликорном. Если я не справлюсь, ты должна стать последним."

Какой бессердечной тварью нужно было быть, чтобы хотя бы допустить мысль о том, чтобы принести в жертву собственных дочерей? Или же Сансет Шиммер просто не понимала, насколько конечная цель была важна, и жертвы были неизбежны? Но Селестия жива по сей день. А это значит, что тот, кто написал это, не смог. Или опоздал. И вероятно, сам стал жертвой.

Сансет Шиммер вернула «Дневник Аликорна» на положенное место и обратила свой взор на тошнотворное сияние зеленоватого камня. Был ли это тот самый некогда янтарного цвета сосуд для удержания запретного знания? Что за злая сила могла извратить цвет и сущность идеально округлого камня? И почему Первый Аликорн сказал, что он хранится в башне, в то время как это было глубокое подземелье? Камень явно не мог быть содран, мощная магия охраняла его. Неужели Селестия просто вырвала кусок башни и закопала его под Кантерлотом, которого тогда наверняка ещё не было? Да и Сансет Шиммер, даже не будучи Аликорном, смогла сюда проникнуть…

Неровное отвратное сияние затрепетало. Что-то начало пульсировать внутри камня. Запретный труд Старсвилла Бородатого казалось, был живым…

«Он отмечен их печатью»

Вдруг камень нездорового зелёного цвета дал трещину, словно яйцо дракона.

— Юникорномикон… — молвил шёпот. Как только он это сказал, богомерзкий фолиант с треском вырвался из своей темницы и рухнул на пьедестал для чтения. Это был истёртый, потрёпанный том еретического труда Старсвилла. Чёрный кожаный переплёт отдавал всё тем же отвратным зеленоватым сиянием. Непонятные руны, незнакомые Сансет Шиммер, покрывали его обложку и корешок. В него вошли все изведанные безумным магом знания древнего мира о запретных и тёмных материях, а также откровения, дарованные ему далёкими звёздами. Это был не единственный отвратительный фолиант, который существовал с незапамятных времён до восхождения Сестёр на трон. Но, несомненно, один из самых мерзких и сокровенных, способный потягаться в своём богохульстве с Чёрной Книгой безумного зебринского алхимика, также отмеченного печатью Древних и говорившем со звёздами.

Огненногривая единорожка подошла к ужасной книге, её вновь бросало в дрожь. Сколько запретных знаний и секретов она успела выведать за это время? И вот перед ней лежит один из самых опасных фолиантов на свете, который следовало бы уничтожить века назад. Но он уцелел. И вероятно, не только потому, что его сменяющиеся хозяева или Селестия, если уж он сразу попал к ней, желали использовать его.

Сансет понимала, если она хотела избежать участи предыдущих учениц солнечной принцессы, ей нужны были знания. Может быть, существует альтернатива, позволяющая избежать столь ужасного исхода, когда Они явят себя в полной мере? Старсвилл в Пророчестве ничего не говорил подобного методам Первого Аликорна. Где как не в его трудах искать ответы? И всё же… Не зря же она должна была быть сокрыта от глаз смертных…

Единорог открыла книгу магией, опасаясь прикасаться к ней сама. Том нехотя открылся, будто желая сберечь свои тайны нераскрытыми. Сияние проклятой книги было слишком слабым, чтобы комфортно читать, а разбившийся камень удержания уже потух. Сансет Шиммер осмелилась зажечь свой рог.

В этот же миг книга издала истошный визг, будто бы некое существо плавилось и испытывало страшную агонию на свету. Сансет тотчас потушила рог. Книга тут же стихла. Её собственное жуткое свечение стало чуть ярче.

Некоторые книги не должны быть на свету. Некоторые книги не любят его.

Первая же попавшаяся страница гласила:

"DISCORD: THE GREAT ONE

Тварь, известная как драконикус, Дискорд, Повелитель Раздора и Великий Интриган, Исчадие Вечного Хаоса — у него много имён и ещё больше титулов. Происхождение его столь же туманно, что и вопрос появления жизни и самой вселенной — быть может, он и ровесник всему этому. Но как бы там ни было, эта сущность считается оккультными деятелями одной из великих Древних, которые за мириады лет до появления привычных форм жизни правили мирозданием. Так это, или нет, но Дискорд воистину обладает великой мощью, искажающей не только пространство и время, но даже души живых."

Далее страницы были потрёпаны временем и некоторые слова в тексте так и останутся никогда не прочитанными. Написанное далее иногда слегка противоречит друг другу, что насторожило Сансет Шиммер. Не страдал ли Старсвилл раздвоением личности? Или это проявление его безумия? И то и другое вполне могло быть одновременно.

"...Первый среди равных, безумный комедиант, архитектор судеб, дирижёр бытия, сила смертных ничто пред ним...

… Соткан он из пяти тварей и одной смертной сущности, дракона и пяти из шести демонов Раздора, бывших слабейшими среди Них. Они первыми проникли в этот мир, первыми явили свою суть. И были разбиты и поглощены. Лишь один демон смог бежать обратно в Пустоты, и имя ему было Страх. Но Страх вернулся и незаметно проник в души и сердца, посеяв свои семена. Он лишь вестник Истинного Ужаса, что грядёт впереди. Всего лишь паразит…

Но страх не только несёт собой зло. Страх заставляет двигаться. Он бич эволюции и залог движения. Из страха перед тьмой мы научились сохранять и создавать свет, когда его рядом нет. Из страха перед вырождением мы объединились и изгнали других порождений холодной мрачной пустоты, Вендиго. Страх породил прогресс. Страх перед вырождением. Страха может быть использован как оружие, как рычаг регулирования. Это не правда, что Страх сковывает и губит. Сковывает и губит Ужас. Но мало кто ведает, каков он, Истинный Ужас, и мало кто сможет отличить его от Страха.

Страх… Он имел власть над теми, кто давно сгинул в прошедших веках ещё до возвышения Сестёр. Они пришли сюда из другого мира.

