Ученик и Мастер. Акт первый: "Змея на пороге дома"

Пролог

Примечания.
1. Ахалтекинец — одна из древнейших чистокровных пород лошадей, сравнимых с арабскими скакунами.
2. Ажи-Дахака — чудовищный трёхглавый дракон из персидской мифологии.
3. Дивы – нечисть в персидской мифологии.
4. Ифриты – злые джинны из арабской мифологии.

Плох тот ученик, который не превзошёл своего учителя.

Но также плох тот учитель, не показавший, как его превзойти.

Словно по морской глади, среди облаков плыл величественный корабль с огромными крылообразными парусами цвета алого заката, сияя золочеными бортами. Могучий, гордый и грозный, он был подобен королевской особе, путешествующей по своим владениями. Вдоль бортов свисали на коротких цепях увесистые сундуки, корпус украшали причудливые геометрические узоры из бронзы и серебра, а на двух высоких мачтах трепетали треугольные багряные флаги с изображением падающей звезды.

Столь высоко парил он над землёй, что не каждый пони, поднимавший голову для созерцания поразительных красок вечернего неба, замечал среди пышных облаков фигуру удивительного корабля. Да и среди тех, кто видел его, немногие смогли поверить своим глазам. Столько же оказалось тех, кто поверил россказням соседей-пегасов, летавших проверить таинственное воздушное судно. И лишь считанные единицы, знавшие о чудесах далёких земель, догадались, кто и зачем находился на его борту. Все они сошлись во мнении, что столь важные гости могли направляться только в одно место – в Кантерлот, на приём к Принцессе Селестии. Они оказались правы.

Под стать удивительному кораблю была и его команда: на палубе суетились зебры и верблюды, громко раздавали команды мускулистые единороги-надзиратели, а за бортом парил эскорт из грозных чернопёрых грифонов в зерцальных доспехах. Сильнее прочих выделялся один старый земной пони в богатых ярких одеждах: колоритный парчовый халат с витыми золотыми узорами, увешанный драгоценными камнями и дорогими украшениями, широкий пояс с цветочным орнаментом и большой синий тюрбан, декорированный блестящими павлиньими перьями. Его некогда белоснежная кожа одрябла и выцвела, а в ухоженной бороде поседел каждый волосок. В то же время его глаза, светло-золотистые, словно топаз, оставались на удивление ясными, без единого намёка на старческую пелену.

Старец сидел на добротных круглых подушках у низкого столика на кормовом помосте, курил кальян и неспешно пил кофе из маленькой чашки, с интересом взирая на очертания Королевского Дворца, темневшего на далёком горизонте. Рядом с ним стояла пара слуг-зебр, одна из которых держала над хозяином удивительный зонт из длинных павлиньих перьев, а другая заполняла чашку свежим горячим кофе всякий раз, когда та пустела.

-Ты отсутствовал долгое время и вот, наконец, вернулся. Какую же весть ты несёшь, мой честолюбивый ученик? Выполнил ли ты мой приказ? – произнёс старый земной пони сухим трескучим голосом, медленно повернув голову вправо. С той стороны к нему приблизился другой земной пони, поднявшийся из-за края бортов верхом на огромном ковре искусной работы, столь богатом узорами, что глаза терялись в бесконечном хитросплетении цветов, зверей и геометрических фигур. Удивительный ковер летел по воздуху, не обращая внимания ни на тяжесть седока, ни на потоки ветра, а его владелец держался так гордо и уверенно, словно и мысли не допускал о падении вниз.

— Ben başarı mahkum edildi, parlak Hoca-efendi. (Я был обречён на успех, блистательный Мастер-эфенди (тур.) – насмешливо произнёс ученик, сойдя с ковра на палубу.

Он был куда моложе своего учителя, хотя уже и щеголял короткой тёмной бородкой. Его кафтан с высоким воротником, тюрбан и короткая накидка были черны, как обсидиан, и лишены тех богатых украшений, что носил старец. Вместо них через корпус, шею и передние ноги были перетянуты разномастные ремешки с прикреплёнными подсумками и флаконами с загадочным содержимым. Его масть отличалась необычным серо-металлическим оттенком, цвета начищенной стали, из-за чего особо выделялась коротко стриженая чёрная грива, проходящая извивающейся тонкой полосой вдоль шеи, напоминая со стороны забравшуюся змею. С лица ученика не сходила кривая, довольно неприятная ухмылка, а его белые, лишённые цветной радужки глаза смотрели на мир с вызовом.

-Юный Сезам, ты вновь ведёшь речи на языке родной земли, когда должен говорить, как подобает гостю, коим ты являешься в этих краях. Скажешь, что причиной тому твоё забвение или найдёшь смелость признаться в гордыне своей, которой претит чужое наречие? – нахмурив густые брови, спросил старик.

-Ах, очередное порицание вместо заслуженной похвалы. Благодарю вас, блистательный Мастер-эфенди. – с более заметным акцентом ответил тот, усаживаясь на подушки рядом с учителем. Слуга-зебра поспешно поставила перед ним новую чашку с густым горячим кофе. – Хотите продолжать говорить на этом простом до примитивности языке? Так давайте говорить, но прошу вас, блистательный Мастер-эфенди, не нужно лицемерия. Я прекрасно знаю, для чего вам нужно это сухое, грубое наречие. – при этих словах Сезам кивнул в сторону слуг, которые не знали других языков кроме своего родного.

-Ты играешь с огнём, мой юный заносчивый ученик. Верно, твоя плоть забыла вкус кнута, раз ты смеешь мне дерзить. Думаешь, раз ты мне полезен, то я буду прощать тебе все выходки, вроде той, что ты совершил этой ночью? – холодным властным тоном осведомился Мастер.

-Вы говорите про дракона, который «напал» на наш корабль? – сделав первый глоток, с кривой усмешкой переспросил ученик, вспоминая события прошлого дня. – Которому, надо заметить, до настоящего дракона также далеко, как черни до султана. Нет, я совсем не ждал, что здесь найдётся хоть кто-то, кто сравнится с древним Ажи-Дахакой, едва не разрушившим наш корабль на Трёхглавой Горе год назад, но это уж совсем выглядело как плохая шутка Судьбы. Какой-то ящерице-переростку вдруг вздумалось покрасоваться перед подружкой, показав чудеса высокого полёта. Хвала Судьбе, этот недомерок всё же не снёс мачты и не перевернул корабль! Ох, и воняло же от него, когда грифоны его скрутили!

-Помнишь, какой каре мы собирались его подвергнуть? Как он мог отплатить за своё злодеяние? – прищурившись, спросил Мастер.

-Пустить на ингредиенты? Посадить в клетку для опытов? Заковать в цепи и продать на рынке? Бросьте, Мастер-эфенди, слишком много возни и слишком много чести для такой бестии! Не говоря уже о том, что у нас не было ни времени, ни желания. – несколько резковато ответил Сезам.

-И поэтому ты позволил уйти дракону безнаказанным. После всего того беспорядка, что он устроил. – это был даже не вопрос, а утверждение, на что ученик уклончиво заявил.

-То, что он смог разорвать мои оковы, вовсе не говорит о том, что я специально снял с них заклятие. Скорее уж грифоны впотьмах взяли обычные цепи и, не разобравшись, сковали дракона.

-Возможно. А возможно, кто-то оказался столь дерзок, что ради собственного тщеславия освободил преступника прямо под клювом у охранников. Впрочем, этот дракон действительно отвлекал нас от нашей миссии, но лишь поэтому ему дали уйти целым и невредимым. Что до тебя, юный Сезам … – угрожающе изрёк Мастер, выдувая струйку сизого дыма. Дымок повёл себя странно: словно подчиняясь некой силе, он внезапно пополз к насупившемуся Сезаму и обвился вокруг его шеи, приняв образ кобры. – Я прощаю тебя и в этот раз. Ты, конечно, будешь наказан, но не здесь и не сейчас. Знай же, обвинения в лицемерии я терпеть не намерен и уж тем более от тебя. Надеюсь, ты меня услышал?

-Чётко и ясно, блистательный Мастер-эфенди. – ворчливо отозвался ученик, брезгливо сдувая зависшую перед глазами змеиную морду.

-Хорошо. Мы больше не будем возвращаться к этому разговору. А теперь расскажи, как исполнил моё задание. – холодным властным тоном приказал Мастер.

-О, вам понравится, блистательный Мастер, ибо я устроил грандиозную диверсию. – заметно прибодрившись, начал рассказывать Сезам. — Наши разведчики не ошиблись, это действительно была делегация Принца Сапфира. Шесть повозок, почти три дюжины пони, включая охрану из янычар. Догнать столь медлительную толпу было совсем нетрудно, особенно с таким кораблём, как у нас. Взяв ваш ковёр-самолёт, свои инструменты и набор эликсиров, я изучил дальнейший путь наших соперников. До Кантерлота вели две дороги: кратчайшая вдоль небольшого городка, пролегавшая через мост над бурной рекой, и долгая через лесные дебри, порядком заросшая и потому труднопроходимая. Первым делом я перекрыл короткую дорогу – заложил под мост прототип моей вихревой бомбы. Заряда в ней было совсем немного, но когда вихрь вырвался, то сдул всю каменную переправу, раскидав булыжники по всей округе! Это было потрясающее зрелище!

-Значит, вместо того, чтобы подточить кислотой опоры или просто подорвать их обычным фугасом, ты решил поиграть со своей дорогостоящей игрушкой. – неодобрительно проворчал Мастер, жестом приказав слуге поменять воду и табак в кальяне.

-Вы так говорите лишь потому, блистательный Мастер-эфенди, что не видели эффекта моего детища. Да, компоненты недешевы, да, конструкция сложна и далека от завершения, но какую выгоду она сулит нам в перспективе! Весь Восток будет осыпать нас золотом и почестями, лишь бы заполучить этот крохотный глиняный сосуд с заключённой внутри разрушительной мощью урагана! – с жадным блеском в глазах объявил Сезам, после чего, успокоившись, продолжил рассказ. – Оставшаяся дорога должна была сильно задержать посольство, но я сделал её вовсе непроходимой. Распылив несколько флаконов с дурманящим газом и вырезав на стволах деревьев колдовские печати, я сотворил морок, подобный тому, что ставят в своих горных владениях дивы . Любой, кто войдёт в ловушку, будет обречён блуждать среди деревьев, угнетаемый страхом, бредом и безысходностью, пока газ не рассеется, а чары не развеются. Если посланцы Принца Сапфира туда сунутся, то выйдут лишь через неделю, к этому времени мы закончим наши дела и покинем пределы Эквестрии.

-Не будь так самоуверен, мой честолюбивый ученик. – хмуро предостерёг Мастер. — Осторожность – старшее дитя мудрости, не давай успеху ослепить себя, ибо мы лишь ступили на грань ножа и нам предстоит сделать ещё много шагов. И если мы оступимся…

-… то нас увековечат в трактирных анекдотах и будут нагло врать о наших выходках, что, по сути, не так уж и плохо. Не считая того, что нам самим придётся прятаться до конца своих дней в таких глухих дырах, куда даже змеи побрезгуют соваться. – небрежно отшутился Сезам, делая новый глоток из чашки. – Итак, о дорогах я позаботился, теперь была очередь за самой делегацией. Они стали лагерем близ леса, не позаботившись должным образом о собственной охране. Я наблюдал некоторое время за лагерем и вычислил важнейшие для меня цели – палатку посла, повозку с провиантом и маршруты часовых. Когда же я начал составлять план проникновения, Судьба улыбнулась мне – я наткнулся на местных жителей. Трое жеребят без Меток и одна взрослая земная пони, розовая от носа до кончика хвоста, словно фламинго. Она оказалась всецело помешанной, постоянно прыгала и кривлялась, но, несмотря на её невменяемость, я смог наладить с ней диалог. Более того, её болтовня дала мне идею, слишком соблазнительную, чтобы не воспользоваться.

-Хмм, ты не мог бы подробнее описать эту земную пони? – неожиданно попросил Мастер, заметно оживившись при её упоминании.

-Спелая, сочная, словно только что созревший персик, с густой гривой и пышным хвостом, вся в оттенках нежного розового цвета, её Меткой были, если мне не изменяет память, воздушные шарики. И да, блистательный Мастер-эфенди, она назвалась Пинки Пай. Забавно, не правда ли? – с усмешкой ответил Сезам, отчего старец удивлённо поднял брови.

-Забавно? Зная твою страсть к этой легенде, мой честолюбивый ученик, я нахожу странным то, что ты так небрежно мне об этом рассказываешь.

-Блистательный Мастер-эфенди, ну неужели вы и впрямь верите в то, что это действительно была та самая Пинки Пай, Воплощение Элемента Веселья? – с укоризной покачал головой Сезам. — Даже легенды не описывали её столь безумной, какой оказалась эта кобылка. К тому же у неё не оказалось при себе ничего, что хотя бы отдалённо походило на могучий магический артефакт, коим владеет по легенде Воплощение, да и жеребята относились к ней, как к хорошей знакомой, не как к героине, сражавшейся с порождениями зла. Учитывая популярность легенды об Элементах Гармонии и их Воплощениях, я более чем уверен, что эта «Пинки Пай» является просто помешанной подражательницей со схожей Меткой! Ну не могла настоящая Пинки быть столь наивной, чтобы поверить в те бредни, что я ей наговорил.

-Хмм, возможно и так, юный Сезам. Но ты не хуже меня знаешь, что не каждая легенда является правдой и зачастую истина оказывается весьма прозаичной. Да и не верю я в такие совпадения, сама Судьба послала нам знак свыше, но сейчас мне трудно ответить, доброе ли это знамение или нет. – задумчиво изрёк Мастер, потягивая свежий табак из трубки кальяна. – Продолжай свой рассказ.

-Итак, во время знакомства я представился бродячим артистом и пригласил их погостить в «своём» лагере, где собрались лучшие шуты, музыканты и акробаты со всего света. Разумеется, пообещав угостить сладостями и подарить много удивительных вещей. Для убедительности я и взаправду дал им мешочек с солевыми кристаллами, сказав, что это горный хрусталь. Жеребята пришли в восторг, равно как и сама «Пинки Пай». Чтобы они дольше отвлекали внимание охраны, я попросил этих простачков устроить представление. Мол, это станет для них, хех, пропуском. Тот энтузиазм, с которым эта компания взялась за дело, впечатлял, но, как бы мне не хотелось понаблюдать за этой феерией, я должен был завершить миссию. Проникнув в палатку посла, я разворошил все углы и стащил все важные документы, включая личный дневник, печать и кипу любопытных писем. После этого я заглянул к интенданту – отличить, где была еда для слуг, а где для господ, было несложно. Но, на всякий случай, я испортил все запасы продовольствия, добавив в пищу и воду гнилостную слизь. После этого деяния я, никем не замеченный, спешно покинул лагерь. Надеюсь, у них хороший лекарь, иначе несварением желудка никто не отделается, хе-хе! – со смехом закончил Сезам, передавая учителю спрятанную в одежде котомку. – Здесь вся документация посла, блистательный Мастер-эфенди. Уверен, вы найдёте в ней немало полезного.

-Что ж, мой честолюбивый ученик, если ты не лукавил в своём рассказе, то я должен заметить, что ты вновь проявил необоснованное ребячество. Ты сам себе усложнял задачи, когда мог сделать всё просто, без лишних дорогих затрат. Незачем было уничтожать мост и колдовать морок, когда тебе было достаточно сменить обличье с помощью пыльцы перевёртышей и выкрасть документы посла, без которых он не смог бы представлять своего господина. Меня также тревожит тот факт, что ты пошёл на контакт с местными, когда должен был оставаться незамеченным. Впрочем, в этот раз твои методы принесли мне больше пользы, чем вреда, так что я ограничусь этим замечанием. Теперь переговоры пройдут именно так, как желает Принц Рубин. Думаю, он по достоинству оценит твои заслуги, когда узнает о них из моего письма. – доброжелательно произнёс Мастер, после чего сурово добавил. — Но не ранее, чем мы закончим здесь нашу миссию, а закончиться она должна только успехом и никак иначе! Знай, юный Сезам, если ты подведёшь меня, то все твои прошлые достижения канут в небытие, а с ними и ты сам!

-Вы слишком много тревожитесь об этом, блистательный Мастер-эфенди. В конце концов, мы же лучшие алхимики в Ордене Тауматургов, мы пережили всевозможные напасти за все эти годы: нас заживо глотали гигантские черви, затягивало в параллельные миры, сама Королева Кризалис объявила нам вендетту, чего нам ещё бояться-то! – бодрым голосом заверил ученик своего наставника. – Вы сами в этом убедитесь, когда мы прибудем во Дворец и, если Судьба не пошлёт на нас новые беды, случится это в течение часа.

-Меня не радует твой оптимизм, юный Сезам. Я слишком многое ставлю на кон, и меня тревожат знаки, что посылает нам Судьба. Она успокаивает, пытается усыпить нашу бдительность, но этого допускать нельзя. – хмуро ответил старец, постукивая мундштуком по краю столика. – Коли близок наш пункт назначения, начни же сбор нашей делегации: подбери достойнейших из слуг, пусть они приведут себя в порядок и подготовят дары к отправке, также передай приказ Риптайду, атаману грифонов, чтобы он и отряд его лучших воинов сопровождали нас на приёме и несли знамёна Ахалтекинского Султаната…

-Простите, что перебиваю вас, блистательный Мастер-эфенди, но я должен предупредить вас о Риптайде. – внезапно прервал наставника Сезам, заметно скривившись при упоминании имени командира. – Этот грифон снова забыл своё место и, боюсь, не сможет присутствовать с нами на приёме.

-Вот как? Поведай же мне, юный Сезам, что такого натворил этот разбойник. – недовольно подняв брови, повелел Мастер.

-Начну с того, что он снова надрался грогом, а также нелестно отзывался о вас и нашей миссии в моём присутствии, явно собираясь устроить драку. Но к тому времени я уже получил от вас задание, и мне было некогда выяснять отношения с этой мразью. Одновременно с этим к нашему кораблю прилетела очередная стая местных зевак. Пугливые и любопытные, эти пегасы, словно рыбы, кружились вокруг да около. Среди них я приметил одну интересную особу с радужной гривой и мастью цвета небесной глади. О, я знаю, о чём вы сейчас подумали, блистательный Мастер-эфенди, она и впрямь подходила под описание Воплощения Элемента Верности, пегаса Рэйнбоу Дэш. – поведал ученик с усмешкой. – Конечно, если это была она, в чём я лично сильно сомневаюсь.

-Ещё одно знамение… Это не может быть совпадением… Что же это значит…? — пробормотал Мастер, с беспокойством выдыхая облачко дыма. Сезам сделал вид, что не расслышал наставника и продолжил.

-Она доставила немало хлопот нашим наёмникам, когда попыталась проникнуть на судно. Ей, в конечном счёте, это удалось – ни один из грифонов не смог за ней угнаться, ибо она была подобна самому ветру, лёгкому, изящному и неуловимому. Атаман Риптайд при виде столь позорного для него зрелища пришёл в такую ярость, что поклялся лично растерзать эту нахалку. – ученик негромко рассмеялся. — После чего они устроили грандиозную погоню среди облаков, сравнимую только с нашей охотой на ифрита в Долине Миражей. Встретивший меня на обратном пути грифон Фарсайт сообщил, что атаман Риптайд до сих пор не вернулся.

-Презренное ничтожество, позор своего племени, коли собственная спесь ему дороже возложенной ответственности, то такой глупец не может больше зваться командиром моей охраны. – суровым, не терпящим возражений тоном заявил Мастер. — Я не допущу нарушения моих приказов, этот великовозрастный птенец больше не будет позорить меня и нашу миссию. Пусть его должность займёт более серьёзный и надёжный лидер. Такой как грифон Фарсайт, послушный и добросовестный воин. А теперь, мой честолюбивый ученик, найди Фарсайта и передай мой приказ: забрать форму, регалии и каюту у прежнего командира и сковать Риптайда в цепи, наградив десятью ударами плетью за самовольщину, когда тот наиграется и вернётся на судно. Ступай же.

-Как будет угодно вашей воле, блистательный Мастер-эфенди. – встав с подушек, со сдержанным почтением поклонился ученик, после чего неспешно направился к лестнице, ведшей на нижнюю палубу.

-Да, так будет угодно моей воле. – негромко произнёс Мастер, переводя взгляд на высокие башни приближавшегося Королевского Дворца. Он слегка прищурился при виде блеска на позолоченных доспехах стражников-пегасов, вылетевших для эскортирования прибывающих гостей. – Ну, здравствуй, Селестия. Давно не виделись…

___________________________________________________________________________

Глава 1. Новая Принцесса

Примечания
1. Каркаданны – огромные свирепые единороги из персидской мифологии.

-… что насчёт причёски? Она ещё не растрепалась? А моё платье? Это ведь то самое, для официальных встреч? Я ведь вечно его путаю с платьем для деловых поездок, что если я снова его спутала?! Ох, я наверняка ведь спутала! – причитала на бегу Твайлайт, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть себя.

-Успокойся, Твайлайт! Это то самое платье и, чтоб у меня чешуя облезла, если ты не выглядишь в нём поразительно! – подбадривал следовавший за ней Спайк, изо всех сил стараясь не отставать. – Впрочем, что тут удивляться, ведь его сшила для тебя сама Рэрити!

И это была правда: в день коронации новой Принцессы Рэрити преподнесла в дар своей подруге целый вагон красивейших платьев для всех случаев жизни, одно краше другого. Наряд, в котором сейчас щеголяла Твайлайт, был словно соткан из лоскута ночного неба, окутанного предрассветными сумерками. Столь изящную игру синего, серого и серебристого цветов с оттенками индиго могла сотворить только настоящий мастер своего дела, которым и являлась Рэрити. При движении подол колыхался так, что напоминал гонимую лёгким бризом дымку, а узоры из серебряных нитей на корсете с широким кружевным воротником изображали узнаваемые созвездия. Расшитые жемчугом голубые атласные туфли, сияющая золотая диадема с аметистами и изящная причёска с собранной в пучок гривой за головой завершали образ прекрасной юной Принцессы.

Спайк, впрочем, тоже смотрелся щеголем в своём новом тёмно-зелёном камзоле с золотой каймой и треугольной шляпе с пером феникса, «одолженным» у Филомены. Хотя обувь дракончик из принципа не носил, для такого случая он таки надел сделанные под заказ кирзовые ботфорты. Ко всему прочему он ещё и взял увесистую трость из эбонитового дерева с набалдашником в форме орлиной головы. Очевидно, Спайк хотел соответствовать образу некоего литературного персонажа, но не похоже, что это доставляло ему особое удовольствие.

Грядущее событие не являлось чем-то из ряда вон выходящим для стен Кантерлота. Приезд дипломатических делегаций был обычным делом в жизни Королевского Двора, пусть и нечастым. Твайлайт уже доводилось присутствовать на некоторых из них, но всегда в роли наблюдателя. Сейчас же, будучи Принцессой, её обязанности несравнимо возросли: ей предстояло не только улыбаться и приветствовать гостей, но так же участвовать в переговорах, решать обсуждаемые проблемы и представлять интересы своего королевства. Что характерно, Твайлайт взялась за дело со всей ответственностью. Граничащей с фанатизмом, по скромному мнению Спайка.

-Ах, если бы она и остальные только были здесь! Мне сейчас так нужна их поддержка! – не унималась Твайлайт, спешно поднимаясь по парадной лестнице. – Вдруг я забуду слова приветствия или даже брякну вместо него какое-нибудь страшное оскорбление! Как оно там звучит? «Да одарит вас удачей Судьба»… Sana şans Kader iyilik … iyilik …

-… iyilik izin, ты уже в сотый раз это повторяешь. – пробурчал дракончик, едва не спотыкаясь на многочисленных ступеньках. – Слушай, ты не думала воспользоваться этими пернатыми штуками у тебя на спине? Мы бы тогда в два счёта долетели до тронного зала. И не пришлось бы ломать ноги на этих треклятых ступеньках…

-Спайк, я ведь Принцесса, а значит, должна соблюдать нормы этикета. – с укоризной ответила Твайлайт, силой магии переместив дракончика на уровень с собой. – «Принцессе не следует кружиться по залам дворца, словно легкомысленной бабочке, она должна гордо ступать по земле, как и все её подданные, подавая пример упорства и самоуважения».

-«Особенности королевского этикета», глава третья, параграф девятый, двести пятая страница. Дословная цитата. – проворчал Спайк, поправляя сползшую треуголку. – Этим правилам больше тысячи лет, я уверен, никто и слова не скажет, если нарушить пару-тройку необязательных параграфов.

-Ох, Спайк, ну как же ты не понимаешь! – страдальчески посмотрела на своего помощника Твайлайт. — Я же Принцесса, я должна быть ИДЕАЛОМ. Я хочу, чтобы мои подданные любили меня и видели во мне такой же оплот надёжности, благоразумия и справедливости, какой является Принцесса Селестия!

-Знаешь, соответствовать идеалу хорошая идея, но не надо забывать про индивидуальность. Мы все хотим видеть в тебе Принцессу Твайлайт, а не вторую Принцессу Селестию, какой бы идеальной она не была. – изрек Спайк, изрядно удивив Твайлайт столь редкой для него мудростью слов. После чего затянувшейся паузы дракончик недвусмысленно намекнул. – Мы вроде как спешили на торжественный приём иностранных гостей?

-Ой-ой, скорее в зал! Упаси Селестия опоздать на столь важное событие, я себя в жизнь ни прощу! – испуганно воскликнула Твайлайт, воспарив таки от волнения на пару метров над лестницей. Опомнившись, она сразу же опустилась и, подхватив дракончика магией, пустилась галопом вверх по ступеням. – Это будет такой позор, позор перед всей Эквестрией и другими державами! Ах, если бы только дополнительные лекции по этикету в Академии закончились раньше!

-Знаешь, будучи Принцессой, ты могла на законном основании уйти с них в любой момент. О таком мечтает больше половины тамошних студентов. – негромко пробурчал Спайк, но в спешке Твайлайт его не расслышала.

-Там ведь будут самые важные представители дипломатической миссии, члены влиятельнейших дворянских семей, десятки стражников, советников, музыкантов, слуг, а главное, там будет сама Принцесса Селестия! – вопреки здравым советам, продолжала наговаривать на себя Твайлайт, почти достигнув верхней площадки. — И я всё время буду рядом с ней! Ох, только бы не опоздать, только бы…

-Мне понятно твоё волнение, дорогая Твайлайт, но Спайк сказал правду – тебе совершенно не о чем тревожиться. – раздался сверху знакомый мелодичный голос.

-Принцесса Селестия! – воскликнула Твайлайт, испытывая одновременно и страх, и радость.

Бессмертная владычица Эквестрии, богиня во плоти, вечно прекрасная Принцесса Селестия гордо возвышалась над ступенями, излучая неизменную ауру могущества, уверенности, нежности и ласки. Такой её знали и любили жители Эквестрии, такой она была и оставалась на протяжении целых веков, живое воплощение добра и справедливости.

И она тоже подготовилась к приёму гостей – на ней было серебристо-белое платье, декорированное пышными лебедиными перьями от высокого воротника до подогнутого подола, а поверх круглого декольте сверкало подобно солнцу традиционное золотое ожерелье. Столь же традиционная золотая корона почивала на распущенной гриве цветов звёздного сияния – менять причёску Принцесса либо не могла, либо просто не хотела.

-Ваше Высочество, Вы здесь, значит ли это… ох, неужели… неужели всё УЖЕ закончилось?! – осторожно спросила Твайлайт, боясь поверить в худшее. В ответ Принцесса ласково рассмеялась.

-О нет, всё ещё впереди, моя дорогая ученица. Уважаемый посол уведомил меня в письме, что они немного задержатся в пути, поэтому у нас в запасе есть достаточно времени, чтобы немного прогуляться. Не составишь ли мне компанию? – с улыбкой предложила Селестия.

-Да, конечно же, да, Ваше Высочество! – у Твайлайт даже мысли не возникло возразить, все её страхи по поводу прибывающей делегации канули в Лету. – Мне как раз необходимо с Вами поговорить об этой дипломатической миссии.

-Я с радостью тебя выслушаю, но тебе не кажется, что юному Спайку было бы с нами намного комфортнее, если бы он не висел над полом верх ногами? – намекнула Селестия, кивнув в сторону недовольного дракончика, невольно застывшего в не самой удобной позе.

-О, прошу вас, не обращайте на меня внимания. Я читал, что это даже полезно – кровь приливает к голове, соображалка начинает лучше работать и всё такое. – саркастично отозвался тот.

-Ох, прости, Спайк! Я сегодня просто сама не своя! – покраснела Твайлайт, от волнения не заметившая, что до сих пор удерживала своего помощника магией. Пара секунд – и Спайк снова стоит на начищенном мраморном полу.

-Да уж, это трудно не заметить. – проворчал дракончик, отряхивая упавшую треуголку. Впрочем, какой-либо обиды за это он явно не держал.

-Что ж, дорогая Твайлайт, я вижу, ты и твой юный помощник хорошо подготовились к приёму наших гостей. Мне исключительно приятно на вас смотреть и я бы даже сказала, что твой наряд затмевает мой. – от сделанного комплимента Твайлайт покраснела пуще прежнего и отвела взгляд в сторону.

-Вы мне льстите, Ваше Высочество, ведь это совершенно невозможно – мне с Вами даже не сравниться! Уверена, что господин посол будет столь же поражён Вашей красотой, как и я! – Твайлайт хотела добавить ещё несколько любезностей, но, заметив страдальческий взгляд Спайка, перешла прямо к делу. – Последние дни я посвятила изучению культуры и истории наших гостей и, признаться, осталась озадачена. Мне необходимо прояснить некоторые вещи.

-Правда? Что же могло «озадачить» мою лучшую ученицу? – полюбопытствовала Селестия, кивком головы приглашая следовать за ней. Ступая нога в ногу по левую сторону от Принцессы, Твайлайт поделилась своими мыслями.

-Итак, сегодня мы принимаем дипломатическую миссию из Ахалтекинского Султаната. Согласно историческим справкам, в достоверности которых я не вижу причин сомневаться, последний раз эта держава направляла к нам посольство почти пятьдесят лет назад, когда к власти пришёл печально знаменитый Султан Алмаз, также известный как Шайтан-Султан. Его современники отзывались о нём… нелестно…

-Он оказался суровым и безжалостным правителем, изгнал из своих земель всех чужеземцев, закрыл границы с Эквестрией и другими государствами, а также ввёл поистине драконовы законы. – нахмурив брови, произнесла Селестия, затем тяжко вздохнула. – Но, в отличие от Короля Сомбры, он не был самодуром и не угнетал своих подданных. Его законы были неумолимо строги, но всё же справедливы. Ему удалось создать устойчивую внутреннюю экономику, усмирить разбойничьи племена грифонов и взрастить новое поколение ахалтекинцев, гордых и независимых. При нём Султанат обрёл огромное влияние на политической арене Востока, став серьёзным соперником для эмиров Сэддл Арабии и Каркаданнского Ханства.

-Вот это меня и беспокоит – на протяжении стольких лет Султанат находился в изоляции от остального мира, проявляя к своим соседям неприятельское и даже воинственное отношение. И вдруг Султан посылает к нам посольство! Я просто теряюсь в догадках, чем может быть вызван такой поступок. – обеспокоенно пояснила Твайлайт.

-Признаюсь, поначалу меня тоже волновал этот вопрос. Но мне всё стало ясно, когда я получила сведения от нашей службы разведки – Султан Алмаз, деяния которого было легко ненавидеть, но трудно не уважать достижения, покинул этот мир. Согласно законам, бразды правления должны были перейти к старшему из его сыновей, но здесь возникла трудность – оба его сына являлись близнецами. Объявить, кто из них унаследует трон, Султан Алмаз не успел. В результате споров между братьями произошёл конфликт, приведший к расколу не только в семье, но во всей стране. – объяснила Селестия, остановившись у высокого арочного окна с видом на дворцовую площадь.

-Они поссорились из-за власти? Как же так можно! – содрогнулась от негодования Твайлайт, после чего задала вопрос. – Но почему это коснулось всего Султаната? Неужели кто-то из них хочет поменять порядок в стране?

-Верно, моя дорогая ученица. К счастью, один из наследников, Принц Сапфир, не разделяет всех идей своего отца и готов сотрудничать с другими государствами, рассчитывая улучшить торговую сеть и распространить культуру своего народа. Его брат же, Принц Рубин, боится, что присутствие чужестранцев негативно повлияет на порядки и обычаи ахалтекинцев, сделает их столь разными, что они перестанут быть единым народом. – ответила Селестия, задумчиво вглядываясь в вечернее небо над столицей.

-Значит, это Принц Сапфир организовал дипломатическую миссию? Если он вправду хочет наладить с Эквестрией дружественные отношения, то это ведь замечательно! – радостно заметила Твайлайт, на что Принцесса снисходительно улыбнулась. Почувствовав неладное, Твайлайт осторожно спросила. – Разве это не так, Ваше Высочество?

-Если бы всё было так просто, дорогая Твайлайт. Принц Сапфир ещё не Султан и ещё не может говорить от лица своего народа. Для этого ему необходимо решить вопрос престолонаследования с братом. Боюсь, в этом и кроется причина этой миссии – он хочет заручиться поддержкой столь могучего соседа как Эквестрия для того, чтобы запугать Принца Рубина, убедить его оставить борьбу за власть. Какими бы идеалистичными не были взгляды Принца Сапфира, я не могу назвать правильным решение вмешиваться в политику соседнего государства, выбор должен оставаться за его народом. – со вздохом изрекла Селестия. Увидев растерянность в глазах Твайлайт, владычица Эквестрии решила сменить тему. – Они всё же успели, даже не пришлось задерживать заход солнца. Смотри, Твайлайт, прибывают наши гости!

-Ух, ты! Неужели это ковёр-самолёт?! – воскликнул изумлённый Спайк, слушавший до этого разговоры о политике с таким унылым лицом, что от жалости наворачивались слёзы.

Через крепостные ворота в сопровождении королевских стражников в привычных золотистых доспехах двигалась такая пёстрая и необычная группа пони, что могла являться только иностранной делегацией. Расстояние было слишком велико, чтобы можно было всех подробно осмотреть, но, как верно заметил Спайк, летевший над брусчаткой верхом на широком ярком ковре земной пони в богатых одеждах сразу привлекал внимание. Равно как и многочисленные украшенные сундуки и корзины с предполагаемыми подарками.

-Пойдём же, дорогая Твайлайт, не будем заставлять гостей ждать. – объявила Селестия, когда по залам пронёсся раскатистый гул труб, возвещающий о скором прибытии посла.

-Конечно, Ваше Высочество! – радостно отозвалась Твайлайт, направившись за наставницей в тронный зал.

-Меня подождите! – взволнованно воскликнул Спайк, оторвавшись от разглядывания посольства и поспешив следом за Принцессами.

_______________________________________________________________________

Глава 2. Торжественный приём

Примечания.
1. Пери – феи из персидской мифологии.
2. Виверна – крылатый ящер, родственный дракону, с ядовитым жалом на хвосте.

-Какие все здесь гостеприимные и дружелюбные, у меня даже пропало то щекотливое чувство, когда находишься под прицелом дюжин арбалетов. – с усмешкой прошептал Сезам, с интересом поглядывая на статных гвардейцев, стороживших двери в тронный зал. – Я ещё ни разу не заметил, чтобы хоть один из этих ребят косо на нас посмотрел. Как думаешь, это из-за воспитания или дисциплина виновата?

-Им тут харашо, нет жары, нет холада. Красиуые стены, красиуые окна, очень красиуые кабылки, мине нрауитса. – также шёпотом, но с более грубым акцентом ответил грифон Фарсайт, почёсывая когтистой лапой пернатую шею. – Харашо тут, я б тут паслужил...

-Прекратите шушуканье, вы не змеи, чтобы шипеть под дверями. – суровым властным голосом одёрнул разговорщиков Мастер, разглаживая свою бороду. – Соберитесь, вот-вот всё начнётся…

-Уже началось. – пробормотал про себя Сезам, когда громогласно прозвучали трубы и врата медленно распахнулись. – Вай-вай-вай…

Ему уже доводилось бывать во многих дворцах. Многие Владыки Востока, кто хоть краем уха слышал о Мастере, считал за честь пригласить в свои чертоги знаменитого алхимика, надеясь воспользоваться его услугами в своих корыстных целях. И всегда при наставнике был его ученик, верный и надёжный инструмент для самой важной работы. Так как Сезаму было с чем сравнивать Королевский Дворец Кантерлота, молодой алхимик мог уверенно сказать, что подобного шедевра он раньше не видел. Лучшим определением, описывающим этот Дворец, была «гармоничность». Он не выделялся формами и размерами, не поражал воображение фортификациями и вычурным убранством, зодчие смогли найти золотую середину, которая отражала идею, которую воспевала Принцесса Селестия – стремление к гармонии. Поэтому здесь Сезам испытывал то же чувство, что некогда ощущал в волшебных садах Хозяйки Пери – простую радость бытия, не омрачённую тяжкими мыслями о лицемерах и предателях, о лживых языках и презрительных взглядах, о неотвратимости безжалостной Судьбы.

Здесь хотелось забыть обо всём, стать чище и добрее, быть, чем ты есть на деле. Это было наваждение, от которого не хотелось отстраняться. Может, это магия? Сезам внимательно изучал залы, по которым их вели на приём, ему не удалось обнаружить явных источников волшебства, с коими он привык работать с самого детства. Но это вовсе не значило, что их не было, и потому молодой алхимик с радостным предвкушением ждал того часа, когда ему будет дозволено свободно бродить по этому чудесному месту, чтобы постичь все его секреты.

Свита, которую взял с собой Мастер, была невелика – его верный ученик Сезам, новый атаман грифонов Фарсайт с парой достойных воинов, пять доверенных секретарей-каркаданнов, а также дюжина слуг-зебр, гружённых увесистыми корзинами с дарами. Ступив на землю Кантерлота, пришлось соблюсти важные формальности: так Мастер пересел на положенный ему по статусу ковёр-самолёт, Сезам избавился от ремешков с эликсирами (но некоторые из них он таки пронёс под одеждой), грифоны, хоть и остались в доспехах, сложили оружие, а командиру Фарсайту доверили нести штандарт Ахалтекинского Султаната. Даже слуги, игравшие скромную роль на этом приёме, щеголяли экзотичными нарядами и украшениями своих родных земель – даже низшие представители делегации должны были выглядеть внушительно.

Церемониймейстер, встретивший дипмиссию по прибытию, оказался на редкость щепетильной натурой и очень долго изучал документы посла и верительные грамоты. Но Мастер не был бы Мастером, если бы не сумел подделать бумаги чужого посла так, чтобы те нельзя было отличить от оригинала. Так что в скором времени церемониймейстер подтвердил истинность документов и лично сопроводил делегацию во Дворец, попутно объясняя все правила готовящейся церемонии. В самом Дворце Мастеру пришлось сойти со своего волшебного транспорта, как того требовал этикет. Пройдя через множество залов, встречая немало слуг, стражников и дворян, делегация, наконец, добралась до дверей тронного зала. И вот, когда под раскатистый рёв труб они распахнулись…

-Посол Его Королевского Высочества Принца Сапфира ибн-Алмаза, наследника престола Ахалтекинского Султаната, Высший Алхимик Ордена Тауматургов — Мастер Рахат-лукум-эфенди! – громогласно объявил церемониймейстер после приветственного поклона. После его слов Мастер, а с ним и вся делегация низко поклонилась в сторону престолов, с которых за гостями наблюдали сильные мира сего.

Тронный зал был прекрасен и гармоничен, многочисленные витражи и искусные статуи идеально дополняли убранство просторного зала, не заостряя внимания лишь на одних себе. Даже столь привычные вещи, как рельефы на колоннах, зажженные люстры из серебра, длинные гобелены с геральдикой и яркая ковровая дорожка – всё это по отдельности уже являлось произведением искусства, но вместе создавали удивительную, волшебную картину.

Разумеется, зал не был пуст – по обе стороны от дорожки выстроились стройными рядами королевские стражники, из-за их спин выглядывали многочисленные представители местной аристократии, а также слуги с подносами, заполненными напитками и угощениями. Отдельно от них возвышалась трибуна, на которой играл традиционную восточную музыку королевский оркестр. Но главные лица, Принцессы Эквестрии, находились в самом конце зала, окружённые верными гвардейцами и сановниками, каждая из них восседала на величественном мраморном троне, лишённых того кичливого обилия золота и драгоценных камней, что так любят жадные Владыки Востока. Своей красотой Принцессы могли соперничать даже с дивными пери, чей чарующий облик сводил с ума и покорял сердца с первого же взгляда. Сезаму пришла в голову мысль, что и здесь не обошлось без магии, настолько прекрасными оказались могучие аликорны.

После поклона, под звуки оркестра вся делегация медленно направилась вперёд по ковровой дорожке, сопровождаемые любопытствующими взглядами и перешептываниями аристократов. На середине пути шедший во главе Мастер остановился и вновь склонил колени, а следом за ним и его свита. Одновременно с этим замолкли музыканты.

-Приветствую Вас, о, благороднейшая Принцесса Селестия, Неугасающее Солнце Эквестрии, великая владычица единорогов, пегасов и земных пони! Да будет Ваша мудрость оплотом мира и порядка на Ваших землях ещё тысячи лет и да безмерно приумножится народная любовь к Вашему Королевскому Высочеству! Приветствую Вас, о, светлейшая Принцесса Твайлайт, достославная Хранительница Гармонии, Героиня Эквестрии и Кристальной Империи! Вечная слава Вашим подвигам и пусть история Вашего возвышения всегда служит нам и нашим детям примером, достойным подражания! – начал приветственную речь Мастер, не вставая с колен. – От имени своего господина, сиятельного Принца Сапфира ибн-Алмаза, будущего Султана народа ахалтекинцев, я официально заявляю, что я пришёл с миром и, передавая свои верительные грамоты, смиренно прошу аудиенции у могучей и прекрасной Принцессы Селестии, да улыбнётся Ей изменчивая Судьба!

Тем временем Сезам, приподняв голову, воспользовался моментом, чтобы рассмотреть Принцесс получше. Находясь так близко от божественных сущностей, он испытывал трепет, но не тот, что ощущает простой смерд перед самодержцем, страшась его гнева. Нет, это был трепет предвкушения, какой-то по-детски наивный восторг от осознания того, что находишься рядом с настоящим чудом, которое бывает только в сказке, но волшебным образом стало реальностью. Искренний радушный взор, благосклонная улыбка, гордая осанка без какого-либо высокомерия – Принцесса Селестия излучала ауру добра и справедливости, столь чистая, столь непорочная, настоящая богиня во плоти. Именно такой Её описывали легенды, но и они не могли в полной мере описать Её величественный облик.

-Size selamlar, benim iyi arkadaşım, Hoca Rahat-lokum-efendi, Akhal-Teke Saltanat saygıdeğer Büyükelçi! (Приветствую тебя, мой добрый друг, Мастер Рахат-лукум-эфенди, почтенный посол Ахалтекинского Султаната! (тур) – приятным звучным голосом ответила Принцесса Селестия, без малейшего акцента произнося иностранные слова, словно всю жизнь говорила на этом языке. – Мне в высшей степени радостно слушать столь тёплые речи, равно как и видеть своего старого ученика в добром здравии и высоком положении!

Услышанное лишь подтвердило подозрения Сезама о прошлом своего наставника. Мастер никогда не рассказывал о своей жизни, но, зная его страсть к алхимии, трудно было бы не предположить, что среди его учителей была сама Принцесса Селестия. В одном Сезам был уверен – долго здесь Мастер не пробыл, иначе он был бы совсем другим пони. Принцесса Селестия не допустила бы, чтобы её ученик стал коварным лицемером, презиравшим честь и совесть.

— Canterlot hoşgeldiniz, sanli Hoca Rahat-lokum-efendi! Sana şans Kader iyilik izin! (Добро пожаловать в Кантерлот, славный Мастер Рахат-лукум-эфенди! Да одарит вас удачей Судьба! (тур)– заметно волнуясь, с запинками произнесла слова приветствия Твайлайт Спаркл, когда Принцесса Селестия едва заметно дала ей знак крылом. – Будьте же почётными гостями в нашем Дворце!

Услышав Принцессу, Сезам ощутил сильнейшее удивление и даже разочарование. Она была не менее прекрасна, но за великолепным платьем и ухоженной гривой не было той силы духа, что обладала Принцесса Селестия. Твайлайт Спаркл изо всех сил старалась держаться столь же гордо и невозмутимо, как и её наставница, но в глазах юного аликорна Сезам ясно видел страх и неуверенность, она была смущена и растеряна, словно не привыкла к подобным почестям. Молодому алхимику хотелось верить, что он ошибся, что легендарная победительница Найтмэр Мун, Дискорда, Королевы Кризалис и Короля Сомбры только играет с ним, притворяясь обычной смертной с венцом на голове, коих и так немало повстречал Сезам. И этот дракончик в смешном камзоле, он попросту не мог быть тем самым Спайком, могучим чудовищем из легенд, скорее уж это его отпрыск, удостоившийся чести служить Героине Эквестрии. Но в тот миг, когда взгляды Сезама и Твайлайт вдруг пересеклись, ученик с досадой осознал, что оказался прав. Истории описывали её как могучую колдунью, одолевшую самых опасных порождений Тьмы, предводительницу лучших Защитников Эквестрии, но видеть вместо этого такую Твайлайт Спаркл… Она хоть и возвысилась до аликорна, но в душе осталась простым единорогом. Сезам был раздосадован, но в тоже время и заинтригован – какова же правда на самом деле? За что юная Принцесса получила свои титулы? И какова истинная роль Элементов Гармонии в этой истории?

-Благодарю от всего сердца, о, высокочтимые Принцессы, мне столь же отрадно слышать родную речь, как и пребывать в столь красивом месте, как Королевский Дворец Кантерлота! Долгим и тернистым был мой путь, немало испытаний прошла моя команда, чтобы исполнить свой долг и сообщить Вашему Королевскому Величеству, что мой господин, сиятельный Принц Сапфир ибн-Алмаз, не желает ничего иного столь же сильно, как начать новую эпоху в истории Ахалтекинского Султаната – эпоху дружбы с добрыми народами Эквестрии! Нет для Него большей радости, чем видеть в своих землях гостей-соседей, торговцев и ремесленников, артистов и художников, учёных и путешественников! – красноречиво оглашал Мастер волю «своего повелителя». Сейчас его голос был гулок и могуч, всю прежнюю сухость и трескучесть поглотил особый эликсир, заблаговременно принятый перед приёмом. — В подтверждение своих добрых намерений и в знак укрепления дружбы, сиятельный Принц велел мне передать Вам эти скромные дары, собранные со всех краёв Ахалтекинского Султаната! Позвольте же мне их Вам продемонстрировать!

Сезам был готов поклясться, что даже невозмутимые стражники едва заметно повернули головы, чтобы рассмотреть выставленные подарки, что уж говорить о съедаемых любопытством аристократах, из шкуры вон лезших, дабы увидеть всё собственными глазами. Слуги-зебры со всей почтительностью выходили вперёд и аккуратно выставляли на свет сундуки и корзины, мешки и кувшины. Каждый подарок Мастер расхваливал со страстью базарного торговца, жаждущего продать свой товар.

-Глубоко в пустынях скрыт таинственный Оазис, удивителен он тем, что всегда появляется в разных местах, и сколько бы карт не составляли путешественники, ни один из них не мог туда вернуться. И лишь немногим счастливцам, побывавшим в том дивном краю, удалось добыть это чудесное пальмовое масло! Свойства же его таковы, что даже я, Высший Алхимик, был поражён до глубины души, ибо хватает лишь малейшей капли, чтобы избавить кожу от самой несмываемой грязи, а нежный, сладкий привкус, что обретают блюда при добавлении сего масла, способен превратить даже горькое, засохшее сено в изумительное яство!

Как Сезам и ожидал, упоминать о том, что именно молодому алхимику приходилось лазить по пальмам и срезать спелые плоды, попутно воюя со злобными обезьянами и хищными вивернами , Мастер не стал. Равно как и о том, что он сам тогда бился над составлением карты Оазиса.

-А в этих высоких, украшенных гравировкой глиняных кувшинах хранится великолепный напиток, редкий даже на столе Султана – гранатовое вино грифонов! В своих горных крепостях эти гордые создания ревностно стерегут свои секреты, среди которых самый охраняемый – секрет создания столь уникального вина. И даже могучему покорителю разбойников-грифонов, Султану Алмазу, да не померкнет Его слава, не удалось раскрыть эту тайну. Говорят, что тот, кто в минуту своей великой радости опробует этот бархатистый, сладостный и пьянящий, словно поцелуй любви, напиток, найдёт в своих грёзах тропу в волшебные сады прекрасных пери, для которых нет большего счастья, чем приветить желанного гостя музыкой и танцами!

При этих словах Сезам едва не рассмеялся, скорчив столь ехидную рожу, что заметивший её Мастер одарил своего ученика поистине испепеляющим взглядом, не прекращая, однако, расхваливать «дары Принца Сапфира». Для того, чтобы попасть в сад к Хозяйке Пери, было мало опустошить и целый кувшин вина, для этого потребовался убийственно ядовитый эликсир, который Мастер решил опробовать на своём ученике. Результатами опыта старик остался недоволен, зато Сезам испытал самые сладостные моменты в своей жизни. И лишь несколько раз ему посчастливилось вернуться в тот чудесный сад.

-С первого взгляда может показаться, что эти мозаичные таблички просто инкрустированы золотом, серебром и драгоценными камнями. Я не вправе осуждать тех, кто так посчитает, ибо лишь считанным пони доводилось видеть диковинные яйца из гнезда грозного властелина заоблачных горных вершин, гигантской птицы рух! Каждое из яиц больше любого из пони, а крепость скорлупы сравнима с твердейшим гранитом! И лишь когда птенец проклюнется, подрастёт и улетит навстречу Судьбе, станет возможным сбор этой удивительной скорлупы. В лучах света она переливается всевозможными цветами радуги, а будучи раскрошенной и собранной воедино, показывает столь фантастичные картины, что дух захватывает! На всём Востоке эта скорлупа ценится дороже золота, а уж изделиям из неё и вовсе нет цены!

Это была лишь часть правды, ведь куда дороже ценились алхимические свойства скорлупы. Это был лучший ингредиент для зачарования оружия, доспехов и даже крепостных ворот, ведь их прочность возрастала многократно, становилась практически нерушимой. По этой причине Мастер и пустил в расход практически всю коллекцию подобных картин, выигранных в споре у его коллеги-соперника по Ордену. Он оставил лишь несколько табличек, как раз на случай выгодного обмена или богатой взятки. Сезама немного язвило то, что его ценность сопоставили с подобной коллекцией, когда Мастер поставил своего ученика на кон в споре. Впрочем, в успехе своего наставника он даже не сомневался. Крайне экзотичный спор – участники принимают друг от друга неизвестный яд и по симптомам пробуют угадать верное противоядие. Мастер, само собой, сразу по запаху узнал сок болиголова, когда его соперник, ударившись в панику от неспособности опознать яд, серьёзно подорвал здоровье передозировкой противоядия – вместо яда Мастер дал ему обычную морскую воду, чем и ввёл того в фатальное заблуждение.

Каждый раз, когда слуги показывали очередную диковинку, весь тронный зал восторженно вздыхал и завистливо перешептывался. По горящим глазам обеих Принцесс был совершенно ясно, что подарки им интересны и очень нравятся, а Принцессе Твайлайт даже приходилось сдерживать своего чешуйчатого слугу, сердце которого покорил блеск сего богатства. Впрочем, следующие дары оказались не столь экзотичными, то были более привычные золотые украшения, фигурки из драгоценных камней, дорогие ткани, богатые одежды, восточные сладости, а также сочинения известнейших ахалтекинских поэтов и писателей. Словом, всё то, что за свою долгую жизнь нашёл, добыл, обменял или просто украл Мастер. Стоило всё это богатство целое состояние, не каждый эмир Сэддл Арабии может подобным похвастаться. Трудно было представить, что Мастер так легко расстанется с этими сокровищами, но Сезам очень хорошо знал наставника. Для него была, есть и будет только одна стоящая в мире вещь – алхимия, и ради постижения её тайн старик готов пожертвовать всем, что имеет.

-Поистине безгранична щедрость благородного Принца Сапфира ибн-Алмаза, столь искусные и красивые подарки займут почётное место в убранстве тронного зала и королевских покоев. Мы с великой радостью принимаем эти замечательные дары! – благосклонно объявила Принцесса Селестия, когда Мастер закончил речь, показав все «дары повелителя». – Передай же от нас высочайшую благодарность Его Сиятельному Высочеству, досточтимый Мастер Рахат-лукум-Эфенди, пусть Он знает, что этим вечером в Королевском Дворце Кантерлота поднимут чаши в Его честь и во имя долгой новой дружбы между Эквестрией и Ахалтекинским Султанатом!

Сезам к этому времени уже порядком заскучал. Пусть он и пребывал в самом сердце великой державы и находился рядом с прекраснейшими божественными созданиями, этот обмен любезностями ему основательно надоел. Что здесь, что на Востоке — везде, по сути, был тот же сценарий. С незначительными изменениями, зависящих от настроения правителей, политической обстановки и погоды в целом. Но сейчас должно было начаться самое интересное, как только Мастер возьмёт слово, ученик устроит долгожданное шоу…

-Уважаемый господин посол, от имени Нашего Королевского Величества, я приглашаю вас и вашу свиту на торжественный ужин, организованный в честь приезда вашей делегации. Смею вас заверить, наши повара приготовили великое множество удивительных блюд традиционной эквестрианской кухни, но не забыли и о более привычных вам ахалтекинских яствах. Вы не останетесь разочарованы нашим гостеприимством. – словно ученица перед классом, Принцесса Твайлайт зачитала заученные слова приглашения, явно прибодрившись от того, что приём, как ей казалось, подходил к концу.

-Для меня будет высшей честью присутствовать на столь значимом событии, посему я со всей почтительностью принимаю Ваше королевское приглашение! – при этих словах Мастер вновь низко поклонился. Свита, разумеется, повторила жест следом за ним. – Но прежде, чем наступит сей важный час, позвольте сделать ещё один подарок! Личный подарок Её Королевскому Высочеству, Принцессе Твайлайт Спаркл!

-Мне? – удивлённо спросила Принцесса, забыв от неожиданности про правила этикета. При виде её растерянного лица Сезам усмехнулся ещё сильнее. Такая очаровашка…

-Разрешите представить Вашему вниманию моего верного и честолюбивого ученика, отраду моих старых глаз и восходящую звезду Ордена Тауматургов – Сезама по прозвищу Заклинатель! – молодой алхимик сделал шаг вперёд и со сдержанным почтением поклонился. – С малых лет я учил его самым сокровенным тайнам алхимии и тауматурги, нещадно испытывал его навыки в деле и потому могу с гордостью заявить, что столь талантливого пони нет на всём Востоке! И чтобы доказать своё мастерство и поразить Ваши сердца, Сезам на Ваших глазах сотворит самое настоящее чудо! Иди же, мой дорогой ученик, настал твой звёздный час!

-Istediğiniz gibi, parlak Hoca-efendi. (Как пожелаете, блистательный Мастер-эфенди. (тур)– негромко ответил Сезам, с довольной усмешкой наблюдая за исказившимся от возмущения выражением глаз наставника. Сам виноват, мог бы и подольше похвалить. Это был далеко не звёздный час, но ученик не собирался халтурить, о нет. Он собирался блистать, как никогда раньше.

_________________________________________________________________________

Глава 3. Тауматургия

Примечания
1. SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS — Известнейший мистический палиндром латинского происхождения, который может использоваться в качестве заклинания либо талисмана. Один из вариантов перевода звучит так: «Тот, кому есть что сказать, сможет заставить вращаться Колеса Судьбы».
2. В тексте использовался куплет из произведения «Саламандра» за авторством барда Дениса Полковникова.

-Приветствую Вас, Ваше Высочество! Доброго вечера всем собравшимся здесь пони! С Вашего позволения я начну с небольшого отступления. – Сезаму было не впервой работать на публику, он знал, как важно первое впечатление и потому преподносил себя не как ученика Мастера, но как самостоятельного, уверенного в себе и своих знаниях алхимика. — За последний час уже несколько раз было произнесено загадочное слово «тауматургия». Я слышал, как многие из присутствующих здесь гостей тихо спрашивали друг у друга: «Что это за тауматургия такая?», «Чем занимаются тауматурги?», «Может, это как-то связано с драматургией, дорогой?». Самые сведущие из вас наверняка скажут, что тауматургия – это наука о зачаровании вещей и создании волшебных предметов. Грубейшее заблуждение так считать, ибо тауматургия это искусство! Искусство не может существовать без страсти, только настоящая страсть даст понимание всей сущности плетения чар! Мало заучить все формулы, мало разбираться в алхимических компонентах – без любви к ремеслу алхимик будет штамповать жалкие, безвкусные игрушки. Но тот, в чьём сердце пылает страсть к совершенству, кто чует каждую частицу волшебства в своих творениях, лишь он один достоин зваться тауматургом, потому что не создаст ничего, кроме чуда!

Сезам жестом приказал слугам-зебрам постелить подготовленную для такого случая ткань на пол перед свитой, после чего на неё же поставили и один из подарков — высокое арочное зеркало, обильно украшенное золотом и серебром. Вряд ли Принцессам понравилась бы та грязь, что могла остаться на полу после грядущего события, поэтому заговоренная ткань была очень кстати. Сезам начал неспешно ходить по кругу, всегда обращённый лицом к трону – это придавало эффект его выступлению.

-Взгляните на это зеркало, каким безупречным кажется оно! Но достойно ли оно божественных Принцесс? Нет, оно слишком простое и никакие украшения не сделают его лучше. Но я знаю, как сделать его достойным. – продолжал Сезам, указав на собственное отражение. — Широко известно заблуждение, что только единорогам подвластна магия. Это в корне неверно! Не нужно иметь рога во лбу, чтобы осязать и направлять эту стихию, но лишь избранным откроется эта тайна. Из поколения в поколение алхимики всего мира передавали по наследству секреты своих формул, каждое новое поколение покорно следовало заветам учителей, повторяло те же рецепты эликсиров, ту же технику вплетения волшебных эссенций для зачарования, но только считанные единицы нашли свой путь и смогли придумать что-то новое. Я открыл новый метод зачарования и, благодаря моему … «заботливому» наставнику, блистательному Мастеру-эфенди, мне удалось овладеть им всецело! Прошу же всех стоящих рядом со мной отойти на девять шагов, дабы я показал свою уникальную методику!

Стражники и аристократы с немым вопросом на лицах устремили свой взор на Принцессу Селестию. Явно обеспокоенная, но и заинтересованная одновременно, она благосклонно кивнула, разрешая молодому алхимику осуществить затеянное. Те же эмоции, но куда более сильные испытывала и Принцесса Твайлайт, на которую слова Сезама о новом методе зачарования произвели сильное впечатление. Пусть она и не была тауматургом, но уж наверняка знала об этом искусстве побольше собравшихся аристократов.

Следуя предупреждению Сезама, все близ стоявшие отошли на благоразумную дистанцию. Все, кроме Мастера. Ему-то опасаться было нечего. От предвкушения дальнейшего развития событий у Сезама прошлись мурашки по телу, но он не подавал виду. Когда он последний раз накладывал чары? Неделю назад, не меньше. Но то сладостно-горькое ощущение до сих пор тлело угольком в груди, и этот уголёк сейчас возгорался вновь.

-Умелый тауматург черпает опыт из практики, но не забывает и о легендах, источниках тайного знания. Есть в нашей культуре предание о богатом падишахе, повелевавшем целым сонмом могущественных джиннов. Его любовь к супруге была столь велика, что он посылал подчинённых духов по всему свету, лишь бы раздобыть заветные подарки для ненаглядной царицы. Одним из таких подарков стало удивительное зеркало, способное показать всё, что только возжелает созерцатель. Этот зеркало сыграло роковую роль в судьбе царицы – однажды падишаху стало любопытно, чем занимается супруга в его отсутствие и, заглянув в зеркало, увидел её с любовником. Так оказалось разбито и сердце правителя, и то злосчастное зеркало. Печальная легенда, но кто бы мог предположить, что в ней скрывалась формула столь сложного магического зачарования! Лишь избранные смогли расшифровать её, поэтому до сих пор подобные зеркала остаются редчайшими артефактами. Это будет великий подарок, достойный знаменитой Хранительницы Гармонии и Воплощения Элемента Магии, Принцессы Твайлайт Спаркл! – с гордой усмешкой заявил Сезам, наслаждаясь произведённым эффектом на зрителей. Сильнее всего его забавляло покрасневшее от смущения личико Твайлайт. Прямо как у скромной ученицы, получившей сладость от учителя за выученный урок.

Раскрыв кафтан, Сезам извлёк на свет крупный флакон с мерцающей жидкостью пронзительно-синего цвета. Пару мгновений молодой алхимик колебался, решая, стоит ли говорить окружающим, что уже по отдельности каждый компонент этого эликсира смертельно опасен, а уж вместе являли собой один из страшнейших ядов, способных убить всего одной лишь каплей. Но увидев, как изменилось лицо Твайлайт при виде эликсира, Сезам понял, что Принцесса догадалась, что будет дальше. Опасаясь, что она прикажет прервать выступление, молодой алхимик, взявшись обоими копытами за стеклянные стенки, зубами вырвал запечатанную пробку и, с усмешкой посмотрев на вскочившую с трона Твайлайт, гордо произнёс.

-SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS! – после чего, под испуганные вздохи присутствующих пони, одним мощным глотком осушил флакон до дна.

Сезам не погиб лишь потому, что был приучен к таким зельям. Мастер хорошо над ним поработал, создав для себя идеальный инструмент, устойчивый даже к столь мощным токсинам, да ещё и очень податливый для эффектов принимаемых эликсиров. Много раз ученику приходилось испытывать на себе новые формулы и рецепты, лишь бы достичь желанного результата. Это не было решением против его воли, он сам захотел таким стать. И Мастер воплотил это желание в жизнь, навсегда изменив природу своего ученика.

Но сколько бы раз Сезам не проходил через это, привыкнуть к опасным эликсирам не удавалось. Тяжёлая, словно ртуть, и обжигающая, как расплавленный металл, жидкость безжалостно душила глотку и терзала внутренности. Сезам закрыл глаза, сжавшись от гудящей в висках боли, он всеми фибрами души ощущал, как частицы волшебной эссенции проникают в жилы и мышцы. В мозгу лихорадочно проносились картины из прошлого, ученик вновь вспоминал тёмную лабораторию, где Мастер провёл над ним ту судьбоносную операцию. Это были болезненные воспоминания, и Сезам не желал о них думать. Всего несколько мгновений и жгучая боль стала слабеть, на смену ей пришла пьянящая, сладостно-горькая эйфория. Даже закрытыми глазами молодой алхимик мог видеть, что происходило вокруг. Он ощущал каждую живую душу в этом зале, воспринимал каждую их эмоцию, как свою собственную. Страх, тревога, непонимание и… восхищение. Но сильнее других ученик осязал присутствие Принцесс, от них исходила аура такой мощи, что молодой алхимик слышал стук их сердцебиения.

Сезам знал, что сейчас выглядел ожившим кошмаром – его кожа покрылась сетью сияющих трещин, из которых струился мерцающий дымок, в то время как из ноздрей и рта уже валил густой дым. Внутри него разгорался огонь чудовищной мощи, сердце разрывало от непереносимого жара, вздувшиеся вены кипели, как потоки лавы, а душу сотрясал грохочущий рёв пробуждающейся Саламандры.

Саламандра! Дух огня, слившийся с душой молодого алхимика воедино! Некогда Мастер заключил Саламандру в теле Сезама, совершив немыслимый, противоестественный эксперимент. И теперь жар её сущности согревал даже в самые холодные ночи, но и сама Саламандра жаждала тепла. Ярость, страсть или боль — каждое обжигающее чувство питало её силы, пробуждая от тоскливой спячки. Она ликовала и её радость передавалась Сезаму, смущая рассудок и ослабляя волю. Ученик должен был усмирить игривого духа, пока она не овладела его собственным телом, как это уже случалось когда-то. Он понимал горячее желание Саламандры физически ощутить вкусы и запахи мира, но допустить заточения своего сознания он не мог.

Танцуй, Саламандра, танцуй,

В пламенном вихре пой!

В ритме волшебном с тобой

Вьются потоки огня…

Танцуй, Саламандра, танцуй –

Для меня!

Возможно, Сезам спел это вслух. Заклиная привычным стихом внутреннего зверя, ему было всё сложнее владеть собственным телом. Возможно, он уже бился в конвульсиях, ибо все его чувства затмил жар восставшей Саламандры. Она была дикой, необузданной, но она не хотела причинять боль хозяину, которого всё же любила, пусть и по-своему. И вот когда у Сезама уже не оставалось сил сдерживать страстный напор огненного духа, Саламандра, наконец, покорилась молодому алхимику. Обжигающий жар в груди сменился ласковым теплом, по телу прошлась приятная согревающая дрожь, а в сознании возник образ танцующей в языках пламени бронзовой ящерки, в чьих изящных движениях было столько же страсти, сколько и в пылающих золотых глазах. Саламандра хотела знать, что она бы могла совершить для хозяина, чтобы тот не отправил её обратно в холодный безжизненный сон. Узрев помыслы Сезама, огненный дух счастливо взвыл, узнав как порадовать его. Эйфория Саламандры была столь сильна, что передалась и молодому алхимику. Задыхаясь от дыма и смеха, Сезам, наконец, раскрыл глаза и устремил свой горящий взор на зеркальную гладь, в которой отразился его внутренний пламенный зверь.

-Igne Natura Renovatur Integra! (Огнём природа обновляется вся (лат) – изменившимся голосом проревел ученик и на выдохе извергнул столб ослепительного синего огня, полностью погрузив в него обреченное зеркало.

Через несколько секунд поток пламени иссяк, и Сезам жадно вдохнул накалившийся воздух. Заметив, с каким страхом и восхищением на него смотрят пони, молодой алхимик едва не расхохотался, не будь он так истощён борьбой с игривой Саламандрой. Частица огненного духа, поглотив волшебную эссенцию, вырвалась вместе с пламенным дыханием и теперь металась по поверхности зеркала, которому огонь не причинил ни малейшего вреда. Обернувшись к Принцессам, Сезам довольно отметил, что они оказались под сильным впечатлением. А юный дракончик смотрел на молодого алхимика с такой завистью, что от умиления наворачивалась слеза. Однако нельзя было не заметить, что обстановка стала слишком напряжённой. Её следовало слегка разрядить.

