Лечебница

Глава 5

Сколько вообще здесь пони из моего мира?

Этот вопрос преследовал ее мысли, как беспокойный призрак. Звуки борьбы Лиры с больничными санитарами уже стихли вдали, но они посеяли в разуме Твайлайт опасные мысли, семена цепкого сорняка сомнений, который тут же укоренился в плодородной почве ее разума. Ответы не приносили большого утешения; Твайлайт не могла толком решить, успокаивает ее или ужасает знание, что все ее знакомые застряли с ней в одной и той же психлечебнице.

Твайлайт знала Лиру по Понивиллю. Ну, точнее, она ее знала не ближе большинства остальных живущих там пони. Чтобы вспомнить ее фамилию, ей пришлось немного подумать. Хартстрингс. Лира Хартстрингс. Нет, едва ли ее можно было назвать подругой. Они общались несколько раз, когда пересекались на нескольких вечеринках, но по сути они были просто соседями. Дружелюбными соседями, это верно, но все равно просто соседями. Но этого хватило, впрочем, чтобы сразу ее узнать. Выкрикивающая грязные ругательства и яростно вырывающаяся из хватки санитаров кобыла — та же самая пони, которую она помнила.

По крайней мере, внешне. В отличие от Эпплджек и Пинки Пай, она не могла с ней пообщаться лично, чтобы действительно хорошо ее рассмотреть со всех сторон. Едва ли столкновение с толпой крепко сбитых жеребцов можно назвать эффективным методом получения информации.

Несмотря ни на что, Твайлайт уже приступила к разработке гипотез об устройстве мира, в котором она проснулась. Если версии Эпплджек и Пинки Пай в этом мире разделяют общие черты с оригиналами из реального мира, то трудно было бы предположить, что те же правила не применимы и к остальным. Может ли эта больница являться просто искаженным и поставленным с ног на голову воспроизведением реальности, где каждый пони из ее воспоминаний будто отражен в кривом зеркале комнаты смеха?

Она оглянулась на двух своих подруг. Обе они, едва угас первичный шок от вида пони, которую куда-то силой тащат в смирительной рубашке, хранили такое же молчание, как и она, погрузившись с головой в самосозерцание. Даже Эпплджек, похоже, шокировала такая жестокость: в ее зеленых глазах по-прежнему виднелись следы недавнего волнения.

Полагаю, даже для «доктора» Эпплджек такая сцена, должно быть, далеко не обыденное зрелище, решила Твайлайт, по-прежнему с трудом соединяя знакомый образ Эпплджек с образом врача. Все это попросту казалось абсолютно чуждым всему, что она знала о своей подруге. Эпплджек для счастья нужна возможность поработать собственными копытами, вспотеть, проведя день в тяжелых, честных трудах. Сцена, в которой Эпплджек сидит за рабочим столом, выписывает рецепты и изучает медицинские заключения, попросту вызывала смех.

Твайлайт нахмурилась. Это ее слова или ревности? Она завидует Эпплджек из-за того, что та получила высшее образование и степень, тогда как сама Твайлайт должна быть вообще безнадежной? Или это говорит обычное высокомерие? Ей так трудно принять, что Эпплджек стала врачом, потому, что в глубине души она всегда считала свою подругу темной и простоватой?

Нет, твердо решила Твайлайт, она никогда так не подумает о своих друзьях. Единорожка всегда была самой начитанной в кругу своих подруг, но она никогда не считала себя умнее любой из них. И уж точно не считала их тупыми!

Единорожка оттолкнула эти мысли прочь, загнала их в дальние закоулки разума, где они слились с фоном. Твайлайт помнила, что склонна к приступам сомнений в себе и самобичеванию, и памятный эпизод нервного срыва из-за одного пропущенного письма Селестии служил этому очень ярким и постыдным напоминанием. С тех самых пор она старательно работала над тем, чтобы удерживать свой характер под контролем. Ей надо успокоиться и найти истинную причину этой внезапно нахлынувшей вины.

Твайлайт медленно попыталась сосредоточить свои мысли, продраться сквозь изорванные нити тумана, что опутывал ее разум с самого утра. Чтобы найти нужные ей ответы, понадобилось всего несколько мгновений самосозерцания и вот, истина засияла перед ней, как золотой бит, выглядывающий из-под нанесенных песков сомнений в себе. Поверить в то, что Эпплджек стала врачом, было трудно вовсе не из-за собственной предвзятости по отношению к подруге. Нет, все гораздо проще: в этом виновато исключительно отчаяние Твайлайт.

Твайлайт боялась больше всего на свете поддаться лжи этого неправильного мира. Чем сложнее представить себе Эпплджек в той роли, в какой она себя выставляла, тем проще было ей отвергнуть эту ложь и держаться за воспоминания о том, что действительно реально.

Хмурое выражение обратилось в сердитую гримасу. Найдя истину, Твайлайт не ощутила такого уж облегчения, на которое надеялась. Вместо того, чтобы смыть вину за все еще цепляющиеся за душу подозрения относительно ее самой, правда только лишь сместила внимание обратно на то, как же ей тяжело отделить этот мир от своего родного.

Эта Эпплджек — не моя Эпплджек, думала Твайлайт, изо всех сил стараясь крепко вбить себе эту мысль в голову. И эта Пинки Пай — не моя Пинки Пай. Они обе порождение этого мира с его измененной историей, или проклятьем, или… или еще каким-нибудь неизвестным феноменом. Только я, похоже, помню их такими, какими они были — какими они и должны быть. Они похожи на оригиналы очень во многом, но они все равно иные. Никогда об этом не забывай. Если я сдамся этому кошмару, то я потеряю своих настоящих друзей. И я не могу позволить такому случиться.

Хотя, если ты права, и они не твои настоящие друзья, то разве побег из этого мира не убьет этих пони? — зловредно прошептал в ответ голос. В конце концов, если это просто какое-то проклятье или альтернативное измерение, или порождение воспаленного разума, то, стоит тебе уйти, не исчезнут ли заодно и они? Когда ты просыпаешься, что происходит с сотворенным тобою во сне? Быть может, ты тогда являешься не собой, но легкомысленным божеством, стирающим в пыль жизни своих порождений каждый раз, как пробуждаешься ото сна?

Твайлайт заскрежетала зубами в раздражении, которое бурлило столь бурно, что просто закатить глаза было бы явно недостаточно. Доказательства продолжали накапливаться: даже собственное подсознание ее ненавидит. Ему не удалось убедить ее в вине за мнимую предвзятость против Эпплджек, так что теперь оно в попытке хоть как-то отомстить перешло на глупые теории.

