Сломанная Игрушка

Пролог

Особая благодарность выражается другу и соавтору, BlaadwinDufo, который вместе со мной шел по этому мрачному миру. Его помощь и поддержка просто неоценимы.

Так же выражается сердечная благодарность моей дорогой Nefrit, без поддержки которой я буквально сошел бы с ума за время написания.

И конечно же, нашему редактору, DrSchmallhausen, который взял на себя труд по вычитке.

В тексте используется отрывок из стихотворения ULTRAMARINE «Проклятие аликорна».

Кричалки и остальные стихи придумал LegendsOfFost.

В тексте используется песня The Offspring «You gonna go far kid», композиция «Лора и Холмс» Владимира Дашкевича, а также «Instant Zen» команды Synesthetics.

Использован отрывок поэмы Роберта Браунинга «Чайлд Роланд к Тёмной Башне пришёл».

В произведении присутствуют отсылки на понячий (и не только) фэндом, а также несколько пасхалок.

Любые имена и сходства с живыми персонажами или ситуациями являются злонамеренными.

Авторы иллюстраций: Ololosha, gor1ck, Kaajuss, BadDay, Mickeymonster и несколько неизвестных мне художников, попавших рисунками в сюжет совершенно случайно. Если узнаете свои работы, отзовитесь.

Обложку нарисовал тоже gor1ck.

ВНИМАНИЕ!

Роман содержит жестокость, насилие, ругательства, сцены вплотную приближенные к R34 и сочетание всего вышеперечисленного.

Категорически не рекомендуется к прочтению маленьким детям, большим дуракам и светлым паладинам.

Пролог.

Конец двадцать первого века принес человечеству многое. Каскады локальных войн, которые в совокупности могли бы считаться мировой, экономические кризисы, стихийные бедствия, вирусы-мутанты и прочие прелести цивилизованного общества, выкосившие миллиарды жизней напрямую или косвенно.

А еще технологический прорыв развитых стран, где сытые обыватели, не желая покидать уютных гнездышек обустроенных городов, просто закрывали глаза на то, что делается за пределами их технологического рая.

Многие склонялись к мнению, что одним из главных достижений человечества стали синтéты. Им давали много разных названий: биороботы, синтетические организмы, искусственные существа. Но прижилось лишь «синтеты» — из-за краткости и стараниями рекламщиков.

Суть оставалось одной: люди научились создавать живых существ и придавать им практически любую форму.

Сначала, конечно, искали возвышенные цели вроде решения проблемы голода. Но энергетические и ресурсные затраты на выращивание искусственных животных намного превышали их ценность в калориях. Да и в целом, синтез отдельных белков оказался проще, чем синтез белковых форм жизни, избавляя, к тому же, от необходимости эти формы жизни убивать. В свою очередь, люди, даже идентичные по ДНК великим ученым, полководцам, спортсменам, не становились таковыми в жизни.

Разведение же ранее вымерших и фантастических животных тоже не несло в себе больших перспектив: синтеты оказались либо безнадежно бесплодны, либо давали хиреющее, мутируюшее потомство. Главная тайна жизни все так же хранила свои секреты.

По этой же причине не прижились искусственные дети.

Да, в некоторых зоопарках и заповедниках стало возможно встретить мамонта и саблезуба, тираннозавра и диплодока, дракона или химеру, но все это давно было доступно в виртуальности и зачастую куда более зрелищно.

Но все-таки дело не погибло.

Предприимчивый джентльмен, адвокат Ричард Оуэнс, обнаружил, что с юридической точки зрения любой синтет означает ровно то, что указано в его «синтпаспорте». Документе, который заполняет заказчик при подаче заявки на биозавод.

А следовательно, такой продукт может значить не больше, чем кусок мяса из ближайшего супермаркета, даже если имеет форму человека, может думать и разговаривать.

Бюрократическая машина международного права среагировала слишком поздно: новый бизнес расцвел.

Уставшие от виртуальных грез обыватели, задыхающиеся в недостатке неприхотливой рабочей силы бизнесмены, нуждающиеся в идеальных солдатах армии – все по достоинству оценили нововведение. Протестующих против «неорабства», разумеется, никто не слушал: слишком уж о больших деньгах шла речь. А когда это происходит, этические ценности моментально задвигаются на второй план.

В индустрии развлечений появилось целое направление, позволяющее ВСЁ.

Хочешь поохотиться на «реальных чудовищ»? Приготовить шашлык из собственноручно убитого динозавра, дракона или даже человека? Бери настоящую пушку, надевай броню и смело шагай в бой.

А может, мечтаешь почувствовать себя римским патрицием и наполнить дом послушными, живыми рабами? Устроить гладиаторский бой насмерть или выдрессировать ездового дракона?

Хочешь девушку или парня своей мечты? Героя игры, фильма, книги? Изволь, только опиши в заказе внешние данные и характер.

Все, что угодно. Не вопрос. Только плати.

Проблемы могли возникнуть разве что с героями, которых когда-либо играли реальные люди: большинство актеров или их потомков были против клонирования соответствующих образов. И после нескольких судебных тяжб развивающаяся компания мистера Оуэнса пошла на уступки: реальных людей больше не клонировали.

А к тому времени, когда все юридические вопросы были решены, спрос на двойников знаменитостей практически угас.

Но давно перестало удивлять, что по улице может проехать экипаж, запряженный динозаврами, с эльфом-кучером на козлах. Или живой дракон с паланкином на спине, летящий в потоке аэромобилей. В большинстве ресторанов и отелей весь штат сотрудников теперь являлся собственностью хозяев. Солдатам больше не требовались пенсии, страховки и зарплата – только приказы и минимум удобств. Появились на улицах городов гоблины и гномы, «инопланетяне» и «супергерои», а также люди с татуировками-штампами на видном месте, не имевшие естественных родителей. И которые людьми юридически не считались.

А герои старинных телешоу обрели плоть, кровь и... хозяев.

Глава 01

Виктор Стюарт стоял перед небольшим зданием. Голографические проекторы придавали ему вид средневекового зáмка, только какого-то... детского, что ли. Скругленные углы, веселая расцветка, фигурная лепнина. Кстати, голограммы довольно качественные: не приглядевшись, и не поймешь, где иллюзии, а где настоящие украшения.

Над входом колыхалась голографическая надпись «Клуб «Маяк», красиво оформленная радужным фоном и стилизованным символом солнца.

Прилагалась и резная башня с ярким огнем на вершине. Приглядевшись, можно было различить некоторую призрачность очертаний, что свидетельствовало о том, что она на самом деле тоже является голографической иллюзией.

Вик еще раз сверился с адресом, который дала ему озорная девчонка с виртуального сайта. Да, это было здесь. Парень еще раз спросил себя, так ли уж нужна была эта встреча в реальности. Там, в киберпространстве, это была молодая девушка с непослушной копной розовых кудрей, смешливая и настолько искренняя, что Вик даже первое время сомневался в ее личности. То, что человек может быть настолько открыт другому, тем более незнакомцу, и при этом ничего не требуя взамен, для современного мира было чем-то из области фантастики. Не исключено, что на самом деле это окажется древняя старуха, малолетняя романтичная дурочка или вообще склонный к извращениям мужик.

Но Виктор, слишком уставший от четырех стен квартиры, решил рискнуть. В конце концов, он ничего не обещал. Даже свиданием это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Так, встретиться и попить кофе где-нибудь, поглядеть друг на друга — не более.

Виктор тогда бродил по виртуальности, одолеваемый скукой. Кибер-сити, гротескная копия Европейского Гигаполиса в мире цифровых грез, был насыщен всевозможными удовольствиями. Но проблема заключалась в том, что тешить свою плоть и мозговой центр удовольствия Вику надоело еще в старших классах школы, азарт притупился, а реальность казалась серой и невзрачной буквально до тошноты. Безразличие же чужих людей, слащавое притворство родственников и отсутствие друзей только усугубляло ситуацию.

Каждый день Виктор чувствовал невероятное, всепоглощающее одиночество. Доходило до того, что заходя в виртуальный бордель, все оплаченное время он пытался просто выговориться. Девушки, конечно, слушали, хотя иногда Вик думал, что они на время его монологов выходили из аватаров, задав скрипт кивать и соглашаться.

Так продолжалось, до момента встречи с ней.

В киберпространстве аватар Вика был безлик и бесстрастен. Самая надежная маска. Но новая знакомая, казалось, видела его насквозь. И ее веселая болтовня ни о чем, беззлобное подтрунивание и заливистый смех затронули в душе Виктора что-то новое.

Поэтому на приглашение встретиться в реальности он ответил согласием. Причем не «дежурным», ни к чему, кроме как к обещанию «зайти попозже», не обязывающим, а таким, которое хотелось исполнить.

В реальности на тебе нет маски, по крайней мере, в прямом смысле слова.

Виктор наивно подумал, что, наверное, стоило обменяться фотографиями. Впрочем, ничего особенного в его внешности не было: русые волосы, серые глаза. Правильные черты лица, присущие всем жителям верхних уровней города. Сейчас за врожденными отклонениями следили очень строго: сказывались последствия исковерканной экологии, войн и эпидемий. И если современники тех событий еще могли надеяться на отсутствие серьезных последствий, то внукам и правнукам еще долго будет аукаться радиация и мутировавшие вирусы.

Вик подошел ко входу. Система контроля, поскрипев камерой, сопоставила личность входящего с данными его персонального чипа, и тяжелые створки, замаскированные под дубовые доски, бесшумно отворились наружу.

Миновав недлинный пустой холл с диванами, Вик оказался в главном зале, с виду пустом и закрытом. В темноте различались какие-то смутные очертания, и Вик еще раз подумал, не ошибся ли адресом.

— СЮРПРИЗ!!! – грянул хор голосов, заставив Виктора подпрыгнуть от неожиданности.

Зажегся яркий свет, и его глазам предстал длинный стол, заставленный к чаепитию, несколько десятков улыбающихся людей и… пони. Причем не обычных, а синтетов — героев древнего сериала, несколько лет назад прошедшего ребрендинг и получившего вторую жизнь.

Пони ростом где-то с метр, похожие на немного гротескные, большеголовые пародии на реальных животных, носили одежду и вели себя совсем как люди. Разве что не ходили на двух ногах. Разноцветные говорящие лошадки, которыми в последнее время пестрела киберсеть, и которые Виктора, признаться, раздражали: кричащие краски, восторженная, наивная сказка для детей, и почему-то — взрослые люди, фанатеющие от всего этого, даже покупающие синтетов-пони, обуреваемые какими-то извращенными чувствами. До чего такие отношения доходили, ему тоже было известно.

Клуб наполнился шумом болтовни, цокотом копыт и музыкой. Некоторые пони, оказывается, могли летать на коротеньких крыльях. А те, что с рогами, похоже, обладали телекинезом — Вик видел, как стакан с пуншем сам собой подлетел ко рту белой пони с красиво причесанной фиолетовой гривой.

Стало совсем непонятно, почему пригласившая его девушка назначила такое место для встречи.

Виктор думал обо всем этом, увлеченный за стол, где ему налили пунша и положили на тарелку огромный кусок торта. Сыплющиеся приветствия людей и пони он пропускал мимо ушей, хотя и отвечал на все.

— Спасибо, — сказал Вик, чувствуя себя неловко под взглядами десятков глаз, — Я, наверное, все же ошибся адресом…

Полный мужчина, сидящий рядом и одетый в простые джинсы и футболку с рисунком в виде силуэта крылатой пони, спросил:

— Тебя ведь пригласила Пинки?

Виктор испытал чувство глубокого облегчения. По крайней мере, он попал по адресу.

— Да, Пинки. Мы договаривались через киберсеть.

— Серж Трояновский, — протянул руку мужчина, и Вик ее пожал, — председатель клуба.

— Виктор Стюарт, хотя Вы, похоже, в курсе. Так могу я увидеть Пинки?

Мужчина рассмеялся. Не насмешливо, нет, очень искренне, словно хорошей шутке.

— Которую? — спросил он и отпил пунша.

«Вот уж не подумал бы, что это имя так распространено», — подумал Вик, а вслух сказал:

— Пинки Пай Аддерли.

— Конечно. Вон она, — показал он на группу людей и пони, которые, похоже, играли в твистер.

Куча-мала находилась на финальной стадии формирования.

— Где?

— Да вот же. Пинки! Аддерли! Иди сюда, к тебе пришли!

Виктор не поверил своим глазам, когда к столу прыгающей походкой подбежала розовая пони, ловко выскользнувшая из путаницы тел. Общего с той Пинки, что Виктор встретил в сети, была беспокойная шапка розовых кудрей и символ из трех воздушных шариков. В виртуальности он украшал ярко-розовое платье, а теперь красовался на белой футболке и зеленых облегающих шортиках, из которых торчал кажущийся продолжением прически хвост. И точно такой же озорной огонек горел в глубине огромных голубых глаз.

— Привет, Вик! — знакомым писклявым голосом заявила пони, запрыгивая на диван между Виктором и усмехающимся в тарелку Сержем, — Наконец-то я вижу твое лицо!

Она довольно захихикала, прикрыв копытцем мордочку. Вик заметил, что на буйных кудрях лежит набекрень золотистый обруч, похожий на корону. Только там, где по логике должен был быть символ власти или драгоценный камень, находился смеющийся смайлик.

Виктор, пораженный до глубины души, только и нашел, что спросить:

— Пинки… это вправду ты?

— Конечно я, глупенький!

— Но я…

— Ты не думал, что я пони? — Пинки снова весело засмеялась и, невероятным образом зачерпнув копытом из вазы горсть конфет, самозабвенно их сжевала, — Ты такой смешной! Мог бы догадаться, если видел шоу!

— Но это же… — промямлил Виктор, — но я…

Пони перебила, затараторив точно так же, как в виртуалке:

— Ты не видел? Ну неважно! Когда мы встретились, ты ходил такой грустный, что это было видно даже по твоему аватару в сети! И когда я тебя увидела, то про себя такая «А-АХ!», и поняла, что тебе срочно нужна помощь! Ты не улыбался, ты грустил, у тебя на лице даже не было рта, чтобы улыбаться. Это очень-очень печально, когда никто не улыбается. Это значит, что надо срочно устраивать вечеринку, что надо всех смешить, в общем, решать проблему! — пони вдруг выпучила глаза, а в голосе прозвучала суровая решимость, — В стиле Пинки Пай!

Виктор, которого до глубины души поразил истинный облик Пинки, не знал, как поступить. С одной стороны, в ее личности он не сомневался. Манера речи, бурное веселье, гиперактивность — с этими чертами он познакомился еще в виртуалке. С другой, он пришел в клуб, чтобы пригласить Пинки на свидание. Настоящее.

Но лучик розового света, раскрасивший серость мира, наполняющий добротой и весельем, оказался синтетом. Пони. Персонажем какого-то дурацкого шоу.

Из вежливости побыв в зале и даже поучаствовав в играх, Виктор вскоре вышел на балкон, воспользовавшись тем, что Пинки отбежала организовывать игру в пиньяту. Взойдя по мраморной лестнице, что навевала мысли о дворцах и королях, парень оказался на довольно обширной площадке, что нависала над спокойной улицей одного из благополучных районов.

Снизу доносился шелест листвы растущих вдоль улицы деревьев, чьи-то негромкие разговоры. Шум колесных машин, изредка проносившихся по асфальтовой дороге. Где-то ревел мотоцикл, выли сирены — обычные звуки ночного города, неизменные вот уже несколько столетий.

Так не похоже на небесную тишину Шпилей!

«Вот тебе и первая нормальная девушка, — подумал Виктор, опираясь на перила балкона, — Детский сад с лошадками!..»

— …Стив, это насчет Флаттершай, — послышался чей-то низкий голос.

Виктор повернул голову и увидел, что на противоположном конце балкона стоит еще один человек. Русоволосый и молодой. Хотя что значит внешность в эпоху нанотехнологий и генной инженерии? Длинные волосы спадали на плечи, на лице красовались коротко постриженные бородка и усы. Одет человек был хорошо, в серый костюм из явно дорогой ткани, надетый поверх светло-голубого джемпера. Но при этом в движениях не было ни наигранной важности, ни суетливости жителя Шпилей, попавшего в обычные районы Серого города.

Перед балконом, маша крыльями, висел в воздухе пони-пегас. Черный как ночь, с короткой светлой гривой, одетый в темные же куртку и штаны из чего-то напоминающего проклепанную кожу. И, что самое странное, на шее жеребца висели ножны с довольно длинным мечом.

«Интересно, и чем он его держит в бою, зубами?» — подумал Виктор.

— Она в порядке? — спросил человек у пегаса.

— Я волнуюсь, — ответил тот, — После того, что она перенесла… Я ведь теперь в ответе за нее. И знаешь, наверное, что-то к ней чувствую…

— Ну так чего же ты торчишь тут? Лети к ней.

Огромные глаза пегаса расширились.

— Прямо сейчас? Это твой совет?

— Конечно, — кивнул человек, — ей страшно и одиноко. А ближе чем ты, у нее никого нет. Когда ты рядом, прошлое не посмеет подступиться, ронин. Ты зря ее оставил одну. Что такого срочного было в клубе, что не могли бы передать мы со Сноу?

— О Селестия, — сказал пегас, — Какой же я болван…

С этими словами он сорвался с места в ночь, а мужчина повернулся к Вику и сказал:

— Это долгая и запутанная история. Впрочем, могу и рассказать как-нибудь, если захочешь.

Виктор смущенно отвел взгляд.

— Извини, — сказал он, — я, кажется, невольно подслушал.

Он услышал звук шагов, когда человек подошел вплотную. Вик скосил глаза и увидел протянутую руку. Пришлось отвечать на приветствие.

— Стивен Агилар, — представился мужчина, — Зови меня Стив.

— Виктор Стюарт. Вик.

— Я тебя раньше не видел. Новенький?

— Я пришел по приглашению Пинки Аддерли. И честно говоря, был в шоке от того, что она…

Виктор прервался на полуслове и скосил взгляд на нового знакомого. Тот не улыбался. Только в серых глазах блеснула искра понимания.

— Пони? — закончил Стивен, — Да, эта Пинки придумала отличный розыгрыш. Надевает в виртуалке личину девчонки и веселится от души. Ее уже столько раз приглашали на свидание, не перечесть.

Виктора эти слова задели за живое. Он надеялся на романтическое свидание, а получил мультяшный фарс, который устроила розовая лошадка ради развлечения.

— Розыгрыш? — переспросил он, — Очень смешно.

Стивен слегка нахмурился, явно уловив настроение парня.

— Она ничего такого не имела в виду, — сказал он, — и ни разу не хотела задеть твои чувства… Тебе не нравится веселиться?

— Признаться, никогда не любил подобное времяпровождение.

— Я тоже. Но поверь, здесь все куда лучше, чем ты думаешь… и несколько сложнее при этом. Пинки Пай была честна, когда говорила о дружбе и веселье. Ей ничего не нужно от тебя: ни денег, ни отношений. Она на самом деле помогает тем, кто приходит и принимает ее… помощь.

Виктор не ответил. Больше всего на свете ему хотелось уйти. Разочарование в душе смешалось с раздражением. Под сердцем, словно подколодная змея, шевельнулась обида на то, что над чувственным порывом беспечно посмеялись.

«Я должен был догадаться, — подумал Вик, — ни один человек не может быть настолько человечным».

— Ладно, — сказал Стив, — раз Тандерлейн улетел, то, полагаю, что и мне пора.

Он двинулся к выходу с балкона, но вдруг обернулся и позвал:

— Сноудроп, мы уходим!

Раздалось ритмичное цоканье копыт, с которым обычно передвигались местные пони, если только не носили какое-то подобие мягких носков или тапочек.

Вик, который тоже развернулся, чтобы уйти, увидел, как к Стивену подбежала серебристо-голубая крылатая пони с белоснежной гривой. Короткая юбка и курточка тоже сверкали белизной, а в гриве виднелось несколько голубых прядей. Челку удерживала заколка в виде цветка, словно сплетенного из хрусталя и серебра.

Судя по всему, пони стояла на противоположном конце балкона, сливаясь в сумерках с белой стеной.

Пегаска обернулась в сторону Виктора и посмотрела куда-то насквозь взглядом голубых, словно сапфиры, глаз. Потом подняла взгляд на Стивена, и тот присел, чтобы сравняться с пони ростом.

Виктор заметил, как губы синтета зашевелились, когда она что-то тихо зашептала своему хозяину. Тот нахмурился, тоже покосился на Вика, но вскоре улыбнулся, вставая, и сказал:

— Виктор, Сноудроп говорит, что у тебя нет друзей… И уже довольно давно. Поэтому ты так обиделся на Пинки, из-за того, что хотел развеять одиночество с хорошей девушкой, а встретил пони.

Парень несколько раз удивленно перевел взгляд с белой пони на человека и обратно. В голове промелькнули самые невероятные предположения.

— Вы что, следили за мной? — спросил он.

— Нет, что ты. Просто у малютки Сноу обострены чувства. И она порой видит и слышит куда больше, чем зрячие.

— Стиви, я уже большая пони! — возразила с деланной обидой пегаска.

Человек только рассмеялся и взъерошил пони гриву, наводящую на ассоциации с нежным мороженым.

— Для меня ты всегда будешь маленькой кобылкой, — сказал Стив.

Вик подумал, нет ли между человеком и пони чего-то противоестественного. Очень уж игриво все это выглядело, как между любовниками.

— Чем… Она что?.. — невнятно спросил Вик, мысли которого спутались от подобного откровения.

— Слепая, верно, — сказал Стив, продолжая гладить пони по торчащим ушкам. Та только щурилась от удовольствия.

— Она псионик? — выдавил, наконец, Виктор.

Ответила ему сама пони. Голос звучал тихо, как будто пегаска боялась издать громкий шум. Впрочем, при обостренном слухе это было объяснимо:

— Я эмпат. Прости, но твои чувства, они такие… громкие.

Виктор вздохнул. Он никогда не думал, что его можно вот так прочитать, как открытую книгу. Но все же сказал:

— Стив, извини, конечно, но дружба с… пони выглядит странно. Или это больше, чем дружба?

Виктор ожидал спешных отрицаний очевидного. Но Стив задумался на несколько секунд, прежде чем ответить. При этом он продолжал поглаживать Сноудроп, прижавшуюся к ноге.

— Знаешь, я, пожалуй, не стану тебе рассказывать, — сказал он, наконец, — Если хочешь понять — просто посмотри шоу. Начни с того, которое было полтораста лет назад. Потрать немного времени, может быть, получишь ответы на свои вопросы.

— Оно хоть того стóит? — спросил Виктор.

Сноудроп подняла на Стивена невидящие глаза, и тот улыбнулся, хотя пони не могла этого разглядеть.

— О да, — ответил он, — Еще как…

Глава 02

…Заголовок инструкции по применению гласил:

«Hasbro, inc. «My Little Pony». Синтет разумный, обучаемый, взрослый. Модель БРТО 0106-18-49, Лира Хартстрингс, единорог, кобыла. Версия EQ 3.4.1».

Ну что ж, тут, по крайней мере, все было более-менее ясно. Разумный — значит, умеет думать, говорить и чувствовать. Обучаемый — помимо базовой программы, может черпать информацию из внешнего мира и адекватно его воспринимает. Взрослый — синтет уже прошел стадию детства и является биологически взрослым. БРТО — «Биосинтетические Разработки и Технологии Оуэнса», те, с кем ассоциируется слово «биоинженерия», заново создавшие в том числе и «Хасбро», сделав его своим подразделением. В цифры же, как любой нормальный пользователь, Виктор вчитываться не стал.

Индекс «EQ» в версии поведенческой программы означал, что пони считает себя «попаданцем» из Эквестрии. Брони почти всегда берут именно таких — как Виктору сказали, это интереснее и веселее. А наличие двойников объясняется в инструкции. Да и вообще, есть раздел с ответами на распространенные вопросы таких пони, и их рекомендуется строго придерживаться, чтобы не порождать сбоев в поведенческой программе.

Когда Виктору Стюарту в руки попал каталог синтетов от «Хасбро», он сначала нацелился на кого-то из главных героев почти столетнего шоу, недавно получившего вторую жизнь после длительного перерыва. Впрочем, не только «Маленькие пони» заново обрели аудиторию, поклонников и субкультуру.

Уже выбрав было тихоню Флаттершай, Вик вдруг подумал, что чуть ли не у каждого второго брони дома живет кто-то из «главной шестерки». А то и не одна. Изредка даже одинаковые, хотя «Хасбро» не рекомендовали приобретать одновременно одни и те же модели – поведенческую программу начинает глючить.

В целом, банальщина. А самая популярная модель, Рейнбоу Дэш, вообще держалась на вершине продаж вот уже несколько лет, чуть ли не с самого начала ребрендинга. Похоже, все, кто покупает лазурную пегасочку, считают, что с Рейнбоу в доме и сами станут на двадцать процентов круче. При этом стандартную программу поведения нередко трусливо требует стереть, заменяя ее абсолютно рабской и безвольной. Еще бы: никому не хочется терпеть от синтета насмешки, а пегаска-спортсменка, по слухам, имеет своевольный нрав и весьма острый язычок. Особенно в отношении рыхлых лентяев и тощих ботаников, коими зачастую являются ее поклонники.

То, что от спортивной, веселой и заводной поняши остается жалкая тень в цветастой оболочке, никого, похоже, не волновало. Да что там. Даже то, что и такая тень рано или поздно начинала чахнуть и маяться в тюрьме собственного тела, не могло воспрепятствовать капризам инфантильных заказчиков.

Виктор, например, не готов был начать вести активный образ жизни, чтобы не превратиться в глазах Рейнбоу Дэш в «тюфяка» или «слоупока». Да и вообще, квартира была относительно небольшой, а пегасам надо летать. Еще один довод против Флаттершай, кстати, хоть и несколько натянутый.

С другой стороны, покупать совсем уж незнакомую поняшу не хотелось.

«Что, например, за пони такие, Скраппи Раг, Рентлав, Фейеркрекер, Дюшес, Блэк Джек?» — думал Виктор, листая страницы каталога. И хотя про Литлпип и Сноудроп он еще что-то слышал и даже видел, то этих вообще не знал. Аликорны же стоили столько, что волосы шевелились. Флаер купить можно, и неплохой!

Впрочем, такой маркетинговый шаг можно было понять. «Хасбро» убивали двух зайцев сразу, ограничивая количество аликорнов и делая их чуть ближе по возможностям к оригинальным персонажам, что резко повышало себестоимость производства.

Прошло уже несколько месяцев после того, как Вик воспользовался советом Стивена Агилара. Зайдя в виртуальность, он, полнясь сомнениями и иронией, открыл сайт двумерных мультфильмов, выбрал из списка нужный… и вышел оттуда только спустя полдня.

Просмотрев серии старые и новые, Вик открыл для себя целый мир. Яркий, веселый, полнящийся радостью и добротой. И с удивлением обнаружил, что находит в древнем мультике необъяснимую прелесть. Как будто недостающий кусочек жизненной мозаики вдруг нашелся и встал на место, завершив узор.

А потом был фэндом. Признанные творения, ставшие чуть ли не классикой и молчаливо одобренные «Хасбро», и новые, сделанные уже здесь, в киберпространстве Гигаполиса. Прекрасные и добрые или, наоборот, вызывающие душераздирающую грусть, а то и выворачивающее отвращение. Виктор снова с удивлением заметил, что искренне радуется за героев или же натуральным образом льет слезы над их трагической судьбой.

Разумеется, Вик смотрел и читал не все. Но и того, что удостоилось внимания, было предостаточно, чтобы составить собственное мнение об отношениях людей и пони. И в один прекрасный день, уже перезнакомившись поближе с несколькими завсегдатаями клуба, Виктор понял, что теперь не относит себя к людям, находящимся вне брони-сообщества.

И тогда он решился.

Желтую пегаску Вик хотел выбрать за ее тихий характер и склонность к уединению, но вскоре нашел более изящное решение.

Лира Хартстрингс считалась моделью провальной. В ее поведенческой программе было какое-то нездоровое поклонение людям. И, как следствие, очень часто эту пони возвращали, бросали или даже избавлялись от нее каким-либо жестоким способом. Но худшее было в том, что, разочаровавшись в своем идеале, Лира могла впасть в депрессию и утратить волю к жизни. Или даже (немыслимое для синтета дело!) покончить с собой.

Какие-то шишки из «Хасбро», помнится, вещали в Сети, что поведенческая программа Лиры Хартстрингс, составленная по пожеланиям фанатов, едва-едва окупила расходы. Так что спрос на поняшу мятно-зеленого цвета был совсем невелик — имя Лиры болталось где-то в самом низу таблицы. И как следствие, обошлась она втрое дешевле, нежели держащая лидерство Рейнбоу Дэш и или занимающая второе почетное место Флаттершай.

Наверное, поэтому программа Лиры так и застряла на третьей версии, тогда как у современных моделей главной шестерки уже была восьмая. Закон рынка в Гигаполисах — закон жизни.

Итак, спустя неделю после заказа, в квартире Виктора появилась большая цветастая коробка с логотипом «Хасбро». Оказалась бы раньше, будь это обычной послыкой, но синтета ещё нужно было вырастить и запрограммировать.

Внутри яркой упаковки скрывался спецконтейнер, где в режиме гибернации сладко спала маленькая пони, живая и настоящая. Не кукла и не робот, а плоть, кровь и живой ум. И душа, хотя в этом любая религия синтетам отказывает. Но брони-то знают, что к чему.

После того, как внешняя оболочка и противоударный кожух были удалены, Виктор какое-то время еще смотрел на контейнер. Прозрачное яйцо, внутри которого, свернувшись калачиком, лежала пони.

Ее бока мерно вздымались, огромные глаза были закрыты, а на мордочке застыло выражение безмятежности и покоя. Грива и хвост, завязанные в хитрые узлы, аккуратно удерживались у тела мягкими лентами, чтобы не распустились и не мешали процессу пробуждения. Три шланга из прозрачной дыхательной маски вели к устройству рециркуляции. Так любой синтет может спать годами: все процессы в организме замедленны до предела.

«Интересно, а снятся ли им там сны? — подумал Виктор, — Наверное, да. Про жеребячество в Эквестрии, взросление и воспитание. А потом? Путешествие в другой мир? Покинуть Эквестрию добровольно я бы не хотел. Но, очевидно, поняши смиряются со своей судьбой, а может, просто забывают. Надо будет ее спросить, как очнется».

Да, зачастую пробуждение маленьких пони становилось для них шагом в кошмар наяву. То, что с синтетами любят делать некоторые люди (и некоторые брони в том числе), иначе просто не назвать.

И глядя на эту милую мордочку, смешно торчащие вразлет уши, гладкую мятно-зеленую шерстку и небольшой аккуратный рог, Виктор задавался вопросом, насколько жестоким и бессердечным человеком надо быть, чтобы причинить подобному созданию вред. Надеть ошейник, посадить на цепь, изнасиловать, избить? Да еще снять все это на видео и вывесить в киберсеть.

Сердце Виктора сжималось при одной мысли о том, что для поняш покупка — это всегда лотерея. Попадут они к настоящему, любящему другу — или в наполненный болью и ужасом ад.

Инструкция гласила, что если пробуждать пони вручную то настоятельно рекомендуется делать это в чистой ванне. Во-первых, потому что внутри спецконтейнера — жидкость, обогащенная кислородом и питательными веществами, и при открытии все это выльется. Во-вторых, саму пони лучше помыть сразу после пробуждения, чтобы та не «благоухала» запахом медраствора. Специальный шампунь шел в комплекте. Наконец, в-третьих, сам процесс помывки позволял установить первичный контакт и эмоциональную связь.

Перенеся контейнер в ванную, Вик в последний раз пробежался глазами по инструкции и достал из упаковки пульт. По идее, любой синтет должен исполнять вербальные команды, но на случай технических и прочих сбоев существует дистанционное управление, одновременно служащее диагностером и устройством слежения.

После того, как на пульте был набран код активации, а также код подтверждения, по поверхности контейнера прошла ровная линия разреза. Тут же в ванну полилась резко пахнущая медикаментами жидкость.

Виктор терпеливо ждал. Торопиться было некуда: отпуск, весь день впереди.

Но вот контейнер опустел. Прозрачная оболочка стала сперва мягкой, затем растеклась желеобразной массой и отправилась вслед за питательным раствором. Дальше осталось только удалить дыхательную маску, что Вик и сделал, согласно инструкции.

Веки поняши дрогнули. Она явно готовилась проснуться.

Виктор убрал с мордочки остатки маски, которая тоже превратилась во что-то похожее на раздавленную медузу. От мягкого прикосновения пальцев огромные желтые глаза распахнулись, и первое, что увидела в своей жизни маленькая пони, было счастливо улыбающееся лицо человека.

Она хотела что-то сказать, но закашлялась, выхаркивая из легких дыхательную смесь. Виктору очень хотелось стукнуть пони по спине, но в инструкции так делать не рекомендовали.

Когда же дыхательные пути прочистились, Лира протянула передние ноги и удивительно цепко схватила руку Виктора нежными и совсем не жесткими копытцами.

«Присоски там у нее, что ли?» — подумал тот.

— О Селестия, человек! — хрипло проговорила пони и зарылась мордочкой в ладонь, — Руки!

При виде такого щенячьего восторга Виктор с трудом удержался от смеха и спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит?

Желтые глазищи уставились на парня.

— Нет, ничего не болит, — прочистив горло, сказала она, и на мордочке появилась робкая улыбка, — только чувствую себя немного… странно. И в горле першит от этой гадости.

Голос у нее был совершенно такой же, как в шоу. Кажется, впервые его услышали в конце второго сезона, больше века тому назад. Приятный голос молодой девушки.

— Это пройдет, — уверил Виктор, мягко высвобождая ладонь из захвата копыт, — Сейчас я тебя помою, потом ты поешь, и сразу почувствуешь себя лучше.

— Я, кажется, сплю, — сказала единорожка и сделала неудачную попытку встать на ноги, — передо мной человек, настоящий, живой, который собирается меня вымыть и накормить… Я ведь сплю?

— Нет. Скорее наоборот, проснулась.

Вик подхватил поняшу за бока, вызвав нервное хихиканье («Щекотно!») и поставил на ноги. Копытца издали о дно ванны дробный перестук.

— Вообще-то, я уже большая кобылка и сама могу помыться, — сказала она, — но огромное искушение довериться… человеку.

— Мне это доставит удовольствие, Лира, — заверил Виктор и включил душ, — Скажи, когда вода будет нормальной температуры.

— Хорошо. А откуда ты меня знаешь?

— Это долгая история. Как только мы закончим, я буду готов тебе рассказать… и показать даже.

— Было бы здóрово. Можно вопрос?

— Конечно.

— Что я делаю в ванне и почему я вся в… чем-то?

— Побочные эффекты перемещения, — сказал Виктор полуправду из инструкции.

Ага. Перемещения. Из онлайн-магазина домой к покупателю.

Пони кивнула и встала ровно. Стрельнула в человека глазищами, и тот задался вопросом, что за мысли сейчас проносятся в этой рогатой головке.

— Вот так хорошо, — сказала единорожка, и Вик перестал держать палец на сенсоре горячего крана, — А как тебя зовут?

— Виктор Стюарт. Можешь звать меня Вик.

— Договорились.

Шампунь для Лиры и впрямь пах мятой. Человек распустил ленты, удерживающие ее волосы, и бело-зеленая грива опала на шею и спину единорожки мокрыми прядями.

Для ухода за пони «Хасбро» выпускала множество вещей. Все-таки синтеты — живые существа, со своими потребностями в гигиене, питании и прочем. Вот и сейчас в руках оказалась специальная щетка, однако Виктор не отказал себе в удовольствии пройтись по намыленной шерстке ладонью.

Судя по довольно прищуренным золотым глазам, Лире это тоже понравилось.

— Пальцы… — тихо прошептала она, когда рука провела вдоль спины.

Хвост неожиданно мотнулся туда-сюда, подняв тучу мыльных брызг.

Виктор на мгновение прервался, чтобы вытереть пену с лица.

— Ой, прости! — засмущалась поняша, и на мордочке выступил видный даже сквозь шерсть румянец. Или это краснела шерстка? — Это… случайно так получилось!

— Ничего страшного, — заверил Вик, потом вспомнил инструкцию и спросил, — Скажи, что ты помнишь до того момента, как попала сюда?

Поняша задумалась и даже подняла голову, словно могла на потолке прочесть ответ.

— Да все помню, — сказала она, наконец, — Я выросла в Кантерлоте с родителями, потом закончила учебу и переехала в Понивиль. Подружилась с Бон-Бон и поселилась у нее. Занималась исследованиями древней истории, в частности, человеками…

— Во множественном числе правильно говорить «людьми», — поправил Вик, — но ты продолжай.

— Да, исследования и привели меня к тому, что я попросила принцессу Селестию прояснить вопрос. Она мне сказала, что челове… люди в нашем мире вымерли, но есть другой мир, где они живут по всей планете. А еще предупредила, что у вас почти нет магии.

— И? — подбодрил Виктор.

Поняша лукаво скосила глаза.

— И я попросила принцессу отправить меня к вам. Она меня сперва отговаривала, но потом согласилась с условием, что я оставлю в Эквестрии своего двойника. Я сходила к озеру Отражения, и тогда принцесса с помощью своей магии отправила меня сюда. Кажется, я плыла куда-то в темной воде, а потом открыла глаза в твоей ванне.

На лице человека вновь расплылась улыбка.

— В нашем мире живет уже довольно много пони, — решил он сразу предупредить Лиру, — так что ничему не удивляйся. Принцесса отправляла к нам не раз и не два и тебя, и много кого еще.

— Правда? — удивилась Лира, — То-то я думала, что это там по берегам такая утоптанная земля! Здóрово, я уж было испугалась, что буду одна такая.

«Да, «Хасбро» придумали гениальный ход с этим озером, — подумал Вик, — В подсознании поняш же наверняка записаны логические цепочки на любые подобные случаи и нестыковки».

— Закрой глазки, я тебе голову помою, — произнес он вслух, и пони послушно опустила веки.

Когда Виктор намылил гриву и места за ушами, Лира улыбнулась и сказала:

— А можешь тут подольше помыть? Очень приятно…

— Конечно.

Действительно, мыть поняшу, зарываться пальцами в шелковистые шерсть и гриву, почесывать за ушками оказалось огромным удовольствием. В сто раз лучше, чем, к примеру, собаку гладить или кошку.

Когда Виктор подошел к рогу, Лира вдруг ахнула. В ванной на пару секунд появился еще один источник света — рог единорожки.

— Ой, — сказала она, не открывая глаз и снова краснея, — не надо… там меня трогать.

Рог почти сразу погас, а пони нервно переступила на месте.

Вик запоздало вспомнил соответствующий раздел инструкции. Местечко у самого основания рога являлось сверхчувствительной зоной наряду с другими, и человек, забывшись, дотронулся до него.

Конечно, все синтеты были живыми существами во всех смыслах этого слова.

Тем не менее, никто в «Хасбро» не хотел разгребать иски о домогательствах со стороны маленьких цветных лошадок, и во все поведенческие программы был вписан особый скрипт.

Если хозяин проявлял определенный интерес к синтету, и дело доходило до чего-то серьезного, у искусственного существа могло проявиться ответное влечение к человеку. До того момента — даже если будет испытывать естественные желания, то к сородичам, а не людям.

Случаи же изнасилования синтетов людьми всегда были непредсказуемы, и все производители снимали с себя ответственность за последствия. Поведенческая программа могла сбиться, скрипт мог сработать с прямо противоположным эффектом, случались даже случаи побега или агрессии синтета.

Все производители писали инструкции на этот счет, и «Хасбро» не были исключением. Потому что определенный интерес отдельных людей мог распространиться на что угодно.

Но так называемый «стоп-скрипт» присутствовал в поведенческих программах всех синтетов, за исключением изначально предназначенных для соответствующей деятельности, вроде неко-рабынь или принцессы Молестии.

— Прости, — сказал задумавшийся было Виктор, — это случайно.

— Н-ничего, — ответила пони, переступив на месте, — когда будешь смывать пену, сделай воду попрохладнее, пожалуйста.

— Не вопрос.

---

Вскоре Лира была отмыта дочиста, вытерта огромным полотенцем и высушена феном. Гриву и хвост она расчесала сама, и Вик только подивился, как искусно работал рог, в телекинетическом поле которого порхала щетка для волос.

Рог единорогов был просто произведением искусства биотехнологии. Мог генерировать слабенькое силовое поле, выдаваемое за телекинез, делать свет и еще какие-то незначительные фокусы. У пегасов в крыльях стояли антигравитаторы с резонаторами в виде перьев. У аликорнов было и то, и другое.

Невозможность же сложной магии для «попаданцев» объяснялась инструкцией просто: в мире людей магии очень-очень мало.

— Хочешь одеться? — спросил Виктор.

Чистая и расчесанная пони выглядела блестяще. И одновременно — трогательно. Особенно когда так по-девичьи крутилась перед зеркалом.

— Одеться?

— Да. Я приготовил для тебя кое-что.

К каждой пони всегда шел набор необходимых вещей. Одежда тоже входила в него. У Лиры была белая туника, и какое-то выходное платье.

А еще четыре длинных носочка. Белых, с полосками в цвет шерстки.

Единорожка спросила:

— А зачем? Мы идем куда-то?

— Не совсем. Понимаешь, в нашем мире без одежды ходят только неразумные животные. А разумным существам принято одеваться.

— Поняла, — заулыбалась поняша, — а ничего, что я… ну…

Она замялась.

— Голая? — подсказал Виктор.

— Да!

Человек почувствовал, как на сердце теплеет при взгляде огромных глаз.

— Ничего. На пони это распространяется не строго. К тому же, в нашем мире ты как бы родилась заново, так что не считается.

— Ла-адно, — протянула единорожка, — показывай, что там у тебя.

Помимо стандартного набора, Виктор прикупил несколько комплектов другой понячьей одежды на случай, если Лире захочется разнообразия. А ей захочется. Она же девушка, в конце концов.