-Никогда не вздумайте повторять этот трюк дома, уважаемые жители Кантерлота. У вас всё равно ничего не получится, хе-хе! Тауматурги тратят дни и ночи, чтобы нанести волшебную эссенцию на предмет, соблюдая ювелирную точность в написании формулы зачарования. Слой за слоем, рисунок за рисунком, они могли творить свои шедевры в течении всей жизни! – начал Сезам с объяснения своей методики. — Но я нашёл новый путь. Я силой духа преобразовал эссенцию в новую форму и пропитал ею зеркало до самых краёв. Возможно, это выглядело немного пугающе, но зато позволяет создавать куда более сложные зачарования и в самый кратчайший срок! Остался лишь один шаг и артефакт будет готов!

С этими словами Сезам приблизился зеркалу и слегка провел копытом по его поверхности. Некогда твёрдый материал теперь напоминал водную гладь – прикосновение вызвало движение, похожее на круги на воде. Зеркало было горячим, но Сезам был только рад этому – Саламандре внутри него становилось зябко, она жаждала тепла и её жажда передалась молодому алхимику. Его кровь вновь охладела, сознание постепенно обволакивала убаюкивающая пелена усталости. Без внутреннего огня Саламандра слабела, угасала, засыпала. И от этого ей становилось страшно и тоскливо. Сезам как мог поддерживал душевное пламя, но долго так продолжаться не могло. Сезам взглянул в своё отражение: эффект эликсира почти прекратился, все трещины затянулись, дым развеялся, горящие глаза огненного духа практически потухли. Но та его частица, что поглотила в себя волшебную эссенцию, сейчас находилась по ту сторону отражения и стремилась вернуться назад.

-Зеркало насыщено магией, это видно и невооружённым глазом. Но магия эта беспорядочна и неустойчива, ей необходимо придать форму! – собравшись с силами, объявил Сезам, после чего резко надавил копытом на поверхность зеркала. Вопреки всеобщему ожиданию, зеркало осталось стоять на месте, в то время как нога молодого алхимика погрузилась в мерцающую гладь почти до колена. Дружный вдох удивления сменился бурными овациями, чем Сезам остался весьма доволен – его выступление удалось на славу, а значит, запомнят надолго.

Частица Саламандры обрадовалась желанному воссоединению, но сначала её предстояло исполнить волю хозяина. Мыслями передав огненному духу нужную формулу зачарования, Сезам стал терпеливо ждать, пока тот добросовестно упорядочит магическую энергию. Через несколько секунд ученик ощутил приятный жар по всему телу – Саламандра сделала свою работу. Времени оставалось всё меньше и меньше – зеркало начало остывать. Чтобы зачарование не развеялось, его следовало закрепить мощным источником магии. Но едва Сезам полез свободной конечностью за энергетическим кристаллом, как ему в голову пришла шальная мысль.

-Артефакт практически готов, но чтобы он стал поистине достоин Принцессы Твайлайт, ему необходима частица мощи своей хозяйки. – произнёс молодой алхимик, крайне осторожно подбирая слова. — Я прошу Её Королевское Высочество, прекрасную Принцессу Твайлайт Спаркл, воплощающую сам Элемент Магии, передать толику своей волшебной силы, чтобы сотворить Всевидящее Зеркало!

Сезам нутром почувствовал на себе возмущённый взгляд Мастера, поражённого дерзостью ученика, но Сезам не терял надежды. Он видел, с каким интересом следила за его выступлением Принцесса Твайлайт, ей хотелось понять тауматургию, в её глазах был тот же блеск, с которым молодой алхимик когда-то наблюдал за опытами Мастера во время уроков. Это была жажда знаний.

-Я? Но что мне надо будет сделать? Это ведь не опасно? – с опасливым любопытством осведомилась молодая Принцесса, явно раздумывая, стоит ли в такое вмешиваться.

-Клянусь своей жизнью, Вам ничто не грозит, о, светлейшая Принцесса Твайлайт. Всё, что от Вас требуется, это прикоснуться ко мне. – едва прозвучали эти слова, как тронный зал наполнился изумлёнными перешёптываниями. Заметив, как нахмурила брови Принцесса Селестия, молодой алхимик поспешил предупредить. – Но ради самой Судьбы, прошу Вас, не медлите с решением, процесс зачарования необходимо срочно завершить!

-Правда? Вот так просто? – недоверчиво спросила Твайлайт, переводя взволнованный взгляд на свою наставницу, словно спрашивая у той разрешение. Но Принцесса Селестия лишь покачала головой.

-Это должно быть твоё решение, дорогая Твайлайт. Если ты хочешь этого, я не стану тебя отговаривать.

-Твай, у меня дурное предчувствие. Этот чудик явно что-то задумал. – прошептал своей хозяйке дракончик, наивно полагая, что молодой алхимик его не услышит. – Меня просто в дрожь бросает от одной его ухмылки.

-Спокойно, Спайк, всё будет хорошо. – доверительным шёпотом ответила ему Твайлайт, добавив про себя. – Надеюсь на это…

-Будь осторожна. – попросил дракончик вслед ушедшей Принцессы.

-Итак, уважаемый Сезам, я должна вас всего лишь коснуться? Может, мне стоит просто направить поток магической энергии на само зеркало, как это сделали вы? – приблизившись к Сезаму, спросила Твайлайт, с любопытством поглядывая на дрожащую гладь зеркала.

-Нет, это создаст лишнее давление на одном поражаемом участке, что приведёт к перегрузке и уничтожению артефакта. Магическую энергию необходимо распределить равномерно, согласно формуле зачарования. – терпеливо объяснил ученик, стараясь скрыть усмешку при виде исказившегося лица Принцессы. На таком расстоянии было сложно не учуять его терпкий травянисто-пряной запах, появившийся от работ с эликсирами. С непривычки такой запах легко мог привести к головокружению и даже потере сознания, но Принцесса оказалась стойким аликорном. А уж как сладок был её собственный аромат – насыщенные цветочно-ванильные ноты с освежающим морским оттенком, определённо работа алхимика, ни на одной фабрике такого не сотворят. – Я стану проводником для Вашей силы и применю её по назначению, только прошу Вас довериться мне!

-Хмм… ну ладно. Можно попробовать. – после недолгих раздумий ответила Твайлайт, словно боясь отказом обидеть молодого алхимика. Нетрудно было заметить, какие противоречивые эмоции терзали её сейчас – страх и любопытство. В конечном итоге, любопытство победило.

Принцесса осторожно коснулась крылом до шеи Сезама, после чего тот ещё сильнее надавил на свою ногу, до сих пор пребывавшую погружённой в зеркало. Ученик физически ощутил дрожь Твайлайт как свою собственную – его кожа стала мертвецки холодной после того как уснула Саламандра, а вместе с ней угас и её жар. Сезам взглянул в глаза Твайлайт, в эти сияющие пурпуром, словно благородный аметист, глаза. Ей стало заметно не по себе, но она не смогла отвести взгляда – Принцесса попала под воздействие «змеиного гипноза», особого трюка, которому Сезам научился в далеком забытом детстве у старого заклинателя змей.

-Расслабься, Твайлайт, почувствуй, как тебя обволакивает убаюкивающая тьма... Не бойся её... Свет обжигает, а Тьма успокаивает... – тихо и вкрадчиво зашептал Сезам, чувствуя, как его тело наполняется новыми силами, прогоняя усталость. – Спокойствие, только спокойствие... Не нужно сопротивляться... Слушай мой голос, Твайлайт... Ты можешь мне доверять... Слушай меня и делай, что я скажу... Я сосчитаю до трех, и ты погрузишься в транс…

«Раз… Не жалей своих сил, пусть твоя магия насытит артефакт…»

«Два… Твоя память – ключ к твоей силе, ты покажешь мне её…»

«Три… Твайлайт, усни…»

Едва Принцесса закрыла глаза, как сознание Сезама захлестнул бурный поток воспоминаний. Образа и картины прошлого столь неистово сменяли друг друга, что молодой алхимик чуть не лишился чувств. Пришлось закрыть глаза и собрать всю волю, чтобы упорядочить волшебную связь между сознаниями. Он ощутил, как беспокойно заворочалась в душе Саламандра, почуявшая соприкосновение разумов. Будь она в силе, то могла бы и прервать сеанс телепатии, но сейчас Саламандре оставалось лишь ревностно шипеть на дух Принцессы. Долго поддерживать связь Сезам не мог и потому спешно погрузился в память Твайлайт в поисках заветного знания. Знания об Элементах Гармонии…

Глава 4. Воспоминания

Отголосок прошлого, мутный и расплывчатый, словно отражение в высыхающем омуте. Руины некогда величественного дворца, древний тёмный зал, едва освещаемый светом полной луны. Заросшие, покрытые трещинами пол и стены, усеянный дырами потолок, пустующие окна и разбитые статуи – это место забросили давным-давно. Но здесь кто-то был. Сквозь тусклый мрак пробивался странный, неестественный свет. Присмотревшись, Сезам оцепенел от страха и восхищения. То была сама Королева Кошмаров и Владычица Вечной Ночи – Найтмэр Мун, Богиня Тьмы! Высокая и статная, грозная и властная, она олицетворяла ужас, но даже ужас может быть прекрасен. Как затмение в ясную звёздную ночь.

Но что это? В её холодных глазах отражался … страх? Кого же могла страшиться Королева Кошмаров? Догадка озарила сознание Сезама – Элементы Гармонии! Это было воспоминание о первом триумфе Твайлайт Спаркл и Воплощений Гармонии, воспетом в легендах! Силой воли заставив картину проясниться, Сезам увидел их и не сразу поверил глазам. Перед Найтмэр Мун гордо стояла Твайлайт, ещё будучи простым единорогом, а за ней находились пять других пони. Двух из них ученик узнал сразу – ими оказались та самая помешанная розовая пони с лесной дороги и неуловимая радужногривая озорница из рода пегасов. Пинки Пай и Рэйнбоу Дэш, это всё же были они. Молодой алхимик присмотрелся к остальным Воплощениям – Рэрити, Эпплджек и Флаттершай. Их образы он различал на порядок хуже остальных, ибо видел их впервые, но и они не производили на него должного впечатления.

С досадой Сезам осознал, что слишком приукрасили сказители эту легенду, сотворив из обычных пони богоподобных героинь. Скорее всего, и не было никакой великой битвы с воинством оживших кошмаров среди руин этого замка, не было землетрясений, гигантской мантикоры, безумного морского змея и демонических рыцарей-пегасов. Но как же тогда они одолели Найтмэр Мун? Ведь это была именно она! Взволнованный этими мыслями, Сезам принялся лихорадочно искать легендарные Элементы Гармонии, но вместо могучих артефактов нашёл лишь загадочные сияющие осколки, зависшие вокруг Воплощений. Неужели это они и есть?

-Видишь, Найтмэр Мун, когда все эти Элементы зажглись искрой, которая живёт в наших сердцах, появился шестой Элемент… — Сезам, наконец, разобрал, что говорила Твайлайт, обращаясь к тёмному аликорну. В воспоминании эквестрианская речь воспринималась как родная, и потому ученику не приходилось задумываться о переводе, он прекрасно понимал каждое слово будущей Принцессы. Удивительно, но она сильно отличалась от самой себя из настоящего, и дело вовсе не в отсутствии крыльев и титула. Такая решительность, такая твердость, никакого страха перед лицом кошмарного существа. А с каким достоинством она произносит речь! Сезам невольно залюбовался ею, испытывая уважение к юному единорогу за подобную силу духа. Возможно, легенду не так уж сильно и приукрасили. Может, он поторопился с суждениями и насчёт остальных пони? И всё же ученик не мог понять, зачем вести себя так скромно, когда по праву превосходишь других – в чём же смысл? Внезапно весь зал окутал ослепительный свет, упавший откуда-то свыше. – Элемент Магии!

Неведомая сила подняла всех пони в воздух, их окутали потоки мистической энергии, столь яркой, что сама Найтмэр Мун не выдержала и укрыла свой лик чёрным крылом. Сезаму было всё сложнее концентрироваться на этом воспоминании, его словно что-то выталкивало отсюда. Внезапная догадка осенила ученика – это была сама Принцесса! Она пришла в себя! Запоздало ученик осознал, что Твайлайт Спаркл ощутила его присутствие и теперь стремилась выпроводить непрошеного гостя из своей памяти. Лишь однажды молодой алхимик сталкивался с подобной силой воли, поборовшей гипнотическую пелену – когда в первый и последний раз пытался проникнуть в память своего наставника. В наказание за такой проступок Мастер с помощью эликсиров стёр почти все воспоминания Сезама о его собственном детстве. Оставалось надеяться, что Принцесса Твайлайт окажется более милосердной.

Но прежде чем Сезам погрузился во тьму, он успел увидеть их. Элементы Гармонии. Искусные золотые ожерелья с узорами из драгоценных камней украшали шеи Воплощений Честности, Доброты, Щедрости, Веселья и Верности, а главный из Элементов, принявший форму диадемы, блистал на голове Твайлайт Спаркл, Воплощения Магии. Последнее, что Сезам запомнил из этого воспоминания, был радужный столп магической энергии, ниспадающий на поверженную Найтмэр Мун, чей последний вопль звенел от ужаса и жалости к самой себе…

_______________________________________________________________

Разум молодого алхимика горел от тупой, гудящей боли. Принцесса явно не церемонилась, когда силой воли прервала телепатическую связь с ним. Или не прервала? Тьма по-прежнему окружала Сезама, и дело было отнюдь не со зрением. Это было … продолжение сеанса? Неужели ещё одно воспоминание? Но как? Ведь он явственно ощутил, как Твайлайт изгнала его сознание из своей головы. Или, быть может, ему только показалось? Терзаемый сомнениями, Сезам решил-таки рассмотреть этот осколок памяти. Из последних сил ему удалось развеять тусклую пелену, скрывавшую от него картину происходящего, чтобы увидеть…

Просторная каюта из красного дерева, заставленная разнообразными предметами роскоши. Картины, вазы, статуи – привычный антураж личных апартаментов богатого эстета. Но именно этот казался до боли знакомым, словно Сезам уже бывал в нём. Детально всё рассмотреть не получалось, слишком много энергии на это уходило. Поэтому ученик сконцентрировал внимание на главном герое в этой каюте – маленьком жеребёнке, освещаемом мягким бирюзовым светом зачарованной люстры под потолком. Удивительно, но его Сезам видел так ясно, что мог разобрать во всех подробностях. Всклокоченная бурая грива, грязная шёрстка цвета хаки, многочисленные синяки и ссадины – уличный жеребёнок, определенно из тех, кто привык совать свой нос, куда не надо. Взбудораженные зеленые глаза горели от жадности и восторга. Примечательным оказалось то, что у этого юнца ужа была Метка, едва различимая среди старой грязи, покрывавшей круп – это была флейта… флейта заклинателя змей…

Сезам вспомнил, озарение было столь болезненным, что картина происходящего на мгновение померкла. Этот уличный жеребёнок, так рьяно рывшийся в содержимом высокого резного стола, что сметал свитки, карты и прочие бумаги на пол – это был сам Сезам, каким он себя помнил до алхимического преображения. Это было одно из тех воспоминаний, что стёр Мастер. Вернее сказать, спрятал в самых дальних тёмных уголках разума ученика. Заново переживать давно забытые чувства было до отвращения неприятно. Лишившись памяти, Сезам научился жить настоящим, без оглядки в прошлое, без сомнений и сожалений. Таковы были догмы Мастера, благодаря которым молодой алхимик так возвысился. Почему же тогда он не уходит? Что его останавливает? Почему так жаждет увидеть эту ненужную сцену из оставленной жизни? Сезам знал ответ. То был самый важный для него день. День, когда Судьба обратила на него взор и завлекла в свою хитрую игру.

-Очень интересно. Ты смог пробраться на корабль, миновать грозную охрану и проникнуть в мои покои. – жеребёнок испуганно развернулся, едва услышав сухой трескучий голос. В каюту неспешно вошёл, одаривая юного пони холодным взглядом золотистых глаз, известный алхимик и тауматург, Мастер Рахат-лукум. Уже тогда в его охристо-жёлтой бороде завелась старческая седина, а на лице едва проступили первые морщины. В остальном он не отличался от Мастера из настоящего – та же надменная осанка, та же властность в движениях и пробирающий холод в речах. – Я впечатлён, хотя мне и трудно решить, что же впечатлило меня больше – безрассудная глупость или вопиющая дерзость столь маленького, но ловкого воришки. Ты ведь знаешь, кто я такой, верно?

-Д-да, эфенди… — испуганно пролепетал жеребёнок, медленно пятясь к зашторенному окну. Мастер, столь же неспешно, следовал за ним и коварно усмехался.

-Вот как? И даже это тебя не остановило? Возможно, тебя послал один из моих недругов? Украсть некий секрет или устроить пакость, хм? В любом случае было глупо надеяться с их стороны, что я не трону столь юное создание.

-Отстаньте от меня! – злясь от страха, выкрикнул маленький пони и вдруг резко запустил в алхимика подвернувшейся вазой, после чего быстро развернулся и с разбегу прыгнул в окно.

-Посмотрите только на него, какой гордый малыш. Не плачет, не зовёт маму, даже прощения не просит. Сразу ударился в бега. Не захотел упускать возможность… – с усмешкой произнёс Мастер, словно не заметив, как мимо его головы пролетела здоровенная фарфоровая ваза. Подойдя к упавшему жеребёнку, чьих малых силёнок оказалось недостаточно, чтобы пробить прочное зачарованное стекло, старик бесцеремонно поставил тому ногу на шею. – Я узнал тебя. Ты тот маленький сорванец из нищей семейки заклинателей змей, устроившей зрелище на площади. Назови своё имя!

-Уберите копыто! – стал неистово сопротивляться жеребёнок, но, осознав, что его жалкие потуги ни к чему не приведут, сквозь зубы процедил. – Сезам…

-Будь добр, повтори громче, мой старческий слух ныне не такой сильный, как в твои годы. – с издёвкой приказал Мастер, слегка надавливая на поставленную ногу.

-Меня зовут Сезам! Эфенди, пустите, мне нечем дышать! – прокричал жеребёнок, начиная задыхаться.

-Даже просьба из твоих уст звучит как требование. Объятый страхом и болью, ты продолжаешь борьбу. Ты не позволяешь слабости взять над собой верх, наоборот, ты черпаешь из неё силу. – сощурив глаза, произнёс Мастер, убрав таки ногу. Жеребёнок времени терять не стал и, прокашлявшись, встал. – Похоже, у тебя всё же есть хребет, мой маленький Сезам.

-Что вы со мной сделаете, эфенди? – мрачно спросил жеребёнок, бегая глазами в поиске других путей отхода. Заметивший это Мастер лишь усмехнулся.

-Всё никак не угомонишься? Ты и сам знаешь, что по законам этой земли делают с ворами. Султан Алмаз ввёл строгие наказания для преступников всех возрастов, поэтому кара твоя должна стать суровой. Однако я живу лишь по своим законам. И я могу понять тех, кто стремится выжить любой ценой. – услышав последнюю фразу, маленький пони недоуменно поднял брови. – Ты рос в нищете, среди грязи и змей, борясь за жалкие крохи с другими голодающими. Это презренная жизнь, каждый, кому она досталась, мечтает изменить её к лучшему, но не каждый находит в себе для этого силу. А ты нашёл.

-Эфенди? Вы собираетесь… – растерянно забормотал жеребёнок, боясь поверить в происходящее.

-Судьба привела меня в эти края в поисках ученика, я встретился со множеством «достойных» кандидатов, но ни один из них не показал той силы духа, что я ощущаю в тебе. Во всём городе ты один из множества воров, куда более опытных, чем ты, решился меня обокрасть и почти преуспел в этом! Знаки Судьбы поведали мне, что лишь один житель этого города взойдёт на мой корабль, лишь ему одному я передам свои знания об алхимии и тауматургии. Поэтому я не стану спрашивать твоего мнения – оно мне уже известно. Какой бы ни была твоя прежняя жизнь, сын заклинателя змей, она закончится здесь и сейчас! – суровым властным голосом объявил Мастер, поднося оторопевшему жеребёнку свой золотой медальон с выгравированной Саламандрой. – Отныне ты будешь моим преданным учеником, маленький Сезам, служи мне славно, и тогда ты получишь всё, что может дать этот мир…

Молодой алхимик больше не мог за всем этим наблюдать, и дело было не только в усталости, сковавшей его сознание. Он больше не хотел вспоминать и уж тем более видеть того, что произойдёт дальше. Разумеется, жеребёнок с радостью принял тот медальон, на долгие годы ставший символом его положения. Оторванный от семьи и друзей, Сезам впервые вкусил тех благ, о которых всегда мечтал: мягкая постель, сытная еда и крыша над головой. Но совсем скоро Мастер развеял все иллюзии – любви и ласки тауматург не знал и не гнушался самых страшных наказаний. Он шёл на всё ради создания живого могучего орудия для исполнения своих планов.

Сезам не хотел бередить столь болезненные раны, не хотел пробуждать свою старую ненависть к Мастеру. В этом больше не было никакого смысла. Пусть его лишили прошлого, но зато он построил новую, стоящую жизнь. В которой не было места семье и друзьям. Вместо них Сезам обретал врагов, столь могущественных, что и представить страшно. «О личности судят по величию её врагов», так учит Мастер. Сожалеть было не о чем. Но почему тогда его не оставляет тоска по этим воспоминаниям? Зачем забытая горечь по утраченному дому терзает его душу? И откуда это странное чувство растерянности? Словно пришедшее извне…

Сезам ощутил леденящий страх. Это было чужое чувство! В его сознание проник кто-то чужой! О, Злая Судьба, до чего же ты переменчива! Слишком поздно ученик понял, что в его воспоминания закралась частичка сознания Твайлайт Спаркл. Должно быть, она не рассчитала сил, когда изгоняла Сезама из своей памяти и случайно попала в его собственный разум. А вдруг не случайно? Ну конечно же, как глупо было надеяться, что могучий аликорн так просто даст наглому алхимику рыться в своей памяти! Без сомнений, она намеренно пробудила эти воспоминания, что скрыл Мастер в глубинах разума ученика. Но зачем? Из любопытства или в отместку за проникновение в её собственную память? Не зная, насколько ясно видела всю эту сцену Принцесса и видела ли она вообще хоть что-нибудь, молодой алхимик решил прекратить телепатическую связь незамедлительно. И вновь сознание погрузилось во тьму, холодную бездонную тьму…

Глава 5. Зеркало

Примечания.
1. Тассеография — научное название гадания на кофейной гуще.

Выход из транса каждый испытывает по-своему. Одни сравнивают его с тяжёлым пробуждением после хмельной ночи, другие ощущают заряд небывалой бодрости, как после ныряния в холодную воду, а некоторым и вовсе начинает казаться, что весь материальный мир – порождение больной фантазии некоего Высшего Разума. Сезаму же это больше напоминало приземление на землю после головокружительного прыжка с невообразимой высоты, исключая физическую боль, разумеется. Бурная смесь страха и эйфории, необычайно острая в первые мгновения и постепенно угасающая в течение последующих пяти минут.

Почувствовав «возвращение» хозяина, Саламандра довольно заурчала во сне. Она очень не любила, когда Сезам по какой-либо причине проникал в чужие мысли, в то же время стерегла его собственные от посягательств со стороны. Интересно, почему в этот раз она не пресекла проникновение Твайлайт в голову молодого алхимика? Не хватило сил? Испугалась? Или же, как обычно, закапризничала? Своенравное создание...

Судя по ощущениям, в этот раз транс длился не больше минуты. Присутствующие в зале пони всё так же заворожено следили за представлением, даже не догадываясь, что оно уже закончилось. Зеркало негромко гудело, от его мерцающей поверхности исходило слабое голубое свечение. Оно было перенасыщено магической энергией, рядом с ним шерсть заметно вставала дыбом. Ещё бы немного и от артефакта осталась бы лишь дымящаяся пыль. Всевидящее Зеркало было завершёно, но сейчас Сезаму было совершенно не до него. Реакция Принцессы Твайлайт на его выходку – вот что тревожило молодого алхимика. Он осторожно всмотрелся в лицо прекрасного аликорна, стараясь предугадать реакцию и подобрать подходящую ложь, чтобы обелить себя. Но, похоже, Принцесса и сама толком не поняла, что с ней произошло. Сезам не раз наблюдал подобную растерянность в глазах, что не могло его не обнадёживать, однако сам факт того, что Твайлайт изгнала его из своей головы, говорил о том, что расслабляться рано. Очнувшись от гипноза, она пыталась разобраться в увиденном. В этом случае ей не помешает своевременная «помощь со стороны».

-Как Вы себя чувствуете, Ваше Высочество? – вкрадчиво поинтересовался Сезам, словно всё шло так, как и должно было. – Быть может, Вы что-то увидели?

-Я… Да, кажется, да. Чувствую себя как-то… странно. – осторожно ответила Принцесса, старательно обдумывая каждое слово. Она явно не получила удовольствия от сеанса телепатической связи. Впрочем, как и Сезам. – Я была во тьме… А потом начала что-то видеть. Что-то очень знакомое…

-Обычная ситуация, когда при передачи своей силы дух обращается к телесной памяти. Считалось, что это всего лишь безвредный побочный эффект, но мне удалось выявить интересную деталь – воспоминания хранят в себе особую энергетику, которая питает волю и разум. – спокойно соврал Сезам, плавно сменяя тему. — В своё время я даже написал об этом трактат, но, думаю, сейчас Вам куда интереснее воспользоваться Вашим подарком. Ибо легендарный артефакт, Всевидящее Зеркало, готов и ждёт заветных слов, дабы показать всё, что только возжелает Ваше Королевское Высочество!

Сезам не смог скрыть ухмылки, увидев, какой эффект оказали его слова. Принцесса Твайлайт быстро забыла о своих странных ощущениях и обратила, наконец, внимание на волшебное зеркало. Она даже открыла рот от восхищения, постепенно осознавая, какие возможности ей открываются с подобным артефактом. Сильных мира сего всегда влекло детское любопытство, особенно столь молодых и женственных. Сезам был готов поспорить, что прямо сейчас Принцесса пыталась решить, кого же она хочет увидеть первым.

-Я и впрямь смогу увидеть всех, кого захочу? Только друзей и знакомых или любого пони в любой точке мира? – Её Высочество быстро оправилось от последствий гипноза и сейчас пребывала в весьма возбужденном состоянии. Возможно, она поверила словам молодого алхимика, но, скорее всего, просто не хотела думать о столь непонятном феномене. По крайней мере, прямо сейчас. – Было бы очень неловко, если бы зеркало показывало тёзок и однофамильцев вместо тех, кого я хорошо знаю.

-Мне понятны Ваши опасения, о, Светлейшая Принцесса Твайлайт, но смею Вас заверить, что сие искусное зеркало будет послушно Вашей Воле и явит взору лишь тех, кого возжелаете увидеть. Вам достаточно лишь обратиться с велением к отражению и назвать нужное имя. – со сдержанным почтением ответил Сезам, отходя в сторону, чтобы не мешать Принцессе любоваться артефактом.

Он не подавал виду, но молодого алхимика не отпускали навязчивые думы о прошедшем сеансе. В его голову пришла интересная мысль — если Принцесса только догадывается о телепатическом проникновении, значит, она не могла осознанно пресечь попытку Сезама изучить её память. Был ли это защитный механизм, обусловленный силой воли столь могучего существа как аликорн? Или же в теле Твайлайт был КТО-ТО ещё? Кто-то, обладающий собственным сознанием и защищающий свою хозяйку, как это делает Саламандра? Что если это был Дух Магии, один из легендарных Элементов Гармонии? Элемент Гармонии? Ну конечно же! Диадема! Такая же как в воспоминании! Эта диадема и есть Элемент Гармонии, воплощающий Магию! Мог ли он без ведома Твайлайт обнаружить и изгнать чужой разум из головы Принцессы? Легко, особенно для артефактов такой мощи. Интересно, если теория ученика верна, то какие могут быть отношения между Твайлайт и Духом Магии?

-Ох, пробирает прямо до дрожи. Я… Я даже не знаю, кого хочу увидеть первым! Ведь я по всем так соскучилась! – голос Принцессы вернул Сезама из волнующих раздумий. Осознав, что неотрывно смотрит на диадему Твайлайт, спешно отвёл глаза, надеясь, что окружающие не заметили, с КАКИМ выражением он смотрел на Элемент Гармонии. – Может, сначала… нет, нет, пусть это будет… ох…

-Быть может, Вашему Королевскому Высочеству интересно знать, чем занята Ночная Принцесса, ставшая Вам новой сестрой по Королевскому Двору? – негромко, как бы невзначай предложил Сезам, решив воспользоваться неопределённостью Твайлайт в своих интересах. Отсутствие на приёме второй по важности персоны Кантерлота не могло не настораживать, молодому алхимику (равно как и его наставнику) было попросту нельзя упускать из виду столь ключевую фигуру.

-Принцесса Луна? Нет, я, конечно, хочу увидеть её тоже, но… ой… — осеклась Твайлайт, увидев, как изменилась зеркальная гладь после её слов. Сезам же вновь усмехнулся, довольный итогом успешно применённой хитрости.

Артефакт, услышав желание хозяйки, пусть и произнесенное случайно, засиял с новой силой, рисуя магической энергией в отражении объёмную красочную картину, полную звуков и запахов.

Взору предстала роскошная просторная беседка, столь богато украшенная кристаллами, что создавалось ощущение, будто она только из них и состояла. В лучах розового заката происходила живописнейшая игра цветов и оттенков, отражавшихся от изящных граней драгоценных камней. На их фоне было трудно заметить обвившиеся вокруг стройных колонн диковинные светящиеся растения, чьё мягкое зеленоватое свечение придавало собравшимся в беседке пони мистический вид.

Не узнать грациозную Повелительницу Ночи, красотою и величественным образом сопоставимую с её могучей сестрой, Принцессой Селестией, было совершенно невозможно. На первый взгляд, Принцесса Луна заметно отличалась от своей сестры, и дело было отнюдь не только в цвете гривы и масти: в ней преобладали более резкие черты, в её пронзительных глазах угадывались гордость и самоуважение, всем своим видом она излучала поистине королевское спокойствие, граничащее с отрешенностью. Холодная, прекрасная и непостижимая, само воплощение ночи. Сезам поймал себя на предательской мысли, что именно такой правительнице он стал бы служить верой и правдой, не щадя ни своей жизни, ни чужой. К счастью одних и сожалению других, Принцесса Луна не боролась за власть. Возможно, она вынашивала новые коварные планы и ждала своего часа, а может, просто не хотела вновь становиться тем могущественным, но, всё же, чудовищем из легенд.

Но она была не одна. Напротив Принцессы Луны за круглым столиком разместились другие пони, один из которых был единорогом, а другая – являлась аликорном! Гложимый любопытством, Сезам немного приблизился к зеркалу, стараясь не отвлекать Принцессу Твайлайт от занимательного просмотра. Светло-розовая шёрстка, увитая локонами длинная грива пурпурного, розового и кремового цветов, Метка в виде кристального сердца – ученик не сразу вспомнил имя той, кому принадлежало сие описание. Принцесса Каденция, Владычица Кристальной Империи, это могла быть только она. Глядя на неё, Сезам вспомнил те же чувства, что ощутил, впервые увидев Принцессу Твайлайт – досаду и разочарование. Пусть легенды и не приписывали Каденции того могущества, что обладали её сестры по Королевскому Двору, но видеть то же простодушие в глазах, слышать непринуждённость в её звонком голосе… Она казалось столь хрупкой и уязвимой, что не верилось, что подобная Принцесса смогла защитить Кантерлот от вторжения орды перевёртышей во главе с кошмарной Королевой Кризалис.

Вспомнив легенду о той великой битве, Сезам обратил внимание на третьего участника беседы. Присутствие единорога на встрече двух могущественных Принцесс значило, что он, как минимум, пользовался существенным влиянием, возможно, королевский телохранитель или даже фаворит. Своим взглядом, осанкой и развитым телосложением он создавал впечатление умелого лидера и опытного воина. Сезам припомнил несколько интересных моментов из той легенды, в них говорилось о неком доблестном Защитнике Королевского Дворца, одного лишь имени которого хватало, чтобы обратить врагов в бегство – Шайнинг Армор. По одной версии он был родным братом Твайлайт Спаркл, по другой внебрачным сыном самой Принцессы Селестии, а в некоторых утверждалось, что этот славный единорог упал на землю Эквестрии с далёких звёзд, дабы исполнить некое зловещее пророчество. Конец у многих этих легенд был, впрочем, схож – сражённый чёрной магией, рыцарь был спасён возлюбленной Принцессой Каденцией, на которой впоследствии женился. Судя по тем взглядам, что эта парочка одаривала друг друга, скорее всего это и был Шайнинг Армор. Сезаму нравилось иметь дела с подобными личностями – их есть, за что уважать и, вдобавок, от них всегда знаешь, чего ожидать.

Вся эта троица удобно расположилась вокруг круглого столика внутри беседки и, попивая вечерний кофе, вела душевную беседу. Судя по окружению, они находились где-то в землях Кристальной Империи, скорее всего, в самом столичном дворце или же иной королевской резиденции. Возможно, Принцесса Луна прибыла сюда по важным государственным делам, хотя не исключено и то, что она просто гостит. Сезам заметил любопытную деталь – две из чашек с кофе были перевернуты, и кофейная гуща уже стеклась на поставленные блюдца, в то время как третью чашку крутила с помощью копыт над столиком сама Принцесса Каденция, бубня под нос подозрительно знакомые слова заговора. Гадание на кофейной гуще! Сезам рассмеялся про себя, наблюдая, с каким мастерством работает Кристальная Принцесса, словно заправская гадалка. Похоже, это была чашка Принцессы Луны, и, судя по настроению выражению глаз тёмного аликорна, Повелительнице Ночи было всё же интересно, что такого ей нагадает сестрица.

-Потрясающе, просто потрясающе! Такое чувство, будто они здесь, рядом с нами. – произнесла с восхищением Твайлайт, также не сумев сдержать улыбки при виде занятия своих близких. – А они могут меня услышать? Или хоть как-то понять, что мы за ними наблюдаем?

-Я искренне рад, что Вашему Королевскому Высочеству нравится моё творение. – со сдержанным почтением ответил Сезам, добавив с напускной печалью. — Не хочу Вас расстраивать, но даже у столь чудесного артефакта есть предел возможностей. Зеркало может показать кого угодно, но не способно никому передать Ваши слова. Впрочем, ощутить взгляд созерцателя вполне возможно, но для этого необходимо обладать поистине феноменальной интуицией. Но даже таким пони не прервать работу Зеркала, если им только не ведомо защитное заклинание. У меня есть несколько идей об улучшении зачарования, одним из которых, к слову, станет стабильная телепатическая связь с…

-Ох, мамочки, неужели это то, о чём я думаю?! Страх-то какой! Шайни, любимый, скажи, ты тоже это видишь? – внезапно воскликнула Принцесса Каденция, разом привлекая к себе всеобщее внимание.

-Кейд, сердце ты моё, ну я же уже говорил тебе, я в этой ереси шарю ещё меньше, чем баран в абрикосах. – со вздохом закатил глаза единорог, когда супруга показала ему донышко чашки. – Что в этой, что в других, одна и та же кофейная муть. Хотя, знаешь, тут жижа и впрямь выглядит забавнее остальных.

-Шайнинг, ну как так можно! Ведь я же рассказывала обо всех символах и рисунках, неужели ты меня не слушал? – поразилась Каденция, с непритворной тревогой поглядывая на кофейную гущу. — Как можно не узнать в этих очертаниях одно из самых зловещих знамений, которые только могут случиться!

-Каденция, успокойся. Нет никаких причин волноваться. Особенно из-за тассеографии . – спокойно произнесла Луна, успокаивающе коснувшись крылом плеч сестры. – Скажи, что такого страшного ты увидела в чашке?

-Это очень важно, Луна! Вот, посмотри сама! Видишь? – настал черёд Повелительницы Ночи всматриваться в дно чашки. – Это змея!

-Хм, согласна, чем-то и впрямь напоминает змею. – сдержанно ответила Луна, поднимая глаза на Кристальную Принцессу. – Но я бы не стала делать из этого…

-Не просто змея, моя дорогая сестрица, это змея на пороге дома. – зловеще произнесла Каденция, словно этим всё и объяснила.

По крайней мере Сезаму, разбиравшемуся в толковании фигур кофейных гущ, этого хватило. Змея символизировала зло, коварство, ложь и враждебность, а уж если она находилась на пороге, это значило, что дому подкрадывается страшная беда. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы не связать недоброе знамение с прибытием «дипломатической делегации». Почему-то Сезам был уверен, что Принцесса Твайлайт в тонкостях гадания на кофейной гуще не разбирается, посему ей было решительно незачем знать значение рисунка змеи на пороге дома, о котором вот-вот могла поведать Принцесса Каденция. Вряд ли её слова могли бы серьёзно повлиять на Хранительницу Гармонии, но рисковать не следовало. Сезам решился вновь пойти на хитрость.

-Светлейшая Принцесса Твайлайт, довольны ли Вы моим скромным даром? Вы принимаете его?

-О, да! Это великолепный подарок! Словами не передать, как радостно видеть, с каким искусством можно обратить магию на пользу. – других слов молодой алхимик от аликорна и не ждал. — Вы действительно талантливый тауматург!

-Я польщён столь лестной похвалой, о, Светлейшая Принцесса Твайлайт. И, раз уж все здесь присутствующие удостоверились в волшебных способностях артефакта, быть может, следует закончить сеанс и продолжить церемонию приёма на торжественном ужине? – осторожно предложил Сезам, особо налегая на слово «церемонию». Расчёт оказался верен – Принцесса встрепенулась и даже покраснела, определенно смущаясь, что от восхищения забыла о столь важном событии.

-Ой, ну конечно же! Разумеется! Вот только как его … отключить? – с сожалением спросила Твайлайт, отворачиваясь от зеркала.

-О, всё уже готово, Ваше Высочество! Зеркало завершило свою работу, едва Вы прервали зрительный контакт. – со слабой усмешкой объяснил Сезам, уступая дорогу Твайлайт. Когда же она поравнялась с ним, ученик не выдержал и вкрадчиво произнёс. – Надеюсь, Судьба даст нам шанс провести беседу. Уверен, нам будет, что обсудить.

-Что? То есть, да, наверное. – растерянно ответила Принцесса, не зная, как следует отреагировать на дерзкое предложение молодого алхимика.

-Буду ждать с нетерпением. – пробормотал про себя Сезам, с поклоном отходя назад к Мастеру.

-Ты вновь танцуешь на краю пропасти. – хмуро прошептал старик, когда ученик встал по правую сторону от наставника.

-Это того стоило. – осклабившись, ответил шёпотом Сезам. Мастер вместо слов лишь едва заметно кивнул головой, что могло в равной степени значить как недовольство, так и одобрение.

-Дорогие гости Кантерлота, позвольте вновь поблагодарить вас за удивительные и замечательные подарки, они воистину наполняют наши сердца радостью. – взяла своё слово Принцесса Селестия, заметно успокоившись, когда задумавшаяся, но всё же довольная Твайлайт вернулась к трону. – Но сейчас настало время приступить к следующей части церемонии – прошу всех собравшихся проследовать в банкетный зал, где состоится торжественный ужин в честь…

Слова Властительницы Эквестрии внезапно заглушил тревожный колокольный звон. На лицах всех присутствующих отразились беспокойство и недоумение, сами Принцессы с волнением переглянулись, едва заслышав тяжёлый гул набата. Сезам ощутил неприятную дрожь, увидев, с каким зловещим подозрением начали смотреть на делегатов некоторые из аристократов. Это был недобрый знак.

-Дорогу! Срочная весть для Принцессы Селестии! – прогремел грозный голос из коридора, после чего в тронный зал влетел крупный чёрный пегас в золотых гвардейских доспехах. – Ваше Величество, прошу меня простить, но я получил донесения, которые вам необходимо знать!

-Говорите, капитан Рэйвенвинг. Что случилось? – нахмурив брови, приказала Принцесса Селестия.

-Около получаса назад с корабля чужестранцев вылетел большой отряд воинов-грифонов. Мы не придали этому должного значения и не стали тревожить Вас этой вестью. – при этих словах гвардеец недружелюбно взглянул на Мастера и его свиту. — Но несколько минут назад прибыл гонец из города – торговый квартал охвачен пожаром! Грифоны устраивают погромы, они бьют и грабят наших горожан! Некоторые из городских стражников уже серьёзно пострадали в уличных боях, им нужна помощь Гвардейского Корпуса!

На минуту воцарилась гробовая тишина, после чего тронный зал разразился бурным негодованием, со всех сторон полетели возмущённые обвинения в адрес Мастера, Сезама и всего Ахалтекинского Султаната. Старик, впрочем, не обращал на эту ругань никакого внимания, как и его ученик. Сезама, например, куда больше волновали две вещи – реакция Принцессы Селестии и, собственно, причина происшествия. И если предугадать действия аликорна было не так уж сложно, то случай с мятежом наёмников был куда загадочнее. Эти грифоны по характеру не сильно отличались от разбойников, вполне возможно, что от скуки кто-то из них мог потерять голову. Но не настолько, чтобы вылететь в город целым отрядом и предаться грабежам, для этого им требовался лидер, сильный, влиятельный и безжалостный. На борту оставался всего лишь один грифон, обладавший всеми тремя качествами, но ведь он был закован в цепи! Неужели нашлись такие безумцы, что освободили опозоренного, а потому и взбешенного атамана? Одной Судьбе ведомо, какие беды может сотворить такой зверь как Риптайд…

Повернувшись к Мастеру, Сезам хотел было поделиться своими мыслями, как вдруг заметил странный огонёк в глазах наставника. Ученик очень хорошо знал, что он означает – Мастер не был удивлён шокирующей вестью, он ЖДАЛ её. И теперь незаметно для всех радовался ей. Сезаму это не нравилось – мятеж грифонов не был частью плана. Без ведома ученика Мастер начал вести свою игру. И Сезам не мог даже предположить, какое место ему уготовано в ней.

Глава 6. Порыв

-Ужас! Просто дикий ужас! Уму непостижимо, как такое вообще могло случиться! – возмущённо воскликнула Твайлайт, выйдя на широкий дворцовый балкон.

-Ага! Я вот вообще не понимаю, как Принцесса Селестия только не выставила эту посольскую банду из Дворца! Ведь из-за них такой грандиозный ужин отменили! – Спайк осёкся, увидев, с каким взглядом на него посмотрела Твайлайт, и смущённо добавил. – Но это, конечно, не сравнится с тем кошмаром, что творится в городе.

С этим было трудно не согласиться. С балкона открывался отличный вид на самый центр Кантерлота, откуда поднимались ввысь чёрные клубы дыма. Даже на таком далёком расстоянии можно было ощутить удушающий запах гари. Горели торговые ряды и купеческие лавки, пожаром был охвачен даже старинный театр кукол, известный далеко за пределами столицы. Нельзя было не заметить толпы стражников и горожан, отважно и отчаянно боровшихся с актом чудовищного и бессмысленного вандализма со стороны чужеземцев. Твайлайт даже не представляла, что могло сподвигнуть кого-либо совершить такое зло. Обида? Ярость? Безумие? Какими бы ни были причины, грифоны продолжали погромы, некоторых из них можно было увидеть сквозь дым на уличных перекрёстках и на крышах домов, где они крушили и поджигали всё, что видели. Неужели из таких дикарей состояла вся охрана посла? Такое просто в голове не укладывалось!

-Посол, разумеется, несёт полную ответственность за этот инцидент, но ведь нельзя его обвинять во всём этом. Не мог же он приказать своим подчинённым устроить весь этот хаос, в этом нет никакого смысла! – со вздохом стала объяснять Твайлайт. – Знаешь, мне искренне жаль Мастера Рахат-лукума: в тронном зале он вёл себя так, как подобает настоящему послу, был таким усердным, порядочным и элегантным! Подумать страшно: тебе доверили важное задание, ты стремишься выполнить его в лучшем виде – и в самый ответственный момент тебя подводят те, кому ты доверился!

-Нет, этот старикан мне тоже понравился, глаза у него добрые и голос приятный, я уж молчу про его шикарную бороду! Обмотка у него только на голове какая-то смешная, да и халат слишком вычурный. И знаешь, мне почему-то кажется, что он слишком уж наивный, раз набрал себе в команду таких беспредельщиков. Один этот его ученик чего стоит. – проворчал Спайк, почёсывая спинку своей тростью. – У него такой мерзкий взгляд, что напомнил мне Трикси, ту хвастливую фокусницу, с которой ты тогда поцапалась в Понивилле.

Твайлайт даже удивилась, насколько точное сравнение подобрал Спайк. Да, как и Трикси, Сезам явно гордился собой, в его речах было сложно не уловить те же ноты тщеславия, что были и у Трикси. Хотя, надо отдать должное Сезаму, он хорошо владел языком и всё же не переходил за рамки приличия, а потому, в отличие от той же Трикси, и вызывал к себе интерес и даже симпатию. Но, как верно подметил Спайк, его взгляд говорил сам за себя. Сезам смотрел на Твайлайт с такой надменностью, словно и не считал её за Принцессу. А какой жуткий блеск был в его глазах, когда он просил её передать волшебную силу в артефакт! Это отталкивало, но, что странно, одновременно и привлекало. В поведении Сезама был своеобразный шарм, и алхимик определённо этим пользовался.

А потом все эти непонятные видения, какие-то странные голоса во тьме – Сезам сказал, что это было чем-то вроде побочного эффекта. Причин ему не верить Твайлайт не видела, так как во многих трудах волшебников описывается схожий результат после работ с особо сложными чарами, но всё же определённые сомнения у Принцессы оставались. Она не могла найти ни одного рационального объяснения, но этот алхимик вызывал у неё странное чувство. Сезам производил впечатление умного и самоуверенного пони, но было в нём что-то неправильное. Что-то, из-за чего Твайлайт испытывала тревогу, опасение, даже… страх? Сейчас Твайлайт не была в этом уверена, может, тогда это было следствием волнения за саму церемонию?

Церемония! Столько сил было потрачено на её приготовление и всё зря! Как только поднялся шум из-за внезапного мятежа охранников дипломата, Принцесса Селестия объявила о завершении приёма и потребовала с посла объяснений. Надо признать, в ту шокирующую минуту Мастер Рахат-лукум держался достойно, без страха и возмущения пообещал разобраться в ситуации, но затем пришла новая ужасная весть. Лояльные послу грифоны попытались усмирить бунтовщиков, в результате чего последние, захватив заложников из числа команды, забаррикадировались на судне. Самым страшным оказалось даже не то, что в когтях грифонов находились невинные пони, а то, что у разорителей теперь был доступ к алхимической лаборатории Мастера, где хранились очень опасные реактивы, а также магическое оружие. Это была серьёзная угроза для всего Кантерлота, поэтому Принцесса Селестия решила взять ситуацию под свой контроль, отправившись вместе с посольской делегацией и отрядом элитной стражи к захваченному судну.

В своё отсутствие Принцесса Селестия поручила Твайлайт организовать закрытие церемонии. Верная ученица подошла к задаче со всей ответственностью, хотя, честно говоря, особо трудиться не пришлось. Практически все гости прекрасно сознавали тот факт, что веселиться во дворце, когда в городе творится хаос — это, по меньшей мере, отвратительно. Поэтому в скором времени аристократы покинули дворец, обещая оказать всевозможную поддержку тем бедным горожанам, кто пострадал во время этого «возмутительного недоразумения». К вящему разочарованию Спайка (и не только его) все приготовленные яства Твайлайт велела убрать, а приглашённых артистов и музыкантов распустить, заведомо принеся официальные извинения. На все эти мероприятия ушло не более получаса, причём самым долгим из них оказалось снятие платья и украшений. После чего Принцесса со своим юным помощником смогли воочию убедиться, как резко изменилась спокойная мирная жизнь в столице.

Принцесса Селестия собиралась опустить солнце к началу торжественного ужина, чтобы дать прекрасному звёздному небу, сотворённому её сестрой, Повелительницей Ночи, озарять залы дворца. Принцесса Луна, хоть и пребывала гостьей в далёких краях Кристальной Империи, ответственно исполнила свой долг, и вот нежный алый закат сменился мистичным серебристым сумраком. К сожалению, мало кто сейчас в Кантерлоте мог оценить работу Принцессы, так как ночное небо было изуродовано столпами дыма, не говоря уже о том, что творилось на земле. И чем дольше Твайлайт смотрела на отблески пожара, тем сильнее в ней разгоралось чувство негодования. Надо было что-то сделать, она была ОБЯЗАНА помочь жителям Кантерлота!

-Спайк, я больше не могу на это смотреть. Я должна быть там, я должна им помочь! – решительно заявила Твайлайт.

-Твай, я тебя прекрасно понимаю, но тебе не кажется, что это опасно? Похоже, стражники до сих пор не могут совладать с этими грифонами, вдруг кто-то из головорезов вздумает на тебя напасть? – взволнованно заметил Спайк, указывая на тёмные фигуры сражавшихся среди домов.

-Не переживай, Спайк, я вовсе не собираюсь вступать в конфликт с грифонами, я просто хочу помочь горожанам потушить эти страшные пожары. – заверила Принцесса своего верного помощника, разделяя, впрочем, его тревогу по поводу происходивших столкновений. – Я знаю немало водных заклинаний, поэтому моя магия будет отличным подспорьем в борьбе с огнём! А если всё же придётся столкнуться с погромщиками, то я постараюсь решить всё дипломатией. Само собой, риск немалый, но я смогу постоять за себя. Ты не хуже меня знаешь, через что мы прошли, так что не бойся, со мной будет всё в порядке.

-Да уж, ещё бы. Послушай, Твайлайт, ты, конечно, говоришь правильные вещи, хотя, по-моему, Принцессам совсем не к лицу заниматься пожарами, но, может, стоит предупредить Принцессу Селестию о своих намерениях? Ведь она будет сильно переживать, когда вернётся во Дворец и не найдёт тебя… — от этих слов Твайлайт, уж было расправившая крылья, чтобы полететь на помощь горожанам, сразу сникла и со вздохом перевела взгляд на крепостную башню, близ которой пришвартовался корабль посла.

Хотя наступившие сумерки и угол обзора мешали в полной степени изучить корабль, он всё равно впечатлял. Одних лишь изящных очертаний хватало, чтобы восхищаться конструкцией, но сильнее всего Твайлайт поражала способность столь громоздкой махины парить над землёй, словно пёрышко. Чтобы поднять такую громадину силой телекинеза, волшебнице потребовалось бы приложить немалых усилий, а ведь этот корабль плывёт по воздуху без чьей либо помощи! А ведь когда-то Твайлайт была уверена, что летающие корабли существуют только в сказках. Удивительная всё-таки вещь эта тауматургия, раз позволяет создавать такие шедевры, которыми может пользоваться любой пони! Глядя на судно, Твайлайт вновь вспомнила те эмоции, когда заглянула во Всевидящее Зеркало. Ей захотелось выучиться этой науке, чтобы уже самостоятельно творить подобные чудеса. Интересно, умеет ли сама Принцесса Селестия зачаровывать предметы? Возможно, стоит расспросить Мастера Рахат-лукума? Или его ученика, Сезама?

Впрочем, никого из них Твайлайт на корабле не увидела. Палуба была под контролем королевских стражников, в то время как лояльные охранники посла, слуги и оставшиеся члены экипажа находились на земле под надзором. Хотя самой Принцессы Селестии тоже видно не было, она наверняка находилась на борту. Может, в капитанской каюте, может, на нижних палубах, это уже зависело от того, как проходили переговоры. Не было сомнений, что Владычица Эквестрии сможет убедить неразумных разбойников сложить оружие и предстать перед законным судом. А если и нет, то ни один из них не смог бы ничего противопоставить могущественной магии аликорна. Кроме угрозы жизни заложников.

-Ты прав, она будет не в восторге. Её, разумеется, надо предупредить, но Принцесса Селестия ведь сейчас занята, и мне кажется, что отвлекать её будет неправильно и некрасиво. К тому же я боюсь, что она может и не дать разрешения. Вдруг она тоже решит, что «Принцессам не к лицу заниматься пожарами»? – растерянно произнесла Твайлайт, раздумывая, как лучше поступить.

Раздавшийся взрыв со стороны площади развеял все сомнения. С каждой минутой хаос в городе бушевал всё сильнее, а она теряла время из-за размышлений! Твайлайт даже рассердилась на себя из-за своей нерешительности.

-Времени больше нет! Спайк, передай Принцессе Селестии, что я отправилась в город помогать нашему народу. – решительно заявила Твайлайт, вновь расправляя крылья. Дракончик, хоть и беспокойно покачал головой, всё же промолчал, понимая, что Принцессу ему не переубедить. — Передай, что я осознаю всю опасность и принимаю полную ответственность за свои действия. И ещё прошу прощения за то, что не предупредила заранее и действую без разрешения. Ваша верная ученица Твайлайт Спаркл.

-Твай, будь осторожна! Удачи! – прокричал Спайк вслед воспарившему аликорну.

Принцесса и представить раньше не могла, что полёт способен приносить такие захватывающие ощущения. Когда она только обрела крылья, Твайлайт сильно опасалась, что может разбиться, поэтому в первое время предпочитала летать на малых высотах либо не летать вообще, как это делала Флаттершай. Пока за дело не взялась Рэйнбоу Дэш. Вопреки желанию Твайлайт, она стала инструктором своей преобразившейся подруге и таки выучила её некоторым основам полёта. «Щадящий режим суперэффективной системы Рэйнбоу Дэш для оперившихся жеребят» никак не был связан с понятием «щадящий», его суровость могла сравниться лишь с азартом самой Рэйнбоу Дэш, взявшейся за столь «благородное дело». Но надо отдать ей должное, упорство пегаски и усердие новоявленного аликорна не прошли даром. Хотя полностью избавиться от страха ей пока не удалось, Твайлайт научилась наслаждаться полётом.

Несмотря на богатейший словарный запас, Твайлайт с трудом могла подобрать верные термины, чтобы описать ощущение парения. Эти не просто ощущение от зрения, слуха и осязания, это было чувство свободы, как тела, так и духа, некая восторженная созерцательность. В такие минуты Твайлайт понимала страсть своей радужногривой подруги к виражам, пикированиям и прочим фигурам высшего пилотажа на высоких скоростях. Однако страх мешал Твайлайт в полной мере отдаться полёту, она не могла заставить себя лететь быстрее ветра, как это делает Рэйнбоу Дэш, не говоря уже о тех манёврах, что она вытворяет. Но даже простого планирования хватало, чтобы испытывать непередаваемую эйфорию.

В какой-то момент Твайлайт не выдержала и, слегка повернув голову, посмотрела на зависший близ башни корабль. Ей было совестно и немного боязно, что взялась за дело, не предупредив Принцессу Селестию. Более того, Твайлайт не была уверена, как её наставница могла отреагировать на проявленную инициативу своей ученицы. Сердцем она понимала, что поступает правильно, и Принцесса только одобрила бы такое поведение, но воображение рисовало совсем уж жуткие картины порицания и недовольства встревоженной Владычицы Эквестрии. В голову Твайлайт вновь закралось сомнение: может, всё же стоит долететь до корабля и уведомить Принцессу Селестию о своём решении?

Внезапно Твайлайт заметила странное движение позади кормы и, прервавшись от размышлений, присмотрелась к кораблю. На самом низком балконе возникла загадочная фигура в тёмном плаще, напоминающая по очертаниям пони, нежели грифона. Темнота надёжно скрывала его лицо, равно как и накинутый капюшон. Несколько мгновений незнакомец просто стоял у края, осматривая окрестности, затем внезапно забрался на перила и … спрыгнул. Твайлайт оторопела от испуга, ведь высота была всё же серьёзная, упадёшь – костей не соберёшь. Принцесса резко сменила курс и уже собралась лететь на всех парах, чтобы успеть спасти бедолагу, как с удивлением заметила необычные изменения в его падении.

Оказалось, что незнакомец не просто спрыгнул, а совершил довольно большой прыжок и достиг крепостной стены, после чего … отпрыгнул от неё в обратном направлении! Расстояние до корабля было немалым, но он допрыгнул, оказавшись ещё на несколько метров ниже линии прыжка. Едва коснувшись деревянного корпуса, акробат сразу же отпрыгнул обратно! На минуту Твайлайт забыла про творящийся хаос в городе, заворожено наблюдая за тем, как уверенно, грациозно и оригинально спускался таинственный незнакомец с корабля. Когда же он, скользнув вдоль стены, словно кот, слезающий с дерева, очутился, наконец, на земле, Твайлайт едва не застучала копытами от восхищения. Но она сразу же очнулась, увидев, как спешно побежал пони в узкие городские переулки по направлению к пожарам.

Страшная догадка осенила Принцессу – акробат определенно не хотел привлекать к себе внимания, раз выбрал столь экзотичный способ спуска и подобную одежду. Ни один королевский стражник не стал бы себя так вести, а значит, это был один из мятежников! Но что он делал – просто бежал от правосудия или же замыслил очередное злодеяние в городе? Странно, ведь на корабле находилось столько охраны, как ему вообще удалось проскользнуть через балкон? Или же… это было в высшей степени маловероятно, но всё же… вдруг это был план посла? Вдруг это он замыслил совершить все эти злодеяния и для этого набрал столь жестоких негодяев? Но для чего? Ради какой цели? Твайлайт не могла найти ни одного логичного ответа на эти вопросы, равно как и представить, что Рахат-лукум действительно мог пойти на подобное. Впрочем, этот вечер и так преподнес немало безумных сюрпризов, и страшно было подумать, что это могло быть только началом.

Обо всём этом Твайлайт думала, летя следом за убежавшим незнакомцем. Кем бы он ни был и чтобы не задумал, Принцесса собиралась выяснить это. И остановить, если придётся. Кантерлот и так достаточно испытал кошмаров, новые ужасы ему были ни к чему. Однако акробат оказался не только необычайно ловким, но и необычайно быстрым, а что самое удивительное – прекрасно ориентировался в незнакомом пространстве. Твайлайт раньше не задумывалась, как тесно стоят друг к другу дома в столице и как много среди них тесных переулков и закоулков. Даже с воздуха для Принцессы было чрезвычайно трудно уследить за бегуном, который петлял из одной тёмной улочки в другую, махом перебираясь через стены и запрыгивая на крыши. Он находил путь там, где его, на первый взгляд, и быть не могло, причём проходил его так изящно, что вызывал восхищение. Примечательным было ещё и то, что он сознательно избегал столкновения со всеми встречными, будь то бродяги, стражники или просто вышедшие на улицу горожане.

Через некоторое время Твайлайт радостно обнаружила, что дистанция между ней и акробатом сильно сократилось, оставалось лишь предугадать дальнейший маршрут и в нужный момент перекрыть его. По поведению незнакомца было трудно понять, заметил ли он слежку или ему просто нравится бежать по сложной дороге и преодолевать препятствия. Из-за скорости бега и того, что он то и дело пропадал во мраке, Твайлайт не могла сконцентрироваться и остановить бегуна заклинанием. В очередной раз упустив незнакомца из виду, Принцесса долго кружилась над предполагаемым маршрутом, выискивая любые подозрительные движения. И вот, когда она уже отчаялась найти акробата, прямо под ней раздался страшный грохот шум, словно что-то тяжёлое и железное упало с большой высоты прямо на камень. Спешно, но осторожно развернувшись, Твайлайт спланировала в небольшой закоулок близ художественной мастерской. Среди заставленных в углу сломанных ящиков и разбитых глиняных творений на горе из рваных использованных холстов лежала знакомая фигура в тёмном плаще.

-Стоять на месте! Вам не сбежать! – как можно грознее произнесла Твайлайт, но затем с досадой осознала, как глупо прозвучали её слова, ведь незнакомец сейчас лежал плашмя и не шевелился. Похоже, он всё-таки споткнулся и рухнул прямо с крыши. Скорее всего, потерял сознание, но вполне возможно, что он… Испугавшись худшего варианта, Твайлайт осветила магией проулок и ринулась к валявшемуся телу. – Вы меня слышите? Пожалуйста, ответьте! Ох, небо, как же там на вашем будет… beni… beni… du... duyu... duyuyor... musun?(Вы меня слышите?(тур.)Эй! Ох, только не…

-Кого там холера принесла?! – хриплым сонным голосом пробурчало тело, когда Твайлайт хорошенько его растрясла и уже приготовилась перевернуть на бок. Только сейчас при свете магического огня Принцесса обратила внимание, что ткань, которую она приняла за чёрный плащ, оказалась рваным куском грязного одеяла, из под которого выглянула страшная небритая зелёная рожа с пьяными косыми глазами и жутким перегаром изо рта. – Дай поспать, едрить твою в дышло!

-Ой, простите, я просто подумала, что вы… — заливаясь краской от стыда, Твайлайт спешно ретировалась от бродяжника, испытывая сильный дискомфорт в столь неловкой ситуации. Вид нищего вызывал у неё и жалость, и отвращение разом. Похоже, именно он был виновником того шума, хотя и казалось странным, что ему удалось поднять такой грохот. Расспрашивать его о чём либо было совершенно бесполезно, ибо тот, едва Принцесса отошла, снова закутался в своё рваньё и хрипло захрапел, пробурчав напоследок что-то невразумительное.

Итак, бегуна она всё-таки упустила. Искать его в одиночку по охваченному хаосом городу не представлялось возможным, поэтому Твайлайт с досадой решила прекратить погоню. Ей оставалось лишь надеяться, что этот таинственный незнакомец будет пойман до того, как успеет сотворить что-либо…

На выходе из закоулка Твайлайт едва не поскользнулась, наступив на какой-то плоский металлический предмет. Бросив взгляд под ноги, Принцесса с удивлением обнаружила небольшой щит в форме полумесяца. Не надо было лезть в учебник по истории, чтобы понять, кому мог принадлежать такой щит. Ничего подобного у незнакомца Твайлайт не заметила, а значит, здесь мог быть один из погромщиков! Конечно, было вполне возможно, что кто-то из грифонов его просто случайно выронил, пролетая над этим районом, но нутром волшебница чувствовала, что это было неспроста. Её внимание привлёк странный шум, исходивший из-за угла мастерской. Набравшись смелости и приготовившись дать отпор в случае опасности, Твайлайт осторожно вышла из закоулка.

Почти сразу же она наткнулась на вооружённого грифона. При виде его Твайлайт на мгновение оцепенела, причём, не столько от страха, сколько от неожиданности, ибо грифон просто … лежал. Вернее сказать, валялся в довольно нелепой позе на ступенях уличной лестницы. Его тело вяло, но постоянно дёргалось, как при судорогах, из-за чего постоянно звенели кольчужные кольца на его доспехе. Грифон лежал лицом вверх, смотря на небо с жуткой застывшей гримасой, и невнятно бормотал нечто совершенно неразборчивое. Опасаясь, что здесь может быть кто-то ещё, Твайлайт внимательно осмотрелась и только потом с опаской приблизилась к грифону, следя за изогнутым ятаганом, по которому воин слабо скрёб дёргавшейся лапой, тщетно пытаясь обхватить рукоять. Впрочем, у него при себе хватало и другого оружия – грифон был просто увешан всевозможными ножами и кинжалами, а на поясе висел свёрнутый кнут внушительной длины. Поза разорителя, а также разбитое окно под крышей мастерской говорили о том, что грифон и являлся источником того грохота. Но почему он так выглядел? Даже без помощи лекаря было ясно, что с грифоном творилось что-то неладное.

-Вы не ранены? Вы меня понимаете? Beni duyuyor musun? – осторожно спросила Твайлайт, заходя к грифону с более-менее безопасной стороны. Однако грифон если и слышал Принцессу, никак этого не показывал. Или же попросту не мог. Он выглядел так, будто его сразила какая-то лихорадка, терзавшая судорогами одну половину тела и парализовавшая другую.

Внезапно Твайлайт обратила внимание, что цвет некоторых перьев на горле грифона разительно отличается от остальных. Присмотревшись, Принцесса похолодела от ужаса, осознав, что из его шеи торчат два коротких, всего в два дюйма длиной, оперенных дротика. Не зная, как правильно поступать в такой ситуации, Твайлайт силой телекинеза аккуратно вытащила маленькие, но опасные снаряды из горла грифона. Тот, впрочем, особой реакции не проявил, продолжая трястись и бредить. Ранки были едва заметны, поэтому угрозы не представляли. Однако горький запах, исходивший от острых наконечников, подтвердил подозрения Твайлайт – дротики были отравлены. И поведение грифона было ничем иным, как результатом воздействия этого яда на организм. Жуткая картина – грозный могучий воин бился на земле, словно рыба, выброшенная на берег, а всё из-за крохотной деревянной палочки, которая не способна пробить даже одежду!

Просто выкинуть столь опасное оружие было нельзя, но носить дротики с собой было опасно, да и не представлялось возможным. Так же оставался вопрос, кто мог использовать их против грифона? Очевидно, что ни один из королевских стражников не владел подобным оружием, к тому же они бы ни за что не оставили поверженного противника валяться просто так. Из всех вариантов наиболее очевидным казался только один – это сделал тот самый таинственный незнакомец. Но зачем и ради чего он так поступил, Твайлайт оставалось лишь догадываться. За этот вечер и так накопилось слишком много вопросов и до сих пор не получено ни одного ответа.

Так или иначе, но хаос в городе не утихал, и Принцессе следовало отправляться дальше, к намеченной цели. Акробат, отвлёкший её внимание, пропал и след уже простыл. Однако Твайлайт не могла просто так оставить полуживого грифона, даже если он был больше не опасен. К сожалению, на этой улице кроме них больше никого не было, горожане либо занимались тушением пожаров, либо прятались по домам, боясь высунуть носа наружу. Оставалась надежда лишь на стражников, преследовавших грифонов-погромщиков по всему городу. Рано или поздно, но один из патрулей должен будет пролететь и над этой улицей. Надо было сделать всё возможное, чтобы стражники обязательно заметили грифона и доставили его, куда следует. Перетащив силой телекинеза пернатого воителя на освещённый участок под фонарным столбом, Твайлайт, на всякий случай, связала грифона его собственным кнутом, благо, длины хватило на все четыре лапы. Оружие, щит и дротики она оставила рядом, чтобы ничего столь опасного не оставалось лежать на улицах Кантерлота. Убедившись, что всё сделала правильно и ничего не забыла, Принцесса вздохнула и на выдохе взмыла в небеса, направившись в сторону криков и огня.

__________________________________________________________________

Едва Твайлайт улетела, как из разбитого окна мастерской выпорхнула фигура в тёмном плаще и, грациозно перекатившись по земле, спешно вскочила на ноги и осмотрелась. Не обнаружив угрозы, фигура взглянула на судорожно дрожавшего грифона, после чего посмотрела вслед улетавшей Принцессе.

-Ne kadar ilginç...(Как интересно...(тур.)– насмешливым мужским голосом усмехнулся пони, затем аккуратно подобрал оставленные дротики и спрятал во внутренний карман плаща. Уже уходя, он небрежно прошёлся по телу грифона и, напоследок, хорошенько заехал ему копытом по виску, отчего тот сразу вырубился. — Kabuslar keyfini çıkarın, dejenere!(Приятных тебе кошмаров, выродок!(тур.)