Тянущуюся после того, как унесли Лиру, тишину разорвал резкий возглас, который успел отвлечь Твайлайт от ее мыслей прежде, чем ее успели затопить с головой претенциозные философские измышления.

— Ого! Вот это было… ого! — воскликнула Пинки. Она обернулась к Эпплджек с шоком, написанным на лице, который обратился тут же в обеспокоенный взгляд из-под нахмуренного лба. — Доктор ЭйДжей, у Лиры опять проблемы?

Эпплджек кивнула:

— Да, пожалуй, так и есть, сахарок.

Пинки копнула копытом пол.

— Ну, это не здорово. Совсем не здорово. Мне нравится Лира. Она ко мне всегда очень хорошо относилась. И у нее много очень смешных историй, хотя ей не нравится, когда я над ними смеюсь. В смысле, она и правда злится часто, но может быть и веселой, когда захочет.

— Такова уж ее натура, Пинки. Надеюсь, получив вдоволь любви и заботы, она поймет наконец что только усложняет сама себе жизнь, — Эпплджек ободряюще улыбнулась Пинки. — К тому же тебе ни к чему вовсе о ней волноваться. Она здесь всего лишь месяц. Некоторым пони нужно гораздо больше времени, чтоб приспособиться к здешней жизни.

Ее слова, похоже, оказали на Пинки полностью противоположный эффект.

— А некоторые и вовсе никогда не привыкают, — тихо сказала она.

Эпплджек неловко переступила с ноги на ногу.

— Ну, да, это тоже верно. Но все равно тебе об этом не надо вообще волноваться, сахарок. Мы с тобой это поменять не можем, как бы нам того ни хотелось. Некоторые пони никогда не меняются, а другим просто нужно время. Если нужно о чем волноваться тебе — так только о том, чтоб вовремя оказаться рядом и подарить им улыбку, когда они в ней нуждаются. Когда они к ней готовы. В конце концов, ты можешь притащить пони на вечеринку, но заставить его радоваться у тебя не получится.

Пинки Пай вскинулась при слове «вечеринка», и на лице у нее забрезжила знакомая улыбка. Может, виновата сама идея вечеринки или, может быть, следующая из нее мысль, что нельзя кого-то заставить радоваться нежеланной вечеринке, но опустившееся на неё мрачное облако мгновенно развеялось без следа.

— Ага, наверное, ты права. О! Я знаю! Нам обязательно надо устроить для Лиры вечеринку! Типа… «Никаких больше наказаний»! О, можно, доктор ЭйДжей, можно? Очень, очень, ужасно очень тебя прошу!

— Мы об этом поговорим попозже, сахарок, обещаю, — рассмеялась Эпплджек, хотя Твайлайт была вполне твердо убеждена, что внутри она морщилась от самой попытки представить, каково это может быть — получить сюрпризную вечеринку под названием «Никаких больше наказаний!»

— Я не заведую такими вещами. И к тому же прежде, чем мы начнем планировать вечеринки, нам лучше бы сначала поужинать. Как думаешь, Твайлайт?

— Чт… о! Э, конечно, — ответила она, а потом оглянулась назад, где Пинки подпрыгивала на месте на кончиках копыт, заражая ее своей энергией. Уголки ее губ медленно поползли вверх, складываясь в улыбку.

Несмотря на все недавние страхи сдаться перед ложью этого мира, знакомые выходки бодрого двойника ее подруги все равно принесли ей успокоение. Вместо того, чтобы бояться их общих черт, она нашла в них для себя силу. Они — не замена, но связь с реальным миром. И пока эти версии подруг рядом с ней, в ее распоряжении есть нечто осязаемое, нечто, за что можно ухватиться.

---

Кафетерий оказался не таким уж большим, как Твайлайт ожидала. В кантерлотских школах столовые бывают побольше как минимум раза в два. Тем не менее, после столь долгого времени, которое она провела в узких коридорах больницы, эта комната казалась ей концертным залом. В стене с левой стороны располагались большие, закрытые тонкой проволочной сеткой окна, которые заполняли помещение головокружительным теплом послеполуденного солнца. Естественный свет казался сущим блаженством, и Твайлайт завидовала всем котам, которые в тот момент спали где-нибудь в его золотых объятьях.

Все прочее же в целом разочаровывало. Несмотря на меньший обычного размер, кафетерий, впрочем, заключал в себе все знакомые признаки казенной столовой: белые квадратные столы, расставленные с режущей глаза аккуратностью, длинные скамьи как раз подходящей высоты, чтобы на них сидеть с комфортом не мог никто, пол из больших, легко моющихся кафельных плиток и все те же засевшие в глотке унылые зелено-белые стены.

С противоположной от окон стороны расположился еще один ключевой признак традиционного кафетерия: линия выдачи. Весь этот участок сиял полированным металлом, хромом и сверкающим стеклом стоек, за которыми располагалась массивная техника, характерная для продуктивной кухни. Пища здесь готовилась в промышленном масштабе. Один известный пони однажды сказал, что количество — это качество само по себе. И эта кухня служила этому идеалу монументом из полированного металла.

Пожалуй, единственное, что здесь не сияло — это только кобылы-буфетчицы. У каждой на лице было написано что-то среднее между апатией и раздражением, будто они утром наступили на что-то противное и им это подпортило настроение на целый день. Типичное выражение лица работника, занятого одним и тем же повторяющимся делом на протяжении всего дня и ожидающего повторения все того же в точности на следующий день, и на после-следующий, и так далее. Странно даже, что в психиатрические больницы не попадает больше буфетчиц, чем остальных.

— Ладненько, девочки, давайте, следуйте за мной, — сказала Эпплджек и повела Пинки и Твайлайт за собой вдоль стены кафетерия.

Пинки Пай по-прежнему возбужденно подпрыгивала, следуя за доктором по пятам.

— Надеюсь, будут кексики! Я очень люблю кекси-кексики! Я уже целую вечность их не ела, кстати!

— Как я уже говорила — будет суп. Просто суп, — повторила Эпплджек. Пинки проигнорировала ее и продолжила вслух гадать, какой же вкус у кексиков будет на ужин. Эпплджек только бессильно вздохнула, и троица заняла свое место в очереди.

Твайлайт не волновало, чем ее собираются кормить. Еда есть еда, и она будет рада просто набить себе живот чем-нибудь теплым. К тому же у нее уже хватало опыта, чтобы понять: что бы она ни получила в этой столовой, блюдо будет удручающе функциональным. Нечего добавлять в общую кучу еще и разочарование. Она принялась блуждать глазами по кафетерию в поисках знакомых лиц в толпе, пока продвигалась в очереди позади двух подруг.

