История о сгоревшем человеке
1.04. Глава, в которой звучит слишком много лая, а так же рушатся наивные ожидания
Познакомишься с людьми, а потом начинаются осложнения.
Джон Фаулз. "Башня из чёрного дерева".
‒ Твайлайт…?
‒ М?
‒ Пока ты спала, тебе пришло письмо от Принцессы Селестии… эээ… да, вот оно, держи.
Твайлайт оторвалась от бутерброда с ромашками, и возмущённо посмотрела на Спайка поверх изогнутых очков-половинок:
‒ Пофему ты фрафу не офал ефо ме?! А ефи эфо фо-то фафное?!
‒ Ты спала. Последняя неделя была для тебя очень тяжёлой, и я не хотел будить тебя,
‒ терпеливо пояснил Спайк, ‒ да и Принцесса приезжает только послезавтра, так что…
‒ Спайк! Принцесса приезжает не «только послезавтра», а «уже послезавтра»! ‒ единорожка, продолжая сверлить невозмутимо жующего Спайка укоризненным взглядом, всё-таки проглотила кусок бутерброда и подхватила с дальнего стола канцелярский нож, разрезав затем конверт. Было бы легче просто разорвать его, но Твай опасалась повредить ценное содержимое.
Из разрезанного конверта выпало короткое письмо, написанное на желтоватой, едва заметно
пахнущей миндалём, бумаге.
‒ Что-то важное? ‒ саркастически спросил Спайк, наблюдая за тем, как взгляд Твайлайт бежит по строчкам послания. Волшебница задумчиво потёрла лоб:
‒ Можно сказать и так. Принцесса передаёт мне патронаж над одной очень интересной научной работой…
‒ Над человеком, что ли?
‒ А… а ты откуда о нём знаешь? ‒ оторопело посмотрела на Спайка Твай.
‒ Да о нём уже весь город знает, ‒ хмыкнул дракончик, ‒ одна из медсестёр, кажется Свитхарт, проболталась своей тётке, а уж та растрезвонила о человеке всему Понивиллю. Правда, её россказням мало кто верит, но всё равно… А что, ты не замечала, что в последнее время рядом с больницей стало в разы больше зевак?
‒ Нет, куда мне? ‒ вздохнула Твай, ‒ Я же всю неделю была занята подготовкой визита Принцессы Селестии…
На некоторое время за столом воцарилось вдумчивое молчание, прерываемое лишь аппетитным хрустом топазов Спайка.
Наконец, с заметным сожалением оторвавшись от безнадёжно опустевшей чашки, дракончик сказал:
‒ Доктор Филиус расстроится.
‒ С чего бы вдруг? ‒ Твайлайт подняла голову от ежедневника, в котором что-то быстро писала.
‒ Ну… это же перспективное научное исследование, оживший миф, и всё такое... Нет?
‒ Ох, нет, не думаю, что он будет сильно разочарован, по поводу того, что ему придётся передать мне бразды правления над этим проектом, ‒ рассмеялась волшебница.
‒ Скорее наоборот — он будет рад избавиться от человека.
Немного подумав, Спайк сообразил:
‒ Это из-за Лиры, да?
‒ Именно. Боюсь даже представить, что она устроит по возвращению в Понивилль. Филиусу не позавидуешь…
Уже после завтрака, когда Спайк домывал грязную посуду, а Твай возилась с документами на втором этаже, произошло нечто, что слегка разбавило сонную атмосферу раннего утра: Спайк отрыгнул игниграмму.
‒ Эй, Твайлайт! Тебе письмо от Альена! Он просит прибыть в больницу!
Доктор Альен Наттер прогуливался перед главным входом в психиатрическое отделение, и в задумчивости грыз очищенные грецкие орехи. Не то чтобы они ему сильно нравились, но один из пациентов год назад заразил его этой привычкой, и с тех пор Наттера то и дело можно было увидеть с кучкой левитирующих поджаренных орешков.
Настроение у доктора Наттера было несколько противоречивое: с одной стороны, он вот-вот лишится самого интересного пациента за всю свою нынешнюю и будущую карьеру.
С другой ‒ в последние дни самочувствие миссис Наттер стало гораздо лучше. Возможно, в ближайшее время мать Альена снова сможет обходиться без постоянной опеки. Тогда Альен наконец-то сможет переехать в столицу, и получить место в Кантерлотском Королевском Госпитале. Вот там-то у него и начнётся настоящая работа ‒ не то, что в этой глухомани, где на несколько сотен пони приходится всего один ксенос.
