Твой мир в огне

Твой мир в огне

Страшная сказка на ночь.

Из комьев тверди оставляя след,

Несётся гость столь редкий в этом мире.

Он позабыт уже немало лет

В беспечности живущих, как в могиле.

Взойдя на холм, он станет наблюдать,

Как суд вершиться не его руками,

Отнюдь не из боязни их марать,

Он низок перед высшими богами

И вмешиваться право не имел,

Всего лишь вестник – окаянный всадник,

Но суть свою внести хотел

В дурманной дружбомагии рассадник.

На севере потрескаются льды.

Поднимется никем не наречённый

Монарх без подданных, властитель без земли,

На одиночество навеки осуждённый.

Захочет бывший пленник всё вернуть,

Начав с короны, что ему принадлежала.

Чужими страхами наполнен этот путь,

А больше и не надо для начала.

Народ, познавший горечь неудач

Поднимется за королевой роя,

Ей не нужны отчаянье и плач,

Ей нужно лишь пресытиться любовью.

Как саранча, захватят города,

Их жителей изгложат до безумья,

До низверженья ясного ума –

Такая цель властительницы улья.

Давно отпетая хозяйка тёмных нег

С принцессой вновь разделит одно тело,

Не будет больше сладостным ночлег,

Кошмар и ночь — вот всё, что та хотела.

«На колени, рабы!» — возвещает король,

Терзая кристальное царство.

«Воруйте любовь, оставляя лишь боль!» -
Вот лозунг чейнджлингского братства.

«Смотрите на звёзды! Какая луна!» -
Кричит порожденье порока,

Ему невдомёк, что без солнца страна,

Умрёт, как без пеших дорога.

Создателя рука уже спешит,

Закрасить зло в утопии любимой.

Он верит — «Дружба точно победит!

Конец у сказки должен быть счастливый!»

Сейчас пером героев черканёт,

Спасителей Эквестрии заядлых.

Всё обойдётся, обязательно пройдёт

Без лишних хлопот скучных или ратных.

Но всадник руку автора поймал:

«Смотри, ничтожный, на своё творенье!

Твой мир в огне, а я — конец начал!

Беспомощно взирай его паденье!»

Принцессу одолела злая шутка,

Затмила ненависть величественный взор.

С сестрой она лишилась и рассудка,

Надежду отобрал пришедший вор.

Смотря, как умирает всё живое,

Под крики вновь вернувшихся теней,

Она решила в пламя роковое

Обрушить силу солнечных огней.

Все стоны жертв и мрака ликованье,

Мольбы пощады, музыка жатвы,

Злой рокот, отчуждённое рыданье,

Принцессе перестали быть слышны.

Спустилась раскалённая планета,

В горнило превращая тёмный пир,

Она, став частью пламени и света,

Испепелила уже умерший свой мир.

Пустыню пепла оставляя за спиною,

Покинул красный всадник мёртвый холм.

Забывших мироздания устои,

Однажды потревожит блеск и гром.

Вся наша жизнь...

Моё понимание сущности чейнджлингов.

Вся наша жизнь бескрайний маскарад,

И скажем мы без совести зазрений:

Раз хочешь жить и смерти коль не рад,

Пойдёшь маршрутом этим без сомнений.

Мы смиримся, что лживая стезя,

Что надо сторониться тех, кто знает,

Того, чего не видят зеркала,

Того, что нашу сущность не оставит.

Вся наша жизнь однажды станет драмой

С заранее известным нам концом.

Начнётся с буквы пролога заглавной

История с убийцей иль живцом.

Для тех, кто в нашем деле не мастак

Найдётся вариант, что боле грязен,

Юнцу не страшно ринуться мрак,

Не хитрый план ему предельно ясен.

Вся наша жизнь есть поиски еды,

И голод нам дорогу к ней укажет.

Бой сердца, ароматные духи,

Навстречу кавалер бежит и машет

Предмету обожанья своему,

Она и он объяты чувством высшим,

Но наблюдатель этой паре на беду

Способен лишь на тройку низких виршей.

Он жаждет поскорее заменить

Из пары одного своей персоной,

И с рвением звериным осушить

Источник до краёв любовью полный.

Он выберет единого с ним полом,

Настигнет, избегая лишних глаз,

В тени, из-за угла, в постели дома.