Больше времени он терять не стал и, ускоряясь с каждым шагом, побежал вдоль улицы, перепрыгивая скамейки и ограждения, взбираясь с наскоку на низкие дома и мчась дальше по крышам, направляясь в сторону пожаров, куда улетела Принцесса Твайлайт.

Глава 7. Погромы

Из всех стихий огонь по праву считается самой разрушительной. И прекрасной. И не было никакого преувеличения в том высказывании, что за огнём можно наблюдать вечно, ибо багряные языки пламени плясали на крышах и стенах, словно живые. И был тот танец настолько же пугающим, насколько завораживающим. В нём не было ни спокойствия, ни порядка, ибо он олицетворял лишь разрушение и забвение. Но даже у столь грозной стихии как Огонь был могучий противник – Вода. Иные философы могли бы заметить любопытную аллегорию в шедшей борьбе с пожаром, вспоминая о классических сюжетах противостояния Добра и Зла, Света и Тьмы, Созидания и Разрушения. Но навряд ли простым пони было дело до каких либо аллегорий. Обуреваемые страхом, злостью и отчаянием, они просто пытались спасти всех и всё возможное, чтобы затем вернуться к нормальной мирной жизни.

Здесь стояла жуткая какофония: треск пылающей древесины, шипение испаряющейся воды, гул работающих шлангов, грохот качающих насосов, звон железных ведёр, истошные крики горожан и страшная ругань пожарников. Надо отдать должное храбрым огнеборцам – им удалось быстро взять ситуацию и остановить новые очаги возгорания. Пожары в Кантерлоте были очень большой редкостью, но недостаток опыта пони восполняли горячим энтузиазмом. Благодаря сноровке, смекалке, а также каретам с водяными пушками, работавших на насосной системе, пожарные постепенно продвигались к новым участкам. Время от времени в воздух поднимались подготовленные отряды пегасов с бочками и уже сверху выплескивали воду на огонь, а в особо сложных условиях даже нагоняли дождевые облака. Да и простые горожане не стояли в стороне: добровольцы постоянно носили в вёдрах воду и землю, а также помогали прибывшим докторам заботиться о раненых и пострадавших. Пожар медленно, но неотвратимо угасал.

Тяжелее всего было бороться с изначальными местами поджога, так как для своего гнусного дела грифоны использовали бутылки с зажигательной смесью. Эта смесь была на основе спирта и скипидара, поэтому вода не могла ни смыть её, ни остудить. В таких случаях пони попросту закидывали пламя плотной одеждой либо землёй, однако, в силу обстоятельств, этот процесс проходил очень медленно и в очень трудных условиях. Пожарным то и дело мешали погромщики-грифоны, отгоняя их стрелами и дротиками от горящих зданий. Но королевские стражники быстро пресекали деятельность разорителей, выбивая противника с позиций и защищая огнеборцев высокими стальными щитами. Особо настырных грифонов стражники ловили с помощью метательных сетей и, настигая попавшегося разбойника, сурово и решительно избивали до тех пор, пока тот не лишался сил или не сдавался на милость победителей.

Всё это Твайлайт видела с воздуха, пролетая над охваченной пожаром улицей. Этот участок не был самым серьёзным и практически полностью перешёл под контроль пожарных. Насколько Твайлайт могла судить, ещё три улицы находились в огне, а самый страшный пожар бушевал на небольшой площади перед старинным кукольным театром. Но, так как эта улица была ближе всего, именно с неё Твайлайт и решила начать. Наблюдая за работой пожарных и оценивая обстановку в целом, Принцесса составила план. Магия действительно могла разом прекратить весь этот хаос, но её следовало применять с умом и осторожностью, чтобы не вызвать новых, не менее опасных ситуаций.

На первый взгляд казалось, что огонь проще всего сбить, остудив сам воздух до минусовой отметки, но в этом случае был немалый риск зацепить и горожан, что могло привести к серьёзным осложнениям и заболеваниям у последних, так как все они были так или иначе мокрыми от воды. Призвав же воду, Твайлайт могла сильно ускорить работу пожарных, но в итоге столкнулась бы с той же проблемой, что и они – несмываемые горючие смеси. На помощь Принцессе пришли её знания, полученные на уроках по химии – был способ сбить пламя без угрозы для пони и даже без участия воды. Вернее сказать, прямого участия воды. Да и заклинание было настолько простым, что казалось Твайлайт больше шуточным, чем полезным, ведь на практике она применяла его только на вечеринках Пинки Пай. «Сотворение Пены».

Укрепившись на самой высокой крыше уличного дома, Твайлайт сконцентрировалась, направляя магическую энергию в правильное русло. Мысль, желание и стремление стали единым целым и обрело форму. Необычную и даже забавную форму. Рог аликорна заискрился лиловым сиянием, вокруг него закружилась гудящим вихрем магия, после чего раздался оглушительный хлопок, и из волшебной воронки вылетел целый поток пузырящейся пены, сверкавшей в свете пожарищ всеми цветами радуги. Со стороны это наверняка выглядело удивительно и красиво, но Твайлайт не могла себе позволить отвлекаться на любование своей работой и продолжала создавать пенные потоки, обрабатывая один дом за другим, пока, наконец, вся улица не оказалась покрыта под густой воздушной пеной.

Взглянув на результат заклинания, Твайлайт довольно улыбнулась. Преимущество пены было в том, что она перекрывала огню доступ к кислороду, оставаясь в то же время совершенно безвредной для пони и предметов окружения. Некоторые дома ещё дымились, но настолько слабо, что уже не возникало опасений, что пламя вспыхнет вновь. А уж какой причудливый вид обрела улица! Словно каждый её житель решил провести у себя грандиозную пенную вечеринку! Конечно, убирать всё это безобразие будет тем ещё удовольствием для горожан, но, по крайней мере, пожар был остановлен. Переводя дыхание от усталости, Твайлайт не сразу сообразила, что собравшиеся внизу пони что-то громко кричали. Прислушавшись, Принцесса расплылась в застенчивой улыбке – горожане скандировали её имя.

-Да здравствует Принцесса Твайлайт Спаркл! Ура Героине Кантерлота! Слава Её Волшебному Высочеству! – некоторые пони, включая пожарных, даже стали бросать в воздух свои шляпы и каски. И сколь лестно не было Твайлайт выслушивать подобные почести в свой адрес, ей было необходимо лететь дальше, оставались и другие очаги пожара, с которыми отчаянно боролись горожане. Но прежде, чем взмахнуть крыльями и воспарить, Твайлайт не удержалась и громко объявила восторженным пони.

-Граждане Кантерлота, не поддавайтесь отчаянию! Этой ночью нам причинили чудовищное зло и многие из вас понесли страшные потери, но вместе мы сможем их восполнить и восстановить всё, что было разрушено! Я даю слово, что все виновники этой трагедии понесут заслуженное наказание, но сначала мы должны позаботиться о своих ближних, даже если их не знаем и видим впервые! Помните – сила в единстве, так что будьте сильны, будьте вместе в этот трудный час!

Твайлайт вовсе не планировала произносить какую-либо речь, но в тот миг, когда народ стал её восхвалять, внутри аликорна словно загорелась некая искра. Благодарность восхищённых горожан была настолько искренней, что Твайлайт захотелось сделать нечто большее, ей захотелось поддержать своих подданных, вдохновить их на подвиги. Ведь она была для них не только Принцессой, в эти минуты Твайлайт воплощала спасительную надежду. Видеть столько радости на лицах пони после всего этого хаоса… Неудивительно, что нужные слова появились сами собой. Ибо они шли из самого сердца.

Взлетая над запененной улицей, Твайлайт невольно возгордилась собой, подумав, что и Принцесса Селестия непременно похвалила бы её за умное решение при тушении пожара. Раньше Твайлайт сильно переживала, что не сможет заслужить и толики той любви, что испытывают пони в отношении Принцессы Селестии, но после такого события от былых сомнений не осталось и тени. Народ любит и ценит, когда о нём заботятся, и платит тем же своему покровителю, а это и есть самая лучшая награда, о которой можно мечтать – любовь и поддержка. Твайлайт очень понравилось думать о себе, как о защитнике народа, и даже невольно провела параллель со своей подругой Флаттершай, для которой не было большего счастья, чем радеть о своих питомцах. Сравнение было, конечно, некорректным, но, возможно, сейчас Твайлайт и испытывала схожие чувства?

Об этом Принцесса размышляла, спешно направляясь к театральной площади, где пожар бушевал сильнее всего. Другие улицы постепенно «отвоёвывали» пожарные дружины, здесь же ситуация была крайне плачевной – даже сквозь густые клубы дыма было заметно, что некоторые дома сгорели дотла. И, что казалось ещё хуже, здесь продолжались столкновения между грифонами и стражниками. Твайлайт не хотела вмешиваться в бой, хотя и понимала, что избежать его всё же не получится. На всякий случай Принцесса держалась поближе к зданиям, чтобы её не заметили. Сейчас для неё было самым важным тушение пожара, она ещё могла спасти театр и все окружавшие его дома. Или хотя бы попытаться…

Пролетая мимо высокой колокольной башни, прилегавшей к купеческой гильдии, Твайлайт заметила странную деталь – одинокий колокол не издавал ни единого звука, хотя в других местах Кантерлота можно было расслышать отдалённый, но вполне различимый перезвон, возвещавший о происходившем хаосе. Здание не было затронуто пожаром, но, учитывая близость гильдии к площади, где, по словам капитана стражи, и начались беспорядки, можно было предположить, что хозяева вместе с прислугой ради безопасности покинули своё пристанище…

Отвлёкшись на колокол, Твайлайт не заметила фигуру, возникшую в окне башни ярусом ниже. Внезапно на шее аликорна оказалась тугая петля, затянувшаяся так быстро и так сильно, что чуть не сломала шею. Принцесса поперхнулась и, задыхаясь, потеряла контроль над полётом. Тот, кто её поймал, резко дёрнул за аркан, и Твайлайт, почти потеряв сознание от боли, круто развернулась и, пробив собой окно, влетела прямо в зал гильдии.

Какое-то время Твайлайт просто лежала на полу, судорожно пытаясь освободиться от удушающей петли. Осознав тщетность от работы копыт, аликорн применила магию, обратив веревку в пепел. Переводя дыхание и растирая шею, на которой остался жуткий багровый след, Твайлайт старалась избавиться от чувства животного страха, охватившего рассудок, когда её заарканили. Внутренний голос бранил волшебницу за то, что та так легкомысленно отправилась в самое пекло, наивно возомнив, что Принцессу никто не тронет. Просто чудо, что она не сломала себе шею или ещё что-то!

Несмотря на боль по всему телу, Твайлайт нашла в себе силы встать на ноги. Но не успела она прийти в себя, как на неё внезапно упала огромная охотничья сеть. Аликорн не выдержала и рухнула наземь, что привело её в панику. Но попытки вырваться привели лишь к тому, что Принцесса запуталась в плотной сети и теперь могла видеть только нижнюю часть помещения.

-Gamarjoba, genacvale!(Здравствуй, мой дорогой!(груз.) – раздался грубый насмешливый голос с режущим слух акцентом, после чего Твайлайт увидела, как на пол приземлился грифон. Вернее, она увидела, как среди разбитой мебели появились львиные ноги с кольчужными поножами, а ещё заметила, как качнулись ножны, когда из них со звоном достали меч. – Что, арёл, далэтался?

Как только грифон стал приближаться, Твайлайт, стараясь совладать со страхом, сфокусировалась на неприятеле и применила первое пришедшее в голову заклинание. С удивлённым криком грифон неожиданно завертелся на месте, словно волчок. И пока разбойник тщетно пытался сопротивляться магии, Твайлайт сконцентрировалась на новом заклинании и через несколько мгновений телепортировалась в другое место, освободившись от тяжёлой сети.

Убедившись, что опасности грифон больше не представляет, Принцесса быстро осмотрелась. Похоже, в этом помещении раньше была канцелярия, теперь же в нём царил полный беспорядок – столы перевернуты, шкафы опрокинуты, сундуки сломаны, а их содержимое было разворошено и разграблено. Занавески, ковры, картины – всё было испорчено. Столь бессмысленному вандализму не было никакого оправдания. Но самым примечательной деталью на этом страшном фоне оказался прибитый ножницами к стене портрет Принцессы Селестии, а точнее говоря, рисунок, начертанный углём прямо на нём. Этот рисунок был очень необычен и вполне мог являться иероглифом или иной надписью на неизвестном языке. Он напоминал одновременно и змею, и скорпиона, и стилистически вполне мог сойти за изображение ветра. Глядя на него, Твайлайт ощутила странное отвращение, и дело было не только в том, что иероглиф уродовал портрет её наставницы. Волшебница не могла этого объяснить, но в этом символе было нечто зловещее и угрожающее…

Стерев с помощью магии отвратительный рисунок, Твайлайт испытала явное облегчение. Нутром она чувствовала, что во всём этом хаосе был определённый смысл, но не могла понять, какой. Ей нужны были ответы, и так уж совпало, что рядом был тот, кто мог бы их дать. Выглянув из канцелярии, чтобы убедиться, что здесь никого больше нет, Твайлайт развеяла заклинание. Грифона по инерции унесло в сторону и хорошенько впечатало в стену. У него был такой вид, что его вот-вот вырвет, но, похоже, воинская выучка помогала ему сдерживаться. Когда же он поднял взгляд на Принцессу, та ясно увидела в его орлиных глазах страх.

-Вах, шайтан! Ты нэ салдат! Ты кабылка! – пробормотал грифон, опираясь одной лапой на стену. Когда же он случайно задел ногой диадему, упавшую с головы Твайлайт во время «приземления», и искоса глянул на неё, то с изумлением воскликнул. – Mdebar! (неприличное ругательство(груз.) Принцэсса Твайлайт Спаркал!

-Брось оружие сейчас же! Предупреждаю, я очень хорошо владею магией! – угрожающе произнесла Твайлайт, прилагая усилия, чтобы выглядеть спокойной и уверенной в себе.

-Ara!(Нет!(груз.) Нэ нада, нэ нада! Сдаюсь! – к радости Принцессы, угроза подействовала. Грифон без долгих раздумий бросил висевшие на груди кинжалы на пол и поднял лапы вверх. – Пажалуста, толька нэ нада калдунства! Мамой клянусь, я нэ винават!

-Не виноват?! Как тебе не стыдно врать в лицо самой Принцессе! — от возмущения у Твайлайт аж грива встала дыбом. — Ты что, считаешь, что я так наивна и глупа, что не вижу того хаоса, что устроили ты и твои дружки? Или что у меня такая короткая память, что забыла, как минуту назад ты набросил на меня сеть?

-Ara! Пащади! Я жэ нэ са зла! – грифон внезапно упал на колени и, обхватив голову, стал биться головой о пол. Скорее наигранно, чем всерьёз, но зрелище от этого приятнее не становилось. – Эта всё праклятый атаман, эта vazhighoris(неприличное ругательство(груз.) Риптайд нас заставил! Мамой клянусь, в нэво словна сам шайтан залэз!

-Спокойно, не так быстро! Я не причиню тебе вреда, пока ты будешь вести себя смирно. – заверила Твайлайт, не испытывая никакого удовольствия от созерцания жалкого поведения разбойника. – Просто ответь на мои вопросы и всё будет хорошо. Итак, начнём сначала: зачем вы устроили беспорядки?

-Мамой клянусь, эта всё Риптайд устроил, чтоб он сдох! Мы думали, что иво закавали, а этат vazhighoris взял да вырвался, глаза гарят агнём, пэрья всэ взэрошэны, из клюва дым валит. Я толька чутка на нэво глянул и сразу понял – в иво башкэ тэпэрь шайтан! – затараторил грифон, отчаянно жестикулируя для передачи обуревавших его эмоций. — Сабрал нас всэх и гаварит, типа, mdebar нам всэм, да. Гаварит, типа, грэшники мы и патаму, jojokhet’i,(неприличное ругательство(груз.) сажрёт наши души посля смэрти! Мамой клянусь, так и сказал! Гаварит, типа, хочэт атамстить хазяину нашэму, дарагому Мастэру Рахат-Лукуму, да. Типа, пасольство сарвать и автаритэт с грязью смэшать. Ищо абэщал, типа, кто с ним пайдёт, тот, vazhighoris, салдатом шайтана посля смерти станэт и душу иво нэ тронут! Нэт, канэчна, я эму нэ павэрил, кто жэ, mdebar, шайтану павэрит-та? Но он, mdebar, взял да акалдавал мэня и палавину нашэй стаи, jojokhet’i! Всэ они закричали, заарали, шашки павытаскивали и палэтэли гулять. Нам приказали всэх пугать и вэздэ ламать, но я ничэго такова нэ дэлал, мамой клянусь! Я толька притварялся, иначэ эти shvilebi ghorebi(неприличное ругательство(груз.) мэня бы убили!

-Во имя Селестии, неужели ты и впрямь думаешь, что я поверю в такой бред?! – наглое враньё и жалкие потуги грифона оправдать себя здорово разозлили Твайлайт. — Притворялся, значит? А вот на корабле посла остались те, кто не притворялся, они в открытую пошли против вашего мятежа! Притворялся, да? И арканом своим меня едва не придушил тоже из притворства?

-Ara! Ara! Пащади! Эта нэ я! Мамой клянусь, я толька сэть брасал и пугать хатэл! Эта была шутка! — испуганно залепетал разбойник, уткнувшись клювом в пол.

-Шутка?! Брр! Мне отвратительны и ты, и твоя грязная ложь. Ты ответишь за свои преступления, но прежде, чем я отдам тебя страже, ты скажешь, где найти этого «Риптайда». Мне ОЧЕНЬ хочется поговорить с ним по душам. – подражая грозному холодному тону Принцессы Луны, произнесла Твайлайт, понимая, что ничего более полезного из такого собеседника уже не вытянуть.

-Савиршенно с вами салидарин, Ваше Височиство, этат zuygvel ak’aghagh(неприличное ругательство (арм.) вканец заврался. – внезапно в проходе канцелярии возник ещё один грифон. У него было схожее облачение, что и у его товарища, скулившего на полу, но в лапах держал устрашающий кистень. – Хатя в адном он всё жи ни салгал – ни он вас арканил, а я.

-Стойте на месте! Я здесь не для того, чтобы драться! – рефлекторно отскочив назад, заявила Твайлайт, ругая себя за неосмотрительность. Ведь глупо было надеяться, что здесь находился всего один бунтовщик. – Бросьте оружие, иначе мне придётся применить магию!

Однако дальше произошло то, чего Твайлайт совершенно не ожидала. Вооружённый грифон, проигнорировав слова Принцессы, лениво приблизился к своему соратнику, который начал торопливо вставать и что-то тараторить на своём языке. Презрительно усмехнувшись, воин внезапно размахнулся и с клёкотом ударил кистенем по лицу своего соратника. Тот с глухим воем рухнул наземь, схватившись за сломанный клюв. Просто чудо, что ему не размозжило голову!

-Нет! Что вы делаете?! Остановитесь! – но грифон, не обращая внимания на Принцессу, продолжил избивать лежачего. Тогда Твайлайт силой телекинеза вырвала из его лап покрывшееся кровью оружие и выбросила в разбитое окно. – Как вы можете так поступать с вашим товарищем? Ведь вы же на одной стороне!

-Таварищ? Satanayi eshi!(неприличное ругательство(арм.) Да я скарее грязнава шакала сваим таварищем назаву, чим эта ничтожнае t’andzramit!(неприличное ругательство(арм.) – презрительно сплюнул грифон на бывшего брата по оружию, который потерял сознание от побоев и теперь лишь отрывисто постанывал. – Он ни захател атвичать за сваи дила, а значит, пиристал бить адним из нас! Он больши ни грифон!

-А вы, значит, считаете себя лучше него? Вам, значит, не стыдно за то, что подожгли и разграбили дома, напали на ни в чём не виноватых горожан и, в довесок, попытались меня убить? – если прошлый «собеседник» вызывал у Твайлайт отвращение, то этот головорез внушал самый настоящий ужас. – Да вы просто лицемер! Поверить не могу, что Принц Сапфир собрал для охраны посла отряд из таких душегубов, как вы!

-Принц Сапфир? Ха, он та ищё гадина, но он и рядам ни стаит с тем аспидам, коива Ви назвали паслом! Если уж кто и пабратался с шайтанам, то эта наш хазяин, Мастер Рахат-лукум-эфенди. Эх, как жи мала Ви знаити а нас, Принцесса Твайлайт! А вот я знаю а Вас многа… — усмехнулся разбойник, подбирая с пола диадему Твайлайт. Поглаживая золотой обруч с какой-то странной лаской, он продолжил. – Столька интиресних сказак сачинили пра Вас, столька нивираятних историй давилось мине услишать. Ни знаю, сколька в них правди, но типерь в адном я магу бить точна уверин – Ви и в самам дели «Аликорн»! Испакон виков в наших плиминах твирдят, что нет никаво чище и свитлее благачистивих Аликорнав, дитей Космоса! Как толька я заметил Вас, то понял, что Вас прислала сама Судьба! Я ни сабирался Вас убивать, о нет! Ведь толька Аликорн можит спасти маю душу! Толька Аликорн…

-Что за ерунду про посла вы несёте? Причём тут аликорны? И вообще, верните мою диадему! Фу! – с отвращением воскликнула Твайлайт при виде того непотребства, что творил грифон с её убором. Разбойник не просто гладил диадему, будто любимое животное, он то и дело подносил её к клюву и с наслаждением внюхивался, словно то был букет цветов, а не золотой обруч. Но последней каплей для Твайлайт стало совсем уж дикое зрелище, когда грифон начал лизать и целовать диадему. Волшебница вновь применила магию, отобрав свой головной убор у явно спятившего воина. – Во имя Селестии, да что на вас только нашло?!

-Я панимаю ваш гнев, о, чистейшая Принцесса Твайлайт, я сазнаю в этам и сваю вину, но знайти жи – настаящий виновник тикущих сабитий – вовси ни Риптайд. Нашево бившево атамана захватил злой дух, слуга шайтана, но сделал ни ради мести или палитики – он хател есть и пищий иму стали атчаяние и страх. Страшин бил иво голад, паэтаму ми и устроили иму пир!

-Даже если представить, что это было так, то почему вы пошли за ним? Какой вам был смысл подвергать себя опасности ради какого-то злого духа? – раздражённо спросила Твайлайт, которую все эти разговоры о мистическом зле уже стали выводить из себя. — Вы же воины, неужели вас так просто запугать сказками о пожранных душах?

-Патаму что ми ни воини, а висильники. Придатели, разбойники, убийци, насильники, марадёри – вот кто ми. Изгои биз роду и племини, дикая стая, каторая пливала на совисть. Ми сражаимся ни патаму, что хатим слави или золата, а патаму, что нам нравится притиснять слабих и упиваться тваримим ужасом. – Твайлайт до глубины души поразило то равнодушие, с которым грифон рассказывал ей всё это. — Ми все свиклись с мислей, что наши души сгинут ва тьме, но кагда слуга шайтана паставил нас перид вибаром, ми сагласились с радастью. Стать частью воинства тьми после смерти – о таком ми даже не магли мичтать!

-Безумие, это просто безумие! И зачем вы мне это рассказываете? Чего вы добиваетесь? Я отказываюсь это понимать! – воскликнула Твайлайт, испытывая сильное желание избавиться от разбойника, лишь бы не видеть его безумный взгляд и слушать кошмарные бредни.

-Зачем? Хех, да затем, что эта била мая испаведь. Испаведь Изгоя, каторий ни хочит прападать ва тьме. Бладлэттэр – мая кличка, каторую я нашу, словна зверь, патаму что маё собствиннае племя лишила миня имини. Маи когти в крави маиво брата, и паэтаму для маей симьи я больше ни сущиствую. Я насилавал и грабил, призирал и притиснял всех, каво считал слабаками. Я давно патирялся на этам праклятом пути, и типерь я увидил свет! Из всех сазданий в этам мири толька благачистивие аликорны могут спасти души грешников, толька их пращение можит защитить от пасти шайтана! – речи грифона звенели от возбуждения, его глаза горели фанатичным огнём. Твайлайт невольно отступила, прижавшись прямо к стене. Она прекрасно сознавала, что даже без оружия спятивший разбойник сейчас был способен на любой безрассудный поступок, и уже приготовилась его обезвредить, когда он поверг её в шок следующими словами. – Услишьти маю мальбу, Ваше Височиство, о, чистейшая Принцесса Твайлайт! Я стаю меж тьмой и пустатой, но Ви и толька Ви являитись для миня спаситильным Светам! Ради Вашева Пращения я гатов на всё! Я ни пажилею ни сибя, ни других, заплачу любую цену, толька би спастись ат шайтана! Я малю Вас прастить мине все маи грехи и приступления! Даруйти мине свой пацелуй, пусть он смоит всю скверну, в каторай пагрязла мая чёрная душа!

Глава 8. Столкновение

Твайлайт не сразу поверила в то, что услышала. Сказать, что заявление грифона её ошарашило, значит, не сказать ничего! Он хочет поцелуй Принцессы? Да он спятил! Твайлайт даже не могла решить, что вызывало у неё большее отторжение – слова этого разбойника или та серьёзность, с которой он их произнёс. Этот безумец и впрямь верил, что поцелуй избавит его от совершённых грехов!

-Ты… Что ты такое просишь? Как ты можешь просить о таком? – поражённо произнесла Твайлайт, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвести взгляда от страшных глаз грифона.

-Сделайти эта, о, чистейшая Принцесса Твайлайт, и Ви абритёте самава вернава ципнова пса! Я с радастью стану служить Вам, буду внимать каждаму Вашиму слову, а Ваши враги станут маими врагами! – продолжал фанатично разглагольствовать разбойник, подбираясь всё ближе к к Твайлайт.

-Остановись! – волшебница, не желая быть зажатой в угол, спешно телепортировалась за спину грифона и встала у прохода, чтобы, в случае чего, было пространство для манёвра. – Ты что, всерьёз думаешь, что я так просто прощу тебе все твои злодеяния, да ещё и поцелую тебя за это? Да ни за что на свете!

-Но я же испаведался! Я же сазнался ва всём! Hayhoyel(неприличное ругательство (арм.)! – в недоумении и отчаянии воскликнул грифон, ударив лапой по разбитому шкафу, окончательно его разломав. — Satanayi eshi! Что мне сделать ради Вашиво пращения? Толька скажите, и, yerdvum yem vor aryuny satanayi (неприличное ругательство (арм.), я эта сделаю!

-Исповедь! Ты называешь это исповедью? Ты рассказал о своих преступлениях, но в твоих словах я не услышала ни единого намёка на раскаяние! Даже если бы я поверила в твои россказни, я бы не стала так просто прощать лиходея, вроде тебя, да ещё и целовать! Тебе ведь только хочется спасти самого себя, на свои грехи тебе плевать! И раз для тебя они ничего не стоят, почему же для меня они должны что-то значить? Прощение не даётся просто так, его необходимо заслужить! И никакие сказки о злых духах тут не помогут! – строго и сердито ответила Твайлайт, про себя пытаясь понять, зачем продолжает вести бессмысленный диалог с этим существом. Ведь переубеждать столь инфантильного фанатика в чём либо было совершенно бесполезно.

— Hayhoyel! Пачиму Ви так жистоки? Где Ваше миласердие? Satanayi eshi! Ведь в лигендах благачистивие аликорни могут прастить любова грешника! Ани могут пращать грехи! – у грифона аж перья встали дыбом от злости и обиды. – Ани далжни пращать грехи!

-Так, хорошо. Бладлэттэр, правильно? Послушай…те. – при виде реакции разбойника, Твайлайт запоздало осознала, что в разговоре использовала неверную тактику. Логика против невежества помогала, когда было необходимо урезонить пони, но сейчас от неё было мало больше вреда, чем пользы. Укор и обвинения лишь разжигали ярость у грифона, побуждая его сделать окаянный шаг. У Твайлайт ещё оставалась возможность успокоить безумца, не применяя магию. Волшебница была уверена, что Принцесса Селестия смогла бы обойтись словами, а значит, и ей самой следовало поступить также! Или хотя бы попытаться. – Если вы и в самом деле хотите прощения, то вам надо очень постараться для этого. А также всем вашим товарищам. В первую очередь, вам всем необходимо сложить оружие и сдаться королевским стражникам. После чего вы займётесь восстановлением всего того, что разрушили и…

-Keghtot k’ats (неприличное ругательство (арм.)! Пачиму так долга?! Спасите миня сийчас, а патом делайте са мной что хатите! Или я ни дастоин Вашиво пращения?! Что, мая душа настолька чирна, что ни заслуживаю Вашиво пацелуя?! Satanayi eshi! – неистово возопил грифон, подскочив с протянутыми лапами к Твайлайт. Но та была наготове и успела возвести вокруг себя непроницаемый волшебный щит. Когти со скрипом и искрами прошлись по мерцающей поверхности барьера, после чего разбойник, осознав, что совершил, сделал шаг назад. То, как изменилось его лицо, испугало Твайлайт даже ещё больше, чем этот налёт. В глазах грифона застыла обречённость. – Вот как значит. Коли даже благачистиваму аликорну мерзастна миня пращать, то я уже прапал. Типерь я – воин шайтана, и абратной дароги больше нет…

-Во имя Селестии, зачем вы бросаетесь из крайности в крайность? Для вас ещё ничего не потеряно! – спешно заявила Твайлайт, увидев, как грифон поднял с пола кинжалы своего бывшего соратника. Разумом она понимала, что ей следовало атаковать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно, однако сердцем упорно отказывалась сдаваться, всё ещё лелея надежду на мирный исход. Ей надо было только подобрать правильные слова, схитрить или же, всё-таки, побороть свою гордость и дать разбойнику то, что он хочет…

-Ara-vai vai, vai-vai-vai-vai! – прокричал грифон, совершенно не обращая внимания на слова Твайлайт, после чего внезапно начал… танцевать! К неописуемому изумлению Принцессы, этот разбойник распростёр крылья и лапы и завертелся на месте, двигаясь в быстром ритме мелодии непонятной, но задорной песенки, которую громко распевал на родном языке. – Ara-vai vai, iskakanic vai!

Твайлайт была ошарашена. Как бы она себя морально не готовила, но такого сумасшествия совершенно не ожидала. Все её попытки осмыслить действия грифона приходили лишь к одному знаменателю – разбойник был просто безумцем. Но, в чём Принцесса вслух бы и не призналась, весьма талантливым безумцем, ибо в его движениях была не дикая пляска, а быстрый и плавный танец. Грифон кружился на одном месте, изображая с помощью лап и крыльев полёт, чередуя медленный и стремительный темп, то резко приседая, то резко подскакивая. И ещё он постоянно вертел кинжалами, совершенно не опасаясь, что они могут улететь, а то и попасть прямо по нему. Всякий раз, когда разбойник ударял лезвием о лезвие в такт своей мелодии, у Твайлайт от страха замирало сердце, она бы уже давно применила магию, если бы не была так обескуражена танцем грифона. Чем тот и воспользовался.

Танец длился всего полминуты, когда разбойник вдруг подбросил оба кинжала в воздух. Волшебница не спускала с опасного оружия глаз, эту ошибку она осознала, когда уже стало слишком поздно. Грифон, хоть и был безумцем, оказался хитрее, чем выглядел: он не мог пробиться через магический барьер аликорна, поэтому прибегнул к уловке – как только Твайлайт отвлеклась на кинжалы, разбойник шустро взялся за коврик, на котором стояла Принцесса, и резко дёрнул его на себя. Твайлайт не удержалась и упала навзничь, потеряв концентрацию, из-за чего волшебный щит со слабым звоном развеялся. И прежде, чем волшебница успела что-либо предпринять, над ней навис спятивший грифон с угрожающим видом. Одной лапой он схватил аликорна за горло, другой за рог, и, глядя в наполненные ужасом глаза Принцессы, жутко ухмыльнулся.

-Тиха, k’ats (неприличное ругательство (арм.)! Ни дёргайся, Принцесса, ни то рог сламаю и пад хвост заталкаю! Я знаю, как абращаться с калдунами! И с кабилками тоже, хе-хе! Ни хатела па-харошиму пращать, так я силой забиру твой пацелуй!

Но прежде, чем он успел договорить, Твайлайт, со страху потеряв над собой контроль, с ужасным воплем высвободила всю свою магическую энергию, не заботясь о последствиях. Всё, что хотела Принцесса, это избавиться от страшного разбойника, оказаться далеко отсюда, в спокойном и безопасном месте. Её рог заискрился и произвёл ослепительную вспышку волшебного света, сопровождавшегося звенящим гулом и болезненными криками грифона.

_____________________________________________________________________________________

Когда Твайлайт очнулась, она с недоумением обнаружила, что находится снаружи. Здесь было очень жарко, и воздух был насквозь пропитан дымом и гарью. Волшебница ощущала сильную головную боль, особенно на том участке, где находился рог, а также чувствовала жгучую боль на шее. Коснувшись копытом больного места, Твайлайт задрожала. Взглянув на свою конечность, она увидела кровь. Слишком мало, чтобы свидетельствовать о серьёзной ране, но для Принцессы одна лишь мысль о том, что минуту назад её могли убить, приводила в неописуемый ужас. Вспомнив о своём обидчике, Твайлайт спешно вскочила на ноги и пугливо осмотрелась.

Судя по окружению, она находилась, по меньшей мере, в километре от здания гильдии, на другом конце Купеческого квартала, буквально через пару улиц от театральной площади. Вид дымящихся окон и горящих лотков в охваченных огненной стихией торговых лавках производил тяжкое и гнетущее впечатление. Никого из жителей или чужаков здесь видно не было, впрочем, из-за дыма исходил странный шум, выделявшийся даже на фоне рёва пожара. Судя по звукам, там шёл бой.

Немного переведя дыхание, Твайлайт быстро проанализировала ситуацию. Очевидно, что, будучи вне себя от страха, она невольно сюда телепортировалась. И, похоже, безумный грифон остался в здании гильдии, успев таки напоследок полоснуть Принцессу острыми когтями по шее. Твайлайт прекрасно понимала, как ей повезло, и в очередной раз отругала себя за то, что так беспечно бросилась в самое пекло событий. Она просто сама себя не узнавала – подобное безрассудство характерно для Рэйнбоу Дэш, но уж никак не для ученицы Принцессы Селестии! Голос разума упорно убеждал её поскорее найти стражников и пожарные дружины, чтобы совместными усилиями затушить бушующий огонь. Так было бы намного лучше и безопаснее, чем строить из себя отчаянную героиню…

-Кукареку!

Твайлайт аж подпрыгнула, когда рядом с ней раздался пронзительный петушиный крик. Обратив внимание на источник звука, её изумлению не было предела – рядом с ней на земле лежал и дымился кольчужный доспех со шлемом и ножнами, а на нём, пошатываясь, стоял сильно помятый чёрный петух с самым ошарашенным видом. Сделав лишь шаг, птица рухнула на брусчатку с недовольным квохтаньем и далеко не сразу смогла вновь подняться на ноги.

-Бладлэттер? – невольно вырвалось у Твайлайт, осознавшей, что же произошло. Она превратила грифона в петуха!

Услышав своё имя, бывший грифон словно пришёл в себя и, злобно посмотрев на аликорна, обиженно прокукарекал, а затем чёрной стрелой удрал с поля зрения. Похоже, несчастный разбойник стал жертвой неконтролируемой магии, а так как находился в непосредственном контакте с волшебницей, то во время телепортации и перенёсся вместе с ней. Учитывая обстоятельства и недавние события, Твайлайт следовало бы только радоваться избавлению от опасного лиходея, однако она ощутила некую жалость к грифону. Пусть он и угрожал ей, но превращать его в петуха или в кого-либо ещё Принцесса совсем не хотела. И вот теперь заколдованный грифон рисковал навсегда остаться в своём новом облике, пусть даже в том и была его вина.

Впрочем, гоняться за сбежавшим петухом по всему городу и пытаться снять заклинание Твайлайт не собиралась. Здесь по-прежнему бушевал огонь, а стражники и пожарные были ещё далеко. Хотя некоторые дома уже не подлежали восстановлению, многие ещё было можно спасти, что Твайлайт и собиралась сделать. После всего случившегося её решимость лишь укрепилась, просто так сдаваться она не будет и не отступится, пока пожары не будут потушены, а грифоны-бунтари усмирены.

Однако в этот раз ей приходилось действовать на «вражеской территории», так как именно здесь находился эпицентр погромов, поэтому прежде чем приступать к тушению огня, Твайлайт хорошенько осмотрелась и, сочтя наиболее безопасной позицию на незатронутом огнём парапете лоджии, спешно переместилась на место. Она совсем не хотела вновь угодить в западню грифонов, хотя, если раньше Принцесса надеялась на мирный исход путём переговоров, то сейчас в её голове укоренилась мысль, что с разбойниками вроде Бладлэттера удастся справиться только посредством силы. Или магии.

Несмотря на боль и стресс, Твайлайт смогла сконцентрироваться и придать волшебной энергии нужное воплощение. Как и в прошлый раз, рог запылал пурпурным огнём, и вокруг головы аликорна закружился гудящий вихрь из чистой магии, а затем, как и в прошлый раз, из воронки вырвался поток густой пены. Пять минут – и большая часть улицы преобразилась, хотя в этот раз зрелище было уже не таким забавным. Слишком уж сильно омрачали картину сгоревшие остовы домов, навевая страшные мысли о судьбе их жильцов. С другой стороны, отсутствие останков и тел внушали надежду, что горожане успели спастись до того, как огонь запылал в полную силу.

Терзаемая столь смутными мыслями, Твайлайт уже собралась взлететь ввысь, как внезапно шум из-за дымовой завесы, не успевшей развеяться после тушения, зазвучал ещё ближе. Теперь в нём можно было ясно различить орлиный клёкот, звон металла и… разряды электричества. На всякий случай, Принцесса затаилась среди статуй, осознав, что бой переместился в её сторону. Она вовсе не горела желанием вступать в сражение, но в то же время хорошо понимала, что её поддержка для королевских стражников будет весомой. Наученная горьким опытом, волшебница уже не спешила на помощь сломя голову, вместо этого она заняла позицию и стала выжидать, когда из-за завесы кто-нибудь появится. Судя по звукам, сражавшиеся были уже совсем близко.

В клубах дыма возникли две тёмные фигуры, они быстро приближались, обретая всё более чёткие очертания, пока, наконец, не стало ясно, что это были грифоны. Опустившись на все четыре лапы, они убегали, обращённые в паническое бегство. Даже с такого расстояния Твайлайт заметила, что крылья у разбойников были измяты так сильно, что они уже не могли летать. Также у них не было оружия, а кольчуга на зерцальных доспехах во многих местах болталась рваными лоскутами. Ступив на пену, грифоны поскользнулись и по инерции покатились по земле, сотрясая воздух грубыми словами на родном языке, среди которых самым частым было «шайтан».

Пока пернатые воители судорожно вставали и вновь падали на скользкой поверхности, Твайлайт начала подготовку нового заклинания. До сих пор она применяла его лишь пару раз на практике, рассчитывая использовать лишь по необходимости и в совершенно других ситуациях, но оно могло пригодиться и сейчас. Принцесса собиралась отправить разбойников в крепкий и долгий сон, наслав усыпляющие чары. Но прежде, чем она успела сотворить волшебство, события приняли новый оборот.

Слух резанул треск электрического разряда, когда мимо грифонов пролетело нечто, похожее на шаровую молнию, после чего перед ними прямо из ниоткуда возник коренастый, устрашающего вида пони. Это явно был единорог, однако определить его масть и даже пол оказалось практически невозможно, так как с головы до крупа он был закован в грозные доспехи, немного напоминавшие рыцарские латы, но куда менее громоздкие. Каждый участок тела был скрыт либо под стальными пластинами, либо под плотной кольчугой, так, что ни хвоста, ни гривы видно не было. Голову же надёжно укрывал шлем с вытянутым двойным забралом и продолговатым назатыльником, оставив открытым лишь короткий витой рог рыжего цвета. И даже ноги были защищены наголенниками и внушительными сабатонами с утяжелёнными подковами. Было страшно представить, что может случиться с тем несчастным, которому «посчастливится» попасть под такое грозное копыто.

На первый взгляд, какого-либо вооружения у единорога не было. Хотя у того при себе имелся довольно крепкий с виду ранец и на широком поясе висели увесистые подсумки, ничего похожего на оружие у воина Твайлайт не заметила. Подобного обмундирования у королевских стражников Твайлайт ещё не видела, единственным хоть сколько-нибудь значимым отличительным знаком являлась чёрная эмблема на кирасе и на изогнутой пластине, защищавшей круп, изображавшая две красные скрещенные молнии под крупной надписью «ОМОН», значение которой для Принцессы было загадкой. И если Твайлайт не была уверена в принадлежности этого пони к королевской страже, то сомнения, на чьей он мог быть стороне, оказались скоро развеяны в пух и прах.

Единорог, едва возникнув перед грифонами, резко развернулся и со всей силы лягнул ближайшего разбойника. Мощь удара была такова, что неприятель со сдавленным клёкотом отправился в полёт и проломил собой заваленную дверь в полусгоревшем кафе. Однако столь резкое движение не прошло бесследным и для самого единорога. Ему с трудом удавалось удерживать равновесие на покрытой пеной брусчатке. Но в какой-то момент все ноги разъехались в разные стороны, и воин распластался на земле. Второй грифон, пользуясь положением противника, поспешил удрать, однако единорог, невзирая на доспехи, оказался проворнее и, не вставая, ловко подсёк врага. Грифон покатился кубарем, но, благодаря острым когтям, смог быстро подняться и продолжить своё бегство. Единорог же, встав на ноги, остался стоять на месте, лишь слегка опустив голову, направив рог на убегавшего неприятеля. Резко запахло озоном, и воздух задрожал от напряжения, когда рог засиял искрящимся потоком энергии, а затем выстрелил сверкающей гудящей молнией. Пара мгновений – и грифон завопил как зверь, сотрясаясь от болезненных разрядов электричества. Через несколько секунд он, испуская дым от опаленных перьев, рухнул как подкошенный и лишь едва заметные судорожные подёргивания говорили о том, что разбойник ещё жив.

Разобравшись с противником, единорог осмотрелся и уверенно направился к полусгоревшему кафе, куда забросил первого грифона. Но в тот момент, когда он приблизился к дверному проёму, висевшая над ним этажом выше огромная металлическая вывеска с противным скрипом сорвалась с расшатанного кронштейна и устремилась вниз.

-Берегитесь! Сверху! – закричала Твайлайт, одновременно концентрируя внимание на опасном объекте. Страх за другого пони подстегнул её реакцию и придал сил, поэтому Принцесса успела перехватить телекинезом тяжеленную вывеску до того, как она обрушилась на воина. Из-за резкого напряжения у Твайлайт заслезились глаза, но когда она проморгалась, то с удивлением обнаружила, что единорог куда-то пропал. Вероятнее всего, он успел забежать внутрь, когда услышал скрип сломавшегося кронштейна или же крик волшебницы. Предположить другие варианты Твайлайт не успела, так как где-то совсем рядом раздался треск электрического разряда, сопровождавшийся сильным запахом озона, после чего буквально над ухом глухо прозвучал суровый голос.

-Выйди из-за статуй и назовись! Медленно, чтобы я тебя… — развернувшись, Твайлайт увидела того самого единорога – угрожающе нацелив рог, он стоял на краю крыши дома, примыкавшего к лоджии. Но едва волшебница подняла голову, как воин внезапно воскликнул, чуть не сорвавшись с крыши. – Принцесса Твайлайт! Это правда Вы?

-Да, это я. А кто вы? Вы ведь из королевской стражи? – осторожно спросила Твайлайт, когда единорог, гремя доспехами, спрыгнул вниз и приблизился к ней.

-Гвардии лейтенант Штерн, офицер Отряда Магов Особого Назначения, к вашим услугам! – чётко и слажено ответил боец, подняв оба забрала. Грязная от пота рыжая шёрстка, внимательные бирюзовые глаза и грубые черты лица – таким оказался единорог. Заметив следы крови на шее Твайлайт, он встрепенулся. – Вы ранены, Ваше Высочество!

-Немного, в смысле, это же просто царапина, ничего страшного. – успокаивающим тоном сказала волшебница, хотя болезненные ощущения продолжали её беспокоить.

-Сильный порез, совсем рядом с артерией, почти затянулся. Следы когтей... Вы сражались с грифоном? Проклятые твари… — лейтенант, впрочем, не успокоился и, осмотрев шею, достал из подсумка металлический футляр тёмно-зелёного цвета, предварительно сняв стальные сабатоны. – Другие раны есть? В каких местах ощущаете боль? Пожалуйста, ничего не утаивайте, Ваше Высочество, это очень серьёзно!

-Ран больше нет, лишь несколько ссадин и, может, пара синяков. Кроме шеи ещё побаливает только рог, ну и немного голова. – Твайлайт не стала описывать, что с ней произошло за последние полчаса, так как лечивший её единорог был и так не на шутку встревожен, хотя, судя по вмятинам и царапинами на его доспехе, ему самому бы не помешала медицинская помощь. – Как обстановка в городе? Вы знаете, что сейчас происходит?

-Вот, примите это, снимает головную боль и успокаивает нервы. – начиная обрабатывать рану, офицер передал Принцессе пару таблеток валидола. Кроме них в его футляре нашлись простые и стерильные бинты, набор жгутов и повязок, фляга с чистой водой, нашатырный спирт, раствор йода, таблетки нитроглицерина и морфин – очень серьёзный набор для оказания первой помощи. – На данный момент ситуация остаётся сложной. Только что наши силы разгромили крупнейшую группировку противника, но их лидер затаился где-то на театральной площади, к нему отступили все оставшиеся боевики. Королевские стражники помогают горожанам справляться с пожарами, в то время как бойцы ОМОНа вместе с оперативниками Ночного Дозора окружают район, занятый неприятелем.

-Ночной Дозор? ОМОН? Никогда раньше не слышала об этих организациях. – полюбопытствовала Твайлайт.

-Отряд Магов Особого Назначения был официально сформирован несколько месяцев назад, после вторжения Королевы Кризалис во главе армии Перевёртышей. Это подразделение Гвардейского Корпуса королевской стражи Кантерлота, в котором служат прошедшие специальную подготовку единороги. До этого дня бойцы ОМОНа не принимали участия в боевых действиях. Что касается Ночного Дозора, то мне о нём мало, что известно, кроме того, что в нём служат только ночные пони – личная гвардия Принцессы Луны. Они оказались превосходными разведчиками, благодаря их данным наши силы смогли взять под контроль все стратегические точки в регионе и оттеснить противника к одному участку. – всё тем же чётким военным тоном ответил единорог, закончив возиться с раной Принцессы. Теперь вся шея волшебницы была крепко обмотана бинтами, не столько для остановки кровотечения, сколько для того, чтобы грязь не попала в обработанную рану и не вызвала заражение.

-Значит, всё налаживается? Просто замечательно! – обрадовалась Твайлайт, однако внезапная мысль свела на нет всю её радость. – Лейтенант Штерн, скажите, а как… какие у нас потери?

-Много раненных и пострадавших, как среди стражников, так и среди гражданского населения, некоторые стали инвалидами. Но, если верить полученным донесениями, наши силы не потеряли ни одного пони, хотя они и пострадали сильнее всего в боях с грифонами. Это касается и горожан, хотя среди них числится немало пропавших без вести, данных об официально погибших нет. Мне самому верится в это с трудом, но выходит так, что боевики не стремятся нас уничтожить. – эти слова лейтенант произносил с заметной растерянностью. — Они жгут и грабят дома, но во время сражения ведут себя так, словно им запрещено нас убивать. Я не знаю причин такого поведения, равно как и причин всех этих погромов. Захваченные пленники вместо вразумительного ответа несли бред о неком «шайтане» и пропащих душах. Впрочем, удалось выяснить имя лидера этих боевиков, им является …

-Атаман Риптайд, бывший командир охраны посла Рахат-лукума. – закончила за Штерна Твайлайт, осмысливая услышанную весть. Было трудно поверить в такое, учитывая ту жестокость, которую она видела от грифонов. Принцесса была несказанно рада, что конфликт обошёлся без жертв, но куда сильнее оказалось чувство тревоги, разжигаемое подозрениями о мотивах разбойников. Заметив озадаченный взгляд единорога, Твайлайт объяснила. – Мне тоже довелось «побеседовать» с этими боевиками и теперь я хочу увидеться с их предводителем. Всему этому хаосу есть причина, и я обязана её узнать, не то, есть у меня предчувствие, что нас ждёт ещё большее бедствие!

-Ваша помощь будет решающей в этой схватке. И не только в ней. Ведь это Вы потушили пожары? – спросил лейтенант, указав на покрытые следами пены здания.

-Ну, да, ведь ради этого я здесь и нахожусь. Чтобы помочь своим подданным. – смущённо ответила Твайлайт, вспомнив, как её восхваляли пони в прошлый раз. – Ведь каждый из нас, по сути, служит народу и, как и Принцесса Селестия, я совсем не считаю это дело зазорным.

-Всецело одобряю и разделяю Вашу позицию, Ваше Высочество. – уважительно склонил голову Штерн, после чего заявил. – Раз Вы здесь, то я, как и другие стражники, перехожу под Ваше командование. Каковы будут приказания? У Вас есть план?

-Ох, план? Хм… — задумчиво протянула Твайлайт, стараясь не показывать свою растерянность. К этому времени она уже не раз размышляла над планом действий, но все последние известия порядком смешали карты. Хотя общая концепция и не менялась, но новые детали внесли ряд серьёзных изменений. Получив в своё распоряжение силы королевской стражи, включая элитные подразделения, Твайлайт ощутила довольно противоречивые чувства. Хотя она не сомневалась, что бойцы исполнят любой её приказ, сознавать, что от её решений зависят чужие жизни, было тяжело и страшно. Не говоря уже о том, что в отношении тактики и стратегий на поле боя у Принцессы было мало опыта. – Да, у меня есть план, но сначала мне его стоит обсудить с вашими командирами. Лейтенант Штерн, вы знаете, где они сейчас находятся?

-Непосредственный командир моего подразделения вместе с большей частью бойцов отправились на штурм захваченного посольского судна. Никаких донесений о результате той операции ещё не приходило. Не знаю, кто командует Ночным Дозором, но сейчас в районе находится сам Рэйвенвинг, капитан королевской стражи, а уж ему подчиняются все наши силы. Если кто и знает больше других о текущей обстановке, то это он. В последний раз я его видел, когда мы разбили последнюю группировку боевиков, недалеко отсюда. – с готовностью доложил единорог, спрятав футляр обратно в подсумок.

-Отлично, проведите меня к нему. Пора заканчивать эту трагедию. – приказала Твайлайт, стараясь выглядеть более решительно. И даже не столько для сопровождавшего офицера, сколько для себя самой.

-Будет исполнено, Ваше Высочество! – уверенно отозвался Штерн, надев сабатоны и опустив оба забрала. — Следуйте за мной и будьте осторожны!

Спустившись вниз, лейтенант и Принцесса направились дальше по улице, откуда им навстречу двигались организованные патрули королевской стражи вместе с подоспевшими бригадами пожарных. Несмотря на трудную ситуацию, ни один из пони не забыл поприветствовать и поклониться своей Принцессе. Столь тёплое отношение вызвало у Твайлайт радушную улыбку и прибавило уверенности. Надежда, которая светилась в глазах подданных, согревала сердце и вселяла решимость – с такой поддержкой Твайлайт ради своего народа была готова сворачивать горы, ибо знала, что и сам народ был готов сделать то же самое ради неё.

Глава 9. Штаб

Бой протекал по всей улице, но самое ожесточенное сражение произошло у разграбленной винодельни. Брусчатка была вся в красных лужах, и трудно было сказать, что было причиной такому цвету – разбитые вина или же пролитая кровь воинов. Хотя все двери были снесены, а окна выбиты, но винодельня не была затронута пожаром, равно как и все соседние строения. Очевидно, грифоны пожалели уничтожать запасы вина, что и спасло дома от огня. Но не от мародёров, вздумавших устроить себе пиршество. Их чревоугодие, однако, сыграло королевским стражникам на пользу, так как пьяные погромщики бились куда менее умело и решительно. Об этом кратко и без лишних деталей сообщил лейтенант Штерн, когда они с Твайлайт пересеклись с конвоем, в котором под надзором стражников из района уводили семерых пленников, связанных, мокрых и побитых.

Твайлайт не испытывала к этим разбойникам никакой жалости, да и как можно было сочувствовать тем, кто пришёл в твой дом как гость, а повёл себя как захватчик? Судя по взглядам, которые горожане бросали на грифонов, Твайлайт не была одинока в своём мнении. Однако Принцесса всё же высказала ряд замечаний встреченному конвою, так как многие стражники попросту издевались над пленниками, сопровождая каждый их шаг ударами и насмешками. Хотя Твайлайт прекрасно понимала чувства своих подданных, она не могла позволить столь дикого обращения с грифонами, убеждённая, что в этих актах насилия нет никакой справедливости. Разбойников ждала темница, где уже находились их ранее захваченные товарищи, после чего судьбу всех грифонов должна будет решить на суде сама Принцесса Селестия. Но до этого часа было ещё далеко.

«Полевой штаб», как его назвал лейтенант Штерн, представлял собой взвод королевских стражников, занявших оборону на наспех возведённых грифонами баррикадах, перекрывших дорогу к театральной площади. Кроме стражников здесь находились бойцы из Гвардейского Корпуса, а также гражданские из числа медиков и пожарников с каретами, оказывавших всю посильную помощь. Очень многие оказались ранены, как среди солдат, так и среди простых пони, но все они стоически переносили свои невзгоды, а когда увидели Принцессу Твайлайт, то заметно воодушевились и всем своим видом стали показывать, что с ними всё хорошо и они готовы исполнить свой долг. Твайлайт восхитилась такой силой духа, о чём с вдохновением и объявила своим подданным, вызвав у них прилив гордости за похвалу. И всё же долго общаться с ними Принцесса не могла, ей было необходимо увидеться с капитаном королевской стражи. Однако их встреча прошла в куда более мрачных обстоятельствах, чем она надеялась.

-… кувьи мовды, едвить их в певья, ффем клювы поффовафиваю, уххмммать! Нога! – с одной из медицинских повозок на всю улицу гремел знакомый, но до жути искажённый командирский голос. Там, в окружении прибывших врачевателей оказался сам капитан Рэйвенвинг, яростно ругавшийся сквозь сжатые от боли зубы. – Мать моя кобыла! Колите, фем хотите и куда хотите, но фтоб февез пять минут я уфе ходил и двал этих петухов подковами под хвофт!

-Капитан, прошу вас, успокойтесь! С такой раной вам нельзя даже двигаться, а уж про бой не может быть и речи! И ради всей Эквестрии, перестаньте сквернословить! Вы же капитан королевской стражи, а не кабачный кутила! – раздражённо заявила алая земная пони из бригады медиков, с трудом сдерживая порывавшегося вскочить пегаса. Заметив приближение Твайлайт, она с удивлением воскликнула. – Ваше Высочество! Хвала Солнцу и Луне, Вы здесь! Пожалуйста, нам нужна Ваша помощь!

-Пвинфесса? Фдефь Пвинфесса?! Фтоб я фтал тыловой квыфой! – не успела Твайлайт сказать и слова, как из повозки, растолкав возмущённых медиков, выскочил статный чёрный пегас и, попытавшись встать в строевую стойку, громогласно проревел. – ВОТА ФМИ-И-И-ВНО! ВАВНЕНИЕ НА ФЕВЕДИНУ-у-уфф, твою фентувию…

-Во имя Селестии… — потрясённо прошептала Твайлайт, когда Рэйвенвинг с глухим стоном покачнулся и наверняка бы рухнул, если бы его вовремя не подхватили. Капитан стражи выглядел весьма плачевно: вся голова перевязана бинтами, оба глаза заплыли, крылья почти остались без перьев, передние зубы выбиты, золоченый доспех уродовали страшные вмятины с пятнами крови, а на правой передней ноге, которой капитан тщетно пытался выполнить приветствие, была наложена шина.

Твайлайт не была знакома с ним лично, но слышала о Рэйвенвинге достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что тот был на острие атаки и первым принял на себя удары врагов. Упорный и самоотверженный, «крылатый бык», как его в шутку называл Шайнинг Армор, когда рассказывал сестрёнке о своей службе и сослуживцах. Рэйвенвинг стал новым капитаном стражи буквально сразу после свадьбы Шайнинг Армора и Принцессы Каденции, в том была заслуга не только рекомендации прежнего командира, но и самого Рэйвенвинга. Во время вторжения перевертышей ему удалось собрать ударную группу из разрозненных отрядов стражников и даже выбить противника из ряда районов, впервые применив водяные пушки с пожарных карет в качестве оружия. Нынешнее состояние капитана стражи могло вызывать страх и жалость, но не испытывать к нему глубокого уважения было просто невозможно.

-Ну, вот опять! Он просто отказывается нас понимать! – с обидой в голосе пожаловалась алая пони, помогая уложить пегаса обратно в повозку. – Мы с ним уже пять минут мучаемся, никакие успокоительные на него не действуют!

-У него серьёзная черепно-мозговая травма, повреждены глаза и челюсти, сломаны ребра и ещё прострелено колено! – подхватил другой врач, светло-зелёный единорог, поправляя медицинскую шину. – А он ведёт себя так, будто без него с грифонами не справиться! Ну что за эгоист, клянусь абстрактом аконита!

-Пуфтите меня, фанитавы дувдомные, это пвикаф! Ыыхх, мать-уфф-уфф… Ффех под твибунал отдам! – не унимался раненный капитан, из-за боли уже не способный здраво мыслить. – Флем! Нннгх! Где мой флем?

-Выбирайте слова, уважаемый, капитан Рэйвенвинг получил эти раны, выполняя свой долг, а не ради надуманной славы! – вступился за своего командира офицер ОМОНа, смерив недобрым взглядом жаловавшегося единорога. – И я не потерплю, чтобы его героизм равняли с бесчестным эгоизмом!

-Лейтенант Штерн, я уверена, что никто здесь не сомневается в благородных помыслах капитана Рэйвенвинга, но не будет никакого смысла в его героическом порыве, если он погибнет от ран, которые не давал исцелить! – благоразумно возразила Твайлайт, прекрасно понимая, что чёрному пегасу был необходим покой. – Я не эксперт в медицине, но, боюсь, уговорами тут не помочь. Мне придётся применить магию.

-Наконец-то! Вот именно это я от Вас и хотела! – радостно воскликнула алая пони, но, вспомнив, с кем разговаривает, смущённо стушевалась. — Прошу прощения, Принцесса Твайлайт, я имела в виду, что капитан Рэйвенвинг, сознательно или нет, поддерживает в себе ярость. Выброс адреналина частично притупил боль, но из-за него эффект наших лекарств сходит на нет, равно как и здравомыслие капитана, как бы это обидно для кого-то не звучало. Вот если бы можно было с помощью магии его успокоить, а лучше усыпить…

-Уфыпить?! Я вам фто, бефенный пёф, фтобы меня уфыплять?! – возмутился Рэйвенвинг, но в этот раз его держали крепко, и вырваться ему не удалось. Не желая мириться с происходящим, пегас решительно обратился к Штерну.– Лейтенант, яфить твою дуфу, не фтой дубом! Твуби нафтупление! Впевёд, баваны! Вы фто, хотите фыть вефно?!

-Мне жаль, что всё так случилось, и, чтобы вы знали, я бесконечно горда за ваши действия и поступки, капитан Рэйвенвинг. – с искренним сочувствием произнесла Твайлайт, приступая к сотворению заклинания сна. – Но сейчас вам крайне необходим покой. Отдыхайте и ни о чём не тревожьтесь, приказ Принцессы.

-Но я… Как фе я… Да я… Ай, фтоб меня! Ведь я… — старясь не обращать внимания на протесты капитана стражи, Твайлайт сконцентрировалась и окутала голову чёрного пегаса мерцающим зеленым облачком. Через пару секунд Рэйвенвинг обмяк и с ворчанием погрузился в глубокий сон. – Флуфаюфь, Вафе Фыфоф-ф-ф-хффф...

-Хвала Солнцу и Луне! Не знаю, как и благодарить Вас, Принцесса Твайлайт! – с радостным облегчением сказала алая пони, вместе с другими врачами укладывая спящего капитана поудобнее для дальнейшего лечения.

-Не стоит благодарности, я поступила так, как было нужно. – со вздохом ответила волшебница, хмуро осматривая полевой штаб. – Я предполагала, что с капитаном стражи могло что-нибудь произойти, но совсем не думала, что мне самой придётся отправлять его на покой. Кто же теперь примет командование нашими силами?

-Ваше Высочество, Вы – наша Принцесса, каждый стражник поклялся служить Короне и сочтёт за высочайшую честь исполнить Ваш приказ! – уверенно ответил лейтенант Штерн. – И никто, кроме Божественных Сестёр не имеет права оспаривать Ваши решения!

-Но ведь я даже не знаю, с чем имею дело! В смысле, мне совершенно неизвестно, сколько солдат присутствуют в этом районе, где они находятся и кто ими командует! – с нотой отчаяния в голосе воскликнула Твайлайт. — Я уж не говорю о том, где враг и насколько он силён! Как же я могу принимать решения, не располагая столь важными данными?

-Если это всё, что Вам необходимо, то я могу оказать Вам всю необходимую помощь, Ваше Высочество. – неожиданно за спиной Принцессы прозвучал низкий холодный голос.

Обернувшись, Твайлайт испуганно охнула, обнаружив стоявшего всего в шаге от неё жуткого вида тёмно-серого пегаса с янтарными кошачьими глазами и перепончатыми крыльями, облачённого в пластинчатые доспехи цвета индиго. Единственным отличительным знаком служила располагавшаяся на правой стороне нагрудника маленькая круглая эмблема голубого цвета со стилизованным изображением летучей мыши. На ней с трудом можно было разобрать надпись «Luna nos custodit ».

-Агент Эреб, оперативный сотрудник Ночного Дозора. – представился ночной пони, хотя Твайлайт и так догадалась, из какой организации был этот воин. – В Вашем распоряжении лучшая разведка Эквестрии и самые достоверные данные.

-Ох, вы появились так неожиданно, но как раз вовремя! Я собиралась обсудить с капитаном Рэйвенвингом план решения конфликта с грифонами, но, к сожалению, капитан серьёзно пострадал во время боя. С кем мне теперь следует связаться, чтобы скоординировать дальнейшие действия? – осведомилась Твайлайт, заметно воодушевившись после слов оперативника.

-Район Д-99, включающий в себя Театральную Площадь, частично улицу Коммерсант-стрит и Аллею Рассвета, окружён и оцеплен двумя полными ротами королевских стражников, включая Гвардейский Корпус и специальные подразделения ОМОНа и Ночного Дозора. Более сотни солдат и четыре дюжины офицеров, из которых треть – высшего ранга. Я могу в кратчайший срок связаться с любым из них и донести Ваши приказы. – спокойно и уверенно доложил агент.

-Благодарю вас, но прежде я хочу знать всё о грифонах. Где они сейчас, сколько их и чем заняты? – приняв командование на себя, Принцесса невольно почувствовала себя в знакомой среде организатора. Перед ней стояли другие цели и задачи, но общий алгоритм их исполнения был схож. И это бы внушало уверенность, не вспоминай Твайлайт о том, что от её решения зависят чьи-то жизни.

-Противник занял оборону на территории Театральной Площади, по предварительным данным, его численность составляет не более десятка боевиков, включая их командира. – продолжил рапортовать Эреб. – Эти данные были получены в результате разведки боем, так как оценить обстановку с воздуха мешает густой дым пожарищ, а на земле все подступы к площади перекрыты баррикадами, ловушками и вражескими стрелками.

-Подождите, вы ведь сказали, что район окружён сотней стражников? Против десятка грифонов? – спросила Твайлайт, в недоумении склонив голову. — Почему же вы, имея такое численное превосходство, до сих пор лишь держите оцепление?

-Неловко это признавать, Ваше Высочество, но нашим солдатам не хватает боевого опыта, ведь никто из нас не принимал участия в военных действиях, не считая Обороны Кантерлота во время вторжения Королевы Кризалис. – хмуро ответил вместо агента лейтенант Штерн. – Наши враги хорошо обучены и прекрасно вооружены, кроме того ими командует опытный тактик. В отличие от нас, они не просто умеют, они любят воевать.

-Верно. Стоит подчеркнуть и тот факт, что королевская стража имеет так много тяжелораненых, но ни одного убитого – совсем не наша заслуга. По неизвестной причине, боевики стараются не убивать ни солдат, ни гражданских. Это не просто счастливая случайность, это часть вражеского плана. – поделился подозрениями Эреб, кивнув в сторону пострадавших. – Однако оцепление было поставлено по иным причинам. Двадцать минут назад, когда очередная попытка вызвать боевиков на переговоры провалилась, капитан Рэйвенвинг объявил о всеобщем наступлении и первым повёл отряд в бой. Несмотря на нехватку мастерства, наши бойцы имели все шансы разгромить противника и занять район, но были отброшены. И остановили нас вовсе не мечи или стрелы. Нас остановило колдовство.

-Что? Какое ещё колдовство? – с удивлением и даже недоверием воскликнула Твайлайт.

-Во время наступления капитан Рэйвенвинг попал в засаду и оказался отрезан. Несмотря на полученные раны и численное преимущество противника, капитан смог одолеть лидера боевиков и обратить его в бегство… — начал рассказывать агент, но его самым неожиданным образом перебили.

-И это ещё мягко сказано! Эти пернатые сволочи накинулись на него, как стая волков, били его когтями и булавами, а он, словно медведь, их всех раскидывал! – внезапно в разговор вмешался один из раненных стражников, судя по вычурной униформе, из Гвардейского Корпуса. – Я сам, собственными глазами видел, как тот главарь сначала прострелил капитану колено из какой-то железной трубки, а затем ринулся с палашом наперевес! И тут наш капитан рассвирепел по-настоящему: он заревел львом и сам набросился на главаря! С яростью бешеного дракона капитан топтал грифона копытами, повредил ему доспехи, сломал крылья и даже зубами перегрыз меч! Можете себе представить? Зубами перекусить сталь! Да у этих клюворылых аж крылья отсохли со страху, когда всё это увидали!

-Но когда наши солдаты начали преследовать отступавшего противника, случилось непредвиденное. – как ни в чём не бывало продолжал оперативник Ночного Дозора, не обратив внимания на возникшего гвардейца. – Это … трудно описать. Мир словно перевернулся верх ногами, изменились все звуки и запахи – всё стало настолько чуждым и непонятным, что вызывало страх, неконтролируемую тревогу. Это случилось с каждым, кто находился внутри района, многие не выдержали и в панике покинули его пределы. Остальным же пришлось отступить и перегруппироваться. На некоторых колдовство подействовало так остро, что они либо потеряли сознание, либо лишились рассудка и остались по ту сторону баррикад. Не всем удалось вернуться…

-Ох, во имя Селестии! Я и не представляла, что грифоны способны применять столь могучую магию. Да что там, любые волшебники среди представителей этой расы редчайший феномен! – поражённо воскликнула Твайлайт, невольно вспомнив слова Бладлэттера и другого грифона из гильдии об одержимости атамана. Может, они имели в виду именно это? – Я правильно понимаю, что эффект этого колдовства распространяется только в пределах оцепления?

