Спроси пустыню

Глава 9

Очередная глава, что давно должна была добраться до Стормс. Фанфик окончательно дописан и вскоре здесь будут выложены оставшиеся пять глав

Глава девятая

В горле запершило. Грифонша приготовилась отплевывать песок – ведь она рухнула прямо вниз клювом. Но его не было. В глотке все еще был вкус той вкусной воды, той самой лучшей в мире жидкости.

Моник провела языком по клюву. Во рту был еще привкус крови, вдруг захотелось сплюнуть. А еще, вот удивительно, хотелось чего-нибудь сожрать. Нет, не съесть, а именно сожрать. Накинуться дикаркой на снедь и потреблять в неимоверных количествах.

Жива, раздери их всех ветры, жива! Вы хоть когда-нибудь представляли, что это значит, сколь это много? Что мыслишь ты, глупый птенец, вылупившийся из яйца только вчера? Можешь ли ты узреть что такое жизнь? А ты, пони, что смотрит на нее – грифонша была в этом просто уверена, что прямо сейчас на нее глазеют. Он то хоть понимает ее состояния? Она просто жива – и это уже гораздо больше, чем все сокровища на свете.

Вслед за радостью пришел вполне разумный укор – неужели она и вправду верила в собственную безвременную кончину?

Но все таки больше следовало радоваться. Она не только жива – рядом жизнь. Запахи лукового супа, свежеиспеченного хлеба, где-то плещется вода. Неужели кто-то смеет вот так запросто плескать жидкостью? Для чего?

Были и другие запахи, которые она не желала замечать. Букет из запахов пота, мочи и соли били ей прямо в ноздри.

Не уследив за самой собой, она вдруг почувствовала, как изо рта начала стекать капелька слюны – словно у умалишенной, тут же сглотнула и открыла глаза.

Кто-то возился рядом.

Маленькая поняшья мордошка уставилась на нее, изучая, моргая глазами. А все таки, наверно, здесь живут хорошие пони. И они ее накормят. Это же пони.

Разноцветные лошадки могут быть только хорошими и Моник это прекрасно знала. К любой кобылке или жеребцу можно было обратится за помощью и если она действительно была нужна – никогда не откажут. Есть, конечно и те, которые поворчат, но результат всегда один. Надежное сообщество, что готово вовремя подставить тебе дружеское плечо.

Поняшке было совсем мало лет. Кобылка, с темно-оранжевой шерсткой, каштановой гривой, прищуренными глазками. Будто плохо видит, но никто не подумал исправить сию оплошность очками. Глядит с недоверием, как на неведомую ранее зверушку.

— Прихв…кхе… веет – выпалила, подавившись внезапным приступом кашля, Моник. В горле запершило. Каштаногривая, ничего не говоря, молча соскочила и подскочила к кувшину, протянув его гостье. Грифонша, вспомнив, что у нее есть массивные лапы, взялась за ручку, сделала несколько глотков. Умная малышка. Но почему-то уж дюже молчаливая. А может быть это от удивления? Никогда не видела таких, как она.

Грифонша вдруг задумалась над тем, что эта мордашка ей кого-то напоминает. Видела она уже лицо этой маленькой молчуньи, вот только где? Здесь ведь Моник гостила первый раз в жизни…

Хвост Моник зашевелился сам собой, напоминая гремучую змею, она быстро подобрала его под себя. В глаза ударил яркий свет горящих под потолком ламп. Только уж как-то слишком ярко, не бывает таких от огня.

Освещало все комнату, видно было как днем. А может, тут сейчас и есть день?

Моник пристыдилась перед девочкой, заметив за собой, как жадно глотает воду, проливает ее себе на грудь, на крылья…

О крыльях стоило поговорить отдельно – они превратились в какое-то месиво из перьев. Интересно, а на этом еще можно летать? Грифонша горько ухмыльнулась своей собственной шутке. Малышка послушно ждала, не прекращая рассматривать женщину. И Моник, наконец, смогла понять, что ее смущает в этом взгляде. В нем не было интереса и любопытство. В нем было лишь послушное ожидание.

— Как тебя зовут? Слушай. Прости, конечно, но нет ли у тебя чего-нибудь съедобного?

Оранжевая шерстка ничего ей не ответила, лишь снова моргнула глазами а потом медленно-медленно, бочком стала пробираться к выходу. Резкое движение, скользнула к выходу, зацокали маленькие и легкие копытца. Моник лишь только пожала плечами, покачав головой. А что она, виновата в этом? Лишь только кьютимарку успела разглядеть – волчья, а может еще какая, но отпечаток лапы. Заботится о животных? В таком юном возрасте? Здесь? Все возможно...

Как жаль, что на тот момент ей еще ничего было неизвестно. Ни о том, где она оказалась, ни о тех, к кому она попала. Пройдет всего лишь пара часов, и ее вера в доброту пони резко пошатнется и устремится к нулевой отметке…

Моник выплюнула песок, поднимая глаза. В лицо плеснули водой. Не так много, как следовало бы, но вполне достаточно, чтобы пришла в себя. Гильда и Винсент оказались уже на ногах, а она вот, оказывается, была последний. Какой же она, тогда, к дьяволу, лидер, раз ее будят последней?

Хотя грешить на это стоило навряд ли. Поисковая группа оказалась среди своих – в РедСлаломе стражниками служили исключительно грифоны. И это большой плюс – летун завсегда сможет понять своего собрата по крылу. Быть может, здесь даже есть ее знакомые? Моник хотелось на это надеяться.

Гордые, надменные, облаченные в латы, они не смотрели на них, будто на чужаков.

— Мы – поисковая группа – Моник решила, что стоит начать говорить. А так, как она лидер, то и изъяснятся надо именно ей. Грифон, на голову которого был нахлобучен самый красивый и блестящий шлем, только лишь кивнул головой. Промолчал. Прямо как с той девчонкой? Неужели, история имеет события повторяться? Только бы не убежал…

— Мы – Моник подумала, что повторяется, потом кашлянула, прочистив горло. Проклятый песок все еще попадался на клюв. Она сплюнула, продолжила – Наша группа представляет интересы Эквестрии и принцесс. Можете ли вы проводить нас до поста караванщиков – нам следует задать несколько вопросов…

Гильда вполне свободно болтала с одним из стражников, будто была знакома с ним вот уже целую вечность. Что ж, хоть у нее есть здесь знакомые это уже гораздо лучше.