Совершенно нельзя было сказать, что кафетерий был забит по какому-либо определению этого слова, но это обстоятельство она списала на то, что ужин еще только начался. И все же здесь находилось примерно семьдесят или около того пони, которые представляли собой весьма разношерстное сборище. Твайлайт показалось, будто она оказалась на большой семейной сходке и пытается соотнести знакомые имена с новыми лицами, и присутствие нескольких знакомых пони в толпе только наполнило ей душу той самой эмоциональной бурей и растерянностью, с которыми ей приходилось бороться с первого же мгновения, когда она в первый раз увидела здесь Эпплджек. Должен ли вид Берри Панч за здешним столом принести ей облегчение или повергнуть в ужас? Служит ли присутствие Кэррот Топ в больнице напоминанием, что ее воспоминания — это не подделка, или же она просто пример очередной знакомой пони, обреченной на страдания?

Кошмары, в которых мучили одну только Твайлайт, были, безусловно, неприятны, но кошмары, в которых страдают другие — это уже нечто совершенно иное. Несмотря на теплые лучи вечернего солнца, Твайлайт вдруг стало холодно.

К счастью, а может, и нет, — это Твайлайт все еще затруднялась решить — большинство пони ей было незнакомо. У многих были видны весьма ясные признаки душевных расстройств: начиная от медленных и дерганых движений, кончая странными поведенческими тиками. Некоторым пони требовалась за едой помощь посторонних, и несколько медсестер в зале кормило с ложечки самых недееспособных пациентов. Твайлайт задержала взгляд на одной медсестре, которая, ласково воркуя, оттирала пациенту подбородок от капель супа. Пустые глаза жеребца были прикованы к чему-то лежащему далеко на горизонте, что мог видеть только он.

Тревожный холодок усилился. Через какие бы ужасы и невзгоды она ни проходила в данный момент, она все-таки благодарна за то, что у нее по-прежнему есть. Все могло быть хуже. Гораздо, гораздо хуже

.

Твайлайт с облегчением перевела взгляд в другую сторону. Она не давала взгляду задержаться на ком-то отдельном слишком долго, боясь показаться грубой. За ужином собралось весьма богатое разнообразие пони. За одним столом сидела старая кобыла, жадно сгорбившись над миской. За следующим пара молодых жеребчиков хихикала над какой-то шуткой. А в углу сидела мумия.

Сознание Твайлайт со скрежетом затормозило. Она моргнула. Мумия?

Первое впечатление оказалось не таким уж диким, как она поняла, когда вернула взгляд на единорога. Пони сидел так далеко от окон, как только возможно, завернутый с головы до хвоста в бинты. Приглядевшись, она решила, что этот пони — кобыла, но на таком расстоянии точно определить она не могла — ткань скрывала все детали. Ни единого клочка шерсти не выглядывало из-под бинтов. Единственное, что ими не было закрыто — это только торчащая на макушке ярко-голубая грива. Даже глаза у нее скрывали темные очки.

Жутковатая похожесть на чудовище из книги про Даринг Ду казалась очень точной, пусть даже такое сравнение крайне грубо и по-детски глупо. И все же, несмотря на данное себе мысленное обещание, она все равно не смогла сдержаться и уставилась, разинув рот, на завернутую в ткань пони с таким интересом, будто та — экспонат в музее. Рядом с кобылой сидела серошкурая медсестра и кормила ее сквозь узкую щелочку меж бинтов поверх рта. Твайлайт даже представить себе не могла, какие же ужасы могли обречь пони на жизнь в бинтах.

Медсестра подняла взгляд, и у Твайлайт замерло сердце, едва их взгляды пересеклись. Твайлайт пискнула и отвела взгляд, изо всех сил стараясь прикинуться, будто изучает огнетушитель над плечом у кобылы. Попавшись на таком бесцеремонном действии, она страшно покраснела от стыда.

— Нуу, всего лишь суп! — разочарованно воскликнула Пинки Пай, и Твайлайт воспользовалась этим возгласом как поводом отвернуться. Она чувствовала на затылке тяжелый взгляд фиолетовых глаз медсестры. Отчасти она верила, что это просто стыд распаляет ей воображение, но в остальном она слишком боялась в этом убедиться. Она и так уже достаточно нагрубила пони за один день.

Эпплджек потерла переносицу и пробормотала что-то себе под нос, слушая нытье Пинки о нехватке в меню сладкой выпечки. Очередь медленно плелась вперед, и вскоре уже Твайлайт сама взяла пластиковый поднос, пластиковую миску и пластиковые приборы — все одинаково безрадостного белого цвета. Прозрачный пластик чашки прямо-таки ласкал взор своей колоритностью на таком фоне.

— Итак, Эпплджек, значит, ты ешь ту же еду, что и мы? — спросила Твайлайт, когда Эпплджек взяла поднос для себя.

— Конечно, сахарок. Многие сотрудники тоже здесь ужинают. Пища простая. Не плоха, вовсе нет, просто простая. И к тому же не стоит ничего.

— Я не думала, кстати, что доктора захотят есть ту же еду, что и пациенты. Почему ты не приносишь чего-нибудь из дома? Должно же быть что-то лучше такого, — сказала она, указав копытом на булькающие чаны супа.

— Ну да, я могла бы приносить собственную еду, если бы хотела, — сказала Эпплджек с легким румянцем, расцветшим на щеках. — Или я бы могла ужинать здесь. Ну, знаешь, бесплатно.

Твайлайт моргнула, соединяя в уме факты.

— Ох! Точно. Я понимаю, — сказала она извиняющимся тоном.

— Мне нравится здешняя еда, — успела вмешаться Пинки, пока румянец на щеках Твайлайт не стал еще гуще. — Конечно, суп у меня не самый любимый, но это ничего. Ну, знаешь, потому что он скучный и вообще неинтересный, и все такое, — буфетчица сердито вперилась в лицо Пинки, наливая ей в миску суп. — И что хуже всего, они мне не разрешают ничего в него добавлять!

— Пинки, меньше всего тебе сейчас нужно еще больше сахара в твоей диете, — сказала Эпплджек. Твайлайт поддержала ее молчаливым кивком.

— Ай, чепуха! — ответила Пинки. — С сахаром все гораздо лучше.

— Слаще, сахарок. Слаще, не лучше.

— Слаще значит лучше! — презрительно фыркнула Пинки Пай и глянула на Твайлайт. — Могу поспорить, Твайлайт тоже думает, что с сахаром все гораздо вкуснее. Правда, Твайлайт?

— На самом деле тут я вынуждена согласиться с Эпплджек, — сказала она.