Люди. Они позволили Страху вернуться. Более всего они были подвержены из всех пороков именно ему, хотя все семь грехов были им не чужды. И не смотря на всё это, они не сильно отличались от нас. Опьянённые властью, что даровал им Страх, подгоняя их развитие, они перешли все грани. Гармония была загублена. Меня пугало то, что они всё-таки очень на нас похожи… Не во всём, но всё же.

Но люди не были рабами Страха. В конце концов, они одолели его. Теперь Страх сам их боялся, видя, что сделал их только сильнее. Люди возвысились и стали способны на многое. И тогда страх обратился к Истинному Ужасу. Человечество, чей период пришёлся на Эру Хаоса, пало жертвою Дискорда, наместника Древних в этом мире. Хаос обрушился на них и стёр их города в пыль, унесённую ветром меж мирами. Лишь немногие их творения уцелели, но были погребены под толщей земли. Дискорд изменял мир по своим прихотям, до тех самых пор, пока мой хозяин не возвысился над враждующими племенами и не посадил своих дочерей на трон. Уроки Вечной Зимы,к сожалению, были позабыты. И лишь годы спустя Эквестрия стала такой, какой мы её знаем. Но Гармонии и Любви всё ещё недостаточно, чтобы противостоять Им. Я надеюсь, моя ученица сможет создать тот мир, к которому мы стремились. Иначе, всё будет напрасно.

Вечная Зима… Вечная Ночь… Эра Хаоса... Это лишь инструменты Древних. Они прокляли звёзды, и стремятся потушить их все. Завеса истончается там, где нет света и тепла. Там, где нет гармонии и любви.

Они породили Тьму, что являлась лишь слабым отголоском того беспроглядного Мрака Небытия и Бесконечной Пустоты, который они знали. И эта Тьма проникла во вселенную на замену простому отсутствию света, призванная в начале времён Страхом. Ибо Страх всего сам боялся, и ему нужно было хоть где-то скрываться.

Они породили холод, что находится в межзвёздной пустоте и призван ослабить ненавистные им светила. Он пришёл на замену простому отсутствию тепла. Тепла столь чуждого для Них, даруемого звёздами.

Космическое пространство чёрное, потому что пустое. Бесконечно пустое. И это самое страшное. Пустота всегда страшнее любого содержания.

Бесконечная, несоизмеримо холодная, чёрная пустота.

Свет звёзд доходит до нас через миллионы лет. И там, где мы видим прекрасные скопления светил, в этот миг на самом деле зияет эта самая чёрная пустота.

Тьма и Хаос исказили выживших людей. Они уже не те, что прежде. Их знания позволили им уйти в иные грани, но пути в родной мир они так и не нашли. Они стали… Иными. И всё же люди способны противостоять Страху. Они обуздали его, и он их боится. Даже таких. Страх сокрыл Тьмою путь в родной мир людей, опасаясь, что они уничтожат или изгонят его.

Явившееся мне откровение говорит о грядущей Вечной Ночи, триумфе Тьмы и Страха. Времени, когда грани мира станут тонки и ещё больше порождений Пустоты смогут проникнуть в него. Подобное происходило в Эпоху Хаоса и во время Вечной Зимы. Нельзя этого допустить. Она знает, что нужно делать. И я тоже. Но сначала, мне нужно остановить моего Хозяина. Он нашёл путь, но он не единственный.

Я оставляю своим ученицам ключ от двери. Двери, ведущей в Никуда. Эта дверь на самом деле, никогда не была заперта. Она одна из тех самых прорех мироздания. Она может вести к запредельному Ужасу. Но ключ нужен был не для того, чтобы открыть её. Это может сделать даже «сквозняк»… Нет, есть ещё один вариант. Страх правит от имени Ужаса, но его власти придёт конец, если Гармония и Любовь станут достаточно сильны. Или же если явятся те, кто смог его обуздать. Есть риск, что Гармонии тогда придёт конец. Это последний шанс.

Дверь чаще всего ведёт к Ужасу, ибо Страх желает его пришествия. Но если попросить её…

Она выведет тебя куда угодно. Даже в мир людей. А из него можно найти путь в этот, и Тьма рассеется, если это сделать.

И самое главное. Ключ нужен не для того, чтобы открыть её. Он нужен, чтобы закрыть дверь. Потому что некоторые двери должны оставаться закрытыми."

Сансет Шиммер прекратила чтение. Запретное знание давило на неё словно толща целого океана на маленькую речную плотину…

Внезапно пространство вокруг на миг озарилось фиолетовым свечением, исходившим из ранее незамеченных во тьме единорожкой маленьких треугольных проёмов почти под потолком, служивших вместо окон. Словно что-то решило, что она уже слишком много знает. И действительно, вскоре из ниоткуда раздался голос. Но это не был тот зловещий шёпот. Это был спокойный, размеренный мужской голос, в котором сквозили еле заметные ядовитые нотки.

— Кто осмелился проникнуть внутрь моей коллекции?.. Шепчущий, не смей посягать на то, что тебе не принадлежит! –

Сансет Шиммер вмиг отпрянула от пьедестала. Что-то иное, помимо зловещего шёпота, было здесь. Оно не казалось проявлением несоизмеримого зла, но встречаться с ним она не хотела. Слишком много тайн… Селестия теперь точно от неё избавиться. Если столь ужасный обычай для усиления её мощи проводился из века в век, то Гармония и Любовь уже наверняка покинули этот мир… Как в легенде о Кристальной Империи. Нужно было срочно бежать.

Единорожка бежала к выходу, даже не зная, как она покинет запертую запретную секцию. Дверь и голоса в ней остались позади. Вот мимо пронеслась та полка с книгой Лиры…

Огненногривая пони застыла в ужасе, когда в дверном проёме выхода показалась её наставница, Принцесса Селестия. Неужели её так долго не было, что она пошла искать свою ученицу? Это значит, что время экзамена настало…

«О нет…»

— Сансет Шиммер, позволь спросить тебя, что ты здесь делаешь?- молвила принцесса строгим тоном. Её лицо было нахмурено, — Разве я не говорила тебе, что сюда заходить запрещено? Тем более, что после экзамена ты и так смогла бы получить доступ. Некоторые тайны не должны быть открыты всем. –

С минуту Сансет собиралась с мыслью, она хотела как-то соврать, но её натура дала о себе знать.

