История о сгоревшем человеке
0. Пролог
Небо не помнило обид. Они растворялись в его зеркальном спокойствии, незаметно и навсегда. Подобно океану, оно верило в свободу, но, в отличие от него, оно не предавало свою веру.
Где-то очень далеко они сходились в единой линии горизонта, но это единство было иллюзорным. На деле небо и океан были бесконечно далеки друг от друга, хоть и безумно похожи на первый взгляд.
Человек шёл по прибрежной линии, и вода с шипением заполняла следы его ног в песке. За его спиной убегала вдаль дорожка красных капель, где за тёмно-зелёными от тины валунами, на земле, словно мёртвая змея, валялся окровавленный клинок.
Он шёл прямо к обрыву. Зачем?
Может он хотел спрыгнуть с него, прямо в душащие объятья океана, чёрного, как закопчённый обсидиан. Но человек бы никогда не сделал этого, ибо он уже познал небо, он дышал им и оно было внутри него.
Возможно, он лелеял надежду взлететь с края, к небесам, свободным и счастливым. Но в нём ещё была жива память об океане, сухом, словно поцелуй нелюбящей матери, и яростном, словно крик пьяного отца.
Человек с трудом, сдирая кожу с ладоней, взобрался по мокрым и скользким скалам. Солнце ударило его в глаза, когда его ноги коснулись края утёса. Он отвернулся от закатного светила в сторону востока и замер, зачарованный открывшимся ему вдалеке зрелищем. Скала под ним заскрипела песком, когда он устало сел, свесив ноги за край.
Камень позади него осветился мягкой вспышкой. Тень тёмно-синего аликорна упала человеку на спину, но он никак на это не отреагировал.
А впрочем, имеет ли он вообще право называть себя человеком?
1.01. Глава, в которой Твайлайт видит мёртвых людей
"В историях о сверхъестественном есть один приятный момент – там никто не умирает по-настоящему. Они всегда могут вернуться."
Стивен Кинг
Приветствую вас, друзья мои! Проходите, скорее проходите в гостиную и устраивайтесь поудобнее.
Флатти, пожалуйста, принеси нашим гостям пирожных!
Присаживайтесь, пожалуйста. Вот сюда, ага…
Ох, осторожно!
Давайте я помогу вам подняться… вот так.
Надеюсь, вы не сильно ушиблись? Ну и славно. Да, с этими креслами надо быть аккуратнее. Они принадлежали… да-да, спасибо, Флатти!
Так вот. Ммм… Они принадлежали ещё бабуле Шай, очень старые. Когда распиливали древесину для их каркаса, семейство Смит только начинало обустраиваться на том месте, на котором впоследствии возник Понивилль…
Я много раз предлагал Шай выбросить их, и купить новые, красивые, удобные кресла, но она наотрез отказывается это делать. Она говорит, что эта рухлядь – часть её дома, неизменная, как сам фундамент; и что в них она чувствует себя, словно в объятьях матери.
Я её понимаю. В старых, прослуживших не одно десятилетие вещах есть своя прелесть. Вот взять мою древнюю, «ветеранскую» футболку. Она уже вся поблекла от старости, она слегка прожжена с одного бока и неслегка испачкана синей краской с другого, она безнадёжно растянута – по-хорошему, её надо безжалостно выкинуть на помойку, но в ней так уютно сидеть у себя дома перед камином, протянув лапы к огню… Так спокойно…
Разумеется, при гостях я её никогда не надеваю.
А? Что такое футболка? Это… нууу… одежда. Да вот сами посмотрите! Её обычно носят люди.
Как?! Вы и кто такие люди не знаете?! И не стыдно вам? Шестнадцатый век на дворе, а вы не знаете таких элементарных вещей… Это же один из самых известных вымышленных образов. Сейчас, погодите… где-то у меня тут лежала одна забавная книжка…
Ага! Вот она! Лежала за диваном, представляете? Наверное, её туда затащил кто-то из зверья Шай. Вот ведь непоседы… может сожрать одного из них в назидание остальным?
Это была шутка, не надо на меня так смотреть.
Ладно, видимо я сегодня как-то не в ударе. Вы тоже так считаете? Видимо, старею. Хех…
Ну и ладно, Селестия с ним, с моим чувством юмора.
Вы лучше вот сюда посмотрите! «Энциклопедия Мира. Том III». Очень занятная книжица, написана в позапрошлом веке знаменитым путешественником и учёным-естествознателем Кеосом Крэшем, весьма почтенным пегасом и моим хорошим знакомым. Всего у «Энциклопедии Мира» восемь томов, а люди, как мифологическое явление, описаны именно в третьем томе.
Так, а теперь открывайте его и читайте статью про людей! Прямо сейчас!
Только не говорите мне, что вы ещё и читать на эквестрийском не умеете… Не умеете ведь, да?... Господа, вы безнадёжны.
Ладно, прочитаю её вам сам, вслух. Внимайте, неучи.
«Человеки, люди (экъюи. hominis) — в древнекордской мифологии лесные божества, демоны плодородия, жизнерадостные существа, населявшие Кордский полуостров. Человек ленив и распутен, он проводит время в пьянстве и охоте за невинными кобылками. Биологически представляют собой разумных приматов, предположительно – горилл или шимпанзе.
Об их происхождении рассказывает Сциенс. Согласно нему, люди обладали мускулистым торсом, маленькими кривыми ногами и длинными руками, наподобие минотавровых или сатирьих. Они передвигались на задних конечностях, иногда по-обезьяньи опираясь на костяшки передних.
Легенда гласит, что именно люди спасли принцессу Тирка Даирану, которую её хувфинский возлюбленный Йесет оставил спящей на берегу Сосканы.
Были известны статуи людей работы Артифицема.
По рационалистической интерпретации, это сатиры-отшельники, которые жили в диких лесах и сбривали густую шерсть, чтобы она не мешалась, цепляясь за ветви и кустарники»
Вот так вот.
Чаю? Знаю я один магазинчик неподалёку от мэрии, где продают замечательный куангхи. Больше ничего стоящего там нет, к сожалению, но куангхи – выше всяких похвал.
Возьмите печенья… нет-нет, я всё же настаиваю. Такого печенья вы ещё не пробовали. Это одна из новых находок четы Кейк – совершенно исключительная вещь!
Знаете… возвращаясь к нашему разговору – старый Крэш ошибся. Люди выглядят совсем не так, как он описал их. Я знаю это совершенно точно. Откуда?
В своих изысканиях, Кеос, как и Сциенс, основывался лишь на мифах и легендах. Я же знаком с одним существом из рода людей лично.
Не верите? Сходите в город, поговорите с жителями. Не я один его знаю. Он уже полтора года проживает прямо здесь, у нас с Шай под боком, в Понивилле. Он живёт на восточной окраине города, в конце улицы Каменщиков, рядом со статуей Плачущей Леди.
Нет, ни в коем случае! Не ходите к нему, он терпеть не может праздных зевак и непрошеных гостей, хотя своим друзьям он рад в любое время. Но ведь вы не входите в их число, не так ли?
По поняшьим меркам, у него вообще крайне угрюмый характер. Он отличается весьма эксцентричным поведением, а его специфическая манера разговора может сильно обидеть непривычного пони.
Да-да, прямо как ваш покорный слуга… Он вообще довольно-таки похож на меня, и поведением, и речью, и… определёнными навыками. Хотя на самом деле, внутри, мы абсолютно разные…
Да, мы с ним очень близки. В принципе, я мог бы устроить для вас встречу с Ишаном, но… мне не хотелось бы так злоупотреблять терпением моего доброго друга.