Впрочем, пока всё это лишь пустые мечты. Человек ‒ вот что сейчас важно.
Словно в тон мыслям Альена, деревья больничной рекреационной зоны осветила яркая
вспышка телепортации. И спустя секунду, к доктору подошла фиолетовая единорожка, на ходу стряхивающая с себя искры остаточной магии.
Альен подчёркнуто вежливо склонил голову:
‒ Приветствую вас, Советница Спаркл.
Твайлайт поморщилась, как от зубной боли.
‒ Прошу тебя, Альен, не называй меня так. Мы же с шести лет знакомы.
‒ Ах, извините мою дерзость, Советница Спа…
‒ Альен!
‒ Ладно-ладно. И нечего было так орать, я и с первого раза всё очень хорошо понял.
‒ Альен…
‒ Да-да…?
‒ Давай ты просто введёшь меня в курс дела, хорошо?
Наттер смерил Твайлайт долгим изучающим взглядом, но всё таки смилостивился над ней, и сделал приглашающий жест:
‒ Прошу за мной… Советница Спаркл.
‒ Не желаешь орешков?
‒ Спасибо, но боюсь, что я только что завтракала.
‒ То есть, не желаешь?
‒ Не желаю.
‒ А зря… хорошие орешки.
‒ Альен, ты сорвал меня с работы для того, чтобы накормить плохо прожаренными грецкими орехами?
‒ Разумеется, нет! За кого ты меня принимаешь?!
‒ За Альена Ридикулуса Наттера ‒ ксенопсихолога, придурка, алкоголика и просто хорошего пони. А теперь, давай ближе к делу… хороший пони.
‒ Ну ладно, ‒ Наттер посерьёзнел. ‒ Что я могу сказать… всё очень плохо.
Твайлайт приподняла бровь:
‒ Что, совсем?
‒ Ну не то, чтобы, но… Я прогнал его через все тесты, к которым у меня есть доступ. Через всё, что у меня есть... И ‒ безрезультатно.
‒ Так, стоп, ‒ Твай замотала головой, ‒ а с какой стати он вообще оказался в твоём отделении?
‒ Он не говорит с нами. Вообще. Категорически не желает общаться, ‒ пояснил ксенопсихолог. ‒ При этом он полностью разумен, его речевой аппарат полностью исправен ‒ спасибо Каттеру, он способен разговаривать ‒ но он не говорит. Плюс ‒ у него сильнейшая апатия.
‒ А с чего вы взяли, что он вообще…
‒ Когда он очнулся, он произнёс несколько слов на своём языке. Да и раньше, не приходя в сознание, он кричал во сне на нём же. Вот, кстати, ещё одна проблема ‒ язык.
‒ И?
‒ Я не знаю его.
Твайлайт резко остановилась, и недоверчиво посмотрела на Наттера.
‒ Серьёзно? Ты же суперлингвист. Ты знаешь все языки.
‒ Я в курсе, ‒ Альен иронично поглядел на неё. ‒ И тем не менее, факт остаётся фактом ‒ наречие человека мне неизвестно. Оно очень, очень, похоже на язык гиперборейских гноллов, но… это не оно. Было бы очень интересно изучить его… если бы человек больше говорил на нём, ‒ последнюю фразу Альен сказал слегка раздражённым тоном.
Неожиданно, раздался оглушительный лай, и к зарешечённому окошку двери, мимо которой единороги проходили по коридору, прижалась счастливая морда молодой красношёрстной гноллки. Твай испуганно отдёрнулась в сторону:
‒ Титаны! Что это такое!?
‒ Это Лаюшка. Её привезли пару недель назад. Да успокойся ты! Она совершенно безобидна. Милейшее создание, очень дружелюбная.
Альен ласково потрепал гноллку за ухом, и продолжил свой путь. Твайлайт, всё ещё оглядываясь на злополучную дверь, из которой по-прежнему доносился несмолкающий лай, нервно спросила:
‒ А почему вы называйте её Лаюшкой?
Альен криво улыбнулся:
‒ Мы не знаем, как её зовут. Скоро должны прибыть её родственники, которые сообщат её настоящее имя, а пока ‒ пусть будет Лаюшкой. Это прозвище, как видишь, ей очень подходит.