-Вы правы, Ваше Высочество. Кроме того эти чары работают и на высоте почти сорока метров, один из агентов Ночного Дозора едва не разбился, когда отправлялся с остальными разведчиками определять размеры «зоны поражения». – подтвердил ночной пони, после чего добавил. – Но изменение восприятия, потеря ориентации и наплыв страха ещё не самое худшее, что происходит внутри «зоны». Ко всему прочему она ещё искажает саму магию.

-Каким образом? – с тревожным любопытством осведомилась Твайлайт, стараясь вспомнить все заклятия, которые могли давать подобный эффект. «На любое действие находится противодействие» — этот закон известен и в волшебной практике, но звучит немного по-другому: «К любому заклинанию есть контрзаклинание». Раз удалось сотворить чары, значит, есть способ и их развеять, какими бы сложными они не являлись.

-По донесениям свидетелей, магия, которую применяли сотрудники ОМОНа в «зоне поражения», срабатывала неправильно и приводила к непредсказуемым результатам: в одном случае боевой маг вызвал над своей головой тучу с дождём и градом, в другом у единорога шерсть превратилась в чешую. – сохраняя ледяное спокойствие, поведал Эреб. — И это учитывая тот факт, что они оба использовали одно и то же заклинание…

-Это ещё что, вот у меня на глазах один боец и вовсе совершил путешествие во времени! – снова встрял в разговор гвардеец, немного раздосадованный, что на него не обращают внимания. – Вот накрыло нас всех, а тот единорог сдуру и телепортировался. Причём возник через секунду на том же самом месте, но в таком виде, что меня чуть удар не хватил! Весь седой, с бородой, с усами, постаревший лет на тридцать, да ещё и в какой-то архаичной броне! Никого не узнавал, говорил причудливо, но по-нашему, всё спрашивал про какого-то Старсвирла Бородатого и вообще был донельзя шокирован происходящим. Ну, им уже занялись доктора, хотя те почему-то не хотят верить, что боец побывал в прошлом и прожил там Дискорд знает сколько лет!

-Таким образом, «зона» является для наших сил непреодолимым препятствием. Более того, по свидетельствам очевидцев, действие колдовства не распространяется на боевиков, во всяком случае, внешних признаков обнаружено не было. Других эффектов, кроме влияния на психику и магию, замечено не было. – заключил Эреб, вновь проигнорировав разговорчивого солдата. – До Вашего появления мы отправили гонца с вестью во Дворец, надеясь, что Принцесса Селестия или же кто-то из членов Академии Магии поможет нам в устранении «зоны», но, раз Вы здесь, можем ли мы рассчитывать на Вашу помощь?

-Скажу честно, мне ещё не доводилось сталкиваться с подобным феноменом, однако будьте уверены, что я сделаю всё возможное и… — но не успела Твайлайт договорить, как её прервал крик стражника, раздавшийся со стороны баррикад.

-Внимание! Противник! Приближается со стороны … Во имя Селестии, у них заложники!

Твайлайт вместе с остальными пони устремилась к импровизированному укреплению из разбитых винных бочек, за которым стражники установили и привели в боевое положение карробаллисту, передвижное камнеметательное орудие, напоминающее крупный арбалет на повозке. Здесь, в окружении двух десятков солдат, готовых защищать её ценой своих жизней, Твайлайт испытывала странный, неловкий трепет.

По задымлённой улице по направлению к баррикаде вяло и неуверенно, скованные цепями, двигалась почти дюжина грязных, потрёпанных пони, среди которых были как горожане, так и королевские стражники. Следом за ними шли, грубо подгоняя отстававших, два грифона в знакомых зерцальных доспехах, однако, без оружия в лапах. Более того, один из них, с хохолком на голове, махал над собой палкой с обмотанным куском белой ткани. Без сомнения, это был намёк на белый флаг, что уже являлось обнадёживающим знаком, но переговоры, на которые враг привел пленных горожан, не мог не внушать тревогу.

-Стоять на месте! Вести себя смирно, никаких резких движений! – прокричал лейтенант Штерн, взяв инициативу в свои копыта. Причём, с самым бескомпромиссным тоном. – Говорит гвардии лейтенант Штерн, офицер Отряда Магов Особого Назначения, приказываю вам отпустить заложников и сложить оружие! Повторяю, отпустите заложников и сложите оружие!

-Barev dzes, akhper jan!(Здравствуй, дорогой брат (арм.) Зачем арёшь? Ночь на дваре, пони спят! – с издёвкой отозвался коренастый грифон, выходя вперёд своего товарища с «белым флагом». – Но спасиба, чито придставился! Миня вот звать Скорч, а эта мой кореш Шрайк, ми, типа, пала… порла… тьфу, satanayi eshi! (неприличное ругательство (арм.) Кароче, нас атаман паслал на пиригавори, дела у ниво есть!

-Никаких сделок, пока заложники не будут… — в этот момент Эреб стукнул копытом по шлему офицера и прошипел.

-Прекращай выпендриваться, лейтенант, мы не в том положении, чтобы сейчас диктовать условия. Не рискуй жизнями заложников.

-… будут в безопасности! Пока вы не станете угрожать нашим гражданам, мы вас не тронем! – немного помедлив, закончил Штерн, по-своему восприняв предупреждение оперативника Ночного Дозора. – А теперь говорите, чего вы хотите?

-А чиво эта ти там раскамандавался? Самий умний, чито ли? Эгей, Принсесса! – Твайлайт вздрогнула, когда Скорч обратился к ней. — Чито Ви даёти всякай сабаке лаить на пиригаворах? Ми же, keghtot k’ats, (неприличное ругательство (арм.) типа, пасли тут, ми требуим эту, как ё, ну, как ё, шайтан…

-Аудиензию. – мрачно подсказал товарищу «знаменосец».

-О! Точна! Адэнсэю! И ни с кем другим капитним балтать тут ни станим, ни с рагатим, ни с крилатим! – хвастливо заявил «парламентёр».

-Я Принцесса Твайлайт Спаркл, Хранительница Гармонии, Героиня Эквестрии и Кристальной Империи! – тон Скорча вывел Твайлайт из себя, но всё же она, борясь с горячим желанием заколдовать пернатого болтуна, сохранила спокойный уверенный тон. Выглядеть хрупкой и слабой кобылкой в глазах этих разбойников Принцесса уж точно не собиралась. – Как вы посмели принести хаос и разрушение в город, что я называю своим домом, и причинить столько зла моим подданным, которых я поклялась защищать ценой своей жизни?

-Воу воу, палегче, Ваше Височиство! Ничиво личнаво, хлеб у нас такой! – спешно затараторил грифон, чья спесь дала заметную трещину. Очевидно, слова Твайлайт произвели на него верное впечатление. – И ваабще, атаман Вам аб этом сам можит рассказать, уж у ниво язик падвешин…

-Раз так, то почему Риптайд сам не пришёл? И зачем вы привели с собой заложников? – сурово осведомилась Твайлайт, продолжая гнуть свою линию поведения.

-Ни нада сирчать, чистейшая Принсесса Твайлайт, я как раз к этаму и вёл. – хитро оскалился Скорч и стал объяснять. — Атаман ждёт Ваше Височиство пряма на площади, паслал нас саправадить вас чериз Мираж, на нас калдунство не работает! А заложникав этих атаман приказал атпустить, чтоб…

-Он что, и впрямь ждёт, что я соглашусь одна пойти с вами туда, где засела банда вооружённых грифонов, и не будет работать моя магия? Да он меня за дуру держит! – возмущённо фыркнула Твайлайт, но затем, осознав, что «парламентёр» произнёс в конце, недоверчиво спросила. – Подожди, ты сказал «отпустить заложников»?! Но почему?!

-Да патаму, щто этат köhnə gicbəsər (неприличное ругательство (азер.) савсем lanet sərsəm! (неприличное ругательство (азер.) Папользавал нас и кинул, qancıq! (неприличное ругательство (азер.) – внезапно со злостью ответил Шрайк, в сердцах сплюнув на землю. – Конщить нас задумал и себя об Принзессу убить! Щтоб с песней памереть, Şeytan onu yemək! (неприличное ругательство (азер.)

Его товарищ что-то недовольно пробурчал, на что «знаменосец» резко и жёстко проклекотал, а затем угрюмо продолжил.

-Эти заложники аказались самыми стойкими, паэтаму он их и атпустил. И ещё за тем, чтобы ани всем рассказали, каким мукам их падвергали, и как сейчас атаман издевается над их друзьями.

-Друзьями? Во имя Селестии, в плену остались ещё пони?! – как Твайлайт ни старалась, но скрыть ужаса она так и не смогла.

-Да, Принзесса. Три дюжины гаражан и стражников, их пытают с помащью калдавства, каторае атаман украл у Мастера Рахат-лукума-эфенди. – мрачно кивнул Шрайк, после чего сказал слова, которые повергли всех пони в шок. – Риптайд прислал нас с ультиматумом – если щерез пятнадцать минут Принзесса не явится, он нащнёт убивать заложников. У Вас асталось совсем мало времени, Важе Высощество. Режайте, каго принасить в жертву – сваих подданных или же себя.

Глава 10. Враг моего врага

-Выхода нет, я отправлюсь с ними. — с обречённой решительностью заявила Твайлайт, спешно обсудив с верными офицерами сложившуюся ситуацию.

-Ваше Высочество, должен быть другой путь! — горячо запротестовал лейтенант Штерн. — Прошу меня простить, но это слишком опасно! Вы не должны подвергать себя такому риску!

-Я прекрасно понимаю, насколько это опасно. — мрачно ответила Твайлайт. — Но по-другому нельзя — на кону жизнь невинных пони!

-Лейтенант, Принцесса права, и ты это знаешь. Ситуация вышла из под контроля и стала критической, сейчас повлиять на положение может только сила, недоступная простым смертным. — рассудительно поддержал Принцессу агент Эреб. — Я не верю, что какой-то грифон способен причинить Её Величеству какой-либо вред, даже если он умеет творить такое колдовство.

-Ты не можешь быть в этом уверен! Никто из нас не знает этого наверняка! — сердито заметил офицер, затем, вздохнув, уже спокойным тоном предложил. — Послушайте, среди стражников были те, кто не сломался в этой "зоне", из них можно собрать штурмовой отряд и...

-Нет, я должна идти одна. Таковы условия, иначе заложники могут пострадать. — отрицательно покачала головой Твайлайт и добавила взволнованно. — И с каждой минутой они рискуют всё больше и больше!

-Штурмовикам не обязательно быть вместе с Вами, Ваше Высочество, они могут проникнуть на территорию боевиков и другим путём. — с жаром продолжал Штерн, совершенно не желавший оставлять Твайлайт без защиты. — Например, десантироваться прямо с неба на площадь...

-Район всё ещё охвачен пожаром, из-за дыма вам придётся приземляться вслепую, наугад. Это неоправданный риск, причём не только для стражников, но и для заложников. — спокойно возразил оперативник Ночного Дозора. — Я предлагаю проинформировать о происходящем саму Принцессу Селестию. Если кризис на захваченном судне не окажется столь же критичным, то мне удастся привести Её Величество к Вам на помощь.

-Великолепная мысль, агент Эреб! Если уж кто и сможет справиться с этими чарами, то только Принцесса Селестия! — с радостью согласилась Твайлайт, когда её внезапно прервал лихой свист, за которым последовал знакомый издевательский крик.

-Алё, стада! Ви чито там, satanayi eshi, уснули, чито ли? Нам-та ваще пливать, а вот наш атаман там скора ваших на плов-млов пустит!

-Отправляйтесь немедленно, я постараюсь оттянуть время настолько, насколько возможно. — приказала Твайлайт Эребу, после чего тот, кивнув головой, стрелой устремился ввысь и скрылся из виду. Повернувшись к офицеру ОМОНа, Твайлайт продолжила. — А вы, лейтенант, соберите нужный вам отряд и будьте наготове. Пожелайте мне удачи.

-Ни пуха, ни пера, Ваше Высочество! Задайте им жару! — со всей искренностью произнёс Штерн, провожая встревоженным взглядом уходившую Принцессу, добавив шёпотом. — Берегите себя...

Твайлайт мысленно подготовила себя к тому, что ожидала ощутить, зайдя в "зону поражения". В глазах приведённых пленников, которым стражники помогли перебраться за баррикаду, волшебница видела такое угнетение, что даже физически ощутила прикосновение того ужаса, что они испытали в "зоне". Воображение рисовало перед ней всевозможные картины кошмаров, заставляя нервно стискивать зубы и ждать, когда же на неё обрушится враждебное колдовство...

Всё произошло плавно и медленно, накатили странные чувства и, словно трясина, накрыли с головой, увлекая за собой. Горький удушливый запах дыма и гари сменился не менее душным гнилостным запахом болота, на языке появился противный солоноватый привкус, а слух начал различать слабое, но назойливое жужжание каких-то насекомых. Само окружение менялось на глазах, обретая неестественные кофейные оттенки, но и это был не предел — тени превратились в штрихи, на поверхностях появились следы мазков, словно от кисти, а движения стали расплывчатыми и оставляли за собой едва заметный шлейф. Иными словами, всё вокруг теперь напоминало одну сплошную картину.

В памяти Твайлайт были ещё свежи воспоминания о Царстве Хаоса, в которое Дискорд когда-то обратил Понивилль. В этом месте была схожая атмосфера безумия, но при этом оно не столько сводило с ума, сколько вызывало отвращение. Казалось, что в грязи, сочившейся из-под каменной мостовой, копошились червяки и многоножки, в тенях среди домов мелькали штрихованные силуэты каких-то жутких существ, а из тёмных провалов окон за молодым аликорном внимательно следили многочисленные глаза, светящиеся недобрым огнём. Небо над головой затмил дым от пожаров, образуя собой нечто, напоминающее плотный свод переплетённых между собой ветвей. Хотя улица и дома оставались, на первый взгляд, прежними, игра цвета, штрихов и высветлений превратила это место в мрачные чащобные дебри.

-Как самачувствие, Ваше Височиство? Животик ни пучит? — с издёвкой поинтересовался коренастый грифон, когда Твайлайт приблизилась, пошатываясь от новых ощущений.

-Не твоё грифонье дело. — сердито огрызнулась волшебница, утирая пот со лба. Из-за полыхавших огней здесь было очень жарко и душно. — Ведите меня к своему атаману и держитесь так, чтобы я вас видела!

-У, какие ми суровие! У миня аж перья встали дибом, и, кстати, ни толька перья, хе-хе! — от таких пошлых намёков Твайлайт аж задрожала от возмущения. — И ищё малинький савет — ни нада тут калдавать, а ни то, хе-хе, будит полний putz (неприличное ругательство (арм.)!

-Патопали уже, Скорщ. Принзесса и без тебя всё усекла. — хмуро одёрнул своего товарища грифон с "белым флагом". Когда же Скорч, со смешком махнув на него лапой, направился в сторону площади, угрюмый боевик повернулся к Твайлайт и тихо произнёс. — Идёмте, Важе Высощество, у нас мала времени. И будьте гатовы.

-К чему готова? — с подозрением спросила Твайлайт, однако грифон вместо ответа подмигнул ей и пошёл следом за своим товарищем. Поколебавшись мгновение, Принцесса отправилась за ними.

_____________________________________________________________________________________

Охваченную пожаром улицу они прошли в полном молчании. Твайлайт старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть страшных разрушений, остановить которые сейчас не могла. Да и спасать здесь уже было почти нечего. Не менее жуткую картину представляла и Аллея Рассвета, к которой их привела дорога — большая часть скульптур и скамеек были разбиты, клумбы и газоны вытоптаны, стволы деревьев изрезаны письменами на чужих языках, а кустарниковые ограды вырублены и пущены на огромные костры, чьи клубы горького дыма затмевали ночное небо. Но ни один из костров не мог сравниться с тем столпом огня, в который обратился Театр, пылавший среди крон деревьев и колонн дыма на горизонте. При виде всего этого безобразия у Принцессы от обиды аж слёзы выступили, а в горле словно застрял горький комок. Ей стоило огромных усилий, чтобы не выместить злость на своих "проводниках", которые были замешаны во всём этом хаосе.

Чем дальше они углублялись в "зону", тем сильнее ощущалось влияние колдовства. Окружение действовало угнетающе, навевая тяжёлые пугающие мысли. Сам воздух был пропитан отчаянием и безысходностью, из-за этого Твайлайт чувствовала себя, как мотылёк, угодивший в паутину. Это было очень неприятное чувство. Мало того, ещё из-за удушливой вони и усиливающегося вкуса соли во рту волшебницу начало подташнивать. Не знай она, что в этом виновата магия, решила бы, что подхватила лихорадку. Впрочем, сильнее собственного самочувствия её тревожило поведение одного из спутников.

Сказать, что Шрайк, хохлатый грифон с "белым флагом", вёл себя странно, было бы сильным преуменьшением. Он явно не был доволен сложившейся обстановкой и определённо испытывал неприязнь к своему атаману, да и к соратнику относился довольно недружелюбно. Подозрения Твайлайт подтвердились, когда они минули задымленную улицу и вышли к разграбленной алее, от которой площадь находилась всего в паре шагов. Замедлив шаг, но не останавливаясь, Шрайк через плечо негромко окликнул волшебницу.

-Принзесса, Вы будете драться с атаманам? Вы его прибьёте?

-Зачем мне тебе отвечать? — также негромко отозвалась Твайлайт, догадываясь, к чему клонит боевик. — И зачем вообще задавать такие вопросы?

-Затем, щто Риптайд должен умереть. — мрачно и решительно сказал Шрайк, взглянув искоса на Принцессу. — Плевать, адержимый, не адержимый, за такой беспредел он будет атвечать. А ведь многие из нас вазмущались, кагда его сместили, были гатовы бунтавать из-за него! А он... Он предал нас, таков был его план. Немногие эта поняли, но была слижкам поздна.

-Предал? Каким образом? Почему предал? — недоверчиво осведомилась Принцесса.

-Кагда па приказу Мастера Фарсайт сменил Риптайда, старый атаман абвинил нас в измене. Он арал и материл каждаго, пака не приказал разграмить Ваш горад. Ни у каго не нашлось мужества аслушаться и даже аспорить его слава. Риптайд всегда был безжаластным вырадком, но никагда раньше не атдавал таких бессмысленных приказов. Апалщив против себя весь горад, мы аказались в безвыхаднам палажении, между тюрьмой и смертью. Он спустил нас, как беженых жакалов, толька за тем, щтобы нас перебили, как беженых жакалов. Сам марать когти не захател. – с нескрываемой ненавистью прошипел Шрайк, от злости у него аж перья затрепетали.

-Хочешь сказать, что он устроил весь этот хаос чтобы избавиться от вас? Во имя Селестии, да это просто уму непостижимо. Воистину он безумец. — пробурчала Твайлайт. — Да и вы все ничуть не лучше, раз с таким упоением грабили и притесняли простых горожан. Но ответь, почему грифоны никого не убивали? Неужели и это был приказ вашего атамана?

-Ага. Не знаю, защем он эта приказал и, щестна гаваря, мне плевать на прищины. Этат старый маразматик двинулся бажкой, других абъяснений мне не нада. — в сердцах сплюнул грифон. Впрочем, он быстро успокоился и продолжил. — Кроме меня здесь есть и другие, кто хощет его смерти. Раз Вы прижли сюда за тем же, то мы можем заключить сделку.

-Я не собираюсь никого убивать. Я здесь только за тем, чтобы остановить кровопролитие. — резко ответила Твайлайт, после чего, поразмыслив, хмуро добавила. — Но у меня может не оказаться другого выбора. Я не хочу рисковать чужими жизнями. Что за сделку ты предлагаешь?

-Не я. Наж... саюзник. — загадочно произнёс грифон, жестом призывая Принцессу остановиться. Подозревая неладное, Твайлайт, тем не менее, остановилась и с тревогой стала следить за развитием событий.

Шрайк осторожно осмотрелся и, задрав голову, вдруг прокаркал три раза, как ворона. Услышав это, Скорч с удивлением обернулся и, спрашивая что-то на своём языке, спешно подбежал к товарищу. Грифон в ответ что-то пробурчал и постучал себя по затылку. Озадаченный Скорч нахмурил брови, растерянно стянул с себя тюрбанный шлем с бармицей и начал осматривать со всех сторон. Внезапно Шрайк испуганно воскликнул и указал куда-то за спину соратника. Тот резко развернулся, чем боевик и воспользовался. Сделав шаг назад, Шрайк быстро размахнулся и со всей дури ударил "белым флагом" по открытой голове Скорча. Удар был такой силы, что толстая и крепкая с виду палка с треском сломалась пополам, однако каким-то чудом грифон устоял. Пошатываясь, словно пьяный, он медленно повернулся к своему обидчику, в его широко раскрытых ошалелых глазах застыло выражение удивления и обиды.

-Es ko tiryontch mere (неприличное ругательство (арм.)! — членораздельно выговаривая каждое слово, с укором сказал Скорч, прежде чем Шрайк врезал ему промеж глаз тем, что осталось от палки. Этого удара боевик уже не выдержал и с глухим стоном рухнул на землю.

-Зачем ты это сделал?! — с ужасом поразилась Твайлайт, так и не привыкнув к той жестокости, на которую способны грифоны, даже по отношению к друг другу.

-Скорщ слижкам баялся атамана, щтобы идти против него, а лижние враги нам не нужны. К таму же я давно хател эта сделать. — с мрачной усмешкой ответил Шрайк, но, заметив осуждение в глазах Принцессы, невнятно пробурчал. — Жить будет, щто ему станется...

-Это было подло! Просто с ума сойти, как таких как вы только земля носит... — сурово проворчала волшебница, но не стала продолжать эту тему. В лекциях о морали сейчас не было ни смысла, ни времени. — Ладно, Дискорд с вами всеми, про какую сделку ты тут мне говорил? И ради всей Эквестрии, не надо никаких дурацких загадок и недомолвок про невесть что!

-Проста падаждите, наж саюзник скора будет здесь, он с Вами всё и абсудит... — уклончиво пробормотал грифон, но Твайлайт его сердито перебила.

-Хватит! Либо ты говоришь напрямую, что хочешь, либо я без тебя отправлюсь к вашему атаману и будь, что будет! Я не собираюсь играть в эти дурацкие игры, когда мои подданные в опасности!

-Не дурите, Принзесса, так Вы никаму не паможете! И... Həmd Taleyi (Хвала Судьбе (азер.), вот и он! — внезапно воскликнул Шрайк, указав куда-то в сторону пылавших костров. Помня о том, как боевик обошёлся со своим соратником, Твайлайт опасливо проследила за направлением его лапы, не упуская самого грифона из виду. Но то, что она увидела, всецело завладело её вниманием.

В монохромном пламени внутри горящей беседки, находившейся от них всего в дюжине шагов, возник заштрихованный силуэт. Неспешной гордой поступью, не обращая никакого внимания на опасную стихию, из огня вышел пони. Им оказался тот самый незнакомец с корабля, которого преследовала Твайлайт, в этом она даже не сомневалась. Из-за искажённого "зоной" восприятия в глазах Принцессы он предстал в глубоких кофейных тонах, из которых в его образе преобладали преимущественно тёмные.

С ног до головы он был облачён в мешковатые одеяния из плотной ткани, напоминающие нечто среднее между туникой и восточным халатом. Несмотря на свою экзотичность, ничего особенного в одежде не было — ни каких-либо узоров, ни украшений, разве что в глаза бросалось обилие шнурков и ремешков, намекавших на обилие внутренних карманов и потайных подсумков. Оружия при нём видно не было, если за таковое не считать кожаные поножи с подозрительными железными трубками и жуткие подковы с изогнутыми когтями на передних ногах, с помощью которых, как догадалась волшебница, этот акробат и провернул тот трюк с прыжками на стенах. Его лицо было скрыто за длинными узкими полосами ткани, обильно обмотанными вокруг всей головы так, что оставались видны лишь глаза. Когда же он приблизился, Твайлайт испытала лёгкий испуг, заметив, что в глазах незнакомца не было ни радужки, ни зрачков.

-As-salam alaykum (мир вам (араб.)! Сердечно благодарю Ваше Высочество за столь горячий приём, прямо таки с огоньком! — насмешливо поприветствовал чужак Принцессу, без особого почтения опустившись на одно колено. — Все эти горящие дома, разгромленные торговые лавки, культурный мордобой между стражниками и грифонами, разгул чёрной магии на улицах — я словно снова на родном базаре у себя дома!

-Да как ты смеешь глумиться над нашим бедствием! — искренне возмутилась Твайлайт, едва не срываясь на крик. Тканевая повязка заметно приглушала голос незнакомца, из-за чего становилось сложно разобрать некоторые слова, но не ощутить в них нахального ехидства было невозможно. — Заруби себе на носу, чужак — я не жестокая, но клянусь Селестией, не потерплю издевательств над теми, кто пострадал из-за зверства таких как ты! Поэтому очень советую тебе сейчас проявить должное уважение, как подобает гостю, не то я живо научу тебя, как следует себя вести! И учти, никакая волшебная преграда меня не остановит!

-Серьёзное заявление. Если бы я услышал его от кого-то, вроде Принцессы Селестии, то в тот же миг со стыда разбил бы голову обо всю планету. Но так как Вы просто Принцесса Твайлайт Спаркл, Героиня Эквестрии и Кристальной Империи, то я, наверное, ограничусь восхищённым вздохом и одарю Вас взглядом, полным интереса и симпатии, выражая почтительное смирение и уважение к Вашей божественной персоне. — с иронией ответил незнакомец, слегка склонив голову.

-Прекрати немедленно! Говори, кто такой и зачем пришёл! — сурово потребовала Твайлайт, которую дерзкий и высокомерный тон этого пони стал здорово раздражать. — И быстро, я не хочу терять здесь время!

-Вай-вай-вай, как непочтительно с моей стороны, ведь я до сих пор не представился! Но с другой стороны Ваше Высочество должны понимать, что я ношу маску не только ради красоты, и если бы хотел, чтобы всякая собака знала моё имя, то давно надел бы табличку с именем на шею! Но так и быть, для Вас я сделаю исключение! — со смехом произнёс незнакомец, а затем, театрально прокашлявшись, изменившимся голосом объявил. — Я ужас, летящий на крыльях ночи! Я обжигающий ветер Рока, что терзает безмятежную плоть обречённых! Судьба — моя госпожа, а удача — моя любовница, имя моё — Шехзаде Ханджар аль-Ассасин по прозвищу Саламандра! Но Вы, Принцесса, можете звать меня просто "Шехзаде".

-Вот как? Ты слишком высокого о себе мнения, "Шехзаде" Ханжа, и к тому же много треплешься. — с неприязнью заметила Твайлайт, спешно составив портрет собеседника по его "имени". — И ты так и не ответил, зачем члену команды посла Рахат-лукума отправляться тайком в эпицентр беспорядков? Если ты не на стороне грифонов, то почему не остался на корабле помогать стражникам освобождать своих товарищей?

Имя было выдуманным, в этом не было ни капли сомнения, и, как следовало ожидать от столь самоуверенной личности, оно оказалось "говорящим", и по его значению можно было получить определённое представление об этом незнакомце. Слово "Шехзаде" на Востоке являлось титулом, применявшимся к детям шахов и султанов, эквивалентное по смыслу "Принц". Что такое "Ханджар" Принцесса не знала, но нашла довольно забавным созвучное ему из родного языка слово "ханжа", вполне подходившее болтливому чужаку. Что до прозвища, то на Твайлайт оно не производило никакого впечатления, хотя и предположила связь с тем трюком, который чужак провернул, пройдя сквозь огонь. А вот "аль-Ассасин" вызывал у неё тревогу, ибо последнее слово, будучи как раз восточного происхождения, закрепилось в обиходе под значением "убийца", а так как артикль "аль" в восточной именной системе указывал на принадлежность к месту рождения или роду занятий, то опасения не были напрасными. Однако своим вызывающим поведением этот "Шехзаде" совсем не производил впечатления убийцы. С другой стороны это могла быть уловка, отвод глаз, отчего являлось ещё большей опасностью. Особенно учитывая то, что на него, как и на грифонов, влияние "зоны" не действовало, либо чужак оказался столь же устойчивым к чарам, как и те пленники, которых вернул атаман.

-Ханджар, моя дорогая Принцесса, а не "Ханжа", моё имя переводится как "кинжал". — обиженным голосом отозвался Шехзаде, но быстро успокоился и продолжил с прежним насмешливым тоном. — Что до Вашего вопроса, то хочу развеять Ваши заблуждения — я ни на чьей стороне, потому что на моей стороне нет никого. И уверяю, я никак не связан ни с послом, ни с его командой, у меня свои причины находиться в этом славном городе. Если Вы не поняли, то это значит, что Вам я не друг, но, что намного важнее, и не враг. Однако Судьба свела нас против общего неприятеля, поэтому я вспомнил о старой восточной мудрости — "Враг моего врага — мой друг". Чудесная пословица, не находите?

-Может, и согласилась бы, если бы не знала, как она звучит в оригинале. "Враг моего врага, мой друг, это всегда враг моего врага, ни больше, ни меньше". Приписывается древнему мистику и визирю Аркейну Обскуре, жившему тысячу лет назад. — холодно произнесла Твайлайт, на что Шехзаде сначала удивлённо вскинул брови, а затем довольно рассмеялся, вызвав у Принцессы возмущённое недоумение. — Что такого смешного я сказала?

-... yaşlı duydum olsaydı... (слышал бы тебя старик... (тур.) Вы приятно поразили меня своими знаниями и сообразительностью, а то я уже начал разочаровываться в историях, что сложили о Вас. Предвкушаю славное старое доброе сотрудничество с роковой красавицей, полное недоверия, обмана и кинжалов за каждою улыбкой! — заметив, как исказилось от раздражения лицо Твайлайт, Шехзаде неожиданно задал странный вопрос. — Вот мне интересно, как Вы отнесётесь к тому, что заложникам, которых Вы так торопитесь спасти, страшась жестокого ультиматума атамана, на деле совершенно ничего не угрожает?

-Ч-что?! — растерянно воскликнула Твайлайт, с недоверием взглянув чужаку в глаза. Но в них было решительно невозможно понять, лжёт ли Шехзаде или же говорит правду. — Как это понимать?

-А так и понимайте! Вы что думаете, раз Риптайд из перьев вон лез, чтобы его душегубы никому головы не открутили, то заложников сразу пустит на шашлык, если одна венценосная особа опоздает на свидание? — усмехнулся Шехзаде и, устав стоять на месте, присел по-восточному, расположившись на земле поудобнее. — Ни один уважающий себя наёмник не станет себя утруждать такой заботой, если у него только нет сказочных принципов или ему за такое просто не заплатят. И смею вас заверить, сейчас Риптайд руководствуется ни тем, ни другим. А значит, они ему нужны живыми по иной, намного более важной причине. Так что Вы можете спокойно покинуть это весёлое местечко и спрятаться под тёплым крылышком Принцессы Селестии, Ваши твердолобые стражники зачистят эту территорию и без Вашей помощи. Ничего страшного с заложниками не случится, максимум, что им грозит, это пожизненное заключение в доме умалишённых, но это ведь сущие пустяки!

-Я тебе не верю, зачем атаману тогда вообще брать кого-то в заложники? Зачем их пытать? Ты знаешь больше, чем рассказываешь, более того, ты хочешь получить мою помощь, но вместо того, чтобы всё нормально объяснить, ты провоцируешь меня, насмехаешься и паясничаешь, словно жеребёнок! — строго выговорила Твайлайт, приблизившись к Шехзаде вплотную. Принцесса отдавала себе отчёт в том, что находиться в столь опасной близости от незнакомца, от которого можно было ждать любого подвоха, было, по-меньшей мере, рискованно, но отступать Твайлайт зареклась. Ей были нужны внятные ответы и волшебница собиралась их добиться. — Я не знаю, кому ты служишь, не знаю, замешан ли ты в этом хаосе, но совершенно уверенна, что ты не стал бы со мной связываться, если бы не задумал использовать меня для своих целей! И в твоих же интересах рассказать о своих планах, иначе...

-Ц-ц-ц, какая проницательность, какая сила духа! Настоящая Принцесса! Начинаю понимать, почему такая красота до сих пор не нашла себе подходящую пару — где же в Эквестрии найти достойного жеребца, когда все геройства вершат кобылки, ха-ха! — дразняще сощурил глаза Шехзаде, жестом приглашая Твайлайт присесть рядом. Не дождавшись ответа, незнакомец театрально вздохнул и, поднявшись, с досадой пробурчал. — А может быть потому, что Вы бываете такой скучной, что женихи вешаются ещё во время любовных переписок! Ставите вопрос ребром, значит? Так вот вам и симметричный ответ — да, я хотел Вас использовать, как и этого угрюмого грифона со смурным взором, как и все имеющиеся в моём распоряжении ресурсы! Вы хотите спасти свой город от погромщиков? Упаси меня Судьба отбирать у Вас Вашу работу! Я здесь только ради одного субъекта, из-за которой весь этот район превратился в сплошную психоделическую картину!

-Ты имеешь в виду атамана Риптайда. — уверенно произнесла Твайлайт, но Шехзаде только махнул копытом.

-Да плевал я на этого Риптайда с вершины зиккурата, он дурак, а вот див, который забрался ему в голову и распрямил последнюю извилину — совсем другое дело! Мало того, что наёмников пустил беспредельничать, так ещё и стащил Шкатулку Феноменов! Каков наглец, а? — не то с возмущением, не то с восхищением поведал чужак.

-Опять ты говоришь загадками! Див? Шкатулка Феноменов? Что это вообще такое? — с подозрением осведомилась Твайлайт.

-Ваше Высочество, только не говорите, что никогда не слышали о дивах! Ведь в легендах Вам уже доводилось сражаться с их племенем и даже победить их могучего повелителя — ифрита Дискорда! Что, такого не было? — увидев озадаченный взгляд Принцессы, Шехзаде тоскливо вздохнул и продолжил. — То есть злые, подлые духи, паразитирующие на тёмной стороне души, они обожают творить всякие мерзкие шутки со смертными! Впрочем, у них есть чувство юмора, этого у них не отнять, как и страсть к различным играм, на чём их и ловят опытные чародеи. Пойманный див не так, всемогущ, как ифрит, но способен исполнить хотя бы одно желание. В разумных пределах, конечно.

-И я, значит, должна поверить во всю эту мистику? Что какой-то злой дух подчинил себе вашего атамана, как утверждаешь ты и остальные грифоны? — скептически поинтересовалась волшебница, на что Шехзаде только пожал плечами.

-Если Вас устраивает другая версия, то милости прошу, каждый верит в то, во что хочет верить. Только потом не удивляйтесь, что этот "одержимый" будет донимать Ваше Высочество кошмарами наяву, дабы набить своё волшебное брюхо Вашим отчаянием, как он это сейчас проделывает с этими горе-вояками и, к слову, с Вашими заложниками!

-Хорошо, пусть это будет "одержимый"! Чем он опасен и как его можно остановить? — Твайлайт не стала спорить, сконцентрировав внимание на непосредственном источнике проблем. — И что это за Шкатулка Феноменов, которую он "стащил"?

-А это есть занимательная безделушка, с помощью которой атаман и творит всё это непотребство. Её возможности, как Вы могли заметить, более, чем внушительны — искажение восприятия, управление сознанием, изменение магических потоков и это далеко не предел! Подобное устройство может перевернуть привычное нам мироздание, причём, во всех его смыслах! Только представьте — оружие, которым можно усмирить как грозного дракона, так и бунтующую толпу, не причинив никому физического вреда! Понимаете? С его помощью войны, беспорядки, да любые конфликты окончательно сгинут в прошлое! — с необычайным вдохновением начал рассказывать Шехзаде, нахваливая Шкатулку так, словно был её создателем. В эту минуту в голову Твайлайт закрались новые подозрения относительно личности чужака, но озвучивать их не стала. Слишком рано для каких-либо выводов. — Дурак атаман и сам не понимает, с чем связался, а див, пользуясь устройством на полную мощь, рискует её попросту сломать. Этого я допустить не могу, поэтому я предлагаю Вам сделку, Принцесса — я расскажу, как обезвредить устройство, чтобы колдовать без риска превратить себя в дракона или одуванчик. Более того, я помогу избавиться от Риптайда и его прихвостней, но только на одном условии — я заберу Шкатулку Феноменов себе и никто не станет мне препятствовать!

-Кхм! — недовольно прокашлялся Шрайк, напоминая о своём присутствии. Покосившись на него, Шехзаде со вздохом добавил.

-Ну, хорошо, Шрайк, ещё одно условие — пусть всех грифонов вернут Мастеру Рахат-лукуму. Они, хоть и идиоты, но зато исполнительные идиоты, а ещё, знаете ли, боятся дворцовых клеток пуще пыточных машин посла! Итак, Принцесса, как нам быть — вместе пройдём тропою Судьбы или останемся у перекрестного камня порознь?

-Зачем тебе эта Шкатулка? Что ты собираешься с ней делать? — осторожно спросила Твайлайт, не спуская с чужака глаз.

-Как это зачем? Поставлю у себя в гареме, а то мои красотки такие ревнивые и вспыльчивые, их мёдом не машь, дай потаскать друг дружку за гриву! А так будут вести себя смирно и ласково, как котята. — ехидно ответил Шехзаде, как бы невзначай любуясь своими когтистыми подковами. Повернув голову в сторону волшебницы, он вновь задал вопрос. — Вместе или порознь?

Довериться тому, кто прячет лицо за маской, а намерения за ложью, Твайлайт не собиралась. Она нутром чувствовала, что этот чужак собирается использовать её как пешку в своих планах. Но с другой стороны Шехзаде может оказаться полезен, более того, он, сознательно или нет, показал свою слабость — тщеславие и страсть к позерству. Его можно было перехитрить, сыграв в его же игре на своих правилах.

-"Враг моего врага"... Я никогда не одобряла такой принцип сотрудничества. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. — холодно и решительно заявила Твайлайт, не совсем уверенная, что делает правильный выбор. Но по-другому было нельзя. — Я — Принцесса Твайлайт Спаркл, я должна защищать Эквестрию и всех её жителей, поэтому мне придётся согласиться на эту сделку. Ради всеобщего блага.

-Akıllı bir (умница (тур.). — довольно пробурчал Шехзаде, словно иного ответа он и не ждал. — Я знаю, что Вы мне не доверяете, но меня это вполне устраивает, ведь недоверие подобно специи в отношениях, оно добавляет пикантной остроты. Пусть мне доверять нельзя, но зато верить можно. И посему слушайте меня внимательно, Ваше Высочество...

Глава 11. Переговоры

Примечания.
1. В тексте использовались переделанные куплеты из литературного перевода песни "Чёрный Отряд Гайера" за авторством поэта Генриха фон Редера.
2. Паша — турецкий титул, применяемый к генералам и губернаторам.
3. Хинд (Hind) — аллюзия на Индию, в переводе с английского (с транскрипцией [haɪnd]) — лань.
4. Демигрифы — мифические существа, родственные грифонам, но лишённые крыльев.

Кантерлотский Большой театр кукол имени Полишинеля или, как его называли в народе, просто Большой считался одним из старейших театров кукол в Эквестрии, построенным в незапамятные времена, когда была только основана новая столица государства пони — Кантерлот. Это было высокое и красивое здание со старинным декором, сохранявшим дух своей эпохи даже после многочисленных ремонтов и реставраций. Мраморные колонны высотой в пять этажей, рельефные стены нежного бежевого цвета, широкие окна в узорчатых рамках и бронзовые скульптуры героев и героинь спектаклей — таким его помнила Твайлайт.

Хотя она и не раз посещала Театральную Площадь, внутри Большого волшебница была лишь единожды — на свой день рождения, когда её, тогда ещё маленького жеребёнка, любящие родители захотели лучше познакомить с "большим искусством". Это было так давно, что Принцесса почти забыла впечатления того дня. И всё же некоторые сохранились в её памяти — завораживающие вечерние огни из окон, маленький сорванец, раздававший завёрнутых в фантики жуков, сахарная вата, к которой случайно прилипла грива Твайлайт, поющие часы с танцующими миниатюрами и толстый бородатый рассказчик, подаривший единорожке куклу Полишинеля. Ещё она запомнила главного героя того спектакля — забавную марионетку, изображавшую одного из самых известных волшебников прошлого — Старсвирла Бородатого. И столь великолепно была сыграна эта роль, что пробудила у Твайлайт искренний интерес как к личности этого мага, так и к магии в особенности. Разумеется, в том была заслуга не только спектакля, имелось и множество других факторов, но так сложилось, что после посещения театра кукол будущая волшебница всецело посвятила себя учёбе, и в скором времени состоялась её судьбоносная встреча с Принцессой Селестией.

Это были хорошие, тёплые воспоминания. И тем горше было о них размышлять, когда глазу открывался поистинне чудовищный вид. Вся Театральная Площадь являла собой апофеоз разрушения: по всей брусчатке были беспорядочно свалены в кучи монеты, украшения, дорогие одежды, ткани, картины, ковры и прочие предметы роскоши; всё прочее, что могло гореть и не представляло большой ценности, было брошено в костры, а некогда величественный фонтан, находившийся прямо перед фасадом театра, был осквернён погромщиками и переделан ими в некое подобие трона из награбленных вещей. Что до самого театра... от него остался только догорающий остов, он напоминал огромный языческий алтарь, на котором свершили грандиозное жертвоприношение во славу Зла, древнего и безжалостного.

Здесь находились последние из грифонов, предавших посла Рахат-лукума. Твайлайт насчитала семерых боевиков, сидевших перед "троном" за импровизированным столом из сундуков, бочек и ящиков. Потрепанные и взмокшие, они предавались разгулу, сметая украденную еду и выпивку, горланя песни и играя на добытых лютнях и барабанах. Но это было всего лишь притворство, ибо нельзя было не заметить на озлобленных лицах разбойников гримасы отчаяния и обречённости. Они словно хотели заставить себя поверить в то, что им нравилось здесь быть и наслаждаться своей работой. Скорее всего тому была причиной магия "зоны", но Твайлайт ощущала исходившую от грифонов ауру ужаса, почти столь же сильную, как от заложников, которых они стерегли. При виде десятков связанных замученных горожан у Принцессы перехватило дыхание от обжигающей смеси страха и ярости. Земные пони, пегасы, единороги, в большинстве своём лавочники и торговцы, а так же актёры из театра — в общей сумме не менее тридцати заложников! Многие из них просто лежали, потеряв сознание от страха, удушья или же давления "зоны", но были и те, кто упорно пытался сопротивляться, извиваясь и ругая захватчиков сквозь сжатые зубы — судя по выражению их лиц, горожане испытывали страшную боль, хотя только у некоторых были видны следы побоев.

Здесь восприятие искажалось ещё сильнее: неведомо откуда появились ямы, огороженные жутким частоколом с нанизанными птичьими черепами, высокие столбы с подвесные клетками, а также странные архитектурные сооружения, вроде заросших ступенчатых пирамид и полуразрушенных капищ. Твайлайт не знала, каким богам, духам или демонам могли быть посвящены порожденные "зоной" идолы, но по общим признакам смутно припоминала статьи из научной энциклопедии, посвящённой таинственным цивилизациям, существовавшим в глубинах неизученных джунглей где-то за Восточным Океаном. Но если в статье подобные образцы культуры вызывали большой интерес, то сейчас они не вызывали ничего кроме брезгливости и отвращения — по блокам ползали уродливые насекомые, из клеток сочилась какая-то вязкая слизистая жидкость, а наполненные презрением глаза истуканов словно следили за пришедшими визитёрами.

Стоявшая здесь вонь гниения была почти непереносимой, она попросту резала глаза. Принцесса сдерживалась из последних сил, чтобы не её не вырвало. Приходилось дышать сквозь бинт, частично размотанный с шеи, чтобы хоть как-то сопротивляться колдовским эффектам "зоны". Каждый шаг приходилось делать чуть ли не наугад, так как глаза всё время слезились, а поверхность под ногами то и дело менялась, заставляя сердце судорожно сжиматься от полного неприятия этой искажённой реальности.

Кошель украсил наше знамя, хейя-хо!

Кто жаждет крови — все за нами, хейя-хо!

С мечом в когтях, в тяжёлых латах, хейя-хо!

Идём бить нищих и богатых, хейя-хо!

Мечом в живот — взад-вперёд!

И пойдём толпой на эшафот!

Внезапно Твайлай осознала, что стала различать слова песни, что распевали боевики. Она не вслушивалась в их грубое несвязное пение, казавшееся продолжением той мерзкой какофонии, в которой смешалось жужжание роя насекомых, глухие крики пленников, рычание неведомых тварей из-за дыма и треск костров. Однако по непонятной причине сейчас Принцесса ясно слышала каждое слово, более того, они звучали на её родном языке и даже без акцента,хотя ещё минуту назад волшебница была готова поклясться, что грифоны распевали что-то на своём наречии. Впрочем, тот факт, что Твайлайт понимала смысл песни, ничуть не поднимал ей настроения. Скорее уж наоборот.

Попалась нам эмира дочь, хейя-хо!

Повеселимся в эту ночь, хейя-хо!

Запустим, не страшась греха, хейя-хо!

В любую хату петуха, хейя-хо!

Мечом в живот — взад-вперёд!

И пойдём толпой на эшафот!

В этом хоре особо выделялся один голос — он был слегка хриплым, довольно неприятным, но мощным и раскатистым, словно буран, а главное, в нём звучало искреннее торжество и гордыня. Этот голос принадлежал тому, кто восседал на троне из трофеев с видом триумфатора, покорителя земель и народов. Это был крупнейший из грифонов, которых когда-либо видела Твайлайт, он возвышался над остальными боевиками, как возвышается крепостная башня над стенами, и на столько же был старше своих воинов, о чём свидетельствовали облезшие шерсть и перья. Повязка на правом глазу, многочисленные шрамы, обрубленный хвост и отсутствие нескольких пальцев на лапах говорили о том, что этот грифон прошёл через множество жестоких битв. На нём был добротный распашной кафтан чёрного цвета, традиционная одежда грифонов Востока, именуемая черкесской, но наряд был сильно испачкан в крови и грязи, да ещё во многих местах был порван и сквозь дыры выглядывала воронённая кольчуга. Примечательной деталью была и папаха, пышная шапка из чёрной шерсти на его голове, точно такую же, но белого цвета, Твайлайт видела на грифоне из свиты посла Рахат-лукума. Не было никаких сомнений, это был сам Риптайд, атаман-изменник.

Он внушал трепет своим грозным видом, в его единственном глазу застыл мрак, в котором тлел тусклый багровый огонёк. Хотя крылья грифона были серьёзно повреждены, а полученные раны ещё свежи, атаман никаким образом не показывал, что испытывает боль или вообще какое-либо неудобство. Попирая отколотую голову со статуи Принцессы Селестии, некогда украшавшей фонтан, старый грифон одной лапой держал сломанный пополам палаш, а другой поглаживал нечто, напоминающее панцирь черепахи. Судя по светящимся рисункам на "щитках" и циклично крутящимся шестерням, это и было то самое колдовское устройство, которое Шехзаде назвал Шкатулкой Феноменов. При одном взгляде на артефакт Твайлайт испытывала слабое, странное смятение, ей казалось, что пространство вокруг Шкатулки мистичным образом искажалось, плыло и колебалось, словно мираж в раскалённой пустыне.

Мечом в живот — взад-вперёд!

И пойдём толпой на эшафот !

-Ха-ха! Харашо паёте, шлюхины дети! Пойте ещё, туари, перед смертью не напаёшься! — жестоко рассмеялся Риптайд, после чего, бросив косой взгляд на прибывших гостей, с притворным удивлением воскликнул, словно увидел их только сейчас. — Marshalla du shuyga (Приветствую вас (чеч.)! Кто к нам пажалауал! Сама Принцесса Туайлайт Спаркл! Гатоуте суаи души, уисельники, я забиру их с сабой! Слышите, hak bid (неприличное ругательство (чеч.), пришёл час расплаты!

-Властью, данной мне Принцессой Селестией, я, Принцесса Твайлайт Спракл, приказываю остановить насилие и призываю атамана Риптайда к переговорам, чтобы уладить возникший конфликт... — напустив на себя грозный вид, с властным тоном стала объявлять Твайлайт, однако старый грифон, пропустив её слова мимо ушей, обратился к сопровождающему Принцессы.

-Я пасылал дуух байцоу, а уэрнулся толька адин. Шрайк, петух ты пазорный, куда Скорча дел?

-Он... н-нарвался, гаспадин атаман. — к удивлению Твайлайт, Шрайк преобразился на глазах. Он испуганно втянул голову, сжался, а его голос задрожал от волнения неуверенности. Было совершенно очевидно, что боевик испытывал перед вожаком сильный, прямо таки животный страх. — Я его избил и б-бросил падыхать в грязи.

-Будьте так любезны, атаман, не уходите от диалога. Вы и ваши бойцы совершили тяжкое преступление против жителей Кантерлота... — Твайлайт сделала ещё одну попытку привлечь внимание Риптайда, но тот снова её проигнорировал, залившись утробным смехом.

-Какая прямата! Избил суаего саратника! А знаешь что? Я бы тоже его избил! Вот так та, ha viryen tyen dyol (неприличное ругательство (чеч.)! Берите с нас пример, трупаеды! — старый грифон обратился к остальным боевикам. — Усегда гауарите прямо, что у уас на уме! Думболт, скатина балотная, я тебя презираю! И брата туаего презираю! А тебя, Айронклад, чтоб ты сгнил зажиуо, я уаабще терпеть не магу! Ха! Да я уас усех ненауижу, шайтана атродья! Ненауижу!

Твайлайт молча, почти завороженно наблюдала за тем, как Риптайд, затрясшийся от нарастающей ярости, стал кричать и ругаться на своих бойцов, то и дело переходя на свой непонятный язык. Атаман, конечно, выглядел сумасбродным тираном, но в нём действительно чувствовалась сила, способная вести за собой, в каждом его слове и движении была твёрдая, непреклонная властность. Боевики же стояли, понурив головы, и с угрюмыми гримасами слушали своего лидера, заметно напрягаясь при каждом ругательстве Риптайда. Они всем своим видом выражали покорность, пусть и разделённую со страхом и ненавистью. В этот момент Твайлайт поняла, почему грифоны решились на безрассудные погромы — сила авторитета атамана была для них столь абсолютной, что они не могли противиться его воле. Впрочем, ничего нового из ругани Твайлайт не услышала — Риптайд обвинял грифонов в трусости и малодушии за их, якобы, предательство против своего атамана, за которое тот и вынес им приговор, обрёкший на столь бесславный конец.

Хотя разговор с лидером боевиков проходил совсем не так, как ожидалось, тем не менее, всё шло пока по плану, предложенному ранее Шехзаде. "Дивы всегда предсказуемы, когда уверены, что держат всех за нос, но становятся совершенно безбашенными, если сбить их с толку. Так что, Ваше Величество, советую притвориться заурядной первокурсницей на первом свидании и делать то, что должна уметь любая уважающая кобылка — работать ртом. Надеюсь, это прозвучало не слишком двусмысленно?" — в таком духе звучали все советы Шехзаде, смысл которых заключался в том, чтобы обдурить одержимого грифона и выиграть время для акробата, пока он не будет готов нанести один решающий удар. Твайлайт совершенно не нравилось быть приманкой для атамана, но, с другой стороны, до встречи с Шехзаде она и не представляла себе другого хода событий. Так, по крайней мере, у Принцессы было хоть и очень сомнительное, но всё же прикрытие.

Однако оставался тот безрадостный факт, что чужак так и не объяснил, как противостоять чарам Шкатулки, отделавшись невнятными намеками. "Что бы ни случилось, устройство нельзя вредить никаким образом, иначе реальность вывернет наизнанку не только в Вашей прелестной головке, но и, простите мне тавтологию, в самой реальности. И ради Изменчивой Судьбы, не вздумайте колдовать, если только не считаете себя фавориткой Удачи, в чём я лично сильно сомневаюсь, так как это место уже занято мной." — вот и вся инструкция по обращению с опасным артефактом. До безопасности Принцессы и заложников Шехзаде, очевидно, дела не было, потому как запасной план, а таковой у него определённо имелся, он озвучивать не стал. Всё, что его интересовало, это Шкатулка Феноменов да атаман Риптайд, которого он, по всей видимости, собирался отправить на тот свет.

Впрочем, кое-что полезное об устройстве Твайлайт выяснить удалось — вновь расхваливая свойства артефакта, Шехзаде обмолвился, что Шкатулка связана с сознанием того, кто её использует и для отключения может быть достаточно просто нарушить эту связь. Устранив владельца или, например, отобрав устройство. Сейчас, видя, кого из себя представляет атаман, подобный план казался практически неосуществимым, но, к счастью, чужак оставил Принцессе и союзнику-грифону пару "полезных сюрпризов на случай скуки или интересной ситуации". Они могли в корне изменить баланс сил.

-Атаман Риптайд, я ещё раз прошу вашего внимания, я... Так, с меня хватит. — раздражённая от того, что её так упорно игнорируют, Твайлайт решила воспроизвести Традиционный Королевский Голос, к коему так любила прибегать Принцесса Луна. — ТИШИНА! СЛУШАЙ И ВНИМАЙ, РАЗБОЙНИК, КОГДА С ТОБОЙ ГОВОРИТ ПРИНЦЕССА!

В точности повторить интонацию и мощность Голоса у волшебницы не получилось, но, тем не менее, его эффекта оказалось достаточно, чтобы старый грифон отвлёкся от своей ругани, а боевики с удивлением повернулись к Принцессе.

-Ну наканец-та Уаше Уисочестуо перестала блеять, как паршиуая ауца! — с отталкивающим самодовольством усмехнулся Риптайд, с насмешкой смеряя Твайлайт единственным глазом. — Карону носят льуы, а не оуцы, и кагда льуы хатят быть услышанными, то ани рычат!

-Я не дикий зверь, чтобы рычать, я — Принцесса Твайлайт Спракл! За моими словами — мудрость моей наставницы, Принцессы Селестии, сила моих друзей, Хранителей Элементов Гармонии, и любовь к моему дому, Эквестрии! Ты будешь говорить со мной, атаман, потому что ты должен ответить за свои преступления! — как можно грознее заявила Твайлайт, стараясь глядеть на лидера боевиков свысока. Ей не доставляло удовольствия так себя вести, однако волшебница усвоила, что эти грифоны понимают только язык силы и власти, поэтому приходилось гнуть подобную линию поведения. К тому же у Принцессы появилась идея, как справиться с атаманом, избежав лишнего кровопролития.

-Не тратьте на меня суаё краснаречие, Принцесса, я не из тех, каго можна упечатлить слауами. — скривившись, недовольно проворчал Риптайд. — Я буду гауарить с Уами, но толька патаму, что я тауо хачу. Иба я хажу, где хачу, и туарю, что хачу, я сам хазяин суаей жизни и мне решать, что с ней делать! Я паслал за Уами, патаму что мне была эта нада. Но я ждал настаящую Принцессу, настаящую льуицу с каронай, при уиде каторай перья далжны атсыхать ат страху! А Уы... Уы меня разачарауали...

-А я здесь и не для того, чтобы тебя впечатлять! Я собираюсь освободить захваченных твоими головорезами заложников, развеять сотворенное тобой колдовство и свершить правосудие! — продолжала натиск Твайлайт, тем самым растягивая время, чтобы продумать до конца свой план.

-Ха, какие грандиозные у Уас планы, Принцесса! А как сабираетесь их уипалнять? — с гнусным смехом поинтересовался грифон, которому бравада Принцессы определённо пришлась по вкусу. — Если Уы ещё не поняли, то я сейчас усё разъясню — Уаше Уисочестуо пратиуастаит атряду матёрых уааружённых наёмникоу, гатоуых жечь и убиуать па любой прихати суаего атамана, самай безжаластнай суолочи на усём Уастоке! У наших кагтях беспомащные пони, ани корчатся ат боли усякий раз, кагда я этага захачу. Ха, да я магу сделать тоже самае и с Уами, Принцесса! Уы здесь адна, Уаша магия здесь бессильна, иба эта я таго захател! Уы у маём мире, я здесь царь и бог!

-Ты лишь тешишь своё самомнение, атаман, потому что проиграл, но не хочешь уходить побеждённым. Поджоги, погромы, побои — твои необдуманные поступки привели тебя и твоих воинов в самое незавидное положение, из которого не уйти безнаказанным. — сурово продолжила Твайлайт, не без труда выдерживая эмоциональное напряжение после угнетающей речи атамана. Ей оставалось надеяться, что она не ошиблась в своих выводах и выбрала верную стратегию разговора. — Неужели ты и впрямь хотел для себя такой участи? И ради чего? Ради бессмысленной мести за глупую обиду?

-Абиду?! Никакая эта не абида, gzhero (неприличное ругательство (чеч.), а самае настаящее аскарбление, плеуок мне пряма у душу! — как Твайлайт и ожидала, её слова задели Риптайда за живое. Вспыльчивый темперамент, надменная самоуверенность и старческий маразм — опасная смесь, особенно в отношении этого грифона, но сейчас Принцесса рассчитывала, что сможет наладить диалог с атаманом. — Я — Риптайд па прозуищу Треклятый, атаман Дикай Стаи! Я создал этат атряд, я спас усем этим уродам жизнь, кагда этат lovdal (неприличное ругательство (чеч.) паша са усей армией бросили меня с ними падыхать в долбаных джунглях Хинда! Демигрифы, чмыри чащобные, усех нас узяли у плен, и если бы не я, то никто бы не уыбрался аттуда жиуым! Да каждый из этих атребий абязан мне усем, что имеет, ани не смеют даже думать без маего приказа! И уот, кагда этат старый казёл уздумал, что за мешок золата маи наёмники стали его цепными псами, я был предан! Предан теми, кауо десять лет уадил у бой, награждал дабычей и аберегал, как суаих детей! Устроили бунт за маей спиной! Да а такую мразь мне даже когти марать пратиуна!

В этот момент Твайлайт не на шутку перепугалась, почти физически ощущая ненависть, пожиравшую сердце атамана. Он был страшно разъярён, казалось, что старый грифон вот-вот сорвётся и натворит что-то ужасное. Принцесса молилась про себя, чтобы её расчёт оказался верен, иначе из-за её ошибки случится непоправимая беда. Опасаясь худшего, она сильнее сжала крыло, готовясь высвободить спрятанный среди плотных перьев "сюрприз" Шехзаде.

-Ты, Принцесса, считаешь себя страшна умной, но Ты не знаешь ничего! — волшебница нервно перевела дыхание, когда атаман, хрипло прокашлявшись, продолжил бурчать более спокойным голосом. — Я ненавижу таких рассуждалак, так что не зли меня, не то собстуэнными кагтями вырежу Метки с задниц Туаих заложникоу и пришью на флаг!

-Не сделаешь. Не потому, что не хватит сил или решимости, всё это у тебя есть, иначе ты не стал бы атаманом, не смог бы вести за собой других. Просто ты сам не понимаешь, что творишь и зачем. — стараясь сохранить твёрдость в голосе, готовую уступить предательской дрожи, Твайлайт медленно, но решительно продолжала словесную дуэль. Принцесса прекрасно осознавала, что балансирует на лезвии ножа, но отступать было совершенно нельзя. В эти минуты волшебница как никогда искренне радовалась, что прочла на досуге столь много книг по психологии. — Ты захватил моих подданных, измучил их, разграбил их дома и имущество, но всё же оставил в живых. В бою со стражей твои бойцы бились во вред себе, так как старались никого не убивать, утверждая, что это был твой приказ. А теперь ты, зажатый в угол, стоишь перед самой Принцессой, встречи с которой требовал, угрожая жизни заложников, но ведёшь себя так, словно эта встреча тебе и не нужна была. Согласись, для жестокого матёрого наёмника, которым ты себя считаешь, это очень странное и нелогичное поведение!

-К чему Ты клонишь, Принцесса? Намекаешь, что я сумасшедший? Ха! Ты не будешь перуой, кто меня так назауёт! — криво ухмыльнувшись, гордо ответил атаман и махнул лапой в сторону заложников. — Усё я панимаю, что туарю и зачем, уэдь усё сделана так, как я хател! Туаи смерды нужны мне жиуыми затем, чтобы помнили имя тауо, кто принёс хаос у их дом! Мертуэцы не знают боли и не помнят страданий, а я хачу, чтобы меня успаминали са страхам и ненауистью! И я уыжег у сердцах Туаих маленьких пони такой страх и такую ненауисть, что память аб атамане Риптайде Треклятам будет передауаться из пакаление у пакаление! Панимаете, Принцесса? Я пабедил! Я саруал долбаную миссию паскуды пасла, абрёк паганых предателей на ненауистную тюрьму и сейчас стаю перед самой Туайлайт Спаркл, маим ракауым палачом, чья карающая мощь прервёт маю жизнь и этим абессмертит маё имя! Усё так, как я хател!

Разгорячившись, старый грифон неожиданно вновь забился в хриплом кашле. Твайлайт же молчала, поражённая последними словами атамана. Она и представить не могла, что кто-то в здравом рассудке решится на такое. Риптайд хочет, чтобы Принцесса его убила? Да ещё и верит, что это деяние увековечит его имя?

-Ты... ты хочешь смерти? Чтобы я отняла твою жизнь? — ужаснулась Твайлайт, уже не в силах сдерживать эмоции. — Безумец! Как ты можешь такое просить?!

-Принзесса, саюзник дал сигнал. — внезапно прошептал Шрайк, поглядывавший всё это время по сторонам. — Пара действавать.

-Что? Нет, нет, ещё не время. — так же шёпотом ответила Твайлайт, воспользовавшись тем, что атаман отвлёкся на свой кашель. Спешно, но безрезультатно осмотревшись в поисках Шехзаде, она тихо и неуверенно добавила. — Боя можно избежать, я ещё могу убедить его сдаться.

-Нельзя проста так взять и убедить психа сдаться, асобенна кагда ему выбили мазги. — мрачно проворчал Шрайк, медленно взявшись за поясной подсумок, в который ранее спрятал "сюрприз". — Канщать его нада.

В этот момент Твайлайт заметила, что из-под папахи по лицу Риптайда стекала струйка крови. Похоже, он был серьёзно ранен, хотя всем своим видом старался этого не показывать. Возможно, у него травма головы и из-за неё не может здраво мыслить. Возможно, из-за психического стресса, вызванного "предательством" солдат, он и впал в безумие. Или же так на него повлиял магический артефакт, с которым атаман не расставался ни на миг. В конце концов, не исключался и вариант с одержимостью, хотя волшебница всё же относилась к нему со здоровой долей скептицизма, считая слова Шехзаде и грифонов невольной мистификацией, основанной на их суевериях и страхах.

Так или иначе, но время истекало. Твайлайт была совершенно уверена, что Шехзаде предпримет попытку отнять Шкатулку Феноменов и не побоится ради этого вступить в бой с атаманом и его боевиками. Принцесса хотела избежать насилия, но в душе понимала, что кровопролитие неминуемо. Как бы Твайлайт не было неприятно это признавать, но к переговорам с обезумевшим грифоном она оказалась не готова, а Принцесса Селестия, чьё участие наверняка привело бы к мирному исходу, до сих пор не появилась. Но сильнее этих дурных мыслей волшебницу тревожил сам артефакт. Шкатулка Феноменов внезапно задымилась, вокруг неё заискрились электрические разряды, сопровождаемые нарастающим звенящим гулом, но атаман, задыхаясь от кашля, не обращал на это внимания.

Одновременно с этим в очередной раз изменилось окружение: поднялся сырой, пронизывающий ветер, влажный тошнотворный воздух забивал нос и горло невыносимой горечью, в плотных клубах дыма над головой засверкали тусклые вспышки молний и загрохотали раскаты грома, а из земли, превратившейся в самое настоящее болото, вылезли на поверхность жуткие насекомые, всевозможные гады и прочие отвратительные твари, названия которых Твайлайт не знала. Даже понимая, что всё вокруг являлось иллюзией, обманом чувств и разума, Принцесса не могла не воспринимать эту реальность, до того она казалась настоящей. Но страшнее было то, что заложники отреагировали на эти перемены намного острее, их плач и стоны слились в одну угнетающую какофонию.

-Хннн... Галауа раскалыуается... Этат голас... сжирает изнутри... Аааах! Столько отчаяния. Нет ничего слаще этой эмоции. Всё это место просто сочится им, хур-хур-хур. — хрипло рассмеялся Риптайд внезапно изменившимся голосом. Его речь стала гнусавой, почти булькающей, больше напоминающее кваканье, и к тому же исчез какой-либо намёк на акцент, словно его никогда и не было. Под взволнованные перешёптывания своих бойцов атаман поднялся с "трона" и распростёр покалеченные крылья, словно совершенно не чувствовал никакой боли. — Ты хочешь остановить моё "безумие", маленькая Принцесса? Тогда не будь жестокой, пронзи своим маленьким, но остреньким рогом моё старенькое сердце, вскрой мою тоненькую глотку и выколи мой последний глазик. Хур-хур, выколем глазки, сломаем хребет — будет личинкам вкусный обед, хур-хур.

-Атаман, прислушайся к своим словам! Разве это слова воина? Разве станет такой ветеран как ты желать столь бессмысленной смерти? Неужели у тебя совсем нет чести? К чему тебе такая память о себе, когда вместо проклятий мог бы заслужить почёт и уважение! Всегда есть другой путь! Ещё не поздно опомниться, помочь восстановить, что было разрушено, искупить нанесённые обиды достойной службой Короне! Ты смог бы стать героем! Просто поверь... Во имя Селестии! — с отвращением воскликнула Твайлайт, увидев, как из-за плеча грифона выползло некое уродливое существо, напоминающая огромную помесь жабы с мухой. Пухлое пупырчатое тело с хитиновыми наростами, сложенные одно поверх другого сетчатые крылья, три выпученных фасеточных глаза, широкая пасть с толстыми губами и шесть изогнутых конечностей с когтями — такую тварь можно было представить только в самых жутких кошмарах.

-Ты такая смешная, маленькая Принцесса. Ты должна ненавидеть меня, желать мне смерти за всё, что я совершил, но вместо этого упорно пытаешься убедить меня исправиться, словно маленького озорника, разорявщего птичьи гнезда. Хур-хур, ты боишься осквернить себя кровью, не так ли? Избегаешь насилия, чтобы оно тебя не испортило. — с кривой ухмылкой пробубнил Риптайд, будто бы не замечая забравшееся на него страшилище. Твайлайт показалось, что именно это создание произносило слова вместо старого грифона, который лишь беззвучно потворял их за ним. Краем глаза Принцесса заметила, что некоторые из боевиков при виде "питомца" атамана схватились за свои обереги и сложили лапы в молитвенном жесте, испуганно шепча что-то на своём языке. — Но наивно думать, что тебе удастся оставаться чистой и невинной, ибо ты обладаешь властью, а любая власть держится на силе и страхе. Так же так наивно считать, что слова способны что-то изменить. К тому же время слов прошло, настало время для игр.