А вот Винсент, несмотря на все, был гораздо хуже. Его крыльям пришлось тяжелее, чем их. Старые, уставшие, ослабевшие – эта буря была для них большим испытанием? Он теперь уйдет на пенсию и будет всю жизнь припоминать молодой командирше этот пустой полет? Эту пустую спешку? Синегривая пегаска уже найдена, о ней доложили на пост и, наверно, сейчас она дожидается конвоя, чтобы отправится домой. И ради того, чтобы узнать это, он ломал самого себя?

— Добро пожаловать в РедСлалом – ответил блестящий шлем, потом тоже деликатно кашлянул, протянул лапу, помогая подняться. Будто извиняясь за то, что не сделал этого раньше, он представился.

— Меня зовут Пак. Накиб[1] Пак. У вас есть с собой какие-нибудь документы, подтверждающие вашу причастность к поисковым квестарям?

Документы были. Наверняка, сейчас они представляли из себя нечто похожее на бумагу, с расплывшимися чернилами. Влага проникала всюду, неу3жели можно было поверить, что не коснулась сумок?

— Их замочило во время бури

— Куда вы так спешили? – женщина хотела услышать здесь – что? Укор? Нет, в вопросе не было укора – только лишь пустой вопрос, лишенный интереса. Как на допросе.

А они и в самом деле были на допросе. Комнатка, где они вдруг оказались, была не столь уж и большой. Всего одно окошко, через которое разве что только ребенок сможет протиснуться. Не убежишь, не улетишь.

Грифонша сглотнула. Бывает же такое. И как угораздило оказаться под подозрением? И под подозрением чего? Здесь нечто произошло?

Пак сделал жест когтями лап и Гильду с Винсентом в тот же миг вывели без лишних разговоров. Те были подозрительно послушны, особенно Гильда. Уж она то точно должна была взбунтоваться, ан нет — смиренна, как монахиня.

Грифон-страж снял свой шлем, поправил взлохмоченные перья на голове, фыркнул. Моник ахнула в один момент.

— Кто бы мог подумать, что встретимся здесь, а? Ты вот меня узнала сразу. Странно ведь, шутка, ирония. Думал, никогда сюда не вернешься. – грифон повернулся к ней спиной, проглотил вязкую противную слюну. Потом повернул к ней свой гордый профиль.

Доминик, все с тем же шрамом и разбитым клювом. Но такой же молодой, бравый и сильный.

Грифонша ошиблась. Слишком сильно. Пока кобылки не было, она сумела осмотреть то помещение, в котором оказалась. Лампы накаливания вместо свечей и светильников. Кажется, здешние пони живут с размахом. Вид из окна подтверждал тот факт, что она оказалась не в деревне.

А где же тогда? Когда она шагала по горам, выискивая хоть кого-нибудь живого. А тут, вон, оказывается, есть высотные дома, ну прямо как в Кантерлоте. А может быть она и оказалась в нем, просто не знает об этом? Не помнит же она каждой улицы в том прекрасном городе.

Нет, это был совсем не город, где правила солнечная принцесса. Не острые шпили башен упирались в небеса, а похожие на каменные коробки домишки. Высотные, в три-четыре этажа. Грубовато выложенные, но в каждом ярко горел свет. Внизу, на вымощенной дороге, улица полнилась звуками. Ночными криками, чьей-то руганью, ругательствами. А точно ли среди пони она оказалась? Конечно, эти лошадки умудрялись спорить друг с другом, но вот до откровенной ругани с проклятиями дело никогда не доходило.

Моник угрюмо глянула в сосуд – он был пуст. Всю воду выпила, даже капельки не осталось. Хотя, если подумать, осушить все до капли – это же только метафора…

В новых гостях, которых привела за собой маленькая беглянка было нечто такое, пугающее. Не сразу бросающееся в глаза. Будто не хватало некой детали, а вот какой именно – загадка? Моник прищурилась, но, оказалось, разглядывать собирались именно ее. А еще у них в зубах была ее сумка с картами, нехитрыми приспособлениями для поиска пути, линейками и компасом. Ну и немного драгоценных камней, конечно же, но они, верно, уже пропали. Подобрал их какой-нибудь доброхот, не иначе.

Грифонша фыркнула, моргнула глазами, осматривая вошедших. Молчаливые, как и девочка. А может быть они все тут немые? Или говорят как-то иначе? До этого Мон слышала, что есть существа, общающиеся не при помощи звуков, а каких-то там волн. Из головы они еще, вроде, идти должны.

— Это твое? – грубо спросили у нее, швырнув сумку на пол, да так, что из нее сразу же вылетела свернутая трубочкой карта. Показался уголок бумаги-документа – разрешения от принцессы Селестии на проход и выход из пустыни. Забавно, а что этим не нравится? И почему у них такие хмурые лица? Но каждый вопрос должен заслужить ответ. Моник вдруг почувствовала, как в горле запершило, откашлялась.

— Мое – ответила она, смотря зачем-то в окно. Темно там, но горят внизу фонарные столбы. Двое пони – кобылка и жеребец чуть постарше шли пошатываясь из стороны в сторону. Они не говорили ничего. А лишь прижимались друг к другу и сладострастно вылизывали мордочки. Грифонше стало противно. Неужели они всегда так ведут себя по вечерам? Без какого-либо намека на приличие?

— Привидите второго – потребовал самый высокий из пришедших. Девочка с кьютимаркой лапки пряталась за спинами взрослых, лишь иногда позволяя выглянуть, трогательно моргая глазами. Моник наконец разглядела всех остальных.

Самым главным, судя по всему, как уже говорилось, был долговязый, с серой шерсткой и каштановой гривой жеребец. Не тощий, вполне крупный, на носу красовались не менее мощные солнцезащитные очки, полностью закрывающие зрачки глаз. Как и периферийное зрение.

Двое других одеты в черные пиджаки-накидки, с прищуренным-строгим взглядом. Впрочем, со стороны могло показаться, будто они долго не могли сходить в туалет, а сейчас пытались утерпеть и удержать все рвущееся наружу в себе. Моник ухмыльнулась собственным мыслям. Интересно, а кого должны сюда сейчас привести?