Волшебница только покачала головой. Немного подумав и вспомнив что-то, она с подозрением покосилась на Альена:
‒ А зачем мы сделали вначале такой крюк? До твоего кабинета можно было добраться значительно более кратким путём.
Тот ответил ей предельно невинным взглядом:
‒ Просто показывал тебе больничные достопримечательности.
Твайлайт возмущённо пихнула его копытом в бок.
‒ «Достопримечательности»? Это теперь так называется?! Да у меня чуть сердце не остановилось! Не делай так больше, понял?!
‒ Ага, понял, понял.
‒ И ещё… ты про человека говорил.
‒ Эээ… да, точно. Так вот… хмм… я работал с ним три дня подряд, но так и не смог выявить причину такой… неразговорчивости.
На мгновенье задумавшись, Альен неуверенно добавил:
‒ Я обнаружил у него лёгкий синдром навязчивых состояний, и… парочку отдельных признаков шизофрении, но ничего серьёзного у человека нет. И эквестрийский язык ему понятен, так как если его о чём-то попросить, он выполняет просьбу. Я решительно не могу понять причины его апатии, к тому же…
Внезапно, слова Наттера снова прервало дикое гавканье, не такое оглушительное, как в первый раз, но гораздо более пронзительное. Спустя мгновенье, ему в унисон зазвучал вопль Твайлайт:
‒ РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ХВАТИТ ПУГАТЬ МЕНЯ СВОИМИ ПСИХАМИ!
‒ Эй, эй, полегче! Бедняга сам испугался не меньше тебя! ‒ ксенопсихолог бросил на Твай укоризненный взгляд, и успокаивающе погладил нежно-голубого пони по растрёпанной гриве.
‒ Во имя всех богов хаоса, почему здесь так много лающих психопатов?! И почему они все так рвутся подружиться со мной?!
‒ Да ладно, тебе жалко, что ли? Они здесь уже всех знают, а ты ‒ новое лицо. Вот они и хотят с тобой познакомиться.
Продышавшись и успокоившись, волшебница с опаской огляделась по сторонам (не выскочит ли из-за угла ещё что-нибудь гавкающее?), схватила вяло упирающегося Альена за плечи, прижав к стене, и яростно затрясла его:
‒ Ты! Достал! Меня! Своими! Долбанными! Розыгрышами! Ещё со школы! У меня из-за тебя седина ранняя будет!
‒ Ну, ну, не стоит так драматизировать. В конце концов ‒ именно благодаря мне у тебя сейчас такие крепкие нервы…
‒ Благодаря тебе у меня расшатанные нервы! Ещё чуть-чуть ‒ и загремлю в одну из твоих палат!
‒ Ну ладно, ладно, извини меня! Я больше не буду! Больше не буду!
Фыркнув, и сдунув со лба растрепавшуюся чёлку, Твай отпустила Наттера.
‒ Извинения приняты, ‒ нехотя буркнула она. ‒ А теперь покажи мне уже, наконец, то, ради чего я пришла в этот рассадник неврозов и психопатии.
‒ А мы уже почти пришли, ага…
Твайлайт Спаркл и Альен Наттер стояли перед окном кабинета ксенопсихолога, и негромко переговаривались, разглядывая человека через затемнённое стекло. Тот спокойно сидел на стуле перед рабочим столом Наттера, безучастно вперив взгляд в пол кабинета.
‒ Почему на нём так много одежды?
‒ Враги подбросили.
‒ …
‒ Я серьёзно. Он просто достал её из прикроватной тумбочки, невозмутимый, как слон. Достал ‒ и надел, ничего не объяснив. Бернард четвёртый день голову ломает, откуда в больнице взялась одежда, сшитая специально на человеческое тело.
‒ А что на записи с Ока?
‒ Око не исправно. Даже нет, оно не просто не исправно ‒ оно кончилось. Совсем. Придётся новое заказывать.
‒ Запасное же ещё должно быть.
‒ Ничего оно никому не должно. Ну, ты же знаешь Бернарда: пока ему Фестрал круп не прижгёт, нипочём не потратит ни единого лишнего бита подотчётных денег.
Твайлайт присмотрелась к человеку и нахмурила брови:
‒ Эй, а что у него с пере… с верхними конечностями?
‒ А что с ними не так? ‒ не понял Альен.
‒ Эти белые отметины… это что, шрамы? Почему у него все руки в шрамах?