-Ну же, Принзесса, нада атакавать сейщас, пака не поздна. – услышала Твайлайт сдавленный шёпот Шрайка, уже сжимавшего за спиной «сюрприз» для броска. В этот раз Принцесса не смогла сразу ответить, её терзало смятение, навеянное речами Риптайда.

Твайлайт больше не сомневалась в одержимости атамана и прекрасно понимала, что его следует остановить любым способом, но колебалась, обескураженная насмешкой грифона (а точнее, дива). До сих пор она считала, что избегала насилия из нежелания кому-либо вредить и стремления походить на свою наставницу, Принцессу Селестию. Но что если причиной всех действий волшебницы на самом деле был страх? Она ведь действительно боялась, что пролитая кровь оставит на её душе несмываемый след, который заставит её привыкнуть, а затем и полюбить насилие, на которое способна благодаря своей силе и власти. Это был заманчивый и опасный путь, где действие преобладает над словом, путь без сомнений и компромиссов, ведущий к проклятию и презрению — путь тирана. Найтмэр Мун, Дискорд, Королева Кризалис, Король Сомбра, атаман Риптайд – Твайлайт страшилась той участи, что сулил подобный путь. Могла ли она сейчас ступить на него, зная об угрозах, что он таит? Имела ли она вообще такое право?

Глава 12. Час расплаты

-Я прожил веселую жизнь. И я намерен уйти из неё также весело. Я хочу сразиться с тобой, маленькая Принцесса. Это будет небывалый бой – старый матёрый вояка против бессмертного всемогущего аликорна. Я знаю, что обречён на смерть и мне тебя не одолеть, но для интереса всё равно не дам тебе колдовать, маленькая Принцесса, пусть победа будет добыта кровью. – голос Риптайда вывел Твайлайт из раздумий, затмивших её сознание, словно наваждение. Но когда волшебница уже собиралась ответить резким отказом, старый грифон внезапно добавил. – Но мне нужен настоящий бой, я хочу драться с настоящей львицей. Я знаю, что твои страхи и убеждения не позволят тебе такого развлечения, маленькая Принцесса, поэтому я дам правильную, вдохновляющую мотивацию.

Эй, уроды! Дастать плети! Прайдитесь харашенька па этим бесхребетным нытикам, пусть уид их кроуи раззадорит Принцессу! – прокричал уже прежним голосом атаман, с презрительной усмешкой взирая на побелевшее от негодования и страха лицо Твайлайт. Кто спешно, а кто с промедлением, но все боевики вынули из-за поясов кнуты. Все, кроме одного. Заметив, что Шрайк даже ухом не повёл, Риптайд недоуменно склонил голову набок и злобно прорычал. – Я что, не ясна сказал?! Ha viryen tyen dyol, какоуа шайтана ты тут туаришь?! Шрайк, lovdal, быстра узял кнут! Быстра, gzero!

-Siktyr burdan (неприличное ругательство (азер.). – буркнул в ответ хохлатый грифон, затрясшийся, словно лист на ветру. После этой фразы все его соратники дружно ахнули и покосились на своего атамана. Тот словно окаменел, взирая на бойца немигающим взглядом, пока, наконец, не процедил с угрозой.

-Duhaollu (А ну повтори (чеч.).

— SIKTYR BURDAN!!! – будто издавая боевой клич, проревел Шрайк и запустил в Риптайда «сюрприз».

Небольшой круглый флакон летел атаману прямо в голову, и если бы старый грифон вовремя не отреагировал, то «сюрприз» обязательно разбился бы о его лицо. Риптайд едва успел пригнуться, и флакон пролетел над ним, врезавшись в спинку «трона». Вслед за характерным звоном стекла раздался противный шипящий звук, и «трон» охватил густой дым. Атаман взвыл, когда несколько капель всё же угодили ему на крылья, разъедая перья и обжигая кожу. Судя по эффекту, в этом флаконе была некая сверхсильная кислота.

События приняли новый оборот, поэтому Твайлайт, скрепя сердце, смирилась с провалом переговоров и принялась действовать согласно обстановке. Нападение Шрайка на Риптайда привело остальных грифонов в ступор, словно на их глазах было совершено немыслимое кощунство. Однако на лицах некоторых из них читалось самое настоящее восхищение. Твайлайт вспомнила своё столкновение с грифоном Бладлеттером, вспомнила его поведение с Принцессой и слова об атамане. Раз эти боевики были такими суеверными мракобесами, то сейчас был шанс обратить их на свою сторону, сыграв на их страхе и ненависти к Риптайду.

-Риптайд, ты построил власть на страхе, поэтому ты её и лишился! Заставить других подчиняться с помощью угроз просто, но без любви и уважения такая власть долго не продержится, её ждёт бесславный крах! Взгляни в глаза своих воинов, они были с тобой до сих пор лишь потому, что боялись тебя. Но никто не может бояться вечно, рано или поздно у каждого найдётся достаточно силы воли, чтобы бросить вызов собственным страхам! Воины Дикой Стаи, слушайте меня! – обратилась Твайлайт к ошарашенным грифонам, пока пострадавший атаман приходил в себя. – Вы стали орудием злой воли, вас силой и обманом использовали для террора и хаоса, а затем бросили на произвол судьбы, словно ненужный хлам! Хватит это терпеть! Помогите остановить Риптайда и я, Принцесса Твайлайт Спаркл, властью благочестивого аликорна дарую вам спасение! Никакой шайтан не получит ваших душ, ибо я клянусь, что каждый из вас, кто обратит свой меч против атамана, заслужит моё прощение и мой поцелуй! Как это уже сделал Шрайк, ваш брат по оружию, я прощаю ему все прегрешения!

Для пущего эффекта и в подтверждение своих слов Твайлайт подскочила к Шрайку, поражённому собственной дерзостью после броска, и наглядно поцеловала его в клюв. Всё произошло быстро и без особых эмоций, Твайлайт полностью отдавала себе отчёт в своих действиях и не придавала им лишнего значения. Ни стеснения, ни сомнения, один лишь голый расчёт, пусть и составленный в напряжённом порыве из-за характерной ситуации. Однако на самого Шрайка этот поступок возымел интересный результат. Хохлатый грифон вышел из ступора и, глядя изумлённым взором на Принцессу, с дрожью в голосе прошептал, словно не в силах поверить в случившееся.

-Sag olun (Спасибо (азер.)... Да убережёт Вас Изменчивая Судьба, Принцесса...

Внезапно раздался такой оглушительный грохот, что Твайлайт, не выдержав, вскрикнула. Что-то пронзительно просвистело, и Шрайк, сдавленно простонав, схватился за грудь, пошатнулся и рухнул наземь. Волшебница с ужасом заметила, как стала темнеть от крови прижатая к ране лапа грифона.

-Кто раз предал — предаст и дуажды! Я не патерплю ноуай измены! — со злорадством прошипел атаман, опуская узорчатую дымящуюся трубку из металла и дерева, в которой Твайлайт опознала кремнёвый пистолет. То было страшное огнестрельное оружие, миниатюрная версия пороховой артиллерии, созданное на Востоке для защиты от опасных чудовищ. Однако очень многие нашли применение подобному оружию и для других целей, бесконечно далёких от идей самозащиты. — Кто пайдёт протиу меня, будет...

-Шрайк! Ara (Нет (груз.)! — вдруг закричал один из грифонов и резко выхватил арбалет, целясь прямо в своего атамана. — Ighupeba, ts’khovelt’a (Сдохни, тварь (груз.)!

Он успел выстрелить, прежде чем на него с руганью накинулся сосед. Случайно или нет, но арбалетный болт попал прямо в пистолет, выбив его из лапы Риптайда, но не причинив самому грифону особого вреда. Пара боевиков заступились за своего товарища и, достав оружие, ввязались в бой с приверженцами атамана.

-Vonig haza youtzu (неприличное ругательство (чеч.)! Бунтари долбаные! Да я из уас усех души уыуэрну наизнанку! — взревел Риптайд, нажимая на "щитки" Шкатулки Феноменов. Через несколько секунд некоторые из сражавшихся грифонов неожиданно завопили и покатились по земле, схватившись за головы, словно испытывали страшную боль. — Пришёл час расплаты!

Твайлайт, тем временем, перешла в наступление. Решившись на рискованную атаку с целью отобрать артефакт, волшебница взлетела ввысь, предварительно кинув в сторону атамана свой "сюрприз" и закрыв глаза. Услышав серию громких хлопков и последовавшие за ним крики, Принцесса открыла глаза и резко спикировала на Риптайда, схватившегося за ослеплённый глаз. Твайлайт уже доводилось раньше видеть световые гранаты, более того, на уроках химии она в своё время создала в целях эксперимента слабую, но вполне рабочую модель, однако никогда не применяла её против кого-либо. Результат полностью подтвердил ожидания — ослепительная вспышка дезориентировала как атамана, так и тех грифонов, в чьём поле зрения она произошла. Сейчас у Твайлайт был наилучший шанс одолеть Риптайда, не вступая с ним в бой. Оставалось лишь выбить Шкатулку из его лап и успеть...

-Хорошая попытка, маленькая Принцесса. — внезапно старый грифон резко перехватил подлетевшую волшебницу, сжав в крепких когтях её перевязанную шею. Твайлайт от боли и неожиданности едва не лишилась чувств, особенно когда прямо перед её лицом, забравшись на лапу атамана, появилась та самая отвратительная жаба-муха. Довольно ощерившись, тварь с насмешкой пробурчала. — Но мне больше не нужны глаза, чтобы тебя видеть. Ты настроила против меня моих прихвостней. Умная кобылка. Но сейчас за эту наглость ты будешь наказана...

Раздался странный, нарастающий свист разрезаемого воздуха, после чего в лапу Риптайда, державшую Принцессу за горло, впилось большое плоское кольцо из стали, с резным орнаментом и бритвенно острыми краями на внешней кромке. Див, задетый странным оружием, с хлюпаньем обратился в мутную жижу, а атаман, взвыв от боли, бросил Твайлайт и схватился за поражённую конечность. Волшебница скатилась по нагромождённым трофеям и едва не сломала крыло, угодившее промеж тяжёлых сундуков. Жадно глотая воздух, она не сразу заметила, как всего в паре метров от неё в грязь приземлился артефакт, также выроненный Риптайдом. Шкатулка Феноменов дымилась и искрилась пуще прежнего, в некоторых местах сквозь "щитки" уже пробивалось мерцающее пламя. От неё исходил такой гул, что не оставалось сомнений, что артефакт от перенапряжения вот-вот взорвётся.

Твайлайт услышала оглушительный раскат грома, после чего на землю обрушился грязный, пронизывающий ливень. В то же время по всей округе началась страшная какофония, в которой смешались самые разные звуки — рёв хищных зверей, трубный клич слонов, звон оружия, свист стрел и гудение горна. Среди сотворённых "зоной" руин и зарослей возникли расплывчатые силуэты странных существ, сошедшихся в ожесточённом бою, причём многие из них напоминали грифонов.

-Арргх! Засада! Праклятые джунгли Хинда! Апять засада! Трубите треуогу! Долбаные демигрифы атакуют нас са усех старон! — прозвучал истошный вопль атамана. Осторожно повернув голову, Твайлайт увидела, как старый грифон размахивает сломанным палашом над головой, уже выдернув кольцо из раны. Судя по тому, что взгляд Риптайда был обращён куда-то в сторону театра, его либо не заботила пропажа артефакта, либо без него попал под влияние "зоны", справиться с которым не мог даже будучи одержимым. — Руби уродау! За Грифонстан! Кхерам!

Но предаваться размышлениям у Твайлайт не было ни времени, ни желания. Самой большой тревогой для неё был артефакт. Его было необходимо забрать, унести как можно дальше от атамана и обезвредить, а то и уничтожить. Слишком опасные вещи творила Шкатулка Феноменов, слишком грозным оружием она оказалась в лапах тех, кто предался злым помыслам. Волшебница сомневалась, что сможет самостоятельно разобраться в подобном устройстве, плоде технологии и магии, а значит, ей следовало доставить его тому, кто точно смог бы с ним управиться — Мастеру Рахат-лукуму, у которого артефакт и был украден. Если седобородый тауматург был создателем Шкатулки, то никто кроме него не знал бы лучше, как обезвредить её.

Полагаться же на Шехзаде Принцесса не собиралась, слишком уж подозрительным был его интерес к артефакту, не говоря уже о том, что сам чужак не внушал никакого доверия. Однако Твайлайт заключила с ним сделку и скрепила её Королевским Словом, в чём и заключалась вся щекотливость ситуации — Принцесса не испытывала желания отдавать столь опасную вещь как Шкатулку Феноменов незнакомцу из ниоткуда, но Твайлайт даже подумать не могла о том, чтобы нарушить данное слово. К тому же чужак высвободил её из хватки Риптайда, возможно, спас ей жизнь. В том, что прилетевшее кольцо принадлежало Шехзаде, волшебница даже не сомневалась. Поэтому она видела только один выход — избегая встречи с Шехзаде, забрать Шкатулку Феноменов и вернуться в Королевский Дворец. Вряд ли этот акробат настолько дерзок, чтобы преследовать Принцессу, пусть и ради желанного артефакта.

Борясь с отвращением и сдерживая тошноту, Твайлайт скатилась с нагроможденного стола в топкую грязь и, поскальзываясь, спешно поковыляла к дёргавшейся Шкатулке. Старые синяки и без того то и дело напоминали о себе, а появление новых ещё сильнее обострило раздражающие болевые ощущения. Круп, крылья, ноги, голова — болело в буквальном смысле всё. Особенно страдала шея, на чью долю за последние часы выпало слишком много испытаний. Тупая, ноющая боль. Вкупе с окружающим колдовским безумством и искажённым восприятием она оказывала такое угнетающее напряжение, что Твайлайт находилась на грани срыва. Принцесса как могла гнала из головы все дурные мысли и страхи, внушаемые "зоной", но силы были уже на исходе. Она бы убежала прочь, забилась в тёплый чистый уголок далеко-далеко отсюда и предалась блаженному сну, лишь бы не ощущать всю эту холодную, липкую, вонючую мерзость, не слышать стонов, криков и прочих ужасных звуков. Но вновь и вновь волшебница напоминала себе о долге, о поставленной цели и задаче, повторяя про себя план, словно успокаивающую мантру. И так шаг за шагом, пока, наконец, под ней не оказалась Шкатулка.

Внезапно перед Твайлайт выросла прямо из под земли рослая, угрожающая фигура. Из-за сильного ливня волшебница не сразу заметила её, но затем, различив знакомые очертания, резко отпрянула назад. Это был грифон, вернее, Твайлайт приняла его за грифона. Он был окутан странной белой дымкой, хотя и без неё выглядел необычно: у него была орлиная голова, но тигриные лапы и тело, а главное — отсутствовали крылья. Крупный и статный, гибкий и атлетичный, облачённый в украшенный чешуйчатый доспех — это был воин демигрифов, таинственного народа, родственного грифонам, живущего в глубинах далёких восточных джунглей, известных как Хинд. Раньше Твайлайт лишь читала о таких созданиях, но совсем не думала, что встретит кого-либо из них, да ещё при таких обстоятельствах. Не говоря уже о том, что никак не представляла, что подобная ситуация случится.

Однако демигриф вёл себя странно — он будто не замечал омертвевшую от страха волшебницу перед собой, гордо озирался и оглашал округу пронзительным клёкотом. Вдруг вокруг него появилось множество других фигур, овеянных той же загадочной дымкой, что и сам воин. Среди них были не только демигрифы, но и немало диких зверей — пантер, тигров, кабанов, медведей и волков. И прежде чем Твайлайт успела что-либо предпринять, как стоявший перед ней демигриф неожиданно пригнулся и резко сорвался с места, устремившись прямо на Принцессу, а вместе с ним и остальное воинство. Всё произошло быстро, Твайлайт вскрикнула и едва не применила магию, позабыв про угрозу искажающей "зоны", однако в последний миг её спасло новое потрясение. Могучий демигриф прошёл прямо сквозь волшебницу, словно на её месте никого не было. Запоздало Твайлайт сообразила, что Шкатулка Феноменов сотворила призраков, жутких, но, похоже, безвредных. Наблюдать рядом с собой подобных страшилищ было более, чем неуютно, однако такое Принцесса ещё могла стерпеть.

Вокруг Твайлайт засвистели стрелы, буквально через неё пролетали дротики и копья, заставляя нервно сжиматься от испуга. Откуда-то сверху на землю обрушились новые призраки — то были уже грифоны. Бряцая оружием, они яростно набрасывались на демигрифов и их зверей, обращая их в дым при смертельном ударе и сами исчезая в дыму от полученных ран. В этом бою не было места чести и благородству, в нём сошлись самые грозные хищники и прирожденные воины, не испытывавшие друг к другу ничего, кроме жестокой ненависти. Это было ужасное, но по-своему завораживающее зрелище.

Принцессу сильно затрясло, уши заложил тяжёлый, зубодробительный гул, усиливавшийся с каждой секундой. Взглянув на непрерывно вибрировавший артефакт, вокруг которого постоянно искажалось пространство, Твайлайт поняла, что Шкатулка Феноменов достигла своего предела нагрузки и была готова в любой момент взорваться от перенапряжения. Было слишком поздно уносить её во Дворец, оставалось либо спасаться бегством, либо...

Вне себя от отчаяния, Твайлайт ринулась к Шкатулке, решившись на самый безрассудный поступок в своей жизни. Страшась последствий, которые угрожали всем окружающим, как заложникам, так и боевикам, Принцесса вознамерилась взять устройство и вместе с ним взмыть в небеса как можно выше, чтобы максимально обезопасить свой город. О том, что могло произойти с ней самой, Твайлайт даже боялась думать. Защита о своих поданных, исполнение долга Принцессы — вот что было сейчас важным. Волшебница верила, что именно так и поступила бы её наставница, Принцесса Селестия.

-... ещё немного, пожалуйста, ещё чуть-чуть... — едва слышно бормотала про себя Твайлайт, моля, чтобы устройство не сдетонировало, пока она не покинет пределы города. Приблизившись вплотную к Шкатулке, волшебница и не обратила внимания на то, что внезапно стало очень жарко, списав это ощущение на влияние артефакта. — только бы... УФ!!!

Через мгновение Твайлайт услышала протяжной восторженный вопль, за которым последовал глухой грохот, будто за её спиной в грязь приземлилось нечто большое и тяжёлое. Это нечто едва не врезалось в саму Принцессу, задев её по задним ногам, тем самым выбив из равновесия. Не удержавшись, волшебница упала, чуть не угодив лицом на объятую пламенем Шкатулку. Однако самый кончик рога всё же коснулся искрившийся артефакт...

Время для Твайлайт застыло. Она забыла про окружающий мир и перестала воспринимать происходящее. Глаза аликорна теперь видели иную картину, а сознание захлестнули новые чувства, передать которые языку было не под силу. В них не было ни боли, ни удовольствия, они лежали за гранью привычных понятий об ощущениях. Твайлайт наблюдала бесконечную череду символов и узоров, пронизывавших бесчисленными нитями всё мироздание. Всё вокруг теперь напоминало паутину, слишком сложную для понимания, но было в ней нечто столь знакомое и естественное, что волшебница уверенно предположила, что её окружала сама магия.

Покорившись новым чувствам, Твайлайт обнаружила среди потоков некий узел, выделявшийся на общем фоне своей формой и энергетикой. "Узел" покрывался всё новыми слоями, давил на соседние нити, в нём ощущался опасный диссонанс, угрожающий целостности всей картины. Ведомая новым восприятием, Принцесса приступила к распутыванию узла, каким-то образом понимая принцип управления такой магии. Что-то предупреждало волшебницу, что от её действий зависела судьба вещей намного более важных, чем её собственная жизнь. И поэтому Твайлайт не имела права на ошибку.

___________________________________________________________________

Из грязи, тем временем, в доброй полудюжине шагов от Принцессы поднимался тот, кто её и сшиб с ног. Издалека могло показаться, что этот помятый пони в необычном мешковатом облачении весь окутан огнём, но это пламя не касалось ни плоти, ни ткани. Над ним вился, повторяя все его движения, пугающий силуэт из дыма, искр и раскалённого пепла, напоминающий не то змею, не то ящерицу. Морда сего существа выражала смесь дерзости и азарта, в то время как лик пони был частично скрыт за намотанными полосками чёрной ткани. И лишь глаза буквально горели огнём чрез узкую прорезь, подражая пылающему взору чудовища.

-И это всё?! Мы едва познакомились, а ты нас уже бросаешь? Пора одному старпёру напомнить о правилах приличия! — насмешливо выкрикнул Сезам, спешно поправив съехавший набекрень тюрбан. Его речь сильно изменилась, ему словно вторил второй, куда более звонкий, женственный голос. — Мы требуем повторного танца! С музыкой, вином и мордобоем! И не забудь вернуть нам Шкатулку, паскудник ты облезлый! Нет, не эту, горячий горный маразматик! — алхимик едва успел увернуться от запущенного сундука размером чуть меньше него самого. Перекатившись, Сезам ядовито рассмеялся и, сощурив пламенный взгляд, хищно прошипел. — Первая кровь уже за нами, и последнюю прольём тоже мы! Вперёд, душа моя, вывернем его мехом внутрь!

Глава 13. Сквозь пламя

-... "Принцесса и алхимик"? Слишком тривиально. "Твайлайт Спаркл и сорок разбойников"? Нет, это уже плагиатом попахивает, да ещё и без упоминания моей скромной персоны в названии, не годится. "Спина к спине: Сезам и Твайлайт спасают Кантерлот"? Больше смахивает на заголовок в скандальных журналах. Хмм, а что если и впрямь написать для них статейку? Большой риск, но ведь это такой шанс прославиться, такой соблазн... Хмм...

Молодой алхимик едва не рассмеялся своим мыслям, находя крайне забавным тот факт, что придумать привлекательное название для байки ему тяжелее, чем украсить саму историю новыми подробностями и даже сюжетом. Впрочем, в этом деле Сезам не был новичком, вот уже пять лет он с несгибаемым упорством и бурной фантазией самым бессовестным образом раздувает слухи и небылицы о своих приключениях. Истории эти имеют под собой реальные события, в которых участвовал Мастер Рахат-лукум, а с ним и верный ученик, однако Сезам научился преподносить их так, что все успехи и подвиги почти всегда являлись заслугой молодого алхимика. Отсутствие реакции Мастера на подобные выходки лишь раззадоривали ученика, зачастую заставляя выдавать выдумки сразу вместо правды, благодаря чему Сезам и обрёл свой ореол славы на Востоке среди простого народа, обожающего суеверия и сказки. Видимо, настал черёд и жителей Запада узнать о "новом герое своего времени". Благо, для этого молодой алхимик нашёл многообещающую почву.

Пожар и погромы в столице Эквестрии! Да ещё и учинённые чужаками с Востока! Из охраны самого посла! Это был всем скандалам скандал, история на целые года и лета! Сезам просто не имел права не описать свою роль в этой истории, тем более, что он и так принимал в ней прямое участие, пусть и без ведома Мастера, Принцесс и самих жителей Кантерлота. В конце концов, даже фантазии нужно от чего-то отталкиваться, а Сезаму очень хотелось знать суть событий.

Без сомнения, это была авантюра Мастера, за ним уже водилось подобное, когда старый тауматург устраивал свою игру, действуя параллельно озвученным планам. Именно эту черту в своём наставнике Сезам любил больше всего и восхищался ею. Редкий паук сможет сплести паутину внутри паутины и не запутаться в ней. Как всегда, Мастер вёл себя так, будто всё происходящее — роковая случайность, не делясь даже крупицами своих планов с учеником. Сезам давно привык к такому способу взаимоотношений, в которых молодой алхимик служил инструментом для Мастера, не имея порой даже представления о том, что происходит. При всех её недостатках и рисках, Сезам находил такую схему по-своему надёжной, удобной и привлекательной. В отношении самого Мастера, конечно.

Располагая той немногой информацией о событии и собственными знаниями о наставнике, Сезам составил свою версию, объясняющую действия и мотивы Мастера. Будучи послом, он взял на себя ответственность за случившееся, обещая разобраться с виновными, оказать помощь пострадавшим от лица своего господина и прочее в то же духе. Однако Мастер в разговоре с Принцессой, свидетелем которого оказался и Сезам, неслучайно упомянул, что охранников ему предоставил сам Принц Сапфир. Незначительная, казалось бы, деталь, однако на фоне текущих событий складывала весьма непрезентабельную картину о личности Принца, дискредитируя его в глазах Принцессы Селестии как наивного простачка. Ибо серьёзный правитель уж позаботился бы о том, чтобы его посла, представителя трона и целой державы, стерегли лучшие из достойнейших, а не какие-то отшибленные наёмники с бандитской натурой.

Грифоны, посланные утвердить в сознании местных жителей страх, злость и недоверие к обитателям Востока, сыграли свою роль, создав своими делами новый стереотип о чужаках, как о дикарях и разбойниках. Иными словами, был достигнут крупный успех в исполнении задания Принца Рубина — порче отношений между Эквестрией и Ахалтекинским Султанатом, а также подрыве авторитета Принца Сапфира в глазах божественных Принцесс, благодаря чему шанс иностранного вмешательства в конфликт наследников престола серьёзно уменьшался. И при всём этом Мастер Рахат-лукум выглядел жертвой несправедливой судьбы, вызывая к своей персоне жалость и сочувствие. Сезам был готов признать гениальность плана своего наставника, если бы не одно "но". Шкатулка Феноменов.

-Kutu Fenomenler (Шкатулка Феноменов (тур.))... — медленно произнёс вслух Сезам, словно пробуя слова на вкус. Размышления навели его на новую идею. — "Сatışma artefaktlar "? Ve eğer " Taç karşı Kutu" ? Veya... Şeytan ("Противостояние артефактов"? А если "Корона против Шкатулки"? Или... Шайтан (тур.)!

В мире было много мест, где Сезам хотел бы оказаться в эту ночь: в Саду Хозяйки Всех Пери, в гареме ахалтекинского султана, на торжественном застолье в Королевском Дворце Кантерлота или же просто в своей родной каюте с кофе и кальяном. Объятый пожаром театр в столице Эквестрии в этот список не входил. Здесь, конечно, когда-то было красиво, о чём намекали обломки статуй, выбитые витражи и почерневшие барельефы. В галерее, где молодой алхимик сейчас находился, наверняка раньше висели картины, ковры или иные декорации, правда, утверждать сие Сезам не брался, ибо всё, что украшало эти помещения, успело успешно обратиться в золу. Какая бы красота здесь раньше не царила, она сгинула в алчной пасти пожара. И теперь Сезам рисковал повторить её участь.

Из-за искажающего эффекта "Миража" молодой алхимик теперь видел мир как бы из чужих глаз, лицезря самого себя с любых сторон. Однако управлять "ракурсом" было крайне тяжело и неудобно, угол обзора то исчезал за стенами, то его застилали клубы дыма, а порой он внезапно зависал прямо под брюхом земного пони. Ко всему этому стоит добавить раздражающую красно-чёрную гамму и кучу вредных мелочей, вроде готовых обрушиться покрытий и плотного огня. В силу этих причин Сезаму приходилось полагаться не столько на собственное восприятие, сколько на чувства пробудившейся Саламандры. И если бы не предостерегающий рёв в его голове, то молодой алхимик заметил бы падающую горящую арку слишком поздно. Ринувшись к почерневшей от гари стене, земной пони поспешил укрыться от опасных обломков. Но это было только началом новых неприятностей.

Арочный свод проломил пол и исчез где-то во мраке нижнего яруса, также объятого дымом и огнём. Торопясь убраться с опасного участка, Сезам резко прыгнул вперёд. Обнаружив же при приземлении прямо под собой возникшую огромную трещину, молодой алхимик даже не успел выругаться. Оступившись на краю, Сезам вложил все силы в передние ноги с когтистыми подковами, зацепившихся за каменную поверхность старых плит перекрытия. Рыча, словно зверь, молодой алхимик смог таки взобраться наверх, но затем увидел, как слева от него начала рушиться целая стена.

Устремившись дальше по коридору, Сезам свернул на попавшемся повороте и едва не врезался в обвалившийся проход. Стиснув зубы, он стал спешно искать другой путь. Скользнув глазами по балкону на противоположной стороне снаружи, земной пони внезапно подумал о том, что многие старинные здания походили на седовласых аристократов — они могли сколько угодно смотреться величественными и благородными благодаря уходу за внешностью, но были не способны остановить своё одряхление изнутри. Что не строилось на века, было обречено рухнуть от ветхости, как бы сильно строение не старались обновить. "На старом скелете свежая плоть висит недолго", как любит говорить Аркейн, корабельный мистик, владевший помимо прочего и ныне забытым искусством некромантии. К тому же, по подозрению Сезама, этот театр если и ремонтировали, то очень давно и весьма посредственно.

В какой-то момент угол обзора вдруг резко изменился, на пару мгновений ошарашив молодого алхимика видом собственной растерянной рожи. И всё бы ничего, да только Сезам в тот миг совершал прыжок через окно до намеченного балкона. Всего несколько мгновений без должной концентрации — и вот земной пони с наскоку бьётся носом о медную ограду, не сумев толком ухватиться за перила. Страх и боль подстегнули все его чувства, благодаря чему Сезам едва успел зацепиться когтистыми подковами за край каменного пола. Саламандра, переживая за своего хозяина, едва не оглушила молодого алхимика своим рёвом, однако в ту же минуту он ощутил по всему телу необычайный прилив сил. Цепляясь "когтями" за угловатые балясины, Сезам всё же сумел подняться, невзирая на крайне неудобный угол зрения, что ему предоставил "Мираж". Бормоча проклятия сквозь сжатые от напряжения зубы, он таки перемахнул через перила и распластался по всему балкону, медленно переводя дыхание.

— Oh, Kader, şok Bugün belli demektir... Bu balkon kendisi aşağı getirmek için sadece kalır... Etkisini artırmak için (Ох, Судьба, ты сегодня явно в ударе... Осталось только обрушить сам балкон... Для пущего эффекта (тур.))... — пробурчал Сезам, выдав нервный смешок с кривой ухмылкой. Немного успокоившись, он задумчиво добавил. — Ben sadece çökmüş onun bisiklet onu seyretmek... Göktaşı yağmuru, ya da belki bir ejderha. Henüz karar vermedim... Şeytan (Я вот его в своей байке точно обрушу... Метеоритным дождём или, может, драконом. Пока не решил... Шайтан (тур.)) !

Ракурс сменился, явив взору молодого алхимика рушащуюся галерею, где он находился несколько минут назад. Выше неё этажом треснул один из декоративных постаментов, и стоявшая на нём колонна, надломившись, полетела по наклонной прямо на балкон. Увидев приближавшийся подарок Судьбы, Сезам с глухим воплем шустро перекатился внутрь здания. И, не став дожидаться приземления каменных обломков, чтобы полюбоваться зрелищем, поспешил отбежать от опасного участка подальше. Раздавшийся за спиной грохот прозрачно намекнул, что это был благоразумный шаг. Насколько это вообще было благоразумно для забравшегося в горящий театр пони.

Утерев струйки крови из носу и отряхнувшись, Сезам сплюнул на пол и, следуя зову Саламандры, с осторожностью направился в ближайший проход, где уже вовсю бушевало пламя, добравшееся до хрупкого реквизита. Огибая наиболее трудные участки, алхимик вдруг врезался лбом о невесть откуда свесившийся фонарь. От неожиданности Сезам невольно пригнулся и дёрнулся в сторону. Осознание ошибки пришло тогда, когда на его круп упал задетый латный доспех, а задняя правая нога при этом провалилась сквозь прогоревший деревянный настил и застряла.

— Lanet olsun (Проклятие (тур.))! — в сердцах выкрикнул Сезам, вырвавшись таки из нелепой ловушки. Судьба определённо ему сегодня благоволила, в этом молодой алхимик не сомневался. Беда была только в том, что Судьба являлась на редкость игривой, а потому и капризной особой. Сезам, конечно, любил опасность и азарт, но порой от подобных "забав" у него развивалась нешуточная мигрень, чаще всего связанная с синяками, ранами, переломами и просто уязвлённым самомнением.

Пробравшись через пылающую комнату, Сезам очутился в крупном задымлённом зале. Из-за добравшегося сюда пламени смотреть здесь было уже особо не на что. Но именно здесь находилась цель его безумного хождения по театру — сцена. Её отличала особая аура, в ней чувствовалась сильная эмоциональная связь, которая так привлекала Саламандру. Именно здесь лежал мост к слиянию с духом огня, именно здесь Сезам мог совершить желанный ритуал. Оставалась сущая мелочь — преодолеть ряды зрительских мест, частично уничтоженные пожаром, а местами и провалившиеся сквозь пол вместе с обломками верхних ярусов и сводов. Обычно на подобные безумства молодого алхимика посылал Мастер, но в этот раз Сезам, можно сказать, "проявил инициативу". Которая, как известно, наказуема, но, порой, сулила достойную награду.

— İşte tüm bu Şeytanı ne var (Вот какого шайтана я здесь делаю (тур.))? — с усмешкой проворчал Сезам, прикидывая наилучший маршрут до сцены. — Oh, Salamander, ruhum, sen hiç beni öldüreceksin. Keşke aynı yapmak için zaman yoktu (Ох, Саламандра, душа моя, когда-нибудь ты меня прикончишь. Если только я не успею сделать того же (тур.)).

Любой нормальный пони на его месте давно бы откинул копыта от удушья или ожогов, не совместимых с жизнью. Нормальный пони не выдержал бы царившего здесь жара и уж тем более не смог бы ориентироваться среди плотных клубов едкого дыма. Но, по милости Судьбы и стараниями Мастера, Сезам пять лет назад перестал быть "нормальным" пони. Алхимия сотворила из него существо, называемое в среде тауматургов "химерой", в честь редкого и опасного чудовища, являвшего собой союз из трёх разных тварей — льва, козы и змеи. Также и Сезам разделял своё тело с плотью и кровью легендарной Саламандры, чей огненный дух нерушимыми узами связали навеки с душой молодого алхимика. Высочайшая устойчивость к огню и ядам, усвоение опасных для зрения и дыхания веществ, превосходная податливость к принимаемым зельям — за такие дары Сезам едва не заплатил жизнью, пробыв в коме после операции почти полтора года. Результат эксперимента стал триумфом в карьере Мастера, ибо никому из его современников не удавалось создать химеру, да и среди предшественников лишь считанные алхимики могли похвастаться подобными успехами.

Пусть огонь не был ему страшен благодаря Саламандре, но перспектива быть погребённым заживо Сезама решительно не устраивала, равно как и мысли о сломанных костях и отбитых внутренностях. Однако он пришёл сюда по своей воле, найдя для сего безумия уважительную причину. Молодой алхимик готовился к серьёзной схватке, ему была нужна помощь Саламандры, в её самой могущественной ипостаси. Мало было принять боевой эликсир и довериться своим навыкам, жизненно было необходимо найти гармонию со своим духом, особенно таким горячим и необузданным, как огонь. И лишь в этом месте Сезам мог рассчитывать на успех своего союза с Саламандрой, дабы стать одним целым с самой разрушительной из стихий и добиться своей цели.

Шкатулка Феноменов! Уникальный артефакт, не знающий себе равных, лучшее из творений Сезама. Ни один тауматург никогда не создавал подобного чуда, даже сам Мастер, ведь секрет изготовления Шкатулки Сезам обнаружил в месте, лежащем за гранью воображения простых пони. Судьба привела молодого алхимика вместе с наставником в чужой мир, столь же далёкий, как и звёзды на небе. Будучи гостем в том удивительном краю, Сезам обрёл тайное знание, благодаря которому надеялся превзойти самого Мастера. Больше пяти лет молодой алхимик трудился над своим детищем, испытав более дюжины рабочих прототипов в поисках искомого совершенства. Ультимативное оружие, плод науки и магии, с ним можно было без страха противостоять любым врагам: ифритам и драконам, колдунам и убийцам. Оно даже сулило большее — подчинять чужой разум своей воле. Именно в этом направлении Сезам работал весь последний год, экспериментируя с алхимическими компонентами и схемами зачарования. Неудивительно, что, когда он узнал от верной рабыни о том, как атаман грифонов загадочным образом раздобыл прототип новой Шкатулки, Сезам пришёл в бешенство.

Ему было совершенно ясно, что Мастер захотел воспользоваться артефактом и "случайно" уничтожить его, свалив вину на "взбунтовавшегося" грифона. Таким образом ученик лишился бы возможности превзойти своего учителя, чего Мастер определённо не желал. Див, которого он вселил в атамана, позволял легко управлять Риптайдом, а через него и всей Дикой Стаей. Без должных знаний и умений, использование Шкатулки несло угрозу и для её хозяина, впрочем безопасность атамана и, тем более, дива Сезама ничуть не заботила. Его детище находилось в чужих лапах, и этого было достаточно, чтобы вступить в игру на своих правилах, особенно если это могло испортить замысел Мастера.

Проникнуть на захваченный корабль во время штурма оного силами Королевской Гвардии казалось невозможным. Если заранее не знать о всевозможных лазейках и потайных ходах, с помощью которых Сезам сначала убедился в пропаже Шкатулки, а после забрался в арсенал Мастера, где "позаимствовал" экипировку для грядущего сражения. Боевое одеяние, казавшееся на первый взгляд нелепым и неудобным, на деле обеспечивало хорошую мобильность и не стесняло движений, а благодаря особой зачарованной ткани, прошитой изнутри чешуёй чёрного дракона, ещё и было достаточно прочным, чтобы выдержать удар мечом. Не говоря уже о том, что подобные одежды вместе с обёрнутым вокруг головы тагельмустом хорошо маскировали молодого алхимика в ночном мраке.

Не желая возвращать Шкатулку по-мирному, Сезам вооружился всевозможными зельями и бомбами, не забыв про когтистые подковы, шакрамы и излюбленные браслеты, стреляющие отравленными дротиками. Чтобы иметь возможность видеть в ночной мгле, он надел волшебные линзы, созданные, как и многая часть его снаряжения, им самим. Одиночка в незнакомом городе имел хорошие шансы заблудиться на первом же перекрёстке, а уж о том, чтобы добраться до своей цели, приходилось мечтать. К счастью, Сезам уже имел опыт в подобных ситуациях, для чего и "одолжил" у своего наставника "Проводника" — артефакт в форме жука-скарабея, способного летать и указывать путь к цели. Увы, все эти устройства вышли из строя, едва Сезам добрался до границы "Миража".

Будучи тауматургом, Сезам выучил один бесценный урок — любое творение может обернуться против своего создателя. Для таких случаев каждый уважающий себя тауматург обязан знать все слабости созданных артефактов и уметь пользоваться ими в кризисных ситуациях. Молодой алхимик знал, каким угрозам мог подвергнуться внутри зоны влияния Шкатулки, поэтому заранее обезопасил свой разум от поражающих эффектов артефакта. К сожалению, созданное им зелье лишь снизило влияние на восприятие, но не избавило от зловредного искажения чувств. Весь мир перекрасился в красно-чёрные цвета, объятое пожарами окружение обрело до боли знакомые черты джунглей далёкого Хинда, в котором ученик бывал со своим наставником не раз. Ощущая в этом месте атмосферу страха и отчаяния, Сезам сделал вывод, что див вовсю паразитировал на воспоминаниях старого атамана, для которого подобная картина стала ожившим кошмаром. Это был плохой признак, намекавший на то, что див намеренно использовал Шкатулку для утоления голода и увеличения своих сил. Очевидно, Судьба возжелала возвышенной развязки в этой драме, ибо в тот час на сцене появился новый герой, вернее, героиня — сама Принцесса Твайлайт Спаркл.

-Prenses... Sen, ruhumu biliyorum, ve ben onun hakkında yanılmışım (Принцесса... Знаешь, душа моя, а я всё же ошибался насчёт неё (тур.)). — поделился вслух своими мыслями Сезам, прыгая, словно горный козёл, по рушащимся скамьям, то и дело рискуя сорваться вниз и исчезнуть в дымящейся черноте. — Bu tatlı soyunma çekti at, аma üzgünüm, bu sadece şimdi gösteriyor kıçını yanmış. Ama biz bilerek bir taç giyer olduğunu hemen görüyoruz, ve yalınayak yürüyerek Сehenneme gitmek için genellikle mümkün. Evet kendinizi öfkeyle ne kadar iyi bu Twilight duydum. He-he, ben ve evlilik yatakta ne acaba (У этой милашки есть порох в пороховницах, хотя и жаль, что показывает его только сейчас, когда припекло круп. Зато сразу видно, что не зря носит корону, и вообще способна отправиться в Бездну на неподкованную ногу. Да ты и сама слышала, как хороша в гневе эта Твайлайт. Хе-хе, интересно, а какова она на брачном ложе? (тур.))?

Разумеется, Саламандра слышала и видела всё это. И ответила ревностным шипением на последнюю фразу Сезама, демонстрируя как своё мнение к помыслам молодого алхимика, так и своё отношение к самой Принцессе. Пусть Сезам и не планировал строить какие-либо отношения с Твайлайт, но на его совести уже случались подобные казусы, причём тоже прямо на поле боя и, порой, совершенно случайно. Однако в первую очередь его интересовала Шкатулка Феноменов, всё прочее ждало своей очереди. Поэтому сейчас Принцесса Твайлайт была для него скорее неожиданным, но полезным союзником. Который, впрочем, мог запросто стать опаснейшим врагом. В такие минуты Сезам мог полагаться только на самого себя. И, конечно же, на дорогую сердцу Саламандру.

Здесь, среди царивших пожаров, Саламандра пробудилась ото сна без применения каких-либо зелий, близость к родной стихии вызывала у неё такую жизнерадостность, что Сезам даже позабыл о своей злости на Мастера и Риптайда из-за Шкатулки, более того, молодой алхимик почти полностью предался пьянящему легкомыслию, навеянному возбуждённым настроением Саламандры. Искажающая сущность "Миража" влияла не только на пони, но и на магических созданий, однако в случае с Саламандрой был отнюдь не приглушающий эффект. Наоборот — дух огня стал сильнее, и даже начал овладевать сознанием Сезама при помощи обострившихся чувств. Однако такой поворот событий, несмотря на всю его приятную увлекательность, ничуть не устраивал молодого алхимика. Чтобы объединиться со своим духом, требовался прямой контакт, добиться которого можно было только в местах, обладавших сильным эмоциональным эхом, ибо сильнее всего мир духов связан с реальностью через эмоции. К счастью, Судьба приготовила для сего действия самое идеальное местечко, да ещё совсем рядом с целью.

Редкий пони в здравом рассудке решится забраться в горящее здание, особенно когда оно готово рухнуть в любой момент. Ещё меньше найдётся тех, кто будет при этом вести себя, как балагур на прогулке, развлекая себя сочинительством героических баек. И, пожалуй, только один отчаянный псих окажется достаточно дерзким, чтобы не сомневаться в своих шансах пережить подобное безумие. Капризная Судьба, как известно, благоволит храбрецам и дуракам, но куда охотнее одаривает удачей тех, кто умеет зрелищно играть свою роль. Это было своего рода кредо, которое Сезам составил для себя, исходя из философских течений, эзотерических культов и религиозных верований Востока.

Весь мир — театр! И пони, да и не только пони, все живущие — актёры! У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль! Сценарий же написан самой Судьбой, в нём нет ни рамок, ни условий, кроме одного главного правила — играй на славу! Импровизируй, коли недоволен ролью, ищи иные амплуа, вноси поправки в сам сценарий, если есть талант и мастерство, но помни — Судьба ведёт согласных, а несогласных тащит. Идти наперекор всему дозволено лишь любимцам публики, имя которой — мир! Плохих актёров сменяют лучшие, а достойных ждут почёт и слава, пока Судьба в очередной раз не перепишет весь сценарий. Другими словами, смысл такого кредо заключался в осознании своего места на сцене жизни и умения красиво играть свою роль, какая бы она не досталась. Иным, порой, приходится играть сразу несколько ролей, таким Судьба особенно благоволит и отводит в своих сценариях на места главных героев. Сезам не знал, был ли он одним из таких избранников, но зато нисколько не сомневался, что свою роль играет хорошо, ибо делает это с удовольствием. Чего стоит жизнь, если она не приносит радости?

Глава 14. Танец Саламандры

Примечания
1. В тексте используются куплеты из старинной французской песни "Ai vis lo lop".
2. В тексте используются куплеты из произведения "Смерти нет" за авторством барда Натальи Новиковой.
3. Даэна — в зороастризме дух совести и воплощение духовного мира человека.

— Eh, korusun, başlayalım (Ну, начнём, благословясь. (тур.)). — пробормотал с усмешкой Сезам, очутившись, наконец, на сгоревшей сцене. Строго говоря, от самой сцены остались одни лишь пылающие обломки, но они особой роли не играли. В отличие от психоэмоциональной энергии, которой здесь было достаточно, чтобы начать ритуал. На Востоке, особенно среди представителей профессий, так или иначе изучающих магию, будь то чародеи или тауматурги, хорошо известен факт, что памятью одарены не только живые существа, но даже неодушевлённые вещи. Они притягивают к себе эхо наиболее сильных проявленных чувств, словно свет фонаря — мотыльков. Иногда такая память несёт в себе удивительную силу, сравнимую с магией, ибо она порой влияет на саму реальность, изменяя её и окружающих, а в исключительных случаях — даже обретает собственное сознание. Эта сила и называется психоэмоциональной энергией, именно на её основе Сезам создал Шкатулку Феноменов. Ощутить подобные явления способны очень многие, но только сведущие смогут направить сию силу себе на пользу.

Связь с Саламандрой ощущалась настолько остро, что Сезам мог даже видеть её силуэт среди языков пламени. То была, разумеется, иллюзия, рождённая в сознании молодого алхимика самой Саламандрой, ибо её огненный дух был заключён в теле молодого алхимика и не мог покинуть его без воли своего хозяина. Что не мешало ей в примерных ситуациях развлекать себя подобными фокусами, которыми, к слову, наслаждался и сам Сезам. Саламандра танцевала в родной стихии, воплощая собой саму жизнь, хаотичную и необузданную, загадочную и чарующую. Она манила земного пони присоединиться к ней и слиться в одном обжигающем ритме страсти. Искушение, противостоять которому не было ни сил, ни желания. Предавшись обуреваемым эмоциям, Сезам потянулся за припасённым эликсиром.

Боевые зелья достаточно популярны на Востоке, особенно среди представителей воинских профессий. Хотя обычно их себе могут позволить лишь зажиточные наёмники с хорошими связями, эффект зачастую оправдывает вложенные средства, изрядно увеличивая шансы бойца уцелеть в предстоящем сражении. Обострённая реакция, нечувствительность к боли, ускоренное мышление — такая алхимия не создавала непобедимого воина, она лишь улучшала все те навыки, которыми тот владел. Впрочем, снадобье, которое собирался принять молодой алхимик, по своим свойствам заметно отличалось от обычных боевых зелий — оно было не в пример мощнее и опаснее. Сезам хоть и изучал боевые искусства каркаданнов и приёмы грифоньей борьбы, а также имел определённый опыт в сражениях, но был, в первую очередь, алхимиком и тауматургом. Он прекрасно понимал, что в честном бою с такими матёрыми вояками, как грифоны Дикой Стаи, его шансы на победу были, мягко говоря, смехотворны. Хотя он и любил хорошо посмеяться, Сезам никогда не был сторонником честного боя. Определённо это была ещё одна из причин, по которой молодой алхимик был до сих пор жив.

-SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS!

Произнеся привычное заклинание-оберег, Сезам опустил лицевую повязку, достал из потайного кармана продолговатый флакон на цепочке и, выдернув пробку, залпом опустошил его. Никогда ещё ему не приходилось пить зелья, вкус которого заставил бы молодого алхимика предпочесть его даже прокисшему вину. И этот раз не стал исключением — мало, что было столь же мерзким на вкус как эликсир из крови мантикоры, лепестков лунного лотоса, корней наперстянки и прочих редких ингредиентов. Специфический запах, напоминающий вонь желчи, только усугублял оставшееся на языке горькое послевкусие. Но это было только начало: желудок словно скрутило в морской узел, в ушах противно зазвенело, все мышцы пронзила жгучая боль, а дыхание перехватило в прямом смысле слова. Не выдержав, Сезам рухнул на угли, корчась от происходивших в его теле изменений. Он почти ослеп, голова будто раскалывалась надвое, казалось, что внутри него нечто рвало плоть и ломало кости. Но очень скоро всю эту боль заглушил жар чудовищной мощи, он исходил из самого сердца, бившегося так сильно, что, казалось, оно могло вырваться из груди. Этот внутренний пожар охватил всё тело, создавая ощущение, что кровь обратилась в расплавленный металл.

Задыхаясь от спазмов, Сезам не находил в себе сил даже на то, чтобы прочесть заговор, усмиряющий Саламандру. Сейчас алхимик был уязвим, как никогда раньше, а огненный дух был сильнее, чем когда-либо. Однако Саламандра не спешила овладевать телом молодого алхимика, она всё ещё развлекалась, играла с его разумом, а иногда даже старалась облегчить боль своего хозяина. В один из таких моментов Сезам таки изловчился и, сжав от напряжения зубы, мысленно произнёс заветные слова.

Танцуй, Саламандра, танцуй,

В пламенном вихре пой!

В ритме волшебном с тобой

Вьются потоки огня…

Танцуй, Саламандра, танцуй –

Для меня!

-IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA!

Этот голос! Мощный и клокочущий, будто поток стекающей лавы, но одновременно красивый и чарующий, он был подобен самой стихии, что его сотворила. Этот голос шептал в голове Сезама в самые жаркие ночи, разжигая в сердце пыл страсти, направлял бушующую ярость против врагов и согревал своей теплотой в часы горя и отчаяния. Саламандра, Танцующая-в-Огне, ответила ему!

В глазах прояснилось, и Сезам вновь увидел свою любимицу. Она кружилась среди языков пламени и заливалась самым удивительным смехом, который только можно было услышать. Прекрасная, как сама пери, в ней было столько грации, столько изящества, что никто из смертных не мог с ней сравниться. Её чешуя блестела бронзой, змеиная голова на тонкой шее извивалась, словно лепесток огня на ветру, золотые глаза пылали, как два ослепительных солнца, а короткие когтистые лапки и гибкий хвост творили замысловатые фигуры, следуя ритму танца — такова была сущность Саламандры. Чередуя пируэты с элевациями, она парила среди искр и дыма, выписывая спирали, которые, всё более сужаясь, завершались головокружительным вихрем. Сезам забыл про боль, он более не мог сдерживаться, глядя на завораживающий танец огненного духа, и, поднявшись, сделал шаг навстречу.

-Какое чудесное место! Тут каждый уголок пропитан такой радостью и весельем, что я просто трепещу от восторга! Я даже слышу эхо счастливого смеха! О, до чего он сладок, как много в нём искренности! Здесь же был самый настоящий храм любви и добродетели! — для Саламандры не существовало языковых барьеров, каждое её слово воспринималось как на родной речи, лишь самую малость искажённой глухим шипением. Сезам находил в этом особый шарм, равно как и в том, что Саламандра, подобно перевёртышам, питалась столь сильными эмоциями. Говоря по чести, очень многие духи, от пери до ифритов, соблюдают подобную "диету", что наводит на интересные мысли касательно происхождения самих перевёртышей. И хотя молодой алхимик в своё время изучал этот вопрос, сейчас было не самое лучшее время, чтобы предаваться сим воспоминаниям и размышлениям.

Взмыв над Сезамом, огненный дух завертелась волчком, после чего в задымлённом окружении стали происходить удивительные изменения. Из цветков пламени выпорхнули мириады огоньков, напоминавшие светлячков, они сначала следовали за Саламандрой, оставляя яркий сияющий шлейф, а затем рассыпались по сторонам, сооружая из себя различные фигуры. В одночасье вокруг Сезама появились кусты и деревья, птицы и звери, а зрительский зал наполнился силуэтами весело вопящих жеребят. В воздухе зазвучала красивая музыка, в которой можно было различить и свист флейты, и громыхание барабана, и звон гитарных струн. В ритме этой мелодии стали плясать все сотворённые из огня животные. Среди них особенно выделялась одна занимательная троица, состоявшая из волка, лисы и зайца, они кружились вокруг высокой елки, встав на задние ноги и взявшись за лапки. Более того, они ещё и пели песню, но молодой алхимик не понимал их языка, хотя и ощущал в нём нечто смутно знакомое. Возможно, то был один из огромного множества диалектов Эквестрии.

Ai vist lo lop, lo rainard, lèbre,

Ai vist lo lop, lo rainard dancar,

Ai vist lo lop, lo rainard, lèbre,

Ai vist lo lop, lo rainard dancar,

Totei tres fasiàn lo torn de l'aubre

Ai vist lo lop, lo rainard, la lèbre

Totei tres fasiàn lo torn de l'aubre

Fasiàn lo torn dau boisson folhat

-Разве это не прелестно, душа моя? Всего несколько часов назад здесь играли этот дивный спектакль! Просто чудо, до чего изящна и нежна фантазия его создателей! Как много мудрости в нём заложено! Как много бурных эмоций он вызвал! Ты ведь со мной согласен? — воодушевлённо поинтересовалась Саламандра с ветвей дерева, распевавшая вместе с пушистой троицей загадочную песенку. Из всех эмоций Саламандра больше всего любила положительные, находя их наиболее приятными и привлекательными. И, что характерно, всегда пропитывалась ими насквозь.

— Peki, her gün hayvan içme nöbeti görebilirsiniz değil (Ну да, не каждый день можно увидеть звериный сабантуй. (тур.)). — ухмыльнулся Сезам, залюбовавшись фееричной иллюзией. Подобные зрелища были столь редки, что не насладиться ими было сущим преступлением. — Ben bilgelik hakkında bilmiyorum, ama ben de yangın biraz eklemek istiyorum: yılan ile güzel dansçılar bir çift var derviş ya da belki yiyen kılıç. Ve kaplan terbiyecisi emin olun — aslında gençler her zaman hayvanlara bakmak istiyorum (Не знаю насчёт мудрости, но я бы ещё добавил огоньку: пару милых танцовщиц со змеями, факира там или, может, шпагоглотателя. И обязательно укротительницу тигров — юнцам ведь всегда нравится смотреть на животных. (тур.)).

-Душа моя, ты такой смешной, когда говоришь об этих вещах. Они по-своему прекрасны, но ведь здесь совершенно неуместны! Неужели ты не чувствуешь, какой смысл таится в этом представлении? О чём поётся в этой песне? Эти создания, волк, лиса и заяц, они кружатся в вечном танце вокруг мирового древа, и пока они танцуют — мир жив! — со смехом объяснила Саламандра, спрыгнув с ели. Окинув зрительские места задорным взглядом, огненный дух внезапно погрустнела. Затем столь же внезапно развеялись сотворённые ею фантомы, стихли песня, музыка и смех. Зависнув перед Сезамом, Саламандра издала горестный вой и с печалью посмотрела на молодого алхимика. — Как можно было отдавать такое чудо на съедение огню? Нельзя в таких местах сажать цветок пожара, каким бы пышным он не мог расцвести! В таком пламени нет любви и радости, только боль, страх и злость! Это порочно!

— Ben namlu yenmek gitmek için iyi bir bahane olduğunu düşünüyorum. Ben Yüksek Adalet adı ve hayatın diğer sevinçleri intikam yönetmek demek (Думаю, это уже достойный повод идти бить морды. В смысле, вершить возмездие во имя Высшей Справедливости и прочих радостей жизни. (тур.)). — с усмешкой заметил Сезам, потёршись носом о дымящийся животик Саламандры. Та со смехом отпрянула, но затем, описав дугу, уменьшилась в размерах и обвилась вокруг шеи молодого алхимика, прижавшись головой к его щеке. Эти ощущения тоже были иллюзией, но казались столь убедительными, что воспринимались как реальные. — Kader ölümle sonraki buluşma için beni davet etti, ama onun sıkıntıdan — çift dansları için ben bir ortak bulamadım! Sen benim canım, ne diyorsun, sen eski günlerdeki gibi, eğlenmek için hazır mısınız (Судьба пригласила меня на очередное свидание со смертью, но вот досада — для парных танцев у меня не нашлось партнёра! Что скажешь, душа моя, готова ли ты повеселиться, как в былое время? (тур.))?

-Ты хочешь объединить наши сознания? Как в прошлый раз? Серьёзно? Ты действительно этого хочешь? — задрожав от радостного предвкушения, Саламандра взвилась над огнями, будто боясь поверить в услышанное.

— Hayır, ben bilinçli, yanan bir tiyatro içine yöneldi sadece ölümcül zehrini içeceğim ve size eğlenceli hale getirmek için, bizim gözlerimizin önünde sahneye yol çökmekte üstesinden geldi. Ha-ha (Нет, что ты, я специально пробрался в горящий театр, преодолел рушащийся на глазах путь до сцены только затем, чтобы напиться смертельной отравой и пошутить над тобой. Ха-ха. (тур.)). — съязвил Сезам, скорчив недовольную рожу. В ответ дух огня фыркнула и осыпала его снопом искр.

-Так не будем же медлить, душа моя! Станем единым целым! — торжественно провозгласила Саламандра, исчезая в глубинах дыма и пламени. — В этот раз связь будет сильнее, чем когда либо!

— Bir cesur bir ifadedir, ancak. Beni şaşırtmıyor, haydi (Смелое заявление, однако. Давай, удиви меня! (тур.))! — с улыбкой произнёс Сезам, готовя своё сознание к слиянию. Он уже успел забыть, какие чувства приносит этот процесс, ведь в последний раз прибегал к подобному ритуалу без малого полгода назад, когда молодой алхимик по роковой случайности оказался в плену давнего соперника Мастера. Тогда Сезаму удалось сбежать лишь благодаря Саламандре. Пусть в этот раз были иные цели и условия, но зато противник являлся столь же могучим и опасным, и Сезам нуждался в особой силе, чтобы стать ему равным.

Саламандра... Из всех загадок, которые она в себе таила, Сезама больше всего занимала любовь огненного духа к нему. В конце концов, Саламандра была насильственно связана с душой молодого алхимика, частицы её физической аватары были соединены с телом земного пони без всякого разрешения и должно было восприниматься ею как немыслимое святотатство. Однако же Саламандра не испытывала никакой злости ни к Сезаму, ни к Мастеру Рахат-лукуму, ни к кому-либо ещё, а ведь сама её натура была предельно далека от воплощения милосердия. Тем не менее, Саламандра никогда не стремилась причинить вреда своему хозяину, наоборот, проявляла самое искреннее дружелюбие, которое, впрочем, сильно разнилось от её капризного настроения.

Спросив однажды Саламандру о причинах столь тёплых отношений к нему, молодой алхимик услышал довольно интересный ответ: "Потому что внутри тебя огонь, душа моя, а огонь — колыбель жизни для Саламандр, наш священный очаг. Он поддерживает меня, а я поддерживаю его. А любовь — лучший хранитель очага". Сам Сезам платил Саламандре той же монетой, он был по-своему благодарен огненному духу за её поддержку и все те дары, что передались земному пони после преображения. Она стала первой и едва ли не единственной подругой, к которой молодой алхимик испытывал не только влечение, но и некое подобие чувства дружбы, и даже уважение. Хотя он и позволял себе частенько флиртовать с огненным духом и показывать ей свою симпатию, но Сезам не разделял той любви, что уделяла ему Саламандра, и никогда этого не утаивал. Сие всегда печалило Саламандру, но, тем не менее, давно смирившись с этой участью, продолжала безвозмездно любить своего хозяина.

Лёгкий ветра вздох – «Смерти нет…».

Тот, кто пламя сам, не сгорит в огне.

Бьётся на ветру, словно знамя, плащ.

Ветер, верный друг, обо мне не плачь.

Сезам задрожал, когда услышал эти строки. Они звучали прямо в его голове, и, хотя их пела сама Саламандра, звучал отнюдь не её родной голос. Ласковый и печальный, со звенящими нотами тоски по былому, он принадлежал той единственной, кому Сезам мог по-настоящему открыть свою душу и в чьей компании обретал желанный покой.

Все,что было — не было, все в огне сгорит,

Пламя рыжей птицею к небу полетит.

Имя мое прежнее здесь забудут пусть,

Долог путь в бессмертие -
Я еще вернусь...

Заметив в огне тёмный силуэт, даже отдалённо не схожий с очертаниями Саламандры, Сезам нахмурился и, всмотревшись в пламя, издал изумлённый вздох. Явившееся его взору существо напоминало земную пони, изящную и утончённую, с гордой осанкой и величественной статью, она мягко и уверенно ступала по пылавшим углям, не спуская знакомых горящих очей с молодого алхимика. Он уже видел её лицо, украшенное ритуальными рисунками, словно белой маской, не раз прикасался к её расчёсанной светлой гриве и тонким саблевидным рогам, казавшимся зубцами на дивной короне, и знал каждый изгиб Метки на её нежном карминовом крупу, изображавшей крылатый диск.

Только долгий путь — смерти нет.

Пламени цветок — ярко-рыжий цвет.

Искры рвутся вверх — россыпь янтаря.

Свой короткий путь я прошла не зря.

-Daena ... — дрожащим от удивления шёпотом произнёс Сезам имя той, кому принадлежал облик приближавшейся антилопы. Воистину Саламандра нашла, чем поразить молодого алхимика, ибо в эти мгновения в его душе воцарилась буря эмоций, от радости до смятения. Что и требовалось духу огня, чтобы слиться со своим хозяином, сойдясь на волне чувства столь же сильного, сколь непостижимого — любви.

Все,что было — не было, все в огне сгорит,

Пламя рыжей птицею к небу полетит.

Имя мое прежнее здесь забудут пусть,

Долог путь в бессмертие -
Я еще вернусь...

Эта песня... Сезам знал её наизусть, ведь каждый день он слышал о ней напевы. В спальне ли или в умывальне, на палубе или в недрах трюма, лишь заслышав голос своей любимой, молодой алхимик забывал обо всём на свете и в своё удовольствие наслаждался песнями этой антилопы. Даэна, жрица культа огня из племени ориксов, старшая и самая дорогая из всех рабынь на судне... и желанная любовница Сезама. Саламандра смогла в точности воссоздать её обличье, её движения, её голос, и лишь горящие золотые глаза выдавали огненного духа.

Горечь на губах — смерти нет.

В чем моя вина — тишина в ответ.

Не сверну с пути — умирает вздох.

Не спасет меня ни судьба, ни бог...

Этот куплет спел уже сам Сезам, открывшись сердцем и разумом нахлынувшему жару. Он вновь чувствовал, как в его душе возгорается новое пламя, которое согревало, но не обжигало, в котором не было ни боли, ни страданий. Оно несло в себе пьянящую радость страсти, дурманило разум горячим влечением и наполняло грудь ощущением такой лёгкости и беспечности, что у земного пони не возникало и мысли сопротивляться своим эмоциям и желаниям.

Все,что было — не было, все в огне сгорит,

Пламя рыжей птицею к небу полетит.

Имя мое прежнее здесь забудут пусть,

Долог путь в бессмертие -
Я еще вернусь...

Молодой алхимик приблизился вплотную к антилопе, они стояли так близко, что Сезам мог слышать, как сильно бьётся сердце его любовницы. Ему было уже всё равно, что стоявшая прямо перед ним "Даэна" лишь иллюзия, Сезам больше не желал ничего иного, кроме как быть сейчас рядом с ней, своей любимой рабыней, завладевшей его сердцем и разумом. И в её глазах он ясно видел ту же страсть, что пылала и в его крови. Каждый их вдох и каждый удар сердца стали едиными, с каждым мгновением росла и крепла связь между двумя сознаниями, переплетались души существ из разных миров, но всё же скованных одной судьбой, одной целью, одной жизнью.

Лёгкий ветра вздох...

Только долгий путь...

Горечь на губах...

Смерти нет...

Прошептав последние слова песни, губы молодого алхимика и жрицы огня сошлись в глубоком страстном поцелуе. Каждый чувствовал другого, как самого себя, их мысли стали продолжением друг друга, порождая иной разум, как трение порождает пламя. По мере того, как сливались души, таяла созданная Саламандрой иллюзия. Не желая расставаться с Даэной, Сезам крепче прижал её к себе, но этим действием лишь окончательно развеял образ любимой антилопы. В тот же миг молодого алхимика окутало облако дыма и пепла, всё его естество содрогнулось от поглощённой энергии, что хранило это место. Ослеплённый чувствами, Сезам забился в конвульсиях, куда более сильных, чем он когда-либо испытывал от эликсиров. Пока, наконец, не настал желанный апофеоз.

Сезам издал ужасающий рёв, на который не был способен ни один пони. Мир ему предстал совсем другим. Всё, что излучало тепло, обрело яркие, удивительные цвета, от пурпурного до золотого. Даже то, что скрывалось за стенами, теперь было открыто такому взору. Но изменилось не только зрение, но и слух, обоняние, да и все остальные чувства воспринимали теперь окружение так странно, что и нельзя было описать привычным языком. Но сейчас Сезаму не было дела до этих ощущений, он чувствовал себя переродившимся фениксом, который обратился в пепел, но лишь за тем, чтобы восстать из него. Это было приятнейшее чувство.

-Скажи нам, душа моя, что мы сейчас чувствуем? — осведомился вслух Сезам, обращаясь к своему внутреннему духу, в котором слились воедино души молодого алхимика и Саламандры, и сразу же ответил. — Чувствуем наши кости: они сильны. Чувствуем наши мышцы: они сильны. Чувствуем нашу душу: она сильна. Чувствуем взор Судьбы, что милостива к нам, и волей Её: мы сильны!

Глава 15. Экзорцизм

Примечания.
1. Бей — восточный титул, применяемый к знати и сановникам.
2. В тексте применяется древняя мантра изгнания духов, перевод с санскрита звучит следующим образом: "Все злые духи уйдут прочь. Те духи, что живут на небе и под небом, на земле и под землёй, те, кто творят зло и создают препятствия, пусть будут сокрушены по моему велению."

Всё ожидаемо шло наперекосяк, причём уже с первых шагов и не в последнюю очередь по вине молодого алхимика. Опьянённый новыми силами, Сезам поддался порывам беспечности и бесшабашности, все его страхи и помыслы о самосохранении затмил неистовый азарт. Ринувшись в бой, земной пони был полон решимости насладиться схваткой, предвкушая лёгкую победу. На его стороне был целый ряд преимуществ, прогноз сулил самый оптимистичный исход: Принцесса Твайлайт превзошла все ожидания, когда не просто отвлекла атамана, но и настроила против него половину его собственных бойцов. Такой ход событий не мог не радовать, особенно когда Сезаму выпал шанс нанести первый удар, коим он и воспользовался, поразив лапу Риптайда шакрамом, излюбленным смертоносным оружием демигрифов и каркаданнов. Более того, атаман лишился Шкатулки Феноменов и сразу же попал под её влияние. Решив, что все козыри у него в копытах, молодой алхимик захотел позабавиться с обомлевшим Риптайдом. Но очень скоро забава сошла на нет.