Давайте так: я расскажу о вас Ишану, а уж он потом решит, хочет с вами встречаться, или нет. Соответственно, он сам с вами свяжется. Или не свяжется.
Согласен, это… не очень то удобно, мягко говоря, но такой уж у него характер…
Так получилось.
Что-что? Нет.
Не буду, и не просите.
Это долгая и очень неприятная история. Она неприятно началась, неприятно продолжилась и неприятно закончилась. Подобным рассказам не место в такой чудесный вечер… да, спасибо, Флатти. О, мои любимые! Ты просто чудо!
Тем более, что мы так давно не виделись с вами, и мне совсем не хочется омрачать радость нашей первой за очень долгое время встречи.
Ох, ну… ну, ладно, так и быть. Хорошо! Раз уж вы так требуйте…
Сейчас…
Дайте мне… собраться с мыслями.
Да. Я помню это как вчера, хотя это произошло полтора года назад.
А впрочем, что такое полтора года для меня – живущего в этом нелепом мире уже полторы тысячи лет…
Я расскажу вам историю… о сгоревшем человеке.
Вы когда-нибудь обжигались по-настоящему? Это очень больно, не правда ли? Сначала идёт первая волна боли – когда обожженный участок тела ещё находится в огне. Адская, дикая боль, хуже, чем от любых других видов ранений. Но вот первая волна проходит, вы успокаиваетесь…
А за ней уже спешит вторая! Она рвёт ваши нервы чуть слабее первой, но гораздо, гораздо дольше…
Эээ, Флатти, может быть ты…? Нет? Уверена? Ну ладно.
Вылечиваются сильные ожоги с трудом, полностью не проходят никогда, оставаясь на теле на всю жизнь.
Но это ожоги физические. А что, если в огне твой разум? Будет легче?
Нет. Будет ровно то же самое.
Друзья мои, это история о человеке, который горел восемнадцать лет подряд. Горел, но продолжал улыбаться.
Это история о человеке по имени Ишан Субита.
Гмм… с чего бы начать…
Да, точно! Начать следует с… Твайлайт Спаркл.
Вы когда-нибудь слышали о кобылке по имени Твайлайт Спаркл?
Разумеется слышали! Твайлайт Спаркл, «самую верную ученицу Принцессы Селестии» знают все, от мала до велика.
Впрочем, в Понивилле все друг друга знают. Это маленький город, мда…
Советница Твайлайт Спаркл, лучшая студентка Кантерлотской Королевской Школы, личная ученица Великой Принцессы Дня Селестии Возжигающей, Хранительница Элемента Магии считала себя неплохим магом.
Как-никак, если ты в девять лет увеличиваешь новорождённого дракончика до размеров замкового донжона, а потом десять лет обучаешься под крылом у аликорна – это что-то значит.
Как минимум то, что ты, несмотря на юный возраст и ещё более юный и несолидный вид, вполне достойна должности Светлой Советницы. Невероятное достижение для пятнадцатилетней девочки.
Верно?
Не совсем.
По сути, Твайлайт все эти четыре года ничего не решала в политике государства. Советницы всегда оставались в тени монархинь, даже если они были Светлыми; ну а в случае с Твайлайт всё было ещё хуже.
Да, Советница Твайлайт Спаркл нисколько не обольщалась по поводу своего громкого звания. Она понимала, что Селестия дала ей эту должность, только для того, чтобы у взрывоопасной во всех смыслах единорожки был повод постоянно находится рядом с Принцессой, под её материнским взором.
Правда, будучи Советницей, она имела определённые привилегии и права… И Твайлайт без зазрения совести пользовалась этим интересным свойством своего фиктивного звания.
Самое забавное то, что Селестия нисколько не осуждала этого. Напротив – она несколько раз посылала Твайлайт для выполнения различных… деликатных поручений, где могли бы потребоваться полномочия чиновницы высшего ранга… Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Вот-вот.
Так вот, о чём это я?
Ах да!
Твайлайт Спаркл считала себя неплохим магом. Поэтому, как и любой уважающий себя маг, знающий теорию и практикующий основы спиритологии, она сразу насторожилась, когда почувствовала на себе чужой изучающий взгляд. Насторожилась, но не особо испугалась. Вот такой вот парадокс.
Твайлайт возвращалась с очередной вечеринки, устроенной Пинки.
Она не помнила по какому поводу была гулянка, но так ли важен повод, когда за дело берётся Пинки Пай? Кажется, это была уже третья вечеринка в «Сахарном Уголке» на этой неделе. Или четвёртая? Единорожка на мгновенье задумалась, чуть покачнувшись на ходу. Всё таки не стоило Пинки заказывать столько выпивки из «Солёного Рога», как никак завтра мисс Спаркл предстоит важное состязание с аспиранткой Стар. И зачем она только назначила дуэль на воскресенье?
Твайлайт коварно улыбнулась, представляя, какое лицо будет у давней приятельницы, когда она покажет ей, чему научилась за последние две недели.
Был уже весьма поздний час, на город опустилась ночная пелена спокойствия.
За приглушенными огоньками зашторенных окон Твай слышала усталые материнские голоса и нежное воркование возлюбленных. Из многочисленных садов шёл нежный, сладкий аромат. Было прохладно, но в самую меру, без намёка на холод. Статуя-фонтан Маришки Свитхарт отблёскивала и серебрилась лунным светом.
И ветер… ветер что-то усыпляюще шептал ласковым голосом Принцессы Ночи.
Всё было хорошо.
…Или нет.
Это началось, когда Твайлайт вышла на улицу Каменщиков. Уже несколько минут её не покидало чёткое ощущение чужого взгляда. Как ни странно, это было совсем не страшно. Скорее завораживающе. Примерно так же чувствует себя кролик, глядя в глаза приготовившейся к броску гадюки.
Твайлайт оглянулась, осмотрелась вокруг. На улице было ни души, даже уличные кошки куда-то неуловимо исчезли. Только прохладный ветерок гулял по мостовой, гоняя уличную пыль.
Всё это было очень странно. Ну не ветер же следил за ней. Или…?
Твай энергично тряхнула головой, выбрасывая из неё мистический мусор, навеянный вечерним сумраком. Кто бы её ни преследовал, она сможет дать ему достойный отпор. Сильнейшая волшебница в городе, как-никак. Да и до дома уже недалеко.
Давящее ощущение постороннего взгляда не проходило.
Уже подходя к понивилльской библиотеке, в которой единорожка жила последние восемь месяцев, она почувствовала неладное. Недоумённо поддёрнув изящным носиком, она открыла дверь, зашла внутрь и замерла.
Озон и гарь.
Сильнейший запах озона и гари волной прокатился через сознание Твайлайт. Алкогольные пары мгновенно выветрились из головки маленькой волшебницы. Она инстинктивно выставила вокруг себя магический щит. Аккуратно, но быстро пройдя внутрь, Твай осмотрелась, пытаясь в непроглядной темноте определить источник запаха. Включать свет она не хотела, опасаясь спровоцировать нечто, от чего исходил столь пугающий аромат.
Когда ты учишься вместе с сильнейшими (потенциально) единорогами королевства, это накладывает на твоё сознание определённый отпечаток. Когда ты сама являешься одним из сильнейших (потенциально) единорогов королевства, это делает вышеупомянутый отпечаток только сильнее и глубже.
Твайлайт никогда не забудет тот день, когда она впервые попыталась самостоятельно, без присмотра преподавателя или Селестии (то есть, спрятавшись в часовне), провести опасный эксперимент с зельями, одолженными (то есть, украденными) из кабинета алхимии.