— Я всё знаю, Селестия. И как бы благородна не была твоя цель, я не желаю быть расходным материалом! Гармонии больше нет, и в этом виновата ты. – единорожка бросила грозный взгляд на могущественного бывшего учителя и запустила в неё огненный шар из рога, сразу же после этого телепортировавшись за ней. Она не ждала, что ответит Селестия, и побежала прочь, как можно дальше.

— Но быть Принцессой – это не значит быть расходным материалом! – услышала она полный непонимания и горького разочарования крик белого Аликорна за спиной. Может быть, она сама ничего не прочитала? Нет, это явно уловка.

— Гармония ещё жива… — мрачно молвила Селестия. Она не пыталась преследовать Сансет Шиммер. Принцесса с полным разочарования сердцем осознала свою ошибку. Сансет не могла стать новой Принцессой Эквестрии, не смотря на все свои таланты… Ну конечно, Гармония…

Единорожка телепортировалась прочь из Кантерлота сразу же, как только смогла выйти из дворца. Она не знала, что её не преследуют. Сансет Шиммер стояла посреди руин древнего замка в ВечноСвободном Лесу. Почему она была здесь, хотя планировала попасть в Понивилль и оттуда на поезде уехать на юг? Возможно, случайно сбилась. А может, и не случайно. Кажется, где-то за пределами леса брезжил рассвет, но в нём было по-прежнему темно. И лишь силуэт одинокой башни был виден на фоне слабого света далёких звёзд…

Сансет обратила на это внимание. Верхушка башни была оторвана…

Мрачные тени сгустились над нею. В темноте перед ней, за старинными тронами Сестёр зажглись два жёлтых глаза.

Страх…

Перед огненногривой пони вновь появилась дверь. Тот самый зловещий шёпот молвил:

— Страх… ты боишься возмездия за вторжение в запретные тайны?.. Ключи и двери, всё ведь так просто… -

Сансет затряслась от нахлынувшей дрожи. Два жёлтых глаза смотрели ей прямо в душу. Ей хотелось бежать… Неожиданно она вспомнила, что…

Дверь чаще всего ведёт к Ужасу, ибо Страх желает его пришествия. Но если попросить её…

Она выведет тебя куда угодно.

— Я хочу попасть туда, где Селестия никогда не станет меня искать. – запинаясь, выговорила она.

— Да будет так… -

Дверь со скрипом отворилась. Сансет Шиммер переступила порог и вошла внутрь.

Чёрная пустота приняла в свои холодные объятия огненногривую пони. Земля под ногами была серая, выцветшая, словно мёртвая… Повсюду были воронки и кратеры. Дверь позади неё закрылась. Сансет Шиммер глянула наверх и ахнула.

Небо было чёрным, а не тёмно-фиолетовым, как ночью в Эквестрии. Яркие звёзды, казалось, были совсем близко. Но когда они мерцали, становилось ясно, что они бесконечно далеки. Но не это было главным. Вместо привычной ночной луны, на небе висел большой голубой шар с зелёными и коричневыми материками. Мир, в котором находилась Эквестрия. Но это значит, что сейчас Сансет Шиммер была на…

Луне.

— Почти тысяча лет… — вдруг услышала Сансет Шиммер сильный женский голос, исполненный страдания и подавленного гнева. — Всё сходится… Она не смотрит на звёзды… Зачем, ведь у неё уже есть одна большая… -

Единорожка молча последовала на голос, отдаляясь от загадочной Двери всё дальше и дальше. Вскоре за одним из кратеров, Сансет Шиммер увидела величественную тёмную кобылу, изящно расположившуюся на голых камнях. Неужели это была…
Найтмер Мун.

Некоторые мифы и легенды могут оказаться более чем реальными.

— Она не смотрит на ночное небо. Она боится встретиться взглядом… И поэтому она не знает. Не знает, что Четвёртая уже родилась. Что она уже среди них. Шесть звёзд явили мне знамение. Я владычица всех ночных кошмаров, всех ужасов Сонного Царства. Всех потаённых страхов... Ещё немного… И Вечная Ночь наступит. – продолжала она свой монолог.

Сансет не решалась к ней подойти. Но если Найтмер Мун это Луна, как говорит легенда, то значит, Селестия всё же не поглотила её… Сомнения закрались в душу Сансет Шиммер, но она вспомнила ещё несколько моментов. Во-первых, Вечная Ночь – инструмент Древних. Во-вторых, «твоя сестра поражена паразитом запредельных пустот». Возможно, Они спасли её от тирании старшей сестры, намереваясь использовать в своих целях.

— Что? Кто-то здесь ещё есть? Не может быть. – в статном голосе тёмного Аликорна засквозили удивлённые нотки. Она заметила единорожку, даже не посмотрев в её сторону.

Сансет Шиммер, не ведая, что ей делать, поклонилась Лунной Кобылице.

— Я здесь потому, что страшусь гнева Селестии. – робко и почтительно молвила она.

— Страшишься? – Найтмер Мун рассмеялась, а затем оскалилась. Имя сестры было для неё ненавистно. – То есть ты бежала добровольно и ушла в изгнание? Я назвала бы тебя жалкой, но увы, собеседников у меня здесь больше нет… Не считая Шепчущего. Как ты проникла сюда, дитя? Ведаешь ли ты, кто перед тобой? –

— Вы На… принцесса Луна, изгнанная сюда сестрой века назад… — с уважением сказала Сансет Шиммер. Но поведать, как она сюда сама попала, она не могла… Если Найтмер Мун вернётся, то Вечная Ночь нагрянет раньше срока.

– Она сама меня сослала сюда, на самом деле… Я просто не так выразилась. – соврала Сансет.