Свой выбор единорожка остановила на темно-сером брючном костюме. И даже повязала изящный женский галстук, пользуясь все тем же телекинезом. Похоже, ей нравилось быть одетой, хотя Виктор и не представлял, как может быть удобно с тканью поверх шерсти.

— Как я выгляжу? — спросила пони, глядя на человека снизу вверх.

Стоя на четырех ногах, она едва доставала Вику до пояса. Средний рост пони достигал примерно метра, обычно чуть больше. Жеребцы были крупнее сантиметров на десять-двадцать. Рекорды роста же били аликорны — Селестия была ростом даже выше среднего человека, и это не считая рога.

— Просто отлично, — улыбнулся Вик, — хоть прямо сейчас на прием. Жакет, кстати, можно дома не носить.

На щеках Лиры снова проступил легкий румянец. Жакетик окутался бледным свечением и сам собой наделся на спинку стула.

— Ты обещал показать, откуда меня знаешь, — напомнила она, решив сменить тему.

— Конечно. Идем.

В гостиной Виктор включил визор, и в воздухе повис огромный прямоугольник двумерного экрана.

— Мы посмотрим несколько серий, чтобы ты имела представление, откуда люди знают про Эквестрию, — сказал он, — но сначала давай вот что сделаем…

Виктор решил показать Лире квартиру и научить пользоваться удобствами и бытовой техникой, чтобы потом не пришлось все объяснять в спешке. Невеликая наука заняла не больше получаса. Пони с легкостью компенсировала отсутствие рук либо телекинетическим полем, либо удивительно цепкими копытцами передних ног.

«Интересно, как справляются земные пони и пегасы», — подумалось Виктору, когда в сиянии «магии» порхал пульт управления бытовой автоматикой.

Когда же парень объяснил, что в мире людей нигде не используют магию, единорожка забросала его вопросами о технической составляющей. Но чего-то Вик не знал, а остальное не смог объяснить. В конце концов, любопытная пони успокоилась, когда ей было обещано показать фильм, посвященный техническим достижениям людей.

Вскоре оба устроились на большом диване прямо перед голографическим экраном.

Следующие несколько часов они с Лирой смотрели сериал, восставший из более чем столетнего забвения. Эквестрия, Элементы Гармонии, принцессы. Все герои оживали, говорили, пели…

Виктор несколько раз ходил на кухню за закусками и лимонадом.

Встречаясь каждый раз с взглядом золотистых глаз, он чувствовал, как будто за спиной вырастают крылья. От каждого слова маленькой пони, что совсем по-человечески сидела на диване и с удовольствием уплетала орешки и печенье. Смешно хлюпала лимонадом через соломинку, когда пустел очередной удерживаемый телекинезом стакан.

— Смотри, Вик, я помню тот момент! А вон снова я! — то и дело восклицала Лира, усматривая себя на экране, — Какие все смешные, нарисованные!..

Вскоре прилетел робот-курьер и принес заказанную пиццу из ресторанчика сотней уровней ниже. Парящий дрон снова привел единорожку просто в щенячий восторг, едва Виктор объяснил, что ничего волшебного в курьерской машине тоже нет.

…Когда дневной свет за окном приобрел алые цвета заката, Виктор сказал:

— Нам необязательно смотреть все прямо сейчас.

Здесь, на верхних уровнях Белого города, солнце было видно почти всегда. Грубый бетон и кирпич, многоуровневые транспортные развязки, коммуникации — все это осталось там, внизу. А здесь сияла зеркальная стеклосталь зданий-игл, между которыми парили не нуждающиеся в дорогах флаеры и дроны. Иглы высотных домов, ленты дорог маглева, потоки флаеров и зелень парков. Сияние голограмм и бесчисленных огней. И все – залитое светом заходящего солнца. Зрелище и впрямь величественное, архитекторы и планировщики постарались на славу, воплощая в жизнь образ города будущего – Шпилей.

Будущее сегодня.

Огромные глаза Лиры Хартстрингс блестели, когда она смотрела на все это великолепие.

За окном в закатных лучах солнца сиял Белый город.

Мир людей, ее мечта. Здесь и сейчас.

Виктор краем глаза заметил, как золотистые глаза пони заблестели в полном восторге.

— Виктор... — тихо проговорила Лира, не отрываясь от окна, — Это... это просто... невероятно!.. Сколько же тут живет людей?

— Здесь, в Европейском Гигаполисе, где-то полтора миллиарда, — ответил парень, — А если ты имеешь в виду нашу планету, Землю, то примерно двенадцать миллиардов в пяти подобных городах.

— Двенадцать... миллиардов... — пискнула пони, пораженная подобными цифрами.

Действительно, для нее самым большим городом являлся Мэйнхеттен, в котором обитало даже меньше миллиона пони.

— Но для чего нужно было строить такой огромный город? — спросила Лира, немного совладав с эмоциями.

Виктор вспомнил школьный курс по истории и начал рассказ:

— Когда закончилась Третья... Кхм, в общем, когда остро встал вопрос организации неимоверно разросшегося человеческого общества, был предложен проект Гигаполисов. Огромных городов с развитой системой коммуникаций, призванных сократить экономические потери от удаленности районов, сконцентрировать промышленность, население и ресурсы так, чтобы оптимизировать экономику. Быть расточительными люди больше не могли себе позволить, а их различия по множеству признаков делали невозможным объединение естественным путем. Не в подробностях суть, но главы Мировых корпораций и Организация Объединенных наций тогда утвердили этот проект. На базе ООН была сформирована Глобальная Ассамблея, единый орган управления миром, а мировые корпорации взялись воплотить проект Гигаполисов. И, как видишь, у них даже получилось.

Виктор не стал заострять внимание на том, что бóльшая часть любого Гигаполиса – это вовсе не Шпили, что сияющим дворцом возвышались над серым морем бетона и асфальта. Лишь самые обеспеченные граждане могли себе позволить жизнь в Белом городе. И чем дальше от его высоких стен, тем мрачнее и опаснее становились районы. По крайней мере, Виктор слышал об этом в СМИ, но рассказывать Лире все сейчас не собирался.

Лира же, разглядывая мир людей, даже не думала о подобных вещах.

Для нее новый мир предстал со светлой, прекрасной стороны, и в ее сердце только утвердилось мнение о величии и мудрости людей.

И ей хотелось познать его целиком, поэтому вторую часть программ Виктор подобрал из научно-популярных каналов.

Пейзажи национальных заповедников и исторические экскурсы. Наука и искусства. История возникновения Гигаполисов. Все, чем только могло гордиться человечество. Любимая тема Лиры: история технического прогресса, позволяющая людям обходиться без магии и крыльев. Три кита современной цивилизации: термоядерная энергия, нанотехнологии и универсальные полимеры. Робототехника. Космонавтика...

За окном стемнело. Подборка научно-популярных программ не дошла даже до трети, когда Лира, легко освоившаяся с пультом, выключила визор.

— Я сейчас усну, — сказала она, сладко зевнув так, что ушки едва не коснулись друг друга на затылке, — Думаю, для первого дня впечатлений больше чем достаточно.

Виктор улыбнулся и оглядел поле боя. Кругом валялись обертки от печенья и орешков, большие коробки из-под нескольких пицц с сыром, перцем и грибами, и полупустой ящик из-под бессмертной в веках «Кока-колы».

— Ты права, — сказал он, — надо ложиться. Приберемся завтра, тем более, на работу мне пока не нужно. У меня еще неделя от отпуска осталась.

Единорожка снова зевнула.

— Вик, — вдруг сказала она, — а ты ведь так и не рассказал ничего о себе.

— Может, завтра? Ты же вот-вот уснешь.

Лира вдруг театрально прикрыла глаза передней ногой.

— О, Селестия, подумать только! Я остаюсь на ночь у совершенно незнакомого человека! Как же я посмотрю в глаза Бон-Бон! Что обо мне подумают!..

Если бы она не улыбалась, Вик, наверное, подумал, что она всерьез боится. Но на мордочке играла уже ставшая знакомой улыбка, а в золотых глазах блестели озорные искорки.

— Окей, — сказал Витор, — тогда давай поступим так. Мы сейчас вместе все же приберем этот бардак, а в процессе я немного расскажу о себе и о других людях немного. Идет?

— Идет! — воскликнула единорожка и вскочила с дивана.

С поняшей оказалось очень удобно убирать мусор. Обертки, коробки и даже крошки окутывались сиянием телекинеза и сами собой летели прямо в принесенный Виктором пакет. Можно было бы включить уборщиков-ботов, но те постоянно что-то упускали.

— Так ты расскажешь что-нибудь? — спросила Лира, когда пакет был уже наполовину заполнен.

Человек хлопнул себя по лбу.

— Прости, я засмотрелся на тебя и совсем забыл. Ладно… Мое имя Виктор Джей Стюарт, я менеджер в компании, название которой тебе ничего не скажет. Впрочем, работаю я скорее с целью обучения — с деньгами проблем нет. Мне двадцать четыре года, я живу здесь, в этой квартире на верхних ярусах Гигаполиса… Это огромный урбан-комплекс, что объединил большинство крупных городов старой Европы. У меня есть родители в Сиднейской Аркологии и двоюродный дедушка в глухой тайге Сибири…

— А кто-то особенный? — спросила Лира и вдруг покраснела, — Извини.

— Девушки у меня нет, жены тем более. Тебе не за что извиняться.

— Тогда я еще спрошу, — голос поняши вдруг стал довольно серьезным, насколько это вообще возможно, — Как вышло, что я оказалась именно у тебя? И в качестве кого?

Этот вопрос был в инструкции. Виктор, прежде чем запрятать планшет-брошюру в сейф, внимательно изучил каждый вопрос недавно пробудившегося синтета-«попаданца».

Ответ был давно готов:

— Помнишь, в самом начале каждой серии мелькала эмблема компании «Хасбро»? — спросил Вик, и когда поняша кивнула, продолжил, — Так вот, раньше эта фирма занималась тем, что рисовала мультики и продавала игрушки. Это если обобщить. Теперь же… в числе прочего они занимаются случаями подобными нашему. Я не знаю, о чем конкретно они договорились с принцессой Селестией, но теперь для пони открыт путь в наш мир.

Виктор сделал паузу, и Лира вопросительно склонила голову набок:

— Ты так и не сказал, в качестве кого здесь я.

Инструкция гласила, что данный момент — ключевой. В зависимости от ответа будут строиться все будущие отношения человека и пони, но Виктор для себя давно уже все решил.

— Буду честен с тобой, — сказал он, — Пока что в качестве моей гостьи. Но я очень надеюсь, что мы станем настоящими друзьями.

На мордочку пони снова вернулась улыбка.

— Спасибо, — сказала Лира и, подойдя вплотную, неожиданно поднялась на задние ноги и обняла человека, — здесь, в неизвестном мире, это много для меня значит…

Сейчас, когда мордочка пони оказалась только совсем чуть-чуть ниже лица, Виктору до смерти захотелось поцеловать ее в такой смешной мягкий носик.

Но он ограничился тем, что обнял единорожку за плечи там, где кончалась грива, и сказал:

— Для меня это тоже значит очень много, Лира.

Они так постояли с минуту. Затем Вик отнес мусорный пакет в утилизатор. Пони увязалась за ним: ей было интересно абсолютно все. Даже тихо гудящая колонна, внутри которой находилась пневматическая система доставки мусора на перерабатывающую станцию.

— А где я буду спать? — спросила Лира, когда они вернулись в квартиру.

— Есть два варианта, — сказал Виктор, — Первый — я постелю тебе вот тут, на диване в гостиной. Второй вариант — на кушетке в кабинете. Потом придумаем что-нибудь получше.

— А ты?

— А я буду спать в своей постели, — улыбнулся Виктор.

Поняша призадумалась на пару секунд, потом сказала:

— Прости, я или забыла, или ты не говорил. У людей принято спать вместе?

Этого вопроса Виктор тоже ждал, хотя он и не значился в инструкции как важный.

— Супругам, особенным друзьям или просто друзьям, — ответил он, — Или в крайнем случае, когда особого выбора нет. Мне неловко тебе предлагать в первую же ночь…

— Я посплю здесь, — решила Лира, — в гостиной. Если вдруг проснусь раньше, посмотрю визор прямо из постели.

— Хорошо, дай мне минуту, — улыбнулся Виктор и полез в шкаф за бельем для пони.

— Еще одно, — сказала пони, переминаясь с ноги на ногу, — а у людей принято спать в одежде или как?

— Опять же, возможны варианты. Можно без, можно в каком-то минимуме, а если холодно, можно надеть пижаму. Все как у пони, в принципе.

— Ясно! Тогда спокойной ночи?

— Спокойной ночи, Лира, — сказал Виктор и направился в спальню.

За спиной раздавалось шуршание одежды и мурлыкание под нос какого-то мотивчика. Виктор чувствовал то, о чем говорили все ребята из клуба, в чью жизнь уже пришла живая пони. Умиротворение и радость.

Счастье?..

Глава 03

…Утром Вик проснулся раньше. Полюбовавшись на спокойно сопящую носиком поняшу и отдав несколько команд автоматике дома, парень отправился в душ. На кухне зашевелились манипуляторы, включилась пневмодоставка и тостер. Виктор этого не слышал, но знал, что к тому времени, как он выйдет из душа, завтрак уже будет ждать, вместе с чашкой крепкого и бодрящего кофе.

Как и всегда.

Парень улыбнулся своему отражению в зеркале. Если подумать — ничего особенного. Обычный молодой человек лет двадцати, с правильным лицом и еще не до конца исчезнувшими детскими чертами.

В последнее время что-то изменилось.

Виктор вглядывался в зеркало, пока нужная мысль не осенила.

Глаза.

В серых глазах, доставшихся от отца, появилась веселая искорка, как будто осветившая всю жизнь, сделав ее цветной.

И он знал, откуда та взялась. Будто часть ярких красок Эквестрии окрасила мир невиданными доселе цветами. И какой же серой казалась вся предыдущая жизнь теперь, когда в гостиной сладко посапывал на диванчике цветастый комочек!

Струи теплой воды и приятные мысли о целом дне в обществе Лиры заставили Вика мурлыкать какую-то песенку. Вплоть до тех пор, пока ее не оборвал звук открывающейся двери.

Сладко позевывая, одетая в тунику пони вошла в ванную.

— Лира?! — воскликнул Вик, не находя других слов и инстинктивно запахивая занавеску душа.

Рог единорожки осветился, и в умывальник полилась вода.

— Угу, — ответила она, — Доброе утро. У тебя найдется зубная щетка?

— Лира, я тут моюсь, вообще-то! — наконец, совладал с собой Виктор.

Пони осталась невозмутимой.

— Ну и что? — спросила она, копытцами зачерпывая воду и брызгая на мордочку, — Мне душ пока не нужен, я тебе не помешаю…

Зрелище умывающейся пони, возможно, наполнило бы сердце Виктора умилением, но ситуация была до абсурда неловкой.

— Лира, ты помнишь, что я говорил насчет ношения одежды?

— Помню, — улыбнулась единорожка и посмотрела на прикрывающегося занавеской человека, — Без одежды нельзя ходить… так я одета. А ты в душе. Или в душе тоже надо быть одетым? Хи-хи-хи!

— Лира, у людей неэтично наблюдать наготу других...

Взгляд единорожки на мгновение стал удивленным, а потом на мордочке заиграла озорная улыбка.

— Только не спрашивай почему, хорошо? — спросил Вик.

Золотые глазищи прищурились.

— А ты меня видел без одежды! — парировала Лира.

Виктор в отчаянии прикрыл лицо ладонью.

— Просто выйди, хорошо?.. — выдохнул он.

Дверь захлопнулась. Виктор перевел дух. А он-то думал, будет легко… Но видимо, создатели поведенческой программы не могли учесть всего. Особенно для версий серии «EQ», когда у пони были во многом отличные от людских нормы морали.

С другой стороны, Лира пока воспринимала окружающий мир на удивление спокойно. И человеческую агрессию, и ту часть истории, где люди воевали друг с другом… Впрочем, на волне восторгов от попадания в мир мечты могло быть что угодно, да и подробностей в научно-популярной программе для детей не было.

«Не сглазить бы», — подумал парень, выключая воду и беря с крючка огромное махровое полотенце.

— Ви-ик! — донеслось из комнаты, — Твоя кровать сама собой застелилась и прищемила мой хвост!

В голосе пони слышались нотки нешуточной паники. Виктор даже не знал, смеяться ему или можно начинать стонать. В таких смешанных чувствах он надел халат и направился на помощь…

---

Лира умудрилась попасть хвостом в автоматическую кровать, когда та, в отсутствие хозяина, решила перейти в режим ожидания. В результате волосы хвоста оказались зажаты между модулями, и Вику пришлось, сдерживая улыбку, освобождать пони из плена.

— Вообще, тут все подчиняется голосовым командам, если помнишь, — объяснил Виктор несколько позже, ведя Лиру завтракать.

— Прости, я забыла, — засмущалась единорожка, — я… не доставляю неудобств?

— Конечно, нет, — ответил человек, подводя пони к столу, — вот, смотри, это тебе.

Спустя некоторое время они сидели за столом и за обе щеки уминали завтрак. Вик решил сделать сандвичи, Лире же достались тосты с джемом.

— А что ешь ты? — спросила вдруг единорожка, очевидно, обратив внимание на разницу в начинке.

— Сандвич.

— Я тоже хочу попробовать, — решительно заявила Лира.

И прежде чем Вик успел ответить, один из бутербродов окутался мягким сиянием и отправился в рот единорожки.

— Хм... а неплохо, — сказала та, откусив и прожевав кусочек, — А чего ты мне не предложил?

Вик чуть не подавился:

— Это… кхм… вредно для пони… вот.

Взгляд Лиры снова стал лукаво-озорным.

— Да брось, все вкусное вредно, — хихикнула она и с аппетитом вгрызлась в сандвич, — М-м-м, оливочка!.. Что там такого может быть?

— Лира, там колбаса!

— Чего?

— Она делается из… — Вик поколебался секунду, но все же закончил, — мяса.

Глаза пони выпучились так, что казалось, хотят сбежать из глазниц. Она постепенно перестала жевать…

— Чьего?! — сдавленным голосом спросила она.

— Ну… свинина, говядина. Искусственная, правда, натуральную люди уже давно не употребляют…

Договаривал он уже вслед уносящемуся хвосту. Спустя мгновение со стороны туалета послышались звуки выворачиваемого желудка.

«Ну вот, — подумал Виктор, — отравил поняшу…»

Он вскочил из-за стола и достал аптечку. Подумал, не включить ли медицинский модуль, но решил, что рано.

Потом в памяти всплыли строчки инструкции. Предписывалось кормить пони растительной пищей, в том числе сеном и цветами, которые продавались в специальных брикетах. Так же рекомендовалась выпечка и кондитерские изделия: сахар являлся одним из главных источников энергии, и потребляли его пони просто в огромных количествах без малейшего вреда для здоровья.

Предполагалось, что мясо пони и сами есть не будут. Но что делать, если получилось случайно? Вик уже подумал было о звонке в биослужбу БРТО, когда Лира вернулась. На мордочке застыли капли влаги от недавнего умывания, а желтые глаза глядели с укоризной.

— Как ты? — спросил Вик.

В его сердце боролись два чувства: беспокойство о здоровье поняши и желание улыбнуться при виде мокрой и ошарашенной мордочки.

— Все нормально, — сказала Лира, — меня просто замутило от мысли, что я съела… кого-то.

Вик снова испытал двоякие чувства. С одной стороны, облегчение насчет самочувствия пони, а с другой — теперь придется многое запоздало объяснять.

— Лира, в нашем мире ни коровы, ни свиньи не обладают разумом… — решился он начать.

Пони снова села за стол. Чашка с чаем засветилась и плавно подлетела к губам пони. Лира сделала несколько глотков и снова уставилась на человека.

— А если бы кто-то ел человека, не обладающего разумом, как бы ты себя чувствовал? — спросила она.

— Мясо уже лет сто выращивают искусственно. В банке. Просто мышечная ткань, больше ничего.

Виктор чувствовал себя неловко. Звучало так, будто он оправдывается, хотя никаких объективных причин для этого не было.

— Все равно это мерзко!

— Ну Лира, пойми, люди — всеядные существа, нам нужен животный белок. Мы не можем как пони — на фруктах и выпечке. В конце концов, не мешает же пони общаться с грифонами то, что они в своих горах охотятся?

Пони хотела что-то возразить, но осеклась. Действительно. Народ грифонов, хотя и не находился с Эквестрией совсем уж в дружеских отношениях, но часто проявлял себя с самой лучшей стороны. Насколько Лира знала, принцесса Селестия и император грифонов делали немало для сближения народов. И то, что гордые кошкоптицы у себя на родине употребляли в пищу мясо, совершенно не делало грифонов чудовищами.

— Наверное, я слишком… строга к людям, — вымученно улыбнулась единорожка, — и меряю всех понячьими мерками. Просто понимаешь, когда кого-то идеализируешь…

Лира не договорила и посмотрела Виктору в глаза. Тот мысленно перевел дух. Зная о не слишком надежной поведенческой программе, он старался не подвергать поняшу излишним стрессам. Например, от неприглядных страниц человеческой истории хотелось ее оградить как можно дольше. Думая над этим, про мясо Вик даже не вспомнил.

— Я понимаю, — сказал Вик, — Мы, люди, и вправду далеко не идеальны. Мясо едим, ссоримся… Ты себя хорошо чувствуешь?

— Ага, — ответила Лира и снова взялась за тосты с джемом, — Это я… просто от шока, наверное. Как это… психосоматика, во.

Вик счел инцидент исчерпанным и решил сменить тему:

— Лира, я после завтрака хотел дать тебе послушать человеческую музыку. Что скажешь?

Пони прожевала тост и ответила:

— Звучит соблазнительно. А на чем ты играешь?

— Ни на чем. У меня есть записи. К тому же, чтобы нормально сыграть лучшие произведения вживую, понадобится целый оркестр. Ну или как минимум, группа.

— Знаешь, чем меня заинтриговать, — заулыбалась пони.

…Через небольшое время в квартире Виктора раздался рев басов и грохот барабанов.

Лира попросила включить лучшее из того, что слушает сам Вик, и тот на радостях врубил то, что сопровождало его походы по виртуальности: несколько нестареющих хитов тяжелого рока и кое-что из современного, лупящего по ушам уже на средней громкости.

На экране в мерцающем свете стробоскопов извивались покрытые черной кожей и металлом люди, сжимающие в руках инструменты с шипами и лезвиями. И не только люди. По ударной установке молотил что есть мочи зеленокожий орк, а по струнам гитары гуляли когтистые лапы крылатого человека с птичьей головой.

То ли синтеты, то ли модификанты – люди, что предпочли изменить себя до неузнаваемости.

Развитая генная инженерия позволяла почти полностью спроектировать собственное тело. И даже некоторое поражение в правах и множество протестных движений не останавливали приверженцов «улучшений тела».

Но большинству обывателей было наплевать на тех, кто хотел потерять человеческий облик и щеголять шерстью, чешуей, крыльями или еще чем. Презрительная кличка «генофрики» как нельзя лучше характеризовала отношение общества ко всем модификантам.

Виктор любил тяжелую музыку ещё когда был подростком. Диссонансный гром, издаваемый нещадно терзаемыми инструментами, заставлял адреналин бурлить в крови, а мрачные мысли — в панике бежать.

Но лишь стоило любимой музыке сотрясти воздух квартиры, Виктор заметил, что мятно-зеленые ушки пони жалобно прижались к голове. На мордочке же появилось выражение, какое обычно бывает при острой неожиданной боли.

Виктор сделал оглушительный рев потише и спросил:

— Тебе плохо?

Лира, казалось, смущена:

— Да нет… Это похоже на музыку, которые играют молодежные группы грифонов. Впрочем, после мяса в еде я не удивлена.

— Сделать потише?

— Очень… тяжело. По ушам бьет. А у людей есть музыка поспокойнее?

Виктор мысленно дал себе по лбу, но нашел силы улыбнуться и сказать:

— Конечно! У нас полно академической музыки, например. Похоже на то, что играет… как ее… Октавия Мелоди!

Мятные ушки снова встали торчком.

— Вот это куда лучше! — улыбнулась единорожка, — Я всегда любила музыку в исполнении этой пони.

Виктор выключил медиацентр и сказал:

— Знаешь, можно слушать классику дома, но я думаю, что можно просто сходить… в оперу, к примеру.

Желтые глаза загорелись живым интересом, и парень мысленно поздравил себя с удачей. Он решил развить успех:

— Помнишь, в научно-популярной передаче рассказывали про старую Мегаполис-оперу в Нью-Йорке? Вот, новая опера сделана по ее образцу. Я посмотрю, что там сегодня.

— Идет!

— Тогда надевай костюм… Или платье. Мы летим в оперу!

Восторженная Лира ускакала прихорашиваться, а Вик сел за монитор и заказал билеты.

Что ж, если бы поняша любила ту же музыку, это было бы слишком идеально. С другой стороны, классику Вик и сам слушал время от времени. По крайней мере, ее осовремененную версию.

Подумалось вдруг, что этот поход в оперу — первый выход Лиры на улицу вообще и в обществе Виктора в частности.

Терзаемый сомнениями, парень уточнил, можно ли синтетам в Гигаполис-оперу. Оказалось, можно, хотя и с небольшой комиссией на билет. Не желая ловить ничьи косые взгляды, Виктор заказал отдельную ложу. Как выяснилось, опера давала и дневные сеансы, и на один из них Вик и Лира как раз успевали.

Виктор уже было повернулся позвать Лиру, но дверь в кабинет открылась, и пони сама появилась на пороге.

Сказать, что выглядела единорожка ослепительно, означало не сказать ничего.

Белоснежное платье с умеренным количеством блесток, изящные туфельки, выверенные лучшими дизайнерами «Хасбро», декоративное, отделанное золотистым узором седло и изящный обруч на голове, поддерживающий сложную прическу. И как она умудрилась все это сделать за те несколько минут, что Вик заказывал билеты? Без телекинеза тут явно не обошлось.

— Как я выгляжу? — спросила Лира и встала в кокетливую позу, помахав ресницами.

Виктор, поймавший себя на том, что смотрит на пони с раскрытым ртом, спешно вернул челюсть на место и сказал:

— Просто бесподобно! Хоть под венец. Тебе… неимоверно идет белое.

Пони опустила взгляд и снова трогательно покраснела:

— Тогда… я готова.

---

Флаер привел Лиру в полный восторг. Каплевидная машина с двумя двигателями по бортам, не слишком новый «Лайтнинг» седьмой серии. Когда фонарь кабины закрылся, и городской квартал плавно ушел вниз, поняшу было не оторвать от стекла.

Опера Европейского Гигаполиса произвела на пони неизгладимое впечатление. Огромный дворец из стекла, сверхплотной стали и голографических миражей возвышался сияющей даже в свете дня горой в центре обширного парка. И хотя внутреннее убранство было выполнено в стиле не устаревающей классики, снаружи архитекторам ничто не помешало придать зданию оперы плавные изгибы и сверкающие поверхности фантастического звездолета, спустившегося из неведомых далей. В небольших башенках наверняка скрывались проекторы голограмм, что подсвечивали величественное сооружение разноцветным мерцанием.

Флаеры кружили вокруг, приземляясь на стоянку, чтобы высадить пассажиров и тут же улететь, давая место следующим. Виктор тоже подвел машину к площадке, галантно подал Лире руку, и та в лучших традициях Кантерлота приняла помощь, оперевшись на ладонь человека передней ногой. Желтые глаза горели от восторга. Одно дело было видеть колоссальные конструкции по визору, и совсем другое — вживую, собственными глазами.

Строгие костюмы и платья, пышные наряды и подчеркнуто-строгие перемешались в шумной, хотя и не слишком суетливой толпе любителей традиционной культуры.

Лира вовсю глазела по сторонам. Виктор тоже, но по другой причине. Он старался первым заметить косые взгляды на пони в платье, что цокала по дорожке рядом. Но людям, по счастью, было как будто все равно.

Вик даже заметил, что какую-то даму в пышном платье сопровождает остроухий эльф. А молодой человек в дорогом костюме вел под руку голубокожую девушку, у которой вместо волос были загнутые назад неподвижные щупальца. Конечно, это могли быть модификанты, но насколько Виктор знал, это движение было не слишком популярно в Белом городе.

Хотя, положа руку на сердце, Вик бы себя чувствовал куда лучше, если увидел еще хоть одну пони. Ту же Октавию. Но нет, фантастических существ было совсем мало. А если среди зрителей и присутствовали синтеты, то гуманоидные, на первый взгляд неотличимые.

На входе благообразный пожилой мужчина во фраке провел над головой Лиры сканером. Тот ожидаемо выдал синий сигнал и краткую информацию о владельце синтета.

— Она со мной, — сказал Виктор.

Служащий бросил на пони неодобрительный взгляд, но та не смутилась. Сделала книксен передними ногами и поздоровалась:

— Добрый день, сэр.

Взгляд сделался удивленным на короткий миг, но служащий быстро совладал с собой и вручил Виктору заказанные билеты. По традиции в культурных заведениях, несмотря на регистрацию мест в сети, билеты дублировали на бумаге. Если быть точным — на волоконном полимере, хотя на ощупь разницы и не было.

— Виктор Стюарт и… эээ… Лира Хартстрингс? Отдельная ложа?

— Да, это мы, — сказал Вик, — Спасибо, сэр.

Они прошли по заполненным людьми коридорам, сделавшим бы честь любому дворцу: позолоченная отделка, пышные драпировки и картины, изображающие сцены из бессмертных произведений классики.

К своему стыду, Виктор практически ничего не узнавал и надеялся, что Лира не будет спрашивать. Но та была слишком впечатлена и взволнована в предвкушении грядущего действа.

Когда пони и человек устроились в удобных креслах, Виктор успокоился. Никто ничего не говорил по поводу присутствия пони. Та, усевшись по-человечески, в очередной раз огляделась и сказала:

— Мне здесь уже нравится. Даже красивее, чем в Королевской опере Кантерлота! Да что там, вся Королевская опера может тут в уголке поместиться!

Вик испытал приступ незаслуженной гордости.

— Да уж, размаха было не занимать, — ответил он, — Когда строили новую Гигаполис-оперу, рассчитывали на десять тысяч зрителей и при этом старались соблюсти традиции оперных залов.

— Вик, это так напоминает мне дом! Только не Понивиль, куда я переехала, а Кантерлот. С его чопорностью и важностью…

— Я считаю, получилось просто грандиозно.

— Согласна… я себя чувствую такой… маленькой!

Виктор рассмеялся. Ему очень захотелось взъерошить поняше гриву, но было бы жалко портить великолепие прически.

— Ты и есть маленькая, — сказал Виктор, потом добавил: — Маленькая пони в огромном мире людей…

Пони не обиделась, хихикнув в копытце:

— Вик, мы что, в… королевской ложе? — спросила она, — Тут только два роскошных кресла, будто специально для коронованных особ…

— Нет, — ответил Виктор, — просто отдельная ложа с регулируемым количеством мест.

— А… где тогда королевская?

Виктор рассмеялся:

— Королевской нет, в отсутствие королей вот уже лет триста. Есть просто отдельные ложи, а есть вип и даймонд-вип. Они выше.

Лира задрала голову и увидела несколько десятков богато одетых человек, что пока не смотрели на сцену, дожидаясь начала. Ее взгляд случайно пересекся с какой-то дамой, что обмахивалась веером. На её красивом надменном лице промелькнуло выражение презрения, глаза недобро сверкнули из-под длинных ресниц.

Дама отвернулась, отгородившись веером от взгляда пони.

Лира, которой от такого стало не по себе, перевела взгляд повыше и увидела, как одетый в элегантный костюм мыш с человеческими пропорциями тела усаживается в кресло. По краям от него встало двое шкафоподобных охранников в темных очках, с квадратными челюстями и короткими стрижками. Костюмы сидели на них плоховато, их образ скорее ассоциировался с доспехами или мундиром.

Вид у этого мыша был странный: ровные, круглые уши, какие-то несерьезные черты мордочки… В принципе, выглядело довольно мило, но Лире казалось, что большие глаза глядят как-то совсем не по-доброму.

Мыш тоже встретился взглядом с единорожкой, но в отличие от женщины слегка улыбнулся и вежливо кивнул, после чего повернулся к сцене. Он что-то сказал, но видимо обращался к телохранителям, и на таком расстоянии было, конечно, не разобрать.

Лира уже хотела спросить Виктора, но раздалась нарастающая волна аплодисментов, а свет начал гаснуть.

В этот день в Гигаполис-опере давали «Аиду», ставшую бессмертной классикой еще векá назад. Конечно же, время накладывало свой отпечаток, но изменения в действиях и словах непоправимо столкнули бы оперу с пьедестала классики в бескрайнее болото того, что принято называть авангардом и современной культурой. Единственное, что дозволялось строгими критиками, были умеренные спецэффекты вроде погоды и голографических субтитров, что вспыхивали над разворачивающимся действием. Традиция предписывала исполнение на итальянском языке, в Европейском Гигаполисе бывшем в ходу только в южных районах и субрайонах…

…Через некоторое время Лира наклонилась к Вику и прошептала:

— Их костюмы и декорации напоминают мне Камелу.

Виктор смутно припомнил название страны верблюдов из шоу и спросил:

— Ты там была?

— Нет, видела в книге. Какое сходство! Только с древним Камелу, когда там еще были города зебр.

Лира с интересом наблюдала и слушала неизменную в веках историю об истории любви и предательства. Вик, периодически бросая на пони взгляд, испытывал полнейший восторг. Конечно, в инструкции были слова о том, что данная пони «любит музыку». Но, как оказалось, вопрос был со своими тонкостями.

Когда зажегся свет и зрители потянулись в буфеты или на обзорные галереи, Лира тут же начала делиться впечатлениями. Вполуха слушая веселый понячий щебет, Виктор подумал, что точно так же вела бы себя самая обычная девушка, выросшая вдалеке от помпезности и роскоши Белого города.

— Ты совсем не слушаешь! — вдруг воскликнула пони обиженным голосом.

Виктор, с лица которого моментально слетело мечтательное выражение, ухватился за соломинку:

— А вот и буфет! — объявил он, пропуская пони вперед.

Та, стрельнув глазами, проследовала в ярко освещенное кафе. На мордочке застыло обиженное выражение, которое быстро сменилось прежней восторженной улыбкой при виде изысканного изобилия.

— Пироженки! — воскликнула пони и чуть ли не вприпрыжку подбежала к прилавку.

Благодаря нескольким продавцам, очередей почти не было. Виктор, по выбору единорожки накупив всяких сладостей, с благодушной улыбкой проследовал за столик. Когда он сказал, что Лира может взять все, что захочет, та тут же налетела на мороженое, пирожные и конфеты.

Конечно, можно было сказать, что сахаром все синтеты-вегетарианцы набирают энергию для умственной деятельности и работы энергоемких органов. Вроде рогов единорогов, крыльев или еще чего-то подобного. Но Вик решил считать, что все пони просто неимоверные сладкоежки.

Они вдвоем сели за столик, и пони, изо всех сил стараясь не торопиться, принялась уплетать нежные сладости. Вопреки ее усилиям, блюдо быстро пустело.

Случайный взгляд в сторону чуть не заставил Виктора вскочить. Какая-то дама, презрительно скривив губу, что-то цедила своему спутнику, показывая рукой в сторону Вика и Лиры. Мужчина только отмахивался, раз за разом прикладываясь к стакану с виски, но пару раз бросил взгляд, привлеченный веселым хихиканьем Лиры.

Весело болтающая что-то единорожка проследила взгляд Виктора, и улыбка сползла с мордочки. Оба притихли, а Лире, похоже, кусок перестал лезть в горло. Особенно после того, как мимо прошла молодая женщина в мехах. Единорожка встретилась с ней глазами и чуть не поперхнулась: на молодом лице поблескивали глаза злобной старухи. Лира еще не могла это знать, но здесь в Шпилях, наноомоложение было обычным делом. Да что там, деду самого Виктора было уже лет сто пятьдесят, и точный возраст патриарха семьи Стюартов давно уже никто не помнил.

Настроение пропало у обоих. Впрочем, Виктор давно ожидал чего-то такого.

— Помнишь, я сказала, что опера напоминает мне Кантерлот? — спросила единорожка, и Вик кивнул, — Угадай, почему я оттуда сбежала?

Вик покосился на соседний столик. Вроде бы никто специально не смотрел на человека и пони, но чувствовалось, что затылок просто сверлят чьи-то враждебные взгляды. Многие люди недолюбливали синтетов, и хотя в Гигаполисе не было принято выказывать подобное отношение открыто, что-то чувствовалось. Словно зловещий шепоток на грани слуха, случайно брошенный взгляд, дуновение холодного ветерка…

— Полагаю, из-за того, что там нельзя быть самим собой? — спросил парень, отпивая чай. На блюдце сиротливо лежал недоеденный кусочек торта, а рядом медленно оседала витая пирамидка мороженного.

— Угу, — кивнула пони, скосив глазищи куда-то в сторону, — давай уйдем?

— А как же сладости? — натянуто улыбнулся Вик, окинув взглядом блюдо, — Пропадут же.

Единорожка выдавила точно такую же улыбку, после чего сказала:

— Знаешь, что… а давай вообще уйдем? И заберем с собой пирожные.

— …И пусть всем будет стыдно! — подхватил тон единорожки Виктор, чувствуя себя фрондерствующим школьником, решившим сделать что-то назло занудным взрослым.

…Пока они шли к парковке флаеров, Лира улыбалась и хихикала, держа пакет с пирожными полем телекинеза. Они с Виком шутливо пихались на ходу, оба чувствуя себя балующимися детьми.

Виктор внезапно понял, что ни с кем из знакомых так не смог бы. Это было всё равно что вернуться в беззаботное детство, где можно дурачиться и делать веселые глупости просто потому что хочется. Когда он оглядывался назад, прошлое одиночество казалось настолько чудовищным, что в спину будто тянуло промозглым сквозняком.

Мысли Лиры были сходны, однако взгляды некоторых людей, изредка мелькавшие на краю зрения, ее пугали. Взгляды, полные презрения и даже ненависти. Но страшнее всех были старые глаза на молодых лицах, исполненные такого холода, что их взгляд казался осязаемым.

В качестве сравнения вспоминалась школьная страшилка о Тонком Пони и иссушенных душах из глубин Вечнодикого леса.

Но страхи в этот вечер отступили перед незамутненным весельем, взаимным доверием и как знать, возможно, началом настоящей дружбы между человеком и пони…

Глава 04

Когда они вернулись в квартиру Виктора, что располагалась в небесной вышине одного из зданий-башен Белого города, Лира решила продолжить прерванное развлечение. Пока Вик делал чай, пони переоделась обратно в тунику, распустила прическу и устроилась на диване в гостиной.

— Визор, включись, — сказала единорожка, вспомнив слова Вика о голосовом управлении и потом смущенно добавила, — пожалуйста…

— Канал? — осведомился механический голос системы, заставив пони вздрогнуть.

Единорожка замялась. Было так непривычно разговаривать с пустым местом. Походило на магию.

— Э… какие-нибудь… весёлые игры? — выдавила Лира.

На экране появилась ухоженная лужайка, напоминающая школьный двор. Впечатление усилилось, когда в кадре появился темноволосый мальчик в джинсах, кепочке и футболке. Он куда-то шагал, и камера сопровождала его, держа в кадре лицо и верхнюю часть тела. В кадре стали появляться другие дети на фоне чего-то напоминающего внутреннюю площадку стадиона.

Мальчишка на экране, сжимая в руке старомодный микрофон, громко объявил:

— С вами Эш, наши юные зрители! И сегодня мы ведем наш репортаж с товарищеского матча школы номер восемнадцать, Белый Город!

Он торжественно растягивал слова. Невидимые зрители разразились овациями, а на заднем фоне вдруг вспыхнули голограммы, заслоняя школьный стадион иллюзией огромной арены.

Юный ведущий продолжил:

— Это «Арена покемонов», оставайтесь с нами! И наша первая пара — Томас Грос с неизменным фаворитом зрительских симпатий — Пикачу!

Вновь грянули овации, и камера показала тощего кудрявого мальчика в брюках и рубашке ослепительно-белого цвета. Галстук придерживала заколка в виде молнии. Рядом с ним нетерпеливо подпрыгивал желтый зверек с острыми ушами, что-то яростно пищá.

Камера вновь показала Эша, который простер руку в другую сторону.

— Наша вторая пара — это Гарри Карпентер и его Эканс, двукратный чемпион восемнадцатой школы!..

Камера метнулась в другой конец арены и показала чернокожего паренька в джинсах и толстовке, с недоброй улыбкой держащего на руках спокойную до времени змею.

— Послушаем, что же нам скажут участники! — сказал Эш, и камера показала крупным планом обладателя желтого зверька.

— Пикачу всегда побеждает! — уверенно заявил Томас Грос, — Это — истина, которую нам диктует сериал, иначе и быть не может!

Камера вновь показала Эша, и тот, кивнув, жестом руки будто заставил ее переместиться к Гарри. Тот оставался спокойным.

— Эканс уже побеждал Пикачу, — заявил он, — Не этого, других. Четырежды. Так что ничего сложного.

Единорожка улыбнулась. Спортивные состязания команд! Это было нечто привычное в новом мире. Лира, в принципе, любила спорт. И не только как зритель. Участвовала в Забеге Листьев и понячьем многоборье, даже знала некоторые приемы единорожьего боевого искусства «Путь Спокойствия». Впрочем, спортом его назвать было сложно. Скорее, это было искусство владения собственной магией, а не телом. Кроме того, в этом мире телекинез был совсем слаб и для боевого использования почти не годился.

Печенье, лежащее в вазочке на столе, окуталось сиянием и отправилась Лире в рот. Понаблюдать за искусством высшего пилотажа среди пегасов, за простыми, но безумно тяжелыми гонками земнопони, было страсть как увлекательно.

«Интересно, в чем будут соревноваться дети с такими забавными зверьками?» — подумала Лира.

И словно в ответ на эту мысль грянула музыка одновременно с криком Эша:

— И пусть начнется бо-о-о-о-ой!!!