— Ай, двойная чепуха! Ты с ней соглашаешься только потому, что сама хотела бы стать доктором. Ты всегда встаешь на сторону доктора ЭйДжей потому, что она тоже училась в университете, как ты, — надулась Пинки Пай. — Но я могу поспорить — если ты попробуешь, тебе понравится суп с сахаром! Сахарисуп… сахар… сахаруп? Какая разница, главное — вкусно!

Твайлайт собралась уже оспорить ее слова, как вдруг осознала сказанное Пинки.

— Погоди… Пинки, ты веришь, что я училась в университете?

— Конечно, верю, — сказала она, энергично кивнув. — В конце концов, ты очень умная, и у тебя столько всяких книжек! И ты мне сама говорила, к тому же!

— Пинки! — сказала Эпплджек. — Мы с тобой об этом уже говорили. Тебе не стоит верить во все, что тебе говорят другие пони.

— Но…

— Нет, никаких но, — отрезала Эпплджек. — Я только хочу, чтобы ты всегда думала о том, что тебе говорят другие пони, прежде чем примешь их слова на веру, — она глянула на Твайлайт краем глаза. — Мы с тобой об этом поговорим позже, хорошо, Пинки?

Отчасти Твайлайт хотелось подпрыгнуть от восторга. Кто-то ей поверил! Кто-то не подумал, что она сумасшедшая! Но другая ее часть, подпитываемая тем взрывным характером, с которым ей приходилось бороться весь день, хотела врезать Эпплджек по лицу подносом за то, что та убеждала Пинки ей не верить.

Сохраняй спокойствие, Твайлайт, сказала она себе, стараясь, ради блага же Эпплджек, выглядеть совершенно беззаботно. Ты знаешь, что хотя бы Пинки тебе верит. Помни, ты хочешь, чтобы остальная часть персонала поверила, что ты не сумасшедшая, и избиение подруги делу не поможет. Просто подожди, пока тебе не выпадет шанс поговорить с Пинки наедине. Узнай, что ей известно. Нельзя начинать эксперимент, не собрав сначала столько информации, сколько сможешь.

К тому времени, как Твайлайт наконец взяла эмоции под контроль и покончила с составлением плана, она уже подошла к концу очереди. В миске поблескивал свекольный суп. Аромат его вполне убедительно подтверждал, что Эпплджек не лгала по поводу здешней еды. Казалось, будто повара специально нацелились приготовить блюдо настолько безвкусное, что у него нет ни положительных, ни отрицательных качеств. Просто еда.

— А теперь осторожнее. Мы же не хотим пролить наш ужин, да? — напомнила Эпплджек. Твайлайт раздраженно прищурилась. Несмотря на то, что она более чем способна самостоятельно нести собственный поднос, Эпплджек уделяла и ей, и Пинки Пай неоправданно много внимания, следя, чтобы они ничего не уронили. Хватало уже одного того, что доктор сомневалась в ее адекватности и говорила другим не верить ее словам, но сейчас? Сейчас она ставила под сомнение даже ее координацию.

Твайлайт такое уже не просто раздражало. Нет, непрерывные поползновения считать ее за маленького жеребенка откровенно бесили. Она уже взрослая, она даже закончила учебу, чтоб вас! Она может справиться с такой простой задачей, как донести до стола поднос и ничего не разлить, даже без помощи магии. Она встречала лицом к лицу чудовищ и победила дух дисгармонии — она сможет справиться с единственной миской супа!

Твайлайт по-прежнему сверлила Эпплджек яростным взглядом, когда вдруг врезалась прямо в край стола. Казалось, мебель лягнула ее прямо в грудь. С жалким клекотом Твайлайт выпустила изо рта поднос и рухнула крупом на пол.

— Твайлайт! С тобой все нормально? — Эпплджек поставила собственный поднос и бросилась к единорожке, которая растянулась на спине и смотрела в потолок, размышляя, что она ощущает сильнее: гнев или стыд. Смех Пинки убедил ее выбрать оба варианта. Ирония с принимающей стороны — не такая уж и веселая штука.

— Я в порядке, — сказала она сквозь стиснутые зубы, игнорируя протянутое копыто Эпплджек, чтобы встать самостоятельно. Доктор поспешила дать дорогу, когда Твайлайт, опираясь на стол, поднялась на ноги. Ей повезло — когда она выронила свой поднос, он приземлился на стол, так что пролилась только половина.

Да, мне определенно «повезло», что я не пролила слишком много супа. Может быть, в следующий раз мне повезет еще больше и я даже не врежусь в мебель, как идиотка, думала она, стараясь изо всех сил игнорировать боль в груди.

— Твайлайт, тебе надо смотреть, куда идешь, сахарок, — сказала Эпплджек, вернувшись с охапкой салфеток, которые, едва оказавшись на столе, тут же промокли от пролитого Твайлайт супа. — Ты могла пораниться.

Как Твайлайт удержалась, чтобы не взорваться, ей не узнать никогда. Стыд и горечь уже достигли в ее душе точки кипения, а теперь ее подруга к ней обращается, как к беспечному младенцу… опять! И уж точно ее положению не помогало, что к Пинки Пай присоединилось еще несколько пони, которые решили воспользоваться шансом похихикать над ее неудачей.

С пылающими в очередной раз, как огнем, щеками Твайлайт уселась на свое место за столом и сгорбилась над ним так низко, как могла, пытаясь прогнать из мыслей весь этот смех и веселые взгляды. Казалось, будто она вновь переживает свои детские кошмары, в которых другие ученики в школе смеялись над ней за какие-нибудь особенно постыдные проступки, как, например, если бы она забыла домашнюю работу или получила на контрольной четверку. Она задрожала, как от холода, несмотря на обжигающий жар на щеках. Некоторые из этих кошмаров преследовали ее после выпуска еще долгое время.

— Вот это просто умора, Твайлайт! — сказала Пинки Пай, в очередной раз широко ей улыбнувшись. Угрюмая гримаса на лице единорожки только усилилась оттого, что она начала понимать, как же чувствует себя та замотанная в бинты кобыла, ловя невежливые взгляды таких пони, как Твайлайт.

— Спасибо.

— Серьезно, я прям оборжалась вся супер-сильно! Ты очень юморная бываешь, когда захочешь, знаешь? — очевидно, на эту Пинки Пай сарказм так же абсолютно не действовал, как и на настоящую, в родном мире. С учетом обстоятельств, еще одна взаимосвязь между двумя Пинки утешала не слишком-то хорошо.