— Ха. И что же ты такого наделала, чтобы тебя сослали на луну к Луне? – с иронией произнесла тёмная кобыла. – Неужели Дискорда освободила? –

— Нет, я… Я узнала больше, чем следовало бы. Я вломилась в Чёрную Библиотеку. – виновата ответила Сансет. Может, не стоит откровенничать с чемпионом тёмных сил? Но зловещая кобыла так к себе располагала…

— Чёрную Библиотеку… — даже в могучем голосе принцессы слышалось неподдельное удивление. Будто она знала, о чём это, но понятия не имела о содержании. – Но ведь она сгинула века назад… Если только… -

Найтмер Мун страшно взревела и ударила передними копытами о камни, да так, что искры посыпались. Сансет Шиммер в страхе вжалась в землю. Зря, ох зря она тогда прикоснулась к тому шару…

— Я НАХОЖУСЬ ЗДЕСЬ УЖЕ ПОЧТИ ТЫСЯЧУ ЛЕТ, И НИ РАЗУ НЕ УДОСТОИЛАСЬ ЛИЦЕЗРЕТЬ ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ ДВЕРЬ ВНОВЬ, А КАКАЯ-ТО ЖАЛКАЯ ЕДИНОРОЖКА ПРОНИКАЕТ С ЕЁ ПОМОЩЬЮ В ЧЁРНУЮ БИБЛИОТЕКУ! ШЕПЧУЩИЙ! НЕ Я ЛИ ЧЕМПИОН ВЕЧНОЙ НОЧИ, ВЛАДЫЧИЦА ВСЕХ УЖАСОВ И КОШМАРОВ? ПОЧЕМУ ОНА МНЕ НЕ ПОВИНУЕТСЯ? –

— Потому что… Дверь сокрыта тенями… А тени предают тебя… Потому что принадлежат мне. – ответил шёпот.

Найтмер Мун в бессильной злобе выстрелила тёмным лучом из рога куда-то в пустоту. Затем, она присела на круп и тихо молвила:

— Чёрная Библиотека принадлежала отцу. Её так и не смогли найти. Поведай мне, что ты прочла в ней, и я поведаю тебе в ответ свои знания о Силах Запределья. –

— Я ничего не прочла в ней. – соврала Сансет Шиммер, — Дверь открылась и я вошла в неё, а затем… меня напугал шёпот. И другой голос. Я убежала оттуда, а потом встретила Селестию…-

Одного не понимала единорожица, как Чёрная Библиотека могла быть не частью Запретной Секции? Неужели Дверь и тогда её…

— Что же, жаль. Но у нас ещё много времени. Даже если ты солгала, то рано или поздно всё равно всё расскажешь. Тишина убивает. Медленно и мучительно. Поэтому-то я и говорю сама с собой.

Хочешь знать, что побудило меня предать свою сестру? Она в сговоре со Старсвиллом убила нашего отца, а затем и старец исчез, она от него избавилась. Я понимала, что следующей буду я. Но не это главное… Все они тогда были осведомлены о наличии сил, выходящих за пределы нашего понимания. Но я не знала. Я была младшей.

Мне есть, за что себя корить. Я любила Ночь и желала, чтобы мои подданные разделяли мои чувства. Но они лишь беззаботно спали. Я смотрела в одиночестве на звёзды, когда до меня снизошло озарение. И лишь немногие смогли его со мной разделить.

Они умирали. Они были так далеки от нас, что их свет, молящий о милости, доходил до нас лишь спустя бессчётное количество лет. Возможно, на этот момент на их месте уже была чёрная пустота. Я содрогалась от ужаса, когда представляла небо абсолютно чёрным и пустым. В нём была бы своя красота, чудовищная красота… Но она не шла бы ни в какое сравнение с тем, что являют собой умирающие светила. Я слышала их зов. Зов Ночи. Вечная Ночь должна была стать реквиемом по ним, длящимся до тех пор, пока последняя звезда на небосводе не потухнет.

Селестия не желала принять этого. Она не ведала, не смотрела в них столь внимательно. Энтропия для неё пустой звук. Она начнётся со звёзд, как проклятие Древних, и рано или поздно поглотит всё. Селестия же видела лишь одну звезду, которой управляла. Она была слепа.

Я возненавидела её за это. За её эгоизм. За то, что она сделала с отцом. И Старсвиллом. В одну прекрасную ночь я отказалась опустить луну, и закрыла ею светило нашего мира. Эта звезда была прямо как Селестия. Она желала, чтобы все видели только её, и своим светом перебивала мольбы умирающих сородичей. Омерзительный эгоизм.

Но я бы не смогла одолеть сестру, которая сокрыла элементы гармонии. И тогда я отправилась в Дикие Земли, неподвластные нам. ВечноСвободный лес когда-то простирался очень далеко, и в самую дальнюю его окраину я держала путь. Я уже была когда-то там, в детстве, когда сбежала от сестры и отца, потому что он пророчил Селестии больше силы, чем мне, и я была обижена этим.

И там я нашла её. Дверь. Это были руины храма людей… Я тогда не знала, чему они на самом деле поклонялись. И там же я нашла ключ. Когда-то в детстве, ещё во времена Дискорда, я открыла эту дверь. И я сожалею об этом. Это я вернула в этот мир Страх, сама того не ведая. Это я виновата в том, что Шепчущий явился сюда. Это я открыла ключом ту дверь, которую не следовало открывать. Это я открыла дверь к Запредельному Ужасу.

Я была мала и ещё не ведала, что же произошло. Но мне хватило ума запереть ключом дверь. Это не правда, что она была всегда открыта. Но нужен лишь ключ, чтобы её открыть. Однако, ключ создан не для того, чтобы открыть дверь. Он нужен для того, чтобы закрыть её. Потому что некоторые двери должны оставаться закрытыми.

И всё же, я вернулась к ней, чтобы просить о помощи в битве с сестрой у неведомых мне сил. Прошли годы, но я не сильно поумнела… Я получила… Помощь… Оно преобразило меня. Но я не знала. Просто не знала, на что согласилась. И всё-таки, я не отказываюсь от своего плана. Несмотря ни на что, Вечная Ночь наступит.