Убийство атамана, казавшееся простейшим из вариантов, молодой алхимик рассматривал лишь как самую крайнюю меру, ибо от мертвецов нельзя было добиться ответов, а встречаться с их тенями в своих кошмарах Сезам, умудрённый столь тяжким опытом, ненавидел всей душой. Он изначально намеревался обездвижить грифона замораживающей бомбой, а затем отравить одурманивающим ядом и, пока тот слаб, загипнотизировать его, чтобы с помощью Саламандры и собственной силы воли изгнать засевшего дива. Однако потом, сочтя такой вариант слишком быстрым и скучным, молодой алхимик вздумал пойти сложным путём — методом оскорблений и побоев разъярить атамана, чтобы тот самостоятельно вернул контроль над своим телом, ослабив тем самым вселившегося духа. Учитывая, что див питался страхом и отчаянием, ему будет совсем непросто переварить злость и ярость.

Однако такой трюк мог сработать только в двух из трёх случаях, ибо известно, что одержимые бывают трёх видов — обманутые марионетки, даже не подозревающие о незваном госте в своей голове, безвольные слабаки, покорившиеся злому духу, и, наконец, слившиеся воедино по договору, самый опасный тип. Насколько Сезам знал, Риптайд слабаком никогда не был, а ещё сильно недолюбливал волшебство и всякую нечисть, что, в свою очередь, приближало его по теории вероятности к первому типу. С другой стороны, злость атамана на своих бойцов вполне могла подтолкнуть его к сговору с дивом. Оставалась всего пара вопросов — откуда взялся сам див, зачем ему этот беспредел и какое отношение ко всему этому имеет Мастер? Впрочем, ответы на них молодой алхимик намеревался выбить прямо из дива. В самом буквальном смысле.

Но, как и следовало опасаться, злой дух оказался очень крепок, да ещё и определённо становился сильнее, поглощая страх и отчаяние атамана, а также всех прочих, кто находился внутри «Миража». Иначе Риптайд не смог бы так быстро оклематься от полученной раны и нанести ответный удар атаковавшему в прыжке Сезаму. Его сломанный палаш хоть и казался не столь грозным, как раньше, но по-прежнему представлял серьёзную опасность, что и ощутил земной пони, когда лезвие вонзилось прямо ему в брюхо. К счастью, прошитая драконьей чешуёй одежда этот удар выдержала, но сила его была такова, что у Сезама на мгновение перехватило дыхание и возникло крайне болезненное ощущение на месте удара. Несложно представить, как бы он себя чувствовал, не прими он ранее боевого эликсира и не будь в нём гармонии с Саламандрой. Простым «Ой» явно не обошлось бы.

«Не вступай в битву, в которой не победил до её начала», как любит говорить Мастер Рахат-лукум, цитируя, в свою очередь, Девятую Стратагему из легендарного трактата о философии боевых искусств «Сон в осином гнезде». Смысл сей мудрёной фразы заключался в крайне тщательном продумывании планов и схем, учёте всевозможных путей развития событий и использовании их себе на пользу, обращая даже проигрышную ситуацию в победу. К сожалению, Сезам не был столь изощрён в подобной науке, как Мастер, но зато научился импровизировать, хотя зачастую и полагаясь во многом на случай и удачу. Вот и сейчас, осознав на собственной шкуре, как опасно терять голову в бою, земной пони стал куда внимательнее относиться к своему противнику. Впрочем, в своём нынешнем состоянии Сезам видел простор для новых возможностей, поэтому он подошёл к решению вопроса с присущим ему характером.

Призраки, коих призвал див при помощи Шкатулки, ничуть не беспокоили Сезама. По сути, он их почти и не замечал, ибо его новое зрение различало лишь то, что выделяло или поглощало тепло, отмечая их золотыми и пурпурными цветами. А вот призраки из-за этого были бесцветными, хотя их силуэты всё же можно было различить на общем фоне. Что до Шкатулки Феноменов, заветного детища молодого алхимика, то в эти минуты все страхи и страсти по артефакту Сезама перешли в боевой азарт, он уже не так сильно тревожился за Шкатулку. Впрочем, нельзя было сказать, что его не беспокоил тот факт, что до артефакта добралась сама Принцесса Твайлайт и, более того, стала творить с ним нечто странное. Со стороны выглядело так, будто она изучала узоры на щитках панциря, однако смущала одна немаловажная деталь — рог аликорна горел подобно факелу, и от него тянулся к артефакту поток магической энергии. Учитывая, что ничего подобного раньше не происходило, Сезам даже предположить не мог, к чему всё могло привести. По этой причине он и не спешил вмешиваться в процесс. Пусть ему не нравилось, как обращались с его творением, но сам факт, что так близко от артефакта творилась магия, да ещё и без явных искажений, просто не мог не интриговать. Даже не зная, что затеяла Принцесса, молодой алхимик хотел увидеть, чем это закончится. Впрочем, у него самого сейчас было не менее интересное занятие.

-Мимо! Пьяный, что ли? Стыдись, Риптайд! Последний глаз и тот залил, алкаш сизоклювый! — дразнился Сезам, когда над ним пролетел очередной ларец, осыпав дождём драгоценностей. Награбленного добра под лапой грифона оказался целый арсенал, а уж разбрасывался он им не хуже иного бея , пусть и в более литеральном смысле. Оставалось только удивляться, откуда у простых горожан Кантерлота нашлось столько сокровищ. - Смотри и завидуй, жертва зелёного змия, пока мы здесь! Вот как надо!

Достав на свет из складок одеяний небольшой диск с острыми краями, Сезам осторожно и уверенно схватился за него зубами и, быстро прокрутившись на месте, резко запустил в сторону Риптайда. Шакрам запел свою пронзительную трель, рассекая дрожащий от магии воздух, он в считанные мгновения преодолел расстояние в дюжину шагов, метя прямо в незащищённое лицо грифона. Атаман, однако, отреагировал вовремя, сумев отбить сломанным палашом грозный снаряд. Но едва шакрам со звоном отлетел в сторону, как перед Риптайдом возник Сезам, не ставший дожидаться результата полёта своего оружия. В этот раз молодой алхимик уже имел представление о силах своего оппонента и собирался узнать их предел. Разумеется, методом научного насилия.

Грифон стоял на задних лапах, орудуя палашом в правой птичьей конечности и держа раненную левую наготове для нанесения удара острыми когтями. Подобную стойку успешно практиковали очень многие грифоны на Востоке, особенно среди племён Грифонстана, ибо она позволяла в полной мере пользоваться оружием, хотя и была довольно сложна в освоении. Для пони она была практически недоступна, лишь самые гибкие и ловкие воины, вроде бездушных фанатиков из секты ассасинов, могли ею овладеть. Сезам, несмотря на свой хвалебный псевдоним, был не из их числа, но тем не менее, знал несколько примерно схожих трюков. А главное, умел применять.

Схватка протекала быстро и непредсказуемо, каждый из оппонентов был достоин друг друга. Грифон и земной пони обменивались мощными и молниеносными ударами, звенела кольчуга атамана от касаний когтистых подков, издавала глухие хлопки одежда молодого алхимика при резких движениях, вся округа сотрясалась от яростного клёкота Риптайда и боевых кличей Сезама. Фантом Саламандры, следовавший и повторявший движения своего хозяина, не мог оказывать физического воздействия на противника, но, тем не менее, дух огня старалась быть полезной, застилая атаману кругозор и дезориентируя его. Однако, несмотря на обретённую ловкость от боевого зелья и слияния с Саламандрой, несколько серьёзных ударов земной пони всё же пропустил и, хотя он не ощущал боли от ранений, вкус свежей крови во рту никак нельзя было воспринимать хорошим знаком. Тем не менее, Сезам не только продолжал бой, но и ухитрялся дразнить Риптайда, провоцируя его на новые атаки.

-Гляди, душа моя, вот это было уже близко! Пациент на поправку пошёл, однако! — задорно заявил молодой алхимик после того, как противник резким выпадом полоснул земного пони по уху. В тот же миг Сезам шустро совершил боковое сальто и прежде, чем смертоносная сталь достигла его плоти, нанёс с размаху обеими задними ногами мощнейший удар по корпусу грифона. Тот со сдавленной руганью полетел на землю, но, прокатившись пару метров, сразу же вскочил, готовый биться дальше. Примечательно, что свой палаш из когтей он так и не выпустил. — Бода! Вот что делают с грифоном целебные тумаки!

Внезапно Сезам ощутил за своей спиной угрозу и, повинуясь инстинктам, отпрыгнул в сторону. Чутьё Саламандры не подвело, ибо в ту же минуту на то место, где только что стоял Сезам, обрушил свой топор один из прихвостней атамана. Разбираться, кого благодарить за столь дружественное отношение, молодой алхимик не стал, ему, по правде говоря, было плевать, кем был этот идиот. Из всей Дикой Стаи Сезам был знаком, в лучшем случае, только с третью бойцов, а нормальные отношения имел менее, чем с дюжиной наёмников, считая всех остальных дураками и отбросами. Не дожидаясь, пока возникший громила снова поднимет топор, Сезам быстро подскочил к нему и двинул сразу двумя копытами по ушам, а затем, прокричав "Бода!" врезал лбом по изогнутому клюву. Опрокинув взвывшего от боли грифона, земной пони заметил краем глаза знакомый блеск расколотого лезвия. Поддев когтистой подковой упавший топор, Сезам ловко блокировал обрушившийся палаш и успел отвести удар второй лапы, когти которой были нацелены ему в лицо. Но вот от пинка в грудь увернуться уже не вышло.

-Ух, хорошо-то как! Мы аж воспылали! Вот только для вечернего массажа немного поздновато, не находишь? — сквозь зубы процедил Сезам, смахнув с себя осколки ваз, в которые врезался при приземлении. Будучи оттеснённым к сваленным грудам трофеев, у молодого алхимика стало заметно меньше места для манёвра. Но в то же время открылись и новые возможности по ведению боя. Заметив рядом с собой на столе медный чайник, Сезаму пришла в голову озорная затея. — Но до наших рабынь тебе всё равно далеко, подстилка куриная! Они, конечно, могли бы и тебя научить...

-Да прекрати ты уже шипеть, змеёныш. Надоел. — чужим голосом ответил Риптайд, бросаясь на земного пони с палашом наперевес. Было в этом голосе нечто смутно знакомое, но скоротечное копание в памяти ни к чему не привело. А времени на размышления атаман, в чьём тоне нельзя было не заметить злобного раздражения, предоставлять явно не собирался.

-... но только хрена лысого мы тебя в наш гарем пустим! Бода! — проревел свой боевой клич Сезам, направив на ринувшегося грифона носик чайника, в который предварительно забросил гранату с перечным газом и накрепко прикрыл крышкой. Вырвавшийся из носика бурный поток красного дыма был подобен драконьему пламени, извергаемого глоткой могучего чудовища. Не ожидавший такого, Риптайд с руганью прикрылся крыльями, но уже через пару мгновений скорчился в три погибели, задыхаясь от удушья и непередаваемого жжения. Подобной штукой можно было обезвредить целый взвод солдат, но атаман проявлял прямо таки чудеса упрямства, всё ещё держась на ногах, пусть и не в силах говорить и видеть. — Сдавайся, чучело одержимое! Не то всю душу вытрясем, обратно сам будешь собирать!

-Грргхх...кхак-кха-кхх... Hlun... shaitanan... magia... (что за... проклятая... магия... (чеч.) — с ненавистью просипел грифон, захлёбываясь жутким кашлем. Теперь его голос звучал, как прежде, что свидетельствовало о том, что див стал терять контроль над своей марионеткой. Трудно управлять тем, чью голову затопила жажда крови, из-за этого дух отчаяния становился уязвим.

-Магия? ЭТО АЛХИМИЯ! — победно прокричал Сезам, собираясь запустить чайник в Риптайда. На самого земного пони газ влиял не в пример слабее, благодаря Саламандре, то был терпимый эффект. Но прежде, чем молодой алхимик успел что-либо предпринять, атаман внезапно резко взмахнул свободной лапой. Расстояние между ними было совсем небольшим, Сезам, предугадав направление опасности, едва успел отразить зажатым в зубах чайником летевший кинжал. В тот же момент Риптайд в неистовом порыве обрушился на земного пони и чуть не повалил его своей тушей.

-Огонь Саламандры тебя не спасёт, змеёныш. Ты обречён. Ты потухнешь. — вновь через атамана заговорил див. Его физическое тело не могло сопротивляться газу, как это умел Сезам, поэтому сейчас грифон сражался с закрытыми глазами и, похоже, вообще старался не дышать. Тем не менее, злой дух хорошо направлял Риптайда, молодому алхимику биться было немногим легче, чем раньше, хотя ему и удалось крепко огреть старого вояку чайником по лбу. Но в какой-то момент, когда Сезам блокировал когтистой подковой очередной удар палашом, атаман вдруг вцепился в одеяние земного пони, а затем впился клювом в его шею. Тот закричал от ощутимой боли и неожиданности, выронив своё импровизированное оружие. Чтобы спастись из смертоносной хватки, молодой алхимик бросился на землю, едва не утянув за собой самого Риптайда. Воспользовавшись тем, что противник потерял равновесие, Сезам прямо с земли пнул тому копытом в промежность и, освободившись от цепких когтей, перекатился подальше назад.

-Вот даёт, индюк облезлый! — немного отдышавшись, проворчал Сезам, пока грифон приходил в себя. По-хорошему сейчас было самое время атаковать, но выносливость земного пони всё же имела свои пределы, несмотря на зелье и ритуал. Пусть он не чувствовал боли, но это вовсе не означало, что ему было всё нипочём, Сезам вполне мог околеть от полученных ран. Во всяком случае, лечиться после сегодняшней ночи ему придётся долго и упорно. — "Подохнешь" надо говорить, а не ... Эй, мы же ещё не договорили!

Риптайд таки отошёл от удара и сразу же перешёл в наступление, нацелив свой клинок в горло земного пони. Отскочив в сторону, молодой алхимик спешно контратаковал, метя когтистыми подковами в сустав птичьей лапы, рассчитывая, наконец, выбить обломок палаша. Но когти лишь едва скользнули по перьям, так как атаман резко ударил наотмашь, крепко приложив рукояткой Сезаму по виску. В глазах на миг потемнело, но ничего более земной пони не ощутил, однако ему пришлось быстро перекатиться в сторону, чтобы избежать новой атаки. Укрывшись под столом среди прочих трофеев, Сезам с недовольной ухмылкой пробормотал: "Потухнешь", ляпнешь же такое. Ещё бы "протухнешь" сморозил, краснобай недоделанный.

-Дурачок. Ты ничего не добьёшься. Твои потуги против нашего хозяина напрасны. — стал в свою очередь насмехаться Риптайд, пинком опрокинув стол и занеся палаш для удара. Однако Сезама на месте не оказалось. Пренебрежительно сплюнув, грифон направился к следующему столу и точно так же перевернул его. А потом ещё один. И ещё один. Спотыкаясь о сброшенные горы еды, монет и ещё какой-то странной липкой массы, изрядно потрёпанный Риптайд с презрением крикнул. — Прекрати прятаться по норам, жалкий змеёныш, ты проиграл этот бой ещё до того, как он начался. Ты посрамил нашего хозяина в последний раз, ибо я...

-Ку-ку, шкура! Бода! — едва атаман приблизился к очередному столу, как из под него вдруг раздался озорной выкрик и стол резко взмыл в воздух, запущенный одновременным ударом всех четырёх ног земного пони. Риптайд рефлекторно взмахнул палашом, рассчитывая отбить летевшую на него махину, но свою ошибку осознал лишь тогда, когда лезвие неожиданно застряло в плотной деревянной поверхности. Покачнувшись от тяжести "пойманного" предмета, грифон попытался высвободить своё оружие, но не успел — через пару мгновений его подсёк подползший Сезам, после чего молодой алхимик запрыгнул на придавивший атамана стол и, глядя противнику прямо в глаза, злорадно прошипел. — Попался, попугай ты наш паршивый! Наша взяла! А теперь колись, дух нечистый, из какой дыры ты вылез и как заполз в это уродливое пугало, именуемое Риптайдом? Учти, если нам не понравится ответ — засунем этот кусок атаманской железки тебе прямо под хвост и будем вертеть, пока не изгоним!

-Пустые угрозы и никчёмная бравада, ты всегда прятался за ними, наглый змеёныш. Наивно думать, что никто не поймёт, чего ты на самом деле боишься. — с усмешкой произнёс Риптайд, косясь единственным глазом на приставленный к лицу ряд стволов пневматических дротикомётов, прикрепленных к браслету молодого алхимика. — Однако твой страх роднит тебя с нашим хозяином — вы оба боитесь забвения, вас терзает ужас при мыслях, что вся память о вас и ваших делах сотрется из умов живущих и даже сами имена исчезнут со страниц истории, будто вы никогда и не существовали. Но, в отличие от тебя, наш хозяин никогда не опускался до столь жалкого паясничества, нет, он выделяет себя совсем иными поступками...

-Да завались уже, мы и так поняли, что ты записался в фанаты к нашему Мастеру. И, коли называешь его хозяином, значит "посчастливилось" стать узником лампы. — сделал вывод Сезам, пользуясь знаниями о природе и способностях джиннов. К тому же у молодого алхимика имелся немалый опыт общения с подобными духами и даже доводилось охотиться на самых опасных из них. Тот факт, что див вёл себя так, словно знал Сезама, сильно интриговал, равно как и то, что сам земной пони чувствовал в речах злого духа нечто знакомое. Да и окружавшая грифона аура, что ощущала Саламандра, казалась очень странной, нетипичной для одержимого дивом, коих Сезам повидал на Востоке в достатке. Возможно это был один из дивов, с которыми он вместе с наставником сталкивались во время своих путешествий. Мог ли Мастер без ведения молодого алхимика пленить одного из низших представителей племени джиннов? Вполне вероятно. — Но ты так и не ответил на наши вопросы. Хватит тут корчить из себя шайтана, отрыжка магии, говори, кто таков!

-Глупый наглый змеёныш, ты даже этого не знаешь? Воистину, наш хозяин тебя ни во что не ставит, раз не поведал обо мне и моей роли в нашем плане.- слова дива сочились презрением, а его ухмылка была искажена до жути. Сезам почти физически ощущал нарастающее напряжение в воздухе, див явно к чему-то готовился. - Много чести с таким ничтожеством разговаривать, задавать свои дурацкие вопросы будешь нашему хозяину, но не жди, что он...

-Да ты тот ещё тормоз, однако. И вообще, ты оборзел, паразит, сейчас наша очередь над тобой насмехаться! — с притворным возмущением воскликнул Сезам, хорошенько двинув копытом по клюву атамана. Впрочем, ничего другого ждать и не приходилось, посему молодой алхимик перешёл к дальнейшим действиям, как и планировал ранее. Вынув из складок одеяний небольшой металлический цилиндр, Сезам с издёвкой предупредил. - Ну да ладно, поработаем по старинке — выжмем из тебя ответы народным методом экзорцизма. Вынем из туши этой недокурицы, а после запихнём в камень душ, благо, нашёлся в кладовке один прекрасный работающий образец. А потом запытаем в спокойной домашней обстановке, с чашкой горячего кофе и набором алхимических инструментов. Если что пойдёт не так, просто пустим тебя на зачарования. Раз ты слышал о нас, то должен быть в курсе наших знаний и способностей, не так ли?

-О, я более, чем осведомлён о твоих фокусах, наглый змеёныш. Но все твои старания бесполезны, я своё дело закончил, и это тело мне уже не нужно. — холодно ответил злой дух, в чьём голосе заметно прибавилось ненависти. Что и неудивительно, ибо вдыхать одержимому аромат фимиама, который принёс в цилиндре и зажёг Сезам, было довольно неприятно. Ну, по-крайней мере, дивам он причинял немало боли. - Хотя я не могу отказать себе в желании поиграть им напоследок.

-Угу, пожалуйста. Вот только нам интересно, ты уже успел заметить, что твоя "игрушка" сейчас малость не в том состоянии, чтобы лапами шевелить? — насмешливо осведомился Сезам, с интересом наблюдая за попытками атамана выбраться из-под стола. Тот, наконец, обнаружил, что лежит в какой-то вязкой серой жиже, не дававшей поднять и лапы. — Видишь ли, пока ты там крушил столы и дебоширил, мы успели разлить по земле один крайне клейкий раствор. Он действует не сразу, но ты провалялся в нём достаточно, чтобы увязнуть крепко и надолго. Так что лежи и не дёргайся, сам виноват, раз такой невнимательный. Мы, в принципе, не против играть и дальше, но не хотим опаздывать на полуночный перекус. Да и вообще пора заканчивать весь этот нелепый фарс.

С этими словами Сезам приступил к обряду экзорцизма. То был один из старейших ритуалов, известных мистикам Востока, известный своей сложностью и опасностью. Для изгнания злого духа из тела одержимого требовалась огромная сила воли и непоколебимая уверенность в своих действиях, магия здесь особой роли не играла. Любой экзорцизм являл собой дуэль разумов, ставкой в которой являлись души одержимого и самого экзорциста. Как и любая дуэль, поединок начинался со "знакомства": экзорцист должен знать природу изгоняемого духа и личность того бедолаги, в котором тот засел. И чем обширнее были эти знания, тем больше шансов было у экзорциста для успешного исхода. Если Риптайда Сезам относительно хорошо знал, то с дивом было всё сложнее. Не зная его имени, для молодого алхимика бой был бы тяжёлым. К счастью, на такой случай он захватил из арсенала Мастера один весьма полезный артефакт — копию страницы из Гримуара Истинных Имён.

Практикой экзорцизма Сезам владел неплохо, то была сложная, но зато хорошо оплачиваемая работа, благо, на Востоке обитала тьма всевозможных злых духов. Мастер некогда нашёл одно из легендарных творений тауматургов, известное как Гримуар Истинных Имён — книгу, позволявшую экзорцисту определять имена изгоняемых духов. К сожалению, по воле Судьбы, артефакт оказался утерян, но не раньше, чем Мастер успел переписать несколько копий его страниц. Эти страницы требовали особого обращения, без должного знания они были бесполезны. Однако не так давно молодой алхимик открыл новый способ применения сего артефакта. Сезам быстро и решительно полоснул когтистой подковой по щеке грифона, после чего тут же окропил свежей кровью затейливо изрисованный лист, заботливо разложенный на поверхности стола прямо перед мордой атамана. Как земной пони и опасался, искажающий эффект "Миража" начал влиять на работу магического артефакта, ибо пятна крови запылали, не успев составить из себя заветное имя. Но Сезам был готов к подобному, он рассчитывал повторить тот трюк, что сработал в схожей ситуации многие месяцы назад, когда страница также оказалась под угрозой уничтожения.

-SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS! — прочёл привычный заговор земной пони, после чего попросту съел загоревшуюся страницу.

Столь же отвратительного вкуса, как зелья, артефакт не имел, но приятным его всё равно нельзя было назвать. Едва проглотив остатки страницы, Сезам ощутил, как магическая энергия, запечатанная в её письменах и узорах, стала наполнять тело молодого алхимика. Она захлестнула его, словно бурный поток ключа, забившего в глубинах его чрева. В этот раз боли не было, но что было тому причиной, зелье или сам эффект оказался безболезненным, Сезам не знал, да ему и не было до того дела. Поборов внезапный рвотный позыв, Сезам почувствовал, как в его сознании замелькали образы и видения столь разные, сколь и загадочные. В них не было ни смысла, ни порядка, однако постепенно они стали выкладываться в некую картину, совершенно непонятную, но при этом казавшуюся очень знакомой.

-OM APASARPANTU TE BHUTA. YE BHUTA BHUVI SAMSTHITAH. — Сезам принялся зачитывать должную мантру изгнания духа, неотрывно взирая в единственный глаз одержимого атамана. В этих словах не было магии как таковой, однако они обладали особой силой, которая направлялась на собственный дух, укрепляя силу воли и уверенность в себе. Молодой алхимик взывал к тем эмоциональным энергиям, что были прямо противоположны диву — против страха и отчаяния Сезам использовал отвагу и надежду, черпая их из своего горячего сердца, в котором слились воедино души земного пони и огненной Саламандры. — YE BHUHTA VIGHNA KARTARAS. TE NASHYANTU MAMADJNAYA.OM APASARPANTU TE ...

Из-за всех этих ощущений Сезам на несколько мгновений лишился чувства реальности. И только благодаря предупреждающему рёву Саламандры ему удалось прийти в себя, чтобы встретить обрушившуюся на него опасность. Но, увы, было слишком поздно. Прямо сверху на земного пони приземлился яростно вопящий грифон и, повалив Сезама, принялся бить его кинжалом и когтями. Драконья чешуя выдержала несколько тычков острого клинка, но прежде, чем молодой алхимик стал защищаться, последний удар пробил одеяние и глубоко вошёл в плоть. Не знавший боли земной пони резко выбил оружие из лап противника и попробовал перекатиться, чтобы получить над ним преимущество. К несчастью, видения мешали ему сосредоточиться, и он не сразу понял, что застрял в неудобной нише среди сваленных лавок и кресел. С помощью когтистых подков Сезам старался держать лапы грифона подальше от своего лица, на которое тот нацелил свои когти. Призрак Саламандры заволок врага, но никакого эффекта это не произвело, грифон оказался слишком свиреп, чтобы обратить на дым внимание.

Внезапно противник Сезама взревел от боли и ослабил натиск. Воспользовавшись этим, молодой алхимик резко ударил копытом по рычажку на своём левом браслете, выстреливая в лицо грифону всеми имевшимися дротиками. Из четырёх крохотных, но крайне полезных снарядов лишь два поразили плоть, остальные дротики угодили в кольчужную бармицу и отлетели от неё. Но и этого оказалось достаточно, чтобы наёмник задёргался в конвульсиях и рухнул, как подкошенный. Полученной дозы парализующего яда из желез тростниковой жабы было достаточно, чтобы грифон никого не беспокоил, по меньшей мере, двенадцать часов. Заметив, что из левой птичьей лапы бойца торчит арбалетный болт, Сезам повернул голову в предполагаемую сторону выстрела.

-İndi mənə bir borcun var (ты мне теперь должен (азер.)! — сдавленно прокричал с другого края сваленных куч грифон Шрайк, сжимая в лапах арбалет и опираясь телом на поставленный набок стол. Вид у него был плачевный, но боец старался держаться молодцом.

-Держи карман шире! Ты и так нам три жизни задолжал! — обрадованно выкрикнул в ответ Сезам, не без труда выбираясь из ниши. Из всех наёмников Дикой Стаи Шрайк был в числе тех немногих грифонов, которые отличались от своих психованных товарищей более-менее здравым мышлением и поведением. С такими Сезам поддерживал наиболее дружественные отношения, насколько это вообще было применимо к наёмным солдатам. - Но всё равно спасибо! Мы ещё...

Внезапно поток видений в голове ускорился, складывая последние кусочки мозаики той загадочной картины. Это был хороший знак, однако тот факт, что ритуал был прерван, не сулил ничего хорошего. Необходимо было срочно восстановить зрительный контакт с одержимым и продолжить обряд экзорцизма, иначе тот мог в скором времени восстановить силы, ослабленные ароматом фимиама и мантрой изгнания. Но из-за выброса магических образов в сознании Сезама стало крайне трудно ориентироваться в пространстве, определённо все эти осложнения были вызваны искажающим влиянием Шкатулки Феноменов. Однако результат того стоил — молодой алхимик наконец узнал имя дива. И его изумлению не было предела.

-Во имя Переменчивой Судьбы, вот это поворот! Ты же был уничтожен! — повернувшись к пойманному атаману, Сезам слишком поздно заметил, что тот каким-то образом сумел освободить одну лапу. В ней Риптайд держал кремнёвый пистолет, направленный прямо на земного пони. Грянул выстрел, одновременно с которым Сезам бросился в сторону. Но он оказался недостаточно быстр, и пуля прострелила ему правую заднюю ногу где-то в области колена. Поражённая конечность вдруг перестала слушаться молодого алхимика, и он с разбегу упал в груду сваленных сокровищ. В эти мгновения он начал ощущать боль, пока ещё слишком слабую, но постепенно нарастающую, она пронизывала не только простреленное колено, но и всё тело. Эффект боевого зелья сходил на нет. Спешно оценив своё положение, Сезам вновь повернулся к атаману, с которым, тем временем, стала твориться какая-то чертовщина. — Мать твою в гарем, какого фига ты тут делаешь, Самум?!

Самум, также известный под именами Блайт, Порочный Прадед, Повелитель Саранчи и многими другими, истинным из которых является одно запретное — Астерот. Год назад Мастер со своим учеником вели на него охоту в Долине Миражей и сумели отправить его в Пустоту. Однако он всё же был здесь, хоть и без той прежней чудовищной мощи. Теперь Сезам понял, почему аура одержимого казалось столь странной. Ведь внутри атамана таился не просто паразит-див, поглощавший страх и отчаяние старого грифона, то было одно из опаснейших порождений зла, столь же могучее, как и сами джинны — ифрит!

Глава 16. Пиррова победа

Положение Сезама из "затруднительного" быстро перешло в "непредсказуемое". Впрочем, так всегда бывает, когда приходится иметь дела с ифритами, особенно когда их не ждёшь. Молодой алхимик с малых лет старался приучить себя жить по принципу "надейся на лучшее, готовься к худшему", однако на практике его предусмотрительность редко себя оправдывала. Вернее сказать, её оказывалось недостаточно, чтобы подготовить земного пони к неожиданным (и далеко не всегда приятным) сюрпризам. Во всяком случае, встретить здесь одного из сильнейших духов зла, чьё легендарное имя давным-давно стало нарицательным, Сезам совсем не ждал. Но это отнюдь не значило, что он не был готов сразиться с ним. По крайней мере, готов морально.

На Востоке всех духов принято называть джиннами, независимо от их характера и мировоззрения. Давным-давно особо предприимчивые мистики провели разделили их по видам и даже сконструировали иерархическую лестницу, которой, как им казалось, придерживались джинны. Несмотря на свою запутанность и сомнительную достоверность, основы сих таблиц зиждились на простейших истинах — кто из духов был сильнее и умнее, тот и занимал верхушку пьедестала. Так, в упрощённом варианте, стало принято выделять "добрых" джиннов и "злых" джиннов (хотя, по сути, все эти принадлежности к морально-этическим понятиям обосновывались исключительно источником питания), а также подразделять их по силе и степени угрозы для простых пони. Несмотря на применение столь спорных критериев и появление новых теорий о классификации джиннов, вот уже многие века сия таблица используется как среди черни, так и в учёных кругах.

Ифриты, мариды, гули, дивы, кутрубы, силаты, джаны — все эти названия не более, чем титулы для таких магических существ. Все джинны могут быть как добрыми, так и злыми, владеть огромной волшебной силой, так и вовсе являться никчёмными ничтожествами. Сезам по опыту знал, что каждый дух имеет свои убеждения и взгляды, обладает собственной индивидуальностью, пусть и во многом схожей с таковой у сородичей по источнику питания. Впрочем, надо отдать должное старой таблице — сословие ифритов заслуженно считается самым могущественным и опасным, ибо большинство состоящих в нём духов действительно знамениты своей мощью, а их имена прочно укоренились в восточном фольклоре. Как в случае с Самумом, например.

В прошлый раз этого ифрита удалось победить благодаря хитрости Мастера Рахат-лукума, арсеналу магического оружия и помощи самого заказчика охоты, который, к слову, и сам был ифритом. Однако сейчас Самум не производил своего былого впечатления, он словно растерял прежнюю мощь и стал тенью себя из прошлого. Если раньше дух зла своим кошмарным шёпотом и способностями манипулировать страхами доводил до отчаяния и безумия, то теперь все его угрозы казались пустыми и наивными. Да и манера поведения изменилась, дух будто бы забыл о своём гордом снисходительном тоне, что обескураживал и заставлял внимать речам могучего ифрита, в его нынешнем голосе слишком явственно ощущаются злость и обида. Впрочем, Самум ещё был способен на некоторые трюки. Весьма угрожающие трюки.

Из тела атамана Риптайда вырывались клубы серо-чёрного дыма, грифон дёргался в страшных судорогах, когда его перья покрывались отвратительной тёмной массой, источавшей те самые испарения скверны. Сезам уже видел такое и знал, к чему вела эта жуть. Риптайд, к своему счастью, уже потерял сознание и мог лишь бессильно издавать глухие стоны, ибо ни одно живое существо не могло в здравом рассудке пережить ту терзающую боль, что происходит, когда злой дух покидает свою игрушку. Утратив боевую эффективность одержимого, ифрит решился выйти на бой собственной персоной, создавая себе новое физическое воплощение — аватару.

Далеко не каждый джинн был способен на подобное, на создание аватары требовалось огромное количество волшебных сил, но в результате дух обретал могучее тело и возросшие возможности влиять на окружающий мир. По сути, именно аватары прославили магические способности джиннов в сказках и легендах. Однако у этой формы был и значимый минус, из-за которого многие джинны её избегали – аватару можно было уничтожить. Это приводило к тому, что дух исчезал в Пустоте, лишившись всей своей колдовской силы, без которой не мог существовать. Пережить такую потерю могли лишь сильнейшие джинны. Как это, очевидно, случилось с Самумом во время той охоты. Сейчас он хоть и многократно укрепил себя поглощённым отчаянием, но всё равно не дотягивал до своего былого уровня. Это значило, что если ифрит потерпит поражение и в этот раз, то уже навсегда будет стёрт с лица земли.

Для Сезама это была весьма заманчивая возможность потешить своё самолюбие, доказав себе, что способен справиться с ифритом и без помощи Мастера. Однако очень кстати пробудившийся голос здравомыслия прозрачно намекал, что сейчас у молодого алхимика шансы на победу были довольно призрачны, поэтому настоятельно советовал избежать опасного боя. К несчастью, раны Сезама не позволяли в полной мере ни сражаться, ни убегать, эффект зелья, притуплявший боль, неумолимо слабел, а боевой азарт угасал по мере появления новых размышлений о текущей ситуации. Спешно обдумав своё положение, Сезам невольно усмехнулся, представив, что Мастер, узнай он о случившемся, уж наверняка бы отругал своего ученика за то, что тот в который раз предался своему юношескому задору и вновь усложнил себе задачу. Ведь молодой алхимик прибыл сюда ради спасения Шкатулки Феноменов, своего бесценного детища, а вместо этого вот уже битый час валяет дурака и расшибает лоб в кровь из-за навязчивой идеи показать себя во всей красе перед ликом Судьбы.

Шкатулка Феноменов! Ну конечно! Сезам едва не рассмеялся, внезапно вспомнив об артефакте. Уж с её-то помощью молодой алхимик сумеет расправиться с Самумом, ведь Шкатулка и была создана для борьбы с подобными тварями. По мере того как трезвело сознание, освобождаясь от дурманящих пут волшебного зелья, росло полузабытое чувство досады и даже стыда, что было редкостью для Сезама, с его-то характером. Не последнюю роль в этом играла и Саламандра, которая терпеть не могла вкус сего чувства. Однако, как бы сильно молодой алхимик не ненавидел признавать свои ошибки, факт оставался фактом: он небрежно бросил своё творение на произвол Судьбы, доверив столь могучий артефакт самой Принцессе Твайлайт Спаркл — союзнику, который легко мог стать опаснейшим врагом!

Сезаму стоило бы содрогаться от мысли, что он смог позволить себе такую беспечность, однако вместо этого даже нашёл силы восхититься собственным безрассудством. Вложить столько души и средств в творение, а после забыть о нём! Да ещё зная, что даже такая великая волшебница как Твайлайт запросто могла бы сломать Шкатулку, не имея никакого представления о том, как работает артефакт! И смех, и грех, иначе не сказать. А ведь Сезам даже ухом не повёл, когда увидел, как Принцесса стала творить с его детищем какие-то странные вещи! Захотелось узнать результат, вон как любопытство распёрло, шайтан подери, с кем не бывает! Просто поразительно, как меняет восприятие слияние с духом и сколь разные приоритеты имеет разум, опьянённый эйфорией.

Так или иначе, но истерить по этому поводу и заниматься самобичеванием у Сезама не было ни времени, ни желания. Пусть его терзала нараставшая боль от ран, а силы неумолимо утекали, сдаваться молодой алхимик не собирался. Да и глупо было ждать милосердия от ифрита, особенно такого как Самум. Пока дух создавал аватару, Сезам спешно искал глазами Принцессу Твайлайт, у которой в последний раз и видел свою любимую Шкатулку. Обнаружив силуэт аликорна, окружённый знакомым сиянием артефакта, земной пони решительно направился к цели, ковыляя на трёх усталых ногах. Судя по всему, пуля угодила в кость, в ближайшее время, если не принять должных мер, боль станет такой острой, что Сезам забудет обо всём на свете. Молодой алхимик на личном опыте знал о таких вещах. На такой случай у Сезама ещё оставался один флакон с мощным болеутоляющим, но это было крайнее средство, применять его сейчас было бессмысленно. Эффект сего зелья лишил бы земного пони последних сил, а также времени, необходимого, чтобы добраться до артефакта. Поэтому приходилось только терпеть.

Так близко, и одновременно так далеко! Каких-то жалких полтора десятка шагов длились меньше минуты, но уже она казалась невыносимой вечностью! Всё внимание Сезама было приковано к Шкатулке Феноменов, орудию, что решит судьбу молодого алхимика здесь и сейчас! Странное чувство, смутно напоминающее ревность, трепетало сейчас в душе Сезама, когда на его глазах чужая пони трогала артефакт, даже учитывая, что это была сама Принцесса. Она продолжала пристально созерцать Шкатулку, время от времени надавливая то на один "щиток", то на другой. При этом ни на секунду не прерывался поток магической энергии, окутавший как артефакт, так и рог аликорна. Твайлайт давно могла бы сбежать вместе со Шкатулкой, но осталась здесь. Зачем? Что она затеяла? Почему волшебство не искажается в такой близости от источника "Миража"? Даже с посветлевшим сознанием Сезам не мог ответить на эти вопросы, никогда прежде Шкатулка не попадала в чужие лапы, никогда прежде её не использовали с таким размахом для подобных целей.

Страх за своё творение проник в душу молодого алхимика, он не мог допустить вреда Шкатулке, не должен был вообще допускать подобных ситуаций! Следом за страхом возникла злость, злость на тех, кого Сезам считал виновниками своей тревоги. На Самума, на атамана Риптайда, на прочих грифонов-остолопов и даже на Принцессу Твайлайт, ведь земной пони даже представить не мог, что та сейчас делала с его артефактом, и это просто выводило из себя! Но в особенности молодой алхимик был зол на Мастера. Зол из-за его интриг и манипуляций, которых всегда стремился постичь, но не мог. Разгорячившись, Сезам ускорил шаг, шипя сквозь сжатые зубы проклятия в адрес своего наставника. Трюк удался, распалённая злость немного приглушила боль и слегка прибавила столь нужных сейчас сил.

-Не старайся, всё тщетно. Я чую твоё отчаяние. Я хочу его поглотить. — противный гнусный голос прозвучал прямо в голове, сочась презрением и самоуверенностью. Почти такой же, как и в прошлый раз, в дни былого величия. - И я поглощу его вместе с тобой, жалкий змеёныш.

-Уххх, скотина... — сдавленно выдохнул Сезам, когда ему на спину обрушился удар чего-то мокрого и шершавого, а затем нечто сокрушительной силой повалило земного пони наземь и хорошенько провозило того мордой о брусчатку. Никакая злость и ярость не могли затмить той тупой ноющей боли, что ощутил Сезам от такого обращения. Приподняв голову и узрев своего обидчика, молодой алхимик сплюнул и с отвращением пробормотал. - Ну ты и уродина...

Сказать, что Самум предстал перед ним в самом кошмарном обличье, которое только можно вообразить, было бы, пожалуй, сильным преувеличением. Но не так уж и далёким от истины. Ифрит воплотил в своей аватаре символичный образ отчаяния — гнилое дерево, измученное болезнями и кишащее паразитами. По размерам ему было далеко до лесных исполинов, но оно всё равно возвышалось над пони, как возвышается пахарь над пашней. Изъеденный мхом трухлявый ствол передвигался с помощью уродливых скрюченных корней, напоминавших раздувшиеся паучьи лапы. Вместо густой кроны у дерева было две "конечности" — огромная безлиственная ветвь, похожая на растопыренную лапищу, и заросший шипастыми лианами обрубок, из которого торчал здоровенный улей. По всей грубой скользкой коре шныряли какие-то ползучие гады, скрываясь в зловонных щелях и появляясь вновь, из одинокого дупла горело тусклое пламя, создавая подобие озлобленного глаза. Но самым жутким в этой аватаре являлась "пасть", которую образовывала большая продолговатая щель между ветвями-конечностями. С её краёв сочилась отвратительная гниль, а из утробы то и дело вырывались густые миазмы.

-И это всё, на что хватило твоей трухлявой фантазии? Вот дубина стоеросовая! Нет, нас таким не впечатлить... Уффф! — не успел Сезам завершить насмешку, как его в мгновение ока заграбастала "лапища", да так, что земному пони оставалось лишь бессильно колыхать ногами. - Ыыть! Уф... уф... всё равно... не впечатлены... бревна кусок...

-Довольно. Ты навсегда прекратишь шипеть, жалкий змеёныш. Уж я заставлю тебя. — с этими словами ифрит усилил свою хватку. Сезам едва не взревел от боли, почувствовав, как затрещали его рёбра. Молодой алхимик терпел как мог, он не собирался давать слабину, особенно перед этой тварью, его гордость просто не могла такого позволить. - Ну же. Кричи. Страдай. Корчись от боли. Моли о пощаде. И тогда я прерву твои ...

Вдруг раздался пронзительный свист, и в обросший ствол гнилого древа впился арбалетный болт. Одновременно с этим на "обрубке" затянулась грубая петля аркана. От неожиданности ифрит слегка ослабил давление, и Сезам смог повернуть голову, чтобы разглядеть нападавших. Ими оказались Шрайк и ещё один отчаянный грифон, явно решившие сыграть в героев, возомнив, что настал их звёздный час. Впрочем, толку от их героизма оказалось немного: психа с арканом Самум отправил в продолжительный полёт одним точным ударом шипастых лиан, воспользовавшись ими как плетью, а на Шрайка выпустил из улья целый рой здоровенных ос, заставив незадачливого стрелка с воплями кататься по земле. Но даже столь малых потуг наёмников хватило, чтобы отвлечь ифрита, дав Сезаму время и возможность применить своё оружие.

-Бода! — не столько прокричав, сколько прорычав боевой клич, молодой алхимик с трудом надавил на рычажок на правом браслете, на котором доселе оставались нетронутыми дротикомёты с "особыми снарядами". Из трубок с громким хлопком вылетели и устремились в "пасть" аватары пять крупных дротиков с наконечниками из метеоритного железа — металла, к которому, наряду с адамантином, орихалком и алхимическим серебром, физические воплощения джиннов были очень чувствительны. Как только снаряды скрылись во чреве дерева, Самум издал злобный рёв, явно испытывая боль от ненавистного металла. Однако дротики Сезама всё же были рассчитаны на сражение с дивом, а не с ифритом. Они ранили аватару, но этой раны было недостаточно, что сразить Самума. - Скорпиона тебе в дупло!

-Ты огрызаешься, как загнанная в угол крыса. Но кусаешь из страха, потому что ничего больше тебе не остаётся. Как и той крысой, тобой овладело отчаяние. Так захлебнись же в нём. — внезапно "пасть" широко распахнулась, и "лапища" запихнула в неё дёргавшегося земного пони. Вернее сказать, попыталась запихнуть, так как у молодого алхимика не было никакого желания очутиться в брюхе мерзкой твари. Зацепившись когтистыми подковами за края щели и упершись всеми ногами, Сезам с неистовым рёвом стал сопротивляться. - Я заберу твою душу. Твоя плоть сольётся с моей. Не противься неизбежному.

Да, земному пони было страшно, да, он и впрямь ощущал себя загнанной в угол крысой, отчаянно сражавшейся за жизнь. Но именно из-за этих ощущений крепли иные эмоции — злость, ненависть и ярость. Самые разрушительные и опасные из чувств, они, тем не менее, сейчас были подобны бушующему пламени. Пламени, что служило пищей для Саламандры, связь с которой неумолимо слабела. Пусть то был один из самых нелюбимых источников сил, но, благодаря его мощному жару, огненный дух умножила свои способности поглощать боль и защищать своего хозяина от смертоносной порчи ифрита. Порча эта обрела форму в гнилой слизи, покрывшей ноги земного пони, и в душных миазмах, исторгавшихся из чрева аватары. Скверна обжигала подобно кислоте, от неё ржавел металл и тлела ткань, она уже обратила когтистые подковы и браслеты молодого алхимика в труху, спалив также часть зачарованного одеяния с драконьей чешуёй. И если бы не Саламандра, поглощавшая и рассеивавшая силой духа гибельное влияние скверны, то страшно представить, что бы происходило с плотью Сезама.

-Дурачок. Зачем терпишь все эти муки? Ради чего вообще сражаешься? Ведь всё тщетно, всё тлен, и миг, и суета, конец один, жалкий смертный змеёныш. — Самум продолжал терзать разум молодого алхимика своими угрозами, стремясь сломить у того волю к сопротивлению. Ветви сжимались всё сильнее, грозя смять все кости и внутренности земного пони. Раздался хруст, и в нос Сезаму ударил знакомый запах настойки из листьев живокости, вербены, красавки и коры ивы — под давлением "лапищи" разбился флакон с заветным болеутоляющим. Впрочем, его мощный аромат смог перебить зловоние миазмов и немного облегчить состояние молодого алхимика, упрямо не желавшего погибать за просто так. - Что тобой движет? Долг? Месть? Амбиции? Они мимолётны, в них нет никакого смысла. Как нет смысла и в твоей жизни. Твои жалкие потуги обречены на забвение, никому нет и не будет до тебя дела ни в настоящем, ни в будущем. Такова роковая доля всех смертных тварей, пойми это и прими мой дар — вечность. Стань единым целым со мной, отринь слабость, забудь про боль и страх, обрети же новую сущность. Только так ты положишь конец своему отчаянию. Только так.

-Мы... тебе... ыых... не проиграем! Мы... уфф! Мы... всё равно... уделаем тебя... уделаем по-любому! — Сезам в своём нынешнем положении не мог ничего толком сделать, а все его мысли были заняты разжиганием внутренней ярости, чтобы поддерживать силы Саламандры и свои собственные. Иначе его ждал поистине глупый и бесславный конец, мириться с которым земной пони решительно не желал. У Сезама ещё был шанс изменить ситуацию в свою пользу, у него осталось последнее средство, способное повлиять на исход боя — замораживающая бомба. Но чтобы до неё дотянуться, требовалось освободить хотя-бы одну конечность, а это было крайне рискованно. Но иного выбора не было, из-за жгучих миазмов карманы одеяния тлели один за другим, почти всё снаряжение Сезама либо испортилось, либо исчезло в "пасти" ифрита, как это только что случилось с заветным камнем душ. Скоро должен был наступить черёд и бомбы, а ведь она могла серьёзно задеть и самого молодого алхимика. Надо было действовать. Сезаму требовалось лишь немного удачи, лишь самую малую толику... Но Судьба вновь распорядилась по-своему.

Слух Сезама уловил странный хлопающий звук, он быстро нарастал и исходил откуда-то сверху, но земной пони не мог повернуть и головы, чтобы осмотреться. Внезапно нечто тяжёлое врезалось на огромной скорости в крупнейшую из ветвей аватары, с треском сломав её. Сезам от такого удара едва не свалился в раскрытую утробу ифрита, его унесло вместе со сжимавшей "лапищей" куда-то в сторону. Рухнув наземь, молодой алхимик не удержался от крика боли, но в ту же минуту был оглушён поистине чудовищным рёвом, что издала аватара. Приподнявшись, земной пони обнаружил, что Самум тоже валялся на земле, снесённый при столкновении с неопознанным летающим объектом. Краем глаза Сезам увидел и сам "объект" — им оказался пегас в доспехах королевской стражи, причём на голове он носил странного вида шлем с противогазом и большими выпуклыми линзами красного цвета. Вёл себя этот пегас очень странно, он с маниакальной страстью бил копытами брусчатку, рычал и сопел, будто столкнулся с ненавистным врагом и жаждал его крови.

-Не будет места ереси на моей земле! Я сила и закон! — Сезам с трудом разобрал бормотание стражника, определённо попавшего под действие Шкатулки Феноменов. Но больше, чем изменившийся эффект "Миража", молодого алхимика волновал сам факт появления стражника, да ещё в таком странном виде. Подняв голову, Сезам заметил среди клубов дыма силуэты других пегасов, с такими же шлемами-противогазами. С их спин свисали небольшие баллоны, за которыми в воздухе оставался подозрительный тепловой след. Оседая на землю, он постепенно расстилался по округе, образуя едва заметную туманную дымку. Ощутив резкий новый запах, Сезам принюхался и различил характерный привкус закиси азота. Похоже, силы королевской стражи перешли в наступление и, чтобы обезопасить себя и заложников, решили предварительно обработать местность усыпляющим газом. И этот бедолага, что сейчас неистово колотил землю под ногами, явно не выдержал влияние артефакта, искажавшего восприятие. Но почему у него нет при себе тех же баллонов, что и у его товарищей?

Внезапная догадка озарила сознание Сезама подобно зарнице. Ведь об этом более, чем прозрачно намекал и сам ифрит, забившийся в жутком истошном кашле. Совершенно случайным образом в "пасть" аватары забросило баллоны с газом, и теперь ошеломлённый Самум мучительно пытался от них избавиться. Поняв, какая ему предоставляется возможность, молодой алхимик вновь загорелся боевым азартом. Почуяв близость сладостной победы, Сезам судорожно попытался подняться на ноги и, пусть с большим трудом и далеко не сразу, ему всё же удалось встать. Отгоняя прерывистым, почти истерическим смехом все мысли о терзавшей всё тело боли, земной пони потянулся к одиноко болтавшемуся на полуистлевшем шнурке круглому сосуду. Его стенки из твёрдого фарфора изрядно расплавились, во многих местах образовались маленькие трещины. Ещё немного — и содержимое бомбы вырвалось бы наружу, поразив владельца облаком сжиженного замораживающего газа. Но Сезама это больше не беспокоило, обуянный жаждой мести в предвкушении триумфа над проклятым противником, он с торжествующей дрожью в голосе обратился к бушевавшему ифриту.

-Спрашиваешь, что нами движет? Зачем мы сражаемся? Чтобы побеждать! Нет ничего слаще вкуса победы, это вкус самой жизни, он ни с чем не сравним! — эти слова рвались из самой души, словно пламя из раскалённого горна. Сезам понимал, что терял драгоценное время, но не мог не насладиться своей ролью в столь личном поединке, что устроила Переменчивая Судьба. Ощущая апофеоз события, земной пони захотел извлечь из него максимум удовольствия. - Жизнь это спектакль, а каждый спектакль — бой! Не важно, на какой сцене он проходит, в мире или на войне, сражаясь словом или кровью, но пока мы помним и жаждем вкус победы, мы никогда не будем обречены! И ради него мы тебя сокрушим! Слышишь, тварь?! МЫ! ТЕБЯ! СОКРУШИМ!

Как только прогремело последнее слово, Сезам рванул зубами за шнурок с бомбой, даже не переведя взрыватель в боевое положение. Сосуд стал достаточно хрупок, чтобы разбиться при сильном ударе, поэтому в той процедуре уже не было большого смысла. Вложив все оставшиеся силы в бросок, молодой алхимик запустил бомбу в сторону поднимавшейся аватары. Расстояние было совершенно ничтожным, а цель слишком крупной, чтобы промахнуться. Сезам не имел права промазать, иначе то был бы поистине злой рок для земного пони. И он не промазал.

Сама Судьба направила этот бросок, так как бомба угодила прямиком в дупло, из которого на молодого алхимика взирало "злое око" аватары, принявшее форму тусклого пламени. Стенки сосуда со звоном разлетелись, высвобождая таившуюся в нём мощь алхимического искусства. В мгновение ока вся сгнившая поверхность уродливого дерева покрылась плотной ледяной коркой, сам воздух затрещал от лютого резкого холода. Ифрит глухо зарычал, пытаясь противостоять стремительному оледенению, но без особых успехов — замораживающая бомба крепко сковала его физическое воплощение. Однако Судьба в очередной раз показала свой капризный характер, явив своё печально известное чёрное чувство юмора.

Дистанция между аватарой и земным пони не превышала и десятка шагов, Сезам находился слишком близко к зоне поражения. Давление же, с которым высвободился замораживающий газ, было настолько сильным, что потоки леденящего воздуха со свистом вырвались из всех щелей далеко за пределы тела аватары. По воле случая, один из потоков оказался направлен прямо на Сезама, но молодой алхимик осознал это слишком поздно и не успел вовремя отреагировать. Пусть земного пони задело лишь самым краем, но даже на таком расстоянии эффект алхимического оружия оказался крайне действенным. Сезам ощутил, как разом онемели все конечности, шёрстку и остатки одеяния объял слой белоснежного инея, стало невыносимо трудно дышать, ибо лёгкие жгло таким пронзительным холодом, что казалось, будто в них засыпали колотый лёд из недр пещер вечной мерзлоты. Однако затем боль внезапно пропала. Причём исчезла не только боль, но и вообще почти вся чувствительность, Сезам перестал воспринимать какие-либо вкусы и запахи, приглохли все звуки, а мир словно окутала мутная пелена. Избежав незавидной участи ифрита, молодой алхимик, тем не менее, получил нешуточное обморожение.

Саламандра, дух огня, издала мучительный стон, когда её хозяин стал невольной жертвой своего собственного оружия. Она всей своей пламенной натурой боялась и ненавидела холод, он был для неё самым злейшим и опасным врагом, способным погасить её внутренний огонь и лишить тем самым жизни. Чтобы хоть как-то воспрепятствовать этой угрозе, Саламандра использовала весь свой жар, чтобы согреть Сезама и уберечь его от глубокого переохлаждения. Но на это она потратила последние силы, после чего, истощённая, впала в свой долгий сон. Слившиеся воедино души распались, связь Сезама с Саламандрой ослабла настолько, что земной пони её уже не ощущал.

Молодой алхимик едва мог что-либо видеть. Изменилось ли что-то на поле боя? Что стало с грифонами, заложниками и призраками? Прибыли ли наконец королевские стражники? Сезам не мог ответить на эти вопросы. Хоть его рассудок и был помутнён обжигающим прикосновением замораживающего газа, но кое-что земной пони ещё понимал — Самум пока не был побеждён. Едва различая огромный тёмный силуэт, закованный в ледяные оковы, Сезам всё же давал себе отчёт, что бомба лишь позволила ему выиграть время, даже столь плотный покров не мог долго сдерживать мощь легендарного ифрита. Сейчас было самое время добраться до Шкатулки Феноменов и, наконец, воспользоваться ею, стерев порождение шайтана с лица этого мира.

Но ноги не слушались молодого алхимика. Силясь хоть как-то сдвинуться с места, Сезам добился лишь того, что рухнул наземь. Он больше не чувствовал боли, но не ощущал и сил двигаться дальше. Прищуриваясь, чтобы хоть что-то разглядеть, земной пони заметил странное свечение где-то за скованным телом аватары. Сезам вспомнил, что именно там он в последний раз видел Принцессу Твайлайт Спаркл. Неужели она по-прежнему там и находилась? Обратила ли она вообще внимание на появление Самума и его бой с Сезамом? А вдруг её тоже накрыло обмораживающим потоком? Ведь Принцесса находилась ничуть не дальше, чем сам молодой алхимик.

Сияние усиливалось, оно постепенно обволакивало всё пространство. Сезаму показалось, что он услышал какой-то звон, и ледяной саркофаг ифрита разлетелся вдребезги, после чего силуэт аватары начал медленно подниматься над землёй, протягивая свои жуткие конечности к земному пони. Но в тот же миг его скрыло всё то же ослепительное сияние. Оно успокаивало, расслабляло и убаюкивало, в этом свете чувствовалось тепло, которого так жаждал сейчас Сезам. Сознание земного пони перестало различать реальность и фантазию, они слились для него в одну беспорядочную мысль. Странно, но почему-то именно в эти минуты Сезам внезапно вспомнил отрывок давнего разговора со своим наставником, Мастером Рахат-лукумом.

-"... ничто не обесценивает победу, как победа любой ценой. Бывают поражения более славные, чем многие победы..." — поучал тогда старый хитрый лицемер.

-"... победившие спят слаще побеждённых, и раны победителей не болят ..." — горделиво отвечал ему заносчивый ученик.

-По-бе-дить... По-бе-дить... — беззвучно зашептал Сезам, раз за разом повторяя свой лихорадочный бред. И даже когда его глаза сомкнулись, а сознание погрузилось во тьму беспамятства, губы молодого алхимика продолжали двигаться, тщетно силясь озвучить заветные слова. — По-бе-дить...

Глава 17. Закулисная игра

Примечания.
1. Ахлис — в греческой мифологии олицетворение Вечной Ночи.
2. Фобетор — в греческой мифологии бог ночных кошмаров.

-Что за бардак! Нет, конечно, с нашествием перевёртышей не сравнить, но всё равно: бардак он и в Кантерлоте бардак. – со вздохом заметил Виго дель Эсприт, молодой пегас из числа королевских стражников, вновь бросая усталый взгляд на разгромленную площадь. – Подумать только, ведь это всё учинила какая-то шайка грифонов! Прямо не верится, что всё уже закончилось.

-И не говори, приятель. А мне вот не верится, что такое вообще начиналось. И это в самой столице-то! Проклятые грифоны, это ведь был приличный район… — проворчал Виджиланте, его старший товарищ по службе, не без злорадства наблюдая за тем, как под конвоем уводят последнего из погромщиков. – Не надо было их сюда пускать, тогда бы и беды не было. Эх, правильно говорил мой старикан, что нельзя доверять этим клюворылым сволочам. И кто после такого назовёт его параноиком?

Как только были развеяны вражеские чары, район за считанные минуты перешёл под контроль сил королевской стражи. К всеобщему удивлению, вся оцепленная территория неожиданно оказалась засыпана толстыми сугробами, невесть откуда взявшийся снег покрывал буквально всё, от деревьев и кустарников до обгоревших обломков зданий. Воцарившийся здесь холод устранил бушевавшие пожары, тушить здесь было уже нечего, но в том было немного радости, ибо пламя обратило дома в дымящиеся пепелища.

Это было жуткое зрелище, но оно не шло ни в какое сравнение с видом заложников: побитые, униженные и замёрзшие, все они валялись в снегу без сознания, надышавшись усыпляющего газа. Многих из них удалось привести в чувство на месте, прочих же объединёнными силами лекарей и стражников пришлось срочно доставлять в лазарет. Оставшиеся же на площади бойцы занялись расчисткой от награбленных «трофеев», обломков декоративных сооружений и оружия грифонов, а также поисками возможных погибших среди завалов сгоревших домов.

-Интересно, что с ними теперь будет? Станут отбывать срок в дворцовой темнице или их отправят на соляные рудники? – поинтересовался вслух Виго, осторожно засыпая в мешочек собранные драгоценности, кои были разбросаны целыми кучами по всей округе. Иные украшения выглядели столь прелестно, что молодой стражник забывался и принимался с восхищением ими любоваться, пока не получал отрезвляющий толчок в бок от старшего товарища. – Вот бы сюда этих грифонов, разгребать все эти завалы вместо нас. И потом заставить всё заново отстраивать. Вот так было бы правильно…

-Верно говоришь, приятель. Вот у нас в Эпплузе их за такое заставили бы долбить клювами камень до тех пор, пока не найдут золото, благо, уже имелся похожий случай. Мой старикан рассказывал, что была в его время одна такая банда головорезов, тоже изрядно жизнь горожанам попортила. Да нашла коса на камень, жеребцы наши не лыком были шиты, приструнили-таки тех разбойников... – с заметным воодушевлением начал рассказывать Виджиланте, таща на спине здоровенный и притом изрядно повреждённый стол.

Виго слушал своего товарища с интересом и не перебивал, хотя того, как это часто бывало, вновь понесло не в ту степь. Уж что-что, а болтать этот пегас с Запада любил. Виго подозревал, что именно поэтому тот и оставался до сих пор рядовым стражником, хотя был куда старше многих сослуживцев. Впрочем, не ему, отпрыску обедневшего дворянского рода, было судить своего товарища. Ведь сам метил в ряды Гвардейского Корпуса, но, без прежних связей семьи и финансовой поддержки, его собственных способностей хватило лишь на то, чтобы стать обычным стражником.

Прошло менее получаса с момента захвата площади, а на ней уже стало заметно чище благодаря усилиям королевских стражников и бригады добровольцев. Всех раненных пони уже отправили в лазарет с сопровождением, погибших и других пострадавших среди завалов обнаружено пока не было. И, будучи уверенными, что худшее уже позади, многие горожане, да и стражники в том числе, дабы скрасить своё важное полуночное занятие, начали понемногу обсуждать прошедшие события, делясь своим мнением и размышлениями. Слухи и россказни передавались со скоростью лесного пожара, таким образом, вскоре чуть ли не каждый пони в городе знал в примерных, хотя местами и приукрашенных деталях о картине случившегося. И далеко не в последнюю очередь обсуждали подвиги признанной героини этой ночи – Принцессы Твайлайт Спаркл.

Вести о деяниях юной Принцессы успели разойтись по всему городу, заметно приободрив как стражников, так и простых горожан. Поддержка со стороны самой Короны сильно вдохновляла, особенно на фоне злых пересудов отдельных личностей о бездействии Принцессы Селестии. Однако вряд ли кто-то сильно удивился, когда Её Королевское Высочество явилась незадолго до того, как спала волшебная завеса. По словам очевидцев, выглядела Принцесса весьма странно, её будто бы лихорадило, но причин того никто не знал. Впрочем, почти никто не сомневался в том, что колдовство развеяла сама Принцесса Селестия. К тому времени уже многие знали о героизме Принцессы Твайлайт, в одиночку направившуюся в самое логово врага, чтобы спасти заложников, хотя, говоря по чести, мало кто знал подлинных деталей этого события.

Так или иначе, но первыми на площади оказались бойцы элитных подразделений во главе с самой Принцессой Селестией. Их ждало немало странных сюрпризов, однако никто из обнаруженных грифонов не был в состоянии оказывать сопротивление, поэтому их всех повязали практически без проблем. Другое дело заложники и, в особенности, Принцесса Твайлайт. Немногим простым стражникам и гражданским лекарям удалось её увидеть, прежде чем её погрузили в королевскую воздушную карету доверенные слуги Принцессы Селестии. По их словам выходило, что юную Принцессу нашли раненной, без сознания и в ужасно истощённом состоянии. Говорили, что, увидев свою любимую протеже в таком виде, Принцесса Селестия столь сильно омрачилась, что даже у храбрейших гвардейцев застыло сердце от страха перед своей правительницей. Однако Её Величество не стала устраивать сцен и ограничилась несколькими распоряжениями командирам и другим старшим офицерам королевской стражи, после чего отправилась со своей свитой сопровождать карету с пострадавшей Принцессой во Дворец.

Встряхиваясь, чтобы согреться от непривычного холода, Виго дель Эсприт в какой-то момент ощутил, что наступил на что-то. Присмотревшись, он обнаружил в талом снегу осколки какой-то то ли игрушки, то ли статуэтки, напоминавшей небольшую черепашку. Среди них особенно выделялись странные механические детали, причём некоторые из них испускали хорошо заметный пар, да и на ощупь были весьма горячи. Однако затем внимание молодого стражника привлек необычный элемент пейзажа – здоровенный ствол рухнувшего дерева, полностью обледеневшего и разбитого на части. По какой-то причине его обломки оставались нетронутыми, словно все работавшие здесь пони не замечали столь примечательной вещи.

-Слушай, Виджиланте, а не здесь ли, часом, нашли Принцессу Твайлайт? – задумчиво спросил Виго, остановившись близ странных обломков. При одном только взгляде на эти чёрные, покрытые толстой коркой льда куски дерева, у пегаса почему-то бежали мурашки по спине. – Вроде как Виндблоун упоминал, что она находилась возле какого-то расколотого бревна…

-Всё правильно, приятель. Сам я, правда, Принцессу Твайлайт не приметил, зато видел, как тут ходила сама Принцесса Селестия, да и карету воздушную пригоняли сюда. Знаешь, видок у Её Высочества был ещё тот, причём даже до того, как нашли младшую Принцессу. Голос хрипел, кашляла то и дело, вся понурая, грива какая-то тусклая, сама еле на ногах держалась, представляешь? Может, мне так только показалось из-за мрака, но было такое чувство, будто бы Принцесса Селестия подхватила лихорадку. Ты ведь в курсе, что она вместе с бойцами ОМОНа и Ночного Дозора была на том посольском судне, пыталась убедить грифонов-захватчиков сдаться? Так вот, Даггервинг, мой друг из Гвардейского Корпуса, прибывший вместе со свитой Её Величества, обмолвился, что половину ребят из элиты пришлось выносить на носилках, мол, их там газом каким-то потравили. Вдруг эти пернатые паршивцы и нашу Принцессу тоже… — внезапно Виджиланте осёкся и с недоумением воскликнул. – Ничего себе! Глянь-ка туда, приятель!

Виго, проследив за взглядом товарища, с удивлением обнаружил, как на ствол обледенелого дерева приземлился крупный коршун с рыжевато-бурым оперением. Бросив холодный хищный взгляд на стражников-пегасов, птица шустро юркнула в широкую щель и через несколько мгновений вынырнула оттуда, держа в когтях странный предмет – небольшой тускло светящийся кристалл. Издав пронзительный клёкот, коршун спешно взлетел ввысь и скрылся в ночной мгле.

-Эй, да этот пернатый паршивец стащил что-то! – негромко воскликнул Виджиланте, провожая птицу возмущённым взглядом. – Нет, ты видал? Да чтоб у меня крылья отсохли, если эта птаха не полетела к другим грифонам с добычей! Вот гады, всё никак не угомонятся…

-Так что нам делать? Лететь в погоню? – неуверенно спросил Виго, с растерянностью посмотрев на сослуживца. Тот в ответ отрицательно помотал головой и полушутливым тоном бросил.

-Не говори ерунды, приятель! Ну его к грифонам! Охота больно в темени летать, к тому же этого дятла уже и след простыл. Давай лучше вернёмся к работе, всё равно тут всего награбленного не сыщешь. А если кто будет спрашивать, так смело вали на клюворылых сволочей, не прогадаешь…

-Какого сена вы тут языками треплете, обормоты?! Вы что, бестолочи, свою службу вообще ни во что ни ставите?!

Стражники встрепенулись, услышав поблизости грозный гулкий голос. Они даже не заметили, как рядом с ними возник крупный поджарый единорог в узнаваемых доспехах офицера королевской стражи, судя по характерному узору на серебряном горжете, пребывавший в звании лейтенанта.