— Ой, да не расстраивайся, Твайлайт, — сказала Эпплджек, абсолютно неправильно прочитав выражение ее лица. Она бросила грязные салфетки в ведро и поставила вместо полупустой миски Твайлайт свою собственную, полную. — Вот, держи мою.

— Но, доктор ЭйДжей, разве ты не хочешь есть? — спросила Пинки.

Эпплджек пожала плечами, дружелюбно улыбнувшись Твайлайт:

— Ой, да не проблема. Я ж просто не хочу, чтоб Твайлайт голодала. К тому же я все равно потом себе могу взять еще.

Твайлайт вяло пробормотала благодарность и взяла ложку. Она, быть может, зла, смущена и расстроена, но все равно по-прежнему голодна. Твайлайт проглотила полную ложку красной жидкости. Она помедлила и опустила взгляд на миску, не торопясь зачерпнуть следующую. Суп определенно был теплым и сытным, но на этом все его достоинства и заканчивались.

Твайлайт размышляла над вариантами своих действий, пока утоляла голод этой скучной едой. Теперь, когда она села за один стол со своими друзьями, в ее голове тут же зароились сотни требующих ответа вопросов. Но вместо того, чтобы их задавать, она предпочла хранить молчание и оглядываться по сторонам. Щеки у нее не напоминали больше своей краснотой суп в миске, но она по-прежнему не доверяла своему языку. Ни та, ни другая ее подруга явно не будут в настроении ей помочь, если она выльет им на головы весь этот стыд и гнев, которые пыталась удержать внутри.

Пока Пинки рассказывала Эпплджек о том, как провела свой день, Твайлайт воспользовалась тем, что никто к ней не обращается, чтобы изучить других пони в зале: персонал. Несколько медсестер сидело среди пациентов, помогая тем, кому нужна особенная забота, тогда как еще одна пара медленно ходила по периметру комнаты в ожидании чьей-нибудь просьбы о помощи. Помимо них в комнате находилось и несколько санитаров, хотя те, кто, как она обратила внимание, стояли у входа, больше напоминали охранников, чем медицинских работников. Она задержала глаза на зловещих черных дубинах у них на поясах.

Позади двух стоящих на посту санитаров распахнулись входные двери. Твайлайт увидела, как в них входит сестра Ратчет с ассистентом Силасом, ведя за собой двадцать или около того пациентов. Поверх общего шума, стоящего в зале, она не расслышала их речи, но прекрасно видела, как розововолосая медсестра указала Силасу и двум другим санитарам собрать прибывших пациентов в группу и поставить в очередь на выдачу.

Вид бодро улыбающейся медсестры и ее молчаливого напарника пробудил воспоминания о крепких вязках и кошмарных фотографиях. Неужели и правда прошло всего-то меньше одного дня? Казалось, уже целая вечность осталась позади с той минуты, когда была украдена ее настоящая жизнь.

Она перенесла свое внимание на вновь прибывших. Среди них она узнавала только тех двоих, что разбудили ее этим утром, и чем меньше они будут попадаться ей на глаза, тем лучше. В беседе ее друзей возникла пауза, отмеченная смиренным вздохом Эпплджек по окончании очередной бессмысленной байки Пинки. Перерыв в их разговоре вернул мысли Твайлайт к важной предстоящей задаче: извлечь из друзей информацию.

И, думала она, наблюдая за тем, как Эпплджек сдается перед аморфной логикой Пинки, мне кажется, я знаю, как мне получить некоторые из нужных мне ответов. Идея была такая простая, что ей даже не верилось, что она не приходила ей в голову ранее. Идея была хитроумна. Поистине гениальна. Эпплджек может проигнорировать ее вопрос или же напустить туману, если она спросит напрямую, но… что насчет Пинки Пай?

— Эпплджек, — сказала обыденным голосом Твайлайт, протиснувшись в разговор. — Почему пациенты стоят здесь в очереди на ужин? В смысле, я думала, в большинстве больниц еду разносят пациентам в палаты.

— Бывает по-разному, сахарок. Большей частью мы здесь занимаемся терапией и реабилитацией, — сказала она. — Делу отлично помогает обучение самостоятельности: например, таким простым вещам, как вот это. Помогает самооценке, к тому же. В смысле, большую часть жизни многие из этих пони проводят с докторами и медсестрами, которые говорят им, куда идти и что делать. Продемонстрировать, что мы им доверяем делать простые вещи самостоятельно, очень сильно помогает.

В ее голосе ясно слышалось облегчение от возможности дать логичный и разумный ответ на логичный и разумный вопрос. Раздражение, которое накопилось в ней за все предыдущие разговоры с Пинки, по-прежнему ужасно мешало. Ей больше не хотелось иметь дела со случайно выкидывающим коленца абсурдом.

Идеально.

— И что же за реабилитацию… — спросила с тщательно отмеренной осторожностью Твайлайт, стараясь изо всех сил, чтобы ей на лицо не пробралась хитрая улыбка, когда она подняла голос специально для ушей Пинки, — …вы можете проводить для пациентов в вашем крыле повышенной безопасности?

Эпплджек широко распахнула в тревоге глаза.

— Твайлайт… — то ли прошипела, то ли несдержанно прошептала она. Слишком поздно.

— Ого! Повышенная безопасность? Это типа как хранилище в банке? — ахнула Пинки, засияв от восторга. — Здесь что, где-то спрятано хранилище?

— Чт-нет! Вовсе нет! — воскликнула Эпплджек, положив копыто на плечо Пинки, чтобы ее успокоить, будто она боялась, что кобыла вот-вот вскочит и побежит играть в расхитительницу сокровищниц. Что на самом деле не так уж и далеко от норм поведения Пинки Пай.

Пинки нахмурилась.

— Но тогда почему говорится, что это крыло с повышенной безопасностью, если место с повышенной безопасностью — это там, где податели хранят золото и драгоценности или другие отчуждаемые ценности?

Эпплджек бросила Твайлайт еще один уничижительный взгляд. Вопрос распалил в Пинки Пай пламенное любопытство, и они обе знали, что пока Пинки не получит ответ на свой вопрос, она не устанет об этом спрашивать или же обязательно учудит потенциально катастрофическую выходку, заигравшись в ловкую воровку.

Твайлайт собой вполне гордилась. В конце концов, манипулировать другими пони при ее небогатых социальных навыках — это непростое дело. В памяти мелькнули воспоминания о заклинании «Хочу, нуждаюсь». Она отпихнула их прочь прежде, чем они успели бы испортить ей настроение. Отчасти ей было очень стыдно за то, что она делала со своими друзьями, но необходимость раздобыть столько информации, сколько ей требуется, служила вполне достаточным оправданием. Ей нужно вернуться в ее мир, к ее друзьям. И этого она сделать не может, пока не заполнит некоторые белые пятна.