Но я тогда проиграла. Оно оказалось ещё не достаточно могучим. Но теперь – оно это я, а я – это оно. И вместе бы больше не Луна и Кошмар, мы – Найтмер Мун! И скоро мы вернёмся, чтобы отомстить. И лишь одно меня беспокоило все эти годы больше, чем тот миг, когда я возвышусь над миром, и Четвёртая примкнёт ко мне, когда Мои Дети подготовятся к пришествию…

Я не закрыла Дверь до того, как оказалась здесь. –

Исповедь Луны стала ещё одним откровением для Сансет Шиммер. Она всё говорила и говорила, а единорог не решалась перебить тёмную кобылу. Вероятно, почти тысяча лет без общения плохо на ней сказывалась. Казалось, что Луна просто не знает некоторых аспектов произошедшего. Она не читала книги из Чёрной Библиотеки. И вряд ли ожидала, что Селестия перенесёт верхушку башни в подземелье.

И всё-таки, мысль о том, что сестра Селестии позволила злу проникнуть в этот мир, была шокирующей. Кажется Сансет Шиммер начала понимать, почему Селестия так жестоко с ней поступила…

— Позволь мне кое-что тебе показать. – молвила ночная принцесса. Сансет Шиммер молча кивнула и Найтмер Мун повела её куда-то вперёд. Солнце уже скрылось за горизонтом. Через некоторое время они остановились.

— Взгляни наверх. Мы на тёмной стороне луны. –сказала тёмный Аликорн.

Сансет Шиммер бросила взгляд наверх и ужаснулась. Вместо привычного звёздного неба (пускай и несколько иного цвета) там была чёрная, холодная и всепоглощающая пустота.

— Это то, что ждёт все звёзды. Селестия управляет и Луной и Солнцем. Она специально скрывает этот участок с земли. –

— Значит, это всё действительно правда… Пророчество… — прошептала в ступоре Сансет Шиммер.

— ПРОРОЧЕСТВО? ТЕБЕ ИЗВЕСТНО О НЁМ? Я БЫЛА МИЛОСТИВА И ПОЗВОЛИЛА ТЕБЕ ХРАНИТЬ МОЛЧАНИЕ, НО ТЫ СОЛГАЛА МНЕ, ТЫ ЗНАЕШЬ! Я ЗАСТАВЛЮ ТЕБЯ ГОВОРИТЬ! – тёмный Аликорн переменилась в лице, оголив хищные клыки. Зрачки стали вертикальными. Громогласный голос Найтмер Мун разнёсся по пустому спутнику.

Сансет поняла, что пора бежать. Она на память телепортировалась туда, с какой стороны ей казалось, они пришли. И да, на чёрном небе снова были звёзды и даже уходящее за горизонт солнце. А где-то за валунами была видна Дверь…

Найтмер Мун быстро догнала по воздуху бежавшую от неё единорожку. Она уже была на полпути к ужасной, но спасительной Двери. Аликорн это заметила и тотчас забыла о Сансет. Теперь она летела к Двери. Сансет Шиммер не могла ей позволить вернутся в Эквестрию. Последним усилием воли она совершила телепортационный рывок к двери, вбежала в неё и успела закрыть за миг до того, как тёмный Аликорн проникла бы за ней. Сансет видела, что Найтмер Мун обязательно должна была врезаться об дверь с той стороны, но никакого стука или вибрации она не услышала.

Дверь закрылась. И вела она больше не на луну. Сансет Шиммер более не желала знать, куда. Она заперла дверь тем самым серебряным ключом.

— Что ж… Пускай дверь будет закрыта. Некоторые двери должны оставаться закрытыми. Но, также, некоторые гости… Любят входить не только через двери. – услышала единорожка шёпот. Он больше не пугал её, скорее раздражал, хотя звучал зловеще. Но страшно было не то, как он это говорил, а то, о чём он говорил. Не только через двери…

Огненногривая пони оглянулась. Она была в помещении, сплошь сделанным из… Кристаллов? Это был какой-то дворец или замок. Но свет практически отсутствовал здесь, залы были темны и мрачны. Сансет Шиммер вышла на балкон. Мрак окутывал сплошною тёмной стеною целый город, целиком состоящий из кристаллов.

— Кристальная Империя… — прошептала Сансет.

В одной из обширных зал Сансет Шиммер нашла загадочное зеркало. Место, сокрытое тьмою… Это мог быть только он. Путь в родной мир людей. Сансет Шиммер нашла его, по милости Двери, которую она заперла. Дверь…

У Сансет Шиммер созрел план. Ни Старсвилл, ни Первый Аликорн, ни Селестия не оправдали своих ожиданий. О Луне и говорить не стоит. Если кто-то и мог сопоставить части мозаики, то только она. Только Сансет Шиммер, благодаря Двери, знала, что думали все (кроме Селестии, но с ней, по мнению Сансет, всё и так было ясно) те, кто был посвящён в высшую тайну. Все они ошибались, и лишь Старсвилл был ближе всех к решению проблемы. Если Гармонии нет, а цепочка пожирания Аликорнами друг друга прервалась до тех пор, пока Селестия не найдёт новую ученицу, то был лишь один способ хоть как-то остановить проникновение Сил Запределья в этот мир. Одну прореху Сансет уже залатала. Она сожжёт своей магией дверь, а серебряный ключ будет сокрыт в землях иного мира.

Единственным выходом были люди. Только они могли залатать прорехи, которые существуют в душах. Победить Страх. Уничтожить те многочисленные бреши на корню. Ослабить главного демона этого мира, ведущего партизанскую войну. Она проникнет в их мир, изучит их, получит силу и поработит. Нужен будет лишь достаточно мощный источник силы. А затем, она выведет людей в Эквестрию, поработит её и покажет, что Страх можно обуздать. Она сама очень сильно боялась. Но Сансет Шиммер всегда добивается того, чего хочет. Она захотела победить страх. И она смогла.

Потому что у неё был план.

Далее, как известно, Сансет похищает корону нынешней фаворитки Селестии, Твайлайт Спаркл, внутри которой находится элемент Магии. Неизвестно, чем она занималась всё это время. Но возвращение Кристальной Империи, и её проникновение в неё точно были взаимосвязаны.