Когда пыль от взрывной волны улеглась, рабочие разобрали остатки часовни, а Твай дослушала ругань профессора Грея, она клятвенно пообещала себе относиться серьёзнее к незнакомым зельям, свиткам с неизвестными заклинаниями, странным магическим существам и подозрительным ароматам.
Этот случай, плюс долгие годы обучения среди, таких же, как и она, маленьких волшебников-недоучек, подарил Твай бесценный, хоть и очень, ОЧЕНЬ горький опыт. И сейчас, этот опыт буквально орал во всё горло: «Впереди чрезвычайно опасный магический объект! Уходи отсюда, пока можешь! Завтра вернёшься с командой профессиональных ликвидаторов заклятий, а сейчас беги, пока копыта держат!»
– Спайк… — осторожно позвала Твайлайт. Никто не откликнулся. Единорожка запоздало вспомнила, что Спайка на два дня забрала Зекора, для помощи в сборе каких-то ночных трав. На секунду задумавшись, что же собралась приготовить зебра, Твай рассеянно сделала ещё один шаг вперёд.
Внезапно, она осознала, что наступила в… лужу.
В лужу потенциально опасной жидкости с неизвестными свойствами и сильным озоновым запахом.
Опыт стремительно упал в обморок, испустив на прощанье пронзительный вопль.
Пискнув и затрепетав, студентка отдёрнулась назад. К счастью, ничего не произошло, пострадавшая конечность не растворилась, не обожглась и даже не защипалась. Выровняв дыхание, отвесив себе мысленный подзатыльник за неосторожность и прочтя ещё с десяток защитных заклинаний, Твайлайт позволила себе взглянуть поближе на столь напугавшую её субстанцию. Волшебница создала крохотный блуждающий огонёк, наклонилась к луже, и, прищурившись, осмотрела её.
Моргнула.
Судорожно вздохнула и отступила назад.
Кровь.
– СВЕТ! – закричала Твайлайт. По всей библиотеке сразу же включились десятки светильников, освещая то, что секунду назад было скрыто в темноте. Она уставилась вглубь помещения, прямо на залитый кровью пол.
– Святые Титаны… — в ужасе прошептала волшебница, глядя на… него.
1.02. Сон, в котором я вижу своё отражение, и оно мне не нравится
"Куда деться от снов и призраков прошлого, которые приходят к тебе незваными гостями?"
Эрих Мария Ремарк
…я не могу гарантировать положительного исхода…
Я поднимаюсь с пола.
Иду через корпус, мимо обшарпанных стен и разбитых окон. Захожу в общую спальню. Затем, опираясь на тумбочку Большого, забираюсь на шкаф.
И достаю оттуда простую школьную тетрадь, разрисованную детскими восковыми мелками.
Сколько воспоминаний связано у местных обитателей с этим шкафом, сколько раз они скрывались в нём от хулиганов и скучающих старших... Я тоже сидел в нём, прятался от Большого и его дружков, пока не приходила воспитательница.
Этот шкаф примечателен ещё и тем, что под ним валяются сломанные ножки от стульев, обрезки полых пластиковых труб (которыми нас иногда били) и прочий мусор. Беру в руки одну ножку и выхожу из спальни.
…невероятное, первый подобный случай в моей практике. Непривычный организм, да ещё и безумное количество ранений…
Что будет, если ударить ребёнка кулаком? Он заплачет. Возможно упадёт, но не обязательно.
А что будет, если ударить ребёнка тяжёлой деревянной ножкой от стула, с металлическим набалдашником? Сейчас проверим…
…как он вообще выжил. Потеря почти полутора литров крови…
Улавливаю тонкий, на грани слышимости плач. Перехожу на бег. Только бы не опоздать…
…никакого Именного Листа! Правда, перед операцией он ненадолго пришёл в себя. Сестра Редхарт спросила его имя, чтобы отвлечь от боли, пока не подействует обезболивающее, и он прохрипел что-то вроде… ммм… Ишан. Да, точно, Ишан...
Всё-таки показалось.
Заворачиваю за угол, огибая корпус номер два. Пробегаю вдоль стены, мимо разноцветных плакатов. Мельком кинутый на них взгляд ловит милую улыбку какого-то урода. Урод воодушевлённо трясёт двойным подбородком и призывает проголосовать за него на летних выборах председателя городского совета.
Оглядываюсь, пробегаю по окрестностям глазами, её нигде нет. Господи, где они?! Сердце падает куда-то в район пятки. Неужели опоздал?
…операция прошла успешно. Но, к сожалению, у него останется множество…
Что это за шум на соседней улице? Надо взглянуть.
…нет, он ещё слишком слаб…
Серая футболка со светло жёлтыми узорами, потрёпанные джинсы. Волосы того же светло жёлтого оттенка, что и узоры на футболке. Прямой, очень красивый нос, тонкие черты лица.
И вечное, недоумённо-радостное выражение лица.
Я вижу её за ограждением, в толпе, что идёт в сторону рынка. Что там происходит, откуда столько людей? Неважно, главное, что с ней всё в порядке. Облизываю высохшие губы и иду к калитке.
…грива-то ещё ладно. Меня больше поразили его зубы. Они треугольные и почти плоские, с очень острой кромкой. Слегка похожи на акульи, можете себе представить?...
Пытаюсь догнать её в толпе. Стадо людей, потных, жирных, пропахших злобой людей. Омерзительно. Как они вообще терпят друг друга?
…но он же должен был откуда-то появиться?…
Мой взгляд выцеливает из людской массы ещё одно знакомое лицо. Серый. Он тоже направляется к ней. Чёрт бы вас всех драл, почему эти морды не могут идти быстрее?! Пропустите меня!
...я бы ни был столь уверен в невозможности непроизвольной телепортации. А впрочем, вам действительно виднее…
Они сворачивают в неприметный переулок. Оба, и Серый, и она.
А ведь я помню этот пакостный переулочек между двумя трёхэтажными развалюхами. Его главная особенность состоит в том, что прохожие в нём бывают раз в полвека.
Я впадаю в состояние близкое к панике и начинаю совсем грубо расталкивать прохожих, не обращая внимание на возмущённые вопли.
…будем ждать, скоро он должен придти в сознание…
Я полный идиот. Разумеется они не стали бы делать с ней ничего серьёзного прямо на территории Заведения. Что они сказали ей, как они выманили её в этот чёртов переулок? Я даже был бы слегка заинтригован, если бы не сходил с ума от дурных предчувствий.
…а затем снова упал, на этот раз окончательно. Мисс Редхарт была весьма напугана, ей даже пришлось принять успокоительное. При мне, к сожалению, он ничего подобного…
Спотыкаясь, вбегаю в вонючую расщелину между домами. Оглядываю диким взглядом окрестности, сжимая в потных, побелевших от напряжения ладонях ножку от стула.
Вижу её. И их.
…что-то прокричал. Потом доктор Наттер несколько раз прослушал запись его крика, но так и не смог определить…
Что-то страшное. Неправильное. Небывалое.
Три маленьких окровавленных детских тела и девочка, сидящая рядом ними на земле. По нашему подбородку стекает красный солёный сироп, импровизированная дубинка валяется рядом, в пыли.
Кто-то из жильцов трёхэтажки кричит. Вот дурак, зачем? Все равно никто не спустится и не подойдёт, всем плевать.
Ну вот, и он затих.