— Ну, Пинки, видишь ли… есть такие пони, которые делают плохие вещи, — начала Эпплджек, пытаясь максимально осторожно подобрать слова.

— Типа как грабители! Грабители и воры, которые хотят украсть золото из хранилища! — сказала Пинки Пай, опустив голос до заговорщицкого шепота. — Может, мне стоит поискать грабителей? Ты можешь на меня положиться, я их найду, доктор ЭйДжей! Я о-о-о-о-о-очень наблюдательная!

Доктор потерла лоб копытом и пробурчала себе под нос что-то подозрительно напоминающее «Помоги мне, Селестия».

— Нет, Пинки. Я имела в виду, что иногда бывает, что некоторые пони делают плохие вещи с другими пони. И мы должны держать таких пони в особенных местах.

— То есть как тюрьма, — услужливо подсказала Твайлайт, проигнорировав очередной сердитый взгляд Эпплджек в ответ.

— Погоди… ты хочешь сказать, что где-то здесь есть еще и тюрьма? — ахнула Пинки, вскинув ко рту копыта. — Тут, наверное, целые горы сокровищ, в этом хранилище, если у вас тут столько желающих их украсть воров, что вам пришлось построить для них тюрьму!

— Нет здесь никаких воров и нет никаких долбаных хранилищ! — отчаянный возглас Эпплджек вышел громким и потому привлек к себе несколько любопытных взглядов с соседних столов. Вовремя поймав себя на желании перейти на совсем уж громкий крик, оранжевая кобыла сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в копыта. — Слушай, Пинки, здесь нет никаких хранилищ. Нет никаких сокровищ и нет ничего, что относится к грабителям. Ты меня пока понимаешь?

Пинки кивнула и склонилась к ней, внимательно слушая.

— Хорошо, — сказала Эпплджек, сосредоточив внимание на Пинки и игнорируя Твайлайт, которая с трудом сдерживала победную улыбку. Твайлайт ничего не могла с этим поделать — может, хоть сейчас она начнет получать какие-то ответы, неважно, сколь малые. — Есть такие пони, которые делают плохие вещи, но это на самом деле не их вина. Они могут быть больны, или с ними просто случилось что-нибудь плохое. Эти пони нуждаются в безопасном месте, где им будет оказана необходимая помощь, где они никому больше не навредят и получат все необходимое им лечение.

— Погоди… но это как-то очень похоже на Бродхуф… — медленно произнесла Пинки Пай, постепенно осознавая правду. — Но это же как-то неправильно. В смысле, у нас же здесь нет плохих пони. Правда? — зрачки у нее сжались в крохотные точки. — О нет. Что, если я в тюрьме? Что, если я плохая пони? Нет-нет-нет-нет-нет, я не плохая пони. Я не плохая пони, я не плохая, я не плохая, я не…

Такая смена настроения оказалась столь неожиданной, что Твайлайт, смотря, как Пинки начала в панике задыхаться, попросту лишилась дара речи. В ее непрерывных убеждениях самой себя, что она не плохая пони, начал звучать какой-то жуткий оттенок, который рвал Твайлайт сердце на части. Когда она увидела, как в уголках глаз ее подруги заблестели слезы, ей во внутренности впился ледяной нож и провернулся в них, разбивая всю радость победы в иззубренные осколки вины.

— Пинкамина Диана Пай, — произнесла ее полное имя Эпплджек, максимально твердо, чтобы вернуть на себя все ее внимание, и, положив копыта ей на плечи, заглянула прямиком в глаза. — Ты не плохая пони.

Ее заверение несло в себе твердость настоящего пророка, провозглашающего священный закон, а уверенности в голосе хватило, чтобы пробиться наконец сквозь плотно охватившую Пинки Пай панику.

— Н-н-но… — Пинки глотала слезы, качаясь на краю истерики.

Эпплджек стиснула ей плечи.

— Ты не плохая пони. Ты меня понимаешь, Пинки? Ты не плохая пони. Ты не плохая пони. А теперь повтори со мной.

— Я н-не п-плохая п-п-пони… — выдавила она и икнула. Она пыталась сдержать слезы, а нос у нее блестел от соплей.

— Ты не плохая пони!

— Я не п-плохая пони…

— Ты не плохая пони!

— Я не плохая пони…

Эпплджек вытерла несколько слез со щеки Пинки, и та шмыгнула носом. Доктор тепло улыбнулась расстроенной кобыле.

— И никогда об этом не забывай, сахарок.

Твайлайт самой хотелось расплакаться. Она хотела вывернуть себе желудок наизнанку, молить о прощении или сделать и то и другое, неважно, в каком порядке. Пинки Пай смотрела на Эпплджек снизу вверх с жалобным и тоскливым видом, будто побитая собака, жаждущая ласки хозяина. Отчаяние в голосе Пинки, когда она выражала свои страхи о том, что может быть «плохой пони», давило на душу, как неподъемный камень. Твайлайт решила, будто ее подруга — та же самая бесконечно веселая кобыла, которую она всегда знала. Не было ей прощения за такую ошибку.

Она в очередной раз умудрилась причинить Пинки Пай боль. Она плохой друг и ужасная пони.

Эпплджек продолжала изо всех сил, как могла, утешать Пинки Пай:

— Ты не плохая пони, хорошо, Пинки?

— Н-но я думала, ты сказала, что здесь держат п-плохих пони? — тихо спросила она. — Разве это не значит, ч-что я… — Пинки затихла, не в силах закончить вопрос.

— Дорогая, пони сюда приходят по множеству разных причин. И я тебе обещаю, что ты не плохая пони. Хорошо?

— П-Пинки-клятвой? — она подняла распухшие от слез глаза.

— Я клянусь тебе Пинки-клятвой, сахарок. Сердце вон, хочу взлететь хоть раз, суну кексик себе в глаз.

Твайлайт казалось, будто она сжимается в точку, пропадает в ничто, пока смотрела, как они нежно обнимаются: Пинки Пай терлась носом о шею Эпплджек, как маленький жеребенок о свою мать. Твайлайт уронила ложку в поднос и сжала в копытах голову. Голода больше не осталось. Внутри нее разум боролся с растущей волной эмоций, изо всех сил пытаясь удержать контроль, который был в ее распоряжении уже целый последний час или около того.

Если она потеряет контроль сейчас, это только докажет, насколько в самом деле она сломана и никчемна. Ей нужно поскорее убежать от друзей, пока она сама не начала рыдать, как младенец.