Нет, совсем не интересно.

Для грифонши все будто в один миг потеряло особый смысл, все стало обыкновенным, скучным и надоедливым. Рутинным. Будто вот так с ней бывает каждый день.

Его впихнули в дверной проем. Не провели, не впустили, а именно пропихнули, хотя грифон вовсе не сопротивлялся. Его швырнули на пол, рядом с ее кроватью. Измученного, истерзанного, с кровоподтеками и синяками. Сверкнул разбитый клюв…

— Доминик, это действительно ты? – грифонша осторожно, будто боясь, что он как и тогда взвоет от невыносимой боли, провела лапой по лицу. Дотрагиваясь до шрама, разглаживая морщины, прикасаясь к разбитому клюву. Ну как, как она сразу не заметила такую выдающуюся деталь? Ведь не ослепла же она в самом-то деле.

Доминик прищурился, глядя на нее. Казалось, будто его радость от встречи прошла и он вновь готов стать неумолимым стражем города. Который рубит лапы щенкам и сносит головы всем неугодным правителю.

— Здесь была пегаска? И караванщик? Женщина отстранилась, решив свернуть разговор в другое русло. А что ей еще оставалось делать? Предаваться глупым воспоминаниям? Вот их то ей хотелось забыть навсегда. Пусть эти отрывки из жизни хранит бумага в ее тетради.

Грифон сглотнул, прежде чем отвечать.

— Это, значит, я у тебя на допросе? Не наоборот?

— Не наоборот. Я действую по приказу принцессы Селестии, если что. Не хочешь, чтобы у твоего начальника были с ней проблемы?

— Я не просто этого не хочу – я этого даже не боюсь. Если мне захочется, ты не сможешь отсюда выйти. И твои сопартийцы тоже останутся тут. Объяснись, почему я должен тебе доверять?

Моник вздохнула. Этот грифон никогда не изменится. Интересно, а сейчас он здесь служит в чью пользу? В пользу Грифонской короны, или же и вправду просто зарабатывает на безбедную старость? Что ни говори, но алмазные псы умели хорошо платить за проделанную работу.

Даже там, в плену у безметных от не сразу доверился ей. Это была его особенность – не доверять. Моник как-то задумалась над вопросом – а он себе-то хоть иногда верит? По всем приметам выходило, что нет.

— Потому, что у меня слишком мало желания мотаться по пустыне в поисках… чего? Что можно найти здесь? Алмазных псов? Сокровища из песочка? Доминик, я устала. Я летела несколько часов, я летела через бурю. Нам чуть не подпалило крылья молниями. Я хочу вымыться, я хочу есть и пить. Но из всего этого я прошу одно – рассказать, была ли тут синегривая пегаска и караванщик? Были ли они на посту? Ты же должен, чтоб тебя, знать!

Доминик сделал несколько шагов назад, глядя на жалкую старую знакомую. Исхудала, крылья стали, будто бы, короче, из глаз пропал молодой блеск. Но ведь это же та самая Моник, с которой они прошли огонь и воду. Разве не так? Грифон не заметил, как начал убеждать самого себя в правдивости ее слов. Ищет она пони – ну и пускай ищет, ему-то что?

— Зачем они тебе?

— Кобылка незаконно пересекла границу. Куда и зачем ведет ее караванщик – большущий вопрос. Если он не оповестил о ней на постах, то тут несколько вариантов – либо он ведет ее в рабство, либо хочет отдать тем, безметным. Хочешь для нее такой перспективы?

Доминик уже стар. Он втянул ноздрями воздух, почесал клюв, моргнул глазами. А в каморке, там, за стеной, у него лежат сухари и бутылочка вина. Хранил для особого случая – быть может предложить ей? Или все таки не стоит?

— Ты сам прекрасно знаешь, на кого я работаю и для чего. И по каким причинам не хочу того кошмара для обыкновенных пони. Мы – грифоны. Сильные, гордые и смелые. А разноцветные лошадки слабы, то, что есть там, в горах – не для них. Да будешь ты говорить, или мне расквасить твой клюв еще раз?

Доминик решил проглотить сказанную обиду. Действительно, был такой случай, когда ради выполнения своих планов, они хорошенько поцапались и Моник удалось выйти победительницей. Наверно, именно из-за этого он сейчас все больше не доверял ей. А может быть по то причине, что после своего поражения не посмел вернуться обратно на свою родину. Моник украла у него кое-что, украла значительную часть жизни, заставив прозябать в пустыне рядом с этими треклятыми псами. Будь его воля, он бы ринулся обратно, туда, где его ждут с нетерпением. Вот только теперь его там ждут для того, чтобы засунуть в новые пыточные тиски и мучить, пока не умрет.

— Летим с нами. Брось свою работу и летим с нами. Тебе понравится в Айле Париже, ты будешь среди своих. Как ОНА оказалось тоже среди своих. Что могли дать ей вы?

Грифон только фыркнул в ответ, отвернулся, не желая продолжать подобный разговор. Моник поняла, что совершила ошибку, но ей следует попробовать очаровать его снова. Он должен ей поверить,

— Она в сохранности и живет в любви. Она счастлива. Но сейчас уже не в этом дело, теперь другая ситуация. Помоги мне, Дом, помоги найти пегасочку. Скажи, что с ней стало и где она. Я улечу сразу же и больше никогда не буду раздражать твой взгляд своим присутствием.

Он продолжал молчать.

Грифоншу вдруг охватила бессильная злость. От отчаянья, что как будто ее совсем не слышат.

— Они были здесь. И твоя желанная кобылка напала на стражника, прервав казнь воришки. Их выгнали из города несколько часов назад.

Моник хотел сказать что-то еще, но остановилась, замолкла, тяжело задышала. Все складывалось куда более хуже, чем она думала.

Она проглотила вязкую и горькую слюну…

— Меткоискатели-покорители Пустыни, вухуууу!

Эплблум аж от удовлетворения закрыла глаза, глядя на то, как ее подруги собираются в поход. И действительно – чего только не сделаешь ради того, дабы получить собственную метку? Нет, этот процесс нельзя подстроить или ускорить, но если не искать – так всю жизнь с пустым крупом и проходишь. И Диамонд Тиара будет всю жизнь над ней смеяться. Над ними.

