Артефактор Эквестрии. Диксди
1. Дорога среди скал, Старшая и... необычный союз
Ограничитель разбит, и единственным решением для демикорна было возвращение домой. Оказавшись в Серверных Горах Эквестрии, Диксди и Ван начали свой путь в долину, где располагался её дом-форт. Для её спутника это путешествие давало ответы на вопросы, возникшие с момента их встречи. Вот только будет ли он рад их получить?
— Оуух... — Тихо произнёс Ван, медленно приходя в себя после неспокойного сна. Как бы он не гордился своей выносливостью, кровь демикорна заставила его тело выложиться на все сто двадцать процентов. Последнее, что осталось в его памяти — падение на холодный и жёсткий камень, которое удивило его, рассчитывавшего оказаться в Кристальной Империи. Впрочем, ему было тепло, и рядом слышался треск горящих веток, дымок от которых приятно щекотал его ноздри и пробуждал аппетит. Ветер швырнул ему в мордочку пепел, и чёрный пони чихнул. Приоткрыв глаза, он обнаружил себя накрытым крылом, которое имело несколько непривычный вид. Тёмная поверхность перепонки была просто пронизана сетью мерцающих изнутри прожилок, огоньки в которых двигались словно в такт биения сердца лежащего рядом существа.
— Доброе... утро? — Ван поднял взгляд вверх, где раскинулся светло голубой и такой холодный небосклон. — А здесь безопасно вот так лежать?
— Доброе, и будь здоров... — Отозвалась синяя пони, слегка потягиваясь. — Безопаснее некуда. Там, в глубине гор, находится мой дом. А он — самое безопасное место в этих краях... А благодаря древесным волкам у нас есть отличный костерок.
Ван бросил взгляд в сторону костра, языки пламени которого отдавали зеленоватым оттенком, шипели и разбрасывали вокруг небольшие искорки. Там, среди поленьев, лежали несколько фляг, металлическая поверхность которых покрылась копотью, и лишь отшлифованный узор тускло блестел полированными гранями.
— Твои крылья… это из-за ограничителя? Или отсутствующих артефактов? — Вороной повернулся и осторожно прикоснулся копытом к нависающему над ним крылу. Прожилки на перепонке вспыхнули.
— Скорее, от присутствия артефакта. — Перепончатокрылая тускло улыбнулась и указала на слабо мерцающий артефакт, закрепленный на тонкой цепочке, охватывающей шею демикорна. Два крыла острыми треугольниками расходились от камня в оправе, похожего на глаз с вытянутым зрачком посередине. От мерцания камня казалось, что этот зрачок шевелится и смотрит по сторонам, отчего вороной отвёл взгляд в сторону. — Этот артефакт греет изнутри. Часть нашей богини, часть Алой, вечно будет струиться в нашей крови. И эта часть, вступив в резонанс с артефактом, начинает гореть. Пытается выжечь носителя до пепла, если вовремя не остановиться. Эффект этот на крыльях виден особенно хорошо, ведь они тонкие...
Копытце тихо стукнуло артефакт в центр, и тот стал темнее, а сама пони — не такой пышущей жаром, как прежде. Она выдохнула облачко пара и пошевелила веткой фляги в костре.
Лежать рядом с Диксди под треск костра и лёгкий горный ветерок, где-то далеко от суеты города и погони, оказалось весьма приятным для вороного событием последних дней, отчего в голову полезли совсем несвоевременные мысли, среди которых, то и дело, мелькали притягательные линии синего крупа с необычной для пони кьютимаркой. Зажмурившись, он прикусил губу. Пытаясь найти что-то, что отвлекло бы от этих мечтаний, он прокручивал в голове то, что происходило на днях.
— Мм... помнишь наш разговор, там, в "Дольмене"? — Начав фразу, вороной следователь Кантерлота судорожно думал, как теперь называть эту фиолетовоокую спутницу. Конечно, телом она оставалась той самой Диксди, что он повстречал на улицах столицы, но теперь ему казалось, что личность внутри была куда старше. Старше. Идея озарила Вана, отогнав последние остатки проснувшегося желания. — Старшая. Ты ещё удивилась моей проницательности и задала довольно странный вопрос.
Синяя пони, которую Ван назвал Старшей, медленно кивнула, ткнув флягу веткой ещё раз, перевернув её на бок. Убедившись, что фляга не выпадет из костра, она прикоснулась к браслету на копыте крылатого единорога.
— Артефакт тёплый, носи пока... — Пони стала приводить телекинезом гриву в порядок, распутывая сбившиеся в ком пряди. — Допустим, помню... и?
— В своё время, я немало общался с чейнджлингами. Такими пони, способными принимать любой облик и питаться эмоциями. Благодаря общению с одной из них, мне удалось неплохо поднатореть в распознании характеров. — Начало фразы не произвело нужного впечатления на пони, и Ван несколько растерялся. На миг, ему показалось, что в глазах фиолетовоокой скользнул скептицизм, словно это было не таким уж достижением. Вздохнув, он продолжил. — Так вот... о выборе. Мне нужны вы обе. Я не хочу выбирать кого-то. В схватке с двинутым грифоном или ещё какой тварью, уверен, у тебя куда больше опыта. Но в случае разговора с принцессами, Диксди имеет куда выше шанс не оказаться на луне.
— Значит, общаешься с чейнджлингами? Не спорю, милые создания. Даже не представляешь, сколько их полегло, пытаясь достать столь вкусный и желанный кусочек, как полыхающий любовью к артефактам демикорн. Правда, потом они оставили свои попытки. Видимо, приз не стоил потерь. — Голос Старшей оставался мягким и спокойным даже на этих словах. Название перевёртышей ей, в отличие от Диксди, тоже было отлично знакомо, что смутило вороного, гадающего о том, что ещё она может знать. Пони зевнула несколько раз и, подняв несколько ягод из лежащей на земле кучки, закинула их в рот. В воздухе разнёсся терпкий запах свежей травы. – Ешь. Они сытные и прибавят немного сил. Правда, горчат немного, но это оправданная цена за их эффект.
Она была права. Ягоды имели не просто горький привкус, они были отвратительны, и Ван с трудом проглотил их, дожевав, лишь бы не обидеть спутницу, жующую их даже не сморщившись.
— В схватке... Ха! Можешь не пытаться льстить. Я знаю, что я великолепное оружие, и меня не нужно убеждать в этом. И я не комплексую по этому поводу. В конце концов, я всегда была им. Что тут удивительного. Жаль, что на мне лишь то, что есть. Будь это... но не стоит даже мечтать, этих предметов давно уже нет. — Она перевела взгляд на разбрасывающие блики артефакты, обжимающие её синюю шкурку. Ещё несколько ягод озарились сиянием телекинеза и отправились в её рот. Белоснежные зубки сдавили плоды, и те хрустнули, снова наполнив воздух ароматом трав. Выражение мордочки демикорна стало серьёзнее. — Ограничитель. "Око-часы". Они сломаны. Другие... быть может, есть дома. Без них та, которую ты так хочешь видеть, будет спать. Долго. Возможно никогда не получив возможность проснуться, если тот, другой ограничитель, не сработает.
Ван поперхнулся уставившись на демикорна.
— Что значит "не проснуться"?
— То и значит. — Буркнула она в ответ, косо взглянув на жующего ягоды Вана, который, ошарашенный новостью, совсем забыл о том, какой отвратный вкус у плодов. — И всё же. Селли и Луна. Как они выросли. Не думала, что снова увижу их.
— Ты знала их... раньше? — Догадка следователя была верной. Эта личность, внутри тела Диксди, и вправду, была старше. И от сказанных невзначай слов Ван стал машинально прикидывать, насколько именно.
— В "Дольмене" у тебя было немало вопросов. И ты добавляешь к ним новые. Собирайся, поговорим по пути. Я не механизм, тебе не нужно будет просить доступ. Другое дело... — Она встала и, склонившись, ткнулась своим носом в его мордочку, отчего тёплое дыхание взъерошило его шёрстку и заставило слегка покраснеть. — Всё ли ты захочешь знать... а я — рассказывать...
Фиолетовые глаза сверкнули, отразив солнечный свет, и она прищурилась, улыбнувшись. Пламя в зрачках угасало, но по радужке ещё скользили шальные искорки.