На экране тонкие детские пальцы сжались на каких-то шарах, и камера стала приближаться, увеличивая маленьких животных и оставляя за кадром людей…

…Лира не поверила глазам. Длинная, почти двухметровая змея стремительно атаковала верткого желтого зверька.

— Пикачу! — выкрикивал раз за разом писклявый голос.

— Эка-а-нс-с-с! — шипела в ответ змея.

При этом бойцы продолжали обмениваться ударами. Лира готова была поспорить, что мелкий комочек меха обречен. Исхлестанный хвостом, покусанный очевидно ядовитыми зубами, Пикачу еле успевал уворачиваться от новых ударов.

Пару раз показали напряженные лица молодых хозяев, азартно сжимающих те самые шары, которые на арене стали переливаться всеми цветами радуги.

Поглядев на лица юных участников, Лира увидела там азарт, веселье… но ни у кого не заметила в глазах ни капли сочувствия.

Наконец, змее удалось обвить Пикачу кольцами. Тот отчаянно вырывался, царапался и кусался, но все атаки бесполезно скользили по плотной чешуе Эканса.

Но когда змея уже устремилась на Пикачу, готовясь нанести добивающий удар зубами, желтый зверек вдруг осветился яркой вспышкой неизвестной магии. Злобное шипение Эканса сменилось болезненным. Грянул гром, и Пикачу словно оказался в центре сияющей шаровой молнии.

Когда же свет рассеялся, уже Эканс оказался на земле, дергаясь в судорогах. По его телу пробегали вторичные разряды, а глаза, закатившись, превратились в белесые щелочки. Выглядело жутко.

Лира с ужасом смотрела, как Томас Грос подбежал к окровавленному и избитому Пикачу и поднял его на вытянутых руках.

По мнению единорожки, желтому зверьку надо было срочно к ветеринару.

— Пика… пика-чу! — бормотал тот, слабея с каждой секундой, — Пи… чу!..

Мальчик, будто не замечая страданий питомца, крепко обнял его и прижал к себе, пачкая белую рубашку.

— Я тоже тебя люблю, Пикачу! — воскликнул он через слезы радости.

— Что смотришь? — спросил вошедший Виктор.

Перед парнем парил в воздухе гравитационный поднос. Вик указал ему на журнальный столик, и автоматика дома привела модуль на указанное место.

Виктор глянул на экран визора и сказал, поморщившись:

— Ну ты и нашла… дурацкое шоу для глупых детей.

— Я не понимаю, кто они… — пролепетала единорожка.

— Это ручные монстры, которые сражаются друг с другом, чтобы их хозяева получали нашивки, а потом участвовали в турнирах. Их создали для этого.

Сказав это, Виктор подумал, что для пони это прозвучало просто абсурдно. И верно, огромные глаза Лиры смотрели непонимающе и жалобно.

— Как же так? — спросила единорожка, глядя в экран на начавшийся следующий бой, и в голосе ее слышались слезы, — Пусть они монстры, но они же живые… Зачем их создали? Смотри, им же больно, они кричат! Что это за развлечение такое, смотреть на чужую боль?!

— Кому-то нравится… — смущенно проговорил Виктор и спешно добавил: — Мне нет.

Лира взяла ладонь человека в копытца, продолжая жалобно смотреть снизу вверх. Ушки трогательно прижались к голове, единорожка спросила:

— Этот мальчик что, не понимает, что его питомец так попросту погибнет?

Виктор решил объяснить:

— В общем, я не знаю всех тонкостей, но дело обстоит так. Эти монстры, покемоны, специально выведены для арены. Ты видела шарики, что держат дети?

После вопроса Лира кивнула. Во взгляде появилось любопытство.

— Так вот, это покебол, кажется. Модуль для восстановления покемона и управления им. Поверь, Пикачу будет как новенький через несколько минут, как его юный друг унесет его с арены.

— С ума сойти, — сказала Лира, — и вы даете такое делать детям? И ради чего? Нашивок? Просто украшений?..

— Я и говорю, шоу дурацкое, — пожал плечами Вик, но пони вдруг повысила голос:

— Это шоу не дурацкое! Оно ужасное!

— Визор, «Национальная география», — отдал команду Вик, и что-то весело вещающий Эш на экране сменился пейзажами величественных гор, — К сожалению, в нашем мире… еще очень много плохого. В ближайшее время я тебе покажу, просто надо подготовиться. А пока не бери в голову, хорошо?

Лира испытывала смешанные чувства. Ее распирало любопытство: сколько еще неведомых граней покажет мир людей? Вызванный жестоким зрелищем страх немного отступил. Да, дико с точки зрения пони. Но если провести аналогию с мясом, может, и здесь все не так ужасно, как кажется на первый взгляд? В конце концов, проводятся же в Клаудсдейле турниры по боевым искусствам среди пегасов? Возможно, и эта арена с монстрами — часть человеческой культуры…

Кроме того, единорожке до смерти хотелось довериться Виктору. Первому человеку, встреченному в этом огромном мире.

Лира улыбнулась.

— Ладно. Хотя я до сих пор не могу понять, чего ты со мной возишься…

Виктор, чувствуя как теплеет на сердце, почесал Лиру за ухом. Та, прищурив глаза, смущенно хихикнула и вдруг, поднявшись на задние ноги прямо на диване, обхватила человека передними ногами.

Человек почувствовал, как лица коснулась мягкая мордочка.

Лира, дружески ткнувшись мордочкой в щеку нового друга, заметила, что тот покраснел. Смущенно хихикнув, пони вернулась на диван и сказала:

— Спасибо за сегодняшний день. А теперь, может быть, чаю?

Виктор кивнул и уселся рядом.

О том, чтобы, как обычно, нырнуть вечером в виртуалку и бесцельно шататься по Киберсити, он даже не вспомнил…

---

...Ночью Виктор был разбужен каким-то шебуршанием на кухне. Осторожно поднявшись с кровати, он оделся в халат. Босые ноги ступали по покрытию коридора практически бесшумно.

Вик осторожно заглянул в дверь, и увиденное чуть не заставило его рассмеяться в голос.

Они с Лирой решили лечь пораньше и весь следующий день провести в городе. После произошедшего в опере Виктору хотелось показать Лире что-то попригляднее, вроде Общенационального музея естественной истории, космопорта «Женева» или циклопического развлекательного комплекса «Галакси-Плаза».

От ужина же налопавшаяся сладостей пони отказалась… и видимо, зря.

Единорожка, одетая в тунику и смягчавшие звук шагов носочки, стояла возле холодильника. В сиянии телекинеза застыло надкушенное пирожное, а выпученные глаза уставились на приоткрывшуюся дверь.

— Это не то, что ты подумал! — воскликнула пони, — Я просто перенервничала из-за этих… покебонов! И вообще, ты сам говорил, что стучаться надо!

Лира так трогательно смотрелась с поднесенным ко рту пирожным, что Вик все же не удержался от улыбки.

— Что? — спустя минуту спросила пони, которая за это время успела доесть пирожное и от волнения заляпать кремом носик.

Виктор, лишь взглянув на неё, все же не удержался от смеха.

— Сладкоежка!.. — выдохнул он, — Ты не представляешь, как это… трогательно!

— Никакая я не сладкоежка! — возмутилась единорожка, топнув копытцем, — И вообще, от сладкого круп растет. Да, точно… И вообще, подумаешь, пирожное!

— Да на здоровье, — успокоил ее парень, — мне не жалко. Тебе же и покупали.

— Правда?

— Правда, — кивнул Виктор, но не удержался от беззлобной подковырки, — а чтобы круп не рос, завтра можем заглянуть в спортзал или на танцы.

Единорожка смущенно отвела взгляд.

— Спасибо, — тихо сказала она, улыбнувшись.

— Спокойной ночи, Лира, — отозвался Виктор, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Вик…

Парень обернулся и вопросительно посмотрел на пони.

— Ты такой добрый, — прошептала та, и в полумраке кухни стало заметно, что на мордочке выступил румянец, — заботишься обо мне… Спасибо.

— Пустое, — сказал Виктор, сердце которого растаяло после искренних слов, — Я просто счастлив, что ты появилась в моей жизни.

С этими словами он вышел, краем уха ухватив звук открывающейся двери холодильника и невнятное бормотание вроде «еще только одно-единственное…»

---

…Виктор, проснувшись от бившего в окно утреннего света, сладко потянулся.

На душе было легко. Дома теперь жила маленькая пони. Живая. Настоящая. И такая милая…

…Раздавшийся из гостиной звук удара и сдавленный, заглушенный кляпом стон, заставили вздрогнуть.

Виктор резко вскочил и, в чем спал, ринулся в гостиную. Воображение нарисовало невозможное: в квартиру кто-то проник и сейчас, прямо сейчас, что-то делает с Лирой!

— Ты плохая, плохая пони! — донесся из комнаты грубый голос, прерываемый хлесткими ударами и судорожными всхлипами.

У Вика сердце ухнуло куда-то вниз. Подумать о том, как злоумышленник мог просочиться в квартиру на двухсотом этаже, Виктору даже в голову не пришло. Он распахнул дверь, готовый голыми руками растерзать того, кто поднял руку на Лиру, еще вчера такую беззаботную, счастливую…

Пони была в комнате одна.

Под потолком висела голограмма экрана, и лишь взглянув туда, Виктор мысленно застонал.

На Лиру было жалко смотреть. Сжавшись в комок и зарывшись в одеяло по самые глаза, поняша судорожно всхлипывала, наблюдая, как в визоре разворачивалась душераздирающая картина.

На экране была желтая пони-пегас с розовой гривой. Синтет, конечно, но это не имело ни малейшего значения. Сейчас для Лиры разворачивалась шокирующая драма, в которой участвовала тихоня-Флаттершай, двое людей и множество кожаных и металлических изделий.

С каждым ударом многохвостой плети по исполосованной желтой шкурке Лира вздрагивала, будто сама находилась там, связанная и беспомощная, во власти похотливых палачей… Выпученные в ужасе золотые глаза были наполнены влагой, и по мордочке уже вовсю катились слезы.

— Визор, выключить! — произнес Виктор, хотя прекрасно понимал, что уже поздно.

Рубикон пройден.

Экран погас. В наступившей тишине человек услышал, как еле слышно всхлипывает Лира.

Сердце Вика сжалось. Включить визору режим родительского контроля он попросту забыл, преисполненный радостью… И вот теперь наступила расплата.

Он подошел к дивану вплотную и позвал:

— Лира…

Всхлипывания переросли в рыдания. Пони, отвернувшись и сжавшись в комок, вздрагивала и не отзывалась, и это было хуже всего.

Вик рискнул протянуть руку и нежно дотронуться до единорожки, но та словно взорвалась:

— Не трогай меня! — крикнула она, спрыгивая с дивана, — Не трогай!

Парень почувствовал, как сжавшееся сердце заполняет черное отчаяние. Он смотрел, как Лира пятится от него и не знал, что делать. Что сейчас будет? Это сбой поведенческой программы? Или Лира просто не захочет больше знаться ни с ним, ни вообще с людьми?

— Лира… — снова беспомощно позвал Вик, но пони находилась в полной истерике:

— Я тебе для этого нужна, да?! — крикнула она, показывая передней ногой в сторону, где проецировался экран, — Для ЭТОГО?!

Лира спала без одежды и сейчас стояла, накинув сверху одеяло.

— Вовсе нет, — попытался возразить человек и снова сделал шаг вперед, — это совсем не то…

— Не то что я думаю?! — перебила пони и отошла еще на шаг, пятясь к двери, — Не подходи ко мне! Не прикасайся!..

— Лира, прошу, выслушай…

— Не желаю ничего слушать!

С этими словами единорожка, сбросив одеяло, ускакала в открытую дверь комнаты. Дробный перестук копыт известил, что галоп закончился в ванной. Хлопнула дверь, и щелкнул замóк — пони заперлась.

В наступившей тишине раздались преисполненные отчаянием рыдания.

Это было крушение ее мировоззрения. Ее идеала. Мира людей. И почему из всех чертовых каналов она обязательно должна была выбрать «ХХХ без границ»? Почему именно сейчас придуркам с телевидения вздумалось поставить в эфир жесткое порно с пони? Утром!

Виктор сел на пол рядом с дверью в ванную. Каждый судорожный всхлип, доносящийся до слуха, словно ножом резал по сердцу. Выломать дверь или просто отключить блокировку голосом ничего не стоило, но парень даже не думал так поступить. Когда слезы по ту сторону двери начали иссякать, человек еще раз решил рискнуть:

— Лира, позволишь мне объяснить?

Ответ раздался не сразу:

— Вик, ты ведь не будешь со мной… ничего такого делать?

— Никогда, — сразу пообещал парень, нимало не кривя душой, — и ни за что на свете.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Раздался щелчок замка. Вик поднялся и открыл дверь. Лира сидела на полу, и на чистом кафеле образовалась целая лужица слез.

Человек опустился рядом с поняшей на колени. Хотелось ее обнять, но Вик испугался разрушить тот узкий мостик доверия, что оказался перекинут через образовавшуюся пропасть.

— Скажи мне, это ведь было не по-настоящему? — тихо спросила пони, хотя наверняка догадывалась об ответе.

— Лира, — отозвался Виктор, выдавливая каждое слово, — Сейчас я расскажу тебе про оборотную сторону нашего мира… Я хотел сделать это позже, но придется сейчас. Иначе ты, наверное, так и не поймешь случившегося…

…Они говорили долго. Очень долго, забыв про завтрак и даже умывание, несмотря на то, что оба находились в ванной.

Вернее, по большей части говорил Виктор. О том, что природа людей такова, что разрушение является неотъемлемой частью цивилизации. О том, что очень много людей не думают ни о чем, кроме собственной выгоды и удовольствий, и идут на все ради удовлетворения низменных желаний.

И еще о том, что среди людей теперь живет множество разных существ, призванных дарить любовь и дружбу, но вместо этого становящихся беспомощными жертвами. И пони — не исключение.

Да, многие борются. Или хотя бы протестуют. Но, в общем и целом, мир людей жесток и несправедлив.

— Я не хотел тебе говорить об этом так скоро, Лира, — повторил Виктор в конце своей длинной речи, — но у меня не осталось выбора. Такое можно было исправить только правдой, и вот она. Это все — наш мир. Помнишь, я говорил тебе о брони, людях, которым нравятся маленькие пони и к которым недавно начал принадлежать я? В большинстве своем мы — отличные ребята. Иногда себе на уме, но магия дружбы надежно закрепилась в наших сердцах. И я прошу тебя дать нам шанс. Мы можем вечером сходить в «Маяк», наш клуб. Познакомишься и с людьми, и с поняшами. Поспрашиваешь их о жизни, если нет веры людям. Согласна?

На зареванной мордашке Лиры появилась неуверенная улыбка.

— Ладно… — тихо проговорила пони.

У Виктора отлегло от сердца.

Пони трогательно шмыгнула носиком и протянула переднюю ногу. Человек облегченно улыбнулся и слегка ткнул сжатым кулаком в протянутое копыто.

---

Чтобы немного отвлечь Лиру от мрачных мыслей, Виктор повел флаер вокруг центрального района Шпилей, что среди жителей более низких уровней звался Белым Городом. Лира даже улыбнулась, глядя на величественные здания, белыми иглами подпирающие небосвод и сверкающие полированными гранями в свете утреннего солнца. Вик, подглядывая в экран задней камеры, мысленно перевел дух.

Вскоре флаер отлетел в сторону от центра и направился к тихому району невдалеке от Северной транспортной хорды. Количество и длина поездов тоже произвели на Лиру впечатление, но даже рвущиеся с языка вопросы вдруг пропали.

Огромный сигарообразный стратолайнер проплыл по небу, направляясь в главный аэропорт. Длинная тень медленно ползла над городом, накрывая целые кварталы. Лира проводила исполинскую машину взглядом, хотя недавно видела подобные по визору.

— Я не подозревала, что они… настолько большие, — сказала пони, потом хихикнула, — Кто-то определенно воплотил собственные комплексы.

Виктор неуверенно хохотнул. Казалось, технические чудеса заставили единорожку позабыть о недавно увиденном. Виктор очень на это надеялся и специально пролетел еще и над главным аэропортом, морской гаванью, районом нанофакторий, реакторным центром, деловым кварталом и центральным парком…

Судя по блестящим глазам поняши, ее хотя бы на время покинули страх и невеселые думы.

Но целью верткой машинки было подсвеченное голограммами здание клуба «Маяк». Вывеска изображала идущий по волнам стилизованный кораблик, на палубе которого стояли улыбающиеся человек и пони.

Само здание было типовым, но теперь Виктор понимал, что оформление клуба во многом повторяло Кантерлотский зáмок. Голограммы лепнины и водопадов дополняли сказочную картину. По краям широкой лестницы высились статуи вздыбленных аликорнов, а на двери красовался герб Эквестрии. Теперь, вникнув в курс дела, Вик мог взглянуть на внешность клуба с новой стороны.

Лира встретилась с ним взглядом и робко улыбнулась. Она явно почувствовала себя лучше, оказавшись в знакомой обстановке.

Спустившись со Шпилей, Лира и Вик как будто вернулись на сотню лет назад. Улицы здесь были поделены на тротуар и проезжую часть — за пределами города будущего колесный транспорт был еще сильно распространен. Начал встречаться не попавший в переработку мусор, да и энергию тут не расходовали понапрасну, если не считать рекламы.

Об этом думал Виктор, который успел предупредить ребят через Сеть, что сегодня заявится в компании пони. И чтобы какая-нибудь из Пинки Пай устроила вечеринку. Про случай с порноканалом Вик рассказывать не стал.

…Главный зал встретил их погашенным светом и тишиной. Смутные очертания проступали из темноты, а до слуха доносились зловещие шорохи.

Лира хихикнула и сказала:

— Это мне напоминает, как в Понивиле…

— СЮРПРИЗ!!! — раздался хор голосов.

Вспыхнул свет. Главный зал клуба оказался заполнен людьми и пони.

В самом центре, под транспарантом «Добро пожаловать, Лира!», подпрыгивала… Нет, не Пинки Пай, как ожидал Виктор. Впрочем, все четыре клубных розовых пони присутствовали. Но корона весельмейстера сегодня была на белой пегаске с фиолетовыми глазами и светлой копной непослушных кудрей.

Когда в клубе появилось столько Пинки, что каждый день стало присутствовать по несколько, начали возникать споры насчет того, которой из розовых пони сегодня веселить всех. А потом появилась белая пегаска Сюрпрайз, ничуть не уступающая по темпераменту Пинки Пай. Чтобы пони не ссорились, была учреждена переходящая должность весельмейстера, означающая, кто именно устраивает в этот день вечеринки и развлечения. А остальные только помогают.

Серж Трояновский, бессменный председатель клуба «Маяк», во всеуслышание объявил:

— Поприветствуем Виктора Стюарта, одного из новичков, который взял на себя смелость приютить Лиру Хартстрингс!

Люди и пони, присутствующие в зале, разразились восторженными криками, аплодисментами и топотом.

Лира повернула голову к Виктору, чтобы спросить, почему «взял смелость», но тут к вошедшим подлетела Сюрпрайз и первым делом вручила каждому по стакану с пуншем.

— Угощайтесь! — то ли предложила, то ли потребовала она, — Мы всегда рады новым друзьям!

Когда с приветствием было покончено, началась вечеринка, стараниями целых четырех Пинки Пай и одной Сюрпрайз завертевшаяся подобно урагану. Виктор всегда чувствовал себя немного неловко в подобной обстановке, но вскоре был оттащен от Лиры приятелями по переписке в виртуалке.

Вик до недавнего времени в клуб не ходил, ограничиваясь немногочисленными виртуальными визитами. Не хотелось говорить, но он все еще обижался на Пинки Пай Аддерли за ее розыгрыш. Не то чтобы Вик о чем-то жалел, нет. Просто легкомыслие, с которым розовая пони провернула все, задевало парня в лучших чувствах. А если бы кто-то по-настоящему влюбился в заводную девчонку из сети? Получилось бы, что Пинки походя, не заметив, разбила чье-то сердце.

Иногда розовая поняша казалась просто преступно легкомысленной. Особенно Аддерли. Другие Пинки себе такого не позволяли. И хозяин, Тимоти Аддерли, тот еще фрукт, тоже ничего не предпринимал по этому поводу, молчаливо поощряя виртуальные прогулки розовой пони. Но не прийти в компании новой пони считалось в клубе дурным тоном.

— Я рад, что ты подружился с настоящей пони, наконец.

Это была Зельда Мирас, худая девушка, играющая за университетскую команду по баскетболу. На шее у нее висел кулон в виде облака с радужной молнией, символизирующий в том числе и подругу-пони.

Характеры у Зельды и Рейнбоу тоже во многом сходились. В частности, в увлечении спортом.

— Просто пришло время, — улыбнулся Виктор.

Он оглядел зал. Хотелось увидеть Стивена, чтобы, наконец, лично поблагодарить за подаренный лучик света в серой жизни.

— Почувствовал, что в сердце появилось место? — спросила девушка и откинула со лба непослушную челку синих волос.

Вик пожал плечами. Положа руку на сердце, он и сам не знал, почему совершил покупку именно сейчас, спустя целый месяц. Впрочем, время у всех было разным. Кто-то вообще предпочитал не приобретать живую пони, ограничиваясь творчеством. Своим или чужим.

— Ты знаешь, что у Лиры программа глючная, да? — уточнила Зельда.

— Я буду осторожен, — заверил ее Вик, сразу припомнив утренний инцидент.

От продолжения этого неприятного разговора Вика спас еще один брони. Шеннон Макстаут, подошедший в компании Биг Макинтоша. Алый жеребец что-то упоенно жевал и на окружение, казалось, вообще мало обращал внимания. Впрочем, все уже давно привыкли и знали, что Мак просто застенчив и не любит заговаривать первым.

— Привет, Вик, — поздоровался Шеннон, и пожал парню руку, — Спасибо, что привел в клуб Лиру. Лира Хартстрингс Стюарт, красота!

Виктор знал, что различать одинаковых синтетов сложно, и поэтому было правило при регистрации давать им вторую фамилию. Ту, которую носит хозяин. И еще брони старались не одевать своих друзей в одно и то же. Хотя здесь уже сами цветные лошадки, бывало, устраивали розыгрыши, меняясь одеждой. Особенно любили подобные шутки Пинки Пай, легче всех воспринимающие наличие «других себя».

Озеро Отражения было совершенным оправданием двойников, не придерешься. По крайней мере, для пони, в модификации поведенческой программы которых стоял индекс «EQ».

— Можно пока без моей фамилии звать, — отозвался Виктор, — У нас же в клубе больше нет ни одной Лиры?

— Вроде, у Синтии была, — ответила Зельда, — но она уже давно переехала в Вест-Сайд, так что не в счет. Я слышала, у той Лиры сглючила программа. Не знаю, что с ней стало.

— Почему бы нет, — пожал плечами Шеннон, — вон, смотри, ребята как обрадовались.

Виктор внутренне обрадовался, что разговор сам сошел со скользкой темы. Проследив, куда указывал приятель, парень увидел, как краснеющую и смущающуюся единорожку окружили ребята из клуба и засыпали вопросами.

До слуха донеслись обрывки фраз: «…нравится наш мир?», «Ты бы хотела иметь руки?», «…он к тебе не приставал? Только скажи, если что…»

Откуда-то из-под потолка к стойке рухнула Рейнбоу Дэш, ловко приземлившись на четыре копыта. Судя по майке и бейсболке с логотипами университета — аккурат подружка Зельды. Кстати редкий случай, когда радужная пегаска носила юбку — обычно все Рейнбоу предпочитали спортивную одежду, не стесняющую движений.

Девушка улыбнулась и взъерошила гриву и без того непричесанной пони.

— Дэши, будешь сок? — спросила Мирас.

Пегаска вывернулась из-под ласкающей ладони и показала язык. «Понячьи нежности» ни одна радужная пегаска не любила, хотя и не сердилась на них по-настоящему.

— Не-а, — сказала она, — Сегодня Дэш Трояновски вызвала меня на соревнование по высоте. Завтра, за городом. Полетишь засвидетельствовать мою потрясность?

— Спрашиваешь! — ответила девушка, соприкасаясь кулаком с копытом Рейнбоу.

В такие моменты они были до безумия похожи друг на друга. Не внешне, конечно, а выражением лица и блеском в глазах.

Вик улыбнулся. Менее полугода прошло с тех пор, как он, последовав совету Стивена Агилара, посмотрел одну из серий шоу. И — зацепило. Как и всех присутствующих. Взрослых, зачастую семейных и состоятельных людей. Большинство — из Белого Города. Что особенного нашел каждый брони в двухмерной анимации столетней давности? Никто не взялся бы дать однозначный ответ. Велись исследования. Кто-то, как и век назад, что-то пытался доказывать, опровергать…

А брони просто дружили. С пони и друг с другом. Как могли. Зачастую, изменившись до неузнаваемости…

…Лира Харстрингс, которую окружили люди, кажущиеся огромными в таком количестве, чувствовала себя немного смущенно. Кто-то опустился на колено, чтобы сравняться с поняшей ростом и засыпáл ее вопросами, кто-то звал знакомиться. Просьба погладить ушки вогнала единорожку в еще бóльшую краску, но прежде чем тема получила развитие, с кличем «дорогу весельмейстеру!» в круг влезла Сюрпрайз. Она ловко прошмыгнула между ног людей и оказалась рядом с Лирой.

— Ребята, пустите Лиру со мной! — заявила она, — Нам надо посекретничать. О своём.

Люди вокруг понимающе заулыбались, и пегаске не составило труда увести единорожку в сторону, где пони общались между собой.

— Фух, — вздохнула Лира и поглядела в глаза Сюрпрайз, — спасибо, я уж не знала куда деться.

— Ты не сердись на них, — сказала та и подмигнула. И голос, и все ее движения напоминали Пинки Пай, только с крыльями и вывалянную в мукé, — Люди, что собираются здесь — хорошие, но порой их любопытство и забота… чрезмерны. И смущают даже меня или Пинки Пай. Всех сразу.

Лира подумала, что не может даже в теории представить, что может смутить розовую сладкоежку или ее пегасье воплощение.

Сюрпрайз подвела Лиру к клубным пони. Единорожку окружили знакомые мордочки и голоса, но все представлялись заново. Все они попали в мир людей, как и сама Лира, но никого совершенно не волновало, кто тут копия, а кто оригинал. Бледно-зеленая единорожка чувствовала, что и ее это не слишком-то волнует.

Окажись тут биоинженер БРТО, он мог бы многое сказать об эмоциональном модулировании и психико-логических узлах поведенческих программ. Но тут его не было, поэтому никому в голову не пришла подобная заумь. Даже двум Твайлайт Спаркл сразу, которые сидели за столом и играли в какую-то невероятно сложную логическую игру. Единорожек так увлек процесс, что они еле нашли время прерваться на время знакомства с новой пони. Причем Твайлайт в синем с серебром платье явно выигрывала у Твайлайт в желтой тунике.

— Сюрпрайз, а в клубе есть Бон-Бон? — вдруг спросила Лира.

— Сейчас нет, — ответила белая пегаска, паря в воздухе не высоте полуметра над полом, — Есть только у Стиви, а он повез свой табун на море, и она с ним. Они возвращаются только завтра.

— Что значит — табун?! — изумилась Лира. В ее понимании табуном звался аналог древней семьи, когда несколько жеребцов и кобыл объединялись и жили вместе. Во всех смыслах.

 — Ну да, а как называть почти два десятка пони, живущих под одой крышей? — захихикала Сюрпрайз, — Стив у нас коллекционер!

Мысленно Лира вернулась к увиденному утром. Можно собирать марки, можно камешки. Но живых пони? Разумных существ? В голове не укладывалось.

Пегаска заметила, как изменилось выражение мордочки Лиры, и несильно ткнула мятную единорожку копытом в бок.

— Лира, ты совсем неправильно думаешь! Стив — он для пони как Флаттершай для зверушек. Заботится, лечит, и никогда не сделает ничего плохого!

Единорожка кивнула, хотя и не особенно поверила. Ушей уже коснулся обрывок разговора двух людей о том, что «Стив, похоже, на своих кобылках скоро переженится».

Из закутка с ди-джейским пультом лилась ненавязчивая электронная мелодия.

(Послушать, что играет у диджея — http://www. youtube. com/watch?v=SAyGM-ZjVz8 )

Бросив туда взгляд, Лира закономерно увидела Винил Скретч, одетую в костюм, казалось, целиком состоящий из золотистых блесток.

Вообще, в одежде даже знакомые пони казались другими. Забавно, как этот атрибут влился в обиход всех, кто попал в мир людей. И даже помогал многим пони подчеркнуть собственную индивидуальность при внешней идентичности.

За вечер Лира успела заново перезнакомиться с множеством пони и людей. Она честно пыталась запомнить всех, но на втором десятке имен, не значащих ничего конкретного, сбилась. Кроме того, у людей не было кьютимарок, зачастую подсказывающих имя малознакомых пони.

А вечеринка продолжалась. Кто-то танцевал на выложенным плиткой возвышении, добавляя к звучащей музыке стук ботинок или цокот копыт. Под высоким потолком вращался шар, отбрасывающий блестки, и носилось несколько пегасов. Другие пони и люди просто сидели за столиками и барной стойкой, и угощались напитками и закусками, весьма обильно представленными в меню.

Популярностью пользовался классический пунш из ягод, знакомый вкус которого пробудил у Лиры немало приятных воспоминаний о вечеринках в далекой теперь Эквестрии. А еще сидр в огромных кружках, как будто прямиком с фермы «Сладкое Яблочко». И разливала его из огромной бочки, конечно же, Эпплджек. В неизменной шляпе, к которой теперь добавились еще джинсы, рубашка с засученными рукавами и шейный платок. Вид у оранжевой пони в такой одежде был лихой, особенно в сдвинутой набекрень шляпе.

Почти каждая компания звала Лиру посидеть с ними, но единорожка, перекинувшись парой слов, вежливо отказывалась и шла дальше. Ее не покидало чувство какой-то недосказанности.

Здесь и пони, и люди выглядели счастливыми и спокойными. Совершенно не обращая внимания на внешние различия, весело болтали или играли в «приколи пони хвост» или твистер. Какой-то парень в строгом костюме был занят тем, что играл в шахматы с, похоже, собственным понячьим воплощением: земнопони был такого же серого цвета, как костюм человека. Сходство увеличивали одинаковые прически и старомодные очки на обоих носах.

Лира уже хотела вернуться к Вику, который сидел в компании девушки и двух парней и что-то рассказывал, иногда бросая на единорожку взгляд. Но на помощь снова пришла весельмейстер. Белая пегаска как раз закончила организовывать очередную игру в твистер, закономерно кончившуюся кучей-малой и взрывом хохота.

— Лира! — позвала Сюрпрайз, налетев на единорожку, — Тебе надо сыграть что-нибудь, срочно!

— Почему срочно? — удивилась единорожка, подумав, что даже не захватила инструмент. И что даже не знает, есть ли дома у Вика лира.

— Потому что на вечеринке в твою честь ты должна быть в центре внимания! — захихикала Сюрпрайз и взлетела в воздух.

— Но я… — только и успела промямлить Лира, как весельмейстер привлекла всеобщее внимание наиболее простым способом.

— Народ! — крикнула пегасочка так, что в ее сторону повернулись все без исключения головы, а игроки в твистер снова завалились на пол, — Лира Хартстрингс сейчас будет играть! На лире! Не на самой себе, конечно, а на инструменте, хи-хи-хи!

Зал разразился аплодисментами. Под без малого сотней взглядов Лира снова покраснела, но послушно зацокала копытцами к сцене, сейчас заставленной оборудованием Винил.

Белая единорожка с электрически синей гривой и в неизменных очках в пол-лица приветственно помахала передней ногой. В белом сиянии магии на центр вылетел очень низкий, рассчитанный на пони табурет, на котором уже матово поблескивал знакомый инструмент…

— Предыдущая Лира оставила, — пояснила Винил Скретч из-за пульта, — так что развлекайся. Ты начинай, а я добавлю малость эффектов. И ничего не бойся, тут все свои.

По залу вновь прокатилась волна аплодисментов. Даже неугомонные пегасы расселись кто куда, и в клубе воцарилась относительная тишина. Ди-джей тронула телекинезом какие-то клавиши на пульте, и весь свет вдруг сосредоточился на мятно-зеленой единорожке, нервно вздрогнувшей под прицелом взглядов.

Поблескивающая медью лира поднялась в воздух, окутавшись бледным сиянием.

Единорожка закрыла глаза и представила, как струн касаются невидимые пальцы, которыми она никогда не обладала, но почему-то прекрасно представляла ощущения.

Струны издали первый тихий звук мелодии. Спокойный, умиротворяющий мотив разнесся по «Маяку». Винил снова что-то тронула на пульте, и как будто целый невидимый оркестр начал подыгрывать незатейливым звукам струн. Звучание разлилось по залу подобно прохладной волне в полуденный зной. Такой шумный еще минуту назад клуб превратился в остров тишины, омываемый звуками старинного мотива, который исполнительница выучила еще в Кантерлоте…

В полумраке стало можно разглядеть, как сидящие рядом люди и пони теснее придвигаются друг к другу. Вот, унялась даже неугомонная Пинки и села, слегка улыбаясь и щурясь от удовольствия. Одна из Рейнбоу Дэш обняла крылом пустившую слезу Флаттершай, которую гладил по розовой гриве тощий парень с веснушчатым лицом. Две лавандовые единорожки прервали игру, и ошарашено уставились на сцену. Похоже, живой музыки в клубе давно не было, по крайней мере, такой.

Танцпол тоже изменился. Мигающее в такт музыке напольное покрытие теперь радовало глаз прокатывающимися волнами синего, зеленого, желтого цветов. Кто-то пригласил девушку, кто-то — кобылку. Начался медленный танец, который сконцентрировал царящую в клубе атмосферу дружественности, собрав их в невидимые, но жаркие огоньки настоящей любви…

И тогда Лира запела… без слов, просто рвущиеся наружу чувства больше не желали сидеть внутри. Лира пела и не замечала ничего, кроме струн и льющейся с них музыки.

Это было то, чего ей не хватало. То, чего не хватало всем присутствующим.

Сюрпрайз могла гордиться…

Когда же мелодия иссякла, зал не сразу пришел в себя. Но аплодисменты людей и топот пони доподлинно выяснили, насколько брони изголодались по настоящей, чувственной музыке.

— Лира, ты должна взять инструмент с собой, — сказала Винил Скретч из-за своего пульта, — никто не сможет так играть, кроме тебя…

Зеленая единорожка зарделась и ответила:

— Н-нет… спасибо, но это все же… принадлежит хоть и Лире Хартстрингс, но не мне. Не надо, правда…

Винил улыбнулась и покачала головой, но, похоже, не обиделась.

— Принцесса Селестия! — вдруг крикнула Сюрпрайз и камнем свалилась из-под потолка.

Лира вздрогнула и повернула голову, чуть не выронив инструмент.

Действительно, со стороны служебной двери шла Она. Селестия, богиня дня и света, старшая принцесса, солнечная пони, и прочая, и прочая…

Из динамиков протрубили фанфары, и все присутствующие склонились перед принцессой.

Лира отметила, что люди опустились на одно колено и наклонили головы, а пони припали на передние ноги, и поспешила последовать их примеру.

Подняв взгляд, единорожка невольно залюбовалась своей повелительницей. Белое с золотым шитьем платье казалось немного старомодным, но отнюдь не портило общего впечатления. Впрочем, Лира уже могла сделать выводы и предположить, что здесь поработала никто иная, как Рэрити. Очень уж платье шло белоснежной принцессе. Золото регалий отбрасывало блики от огней клуба, заставляя аликорна будто сиять в свете всех цветов радуги.

— Встаньте, друзья, — проговорила принцесса, — я услышала чудесную музыку и решила отложить несколько дел…

Люди и пони поднялись. Появление принцессы не вызвало особенного ажиотажа: очевидно, присутствие коронованной особы стало уже привычным для всех. Совсем не походило на поведение жителей Кантерлота, старающихся засвидетельствовать свое почтение при каждом удобном случае…

— Ваше Высочество! — вырвался у Лиры возглас, и взгляд аметистовых глаз устремился на единорожку, — Вы здесь!..

— Тише, моя маленькая пони, — улыбнулась принцесса, потом повернула голову к поднявшемуся Виктору, — Я поговорю с ней, Вик. Все в порядке, не волнуйся.

Лира заулыбалась. Принцесса Селестия здесь. Теперь все будет хорошо. Обязательно. Иначе просто не может быть.

Глава 05

Глава 05.

Принцесса увела Лиру из главного зала. Идя рядом с аликорном, единорожка не сводила с нее блестящих глаз, почти не замечая ничего вокруг…

Расписная дверь привела обеих пони в просторное помещение, хотя и не такое большое, как главный зал. Здесь все напоминало о родном мире: мебель, рассчитанная на пони, подушки вместо стульев, более низкий потолок, витражи на окнах…

Очень мягкий и пушистый ковер занимал центральную часть комнаты, рядом лежала аккуратная стопка бумаг и портативный компьютер с печатающим устройством. Очевидно, принцесса занималась какими-то делами.

«Дорогая принцесса Селестия, сегодня я…» — мельком брошенный на голографический экран взгляд вырвал несколько слов из текста.

Лира огляделась внимательнее.

Создавалось впечатление, что пони вернулись в Эквестрию, прямиком в кантерлотский дворец. Широкая кровать, скрывающаяся в тенях противоположного от двери угла, несколько стеллажей с книгами и свитками, туалетный столик с огромным зеркалом. Закрытый шкаф, очевидно, с одеждой, и горящий камин, создающий атмосферу домашнего уюта.

Вот только за окном сверкали огни большого человеческого города, а не пасторальный вид с высоты Кантерлотского пика на Центральные луга и Понивиль.

— Хочешь чаю? — спросила принцесса, и Лира отрицательно качнула головой.

— Спасибо, принцесса, но не нужно. Я так благодарна, что Вы меня выслушаете!..

На мордочке аликорна появилась едва заметная улыбка.

— Ты что-то хочешь мне сказать, маленькая пони, — сказала принцесса, и это был не вопрос.

— Конечно! — единорожка даже переступила на месте, так ее переполнили чувства, — Я… Я так счастлива была оказаться в мире людей, Ваше Высочество, но буквально сегодня утром…

— Ложись, если хочешь. Похоже, разговор у нас будет долгий.

Аликорн обвела ногой раскиданные по полу подушки, и Лира, чувствуя себя немного неловко, опустилась на одну из них, подсознательно выбрав зеленую.

Единорожка говорила, Селестия не перебивала ее. Чувства маленькой пони метались между полным восторгом и леденящим ужасом, и она не знала, что с этим делать…

Через какое-то время, когда слова у Лиры кончились, все же настало время небольшой чашечки чая: от нахлынувших эмоций пони говорила быстро и громко, и горло у неё пересохло. Аликорн предложила сделать перерыв.

Лира сидела на полу рядом с ковром, что заменял рабочий стол. Принцесса наполнила чашки ароматным напитком и притянула магией стоящее в буфете блюдце с кусочком торта. Второе такое же приземлилось рядом с Лирой. Единорожка благодарно улыбнулась и склонила голову.

— Ваше Высочество, — сказала Лира некоторое время спустя, — Я очень рада, что Вы смогли меня выслушать… Но скажите, как Вы тут оказались?

Аликорн снова улыбнулась, но на этот раз улыбка получилась немного грустной.

— Я не могла посылать моих маленьких пони, даже двойников Озера Отражения, на судьбу, которой не испытала сама… — ответила она, потом добавила, — К сожалению, обратного хода в Эквестрию отсюда нет. Воистину мудрым решением было отправиться не самой…

— Вы тоже из Озера?! — Лира чуть не поперхнулась чаем.

— Твой друг очень беспокоится за тебя, Лира, — сменила тему принцесса, — и учитывая то, что я услышала, ты нуждаешься в чем-то большем, чем просто объяснения.

— Конечно! Ваше Высочество, это…

— Поверь, моя маленькая пони, в этом мире немало хороших людей, и лучшее, что могут дать пони взамен — частичку дружбы и любви. И пони за оба периода истории сериала принесли людям очень много и того и другого. Это немало.

Лира прикрыла глаза, и перед взором вновь встал мрачный каземат, наполненный сдавленными стонами и ударами плетей.

«Ты плохая, плохая пони!» — резанул слух грубый голос из воспоминаний…

— Если пони принесли людям так много любви и добра, почему некоторые из них так обращаются с нами? — тихо спросила единорожка.

Принцесса глубоко вздохнула и помедлила, обдумывая ответ.

— Многие люди попросту не понимают того, чему пытаются научить их пони. Или понимают превратно. Но мы не можем из-за этого просто взять и отвернуться от них.

— Но за что? — в голосе единорожки послышались слезы, но она сдержалась, — Откуда эта ненависть?

— В том-то все и дело, Лира Харстрингс, — в голосе аликорна послышалась неподдельная боль, — Многие из людей облекают свою любовь в такую уродливую форму. Просто потому что не умеют иначе.

— Но тогда что мы можем сделать, если люди так извращают понятия добра?

— Мы? Мы можем нести любовь и дружбу, как и раньше. Как и более ста лет назад. И если хоть один человек изменится из-за этого к лучшему, это уже будет нашей победой.

— Но принцесса! Вы не видели ту Флаттершай!..

Селестия обняла Лиру крылом и ткнулась мордочкой в бледно-зеленую гриву.

— Я видела многое, маленькая пони, — почти прошептала Селестия, — В том числе и то, что предпочла бы не видеть никогда. Но раз уж такое зло существует, мы не можем просто сделать вид, что его нет. К тому же, отчасти ты права, и некоторые люди просто ненавидят всех, кто не похож на них. Если бы не было пони — они ненавидели бы кого-нибудь еще. К прискорбию, такова природа большинства людей…

Аликорн чувствовала, как единорожка под крылом начинает вздрагивать от сдерживаемых рыданий.