Скуталу усердно затягивала ремни седельных сумок, складывая туда все самое необходимое. Выдвигаться решили сегодня же ночью, чтобы взрослые не заметили. Ибо если их заметят – то уж точно ни в какую пустыню они двинутся не смогут. А так хотелось быть, как та пегасочка из рассказов! Смелой, красивой, самоотверженной! Скуталу облизнула губы – да, она то уж точно будет такой.

Свитти Белль тихонечко напевала мелодию и у нее вполне неплохо получалось. У белоснежной единорожки не было ни единого шанса заполучить метку там, в царстве песков и барханов, однако, не может же она бросить своих друзей! Если вместе – так значит всегда и всюду, в независимости от обстоятельств!

И каждая девочка думала о своем. Эплблум не знала, что их там ждет, но догадывалась о приключениях, о далеких и красивых странах. Скутала жаждала погонь, драк и опасностей. Что же это за приключения такие, раз там неопасно? Вот если брать в пример Дэринг Ду – то для нее каждая история – смесь риска. И всегда ей все удается. Свитти Белль же, наверно, единственная из метикоискателей, кто слегка трусила. В памяти еще была жива история о том, как алмазные псы украли е сестру – Рарити. Ей не хотелось такой же судьбы для самой себя. Хотя, камни-то ведь она искать не умиеет, есть ли тогда чего на самом деле бояться?

В сумки клалось почти все, что попадалось под руку. Молотки, яблоки, блокноты, карандаши. Свитти Белль, нарочито небрежно, положила свой гребешок – должны же они будут хоть чем-то расчесываться.

Маленькое собрание в амбаре «Сладкого яблочка» уже порядком затянулось и это немало напрягало ЭпплДжек. Ведь надо было работать, складировать и заготавливать яблоки – зима скоро заглянет им всем в глаза. Благо, что сезон сидра выдался хорошим и им удалось заработать больше обычного. Теперь можно будет даже слегка подобновить ферму, сделать пару новых пристроек, расшириться.

Единственное, что беспокоило на данный момент яблочную пони, так это братья Флим-Флэм. Они где-то организовали собственную компанию по продаже яблочного сидра, да вот только яблок у них всегда не хватало. С момента знаменательного спора прошло уже достаточно времени, а они все одно положили глаз на ее ферму. То и дело предлагают выкупить ее и, что греха таить, на вполне хороших условиях. Хотя ЭйДжей вполне догадывалась, что их нетерпением и желанитем движет другое – им не столько нужна сама ферма, как ферма хранительницы Элемента Гармонии. Как скоро она вырастет в цене?

Размышления ЭпплДжек прервал звонкий смех ее сестры. Да, надо бы зайти, да глянуть, что там эти маленькие негодницы делают. В прошлый раз они вздумали получить метки поедателей яблок и хорошенько, стоит отдать должное, потрудились. Яблок-то было, конечно, не жалко, вот только у всех троих потом долго болели головы.

Земнопони отрицательно покачала головой – неужели им просто не хватает терпения? Ведь метки рано или поздно сами появятся, их нельзя подогнать. Их можно только дождаться. Неужели она и сама в детстве была такой?

Биг Макинтош вдалеке перетаскивал огромнейшие корзины с яблоками. Вскоре понадобится расфасовать их по качеству и выставить на продажу. Яблоки с «Сладкого яблочка» всегда только свежие и спелые, сладкие и невероятнейше вкусные. Не как мед, конечно, но…

— Меткоискатели-покорители пустыни! – вскрикнула вдруг Скуталу, без всякой возможности сдержать свой восторг.

В пустыню они собрались не просто так, а после того, как Лира дала недавно несколько своих концертов. Салатовая единорожка очень любила таким образом собрать немного денег и сходить куда-нибудь с Бон-Бон. Ляжет, заиграет на своей лире, выдавая божественные звуки, складывая мелодии – в чистую музыку и поет. Голос у нее был хороший, приятный и подходящий для пения. Она даже однажды сказала Свитти Белль, что та могла бы стать хорошей певицей, если будет разрабатывать связки и много над этим работать. Девочка и вправду старалась.

История оказалось совершенно новой, а потому, прежде чем рассказывать ее в стихахз, Лира подождала, пока все жеребята соберутся. Так ведь, если честно, гораздо больше можно было заработать.

Рассказ поразил много, заставил многих заболеть новым увлечением. Дэринг Ду – несчастная пегасочка-путешественница была в одночасье забыта – замаячили новые персонажи и новые герои. Ворд Пресс, книгоиздатель, гостивший на тот момент в Понивилле оказался немало озабочен этим фактом – ведь если продажи книг упадут, то есть ли смысл брать в оборот новые рассказы полюбившегося автора? На его счастье, это было лишь временным явлением.

Но тогда, прямо в тот момент это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Пегасочка, имя которой Лира не указала, смелая и невероятно красивая, бросившаяся в самую пучину опасности, с головой окунувшаяся в атмосферу пустыни. И единорог-жеребец, с которым, все подозревали и не зря, у нее была любовь. Могучий, даже больше самого Биг Макинтоша, с невероятными волшебными способностями расшвыривать всех неугодных прямо на ходу. Сильные копыта, острый взгляд, мужественная мордочка – ну разве это не идеал жеребца в представлении совсем еще маленьких кобылок?

Вместе, вдвоем они прошли столько опасностей, успели побывать даже в рабстве у алмазных псов, смогли увидеть то, что было за пустыней. Впрочем, о последнем Лира как-то деликатно умолчала, спев лишь о факте такого подвига. Если бы кобылку спросили – она, возможно, таинственно моргнув глазами, только улыбнулась и ушла, давая всем понять, что это страшный секрет. Но на деле же она и сама не знала, более того – эту историю ей рассказал друг дракон.

— И что это вы тут делаете? – строго, словно являясь матерью всех троих девочек, произнесла ЭйДжей. Она напоминала собой вид танка, неспешно въезжающего в дверной проем амбара. Веселье в тот же миг поутихло, стало не таким бурным, угасло потушенным костром.

Все трое как-то странно поникли головой, понимая, что сейчас последует нравоучительно наставление.

— Ну, смелее, что вы там говорили про… пустыню?