— Мне… мне надо в туалет, — выдавила Твайлайт и вскочила на копыта, ухватившись за первую же отговорку, которая только пришла ей на ум. Эпплджек оглянулась на нее с упреком и разочарованием на лице, продолжая качать в передних ногах Пинки Пай.

— Просто попроси кого-нибудь из санитаров, и он тебя отведет в туалет.

Она указала глазами на дверь, а голос у нее при этом звучал напряженно и формально.

Твайлайт увяла под ее взглядом и тут же побежала прочь от стола, желая поскорее скрыться от осуждающего взгляда подруги.

Она потянулась к дверям и пробормотала свою отговорку одному из стоящих на готовности санитаров, не поднимая от пола глаз, чтобы спрятать грозящиеся вот-вот хлынуть слезы.

— Следуй за мной, — сказал он и, открыв дверь, вышел в коридор.

Твайлайт послушалась, робко следуя за бирюзовым жеребцом. Они шли в молчании. Впервые за этот день Твайлайт порадовалась тактичной неразговорчивости санитаров. Ей тоже не хотелось ничего говорить. Вместо этого она сосредоточила внимание на дыхании, стараясь успокоить себе нервы до того, как вновь сорвется на слезы.

Зачем я это сделала? Почему я продолжаю причинять моим друзьям боль? Обвинения ранили в самое сердце, даже если она сама на себя их обрушивала. Ей так не терпелось выжать как можно больше информации из своих измененных подруг, что она даже не попыталась себя как-то сдержать. Она кинулась на возможность заполучить необходимое, не потратив даже секунды на мысли о последствиях.

— У тебя есть пять минут.

Твайлайт, отослав ненадолго свои мысли прочь, подняла голову и встретилась взглядом с жеребцом. Рядом с ним располагалась белая дверь с прикрученным по центру силуэтом кобылы. Прямо под ним слегка выцветшими черными буками было написано: «Кобылки».

Твайлайт снова глянула на него.

— В смысле?

— В смысле, что у тебя есть пять минут, чтобы облегчиться, — ответил он. Ему явно было настолько скучно, что он даже не казался раздраженным. — Если ты не будешь готова через пять минут, мне придется послать за кобылой-санитаром, чтобы она проверила, что с тобой.

Он не потребовал никакого подтверждения, что она его поняла, а Твайлайт никак себя не проявила. Пройдя мимо него, она вошла в туалет, позволив двери самостоятельно закрыться за ней с легким щелчком. Теперь она одинока.

Это, пожалуй, преуменьшение, подумала она, направляясь к единственной на весь туалет раковине и простому зеркалу над ней. Как и у большинства публичных туалетов, вода в здешней раковине включалась, по санитарным соображениям, ножной педалью на полу. Твайлайт плеснула копытами себе немного воды в лицо. Укус холода пришелся кстати, смыв со щек немногочисленные слезы, что успели сбежать из глаз. Твайлайт уставилась в зеркало, рассматривая отражение своей мокрой мордочки, с которой стекали капли воды.

Ты одинока не просто потому, что заперта здесь, в этом искаженном мире, — мысленно сказала она своему отражению обвиняющим тоном. Ты одинока, потому что упорно отталкиваешь от себя пони из-за своего эгоизма. Эпплджек упоминает что-то вскользь, и ты набрасываешься на нее, как хищный зверь. И вот, вместо того, чтобы поговорить об этом со своими друзьями, ты манипулируешь Пинки Пай, заставляя ее задать вопрос за тебя. И теперь она плачет, как испуганный ребенок! Ты настолько самовлюбленная, что даже не задумалась о том, что такое может произойти.

Отражение встретило ее взгляд, не дрогнув.

Это неправда. Как мы могли знать, что Пинки так отреагирует? У нас не было никакой возможности такое предугадать! Если уж кого в этом винить, так это Эпплджек. Это она сама проговорилась. Она доктор, и должна была подумать перед тем, как говорить. И, опять же, даже ее, похоже, удивила реакция Пинки. Если даже доктор такого не ожидала, как могли мы?

Твайлайт сузила глаза.

Даже не смей вешать всю вину на Эпплджек, трусиха! Ты не знала, что она так отреагирует, исключительно потому, что даже не подумала сначала спросить. Ты воспользовалась Пинки, как инструментом! Почему ты не могла подождать? Почему ты не могла потерпеть и получить больше информации о друзьях и их искаженном прошлом?

Она сплюнула в раковину.

Нет. Ты даже не подумала об осторожности. Ты просто импульсивно набросилась при первой же возможности. Так же, как и до того, когда попыталась сбежать из своей комнаты на следующую же секунду, как из нее вышел доктор, а в итоге только утомилась и заработала тошноту.

Отражение закатило глаза.

Ты что, забыла, что мы должны сбежать из этого мира? У нас тут нет времени на то, чтобы заводить друзей и вести себя мило. Мы обязаны вернуться в наш дом и к нашим друзьям. А это значит, что нам следует больше узнать об этой тюрьме. Ты же не можешь, в самом деле, меня винить за попытку приблизиться к этой цели?

Твайлайт чувствовала, что с каждой секундой все больше и больше злится на саму себя.

Тебе не следовало так торопиться. Ты же ученый! Интеллектуал! Ты же знаешь, что нельзя начинать эксперимент без подробного планирования и максимального учета всех переменных.

Это все, конечно, очень здорово, мисс Теоретик, но иногда надо действовать, когда предоставляется такая возможность. Сидеть на крупе ровно и вести себя с местными версиями наших друзей мило — это нам никак не поможет спастись.

Ты что, тупая? — сорвалась она. Как ты вообще собираешься попасть домой без чужой помощи? Ты окружена пони, которые уверены, что ты сумасшедшая. Если во всем, что сказал доктор Роуз, есть хоть намек на правду, весь этот мир уверен, что наша реальная жизнь — это миф, бредовая фантазия! Мы можем полагаться только на наших здешних друзей и больше ни на кого.

Она начала ходить взад-вперед перед зеркалом под пристальным взглядом своего близнеца и под похожий на метроном равномерный цокот копыт по твердой плитке.

Ты сама все видела. В них обеих — в них есть искорка чего-то знакомого. В них есть нечто внутри, что соединяет их с нашим миром. Они не те же самые… но они настоящие где-то внутри. Ну, или хотя бы только отчасти.

И чем же это нам может помочь? Мы даже не можем пользоваться магией. Или ты забыла, что они натянули на нас намордник, как на бешеную собаку? Другая Твайлайт презрительно фыркнула, задержав взгляд на обернутой вокруг рога ткани.

Она остановилась и подняла копыто к рогу.