…послали магикаграмму как только убедились в том, что это правда. Принцессу Селестию уже известили…
– Саша…
Мы с трудом поднимаемся с тела Большого, с усилием отцепляя со своей одежды его руки. Его предсмертная хватка порвала нашу единственную приличную футболку. Вот ведь скотина, он умудрился напакостить нам даже после того, как наши зубы разорвали в клочья его шею.
– Саша… что ты наделал?... – она неверяще смотрит на наши руки, залитые кровью Большого и Серого. Она расстроена? Но… но почему? Мы же защитили её. Мы так торопились, спешили. Хотели спасти, и спасли! Почему она плачет?!
Она поднимает на нас свой заплаканный взгляд, мы смотрим ей прямо в глаза.
И мы видим в них наше отражение.
– Нет… – шепчем мы, чувствуя липкий холодный страх, – не смотри на нас… пожалуйста, отвернись!
Нас словно облили жидким азотом. Мы пытаемся, но не можем сдвинуться с места и отвести взгляд от её зрачков, из которых на нас смотрят… мы.
– Света, не смотри на нас! Хватит! Хватит! ЗАКРОЙ ГЛАЗА, ОТВЕРНИСЬ! – мы кричим в полный голос, уже не пытаясь сдержать охвативший нас дикий ужас.
– НЕ СМОТРИ НА НАС!
…снова кричал…
Этого не может быть, потому что этого не может быть! Всё сон, всё нереальность! Этого нет! Мы не такие, мы не делали этого! Хватит, пожалуйста! Прекратите мучить нас!
Это лишь сон! Сон!
Лишь сон!...
Это лишь сон…
Всего лишь сон…
Просто... сон...
…долго, нужно попробовать его разбудить. Разумеется, вы можете присутствовать, что за глупые вопросы…
Я жив.
Если мне снова снится эта дрянь, значит я всё ещё жив.
Не знаю, каким образом мне удалось выжить, да и плевать. Всё равно, она ушла, а значит, моя жизнь потеряла всякий смысл.
Я чувствую, как сон вокруг меня распадается на кварки и цветочную пыльцу.
Интересно, что я увижу при пробуждении, учитывая то, что во мне примерно триллион кровоточащих дырок и ещё с полмиллиона переломов? М?
Удивите меня…
1.03. Глава, в которой медицинский персонал испытывает крайне противоречивые эмоции
"— Я жду с минуты на минуту гонца. Взгляни на дорогу, кого ты там видишь?
— Никого.
— Мне бы такое зрение — увидеть никого, да еще на таком расстоянии."
Алиса в зазеркалье
– С добрым утром, мистер Ишан.
Существо, лежащее на больничной койке, открыло глаза и медленно повернуло голову в сторону предполагаемого источника голоса.
– Рад видеть вас в сознании. Вы находитесь в Понивилльской городской больнице. Моё имя – доктор Филиус, я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуйте?
Вопрос остался без ответа. Человек (доктор Филиус поморщился) лёжал без единого движения, даже не моргая, и смотрел на окружающую обстановку со странным отстранённым любопытством. Маленькой медсестричке, стоящей рядом с койкой, неожиданно стало очень неуютно под этим пустым взглядом, да и главврач поёжился, ощутив, как с пробуждением человека (доктор Филиус снова поморщился) температура в палате словно упала на несколько градусов.
Доктор осторожно взял человека за руку:
– Как вы себя чувствуйте? – повторил он свой вопрос. Необычный пациент продолжал разглядывать глубины глаз главврача с тем же выражением отрешённости на лице.
– Может, его надо… – начала было сестра, но Филиус досадливо мотнул головой в её сторону, и она замолчала, нервно переступив с одного копытца на другое.
Это простое, абсолютно обыденное движение возымело неожиданный эффект.
Человек (доктор Филиус поджал губы) сделал сразу несколько вещей: перевёл взгляд на ножки мисс Редхарт, судорожно вздохнул, сказал несколько слов на незнакомом языке и отвернулся к стене.
«Удивили…»
Доктор Альен Наттер, доселе незаметно сидевший на стуле у входа в палату, оживился. Он до сих пор так и не смог выяснить, на каком языке говорил таинственный пришелец, и эта загадка интересовала его даже больше, чем собственно появление человека. Что было совсем неудивительно, учитывая то, что доктор Наттер знал ВСЕ земные языки (за исключением языка чейнджлингов, но он был неизвестен даже Великим Принцессам, поскольку был непостоянным и непрерывно реорганизовывался Сверхразумом Роя до неузнаваемости).
Больше всего странный говор пришельца походил на язык Гиперборейского Ханства. И всё же, он имел с ним слишком много различий, чтобы его можно было без зазрения совести назвать одним из диалектов звучного наречия гиперборейцев.
– Мистер Ишан…? – доктор Филиус внутренне сжался. При осмотре специалистами не было выявлено повреждений мозга, но то были специалисты по церебральной системе пони, минотавров и гноллов… Что если они что–то упустили? Если окажется, что он потерял разум… это будет просто фантастический конфуз. Особенно учитывая то, что принцессы уже извещены о появлении в Понивилле настоящего человека (доктор Филиус страдальчески вздохнул).
– Вы… понимаете мои слова? – пациент, помедлив, неторопливо повернулся обратно и едва заметно кивнул.
Наттер почувствовал, как с его плеч упали целые Скалистые Горы. Подобравшись, он подошёл к Бернарду и что–то зашептал ему на ухо, бросая в сторону человека хищные взгляды. Сестра Редхарт понимающе хмыкнула: ксенопсихологу уровня Альена Наттера было попросту нечего делать в такой глуши, как Понивилль. Практически всех пациентов с по–настоящему интересными случаями отсылали в Кантерлотский Королевский Госпиталь.
Наттеру не была присуща ни лень, ни провинциальный консерватизм, ни домоседство, ни какой-либо другой порок. Он мог бы давно переехать в Кантерлот, тем более что ему, как молодому, подающему надежды специалисту, уже несколько раз присылали приглашение из главного госпиталя златокаменной столицы. Собственно говоря, он так и собирался поступить, сразу после окончания университета, но… У его матери внезапно началось обострение хронической драконьей лихорадки...
Сильнее расстройства Альена Наттера было только его разочарование, затопившее его, когда он осознал, что болезнь матери приковала его к Понивиллю на неопределённый срок.
Тем временем главврач, отмахнувшись от Альена, снял с крючка на торце койки историю болезни необыкновенного пациента:
– Сэр, перед операцией вы ненадолго пришли в себя, и сказали сестре Редхарт ваше имя, – Филиус оглянулся на Санни. – Но ваша гортань была… несколько повреждена… –
«Хех… повреждена – это слабо сказано. Поразительно, что он вообще мог издавать с ней хоть какие–то звуки"
– …повреждена, да и свою фамилию вы так и не сообщили, поэтому необходимо, чтобы вы записали здесь своё полное имя. Вот тут, в этой графе.
С этими словами Бернард передал пациенту его историю болезни и зачарованное перо. Тот сначала оглядел перо с каким–то странным интересом, а потом уставился в свою историю. Филиус впервые заметил на его плоском лице что–то, похожее на эмоции: он явственно растерялся, когда осмотрел карту повреждений своего тела.
Альен прищурился: ему показалось, или когда человек записывал своё имя, он действительно слегка потянул вверх уголки рта?
Нет, всё таки показалось.