ЭпплДжек подумала, что обязательно накрутит хвост Лире, дабы та больше не забивала головы жеребят подобной псевдофантастической ерундой. Пустыня-алмазнеые псы-рабство, что вообще за бред? И слово-то какое нехорошее – рабство! А можно еще обломать ей рог – пускай побегает без своей магии. Впрочем, ЭйДжей на самом деле нисколько не держала зла на музыкантку. Просто мысленно шутила.

— Мы… мы хотели… — ЭпплБлум начала говорить первой, но никак не могла подобрать правильные слова для объяснения. Они тонули где-то в районе глотки, а потому девочка постоянно и судорожно сглатывала.

— Мы хотели отправится в пустыню! – Скуталу была смелее остальных. Наверно, родись она жеребцом – та еще была бы забияка. Рыжешерстная пегасочка, пока только-только, немало благодаря урокам Рейнбоу Дэш, научилась подниматься в воздух. Ненадолго, крылья быстро уставали, но уже куда более лучший прогресс, чем раньше.

Скуталу, видя, что от них до сих пор ждут объяснений, продолжила.

— Мы хотели там получить свои метки!

Интересно, а какие именно метки можно получить в пустыни? Метку перекати-поля? Или быть может зеленого кактуса. Мордочка маленькой забияки было напряжено, озлоблена, бросало вызов. Яблочная пони представила вот прямо на ней, на крупе Скуталу кьтимарку кактуса и в тот же миг, сначала тихо, а потом уже задорно захохотала.

Девочки стояли в недоумении. Решимость и испуг сменилось задумчивым переглядыванием. Все трое искали в мордочках других ответ – а что же таки происходит? ЭпплБлум была встревожена больше остальных – а не сошла ли с ума ее старшая сестра от столь неожиданной новости. Кобылке вдруг показалось, что бант на ее голове слишком сильно стягивает гриву и стоит его ослабить.

— В пустыню? Да бросьте! И какие именно метки вы там хотите заработать? –

— Ну…. Нуу….-девочки тянули, не зная что и сказать. Кажется, вот об этом они не подумали.

— Кьютимарки покорителей пустыни? – робко и совсем неожиданно для остальных пискнула Свитти Белль. Приступ смеха обладательница элемента честности усилился, как летний дождь в грозу.

И меткоискательницам вдруг стало стыдно…

— Как только мы дойдем до Рейвенхувса – я оставлю тебя на посту караванщиков. Тебя оттуда заберут стражники и сопроводят в Понивилль. Или в Клаудсдейл или где ты там еще живешь. Эй, ты меня слышишь? – строго обратился он к ней, заставив поднять мордочку и посмотреть ему в глаза.

Слоу лишь только кивнула головой в ответ и ничего больше. Обиделась? Что ж, вполне понятно из-за чего. И натворил ты делов, Маст, натворил.

Виноватым быть Мап Сталкеру очень не нравилось – эта самая вина давила на него, как здоровенный камень.

Извинись – подсказывал ему здравый смысл. Извинись, скажи что-нибудь одобряющее, покажи ей, что она тебе дорога.

А она мне дорога? – задавал он себе вопрос и отрицательно качал головой, в огромном нежелании признавать сей очевидный факт.

— Оставлю тебя там – жеребец будто смаковал каждое сказанное им слово, предоставляя бедняжке гадать о своей дальнейшей судьбине. – Посидишь несколько деньков, быть может с недельку, ничего с тобой не станется. Ну, быть может, посидишь еще в какой-нибудь канаве – в наказание.

Последнее было лишним и единорог это понимал. Но вот заставить себя остановиться, не говорить он уже не мог. Будто в нем засел язвительный и крошечный алмазный пес, а может даже сам Дискорд. Язык сам болтал то, что было на уме.

Но, если говорить на чистоту, то Маст ни о чем не знал. Ни о том, что до Рейвенхувса им добраться не суждено, ни о том, что ждет их в дальнейшем путешествии. И уж точно он не знал, как распорядится злодейка судьба с полюбившейся ему пегасочкой.

Злость и обида по прежнему гостили у него в душе. Да что, в конце концов, эта крылатка себе позволяет? Нападает на стражников во время казни, вмешивается в чужие дела, попадается на пути честным караванщикам и изрядно портит им жизнь. А жетон и вправду могут снять за такой проступок. О Слоу не было сообщено ни на одном из постов, а это скверно.

Правда, значок он всегда может выпросить обратно. С его-то талантами и способностями он почти незаменим. В конце концов, подаст прошение к самой принцессе Селестии, неужели она откажет? Звездогривая принцесса слишком милосердна к своим поданным и тем, кто честно хочет работать, конечно же не откажет. Все будет в порядке. А то, что со Слоу – ну так она поймет. Не тиран же она, в конце концов, как здешний султан Пипин.

В Рейвенхувсе, городе-скале правил князь Пипин. За что именно так прозвали верблюда, а в том что это прозвище, сомнений не было – никто не знает. Да и не узнает.

Старый двугорбый прожил уже так долго, что все наследники уже успели помереть дважды и наплодить новых.

Вот уже который год советники мечтали проверить на действительность поговорку «горбатого могила исправит». Но он все пока еще никак не собирался покидать этот свет.

Изначально правителем он был хорошим, даже самым лучшим из всех прочих, но время и старость сделали с ним свое дело. Он сошел с ума, начиная издавать такие указы, что можно было даться диву. Целый год, под страхом смерти, в городе запрещалось умирать. Был введен налог на выдох, но отменен через три недели. Почти сразу же после того, как несколько граждан, явно решившие сберечь как можно денег, задохнулись в попытке дышать поменьше. Музыка то запрещалась, то, наоборот, разрешалась и должна была быть в каждом доме. Праздники сменяли один другой, вот только радоваться никто не торопился. Казни происходили каждый день, и каждая из них – по разному. Кого-то закидывали камнями, некто вынужден был расстаться с конечность. Ну а других просто хлестали плетьми за совсем непонятные провинности. Палачи и сами не знали, для чего выполняют свою работу, отказывались от выполнения обязанностей и сменялись, сменялись, сменялись…

Мап сглотнул. Идти к такому извергу в город ну никак не хотелось, а уж делать там покупки – и подавно. Один раз, единорог это прекрасно помнил, потому как оказался за решеткой, была запрещена продажа вообще чего-либо. Интересно, а какой сюрприз будет ждать его на этот раз?