— Уж я-то захочу непременно. — Уверенно отозвался Ван, вставая и ощущая лёгкую слабость.
— Кто бы мог подумать. Общение с чейнджлингами для изучения характеров. Мир за прошедшее время изрядно изменился. Ещё немного, и мне захочется задержаться в нём подольше. Хах! Как ты думаешь, только ли ради малышки Селли ты хочешь вернуть эту наивную пони? Или, может, ты... — Загадочная улыбка скользнула по её губам и тотчас пропала. Демикорн подняла свою сумку, сложив в неё несколько фляг с булькающей в них водой, включая и те, что остывали после костра. Одна из них, чуть ржавая и потрёпанная, оказалась перед носом Вана. На тусклой металлической поверхности был выбит профиль грозно смотрящего в небо аликорна. Пробка скрипнула, и аромат кофе маняще коснулся обоняния Вана.
— Кофе... необычно в таком месте... — Заметил вороной, принюхавшись.
— Добро пожаловать в прошлое. Эпоха до правления Селли будет лежать под твоими копытами весь наш путь. — Демикорн чуть слышно хихикнула, когда вороной вскинул удивлённо бровь вверх, продолжая делать жадные глотки горячего напитка. — А порой свидетели этой эпохи будут немного хрустеть под ногами... Так что… рассматривать землю под подковами или нет — выбор за тобой. Нам в ту сторону, если у тебя нет иных планов.
Фляга демикорна плавно качнулась в сторону темнеющего проёма ущелья, блеснув на солнце стальными гранями и вмятинами на боках. Там, у сходящихся стен гор, виднелись едва различимые под мхом остатки каменной арки, некогда служившей воротами или украшением этого пути через горы. Массивная конструкция сдалась власти времени, и теперь лишь два обломка торчали по бокам от каменистой тропы. Остальное лежало беспорядочной грудой камней, на которых едва угадывались загадочные символы, походившие на те, что были выбиты на артефактах пони.
— Какие у меня могут быть планы в таком месте. — Чуть игриво фыркнул вороной, поправляя свою сумку. Догнав пони, он зашагал позади и чуть сбоку от неё. — Для меня эти места не знакомы, так что я не отойду от тебя ни на шаг. Ты хочешь найти те «око-часы», песнь которых слышала? Точнее, слышала Диксди... Ох, Дискорд, я всё не могу понять, как обращаться к тебе.
— Назвал Старшей, так и зови, если хочется. Да. Думаю, они лежат там же... — Отозвалась пони, цокая по камням тропы. Вороной смутился пришедшим в голову мыслям, возникавшим от взгляда на влажный от измороси синий круп пони, сужающийся хвост которой покачивался из стороны в сторону при движении. Невольно он поймал себя на мысли, что теперь та движется куда плавнее, мягче и... дразнит? Быть того не может.
— Эм... Старшая?
— Ну? — Пони повернула ушко в сторону Вана, отчего перепонка тихо зашелестела мембраной по гриве.
— О том, что я хочу знать... Тайны, магия — это моя стихия. Любопытство в ней преимущество, а не недостаток. — Начал издалека вороной, отчего пони вздохнула. — Что заставило демикорнов заключить договор с аликорнами и... Старсвирлом? Как вышло, что ты осталась в живых, хотя о твоих сородичах не было слышно многие века? Диксди... как она родилась? Она переживала, что её воспримут оружием, но, в то же время, ты считаешь это естественным. Это пугает. В этом она куда больше пони, чем ты. Да и куда приятнее в общении...
— Спасибо, умеешь ты делать комплименты. — Не то фыркнула, не то рассмеялась идущая впереди демикорн. Солнце скользнуло по её рогу, отбросив россыпь солнечных зайчиков по дороге, покрытой редкими пятнами мха. — Хотя ты сам ответил на часть вопросов, заметив, что она больше пони или пегас, чем Демикорн. Слишком мягка, слишком любит мир... она любит его, как любила его Алая.
— Алая? Она часто упоминала это имя. — На мордочке Вана скользнуло замешательство, заметив которое, синяя пони улыбнулась и стала вглядываться в темнеющую позади обрушенной арки тёмную дугу каменного моста, переброшенного через расселину.
— Это не удивительно. Алая была тем же, чем стала Селестия для пони Эквестрии. Или станет в будущем. Что же до Диксди... Её просто приковали к стене. Когда звучал зов нашей богини, все, кто слышал его, пошли вслед за ней. Это было решение множества сердец, единая с нею воля. Она осталась. Цепи — не дерево и не камень, ценой за жажду свободы стал исковерканный навсегда рог. Весьма малая цена за жизнь и весьма высокая — за свободу. — Шаги демикорна стали глуше, теперь от стен ущелья раздавалось эхо, отчего казалось, что не два пони, а, как минимум, небольшой отряд цокает по направлению к мосту. — Она справилась с цепями, но зов уже утих. Годы позже ей снился камнепад. Десятки камней падали на неё, душили, и она пробивалась через них к свободе. Это был мой подарок за встречу. Воспоминание, которое придумано мною.
Ван шёл в задумчивости. Услышанное не слишком понравилось ему. Со слов "Старшей" получалось, что она просто изменила воспоминания. Что ещё она могла поменять, обладая такой способностью. Кантерлотский следователь сглотнул возникший в горле ком.
— А договор? — Голос вышел чуть сиплым и выдавал волнение вороного с головой. На миг шаг перепончатокрылой сбился.
— Договор? Предмет договора цокает по камням рядом с тобой. Жизнь. Просто жизнь, любая из многих. — Если бы не влажность воздуха и витающие в порывах ветра мелкие капельки тающего снега, Ван был бы готов поспорить, что в глазах пони сверкнули слёзы. — Маг, один из лучших своего времени, Старсвирл, был единственным, кто вошёл в чертоги Богини. Его заклинание, вплетённое лучшими из нас в древний механизм, дало возможность не попадать под контроль сил зла. Ограничитель — это всего лишь механизм общей памяти, общего опыта. Личная летопись каждого из нас, но с заклинанием... О! До него артефакт сохранял возможность демикорна двигаться, даже если тот без сознания. Но скажи, откуда механизму знать, что нужно делать? Куда идти? Что может нанести вред, а что безвредно?
— Я не знаю... магическая механика не встречалась в книгах, какие мне довелось прочитать, — отозвался Ван, перебираясь через очередной завал, стараясь наступать туда же, где прошла демикорн. — И что же он сделал?
— Старсвирл предложил личность. Характер, способность принимать самостоятельные решения в ситуациях, какие расценивались бы как критические. Воистину, он обогнал своё время, а с полученной наградой ещё и усилил свои способности во много раз. — Пони остановилась и оглянулась назад. — Ограничитель стал куда полезнее. Теперь он сохраняет демикорну сознание, каким бы ни был контроль над ним и чем бы он ни был вызван. А личность, которая была записана в него из множества других, не позволяла бы телу совершить глупостей. Живи ты в эпоху Хаоса, Ван, ты бы тоже выбрал способность сохранять вокруг себя реальность, чем силу и магию.
— Значит ты... и ограничитель... оу. — Вороной спустил взгляд с крупа пони на место, где когда-то был блестящий круг "око-часов".
— Именно. — Она снова кивнула и зашагала по мосту. – Раньше были другие Аликорны. В них жажда магии, порой, переходила все разумные пределы. И только с появлением Селестии и Луны всё изменилось, и Алая лично отменила множество директив, доверившись словам Старсвирла. Он вернулся к нам старым, спустя полвека после расставания. А потом…
Демикорн хлопнула себя крыльями, словно воспоминание вызвало досаду от невозможности исправить случившееся. Вороной шёл молча, слушая немного разрозненный рассказ и пытаясь соединить его с тем, который уже удалось прочитать во время странствий и изучения библиотеки Кантерлота.
— И что случилось?