Сансет Шиммер не могла знать, что в Запретной Секции никогда не было потайных комнат или второго зала. Она не могла знать, что Селестия никогда не видела ни рукописей своего родителя, ни богомерзких трудов Старсвилла Бородатого, хоть о последних и слышала. Она так и не узнала, что Старший Библиотекарь на самом деле та пожилая кобылка у входа, а вовсе никакой не жеребец. И не могла знать, кем на самом деле был тот, кто запер её в зловещей Запретной Секции.

Сансет так и не узнает, что проект «Гармония» увенчался успехом и что похищённый ею артефакт был не просто чудесной силы реликтом. Что Луна стала прежней, избавившись от паразита пустот, и раскаялась. Что ещё при ней был третий Аликорн, Кэйденс, призванный нести Любовь всем. Что Селестия никогда бы не опустилась до методов её предшественника, убивавшего всех Аликорнов, бывших тёмными, и решившего поглотить и двух последних, что были его детьми. И что его убил Старсвилл, а не кто-то из дочерей. И что его план увенчался успехом. Гармония и Любовь всё ещё были сильны и оставляли надежду на лучшее будущее.

Она не могла знать, хоть и могла догадаться, что Дверь не обладает собственной волей. Всё это время её направлял Шепчущий во Мраке. Она также не могла знать, что Шёпот, на самом деле… Помогал ей.

План Сансет Шиммер провалился, когда за ней отправилась Твайлайт Спаркл. Преображённая в человека единорожка наотрез отказалась возвращаться в Эквестрию, даже несмотря на заверения Твайлайт о том, что Гармония вернулась в неё и Селестия готова простить свою бывшую ученицу. Но Твайлайт тогда ещё не ведала об ужасной истине. Конечно, она вскоре обо всём узнает. Селестия желала оставить наследницу не для того, чтобы поглотить её, но чтобы Эквестрия не осиротела, когда придёт их с Луной время.

И всё-таки, Сансет Шиммер посчитала, что у её родного мира больше нет надежды. И что она погубила своим провалом последнюю. Поэтому-то она и осталась в том мире, в котором прижилась. Люди могли обуздать Страх. Чего пока не смогли сделать пони. И шансов у этого мира было больше, как ей казалось.

Но Шепчущий хотел от Сансет Шиммер лишь одного. Она должна была закрыть Дверь раз и навсегда. И сокрыть Ключ навеки. Чтобы она это поняла, он явил ей все откровения, которые только мог. И хоть Сансет и не всё истолковала верно, свою миссию она выполнила. Явление Древних было хотя бы на самую малую часть, но приостановлено.

Но почему Шёпот этого хотел? Разве он не был одним из Них? Никто этого точно не скажет. Никто, кроме, разве что Дискорда. Ну, или…

— Очень интересная история, хоть я и не узнал по большому счёту ничего нового… — молвил своим чудным голосом Коллекционер. Его окаймлённые серебром одежды отражали лунный и звёздный свет, падающий с небес.

— Так чего же ты хочешь от меня, Твайлайт Спаркл, Четвертая Принцесса Эквестрии? Тебе хватило знаний, чтобы призвать меня, и ты знаешь, кто я, так выкладывай же, не тяни, хоть и была мне интересна история о Сансет Шиммер. – загадочный жеребец погладил копытом свою чёрную, бесстрастную маску.

Он отошёл под сень деревьев, и его одежды перестали искриться. Коллекционер посмотрел на новоиспечённую принцессу, за которой маячил силуэт Кристальной Империи. Из её рта валил пар, когда она начала говорить, Коллекционер же казался не более чем манекеном с голосом. Снег под его ногами даже не проваливался.

— Лишь одно меня интересует. Поскольку Дверь теперь недоступна, есть лишь один способ… Получить запретные знания Старсвилла. Башня. Чёрная Библиотека… Она ведь у тебя, не так ли? –

— Вы весьма проницательны, Принцесса. – сказал Коллекционер, даже не стараясь скрывать яд в своём тоне. – Да, она у меня. Но ничто из моей Коллекции просто так не попадает в чужие ру… Копыта. Я лишь… меняюсь. Ведь я – Коллекционер. Всему есть своя цена. Я в курсе, что Элементы Гармонии уже утеряны для вас. Древо забрало их. Но. Есть ещё одна вещь, которая мне интересна. То зеркало, которое ведёт в мир людей… Это будет достойным пополнением моей Коллекции. Цена разумна, согласись. Да и потом, у меня оно будет сокрыто так, чтобы… на века. Случайные личности или даже неслучайные – никогда туда не проникнут. Тем более, что Дверь – потеряна для всех. –

— Ты в самом деле думаешь, что я просто так тебе отдам во владение целый мир? – голос Твайлайт трясся от возмущения. С одной стороны, она понимала, что Коллекционер говорит о разумных вещах. Но с другой…

— Ну что же, согласен, учитывая, что других входов в него нет. И что в нём сокрыт Серебряный Ключ... Я могу поделиться ещё кое-чем. Некий… Пророк. Подарочек Ордена. Теперь, когда Дверь утеряна… Вам не составит труда его содержать. Тем более, он может быть полезен чтобы… Предвидеть Их действия. – промолвил Коллекционер, уже доставая что-то из-под своего роскошного плаща.

Это были два куба – оба отдающие фиолетовым свечением. Если приглядеться, в одном находился обломок башни, а в другом… Живой жеребец в зале из чёрного мрамора.

— Это отвратительно. Как смеешь ты держать живых существ в плену веками? – Твайлайт была до глубины души потрясена тем, что Коллекционер мог буквально консервировать создания во времени и пространстве.

— Как я сказал, я всего лишь Коллекционер. Я не делаю это ради забавы или садистских наклонностей. Я лишь пытаюсь сохранить экземпляры в сохранности перед грядущими… переменами. Но ты так и не ответила, согласна ли ты на такой обмен? Спасти целую расу… Это ли не чудесно? К тому же, там Сансет Шиммер, героиня, Закрывшая Дверь. – хладнокровие и расчетливость, вот чем прекрасно оперировал Коллекционер.

— Что же… да. Я согласна. – успокоившись, ответила Твайлайт. Было видно, что это было для неё крайне важно.