-Я что, мать вашу, неясно выразился?! Почему этот кусок бревна до сих пор не убрали?! Силёнок не хватает, кобылки вы бесхребетные?! — сурово осведомился единорог, тяжело дыша сквозь опущенное забрало закрытого шлема. Непривычно было видеть, чтобы кто-то из офицеров ходил в шлеме подобного типа, однако ни у кого из стражников не возникло и мысли делать какие-либо высказывания по этому поводу. — Так смотрите и учитесь, молокососы, вот как это делается!

-Виноваты, вашбродие, разрешите исправиться... — Виго дель Эсприт неуверенно попытался смягчить негодование возмущённого единорога, но тщетно. Ситуацию усугублял и тот факт, что молодой стражник не узнавал этого офицера. Хотя у того голос звучал с заметным акцентом, Виго не мог его вспомнить, не говоря уже про то, что был не в состоянии разглядеть лица за забралом. Переглянувшись с Виджиланте, Виго понял, что и его товарищ был в той же растерянности. Скорее всего этот офицер был прикомандирован из другой роты, но расспрашивать его об этом стражники не решились.

Лейтенант повёл себя несколько странно: приблизившись к стволу дерева, он сначала осторожно заглянул в щели, а затем, удовлетворённо хмыкнув, с силой ударил задними ногами по основанию торчавшей сломанной ветки. Раздался звенящий треск, и внушительная часть поверхности обледенелого дерева разлетелась на множество осколков, образовав огромную дыру в стволе. Виджиланте внезапно удивлённо охнул, а следом за ним и Виго, увидев, что скрывали под собой обломки.

-Здесь раненный! Живо повозку сюда! — громко прокричал офицер, обнаружив тело земного пони в рваных лохмотьях. Вид у бедолаги был донельзя паршивый — раны, синяки и ссадины покрывали его полностью, буквально с головы до ног, серо-стальная шерсть во многих местах почернела от замёрзшей крови. Глядя на него, Виго нашёл примечательным тот факт, что у земного пони не было Метки, в то время как на груди можно было различить причудливую татуировку в форме пирамиды с неким глазом внутри. Однако вовсе не это было в нём странным — абсолютно все раны были прижжены, при этом отсутствовали какие либо следы ожогов, за исключением, разве что, сгоревшей одежды. Земной пони лежал и не шевелился, будто бы и не дышал, напоминая скорее мертвеца, чем тяжелораненого, однако офицер, вытащив того из разрушенного "саркофага", уверенно заявил. — Сердце ещё треплется, этот везучий ишачий сын ещё не откинул копыта!

-Кто тут раненный? Грузите его сюда! — протараторил возникший через пару мгновений единорог в медицинском халате, колпаке и лицевой повязке, притащив с собой небольшую повозку с накрытым полотном. Про себя Виго отметил, что лекарь выглядел на удивление крепким и поджарым, а ещё у него был почти тот же акцент, что и у офицера. Присмотревшись к обоим, молодой стражник с удивлением обнаружил несколько сходств между ними, от шёрстки цвета бронзы до причудливо изогнутого рога. Братья? Земляки? Возможно, но сейчас об этом размышлять у Виго не было времени. Повинуясь приказу, он вместе со своим товарищем приподняли израненного земного пони и аккуратно уложили его в повозку.

-Сударь, а разве не следует сначала оказать этому бедолаге первую помощь? Перевязать там или припарку приложить, дыхание искусственное сделать... — резонно заметил Виджиланте и не без причины — тело пострадавшего было холодным, как снег, не дышал, не издавал никаких звуков и вообще его было не отличить от покойника. Виго показалось очень странным, что лекарь не предпринял никаких действий, даже состояние земного пони не удосужился проверить. Ранее его коллеги устраивали целый комплекс мер по оказанию первой помощи спасённым заложникам, вне зависимости от ранений, а у этого единорога при себе даже медицинской сумки не было видно. — А то у меня такое чувство, что...

-Отставить болтовню, солдат! Твоему бедолаге на хрен не сдались ни повязки, ни припарки, его спасёт только реанимация в нужном месте с нужными пони! — сурово прервал стражника офицер, полностью накрывая "пассажира" полотном. Дав лекарю знак отправляться в путь, лейтенант холодным приказным тоном добавил. — Раз ты так за него радеешь, то я лично прослежу, чтобы этот горемыка по дороге не скопытился. А теперь живо взялись за расчистку, остолопы, чтобы через час этого бревна и духу не было в нашем городе! Исполнять!

-Будет исполнено, вашбродие! — стражники дружно приставили копыта к вискам и спешно бросились к расколотому обледенелому стволу. Начав осторожно катить то немногое, что осталось от дерева, пегасы обменялись многозначительными взглядами. Краем глаза они видели, как офицер, сопровождая уезжавшую повозку, грубо отослал других подоспевших лекарей, кои дежурили на площади на случай нахождения новых пострадавших.

-Скажи мне одну вещь, приятель, мне одному кажется, что во всей этой картине есть нечто совершенно неправильное? — хмуро спросил Виджиланте, с неодобрением посматривая вслед единорогам. — А то терзают меня очень смутные сомнения...

-Я и сам не смог бы выразиться лучше. Странно всё это как-то. Мягко говоря. — задумчиво ответил Виго, брезгливо отряхивая запачканные копыта. — Вот только что с этим нам делать, хоть убей, не знаю.

-А зачем что-то делать, приятель? Это ж офицеры, да ещё и единороги, они всегда себе на уме. Мы же простые стражники, наше дело надирать крупы негодяям да исполнять приказы старших по званию, роль у нас в истории маленькая, как ни крути. Давай лучше поскорее разделаемся со всем этим непотребством, а там, глядишь, и пораньше отпустят в казарму на боковую. — простодушно сказал Виджиланте, по-дружески толкнув товарища в бок, намекая, что в одиночку бревно тягать не станет. Виго со вздохом вернулся к надоевшему, но необходимому занятию, принимая правоту сослуживца. — Ты, главное, не парься, будем верить, что о том страдальце и впрямь позаботятся. А уж выживет или нет, на всё воля Судьбы, с ней-то не поспоришь...

__________________________________________________________

Давно уж минуло за полночь, но город по-прежнему не спал, приходя в себя после недавних событий. Не было спокойно и за крепостными стенами Королевского Дворца, хотя, казалось бы, здесь уже ничто не могло угрожать спокойствию жителей. Уже прошло немало времени с того момента, как был освобождён корабль посла Ахалтекинского Султаната, все бунтовщики были обезврежены и взяты под стражу, а члены экипажа вернулись на судно. Хотя охрана судна вновь легла на плечи грифонов, оставшихся верных послу, вокруг корабля были организованны патрули из числа бойцов Гвардейского Корпуса, после всего случившегося такая мера уже не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.

Среди пегасов трудно было не уловить тревожного напряжения, многие из них уже были в курсе всевозможных слухов о произошедшем в городе и на судне во время переговоров с захватчиками. Однако чужаки, определённо понимая чувства пони, старались лишний раз не показываться на глаза и вообще всячески избегали контактов с обитателями Кантерлота, будь то стражники или возмущённые дворяне. Впрочем, сейчас, когда миновал кризис и, как многим казалось, худшее осталось позади, гвардейцы понемногу успокаивались. В отсутствие угрозы все страхи и тревоги рассеивались сами по себе, а тишина и прохладный ночной воздух навевали блаженные мысли о сне.

Но были среди стражников пони, которые не позволяли себе расслабиться ни на минуту, всегда чуткие и бдительные в ожидании непредвиденных бед и внезапных катастроф. Оперативникам Ночного Дозора тьма не была помехой, наоборот, она являлась их верным союзником, скрывая мрачных дозорных от ненужного внимания и внушая обманчивую надежду недругам ночных пони, уверенным, что во мраке никто не увидит их тёмных деяний.

В укромном месте среди статуй горгулий на парапете часовой башни, откуда открывался хороший вид как на парящее судно, так и на площадку вокруг него, несла дозор одна из таких оперативниц. Внешне она мало чем отличалась от своих сородичей, по-крайней мере, для простых пони: яркие кошачьи глаза цвета латуни, тёмно-серая шёрстка, крупные перепончатые крылья. Несмотря на некоторую жилистость, в ней можно было отметить хорошую физическую форму, позволявшую без труда носить пластинчатые доспехи Ночного Дозора.

Уподобившись окружавшим её статуям, молодая оперативница внимательно следила за кораблём чужеземцев, хоть расстояние и было велико, но глаза ночных пони могли видеть куда дальше и лучше, нежели у других пони, особенно в такой темноте. Не менее острым был и слух, благодаря которому дозорная задолго услышала знакомый хлопот крыльев, говоривший о приближении того, кого она ждала увидеть.

-Я догадывалась, что придёшь именно ты, Грим. То есть, прошу прощения, агент Эреб. — с хмурой улыбкой произнесла оперативница, узнав в прилетевшем ночном пони своего старшего брата. — Какие распоряжения передаёт штаб?

-Никаких новых распоряжений не поступало, агент Ахлис, это просто проверка дозоров. — менее радушно ответил Эреб, приземлившись меж двух горгулий так, чтобы иметь обзор на судно и его окружение. — Где агент Фобетор? Ты должна была стоять с ним в паре.

-Подожди, так ты не знаешь? Агент Фобетор отправился в штаб с рапортом пятнадцать минут назад. — несколько удивлённо объяснила Ахлис, задумчиво покосившись на смурного брата. — Я думала, ты как раз оттуда. Здесь случилось нечто, достойное внимания нашего командования.

-Докладывай. — сухим приказным тоном потребовал оперативник Ночного Дозора, не спуская глаз с очертаний летучего корабля.

-Около получаса назад через крепостные ворота проехала небольшая повозка с укрытым содержимым, сопровождаемая двумя единорогами, один из которых носил доспехи офицера королевской стражи и представился гвардейцам как лейтенант Овервотч. — спокойно начала рапортовать ночная пони, давно привыкшая к строгому поведению брата. — Как он объяснил, его спутник был членом команды посла Рахат-лукума, которого официально направили в город дабы возвратить все принадлежащие посольству вещи, украденные ранее мятежными охранниками-грифонами. Что примечательно, у этого сотрудника оказалось при себе письменное разрешение, подтверждавшее правомерность его занятия и подписанное самой Принцессой Селестией. В повозке, после небольшой проверки, оказались, насколько мне было видно, оружие и доспехи грифонов, а также ряд ценных мелочей, вроде ювелирных украшений и декоративных изделий. Причин задерживать повозку и проводников гвардейцы не нашли, поэтому и пропустили их, те до сих пор находятся на судне. Мы посчитали нужным доложить об этом событии.

-Ты можешь описать этих единорогов? — холодно осведомился Эреб, ещё больше помрачнев от таких новостей.

-Сотрудник посольства мало чем отличался от своих сородичей, которых до этого видели на судне, такой же высокий и поджарый, шерсть цвета бронзы, тёмные глаза, черты лица довольно грубые, рог кривой, грива выбрита, хвост рыжий и собран в пучок, больше похож на воина, чем на писаря. И под стать ему был тот офицер, вплоть до цвета шерсти и кривизны рога. — с готовностью рассказала Ахлис, явственно ощутив, как напрягся её брат после этих слов, но всё же осторожно добавила. — И ещё: когда они говорили, в их голосе был слышен одинаковый акцент. Мне это показалось уж слишком подозрительным.

-Да куда уж подозрительней! И гвардейцы их просто так пропустили? Тоже мне, защитники Короны, избалованные дворянские жеребята, едрить их в рыло! И как после такого удивляться, что происходит всё это непотребство! То перевёртыши под стенами Кантерлота возникают из ниоткуда, то грифоны половину города разносят в хлам, а эти болваны потом только ушами хлопают! — раздражённо выругался Эреб, однако быстро поостыл и, вздохнув, уже спокойно продолжил. — Ладно ещё они, дуболомы, но ты, агент Ахлис, ты-то почему бездействовала?

-А что я могла сделать, агент Эреб? Документы, что у одного, что у другого, были в порядке, де-юре у меня не было причин брать их под арест, а в случае с сотрудником посольства такое грозило ещё сильнее усложнить дипломатический конфликт. — досадливо склонила голову ночная пони, слегка опешив от упрёка брата. — К тому же нам был дан чёткий приказ следить за обстановкой и не препятствовать работе гвардейцев, вмешиваться или проявлять иную инициативу можем только в случае непосредственной угрозы.

-Пусть так, но приказ не должен заменять головы на плечах, надо понимать, что в нашем деле нет неоправданных мер и все средства хороши, лишь бы пресечь угрозу для нашего народа и государства. — сурово заявил оперативник Ночного Дозора и уже хотел было ещё что-то добавить, как вдруг осёкся и резко сощурил взгляд. Ахлис, не терявшая бдительности всё это время, тоже напряглась, заметив движение на посольском судне.

С его палубы по широкому трапу на подготовленную площадку крепостной стены спускалась повозка, ведомая единорогом в доспехах офицера королевской стражи. Это был тот самый "лейтенант Овервотч", в этом Ахлис не сомневалась, как, впрочем, и её брат. Его спутник, похоже, остался на борту, в то время как "офицер" направлялся дальше к движимой платформе, откуда мог быстро и безопасно добраться до поверхности земли. Но куда потом мог пойти этот "офицер"? Взглянув краем глаза на Эреба, оперативница Ночного Дозора поняла, что того тоже заботят эти мысли.

-Значит так, агент Ахлис, слушай меня внимательно. Ты должна проследить, куда отправится этот тип, запомни его маршрут, его действия и контакты, но, ради грации Принцессы Луны, не дай себя обнаружить, ни ему, ни кому другому. Если поймёт, что за ним слежка, постарайся затаиться, но всё равно не упускай его из виду. В случае, если он устроит опасную ситуацию или же произойдёт нечто серьёзное, действуй по обстановке, без промедления и жалости. Постарайся его обезвредить и, если сумеешь, по-тихому доставь в наш штаб. Если же его потеряешь, то хорошенько запомни место, где в последний раз его видела, и по возвращении расскажешь всё мне. Ответственность за твои действия беру на себя. — буквально на одном духу проинструктировал Эреб, после чего, дав ночной пони переварить информацию, спросил. — Вопросы есть?

-Ещё бы их не было. То есть, да, агент Эреб, они есть. Первый: почему я должна в одиночку за ним следить? Не лучше ли вдвоём это проделать? Ведь так будет и проще, и безопаснее, особенно если ситуация станет критической. — хмуро осведомилась ночная пони, не без труда сдерживая своё удивление. Брат, конечно, был старше её рангом, но она искренне сомневалась, что тому дозволялось устраивать подобные операции без приказа сверху, да ещё посылая при этом других агентов. — И второй вопрос: что в это время будешь делать ты?

-Если бы я не верил, что моя сестра, одна из способнейших оперативниц Ночного Дозора, одна может справиться с этим заданием, то я бы не стал к ней даже обращаться. Тебе такое по зубам, дорогая Шрауд. — изрядно изумив сестру своей неожиданной улыбкой, Эреб подозрительно усмехнулся и добавил. — Что до меня, то я намереваюсь инкогнито заглянуть в одно местечко...

Глава 18. Огнепоклонница

Таинственность Востока с давних пор является притчей во языцех, причиной тому во многом служит незнание культур и традиций населяющих его народов, многократно искажённое всевозможными сказками и диковинными историями путешественников. Однако будет мало неправды в словах тех, кто утверждает, будто Востоком правят предрассудки и суеверия. Столь же недалеки от истины рассказы о пристрастии жителей тех далёких земель к мистике, а также особой любви к тайнам и загадкам.

Не в последнюю очередь сии слухи подтверждают и обретшие популярность в Эквестрии удивительные резные шкатулки с секретом, завезённые в старину торговцами с Востока. Эти изделия могли быть любых форм и размеров, они неизменно выделялись искусными узорами, отменным качеством материала и, что тоже немаловажно, дороговизной, а потому всегда были достойным украшением в доме. Но в первую очередь такие шкатулки ценили за необычайно сложную конструкцию, благодаря которой достигать секретов их содержимого становилось очень трудно: двойные донышки, хитроумные замки, внутренние полые стенки, потайные щели и многое другое.

Летучий корабль Мастера Рахат-лукума был подобен этим шкатулкам, ибо и он хранил в своём нутре немало тёмных и опасных тайн, недоступных как для чужаков, так и для своего экипажа. Речь идёт не только о чёрных ходах и сокрытых каютах, корабль стерёг куда более зловещие секреты, о которых догадывались лишь немногие члены команды. На борту находились иные стражи, чей облик, занятие и даже само существование было известно только избранным. Союз магии, алхимии и гения конструктора создал поистине грандиозную шкатулку с секретом, разгадать который без должного знания было практически невозможно.

На этом убеждении зиждилась уверенность Мастера Рахат-лукума, допустившего как «захват» судна взбунтовавшимися грифонами, так и «освобождение» с помощью Принцессы Селестии и сил королевской гвардии. Расчёт посла, похоже, оказался верен – во время всего происшествия никто из грифонов или пони не проник в запретные места, хотя бойцы обеих сторон, как им казалось, осмотрели корабль полностью. Что столь же примечательно, ущерб от «инцидента» оказался совершенно незначителен. По крайней мере, обвинений в сторону Мастера не выдвигали, что, впрочем, неудивительно, ибо подавляющее большинство пони, как среди жителей Кантерлота, так и членов экипажа, восприняли произошедшее как роковую случайность. И только редкие сведущие обитатели корабля заподозрили в случившемся очередную махинацию старого тауматурга, смысл которой, однако, оставался для них загадкой.

Среди подозревавших особенно выделялась одна пони, хотя вернее было бы сказать, не совсем пони. Она была антилопой из племени ориксов, представительницей самого известного народа кочевников Востока. Не так уж много в Эквестрии тех, кто о них слышал, ещё меньше тех, кто мог похвастаться тем, что видел кого-либо из антилоп, что, в принципе, совсем не удивительно. Даже в своих краях антилопы не любят чужого общества и избегают оседлых поселений, предпочитая странствовать по степям, пустыням и саваннам разрозненными племенами. По этим и иным причинам антилопы получили дурную славу среди соседей как подозрительный и дремучий народ. Но всякого, кто уверовал в эти россказни, ждало бы сильнейшее удивление, случись ему встретиться с той достойной дочерью племени ориксов, что принадлежала ученику Мастера Рахат-лукума.

Её звали Даэна, по крайней мере, под этим именем её знали члены экипажа, ибо так антилопу нарёк Сезам, её новый хозяин, выкупив ту из прихоти на невольничьем рынке в Сэддл Арабии. Своего настоящего имени она никому не раскрывала, даже своему господину, с которым со временем сблизилась настолько, что могла даже влиять на его помыслы и желания. Смекалка и осторожность позволили Даэне выбиться из числа других обитательниц корабля, чья отдельная общая каюта была, по сути, гаремом Мастера и его ученика. Антилопа смогла не только стать любимицей своего господина, но и заслужить уважение с его стороны. Более того, вскоре Сезам перестал видеть в Даэне один лишь объект своей страсти, он научился ценить её острый пытливый ум и даже стал небезуспешно обучать тому, что знал сам, от математики до иностранных языков. За два года простая наложница добилась небывалых для рабы высот и обрела значительную власть над прочей прислугой, получив от них полушутливый титул Старосты.

Никто не знал истории её прошлого, ведь Даэна почти никогда о себе не рассказывала, а если и делала это, то с большой неохотой и ограничиваясь туманными намёками и недомолвками. Единственное, что о ней рассказали работорговцы, это то, что антилопа в своём племени была жрицей культа Огня, довольно популярного ответвления культа Солнца, второго по влиянию верования на Востоке. На корабле посла нашлось немало приверженцев сего культа, поэтому неудивительно, что отношение к рабыне среди значительного большинства членов экипажа было дружественным и даже почтительным. Далеко не в последнюю очередь на подобное отношение оказывал влияние и характер самой антилопы – ласковая и добрая, милая и учтивая, Даэна казалась всем столь искренней и простодушной, что с ней находил язык чуть ли не каждый пони, да и не только пони, она вызывала неподдельную симпатию даже со стороны грубых наёмников-грифонов. Но больше всего экипаж (и в особенности Сезам) любил антилопу за её богатое знание историй, легенд, сказок, песен и стихов. И лишь самые чуткие могли увидеть в благосклонном взгляде Даэны тень душевной боли и понять, какие страхи и горести скрываются за радушной улыбкой.

Какие бы секреты не хранила антилопа, она никому их не раскрывала. Зато Даэна прекрасно умела узнавать чужие тайны. Отпечаток прошлых несчастий оказался для неё слишком болезненным, она не могла быть спокойна, не будучи уверенной, что никто из окружающих не желает ей зла. Благодаря своему влиянию на вездесущих слуг и отношениям с членами экипажа, антилопа была в курсе всех событий, творящихся на судне, знала мечты, привычки и даже помыслы каждого обитателя корабля. Почти каждого. Мастер Рахат-лукум как был, так и остался для неё мрачной загадкой, Даэна испытывала к нему самые большие опасения и считала его страшной угрозой, как для себя, так и для окружающих. Она чувствовала, что от этого старого тауматурга можно было ждать чего угодно, ибо мало что могла разглядеть за его чёрствой, лишённой чувственного огня душой кроме коварных намерений и зловещих амбиций. За прошедшие два года антилопа узнала об этом земном пони больше, чем мог кто-либо из слуг, и эти знания висели на ней тяжким и опасным грузом.

И был лишь один пони, с кем она могла поделиться этими знаниями, с тем, кто сам жаждал постичь тайны Мастера и занять его место — то был Сезам. Поглощённый страстью, он целиком и полностью доверял своей фаворитке, а она, хоть и пользовалась его слабостями в своих целях, отвечала особой взаимностью. Для Даэны молодой алхимик стал не только господином и любовником, антилопа научилась видеть в нём защитника и даже друга, она понимала, что и Сезам по-своему является рабом Мастера, который использует ученика для своих тёмных намерений. Узнав же, что земной пони хранит в своём сердце священного духа Огня, Саламандру, Даэна узрела в своей участи знак свыше и осознала своё предначертание. История молодого алхимика дала ей повод возненавидеть Мастера, свершившего великих грех против Саламандры, которую истязал, искажал и в довершение лишил телесной оболочки ради своих безумных идей. Сезам же, ставший в результате этих самых идей с духом Огня единым целым, в глазах антилопы являлся одновременно и мучеником, и грешником, но выбирать, какому из этих двух мнений следовать в отношениях со своим господином, она не стала. Даэна пошла иным путём.

Страшась, что Сезам уподобится своему наставнику и осквернит пылавшего внутри него духа Огня, а то и станет для Даэны ещё большей угрозой, антилопа взялась за "воспитание" своего господина, делясь собственным мировоззрением и стараясь привить земному пони новые взгляды на мир, во многом основанные на ценностях её веры. Даэна поведала Сезаму о трёх достоинствах и семи воплощениях огня, что облагораживают тело и дух, исполненная надежды, что если молодой алхимик познает сие учение, то с его помощью Священная Саламандра обретёт свою истинную силу и не позволит земному пони скатиться в тёмную пучину зла и порока.

Три достоинства, что поддерживают жар духовного пламени – Хумата, Хуката и Хваршта, кои означают «Хорошие мысли», «Хорошие слова» и «Хорошие дела». Семь ликов пламени, семь проявлений Благого Огня: Ахурамазда (Господствующая Мудрость), Кшатра Ваирья (Беззаветная Самоотверженность), Амеретат (Бессмертная Любовь), Аша Вахишта (Истинная Справедливость), Спента Армаити (Благочестивая Верность), Воху Мана (Почтительная Скромность), Хаурватат (Гармоничное Самосовершенствование). Даэна не ставила перед собой цели обратить молодого алхимика в свою веру, она хотела показать ему другой путь, отличающийся от того, что избрал Мастер Рахат-лукум. И пусть за два года добиться особых успехов у неё не вышло, антилопу утешало то, что Сезам полностью прекратил слепо подчиняться наставнику и стал видеть в нём лишь своего соперника, на каждое его решение имел своё, зачастую, весьма критическое мнение. Однако, к сожалению, не переставал им восхищаться и продолжал совершать дурные и порой бесчестные поступки.

Страсть и амбиция земного пони и страх антилопы перед тёмными замыслами Мастера создали удивительный союз, который оказался крепче и надёжнее иной дружбы. Ведомые разными стремлениями, но одной тропой, они вместе стали противостоять Мастеру, в котором видели преграду своему счастью. Преграду, которую один мечтал преодолеть, а другая надеялась устранить. В то время как Сезам искал способы превзойти своего наставника и добиться его признания, Даэна осторожно подталкивала своего господина на действия, способные если не спутать карты Мастера, то уж хотя бы обратить их в менее опасное русло. Даэна добровольно стала глазами и ушами для Сезама, всё, что происходило на корабле, непременно узнавал и молодой алхимик. Каждый из них хотел знать о планах и интригах своего хозяина, как ради личной выгоды, так и из интересов общего благополучия.

Именно Даэна поведала Сезаму подробности о мятеже грифонов, а также о странных событиях, что предшествовали ему. О том, как Мастер непосредственно перед отправлением во Дворец посещал заключённого в корабельном карцере атамана Риптайда и о подозрительном опустевшем сосуде, что старик выронил на выходе во время внезапного приступа. Антилопа рассказала о не виденных прежде сигилах на дверях некоторых кают и о ящиках с оружием, поднятых из арсенала на палубу после ухода посольской свиты. Однако самой значительной вестью для Сезама оказалось похищение его дорогого творения — Шкатулки Феноменов, которую высвободившийся атаман вынес из каюты Мастера, непостижимым образом избежавшей погрома, несмотря на все яростные высказывания Риптайда в адрес старого тауматурга. Это и послужило роковым толчком к тому, что молодой алхимик сам отправился к бунтовщикам, полный решимости покарать вора и выбить из него всю правду о «мятеже».

Но пока Сезам отсутствовал, Даэна обнаружила новые, куда более зловещие намёки о планах Мастера Рахат-лукума: дипломатические махинации по приказу Принца Рубина против его брата, наследника престола Ахалтекинского Султаната, могли быть лишь прикрытием для иного замысла, в котором бунт грифонов являлся только началом и притом наименее ужасающей частью. Хотя ничего конкретного она не вызнала и не нашла прямых доказательств участия старого тауматурга в случившемся, Даэна считала крайне важным донести своё новое и опасное знание до своего хозяина. Тогда она и не предполагала, что Судьба распорядится иначе.

Мастер, если и знал о сем тайном союзе против него, совершенно никак этого не показывал, вне зависимости от того, как прошла та или иная авантюра, его отношение к ученику и его рабыне не менялось. К последней Мастер Рахат-лукум, не смотря на все её страхи и тревоги, относился всегда с небрежным равнодушием, как, собственно, и ко всей прислуге. Что, впрочем, не мешало ему использовать в своих целях одно из сакральных знаний Даэны — секрет мистерии духовного целительства культа Огня. Каким-то образом старый тауматург узнал, что антилопа владела подобной практикой и не брезговал прибегать к помощи жрицы. Даэна никогда не перечила повелению Мастера, ибо всякий раз в её целительном искусстве нуждался не кто иной, как Сезам, обретавший опасные раны на заданиях своего наставника. И в эту ночь антилопа вновь получила приказ организовать мистерию, подтверждавший её худшие страхи.

Даэна, несмотря на все молитвы, предчувствовала беду и даже без слов Мастера догадалась, какая судьба постигла Сезама, однако своей тревоги не показывала, и со всей ответственностью приступила к подготовке древнего ритуала. Как и самый первый ритуал, так и все последующие на корабле всегда проходили в одной и той же каюте. Однако мало у кого повернулся бы язык назвать подобное каютой: заставленный курильницами и светильниками внушительных размеров зал, чьи потолок и стены украшены дивными мозаиками из керамической плитки, а мраморный пол расписан необычными узорами. Помещение скорее напоминало святилище, чей алтарь представлял собой нечто вроде покрытого загадочными письменами ящика из серебра, под которым тлели щедро рассыпанные угли. Алтарь находился на небольшом возвышении, перед ступенями которого кипел неглубокий круглый бассейн, заполненный до краёв странной, похожей на лаву жидкостью.

В каждых мистериях важен внешний вид их участников, поэтому в первую очередь Даэна позаботилась о своём облике. Натёртые воском, её тонкие саблевидные рога блестели словно обсидиан, карминовая шёрстка лоснилась от нанесённого сандалового масла, в расчёсанную светлую гриву и короткий собранный хвост были вплетены и подпалены несколько смолистых фитилей, а ритуальные рисунки на лице обновлены бежевой краской на основе хны, ромашки и куркумы, усиливая впечатление надетой маски. Кроме этого шею, уши и рога антилопы украшали символы веры, представлявшие собой ожерелья, серьги и подвески из электрума, щедрые подарки от Сезама, добытые им во время одного из приключений. Даэна собиралась взывать к огненной стихии, поэтому ей следовало уподобиться яркому пламени: её тело должно было отражать свет, исходивший от огня души, дабы он прогонял тьму, в которой таятся ужасы, хвори и несчастия.

Для ритуала требовалась особая атмосфера, было необходимо пропитать воздух специальными ароматами, благодаря которым крепла связь между душой и телом. Для этого Даэна в большом количестве разжигала соответствующие благовония, следила за тем, чтобы не гасло пламя свечей, и поддерживала жар углей под алтарём. То была ответственная, но несложная работа, и всё же антилопа была не одна, ей во всём усердно помогала Макраме, статная и миловидная зебра, такая же рабыня, как и сама Даэна.

Некогда они были непримиримыми соперницами, ведь до Даэны именно Макраме являлась фавориткой Сезама. Тому, конечно, было за что любить эту зебру: помимо красоты её отличали удивительные глаза, один из которых сиял подобно алому гранату, а другой очаровывал лазурным блеском. Как и Даэна, она тоже была старше Сезама, лишь немногим уступая антилопе в возрасте. Характером же Макраме напоминала львицу, сильную, гордую, уверенную… и агрессивную. Нередко её прямолинейность, вспыльчивость и колкий язык служили причиной многим ссорам, едва не доходящим до драк. Особо грамотной Макраме было трудно назвать, однако нельзя было не признать её таланта к вышивке и плетению, о чём свидетельствовали дивная пурпурная шаль вокруг полосатой шеи и Метка – затейливый ромбический узор цвета индиго. Сезаму определённо нравились сии черты, что, впрочем, ему ничуть не помешало предпочесть Даэну, чей характер разительно отличался.

Более года антилопа и зебра враждовали, борясь за внимание господина и влияние на прочих обитателей судна. Даже теперь, примирившись, фаворитки хоть и стали относиться друг к другу вполне по-свойски, но не забывали о своём соперничестве, ибо Макраме не собиралась признавать своего поражения, а Даэна опасалась подлой мести со стороны зебры. Чтобы иметь больше возможностей следить за соперницей и даже оказывать на неё влияние, Даэна решилась последовать старинной восточной мудрости: «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе». Для этого антилопа, узнав о тайной религиозности зебры, с помощью Сезама убедила Макраме стать Посвящённой культа Огня, которому та поклонялась, и лично провела обряд её инициации. Хотя Даэна подозревала, что Макраме догадывалась об истинных причинах её поступка, та никаким образом этого не показывала, ни словами, ни поведением, радуясь своему новому статусу и тем выгодам, что могла из него извлечь. Зебра грезила, что, став жрицей, сможет предстать в новой красе и вернуть прежнюю страсть своего господина. Несмотря на это, Даэна лелеяла надежду перевоспитать Макраме на свой лад.

— Her şeyi ayin için hazır olduğunu görünüyor. Bütün lambalar yanar, tütsü yaktı, ve diğer tüm nitelikler tıbbi cihazlar yerdesiniz yanı sıra edilmektedir. Beyaz Çöl tepelerinin olarak neredeyse sıcak şimdi vardır, kokulu hava nefes acıyor o kadar çok boğaz yakar. (Похоже, к ритуалу всё готово. Все светильники зажжены, благовония раскурены, да и вся прочая атрибутика находится на местах, как и лекарские инструменты. Здесь теперь почти также жарко, как и среди дюн Белой Пустыни, а душистый воздух обжигает горло столь сильно, что и дышать больно. (тур.)– несколько ворчливо произнесла Макраме, заметно щурясь от дыма и едва сдерживая кашель.

— Haklısınız, sevgili Makrame konum, ve kalbim çok mutlu çünkü: güçlü ve Ateş Ruhu orada olacağı anlamına gelir güçlü ısı lambaları, onun enerji tatlar çevresinde hüküm ve gücünü aşılayan ve yaraları iyileştirir hayat veren nefes bunları açmak ile birleşir. Sadece alev derin saygı gösteren, sen güçlü elemanları yardımcı ve ona cevap için umut itiraz edebilirsiniz. (Твоя правда, милая Макраме, и оттого так радостно моему сердцу: жар пламени силён, а значит, здесь будет силён и Дух Огня, его энергия сольётся с царящими вокруг ароматами и обратит их в живительное дыхание, что насыщает силы и лечит раны. Лишь проявив глубочайшее почтение к пламени, можно взывать к помощи могучей стихии и надеяться на её ответ. (тур.) – благосклонно разъяснила Даэна, хотя зебра вовсе не нуждалась в её объяснениях. – Ve sizin yardımınız olmadan, benim iş çok daha fazla zaman ve çaba almış olurdu çünkü ben, sizin için son derece minnettarım çünkü. Size Ateş orada olalım hep bu anda ona ne aynı tür ve nazik. (И потому я тебе безмерно благодарна, ведь без твоей помощи мой труд отнял бы куда больше сил и времени. Да будет Огонь к тебе всегда таким же добрым и ласковым, какой была ты к Нему в эти минуты. (тур.)

— Daena, beni övgü başladığınızda o beni müthiş rahatsız ediyor, abartma yok. (Не надо, Даэна, не преувеличивай, мне становится ужасно неловко, когда ты начинаешь меня хвалить. (тур.) – с едва заметной усмешкой ответила Макраме, склонив в благодарном жесте голову. – Bütün bu bizim sevgili ustanın iyileşmesi için yapılan, bu yüzden buhurdanlıkların dengesi ve tütsü ateşledi çok daha fazlasını yapmak için hazırım sonra. (Ведь всё это делается ради исцеления моего ненаглядного повелителя, поэтому я готова на много большее, нежели расстановку курильниц и розжиг благовоний. (тур.)

— Ben senin niyetini, sevgili Makrame, ve her zaman takip etmek örnek olmak için kararlılığını asla şüphe etmedim. (Я никогда не сомневалась в твоих намерениях, милая Макраме, а твоя решимость всегда служила достойным примером для подражания. (тур.) – Даэна прекрасно поняла, на что намекала зебра, а потому и подбирала слова с особой осторожностью. – Ben sizin kadar benim yaptığım gibi bizim iyi efendisi kurtarmak istiyorum inanıyorum ve gerçekten ona yardımcı olabilir. Bunu yapmak için, düşüncelerinde samimi olmak ve inanç durmak gerekir. Sen, onun için sevgili Makrame dua, ve sizinle dua başkalarına sormak gerekir, bu, size en iyi olası tüm en iyisi... (Я верю, что ты хочешь выздоровления нашего доброго господина столь же сильно, как и я, и ты действительно можешь помочь ему. Для этого ты должна быть искренней в помыслах и стойкой в вере. Ты должна молиться за него, милая Макраме, и попросить других молиться вместе с тобой, это лучшее из всего возможного, что в твоих силах… (тур.)

— Asha Vahishta tarafından, Daena, bu adil değil! Ben de gizem katılmak isteyen ve sadece kutsal kapılar için dua değil! Benim başlatma sevgili Sesam anlamsız ölümle tehdit çünkü bu üçüncü kez, ve üçüncü kez bana onu kurtarmak için fırsat vermeyin! (Во имя Аши Вахишты, так нечестно, Даэна! Я тоже хочу участвовать в мистерии, а не просто молиться за дверьми святилища! Вот уже в третий раз со дня моего Посвящения моему ненаглядному Сезаму грозит бессмысленная смерть, и в третий раз ты не даёшь мне возможности помочь его спасти! (тур.) – как и ожидала антилопа, возмущение Макраме было столь же велико, как и в прошлый раз. – Bana güvenmek istemiyorsanız o zaman neden ben adamak oldu? Adalet nerede? (Зачем же тогда было меня посвящать, если ты не желаешь мне довериться? В чём здесь справедливость? (тур.)

— Sevgili Makrame, kızmayın lütfen. Ben sizin duygularınızı derinden anlamak ve inan bana, hiç kimse bir asistan olması çok mutlu olmazdı. Ancak, zaten ben henüz sizin bizim ibadet törenlerini veremiyoruz, çok az zaman geçti ve siz hala onları kabul etmeye hazır değiliz söyledim. Ahuramazda, Ateş Yaygın Bilgelik hazine daha fazla bilgisi olduğunu bize öğretir, ancak bu bile bilgi onun zamanında, bit her bit anlamak gerekiyordu. Güneş mehtaplı gece ortasına, ve bilgi kadar alamıyorum gibi, bir kez böyle bir denge kavradı olmamalıdır. (Милая Макраме, пожалуйста, не сердись. Я глубоко понимаю твои чувства, и, поверь мне, никого другого не была бы так счастлива иметь в помощницах. Однако я тебе уже говорила, что не могу пока открыть тебе таинства нашего культа, слишком мало времени прошло, и ты всё ещё не готова их принять. Ахурамазда, Пламя Господствующей Мудрости, учит нас, что нет сокровища дороже знания, но даже знание нужно постигать по крупицам, каждую в своё положенное время. Ибо как нельзя солнцу вставать посреди лунной ночи, так и знанию не надлежит постигаться в одночасье, таков баланс. (тур.) – со снисходительным терпением стала успокаивать Даэна, заменяя одной истиной другую, куда более прозаичную. Однако зебра и так понимала, какова на самом деле причина.

— Biliyorum ki Ahuramazda için öğretim saygı. Yanı sıra onur Asha Vahishta, Ateş Gerçek Adalet, ve Kshatra Vairya, Ateş Özverili. Ve onları onurlandırmak eğer, çok Daena, sadece kıskanıyorsun gerçeği söylemek cesaret arama! Sen benim başlık sevdiğiniz alacak korkuyorsun, o zaman sağdaki benim en iyi oldu! (Я знаю это учение, ибо чту Ахурамазду. Также как чту Ашу Вахишту, Пламя Истинной Справедливости, и Кшатру Ваирью, Пламя Беззаветной Самоотверженности. И если ты чтишь их тоже, Даэна, то наберись смелости и скажи правду о том, что ты просто ревнуешь! Ты боишься, что я верну свой титул фаворитки, что был всегда моим по праву лучшей! (тур.) – высказала сгоряча Макраме и с плохо скрываемой угрозой добавила. – Antilop biliyorum, bunu iade edeceğiz. Sesam yine yalnız benim ve benim ol... (И знай, антилопа, что я его верну. Сезам снова будет моим и только моим… (тур.)

Глава 19. Некромант

Примечания.
1. Кантерополь — аллюзия на Константинополь.
2. Арахорсия — аллюзия на Арахозию, древнее индоиранское государство.
3. Стидия — аллюзия на Стигию, вымышленное государство из "Хайборийской Эры" Р.И. Говарда, чьим прообразом послужил мифологизированный Древний Египет.
4. Та-Кольтет — аллюзия на Та-Кемет, самоназвание Древнего Египта.
5. Карагёз — озорной и плутоватый персонаж из турецкого театра кукол.

Такая враждебность вызвала у Даэны сильнейшую неприязнь, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не ответить столь же резко. Однако антилопа понимала, что причиной сих упрёков служила не только задиристость зебры, но и её искренняя привязанность к своему господину. Она действительно тревожилась о Сезаме, ибо, как и Даэна, Макраме тоже нуждалась в любви и ласке, ей был необходим защитник, коего зебра видела в молодом ученике Мастера. Памятуя об этом, жрица избегала ссориться с Макраме, особенно сейчас, когда между соперницами наступил хоть и шаткий, но всё же мир. Тем не менее, у антилопы не было никакого желания допускать зебру к мистерии, с тяжбой признаваясь самой себе, что истинной тому причиной действительно является ревность. По мнению Даэны, Макраме, при всей её страсти и симпатиях к Сезаму, считала того своей собственностью и вела себя слишком распущенно по отношению к нему, что казалось жрице совершенно неправильным.

Неизвестно, чем могла бы закончиться эта сцена, ибо прежде, чем антилопа успела сказать что-либо на выпад соперницы, палисандровые двери святилища с глухим скрипом отворились. В плотной сизой дымке возник хорошо знакомый силуэт старого земного пони, одетого в халат и с тюрбаном на седобородой голове.

— Yolunuzu yanacaktır edelim Şunun Ateş, o, parlak Hoca-efendi. (Да осветит Благой Огонь вашу дорогу, о, блистательный Мастер-эфенди. (тур.) – пав ниц, Даэна с осторожным почтением поприветствовала вошедшего в зал хозяина. Макраме, мигом успокоившись, немедля повторила за жрицей жесты и слова.

-Всё ли готово для ритуала? – сухо осведомился Мастер Рахат-лукум на эквестрийском языке, медленно приблизившись к рабыням. На жар и густой дым благовоний он будто бы и не обращал внимания.

Даэна уже привыкла к этой необычной черте Мастера Рахат-лукума — разговаривать на наречии той земли, где он находился, причём не только с гостями, но и с подчинёнными. Разумеется, делая исключения в отношении тех, кто сим языком не владел. Даэна могла лишь гадать о причинах столь странного поведения, подозревая, что таким образом старый тауматург напоминает себе, что является чужаком и потому должен быть всегда настороже. Сезам же считал подобное старческим чудачеством и что эти принципы служат лишь поводом потешить самомнение Мастера, будто бы сии знания возвышают его над другими.

Так или иначе, но Даэна достаточно хорошо понимала язык, на котором к ней обратился Мастер. Это было возможным благодаря плодотворным урокам с её возлюбленным хозяином, Сезамом, ибо иного способа ознакомиться со столь чуждой речью у антилопы попросту не было. На всём Востоке был лишь один край, в котором свободно общались на этом языке, да и то, как оказалось, сильно искажённом местными диалектами — Кантерополь , также известный как "младший брат Кантерлота", крупнейший из колониальных городов Эквестрии, расположенных на побережье Великого Океана, что к юго-западу от Ахалтекинского Султаната. Будучи уроженкой Арахорсии , самой восточной провинции Султаната, да ещё и во времена правления Султана Алмаза, Даэна никогда не имела возможности не то, что изучить, а даже просто услышать эквестрийское наречие. Тем не менее, жрица стала отвечать куда более привычными ахалтекинскими словами, опасаясь сделать ошибку в речах на чужом языке, что могло бы не только раздражить Мастера Рахат-лукума, но и привести к неприятным последствиям из-за неправильной трактовки.

-Evet, parlak efendi. Sizin sadık hizmetkarı, acemi Makrame gerekli olanı yapmak için bana yardımcı oldu, ve kutsal ayrılmak üzereydi. (Да, мой блистательный господин. Ваша верная слуга, послушница Макраме, помогла мне сделать всё необходимое и уже собиралась покинуть святилище. (тур.) — с показным уважением ответила Даэна, почти физически ощущая на себя испепеляющий взгляд возмущённой зебры. Не в последнюю очередь жрица говорила на ахалтекинском и для того, чтобы Макраме её понимала, ибо слишком уж скудны были познания той о других языках кроме этого и родного арабийского.

-Пусть уходит. Ничто не должно мешать исцелению моего беспутного ученика. — без тени каких либо эмоций произнёс старый тауматург. Заметив, что зебра замешкалась, Мастер обратился к ней с заметно посуровевшим тоном. — Git buradan. (Ступай прочь. (тур.)

-Evet, parlak efendi, eğer nasıl olacak istiyorum. (Да, мой блистательный господин, как будет угодно вашей воле. (тур.) — с обидой в голосе повиновалась Макраме, едва не скрежеща зубами от досады. Какой бы возмущённой и разозлённой не была зебра, ей всё же хватало ума не перечить приказу Мастера. Макраме ведь тоже боялась его, как и многие другие обитатели корабля, ибо знала, каким наказаниям тот мог подвергнуть за подобное неповиновение.

— Ben size cömertçe, oh parlak efendi, affetmek için yalvarıyorum, ama sizin sadık hizmetkarı alçakgönüllü değerli sayın Sesam ile oldu ve neden o acı bilmek için izin ister. (Прошу меня великодушно простить, о, блистательный господин, но ваша верная раба смиренно просит разрешения узнать, что случилось с уважаемым господином Сезамом и отчего пострадал он. (тур.) — аккуратно подбирая слова, озвучила свою просьбу Даэна, краем глаза следя за тем, как выходит из святилища её соперница. Прежде чем покинуть зал, Макраме посмотрела на антилопу с такой неприязнью, что и нельзя было отличить от ненависти, столь искренней она была. — Değil merak uğruna, ben bu bilgiye ihtiyaç, ama sadece ben senin layık müridi iyileşmek nasıl anlamak için. (Не праздного любопытства ради нуждаюсь я в этом знании, но лишь для того, чтобы понять, как мне следует исцелять вашего достойного ученика. (тур.)

-Глупо задавать вопросы, на которые уже знаешь ответы. Особенно когда сама причастна к судьбе моего "достойного" ученика. Ведь именно ты рассказала Сезаму о похищении его любимой игрушки. — услышав эти слова, Даэна похолодела от ужаса, всеми силами стараясь не показывать охватившей её тревоги. Осознание того, что Мастеру было такое известно, обескураживало не на шутку, сия весть не сулила ничего хорошего. — Ты знала, как он дорожит своей безделушкой, знала, что он непременно отправится её возвращать. Так стоит ли спрашивать "что случилось?", понимая, на что способны свирепые наёмники-грифоны, особенно из столь лихого отряда как "Дикая Стая"?

-Oh, asil efendi, affet beni, ben bile... (Простите меня, о, великодушный господин, я даже... (тур.) — растерявшись, Даэна не нашла, что и ответить. Она совершенно не ожидала подобных обвинений, но куда сильнее её поразило то, что в них было зерно правды. Ведь и в самом деле, не поведай антилопа Сезаму о похищении Шкатулки Феноменов, молодой алхимик, возможно, и не бросился бы за ней в гущу погромов. Возможно...

-Мне не нужны твои извинения, а тебе не нужно моё прощение. Считаешь ты себя виноватой или нет, мне всё равно. Всё, что мне от тебя требуется, жрица, лишь твоё тайное искусство духовного целительства. — с холодным безразличием заявил Мастер и, после небольшой паузы, тихо и мрачно добавил. — В этот раз мой беспутный ученик откусил больше, чем смог проглотить, и подавился. Пострадало не только его тело, но и дух, раны эти нанесены магией и они особенно тяжелы. Сезам должен выжить, жрица. Пусть даже если ради этого придётся пожертвовать чьей-то жизнью. Ты понимаешь, что это значит?

Даэна понимала, и оттого пришла в ещё большее смятение. С самого начала антилопу терзали недобрые предчувствия по поводу грядущего, и сейчас, после этих слов, её тревога возросла безмерно. Донёсшийся из коридоров до уха жрицы сдавленный вскрик Макраме подтвердил самые сильные страхи Даэны. В святилище должно было вот-вот явиться существо, которого она страшилась даже больше, чем Мастера Рахат-лукума, и за это ненавидела всей душой.

Паря в полуметре над полом, будто бы ничего и не веся, через дверной проём медленно пролетел внушительных размеров базальтовый саркофаг в форме продолговатого сундука, увенчанного резной ладьёй. Исписанный таинственными письменами на мёртвом языке давно сгинувшей цивилизации, этот артефакт далёкого прошлого тускло светился бледно-зелёным светом, придавая вырубленным на его поверхности фигурам змей зловещий облик. Несмотря на обилие вделанных драгоценных камней и роскошный внешний вид в целом, саркофаг вызывал не столько восторг, сколько необъяснимый страх и сильнейшее чувство угнетённости.

Даэна не выдержала и с трепетом вздохнула, но причиной тому был уже не только жуткий саркофаг. В ладье, что украшала крышку, лежал без сознания израненный Сезам, безжизненно свесив конечности за изогнутые борта. Когда саркофаг приблизился к алтарю, подле которого стояли Мастер и Даэна, антилопа заметила, что все раны молодого алхимика прижжены. То была определённо работа Саламандры, спасшей своего хозяина от потери крови. Однако на это у Духа Огня явно ушли все последние силы, ибо тело земного пони было столь сильно обморожено, что даже сквозь дым можно было разглядеть, как испаряется лёд с поражённой поверхности. Некогда серо-стальная шёрстка сильно потемнела, теперь в ней преобладали мертвенно-синие оттенки, цвета свинца. Бегло окинув взором тело своего хозяина, Даэна с некоторым облегчением обнаружила, что, за исключением простреленной ноги, серьёзных внешних травм у Сезама не было. Но жрица по опыту знала, что самые страшные раны находятся отнюдь не на виду.

Тело Сезама обволокло тусклое зеленоватое свечение, и через мгновение земной пони воспарил над саркофагом и опустился уже на поверхность подготовленного алтаря. Вопрошающе взглянув на Мастера и получив в ответ одобрительный кивок головой, Даэна бросилась к своему хозяину и начала тщательно осматривать его тело в поисках иных повреждений. Старый тауматург, тем временем, приступил к не менее важному занятию — снятию печатей с саркофага. Приставив правую переднюю ногу к носу ладьи, изображавшему скалящуюся кобру, Мастер негромко произнёс наговор, смысл слов которого жрице был неизвестен.

-Hitm pefsnof m pof shrshor wa hareh. Ale fi shmshe. (Своей кровью снимаю первую печать. Встань и служи. (копт.) — едва с его губ слетело последнее слово, как змеиная голова вдруг ожила и сомкнула свои челюсти на протянутой конечности земного пони. Мастер же и ухом не повёл, словно ему не было дела до той боли, что причинял артефакт, забирая его собственную кровь. Даэна далеко не в первый раз наблюдала эту картину, но всё равно всякий раз ужасалась при её виде. Антилопа прекрасно знала, что последует дальше, она уже слышала, как в недрах саркофага раздалось знакомое до дрожи недовольное шипение.

Плита с глухим скрежетом сдвинулась, высвобождая рвавшиеся наружу удушливые испарения. А затем, звеня зачарованными цепями, сковывавшими всё его обмотанное льняными бинтами тело, из саркофага поднялось существо, что умерло тысячу лет назад, но всё же продолжало жить. Лицо его скрывала электрумовая погребальная маска в виде головы кобры, чьи глаза были завязаны плотной пёстрой тканью, а выше, на самом лбу, блистал крупный алмаз-октаэдр. На теле этого существа, напоминавшего земного пони, истощённого и ссохшегося, были и другие богатые украшения, от браслетов до амулетов, среди которых выделялся золотой медальон, изображавший око, заключённое внутри пирамиды.

Сложно было представить, что это существо когда-то являлось пони, а именно единорогом, причём отнюдь не каркаданном. История же запомнила его как искусного политика и пытливого учёного, а легенды прославили как величайшего чародея Востока своей эпохи. Старейший из спутников Мастера Рахат-лукума и его самый могучий слуга, мистик и некромант, обретший бессмертие, имя ему — Аркейн Обскура, Великий Визирь.

Легенды об этом чародее встречаются по всему Востоку, от знойных пустынь Сэддл Арабии до горных вершин Грифонстана, и навряд ли найдётся историк, который с уверенностью скажет, что в них правда, а что вымысел. В тех же историях, что доходили до антилоп Арахорсии, Аркейн Обскура представал больше неутомимым охотником за знаниями, нежели политиком, желавшим вернуть своей стране былое величие. Во многих легендах говорилось, что чародей был уроженцем Стидии , где своей верной службой и получил титул Великого Визиря, однако в иных сказаниях намекалось на его более древнее происхождение. В частности упоминалось, что Аркейн Обскура возможно был одним из последних свидетелей гибели полумифического Та-Кольтет , также известного как Старое Царство, а не из их потомков, основавших на выжженных костях сгинувшей в разрушительном катаклизме цивилизации свой новый дом, Стидию. Так ли это или нет, ни история, ни легенды не дают точного ответа, но зато хорошо была известна страсть этого чародея к артефактам Старого Царства, которые, в конце концов, и погубили его, даровав вечную жизнь, а вместе с ней и вечное проклятие.

Сказаний о столь печальной участи Аркейна Обскуры мало, словно народам не хотелось помнить о тех днях, когда некогда великий чародей потерял свой рассудок и обрёл бесславный конец в безвестной гробнице. Полные мрака и ужаса, они разительно отличаются от прочих легенд, скорее всего они и были недалеки от истины, которая, как известно, всегда прозаична и неприглядна. Так они гласили, что Аркейн Обскура направился в новую, свою последнюю экспедицию в самое сердце стеклянных пустынь уничтоженного Та-Кольтет, где по слухам стояли нетронутые храмы, в которых когда-то поклонялись драконикусам, страшным волшебным тварям, не уступавшим в могуществе и самим ифритам. Потеряв многих спутников, чародей вернулся из тех проклятых земель с добычей — двумя волшебными самоцветами. Знания же, что отыскал Великий Визирь, оказались воистину ужасными, ибо то был секрет бессмертия, но какого бессмертия!

Проведя затерянный в веках тёмный ритуал, чародей лишил себя жизни, превратив собственное забальзамированное тело в вечный сосуд для своей же души, а ради большего могущества заменил глаза на добытые самоцветы, обладавшие великой магической силой. Первый из них, сапфир под названием "Око Луны", дал ему знание о событиях прошлого, а второй, рубин "Око Солнца", даровал возможность смотреть в будущее. С такими способностями Великий Визирь мог стать властелином Востока, если бы того пожелал, однако его рассудок не выдержал груза подобной мощи, и чародей сошёл с ума. Опасаясь безумия и колдовской силы бессмертного единорога, его некогда ближайший сподвижник, легендарный златоликий аликорн, известный под именем Алхимант, ополчился против своего товарища. Аркейн Обскура, хоть и мог видеть как прошлое, так и будущее, но стал слеп к настоящему, чем и воспользовался Алхимант, хитростью заточив бывшего друга в заброшенной гробнице в неизвестной пустыне тысячу лет назад. Однако теперь древний чародей был здесь, среди живых, многие из которых страшились даже произносить его имя.

Даже Сезам не знал, как и когда Мастер нашёл и поработил Аркейна Обскуру. Молодой алхимик рассказывал, что тот уже был мистиком на судне, когда Сезам стал учеником старого тауматурга. Сезам подозревал, что этот чародей был среди тех, кто помогал строить летучий корабль, ставший для его обитателей и домом, и темницей. Расспрашивать же древнего безумца о его прошлом молодой алхимик не видел смысла, ибо на любой вопрос Великий Визирь мог дать по три ответа, каждый из которых казался бы сущим бредом. Но даже в этом бреде имелись зёрна здравомыслия, таившие в себе великую мудрость. Даэна осознала это, когда впервые увидела чародея в живую. Но хотя жрица ещё не раз встречала Аркейна Обскуру за пределами его саркофага, ей никогда не хватало самообладания вести беседу с именитым единорогом, ибо испытывала к нему величайшее отвращение и презрение.

Искусство некромантии, коим он славился, считалось страшным табу в заповедях жрецов культа Огня, а страсть к знаниям, толкнувшая чародея на чудовищный ритуал, обративший его в нежить, казалась кощунственным издевательством над учением Ахурамазды, восхвалявшем стремление к знаниям. Поэтому в глазах Даэны Аркейн Обскура был столь же страшным святотатцем, как и Мастер Рахат-лукум, истязавший Духа Огня, священную Саламандру, для опытов, а его безумие и знание о прошлой жизни и дальнейшей судьбе антилопы вызывали у той неподдельный ужас. В присутствии Великого Визиря жрица ощущала себя намного более уязвимой, чем даже когда была скована кандалами на невольничьем рынке в Сэддл Арабии. Она не знала, чего можно было ждать от бессмертного чародея и больше всего страшилась, что тот откроет Даэне её будущее, которое она так боялась и одновременно жаждала узнать.

-Хшшш, поднимите мне веки... Не вижу... Нет у меня больше никаких век, недоумок, я лично их срезал! И кончай уже красть строки из чужих произведений, бесстыжее ты животное! — едва Аркейн Обскура заговорил, как из его уст вновь полился поток бреда, понятного лишь ему самому. Что было примечательно, так это то, что речи древнего чародея звучали на совершенно неизвестном антилопе языке, но при этом Даэна странным образом понимала каждое слово Великого Визиря, их значение эхом отражалось в её сознании всякий раз, когда она внимала тому, что говорил бессмертный. — Вообще-то вы оба Меня сильно раздражаете, Мне и без вас хватает того, что эти смертные создания опять отрывают Меня от важнейших научных размышлений.

Голос Аркейна Обскуры не был однотипным, в разговоре он мог трижды смениться, а вместе с ним менялась и личность древнего безумца. Первый голос, дрожащий и по-старчески хриплый, чаще других говорил о странных вещах и редко случалось, чтобы он к кому-нибудь обращался напрямую. Грубым повышенным тоном рокотал второй голос, сочась чёрной злобой и холодной ненавистью, что беспричинно испытывал ко всем подряд. Третий же голос, мягкий и изящный, принадлежал, пожалуй, самой здравой личности Великого Визиря, но преисполненной гордыни и спеси. Каждый из них искренне считал себя истинным Аркейном Обскурой, а потому все трое враждовали друг с другом, то и дело вступая в перепалки даже во время разговора с другими собеседниками. В такие минуты Даэна начинала испытывать к некроманту некую жалость. Порой ей казалось, что, хоть и заслуженная, но воистину ужасная кара для грешника, осквернившего собственную душу и тело, возможно, была даже слишком ужасной.

-Аркейн Обскура, Великий Визирь, услышь меня! — обратился Мастер к воспарившему над саркофагом бессмертному, коснувшись окровавленной конечностью до замка, удерживавшего цепи чародея. — Hitm pefsnof m pof shrshor snaw hareh. Souh sbbe tanho. (Своей кровью снимаю вторую печать. Обрети отнятую силу. (копт.)

-Хшшш, они рвут цепи Времени — и я встречаю Вечность, их благодаря... С тех пор, как мне приснился этот сон, меня терзает мысль: не явь ли он... — задумчиво прокряхтел Великий Визирь, когда сковывавшие его цепи обратились в сверкающую пыль, оставив после себя лишь омазанный кровью замок, намертво прикованный к шее некроманта. Повернув с хрустом голову в сторону Даэны, проверявшей тело Сезама на целостность костей, Аркейн Обскура со скукой заявил. — Вообще-то это не сон, Мой слабоумный краснобай, Меня освободили, да и вас заодно, лишь за тем, чтобы снова починить любимую игрушку Стажёра. Снова?! Паршивый мутант, когда же он наконец убьётся! Хшшш, этим миром правит своенравная госпожа по имени Судьба... Она хороша уже тем, что заведомо не признаёт никаких правил... Да завались ты! Судьба! Бу-га-га! Клянусь своим отпиленным рогом, этот вшивый выродок жив только из-за прихоти его Творца, чтоб им обоим пусто было!

-Раз ты знаешь, зачем здесь находишься, то приступай немедля. Наполни эту жрицу энергией, чтобы её духовная сила исцелила моего ученика. Я хочу, чтобы Сезам уже завтра был на ногах, живой и невредимый, обязательно в здравом уме и трезвой памяти. — суровым тоном приказал Мастер Рахат-лукум, глядя на израненного земного пони со странной, устрашающе довольной улыбкой. Уже собравшись уходить, старый тауматург закончил речь словами, от которых Даэну пробрала леденящая дрожь. — Если потребуется жертва, в твоём распоряжении все рабы на судне, бери сколько необходимо и кого захочешь. Но не забывай, Великий Визирь, мы сейчас на вражеской земле, веди себя тише гюрзы и не устраивай никакой фантасмагории, этим должна заниматься жрица. Беспечность будет стоить тебе Вечности.

-Хшшш, тяжко быть шаманом... тяжела и его доля, и его бубен... Вообще-то Я хочу заметить, что Мои непревзойдённые магические силы заслуживают куда более достойного применения. И вообще-то Я считаю, что для тебя, Стажёр, будет гораздо лучше, если твоему Карагёзу перерезать его ниточки. — услышав эти слова, Мастер замер на выходе из святилища, а у Даэны перехватило дыхание. — Бу-га-га! Понял, развалина бородатая?! Не прикончишь своё отродье — пожалеешь об этом! Хшшш, хоть Туз бьёт и Короля, и Даму, и Вальта, но только Шут побьёт козырного Туза...

Вопреки ожиданиям Даэны, старый тауматург промолчал и даже не обернулся. Мрачной гордой походкой он вышел, и палисандровые двери с глухим скрипом затворились за ним. Жрица могла бы вздохнуть с облегчением, не будь рядом с ней древнего некроманта, от одного присутствия которого стыла кровь в жилах. Аркейн Обскура же, проводив Мастера слепым взглядом, тихо рассмеялся, заставив антилопу съёжиться от страха, уж слишком был похож на змеиное шипение этот зловещий смех.

-Вообще-то дурак учится на своих ошибках, а мудрец — на ошибках дураков. Хшшш, не учатся ничему некоторые, и учиться не хотят... Самонадеянный придурок! Идёт по моим стопам и проваливается в те же ямы! — затем бессмертный внезапно подлетел к алтарю, вогнав Даэну в состояние ступора. Исходившая от его пропитанных бальзамами бинтов удушающая вонь перебивала даже царившие в святилище ароматы благовоний, из-за чего антилопа ощутила резкий рвотный позыв, но нашла в себе силы сдержаться и не показать своей слабины. Вертя головой над телом Сезама и делая вид, словно принюхивается, древний чародей, наконец, остановил свой невидящий взор на перепуганной жрице. На таком расстоянии было более, чем отчётливо слышно, как у некроманта под маской захрустела ссохшаяся кожа, намекая о некой скорченной гримасе за потускневшей от времени поверхностью электрума. — Что, коза криворогая, всё боишься меня?! Правильно делаешь, что боишься, но делаешь это неправильно! Вообще-то Святоше стоит бояться Стажёра куда сильнее, чем Меня, ибо, хоть Я и он во многом похожи, но между Мной и ним есть серьёзная разница. Хшшш, мы оба смотрели в Бездну, но когда Бездна посмотрела на нас — он моргнул... Вообще-то ты увидишь, а вместе с тобой и все остальные, как он моргнёт во второй раз. Бу-га-га! И тогда пробьёт час расплаты!

Глава 20. Мистерии Востока

Воистину, кого звёзды хотят наказать, у того отнимают разум. Известно, что душевная боль порой бывает куда сильнее физических страданий, но дано ли кому в здравом уме постичь тех мучений, что терзают расколотую душу? Это страшное зрелище, когда саму сущность некогда целостного сознания выворачивает наизнанку, являя наружу кошмарные порождения изувеченного рассудка. Однако намного страшнее видеть, что сумасшедший не просто страдает, а даже упивается собственным безумием, вызывая неподдельную жалость и непреодолимое отвращение. Очень многие считают умалишённых опасными и не без основания, ибо нет более тревожной и непостижимой черты, чем непредсказуемость. И навряд ли найдётся такой мудрец, что ответит, насколько опасным может оказаться столь грозный безумец, как Аркейн Обскура.

Слова древнего чародея, казавшиеся сродни беспорядочному бреду, не могли не привести Даэну в трепет. Она понимала, что Великий Визирь, узревший картину грядущего, предупредил антилопу о её роли в этой зловещей картине. Жрицу тревожили даже не столько причины столь внезапного откровения некроманта, сколько смысл его речей. Безумие Аркейна Обскуры позволяло просто толковать любой его поступок, но вот в пророческих словах таились отнюдь не просто туманные намёки на судьбоносные события, но великое знание, что является опаснейшим оружием для ведающего.

Но каждому знанию полагается своё время. Просить Великого Визиря, чтобы он прояснил свои слова, Даэна не стала бы, и дело не только в глубокой неприязни. В этом просто не было смысла — если бессмертный и делился новыми странными подробностями, то лишь по прихоти своего безумия. И никакие расспросы не смогли бы вытянуть из него внятных ответов. Жрицу обуревало смятение, все её страхи перед знанием будущего затмевало воспылавшее желание постичь свою судьбу, причиной которого являлся всё тот же страх за собственную жизнь. И, тем не менее, как бы сильно не хотелось Даэне разгадать таинственное предсказание некроманта, сейчас у неё была совершенно другая забота.

— Sadrazam, bir kehanetler için kötü bir zaman ve boş söz bulmak. Sevgili usta Sesam, ağır komada. Vücudu yara ve donma, birkaç kırık kaburga ve bazı iç organları kesinlikle geri püskürtüldü (Великий Визирь, вы нашли плохое время для пророчеств и праздных разговоров. Сезам, мой дорогой хозяин, находится в тяжёлой коме. Его тело изранено и обморожено, несколько рёбер сломаны, а некоторые внутренние органы определённо отбиты.(тур.). — возвращаясь к своему делу, произнесла антилопа, при этом стараясь не смотреть на застывшего некроманта. Она просто содрогалась при мыслях, что пророческие слова Аркейна Обскуры, обращённые к Мастеру, запросто могли обречь Сезама на бессмысленную гибель. Обрабатывая раны земного пони целебными мазями, Даэна продолжила. — Ateş Ruh, Kutsal Semender onun ev ev sahibi terk etmek kalbimi vermez, ısı yeterince sadece onun vücudunda Sesam ruhunu tutmak için ona güç verir, ama. Tedavi etten önce, sana yeterince güç ve dualarımı var, ama konsantrasyon gerekiyor, Kutsal Semender yardımcı olmalıdır. Sen aura tüm ritüel bozabilir, Sadrazam engel olmamalıdır (Дух Огня, Священная Саламандра, не даёт душе моего хозяина покинуть своё пристанище, жар придаёт ей сил, но их хватает лишь на то, чтобы удерживать дух Сезама в его теле. Прежде, чем лечить плоть, я должна помочь Священной Саламандре, на это хватит сил моих молитв, однако мне требуется концентрация. Вам не стоит вмешиваться, Великий Визирь, ваша аура может испортить весь ритуал. (тур.).