— Воспользовавшись правом участницы Договора, она отменила приказ об аннигиляции Дискорда. Выполнившие часть своей клятвы демикорны оказались под ударом остаточной магии, которая рассеялась от встречи Алого Мастера и проявления Хаоса. Удар потерял свою цель. Защищая младшую из сестёр, мы приняли этот удар на себя. — В голосе пони прорезались нотки металла и раздражения. Попавший под её копыто камень хрустнул и разлетелся мелкими осколками. — А потом, годы спустя, она вернулась с Элементами Гармонии, в одиночку запечатав потерявшего поддержку Хаоса драконикуса в каменное изваяние. Элементы признали её и её младшую сестру своими владелицами. Демикорны же покинули поле боя. Лишь малая часть дошла до форта и присматривала за оставшимися жеребятами. Ну, тут недалеко осталось. Скоро всё сам увидишь.
— Жеребята? — Взгляд вороного скользил по остаткам архитектуры. Мост, хоть и разрушенный местами, стоял прочно, словно был частью скалы, на которую опирался. Ветер и падающие с гор камни постарались стереть остатки украшений и разбили почти всё, что было изящнее простого булыжника, но, при этом, в резных узорах виднелась любовь создателей к своему творению. В ломанных линиях угадывались силуэты драконов, крылатых пони и очертания кристаллов. — Диксди была одной из них? Её родители, она никогда не говорила о них...
— Субъект носитель первичной связи. — Подражая голосу из циферблата проговорила перепончатокрылая. — Все демикорны. Они... появились с пробуждением Алой Луны, и каждый связан напрямую с Богиней. Никто не рождался. Все они уже были взрослыми или достигали возраста посвящения. И становились обладателями своего таланта, носителями своих артефактов в своё время. Но я слишком долго спала, чтобы говорить наверняка. Алый Мастер могла бы ответить...
— Алая Луна... Алый Мастер... да кто они? Я не в первый раз слышу эти имена вместе и по раздельности, из этого устройства, от Диксди... теперь от тебя. — Ван замедлил шаг, мотнув свой дымчато-сизой гривой. От тайн уже ломило виски, и ему хотелось ответов. Любых, лишь бы они утолили жажду его безмерного любопытства. — Одну из них тоже зовут Луной, как сестру правительницы Эквестрии. Совпадение, Старшая, или есть связь, которую я за последними событиями никак не могу уловить?
Но шедшая впереди пони молчала. В узких щёлках глаз мерцало задумчивое фиолетовое пламя, которое, казалось, вырывалось с поверхности зрачков и поднималось вверх, огибая веки и ресницы. Вопрос её спутника, к которому странным образом привязалась и доверилась та, корой принадлежала физическая оболочка, заставил её вспоминать. Вот только воспоминания были слишком обрывочными, перепутанными в хронологии, на её взгляд. Имена без образов, образы без имён. Дышащий магией резервуар, один из многих, установленных по окружности, увитый трубами, ведущими... в пламенеющий и источающий смертельный жар центр помещения. Лязганье механизмов, которые вонзали заострённые трубки в сгусток кричащего и вздрагивающего света, из которого поднимались четыре крыла, обмотанных грубой и массивной цепью. Чувство вины, чувство жалости и скорби, такое же, как у смотрящих на неё и стоящих рядом. Пони склонила голову и обернулась. Явно теплолюбивый спутник жался и недовольно фыркал, когда снег попадал ему в мордочку, но, всё же, был явно рад тому, что им приходится идти пешком. Память услужливо подсказала ей, что спутник летать не способен.
Демикорн вступила на очередной мост, пострадавший не только от времени, но от битвы, произошедшей на нём в давние времена.
— Алая Луна, наша богиня, стала Алым Мастером в тот день, когда добровольно заключила себя в тиски единственного механизма, который был способен сохранить её разум и, тем самым — жизнь. Механизмом стал массивный храм, воздвигнутый в её часть и названный её именем. — Раздался глухой голос демикорна, когда Ван уже отчаялся услышать ответ. — В то время она уже была очень уставшей. От себя, мира... магии... даже, наверное, от нас. Тех, кому сама подарила жизнь на заре своего появления. И при этом она любила каждого из нас настолько, насколько это было возможно, будучи Богиней.
Вороной слушал и ощущал, как в словах, сказанных его спутницей, сквозила не только грусть, но и почтение перед Алой. В отличие от Диксди, которую он узнал за прошедшие дни, Старшая говорила так, словно те времена были для неё событиями не столь давними. Не ускользнуло от него и то, что она становилась всё рассеяннее. Чаще останавливалась и оглядывалась по сторонам, будто пыталась убедиться в верности выбранного пути. Зябко подёргивая крыльями, быстро покрывавшимися тонкой корочкой льда, Ван стоял в очередном проходе, словно вырубленном в скале одним мощным заклинанием. Помимо жёстких граней и торчащих обломков скалы, виднелись остатки массивных стен, колонн и арок, части которых в своде туннеля слегка скрывались свисающими сосульками.
— Эти камни вокруг. Они так похожи на части укреплений. Но так высоко в горах… Кому они могли понадобиться? — Слегка стуча зубами, заметил вслух вороной. — Или мне это уже мерещится...
— Не мерещится. Ты стал свидетелем величайшей сети фортов, построенной ещё во времена, когда король Сомбра не назывался Тёмным и не перешёл грань дозволенного. Всё — ради процветания Кристального Королевства. Всё — ради безопасности Эквестрии. И всё это... больше не нужно никому, кроме поселившихся тут тварей и мелких животных, для которых руины и пещеры стали домом. Наследие великого и забытого времени. — Закончила она свою пылкую речь и вновь стала рассматривать знаки на стенах и полу, которые едва виднелись под наледью и среди трещин, щедро покрывавших каменную поверхность.
После ещё пары переходов и очередного туннеля в накренившейся скале, воздух заметно потеплел, и под копытами стал попадаться тёмно-зелёный мох. Ван вдыхал теплеющий воздух, ощущая, как крылья постепенно отогреваются. Чуть раньше он осторожно спросил о том, почему демикорн, знающая устройство, по-видимому, куда лучше янтарноокой Диксди, не попытается его починить. Демикорн в ответ лишь тихо рассмеялась, ответив, что будь это возможно, она сделала бы это ещё у него дома, в Кантерлоте.
— Как минимум, мы найдём несколько похожих. Куда больше лежит там же, где и их предыдущие владельцы, но время и пребывание под открытым небом, скорее всего, довершили дело и привели их в полную негодность. Я бы не стала рассчитывать на такую удачу. — Добавила она, выходя из туннеля.
— Но Диксди нашла их как раз под открытым небом. — Ван вспомнил одну из историй, услышанных от пони, когда они прогуливались по ночным улицам столицы.
— Она не могла их не найти, раньше или позже. — Снова загадкой ответила пони, остановившись у торчащего под углом куска скалы. Казалось, огромный осколок вывернули из земли и потом грубо воткнули обратно с чудовищной силой. Вся его поверхность была исписана знаками и иероглифами, сохранившимися куда лучше тех, какие встречались Вану на пути сюда. Они шли ровными рядами, как список.
Демикорн склонилась перед этой скалой и положила на косо лежащий перед нею валун несколько сорванных ранее цветков. Пони сидела, смотря, как ветер тихо шевелит листья и лепестки, предоставив вороного самому себе. Чуть дальше от этого необычного места чернела статуя демикорна, почти лишённого рога и одного крыла. Ван оставил спутницу и плавно подошел к этому изваянию, невольно поражаясь удивительной точности, с которой неизвестный автор передал линии тела, изгиб хвоста, потерявшего большую часть шипов. Сегментарный, будто бы костяной, хвост обрывался на половине, и его конец со стрелкой и застывшей прядью кисточки лежал неподалёку, прикрытый редкой травой. Когда-то этот массивный хвост кольцом огибал левую ногу этой гордо смотрящей в небо кобылицы.
Вороной обошёл статую вокруг, заглянув в каменные полуприкрытые глаза, будто та смотрела на солнце. Чуть короткая спереди грива становилась похожей на застывшие языки пламени, стекающие двумя длинными прядями. Одна из них отломилась и теперь торчала в земле, поблескивая свежим разломом. Было в статуе что-то ещё, что смущало вороного. Слегка оплавленные, поцарапанные и покрытые мелкими вмятинами, на статую были надеты браслеты и тяжёлые, похожие на кандалы цепи и крепления. Они переходили от копыт к разорванному косым ударом снизу доспеху. Металл последнего был тёмным и уже давно не отражал нависшего над ним серого неба, но был ли он таким всегда, или время постаралось над полировкой, Ван не знал. Желая проверить догадку, он заглянул в тень под крылом, слегка осветив статую алым мерцанием своего рога.