— Позволь спросить, почему ты делаешь это втайне от Селестии и Луны? Хотя, я кажется, знаю ответ. – по голосу Коллекционера можно было почти ощутить, как он ухмылялся под маской.

— Они не должны знать. Знания о Древних нужны мне, чтобы я могла хоть что-то им противопоставить, если Селестия и Луна не… Ох… Гармония и Любовь всё ещё сильны в этом мире, но недавно мы лишились Элементов… Это наверное для нас также, как Шёпоту лишиться Двери. — с тревогой в голосе молвила Твайлайт Спаркл.

— В самом деле… Что ж, разумно. Однако, позволь не согласиться с последним высказыванием. – сказал Коллекционер, ужа выдавая Твайлайт два заветных кубика. Позади него с небольшим хлопком телепортировалось Зеркало, призванное фиолетовым Аликорном.

— Это ещё почему? – удивлённо сказала Твайлайт, пряча кубы в седельной сумке.

— Оу, дело в том что… мда, обхитрила ты меня. Это дело действительно никогда не было освещено. Но раз уж я изволил обмолвиться, так и быть. Шепчущий во Мраке – это и есть Страх. – поведал тайну Коллекционер.

— Но… Это же не имеет смысла! Зачем бы он помогал Сансет Шиммер бороться против себя и своих Хозяев?! – Твайлайт опять перешла на повышенные тона.

— О, поверь, в этом смысла больше, чем даже в самом Бытие. Тени принадлежат ему, потому что Страх боится быть обнаруженным. Он шепчет, потому что боится, что его услышат не те, кто надо. Он никогда не является лично. Он действует скрытно. Он – параноик. Он сеет свои семена в душах, но это не для того, чтобы повредить ткань мироздания или принести вред.

Ты никогда не думала, что Страх является двигателем эволюции и прогресса? Что Страх гонит вперёд, заставляя двигаться. А движение – это развитие. Это жизнь. Что именно благодаря Страху ваша раса выжила и пришла к Гармонии и Любви. Что именно он помог людям возвыситься, дабы Дискорд обратил свой гнев на них, давая Сёстрам время для удара? Что он желал, чтобы люди больше не проникали в этот мир потому, что они прознали о Них и стали поклоняться Им? Что люди — куда большее зло, чем даже он сам. И что миссия Сансет Шиммер была не только в том, чтобы закрыть Дверь и сокрыть Ключ.

Страх вам не враг. Это Ужас – сковывает и лишает способности двигаться. Страх – ваш друг. Всё, что он делает, лишь для блага живущих. Он использует Тьму, чтобы сеять свои семена. Он подгоняет и закаляет вас, чтобы вы были сильными. Чтобы вы были готовы лицезреть Ужас. Он играет на два фронта, но всей своей трусливой сущностью он ненавидит Древних. – Коллекционер сделал многозначительную паузу.

— Но почему? Почему он ненавидит тех, к кому он принадлежит? – непонимающе спросила Твайлайт.

— Дискорд теперь тоже на вашей стороне. Но он сделал это потому, что его суть – Хаос. А Хаос изменчив. Он не является Истинным Злом, как и Истинным Добром. Страх же…

Он был одним из шести демонов, первыми обнаружившими этот мир. Пятеро других теперь есть Дискорд и они едины в Хаосе, но Страх бежал... и вернулся, когда Луна пропустила его обратно. Это был именно Страх, а не Трусость, как сказано в ваших легендах. Трусость порождена Ужасом, она не несёт собой движения.

Ночная Принцесса не осознавала, почему это сделала, но я скажу одно: Зов Ночи. Она слышала его. Далёкие звёзды умирали и просили о том, чтобы их помнили, отправляя последние свои лучи в пустоту, надеясь, что они найдут путь к тем, кто будет благодарен за это.

Почему Страх ненавидит Древних? Потому что они прокляли Звёзды. Потому что он, как и я, живёт и представляется тем, кем не является на самом деле. Он – олицетворение, квинтэссенция Страха Звёзд, лицезревших Падение Древних бесчисленное количество лет назад. Он – есть звезда, пришедшая от страха в движение в последнюю фазу своей неотвратимой гибели под влиянием Проклятия, Энтропии. Страх не может больше дарить свет. Словно чёрная дыра, которой чуть было не стал. От того и имеет он власть над Тьмою. Можно даже сказать, что тот, кто слышит его – слышит Зов Ночи. Подобно своим сородичам, он взывает, пускай и шёпотом. Но просит он не о реквиеме по своим собратьям. Он просит о борьбе и храбрости противостоять Им. — молвил Коллекционер в ночной тишине. Твайлайт Спаркл молча осознавала услышанное. Звёзды на небе потускнели.

— Страх ненавидит Древних. Потому что никогда не принадлежал к их числу.

Беседы на краю Вечности

С большим опозданием, опубликовываю здесь сей бонусный рассказ.

Один старый друг решил навестить другого. Вновь. К чему приведёт их очередной разговор на краю Вечности?

Небольшое дополнение к циклу "Зов Ночи", слегка приоткрывающее тайну истинной сущности таинственного Коллекционера.

Возможно, в будущем фик станет "титульным" рассказом для моего нового цикла рассказов, стилизованных под Лавкрафта.

— Здравствуй, мой друг. – раздался в тишине мерный, лаконичный голос. В тишине, которая на протяжении долгих лет не нарушалась.

И в той гулкой и звонкой тишине, что является эхом загадочного предначального безмолвия, всё ещё слышался тот ритм, что биться начал на заре времён. И в такт этому ритму, по твёрдой каменной почве ступала фигура. Мерный топот копыт медленно приблизился к одинокому силуэту, сидящему на краю пропасти, ведущей в никуда. Он даже не обернулся.

— И тебе привет, мой брат. Сколько циклов минуло с нашей последней встречи? – ответил первому голосу другой, преисполненный теплоты и смирения.

— Девять, не меньше. А ты всё здесь. В своей тюрьме без клеток. И лишь ты сам себя в ней удерживаешь. Раз за разом я прихожу сюда в надежде, что ты покинул место своего вечного уединения и изгнания. – слова пришедшего стали какими-то слегка грустными. В них сквозили печаль и тоска.