— Но почему Вы не вмешаетесь, принцесса? — спросила Лира, — Там было столько боли, столько страха! Я как будто сама перенеслась туда, в темницу, на растерзание чудовищам в облике людей…

Селестия вздохнула, будто единорожка затронула слишком тяжелую тему. И когда аликорн заговорила, в голосе было обреченное бессилие:

— Лира, здесь я принцесса только в стенах «Маяка». Брони почитают меня и уважают, но, по сути, хозяева здесь — они. За пределами клуба все совершенно иначе. И я приняла это. Ради блага моих маленьких пони и ради тех, кому мы уже принесли свет дружбы. Здесь моя магия не может двигать солнце и менять мир.

— А как же тогда быть с другими пони? — спросила Лира, — Они что же, должны страдать из-за человеческих пороков?

— Нельзя сразу наполнить светом целый мир, погруженный во тьму. К сожалению, заклинания «сделать все хорошо» не было и в Эквестрии, а здесь и подавно.

Лира не поднимала взгляд. На ковер одна за другой капали горькие слезинки.

— Но как же Флаттершай… ей же было так больно…

— В стенах «Пони-Плея» творятся вещи и похуже. И самое печальное, что некоторые пони стали брать неблаговидный пример с таких людей… — Селестия вздохнула, — Но только добротой и любовью мы сможем это победить, никак иначе.

— Я видела эти слова, «Пони-Плей», на заставке того ужасного шоу… Что это?

— Очень, очень нехорошее место, Лира. Там тоже собираются люди и пони… но другие. Понимаешь, о чем я? Там подобное считается нормой.

— Принцесса, Ваша магия…

— Слаба здесь. Так же, как и твоя. Я думаю, это вызвано тем, что мой источник сил, солнце, находится очень и очень далеко. Впрочем, это всего лишь моя гипотеза, которую сложно подтвердить или опровергнуть.

— Но солнце здесь лишь немногим меньше эквестрийского!

— Ох, Лира… оно здесь настолько огромно, что и представить сложно. А выглядит нормальным, потому что находится в немыслимой дали.

Лира подняла на принцессу преисполненный отчаяния взгляд.

— Но что тогда мы можем, Ваше Высочество? Как я могу принять все это?

— Ты можешь позаботиться о своем друге Викторе. И тогда тьма отступит еще на один шажок. А когда Вик донесет магию дружбы до своих родных и знакомых, шажок превратится в шаг. Большинство людей не верят в магию дружбы, но она есть, и не менее могущественная, чем в Эквестрии. Чудеса могут случаться даже тут, в мире мрачной технологии.

Лира несколько секунд переваривала то, что сказала аликорн. Потом закрыла глаза и обняла солнечную принцессу, повиснув у нее на шее.

— Спасибо, Ваше Высочество, — прошептала она, глотая слезы, — это все… не давало мне покоя. Просто разъедало меня изнутри. Я не могла вообразить, что мир людей сможет предстать передо мной… таким.

Принцесса Селестия, поддерживая крылом мятно-зеленую единорожку, улыбалась. В такие моменты ей самой начинало казаться, что она именно та, за кого ее предпочитают принимать здесь…

---

Когда Лира и Селестия удалились, Виктор не на шутку разволновался.

Аликорн, разумеется, была синтетом. Брони клуба купили ее вскладчину, собирая деньги несколько лет. А еще принцесса не несла в программе индекса «EQ» и изначально знала правду обо всем. Но когда освоилась, приняла правила игры. И стала помогать советом и пони, и людям, когда те в нём нуждались.

Селестия стала знаменем, вокруг которого сплотились те, кто взрастил в себе дружбу, словно драгоценный цветок в холодной пустыне безразличия.

И разбирая почту, помогая и поддерживая, Селестия стала духовным лидером людей, именующих себя «брони», а также носителем духа Эквестрии для тех пони, которые верили в реальность волшебной страны.

Виктор все это знал, но все равно не находил себе места.

— Ты уже рассказал ей, в каком мире она очутилась? — спросил Виктора Шеннон.

— Пока в основном хорошее, — ответил тот, — Ну там предупредил, что мы и мясо едим, и в истории воевали много — это она приняла относительно спокойно.

— Относительно?

Виктор натянуто улыбнулся и сказал:

— Ну, без истерик, криков и попыток выброситься из окна.

Макстаут покачал головой:

— Тогда ладно. Я просто к тому, чтобы ты не вываливал на нее все сразу…

…Когда же двери снова распахнулись, на пороге стояла Лира. И лишь встретившись с сияющим взглядом золотистых глаз, парень почувствовал, как с сердца скатился камень.

Пони подбежала к опустившемуся на колено Виктору и бросилась ему в объятия, крепко прижимаясь и тыкаясь мордочкой.

— Прости, прости меня, — шептала она, не слушая одобрительного гула голосов вокруг, — прости, что испугалась, что не верила тебе! Ты мой друг, настоящий друг в мире людей, первый и лучший!.. Обещай, пожалуйста, обещай, что не бросишь меня…

Виктор, проглотив вставший в горле ком, погладил шелковистую гриву пони и прошептал в подергивающееся ушко:

— Никогда. Обещаю, я никогда не брошу тебя. И прости нас за этот жестокий мир…

Кое-кто из присутствующих деликатно отвернулся. Кто-то, наоборот, смотрел и не скрывал слез. Одна из Пинки, что носила платье веселой бело-красной расцветки, попросту разревелась от переизбытка чувств, и сразу двое брони стали ее утешать.

Виктор обнимал слегка дрожащую Лиру и чувствовал, как на сердце теплеет от чувства глубокой благодарности принцессе Селестии. Та всегда умела находить общий язык с «попаданцами», и Лира не стала исключением.

Единорожка чувствовала, как человек крепко-крепко прижал ее к груди. Она прикрыла глаза и снова едва сдержала слезы…

— Хей-хей-хей! — раздался над головой возглас Сюрпрайз, — Это что за грусть-тоска на вечеринке? Не в мою смену!

Белая пегаска свалилась откуда-то сверху и протрубила сразу в три клоунских рожка. У чуть не подпрыгнувших Вика и Лиры на головах оказалось по праздничному колпаку, а весельмейстер снова взлетела и под грянувшую веселую музыку пропела:

— Почему же вы грустите?

Почему опущен нос?

Встрепенитесь, улыбнитесь

И рассмейтесь аж до слез!

После этого последовал небольшой взрыв аплодисментов и смеха. Лира тоже улыбнулась и встретилась взглядом с Виктором. Человек улыбался в ответ.

— А теперь — веселье! — объявила Сюрпрайз тоном, не терпящим возражений.

Впрочем, спорить никто и не собирался…

---

…Флаер унес их из клуба уже поздно вечером. Лира, которую Сюрпрайз провела через все танцы и игры вечера, попросту уснула прямо в салоне летающей машины. Вик и сам зевал всю дорогу, и на всякий случай включил автопилот. Еще не хватало уснуть за штурвалом на ручном управлении и врезаться в один из Шпилей. Конечно, умная автоматика перехватила бы контроль, но разбираться потом с воздушной полицией не было ни малейшего желания.

Дома Виктор отнес поняшу на диван и уложил прямо в одежде, не желая ненароком пробудить утренние страхи. Накрыв единорожку пледом, парень тихо вышел из комнаты и отправился готовиться ко сну…

…Виктор уже почти уснул, когда услышал приближающийся цокот маленьких копыт, приглушенный мягким ковром.

Он постарался абстрагироваться от звуков из внешнего мира, и только мягкий голос единорожки вторгся в начавшее сгущаться царство сновидений:

— Вик, ты спишь?

— Нет, — ответил человек и повернулся к пони. Сейчас их лица были вровень, — Что-то случилось?

Единорожка, казалось, была смущена.

— Я… можно сегодня поспать с тобой? — спросила она, отводя взгляд, — Мне… все еще не по себе одной после того, что я видела утром.

Сердце Виктора дрогнуло, он подвинулся и привстал на локте.

— Конечно, Лира. Запрыгивай.

Когда поняша устроилась рядом, Вик отметил, что она переоделась в длинную мешковатую футболку, закрывающую все до самого хвоста. Лира улеглась спиной к человеку, но чудом было уже то, что она вообще пришла сейчас.

— Обними меня, ладно? — попросила она совсем тихо, и парень, улыбнувшись, положил руку на мерно вздымающийся бок.

Они больше не сказали ни слова, и Виктор быстро провалился в глубокий сон, чувствуя ладонью стук понячьего сердечка и вдыхая аромат мяты, шедший от гривы. И думая о том, каким широчайшим жестом доверия был этот поступок пони.

Лира же заснула не сразу.

Она пришла в комнату Вика сразу по нескольким причинам. Первой была та, что она озвучила, и это была чистая правда. Но были и другие, о которых пони предпочла умолчать.

Например, она захотела проверить, будет ли человек к ней приставать, несмотря на свои слова. И перешагнуть через себя, преодолеть внушенный неприглядным куском человеческой культуры страх…

Медленно тянулись минуты. Вик не предпринимал никаких попыток даже влезть под футболку. Не то что в запретные места, хотя одно из них, рядом с рогом, находилось в нескольких сантиметрах от лица.

Но нет, вскоре дыхание Виктора стало размеренным и глубоким, а рука, лежащая на боку, немного потяжелела, расслабившись.

Пони успокоилась не сразу. Но мысли постепенно пришли к спокойному осознанию безопасности, подкрепленному недавними словами Селестии, и усталость потихоньку взяла свое…

---

— …Виктор! — громкий голос вырвал из царства снов не хуже артиллерийской канонады, — Что это значит?!

Парень вскочил на кровати, сонно хлопая глазами. Рядом с точно таким же выражением на мордочке сидела Лира, очевидно, тоже разбуженная резким тоном вопрошающего.

В дверях спальни стояла мать Виктора, миссис Сэлли Стюарт, одетая в неизменный джинсовый костюм и кроссовки. Пышное великолепие рыжих волос было стянуто в хвост тугой резинкой, темные очки задвинуты на лоб. Просто воплощение образа домохозяйки… Обманчивое впечатление. Совладелец и коммерческий директор семейной фирмы, наследником которой должен был стать Виктор некоторое время спустя.

Правда, при условии, что сможет достигнуть некоторых, а лучше больших, успехов самостоятельно — таково было условие.

— Дорогая, что там у вас? — раздался из прихожей голос отца, — Я сейчас!

Раздались шаги, и глава семейства, Джон Стюарт, появился в спальне собственной персоной. Поджарый, широкоплечий мужчина лет сорока, на самом деле разменявший седьмой десяток и прошедший курс наноомоложения. Виктор не понаслышке знал, что отец не только хваткий и хозяйственный бизнесмен, но и охотник, а еще боксер.

Детство Вика проходило в походах и спортивных тренировках, но чего у отца было не отнять, сына он не заставлял, а вел за собой, вдохновляя собственным примером. И отец был тем человеком, у которого Вик всегда мог получить жизненный совет.

— Вик, Сэлли, это то, что я думаю? — спросил мистер Стюарт, переводя взгляд серо-стальных глаз с пони на сына и обратно.

— Нет! — сказали Виктор и Лира хором.

Парень почувствовал, что краснеет. На мятно-зеленой мордочке тоже разгорелся румянец, пони судорожно поправила сбившуюся за ночь футболку.

Повисла неловкая пауза. Виктор знал, что у родителей есть ключ, хотя совершенно не ожидал их приезда именно сегодня. Уже года четыре миновало с тех пор, как младший Стюарт отправился в наполовину самостоятельное плавание, но родители все равно навещали сына, который ввиду отсутствия деловой хватки успел потерпеть уже два финансовых фиаско. В третий раз Вик решил не собирать разложенные на пути грабли сам, а поступил на работу в одну из небольших компаний, чтобы набраться опыта.

— Мама, папа, познакомьтесь, — не придумав ничего лучше, решил представить поняшу Виктор, — с Лирой Хартстрингс. Лира, это мои родители, Джон и Сэлли, мистер и миссис Стюарт…

Мама поджала губы и смерила прижавшую уши пони ледяным взглядом.

— Дорогой, я, конечно, понимаю, что ты взрослый мальчик и имеешь некоторые потребности… Но ради всего святого, ты не мог найти себе нормальную девушку? Не замечала раньше за тобой подобных наклонностей!

— Пожалуйста, не говорите так, как будто меня здесь нет, — тихо сказала Лира, — я разумное существо!

— Эта плюшка еще и разговаривает, — сокрушенно произнесла миссис Стюарт, но тут вмешался отец:

— Сэлли, иди в гостиную, я сам с ним поговорю. По-мужски. Идет?

На лице мамы расплылась улыбка облегчения.

— Дорогой, ты лучше всех, — произнесла она и, поцеловав мужа в щеку, покинула спальню.

— Между мной и Лирой ничего такого… — начал было Виктор, но отец прервал оправдания вскинутой ладонью.

— Сынок, о вкусах не спорят… если тебе нравится твоя лошадка… — он бросил на пунцовую от смущения пони взгляд, — Лира, правильно? Ради бога… Я приму любой твой выбор. Правда. Ты у меня умный, и абы с кем встречаться не станешь, а постель — это личное дело каждого. Мы живем в современном мире, и не синтеты виной окончательному падению нравов. Но сам понимаешь, мне хотелось бы дожить до внуков… причем желательно не жеребят и желательно не омолаживаясь еще раз. Понимаешь, о чем я?

Виктор нашел в себе силы выдавить:

— Папа, полагаю, в сотый раз говорить, что мы просто друзья, бессмысленно?

Он покосился на Лиру, но та, спрятав мордочку за одеялом и до самых кончиков ушей сравнявшись цветом с вычищенной свеклой, не находила в себе сил сказать что-либо, спрятав мордочку за одеялом.

— Конечно, сынок, — улыбнулся Стюарт-старший и потрепал сына по голове, словно ребенка, — Твой старик прожил почти вчетверо дольше. И, как я уже сказал, мешать твоим чувствам не стану. Просто пообещай, что подумаешь о перспективе. Окей?

— Окей, — улыбнулся Виктор, который, положа руку на сердце, ожидал грозы.

— Спасибо, мистер Стюарт, — сказала и Лира, — но мы правда… друзья. А я просто… замерзла ночью.

Джон улыбнулся, глядя в желтые глазищи пони.

— Вик не объяснил тебе, как пользоваться голосовым климат-контролем?

Попавшаяся Лира снова опустила глаза и уши.

Мистер Стюарт покровительственно заулыбался.

— Девочка, никогда не нужно обманывать старших. Я уверен, не ты была той, кто инициировал весь процесс. Но поверь, ни Виктора, ни тебя я не собираюсь осуждать. Я всегда его учил, что жизнь — это череда выборов. И каждый делает их только сам.

— Простите, — пискнула единорожка.

— Считай как хочешь, но мы оказались в постели не ради того, о чем вы с мамой думаете, — заявил Виктор.

Он хотел что-то добавить, но в приоткрывшуюся дверь снова заглянула миссис Стюарт.

— Ну что, надеюсь, ты ему смог все объяснить? — спросила она.

— Конечно, дорогая, — ответил Джон и заговорщицки подмигнул сыну, — как же могло быть иначе?

— Тогда вставайте и приводите себя в порядок, — велела Сэлли, — мы с отцом прилетели не просто так, дорогой.

Когда Вик и Лира пришли в гостиную, родители сидели в креслах и пили кофе. Стол был заставлен какими-то сладостями, а головизор мерно бубнил что-то голосом диктора о последних биржевых сводках.

Лира оделась в тунику из стандартного набора, чем придала себе какой-то античный вид. Она успела причесаться и явно испытывала желание произвести хорошее впечатление, насколько это вообще было возможно.

Семейство расселось вокруг стола, а Лира улеглась рядом с креслом Вика.

— Мое присутствие не создаст неудобства? — спросила пони, переводя взгляд золотистых глазищ с мистера на миссис Стюарт и обратно.

Прежде, чем Сэлли успела что-то сказать, отец улыбнулся и произнёс:

— Нет, не создаст. Хочешь кофе?

— Спасибо, — скромно потупив взгляд, тихо проговорила пони.

На лице миссис Стюарт отразилась внутренняя борьба. Очевидно, что присутствие «игрушки» ее раздражало, но устраивать скандал желания тоже не было.

Наполненная мужчиной чашка окуталась сиянием телекинеза и подлетела к пони, которая делала вид, что увлеченно смотрит в голоэкран.

Вик натянуто улыбнулся. Отец отпил из своей чашки и сказал:

— Сразу к делу, сын. Дед хочет собрать всех на месяц раньше. И, если быть точнее, сегодня.

— Сегодня? — переспросил Виктор, — Что такого срочного?

— Ну вообще-то, я еще позавчера прислал тебе сообщение, — заметил отец, — но тебе было не до этого.

— И теперь понятно, почему, — вставила мама, найдя в себе силы натянуто улыбнуться вновь покрасневшей единорожке, — Вик, ты ведь не возьмешь свою… пони с собой, я надеюсь?

— Думаю, мое присутствие на внутреннем семейном сборе будет… неудобным, — подала голос единорожка.

Мистер Стюарт улыбнулся.

— Рад, что мы друг друга поняли, — сказал он, — Вик, собирайся. Полетишь следом за нами.

Парень перевел взгляд с пони на родителей. И что вдруг Дед, патриарх их небольшого семейного клана, решил созвать родню в свое обиталище посреди Сибири, где безвылазно жил уже лет пятьдесят?

«А сейчас ведь уже октябрь, — подумал Вик, — Бр-р-р, ненавижу снег…»

Впрочем, зная Деда, в экстраординарности повода сомневаться не приходилось.

— Окей. Дайте мне полчаса.

— Наш флаер рядом с твоим, — сказала мама, вставая, — Не копайся только.

Когда родители вышли, Лира подошла к парню вплотную и, поднявшись на задние ноги, передними оперлась на его грудь.

— Вик, что-то случилось? — спросила пони.

Тот нашел в себе силы улыбнуться.

— Помимо того, что родители нас застукали в одной постели и теперь думают невесть что?

Зеленое копытце слегка стукнуло Вика по груди, а на мордочке вновь появился румянец. В такой близи стало заметно, что краснела все же шерстка.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду! — хихкнула единорожка.

— Дед — глава нашего рода, — начал объяснять Вик, — и глава всего семейного бизнеса. Сколько ему лет, уже никто не может сосчитать, но можно сказать с уверенностью, что не менее ста двадцати. Гигаполиса еще как такового не было, только великое строительство… Но не суть. В общем, Дед никогда ничего не делает просто так. И если созывает всю семью, мне придется улететь, и скорее всего, до позднего вечера. Пока туда, пока обратно, да сколько еще продлится сбор…

В голосе слышалась легкая досада. А он-то надеялся провести отпуск с пони, по-настоящему подружиться. Избавиться, наконец, от гнетущего чувства одиночества, что наваливалось вечерами вплоть до момента, когда души коснулся чудесный мир Эквестрии…

Лира спустилась обратно на пол и лукаво скосила на парня золотистые глазищи.

— Вик, раз тебя не будет дома целый день, можно мне тогда… погулять? — спросила она.

Виктора это заявление привело в легкое замешательство. Не то чтобы одинокому синтету на улице что-то угрожало. В Белом городе, да и вообще в Гигаполисе, обитало немало «свободных» синтетов с зеленой регистрацией, не имеющих владельца и самостоятельно зарабатывающих на жизнь. Да и портить чужую собственность — это наверняка нарваться на судебное разбирательство, а Лира была зарегистрирована в Белом городе.

С другой стороны, пони еще столь наивна, что отпускать ее одну не хотелось.

«Она не пленница», — оборвал размышления парень, а вслух переспросил:

— Одной? Ну в принципе… если по Белому городу, тогда тебе ничего не угрожает. Или возьми такси, зайди в «Маяк». Идет?

— Идет! Я только потеряться боюсь…

— Не потеряешься. У тебя вот тут, — улыбнулся Вик и погладил пони по гриве, слегка ткнув пальцем в затылок, — э… магическая метка. Там сказано, кто ты, что ты живешь у меня и все такое. И по ней я всегда смогу найти тебя. Если заблудишься, подойди к полисмену и спроси дорогу.

Лира заулыбалась и смущенно ткнула копытцем пол.

— Вик, мне очень неловко тебя просить… но ты можешь дать мне пару монет?

— Монет?.. А, конечно. Вот, — парень залез в карман и протянул пони немного наличных. Деньги, окутавшись сиянием телекинеза, повисли в воздухе, — Смотри, там нарисованы цифры, это значит, столько… монет за каждую бумажку.

— Спасибо, Вик… А это много?

— Достаточно, чтобы весело провести весь день, — улыбнулся человек и слегка взъерошил шелковистую гриву, — И да, в нашем мире не принято торговаться.

— Почему? — искренне удивилась Лира, подняв взгляд, — Это же так естественно!

— На самом деле, многие торговые автоматы не воспримут меньшую сумму. А большинство продавцов — просто работают, и не имеют доступа к ценообразованию. Рынков же в Шпилях нет.

— Ну ладно, — сказала пони, пряча деньги в карман, — Не принято, так не принято. Хотя и непонятно.

— Развлекайся. Только будь осторожна, хорошо?

— Хорошо, — пообещала Лира, глядя человеку прямо в глаза.

— Еще можешь сходить в «Галакси-Плаза», — посоветовал Вик, — Там наверняка найдется то, что тебе понравится. Когда я был ребенком, я мечтал жить в этом дворце с виртуалкой, аттракционами и кафе. И не понадобится покидать Шпили, где безопасно.

Лира не ответила, только улыбнулась.

Вик не знал, что в рогатой головке давно уже созрел план…

Глава 06

Иллюстрации за авторством Ololosha

…Вечером того же дня флаерное такси приземлилось у не слишком примечательного здания в южном районе Серого города, примыкающего к небоскребам-иглам Белого. Высоченные башни сияли в сумерках, словно сказочные светочи, освещая улицы более низких уровней лучше всякой иллюминации.

«Пони-Плей» — красовалась неброская вывеска над тяжелой дверью, жавшейся между пилястрами. Рядом ходил взад-вперед богатырского сложения человек в джинсах и форменной куртке охранника. Тяжелые ботинки при каждом шаге издавали звук, который так и хотелось тоже назвать тяжелым.

Лира расплатилась с таксистом и подошла. Ее обогнала парочка из человека и пони. В сумерках единорожка не разглядела, кто это был, но оба явно немного спешили.

Когда дверь открылась, изнутри донеслась музыка и шум, обычно соответствующий разудалому веселью.

«Наверняка и тут есть Пинки Пай, устраивающая вечеринки по поводу и без», — с улыбкой подумала единорожка.

То, что Виктор не стал домогаться ее предыдущей ночью, а также слова принцессы, вступало в резкое противоречие с увиденным. Лира решила про себя, что выяснит все сама, заодно устроив себе очередное испытание на смелость.

Ей представлялись мрачные застенки, наполненные пленными пони. Черный зáмок, зловещая усадьба, башня злого волшебника… Но «Пони-Плей» представлял собой самое обычное здание, с не слишком броской вывеской-голограммой и типичным для этого района серым фасадом. Окна, поблескивающие зеркальным напылением, скрывали то, что происходило внутри, но клуб совершенно не выделялся на ярко освещенной улице, полной круглосуточных заведений.

Скучающий охранник у входа немного удивленно уставился на мятно-зеленую пони, в одиночестве идущую в клуб. Не то чтобы это было удивительно само по себе — многим синтетам нравилось подобное времяпровождение. Просто эта поняша больше всего напоминала сбежавшую от воспитателей гимназистку из Белого города: строгий костюм, аккуратная прическа, широко распахнутые наивные глаза, ни следа косметики на мордочке…

— Добрый вечер, сэр, могу я войти? — поинтересовалась она, немного склонив голову на бок.

Охранник, на груди которого красовался бейдж с именем «Джек», преодолел удивление и провел над головой пони сканером. Тот мигнул синим индикатором — метка была в порядке, пони не была ни свободной, ни просто бесхозной.

— Где твой хозяин, поняша? — не удержался Джек, — Внутри?

— Нет, — немного смутилась единорожка, — мой… друг не знает, что я здесь.

Человек улыбнулся и шутливо погрозил пальцем:

— Ты непослушная пони, раз без спросу ходишь в такие места. На его месте я бы тебе всыпал хорошенько, если бы узнал.

Лира, у которой екнуло сердце после первых слов Джека, еле сдержалась, чтобы не отступить назад.

«Вик ни за что не ударил бы меня», — хотела она возразить, но сказала совсем другое:

— Так я могу войти?

— О, конечно, — Джек посторонился, — давай. Сегодня Рейнбоу гуляет… опять. Веселись.

— Спасибо, сэр, — пропела девичьим голоском единорожка и радостно зацокала внутрь, телекинезом сдвинув дверь-вертушку.

Джек усмехнулся.

Создавалось впечатление, что эта пони сама не знала, куда идет…

…Быстро миновав небольшой холл, Лира Хартстрингс оказалась в просторном зале, залитом неровным светом перемигивающихся огней.

Центр занимало круглое углубление, а прямо над ним на возвышении располагалась сцена, скалой нависающая и над залом, и над глубокой ямой, напоминающей цирковой манеж.

Все остальное свободное пространство, имеющее форму подковы, занимали столики и диваны, разделенные невысокими перегородками на уютные закутки. Вообще, «Пони-Плей» казался куда крупнее «Маяка», и народу здесь было явно больше. Как пони, так и людей.

Но главное различие было не в этом.

Лире стало немного не по себе, когда она увидела первую пони-официантку. Синяя единорожка с белой гривой быстро прошла мимо, неся в сиянии магии поднос с пятью пенными кружками. Одета пони была в высокие черные носочки с вышитыми звездами и довольно легкомысленную сбруйку, оставляющую для воображения совсем немного места. Круп прикрывала короткая юбочка, задираемая хвостом, и скрывающая разве что кьютимарку.

Лира, быстро свыкшаяся с обычаями людей, подумала, что показаться в таком виде в мире, где принято всегда одеваться, лично она посчитала бы не слишком приличным.

Но и вторая, и все остальные официантки были одеты точно так же, разве что в разные цвета, гармонирующие с шерсткой. Никто из присутствующих не обращал на это внимания, и единорожка решила, что здесь такое в порядке вещей.

Со стороны сцены громыхнуло, и в воздух взвились языки пламени вперемешку с фейерверками. Появившийся на возвышении человек в черном костюме и с цилиндром на голове поднял руки и провозгласил:

— А сейчас, дамы и господа, кобылки и джентльпони, мы имеем возможность вновь слышать нашу знаменитость — Рейнбоу Дэш, единственную и неповторимую! Встречайте!

Зал разразился аплодисментами и топотом, свистом и улюлюканьем. В воздухе пронеслось несколько пегасов, и Лира отметила, что все присутствующие Рейнбоу Дэш постарались отлететь от сцены подальше.

«Единственную? — подумала единорожка, — Как интересно, неужели сама?.. То есть первая? Или просто хвастунишка?..»

Грянули первые аккорды музыки, но для Лиры будто наступила мертвая тишина. В мигающем свете спецэффектов мятная единорожка разглядела пони, что находились в клубе.

На первый взгляд, никаких существенных отличий от «Маяка» здесь не было, за исключением разве что декораций. Ну, музыка подинамичнее. Официантки-пони, опять же.

Но Лире удалось разглядеть, в чем состояло главное отличие.

В небольшом кусочке Эквестрии, где под крылом солнечной принцессы собирались счастливые друзья, в глазах и людей, и пони, светилась одинаковая радость и веселье. Здесь же…

Здесь Лира нигде не заметила счастливых улыбок. Злорадные и насмешливые — да, безусловно, но искренне тут, казалось, не веселился никто.

Многие пони здесь были почти не одеты, даже по сравнению с практически голыми официантками. Откровенно-вызывающие, а иногда подчеркнуто-строгие, агрессивных расцветок наряды только усиливали впечатление.

Некоторые пони не двигались с места — те, что понуро сидели рядом с людьми на поводках и цепочках, ведущих к ошейникам или недоуздкам. И совсем не похоже было, что пони надели эти атрибуты подчинения по доброй воле.

Сердце тревожно билось о ребра при виде пони, взнузданных и перевитых какими-то черными ремнями. Именно в их глазах чаще всего мелькали страх или безразличие, и они почти не участвовали в царящем вокруг веселье. Разве что провожали взглядом какую-нибудь пони, косились на сцену или один из экранов. Да и люди, сидящие рядом и зачастую держащие в руке концы поводков или уздечек, почти не обращали внимания на своих пленниц.

Лира вздрагивала каждый раз, когда видела такое или встречалась с очередным затравленным взглядом. Очевидно, здесь многие пони были попросту рабами людей. И одной Селестии ведомо, как далеко люди заходили в подобных «развлечениях». Судя по всему, довольно далеко.

Воображение нарисовало нехороших людей, захватывающих пони в рабство, где их ждала поистине трагическая судьба…

«Ты плохая, плохая пони!» — вновь пронеслось в голове.

В это время на сцене появилась Рейнбоу Дэш, сжимающая в передних ногах электрогитару. Расправив для равновесия крылья, она обвела взглядом всех присутствующих. Раздался рев диссонансной тяжелой музыки, с непривычки сильно резанувший по ушам единорожки.

Радужная пегаска запела. На пределе голосовых связок, даже зажмурив от напряжения глаза. Знакомый голос звучал с какими-то странными интонациями, словно в душе исполнительницы поселилось что-то недоброе и мрачное:

— Show me how to lie,

You’re getting better all the time,

And turning all against the one

Is an art that’s hard to teach.

Another clever word

Sets off an unsuspecting herd,

And as you step back into line,

A mob jumps to their feet.

Лира готова была поклясться, что эту Рейнбоу Дэш просто распирает дикий восторг. И если бы не преисполненный злобной агрессией голос, может, в такой музыке мятная единорожка нашла бы даже что-то привлекательное.

Рейнбоу тем временем ударила по струнам взревевшей гитары и повысила голос, хотя казалось, что дальше уже просто некуда:

— Now dance, fucker, dance,

Man, he never had a chance.

And no one even knew,

It was really only you!

And now you steal away —

Take him out today.

Nice work you did,

You’re gonna go far, kid!

В песне наступил перерыв, позволяющий вокалистке отдышаться. Но Рейнбоу, казалось, сейчас взлетит от восторга, закрыв глаза и всецело отдавшись ревущей музыке.

— Боюсь, все столики сегодня заняты, — сказали вдруг рядом, и Лира чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Повернув голову, она увидела молодого черноволосого человека в костюме с бейджем, сообщавшим, что перед пони находится администратор Харлон.

— Что, простите? — переспросила пони, пытаясь перекричать бьющую из динамиков музыку и вопли зрителей.

— Сегодня все столики заняты, — громче повторил человек, на лице которого играла искусственная, масляная улыбка, — потому что Рейнбоу Дэш третий день веселится и сорит деньгами. Могу предложить разве что место за барной стойкой.

Лире стало не по себе от его взгляда. Не то чтобы он откровенно таращился или шарил взглядом по телу, просто единорожка чувствовала себя неуютно.

— Это… подойдет, мистер… э… Харлон, — выдавила пони и осторожно пошла к центру зала. Администратор, проведя рукой над головой пони, повторил жест охранника и тоже слегка удивился синему сигналу индикатора на браслете.

Рейнбоу Дэш со сцены радостно орала под надрывный рев электроинструментов. Ей помогал грузный человек на ударной установке и существо, более всего напоминающее дракона с человеческими пропорциями. Странный клавишный инструмент, похожий на смесь гитары и пианино, в когтистых лапах казался чем-то совсем неестественным, хотя и щеголял шипасто-чешуйчатой драконьей атрибутикой.

— With a thousand lies

And a good disguise,

Hit ‘em right between the eyes,

Hit ‘em right between the eyes!

When you walk away,

Nothing more to say,

See the lightning in your eyes,

See ‘em running for their lives!

Slowly out of line

And drifting closer in your sights.

So play it out, I’m wide awake,

It’s a scene about me.

There’s something in your way

And now someone is gonna pay,

And if you can’t get what you want —

Well it’s all because of me

Now dance, fucker, dance,

Man, I never had a chance.

And no one even knew,

It was really only you!

And now you’ll lead the way,

Show the light of day.

Nice work you did,

You’re gonna go far, kid!

Trust, deceived!

Один из трех баров, расположившихся в «Пони-Плее», находился совсем рядом с углублением в центре, сейчас будто заполненным чернильной тьмой.

Проходя мимо закутков со столиками, Лира бросала на отдыхающих людей и пони любопытные взгляды, стараясь, впрочем, чтобы это не выглядело слишком невежливым.

Рейнбоу на сцене тем временем разошлась вовсю, и хрипловатый голос с надрывом выводил последние слова песни:

— …Clever alibis,

Lord of the flies!

Hit ‘em right between the eyes,

Hit ‘em right between the eyes!

When you walk away,

Nothing more to say,

See the lightning in your eyes,

See ‘em running for their lives!

(http: //www.youtube.com/watch?v=mLhk0MdW9Fo — послушать, как Дэш поет со сцены)

Рейнбоу перестала петь и всецело отдалась музыке. Сейчас, когда не было возможности ни выключить, ни сделать потише, Лира вдруг поймала себя на мысли, что ей начинает даже в какой-то степени нравиться подобная музыка.

Лира увидела, как в одном из закутков худой человек в джинсах и толстовке целуется с Эпплджек. Земнопони, прикрыв глаза и сдвинув на затылок неизменную шляпу, обнимала человека передними ногами. Тот, в свою очередь, рукой обнимал пони за плечи, а вторая шарила по спине, прикрытой клетчатой рубашкой. Стянутый красной резинкой хвост, торчащий из обтягивающих джинсов, не слишком целомудренно мотнулся туда-сюда.

Единорожка смущенно отвела взгляд и продолжила свой путь. Она почувствовала, как мордочка начинает краснеть. Приглядевшись, Лира увидела немало и таких картин, и других. И пони, и люди. Вместе и друг с другом. Или все сразу. Поцелуи и вульгарные объятия, шарящие по телам руки и копыта. Даже покусывание ушек. Спасибо, хоть совсем уж откровенных сцен, подобных тому пугающему шоу, Лира так и не встретила.

Впрочем, некоторые альковы клуба были плотно закрыты складными перегородками. Что делалось за ними — Лире не хотелось даже предполагать.

Это было как-то неправильно, в общественном месте делать то, что принято только между самыми особенными друзьями. Одно дело ласково тыкнуться мордочкой или обнять друга, или там чмокнуть в щечку. Но публично, при всех, поцеловать в губы или даже прикусить за ухо — это было немного неприлично. И насколько Лира поняла, среди людей это было тоже так и даже строже.

Но почему тогда здесь люди и пони позволяли себе такое?

Единорожка подошла к стойке, где на высоких стульях сидели люди и пони. Для последних мебель была высоковата и не слишком удобна, но Лира еще в Эквестрии привыкла сидеть по-человечески, свесив хвост.

Бармен, коренастый человек с благородной проседью в темных волосах, напомнил Лире пожилого земнопони. Такая же спокойная, преисполненная достоинства сила, еще далеко не растраченная с годами.

— Что будете пить, юная кобылка? — спросил человек, отставив кружку, которую протирал чистой тряпицей.

— Э, сидр? — покраснев, спросила Лира, чувствуя себя жеребенком, сбежавшим от родителей на ночные танцульки.

Человек усмехнулся, и через пару секунд перед единорожкой стояла огромная стеклянная кружка, увенчанная пенной шапкой. Ноздри защекотал приятный аромат кислых яблок. Ручка была привычного для пони вида, хотя Лире, как единорогу, это было не слишком важно.

Лира, едва успевшая отпить довольно приличного сидра, хотела уже обратиться к кому-то в баре, но музыка резко оборвалась. Зал взорвался аплодисментами, топотом и восторженными криками.

— Рейнбоу Дэш! Рейнбоу Дэш! — скандировало несколько голосов.

Голубая пегаска отбросила гитару и одним прыжком спрыгнула вниз. Лучи прожекторов устремились следом, и Лира вновь услышала голос человека в черном:

— Дамы и господа, кобылки и джентльпони! Делайте ваши ставки! Против Рейнбоу Дэш сегодня выставляется злобное порождение тьмы! Фестрал Бейн Блейд Престон, воин ночи!

Лира вздрогнула. Про фестралов, легендарный народ ночных пони, она только слышала. И что значит «выставляется против Рейнбоу Дэш»? Будут соревноваться? Под крышей?

Происходящее дальше повергло Лиру в состояние легкого шока.

Вышедший на арену огромный жеребец в броне набросился на лазурную пегаску под азартный рев толпы.

Повинуясь жестам незнакомой желто-зеленой пегаски за диджейским пултом, грянула музыка, словно специально предназначенная для этого момента. Пегаска чем-то неуловимо напоминала Винил Скретч, видимо, специально ей подражала, причем вполне успешно, на взгляд Лиры.

(http: //www.youtube.com/watch?v=jW1-pN7pfsw — Rainbow Dash, Fighting is magic, тема арены)

Единорожка округлившимися глазами смотрела, как ночной пони с рыком гоняется за пегаской, раз за разом обрушивающей на него град выпадов копытами. Фестрал не отставал, и пони обменивались ударами с поражающей скоростью и яростью.

В голове не укладывалось. Пони, миролюбивые создания доброго мира, дрались на арене ради чьего-то развлечения? Конечно, пегасы в Эквестрии слыли наследниками древних воинов, и именно у крылатого народа сохранилось больше всего боевых искусств, давших начало захватывающим состязаниям в силе и ловкости.

Но времена, когда один пони всерьез поднимал копыто на другого, канули в прошлое тысячи лет тому назад, вместе с Темными веками, когда Дискорд ради развлечения сеял среди цветных лошадок ненависть и раздор…

Лира, глядя на бьющихся гладиаторов, думала:

«Ладно монстры, которых специально создали для этого, хотя сами по себе бои ради развлечения — это дикость. Но пони? И Рейнбоу Дэш?!»

А на арене дрались всерьез. Удары вовсе не были обозначающими, а издаваемые пони рык и крики были наполнены неподдельными болью и злобой. Иногда в воздухе даже носились красные брызги, когда твердые копыта оставляли на шкурках ссадины и кровоподтеки.

— Это тебе за Спитфаер, радужная стерва! — прорычал фестрал, впечатав копыто в нос Рейнбоу.

Брызнуло красным, и пегаска отлетела к самому бортику. Со сдавленным ругательством та поднялась и сплюнула юшкой.

На вспыхнувшем голографическом табло горели цифры ставок, и голубая пегаска явно была в фаворитах.

— На Рейнбоу Дэш!.. — надрывалась Пинки Пай, облаченная в сияющий миллионом блесток обтягивающий белый комбинезон. Одетая точно так же девушка вторила пони, и обе совали человеку в цилиндре все новые и новые пачки купюр, отправляющиеся в зев какой-то гротескной машины.

— На Бейн Блейда! — ревел здоровяк, держащий в руках поводок, на котором сидела понурая Флаттершай. Грива желтой пегаски была заплетена в хвост, а мордочка — скрыта кожаным намордником…

Прозвучал гонг, и прием ставок прекратился.

Рейнбоу Дэш будто только этого и ждала. Взмыв в воздух, она обрушилась на фестрала подобно радужному вихрю. Тот отчаянно отбивался копытами и пытался ухватить пегаску острыми зубами, но та будто не чувствовала боли. Пропустив чувствительный удар в грудь и по челюсти, Рейнбоу скрутила здоровенного жеребца, зажав в захват перепончатые крылья и передние ноги.

Некоторое время жеребец рычал и вырывался, но Рейнбоу Дэш, под очередную волну восторженных криков, усилила хватку, и Бейн Блейд, взвыв, уткнулся мордой в песок арены.

— Я сегодня добрая! — прокричала Рейнбоу так, чтобы ее было слышно зрителям, — Я даже, пожалуй, не буду тебя убивать! Так что живи, чучело, и помни мою доброту! А еще то, что не смог отомстить за эту рыжую суку Спитфаер!

С этими словами она рывком подняла вновь взвывшего ночного пегаса и разудалым пинком отправила его в полет к стене арены.

Фестрал, с которого в бою слетел шлем, с глухим стуком ударился головой о борт и рухнул без движения. Трибуны взревели, и в их криках потонул возмущенный возглас хозяина Бейн Блейда, громогласное объявление победителя человеком в цилиндре и боевой клич самой Рейнбоу Дэш.

Лазурная пегаска взлетела и, заложив петлю под высоким потолком, неожиданно приземлилась аккурат рядом с замершей в ужасе Лирой Хартстрингс.

Теперь единорожка могла разглядеть эту Рейнбоу как следует.

Знаменитая радужная грива была коротко острижена и торчала коротким гребнем. В ухе пегаски поблескивали кольца пирсинга, а вокруг глаз были наведены вызывающе яркие тени, удивительным образом не потекшие даже после боя. Облегающий наряд Дэш состоял из черной кожи и не закрывал ног. И самое страшное, что всю шкурку покрывали неровно зажившие полосы шрамов. Один из самых больших даже нарушал рисунок кьютимарки.

Немного выше каждого копыта Рейнбоу красовались широкие браслеты с шипами. При виде измазанных красным острых кусков металла Лире сделалось дурно. Но пегаска, презрительно фыркнув и снова сплюнув на сторону, хлопнула копытом по стойке.

— Сэм, твою мать! Долго еще бедная кобылка будет страдать от жажды?

Бармен улыбнулся и по стойке к Дэш проехался сперва стакан со льдом, затем — прямоугольная бутылка коричневатой жидкости.

«Applejack Daniels», — гласила этикетка. Над надписью гордо поблескивал герб Эквестрии и стилизованное яблочко «Сладких акров».

Пегаска плеснула жидкости в стакан и залпом его осушила. Потом еще и еще. Принюхавшись, Лира с ужасом поняла, что Рейнбоу Дэш накачивается чем-то гораздо крепче сидра прямо здесь и сейчас.

— А… Хартстрингс, — протянула вдруг пегаска, будто только сейчас заметив Лиру, — Давно не видела тут твою мятную рожу.

— Я тут впервые… — растерялась единорожка, но Дэш перебила:

— Мне до сена. Как ты могла заметить, меня тут тоже хватает, — она обвела копытом присутствующих, и действительно, довольно часто в толпе мелькала радужная грива и голубая шерстка, — но это не делает этих недорейнбоу настоящими, правда?