Так и есть, на левом бедре виднелись треснувшие "Око-Часы". Часть их отсутствовала, обнажив начинку из кристаллов и золотистых частей механизма, кусочки которых или высыпались, или были выбиты тем же ударом, что оторвал кусок от кажущегося монолитным циферблата. Рассматривая всё новые артефакты, надетые на статую, Ван терзался догадками, зачем автору потребовалось одевать их все на изваяние. Почему бы точно так же не выполнить их из камня, раз тому удалось так точно передать даже тонкие пряди гривы.
За изучением он едва не пропустил подошедшую к статуе перепончатокрылую, которая вновь поклонилась, едва не коснувшись рогом рваной раны на груди каменной фигуры. Теперь, когда Диксди оказалась рядом, статуя выглядела хоть и выше, массивнее, но, всё же, не столь большой, при этом оставаясь заметно крупнее аликорнов. Распростёртое вбок крыло, тень которого скрывала разбитый ограничитель, и вовсе походило, скорее, на крыло дракона, чем ночного пегаса или даже крыло самой Диксди.
— Нууу... Кто из нас красивее теперь? — Синяя пони повторила позу изваяния, высокомерную и полную гордости. Казалось, статуя застыла в момент, когда её настиг смертельный удар, глубина которого терялась в трещине и тени рваных краёв доспеха. — Равноценно ли мы красивы, когда ты видишь нас рядом?
Голос фиолетовоокой звучал непривычно властно... и одиноко среди холодных камней.
Ван замер. Теперь, когда рядом стояла живая и тёплая демикорн, статуя пугала своей реалистичностью. Мысль скользнула в голове вороного и испугала его своей смелостью. Что, если это не статуя?
— Почему он... она... окаменела? — Задал он крутившийся на языке вопрос, когда они очутились перед очередным туннелем, залитым почти до самого свода водой. Видимо, одна из горных речушек нашла слабое место и щедро разлила свои воды по удобно наклонённому вниз проходу, сделав его подземным озером. Желания купаться в ключевой воде не было и у Старшей, отчего она просто опускала пустые фляги в воду и ждала, пока они наполнятся. Она смотрела на булькающие горлышки стальных фляг и думала над вопросом чёрного спутника.
— Раз за свою жизнь можно сравниться по силе с аликорном, а то и превзойти его. — Тихо и с грустью ответила она, вытаскивая телекинезом полную флягу и опуская в воду пустую. Отражение синей мордочки искажалось поднимающимися от горлышка пузырьками. Пузырьки лопались на поверхности и оставляли круги. — А ещё можно сдержать своё слово даже тогда, когда жизнь истончилась. И то, и другое имеет свою цену. Не заплатить её невозможно.
— Чем больше я говорю с тобой, тем меньше я тебя понимаю. — Вороной лакал воду небольшими глотками, выжидая немного, чтобы дать воде слегка согреться во рту. Талый привкус и небольшая горчинка, присущая горным источникам, почти не замечались на фоне жажды от долгого пути. Раздавшееся рядом фырканье напомнило Вану об ещё одном спутнике, коте. Он не преминул возможностью отряхнуться и попробовать воду на вкус. Взъерошенный мохнатый Сатурн вернул Вана к реальности. — Тут нам не пройти. Здесь есть другой путь, кроме как лететь над горами?
— Да, но выйдет немного дольше, чем по воздуху. Если идти, то по тем старым ступеням вверх и в обход. А там уже будет крылом подать. — Полные фляги легли в сумку. Телекинез защёлкнул замок и накинул на пони лямку. Ступени, и вправду, были куском старой лестницы, вырубленной прямо в скале, но уже выше обвалы и оползни превратили её в каменистую тропинку, петляющую между острыми кусками валунов и теряющуюся где-то в тени расщелины. Под копытами ступеньки осыпались, и мелкие камешки катились вниз, стуча и поднимая облачка пыли.
— Хотел бы я знать, для чего потребовалось строить такие оборонительные сооружения. Что там, по ту сторону горного хребта? От кого защищаться, создавая целую сеть проходов? От Дискорда? — Ван едва не ляпнул что-то из понячьих проклятий, услышанных им в одном из злачных мест Соррельсбурга, когда камень из-под копыта вывернулся и едва не стал причиной долгого и красивого падения вороного вниз по остаткам лестницы.
— Дискорда? О, нет. От него бы не спасли бы никакие стены. Реальность, пространство и даже время были для него всего лишь мокрым песком, из которого он лепил то, что приходило на ум. Большая часть искажений этих гор — застывший результат его игр. — Фиолетовоокая в последний момент поймала вороного когтём на крыле, не дав тому свалиться.
— Тогда кто? Не Сомбра же... — Маг отряхнулся и поправил сумку.
— Ещё до них хватало тех, кто искал не столько знания, сколько возможность обретения силы и власти, которые они даровали. Мы же сохраняли равновесие и испытывали наслаждение в создании этого... — Она кивнула в сторону артефактов на её копытах. — Большую часть их питает вложенная частица Алой. Даже в браслете на твоем копыте, поглощающем шум, тоже сжата капелька её силы. И она возвращает в себя остатки магии, которую ты проглотил с моей кровью заодно. Он и то, что мне пришлось влить тебе в горло ещё в Кантерлоте, не позволили одному крайне везучему на приключения аликорну стать замечательной чёрной статуей прямо там, на перекрёстке. Не могу не признать, выглядело бы красиво, но не слишком приятно для тебя...
Поджав губы, Ван невольно прижал копыто к одетому браслету. Тот был тёплым и шершавым из-за узора в виде чешуи.
— Так вот почему... — Но мысль осталась недосказанной. Вороной смущённо рассматривал ставший теплее и замерцавший глубинным голубым светом артефакт, едва демикорн произнесла несколько непонятных слов, склонившись над ним.
— Да. У тебя появились симптомы. Не будем об этом. Снимешь, когда начнёт жечь, но не раньше. Ты спросил, что там за хребтом? Дом. — Фиолетовоокая разделила кучку ягод пополам и придвинула вторую половину Вану. — Из всех укреплений за почти две тысячи лет, сохранился только этот форт, я так думаю. В каком-то смысле, он особенный... да и находится в небольшой и довольно тёплой долине.
Демикорн жевала ягоды, с улыбкой наблюдая, как кривится Ван, пытаясь привыкнуть к терпкому горчащему вкусу. Она, словно мутные оттиски, смотрела на куски памяти, принадлежащие той, кто по праву владела этим телом, но сейчас спала крепким сном на границе сознания. Из всех, она доверяла именно ему, а в том, что одной ей в задуманном деле не справиться, Старшая убеждалась всё больше. Если время так постаралось над укреплениями вокруг долины, то было бы наивно надеяться на целые ограничители в самой долине. А если не там, то остаются лишь залы форта. Она прикрыла глаза, пытаясь вспомнить расположение комнат и коридоров, но отбросила эти попытки, решив разобраться уже на месте. Если бы этот чёрнобокий спутник мог летать, было бы куда проще. С сожалением перепончатокрылая бросила взгляд в сторону мага. Оставался лишь перевал, а это довольно большой крюк пешком.
Не то, чтобы ей было жалко спутника или не было веры в собственные силы. Воспоминания, растревоженные скалой и статуей, больно кольнули её в груди. Воспоминания, в которые она невольно погрузилась, не заметив этого...
Несколько белых горных цветов. Тонкий, свежий аромат от лепестков, сходящихся в чуть небесного цвета сердцевинку. Она держала их губами, которые уже несколько лет не ощущали прикосновения. Её тело немело, и она знала причину. Оно теряло гибкость, и вместе с ним подвижность теряли мысли. Это озадачивало её больше, чем происходящее с конечностями. Движения становились рваными, ей порой не хватало ловкости уйти от удара в случае схватки с противником. Несколько отметин уже остались на копытах и правой стороне шеи. Отметин. Ни боли, ни ощущения удара, просто отметины. Незатягивающиеся раны оставались сухими царапинами на твердеющей и словно отслаивающейся тонкими пепельными чешуйками шкурке. Она стояла у накренившейся скалы, направив копыто на каменную поверхность, по которой скользил извивающийся поток телекинеза, выцарапывая очередное имя. Алае Таррис.