-Хшшш, в гостиной повеял знакомый запах... запах лицемерия... Бу-га-га! Кончай ломать комедию, корова ряженая! Презираешь меня, так презирай напрямую, размазня, нечего прятаться за тщедушной воспитанностью! Вообще-то в словах этих кретинов есть резон, Святоша, тебе давно пора начать жить по догматам собственных суеверных заблуждений, и начинать стоит с честности по отношению к окружающим, а в первую очередь к Моей персоне. – Даэна едва не потеряла дар речи от возмущения. Всякий раз, когда ей доводилось разговаривать с этим грешником, тот, вопреки всей выдержке антилопы, всегда находил способ вывести жрицу из себя своими хулительными речами и оскорбительными манерами. Даже Мастер не позволял себе подобного, а бессмертный безумец, чувствуя беспомощность жрицы, глумился над нею в своё извращённое удовольствие. – Вообще-то ты снова переоцениваешь свои «удивительные» способности, Святоша, ибо от твоих нудных песнопений этот бестолковый Карагёз, в лучшем случае, лишь через неделю глаза откроет, а уж на ноги подняться ему потребуется куда больше времени. Хшшш, конечно, время лечит… главное только не умереть во время лечения… Тьфу на вас всех, уроды! Клянусь своим отпиленным рогом, да этот мутант мог бы хоть сейчас вскочить и станцевать дабку на углях, пожелай того его чванливый Творец! Но нет, этому зажравшемуся фантазёру захотелось зрелищ, а меня избрал жалким шутом в этой истории! Я заслуживаю большего, слышишь, бестелесное чудовище?! Хшшш, эй вы там, наверху… от вас опять спасенья нет…

— Sadrazam, naçizane senin rampage kafa karıştırıcı olduğunu ve bana odak vermez sakinleştirmeye istiyoruz. Tüm nedeniyle sihirli saygı ve biz geçmişte birlikte çalışmak, benim samimi şüphe ifade etmek isteyen ve yeteneklerini kullanmaya korkuyorum. Ruhsal şifa her eylem tutarlılığı ve anlamlılığı gerektirir, ve ... yöntemleri çok kaba ve bulanık vardır. Ciddi bir risk mağdura daha fazla zarar aceleci tedavisinde (Великий Визирь, я смиренно прошу вас успокоиться, ваше буйство сбивает с толку и не даёт мне сосредоточиться. При всём уважении к вашей магии и нашей совместной работе в прошлом, я вновь хочу выразить своё искреннее сомнение и опасение в применении ваших способностей. Духовное целительство требует последовательности и осмысленности каждого действия, а ваши… методы слишком грубы и сумбурны. В поспешном лечении есть серьёзный риск ещё сильнее навредить пострадавшему. (тур.). – чуть ли не сквозь зубы проговорила Даэна, всеми силами стараясь не показывать своего страха и раздражения, дабы сохранить достоинство, пусть даже перед лицом Аркейна Обскуры. Впрочем, жрица понимала, что никаких её слов не хватит, чтобы убедить древнего чародея нарушить приказ Мастера, но просто смириться с такой участью ей не позволяла совесть. К сожалению, как и в прошлый раз, найти способ избежать вмешательства некроманта в ритуал антилопе не удалось. Посему, вонзая длинные нагретые иглы в особые места на теле Сезама, чтобы сконцентрировать в них энергетику целительной силы, Даэна с печалью в голосе пробурчала. – Eğer yardım etmek istiyorsanız, o zaman, bana dindar Spenta Armaiti affet yardım, ya da en azından engel değil. Böylece ağrı ve acı defetme, bize Ateş Ölümsüz Aşk Ameretat yardımcı olur (Если вы собираетесь помочь, то, да простит меня благочестивая Спента Армаити, помогайте или хотя бы не мешайте. Да поможет нам Пламя Бессмертной Любви Амеретат, изгоняющей боль и страдания. (тур.).

-Тьфу! Ну кто так ломается! Да пойманный на горячем в чужом гареме раб-верблюд и то дольше отстаивает свою непричастность, чем ты собственную позицию сейчас, размазня! Хшшш, нет смысла сопротивляться неизбежному… Вообще-то никакие потусторонние сущности не могут оказать какой-либо помощи в силу их несуществования, а вот Я очень даже на это способен. Но вообще-то Я должен заметить, что приказ Стажёра, который, как ты наивно думаешь, Я не в силах нарушить, в этот раз ограничен смехотворным и даже абсурдным сроком. Хшшш, снилось окно, в которое через щели дул сильный ветер… и только обрывки листков взлетели в вихре поднявшейся пыли… — Даэна с опаской и недоумением взглянула искоса на Аркейна Обскуру, не вполне понимая, к чему тот клонит. Что-то ей подсказывало, что это был не очередной приступ безумия древнего чародея. Застывший в скрюченной позе, словно изъеденная временем статуя, некромант вдруг забился в конвульсиях и зарычал, будто дикий зверь, а затем с неприятным хрустом распластался на мраморном полу, едва не угодив головой в горящие угли под алтарём. И столь же внезапно он резко воспарил вверх ногами и, описав дугу над перепуганной антилопой, завис прямо под потолком, медленно кружась вокруг одной оси, будто стрелка часов. – Хшшш, можешь ты мне дать ответ… почему весь белый свет обозлился на меня…? Ха-ха! Нет, не так! Бу-га-га! Я всё таки задел эту сволочь за живое! Ишь, как измывается, паскуда! Вообще-то твои жалкие кривлянья мешают изложению Моих менторских мыслей, чурбан неотесанный. Вообще-то я собирался поведать Святоше, что всей энергии Космоса, пропущенной через её хрупкое слабое тельце, не хватит, чтобы к завтрашнему дню починить Карагёза. Хшшш, нужно обагрить... жертвенный клинок...

— Hayır! Bu doğru değil! İyi Ateş adına, kurbanların herhangi gerek yok! Bu korkunç ve anlamsız (Нет! Так нельзя! Во имя Благого Огня, не надо никаких жертв! Это чудовищно и бессмысленно! (тур.)! — едва не завопила от ужаса Даэна, всей душой надеявшаяся избежать сего исхода. Жрица искренне ненавидела кровопролитие, и дело было не только в догматах её веры, яро осуждавших столь тяжкий грех. Антилопа в своё время пережила множество кошмарных вещей, в ней навсегда запечаталось глубочайшее отвращение к смертоубийствам, даже куда более сильное, чем она испытывала к Мастеру и Аркейну Обскуре. Сама мысль о том, чтобы омрачить сакральный ритуал подобным злодеянием, обжигала сознание своей кощунственностью. — Sadrazam, ben her hayatın kutsal olduğunu büyük gerçeği fark dua! Bana, bu günahı olmadan yapabilirsiniz, özellikle başkasının ruhunu harabe nasıl fikir bulandırıyor! Kurban ve kara büyü olmadan, sadece bazı sevimli Sesam benim duamı iyileşmiş olacak! Er ya da geç, ama ruhum güçlü olduğu için, olur, ve inanç ziguratın granit duvarlar gibi güçlü (Великий Визирь, я молю вас осознать великую истину: каждая жизнь священна! Мне претит сама мысль о том, чтобы губить чью либо душу, особенно когда можно обойтись и без этого греха! Без омерзительных жертвоприношений и чёрной магии, одними лишь моими молитвами милый Сезам будет исцелён! Рано или поздно, но это обязательно случится, ибо дух мой силён, а вера крепка, словно гранитные стены зиккурата! (тур.)!

-Ой-ой-ой, как мы внезапно осмелели! Что, коза бодатая, вспомнила о своих кривых рожках?! Хшшш, праведный гнев должен обрушиваться со страшным грохотом... и цели выбирать себе очень значительные... Вообще-то Святоша упускает из виду одну крайне важную деталь — её мнение Мне не интересно, ибо в скорейшей починке Карагёза заинтересованы куда более могущественные лица, чем её убогая фантазия способна даже вообразить. — сочась ехидством, загадочно проскрежетал Аркейн Обскура, медленно и беспорядочно кружась под потолком. Было совершенно ясно, что на некроманта напал приступ нового помешательства, ибо тот в промежутках между фразами вдруг начал издавать странные и жуткие звуки, то шипя, то хрюкая, то захлёбываясь скулежом. — Ну ты и дура! Неужели ещё не дошло?! Думаешь, это тому вшивобородому хрычу надо, чтобы твой мутант завтра снова был в строю?! Бу-га-га! Вообще-то жертвоприношение неминуемо, тем не менее Я милостиво разрешаю тебе, Святоша, избрать любого неугодного на заклание. И вообще-то Я советую обратить внимание на твою стервозную соперницу, Приблуду: в скором будущем она подложит тебе такую толстую свинью, что до конца дней не забудешь подлости. Хшшш, чёрные полоски, белые полоски, синенький глазик, красненький глазик...чик по горлу, кровь, кровь...

Чувство опасности, что Даэна постоянно испытывала с появлением древнего чародея, сейчас достигло своего апогея. Антилопе едва хватало выдержки, чтобы не пасть наземь и не уползти в тёмный угол, корчась и стеная от страха. Дабы этого не допустить, жрице пришлось пойти наперекор собственному характеру и хорошенько разозлиться. Столь сильная эмоция вытеснила все пагубные мысли и стала спасительным барьером для рассудка против умопомрачающей ауры некроманта. Услышав же последние слова бессмертного, взбудораженная и возмущённая Даэна не стала сдерживаться и с жёстким осуждением ответила безумцу, набравшись всё же смелости взглянуть тому в укрытое маской лицо.

— Ben senin arayan delilik aklını bozuk bilmiyorum ve bilmek istemiyorum. Onun peygamberlik hediye karanlık kullanarak, insanların hayatın değeri hakkında unutmak yapmak için bir şekilde laneti beni itmeye çalışıyorlar. Ruhunuz besproglyadnomu nüfuz mümkün değil karanlık, ve bir ışık huzmesi gibi çünkü ben, senin niyetleri ya da arzularına herhangi anlamak asla. Ama eğer yine de, Sadrazam, lütfen açıklayın: neden bu konser? Gözlerini ve ruhunu alışverişinde olması, yasak bilginin uğruna sonsuz acı kendilerini adamış durumdalar, geleceği görmek, ve bu nedenle zaten ne benim cevabım biliyorum (Я не знаю, чего добивается ваш искажённый безумием разум, да и знать не хочу. Вы пытаетесь толкнуть меня на путь проклятия, заставить забыть о ценности жизни, используя в тёмных целях свой пророческий дар. Мне никогда не понять ни ваших намерений, ни желаний, ибо ваша душа подобна беспроглядному мраку, в который не способен проникнуть и лучик света. Но всё же, если можете, Великий Визирь, то пожалуйста объясните: к чему этот спектакль? Променяв свои глаза и душу, вы обрекли себя на вечные страдания ради запретного знания, вы видите будущее, а значит, уже знаете, каков мой ответ! (тур.)! — выросшая из страхов ненависть придавала сил, с каждым сказанным словом Даэна ощущала всё большую уверенность, и ей это нравилось. Сердце пылало от избытка чувств, которые антилопа так долго утаивала от всех, а в первую очередь — от самой себя. — Kendi güvenlikleri için, ben onların düşmanları, hayali ya da kurtulacak sanki namussuzca, korkularımı kullanmaya karar verdi! Evet, benim hayat için, evet, ben Makrame ile gergin bir ilişki daha var ve her gün, ben o beni sırtımdan vurdu korkuyorum çünkü korkuyorum. Ama Iyi Ateş, kimseye yemin ve ben bile bir tehdit düşünenler için, ölüm isteyen asla! Hatta Makrame ne Hoca Rahat-lokum, ya da, Sadrazam Arcane Obscura (Вы бесчестно решили воспользоваться моими страхами, будто бы ради своей безопасности я стану избавляться от своих врагов, мнимых или нет! Да, я боюсь за свою жизнь, да, у меня более, чем натянутые отношения с Макраме и потому каждый день страшусь, что она ударит мне в спину. Но, клянусь Благим Огнём, я никому и никогда не пожелаю смерти, даже тем, кого считаю для себя угрозой! Ни Макраме, ни Мастеру Рахат-лукуму, ни даже вам, Великий Визирь Аркейн Обскура! (тур.)!

Переводя дыхания, чтобы продолжить гневную тираду, Даэна внезапно заметила необычную перемену в поведении некроманта. Прекратив вертеться, он всё это время с видимым интересом внимал антилопе, а под конец её речи будто бы сник и медленно опустился на землю. Усевшись самым неестественным для пони образом на край саркофага, древний чародей склонил голову набок и стал растерянно постукивать копытом по своим амулетам. Было в его виде что-то такое, что заставило жрицу забыть про свои осуждения, равно как и про злость.

-Хшшш, когда-то Алхимант говорил то же самое... он был таким жизнелюбом... Вообще-то Мастак был Моим лучшим другом, Я и подумать не мог, что он способен на предательство, не хотел верить, даже после всех Моих видений. Видения! Дуракам кажется, что это так просто и весело — знать, что будет твориться в грядущем! Да дива с два! Будущее это не тупая прямая с готовыми отрезками, это проклятая паутина без конца и края, с бесчисленными переплетениями судеб и событий, разнящихся по воле случая и прочих причин! — Даэна слушала словоизлияния некроманта в некоторой растерянности, на её памяти Аркейн Обскура первый раз в жизни вдруг заговорил о своём прошлом и поделился откровениями. И хотя у жрицы не было особого желания получать эти знания, но почему-то она не могла себя заставить прервать древнего чародея, хотя и следовало бы. — Хшшш, выпусти меня — душа умоляет... выпусти на волю хмельное безумье... Хшшш, не проси, проклятый, не бейся о стену... не поддамся на твои уговоры... Вообще-то это был глупейший, но вполне закономерный исход в виду отсутствия действий с Моей стороны. Ведь вообще-то самая большая глупость в жизни в том, чтобы знать, но не верить, это даже хуже, чем в твоём случае с религией, Святоша — ты не знаешь, есть ли на самом деле Благой Огонь, на чьи подобия кланяется твоя паства, но всё же веришь в него. Ясно, о чём говорю?! Из нас двоих я являюсь величайшим дураком, ибо я знаю, однако до сих пор отказываюсь верить в то, что всё вокруг лишь потешная выдумка смешливых фантазёров!

— Sadrazam, bu sohbet de devam nedenle hiçbir nokta hiçbir yere gitmiyor, ve. Sana istediğin her şeyi verdi. Yapman gerekeni yap, ama ben Iyi Ateş yemin ve Alev Aile I izin vermez benim gizem kurban yönetmek için, karşı karşıyadır. Herkes benim sevgili Sesam konak için kendini feda ederse, sadece benim olacak! Ve şimdi beni mazur istiyoruz, ama daha fazla zaman kaybetmek değil, ben hemen ritüel devam edecektir (Великий Визирь, этот разговор ведёт в никуда, и потому нет смысла продолжать его. Я высказала вам всё, что хотела. Делайте, что должны, но, клянусь Благим Огнём и Семью Ликами Пламени, вершить жертвоприношение на моей мистерии я не позволю. Если кто и будет жертвовать собой ради моего возлюбленного хозяина Сезама, то это буду только я! А сейчас я прошу меня извинить, но терять времени больше нельзя, я приступаю к ритуалу немедленно. (тур.). — осторожно подбирая слова, решительно заявила Даэна, чья угасающая злость медленно, но верно перешла в раздражение. Начали возвращаться прежние страхи и тревоги, поэтому жрица поспешила закончить разговор, дабы не усугубить и без того неприятную ситуацию. Тем более, что Сезам уже сильно оттаял, и его взмокшее тело хорошо пропиталось целебными мазями и благовониями. Пора было начинать.

-Хшшш, писатель пьян... тяжесть его мыслей застыла и на устах, и на письменах... Эта бессмысленная трагикомедия заняла слишком много страниц! Вообще-то именно этих слов Я от тебя и ждал, Святоша. Вообще-то Мне давно пришла в голову интересная мысль, но для её осуществления необходимо твоё добровольное участие, и, раз Стажёр дал Мне возможность выбора, а ты высказала заветное желание, Я выбираю жертвой тебя. — не успела Даэна ничего сообразить, как внезапно её собственное ожерелье стало душить антилопу. Не в силах вдохнуть и крупицы воздуха, жрица принялась судорожно бить копытами по украшению в тщетных попытках его разбить. Ужас затмил рассудок Даэны настолько, что она едва различала слова Аркейна Обскуры, продолжавшего вещать как ни в чём не бывало. — Хшшш, спокойствие, только спокойствие... Вообще-то он прав, Святоша, тебе бояться особо нечего: ты успеешь и вылечить своего ненаглядного, и поговорить с ним по душам, и даже предаться любовным утехам. Но даже не рассчитывай, что получится выносить под сердцем чадо с частицей Саламандры и сотворить из него живого аватара! Этого мутанта превращение в химеру стерилизовало на корню, он попросту бесплоден!

Даэна от сжимающей боли в шее уже не могла стоять на ногах и теперь трепыхалась подле алтаря, даже не заботясь о том, что может угодить в горящие угли. В залитых слезами глазах всё стало темнеть, грудь была готова разорваться от жажды воздуха, силы постепенно оставляли антилопу, неистово пытавшейся освободиться от мёртвой хватки околдованного ожерелья. Но когда Даэна была уже готова лишиться сознания, украшение вдруг стало прежним. Первый же жадный глоток задымлённого благовониями воздуха нещадно обжёг лёгкие будто пламя, но это была приятная боль, что заставляла чувствовать себя живой и свободной от пут. Одновременно с этим чувством антилопа ощутила в себе нечто новое, словно внутри неё появилось второе сердце, которое билось в два раза сильнее и чаще, чем первое.

-... это вкус жизни... его надо чувствовать всегда... лишь борясь за жизнь понимаешь её истинную ценность... и собственную силу... Я раньше такого не делал, но совершенно уверен, что это наверняка сработает! В конце концов, нет такой цены, что можно назвать неоплатной! — в эти минуты голос Аркейна Обскуры вызывал у Даэны столь сильную ненависть, что она зарычала, будучи не в силах произносить что либо. А уж слов у неё накопилось за эти мгновения предостаточно. — Хшшш, первый закон Алхимии гласит... чтобы что-то получить — отдай... Хшшш, дай равноценное в обмен, он нам велит... вопрос цены заранее просчитай... Я бы предупредил заранее, да только ты бы всё равно не поняла, к тому же мне и было надо, чтобы ты всерьёз ощутила хрупкость собственной жизни и силу желания побороться за неё! Вообще-то Я доволен, что нашёл такой компромисс: никого не пришлось вести на заклание, как ты и хотела, Святоша, а твой Карагёз с Моей помощью обрёл большие шансы уже завтра встать на ноги, причём за довольно невысокую цену. За каждый час, что приблизит выздоровление мутанта, из твоей жизни вычтется день, считай, что дёшево отделалась, рогатая!

-... canavar... çılgın... canavar... (... чудовище... безумное... чудовище... (тур.) — с негодованием прохрипела Даэна, смеряя некроманта взглядом, полным страха и отвращения. Тот, не обращая внимания на слова всё ещё лежавшей подле алтаря антилопы, устремил свой невидящий взор куда-то под потолок и широко распростёр конечности, вопреки собственной анатомии. Жрица уже знала, что должно было произойти, ей оставалось лишь молиться, чтобы и в этот раз древний чародей на натворил беды. — İyi Ateş, bizi korur ... (Благой Огонь, защити нас... (тур.)

Алмаз-октаэдр на лбу Аркейна Обскуры засиял всеми цветами радуги, раздался негромкий звенящий гул, после чего, выдав сноп сверкающих искр, из самоцвета вырвался кривой спиральный луч магической энергии. Ударив в керамическую поверхность потолка, луч сотворил внушительных размеров трещину, засветившуюся тошнотворно-малиновым цветом. Из трещины стали вырываться короткие грозди молний, с каждым мгновением они становились всё больше и яростнее, освещая всё святилище в цвета загустевшей крови. Спиральный луч же всё вился, насыщая неиссякаемым потоком волшебства зловещую трещину, пока та не начала виться вместе с лучём, образуя жуткую, медленно вертящуюся воронку аккурат над алтарём. Даэна уже видела подобное раньше, а потому и содрогалась от трепета, предчувствуя, что последует дальше. Воронка ужасала своей чуждостью и неестественностью, но одновременно и завораживала, она манила, как манит пропасть сделать роковой шаг и предаться пьянящему ощущению бесконечного падения. И голоса, целый хор потусторонних голосов зазвучал из глубин колдовской воронки, но в их томительном шёпоте невозможно было разобрать ни слова.

-Чудовище?! Безумец?! Хшшш, где мудрость, там и безумие, исходящие из одной Бездны... отражаясь и продолжаясь друг в друге, они даруют моё проклятие, моё благословение — вечное познание Хаоса... Хшшш, таков постулат Знания... Вообще-то безумие — не более чем другая точка зрения, и это Мой осознанный выбор. Да никто в здравом уме не вынесет постоянно мелькающих в голове картин прошлого и будущего, это выносит мозги! Вообще-то даже тебе известно, Святоша, что ничто не даётся даром, а Моё безумие — слишком милосердная плата за бессмертие и знание нитей времени.Так что не пытайся задеть меня своими обзывательствами, рожа ты крашенная, я знаю, что я безумец и чудовище, но мне на это глубоко плевать! — с более, чем заметным напряжением в голосе произнёс Аркейн Обскура, продолжая направлять поток магии в воронку, разросшуюся уже настолько, что в ней поместился бы пони. От использования волшебства сам воздух вокруг некроманта сверкал подобно самоцветам, на его бинтах зажглись зелёным свечением загадочные письмена, а вокруг электрумовой маски возник ореол пугающего тёмного пламени. — Хшшш, моё первенство неоспоримо, моё знамя незапятнано... я ломаю границы миров и каждую свою победу приношу к алтарю Бездны... Хшшш, таков постулат Неумолимой Силы... Вообще-то ты уже можешь приступать к ритуалу, Святоша, ибо Я проделал дыру в сам Эмпирей, сильнейший источник энергии Космоса, а ещё поместил в твоё тельце сосуд для поглощения этой энергии, именно его ты сейчас ощущаешь как "второе сердце". Хотя вообще-то это ты и сама должна знать, ведь раньше уже проходила через это... О, у нас гости!

Внезапно из искрившейся молниями воронки вылетел какой-то сгусток багрового огня. Когда он завис в метре от оторопевшей Даэны, стало видно, что это было некое существо, напоминавшее не то змею, не то угря, но с гребенчатыми головами на обоих концах вытянутого извивающегося тела. Рассмотреть чужеродную тварь как следует жрице не удалось, ибо "змея" вдруг засвистела и резко набросилась на Даэну. Но едва антилопа закричала от страха, как тварь неожиданно с хлопком обратилась в пепел, который через несколько мгновений исчез в дыму благовоний.

-Бу-га-га! Быстро же эти твари учуяли прорыв в пространстве! Вообще-то их присутствие будет серьёзно мешать работе Святоши, поэтому Я отправлюсь на ту сторону отваживать всяких любознательных выродков. Хшшш, зрелые побуждения предваряют невинный опыт, искушённостью отворяют Бездны... Хшшш, таков постулат Ключа... — задумчиво заметил Аркейн Обскура, всё ещё поддерживая свой спиральный луч, пробивавший грань между мирами. Затем некромант неспешно взмыл в воздух, приблизившись вплотную к самой воронке, будто бы его ничуть не беспокоил вариант попасть под продолжавшийся каскад молний. Развернувшись так, чтобы алмаз по-прежнему был направлен на воронку, а лик маски смотрел вниз, на Даэну, древний чародей бросил напоследок предупреждение. — Вообще-то тебе стоит выкладываться на полную, Святоша: ритуал будет высасывать не только энергию Космоса из твоего сосуда, но и твою жизненную силу. Будешь халтурить — потеряешь годы жизни, а мутанта своего так и не залатаешь! Так что смотри у меня, не околей раньше положенного! Ладно, не скучай, козья морда, пошёл я давить демонов, давно уж не разминался! Хшшш, да начнётся обряд "Пум-пу"...

Произнеся эти слова, бессмертный с диким воем влетел прямо в центр воронки. Обрушившиеся на него багровые молнии вместо того, чтобы испепелить безумца, образовали вокруг некроманта какое-то подобие клетки, а затем с ослепительной вспышкой затянули в устрашающие глубины Эмпирея. Как только он исчез, с воронкой произошли заметные изменения: она уменьшилась в размерах, перестала искрить молниями, её тошнотворное свечение сильно ослабло, а хор голосов и вовсе пропал. Однако это творение магии продолжало излучать зловещую ауру отчужденности, само её присутствие не могло не тревожить, вызывая в памяти страхи о тварях, что существуют по ту сторону и что способны оттуда вырваться.

Даэна ещё какое-то время лежала на мраморном полу подле алтаря, понемногу приходя в себя после чудачеств Аркейна Обскуры. Жрица начинала испытывать всё новые ощущения, рождаемые "вторым сердцем" и впитываемой энергией Космоса. Это было подобно слабой щекотке, что слегка напрягала телесные мышцы, держа их в готовности действовать. Потусторонняя энергия не несла в себе боли, наоборот, она приносила облегчение и успокоение, то была магия в чистом виде. Магия, которой жрица могла пользоваться. Ранее Даэна, во время прошлых мистерий с участием некроманта, уже испытывала подобные чувства, но не могла к ним привыкнуть, да и невозможно было к такому привыкнуть. Несмотря на всю приятность ощущений, Антилопе совершенно не нравилось, что ей приходилось против воли пользоваться в ритуале такими силами, ведь она их совсем не понимала. Особенно учитывая, что к этому её подтолкнули Мастер и Великий Визирь.

Аркейн Обскура, впрочем, при Даэне никогда ещё не уходил в призываемые им дыры меж мирами. Судя по его уверенности, для него это не было чем-то особенным, хотя, возможно, здесь вновь было дело в его безумии. С другой стороны антилопа не могла не радоваться тому, что ненавистный некромант исчез с её глаз хотя бы на время. Пусть здесь и оставалась волшебная воронка, но, благодаря "второму сердцу" и окрепшей уверенности, Даэна обращала на неё уже меньше внимания и больше не тревожилась так сильно. Не считая зловещего предупреждения бессмертного о жертвовании жизненной силы жрицы и отстутствия самого Великого Визиря, ритуал с применением колдовства можно было начинать, как в прежние времена.

Даэна, наконец, встала на ноги и, осторожно осмотревшись, облегчённо вздохнула. Огни ламп и светильников продолжали гореть, угли по алтарём всё также пылали, а тлеющие благовония испускали одурманивающий аромат. Сезам по-прежнему находился в коме, но, к радости Даэны, стал куда чаще и заметнее дышать, чем раньше. От признаков обморожения не осталось и следа, а шёрстка уже во многих местах высохла. Жрица аккуратно сняла все вонзённые иглы и с лаской перевернула хозяина, чтобы на его теле не образовались пролежни. Взяв из принесённой ранее Макраме сумки с медицинскими инструментами новые иглы, Даэна стала их нагревать, напевая мотивы мантры, с которых ей следовало начать мистерию. Как только иглы были расставлены в нужные точки по-новой, антилопа не утерпела и опасливо посмотрела вверх, на воронку.

Судьба Аркейна Обскуры жрицу мало волновала, но возможное появление чужеродных тварей из этой дыры всё ещё вызывло большую тревогу. Однако ждать худшего и готовиться к таком исходу Даэне казалось теперь бессмысленным. Что бы сейчас не происходило, ей следовало отринуть все страхи и тревоги и сконцентрироваться на мистерии. Жрице оставалось только уповать на защиту Благого Огня и молиться на милостивую судьбу.

-Ommm... Ommm... Ommm... — Даэна ощутила дрожь, услышав новое звучание собственного голоса. Он был наполнен удивительной силой, которой не было места в этом мире, но при этом слишком могучей и притягательной, чтобы от неё отказываться. Теперь жрица это понимала, и потому оба её сердца ныне бились в унисон, наполняя жилы энергией Космоса, укрепляя дух решимостью новых убеждений и услаждая помыслы о том, что Сезам, её возлюбленный хозяин, уже скоро будет исцелён. Даже если для этого придётся отдать день своей жизни за каждый час, что приблизит сей радостный миг. — TAYATHA OM BEKANDZE BEKANDZE MAHA BEKANDZE RANDZE SAMU GATE SOHA... TAYATHA OM BEKANDZE BEKANDZE MAHA BEKANDZE RANDZE SAMU GATE SOHA...

Мантра исцеления, хорошо известная среди просвещённых жителей Востока, в устах духовного целителя обретают поистине волшебную силу. Его искренность и благочестивость намерений многократно усиливают очищающий эффект слов, наполненных добротой и любовью. Ведь известно, что ни одно слово не пропадает бесследно, и каждое несёт в себе энергетику своего вещателя, делясь своим смыслом с самим мирозданием и получая в ответ отражение собственных чувств. Кто захочет исцелить, его слова будут нести жизнь и вернутся новой жизнью, кто захочет убивать, его слова будут нести смерть и вернутся новой смертью. Таков порядок мироздания. В такой порядок верила Даэна, и стойкость её веры усиливала мантру исцеления. Она отдавала силу своего духа ради исполнения этого желания, а теперь доплачивала и собственной жизнью. Но жрица не печалилась, в её душе не было места этим чувствам. Только покой. Только безусловная уверенность в правильности своих действий. Только Благой Огонь, чей свет очищает и утешает.

TAYATHA OM BEKANDZE BEKANDZE MAHA BEKANDZE RANDZE SAMU GATE SOHA.

Всё так, как есть. В этих словах хранится избавление тела и ума от страданий, избавление от истинных причин боли и болезней, а также путь к просветлению, что очищает и укрепляет дух. Жрица стала неспешно танцевать, обращаясь этим символическим действиям к следившим за ней огням, моля их поделиться своими силами и присоединиться к мистерии. Она взывала к самой Саламандре, что дремала обессиленная в теле Сезама, её было необходимо пробудить! Каждое движение, каждый поклон и поворот танца, что сопровождал мантру, обладали особым смыслом, они дополнял и направляли исцеляющую энергию на дорогое сердцу Даэны создание.

TAYATHA OM BEKANDZE BEKANDZE MAHA BEKANDZE RANDZE SAMU GATE SOHA.

Сто одиннадцать движений заключались в этом молитвенном танце, по числу раз, что ударит сердце за время танца при прочтении всей мантры исцеления. И сто одиннадцать раз надлежало прочесть сию мантру да свершить сто одиннадцать повторов танца, чтобы дух и тело целителя слились воедино с духом и телом пострадавшего. Это была древняя практика, не каждому было дано её осилить, но Даэна владела ею в совершенстве. И потому без устали твердила знакомые с детства слова и танцевала, подобно журавлю, зная, что её труды не останутся бесплодными. Она знала, что Сезам будет исцелён, какую бы цену жрице не пришлось заплатить.

Антракт

Мастер Рахат-лукум торжествовал. Будь он моложе и горячее, как его ученик Сезам, то наверняка бы позволил себе вволю рассмеяться, а то и поднять бокал анисовой настойки за свой успех. Увы, времена бурной беззаботной молодости давным-давно прошли, уступив место тревожным мыслям о собственном будущем и холодному старческому расчёту. Пусть всё шло по плану, но старый тауматург, умудрённый опытом и уставший от праздных чувств, не мог расслабиться, да и не хотел.

Конец дня выдался очень напряжённым. Даже слишком напряжённым для пони столь почтенного возраста, как Мастер Рахат-лукум. Не принимай старый алхимик своих лечебных снадобий, он был бы давно уже прикован болью и бессилием к кровати, и проклинал бы каждый жалкий день такого бессмысленного существования. Для этого земного пони нет и не было более ненавистного врага, чем его собственная старость, от которой неумолимо дряхлеет тело и безжалостно увядает память, а с ней и бесценные знания, добытые тяжким кропотливым трудом за все долгие годы жизни. С болью и болезнями, давно ставшими злокозненными спутниками старого тауматурга, Мастер научился бороться, однако исход этой борьбы был уже предрешён. Но мириться с этим исходом Рахат-лукум был не намерен.

Зловещую темноту капитанской каюты едва заметно освещал тусклый лазурный огонёк зачарованного светильника, уместившегося меж кипами книг и свитков на самом краю рабочего стола. Тьма издревле считалась источником всевозможных тайн и опасностей, что нашло своё отражение во многих культурах, но для Мастера темнота являлась живым существом, своего рода наблюдателем: она держала старого алхимика в напряжении, следила за ним, и в её холодном пронзающем взоре Рахат-лукум искал тени затаившихся недругов, готовых нанести смертельный удар в спину. Кто-то мог бы назвать это паранойей, но это чувство стало для земного пони настолько привычным, что без него Мастер уже и не мог приступать к работе. А работа сейчас у седогривого была важна как никогда.

На столе возвышался странного вида прибор, напоминавший сферичную астролябию, но вряд ли бы нашёлся такой астроном, что смог объяснить назначение светящихся глифов на латунных дугах и присоединённых к ним спиралевидных трубок, заполненных блестящей жидкостью, похожей на ртуть. Если только этот астроном не был бы тауматургом. Молча взирая на своё творение, Мастер задумчиво жевал листья зелёного чая и в очередной раз размышлял о прошедших событиях, стараясь отвлечь себя от нарастающего приступа противной мигрени. Вновь и вновь внимание старого алхимика возвращалось к дивному предмету, зависшему внутри "астролябии" — Камню Душ. И всякий раз при этом на лице земного пони возникала слабая довольная улыбка.

Около часа назад этот небольшой тускло светящийся кристалл ему доставил прирученный коршун Старпома, как того и желал Мастер. В отличие от грифонов-наёмников Дикой Стаи, отношения седобородого тауматурга с каркаданнами из Гильдии Вольных Торговцев, как гордо именовали себя эти контрабандисты, были весьма давними и проверенными. Настолько, что Мастер порой обращался за личной помощью к их лидеру и даже посвящал того в некоторые свои планы, как в случае с Камнем Душ, например. Однако товарищескими эти отношения не являлись, ибо Мастер никому и никогда не доверял, убеждённый, что у любой верности есть своя цена. Впрочем, пока что он был более, чем в состоянии платить за эту верность. Пока что.

Так или иначе, но работа прибора, судя по интенсивности свечения глифов, подходила к концу. Невольный узник Камня Душ явно чувствовал, как слабеют стены его нынешней темницы, его аура была подобна едкому болотному смраду, в котором нельзя было не ощутить чёрной злобы пойманного духа. Очевидно, он был недоволен не только тем, что менял одну клетку на другую, пусть даже менее гнетущую, чем прежняя. Мастеру не было нужды гадать, чтобы понять причины настроения пленника, старый алхимик просто опустил пару дуг с защитными письменами и с самым невинным лицом стал ждать непростой и занимательной беседы.

-Предатель. Проклятый вероломный глупец, пожри тебя Пустота. — ждать долго не пришлось, ибо через мгновение кристалл покрылся сетью мелких дымящихся трещин и буквально затрясся. Одновременно с этим в голове земного пони зазвучал столь знакомый ему гнусавый булькающий голос Самума. — Смертное ничтожество, ты осмелился нарушить наш договор. Клянусь своим Домом, ты мне за это ещё ответишь. Ты и твой презренный ученик.

-Астерот, будь так любезен, смени тон на более учтивый и не злословь понапрасну. — убрав чайные листья изо рта, спокойно произнёс вслух Мастер, не показывая, как сжалось его старое сердце от иссушающей боли. Истинное имя даёт определённую власть над духом, но озвучивание взамен отнимает частицу жизненной силы. В положении седогривого алхимика это был опасный ход, но он не собирался уступать ифриту, позволять тому браниться и просто являть слабость перед ним, даже если тот заточён в Камне Душ. — Будь так любезен объяснить причину своего гнева, и особо желательно без оскорблений.

-Причину? Ты ещё смеешь спрашивать о причинах? Воистину в словах подлеца больше яда, чем у всех змей пустыни. — казалось, что кристалл готов взорваться от возмущения ифрита. Однако сила истинного имени подействовала на Самума, посему никакой направленной ругани в сторону Мастера от него более не следовало. Старый тауматург знал, что именно спокойный и даже простодушный тон его голоса сильнее всего распалял ифрита. Обычно Мастер избегал подобных конфликтов, но сейчас требовалось поставить разбушевавшегося духа на место. — Пустота нам свидетель, ты обещал мне грозного и устрашающего воителя в роли носителя, но затем вселил меня в слабое изношенное тело какой-то пернатой пьяни.Твоя безделушка должна была сеять отчаяние и страх, все эти жалкие смертные должны были падать ниц предо мной, но вместо этого твоя бесполезная табакерка творила всевозможную дрянь.Впрочем, это ещё ничто, я мог бы великодушно закрыть глаза на столь вопиющее неуважение ко мне, Порочному Прадеду. Если бы только за этим не последовало самое гнусное предательство, на которое только может пойти смертное ничтожество.

-Я вынужден напомнить тебе, "Порочный Прадед", что я не приемлю никаких оскорблений. Это во-первых. — сухо и небрежно прервал узника Мастер, расшнуровывая мешочек с нюхательными солями для снятия давления, вызванного мигренью и опустошающим эффектом названного имени ифрита. Старому земному пони приходилось говорить вслух по той простой причине, что Самум, запертый внутри Камня Душ, мог лишь посылать свои слова в сознание Мастера, но на этом его телепатические способности и заканчивались, ибо из-за особых защитных барьеров слышать мысли своего собеседника ифрит уже не мог. Быстро занюхав каждой ноздрёй по щепотке горько пахнущей смеси, седобородый алхимик слабо задрожал, проникаясь ощущением умиротворения, после чего продолжил. — Во-вторых, твои претензии несправедливы и вызывают недоумение: твой носитель был более, чем достаточно силён и грозен, чтобы обеспечить тебе приток желаемой пищи, не говоря уже о целой команде послушных и дармовых помощников. Что до артефакта моего гениального ученика, то без него ты бы и десятой доли добытой силы не получил за столь короткое время, а всему твоему веселью наступил бы быстрый и неприятный конец, вмешайся во всеоружии венценосные особы. Хотя в твоём случае хватило и одной Хранительницы Гармонии, да ещё и лишённой силы.

-Пасть Пустоты, ты ещё смеешь насмехаться надо мной? Я – Владыка Отчаяния, я упиваюсь страхами и страданиями духов и смертных, моему Дому издревле не было равных по мощи и влиянию. И там, на площади, я сполна насладился отчаянием маленькой Принцессы, глупой и беспомощной пони, забившей собственную голову моральной чепухой. Я мог изничтожить её, я был готов осушить её душу до дна и оставить пустую никчёмную оболочку. Но я соблюдал наш договор, я не оборвал ни одной жалкой жизни этих ничтожеств и даже не позволял такого твоим трусливым слабакам. Но затем появляется твой проклятый ученик. – Мастер нашёл в себе силы не расплыться в довольной усмешке, ощутив искреннюю ненависть в последних словах ифрита. Что и неудивительно, учитывая какую роль Сезам сыграл во время первой конфронтации с Самумом год назад. Хотя конфликт был спланирован Мастером и его могущественным союзником, но Сезам, осуществивший большую часть плана, заслужил особую враждебность ифрита. И вот теперь история, как это часто в жизни бывает, повторяется вновь. – Такого удара в спину мне никто и никогда не осмеливался наносить. Ты с присущим тебе коварством напустил на меня своего выродка, снабдил его целым арсеналом зелий и волшебного оружия, а также научил, как бороться с моим родом. Не застань меня врасплох предательство, я бы в первую же минуту отправил твоего паршивца в Пустоту, пожрал бы его душу и плоть. Но из-за его подлостей я лишился более половины добытой силы, а всученная тобой «безделушка» причинила моей аватаре серьёзный урон.

-Предательство, вот значит как. Громкие заявления, однако. Будь же любезен выслушать ответ, мой самомнительный ифрит: все твои несуразные обвинения беспочвенны и надуманны. – не выдавая своих истинных чувств, проворчал старый тауматург, ожидавший подобных выпадов и потому готовый к ним. – Для начала смею тебя заверить, что никаких распоряжений я своему ученику не давал, он сам в ответе за все свои поступки. Я не предполагал, что Сезам так скоро прознает о «пропаже» своего творения, и уж тем более я не представлял, на что он способен пойти, чтобы вернуть артефакт. А то, что он взял из моего хранилища Камень Душ, говорит о том, что ты так неумело сыграл роль атамана, что даже члены команды заподозрили вмешательство злого духа. Должен заметить, что, хотя я не одобряю действий моего ученика, я впечатлён тем фактом, что ему удалось самому одолеть тебя. Ещё я считаю, что тебе следует быть благодарным моему ученику за его смекалку, ибо, не возьми он Камень Душ, осколки твоей аватары утянуло бы в Пустоту, где ей уготовлено место рядом со всем твоим уничтоженным Домом. Тебе очень повезло, Владыка Отчаяния, но помни – Судьба переменчива. Бросаясь подобными обвинениями, ты лишь ухудшаешь наши отношения и ставишь под угрозу сам договор, о котором так печёшься. Ответь самому себе, какая мне будет польза от моего так называемого «предательства»?

-Я прекрасно чувствую ложь, смертное создание, я чувствую твоё самодовольство и твою самоуверенность. Ты сплёл хитрую вереницу событий, неумолимо идущих одно за другим, ставя себя в позицию наблюдателя, словно ты не имеешь к происходящему никакого отношения. Я знаю, зачем тебе это – ты боишься моего возвращения и боишься не без причины. Ведь я ничего не забываю и никогда не прощаю, я верну свою былую силу и восстановлю свой Дом, а затем буду мстить всем врагам, что отняли всё это у меня. И ты, старый земной пони, даже достигнув своих целей, не избежишь сей участи. Вот почему ты хочешь ослабить меня, вот в чём причина твоих козней против нашего договора, по которому ты злонамеренно обязался помочь мне восстановить мощь. – голос Самума постепенно слабел, близилась к концу операция по переносу его сущности из Камня Душ в иной сосуд –небольшой обычный бурдюк без каких-либо украшений. Находясь в нём, ифрит невольно сослужит Мастеру и другую службу, придав находившейся внутри воде поистине ужасающие свойства, которые в скором будущем должны будут сыграть свою роковую роль. — Ты не просто оскорбил меня этим предательством, но ещё и нарушил наш договор, а это непростительное преступление, поэтому я требую платы. Я знаю, что твой презренный ученик выжил после схватки со мной, я чувствую на тебе вонь его угасающего дыхания. Так вот тебе моё слово: отдай мне его душу, и тогда я постараюсь закрыть глаза на твои подлости. Если же ты посмеешь мне отказать в этом требовании, я расторгну наш договор, после чего уже Она заставит тебя заплатить неизмеримо большую цену за своё предательство…

-Ой, мама моя анархия, не могу... Ну что вот за шумиху вы тут развели, будто биндюжники, ё-моё, деньги в рассрочку берущие! И да плешь бы с ней, будь оно так, но, чую я, вы таки о другом базар строите, а к прочему ещё и поминаете меня в сомнительных претензиях! Так делают только самые отпетые босяки, но вы же приличные рожи! — Мастер слегка нахмурил брови, услышав задорный игривый голос, столь же знакомый ему, сколь и тревожащий. Впрочем, старый тауматург не удивлялся его появлению, хотя не был уверен, что тот зазвучит так скоро, а главное — так вовремя.

В углу каюты близ зашторенных окон и заставленного зельями шкафчика на стене висел богато украшенный ковёр, чей орнамент изображал сумасшедшую пляску пламенных фениксов среди объятых огнём ветвей и цветов. И сейчас вся эта пламенная картина бушевала, словно живая, ибо фениксы стали петь и кружиться, испуская из ковра жар, как от раскалённой печи. И в их пении трудно было не различить странных сторонних звуков — звона монет, скрипа деревянного колеса и насвистывания некой весёленькой мелодии. Затем пылавшие огни расступились, освободив путь для возникшего силуэта. Через несколько мгновений странная фигура выпорхнула из ковра, будто птица из густых крон деревьев. Легко и непринуждённо рассекая на одиноком деревянном колесе, она играюче замерла прямо перед столом Мастера, и в свете сиявших перьев фениксов лику земного пони открылось одно из самых странных существ мира — драконикус.

Это волшебное создание было подобно химере, ибо, как и химера, драконикус состоял из частей самых разных животных, но обладающий при этом невообразимыми способностями и поистине непостижимым сознанием. Существа эти, однако, настолько редки, что многие народы даже не ведают об их существовании, а подавляющее большинство тех, кто о них слышал, свято уверен, что драконикусы не более, чем страшилки из сказок и мифов. И даже жрецы-колдуны Стидии, чьи предки в землях сгинувшей Та-Кольтет поклонялись подобным тварям как богам, сохранили слишком скромные знания о драконикусах. Впрочем, помимо упоминаний о дивной внешности и чудовищной магической силе драконикусов, во всех этих мифах и историях наблюдалась ещё одна интересная общая деталь — страсть к хаосу, на которой зиждется непредсказуемый характер этих легендарных созданий.

Появившийся из глубин ковра гость был около полутора метров ростом, имел тонкое вытянутое тело змеи с медно-рыжей чешуёй, нижняя часть которого была скрыта под пышной многослойной юбкой, напоминавшей скорее перевёрнутый бутон тюльпана. Из-под этой юбки выглядывала стройная алая журавлиная нога, прочно удерживаясь в одиночку на остановленном деревянном колесе, а кроме неё также хорошо было видно пушистый лисий хвост с ухоженным белым кончиком. Помимо юбки на драконикусе имелась и другая одежда, такая, как чёрный шёлковый палантин, что был накинут на плечи таким образом, что его спускавшиеся концы лишь частично закрывали змеиное брюшко и чешуйчатые бока. Такой палантин очень удачно соседствовал с прелестным монисто, ожерельем из связанных между собой монет самых разных размеров и металлов. Прочие же украшения сочетались ничуть не меньше, будь то серебряные кольца на пальчиках правой беличьей лапки, коралловый браслет на запястье левой скорпионьей клешни или же ряд золотых серег на рысьем ухе, не закрытом повязанным колоритным платком. Самим по себе украшением являлись и крупные рыбьи плавники, сверкавшие подобно самоцветам по всей спине вплоть до распущенной тёмно-зелёной гривы, принадлежавшей голове миловидной пони вороной масти. Её глаза, однако же, были настолько сильно прищурены, что рассмотреть их цвет и форму оказалось весьма и весьма затруднительным. Выражение лица драконикуса показывало самое что ни есть убедительное радушие, но Мастер прекрасно осознавал, что то была лишь маска. Седобородый тауматург на собственном опыте давно убедился, что доброжелательной улыбке и приветливому тону нельзя доверять, особенно если они принадлежат подобным тварям, как драконикусы.

-Приветствую вас, госпожа Кабала, да не лишит вас своей милости Переменчивая Судьба. Ваш визит для меня столь же приятен, сколь и внезапен. Признаться, я не ждал, что владычица Ковена прибудет в Кантерлот так скоро. — осторожно поздоровался Мастер с гостьей, склонив голову в знак приветствия. Разговаривать на равных с драконикусом старый земной пони не мог, однако и раболепствовать перед ней не собирался. — Позвольте узнать, зачем вы здесь сейчас?

-И тебе поменьше кашлять, дорогой бородач! Пошто ты опять старую шарманку ломаешь — я же к тебе с душою нараспашку, а в ответ привечаешь, как неродную! Тю, обиделся, что ль, раз без приглашения в гости заглянула? — с показной фамильярностью расстроилась Кабала, подперев подбородок длинным жезлом-кадуцеем c хрустальным набалдашником, таящим внутри пирамиду с венцом в форме Всевидящего Ока. Мастер не любил подобного обращения, но не в его силах было изменить природу драконикуса. Особенно имея перед ней долговые обязательства. — Ну уж извиняй, пожалуйста, не будь такой букой, ведь я тут не со зла, а просто так, проведать. Сама я со своим Ковеном пока гуляю по деревням в паре сотен миль отсюдова, заключаю себе новые сделки со смертными, как вдруг почуяла — дырку кто-то меж мирами на кораблике моём проделал. Ну тут и смекнула, что это неспроста, небось, лиха кто хлебнул там али ещё какое огорчение свалилось. Потому и прислала это эфирное тело, самой ведь сюды ещё топать и топать, а тут вы с уважаемым Астерошей, понимаешь ли, грызётесь, будто злостные шаромыжники!

-Во имя безликой Пустоты, не произноси моё имя в такой унизительной форме, Хозяйка Жезла. — с неприкрытой злостью в голосе взвился уязвлённый ифрит. Между джиннами и драконикусами отношения никогда не были тёплыми, а у Самума были более, чем понятные причины ненавидеть Кабалу, ведь именно она была тем самым союзником Мастера, их общими усилиями Владыка Отчаяния был побеждён и лишён всего своего величия. И даже более того: драконикус хитростью поставила ифрита в безвыходное положение, заставив того заключить ненавистные договоры как с ней, так и с Мастером. И Самум, похоже, не собирался упускать возможности их рассторгнуть. — Я требую справедливой расплаты за своё унижение, ибо этот предатель посмел нарушить...

-Да чтоб ты был здоров, чурбанчик мой подрубленный, мне тут кораблик уже обо всём успел проскрипеть: и о твоём горюшке, и о твоём гневушке, да о без вины виноватом Рахатике. Скажу вам честно — дело крайне запутанное, и пахнет похлеще квашенной капусты, без инструкции здесь не разберёшься! — деловито заметила Кабала, небрежным мановением кадуцея сотворяя за собой изящные качели, подвешенные золотистыми верёвками прямо к потолку. С комфортом усевшись на подушках поверх изогнутой доски, драконикус принялась мерно раскачиваться, попутно ловко подбрасывая и покручивая своё деревянное колесо с помощью одной лишь ноги. — Однако, до чего же скучно тут у вас, на иных поминках и то рожи радостнее, право слово! Как завещал миру один гениальный поэт, забыла его имя, "коль музыка, ты — пища для любви, играйте громче"! Ребята, ваш выход!

Кабала вновь взмахнула кадуцеем, после чего всю каюту озарили мистические золотистые огни, в свете которых из всевозможных углов полезли странные создания, напоминающие шахматные фигурки и игральные карты, но с миниатюрными ножками, ручками и крылышками. В значимом большинстве своём они изображали пони, но были среди них и такие, что изображали грифонов, драконов, а то и вовсе странных неведомых существ. Как только фигуры и карты собрались вокруг качелей, как вдруг все они в один момент перевоплотились в свои изображения, пятитикратно возросшие и ожившие. Затем эта пёстрая компания начала неистово танцевать под страстную музыку флейт, тамбуринов и гитар, смеяться и гримасничать, петь и свистеть, хлопать и стучать, прыгать через опустившиеся огни и даже бороться друг с другом, подчиняясь капризу владычицы Ковена. Впрочем, как бы впечатляюще эта феерия не смотрелась, она была не более, чем дешёвой иллюзией, даже близко не отражающей истинную силу драконикусов, уж это Мастер понимал.

-Эх, вот это мне по нраву! О, а вот и пособие по разрешению вашего конфликта пожаловало, за что сердечная моя ему благодарность! — вниз по золотистой верёвке сполз невесть откуда взявшийся белый змей, но как только очутился на клешне Кабалы, как в этот же миг обратился в затейливо украшенный свиток. Раскрыв сей чешуйчатый лист, драконикус задумчиво почесала затылок жезлом, высекнув целый сноп разноцветных искр, превратившихся через мгновение в горящую фразу "Навык буквоедства слишком низок, чтобы прочесть документ". Бегло просмотрев свиток всё тем же прищуренным взглядом, Кабала довольно хмыкнула и смяла его клешнёй, после чего тот взвился тонкой дымкой и скрылся в ноздрях Хозяйки Жезла. — Ну-с, всё ясно! Мне всё ясно, мне всё ясно, начинаем справедливый самосуд! Дорогой наш Астероша, ты признаёшься самой что ни есть потерпевшей стороной, побитой и униженной самым что ни есть смертным пони. Ну, это, конечно же, не так больно, как быть побитым и униженным драконикусом, так что тебе крепко повезло, если, конечно, смотреть с оптимистичной стороны, как всегда делаю я и советую другим. Далее: почтеннейший наш Рахатик на самом высоком официальном уровне признаётся обвиняемой стороной, на чьей совести... Так, я не поняла: меня что, никто перебивать не собирается, что ли? Мать моя анархия, вы серьёзно хотите, чтобы я и впрямь зачитала всю эту скучнейшую стену нелепого текста? Так же неинтересно! Я, понятное дело, страх, как люблю звучание собственного голоса, но всему ведь должен быть предел! Мне нужен живой диалог!

-Прошу меня простить, госпожа Кабала, но, боюсь, Самум утратил возможность прямого общения с нами. Впрочем, думаю, оно и к лучшему. — хмуро отозвался Мастер, скосив взор на бурдюк, куда наконец-то был перенесён дух ифрита. Сосуд заметно дёрнулся при этих словах, но ничего более не произошло. Устало вздохнув и вновь подняв глаза на драконикуса, седобородый алхимик продолжил. — Раз уж вы завели о том речь, то я хочу попросить владычицу Ковена дать ясный ответ: нарушил ли я хоть какое-либо из условий нашего общего договора?

-Тю! Вопрос ребром! До чего же я этого не люблю! Эх, Рахат-лукум-эфенди, черствеешь ты, а ведь был когда-то первым пони на всём Востоке! Неужели ты и впрямь считаешь, что я с годами вдруг разучилась видеть паутину внутри паутины? Ведь я же сама и научила тебя её плести! — с укором в голосе произнесла Кабала, спрыгнув с качелей прямо на стол, зависнув в последний момент на кадуцее, уперевшимся в шероховатую деревянную поверхность. Всё также поигрывая колесом на вытянутой ноге, драконикус непринуждённо коснулась пальцами до щеки земного пони. — Твои знания, твои союзники, твои ученики — я помогла тебе найти путь, чтобы обрести всё это. Уверена, ты можешь себе представить, что я чувствую, когда мой любимый воспитанник спрашивает меня: "нарушил ли он договор?".

Мастер в ответ не сказал ничего, и просто хмуро смотрел владычице Ковена в лицо, даже не показывая того отвращения, что ощущал от касаний Кабалы. За маской простодушия драконикуса таилась самая хитрая и коварная из тварей, которых старый тауматург когда-либо встречал в своей жизни, способная обдурить и использовать в своих планах как смертного, так и духа. Мастер действительно многое у неё перенял, но это отнюдь не значило, что он испытывал к Кабале какую-либо приязнь. Наоборот, его сильно раздражало, что драконикус так или иначе, но применяла седобородого алхимика как инструмент для достижения целей, зачастую даже без его ведома. Впрочем, Мастер приучился к правилам сей игры, посему и терпеливо ждал реакции драконикуса на свой прямой вопрос. И заскучавшая Кабала, наконец, ответила.

— Раз уж это так важно озвучить моими губами, то слушайте же все: события, стрясшиеся с аватарой многоуважаемого ифрита Астероши, являются не более, чем злой шуткой Судьбы и произволом таинственной силы, чьё присутствие я ощущаю даже в своих собственных словах, но чьи помыслы не способна понять. Разумеется, с отдельно взятого угла и градуса можно и впрямь сделать вывод, что Рахатик всё специально подстроил, чтобы и Астероше насолить, и самому остаться в чистеньком, однако даже в таком случае никаких нарушений договора со стороны бородача не имеется, ибо отсутствует его прямое вмешательство в процесс причинения вреда Астероше. Посему, любезнейший мой поедатель отчаяния, твоё требование сатисфакции честный непредвзятый суд в моём лице отклоняет за его незаконностью и абсурдностью. Сим заседание окончено, все свободны.

-Примите мою искреннюю благодарность, госпожа Кабала, ибо мне радостно слышать, что владычица Ковена всё так же мудра и благоразумна, как и прежде. — старательно пряча улыбку, высказал свою признательность Мастер, довольно наблюдая, как задымился бурдюк с ифритом внутри. Впрочем, как бы тот не бушевал, стены сей темницы могли сдержать натиск любого гнева. Кабала, вне всяких сомнений, разгадала замысел старого земного пони, но расчёт последнего оказался верен: драконикусу понравилось исполнение комбинации, не говоря уже о её личных антипатиях к ифриту. — Мне, разумеется, не стоит уподабливаться Самуму в его несуразных требованиях, однако я считаю, что я заслуживаю определённого поощрения за проделанную работу: ифрит сполна отведал отчаяния жителей Кантерлота и восполнил весомый запас силы, а ещё кроме этого на судне были обработаны вирусом "Узурпатор" отборные бойцы королевских специальных отрядов и сама Принцесса Селестия. Я выполнил большую часть своего договора с Самумом, будет справедливо, если он займётся исполнением своих обязательств до того, как я завершу собственные. Так нам всем будет проще добиться наших целей.

-Ишь ты какой! Да ты, родимый мой непарнокопытный, видать, совсем совесть потерял! Нет, в этом, конечно, нет ничего плохого, но и хорошего-то маловато, как ни крути. — с восхищением в голосе проворчала Кабала, начав раскладывать перед Мастером пасьянс из карт таро. Самого же седогривого тауматурга насторожило внезапное занятие драконикуса. Хозяйка Жезла всегда применяла подобные карты, когда затевала какое-либо сомнительное дело, и, дабы развеять сии сомнения, начинала гадать. — С Селечкой, правда, всё получилось очень грустно и некрасиво, но что поделать, договор есть договор. Впрочем, она крепкая кобылка, небось выкарабкается, тьфу-тьфу-тьфу. Что до тебя, старый бородач, то мне, к сожалению, придётся тебя глубоко огорчить: пусть ты, возможно, и не при делах в конфузе с дорогим нашим Астерошей, но тебе-таки придётся держать ответ за своего непоседливого оболтуса. Как говорится в одной мудрости, "мы в ответе за тех, кого натаскали". Так что о смене условий договора можешь даже не думать, сначала понесёшь заслуженное взыскание.

-Мой амбициозный ученик заплатил большую цену за свою горячность, уже сейчас мои слуги, некромант и жрица, трудятся в поте лица, чтобы вырвать Сезама из алчной пасти смерти. — мрачно заметил Мастер, несколько обескураженный угрожающими намёками драконикуса. Следовало ждать, что Кабала не упустит шанса отравить сладость торжества преподнесённой победы. Ведь это было в основе самой её природы. — Но я понимаю всю значимость ситуации, смею заверить, он будет соответствующе наказан. Своей вины, однако же, за поступки Сезама я не признаю, и, более того, считаю неприемлемым применение взысканий к моей персоне. Подобные меры будут расценены как недружественный жест и негативно повлияют на наши дальнейшие отношения.

-Здрасте вам через окно, какой дипломат сыскался! Эх, Рахатик, надо было тебе в театр идти, такой талант актёра пропадает! Знаешь ведь, что меня не оспорить, а всё равно бьётся, как горох о стену. Та не боись, ничего честно награбленного отнимать не стану. — с ухмылкой произнесла Хозяйка Жезла, удовлетворившись результатами гадания, понятными лишь ей одной. Мастер, пусть и воочию наблюдал весь процесс, был сильно далёк от понимания всех комбинаций карт с более, чем загадочными значениями, хотя прежде и сам иногда прибегал к практике гадания на таро. — Да и наказывать тебе балбеса своего не понадобится. Всё, что от тебя потребуется, это дать Сезамчику понять, что пришла и его пора становиться Мастером.

Старый тауматург тяжко вздохнул, бессильно опустив голову на стол. Он знал, что рано или поздно этот день наступит, и вот пробил роковой час. Кабале захотелось нового фаворита, она уже давно покровительствовала Сезаму, коего и помогла отыскать Рахат-лукуму, а также обратить в химеру. Но прежде ей было необходимо избавиться от предыдущего. И, разумеется, не своими лапами. Ибо не может ученик стать Мастером, покуда он не превзошёл последнего. Финальное испытание — амбиция, награда победителя — власть, проклятие проигравшего — забвение.

-Конечно, прямо ему так бросать в лоб не надо, не оценит, да и в краску ещё вгонит. Ты поступи ловчее: поведай ему все свои планы и обязательно укажи на его роль в этом славном мероприятии. Вот только меня поминать не стоит, так будет неинтересно. — продолжала тем временем самым непринуждённым тоном наставлять владычица Ковена, грациозно перепорхнув со стола обратно на качели. — Если Сезамчик оправдает мои надежды, то он поступит, как будет должно, а ты, милый мой старичок, к тому времени как раз добьёшься намеченной цели. В итоге все останутся довольны, а у тебя будет новый повод для гордости — в конце концов, какой Мастер не мечтает, чтобы его превзошёл собственный ученик?

-Ваше желание... очень внезапное и непростое, госпожа Кабала. Мне необходимо время, чтобы над ним поразмыслить, сейчас же я слишком устал, чтобы уделять ему внимание. Если вы только позволите, то я хотел бы отдохнуть, завтра меня ждут важные дела в королевском дворце. У вас ведь больше не осталось ко мне вопросов, верно? — осторожно осведомился Мастер, с неприязнью ощущая, как понемногу возвращается головная боль, пробуждённая тягостными мыслями. Взгляд алхимика невольно скользнул по стоящей на краю стола склянке с желанным содержимым, что было способно даровать временное освобождение от боли, но ценою и без того слабеющей памяти старого земного пони.

-Да чтоб ты был здоров, дорогой мой бородач! Я как раз собиралась откланиваться, ведь я тоже деловая особа, у меня график по заключению сделок на век вперёд расписан. Хочу только дать совет напоследок — пора бы тебе уже прекратить болтать на языках гостеприимных хозяев в их домах, а то, не приведи мама-анархия, ещё подслушают. — хитро скалясь, предупредила Кабала, взмахом жезла обращая качели в шикарный чёрный рояль, на крышке которого драконикус с комфортом и разместилась. Некоторые ожившие фигуры и карты тут же принялись с задором играть на появившемся инструменте, ещё несколько подскочили к своей хозяйке с поднесённым бокалом и бутылью вина, в то время как прочие продолжили кутить, петь и танцевать как ни в чём не бывало. — У тебя, конечно, стоит мощная защита от волшебного слежения, ловушки, стражники и всё такое, да вот только нашёлся тут один умелец, который не просто тайно проник на судно, но ещё и подслушал наш занятный разговор.

-Что?! И ты до сих пор молчала?! — от такой новости Мастеру стало плохо, в глазах потемнело, в висках застучало, а сознание захлестнула тревога. Старому тауматургу пришлось собрать всю силу воли, чтобы успокоиться и обдумать сказанное драконикусом. Будь ситуация и впрямь угрожающей, Хозяйка Жезла навряд ли бы была столь игривой и спокойной, скорее всего она просто дразнила своего собеседника. — Это не шутка? Как ему удалось попасть на корабль? Вы знаете, кто он и где сейчас?

-Эхехе, да тебя чуть удар не хватил, бедолага. Впрочем, могу успокоить: все свои вопросы ты можешь задать этому ловкачу сам — его пару минут назад повязали твои доблестные ухорезы и уже тащат к тебе в каюту. Я бы рада остаться и поучаствовать в допросе, но, увы, труба зовёт. А пока желаю тебе и всей твоей команде успехов и здоровьюшка, смотрите, не болейте. До новых встреч! — осушив залпом бутыль вина на прощание, драконикус лихо запустила её в сторону пылавшего ковра и громко скомандовала своим прихвостням. — Эгегей, ребятушки! Сворачивай цирк, едем на гастроли!

Большая часть карт и фигур после этих слов уменьшились до прежних размеров и, взобравшись на рояль, поспешили скрыться под юбкой своей своенравной хозяйки. Самые же крупные из них, что изображали драконов и прочих здоровенных чудовищ, взяли и медленно потащили на себе рояль, направившись к объятому волшебным пламенем ковру. Во время всей этой процессии Кабала начала сама постукивать кадуцеем по клавишам, порождая донельзя причудливую мелодию, и затянула не менее странную заунывную песню.

Ай, дану, дану, данай! Дра да ну данай!

Ай, дану, дану, данай! Дра да ну данай!

Ай, да шатрица рогожитко,

Андэ шатрица чай бидытко.

Мастер даже не стал провожать взглядом сие фееричное шествие, он и так был сыт проделками Кабалы по горло. Закрыв глаза от утомления, старый земной пони терпеливо ждал, пока не стихнет музыка и умопомрачительная песня драконикуса. Когда же, наконец, воцарилась тишина, и в каюте исчезли столь неестественные огни, Мастер со смертною тоской в глазах посмотрел на старинные настенные часы, предупреждавшие о приближении рассвета. В последние годы время для седобородого тауматурга стало лететь безжалостно быстро, отравляя сладостные минуты покоя тревогой о роковой участи. И теперь конец стал близок, как никогда раньше, хватило лишь одного каприза десницы Переменчивой Судьбы.

Раздался долгожданный стук в дверь, возвещавший о том событии, что предупреждала Кабала. Незваный гость, сумевший тайно проникнуть в столь охраняемое место, без сомнения, принадлежал к королевским специальным отрядам. Наверняка из оперативников Ночного Дозора, о котором даже Мастер имел слишком мало сведений, чтобы знать, чего ожидать от его бойцов. Подняв голову и отбросив терзающие раздумья, старый тауматург устало произнёс.

-Входите.

Дверь с глухим скрипом раскрылась, в тусклом свете дверного проёма возник статный поджарый каркаданн цвета бронзы в броском жилете со множеством прикреплённых ремешками подсумков. Подобной одеждой на судне щеголяли многие каркаданны, но только один из них ещё носил на голове красно-чёрный тюрбан — символ старшинства и власти в их культуре.

— Selam, baş. Biz bir casus yakalandı (Привет, шеф. Мы поймали лазутчика! (тур.)! — грубым прокуренным голосом доложил Старпом, приложив к груди копыто в знак приветствия. — Üzerinde işaretler değil, ama güçlü bir canavar: benim çocuklar iki çok dönmemiş kadar kısmak olabilir. Onunla ne yapardınız (Опознавательных знаков на нём нет, но скотина он крепкая: двоих моих ребят смог вырубить, пока его не скрутили. Что прикажете с ним делать? (тур.)?

-Отведите его в каюту для допроса и поставьте больше часовых на всех постах, подобного прецедента быть более не должно. — даже после случившегося Мастер не собирался изменять своим принципам, и продолжал говорить на чужом языке, зная, что лидер контрабандистов его поймёт. Убрав бурдюк с ифритом и использованный Камень Душ в зачарованный ящик стола, старый тауматург с мрачной решимостью пододвинул к себе снадобье с обезболивающим и достал мешочек с новыми нюхательными солями, дабы прогнать сковывавшую тело и сознание усталость. — Помимо этого я хочу, чтобы утром после завтрака ко мне привели зебру-рабыню по имени Макраме. Важно, чтобы это осталось в тайне от прочих рабов, особенно от антилопы-жрицы. Что до пленника, то постарайтесь не причинять ему более никаких повреждений, я сам им займусь. Ступай.

— Istediğiniz gibi, baş (Как вам будет угодно, шеф. (тур.). — пошло ухмыльнулся Старпом перед уходом, по-своему предположив, зачем могла понадобиться старому земному пони такая красотка, как Макраме. Мастер не стал делать по этому поводу никаких замечаний, ему просто не было дела до того, что о нём думают собственные подчинённые.

-Как много событий за столь малый срок... Раз за разом ты испытываешь меня, о, Переменчивая Судьба. — задумчиво проворчал Мастер, откупоривая сосуд с обезболивающим. Вновь ему предстояло погрузиться в работу с головой, оставив бесплодные грёзы о покое. Всё ради достижения заветной цели, имя которой — вечность. — Игроки представлены, фигуры расставлены, и уже сделан первый ход... Но это начало... кхакх-кха... это только начало...

_________________________________________________

Конец первого акта.

Продолжение следует...