— А по какому поводу вечеринка? — сменив тему, спросила Лира, вызвав на мордочке этой странной Рейнбоу Дэш улыбку, с которой вспоминают недавний день рождения…

— Свобода, Харстрингс, — проговорила Рейнбоу Дэш, — Гребаная свобода! Я так гуляю уже третий день. Вечеринка! Show must go on, мать твою!

Копыто вновь шарахнуло по стойке, оставив на ней купюру. Лира отметила, что после такого выступления никто не подошел к Дэш ни поздравить, ни выразить благодарность за специфическое, но захватывающее состязание.

— Рейнбоу, а почему ты дерешься на арене? — спросила Лира, — Это так необходимо?

— Раньше хозяин заставлял. Потом втянулась. Годами это было чуть ли ни единственное место, где получалось как следует отвести душу.

— Заставлял? — переспросила единорожка, которую резануло это слово, — Он тебя не любил?

— Любил, конечно любил. Почти каждый день, почитай, любил. Особенно после арены — его возбуждало, когда из меня конскую отбивную делали… — Рейнбоу тронула копытом шрам, что заходил на кьютимарку, — И следы его «любви» останутся со мной навсегда.

Лира почувствовала, как ее сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— И ты так спокойно говоришь об этом?

Небесно-голубая пегаска, скрипнув кожаной одеждой, потянулась и опрокинула в себя еще один полный стакан выпивки. Раз за разом повторяя, она чему-то улыбалась, и Лира поняла, что Рейнбоу Дэш, чемпионка и спортсменка, элемент Верности, попросту напивается. Целенаправленно.

На свет появилась пачка сигарет — Лира уже знала, что это такое. Ловко подцепив копытом одну, пегаска отправила ее в рот и подожгла от заботливо поднесенного барменом огонька.

От едкого дыма защипало глаза, и Лира создала телекинезом легкий ветерок, чтобы отогнать вонь. В «Пони-Плее» курили многие, но над огороженными столиками нависали мощные конусы вытяжек, и дым почти не проникал в основной зал.

Рейнбоу Дэш выпустила струю дыма куда-то вверх и сказала:

— Я сегодня в настроении, Хартстрингс. Хочешь, я твоего хозяина побью, а?

Золотые глаза удивленно уставились на пегаску.

— Зачем?!

Но Рейнбоу уже не слушала. Встав на ставшие непослушными задние ноги, она оперлась на не успевшую увернуться Лиру, и, держа в передней ноге почти допитую бутылку, провозгласила:

— С-сегодня ваша маленькая Дэши д-добрая… — Пегаска чуть не упала, но удержалась на ногах. — А, разорвать мою задницу!.. Так вот, сегодня я даже вас, тупые недорейнбоу, бить не буду! Р-разве что на арене! Всем виски! За мой счет! Старина Эппл Дениэлс!

К стойке подошли несколько людей, чтобы насладиться дармовой выпивкой. Прозвучала пара тостов за здравие чемпионки, кто-то позвал за столик… Рейнбоу только скривилась и снова рухнула крупом на стул.

На стойку полетела пачка наличности, связанная резинкой.

Лира наклонилась к самому уху голубой летуньи и тихо произнесла:

— Накачивая всех вокруг алкоголем, ты не найдешь себе друзей, Рейнбоу Дэш…

— Д-друзья? — заплетающимся языком переспросила та, — Мне не нужны д-друзья! Ни в этом мире, ни в каком другом! Д-друзья тебя предадут, стоит только отвернуться. Любящий хозяин кинет тебя на арену, а ночью пристегнет к постели и оттрахает так, что будешь два дня ходить враскоряку! Верить можно только себе.

— Нет, это не так! — с ужасом возразила Лира, до которой дошел смысл кожаных браслетов, где помимо шипов были укреплены прочные железные кольца.

— Так, — по мордочке Дэш расплылась кривая усмешка, и в рот отправился последний глоток виски, на этот раз прямо из бутылки, — В-взгляни на меня. Тем, что я есть, я обязана своему… ик!.. хозяину, который пару дней назад сделал мне самый большой в жизни подарок… П-просто подарок всей ж-жизни, р-разорвать мою задницу!

Пустая посудина улетела на арену и воткнулась в песок. Бармен с безразличным выражением лица отправил по стойке следующую, ловко пойманную пегаской.

— Какой?

Рейнбоу Дэш вырвала зубами пробку, сделала несколько глотков и довольно расхохоталась:

— Он попросту сдох! Сдох! Наконец-то! О, как я мечтала об этом, знала бы ты, мятная твоя рожа!

В голове не укладывалось. Так значит, Рейнбоу Дэш, которую Лира Хартстрингс помнила веселой, задорной, самой быстрой и отчаянной пегаской на свете, третий (или какой там?) день праздновала… смерть своего… друга? Или хозяина? Так она сказала?

Праздновать чью-то гибель — это было даже не дико, а просто немыслимо.

— Но… — начала единорожка, но Рейнбоу уже с головой ушла в то состояние, когда в хмельном тумане развязывается язык, а уши будто закладывает ватой:

— З-запомни, лошадка, ни… ик!.. кому нельзя верить, особенно людям. Особенно тем, кто хочет… стать… — даже в пьяном бормотании Рейнбоу послышалась горькая ирония, — «настоящим другом»! Помни, все, что человекам от тебя надо — зрелищ и порева! Так что б-береги круп, поняша, пока его… не… ик!.. пристроили к делу!

Лире очень хотелось отойти от этой Рейнбоу подальше. Запах табачного зелья, мешаясь с алкоголем, неприятно раздражал нос, да и по поведению пегаска не походила сама на себя.

Кто и зачем сделал с ней такое?

К двум пони тем временем подсел человек. Рейнбоу не заинтересовалась, стараясь попасть горлышком новой бутылки в стакан. Несколько капель виски уже пролились на стойку. Лира же обратила внимание, как человек окинул взглядом с трудом сохраняющую вертикальное положение пегаску.

Незнакомец был одет в джинсы и кожаную куртку поверх футболки, что в «Пони-Плее», казалось, было чуть ли не самым распространенным стилем. На рукаве у мужчины был закреплен серебристый знак в виде трех яблок, очевидно, изображающих кьютимарку Эпплджек. Самой пони, правда, при человеке не было.

Человек провел рукой по обритой налысо голове, покрытой рисунком в виде паутины.

— Рейнбоу Дэш Вендар? — спросил он, — Реально ты, что ли?

Дэш с трудом сконцентрировала взгляд рубиновых глаз на новом участнике разговора и проговорила, путаясь в собственном языке:

— Ещ-ще раз назовешь м-меня фам-милией этого уб-блюдка, все ребра п-пересчитаю. Я, мать твою, ед-динственная Рейнбоу Дэш, единственная… ик!.. и неповторимая. И п-пусть все остальные подделки б-берут себе фамилии своих… ик!.. — голос пегаски наполнился бесконечным презрением, — хозяев! Чё те надо?

— Слышь, Дэш, раз Алекса больше нет, ты типа сама по себе теперь?..

На мордочке Рейнбоу вдруг появилось удивленное выражение:

— А, Фрэнки… Я т-тя помню. Т-ты пару раз заходил к нам в гости… любитель жестких п-проникновений.

— Я типа про то же, поняша. Тебе вроде как нравилось, как насчет повторить?

— Фрэнки… с-сука… Молестию тебе в тещи, — в голосе Рейнбоу заклокотала настоящая ненависть. Пегаска повернулась к Лире, которая в шоке взирала на происходящее, — И п-почему ко мне всякие ут-тырки вечно липнут?..

Человека не смутил отказ пегаски. Он улыбнулся и сказал:

— Я тебе отстегну, малышка, все честь по чести. Синтетам вроде тебя всегда нужны деньги. А ты мне и вправду нравишься.

Рейнбоу Дэш нашла в себе силы подняться со стула и опуститься на четыре копыта. Человек тоже поднялся и, протянув руку, попытался погладить пони по короткому гребню гривы. Пегаска с невнятным рыком нагнула голову и прижала уши, уворачиваясь от ладони.

— Ща я тебе… отстегну по чести… — процедила она сквозь зубы.

Лира ничего не успела сделать и даже толком рассмотреть. Но человек вдруг согнулся пополам, хватаясь за пах, куда пришелся удар подкованного копыта.

Не обращая внимания на онемевшую единорожку, Рейнбоу Дэш крутанулась на месте и добавила еще один удар по лицу начавшего падать человека. В воздух взметнулось несколько капель крови в сопровождении пары зубов.

— К-как я давно хотела это сделать, мать твою… — выплюнула Рейнбоу слова, — С-сука. Ненавижу… Сегодня просто праздник на празднике, разорвать мою задницу.

С этими словами Дэш уселась обратно за стол и вновь потянулась к бутылке. Из зала раздалось некоторое количество аплодисментов и одобряющего понячьего топота. Лира заметила, что в основном, топот исходил от пони, на которых красовались ошейники и прочие признаки рабства. Кто-то из пони заработал от хозяев подзатыльник или рывок поводка за это выражение чувств.

Стонущего человека унес дюжий охранник, тихонько показавший Рейнбоу поднятый вверх большой палец. Та не обратила внимания.

— Кто такие синтеты, Дэш? — спросила Лира, чем вызывала взрыв пьяного смеха, — Что такого смешного я сказала?

Рейнбоу еле справилась с приступом гомерического хохота и ответила:

— А т-ты… поняша, думаешь, что ты.. ха-ха… из этой… Квестии?

— Эквестрии, да. А почему «думаешь»? Ты что же, забыла свой дом?

Новый взрыв хохота сотряс лазурную пегаску.

— Ну если т-тебе будет так легче… Я родилась ж-жеребенком уже в этом мире. И если и была в этой твоей стране фей, то забыла об этом.

— А что ты помнишь самое-самое первое? — постаралась подбодрить пегаску Лира, но напоролась на тяжелый взгляд.

— Ошейник.

Короткий ответ потряс Лиру до глубины души. Хорошо, если принять очень-очень гибкую мораль, можно понять чересчур близкие отношения между пони и человеком. В конце концов, любовь не разбирает видов. Но надеть ошейник на жеребенка?

— У меня для т-тебя будет новость, — процедила Рейнбоу Дэш и наклонилась к единорожке ближе, — Никакой Экв-вестрии… просто НЕТ. Все это — человеческая обманка, игра. Чтобы р-развлекаться. Раньше был только г-гребаный… м-мультик. Теперь — мы. Синтеты. Игрушки для человеков… ик!

— Я не игрушка! — резко ответила Лира, — Я живая и помню дом!

Рейнбоу вновь разразилась издевательским хохотом.

— Ой, не могу!.. Дом она помнит! Да ты родилась в тот момент, когда… ик!.. Ув-видела своего… хозяина! Все что было до того — ис… ик!.. куственная память, ложь, чтобы ему… ик!.. в-веселее было играть с-с… с тобой! Наив-вная… ик!.. лошадка…

Лира почувствовала, как едва начавший выстраиваться мир снова начинает рушиться. Это не могло быть правдой. Это было слишком чудовищно, чтобы ею быть.

Золотистые глаза повлажнели, гладя в затуманенные алкоголем рубиновые.

— Д-добро пожаловать… в-в реальный мир… мать твою, — проговорила Рейнбоу, — Сэм, еще!

— Кажется, тебе уже хватит, Дэш, — заметил тот, — как бармен я не возражаю, но ты никогда столько не пила.

— Я никогда столько не ЖИЛА, разорвать мою задницу!.. Насрать! — копыта грохнули о стойку, привлекая несколько сторонних взглядов, — Наливай, Сэм, черт тебя подери! Давай сюда это гребаное виски!

Лира, отшатнувшись, начала пятиться прочь. Она думала, что человеческий мир уже показал ей все неприглядные грани, но если то, что сказала Рейнбоу, правда…

Единорожка с надеждой посмотрела на Сэма, но тот пожал плечами:

— Раньше или позже ты узнала бы истину. Смирись с этим, поняша. Потому что выбора все равно нет.

— Нет! — почти крикнула Лира, — Нет, этого не может быть! Это неправда! Я не верю!..

В слезах она бросилась к выходу. Она ждала угроз, смеха, даже погони, но атмосфера «Пони-Плея» не изменилась. Все так же шумела музыка, а с арены раздавались хлесткие удары, звон металла о металл и крики делающих ставки людей и пони. В воздухе витал запах курительных зелий и алкоголя, слышался смех и прочие звуки, сопровождающие повседневную жизнь заведения…

Всем было все равно.

Миру людей было все равно.

Вслед единорожке лилась мрачная, злая музыка, и угрюмый хор выводил:

— In the Rainbow Factory, where your fears and horrors come true…

In the Rainbow Factory, where not a single soul gets through…

Лира выбежала из бара и, не разбирая дороги, помчалась куда-то, захлебываясь рыданиями.

Эквестрия, дом, вся жизнь — ложь? Жестокая, беспощадная ложь, созданная людьми для… развлечения?

Жеребячество, счастливая, беззаботная жизнь в волшебной стране, принцесса Селестия — все это неправда? Магия дружбы и искренние, теплые чувства и слова? И Виктор знал об этом? Он ведь не мог не знать…

Под копытами стучал асфальт, вскоре сменившийся дорожкой какого-то сквера или парка.

Единорожка остановилась на берегу озера. В туманной дымке вокруг кусочка природы возвышался и сверкал огнями большой город огромного мира, который не желал замечать крохотную пони.

— Кто я?! — в отчаянии закричала Лира, зажмурив глаза, хотя вокруг никого не было, потом повторила тише, — Кто я?..

По ее щекам текли слезы, которых никто не видел.

Глава 07

Если спуститься из Белого города вниз, миновать служебные и защитные уровни футуристического рая, продолжить путь через коммуникационные узлы туда, куда иногда даже не проникают солнечные лучи, можно попасть в совершенно другой мир.

Старый, или, как его еще называют сами жители, Серый город. Из асфальта и бетона, освещенный старомодными электрическими фонарями и неоновой рекламой. Здесь почти не встретить флаеров и роботов, автоматических терминалов и незапертых дверей. Здесь человеку приходится работать, чтобы свести концы с концами, и особенно — если он хочет в жизни добиться чего-то большего, чем квартирка-пенал в недрах бетонной коробки.

По улице, негромко стуча небольшими копытцами, бежала пони, одетая в драную серую футболку и просторные черные шорты с белой полоской. На голове красовалась повернутая назад козырьком когда-то белая бейсболка с логотипом давно переставшей существовать спортивной команды.

Рыжая шерстка кобылки лоснилась от пота, футболка липла к телу, а взмокшая сиреневая грива так и норовила влезть в глаза.

Убегать на коротеньких жеребячьих ножках от двух взрослых полицейских было трудно, да еще огибая безразличные громады идущих по своим делам прохожих. Тем более сложно было убегать с небольшим кейсом, судорожно удерживаемым на спине куцыми крылышками.

— Направо, Скут! — раздался в ухе голос, и пони послушно рванула в указанном направлении.

Узкий проулок поглотил маленькую кобылку. Несколько поворотов, и вот беглянка оказалась в каком-то грязном, обгаженном тупике. Чудо, что до единственной лампочки еще не добрались ни мелкие воришки, ни хулиганье.

Кепка пегасенки шевельнулась, и из дыры в материи высунулась голова мыши. Но не обычной, а такой, как миллионы детей привыкли видеть в популярном сериале лет эдак полтораста назад. Вот только выражение ушастой мордочки вовсе не походило на озорного мышонка из мультика, а глаза смотрели на мир взглядом много повидавшего существа.

— Джерри, тут же… тупик! — тяжело дыша, воскликнула пони, — Они нас сейчас догонят!

— Спокойно, — сказал мыш и показал куда-то в гору мусора, — видишь там край люка? Раскапывай.

На мордочке рыжей пони, носившей имя Скуталу, при виде гниющих отбросов явственно проступило отвращение.

— Джерри, тебя, как мышь, возможно, не смущают помойки и такая грязища, но я — пони, и для меня все это совсем-совсем не круто!

— Скуталу, если ты сейчас же не прекратишь капризничать, то очень скоро будешь мертвой пони, а это еще менее круто, чем какой-то мусор! Поэтому шевели копытами!

Дальше маленькая пони спорить не стала. Спустя короткое время люк был откопан и даже открыт.

Заглянув в смердящий черный проход, Скуталу спросила:

— Что дальше?

— Дальше? Садись на задницу и съезжай вниз. Там наклонный путь.

— Фу-у…

— Вот только не начинай снова. Они очень скоро просекут, куда ты свернула. Шевелись. Взрослый человек за нами во вспомогательный люк не пролезет, даже если очень захочет. Это единственный шанс оторваться от них в этом районе.

Путь и впрямь оказался наклонным и покрытым слизью от разлагающихся отходов. Рыжая поняша с невнятным писком страха и отвращения скользила вниз, с каждой секундой все больше ускоряясь. Через несколько мгновений, показавшихся настоящей вечностью, пегасенка вылетела в тускло освещенный зал коллектора и с воплем рухнула в поток, судорожно цепляясь за свою ношу.

Причиной того, что за поняшей с самого утра гонялась полиция, был украденный у какого-то клерка чемоданчик. Скуталу уже прокляла тот миг, когда по наущению Джерри позарилась на небольшой, но явно дорогой кейс, лежащий на скамейке рядом с присевшим поправить ботинок курьером. Выбросить же добычу теперь было слишком жалко: столько всего из-за нее пришлось пережить!

Вскоре маленькая пони, отфыркиваясь и тряся ушами, вынырнула из мутной воды. Кепочка потерялась, и теперь стало заметно, как за давно не чесаную сиреневую гриву пегасенки цепляется неестественного вида мыш, одетый в видавшие виды штаны и гавайскую рубашку, давным-давно утратившую яркие цвета.

— Ну здóрово… тьфу!.. — чертыхнулась Скуталу, тщетно пытаясь избавиться от привкуса грязной воды, — Я теперь выгляжу… тьфу!.. просто как мокрая мышь!.. Ой, прости, Джерри.

— Очень смешно, поняша. Давай, отдышись пару минут, а потом плыви в тот тоннель. Торопиться уже некуда.

— Откуда ты знаешь, что в тот?

— Оттуда же, откуда и остальное — жизненный опыт. Я уже так пару раз уходил от погони.

Беглецы продолжали плыть по вонючей трубе, ежесекундно мечтая о том, чтобы перестать чувствовать запахи вообще.

— Смотри, Скут, здесь ведь была решетка, — задумчиво протянул Джерри, пощупав передней лапкой торчащий из низкого свода штырь, — Тут ее не должно было быть вообще. Но она была.

— Ну и что, проржавела и вывалилась, — отозвалась пегасенка, отодвигая с пути плывущую плеяду огрызков, — эка невидаль.

— Да нет. Видишь, пеньки прутьев срезаны, а не отломаны, — констатировал мыш, — причем недавно. И это сделали лазером, если я не окончательно ослеп…

— Да с чего ты взял?

— А что еще может срезать сталь, оставив зеркально гладкий пенек с потеками металла?

— Ну так беглецов же много. Может кто-нибудь еще бежал по этой канализации.

— Буквально сегодня? — саркастически уточнил Джеррри, — С лазером? Плыви давай.

— Плыву, плыву… В жизни не встречала более грязной воды.

Джерри вздохнул, хотя вонь и впрямь казалась осязаемой.

— Знаешь, в канализации нет воды в химическом смысле слова… Но одного у труб не отнять, чаще всего они ведут к чему-то, где вода все таки есть. Типа озера или реки. В частности, труба похожая на эту, должна выходить к реке.

— Должна? — уточнила Скуталу, — Похожая? То есть ты спасался не по этой трубе?

Джерри не ответил, поскольку труба и впрямь кончилась. Но не выходом в реку, а очередным коллектором, где бурный поток клокотал исполинским водоворотом нечистот и сточных вод, направляющихся куда-то вниз. Очевидно, на станцию переработки или в отстойники.

Скуталу осуждающе скосила фиолетовые глаза на Джерри.

— Слушай, — сказал мыш, виновато разведя руками, — в тех книгах, которые я читал, или, во всяком случае, жевал, говорилось, что канализации всегда впадают в какое-нибудь озеро! Откуда мне было знать, что авторы этих книг никогда не попадали в нашу ситуацию? К тому же, труба и впрямь походила на ту, по которой я тогда выплыл в реку!

— Знаешь, если мы отсюда выберемся, то нас смогут найти просто по запаху! — проныла пегасенка, — Вторых таких вонючих пони и мыши просто не найти во всем Гигаполисе!

— Спокойно. Я, кажется, знаю, где мы. И если сможем открыть во-он тот люк, то попадем в восходящий технический водопровод Белого города. Там нас точно искать не будут.

— А что, в этой трубе вода чистая?

— Относительно. Заодно и помоемся. Правда, поток довольно бурный, но до распредузла там никаких резких поворотов быть не должно, там же и технологический люк…

— Тоже «должен быть»? — фыркнула Скуталу, — Ты говорил то же самое про этот проклятый чемоданчик, чтоб его. Тот тоже «должен был» быть чем-то ценным. Но видимо, ценность его так велика, что за нами теперь гоняются копы. Хорошо еще, не спецназ… Ай!

— Ты закончила? — спросил Джерри, чувствительно дернувший сиреневую прядь, — Я обещаю, мы как следует отдохнем, когда попадем в Белый город. Если в чемоданчике что-то слишком ценное, мы не сможем это продать. Но мы сможем продать сам кейс и выручить сотню-другую кредиток. Купить нормальной еды, возможно, что-то из снаряжения. А груз отправим хозяевам по почте, чтобы не сильно злились.

— Серьезно?

— Конечно. Я так однажды вернул какой-то диск, даже извинительное письмо написал. Так мне даже ответили на тот анонимный ящик, которым я пользовался, что снимают обвинение в краже. То, что я, продав футляр от этого диска, месяц прожил, их не волновало. Схема отработана.

— Это просто круто, — захихикала пони, осторожно пробираясь по нависающей над зловонной бездной толстой трубе, — а что теперь?

— А теперь, когда ты отдохнула и послушала интересную байку из моей жизни, поработай немного копытами. Да, вот тут. Отвернуть этот кран и отдаться на милость бурного потока. Романтика!

— В этой трубе хоть воздух-то есть?

— А как же. Но на всякий случай, помнишь, ты стащила пакет с чьей-то снарягой? Рециркуляторы воздуха я не продал. Мало ли, в какие зараженные здания нас может занести? С водой они тоже работают. Так что достань из своей сумки медную трубку с запечатанными концами, возьми ее в рот и, как почувствуешь себя готовой, ныряй. Только не забывай иногда делиться. Эта штука одноразовая, но должно надолго хватить.

Через несколько наполненных пыхтением и сдавленной руганью секунд раздался громкий скрежет и лязг металла о металл.

---

Возле входа в грязный переулок между домами Серого города притормозила серая колесная машина с тонированными стеклами.

Невдалеке стояла еще одна, только ее цвета и мерцающие красные огни на крыше не оставляли сомнения в принадлежности к полиции Европейского Гигаполиса.

Из «гражданской» машины вышли двое.

Один — худой и высокий, скрывающий глаза за темными очками. Сжатые в тонкую полоску губы придавали лицу выражение презрения или даже ненависти ко всему сущему, а надвинутая на глаза шляпа дополняла недружелюбный образ. Руки человек держал в карманах черного плаща.

Второй тоже носил плащ, но светло-серого цвета, а лицо принадлежало мужчине лет пятидесяти с хитроватым прищуром и добродушными морщинками в уголках серо-стальных глаз.

Люди подошли к полицейскому, лицо которого наполовину закрывал тактический шлем. Напарник полисмена остался в машине, сказав, что от общения с корпорантами его тошнит.

Представляться новоприбывшим не понадобилось — имплант считал всю информацию со штрих-кода на значках и подал ее в мозг полисмена как нечто само собой разумеющееся. Судья Рок и детектив Трейси, представители сыскного подразделения БРТО. Чрезвычайные полномочия, доступ «ноль» — абсолютный допуск к делу, решение и приговор на месте. Приговор известно какой — у обоих под плащами наверняка по бластеру.

— Сэр, мы загнали их в угол, и им никуда не деться, — отрапортовал коп.

Детектив и судья молча заглянули в узкий зазор между домами. Когда-то при планировке допустили ошибку, и между домами осталась щель буквально метровой ширины. Деться оттуда было некуда: согласно сканеру, после поворота направо беглецов ждал глухой тупик.

В принципе, полиция могла бы уже и взять беглых синтетов, но по чрезвычайному распоряжению пришлось ждать группу представителей БРТО. После этого напарник и заартачился, усевшись в машину и буркнув: «Пусть тогда сами ловят эту рыжую хрень».

Более высокий и худой корпорант зашел в переулок и скрылся в тенях. Через несколько секунд он вышел и спросил у копа:

— Скажи мне, мой любезный друг, а вы внутрь заходили?

— Эм-м, — протянул почувствовавший неладное полисмен, — Сэр, так на карте же тупик…

Судья снял очки. Под ними оказались глаза со зловещей красной радужкой, выдававшие киберимпланты ночного видения.

— Вы в курсе, что уже давно упустили их? — спросил судья, глядя на полисмена.

Тот не нашел ничего лучше, как возразить:

— Но там же нет прохода, сэр. До окон высоко, а люк не предназначен для людей, только для ботов… А по нашим наблюдениям, это… существо не умеет летать, несмотря на наличие крыльев.

Судья сунул очки в карман и стал массировать виски.

— Спокойно, спокойно, — проговорил он, — это всего лишь тупой коп, не видящий дальше свистка и тактического шлема…

— Но сэр!..

— Не нужно меня сэркать, мистер. Вы случайно не забыли, какого размера беглецы? Лошадка размером с собаку и гребаная мышь. Они с легкостью пролезли в технологическое отверстие водослива, и сейчас уже черте где!

Взгляд красных глаз как будто пронзал насквозь даже сквозь забрало шлема. Полисмен отступил на шаг.

— Сэр…

— Ни слова. Ни единого гребаного слова, или я тебя засуну в тот люк, куда сбежали эти синтеты. По частям. И не скажу, что мне это не понравится.

Вскоре все трое стояли возле смердящего зева заброшенной технологической трубы.

— Куда ведет этот лаз? — спросил судья.

— Это старая труба водослива. Ведет в первичный коллектор.

— Стало быть, они выберутся в районе Белого Города, — подал голос молчавший до сих пор детектив, — Либо через кабель-каналы, либо через капиллярные стоки.

— С чего ты взял? — спросил судья Рок, тоже смотря в черный зев люка.

— Все просто. Вниз там все трубы ведут к перерабатывающим комплексам. А в сторону никаких ходов просто нет.

— Я могу вам еще чем-то помочь? — подал голос полицейский.

Судья незамедлительно высказался:

— О, ты можешь. Иди и кинься с моста, пусти себе луч в башку или вены вскрой. В общем, избавь этот мир от своей тупости.

Коллега не согласился с ним:

— Боюсь, в этом случае тупости в мире убавится на величину, в математике называемую бесконечно малой…

— Хочешь сказать, что в этой пустой башке ее мало? — усмехнулся судья.

— Хочу сказать, что потеряется в общей массе.

— Я просто делаю свою работу, сэр, — сказал коп, переступив на месте.

— Да? — Судья окинул полицейского взглядом, — Ну может тогда займешься работой, на которую тебе хватает мозгов? Там я не знаю, вылизывать дороги языком, а? Нет! Не отвечай. Я не хочу, чтобы ты разевал свою пасть в надежде сморозить очередную чушь!

В голосе полисмена послышались холодные нотки:

— По крайней мере, помимо работы, в моей жизни есть семья и те, кому я небезразличен. То, чего не понять тому, кто родился в пробирке с единственной целью — убивать себе подобных. А Ваши полномочия — суть бирка, наклеенная компанией-производителем, не более. То что эти полномочия признаются муниципалитетом — лишь следствие денежных вливаний корпорации в бюджет города, не более.

На щеках судьи заиграли желваки, а детектив спросил:

— Как вы узнали, офицер?

Тот пожал плечами.

— Во-первых, удостоверение мистера Рока оканчивается на две цифры, а, будь он человеком, оканчивалось бы на инициалы. Во-вторых, одержимость работой и мелочная злоба на все, что не похоже на него самого. Обычно так себя ведут завидующие людям синтеты. Наконец, я заметил маркер за ухом.

С этими словами полисмен пошел к патрульной машине, а детектив слегка толкнул напарника локтем.

— Что ты там насчет тупости говорил?

— Это ничего не меняет, — буркнул тот, — Он наблюдательный дурак, который тешит себя мыслью, что он кому-то небезразличен. Типичный самообман людей.

Трейси улыбнулся и ничего не ответил. Оправдание было просто жалким.

Серый город вокруг жил своей жизнью. Как и сотни лет назад, спешили по делам прохожие, куда-то катился колесный транспорт. Наверняка ничью голову сейчас не занимали мысли о том, что будущее уже давно наступило. Мечты человечества стали осуществимы благодаря науке и идеям фантастов. Но как оказалось, никому из обывателей это оказалось не нужно. Зачем нужен космос, когда есть виртуалка? Кому нужна почти дармовая энергия, когда можно делать деньги на продаже электричества? Какой толк от летающей машины в бетонном мешке, увитом коммуникациями и проводами?

Белый Город был просто-напросто районом богатеев.

Кто-то, особенно в период юношеского максимализма, спал и видел, как бы переехать туда. Некоторым в этом рафинированном раю технологий будущего даже удавалось поселиться. Но подавляющее большинство оставалось тут, в Сером городе, на всю жизнь.

— Скажи, а у тебя ведь был прототип в каком-нибудь шоу? — спросил Трейси, открывая дверь машины.

— Заткнись, — огрызнулся синтет, усаживаясь за руль.

— Видимо, был… — задумчиво резюмировал детектив, — И за кем ты гонялся, интересно. Наверняка за добрыми, милыми зверушками…

— Закрой. Свой. Рот.

Человек улыбнулся. Обижаться на синтета он не собирался. В конце концов, он не был виноват в том, что его создали именно таким.

— Мне вот интересно, кому понадобилось создавать такого синтета как ты?

Судья, включив автоводитель, усмехнулся.

— Тому, кто знал, что за синтетами будет вестись охота, — сказал он, — Я знаю, как они думают и о чем мечтают. Я знаю, куда они пойдут и что будут делать. Так что слушайся меня и через пару дней мы найдем эту пони с минимальными потерями среди гражданского населения.

— С минимальными что? — детектив не поверил своим ушам, — Так, не забывай, что это ты находишься у меня в подчинении, а не…

Судья резко повернул голову, вонзив в человека взгляд красных глаз, а его рука метнулась к кобуре, спрятанной под плащом. Но матово поблескивающий бластер только показался из-под плаща, как точно такой же, принадлежащий Трейси, уже подмигнул целеуказателем, направляясь синтету в лоб.

— Полегче, ковбой. Я охотился на очень хитрых и быстрых синтетов раньше, чем утвердили твой прототип. Кроме того, если ты убьешь меня, то моментально превратишься в того, кого всю жизнь презирал — в цель для охотников за беглыми синтетами.

Человек выделил предпоследнее слово, и пыл дискуссии немного поугас.

— Слушать тебя? — прошипел судья, — Я лучший в своем деле и всегда выполняю работу до конца. А ты старик, мечтающий о пенсии.

Так и не вытащенный до конца пистолет убрался обратно под плащ.

— Не злоупотребляй отсутствием стоп-скрипта, полубоевой ты наш, — посоветовал Трейси, — Себе же хуже сделаешь.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжил Рок, проигнорировав реплику детектива, — и о чем мечтаешь тоже. Вижу тебя насквозь, как синтета в бегах. Ты хочешь выйти на пенсию и уехать за город, в Зеленый сектор. Разводить цветочки и писать мемуары в жалкой попытке немного заработать под старость. Небось, еще заведешь себе синтета? Кто это будет? Фальшивый ребенок? Молодая шлюшка? Или во, идея — заведи себе цветную говорящую лошадку, на которых все кругом помешались!..

Трейси нашел в себе силы улыбнуться.

Может ли понять тот, у кого не было ни семьи, ни детства, каково это — остаться без человека, которого любил всю жизнь? И как хочется дожить до обеспеченной пенсии после сорока лет службы в полиции, когда чужие трагедии касаются души, будто острыми лезвиями вскользь?

И как израненное сердце взаправду хочет покоя.

— Да-да, я понимаю, что твоя ранимая душа желает любви, ласки и заботы, и если настаиваешь, я смогу организовать небольшой сарай. Будешь там жить и помогать выращивать цветы. Я даже тебя могу разукрасить в разноцветные цвета и приклеить хвост с гривой, раз уж ты настаиваешь. Обнимемся?

Судья сжал зубы и закатил глаза в театральном жесте отчаяния.

— Трейси, ты просто старый идиот, — сказал он, — Вся твоя жизнь такая… Дик. Не, серьезно, Дик Трейси?

— О да, — улыбнулся человек, — Мои родители были очень оригинальны, мистер Судьба. Займись-ка делом, выключи автоводитель и провези нас в обход забитых магистралей.

Добраться до Белого города на колесах было не так-то просто. Доехать до центральной части города, подняться по серпантину транспортных магистралей, миновать несколько КПП и, наконец, оказаться в мире будущего…

---

Сибирь играла в истории человечества самую разную роль. Ресурсная кладовая и как следствие — поле боя. Экологический заповедник, сохранившийся даже в горниле человеческой истории. Мистический край, преисполненный древних тайн.

Сейчас в бескрайней холодной тайге тут и там высились пирамиды нанопреобразователей, вытягивающих из недр оставшиеся ресурсы. Помимо них была всего пара-тройка резерваций, закрытых для посторонних и населенных замкнутыми общинами людей, не приемлющих политики уплотнения, породившей Гигаполисы. Были ли спрятаны в тайге или вечной мерзлоте тайные бункеры и наследие старых сверхдержав, доподлинно знали немногие. Но благодаря безразличию большинства обывателей и множеству недостоверной информации, изливаемой масс-медиа, территория бывшей России считалась краем странным, диким и запущенным. Тут так и не было построено ни одного исполинского городского комплекса, если не считать двух «стрел» Серого города Европейского Гигаполиса, протянувшихся к бывшим крупнейшим городам России в Европе, и нескольких районов крупнейшего в мире населенного пункта, Китайской Аркологии, северной частью поглотившей портовые города у Тихого Океана.

Но был тип людей, кто предпочитал благоустроенные, но отдаленные от Гигаполисов жилища далеко от цивилизации. Ощетинившиеся мощными антеннами, укрепленные подобно бункерам, по Сибири тут и там были разбросаны особняки обеспеченных граждан, ищущих уединения.

Таков был Бартоломью Стюарт, или попросту Дед, как его почтительно именовала семья уже более восьмидесяти лет.

К обледенелой обители, возвышающейся над дремучим лесом серой полимерной башней, слетались флаеры.

Виктор, даже не пытавшийся противопоставить метели летные навыки, доверился автопилоту и всю дорогу наслаждался видами. Вернее, делал вид перед самим собой, что наслаждался. Он не любил эту мрачную крепость, которую Дед льстиво называл особняком. Не любил этот промерзший край, не любил здешнюю погоду и, положа руку на сердце, не любил видеться с родней. Наклеенные улыбки, обсуждение сплетен и отсутствующих на сборе родственников, фальшивое выражение признательности... Вика от всего этого тошнило. Равно как и от матримониальных планов матери, на каждом собрании желающей познакомить сына с очередной «очень приличной дочкой близкой подруги».

Как правило, после нескольких минут общения с девицей Вик без труда понимал, что ее в первую очередь интересует либо зеленая репродуктивная карта Виктора, либо возможность переезда на более высокий уровень Шпилей.

«Поневоле начнешь понимать тех, кто живет с синтетами, — подумал Вик, вспомнив искренние глаза Лиры, — Искусственная девушка, по крайней мере, не будет лицемерить. А если начнет испытывать чувства, то неподдельные...»

«Лайтнинг» Виктора опустился рядом с черным «Кондором» родителей. В сугробе с другой стороны еще угадывался огромный «Лунь» Деда, которым, похоже, не пользовались уже месяцами.

Все прибывшие старались как можно быстрее покинуть продуваемую всеми ветрами посадочную площадку.

Как и всегда, сбор семьи Стюартов начинался с фуршета. Горячая еда и немного алкоголя – что может быть прекраснее холодным сибирским днем?

Вик сел почти в самом конце стола, мечтая, чтобы все поскорее закончилось. С удовольствием перекусив горячим блюдом из мяса и картошки (натуральные!), он отпил вина из хрустального бокала и стал ждать Деда. Болтовня не занимала, устраивать танцы и вообще развлечения Дед не любил, поэтому оставалось просто скучать.

В общем гомоне вдруг выделился голос матери, рассказывающей нескольким родственникам о том, что произошло утром.

Сердце у Вика дрогнуло. Он почувствовал, что краснеет от несправедливого упрека, который с подачи матери будет всеми принят за чистую монету.

Он встал и пошел к тому дивану, где расположились женщины, отец и дядя Алекс. Причем сокращение было не от «Александр», а от «Алексис», и Виктор доподлинно знал, что у дяди живет девушка-синтет по имени Фрейя. По сути, светловолосая красавица была для одинокого мужчины и прислугой, и собеседницей, и любовницей. Вик об этом знал, потому что не раз гостил у дяди, и однажды тот даже предлагал воспользоваться Фрейей в качестве первой любовницы. Дескать, большой мальчик уже, пора.

Вик тогда испугался и отказался, и спустя несколько месяцев увлекся одной из подсунутых мамой девиц. Впрочем, отношения не сложились, когда девушка начала даже не просить, а требовать доступа к личному терминалу и счету Виктора, упирая на то, что, на правах невесты, должна знать все, хотя ни о чем таком даже речи еще не шло.

Навстречу развернулись улыбающиеся лица, а какая-то девушка (наверняка очередная кандидатка на руку, сердце и прочую требуху Виктора) не удержалась и прыснула в кулачок.

Дядя пожал парню руку:

— Здравствуй, Вик. Сэлли нам все рассказала. Вот уж не думал, что с таким обилием девушек вокруг ты увлечешься… маленькой лошадкой. Впрочем, теперь все встает на места.

— Что — все? — не понял Виктор.

— Раз за разом терпящие крах попытки матери найти тебе девушку из приличной семьи. Нет, ты же знаешь меня, синтет — это можно понять, но пони? И что тебя в ней привлекает?

Одна из тетушек, Грейс, подала голос:

— Эти синтеты окончательно развратили молодежь! И если раньше все держали свои грязные фантазии в виртуалке, то сейчас можно завести себе любую тварь и предаваться с ней… всякому.

Виктор почувствовал, как стыд и неловкость сменяются разгорающимся гневом.

Он нахмурился и резко отрубил:

— Лира — не тварь!

Улыбки стали шире.

— Так значит, она теперь «Ли-ира», — протянула девушка, рассмеявшись уже открыто, — И как она? Любишь пушистеньких, да?

Отвращение в душе Вика смешалось с гневом и выплеснулось наружу. Кулак грохнул по журнальному столику, за которым сидели родственники.

— Я. С ней. Не сплю! — прорычал Вик, потом осекся, заметив, что на них начали оглядываться, — То есть сплю, но не в этом смысле…

Взгляды родственников говорили куда красноречивее слов.

Вик, которого будто окатили ледяной водой, в ужасе подумал:

«Боже мой, и это моя семья… и они меня зовут извращенцем!»

Парень повернулся спиной и пошел прочь, не желая больше слушать грязные слухи, моментально принятые как истина в последней инстанции.

— Вот интересно, а век назад были такие проблемы? — донесся голос тетушки Грейс.

Дядя Алекс отозвался:

— Не такие, но были. Дед подтвердит. Это был первый шаг к пропасти. Потом появилась виртуалка и те, кто реальному миру предпочитал ее. Но большинство перебесилось. Даже Дед через это проходил.

Вмешался молчавший до сих пор отец:

— Ну и не гоните на парня. Перебесится тоже.

«Спасибо, папа», — подумал Вик.

Отец, хотя и тоже думал как остальные, явно был на его стороне.

Виктор вернулся за стол. Аппетит совсем пропал, и Вик было подумал, не напиться ли. Благо, крепких напитков на столе хватало. Соблазн затуманить сознание алкоголем и забыть о проблемах на пару суток был огромен. Но вдруг Виктор вспомнил о Лире, и подумал, что поняше это определенно не понравится. И рука, уже тянущаяся к запотевшему прозрачному графину, отдернулась.

Дальнейшие размышления Вика прервал появившийся, наконец, во главе стола Бартоломью Стюарт. Барт, Дед или Старый Пердун, в зависимости от того, какой из родственников и в каком контексте отзывался о главе семьи.

Насколько Вик помнил рассказы родителей, Дед возглавлял семью еще тогда, когда отец был ребенком. И до того, почти век назад. С тех пор старший Стюарт омолаживался, но внешне оставался прежним: крепким мужчиной лет шестидесяти, которого язык не поворачивался назвать стариком. Прямая спина, цепкий взгляд серых глаз и еле заметная усмешка на плотно сжатых губах.

Создавалось впечатление, что Дед видел всех присутствующих насквозь и заранее мог сказать, что на уме у каждого.

Виктор слушал тяжелый, ровный голос Барта Стюарта и не верил своим ушам.

Дед собирался уйти на покой. Мало того, что он заперся в этой башне среди тайги, так теперь еще и отказывался от руководства и семейными сбережениями, и бизнесом, и даже самоустранялся от роли духовного лидера.

Но самое главное, Дед больше не собирался омолаживать тело. А значит, что лет через десять произойдет то, что случается с теми, кто использовал наноомоложение и не продлил курс. Наниты, выработавшие свой срок действия, перестанут поддерживать организм. Результатом станет резкое старение и смерть в течение буквально месяца.

Судя по удивленным лицам и повисшей в зале гнетущей тишине, родственники испытывали схожие чувства.