Отнимет всё – и имя и окрас.

Возьмёт себе чужие достиженья,

Продолжит, как сценарий чей-то день,

Ведь нету в арсенале тех умений,

С которыми возможно без потерь.

У тех, кто их имеет, суть иная -

К охоте нужен творческий подход:

Умелым флиртом жертву завлекая,

Избавят свою совесть от хлопот.

Мы все переживаем много раз

Семейные супружеские сцены,

Бордельные закуски, их экстаз,

Короткие и долгие подмены.

И допивая чашу до конца

Мы грезим вновь наполненным сосудом,

А старый разбиваем, ведь еда

Из лживых дней обманутая груда.

Вся наша жизнь есть прерванные сны

Об истинности чувств, что нас питают,

Проснувшись, вспоминаем, что они

Всего лишь снедь,… и грёзы умирают.

Проклинаю тот день, что мне лавры принёс...

Проклинаю тот день, что мне лавры принёс,

Ненавижу витраж, на котором из лоз

Хрусталя этот подвиг презренный.

И выбор, что сердце скрепя приняла

Даровал мне триумф, но теперь я одна…

Только мысленный образ нетленный

Пребывает со мной, наполняет меня,

Почему же я свет? Отчего же ты тьма?

А впрочем, ведь это не важно.

Важно то, что лишилась сестры я родной,

Что её изгнала, заменяя на боль;

Что воспета, как воин отважный.

Я искала покой, просто миг тишины,

Я шептала: «Вернись»… Я молила: «Прости,

Забери это тяжкое бремя!»

Но нет! Льстивый смех кроткий траур прервал,

-Найтмер Мун больше нет! – во весь голос кричал

Мой народ, то наивное семя…

Ну и пусть все ликуют и солнцу и дню!

Я же буду отныне смотреть на луну,

Твои разделяя страданья.

Не помянет тебя добрым словом никто…

Не печалься сестрица, ведь мне всё равно,

Я своё понесу наказанье.

Превращу каждый день в суеты круговерть,

Тщетно силясь забыть и пытаясь стереть

Все места, где вина проступает.

Прощенье несёшь ты иль жуткую месть,

Твоё возвращенье – счастливая весть

Для той, кто тебя ожидает.

Наших имён не запомнит Эквестрия...

Что нам известно о Войне Сестёр? Пожалуй, только то, что главное противостояние было между принцессой Дня и воплощением вечной ночи — Найтмер Мун. Но может ли борьба двух существ называться войной? Тысячелетняя пыль скрывает остальные фигуры... и ночная стража не миновала этой участи.

Скользит по строкам хроники послушное перо,

Пергамент заполняется историей неполной:

О судьбах проигравших в ней отсутствует звено.

Вся цепь неумолимо прогибается под догмой:

«Противник победителя – безумный прокажённый!»

В истории покорных, он как истинное зло,

Но в битве верх одержан непомерно благородной,

Придавшей нас забвению с кошмаром заодно.

Мы предали, быть может, свой народ и свои семьи,

Быть может, обрекли себя на бесконечный гон,

И верно похоронены под не просветной тенью.

Над нашими могилами не слышен скорбный стон,

Но слышаться проклятия: «Враги живому! Вон!

Хотели вечной ночи? Обрели успокоенье».

Того, что мы хотели нет в стремлениях сторон,

Того, что мы желали не коснётся сожаленье.

Как мало тех, кто знает — какова цена у чести,

Что нужно быть готовым отказаться от всего.

И долг с благоразумием, отнюдь,… так редко вместе.

Мы стали против всех, принявши сторону её,

Ту сторону, которой победить не суждено,

Но мы не добивались воспеваний в ратной песни.

Всем сердцем неустанно мы желали одного –

Быть с ней, сестрой покинутой и возжелавшей мести.

И глас рассудка молвит: «Вы пошли не той дорогой!

Раскройте свои очи – госпожа уже не та,

Что взгляд обворожительный, по-матерински строгий

Дарила, когда клятвы были сказаны слова.

Кого ж благодарить за безразличные глаза?

Кто смел хотя бы редкой обделить её подмогой?

За сей итог на каждого легла своя вина,

И каждый пусть вкушает темноту ночи жестокой.