Приняв из передних конечностей человека папку с историей, главврач с любопытством взглянул на неё. Согласно свежей записи в ней, пациента звали Ишан Субита…
На историю болезни упала тень, и, оглянувшись, Бернард увидел, что медсестра встала рядом с ним, частично загородив свет. Главврач поморщился: она могла бы просто попросить взглянуть на заветную папочку, а не заглядывать через плечо. Это было как минимум невежливо.
Он ошибся: Санни не пыталась заглянуть через его плечо. Она полуосознанно встала рядом с доктором, чтобы загородиться от человека… и его жуткого, отрешённого взгляда.
Санни вспомнила, как пару лет назад, когда она ещё только начинала работать в качестве медсестры, в больницу привезли преступника. Тёмно-бежевый пегас, ограбивший несколько магазинов в Торговом Районе и случайно убивший какую-то прохожую. Когда Стража наконец настигла его, он решил оказать активное сопротивление, и стражникам пришлось применить боевые заклинания.
Санни помнила, как ругался на "этих тупых олигофренов, лишь по злодейской воле сил хаоса умудрившихся получить жетон" их штатный хирург, доктор Каттер, когда ему привезли бедного грабителя.
У этого преступника были очень страшные глаза. Когда Санни смотрела в них, она совершенно чётко понимала, что их обладателю глубоко плевать на неё, на её жизнь, и на её чувства. Владелец этих глаз мог запросто убить пони ради полупустого кошелька. Это был очень ясный и понятный страх – страх за свою жизнь и своё здоровье, находящихся перед лицом потенциальной опасности.
Сейчас, она смотрела в серые, словно сотворённые из холодного пепла, глаза человека – и не понимала, почему они так пугали её. В них не было злобы. В них не было ненависти. В них не было затмевающей всё жажды наживы. В них не было вообще ничего. Почему же ей так неуютно стоять рядом с койкой человека?
Наконец Санни поняла: у него был абсолютно пустой, безэмоциональный взгляд, но в ней самой человек созерцал отнюдь не пустоту.
Редхарт ощущала всей кожей, что он улавливал в её глазах не только отблески эмоций, но и нечто большее. Из темнейших глубин сердца росли чувства, сильные и гулкие, проросшие корнями глубоко в ткань прожитых годов, истинно движущие разумом каждого пони, и скрытые ото всех.
Ото всех, кроме человека.
Своим взглядом, он словно насквозь просвечивал её душу ви-лучами, но при этом, Санни чувствовала, что она была ему совершенно безразлична. Он взирал на её суть, как на пустое место, как на нечто иллюзорное, несуществующее, не имеющее права существовать.
И вот это было уже крайне неприятно... и жутко.
Филиус прокашлялся:
– Гмм… ну что же… Мистер Субита, я повторю свой вопрос: вы понимаете меня?
Человек едва заметно кивнул.
– Вы в состоянии говорить?
Снова лёгкий кивок.
– Тогда скажите хоть что-нибудь. Почему вы не желаете общаться с нами?
Ответом было лишь молчание.
Наттер снова подскочил к главврачу, и по палате с громким шелестом разнёсся жаркий шёпот молодого ксенопсихолога. Бернард сначала угрюмо молчал, напряжённо думая о чём-то и прикидывая различные варианты, но потом не выдержал:
– Хорошо! Будь по-вашему! Но имеете в виду, молодой жеребец, если вы напортачите, вся ответственность ляжет на вас! Я умываю копыта!
Выплеснув на ксенопсихолога этот крик души, Филиус закашлялся, и посмотрел на сестру Редхарт:
– Санни, помоги мне снять с нашего пациента эти тряпки. И пожалуйста, передай мне стакан с водой, что-то в горле пересохло.
Успокаивающе улыбнувшись Филиусу, и передав ему воду, Санни подошла к койке и аккуратно сняла с пациента зелёную больничную рубашку, под которой обнаружился торс, намертво схваченный жёстким корсетом фитореакционных бинтов. Далее она взяла нож, и передала его главврачу. Тот сделал в бинтах длинный разрез по линии от подбородка к паху. Затем медсестра и врач осторожно оттянули края корсета и, приподняв спину человека, стащили широкую жёлтую пластину разрезанных фитореакционников.
Санни помогла мистеру Субите подняться. Тот неуверенно встал на свои несуразные ноги и покачнулся, издав лёгкий стон.
Ему было нехорошо: ныли мышцы, сшитые вперемешку с цитопластиком, слегка зудели швы на коже, зашитые зачарованной микронитью. Болела печень, мучительно протестующая против многочисленных чужеродных тканей. Имплантированный кардиоводитель отчаянно работал, помогая сердцу перегонять по венам и артериям (местами искусственным) кровь, щедро перемешанную с гемоликвосом.
В конце концов, если пациент безвозвратно потерял двадцать процентов тканей и полтора литра крови, их же надо было откуда-то взять?
Неловкий шаг, ещё один, и ещё… Внезапно, человек встряхнулся, как промокший кот, сбросив таким образом телекинетическое поле Редхарт со своего плеча (что само по себе было очень внезапно), и вернулся обратно, к койке. А затем, он сделал нечто совершенно неожиданное.
Открыл прикроватную тумбочку и извлёк оттуда… одежду.
Медсестра и врачи с нарастающим недоумением наблюдали, как пациент облачает себя в многочисленные тряпки. Подобие больничной майки белого цвета, закрытая кожаная обувь, штаны из тёмно-синей парусины, что-то вроде чёрной куртки из плотной ткани, но рассчитанной на человеческое тело… И это ещё не весь список. Одевался человек медленно и аккуратно, стараясь поменьше тревожить многочисленные свежие шрамы.
Филиус первым рискнул нарушить тишину:
‒ Мисс Редхарт, протрудитесь объяснить, откуда здесь взялось столько одежды?... Да ещё и рассчитанной на человека.
Та только в растерянности замотала головой.
‒ Я… я не знаю, доктор. Ещё утром эта тумбочка была пуста, и в палату, кроме меня и доктора Наттера никто не заходил. Всему… этому… было просто неоткуда взяться!
‒Альен?
‒ Я тоже без понятия. Клянусь своими запасами красного копытайского, что я просто стоял у выхода из палаты, и даже близко не подходил к койке и тумбочке.
Воцарилось глубокомысленное молчание. Человек возился со шнурками второго ботинка и пытался усмирить куртку, которая явно была ему велика.
‒ Итак, ‒ подытожил Филиус, ‒ вы двое хотите сказать, что в моей маленькой больнице завёлся барабашка-портной, во тьме ночи снимающий мерку с моих пациентов, и шьющий им одежду, потому что он может. Так?
‒ Получается, так, ‒ обезоруживающе улыбнулся ксенопсихолог. ‒ Слушай, Бернард, мы с Санни действительно не знаем, в чём тут дело. И кстати, ты проспорил мне пиво!
‒ Какое ещё пиво? ‒ не понял главврач.
‒ Ну как какое? Забыл уже, да? Я же говорил тебе, что нужно было закупить два Ока Старсвирла. А ты всё заладил: «У нас не тюрьма, у нас больница, одного Ока с головой хватит, бюджет не резиновый». И вот, пожалуйста: Око не исправно, запасного нет, посмотреть, кто подложил одежду в тумбочку, мы не можем! Мои поздравления, Мистер Скупердяй!
‒ Это единичный случай, больше такого не повторится, ‒ буркнул Бернард. ‒ И превращать мою больницу в тюрьму строгого режима я не позволю!
‒ А если Лаюшка сбежит?
‒ Вот и следи, чтобы она не сбежала! Твоя пациентка, в конце-то концов!