Кобылка плелась сзади, иногда похныкивая насчет того , что он уж слишком сильно затянул бинты, а на деле – просто хотела привлечь его внимание к себе. А пускай канючит, еще совсем недолго ей осталось. Рейвенхувс, он ведь не за горами. Сегодня уже там будут. Жеребца бросало то в жар, то в холод, когда он размышлял о скорой разлуке. Привязался, привык? Скорее всего. Может быть даже подружился? Ну вот уж это навряд ли! С такими друзьями, пожалуй, никаких врагов не надо.

Хэлпи бренчал на лютне. Нет, не пел, просто играл какую-то одному ему понятную затянутую, но красивую мелодию.

И под нее легче шагалось и думалось. Словно он вклинился в некий ритм, дыхание нормализовалось – вытирай лишь иногда текущий со лба пот, да и делов-то.

Не будет пони-пегасочки рядом. Никто не будет задавать вопросов, никто не поинтересуется – а зачем вон-то, а для чего вот это?

Мап Сталкеру вдруг стало грустно. Он то с большим удовольствием раздумывал над тем, как сбросит уже вполне надоевшую ему обузу, то вдруг, поддавшись некому порыву депрессии волновался. Ему одновременно хотелось и не хотелось с ней расставаться. Он вдруг обернулся, посмотрел на то, как опустив голову, она бредет за ним. Молчит, глаза на мокром месте, разве только что вот-вот и разрыдается. Может быть, погладить ее по гриве, успокоить, приласкать в конце концов? Что с ним тогда было такое? За тот порыв злости было невероятно стыдно, да вот только единорог не привык извиняться и просить прощения.

Ничего не говоря, сохраняя устоявшуюся тишину, в которой даже Хэлпи ничего не пел, он вдруг растянул бинт, освободив крылья.

Девушка посмотрела на него с невероятной благодарностью, но потом снова впала в свою депрессию. Конечно, вероятно сейчас она видит в нем предателя, отказавшегося от нее. Как маленький ребенок, которого вновь сдают в детский дом, после того, как приютили.

Быть может ему удастся пояснить ей, почему так? Почему он должен ее оставить? Ведь не по своей же воле! Мысль о том, что если бы была возможность, то он бы разрешил ей плестись за ним дальше хоть до бесконечности не давала ему мыслить свободно. Это что же такое получается?

— Слоу – позвал он ее. Пегасочка сделала несколько поспешных шагов вперед, поравнялась с ним. Она была ниже его почти на целую голову, маленькая и хрупкая. Совсем беззащитная. Место ли ей здесь? Где рубят руки и головы, где продают в рабство. Здесь, где жизнь абсолютно не имеет никакой ценности. Злобная ухмылка алмазного пса – вот что здесь за жизнь. Страшная, искаженная, кошмарная. Он мотнул головой из стороны в сторону, поймал на себе заинтересованный взгляд кобылки. Ах, да, ведь он же ее позвал, а сейчас молчит. Что же он хотел ей сказать?

— Не обижайся на меня – смелости единорога не было предела. Выдавить из себя эту короткую фразу – ничуть даже не извинение стоило ему огромных усилий. У горла будто поселился комок, не желающий уходить, проглатываться. Он будет мешать ему говорить – не что извиняться. Вдруг стало трудно дышать.

— Ммм? – пегасочка и сама не ожидала такого поворота событий. Глаза вдруг радостно заблестели – он снова с ней заговорил! По нормальному заговорил, не язвительно, без обвинений! Хотелось хлопать крыльями по воздуху, а еще лучше – вцепиться в него, обнять и притянуть к себе.

Слоу Майнд просто шагала рядом.

— Я говорю, чтобы ты не обижалась на меня, потому что… — Маст замолк, понимая, что прямо сейчас чуть не сказал очередную обвинительную тираду. Вот-вот готово было вырваться – ты сама все это заслужила! Слава Селестии, что не вырвалось. Он успокоился, вздохнул свободнее, глубже.

— Я и не обижаюсь – призналась девушка. Он уловил на ее щеках легкий, неподдающийся объяснению румянец.

— Понимаешь ли, ты поступила неправильно. Нет, конечно, ты поступила правильно, но в тоже время – совсем-совсем не правильно. Я же тебе говорил, что здесь совсем другие законы и другие традиции. Вот так беспардонно вмешиваться в чужие дела – нехорошо.

— Но ведь они хотели отрубить ему лапу! Отрубить! – парировала Слоу. Что ей сказать – что это тут такая справедливость? В чем она измеряется? В количестве отрубленных конечностей? В кои-то веки ему вдруг захотелось не просто с ней согласится, но и поддержать.

— Да, это так. Но тут так принято.

— Как бы он потом жил, без лапки? Я представила, что мне самой оттяпают копытце – как я бы смогла без него?

Маст видел раньше пони-калек. Не самое приятное зрелище, правда, если здесь, в пустыне к инвалидам было презрение, то в Эквестрии – все наоборот. Помощь и уважение.

— Понимаю – Мап Сталкер сглотнул. Хэлпи, идущий сзади, самодовольно хмыкнул, качая головой. Как же жеребцу сейчас хотелось плюнуть ему в лицо. И поблагодарить. – Понимаю, но дело вовсе не в этом. Видишь ли, тут вот какое дело, нас за это могли закидать камнями.

И зачем он это сказал? Слоу, а он уже достаточно смог узнать кобылку, чтобы сделать такие выводы, бросилась бы на помощь при любом раскладе. И казнь ее нисколечко при этом не страшила. Хотя, откуда ей знать, что такое смерть?

Она решила не отвечать, всего лишь опустила голову, принимая вину на себя. Да мол, Маст, это я корень всех зол. Кричи на меня, бей меня. Жеребцу вдруг защемило в сердце от жалости к самому себе. Да за что с ним судьба так поступила, подсунув эту малышку?

Наверно, за таким неспешным и ничего не значащим разговором они могли дойти до города, где правил жизнелюбивый и жестокий Пипин. Наверное.

Он чуял алмазных псов поблизости, но не предавал особого значения. Мало ли из них путешествует по пустыне? Другие купцы-караванщики, просто жители, идущие в гости к родственникам, путешественники. Пустыня, хоть таковой и зовется, чем ближе к городам, никогда не бывает без обитателей. Они меняются в ней ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Наверно это и заставляет думать, будто тут есть хоть какая-то жизнь.