Дед продолжал вещать:

— Наверное, вы сейчас задаетесь вопросом, почему Старому Пердуну надоело топтать эту землю. Не буду мучить вас сомнениями. Главная причина, по которой я спустил в унитаз контракт «Наномолодости» — это то, что меня уже тошнит от этого мира. От семьи, которая должна быть опорой и поддержкой, а превратилась в сборище наклеенных улыбок, взаимного обмана, ненависти, безразличия… — тяжелый взгляд стальных глаз впился в Виктора, — и извращений.

«Она и ему уже успела сказать! — мысленно запаниковал парень, — Ну что за трепло такое, дай только посудачить о чужой постели!.. Спасибо, мама, большое!»

Он бросил на мать сердитый взгляд, но та не обращала внимания, поедая Деда глазами.

— И ни черта в этом мире не меняется, — продолжал говорить тот, — Как сто лет назад обывателя не интересовало ничего, кроме жвачки для пуза и жвачки для мозгов, так и сейчас. Как это ни подноси. Началось все с масс-медиа, кончилось виртуалкой и синтетами, а что придумают дальше, даже думать не хочу. Поэтому — скриплю последний десяток лет — и счастливо оставаться!

Дальнейшее было как в тумане.

Среди Стюартов поднялась настоящая буря. Кто-то, наклеив на лицо самую искреннюю улыбку из арсенала, начал утверждать, что «надеется, дедушка передумает». Другие чуть ли не в открытую принялись обсуждать, как теперь быть с делами семьи, завязанными, в основном, именно на Деда? Успеет ли преемник разгрести дела за неполный десяток лет?

Виктор встал из-за стола и вышел на балкон. Признаться, он почти везде и всегда так делал, когда начинал чувствовать психологический дискомфорт. В частности, от родственников он всегда убегал на свежий воздух, потому что в их присутствии будто начинал чувствовать зловоние…

Ледяной ветер впился в тело, стегнув по лицу потоком снежинок.

Простудиться не грозило. С рождения каждому ребенку с зеленым чипом прививали такое количество модификаторов и нанит, что ни у одной распространенной в прошлом болезни не было ни малейшего шанса.

Семейное собрание грозило затянуться. Виктор поднял коммуникатор и набрал номер дома.

— Вы позвонили в дом Виктора Стюарта, — произнес его собственный голос, — Сейчас я не могу Вам ответить, поэтому оставьте сообщение после сигнала.

Вик назвал пароль, и голос стал механически-безликим:

— Система автоконтроля дома «Смарт Хауз-800». Ожидаю распоряжений.

— Лира дома? — спросил Вик.

— Отрицательно, — отозвался безэмоциональный голос.

Компьютер не задавал вопросов. Вик ввел в его память голос и образ Лиры, и теперь машина воспринимала пони просто как еще одну обитательницу квартиры, имеющую право отдавать команды.

— Как придет, информируй ее о том, что я задержусь у Деда по важному делу. Еще передай дословно: «Чувствуй себя как дома».

— Принято.

Вик отключил связь. Он был уверен, что умная пони без труда освоится в квартире и без него.

Сзади раздались шаги.

Парень оглянулся и уивдел Деда, который, не обращая на Виктора внимания, прошелся к краю балкона. Затянулся старомодной трубкой и, выпустив из ноздрей мгновенно унесенный ветром дым, повернулся к потомку.

— Крах и катастрофа, — протянул старший Стюарт, — Я разочарован.

— Что? — не понял Виктор.

— Я надеялся, что хотя бы один из моих родственничков адекватно среагирует на мой уход. Хоть один. Ему бы досталось все. Но нет.

— Дед, — позвал Вик, и стальные глаза впились в парня подобно клинкам, — Ты ведь не всерьез? Не собираешься ждать старения?

— Нет, не собираюсь.

Виктор улыбнулся и облегченно вздохнул, но радость оказалась преждевременной. Старый Стюарт усмехнулся и добавил:

— Когда я почувствую, что готов, я возьму своего лучшего друга «Мистера ноль-сорок-пять», засуну ствол в рот и спущу курок, разметав мозги по стенам.

Судя по язвительной усмешке, переход от улыбки облегчения к ужасу напополам с удивлением глава Стюартов наблюдал сегодня уже не впервые.

Дед увлекался старым огнестрельным оружием. В подвале дома был настоящий арсенал, от совсем уж примитивных мушкетов до современных образцов, что до сих пор еще можно было встретить в Гигаполисах. Кое-что даже стояло на вооружении у полиции и армии: иногда пули превосходили лазеры по эффективности — особенно в местах, где использование энергоячеек было небезопасно.

— Только попробуй начать меня отговаривать, сопляк, — сказал Дед, — и сразу получишь.

Виктор, открывший было рот как раз для этого, тут же его и захлопнул. Действительно, а кто он такой, чтобы переубеждать человека, полтора века топчущего землю и оставшегося под старость безумно одиноким. И среди обледенелой тайги чувствующего себя даже лучше, чем в окружении лживой, лицемерной семьи.

«Я бы мог сказать, что понимаю тебя, — подумал Виктор, глядя деду в глаза, — И в этой «лошадке», а точнее, пони по имени Лира, я нашел то, о чем ты тоскуешь полвека. А вовсе не любовницу, как думают все… Мог бы тебе сказать, но ты не захочешь слушать…»

— Я не буду тебя отговаривать.

Но Дед понял по-своему:

— Размазня, — процедил он и сплюнул за перила, — Остались в этом мире еще парни с яйцами, или скоро почкованием будете размножаться?

Прежде, чем вскинувшийся Виктор успел возразить, глава семьи повернулся и быстро защагал прочь. Порыв ветра забил слова обратно в рот, а в следующую секунду Дед скрылся в доме.

Порыв догнать и объяснить ситуацию вдруг угас, едва начавшись.

Какая разница, что считает угасающий патриарх рода? Виктор никогда не претендовал на главенство в семейном бизнесе. И уж точно не метил на духовное лидерство.

Как никогда раньше хотелось оказаться дома. Просто плюнуть на все, взять флаер и улететь.

Но поступить подобным образом — это был все же слишком демонстративный шаг, которых Виктор не любил.

Кроме того, вспомнилось, что дома его ждут, и на сердце сразу потеплело.

Вик улыбнулся.

Когда ты кому-то небезразличен, когда дома тебя ждет настоящая маленькая пони, разве может ругань и презрение глупцов разрушить это?

Да никогда.

Глава 08

Лира Хартстрингс сидела на скамейке в сквере и смотрела, как над городом догорает день.

Парк, как оказалось, был полон жизни.

Гуляющие парочки и семьи, просто выгуливающие питомцев люди или решившие устроить вечернюю тренировку спортсмены. Кто-то оглядывался на сидящую на скамейке мятно-зеленую пони, кто-то нет.

Рядом оказалась детская площадка, и, пока Лира шла мимо, дети несколько раз подбегали познакомиться. Один мальчик лет шести даже набрался смелости попросить покататься, и единорожка не смогла отказать, провезя его вокруг площадки под восторженный писк всех остальных.

Разумеется, после этого покатушки продолжились, и Лира впервые после «Пони-Плея» заулыбалась. Даже если люди в большинстве своем были жестокими и безразличными, то дети сильно отличались от них. Подумалось, что после увиденного по визору и в «Пони-Плее» она больше никогда не захочет прикосновений человеческих рук, но нет. Как оказалось, добрые намерения без труда отгоняют страхи.

Но прокатив пятого ребенка, Лира почувствовала, что сильно вымоталась. Дети это заметили и, как ни странно, почти сразу перестали проситься «на волшебную лошадку». Тот мальчик, что катался первым, дал Лире сладкий рогалик, какая-то девочка — настоящее яблоко, и порядком проголодавшаяся единорожка не стала отказываться.

Телекинез тоже привел детей в полный восторг, и пришлось еще задержаться, рассказав про волшебную страну Эквестрию, где живут единороги, пегасы и другие волшебные существа. Мысль о том, что все это выдумки, Лира старательно гнала прочь, боясь снова расплакаться прямо на глазах у малышей.

Распрощавшись с детьми, Лира нашла в тени раскидистого дерева одинокую скамейку и удобно расположилась на ней в привычной для себя позе, которую Бон-Бон еще шутливо называла «пузико кверху».

Лира вздохнула, вспоминая подругу. Пришла мысль, что человеческий ребенок, выросший в Эквестрии, не озлобился бы со временем, сохранив душевное богатство…

«Даже из дракона может получиться добрый и отзывчивый друг, если с детства жить среди пони, — подумала единорожка, — и Спайк тому пример…»

Но сразу вспомнились и слова Рейнбоу Дэш про то, что Эквестрия — всего лишь коммерческая выдумка какой-то фирмы. Сердце дрогнуло, а слезы снова навернулись на глаза.

Лира не хотела верить, но что-то внутри нее подсказывало: все, что сказала злая лазурная пегаска, было неприглядной, жестокой, но правдой… В конце концов, если вдуматься, озеро Отражения и путешествие между мирами были довольно слабыми отговорками, не выдерживающими глубокой критики.

Музыка, донесшаяся до ушей единорожки, показалась знакомой. Лира встала и, обогнув чей-то огромный памятник на постаменте, увидела земнопони серого цвета, что играла грустную мелодию на виолончели.

(https://youtu.be/HnI6ByoMYHM — послушать грустную мелодию)

В своих воспоминаниях Лира не была знакома с Октавией лично, но слышала в ее исполнении некоторые произведения признанных авторов. В музыкальной школе в Кантерлоте часто упоминалось имя талантливой виолончелистки, которая вознеслась на вершину славы…

Не хотелось верить, что здесь знаменитая Октавия Мелоди была лишь очередной «живой игрушкой» для кого-то.

«Разве может быть ложной целая жизнь? — подумала Лира, — И разве может быть просто чьей-то игрушкой пони, играющая так?»

Музыка лилась над вечерним парком. Лира заметила футляр от виолончели, где лежало немного наличных. Но серая пони, казалось, совсем не интересовалась происходящим вокруг. Глаза ее были закрыты, а смычок вдохновенно порхал по струнам, извлекая звуки, казалось, не из инструмента, а из самой души. Легкий ветерок колыхал малость застиранное, но безупречно выглаженное платье, а на шее висел полукруглый медальон, отбрасывающий блики от вечернего солнца.

Лира, телекинезом положив в футляр одну из купюр, села на скамейку неподалеку и продолжила размышлять над тем, что свалилось за последний день.

В «Маяке» и «Пони-Плее», казалось, существовали два мира. Противоположные стороны медали, настоящая дружба и ее уродливое отражение, от созерцания которого сердце готово было разорваться.

Вроде бы одинаковые пони, различающиеся разве что по одежде, но отличие было куда глубже внешности. И если в «Маяке» все выглядели счастливыми и беззаботными, то в «Пони-Плее»…

Лира вздрогнула, вспоминая взгляды, полные страха, отчаяния и боли. Потоки слез, что текут где-то там, в глубине, не смея показываться наружу. А еще — движения. Дерганые и резкие, зачастую боязливо-торопливые… движения загнанных зверьков. Или нарочито-апатичные, вялые, как у смирившихся с неизбежным жертв.

И только Рейнбоу Дэш с арены двигалась уверенно, как… боец. Или даже хищник. Вот именно, как древесный волк.

Внимание Лиры привлекла какая-то активность, нехарактерная для спокойного, размеренного дня в парке.

Петляя между отдыхающих, удивленно оборачивающихся вслед, на маленьком скутере неслась пони. Лира знала и ее: рыжая шерстка, сиреневая грива и средство передвижения не оставляли сомнений.

Скуталу. Одна из «Меткоискателей», непоседливая пегасенка, периодически ставящая с подругами на уши весь Понивиль.

Только сейчас она явно пыталась скрыться от двух людей в плащах и шляпах. Лира мысленно назвала их «черный» и «серый», причем первый заметно вырвался вперед в погоне.

Скутер занесло на повороте, совсем рядом с сидящей Лирой и Октавией, которая прервала игру и тоже во все глаза смотрела на разворачивающуюся сцену.

Рыжая пони покатилась по земле вместе со своей машинкой, повизгивая от ударов. Человек в черном плаще с торжествующим возгласом рванулся вперед, и выражение его лица, даже скрытого наполовину черными очками и черной же шляпой, не предвещало маленькой пони ничего хорошего.

Вскочившая со скамейки Лира, перед которой разворачивалась эта сцена, в первую секунду даже не представляла, что делать.

Пони — мирный народ. И даже в дикие времена с трудом могли обуздать инстинкты, в случае опасности призывающие скорее убегать, чем драться. Но видимо, в данный момент более сильный инстинкт возобладал над трусоватой природой маленькой пони.

Инстинкт защиты жеребят от опасности. А то, что малышка Скут в опасности, Лира не сомневалась ни секунды.

Человек выглядел огромным и сильным. Лира даже не представляла, что можно ему противопоставить. Неожиданно ее взгляд упал на подходящий предмет…

…Страшный человек уже навис над скрючившейся от боли Скуталу, когда ему на голову резко опустился мусорный бак, протестующе пиликнувший индикаторами на панели управления.

— Негабаритный мусор, — произнес металлический голос машины, — просьба очистить мусороприемник и вызвать службу уборки. Внимание, негабаритный мусор…

Скуталу, будто только и ждавшая заминки, шустро откатилась в сторону, подобралась и вновь вскочила на маленький скутер. Лира заметила, что на багажнике был пристегнут черный чемоданчик с серебристой эмблемой. Радостно затрещал пневматический моторчик.

Черный человек с руганью упал на землю, силясь стащить с головы продолжавший гундеть мусорный бак, а его напарник уже приближался. Было видно, что это уже довольно пожилой человек, и быстро двигаться он не может: красное лицо и тяжелая одышка свидетельствовали, что преследователь тратит последние силы.

Скуталу, уже дав было по газам, обернулась и, встретившись глазами с мятной единорожкой, крикнула:

— Чего стоишь, дуреха? БЕГИ!

Колеса резко провернулись, и скутер рванул вдоль по дорожке. Лира, в сердце которой ворвался какой-то неподотчетный суеверный страх, побежала следом самым быстрым галопом, на который была способна…

---

…Детектив Трейси, увидев, как в облаке пыли уносятся две маленькие лошадки, перешел на шаг. В груди что-то клокотало и хрипело, а сердце, казалось, сейчас разорвется.

«Да, постарел ты, Дик, для таких марафонов», — мысленно пожаловался человек сам себе.

Рыжая лошадка, и впрямь оказавшаяся в Белом городе, уже успела угнать у какого-то ребенка пневмоскутер и теперь стала гораздо быстрее. Случайно попавшись на глаза охотникам, она, хоть и с посторонней помощью, но ушла от погони.

«Надо было взять флаер, — продолжал размышлять детектив, подходя к судье Року, который с руганью пытался снять с головы робота-мусорщика, — а то колесным машинам в парковые комплексы нельзя…»

— Сними это с меня! — глухо прорычал Рок, услышав шаги Дика.

— Прости, что? — Дик улыбнулся, глядя на грозного охотника, которого две цветные лошадки в лучших традициях мультфильмов обвели вокруг… копыта.

Абсурдность ситуации сглаживалась ее комичностью.

— Я сказал, СНИМИ ЭТО С МЕНЯ! Я застрял!

— А волшебное слово?

Судья издал сдавленный рык и снова попытался снять бормочущего дроида с головы.

— Будь ты проклят!

— Хорошее слово, но не то, — Дик скрестил руки на груди. В конце концов, этот синтет уже порядком зарвался, совершенно забыв, что в охотничьей паре человек всегда главный.

— Пожалуйста, сними ее с меня.

— Вот, уже лучше. Можешь ведь, когда захочешь.

Через несколько секунд робот был снят с головы синтета и водружен на законное место. Ко всеобщему облегчению, недовольное бормотание о негабаритном мусоре прекратилось.

Серая пони, прятавшаяся за памятником, вернулась к своему инструменту и снова начала играть. Музыка вновь полилась на аллеи парка, и Дик про себя отметил, что играет лошадка куда как получше многих музыкантов-людей.

«Интересно, как она без пальцев лады зажимает?» — подумалось детективу, но потом он вспомнил, что эти синтеты имели на ногах какую-то хитрую систему то ли присосок, то ли каких-то слабеньких генераторов силовых полей, что создавали вокруг копыт телекинетическое поле. Или просто хватательную складку. А то и все вместе.

Судья огляделся.

— Сбежали? — спросил он.

— Конечно. Волшебные лошадки ушли от профессиональных охотников. Кому расскажи — на смех подымут.

— Почему ты не стрелял? — сварливо спросил Судья.

— Я тебе сто раз говорил. Никаких бластеров в Белом городе. Тут полно гражданских. Граждан, понимаешь меня? С зелеными картами. Другие тут не ходят. Малейшее беспокойство со стрельбой, да еще с сопутствующим ущербом — и корпорация будет годами отбиваться от исков.

Синтет издал злобное рычание. Его собственный пистолет пришлось сдать на въезде в Белый город, не помогли даже чрезвычайные полномочия БРТО. И если бы не вмешательство Дика, судью, синтета псевдобоевой модификации, вообще не пустили в обитель спокойствия и богатства.

— Я уже ненавижу эту лошадь, — процедил Рок, отряхивая плащ, — и вторую тоже, что кинула в меня урной.

Дик пожал плечами.

— Это же детеныш. Жеребенок, да? Поразительная прыть.

— Запомни, старик, у синтетов нет детства. Они могут выглядеть как дети, расти как дети, но никогда ими не будут. И советую вспомнить об этом, когда будешь заказывать копию своего ребенка, оригинал которого тебя ненавидит.

На лице человека отразилась глубоко скрываемая боль, а судья только злобно усмехнулся. Конечно же, он знал о семейных проблемах Дика и нарочно надавил на больное.

Детектив отошел от него к играющей на виолончели пони и положил в футляр немного наличных. Серая пони благодарно кивнула, а на ее мордочке появилась робкая улыбка.

Подошедший Рок скривился.

— Зачем ты даешь деньги этим отбросам? — спросил он, проводя рукой перед мордочкой пони. Сканер мигнул зеленым — пони была свободной и вовремя платила налоги.

— Она сама зарабатывает, несмотря ни на что, — ответил Трейси, — Кроме того, красиво играет.

Пони их как будто не слушала, хотя и бросала изредка взгляд огромных глаз. Виолончель продолжала наполнять аллею спокойной мелодией, под которую хотелось просто спокойно гулять, и чтобы рядом был кто-то, чье сердце бьется в унисон с твоим…

Судья презрительно сжал губы и покрутил в руке сломанные мусорным дроидом очки. Выругался вполголоса.

— Знаешь, ненавидеть себе подобных, которым в жизни просто повезло меньше — это признак мелочной злобы на весь мир, — сказал ему Трейси.

Судья резко повернулся к нему и воскликнул, уперев руки в бока:

— Ох, ты ну надо же! Меня будет учить тот, кто всю жизнь убивал синтетов! — Рок нагнулся к самой мордочке серой пони и прошипел, — Слышишь, лошадка, он только что дал тебе денег, которые ему платят за убийство подобных тебе.

Виолончель оборвала свою песню на резкой ноте, когда смычок соскользнул со струн.

Октавия отступила на несколько шагов, выронив инструмент. В огромных глазах заблестела влага… Пони продолжала пятиться, потом вдруг резко повернулась и поскакала прочь, покинув и виолончель, и футляр с пожертвованиями.

— Ну и зачем? — спросил Дик Трейси.

— Потому что ты лицемер, — огрызнулся Рок и пошел в ту сторону, куда вели следы от пневмоскутера.

Трейси, прежде чем последовать за ним, положил виолончель в футляр и оставил на скамейке. Здесь, в Белом городе, за сохранность вещей можно было не опасаться. Живущие здесь не опускаются до мелкого воровства — в их жизни достаточно денег, чтобы не думать о них.

Детектив догнал судью и сказал:

— Убить съехавшего с катушек орка-гладиатора и беззащитную лошадку в метр ростом — совсем не одно и то же.

Рок усмехнулся и ответил:

— А по мне — то же самое. Орка ты тоже на поединок не вызвал, а застрелил из бластера…

…Октавия Мелоди, сидя за раскидистым кустом, проводила взглядом уходящих людей. Убедившись, что оба ушли, она вышла из кустов и направилась к своему инструменту, который один из этих странных полицейских заботливо убрал в футляр.

Совсем непонятно было, кто они и почему гоняются за маленьким жеребенком. Ну кому, скажите на милость, могла навредить безобидная пегасенка?

---

— Так говорите, переправить груз напрямую по Серому городу было безопасней? — вкрадчиво интересуется голос пожилого мужчины.

За столом сидят безликие силуэты: голографические поля скрывают истинные очертания.

— Кто же знал?.. — отвечает совсем молодой голос, — Там же всем все до лампочки, простите мой французский. Никакой слежки от федералов, и среди бандитов нет идиотов, чтобы посягать на собственность корпораций.

— Подозреваю, что вор сам не осознает, что у него в руках, — третий силуэт говорит голосом зрелой женщины, привыкшей отдавать приказы, — но рисковать нельзя. Особенно в свете доклада курьера.

— Рыжая лошадка, да? — снова раздается молодой голос, — С крыльями? Синтет, очевидно. Мы уже послали двух охотников. Для надежности один из них — сам синтет. Псевдобоевой класс — судья. Фактически, прирожденный убийца нашей продукции. Отлично себя зарекомендовал.

Пожилой медленно говорит:

— …ключевая технология украдена… лошадкой из какого-то шоу.

— Пегасом, — машинально поправляет кто-то, — Судя по всему, от «Хасбро».

Другой голос произносит:

— Абсурд…

— И с ней была мышь, — добавляет молодой голос, — тоже разумный синтет.

В ответе пожилого слышится неприкрытая издевка:

— О, ну это все объясняет! Могущественную компанию облапошили лупоглазая лошадь и грызун. Оба — из мультиков. Трепещи, злобная корпорация!

— Кому вообще пришла идея транспортировать «Ключ» без охраны, обычной службой доставки?

— Киберсети доверять нельзя. Слишком большой массив данных. Если переправлять такой массив любым другим способом, это сразу привлечет внимание. Вы же знаете. Мы еще не готовы открыто заявить…

В голосе женщины начинает различаться раздражение:

— Да, и теперь все может пойти прахом просто потому, что маленький синтет-воришка оказался не в том месте и не в то время.

Еще один голос примиряющее заявляет:

— Просто тихо найдите и ликвидируйте эту дурацкую лошадь вместе с мышью, и верните «Ключ». Что сложного?

— По последним данным, они в Белом городе.

— Если вопрос стоит так, то лучше скандал в прессе, чем утечка данных.

— Дайте шанс охотникам. Они — лучшие.

Снова звучит голос пожилого мужчины, подводящий черту под обсуждениями:

— Сутки. Даю вам сутки, чтобы все уладить.

---

Скутер пришлось бросить.

«Крутейший, новенький, быстрый, спасший наши крупы скутер с потрясным моторчиком на сжатом воздухе!» — сокрушалась по этому поводу Скуталу. Но воздух в баллоне подходил к концу, а в коммуникациях достать новый было просто негде.

Две пони шли по широкому тоннелю. Периодически мимо, сверкая огнями, проносился поезд подземки, поднимая волну горячего воздуха и заставляя гривы и хвосты неприятно потрескивать и шевелиться.

От несущих рельс маглева в недрах Большой Транспортной хорды пахло озоном. Но отсюда же можно было попасть в Серый город, подальше от мира светлого будущего, где беглых синтетов могли поймать с прискорбно высокой вероятностью.

Неизвестно, какими ресурсами обладали охотники корпорации. Но в Белом городе в их распоряжении могли оказаться и полиция, и камеры слежения, и дроны-наблюдатели… В общем, Джерри настоял на том, чтобы не рисковать.

По огромной трубе, содержащей больше десятка тоннелей поменьше, можно было пройти весь Гигаполис насквозь. В частный или, как его еще называли, Зеленый сектор, а также в трущобы и заброшенные районы, оставшиеся с незапамятных времен, еще до преобразования старых городов в Гигаполисы. Разве что на свалки и пустоши, раскинувшиеся вне исполинских городов, маглевы не ходили. А междугородняя трасса отходила от центра на высоких колоннах и не спускалась к грешной земле вплоть до соседнего города-гиганта.

Джерри, все так же сидящий на голове Скуталу, говорил с бредущей рядом единорожкой в изрядно испачкавшемся темно-сером костюме:

— Ладно, кто ты и что ты, мы поняли. А чего ты за нами-то увязалась, чудо мятное?

Лира, которая не знала ответа на этот вопрос, только и смогла промямлить:

— Я думала… думала… это плохие люди…

Мыш кивнул.

— Правильно думала. Но они теперь решат, что ты с нами.

— Но я ведь тогда была не с вами!

— Угу, им это расскажи, — захихикала Скуталу.

— А они послушают?

Рыжая пони скосила глаза вверх и встретилась с точно таким же взглядом Джерри.

— Придется взять ее с собой, а то пропадет, — произнес мыш со вздохом, — Это наказание какое-то просто… Кстати, а почему ты нам помогла?

— Ты же сам сказал, это плохие люди. Не может быть никакой причины, чтобы причинить вред жеребенку. Он же гнался за вами, как древесный волк за добычей!

Скуталу вздохнула. Чемоданчик на спине будто мгновенно потяжелел.

— Ну-ка постойте, — вскинулся Джерри и дернул за сиреневую гриву.

Пони остановились. Мыш, выхватив из сумки Скуталу какой-то инструмент, ловко перепрыгнул на Лиру и прошелся по ее спине.

— Опусти голову, — попросил он, — Первое, что должен сделать синтет в бегах — сбить прошивку чипа. Иначе выследят, где бы ты ни была. Будет немного больно. Укус комарика.

Единорожка, которая наклонила мордочку почти до земли, ответила:

— Так всегда говорит сестра Редхарт, прежде чем всадить тебе в круп огроменный шприц… АЙ!

— Вот и все, — отозвался Джерри, убрав инструмент, похожий на потрескивающую электричеством вилку, и снова оказался на Скуталу, — Главное теперь не подставляться под индивидуальные сканеры. В остальном — выделяться не будешь совсем. Добро пожаловать на свободу.

— Свободу от чего? — спросила Лира, когда пони продолжили путь. Очередной маглев пронесся над головами, заставив гривы и даже шерсть встать дыбом, — И кстати, электромагнитные поля весьма вредны, вы знаете это?

— Знаем. Мы скоро доберемся до Серого города, а оттуда уже сможем проникнуть в канализацию…

Скуталу под ним ощутимо вздрогнула и в неподдельном отчаянии спросила:

— Опять? Мы еле отмылись с того раза!

— Ничего, — Джерри успокаивающе почесал за рыжим ухом, — как я всегда говорил, лучше быть грязным, чем мертвым. А дома тебя ждет замечательный тазик с чистой водой и пеной.

Пегасенка вздохнула. Похоже, мысль о внеочередной ванне ее совсем не радовала…

— Джерри, что ты сделал? — спросила Лира, потирая затылок копытом, — Больно же.

— Потом объясню… Скажем так, избавил тебя от хозяина. Идемте.

— Какого еще хозяина?! — воскликнула единорожка, двинувшись следом за Скуталу.

Джерри призадумался.

— Тот, у кого ты жила, крутил перед тобой прибором, который впоследствии загорелся зеленым огоньком? — спросил он.

— Нет, — подумав, ответила единорожка.

— Тогда извини, но ты была его собственностью. По крайней мере, по законам людей.

«Вот значит, кем я являлась, — подумала пони, и в душе шевельнулась обида, — а Виктор говорил — гостья. И о дружбе… Но нет, так нельзя думать. Он просто хотел защитить меня от реалий этого мира… Он ведь ничем не обидел меня!»

Джерри и Скуталу ушли вперед.

Мыш думал, что здесь и сейчас ему придется принять еще одно непростое решение. Потому что если бросить эту единорожку в мире людей совсем одну, она неминуемо погибнет.

Просто по наивности, жестоко вложенной в каждую понячью программу, сунется туда куда не следует. Попадется алчным или просто злым и безразличным людям… И либо превратится в чужую собственность — даже не рабыню, а игрушку для развлечения — либо просто перестанет жить.

И хотя Джерри по опыту знал, что не стоит доверять выходцам из Шпилей, живущих в благоустроенном раю и не видящих грязи вокруг, но относилось ли подобное к пони?

Ответа не было…

---

…Над Серым городом постепенно опускался вечер. Зажглись фонари, бросив на бетонные стены домов кривые тени прохожих и машин, мусорных баков и редких деревьев. Старинные неоновые вывески разукрасили ночь разноцветными огнями, а витрины пролили на асфальт яркие прямоугольники света.

Ночью сходство с двадцать первым веком стало еще сильнее. Бетонные и кирпичные здания, примитивная электрическая подсветка, припозднившиеся тени прохожих и огни проносящихся машин. Появились и извечные ночные обитатели вроде нищих и других мрачных личностей, провожающих взглядом небольшую компанию синтетов.

Лира Хартстрингс, идя рядом со Скуталу, задрала мордочку к небу и подумала, не замечая людей вокруг:

«Я скучаю по звездам… Как же много огней, что они затмевают даже ночное небо!»

Звуки города никуда не исчезли. По-прежнему слышался приглушенный говор и шорох шин колесного транспорта, изредка в мерный шум вторгался грохот чего-то упавшего или вой полицейской сирены. Сегодня в шумы улицы добавился мерный перестук копыт.

Они покинули Транспортную хорду возле одной из станций. На пони и мыша, вышедших вместе с толпой людей, внимания обратили мало. В конце концов, никто не запрещал свободным синтетам разгуливать где вздумается. Даже являться почти полноценными членами общества. По крайней мере, в относительно спокойных районах.

Где-то на границе с Белым городом было несколько кварталов, заселенных свободными синтетами определенных видов. Например, эльфами или антропоморфными зверями. В последнем, к слову, хорошо относились к пони. Вот только жизнь в гетто есть в жизнь в гетто, и даже свободные пони редко селились вместе с фурри.

— Мне никогда в жизни не было так холодно, — сказала Лира, когда очередной порыв ледяного ветра пробрал до костей, несмотря на одежду.

— Подожди зимы, — отозвалась Скуталу, поежившись, — Еще не то будет. Хорошо еще, подшерсток отрастает.

Лира кивнула. Ее организм, недавно пробужденный к жизни, еще не вошел в режим сезонов. Сама же она помнила, что покидала Эквестрию летом, и даже в одежде сильно мерзла на осеннем ветру.

— Надо возвращаться домой, на свалку, — резюмировал Джерри, — Или, по крайней мере, влезть под землю… Но лучше добрести до магистральных коллекторов. Это еще квартала три.

Лира вздохнула. Не верилось, что сверкающие Шпили могли иметь что-то общее с этим мрачным местом.

Обитатели Серого города спешили домой в сумерках догорающего дня. Взгляды скользили по трем измученным синтетам, что медленно брели по тротуару под мерное цоканье копыт. Но в этих взглядах Лира не замечала презрения или ненависти, свойственной обитателям Белого города, а скорее любопытство, сочувствие, но порой и обреченность.

— И почему мы не можем просто сесть в поезд или взять такси? — спросила единорожка.

— Потому что мы не на прогулке! — отозвался Джерри, — Если помнишь, за нами идет охота.

— Кстати, все забываю спросить, почему?

Скуталу и Джерри переглянулись.

— Видишь чемоданчик? — спросила пегасенка, и Лира кивнула, — С тех пор, как он у нас, за нами гоняется полиция, а с недавних пор — и эти двое.

— Так верните его!

— Все не так просто, — буркнул мыш, — Если мы принесем его в полицию, нас схватят как беглых синтетов. Чипы неактивны, помнишь? К тому же, я не уверен, что эти двое из полиции. И они не оставят нас в покое, если мы просто выбросим… это.

Лира в отчаянии возвела очи горе:

— Может, мне надо знать что-то еще? Например, что вы задолжали Дискорду или обокрали принцессу Селестию!

Повисшее неловкое молчание заставило глаза единорожки в ужасе распахнуться.

— Ну, вообще-то да, — проговорил Джерри, — Нечто сходное, по крайней мере.

— О нет! — воскликнула единорожка, — Только не Дискорд!

— Я скорее имел в виду Селе… кхм, крупную корпорацию, — добавил мыш, чувствуя себя донельзя неловко, — Мне так кажется.

Лира остановилась и, прикрыв на секунду глаза, сделала глубокий вдох, прижав переднюю ногу к груди. Отведя ногу от себя, единорожка выдохнула и, посмотрев на Джерри и Скуталу, спросила:

— Я все еще не понимаю, почему мы не можем пойти к Вику? Он не даст нас в обиду… Его дедушка — какой-то правитель или вроде того, наверняка они сумеют нас защитить!

Скуталу лишь фыркнула, давая понять, какого она мнения о людях вообще и о хозяине Лиры в частности.

Джерри же решил пояснить:

— Людям свойственно совершать ошибки и делать поспешные выводы. И если мы направимся прямиком к нему, то кто может дать гарантию, что там нас не ждет пара наших старых знакомых? Или наряд полиции? Твой хозяин же живет в Белом городе? Я не исключаю, что там уже другая пони. Для него заменить синтета на новую модель — не проблема… Тем более, раз ты говоришь, что его семья весьма влиятельна.

Единорожка не ответила. Правота мыша подкреплялась его жизненным опытом и косвенно — наблюдениями самой Лиры. Она сказала:

— А ведь совсем недавно мне казалось, что ничего хуже древесных волков быть не может. А теперь за нами гонятся люди, только подумайте, ЛЮДИ, которые хотят нас убить!

Джерри вздохнул. Он уже видел крушение идеалов синтета с «попаданческой» программой. Каждый раз это было душераздирающее зрелище. Иногда даже заканчивалось трагически. Впрочем, Джерри еще ни разу не видел и не слышал, чтобы кто-то из пони пытался покончить с собой. «Хасбро» привили цветным лошадкам удивительное жизнелюбие, несмотря на всевозможные невзгоды, которые могла обрушить на них жизнь синтета.

Урчание в животе Скуталу вырвало мыша из невеслых раздумий.

— Кажется, пора подумать об ужине, — заметил он, — Скут, вон автомат. Давай туда.

Лира проследила, куда указывал мыш, и увидела встроенную в стену витрину. Внутри, разложенные по полкам, лежали коробочки с бутербродами и завернутые в яркие обертки вафли, конфеты и прочие лакомства.

Скуталу поравнялась с автоматом и встала на дыбы, чтобы дотянуться до пульта управления. Лира улыбнулась, видя как рыжая малышка облизнулась при одном взгляде на полку со сладостями.

Но улыбка моментально сползла с мордочки Лиры, когда Джерри, вытащив из сумки уже знакомую вилку-шокер, со всего размаха воткнул ее в сервисный разъем. Брызнули искры. Дисплей мигнул и погас, а манипулятор внутри витрины дернулся и уронил несколько коробок вниз.

— Что вы делаете?! — вырвалось у Лиры, — Вы с ума сошли!

Скуталу, издав сдавленный стон, отпрыгнула от автомата, когда несколько прохожих повернулись в их сторону.

— Бежим! — крикнул Джерри, и пони рванули по улице.

Погони не было, но полицию наверняка уже вызвали, и задерживаться не стоило. Лира во время бега несколько раз пыталась что-то гневно сказать, но мыш только отмахивался. Дескать, не до того.

Когда же пони отбежали достаточно далеко и перешли на шаг, Лира все же поинтересовалась:

— Джерри, зачем вы это сделали?

— Чтобы поесть, — ответил мыш.

— Как-то так, да, — кивнула Скуталу, — Торговые автоматы от электричества начинает глючить, и, как правило, пара пакетов успевает упасть вниз до блокировки. Круто, правда? Я хотела бы сандвич с…

— Круто?! — задохнулась от возмущения Лира, — А купить вам в голову не пришло?

— Зачем? — искренне удивилась Скуталу, а Джерри добавил:

— Какой смысл тратить деньги на то, что можно достать бесплатно?

Лира в полнейшем отчаянии воззрилась на практически закрытое домами небо.

— За неполные два дня я стала беглой преступницей… Сбежала из дома, ударила полицейского, поучаствовала в ограблении! Бон-Бон бы удар хватил.

— Голод не тетка, знаешь ли, — отрезал мыш, погладив Скуталу по уху.

Та фыркнула:

— И теперь по твоей милости мы без ужина.

Лира покачала головой и не ответила. Джерри тоже замолчал.

Как объяснить этой поняше из Белого города, что здесь совсем другие законы? Законы настоящей жизни, законы джунглей? Каменных джунглей, полных опасностей и жестокости…

Свет дальнего фонаря выхватил из сгущающейся мглы два силуэта. Мыш на автомате оглянулся в поисках маршрута отступления, но вовремя заметил, что пешеходы из гражданских: мать и, похоже, дочь, нагруженные тяжелыми пакетами.

— А зачем вы побежали? — вновь подала голос Лира, — За нами никто не гнался.

Ответил Джерри:

— Не так давно нас уже застукали за вскрытием торгового автомата. И благообразный дедушка начал просто избивать Скуталу тростью, едва не сломав ей хрящ в ухе.

Лира вздрогнула, перехватив жалобный взгляд пегасенки.

— Это было дискордовски больно, — поежилась та, — еле ноги тогда унесли.

— Неужели не нашлось никого, кто на такой кошмар обратил бы внимание? — спросила единорожка.

— Была одна девушка, — ответил мыш, — Она стояла и увлеченно наблюдала за избиением Скут.

— Прости, — виновато сказала Лира, поглядев в глаза рыжей кобылки, — это просто чудовищно…

Скуталу хотела что-то ответить, но остановилась. Об ее ногу слегка ударилось что-то круглое, отвлекая от разговора. Опустив взгляд, пони увидела яблоко, выкатившееся из пакета, лежащего на земле с оторванной ручкой. Немолодая женщина, со вздохом поставившая еще несколько пакетов на землю, принялась собирать выпавшие продукты.

Ей помогала маленькая девочка, что до сих пор шла рядом.

Рот пони наполнился слюной при мысли о сочном плоде, прямиком с гидропонной фермы… но яблоко окуталось сиянием телекинеза Лиры и подлетело к женщине, не обращавшей внимания на синтетов.

— Вы уронили, — сказала единорожка.

Женщина посмотрела на парящий в воздухе фрукт, потом перехватила жалобный взгляд маленькой рыжей кобылки…

— Оставь для дочки, — улыбнулась женщина.

Скуталу уже открыла рот, чтобы опровергнуть предположение женщины, но тот моментально оказался заткнут влетевшим в него яблоком под хихиканье Лиры.

Женщина отвернулась и осмотрела пакеты. Теперь, когда на одном не хватало ручки, удержать все сразу не представлялось возможным.

Девочка же, попытавшись поднять полный яблок пакет, смогла лишь немного сдвинуть его с места.

Неожиданно тот засветился и взлетел в воздух.

— Д-давайте я помогу, — предложила Лира, у которой зубы начали слегка стучать от холода.

На сердитое шиканье Джерри и протестующее мычание Скуталу единорожка не обратила внимания.

— Спасибо, — улыбнулась женщина.

Девочка, сперва опасливо спрятавшаяся за мать, протянула руку и потрогала парящий пакет. Тот слегка качнулся.

— Мам, а как это? — спросила она у женщины, но ответила Лира:

— Это магия. Все единороги так умеют.

Женщина улыбнулась и сказала:

— Что ж, волшебные продрогшие лошадки… Тогда идемте.

Откусившая кусок яблока Скуталу прожевала добычу и хотела что-то сказать, но была остановлена словами:

— На одну ночь, думаю, у нас найдется лишний матрас и пара тарелок ужина…

…Жилище Марты Брикман и ее дочери, одиннадцатилетней Джейн, выглядело совсем не так, как представляла Лира Хартстрингс.

В отличие от просторных апартаментов на вершине сияющей башни, это была небольшая квартирка в недрах настоящей горы из серого бетона. Район довольно плохо освещался, и лишь свет фар редких машин выхватывал из темноты глухие стены построек и темную улицу. Свет лился разве что из окон жилых комплексов.

Лира заподозрила неладное, когда они прошли сперва в узкую, но людную улочку между нагромождениями циклопических сооружений, а потом по плохо освещенным, изрядно загаженным коридорам жилого модуля.

Но некрашеная стальная дверь вела в аккуратную, чистую прихожую, за которой обнаружилась уютная комната. Желтоватый свет включился от щелчка старомодного выключателя, отобрав у темноты две кровати, стол и прочую мебель, а также завешенные коврами и картинами стены и тяжелые занавеси на окнах.

Все это в совокупности создавало атмосферу тихого домашнего уюта. Правда, совсем не походило на то, что Лира видела раньше. В мире людей, как минимум.

Шкаф из старого дерева, потертый стол со скатертью и застекленный сервант Лира скорее ожидала бы увидеть где-нибудь в Эквестрии, чем тут, в мире технологических чудес.

— Вытирайте ноги и проходите, — сказала Марта, ставя пакеты на пол, — Джейн, поставь чайник.

Девочка, скинув сапожки и повесив куртку на крюк, убежала на кухню, откуда раздалось бренчание посуды.

Марта добавила:

— Если будете ужинать руками… или ногами… помойте их перед едой.

Она улыбалась, но тон не терпел возражений. Впрочем, никто и не пытался спорить. Пони прошли в ванную, и Джерри спрыгнул на раковину.

— А где сенсоры управления? — спросила Лира, после чего произнесла громко, — Умывальник — включение!

Скуталу хихикнула, прикрыв мордочку копытцем, а Джерри с улыбкой подошел к крану и молча повернул его, взявшись двумя руками.

Потекла вода, а Лира почувствовала себя донельзя глупо. Быстро привыкнув к автоматизированному дому Виктора, она совсем позабыла, что где-то в мире людей все может быть по-другому.

Единорожка перехватила удивленный взгляд Джейн, которая проходила мимо с тарелками на всех.

Мордочка пони покраснела, а Скуталу сказала:

— Теперь я и вправду верю, что ты из Белого города, хи-хи…

…На ужин была каша с какими-то фруктами. У Лиры от переживаний совершенно пропал аппетит, и она ела скорее из вежливости. Но Скуталу и Джерри не заставили себя упрашивать.