Альен пожевал губами, но так и не смог дать определённого ответа:
‒ Понятия не имею. За всей этой кутерьмой, как-то не обратил внимания, что с его кожей что-то не в порядке. Его оперировали Каттер и Бернард ‒ спроси у них, почему они оставили ему шрамы. На это должна быть веская причина, всё-таки они не такие балбесы, как я.
‒ Я спрошу, ‒ пообещала Твай.
После некоторой паузы, волшебница задумчиво протянула:
‒ Значит, говоришь, шизофрения…
‒ Только отдельные признаки, ‒ вскинул голову Наттер. ‒ В общем и целом, он абсолютно здоров. Его апатия ‒ голый симптом без болезни, ‒ он о чём-то подумал и добавил: ‒ Забыл сказать… когда его попросили, он так и не смог описать свою внешность. Это странно.
‒ Странно… ‒ задумчиво откликнулась Твайлайт. Немного помолчав, она сказала:
‒ Знаешь что, я, пожалуй, попробую поговорить с ним сама.
‒ А…
‒ Без тебя.
‒…ладно. Если что, я буду в парке. И ещё… ‒ Наттер тяжело вздохнул. ‒ Твай, постарайся не спровоцировать его на агрессию.
‒ В каком смысле? ‒ приподняла бровь Твайлайт.
‒ Ты знаешь в каком. Всё, я пошёл.
Посмотрев вслед уходящему ксенопсихологу, волшебница едва слышно пробормотала:
‒ Вот и иди… клоун.
Дверь отворилась с лёгким сипением ‒ было бы неплохо смазать её.
Сама не зная почему, Твайлайт прошла внутрь кабинета медленно и осторожно, как в клетку с диким, неразумным, хищным зверем. Человек же никак не отреагировал, на то, что в кабинете он был уже не один.
Взяв один из стульев, которыми была заставлена противоположная от окна стена, Твай установила его на середину помещения, и села прямо напротив человека.
Со своими длинными, несуразными конечностями и тонкими пальцами, человек был больше похож не на высшего примата, а на некое диковинное насекомое, жука-палочника с четырьмя лапами. Впечатление портили лишь очень тяжёлые, словно налитые свинцом, волосы серебристо-серого цвета. Они спускались до плеч, и создавали ощущение стального занавеса, закрывающего голову человека от окружающего мира.
Внезапно, человек резко поднял голову, и уставился прямо на Твайлайт. Видимо, это зрелище вызвало в нём неслабое потрясение, потому что после этого он сказал целую осмысленную фразу.
Вы спросите, как Твайлайт поняла, что эта фраза определённо не была бессмысленным набором слов? Очень просто.
Человек назвал её по имени.
Очень неразборчиво, с сильнейшим акцентом, но он точно произнёс её имя.
Твайлайт в замешательстве откинулась на спинку стула. Наверное, он видел её, в ту ночь, когда она обнаружила его в своём доме. Тогда она впала в такую панику, что даже не сумела телепортироваться с ним в больницу ‒ ей пришлось транспортировать его туда на импровизированных левитирующих носилках, благо городская больница была не так уж и далеко от библиотеки. В реанимации человек ненадолго пришёл в себя, и среди врачей он вполне мог заметить Твай. Но она не называла себя ему, и посторонние при нём не окликали её по имени.
Откуда он знает, как её зовут?
‒ Сэр, откуда вам известно моё имя?
Молчание.
‒ Вы слышите меня?
Кивок.
‒ Кто сказал вам, как меня зовут?
Без ответа. Человек молчал, как рыба в пруду, как будто он только что и не говорил ей ничего.
Твайлайт вздохнула. В любом случае, попытаться стоило. Хорошо, что здесь не было её учителя из Школы, профессора Грея: уж он-то бы развёл получасовую нотацию на тему того, что «с её стороны было очень наивно ожидать, что она сможет вот так сразу добиться от этого «разговора» хоть сколько-нибудь обнадёживающих результатов, при том, что этот бездарный мальчишка, Наттер, безрезультатно возился с человеком несколько дней».
Ещё пару минут безуспешно поиграв с человеком в гляделки, она поднялась со стула, и сказала:
‒ Мистер Субита, пожалуйста, встаньте и пройдите со мной.
Альен говорил, что человек выполняет чужие просьбы, иии… да, он вознёсся над стулом во весь свой почти двухметровый рост и зашагал вслед за Твай.