Но псы подошли к ним уж слишком близко. Сильно близко и единорог поздно это заметил. Лишь Хэлпи смог уловить взволнованные нотки на его мордочке, но ничего не сказал. Продолжал весело распевать что-то про драгоценные камни, красные горы, алмазных псов и мужью неверность. Фарс был бы смешным, если жеребец хоть чуточку лучше понимал природу местных обитателей. Дракону, видимо, она была знакома лучше.

В мыслях все еще теплилась надежда, будто это всего лишь заблудившиеся путешественники. К тому же их пока еще не было видно. А впереди зыбучие пески, надо их будет обойти. И гнездо змей тоже, чтобы не нарваться на разъяренную кобру.

Скорпионы бессовестно шныряли под ногами, ни чуть не боясь быть раздавленными. Слоу боязливо, как только видела это опасное насекомое, поднималась в воздух – теперь-то ведь крылья были свободны. Мап Сталкер отшвыривал слишком наглых при помощи телекинеза, не забывая всякий раз проверять дорогу.

Почему, ну вот почему это должно было произойти? Или Слоу и вправду – обладает свойством притягивать к себе целую уйму и кучу проблем. И чем дальше они идут – тем сложнее эти самые проблемы разрешать.

Тревога его не подвела.

Алмазные псы-работорговцы действовали очень хитрой манерой, когда выслеживали свою цель. Нет, это были не городские и пузатые собачонки, сидящие на тюках с золотом и продающие даже собственных собратьев. Тех, кто так или иначе оказался в таком плачевном положении. О нет, эти были совсем другими.

Эти псы выискивали рабов, работая на заказ. Особенность такой работы заключалась в том, что кому-нибудь нужна была именно пегасочка-пони, или алмазный-пес с особым окрасом шерсти. Верблюдами почти не торговали – рабы из них были хорошие, но они и так сами готовы были надеть на себя поводок за воду и кусок хлеба.

— Что ты думаешь о свободе? – неизвестно кому задал вопрос Маст, устало посмотрев как на дракона, так и на кобылку. Слоу лишь удивленно хлопнула глазами, Хэлпи обо всем догадался.

— Думаю, что если ей что-то угрожает, то мне не жаль своей лютни. Разбить ее о чью-нибудь голову.

Захихикали. Издалека, по-подлому, тихонечко. Услышали, что сказал дракон и их это ничуть не испугало.

Скверно, подумал Сталкер. До жути скверно, иначе ведь тут их гораздо больше, чем они смогут со всеми справится.

Кобылок-караванщиц было очень мало и те, стоит отдать должное, появлялись ненадолго. Кидали свой значок, уходили, резко развернувшись, пряча за задетой гордостью свой страх. Жеребцы их не интересовали – работорговцы с завидным постоянством утаскивали именно кобылок. И чем моложе, тем лучше.

Маст осмотрел Слоу с ног до головы. Нет, выдать ее за старуху вряд ли получится. Такая как она – самая лучшая добыча. И кому она могла понадобится? Собственно, не она лично, а молодая пегасочка. Какому-нибудь старому, жирному до неузнаваемости алмазному псу? Сидит сейчас себе, хихикает, готовится к тому, чтобы посадить свой жирный зад на ее хрупкую спину. Полетать захотелось?

Он не отдаст им ее, чего бы это не стоило. Будет драться до тех пор, пока сам не погибнет. Уж лучше пускай это его заберут, а не ее.

— Слоу, делай все, что я скажу. Прямо сейчас, прямо здесь. Ничего не спрашивай – Маст говорил протяжно, почти не раскрывая рта, шептал. Пегасочка озадаченно оценила его состояние – а не сошел ли жеребец с ума? Но согласно кивнула головой

Единорог сглотнул, кашлянул, но опоздал буквально на мгновение. А может быть это Слоу сама слишком поздно среагировала, не поняла, что от нее требовалось. Она же пегаска – взмахнула крыльями – и лети себе, ни одна банда не догонит.

— Слоу, лети! – он заорал, что было сило, рявкнул не своим голосом, напугал ее. Но девушка подчинилась, расправила крылья, когда на нее набросили сеть. Слышал ли жеребец хлопок из специального механизма? Того, который стреляет сетьми – работорговцы были немало изобретательны создании подобных устройств.

Было уже не важно – попытавшаяся взлететь Слоу запуталась, бухнулась в песок, скатилась вниз по бархану, закашлялась. Алмазные псы атаковали.

Первого из них огрел лютней, как и обещал, Хэлпи, приняв боевую стойку. Сколько раз он бывал в таких передрягах? Быть может сейчас затянет какую-нибудь строевую-боевую песенку?

Окрас у противников был рыжий и это было куда более, чем плохо. Солнце им не помеха, а копать – эти наверняка умеют. Маст разглядел у них длинные когти на лапах – точно могут быстро зарыться в песок и прорыть тунелль. А может быть, здесь они уже и есть? Загнали их в ловушку, знали что тут пойдут и…

Нет, это было глупо. И невозможно.

Маста атаковали сразу трое. Сколько тут их, работрговцев? Единорог не успел подсчитать, да и так ли это важно? Быть может есть хоть какая-то возможность их победить?

Нету.

Работорговцы были опытны в своем деле. Не первый раз выходили в подобные рейды. Что им какое-то сопротивление единорога? Втроем и сразу они навалились на него, утопив под весом своих тел, вцепились руками в гриву, натягивая и наматывая на лапы. Третий, оказавшийся самым ушлым, оказался сзади, неистово царапал круп, хватлся за хвост.

Гораздо лучше дела шли у Хэлпи, орудовавшего своим инструментом не хуже какой-нибудь дубины, а когда уставал – грозно выдыхал из себя огонь.

— Ну, шавки паршивые! Подходи поближе! Уж я то вам хвосты подпалю! – грозно обещал он, выдыхая с каждым словом зеленоватую струю огня. Огонь и в самом деле подпалил кому-то шерсть, запахло опаленной кожей, пустыню пронзил жалобный вой.