— Марта, спасибо, — поблагодарила Лира, глядя, как Скуталу за обе щеки уплетает сладковатую зерновую размазню.

Растущий организм требовал свое, и то, что было съедено утром, давно растворилось без следа. Недавнее яблоко же только раздразнило голодный животик. Первая тарелка исчезла в мгновение ока, добавка — немного времени спустя, и Лира пододвинула к Скуталу свою порцию. Та благодарно улыбнулась и на этот раз ела уже не спеша.

— Не за что, — улыбнулась женщина, и Лира вдруг подумала, что та чем-то напоминает Литл Дейзи, заботливую няню, что все детство в Кантерлоте работала в семье Хартстрингс, — вы ведь мне тоже помогли.

— При всем уважении, — произнес Джерри, который уже справился со своей порцией, — но вряд ли помощь с сумкой достаточный повод для того, чтобы пригласить незнакомых синтетов в дом.

— Вы добрые… существа, и моей дочке вы понравились. Остальное неважно.

Неожиданно на стол бесшумно вспрыгнула полосатая кошка. Джерри вздрогнул, но скорее от неожиданности.

— Паффи! — хором воскликнули Марта и Джейн, и женщина потянулась согнать животное со стола, — Нельзя, плохая киса!

— Не стóит, — заверил всех Джерри, — Обыкновенные кошки не воспринимают меня как мышь, все в порядке.

Кошка, прижав уши, сделала шаг в сторону Джерри. Тот удивленно уставился на нее.

— Ты уверен в том, что только что сказал? — спросила Лира.

— До сих пор было так! — пробормотал мыш, не сводя глаз с кошки.

Рог единорожки засветился, готовясь перехватить хищницу, но та стремительно сорвалась с места и распласталась в воздухе в стремительном броске. Никто ничего не успел сделать.

Джерри отпрыгнул в сторону, но кошка будто его не заметила и бросилась в плохо освещенный угол комнаты.

Оттуда донеслась какая-то возня, затем щелчок металла, и в сторону вентиляции метнулась маленькая размытая тень. Паффи, тем не менее, не бросилась за ней, а вернулась к столу, странно пошатываясь. Села и стала быстро умываться.

— Наверное, мыши, — заключила Марта.

— Какие мыши? — спросил Джерри.

— Не такие, как ты, — подала голос Джейн, — Обычные, настоящие мыши… Ой, прости.

Джерри фыркнул:

— Видел я этих «настоящих» мышей. Глупые, суетливые. Животные, в общем. И кто в них находит что-то привлекательное?

На несколько секунд внезапно воцарилась тишина. А затем Джейн молча встала из-за стола и удалилась в сторону кухни.

— В чем дело? — спросила Лира, проводив девочку взглядом.

— Мыши живут в коммуникациях, — пояснила Марта, — и они — единственные питомцы, которых зачастую могут себе позволить жители хабитата. У Джейн была мышка Минни… почти год.

— А что потом? — спросила Скуталу в промежутках между пережевываниями.

— А потом она умерла, — ответил Джерри, — Обыкновенные мыши живут год-два, не больше.

— Я считаю, что тебе следует извиниться перед Джейн, — начала было Лира, но тут раздался голос девочки, которая из кухни, конечно же, все слышала:

— Я не обижаюсь!.. Это мне не следовало говорить, что только другие мыши — настоящие.

Когда было покончено и с извинениями, и с кашей, Марта сказала:

— Думаю, что детей надо уложить спать. Да и самим, пожалуй, стóит отдохнуть. Не знаю, чем вы планируете заняться завтра, но мне нужно будет на смену, а Джейн — в школу.

— Вы не будете нас ни о чем расспрашивать? — спросил Джерри.

— А я не ребенок! — пискнула Скуталу.

Марта рассмеялась:

— Неужели вы думаете, что если бы меня интересовала причина, по которой вы оказались на улице, то я позвала бы вас в дом? Так что давай, мышонок, укладывай спать свою подопечную…

Скуталу воинственно встопорщила крылышки, но Джерри ловко пнул поставленное на стол рыжее копытце и сказал:

— Это мятное чудо иногда еще круче. Так что…

— Я взрослая! — подала голос Лира. И сама поразилась, как по-жеребячьи это прозвучало.

Совсем как у Скуталу.

На мордочке рыжей пегасенки заиграла ехидная улыбочка:

— Ты тут появилась меньше недели назад! А я — два года как в этом мире.

— Сейчас это не имеет значения! У меня гораздо больше жизненного опыта, пусть даже эквестрийского!

— Ага. Нам очень помогло, что ты пыталась спросить дорогу у полицейского. Подойти к легавому с перебитым чипом регистрации — очень зрелый и благоразумный поступок…

Единорожка покраснела и покосилась на Марту, которая, хотя и не до конца понимала, о чем идет речь, но улавливала общую тему. Виктор советовал спрашивать дорогу у служителей порядка, но кто же знал, что теперь это не работает?

— Ну он выглядел таким добрым и отзывчивым, — сказала Лира, — Откуда же я знала, что он достанет дубинку, а? Кроме того, теперь-то мы точно знаем, что представители закона нам не друзья.

Скуталу захихикала, а Джерри прикрыл лицо ладонью:

— Не стоило рисковать жизнью, чтобы подтвердить прописную истину.

— Хей! — возмутилась мятно-зеленая пони, — Я хоть что-то пытаюсь сделать!

— Отправляйтесь спать все, — примирительно проговорила Марта, — Я постелю вам матрас на полу. А для тебя, Джерри, найдется подушка по размерам и теплый платок в качестве одеяла.

— Спасибо, — отозвался мыш, — Иногда быть маленьким — удобно.

Вскоре на полу был разложен широкий матрас, на котором запросто бы уместились и три пони. Скуталу довольно упала на него спиной и блаженно раскинула ноги и крылья.

Лира вдруг почувствовала, как ее погладили по спине.

Вздрогнув от неожиданной ласки, единорожка повернула голову и увидела Джейн. Девочка смущенно улыбалась, продолжая гладить единорожку прямо поверх жакета.

— Спасибо, — улыбнулась Лира, — мне приятно.

— А можно расчесать твою гриву? — набравшись смелости, попросила Джейн.

— Доча, отстань от Лиры, она устала! — строго сказала Марта.

Девочка смутилась еще больше, но единорожка возразила:

— Все в порядке, Марта, — она повернулась к девочке, — Конечно, можно.

— Понячьи нежности, бе-е, — отозвалась Скуталу с матраса.

Джерри же промолчал и только усмехнулся. Он уже давно бросил попытки приучить маленькую пони содержать гриву хотя бы в относительном порядке.

Пони, сняв жакет, улеглась на матрас, подогнув под себя ноги. Присевшая рядом Джейн взялась за дело. Лира вскоре почувствовала, как растрепавшейся за день гривы коснулась расческа.

Прикрыв глаза от удовольствия, Лира старалась не слушать хихиканье и насмешливые фырки Скуталу, грива которой выглядела как взъерошенная швабра. Впрочем, как всегда.

Лира же, вспомнив свой первый день в мире людей, вздохнула. Руки Виктора, с такой трогательной и неуклюжей нежностью моющие гриву. Казалось, целую вечность назад, хотя прошел всего день.

Надо сказать, расчесывание грив и вообще уход за шерстью были теми действиями, что доставляли пони удовольствие, не переходящее грань дозволенного. По крайней мере, для кобылиц.

Лира сама не знала, почему у нее такая симпатия к этой девочке. И вообще, к детям. Она провела параллель с малышами в парке, и на сердце необъяснимо потеплело.

Единорожка подумала, что просто подсознательно пытается найти крохи любви и гармонии в мире людей, и дети казались последней соломинкой.

Если же внимательно вчитаться в техническую документацию поведенческих программ, можно было бы понять, что «Хасбро» просто сделали ставку и на традиционную для шоу аудиторию, и особый скрипт всегда склонял поняш к дружбе с детьми.

Но Лира, разумеется, даже близко не могла предположить чего-то подобного. Да и все равно не поверила бы.

— Спасибо, Джейн, — сказала единорожка, когда девочка закончила и показала поняше зеркало, — Очень красиво. Жаль только до утра все равно растреплется.

— Я расчешу тебя еще раз, — улыбнулась девочка и вдруг чмокнула фыркнувшую от неожиданности пони в носик, — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — эхом отозвалась та и улеглась на матрас рядом со Скуталу.

Объевшаяся пегасенка уже давно посапывала, так и не сменив позы. Благо, матрас позволял обеим пони улечься без проблем.

Лира улыбнулась, когда Марта погасила свет.

Снаружи раздался громкий звук моторов и волчий вой, но это не напугало маленькую пони.

Все же мир людей, несмотря на его неприглядные стороны, иногда являл чудеса, сравнимые разве что с настоящей магией дружбы.

И эта надежда, горящая в сердце подобно свече в холодной комнате, позволяла думать, что еще не все потеряно. Что добрые люди, такие как Марта Брикман, рано или поздно окажутся в большинстве.

«И такие как Вик, — подумала пони, не желающая представлять своего первого друга в незнакомом мире рабовладельцем и обманщиком, — И ребята из «Маяка». И те дети из парка…»

Под эти мысли Лира закрыла глаза, вслушиваясь в размеренное дыхание Скуталу. Звуки ночного города приглушенно доносились через окно, но пони слишком устала, чтобы те могли помешать ей провалиться в крепкий и спокойный сон без сновидений…

Глава 09

…Виктор вошел в темную квартиру и почувствовал, как в груди разливается тепло привязанности. Бедная Лира, наверное, не дождалась и легла спать, утомившись после целого дня веселья. Что же еще ей делать, как не веселиться?

С другой стороны, Вик слегка волновался и уже решил про себя, что купит поняше коммуникатор. Прямо завтра. И вообще, надо было это сразу сделать.

Что ж, семейный сбор затянулся. Решение деда уйти на покой стало сюрпризом для всех.

Приведя себя в порядок, Вик решил проведать маленькую пони и осторожно заглянул в гостиную. Диван был пуст, и непохоже, чтобы на нем кто-то сегодня лежал. Пройдя по квартире, Виктор не обнаружил Лиру ни в спальне, ни где бы то ни было еще.

«Гулена», — ласково подумал о единорожке парень и сел за кибертерминал.

На ночь «Маяк» закрывался. В клубе оставались только принцесса Селестия, которая никому юридически не принадлежала, и, скорее всего, Серж Трояновский, который частенько ночевал в общем для всех брони доме вместе со своими пони.

На голову опустился обруч нейроинтерфейса, и Вик почувствовал, как мир словно взорвался буйством красок и образов.

Киберпространство вошло в человеческую жизнь вслед за Интернетом, став следующим этапом погружения в виртуальность. Грезы стали реальнее, информация — доступнее.

Но, как водится, когда новизна приелась, люди перестали удивляться компьютерным чудесам.

Отмахнувшись от назойливых баннеров, аватар Вика пролетел над виртуальным Гигаполисом и низринулся в здание киберсайта «Маяка».

В основном чате не было почти никого. Несколько аватаров тихо переговаривались в привате, но Вик привлек всеобщее внимание маркером.

Вик: Привет, ребята, отпустите Лиру домой, спать давно пора.

Ответ пришел не сразу.

Зельда: Вик, твоя поняша вообще не заходила сегодня. Что-то случилось?

Вик: Да нет… она, наверное, пошла в «Галакси-Плазу» и заигралась. Спасибо, Зельда. Всем завтра привет передавай.

Неожиданно в чат вклинился еще один участник. Вик даже отвел взгляд, настолько ярко сверкал чистым белым светом новый аватар. Кто это, было понятно и без ника.

Солнечная Пони: Виктор, держи нас в курсе, хорошо?

Вик: Да, Ваше Высочество.

Киберпространство рассыпалось миллионом осколков, будто мир из хрупкого стекла.

Вернувшись в реальность, парень открыл сейф и достал пульт управления. Тронув сенсор включения, Виктор почувствовал, как сердце тревожно бухнуло в груди.

Красный индикатор. Нет сигнала чипа…

Какое-то время парень тупо таращился на экран пульта. В голове словно пролетел смерч, начисто выметая все мысли. Что делать? Как найти Лиру? Звонить в полицию?

Кражи синтетов не были такой уж редкостью. Особенно в Сером городе, где сумма с четырьмя нулями подавляющему большинству населения могла показаться астрономической. Проблема всегда была в том, чтобы перепрошить чип-идентификатор. Но при наличии оборудования нет ничего невозможного, и Виктор искренне надеялся, что Лира не высунула любопытный носик за пределы Белого города. Или, по меньшей мере, за пределы благополучного, тихого района, где стоял «Маяк».

В горло вцепились когти страха за безобидную пони, которая запросто могла попасть в лапы работорговцев.

«Успокоиться, — подумал Вик, — просто успокоиться…»

В полицейском управлении заявку Виктора приняли, но посоветовали особенно не надеяться. Да, мятно-зеленую пони-синтета объявят в розыск, но пока суд да дело, ее успеют и перекрасить, и с перепрошитым чипом продать куда-нибудь в глубины Серого города.

Парень уже подумывал над тем, чтобы облететь район на флаере и попытаться найти единорожку визуально, но память услужливо подсказала человека, который не останется равнодушным к чужой беде…

…Через несколько часов возле клуба «Маяк» с небольшой разницей во времени приземлились два флаера. Одним был серебристый «Лайтнинг» Виктора, вторым — какая-то авторская модель, стилизованная под старинный седан практически до последней детали. Только вместо колес матово поблескивали конусы антигравов.

Ночью голограммы клуба не горели. Исчезли богатые украшения и башенка с, собственно, маяком. Без покрывала иллюзий клуб хоть и выглядел необычно, но все же не походил на волшебный мираж из сказки.

— Как символично, — произнес Стивен Агилар, выходящий из машины.

Он хлопнул дверцей и направился к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Виктору.

Рукопожатие парня было нервным.

Некоторое время назад он позвонил Стивену и сбивчиво поведал о том, что Лира Хартстрингс потерялась, а пульт выдает красный сигнал тревоги. Не дав сонному Стиву вставить и слова, Вик назначил встречу в клубе «Маяк» — там, мол, поймут и помогут. После чего, не дождавшись ответа, выключил связь.

Надо ли говорить, что не прошло и нескольких минут, как Стивен сидел в кабине своего флаера, направляясь в, мягко говоря, не слишком любимое место.

— Рассказывай, — велел Стивен, — и давай зайдем, раз уж пришли.

Виктор уже приготовился было излагать, как дверь машины Стива хлопнула и по асфальту зазвучал дробный перестук копыт.

Со Стивеном прилетели двое пони. И обоих Вик уже видел раньше. Черный Тандерлейн и серебристая Сноудроп. Первый хмурился и нервно теребил копытом рукоять меча. Чем он его выхватит и будет держать, случись что, Вик так и не понял.

Сноудроп же безошибочно посмотрела прямо на парня и поздоровалась:

— Привет, Вик.

— Привет, я…

— Мы знаем. Лира потерялась. Мы тоже будем помогать.

Они зашли в гостеприимно распахнувшиеся двери клуба. Виктор, еще когда прилетел, заметил, что свет в некоторых комнатах, включая покои принцессы, не погашен.

— Не уверен, что приходить за помощью сюда было хорошей мыслью, Виктор, — вдруг сказал Стивен.

Шаги гулко отдавались в пустом холле.

— Почему? — спросил парень, — Тут же собираются брони.

— Да, Вик, собираются… — эхом ответил Агилар, но как будто имел в виду что-то совсем другое.

В главном зале было не слишком людно. Задерживаться допоздна никто не любил, разве что Серж Трояновский. Но тот вообще почти не спал, модифицировав когда-то организм.

Тем не менее, сегодня довольно большое количество и пони, и людей засиделись за какой-то игрой.

Когда Стивен и Виктор вошли, все повернулись в их сторону. На огромном голоэкране разворачивалась панорамная карта. Судя по всему, сейчас шла игра в бессмертную серию пошаговых стратегий, кажется, от компании «Сид Мейер». Впрочем, Виктору такие игры казались немного нудными.

Сейчас на экране был показан белокаменный город, к которому ровными колоннами маршировала какая-то примитивная пехота под фиолетовыми знаменами. «Новый Кантерлот» — гласила табличка над городом. Управляющий терминал сейчас был у одетой в синее платье Твайлайт Спаркл. Стилус, парящий в фиолетовом сиянии, ловко тыкал в сенсоры управления, и армии все ближе подступали к городу.

Судя по нервному ерзанью какого-то парня, этот «Новый Кантерлот» явно принадлежал ему и имел маловато шансов выстоять.

Виктор был знаком с этой Твайлайт. Она жила у Сержа Трояновского и была просто гением в том, что касалось всяких интеллектуальных игр.

— Привет, Вик, — послышалось сразу несколько голосов, — Привет, Стивен… Давно не заходил.

— Ребята, — беспомощным голосом проговорил Виктор, — Помогите… Лира пропала. На пульте красный сигнал.

— Ничего себе! — Зельда Мирас аж вскочила, а ее Рейнбоу возбужденно взлетела и повисла в воздухе, — А когда ты ее в последний раз видел?

— Я был на семейном слете, а она уходила развлечься в город. Я ей рекомендовал «Галакси-Плазу», но судя по отчету их службы безопасности, к ним она тоже не заходила… Я не знаю, что делать! Ее, похоже, украли и перебили метку…

Игра моментально прервалась.

— Обалдеть, — проговорил Шеннон МакСтаут, — как же так произошло?

— Готов поспорить, это сделали подонки из «Пони-Плея», — подал голос незнакомый рыхлый парень в гавайке и джинсах.

Алан Литл же, известный в «Маяке» блюститель нравственности, вдруг холодно произнес:

— А нечего было поняшу лапать.

Вик ошалело уставился на него. Но вместо возмущения среди брони послышались негромкие, но одобрительные реплики:

— Сперва распускают руки, а потом удивляются, что пони убегают…

— Клопперы проклятые…

— Знал же, что программа глючная, чего еще тут было ждать, — буркнул кто-то безразличным тоном, — Мы играем или как?

Вик беспомощно посмотрел на Стивена, что остался стоять чуть в отдалении, являя собой образец олимпийского спокойствия. Тандерлейн со Сноудроп отошли побеседовать к другим пони. Стюарт заметил, что черный пегас о чем-то вполголоса говорит облаченной в элегантное голубое платье Рэрити.

Вскоре та зацокала обутыми в туфельки копытцами к двери, за которой скрывалась лестница на второй этаж — очень спеша, но при этом не теряя достоинства леди.

Шеннон Макстаут положил руку на плечо Виктора.

— Без метки синтета не найдешь, — сказал он, — Если ее сперли, то чип перепрошили сразу. Ищи в Сети, наверняка скоро будет объявление о продаже Лиры Хартстрингс.

— Агась, — подтвердил Биг Макинтош, жуя вместо натуральной сдобную соломинку.

— Заявлял в полицию? — послышались вопросы, — В Сети объявление вывесил о пропаже?

— Хей, Вик за помощью пришел! — возмутилась Зельда, — Хватит ему свои отмазки совать!

Рейнбоу Дэш Мирас тоже не осталась в стороне, но обратилась не к людям:

— Эй, пони, а вы чего молчите? Рэр, скажи им… а где она, кстати?

Большинство присутствующих пони промолчало, пряча глаза.

— Вероятность найти одну отдельно взятую пони в таком городе как Гигаполис, — подала голос Твайлайт Спаркл Трояновски, — составляет ничтожно малую долю процента. Даже если мы все возьмемся за поиски прямо сейчас.

— Стивен, ты же всегда находил своих пони! — воскликнула вдруг другая Рейнбоу Дэш. Вроде это была Форман, судя по торчащим в разные стороны разноцветным косичкам и джинсовому костюму в цвет шерстки.

Стивен улыбнулся и покачал головой.

— Я никогда их специально не искал, — ответил он, — Достаточно смотреть по сторонам и не проходить мимо чужого горя — и искать никого не потребуется. Особенно в Гигаполисе.

— Мы что же, не поможем? — спросила ярко-желтая пони с оранжевой гривой, имени которой Вик не знал. Девушка, к которой она обращалась, рассказ о пропаже восприняла довольно прохладно.

— Тише, Кэррот, — ответила та вполголоса, погладив пони по гриве, — Видишь, пони убежала от того, кто ее обидел, а он пришел сюда, чтобы мы помогли ее искать.

Виктор чувствовал себя так, как будто его облили холодными помоями. Не то чтобы он на самом деле представлял, каково это, но ощущения вызывали именно такие ассоциации.

Он даже отошел на шаг, таким грязным вдруг себя почувствовал. Прямо как… да, прямо как на семейном сборище.

— Так что же, это и есть ваша дружба, которой вы так гордитесь?! — воскликнул он, обводя изумленным взглядом людей и пони.

— Не клопперу нас судить, — снова вставил Алан, — Шли бы в «Пони-Плей» с таким отношением.

Виктор снова оглянулся. Он совершенно не ожидал такого приема там, где, казалось, царила магия дружбы. На лице Стивена было выражение в стиле «я же говорил», но сам он оставался спокойным, как и его пони. Хотя Тандерлейн и хмурился.

— Как вам не стыдно, друзья, — вдруг раздался мягкий голос, — Выглядит так, будто вы хотите отделаться от Виктора, чтобы он искал Лиру самостоятельно.

В сопровождении Рэрити, в зал вошла принцесса Селестия. Все присутствующие слегка поклонились, сразу повернувшись к аликорну. Вику показалось, что некоторые пони вздохнули с облегчением.

— Ваше Высочество, я все понимаю, — сказал он, — у всех собственные проблемы, мне не следовало приходить сюда.

— Нет, — уверенно возразила солнечная пони, снова обводя взглядом присутствующих, — Так нельзя. Это вовсе не магия дружбы. Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы помочь Вику. Он ведь только-только подружился с Лирой, влился в нашу большую семью, а мы в такой момент от него отворачиваемся? Дружба только в радости — это не магия. Настоящую проверку на прочность дружба проходит лишь в горестях и испытаниях. И лишь тогда совершаются чудеса.

В зале повисло пристыженное молчание.

Наконец, вперед вышла Зельда:

— Вик, я попрошу помочь мою знакомую из спортклуба. Она таксистка и знает Гигаполис, как никто другой. Изъездила весь Серый город. Завтра утром она будет ждать у «Маяка»… если, конечно, согласится.

Ответила ей принцесса, слегка склонив голову:

— Это гораздо лучше, Зельда, благодарю.

Виктор почувствовал, что краснеет под взглядом лавандовых глаз.

— Спасибо, — поблагодарил он, — Это и вправду очень важно для меня.

— Пока не за что, — отозвалась Зельда и переглянулась со своей Рейнбоу, — но для того ведь и нужны друзья?

Виктор обвел взглядом присутствующих. Брони старались не встречаться глазами ни с ним, ни с принцессой Селестией.

— Простите, Ваше Высочество, — снова подал голос Алан, — но мы считаем, что Виктор сам виноват в том, что Лира от него сбежала.

— Она не сбежала! Ваше Высочество, я…

Аликорн на мгновение прикрыла глаза и сказала:

— Алан, ты ведешь себя недостойно. Лира, возможно, попала в настоящую беду, а ты сразу записываешь Виктора в виновники? Ты уже вынес вердикт?

Но поборник нравственности не уступил:

— Ваше Высочество, пони никогда не убегают, если на то нет причин. И в этом всегда виноват человек. Вы же знаете, если между пони и человеком что-то происходит — это всегда… — он повернулся к обомлевшему парню, — слышишь, Виктор, всегда — инициатива и выдумка последнего. Даже если пони испытывает искренние чувства в ответ. У пони есть личная жизнь, не сомневайся. Но и я, и ты, и любой другой человек там — лишний.

— Когда маленькую цель подносят слишком близко к глазам, — буркнул вполголоса Стивен, — она заслоняет мир, и человек забывает, что в защите добра главное не защита, а добро.

Он сказал это так тихо, что Вик его еле расслышал. Остальные то ли не обратили внимания, то ли не услышали вовсе. Только настороженно дернулось несколько разноцветных ушей.

— Я жду, что вы проявите себя с лучшей стороны, друзья, — строгим голосом произнесла принцесса Селестия, — и раз завтра нам предстоит трудный день, на сегодня я прошу всех разойтись.

— А который час? — вдруг раздался обеспокоенный возглас Твайлайт.

Взгляды тотчас обратились на многочисленные часы или коммуникаторы. Послышались тихие беззлобные ругательства или смех.

— Я опоздал на последний маглев, — с улыбкой сказал кто-то, — Серж, можно я в холле прикорну?

— Не вопрос, — ответил председатель, — только лучше будет, если здесь. Или может, тебя кто-нибудь отвезет. Ребята?

Подала голос Зельда Мирас:

— Опоздавших я подброшу. У меня флаер, — Она вдруг подмигнула Виктору, но обратилась к своей пони, — Дэш, полетишь своим ходом?

— Ха, посмотрим еще, кто окажется дома раньше! — отозвалась радужная пегаска.

Вик усмехнулся про себя. Модель синтета «Рейнбоу Дэш» и вправду была самой быстрой из всех пони, хотя и, конечно же, не могла тягаться с флаером — но только когда тот шел в скоростном режиме, запрещенном над городом. Так что на обычных высотах Зельда и вправду имела все шансы остаться позади быстрой и невероятно маневренной пегаски.

Начались немного суетливые сборы. Игру сохранили и начали собирать разбросанные тут и там вещи.

Спокойнее всех осталась Селестия.

— Завтра я жду всех, кто готов помочь Виктору, — строго произнесла она, разворачиваясь обратно в сторону покоев, — прямо с утра. Прошу не опаздывать.

— Ваше Высочество, — позвал Виктор, и аликорн вопросительно посмотрела на него, — Благодарю Вас.

Солнечная пони не ответила. Только кивнула и прошествовала к себе, шелестя платьем и мягко ступая по ковру обутыми в золотые накопытники ногами. Как она умудрялась при этом почти не шуметь, оставалось загадкой.

— Идем, — позвал Стивен, кладя Вику руку на плечо, — Тебе тоже предстоит набраться сил перед завтрашним.

Когда они вышли из клуба, огни его уже погасли.

— Испортили мы всем игру, — посетовал Виктор, выдавив улыбку.

На душе было паршиво. Почему-то казалось, что завтра они со Стивеном приедут в пустой клуб. Учитывая, как брони отнеслись к чужой беде, помощи ждать было бы наивно.

Что ж, люди нигде не меняются. Даже если утверждают обратное.

— Ненавижу это место, — проговорил Стивен, словно прочитавший мысли парня, — Люди здесь постоянно говорят о взаимопомощи, поддержке и магии дружбы, но действительно верит во все это меньше половины. Хожу сюда только ради пони — им иногда хочется пообщаться с другими вживую.

— Прости, что дернул тебя зря на ночь глядя, — вздохнул Виктор, — я надеялся найти здесь поддержку… Не думал, что для этого понадобится помощь Селестии.

— Мы с Тандерлейном поищем Лиру с воздуха, — вдруг подала голос Сноудроп, — и Рейнбоу нам поможет, правда?

— Только будьте осторожнее, — сказал Виктор.

— Прямо с языка снял, — улыбнулся Стивен, распахивая дверь флаера для Сноудроп и Тандерлейна, — Не волнуйся. Я отправлю пегасов патрулировать небо, а Твайлайт — киберсеть. На случай, если и вправду кто-то вывесит объявление о продаже Лиры Хартстрингс. Или если вдруг… в каком-то заведении она появится в списке…

Виктора внутренне передернуло от жутких предположений о судьбе похищенной поняши.

— У тебя тоже есть Твайлайт Спаркл? — спросил он совсем не то, что собирался.

— Она у меня живет, — поправил Стив, — но она не моя, как и остальные. Ты удивишься. Но обо всем этом — потом.

— Мы все будем помогать, — решительно заявила Сноудроп с непосредственностью вдохновленного ребенка, — кто чем сможет. В сети или реальности… если увидим Лиру, сразу сообщим.

Виктор и присел, протянув сжатый кулак.

— Спасибо, маленькая.

Не успел он подумать о том, что слепая пегаска не увидит этого, та соприкоснулась копытцем с костяшками пальцев.

— Пожалуйста. И я не маленькая, — в шутку надула губки Сноудроп.

Стивен поглядел на пони, и выражение напряжения покинуло его лицо. Он улыбнулся и протянул руку погладить пегаску, однако та, хихикнув, увернулась и прошмыгнула в машину.

Вик мимоходом скользнул взглядом по черному пегасу и вспомнил, о чем давно хотел спросить.

— Ты обещал рассказать историю Тандерлейна, — напомнил он, — а я все забываю тебе напомнить.

— Дружище, ты правда считаешь что сейчас самое лучшее время для подобных разговоров? — удивленно поднял брови Стивен, — Вот найдем Лиру, тогда и расскажу. Но предупреждаю, она не из приятных.

— Я могу сам рассказать, Стив, — вмешался в разговор черный пегас, который отлично все слышал.

— Надеюсь, это не слишком личное? — спохватился вдруг Виктор, перехватив взгляд желтых глаз пегаса.

— Нет, не слишком, — ответил тот, — Начнем с того, что меня воспитал один достойный человек. Весьма молодой, но при этом имеющий железные принципы. Мы выросли вместе. И любимой нашей игрой было то, как он изображал сегуна, а я — его верного самурая. Но мы росли, и то, что было игрой, постепенно переросло в нечто… большее. Свен не желал мириться с несправедливостью окружающего мира, но не верил в справедливость властей и решил пойти другим путем.

— Другим? — спросил Виктор, — Это как-то связано с юриспруденцией?

— Ничуть. Свен избрал стезю мстителя в маске. А я был его верным помощником. Его глазами и ушами. Грозой с небес. В районе, где действовал Самурай, не было подростковых банд и наркотиков. Потому что все знали — он придет, и пощады не будет.

— Прости, но это выглядит как-то… по-детски, — заметил Виктор, — Вас же вычислили бы в момент!

Пегас вздохнул и продолжил:

— Все верно. Долго так продолжаться не могло, и в один из дней громилы одного из криминальных заправил пришли к нам домой. Как ты понимаешь, даже очень храбрый подросток с мечом мало что сможет сделать против бластеров… И его родители, простые служащие, тоже.

Тандерлейн замолчал, и Виктор не нашел в себе силы поторопить. Что случилось в тот день, не оставляло сомнений.

— Опережая твой вопрос, — сказал, наконец, пегас, голос которого приобрел твердость стали, — я… струсил и улетел. Оглядываясь назад, я все еще вижу летящие мне вслед красные вспышки лазеров. Наверное, меня спасло то, что я черный. В ночном небе они так и не попали в меня. Я удрал куда глаза глядят. Скитаясь по улице, презирал и ненавидел себя за то, что бросил своего друга и наставника. Хотел совершить сэппуку, хотя бы так восстановив честь самурая, но не нашел в себе смелости. Тогда я решил спрыгнуть с небоскреба, подрезав маховые перья.

— Не рассказывай, — попросил Виктор, у которого сердце облилось кровью при виде выражения морды Тандерлейна, — тебе слишком больно. Прости, что настоял…

— Я не закончил. Так вот, взлетая на какой-то шпиль, я увидел Флаттершай. И человека, что затачивал огромный нож…

— Он хотел ее убить… — догадался Виктор.

— Нет, — отрезал Тандерлейн, — он хотел ее съесть.

У Виктора вырвалось короткое ругательство. Он, конечно, наслышан был о жестокости некоторых людей по отношению к разумным синтетам. И к пони в том числе. Но зачастую, как и все, предпочитал не замечать, что многие испытывают от жестокости и вседозволенности извращенное удовольствие.

— Что за псих захочет съесть пони? — задал он риторический вопрос, но Тандрелейн спокойно ответил:

— Человек. Но он больше ничего не захочет. Никогда.

Виктор виновато посмотрел на Стивена, но тот казался таким же спокойным как и раньше. Но тут парня посетила неожиданная мысль.

— Погоди-ка, — сказал он, — я читал, синтеты не могут поднять руку… ну или ногу… на человека. Это один из поведенческих императивов, как в программе у роботов или вроде того

Тандерлейн сделал копытом неопределенный жест:

— Я не могу этого объяснить. Когда я увидел умоляющий взгляд беспомощной Флаттершай и занесенное лезвие, то разбил копытами стеклосталь окна. И одновременно с этим мне показалось, что этот звон осколков отделил мою прошлую жизнь от нынешней. И я знать не знаю ни о каких императивах. Моя нога с мечом не дрогнула.

Подал голос Стивен:

— Про Трикси тоже все думали, что у нее блок. Тем не менее, перед сильным чувством он спасовал.

— Если кто-то узнает, что синтеты могут преодолевать блокировку, у БРТО будут неприятности, — заметил Виктор.

— Да брось, — ответил Стив, — спишут на сбой программы и все. Несколько исков в истории уже были, особенно на ранних стадиях. Выпустят в тираж синтетов с новой версией и заявят, что проблема решена. Так что смело покупайте. А старых утилизируют по очередной программе обновления. Выходит дешевле, чем просто обновить поведенческую программу через чип.

— Как-то это бесчеловечно даже для корпорации.

— Такие понятия как доброта, вера, надежда… То что делает нас лучше, чем мы есть, к корпорантам неприменимы. Их заботит лишь прибыль. А прибыль плохо сочетается со всепрощением.

В разговор вдруг включился голосок Сноудроп, что опустила стекло во флаере и прекрасно все слышала:

— Не думаю, что следует так делить людей, Стив. Тот, кто собирался съесть Флаттершай, не носил дорогого костюма с логотипом корпорации на лацкане.

— Да, ты права, — отозвался Стивен, — Прошу прощения.

Тандерлейн прикрыл глаза. В памяти намертво засел тот момент. Испуганный, полный мольбы и надежды взгляд огромных глаз. Беспомощное желтое тело, распятое на столе. И безумное выражение лица тощего человека, что как раз закончил шлифовать примитивный мясницкий тесак и сделал шаг к будущей жертве…

Тогда пегас с одного удара разбил стеклосталь, способную, по слухам, выдерживать выстрел из ручного кинетического оружия. Зажатый под копытом меч будто сам собой выпорхнул из ножен и, не дав человеку опомниться, прервал и смертоносный взмах тесака, и жизнь подонка.

«Это была быстрая смерть, — в очередной раз подумал пегас, — Он такой не заслуживал».

Ни тогда, ни сейчас, Тандерлейн не испытывал угрызений совести. За то время, что они со Свеном следили за порядком в микрорайоне Серого города, он повидал всякого. Но встретить такое, да еще в сияющей чистоте Шпилей — это было слишком.

— Я не мог ее там бросить, — медленно произнес пегас вслух, — С тех пор я ответственен за жизнь, которую спас. Унес прочь, устроив в квартире этого выродка пожар. Потом встретил Стивена. И теперь, спустя время, в моей жизни снова появился… смысл. Я так думаю.

С этими словами пегас полез в машину, всем видом показывая, что разговор окончен.

— И поэтому я зову его «ронин», — подвел итог Стивен.

Виктор, потрясенный до глубины души откровениями пегаса-самурая, потом вспомнил сказанные Стивеном слова:

— А что там с Трикси?

Стивен покачал головой:

— Хватит на сегодня историй. Постарайся немного поспать, Вик. Завтра у нас всех будет трудный день.

— Тогда до завтра?

— До завтра, — Стивен пожал на прощание руку парня и сел за штурвал флаера, в котором терпеливо ждали оба пони.

Проводив летающую машину взглядом, Вик направился к своему серебристому «Лайтнингу». Почему-то хотелось думать, что принцесса права, и чудеса все же случаются…

---

— …Вот видишь, не все люди плохие, — сказала Лира.

— Но большинство, — парировал Джерри, на этот раз ехавший на мятной единорожке, — Хотя, надо признать, эта Марта оказалась редким исключением.

Рыжая пони, жующая яблоко, промямлила с набитым ртом:

— Фоглафна!

Они отдали Скуталу всю утреннюю кашу, ограничившись яблоками. Как Джерри выразился, неизвестно, когда удастся еще поесть досыта, а жеребячий организм как раз вступал в подростковую стадию и требовал энергии для интенсивного роста.

Лира сказала:

— Но обратите внимание, даже в таком мрачном месте люди могут хранить добро в сердце. Это так же верно, как радуга после дождя.

Скуталу после этих слов поперхнулась яблоком и прижала уши.

— Что такое? — спросила Лира.

Пегасенка, прокашлявшись, ответила:

— Знаете, я что-то больше не хочу есть.

— Что случилось, Скут? — в голосе Лиры послышалась тревога, — Скут?

Она хотела еще что-то спросить, но Джерри дернул единорожку за гриву, и та осеклась.

«Ма-ма-а-а-а! — визгливо орет ребенок лет семи, зажимая рукой стремительно наливающийся на скуле синяк, — Она меня ударила-а-а-а!..»

«Я сколько раз предупреждала, чтобы ты слушалась Ники? — нависает сверху огромная тень, — Плохая пони!»

Рыжая кобылка не отвечает, упрямо наклонив голову. Крикливый и плаксивый Ники любит игры, в которых всегда выигрывает. А если не выигрывает, начинает орать. А еще он любит таскать Скуталу за хвост и крылья. В этот раз даже выдернул перо. Устав терпеть, пони от души лягнула малолетнего хозяина, поставив на скуле роскошный синяк.

И в этот раз, похоже, мамаша разозлилась не на шутку.

Потом поездка куда-то сквозь зимнюю ночь. Колесная машина останавливается на мосту, и Скуталу еще не подозревает об уготованной судьбе. Только когда грубые руки хватают за гриву и хвост, все становится ясно.

Пегасенка еще не умеет летать.

И когда ее с размаху кидают в метель, навстречу черной воде, только тогда страх ледяными когтями хватает за сердце. Над рекой разносится отчаянный крик…

Куцые крылышки не могут удержать в воздухе даже жеребячье тельце. Вода кажется обжигающей, хотя на самом деле — ледяная. Бьющие по воде копытца, потом — отчаянные попытки выкарабкаться на льдину… К счастью, удачные.

Через некоторое время Скуталу перепрыгивает с льдины на льдину, потом — скачет по улице. Галопом, только для того, чтобы согреться. Куда бежать — она не знает, но останавливаться слишком холодно. Что будет, когда силы иссякнут, маленькая пони старается не думать.

Неожиданно внимание привлекает яркая вспышка. Голографическая радуга протягивается над улицей, привлекая внимание прохожих… На появляющиеся в семицветном сиянии буквы Скуталу не обращает внимания.

В отчаявшемся было сердечке с новой силой вспыхивает надежда. Теперь она знает, что ей искать. А точнее, кого. После нескольких часов расспросов и бега по городу, ей попадается на глаза здание, куда заходят люди и пони. Вместе.

Скуталу подходит к человеку, стоящему у входа прямо под вывеской «Пони-Плей».

— Чего тебе, мелкая? — спрашивает тот.

— Я ищу Рейнбоу Дэш, — дрожа от холода, отвечает Скуталу.

— Которую? — следует ожидаемый вопрос, но ответ давно уже готов:

— Настоящую, самую крутую из всех!

— Окей, малявка, — расслабляется охранник, — они с Алексом должны зайти буквально через часик…

…Скуталу сидит в холле и ждет своего кумира. Память услужливо подбрасывает воспоминания из Эквестрии: школьный фан-клуб и совместный поход, веселые и даже опасные приключения.

«Меткоискатели — путешественинки между измерениями, йей!..» — словно слышится эхо последней авантюры, которую провернула в Понивиле неразлучная троица…

…Это самый длинный час ожидания, который только может вообразить Скуталу.

Зашедший ненадолго в холл коренастый человек с добрыми глазами и мягкими руками приносит теплый плед и огромную кружку горячего кофе со сливками. Туда явно плеснули алкоголя, и пронизывающий холод спешно отступает. Человек, потрепав Скуталу по мокрой гриве, почти сразу уходит, но пегасенка еще долго чувствует вместе с теплом волну мягкой привязанности.

Клонит в сон, но Скуталу слишком перевозбуждается ожиданием своего кумира и не в силах сомкнуть глаз.

Вскоре в двери клуба входят двое. Очередная лазурная пегаска с радужной гривой в сопровождении молодого, сильного мужчины, что-то говорящего в коммуникатор. Рейнбоу, поскрипывая кожаной одеждой, подходит к сидящей в кресле поклоннице, глядящей восторженными глазами. Скуталу даже не обращает внимания, что обычно взлохмаченная радужная грива острижена до состояния короткого гребня, а на мордочке довольно много макияжа.

Дэш, подойдя к Скуталу, говорит:

— Джеки передал, что ты ищешь самую крутую, самую настоящую Рейбоу Дэш?

— Да, да, да! — пегасенка чуть не прыгает от радости.

На мордочке появляется кривая, недобрая усмешка. И одобрительная — на лице того человека, что пришел вместе с Рейнбоу…

— Что ж, ты ее нашла.

Тогда юная пегаска еще не знает, что совершила самую страшную ошибку в своей жизни…

— Не хочу об этом, — бросила Скуталу, отворачиваясь и ускоряя шаг.

Лира вопросительно скосила глаза на Джерри, но тот снова покачал головой и сказал:

— Просто дай ей немного времени. Она расскажет, когда будет готова.

Какое-то время они молча шли сквозь промозглое утро. На улице стали появляться первые машины и прохожие, спешащие по делам. Солнце, скрытое нагромождением высотных зданий, осветило небо, но даже не подумало показаться.

— Как думаешь, Марта не сильно обидится, когда увидит пустую кастрюлю? — спросил вдруг Джерри. Правда, больше для того, чтобы нарушить молчание.

— Не волнуйся, — отозвалась Лира, — я ей оставила свои деньги.

После этих слов мыш чуть не свалился с гривы.

— Ты сделала что?! — воскликнул он.

— Я отдала ей все деньги.

Джерри несколько секунд открывал и закрывал рот, напоминая рыбу, выброшенную на берег.

— Да даже Скуталу не способна на такую глупость! — наконец, выдавил он.