Человек уже давно закончил одеваться, и теперь спокойно сидел на койке, безучастно слушая разговор врачей. Альен вздохнул:
‒ Так, ладно. Давайте разберёмся с этой странной одеждой чуть позже, окей? Сейчас есть проблемы и поважнее.
Медсестра и главврач вынужденно согласились с ним. Приняв эстафету по заботе над пациентом, доктор Наттер осторожно подхватил человека телекинезом:
– Мистер Субита, вы должны пройти со мной в мой кабинет. Там вы пройдёте несколько тестов, которые, как я надеюсь, помогут нам понять... в чём ваша проблема. Вы ведь не против?
Пациент слегка дёрнул головой. Наттер предпочёл счесть это движение знаком согласия:
– Ну и ладненько. Давайте я помогу вам, вы ещё слишком слабы, чтобы ходить самостоятельно. Не оступитесь, здесь порог…
1.04. Глава, в которой звучит слишком много лая, а так же рушатся наивные ожидания
Познакомишься с людьми, а потом начинаются осложнения.
Джон Фаулз. "Башня из чёрного дерева".
‒ Твайлайт…?
‒ М?
‒ Пока ты спала, тебе пришло письмо от Принцессы Селестии… эээ… да, вот оно, держи.
Твайлайт оторвалась от бутерброда с ромашками, и возмущённо посмотрела на Спайка поверх изогнутых очков-половинок:
‒ Пофему ты фрафу не офал ефо ме?! А ефи эфо фо-то фафное?!
‒ Ты спала. Последняя неделя была для тебя очень тяжёлой, и я не хотел будить тебя,
‒ терпеливо пояснил Спайк, ‒ да и Принцесса приезжает только послезавтра, так что…
‒ Спайк! Принцесса приезжает не «только послезавтра», а «уже послезавтра»! ‒ единорожка, продолжая сверлить невозмутимо жующего Спайка укоризненным взглядом, всё-таки проглотила кусок бутерброда и подхватила с дальнего стола канцелярский нож, разрезав затем конверт. Было бы легче просто разорвать его, но Твай опасалась повредить ценное содержимое.
Из разрезанного конверта выпало короткое письмо, написанное на желтоватой, едва заметно
пахнущей миндалём, бумаге.
‒ Что-то важное? ‒ саркастически спросил Спайк, наблюдая за тем, как взгляд Твайлайт бежит по строчкам послания. Волшебница задумчиво потёрла лоб:
‒ Можно сказать и так. Принцесса передаёт мне патронаж над одной очень интересной научной работой…
‒ Над человеком, что ли?
‒ А… а ты откуда о нём знаешь? ‒ оторопело посмотрела на Спайка Твай.
‒ Да о нём уже весь город знает, ‒ хмыкнул дракончик, ‒ одна из медсестёр, кажется Свитхарт, проболталась своей тётке, а уж та растрезвонила о человеке всему Понивиллю. Правда, её россказням мало кто верит, но всё равно… А что, ты не замечала, что в последнее время рядом с больницей стало в разы больше зевак?
‒ Нет, куда мне? ‒ вздохнула Твай, ‒ Я же всю неделю была занята подготовкой визита Принцессы Селестии…
На некоторое время за столом воцарилось вдумчивое молчание, прерываемое лишь аппетитным хрустом топазов Спайка.
Наконец, с заметным сожалением оторвавшись от безнадёжно опустевшей чашки, дракончик сказал:
‒ Доктор Филиус расстроится.
‒ С чего бы вдруг? ‒ Твайлайт подняла голову от ежедневника, в котором что-то быстро писала.
‒ Ну… это же перспективное научное исследование, оживший миф, и всё такое... Нет?
‒ Ох, нет, не думаю, что он будет сильно разочарован, по поводу того, что ему придётся передать мне бразды правления над этим проектом, ‒ рассмеялась волшебница.
‒ Скорее наоборот — он будет рад избавиться от человека.
Немного подумав, Спайк сообразил:
‒ Это из-за Лиры, да?
‒ Именно. Боюсь даже представить, что она устроит по возвращению в Понивилль. Филиусу не позавидуешь…
Уже после завтрака, когда Спайк домывал грязную посуду, а Твай возилась с документами на втором этаже, произошло нечто, что слегка разбавило сонную атмосферу раннего утра: Спайк отрыгнул игниграмму.
‒ Эй, Твайлайт! Тебе письмо от Альена! Он просит прибыть в больницу!
Доктор Альен Наттер прогуливался перед главным входом в психиатрическое отделение, и в задумчивости грыз очищенные грецкие орехи. Не то чтобы они ему сильно нравились, но один из пациентов год назад заразил его этой привычкой, и с тех пор Наттера то и дело можно было увидеть с кучкой левитирующих поджаренных орешков.
Настроение у доктора Наттера было несколько противоречивое: с одной стороны, он вот-вот лишится самого интересного пациента за всю свою нынешнюю и будущую карьеру.
С другой ‒ в последние дни самочувствие миссис Наттер стало гораздо лучше. Возможно, в ближайшее время мать Альена снова сможет обходиться без постоянной опеки. Тогда Альен наконец-то сможет переехать в столицу, и получить место в Кантерлотском Королевском Госпитале. Вот там-то у него и начнётся настоящая работа ‒ не то, что в этой глухомани, где на несколько сотен пони приходится всего один ксенос.
Впрочем, пока всё это лишь пустые мечты. Человек ‒ вот что сейчас важно.
Словно в тон мыслям Альена, деревья больничной рекреационной зоны осветила яркая
вспышка телепортации. И спустя секунду, к доктору подошла фиолетовая единорожка, на ходу стряхивающая с себя искры остаточной магии.
Альен подчёркнуто вежливо склонил голову:
‒ Приветствую вас, Советница Спаркл.
Твайлайт поморщилась, как от зубной боли.
‒ Прошу тебя, Альен, не называй меня так. Мы же с шести лет знакомы.
‒ Ах, извините мою дерзость, Советница Спа…
‒ Альен!
‒ Ладно-ладно. И нечего было так орать, я и с первого раза всё очень хорошо понял.
‒ Альен…
‒ Да-да…?
‒ Давай ты просто введёшь меня в курс дела, хорошо?
Наттер смерил Твайлайт долгим изучающим взглядом, но всё таки смилостивился над ней, и сделал приглашающий жест:
‒ Прошу за мной… Советница Спаркл.
‒ Не желаешь орешков?
‒ Спасибо, но боюсь, что я только что завтракала.
‒ То есть, не желаешь?
‒ Не желаю.
‒ А зря… хорошие орешки.
‒ Альен, ты сорвал меня с работы для того, чтобы накормить плохо прожаренными грецкими орехами?
‒ Разумеется, нет! За кого ты меня принимаешь?!
‒ За Альена Ридикулуса Наттера ‒ ксенопсихолога, придурка, алкоголика и просто хорошего пони. А теперь, давай ближе к делу… хороший пони.
‒ Ну ладно, ‒ Наттер посерьёзнел. ‒ Что я могу сказать… всё очень плохо.
Твайлайт приподняла бровь:
‒ Что, совсем?
‒ Ну не то, чтобы, но… Я прогнал его через все тесты, к которым у меня есть доступ. Через всё, что у меня есть... И ‒ безрезультатно.
‒ Так, стоп, ‒ Твай замотала головой, ‒ а с какой стати он вообще оказался в твоём отделении?
‒ Он не говорит с нами. Вообще. Категорически не желает общаться, ‒ пояснил ксенопсихолог. ‒ При этом он полностью разумен, его речевой аппарат полностью исправен ‒ спасибо Каттеру, он способен разговаривать ‒ но он не говорит. Плюс ‒ у него сильнейшая апатия.