Мы чувствуем за бездной бесконечную борьбу,

Мы верим, что хозяйка в этом море зла и боли

Когда-нибудь отдастся путеводному огню.

Но кто предложит помощь и избавит от агоний?

Бегут все от ответственности, отрицая роли,

И нам бежать, низвергнув долг и преданность во тьму?

Свою почти что мать оставить нам не хватит воли…

Мы выбрали пусть горькую, но верную стезю.

Поймёт нас та, что солнце поднимает поутру,

Ведь мы ей не враги. Её народу не угроза.

Пред ней бы преклонились, коль исправила вину,

Коль в терниях искала бы решение вопроса.

Изранился садовник, удаляя эту розу –

Душа его поддалась заострённому шипу,

И мир настал для тех, кто не всмотрелся дальше носа,

Тот мир, в котором боле не увидим госпожу.

Мы те, кому вначале предрекали пораженье,

Мы зная о финале, не исправили свой ход.

Вся жизнь отныне долгое мучительное тленье:

Без смысла бытия она всего лишь тёмный грот.

Осталась честь в противовес армаде всех невзгод,

Её лишишься, сделав хоть одно, да исключенье.

В том месте, чьей заменой ныне служит Кантерлот

На стеле безымянной надпись — «честь»… Покой… Забвенье…

Не одна

Очень редко одиночество лунной принцессы скрашивается интересной беседой. Но голос невидимой собеседницы посетил её впервые. Однако даже разговором с самим собой сложно пренебречь, особенно когда выбирать не из чего...

Не трожь вопрошанием водную гладь,

Не мучь утомлённую душу,

Не силься меня в темноте отыскать,

Успокойся, впусти в разум стужу.

Горячка потонет в прохладе ночной,

Умрет в этой благостной тиши.

Припомнишь, когда не была ты одной

Под бледным сиянием с выши?

Чьё сердце пленит то мерцание звёзд,

Их чудный узор и сплетенья?

Кто скажет «спасибо» за важный твой пост,

Как дню проявив уваженье?

Позволь насладиться ночной синевой

Незримой для пони уснувших.

Мне мил её саван, а солнечный зной

Предвестник часов наихудших.

Лишь голос ты слышишь и хочешь узреть

Того, кто беседу поддержит,

Не стоит пока открывать эту клеть,

Чьё лоно ответы содержит.

Доверься мне. Время, когда звёздный холст

Возвысится — скоро настанет,

Отныне мой голос к мечте твоей мост,

Который тебя не оставит.

Ария Кошмара

Легенд упокоенных ветхий покров

Слетая, проявит те несколько слов,

Значенье которых наверно забыто,

Но кровь стынет в жилах, коль смысл не нов.

---

Мой голос внушает покорность и страх,

Проклятием чёрным легли на устах

То имя, тот титул, те мысли и цели -
Все то, что пророчит невзгоды и крах.

Пороки принцессы – моя колыбель,

Мольбы и стенания – сладкая трель,

Враги на коленях – вот соки желаний

И кости глупцов для меня как постель!

Живой только раб, а свободный умрёт,

Как все, кто не выдержит плётку и гнёт,

И тот, кто лелеет минувшее счастье

Своё утешенье в могиле найдёт.

Как жаль, что бессмертных не больше копыт:

Их вечная мука уж не утолит

Тот голод, нагулянный в долгом плененье

Ту жажду, которая душу свербит!

Я гостья незваная в радужном сне,

Я та, что кошмар принесёт на крыле

И тенью проклятое солнце закроет,

И кто бросит вызов его госпоже!

Нависну над телом, дерзнувшей смести

Меня! Королеву! Хозяйку в ночи!

На миг я открою глаза той обузе,

Что её приходилась сестрой по крови.

Пусть тоже страдает, пусть видит конец,

К которому мир я веду под венец.

Я та, кто я есть – тьма и зло из преданий…

Боишься меня? Если нет, то ты — лжец!

Мир видит лишь монстра

"Кем ты можешь быть, когда весь мир видит лишь монстра?" Кто вспомнит какому произведению принадлежит эта фраза, должен вспомнить и о ком она.
Стих написан под впечатление от фанфика "Грехи Прошлого".