Имя дополнит длинные столбцы уже вписанных. Лишь одного имени там не будет, его некому будет вписать. Она улыбнулась ироничности этого момента и посмотрела на последнее имя, из трещин которого, шелестя, сыпались мелкие камешки. Алае Таррис.
Ей было известно только имя. Он сам прошептал его несколько раз, прежде чем его губы сомкнулись навсегда, и голосом стало бездушное устройство на бедре. Оно повторяло его статус снова и снова. А он медленно шёл в никуда, вскоре пропав из поля зрения в густом тумане долины.
Она посмотрела на своё бедро, туда, где колыхались обломки её ограничителя, всё ещё сжимающего её тело прочным поясом из металлических пластин. Циферблат работал, несмотря на повреждение. Это творение магомехаников продолжало записывать всё, что происходило с нею. Каждый миг её медленной гибели записывался в потрескавшиеся кристаллы и покрывал их внутренним узором. Пони цвета бордовой ржавчины вгляделась в один из торчавших кристаллов. Внутри, между его острыми гранями, переливались связанные между собой тонкими линиями символы. Возможно вот тот, самый яркий, был её первой влюблённостью. А этот, что темнел среди других, кажущийся тёмным пятном внутри голубого сияния, был утратой. Но она не знала точно. Год проходил один за другим. Память разрушалась, и ей не было дела до прошлого, всеми силами она пыталась помнить главное, и этим главным было...
— На... наставница... вы стоите уже так долго перед этой плитой. Куда ушёл Алае? Наставница? Он говорил странные вещи, а потом... ой. — Синий жеребёнок замолчала, уставившись на почти завершённое имя на плите. — Наставница, вы пишите его имя...
— Да. Диксди Дуо. Я пишу. Его. Имя. — Медленно отозвалась наставница, положив у плиты цветы и медленно обернувшись к жеребёнку. — Он... ушёл.
— Но ведь он вернётся? Куда он ушёл? Я буду ждать! Алае обещал мне дать поиграть с новыми артефактами. Видишь, я заставила его работать. Это браслет круговых огоньков! Я могу теперь ходить в темноте, не боясь... ум... Наставница, почему вы смотрите на меня так? — Жеребёнок, которая, даже повзрослев, останется ниже ростом своей наставницы, удивлённо смотрела на замершую бордовогривую пони янтарными глазками. — Вы... часто замираете последнее время. Вы же не...
Синяя мордочка скривилась, и маленькая пони всхлипнула.
Наставница знала причину, но так и не смогла ничего сделать. Вид соплеменников, замиравших в коридорах форта навечно, медленно распадаясь хлопьями пепла, видимо, навсегда остался в памяти этого жеребёнка. После того дня, когда Диксди, крича и рыдая пыталась собрать копытцами то, что осталось от присматривающих за нею демикорнов, наставница отдала приказ остальным — уходить прочь всем, кто ощутит подступающие симптомы. Те самые ощущения, которые вот уже несколько дней испытывала она сама. Последняя из тех, кто отразили атаку магов-единорогов.
— Не замирай!! Пожалуйста, только не замирай!! Я... я буду хорошо учиться, я выучу все свитки техномагии... пожалуйста! — Синие копытца обняли дервенеющее тело, и наставница вздохнула, понимая, что больше не сможет ощутить тепло прикосновений этой малышки. Этого живого осколка прошлого. Распадающийся механизм предательски заскрежетал, и реальность снова подёрнулась дымкой, словно она смотрела на мир через пелену развеянного на ветру пепла. Голос малышки всё звучал рядом, с трудом удерживая разум наставницы на грани.
— Диксди. Подойди сюда. Я хочу сказать тебе важную вещь. — Тускло проговорила ржавого цвета пони, приобняв крылом жеребёнка. Подталкивая, она отвела ту в сторону от осколка скалы.
— Наставница... вы сегодня странная. — Всхлипнула Диксди, вытирая слёзы тыльной стороной копытца. — Алае ушёл... вы... словно засыпаете стоя. Все остальные ушли, и вы пишите их имена. Ответьте мне, наставница! Это я... это из-за меня они уходят? Это я... причина? — Янтарные глазки смотрели прямо в полные глубокого фиолетового огня глаза наставницы, чей костяной хвост медленно скользил по камням, оставляя на них сосколы. — Это потому что я разрубила те цепи? Но я не знаю... правда, не знаю, почему я это сделала.
— Замолчи. Встань передо мной на колени. И. Склони. Голову, Диксди Дуо. Артефактор расы демикорнов. Склони и стой. Так. Пока я не скажу другого. — Голос наставницы изменился и стал груб, отчего синяя пони сжалась в страхе и непонимании того, что заставило всегда оберегающую её наставницу так измениться. — Сейчас же. На колени!
Жеребёнок неуклюже подогнула передние копытца и склонила голову, дрожа и смотря в землю расширенными от ужаса глазами. Наставница никогда не говорила с нею так, даже когда она случайно разбила несколько статуй в одном из залов, хотя другие после этого стали смотреть на неё хмуро и перестали разговаривать. А потом они исчезли. Все они исчезали один за другим, пока в форте не осталась она, наставница и вечно весёлый Алае Таррис, кьюимаркой которого была парящая на облаке башня. Он знал много историй и всегда веселил Диксди. Он был и тем, кто научил её дружить с темнотой, показав, что в тенях нет ничего страшного. Ей так хотелось показать ему свой новый артефакт...
Губы сжались сами по себе, и с кончика носа сорвались капельки слёз. Наставница надавила на её затылок копытом, прижимая к земле своим весом, пока ноздри жеребёнка не стала щекотать редкая трава, что пробивалась между камней на уступе скалы.
Она хотела ощутить сопротивление этой кобылки. Хотела обидеть, разозлить. Вызвать ненависть к себе, но маленькая пони, прижимаемая ею копытом к земле, лишь тихо плакала и шмыгала носиком, покорно прогибаясь под весом копыта облачённой в полудоспехи воина кобылицы. Наставница грубо вдавила копыто в фиолетовую гриву, с досадой прикусив кончик языка. Изломанное и надколотое лезвие рога жеребёнка покачивалось под грудью наставницы, тускло поблескивая в лучах заходящего солнца. На миг, короткий миг, пелена сошла с глаз наставницы, и она взглянула на алый диск солнца, чуть подёрнутый редкими полосами облаков. Тяжёлое копыто перестало прижимать жеребёнка к траве, но та продолжала стоять на коленях, не смея поднять головы.
— Диксди... — Тихо произнесла ржавая пони, расслабляя крылья и распуская их в стороны.
— Да... Наставница... — Голос звучал с нотками слёз и непонимания, за что с ней так обошлись.
— Смотри. Там Алае и... Хартгеар. — Отчётливо произнесла наставница, вскинув голову и взглянув в небо чистым взглядом. Тупой удар снизу. Удар, который она ощутила хоть как-то, своим немеющим телом. Короткий, почти не ощущаемый миг боли. — Харт... геар... и... Ал...
Скрежет металла о металл. Иззубренное лезвие медленно, словно время стало вязким для наставницы, вспороло израсходовавший свои силы доспех. Рёбра всхлипнули, не сумев удержать неожиданную атаку. Снизу вверх, в самый центр каменного сердца вошло лезвие, единственное способное его разрубить.
Резко поднявшая голову Диксди не сразу поняла, что помешало ей встать. Рог столкнулся с чем-то твёрдым и с трудом погрузился в преграду, застревая и засыпая её глаза каменной крошкой. Испугавшись, она дёрнула головой сильнее, и скрежет коротким всплеском отразился от скал.
— Подтверждается статус. Статус. Окончательная остановка жизненных функций. Причина. Причина. Разрушение органа поддержки жизненных функций. Запись... запись... копия личности субъекта носителя первичной связи передаётся в ближайшие действующие ограничители. Осуществляется поиск. Поиск завершён. Передача завершена. Директива тринадцать, относящаяся к носителям первичной связи первых поколений выполнена. Личность переведена в статус вспомогательных. Ограничитель номер две тысячи пятьсот двадцать один переходит в режим отключения... отклю... отклюю...