Нужно было отвести его в лабораторию, где, возможно, Твайлайт сможет понять, в чём причины его апатии, а заодно хорошенько изучит организм человека…
‒ Доброго дня вам, мисс Спаркл!
Приветственно улыбаясь, Бернард Филиус пожал копыто Твайлайт, встреченной им у выхода в парковую зону.
‒ Я вижу, вы уже успели познакомиться с этим парнем…
‒ Да-да… Надо отметить, что наше знакомство несколько не оправдало моих надежд, мягко говоря.
‒ И что вы теперь будете делать? ‒ с интересом спросил Бернард.
Твайлайт неопределённо повела плечами:
‒ Пока не знаю… Посмотрим, может быть, я сумею добиться от него чего-нибудь вразумительного в своей лаборатории.
‒ Мисс Спаркл, неужели вы думайте, что…
‒ Ах, доктор, оставьте! Вы и сами прекрасно знаете, что у меня есть доступ к такому оборудованию, которое ваша больница никогда не получит, не в последнюю очередь ‒ благодаря вашей легендарной… бережливости!
‒ Возможно, ‒ признал Филиус, ‒ и тем не менее, я думаю, что у моих научных сотрудников… а впрочем, неважно. Хмм… ну что же, я могу только пожелать вам удачи. Больше я уже ничем не могу вам помочь. Вы ведь уже получили извещение об указе Принцессы?
‒ Да, сегодня утром.
‒ Ну вот, за нас уже всё решили, ‒ доктор спокойно улыбнулся.
Вспомнив кое-что, Твайлайт спросила с лёгким сочувствием:
‒ Ваша дочь приезжает через три недели?
‒ Через две, ‒ вздохнул главврач, ‒ Боюсь, что уже через две недели Лира заставит меня забыть о покое на ближайшие пару лет. Мы так долго и ожесточённо спорили с ней на тему существования людей… она ни за что не упустит шанса добить своего старика морально и духовно, прямо по старым шрамам, хех.
‒ Кстати о шрамах, ‒ вспомнила волшебница, ‒ скажите, пожалуйста, почему у нашего подопечного все руки сверху донизу покрыты шрамами?
Филиус поморщился, и устало поправил отсутствующие очки машинальным движением.
‒ Ах это… я вам больше скажу, мисс Спаркл: шрамы у него не только на руках, но и вообще на всём теле, за исключением лица и нижней части задних ног. Это объясняется тем, что во время операции, мы с Каттером столкнулись с… непредвиденными трудностями.
‒ Поясните, ‒ нахмурилась волшебница.
‒ После того, как сестра Редхарт погрузила человека на операционный стол, я, следуя стандартному протоколу, запустил диагностирующее заклинание. И… оно не сработало.
Твайлайт и Филиус уставились друг на друга. Диагностирующее заклинание ‒ самое лёгковесное заклятие школы исцеления. Любой раздолбай-первокурсник способен сотворить его без всяких трудностей.
‒… и почему же оно не сработало?
‒ Без понятия. Но это ещё не всё: не запустились вообще все заклинания, которые я попытался сотворить на человеке. На окружающей среде ‒ запросто. На неодушевлённых предметах ‒ легко. На Каттере ‒ без проблем. А на человеке ‒ ни-ни. Нам пришлось прибегнуть к немагическим методам хирургии, как следствие ‒ на пациенте осталась куча маленьких, аккуратных, но шрамов.
‒ У вас есть хоть какие-нибудь предположения по этому поводу? ‒ напряжённо поинтересовалась Твайлайт. Она вспомнила, как не смогла провести телепортацию вместе с человеком.
‒ Нет. Я в полнейшем недоумении, за всю мою карьеру ничего подобного не случалось ни разу. Титаны, да я даже слухов о подобных случаях не слышал! Надеюсь, что хоть вы сможете понять причины этой… этого… ‒ Филиус пожевал губами, пытаясь подобрать нужный эпитет.
‒ Этого конфуза, ‒ подсказала Твай.
‒ Да, точно! Этого конфуза, самое подходящее слово… Гм… в общем, желаю вам успеха. Не посрамите уж честь Школы, мисс Спаркл.
‒ Не посрамлю, ‒ пообещала Твай. ‒ До свидания, доктор Филиус.
‒ До встречи.
Распрощавшись, доктор и волшебница снова разошлись по своим путям: главврач направился к своим пациентам, а Твайлайт пошла к городской библиотеке, изредка оглядываясь на человека, который апатично мерил землю шагами позади неё.