‒ А с чего вы взяли, что он вообще…
‒ Когда он очнулся, он произнёс несколько слов на своём языке. Да и раньше, не приходя в сознание, он кричал во сне на нём же. Вот, кстати, ещё одна проблема ‒ язык.
‒ И?
‒ Я не знаю его.
Твайлайт резко остановилась, и недоверчиво посмотрела на Наттера.
‒ Серьёзно? Ты же суперлингвист. Ты знаешь все языки.
‒ Я в курсе, ‒ Альен иронично поглядел на неё. ‒ И тем не менее, факт остаётся фактом ‒ наречие человека мне неизвестно. Оно очень, очень, похоже на язык гиперборейских гноллов, но… это не оно. Было бы очень интересно изучить его… если бы человек больше говорил на нём, ‒ последнюю фразу Альен сказал слегка раздражённым тоном.
Неожиданно, раздался оглушительный лай, и к зарешечённому окошку двери, мимо которой единороги проходили по коридору, прижалась счастливая морда молодой красношёрстной гноллки. Твай испуганно отдёрнулась в сторону:
‒ Титаны! Что это такое!?
‒ Это Лаюшка. Её привезли пару недель назад. Да успокойся ты! Она совершенно безобидна. Милейшее создание, очень дружелюбная.
Альен ласково потрепал гноллку за ухом, и продолжил свой путь. Твайлайт, всё ещё оглядываясь на злополучную дверь, из которой по-прежнему доносился несмолкающий лай, нервно спросила:
‒ А почему вы называйте её Лаюшкой?
Альен криво улыбнулся:
‒ Мы не знаем, как её зовут. Скоро должны прибыть её родственники, которые сообщат её настоящее имя, а пока ‒ пусть будет Лаюшкой. Это прозвище, как видишь, ей очень подходит.
Волшебница только покачала головой. Немного подумав и вспомнив что-то, она с подозрением покосилась на Альена:
‒ А зачем мы сделали вначале такой крюк? До твоего кабинета можно было добраться значительно более кратким путём.
Тот ответил ей предельно невинным взглядом:
‒ Просто показывал тебе больничные достопримечательности.
Твайлайт возмущённо пихнула его копытом в бок.
‒ «Достопримечательности»? Это теперь так называется?! Да у меня чуть сердце не остановилось! Не делай так больше, понял?!
‒ Ага, понял, понял.
‒ И ещё… ты про человека говорил.
‒ Эээ… да, точно. Так вот… хмм… я работал с ним три дня подряд, но так и не смог выявить причину такой… неразговорчивости.
На мгновенье задумавшись, Альен неуверенно добавил:
‒ Я обнаружил у него лёгкий синдром навязчивых состояний, и… парочку отдельных признаков шизофрении, но ничего серьёзного у человека нет. И эквестрийский язык ему понятен, так как если его о чём-то попросить, он выполняет просьбу. Я решительно не могу понять причины его апатии, к тому же…
Внезапно, слова Наттера снова прервало дикое гавканье, не такое оглушительное, как в первый раз, но гораздо более пронзительное. Спустя мгновенье, ему в унисон зазвучал вопль Твайлайт:
‒ РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ХВАТИТ ПУГАТЬ МЕНЯ СВОИМИ ПСИХАМИ!
‒ Эй, эй, полегче! Бедняга сам испугался не меньше тебя! ‒ ксенопсихолог бросил на Твай укоризненный взгляд, и успокаивающе погладил нежно-голубого пони по растрёпанной гриве.
‒ Во имя всех богов хаоса, почему здесь так много лающих психопатов?! И почему они все так рвутся подружиться со мной?!
‒ Да ладно, тебе жалко, что ли? Они здесь уже всех знают, а ты ‒ новое лицо. Вот они и хотят с тобой познакомиться.
Продышавшись и успокоившись, волшебница с опаской огляделась по сторонам (не выскочит ли из-за угла ещё что-нибудь гавкающее?), схватила вяло упирающегося Альена за плечи, прижав к стене, и яростно затрясла его:
‒ Ты! Достал! Меня! Своими! Долбанными! Розыгрышами! Ещё со школы! У меня из-за тебя седина ранняя будет!
‒ Ну, ну, не стоит так драматизировать. В конце концов ‒ именно благодаря мне у тебя сейчас такие крепкие нервы…
‒ Благодаря тебе у меня расшатанные нервы! Ещё чуть-чуть ‒ и загремлю в одну из твоих палат!
‒ Ну ладно, ладно, извини меня! Я больше не буду! Больше не буду!
Фыркнув, и сдунув со лба растрепавшуюся чёлку, Твай отпустила Наттера.
‒ Извинения приняты, ‒ нехотя буркнула она. ‒ А теперь покажи мне уже, наконец, то, ради чего я пришла в этот рассадник неврозов и психопатии.
‒ А мы уже почти пришли, ага…
Твайлайт Спаркл и Альен Наттер стояли перед окном кабинета ксенопсихолога, и негромко переговаривались, разглядывая человека через затемнённое стекло. Тот спокойно сидел на стуле перед рабочим столом Наттера, безучастно вперив взгляд в пол кабинета.
‒ Почему на нём так много одежды?
‒ Враги подбросили.
‒ …
‒ Я серьёзно. Он просто достал её из прикроватной тумбочки, невозмутимый, как слон. Достал ‒ и надел, ничего не объяснив. Бернард четвёртый день голову ломает, откуда в больнице взялась одежда, сшитая специально на человеческое тело.
‒ А что на записи с Ока?
‒ Око не исправно. Даже нет, оно не просто не исправно ‒ оно кончилось. Совсем. Придётся новое заказывать.
‒ Запасное же ещё должно быть.
‒ Ничего оно никому не должно. Ну, ты же знаешь Бернарда: пока ему Фестрал круп не прижгёт, нипочём не потратит ни единого лишнего бита подотчётных денег.
Твайлайт присмотрелась к человеку и нахмурила брови:
‒ Эй, а что у него с пере… с верхними конечностями?
‒ А что с ними не так? ‒ не понял Альен.
‒ Эти белые отметины… это что, шрамы? Почему у него все руки в шрамах?
Альен пожевал губами, но так и не смог дать определённого ответа:
‒ Понятия не имею. За всей этой кутерьмой, как-то не обратил внимания, что с его кожей что-то не в порядке. Его оперировали Каттер и Бернард ‒ спроси у них, почему они оставили ему шрамы. На это должна быть веская причина, всё-таки они не такие балбесы, как я.
‒ Я спрошу, ‒ пообещала Твай.
После некоторой паузы, волшебница задумчиво протянула:
‒ Значит, говоришь, шизофрения…
‒ Только отдельные признаки, ‒ вскинул голову Наттер. ‒ В общем и целом, он абсолютно здоров. Его апатия ‒ голый симптом без болезни, ‒ он о чём-то подумал и добавил: ‒ Забыл сказать… когда его попросили, он так и не смог описать свою внешность. Это странно.
‒ Странно… ‒ задумчиво откликнулась Твайлайт. Немного помолчав, она сказала:
‒ Знаешь что, я, пожалуй, попробую поговорить с ним сама.
‒ А…
‒ Без тебя.
‒…ладно. Если что, я буду в парке. И ещё… ‒ Наттер тяжело вздохнул. ‒ Твай, постарайся не спровоцировать его на агрессию.
‒ В каком смысле? ‒ приподняла бровь Твайлайт.