— Наставница... почему вы говорите... таким голосом... — Пони с трудом выдернула рог из западни. Мордочку припорошило каменными осколками, в глазах щипало, и сквозь мутные разводы с трудом различалась замершая в гордой позе наставница. Она молчала. Не двигалась. Лишь смотрела в небо, словно увидела там нечто, подарившее ей улыбку. Вытирая глаза, жеребёнок уткнулась носом в холодную и жёсткую шею той, кто оберегала её последние годы. — Наставница? Наставница... Я не вижу Хартгеара... И Алае тоже не вижу. Почему вы молчите? Поче... му...
Слёзы оставляли влажные следы на сухой и окаменевшей шкурке демикорна. Наставница смотрела на закат, и вместе с заходящим солнцем её покидала жизнь. Она слышала крики маленькой пони. Та, наверное, стучала своими копытцами в её пробитую грудь. Наставница хотела сказать самое важное, то, что была должна сказать, но слова застряли в горле вместе с замершим дыханием. Нить воспоминаний истончалась.
Тонкая мерцающая нить.
Последний взгляд на небо и солнце. Последнее воспоминание вытянулось в тонкую нитку, втягиваясь в мерцающий хоровод шестерней и кристаллов. И темнота. Личность, которой когда-то была статная демикорн, воин цвета багровой ржавчины, падала, ощущая покой. Крохотными осколками откалывалось то, что она хотела сохранить, но бездушный механизм вырывал эти ценности из её призрачных копыт. Она ощущала "ничто", и оно поглощало её, разбивая на множество сегментов, прописывая в грани кристаллов, превращая в тонкий узор заклинаний, размножая её многократно, и сотни её отражений кричали на неё от отчаяния, пока она не понимала, что кричит лишь она, в пустом месте мира отражений.
Нить порвалась. И наступила тьма.
— Как бы мне хотелось сказать тебе... "Спасибо". — Произнесла личность, на полупрозрачной мордочке которой мерцали два фиолетовых глаза. — Просто спасибо. Но ты не услышишь меня... ведь так?
Механизм на бедре раненого демикорна, медленно пытающегося идти по краю покрытой мхом долины, тихо тикал, воспринимая пришедший из ниоткуда сигнал. Личность обернулась и протянула мерцающие копытца к свету. Раненый ощутил тень чьего-то присутствия и, благодарно кивнув, упал, закрывая крылом ставший тёплым ограничитель.
Старшая очнулась, едва не выронив из телекинеза стилус, которым упорно пыталась заставить ограничитель работать. Воспоминание нахлынуло на неё, и даже теперь, спустя несколько минут, на фоне синих копыт она видела другие, закованные во множество артефактов, с бордово-ржавой шкуркой, проглядывающей между металлом браслетов и цепей. В воздухе появилась светящаяся фигурка аликорна. Несколько прикосновений кончиком стилуса заставили фигурку забавно подпрыгивать, раскрывать и складывать крылья и подгибать копыта. Жуя ягоду за ягодой, демикорн ткнула кончиком артефакта в рог аликорна, но фигурка исказилась и пропала окончательно. Символ на ограничителе погас, и циферблат стал снова похож на простой металлический диск с кривой стрелкой посередине.
— Чем она думала, снимая так параметры... — буркнула она про себя и, потянувшись, бросила в сторону вороного. — Пошли, нам нужно успеть дойти до долины до того, как солнце скроется за горной грядой.
Вороной заметил, как изменилось настроение спутницы. Склонившись над разбитым устройством, она некоторое время просто молча смотрела на стальную поверхность. Не решившись нарушить паузу, он устроился поодаль, приводя себя в порядок и проверяя запасы в сумке. Кот бегал за какими-то жучками и вернулся, когда Ван уже почти закончил раскладывать перемешавшиеся в сумке склянки.
Они поднимались по узкой тропе к провалу в горной стене, по обе стороны которого виднелись стены очередного укрепления. Две громадные головы аликорнов смотрели друг на друга, словно невероятных размеров шахматные фигурки. Рог левого отвалился и, пронзив камень тропы, торчал из неё витой и расширяющейся к верху колонной.
— Я не понравилась тебе. — Вдруг произнесла синяя пони, вступив в тень, отбрасываемую вырубленной в скале статуи.
— Что? — Ван с трудом отвлекся от созерцания строений, величие которых заставляло его высоко задирать голову, чтобы рассмотреть теряющиеся в дымке зубцы башен.
— Тебе нужна та, мягкая и пушистая забавная пони. Та, что думает о прошлом как о сне и историях из свитков. Радующаяся жизни и стесняющаяся самой себя. — Мягко проговорила демикорн, перепрыгивая через упавшую и преградившую путь колонну. — Ты хочешь ту, которая верит, будто рог зазубрен от встречи с обвалом, и грустит по переставшей звучать песне. Ту спящую синюю пони, последнее воспоминание которой — глоток предательского, но вкусного чая.
Чёрное крыло аликорна плавно легло на спину демикорна, и она обернулась.
— Старшая... Я не говорил, что ты мне не нравишься. Тут, в горах, с которыми я не знаком, где нет других пони, ты как никто другой нужна Диксди. Для меня... вы обе части целого, как бы это глупо, наверное, не звучало. — Ван слегка покраснел, заметив пристальный и изучающий взгляд спутницы.
— Я читала записи, которые ты сделал, общаясь с ограничителем. Если всё получится, ты получишь её назад. В форте. — В тени упавшей на мордочку пряди гривы засветились узкие фиолетовые глаза. — Я сделаю всё, что смогу... ещё раз.
— Ты правда знаешь, как это сделать? — Вороной слегка приобнял демикорна крыльями, не замечая, как взгляд той стал суровее.
— Возможно. Не знаю... надеюсь. — Уклончиво ответила она, слегка отодвигаясь от крыльев аликорна. — И всё же ты не оценил мои формы. И да, не пытайся скрывать, я прекрасно вижу, в отличие от неё, куда падает твой взгляд. Не думаю, что его притягивает только занятная кьютимарка.
Рассмеявшись смущению на мордочке вороного, она потрепала его за ухо кончиком крыла и зашагала дальше, словно смена темы слегка развеселила её. Не зная, как реагировать Ван, постарался идти за ней след в след, сохраняя ритм шага, насколько мог.
— Ну почему не оценил... — Еле различимо буркнул вороной, ощущая как снизу, куда сворачивала тропа, потянуло тёплым ветерком. — Очень даже оценил. Большие крылья, милая мордочка и крепко сложенная фигурка. Не говоря уже о симпатичной и очень привлекательной кисточке на хвосте...
Вороной едва не ляпнул про не менее приковывающий его внимание круп, но вовремя осёкся, продолжая любоваться спутницей, на шёрстке которой чередовались полосы света и тени, через остатки решёток и веток высохших деревьев на разрушенных стенах бастионных ворот. Казалось, она пропустила этот комплимент мимо ушек.
Синяя пони шла не оборачиваясь. Слова, сказанные вороным, слегка царапнули её, но запах влажных камней, травы и каменной пыли, который доносился от приближающейся долины, отвлек её от не слишком весёлых размышлений. Слегка топнув копытцем по покрытой пятнами мха тропинке, она рассмеялась.
— Я так и думала. Кисточка, милая мордочка... — Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Фиолетовые глаза сверкнули в тени скалы, за которую поворачивала тропинка, и в их уголках серебрились бусинки слёз. — Ты верно описал, просто до малейших деталей... её.
"Её, но не меня", пронеслось мерцающей лентой в разуме личности, скованной этим уже знакомым, но чужим телом. Старшая с досады хлестнула по камням хвостом, оставляя неглубокие царапинки от шипов.
Спуск был куда проще. Тут, за стеной горного хребта, ветер и погода не смогли так же успешно грызть ступени тропы, и каменные блоки были намного целее внешних. Под весом демикорна некоторые из них проседали и выпускали фонтанчики пыли из зазоров, но, в основном, тропа казалась единым целым со скалами, между которыми вилась, спускаясь серпантином к зеленеющему внизу блюдцу долины.