Мир видит злой умысел в мысли невинной,

Твой путает облик со старой холстиной,

И чувствам поверхностным внемлет скорее,

А было бы сердцу поверить мудрее…

Мир скроет свой страх за стеною из злобы,

А если б не факта бессилия скобы,

То участь была бы твоя незавидной

И кровь на убийце не стала б невинной.

Мир видит лишь монстра… И много ли шансов

Услышать в итоге мотивы романсов?

Какой же есть способ найти искупленье,

Когда в этих бельмах лишь пламя презренья?

Возможно ли жить заклеймённой грехами?

Чужими грехами и тёмными снами!

Возможно… когда в обвинениях лживых

Проклюнется истина всходов правдивых.

Что мир ошибается – не было тайной.

Под болью терпимой из шали печальной

Скрывается рана от тени сомнений

В единственном взгляде из тысячи мнений.

Мир видел лишь монстра слепыми глазами,

И вот пробил час наслаждаться плодами.

Разбухшие зёрна от соков страданий

Не смогут забыть тех усердных стараний.

В шипы обернётся твой бархатный стебель,

Погрузится корень в безжизненный щебень,

И нежный бутон, словно жёсткий хитин,

Укроет соцветия грядой пластин.

Мир видит лишь то, что он хочет увидеть,

Не в силах простить будет мстить, ненавидеть.

Мир сам претворил все кошмары в реальность,

И хладный оттенок затмил пасторальность.

Есть вещи сильней...

Неоновых бликов искусственный свет

Иллюзией жалкой питает глаза,

И вечный фантом заслонил небеса.

Весь мир, его ложью туманной согрет.

Но кто-нибудь ждёт, сам не зная чего,

И верит, что тёмные воды – не рай,

Что вовсе не в них для души милый край,

А может быть там, высоко-высоко

Над куполом бездны и тленом теней,

За троном материи зиждиться ключ...

Там лишь пустота. Только бьющий ввысь луч

Всем шепчет: когда-то здесь было светлей…

И то, что сгорало под водной плитой,

Поднимется вновь, отрицая обман.

Свечений неоновых сгинет дурман,

Оставшись в глазах лишь принцессы одной.

Неужто ты веришь, что пламень небес

Когда-нибудь встал, откликаясь на зов?

Являл очевидность, срывая покров,

В закат уходил и с рассветом воскрес

По зову? Возможно, но ты не причём,

Нет власти у вас и над малым лучом.

Светило встаёт не по воле твоей.

Принцесса, мне жаль, но есть вещи сильней…

Эффект феникса

Что объединяет солнечную принцессу с её фениксом?

Принцесса Дня вновь обнаружила в своей спальни горку пепла вместо огненной птицы.

Горсть белого пепла в покоях моих

Есть прах моей верной подруги.

Ход сердца-угля мёртвой птицы затих,

Ей смерть не доставила муки.

Была ли то смерть? Вот извечный вопрос,

Свет клином ответ не укажет,

Ей новую жизнь поцелуй преподнёс,

Но жнец умолчит и не скажет.

Прах к праху, пыль к пеплу – в единый алтарь,

Как всё, что конец знаменует,

Но в случае первом – короткий путь вдаль,

Второй же о круге толкует.

Жизнь смертного — поле с верандой вдали,

Там вечного отдыха юдоль,

Ты так возжелаешь покоя в пути,

Что страхи конца сменит удаль.

Туда устремишься, познав бытие…

Об этом я только мечтаю.

Бессмертного жизнь – из событий колье,

В котором извечно блуждаю.

Немногие знают про бремя и круг…

Принцесса оборачивается на поток магии в пепле. Начинается возрождение.

Ну вот, я недолго скучала,

Отнюдь не из прихоти феникс мой друг.

Нам ведомо только начало.

Вечные узы

Чёрные горы, уйдя в поднебесье,

Склоны укрыли под снежной фатой.

Эти места зачарованной песней

Страстно любимы грифоньей четой.

За тишину, изобилие дичи,

Звёздные ночи холодной порой.

Любят грифоны те вольности птичьи

В жизни суровой и непростой.

Львиные чресла горящим союзом

Быстро отгонят их родины хлад.

Трудностей шквал по плечу этим узам,

Их вечной паре не страшен разлад.

В сердце грифона, без глупых метаний,

Правит любовь до последнего дня.

В сердце грифона со множеством граней

Чудо соития льда и огня.