‒ Ты знаешь в каком. Всё, я пошёл.
Посмотрев вслед уходящему ксенопсихологу, волшебница едва слышно пробормотала:
‒ Вот и иди… клоун.
Дверь отворилась с лёгким сипением ‒ было бы неплохо смазать её.
Сама не зная почему, Твайлайт прошла внутрь кабинета медленно и осторожно, как в клетку с диким, неразумным, хищным зверем. Человек же никак не отреагировал, на то, что в кабинете он был уже не один.
Взяв один из стульев, которыми была заставлена противоположная от окна стена, Твай установила его на середину помещения, и села прямо напротив человека.
Со своими длинными, несуразными конечностями и тонкими пальцами, человек был больше похож не на высшего примата, а на некое диковинное насекомое, жука-палочника с четырьмя лапами. Впечатление портили лишь очень тяжёлые, словно налитые свинцом, волосы серебристо-серого цвета. Они спускались до плеч, и создавали ощущение стального занавеса, закрывающего голову человека от окружающего мира.
Внезапно, человек резко поднял голову, и уставился прямо на Твайлайт. Видимо, это зрелище вызвало в нём неслабое потрясение, потому что после этого он сказал целую осмысленную фразу.
Вы спросите, как Твайлайт поняла, что эта фраза определённо не была бессмысленным набором слов? Очень просто.
Человек назвал её по имени.
Очень неразборчиво, с сильнейшим акцентом, но он точно произнёс её имя.
Твайлайт в замешательстве откинулась на спинку стула. Наверное, он видел её, в ту ночь, когда она обнаружила его в своём доме. Тогда она впала в такую панику, что даже не сумела телепортироваться с ним в больницу ‒ ей пришлось транспортировать его туда на импровизированных левитирующих носилках, благо городская больница была не так уж и далеко от библиотеки. В реанимации человек ненадолго пришёл в себя, и среди врачей он вполне мог заметить Твай. Но она не называла себя ему, и посторонние при нём не окликали её по имени.
Откуда он знает, как её зовут?
‒ Сэр, откуда вам известно моё имя?
Молчание.
‒ Вы слышите меня?
Кивок.
‒ Кто сказал вам, как меня зовут?
Без ответа. Человек молчал, как рыба в пруду, как будто он только что и не говорил ей ничего.
Твайлайт вздохнула. В любом случае, попытаться стоило. Хорошо, что здесь не было её учителя из Школы, профессора Грея: уж он-то бы развёл получасовую нотацию на тему того, что «с её стороны было очень наивно ожидать, что она сможет вот так сразу добиться от этого «разговора» хоть сколько-нибудь обнадёживающих результатов, при том, что этот бездарный мальчишка, Наттер, безрезультатно возился с человеком несколько дней».
Ещё пару минут безуспешно поиграв с человеком в гляделки, она поднялась со стула, и сказала:
‒ Мистер Субита, пожалуйста, встаньте и пройдите со мной.
Альен говорил, что человек выполняет чужие просьбы, иии… да, он вознёсся над стулом во весь свой почти двухметровый рост и зашагал вслед за Твай.
Нужно было отвести его в лабораторию, где, возможно, Твайлайт сможет понять, в чём причины его апатии, а заодно хорошенько изучит организм человека…
‒ Доброго дня вам, мисс Спаркл!
Приветственно улыбаясь, Бернард Филиус пожал копыто Твайлайт, встреченной им у выхода в парковую зону.
‒ Я вижу, вы уже успели познакомиться с этим парнем…
‒ Да-да… Надо отметить, что наше знакомство несколько не оправдало моих надежд, мягко говоря.
‒ И что вы теперь будете делать? ‒ с интересом спросил Бернард.
Твайлайт неопределённо повела плечами:
‒ Пока не знаю… Посмотрим, может быть, я сумею добиться от него чего-нибудь вразумительного в своей лаборатории.
‒ Мисс Спаркл, неужели вы думайте, что…
‒ Ах, доктор, оставьте! Вы и сами прекрасно знаете, что у меня есть доступ к такому оборудованию, которое ваша больница никогда не получит, не в последнюю очередь ‒ благодаря вашей легендарной… бережливости!
‒ Возможно, ‒ признал Филиус, ‒ и тем не менее, я думаю, что у моих научных сотрудников… а впрочем, неважно. Хмм… ну что же, я могу только пожелать вам удачи. Больше я уже ничем не могу вам помочь. Вы ведь уже получили извещение об указе Принцессы?
‒ Да, сегодня утром.
‒ Ну вот, за нас уже всё решили, ‒ доктор спокойно улыбнулся.
Вспомнив кое-что, Твайлайт спросила с лёгким сочувствием:
‒ Ваша дочь приезжает через три недели?
‒ Через две, ‒ вздохнул главврач, ‒ Боюсь, что уже через две недели Лира заставит меня забыть о покое на ближайшие пару лет. Мы так долго и ожесточённо спорили с ней на тему существования людей… она ни за что не упустит шанса добить своего старика морально и духовно, прямо по старым шрамам, хех.
‒ Кстати о шрамах, ‒ вспомнила волшебница, ‒ скажите, пожалуйста, почему у нашего подопечного все руки сверху донизу покрыты шрамами?
Филиус поморщился, и устало поправил отсутствующие очки машинальным движением.
‒ Ах это… я вам больше скажу, мисс Спаркл: шрамы у него не только на руках, но и вообще на всём теле, за исключением лица и нижней части задних ног. Это объясняется тем, что во время операции, мы с Каттером столкнулись с… непредвиденными трудностями.
‒ Поясните, ‒ нахмурилась волшебница.
‒ После того, как сестра Редхарт погрузила человека на операционный стол, я, следуя стандартному протоколу, запустил диагностирующее заклинание. И… оно не сработало.
Твайлайт и Филиус уставились друг на друга. Диагностирующее заклинание ‒ самое лёгковесное заклятие школы исцеления. Любой раздолбай-первокурсник способен сотворить его без всяких трудностей.
‒… и почему же оно не сработало?
‒ Без понятия. Но это ещё не всё: не запустились вообще все заклинания, которые я попытался сотворить на человеке. На окружающей среде ‒ запросто. На неодушевлённых предметах ‒ легко. На Каттере ‒ без проблем. А на человеке ‒ ни-ни. Нам пришлось прибегнуть к немагическим методам хирургии, как следствие ‒ на пациенте осталась куча маленьких, аккуратных, но шрамов.
‒ У вас есть хоть какие-нибудь предположения по этому поводу? ‒ напряжённо поинтересовалась Твайлайт. Она вспомнила, как не смогла провести телепортацию вместе с человеком.
‒ Нет. Я в полнейшем недоумении, за всю мою карьеру ничего подобного не случалось ни разу. Титаны, да я даже слухов о подобных случаях не слышал! Надеюсь, что хоть вы сможете понять причины этой… этого… ‒ Филиус пожевал губами, пытаясь подобрать нужный эпитет.
‒ Этого конфуза, ‒ подсказала Твай.
‒ Да, точно! Этого конфуза, самое подходящее слово… Гм… в общем, желаю вам успеха. Не посрамите уж честь Школы, мисс Спаркл.
‒ Не посрамлю, ‒ пообещала Твай. ‒ До свидания, доктор Филиус.
‒ До встречи.
Распрощавшись, доктор и волшебница снова разошлись по своим путям: главврач направился к своим пациентам, а Твайлайт пошла к городской библиотеке, изредка оглядываясь на человека, который апатично мерил землю шагами позади неё.