Бывают такие моменты, когда тело само делает свою работу. Нельзя точно распознать, как и что происходит, не вспомнишь потом ни единого движения. Просто все само…

Пес сзади был сброшен, в тот же миг, найдя силы, он подобрал под себя задние ноги и лягнул его, отшвырнув подальше. На этом боевой успех и закончился, потому что дальше его заставили завалится набок. Словно огромное животное, атакованное маленькими хищниками.

Отброшенный в тот же миг, вскочив на ноги, помотал головой из стороны в сторону и нырнул в песок. Вот точно так же, как ныряют в воду, разве что не было жидкого «плюх», и ушел вглубь, усердно работая лапами. Где и когда он выпрыгнет – теперь уже и не скажешь.

Мапа сунули несколько раз мордой в песок, кто-то отвешивал пинка по бокам. Ребра немилосердно стонали и просили пощады. Его сейчас изломают и бросят здесь. А Слоу, как же там Слоу? Быть может ей удалось выбраться из сети?

Он не знал, что беднягу уже окружили сидевшие в засаде псы, связали, сунув в зубы кляп, не давая даже шанса вскрикнуть.

— Мап! Маааап! – выкрикнула она, сумев выплюнуть противный и вонючий кляп, звала на помощь единственного, кого считала своим героем.

Позабыв про своих противников, единым порывом, привстав на задние ноги, он разметал их в разные стороны. У державшего за гриву остался ее клок в лапах, он грузно покатился по песку, ошарашенный таким поворотом событий. А вот у Хэлпи теперь все было иначе. Алмазных псов оказалось гораздо больше, чем они рассчитывали. И как только на всех будут делить добычу?

Маст сбросил мешавшиеся ему сумки – так значит это они спасли ему бока, во время избиения, иначе он бы уже не смог подняться? Драгоценные камни из образовавшихся прорех сочились, как остекленевшие капли воды.

— Ррррах! – Хэлпи держал за загривок мелкого щенка, но вот появилась и тяжелая артиллерия. Породы алмазных псов всегда были разные. Были среди них и великаны.

Песок позади уже подуставшего барда взорвался, подняв тучу пыли, швырнув мелкие камни и кусты в воздух, обнажая взгляду самое настоящее чудовище. Выскочивший был в два раза выше, чем дракон, а за спиной держал почти целое дерево. Интересно, а с таким легко передвигаться там, под землей, прорывая очередной тоннель? Маст сразу же догадался, кто получит львиную долю всех денег, облизнул высохшие губы. И метнулся к визжащей Слоу – в тиот миг ей снова засовывали кляп, хотели сунуть нечто под нос. Чтобы быстрее уснула и не мешала процессу.

Жаль, что у него нет крыльев, очень жаль. Очень.

Он прыгнул на них, явившийся будто из ниоткуда. Его не ждали – ведь другие должны были задержать жеребца единорога. По сути, его никто и не собирался забирать в рабство – его как раз хотели бросить на произвол судьбы, хорошенько избив. А вот дракона и пегасочку – схватить. На кобылку – был заказ, а вот дракон, его как дополнительный подарок можно прихватить. Жеребцы не нужны.

Хэлпи подпрыгнул, уворачиваясь от низкого удара, замахнулся лапой – он и сам мог царапаться не хуже, рассекать чужую плоть. По широкому пузу когти проехались, встретившись с металлом брони. Пес яростно взвыл от боли. Наверно, не стоило делать этого – великан вдруг раззадорился. Прочие псы, поняв, что намечается куда более страшная битва, попятились, а потом и вовсе и заметили, что их товарищам нужна помощь. С драконом тут и так справятся

Дубина перекочевала в другую руку, толстяк тут же проделал ей кульбит, наступая на Хэлпи. Певун отступил назад, прогнулся, попытался достать противника выпадом вперед, хватануть в область паха. Но промахнулся. Точнее столкнулся с защитными пластинами. Пес ухмыльнулся маневру своего противнику, отвесил легкого пинка, опрокинув дракончика наземь. Лютня, сломавшаяся, бренча отскочила в сторону, утонула в толщах песка и пыли.

Надо было вставать, надо было продолжать бой и бард это прекрасно знал. Драконов, как известно, не жалеют никогда. Если пони еще могут продать в рабство, то вот драконов пускают на столь ценную драконью чешую.

Над ним нависла туша, закрывающая солнце, но отпугнул его, выплюнув очередную струю огня., заставил отступить.

Гигант затоптался на одном месте. Будь здесь не песок, а твердь, наверно, послышался бы грохот и небольшое землетрясение. Хэлпи надеялся, что оппонент рухнет и не сможет подняться. С таким массивным телом он навряд ли сможет перевернуть свою тушу, навряд ли найдет силы и…

Он не упал. Загнулся назад, казалось, только подтолкни и рухнет. Но нет, не рухнул, устоял на двоих ногах, откинул дубину и хватанул здоровенной лапой. Дракон увернуться не успел.

Маста били с особым усердием и тщательностью, дабы единорог уже не смог подняться. Жеребца не пнул разве что ленивый. Столько проблем из-за какого-то единорога. Работорговцы смогли успокоится только тогда, когда он перестал подавать хоть какие-то признаки жизни, лишь только поднимались и опускались избитые, исцарапанные бока.

— Ссссучонок, щщщенок! – ругнулся алмазный пес, вытирая стекающую из губ кровь, пнув жеребца. Тот лишь тихонечко застонал.

— Оставь его, Джибси! – великан, тащивший под мышкой оглушенного дракона грузно спустился вниз. Пегасочка без единой царапинки, связанная где только можно и нельзя, сейчас лежала на песке, мирно сопя. Они смогли ее усыпить сонным порошком, осторожно связали ей крылья. Узел был специальным, стягивающим крылья, но не мешающим дышать. Сколько молодых кобылок было погублено из-за слишком тугих узлов. Пони были слишком изнежены для здешних краев.

— Пускай сам подохнет. Пойди, лучше, пособирай камушки, которые у него из сумок выпали.

— Хи-хи, камушки, камммушки, хи-хи! – глуповато засмеялся щенок, с опаленным плечом. Хэлпи сумел его достать.

— Он караванщик, но в таком состоянии отсюда не выберется. Если найдут – то только его кости, нас не найдут. Я же говорил вам, что тут хорошее место! – великан, переложив из одной руки в другую дракона, оглянулся назад. Дубина, оставленная им, одиноко ждала своего хозяина. Следовало ее забрать…

[1] Звание в армии