— И всё же, что ты сказала тогда ночным пегасам, что они так набросились на тебя? — Не выдержав молчания, спросил Ван, рассматривая очередную колонну, покрытую незнакомыми письменами. Резкие углы и хищные формы символов не сулили ничего хорошего, но, видимо, синей пони, идущей впереди, они говорили куда больше, а раз она спокойно шла вперёд, то и он последовал примеру, стараясь выбирать ступени попрочнее.
— Всего лишь усомнилась в их привилегиях служить принцессе Луне с такой-то медлительностью и тугодумием. — Отозвалась пони, пнув валяющееся на земле металлическое кольцо. Деталь подпрыгнула несколько раз и повисла на куске цепи сбоку от тропы, покачиваясь и монотонно звеня, ударяясь о камень.
— Ох, ударила по самому больному. Их жизнь посвящена служению Луне, от таких слов... хм... – Ван, приглядевшись к кольцу, с изумлением заметил странную схожесть его с несколькими артефактами на копытах демикорна. — Я вот подумал... Они относятся к принцессе Луне так же, как, может быть, демикорны относятся к Алой. Как к богине. Какое интересное совпадение... Как поступила бы ты, если бы кто-то сказал — "Ты плохо служишь Алой и недостойна её!"
— Ничего. — Пони пожала перепончатыми крыльями, поправив прядь гривы кончиком когтя на сгибе крыла. — Каждый демикорн знает, что если в теле струится жизнь и сердце бьётся, ощущая жар магии Алой, её искры... значит, Она нуждается в жизни демикорна. Уже одно это — факт достойности служения Ей, и он неоспорим и не подвергается сомнению. Богиня не скажет "Недостоин", а слова других не имеют значения. Они ещё большая пыль, чем те, кто их сказал.
— Хм. – Казалось, её спутник ожидал услышать что-то другое.
— Если они слушают слова других, то это уже сомнение в своих силах, а, значит, они, и вправду, слабы и жалки. Мне их жаль, если это так. — Подвела черту перепончатокрылая, не без удовольствия заметив, как задумался её спутник. Он задал странный вопрос и получил ответ, который был единственно верным в её случае. — И я права.
— Но, ведь... они и я... мы. Мы пони, Старшая. — Мягко улыбнулся вороной маг, догоняя ушедшую вперёд перепончатокрылую. Её ответ был столь категоричен, что он терялся в догадках, кем могла быть Алая Луна, чтобы вера в неё была столь беспрекословной. Даже теперь, когда её нет, сомнениям нет места. Шагающая рядом пони, так легко признавшая свою роль как оружия, словно разумный инструмент, категорично рассуждает о вещах, требующих куда более тонкого подхода. Ему, и вправду, не хватало прежней, дружелюбной Диксди. — Такие же пони, как и остальные в Эквестрии. Мы можем сомневаться. Не может быть совершенной уверенности в правильности пути, а после поражения при восстании они не смогли защитить свою богиню, и теперь их гордость ещё и ущемлена.
— Мне этого не понять. Или уверенность есть, или её нет. Нет места колебаниям. — Демикорн вздохнула, миновав полуобрушенную статую сидящего пони. От статуи остался лишь торс да копыта. Два обломка торчали из спины, но понять, кем была статуя: пегасом или аликорном, не представлялось возможным. Более мелкие обломки камня с кремовыми разводами лежали дорожкой на ступенях, видимо, отмечая путь, по которому катилась отломившаяся голова изваяния. — Мы защищали без тени сомнения. Только грусть оставалась, когда данное слово нельзя было выполнить, и с этой грустью многие из нас уходили в последний путь.
— Защищали... Элементы Гармонии? — Ван вспомнил запись, что звучала из ограничителя. — Ты видела их?
— Я не помню их. Лишь немногие из нас видели их лично, и ещё меньше остались защищать их. Мне доводилось слышать лишь об одном элементе. Элементе Смеха. Рассказывали, будто его носитель настолько радовался жизни и так любил радовать других, что это сделало его бессмертным. Но лишь до тех пор, пока радость была вокруг и в сердцах тех, кто его окружал. — Телекинез подхватил сумку и слегка встряхнул её, показывая кожаные бока вороному. — Если кто-то и знает о них больше, так это ограничитель. Такой же был рядом с элементами до самого конца. Возможно, в нём остались записи, ведь что узнал один демикорн, знают все, благодаря этому артефакту.
Сделав глоток и сложив флягу в сумку, она ещё раз огляделась и уверенно пошла в сторону, где тропа уходила вниз, открывая вид на покрытую зеленым мхом и редкими кустарниками долину. Едва различимая через туман, на противоположенной стороне долины лежала огромная плоская скала, наполовину утонувшая в тусклой зелени мха и лишайника. Над ней темнел уступ, словно огромная, разломленная пополам ступень для какого-то невероятного существа, служа фундаментом для прислонившегося и почти сросшегося с горой форта. Даже отсюда было видно, что когда-то перед сооружением была стена, остатки которой торчали зубчиками из земли и смыкались вокруг одиноко стоящей арки с остатками массивных петель. Каким бы ни было крепким дерево, время сделало своё дело, уничтожив его полностью. Единственное, что радовало её так же, как и вороного — что воздух стал намного теплее. Синяя пони время от времени повторяла одно и то же слово, звучащее певуче и немного загадочно. Но на вопрос вороного, что оно означает, пони долго молчала, словно подбирая значение.
— Почти дома... и этих тоже нет. — Незнакомое слово зазвучало снова, так и оставшись без перевода. — Видимо, они ушли туда, где больше шансов найти себе еду. Что же, добро пожаловать в унылое, но уютное обиталище последней из... Ах, пошли уже...
Она вошла в арку первой, ступая по заросшим травой плитам некогда широкой дороги. По бокам виднелись потерявшие форму и осевшие кратеры, но что лежало на их дне, Ван рассмотреть не мог. Туман стал ниже, теперь стелясь на уровне колен, и, казалось, заполнял любую ложбинку густой белёсой субстанцией. Лишь от шагов этот туман слегка расходился в стороны и обнажал под собой мшистую землю. На шёрстке блестели бусинки росы, и перепончатокрылая изредка стряхивала влагу с крыльев.
Ван едва не вскрикнул, когда из тумана сначала показался силуэт двух стоящих на задних копытах фигур, а потом стала видна целиком скульптура двух вцепившихся друг в друга аликорнов. Массивные, рельефные тела двух жеребцов, сцепившихся и замерших в этот момент в изваянии искусного скульптора, казались наполненными дикой и неукротимой силой жизни, страсти и ярости. Время, будто бы, пощадило этот крепкий камень, оставив лишь небольшую сеть трещин и лишив одного из них части рога и уха.
Подойдя и протянув замершему в восхищении Вану флягу с водой, пони перевела взгляд на статуи. Даже сейчас, в тумане под пасмурным небом, их крылья отливали золотистыми прожилками в кажущихся полупрозрачными перьях. Правда она помнила их куда более белыми и полными внутреннего света. Сейчас это был лишь сероватый камень, тень от величественного прошлого.
— Дуэль на право быть с принцессой аликорнов. Год четыре тысячи девятьсот пятый до начала правления двух сестёр. — Внезапно произнесла демикорн, заметив, как вороной счищает с таблички мох и со вздохом рассматривает непонятные для него символы. — Первый из них, кто поддастся эмоциям и проявит магию в жажде превосходства, будет считаться проигравшим. Вживую этот ритуал был прекраснее, но даже камень отлично передаёт их стремление быть рядом с той, кто дополнит его магию и... не важно.
С безразличием миновав каменные осколки, в которых угадывались копыта, крылья и дуги хвостов разрушенных изваяний помельче, она двинулась в сторону темнеющего строения. Догнавший её вороной продолжал рассматривать пустые чаши фонтанов, теперь заполненные вьюнками и кусками скульптур, из которых изливалась вода. Обломки колонн, угадать предназначение которых вороному не удалось, сколько бы ни пытался. Лишь обнаружив уцелевший барельеф на покосившейся плите, изображающей стремящегося ввысь пегаса, бегущего по облаку в сторону солнца, Ван долго всматривался в грубые формы и линии изображения.