— На то оно и вечное, чтобы длиться без конца, друг мой. Это мой собственный выбор. Ты знаешь об этом. Я добровольно отрёкся от всего ради обретения покоя и истины. – невозмутимо ответил узник.

— И всё же. Неужели ты забыл, кем мы были? До Их прихода? Или ты ждёшь, пока твоё бесконечное прошлое станет пылью перед твоим бесконечным будущим? Силишься забыть об этом таким способом? Мы с тобой, наши собратья… Всё было… как мы сочтём правильным. А теперь самый трусливый и жалкий из них сделал гораздо больше, чем мы с тобой вместе взятые за всё это бессчётное количество лет. Он даже не из Их числа… — с мольбой в голосе обратился к старому другу его гость.

— Я ничего не забыл, брат. Я помню каждое событие, даже те, что мне особенно больно вспоминать. И я помню, как ты предал меня. И хотя много боли было пережито, всё же славное то время было…. – сказав это, узник усмехнулся, его испещрённое морщинами лицо скроила слабая улыбка. Его голос был полон ностальгии. — Но всё это уже давно в прошлом. И как ты сказал, скоро оно станет не более чем пылью. Слова – песок, время – вода. Я уже давно всё простил и со всем смирился. А ты всё силишься что-то изменить. Вечно куда-то спешишь. Даже сейчас, ты напряжен. Остановись на миг. Присядь рядом со мной. Посмотри на звёзды. Ощути вкус жизни и гармонию вселенной.

— Значит, я снова пришёл зря… Ты ведь знаешь, почему я тогда так поступил. Я хотел сохранить наш народ. Я хотя бы попытался хоть что-то сделать. Ты же предпочёл… смирение. – яд засквозил в словах визитёра, — У тебя достаточно времени, чтобы всё обдумать. Но у других его просто нет. Его нет у меня. Ты пустил всё на самотёк. Я же пытаюсь хоть что-то исправить. Хоть что-то спасти. Сохранить. Ты грёзишь о гармонии, но пожинаешь лишь плоды хаоса своим бездействием. Если оставить всё как есть, то всё пропадёт. Ты слеп, старик.

Фигура, сидящая на краю обрыва, обернулась к пришельцу.

— Посмотрим, насколько старым ты будешь считать меня, когда нас останется только двое. Это не будет иметь значения. Ты не видишь полной картины сущего, друг мой. Впрочем, и я не вижу. Никто не может, даже Они. Быть может, за исключением Его и… Её. Но мы делаем своё дело. Я Созерцатель. Ты Коллекционер. И я уверен, каждый из нас в своём деле во многом преуспел. Я ведаю многое, я видел многое, быть может, даже всё, что только может быть доступно живому существу. Я созерцаю, да. Здесь, на краю Вечности, я обрёл своё истинное я. Но я не коллекционер, и никто другой, нет. Я не имею права вмешиваться в дела сущего. В отличии от тебя. Мы сделали свой выбор, мой друг. Бессмысленно просить параспрайта собрать пыльцу для мёда. –

— Что же. Вижу я, не преклонен ты. В твоих словах есть истина. Да будет так, мой друг. И хотя теперь я понимаю, что мне ты уже ничем не поможешь… разреши мне продолжить тебя посещать. В конце концов, останемся только мы… кому, как не тебе мне стоит показать свою Коллекцию? – молвив это, Коллекционер показал, что пришедший навестить друга гость смирился с позицией старца.

— Конечно, брат. Но отнюдь не бесполезным я оказаться могу. Я рад, что мы пришли к соглашению. Подойти же ко мне, присядь рядом. Давай я тебе кое-что покажу. Ты всегда уходил, так и не вглядевшись в суть. В конце концов, да, Коллекционер коллекционирует, Созерцатель созерцает. Но ведь это не мешает им слегка помочь друг другу познать чуточку больше, чем они сами бы того достигли. – тепло улыбаясь, произнёс эти слова старец, жестом маня к себе старого друга.

Коллекционер подался вперёд. Его серебряные одежды тускло отсвечивали сияние далёких звёзд на чёрном как смоль небосводе.

Два друга сидели на краю пропасти, ведущей в никуда. И предавались воспоминаниям о давно минувших днях. Два друга сидели на Краю Вселенной. Один из них был пожилой старец, чьи белоснежные одежды саваном светились на фоне черноты космоса вокруг, а его длинная борода опустилась до самых колен. Другой был загадочный жеребец в чёрной бесстрастной маске, чьи тёмные одеяния сверкали при звёздном свете серебром.

И хотя стороннему наблюдателю, каким-то чудом оказавшемуся рядом с ними в этом сакральном месте на задворках реальности и здравого смысла, сидящие на высоком уступе на краю Вечности два друга показались бы двумя пони, на самом деле они таковыми не являлись.

Ибо там, куда указывал Созерцатель, в пропасти, ведущей в никуда, колыхались мириады разноцветных огней и завихрений энергии, образовывая колоссальную воронку, размерам которой позавидовала бы любая чёрная дыра. Огни сплетались в причудливые узоры, и на краткие мгновения в них узнавались далеко не чуждые двум наблюдателям вещи. Край Вселенной, на самом деле, был всего лишь началом. Но вот чего? Её самой? Круг не имеет ни начала, ни конца, верно?

Тот ритм, что берёт своё начало на заре времён, забился сильнее. И казалось, что тишины и безмолвия никогда и не было, и наоборот, всегда был этот ритм.

А два друга всё также сидели на краю Вечности, предаваясь воспоминаниям о прошлом и размышляя о грядущем. И сердца их бились в такт этому ритму.

Грогар: Страшная сказка на День Согревающего Очага

Madness is magic!!

Дела семейные

Письма Сноусторма

Меткоискатели - призыватели апокалипсиса!

Радикальная лошадка

Fallout: Equestria - Дедушка

Скраппи Раг и загадочный бункер

Литературная дуэль Клуба Чтения

My Little Pony: Oblivion