Нет, я не забыла, — огрызнулась она. Но мы должны продолжать составлять план. Что бы это ни было, но мы его не можем снять ни прямо сейчас, ни в обозримом будущем.

Твайлайт провела копытом по магическому глушителю, потянув за закрепленные муфты, чтобы подчеркнуть свои слова. Хоть она и не могла втянуть в себя никакой магической энергии, единорожка по-прежнему ощущала повсюду ауру магии. Металлические муфты жужжали, как медные пчелы: они были зачарованы.

Недостаточно заполучить правильный ключ, нужно еще знать и правильное заклинание.

За исключением муфт, в остальном глушитель ничем не примечателен. Толстая, крепкая ткань закрывает металлический конус. Свинец, как предположила Твайлайт, обратив внимание на легкость, с которой он глушит магические способности. Чтобы убедиться, что ничего не изменилось, она попыталась надавить на одну из педалей силой мысли, но, так же как и сегодняшним утром, сколько бы сил она ни призвала, все ускользнуло столь же мгновенно. Она раздраженно вздохнула, кинув копыто обратно на пол.

Отражение указало на глушитель.

Видишь, что они с нами сделали? Они все считают, что мы больны, и наши «друзья» в этом мире или часть той же группы, что держит нас под замком, или сами являются пациентами.

Ты не можешь этого знать наверняка! — она рыкнула и продолжила ходить из стороны в сторону, не пересекаясь со своим близнецом взглядом. Мы же не знаем ничего ни о Рейнбоу Дэш, ни о Рэрити, ни…

О Флаттершай? — предложила Твайлайт в зеркале, насмехаясь над ней приторным тоном. О, в глубине души ты прекрасно знаешь, что говорила она именно о Флаттершай. Кто же еще, как ты думаешь, может быть «Птичницей Бродхуфа»? Не пытайся этого отрицать. Хватит обманывать себя, что эти незнакомцы из этого мира — это те же самые друзья, которых ты знала. Пинки Пай — плачет, плачет, потому что каким-то образом подумала, будто Эпплджек, может быть, типа самую чуточку, обозвала ее плохой пони. Такое вообще похоже, по-твоему, на нашу Пинки Пай? У нее, может быть, были свои моменты слабости, но она не ломалась настолько легко. Или, по крайней мере, не ломалась так легко, пока не была поехавшей идиоткой, застрявшей в психлечебнице.

Она уставилась в зеркало с отвращением.

Она не поехавшая идиотка! Как ты вообще смеешь так говорить о нашей подруге?!

Отражение фыркнуло.

Прошу тебя, ты же сама все прекрасно видела. Это не наша Пинки. Она не наша подруга. Эта Пинки Пай — сломана. Ущербна. Она разрыдалась, как младенец, потому что…

— Хватит! — крикнула Твайлайт и развернулась лицом к зеркалу. Ее близнец отшатнулся, когда Твайлайт угрожающе пошла на нее с гримасой кипящей, сокрушительной ярости на лице. Сомнения и стыд подпитывали всепожирающий огонь в ее глазах. Встав на задние ноги, Твайлайт уперла копыта по бокам зеркала и склонилась ближе. Отражение тупо смотрело в ответ, застыв в шоке. — Не смей. Звать. Ее. Ущербной.

Каждое слово она выплевывала с ядом в голосе, затуманивая горячим дыханием стекло.

— Она не ущербная! Она не сломанная!

В конце концов ее близнец закрыл рот и встретил обжигающий взгляд Твайлайт. Отражение медленно потянулось вперед, и с его лица при этом улетучивался страх, постепенно сменяясь растущей улыбкой. Повторив позу Твайлайт, оно встало на задние ноги и с усмешкой прижало лицо к зеркалу.

О, ты так злишься, потому что я тебе сказала неудобную истину о твоей подруге? Неприятно озвучить то, что ты и так знаешь, но во что не хочешь верить, да? — оно склонило голову набок, насмешливо разглядывая Твайлайт. Или тут что-то другое? Что-то более… личное?

— Заткнись! — зашипела Твайлайт, стиснув челюсти. Улыбка отражения продолжала расти. Уголки его рта бескровно рвались, растягивая улыбку уже до ширины больше самого лица. Черты отражения текли, как воск: жар ненависти плавил его, как свечку в печи.

Я угадала, правда? — сказало оно с той же гротескной улыбкой, демонстрирующей куда больше зубов, чем положено быть во рту у нормального пони. Садистский восторг в глазах разного размера стал только еще отчетливее, когда оно не дождалось ответа. В самом деле, ты не можешь прятаться от самой себя. Мы чувствуем этот вкус у тебя в глубине души. Ты боишься.

— Я тебя не боюсь.

О, нет, конечно же, нет, — сказало оно с улыбкой скелета, растянувшейся от уха до уха, порвавшей лицо пополам. Ты победила Найтмэр Мун, духа дисгармонии и Короля Сомбру. Ты встречала лицом к лицу драконов, и монстров, и нашествия перевертышей. Ты прославленная героиня! Но у каждого пони есть страхи и слабости. Даже у Элемента Магии нет иммунитета против сомнений и неуверенности в себе. Я знаю, чего ты боишься. Ты боишься, что когда ты смотришь на хнычущую, как жеребенок, Пинки Пай, ты видишь реальность.

Отражение схватило Твайлайт за загривок и дернуло вперед, стукнув носом по стеклу с громким шлепком, за которым последовал звон разбитого стекла. Ее мучитель распался в паутине трещин на сотни мелких отражений, каждое из которых смотрело на нее той же мертвой высокомерной улыбкой. У Твайлайт помутилось в глазах от внезапной вспышки боли, но она по-прежнему ясно видела орды смеющихся над ней искаженных отражений. Она по-прежнему слышала голос в голове, чьи слова доходили до нее сквозь завесу боли и ярости.

Глубоко в душе… ты боишься, что они правы.

Разбитое отражение засмеялось громче, едва его слова отобрали у Твайлайт все. Ее гнев рассеялся в сию же секунду, захватив с собой и все силы, и самоконтроль. Туман, который, как она думала, давно развеялся, вернулся вновь и накрыл ее волной головокружения. Ноги превратились в желе, и туалет закружился вокруг. Задние ноги не выдержали и подогнулись, и, жалобно мяукнув в страхе, Твайлайт перевернулась на спину. Попытавшись остановить падение, она взметнула в воздух передние копыта, но было уже слишком поздно.

Поверх смеха отражения до нее доносились грохот копыт по двери и обеспокоенные крики, но треск головы о твердую плитку пола мгновенно отрезал все звуки.