— Понимаешь, что ощущала она, прибыв в Кантерлот и увидев совсем не то, что ожидала?
— Пожалуй. Глядя на эти свидетельства прошлого, с трудом верится, что это история Эквестрии, которую знаю я. — Вздохнул вороной и смущённо поджал крылья, когда голод проявился урчанием в его желудке. — Смотря на такое, начинаешь испытывать зависть... но... история историей, но будет ли тут что-то кроме ягод? Не особо верится, что весь рацион был из них.
— Пожуй листья плюща. Он, конечно, не булочка с корицей, но если хочешь есть, съешь и их. — Заметив укор на мордочке вороного, демикорн тихо рассмеялась. — Я пошутила. К северо-востоку живут каменные ящеры. Некоторые припасы можно выменять у них в обмен на безделушки из форта. Сами они сюда не придут. Боятся этого место, и не зря. Так что торг всегда оставался удачным. А так, в основном, ягоды, орехи, корешки... и мох. Благо, его тут в достатке, тут всегда умеренно тепло.
Упоминание народа, о котором Вану не доводилось слышать прежде, насторожило вороного. Место было не просто древним, оно казалось спящим и оттого — взаправду вызывающим опасения. Туман отступил в стороны, когда они покинули стёртый временем парк с обломками статуй и схватившихся друг с другом изваяний аликорнов.
Покосившаяся массивная дверь строения становилась всё ближе. Личность в теле перепончатокрылой вздрогнула, взглянув на темнеющие части запоров и удерживающие створки двери петли. Тело стало слушаться хуже, словно непонятный трепет мешал ей делать шаги. Со стороны казалось, будто синюю пони охватил озноб, и от былой уверенности не осталось и следа. Наконец, поставив передние копыта на камень перед дверью, она медленно и отчётливо проговорила несколько слов. Глухой треск раздался внутри строения, дверь дрогнула, но осталась закрытой.
Вороной с непониманием посмотрел на опустившую ушки пони, в фиолетовых глазах которых виднелась досада и... обида?
Серебристая единорог бесшумно ступала по каменной лестнице, ведущей к небольшой стальной двери. Дом, который находился на самой окраине Гринлифа, был бы ничем не примечателен, если бы не толстые стены, покрытые копотью проёмы окон и различимый дым, сочившийся из брешей в черепице. Дверь, скрипнув, гулко ударилась о стену и осыпалась сажей на пол. Впрочем, пол не стал от этого более грязным. Его уже покрывал толстый слой пепла, обгоревших деревяшек и слегка оплавившихся столовых приборов. Скривившись и активировав рог, единорог плавно очищала пол, прежде чем сделать шаг, обнажая подгоревшее деревянное покрытие. Магия стирала пепел, словно тонкий слой, срывала от дерева обугленную часть, и лишь когда пол становился идеально чистым, серебристое копытце плавно опускалось на доски.
— Ты не изменилась за эти годы. — Слегка суховатый и резкий голос раздался со стороны очага, в котором горел огонь, несмотря на отсутствие в нём поленьев. — Не ждёшь других, но заставляешь ждать себя. Я несколько лет верил в то, что до меня дойдёт обещанная весть о сестре, если не она сама. И что же я получаю? Приглашение встретиться...
— Флэйм... Блот... Ты вырос, мой мальчик. Слышала, ты покинул Школу Магии этой... забыла, как её звали... в Гринлифе. Что случилось, мой дорогой? — Серебристая единорожка плавно очистила от копоти лежащий на полу камень, словно выбитый из стены точным ударом, и присела на него, обернувшись шелковистым, так похожим на множество развевающихся паутинок, хвост.
— Мне нечего там стало делать. Я развил свои навыки настолько, что скрывать и сдерживать их в этих жалких играх новичков стало невозможно. Вот, что случилось. — Оранжевый единорог, копыта которого были украшены языками пламени, обернулся к гостье. — И вот, спустя столько времени после того, как я помог тебе вывести из города того чёрного мага-недотёпу, ты появляешься снова. Тебе снова что-то нужно?
— Проницателен, как и всегда. Скажем, это вызов твоим умениям и проверка того, что не зря дала тебе возможность освоить силу, которую давно потеряли маги огненной стихии. — На точёной серебристой мордочке появилось ехидное выражение. Рассматривая подошедшего к ней мага пламени, она облизнулась, невольно радуясь отсутствию сомнаморфа. — Но если ты предпочитаешь воевать со стульями и столами, заставляя млеть и таять по тебе вилки и ножи, я не буду тебе мешать.
Сказанное достигло цели даже быстрее, чем она рассчитывала. Маг возник прямо перед нею, выйдя из клуба огня, слегка опрокинув её и прижав к её груди копыто. В глазах плескался жидкий огонь.
— Не играй со мной. Я не тратил годы ожидания в бесцельном чтении древних свитков. Помимо них я...
— Убери копыто, Блот. — От игривости не осталось и следа. В голосе скользнул металл, и подёрнувшиеся чёрнотой глаза единорожки надменно взглянули на мага. Огненная грива бессильно повисла, и пламя, окружавшее единорога, погасло, оставив в воздухе тонкие нити дыма. Флэйм судорожно хватал губами воздух, словно кислород внезапно испарился вокруг единорога. Мерцание телекинеза плавно, несмотря на все усилия мага, убрало копытце от серебристой шёрстки. — Оно грязное. Фу. Пусть ты и преуспел в магии, манеры ты растерял окончательно, как я посмотрю.
Она встала, и мага отшвырнуло к камину, где, подняв облака пепла, чихая и переводя дыхание, он пытался встать. Несколько неярких вспышек и вот, вокруг него снова вращаются язычки пламени, поддерживаемые свечением рога.
— Да, ты не изменилась... кхе... и вправду. А где же твой мерзкий подручный? Не выжил после очередной вспышки твоего характера? — Едко заметил он, в последний момент увидев, как стальные шипы решётки камина сгибаются и расплющиваются, с визгом трескаясь и рассыпаясь металлическими горошинками.
— Не испытывай моё терпение, Флэйм Блот. Правда, будь паинькой и не испытывай. — Серебристая единорог улыбалась, как ни в чём не бывало, прикрыв свои глаза, не сводя с мага взгляда. — Уверена, ты слышал о неком Кольце Листа, находящемся в глухой чаще леса южнее Гринлифа? Мне нужно туда.
— Так иди... тебя мало кто посмеет задержать. — Маг закашлялся снова и, наконец, придя в себя, окончательно встал перед серебристой.
— И пойду, но в тебе есть нечто, что мне пригодится. Ты же знаешь, что дерево плохо дружит с огнём? — Она подмигнула Флэйму и встала с камня. — Мне пригодятся твои умения, а тебе пригодится то, что я хочу там найти. Ты ведь хочешь этого?
Единорог задумчиво смотрел на камин, на дне которого блестели ошмётки стальной решётки среди границ отпечатка его тела. Если он ей нужен, значит одна, даже обладая такой силой, справиться не сможет. А значит...
— Согласен. — Широко улыбнувшись пришедшей в голову мысли, ответил огненный единорог.
— Тогда выступаем завтра. И да, надеюсь, ты не подумал что-то вроде: "Как здорово будет бросить её в опасности и, пользуясь преимуществом, диктовать свои условия"? Это было бы очень обидно, не говоря уже о том, что если оттуда не выйду целой я, ты, тем более, останешься там вместе со мной. — Краем глаза серебристая заметила, как улыбка мага угасла, но, тем не менее, он покорно пошёл за ней.
Дверь в дом захлопнулась. Флэйм не потрудился даже закрывать её, ведь, кроме угля и пепла, там ничего не было. Долгие часы в ожидании дали ему достаточно времени для практики в магии, чтобы превратить некогда уютный, но покинутый дом в обугленный изнутри очаг.
— И да, я не так зла, как ты думаешь. Шиммер жива, но не в этом мире. Служи мне, и возможность вернуть сестру у тебя появится. – Бросила, не оглядываясь, серебристая чародейка, и по звуку шагов позади убедилась: сказанное было услышано. Копыта мага застучали по дороге увереннее. Теперь он не отставал от неё ни на шаг.