— Хей! — оглянулась ушедшая вперед пегасенка, — Я все слышу!

Лира осталась спокойной:

— Вик говорил, что на них всего-то можно повеселиться денек-другой в «Галакси-Плаза». Подумаешь…

На этот раз шокированной выглядела Скуталу:

— ДЕНЬ в «Галакси-Плазе»? Самом большом и дорогом центре развлечений в БЕЛОМ городе?..

Джерри убитым тоном продолжил:

— …или месяца четыре сытой жизни для ребят вроде нас… Там же две тысячи, не меньше! Было…

Лира, покраснев, проговорила:

— Там… было чуть меньше трех.

Она тут же поняла, что сделала только хуже, увидев одновременно фейспалм от Джерри и фейсхуф от Скуталу.

— В следующий раз дай деньги мне! — в отчаянии чуть ли не выкрикнула рыжая пони.

— Нет, не давай, — отозвался Джерри.

— Почему? — хором спросили пони, и мыш пояснил:

— Потому что вон как у тебя глаза заблестели от одного упоминания «Галакси-Плаза».

— Прекратите оба! — Сердито проговорила Лира, — Вы видели как живет эта несчастная женщина? Она нас приютила, накормила и дала место, где переночевать, хотя сама еле сводит концы с концами! А вы мне говорите, что я должна уподобиться тем, кто живет в этом мире? И вам не стыдно?!

Скут и Джерри одновременно потупили глаза.

— Прости, Лира, — проговорил Джерри, — Нехорошо считать чужие деньги, конечно же… Просто когда полжизни проводишь в нужде, поневоле начинаешь придавать деньгам значение.

— Я так понимаю, на них мы могли спокойно переночевать в отеле, да? — уточнила единорожка.

— Не думаю, что это хорошая идея, — немного подумав, решил мыш, — В гостиницах сканеры, наши перебитые чипы сразу бы засекли. Но то, что вопрос о еде или каких-то вещах оказался бы решен надолго — это да.

Лира покраснела.

— Простите. Это был… просто благой порыв. Наверное, мне стоило оставить что-нибудь и нам.

— Чего уж теперь, — махнул рукой Джерри, — ладно, не пропадем. Забудь.

Единорожка, чтобы хоть как-то отвлечься, глазела вокруг.

Районы, окружающие сияющее великолепие Шпилей, остались со времен Великого Строительства. Больше всего они походили на города конца двадцатого и начала двадцать первого века. Тут как будто ничего и не изменилось: серый бетон и черный асфальт, грубые одеяния и угловатые машины на колесах. Так не походило на волшебный мир технологических чудес, что демонстрировал по визору Виктор!

К копытцу прицепился скомканный обрывок газеты, но единорожка и ухом не повела. Ее внимание привлекла рыжая пегасенка, которая мечтательно смотрела куда-то вверх.

Джерри, проследив взгляд единорожки, позвал:

— Скут…

Та продолжала идти, воздев глаза к небу.

— Скут!

Лира хихикнула, а мыш рявкнул:

— Скуталу!

— А, что? — встрепенулась та.

Ее мысли были всецело заняты тем, на что бы потратить прорву чужих денег.

— Слюни подбери. Я знаю, о чем ты думаешь. О полетной виртуалке по пятьдесят кредитов в минуту. С полным эффектом присутствия.

— Ну а что такого-о-о-о? — капризно протянула маленькая пони, — Уж и помечтать нельзя…

— Будь проклят день, когда я тебе дал ту сотню, — буркнул мыш, — Я сказал — нет!

В глазах Скуталу заблестела влага.

— Я поверить не могу, что ты серьезно, — удивленно проговорила Лира, — Тебе ведь наверняка тоже знакома ужасная нужда. Как ты можешь думать об… игрушках в таких обстоятельствах!..

Но перехватив умоляющий взгляд, единорожка осеклась.

«Лира Харстрингс, — сказала она себе мысленно, — ты и твои спутники хоть и через многое прошли, и вам еще многое предстоит, но не забывай одну вещь. Как бы Скуталу не хорохорилась, она все еще жеребенок!»

Она подумала немного и добавила:

— Когда будем в «Галакси-Плаза», так и быть, что-нибудь придумаем для тебя.

Скуталу просияла, а Джерри что-то буркнул под нос. Лира почти не расслышала, только различила слово «хитрюга».

Глава 10

…Утром Марта не обнаружила гостей. Как они умудрились выйти, не издав ни одного достаточно громкого звука, осталось загадкой. Тем не менее, синтеты доели то, что осталось от ужина, вымыли посуду и оставили на столе записку.

Женщина подняла бумагу и вчиталась в аккуратные строки. Не верилось, что их могли написать копытами. Для мыша же ручка была бы подобна бревну, что тоже плохо сочетается с каллиграфическим почерком.

Из раздумий Марту Брикман вырвал зуммер входной двери. И кого только в такую рань нелёгкая несёт?..

За дверью, судя по изображению с камеры, стояли двое мужчин в плащах и шляпах, в которых любой из недавних гостей без труда бы узнал преследователей.

— Здравствуйте, — сказал пожилой мужчина в сером плаще, затем спросил: — Можем мы войти? Мэм?

— А ордер у вас есть? — осведомилась женщина, не спеша открывать.

Рок собрался было огрызнуться, но детектив примирительно вскинул руку:

— Мэм, мы не из полиции. Просто ищем сбежавшую продукцию компании и не собираемся устраивать обыски.

— Ну что ж, прошу, — вздохнула Марта и открыла дверь.

Не то чтобы она сразу доверилась новым гостям. Просто почему-то казалось, что если они захотят, войдут все равно. Особенно угрюмый тип в черном, закрывающий лицо полями шляпы и поднятым воротником.

— Догадываетесь, кто нам нужен? — спросил он, широкими шагами пройдя в квартиру и бросив на женщину взгляд недобрых красных глаз.

— Кто вы? — вопросом ответила Марта, — И тише, пожалуйста, разбýдите ребенка.

Мужчина в сером поднял руку, и над коммуникатором возник небольшой голографический экран с удостоверением на имя Дика Трейси.

— Сыскная служба БРТО, — представился он, — Я детектив Трейси, а это судья Рок. Мы разыскиваем беглых синтетов. И мы знаем, что они были тут.

— Беглых?

— Да. Потенциально опасных для окружающих.

Повисло неловкое молчание. Марта спросила:

— Хотите чаю?

— Нет, спасибо, — покачал головой Трейси, — Мы быстро. Они здесь?

— Они ушли, — сказала Марта, — и я не знаю, куда и в котором часу.

— Трейси! — позвал Рок из комнаты, — Ты только полюбуйся!

— Прошу прощения, — произнес детектив, проходя к напарнику.

Судья стоял посреди комнаты, держа в руке оставленную Лирой бумагу, исписанную аккуратным, «рогописным» почерком.

Рок мерзко усмехнулся и прочитал вслух:

— «Спасибо Вам, Марта, за гостеприимство и ужин. Надеюсь, у вас с дочкой все будет хорошо. Извините, что ушли, не попрощавшись, но мы правда торопимся. Мы доели кашу и взяли с собой немного яблок. Оставляем денег, потому что Вам они наверняка нужнее. С наилучшими пожеланиями, Лира Хартстрингс, Скуталу, Джерри»… Как это мило, черт побери!

Марта посмотрела на несколько крупных купюр, придавленных ручкой на столе. Почти три тысячи. Больше, чем двухмесячный заработок продавщицы в мегамолле «Линия»…

— Вы же понимаете, что подвергли опасности не только свою жизнь, но и жизнь дочери? — спросил детектив.

Марта, наконец, нашла в себе силы ответить:

— Послушайте, вы оба. Я не знаю, что натворили эти… пони и мышонок, но вам должно быть стыдно, если гоняетесь за такими как они.

— Вот как? — спросил судья, смяв в руке записку, — Это почему же?

— Внешность синтетов порой обезоруживает, — пожал плечами Дик, — но следует помнить, что они не сами такие. Их всего лишь создали.

— Они выглядят и ведут себя как живые, а также полноценно чувствуют. В чем принципиальная разница и для них, и для нас?

— У них нет души, — бросил Рок, но женщина не уступила:

— Глядя на людей, живущих в этом городе, за них я тоже не уверена.

Трейси вздохнул.

— Мэм, поймите, сбившаяся поведенческая программа…

— Хватит, — прервала Марта, и в голосе ее послышался металл, — Да, они были тут. Все трое. Две лошадки и мыш. И да, я накормила их ужином и позволила переночевать. И не потому, что они обещали мне деньги, можете их забрать, кстати. Но как видите, они уже ушли, не причинив никакого вреда. Так что я вас больше не задерживаю, господа.

Рок шагнул вперед, намереваясь что-то сказать, но Дик остановил его рукой и покачал головой. Судья что-то неразборчиво буркнул и вышел из квартиры, не закрыв дверь.

— Вы ничего больше не хотите нам сказать, мэм? — спросил Трейси, — Корпорация может предъявить иск за помощь беглым синтетам.

— У меня нет сканера, чтобы проверять, беглые они или нет, — ответила Марта, — Я видела просто голодных и замерзших… детей, которые на ночь глядя оказались на улице в Сером городе. И я теперь понимаю, почему. А вы лучше занялись бы настоящим делом, например, бандой байкеров-генофриков, что носятся под окнами каждую ночь и по-волчьи воют на луну. Или наркопритоном на пятьдесят третьем этаже.

— Это не в нашей компетенции, мэм.

— Да, понимаю, зато в вашей компетенции гоняться за маленькими лошадками. Небось, еще и с бластерами наперевес. Очень храбро. Приведите еще взвод солдат и танк, а то они… как Вы там говорили? «потенциально опасны для окружающих».

Дик вздохнул. Положа руку на сердце, ему и самому это задание не нравилось. И впрямь: одно дело преследовать съехавших с катушек чудовищ, но совсем другое — ожившие детские игрушки, в страхе бегущие от жестоких хозяев. Чудовищами Дик занимался вот уже больше тридцати лет. Драконы, динозавры, ксеноморфы, орки и прочие полубоевые модели без стоп-скрипта. И он догадывался, что будь в кейсе корпорации что-то законное, пропажу просто объявили бы в розыск с обещанием вознаграждения. Но задание дурно попахивало: приказ вернуть похищенное сопровождался дополнительным пунктом о ликвидации всех причастных синтетов.

И приставленный в качестве напарника судья тоже наводил на определенные мысли.

— Мэм, — сказал Дик, тоже направляясь к выходу, — мы просто исполняем приказ.

— Я была уверена, что Вы это скажете, детектив. Задайте себе как-нибудь вопрос, что для Вас значат подобные приказы.

Когда за спиной детектива закрылась дверь, дожидающийся напарника судья Рок процедил сквозь зубы:

— Ненавижу этих мамаш с их инстинктами, — он поднял руку, на которой прерывисто пиликал включенный коммуникатор, — Сигнал рассеялся. Они снова нырнули под землю.

Дик кивнул и направился к выходу. Машина стояла во дворе, и детектив надеялся, что колеса еще не успели отвинтить. Впрочем, попытка означала бы еще один обугленный разрядником труп, и существовала вероятность, что здешние обитатели внимут предупреждению системы.

— Вылезут раньше или позже, — наконец, решил он, — а нам не помешало бы отдохнуть. К вечеру возьмемся за поиск со свежими силами.

— Как скажешь, — отозвался судья, — Ты ведь не думаешь над тем, что тебе сказала эта клуша?

— Конечно, нет, — сазал Дик Трейси, зевнув, — просто я не спал сорок часов, и если немедленно не отдохну, скоро попросту свалюсь.

Судья не ответил, снова наклеив на лицо дежурную злобную ухмылку.

Серая машина, взвизгнув покрышками, вырулила из внутренного двора огромного жилого комплекса…

---

На рассвете два флаера почти одновременно снова приземлились на стоянке «Маяка». Абсолютно пустой.

Вышедший из «Лайтнинга» Виктор думал, что сейчас увидит в клубе в лучшем случае одну только Зельду.

Но клубе и впрямь никого не оказалось. По крайней мере, из людей. Принцесса Селестия грустно констатировала, что брони чрезвычайно ее разочаровали.

— Только Зельда звонила, — смущенно, словно оправдываясь, добавила аликорн, — и просила передать, что ее подруга заедет за вами с минуты на минуту. Она специально подобрала пассажиров в соседний квартал, так что освободится даже раньше, чем думала.

— Вот она, «магия дружбы», — произнес Стивен, обведя взглядом пустой клуб, — Ни черта не изменилось…

— Да, большинству тех, кто ходит в клуб, еще многому предстоит научиться, — печально согласилась принцесса Селестия, — но не стóит на них сердиться. Они в плену стереотипов и сложившихся за век фэндома традиций. А некоторые… просто боятся. Боятся столкнуться с действительностью, от которой убежали в волшебный мир пони.

— Я не сержусь, — сказал Виктор, — просто… удивился. Особенно тому, что пони тоже не пришли.

— Их можно понять, Вик, — принцесса говорила, и в голосе ее слышалась настоящая скорбь, — Они — всего лишь маленькие пони. И если неприглядные стороны жизни настолько пугают тех, кого они привыкли считать своей нерушимой опорой в этом мире, то что говорить о них самих?

— А я вот ни капли не удивлен, — отозвался Стивен холодным тоном.

Принцесса повернула к нему увенчанную рогом голову.

— Ты так и не смог им простить случившегося с твоим другом, — произнесла она.

— Я не могу простить той легкости, с которой была оборвана одна жизнь и сломана вторая, — ответил Стив, — Ошибки совершают все, но кто-то не хочет на них учиться. А значит, обречен повторить. Кто будет следующим, Ваше Высочество? Виктор, всего лишь пытающийся помочь попавшей в беду пони? А может, я?

— Успокойся, мой друг, — проговорила принцесса, — Помнишь, что я всегда говорю?

Человек опустил глаза и вздохнул.

— Да, Ваше Высочество. Дружба — это не всегда просто. Но она стóит того, чтобы бороться. Слова Твайлайт Спаркл из сериала.

— Пока есть хоть один человек, способный не сдаться и не струсить, я не считаю дело брони проигранным, — уверенным голосом сказала принцесса, — Ты и сам это знаешь, Стивен.

Но Стив, хоть и оставался внешне спокойным, не уступил:

— Ваше Высочество, Вы правы, но я все равно не забуду, как тут «помогли» Питеру. Никогда.

— Кому? — спросил Виктор.

— Питеру Смиту. Он… был моим другом.

— Был? — снова спросил Виктор, — А что с ним случилось?

Стив посмотрел Виктору в глаза, а по мордочке Селестии пробежала тень.

— Любовь с ним случилась, — ответил он негромко, — а также то, что не все эту любовь приняли.

— Это была настоящая трагедия, — добавила принцесса.

— Как так?

— Помнишь, Алан говорил, что любовь — это всегда инициатива человека? — спросил Стив, и Виктор кивнул, — И про стоп-скрипт, эту подстраховку компаний, ты тоже слышал. Так вот, между Питером и его пони была такая любовь, что скрипт попросту смелó.

— Не может быть…

Стивен вздохнул. Теперь он смотрел в сторону, будто погрузившись в события прошлого.

— Пони искренне, всей душой полюбила Питера, — продолжил он, — и тот отвечал ей взаимностью. Ну и они были… любовниками, да. Ты правильно подумал. Более того, Питер успел сделать поняше предложение, как честный парень… ну и не делал из этого секрета.

Виктор вздрогнул.

— Алан и ему подобные отказывались верить, что первым решительный шаг сделал вовсе не Питер. Я тоже не особенно верил, признаться. Но они пошли дальше и решили «проучить клоппера». Это случилось в парке. Питер, конечно, дрался храбро, но против пятерых не выстоял. А падая, ударился виском о скамейку. Когда подоспели я и полиция, все было уже кончено. Дело спустили на тормозах, просто признав несчастный случай. Все отделались предупреждениями…

— Боже, — проговорил Виктор, — Прости…

Стивен продолжил:

— Я подобрал невесту Питера спустя два дня после похорон. На его могиле. Она просидела там все это время без еды и питья, а самое главное — без желания жить дальше. К счастью, мне удалось убедить ее, что хладный труп любимой — это не то, чему бы обрадовался Питер. С тех пор она живет у меня и пытается начать жизнь заново. Она же мне и призналась, что первой… выразила свою любовь. Если бы мне об этом рассказал Питер, я бы не поверил… и никто бы не поверил. Но он мне об этом не говорил. А она до сих пор носит его кольцо.

 — Мы не рассказываем, где она сейчас, — добавила Селестия, — на всякий случай. В жизни этой пони и без того достаточно горя.

У Виктора в душе бушевали двоякие чувства. С одной стороны, жизнь с пони — это было как-то дико. Но то, как брони из «Маяка» поступили с двумя любящими сердцами, просто повергало в ужас. Особенно в свете провозглашения идеалов магии дружбы.

«В конце концов, тот кто любит лишь внешнюю оболочку, только ее и получает», — подумалось парню.

Попытки завязать собственные постоянные отношения с кем-то всегда натыкались на двуличность, обман и мерканильность. Но вряд ли пони была бы способна на такое. Да что там, Вик сам чуть не влюбился в Пинки Пай, что в сети притворялась девушкой! И теперь парень понимал, что видовая принадлежность была совсем не главной причиной, по которой роман не состоялся… хотя все равно достаточно весомой.

— Кажется, за вами приехали, — проговорила принцесса Селестия, прервав затянувшееся молчание.

Они разговаривали в холле, и в главное окно было хорошо заметно, как небольшая колесная машина вынырнула из-за поворота и затормозила, лихо развернувшись дверью ко входу в клуб.

— До свидания, Ваше Высочество, — слегка поклонился Стивен, и Вик последовал его примеру, — Благодарю, что помогли.

— Удачи, мои маленькие брони, — печально улыбнулась аликорн.

Виктор и Стивен, выйдя из клуба, увидели, как дверь такси распахнулась, и оттуда выпорхнула невысокая стройная девушка, одетая в джинсовый костюм. Ярко-красные волосы были коротко, по-мальчишески острижены.

Девушка, оказавшаяся ростом Виктору по плечо, чуть ли не вприпрыжку подбежала вплотную и протянула руку.

— Наше вам с кисточкой! — выпалила она с улыбкой, — Зельда мне говорила, что кого-то надо сегодня покатать по Серому, так лучшего такси вы не найдете. Особенно со мной за рулем! Самое потрясное такси Гигаполиса, не будь я Серафима ван Виссер!

— Стивен Агилар. А это Виктор Стюарт.

— Серафима? — переспросил слегка ошарашенный энергией девушки Виктор.

Та сделала неопределенный жест рукой.

— Да, да, предки были с юморком.

— Вы бы поладили с Рейнбоу Дэш, — усмехнулся Стивен, — или с Пинки Пай.

— Я прекрасно лажу с пегаской Зельды, если ты про это, — весело хихикнула девушка, подняв на ребят взгляд огромных карих глаз, — У кого-то из вас пропала пони, да?

— У меня, — ответил Виктор.

— Если она жива, то мы ее найдем.

Стивен улыбнулся и сказал:

— Что ж, ребята, я тогда вас оставляю. Вик, если Твайлайт что-то обнаружит, я сразу сообщу тебе. На пегасов надежды мало, но вдруг им тоже повезет. Не выключай коммуникатор.

— Спасибо, Стив, — Виктор пожал на прощание руку друга, после чего тот сел во флаер и был таков.

Машина Серафимы представляла собой приплюснутую трапецию на шести колесах. Насколько Виктор мог судить по угловатым очертаниям, модели этой было лет тридцать. Тем не менее, мотор издавал ровный, тихий звук, а корпус хоть и носил следы ремонта, но совершенно не выглядел ветхим.

Стекла машины были укреплены проволокой, а на бампере красовалась аляповатая, но выглядящая довольно мощной конструкция из труб.

— Что, никогда не видел машину для Серого города? — спросила Серафима, — Садись, не стой столбом. Ну ты и разоделся!

Виктор немного смутился. Стивен посоветовал ему одеться попроще. Парень, оставив универсальный комбинезон, надел просто джинсы, рубашку и галстук-хамелеон, меняющий цвет в зависимости от угла зрения. Впрочем, простой эта одежда, оборудованная слоем нанозащиты от влаги, замятий и даже механических воздействий, климат-контролем и регуляторами влажности, была только с виду.

— Может, возьмем мой флаер? — спросил Вик, не желая развивать тему, и открыл дверь машины.

— Угу. И как только вылезем из него на каких-нибудь задворках, получим по пуле в затылок. Ты знаешь, сколько стóит флаер на черном рынке? Да еще исправный?

Виктор молча сел в машину и пристегнул ремень. Он был наслышан о том, что за пределами Белого города случается всякое, и не был особенно шокирован.

Собственно, чем дальше район находился от центра, тем грязнее и опаснее он становился. По слухам, на окраинах, примыкающих к свалкам исполинской многолучевой «звезды» Гигаполиса, царил настоящий хаос, с законами цивилизованного общества не имеющий ничего общего. Там, где хаос переставал быть хотя бы относительно контролируемым, Глобальные вооруженные силы периодически устраивали чистки.

Машина тронулась с места и мягко покатилась по асфальту, влившись в не слишком густой поток других колесных машин.

Вик усмехнулся про себя. Смотреть на Серый Город снизу вверх было как-то непривычно. И петлять по улицам вместо того, чтобы пролететь по прямой…

Спохватившись, Виктор поднял руку с коммуникатором-браслетом и отдал команду флаеру вернуться домой. Вызвать его можно будет откуда угодно, а «Маяк» хоть и находился рядом с центром, но все же еще в Сером городе.

— Итак, кого мы ищем? — спросила Серафима, не отвлекаясь от управления.

— Бледно-зеленую пони-единорога, — ответил Виктор, — Вот, взгляни.

Он положил на приборную панель распечатанное изображение Лиры Харстрингс. Ни одной фотографии он сделать не успел, да и, по правде говоря, это не имело большого смысла, поскольку скачать из сети типовой портрет единорожки не составило труда.

Девушка усмехнулась и спросила:

— Зачем тебе эта лошадка? Ты извращенец?

Виктор еле сдержался, чтобы не зарычать. Кажется, всем и всегда приходила в голову только одна мысль.

— Она мой друг! — резко сказал парень, — Настоящий друг, который попал в беду!

— Как скажешь.

— Не знаешь, откуда нам начать? — спросил Вик.

— Хм… Как насчет ипподрома? — вопросом ответила Серафима, но перехватив взгляд парня, улыбнулась, — Шучу!

— Мне говорили, что ты хорошо знаешь Серый город, — произнес Вик, сдерживаясь, — Как нам найти одну маленькую пони в таком муравейнике?

Сейчас ему идея Зельды Мирас не казалась такой уж хорошей. Эта Серафима с ее насмешливым тоном раздражала своими предположениями и шуточками, и совершенно не производила впечатления опытного водителя. Скорее, взбалмошной девчонки-неформалки, ищущей приключений.

— Уверяю тебя, во всем муравейнике не так много бледно-зеленых единорожек, — Серафима усмехнулась, — И как я уже говорила, если с ней все в порядке, мы ее найдем. Знаю я тут одно заведение. Там много пони, не исключено что там твою лошадку видели.

— Лира. Ее зовут Лира.

Девушка вдруг повернулась к парню, продолжая, впрочем, вполглаза следить за дорогой. В этот раз ее голос был очень серьезен:

— Не принимай близко к сердцу мою болтовню, Вик. Если ты готов ради своей пони рисковать жизнью в Сером городе, значит и вправду ее друг. Ради секс-игрушки так никто не поступает. Особенно если могут позволить себе новую.

— Спасибо…

— Не за что. По крайней мере, ты считаешь себя ее другом, а это главное.

— Что значит «считаешь»? Ты сама сказала, что знаешь Рейнбоу Дэш Мирас. Тогда может согласишься, что это все же не очередной фетиш молодежи, а нечто большее?

Серафима снова повернулась к дороге и покачала головой:

— Ох, Вик, она может быть замечательной, совсем как настоящей, но она — синтет. Ее такой сделали, и какой бы классный у нее ни был характер — это всего лишь поведенческая программа. Это можно принимать или не принимать, но суть останется неизменной. Хотя это не отменяет приятного общения или совместного времяпровождения.

Виктор уперся:

— Но ведь то же самое можно сказать и о людях. Всю жизнь мы растем в определенном кругу, который навязывает нам свои законы и правила. Считай, это та же поведенческая программа. Что такое «хорошо» и что такое «плохо». А стоит нам сбежать из-под опеки — и мы начинаем глядеть на мир иначе. И так же с синтетами. Они способны к обучению, к принятию самостоятельных решений, ведь яркий тому пример — синтеты, которые работают сами на себя. В чем тогда разница?

Девушка больше не отвлекалась от дороги, но на лице появилось задумчивое выражение.

— Знаешь, Вик, если так думать, то тогда становится совсем неясно, где заканчиваются синтеты и начинаются люди. Даже внешность по нашим временам не показатель: видел бы ты, что вытворяют со своим телом модификанты… Так что же, считать что различие — только в биочипе с меткой? Я все же смею надеться, что между воспитанием и поведенческой программой есть разница.

— В сущности, если этой самой разницы не видно, так может, ее и нет? Если бы наше воспитание играло такую важную роль, мы бы не убивали друг друга на протяжении стольких веков. Да и поведенческая программа — это не более чем набор условностей. В противном случае не было бы парней, что охотятся за сбежавшими синтетами…

Виктор вдруг осекся. Серафима скосила глаза и обнаружила, что парень даже опал с лица от страшного предположения.

— А что если?.. — проговорил он, не найдя сил закончить.

Девушка покачала головой:

— Ничего не могу пока точно сказать. Я знаю клуб вроде вашего, где собираются ребята, что любят поразвлечься с цветными пони. Если твоя лоша… Лира, да?.. попала в переделку, то не исключено, что именно там.

— «Пони-Плей»?

— Слышал о нем? Да, он.

— Тогда это клуб не «вроде нашего».

— Да? А мне казалось, вам нравятся пони.

— Не в этом смысле!.. — Парень осекся, увидев улыбку Серафимы, — Проклятье, ты хоть сигналь, когда прекращаешь серьезный разговор и начинаешь хохмить!

Девушка беззлобно рассмеялась:

— Ага. Точно! — она придала голосу интонации автоответчика, — «Бип-бип, Серафима в режиме стеба, оставьте сообщение после сигнала! Если хотите послушать бородатый анекдот, нажмите один. Если хотите, чтобы Серафима отмочила пошлую шуточку, нажмите два…»

Виктор не смог сдержать улыбки.

И почему Серафима так напомнила ему Пинки? Вспомнилась девчонка с розовыми кудрями, которой притворялась Пинки Пай Аддерли.

Такой же моторчик…

---

…Принцесса Селестия со вздохом выключила монитор киберсети.

Произошедшее лежало на сердце свинцовой плитой. После стольких лет аликорн впервые думала, что добровольно взваленная на себя ноша духовного лидера брони-сообщества оказалась ей не по силам.

Да, она не обладала реальным опытом тысячелетий. Но все же, благодаря обширным познаниям и способности анализировать, тешила себя надеждой, что смогла донести до людских сердец хотя бы часть того, что сделало бы лучше и жизнь пони, и их собственную.

«Неужели я ошиблась?» — подумала Селестия и почувствовала, как к горлу подкатил комок.

Мрачные раздумья оборвал раздавшийся стук в дверь.

— Войдите, — сказала принцесса упавшим голосом, хотя никого не хотела сейчас видеть. И уж тем более выслушивать жалкие оправдания.

— Ваше Высочество, — В дверь просунулся Серж Трояновский, — Простите, что отрываю, но… не могли бы Вы спуститься в зал?

Прежде, чем аликорн успела ответить, человек закрыл дверь.

Понадобилось несколько секунд, чтобы совладать с собой. Принцесса испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, брони все же пришли. С другой, они будто специально дожидались, пока Виктор и Стивен уедут — зачем? Чтобы оправдаться перед принцессой? Стыдливо просить прощения, так ничего и не изменив?

Иногда аликорн думала, что для духовного лидера проявляет непростительную мягкость. Люди — не пони, и увещевания редко когда падают на благодатную почву.

Солнечная принцесса тряхнула головой и вздохнула. Подумалось, что зачастую ей самой не помешала бы духовная поддержка. И хотя Селестия не имела воспоминаний об Эквестрии и только притворялась перед пони персонажем сериала, иногда ее охватывали приступы беспричинной тоски по кому-то родному, близкому — даже больше, чем особенному.

Селестия знала, по кому.

Ей иногда просто невыносимо не хватало сестры. Единственного существа, перед которым принцесса могла сбросить все маски, побыть немного собой или просто излить душу и выплакаться. Положа копыто на сердце, никому другому Селестия не смогла бы довериться настолько сильно.

Конечно, брони откладывали деньги на покупку Луны, но до нужной суммы было еще куда как далеко. Попытки же выйти на связь с уже имеющимися в Гигаполисе принцессами Ночи успехом не увенчались.

Аликорн еще раз вздохнула и двинулась к лестнице, решив на этот раз проявить твердость с людьми, которые годами называли себя ее учениками, но в ответственный момент отступились. И хотя аликорн и не осуждала их за это, программа обучения магии дружбы явно требовала корректировки.

Внизу было немноголюдно. Пришли лишь Зельда Мирас, Серж Трояновски, Шеннон Макстаут и Райнер Штайн, почему-то Алан Литл и еще пара человек, каждый со своей пони.

Когда Селестия вошла в зал, из динамиков на автомате грянули фанфары. Все присутствующие поклонились, и вперед вышел Серж.

— Ваше Высочество, — сказал он, — Мы понимаем, что заслужили Ваше неодобрение… И вполне заслуженно. К сожалению, нам понадобилось время, чтобы осознать это, но мы…

Человек осекся, перехватив взгляд лавандовых глаз аликорна.

— Я не желаю слышать оправданий, — холодно ответила принцесса, — Особенно от вас, мои дорогие брони. И не неодобрение я испытываю, а глубочайшее разочарование. Разве бросить нового друга в беде — это магия дружбы? Разве этому учили вас мои маленькие пони, мир Эквестрии и я сама?

— Ваше Высочество! — вдруг раздался голос Твайлайт Спаркл Трояновски.

Лавандовая единорожка вышла вперед и тряхнула головой, убирая с глаз непослушную прядку чуть более длинной, чем в сериале, гривы.

— Слушаю тебя, моя маленькая пони, — произнесла Селестия более спокойно.

Она была готова к тому, что Твайлайт начнет выгораживать друзей-брони и была готова к тому, чтобы мягко осадить слишком добросердечную единорожку.

— Я говорю от имени всех пони клуба, — решительно заявила Твайлайт и посмотрела в глаза принцессе, — и мы просим дать нам и нашим друзьям возможность поискать Лиру Хартстрингс. Прямо сейчас. Раз уж мы опоздали. Но у нас была веская причина, Ваше Высочество.

— И какая же? — спросила аликорн.

Голос подала другая единорожка, белая Твинклшайн:

— Ваше Высочество, мы совещались. И решили, что наша дружба нуждается… в проверке.

Принцесса удивленно приподняла слегка подведенную карандашом бровь.

Твайлайт, бросив взгляд на не смеющих поднять глаза людей, продолжила:

— Мы, пони, решили между собой, что если наши… друзья не пришли на помощь Лире и Виктору, то значит, когда-нибудь они могут бросить в беде и нас. И что хорошим стимулом для брони будет прийти сюда, когда кому-то так нужна поддержка.

Аликорн заметила, что никто из людей не стал возражать. Действительно, что толку в словах, если дела говорят сами за себя?

И судя по выражению лиц, всем присутствующим уже был преподан тот урок, о котором только начала было размышлять принцесса Селестия.

Оглядев еще раз людей и пони, принцесса колебалась лишь несколько секунд.

— Хорошо же, — строго произнесла она, — Мы поможем в поисках Лиры так…

Глава 11

…Трое синтетов спустились в коллекторы невдалеке от дома Марты, воспользовавшись технологическим люком.

Все дальше и дальше вниз вели зловонные подземелья. И, признаться, Лире стало жутковато от покрытых потеками влаги стен, плещущейся грязной воды и тусклого света, выхватывающего из тьмы неясные тени. Не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает, но единорожка, ежеминутно оглядываясь, убеждала себя, что это просто приступ паранойи.

По мере удаления от центральной части Гигаполиса, Лире иногда начинало казаться, что они погружаются в потустороннюю тьму. В туннеле становилось все меньше работающих ламп, да и сами они изменились.

Вместо световых панелей появились древние светодиодные светильники, работающие через один. После очередного стыка туннелей пропали полимерные тюбинги, обнажив бетонные стены с наростами густой плесени.

Сгущающаяся тьма подавляла. Тоннели становились старше, трубы — грязнее и ржавее. Сколько они так шли, Лира не взялась бы сказать. Но то, что прошло несколько часов — это точно.

Несколько раз синтеты пользовались движущимися лентами автоматических транспортеров, что доставляли куда-то контейнеры с неизвестным грузом, которые спускались и поднимались на подъемниках, служивших, очевидно, частью системы снабжения Гигаполиса.

Потом снова начались трубы канализации, на этот раз больше похожие на старые пещеры, заполненные вонючими стоками. По краям больше не было удобных возвышений, и на низких участках приходилось брести по колено в мутной жиже.

И чем дальше, тем становилось темнее и тише вокруг. Лира вскоре создала рогом волшебный огонек, и бледно-зеленый свет заставлял очертания древних подземелий выныривать из теней.

— Чтоб я еще раз сюда с фонарем полез, — заметил Джерри, когда волшебный свет выхватил из мрака чей-то череп, — никогда бы не подумал, что в старых туннелях столько гадости.

Скуталу не ответила. Ей вообще почему-то хотелось прижаться к Лире Харстрсингс и спать, спать, спать — пока не разбудит кто-нибудь строгий и решительный. Как Джерри, например.

— Эти туннели мне напоминают Вечнодикий Лес, — сказала Лира, — здесь так же темно, страшно и непонятно. Зачем вообще все это было строить? Неужели такой лабиринт понадобился только как… выгребная яма?

Джерри отозвался:

— Не только. Ты видела старый поезд на колесах? И кабели? Люди прятали под землю все: транспорт, провода, склады и убежища. Старые города уходили вниз на многие этажи еще два столетия назад. В ожидании войн или просто исходя из целесообразности. А потом, как у людей водится, многое было заброшено, забыто…

— Даже не верится, что величественные здания Шпилей и это — один и тот же город. Это ведь правда так, да?

— Никогда не задавался этим вопросом. Слишком был занят… выживанием.

— А я поверить не могу, что мы забрались так далеко, — подала голос Скуталу, ноги которой уже начали ныть от усталости, — и что нам не сиделось дóма?

Лира чувствовала напряжение пегасенки, но положа копыто на сердце, и сама ощущала себя не в своей тарелке. Этот тоннель действовал просто угнетающе.

— Дóма, если помнишь, есть простая проблема: там почти нечего есть. И если бы можно было прожить без вылазок в город, я стал бы первым, кто за это проголосует. На окраины же синтетам лучше не соваться в принципе. Опасно, особенно для такой мелочи как мы.

— Почему? — тут же спросила Лира, но вдруг поняла, что ей совсем не хочется знать ответ.

— Могут… обидеть, — проговорил Джерри, перехватив испуганный взгляд единорожки, — И да, что бы ты себе ни навоображала, это вполне может оказаться правдой. Так что приходится по коммуникациям добираться до более-менее приличных районов, где парочка синтетов не привлечет, по меньшей мере, излишнего внимания.

Лира прижала уши. Она не знала, почему ее грива вдруг шевельнулась от чувства животного страха. Запах был незнаком ей, созданию доброго мира, но инстинкты безошибочно определили: этот запах означает опасность.

Кровь.

Свежая.

— Проклятье, — процедил Джерри враз похолодевшим голосом, — Назад все.

— П-погоди, — голос единорожки ощутимо дрожал, — А в-вдруг там кто-то попал в беду?

— Вот именно, — кивнул мыш, — и если мы не хотим разделить судьбу этого «кого-то», то лучше нам убраться отсюда подальше.

Скуталу, инстинктивно прижавшись к боку Лиры, подняла умоляющий взгляд на взрослую пони.

Это движение как будто прибавило единорожке уверенности:

— Ждите здесь. Я только взгляну, нельзя ли там помочь. И сразу назад, обещаю.

— Отговаривать тебя, полагаю, бесполезно? — сварливо поинтересовался Джерри, уперев руки в бока, — Так и знай, спасать тебя мы не станем…

Лиру, впрочем, это не остановило. Вскоре различить в темноте можно было только тусклый огонек на конце рога, скрывшийся за поворотом.

— Это просто наказание какое-то, — вздохнул Джерри.

— Ты так и про меня говорил, — заметила Скуталу, махнув хвостом.

— Обе вы — наказание для здравомыслящего мыша вроде меня!

Прервав дискуссию, из темноты донесся протяжный крик единорожки.

Джерри не успел ничего сказать, как Скуталу рванула в темноту, решительно наклонив вихрастую голову. Мышу осталось только с проклятьем вцепиться в сиреневые пряди и молиться о том, чтобы Лира просто увидела крысу или еще что-нибудь в этом роде.

Правда оказалась прозаичнее и в то же время куда страшнее.

Скуталу, завернув за угол, резко затормозила с невнятным писком, и Джерри получил возможность увидеть, что так напугало пони.

Лира, сев на задние ноги у стены и согнувшись в три погибели, неудержимо извергала на пол содержимое желудка. Скуталу же, выпучив глаза, просто тихо замерла на месте, парализованная ужасом.

На стене висел пони. Прямо над лужей из крови и не пойми чего еще, во что совсем не хотелось всматриваться, распятый грубыми гвоздями на наспех сколоченном деревянном кресте, бессильно свесив голову. Черно-белую пегую шкуру тут и там покрывали раны и ожоги. Длинная черная грива, свалявшись грязными сосульками, закрывала морду, и Джерри мимоходом подумал, что не хотел бы смотреть в лицо мертвеца.

На пони не было одежды, та лежала рядом, прямо в кровавой луже. Джерри мельком заметил вышитые на порванной куртке буквы «L» и «D». Взгляд невольно скользнул по телу на огромную рану внизу живота. В следующее мгновение мыш и сам еле сдержал рвотный позыв.

Как такое можно было сделать с живым существом, а главное, зачем, мыш не представлял. Даже надпись на стене, сделанная светящимся маркером и гласившая «Суть тварь богомерзкая, похотливая», ничего не объясняла.

В мире людей существовало множество тех, кто ненавидели синтетов за свою нищету, за чужое счастье или просто потому, что те отличались внешне. И пони, набравшие за время возрождения сериала большую популярность, зачастую становились жертвами этой ненависти.

— Идемте отсюда, — выдавил Джерри и чувствительно дернул за ухо пегасенку, чтобы та оторвалась от душераздирающего зрелища, — пока кто-нибудь из очередных «богоизбранных» ревнителей не решил вернуться и проверить, что за вопли в технических тоннелях.

Но Лира как будто не слышала. Сидела, обхватив себя передними ногами и, уставившись в одну точку, раскачивалась туда-сюда.

Скуталу, прижав уши, отвела взгляд. Она в своей жизни уже успела увидеть и кровь, и смерть, а уж с болью и вовсе стала на ты. Но она оставалась жеребенком из сказочного мира, и неприглядная реальность продолжала пугать и шокировать.

— Лира! — громко позвал мыш.

На него поднялись два заполненных слезами глаза.

— Ну зачем, зачем… — прошептала единорожка, содрогаясь в рыданиях, — Зачем они это сделали?.. Люди… Почему именно люди… Которых я боготворила полжизни… Зачем так?!

Она впервые в жизни видела смерть. Тем более — такую жестокую. Конечно, пони в Эквестрии умирали. Но обычно это был тихий уход в окружении любящих сердец, всегда готовых поддержать и утешить. Несчастные же случаи в Эквестрии были редки, и еще реже оканчивались фатально.

Но реальность словно специально подбрасывала Лире все новые и новые испытания, словно забавляясь с новой, еще такой наивной и неопытной игрушкой, раз за разом проверяя на прочность.

Скуталу, подойдя вплотную, обняла единорожку и ткнулась ей носом в плечо.

— Фанатики никого не щадят, — мрачно проговорил Джерри, — но к счастью, эти движения не слишком популярны. И распространены только на окраинах, где полно беглых или просто бесхозных синтетов, которых никто не хватится.

Лира вновь посмотрела Джерри в глаза.

— Да, вроде нас, — кивнул мыш, но тут же пожалел об этом, потому что слезы хлынули с новой силой.

Какое-то время в тоннеле не было слышно ничего, кроме капающей воды и судорожных всхлипываний. Джерри почувствовал, что Скуталу под ним тоже характерно вздрогнула.

— Ну девочки, — сказал мыш, — Не плачьте. Мы уже ничем тут не поможем, а его мучения давно окончились.

— Надо… его снять, — сквозь рыдания проговорила Лира.

— Не надо, — возразил Джерри, — Нам тут негде его хоронить, нечего жечь, да и крысы на полу до него быстро доберутся.

«А еще вам не понадобится делать эту грязную и кровавую работу, маленькие пони», — добавил он мысленно.

— Но нельзя же так его бросить…

Джерри вздохнул.

Положа руку на сердце, ему и самому не улыбалось оставлять замученного пони висеть распятым.

Но тело и вправду некуда было деть: тоннель был в хорошем состоянии, с крепкими стенами, а жечь было действительно нечего. Да и сырость тут не позволила бы разжечь нормальный огонь. Даже идея о том, чтобы бросить тело в поток, была сразу отброшена: до основных коллекторов было уже далеко, да и лучше ли тонуть в нечистотах, чем висеть на стене?

Джерри все же уговорил пони уйти. Ежеминутно понукаемые, они удалились от страшного места.

Мыш понимал, что надо что-то сказать, но слова не шли в голову. Судя по прижатым понячьим ушам, у всех кошки на душе скребли.

— Лира, ты не могла бы снова… создать огонек? — спросила вдруг Скуталу, когда впереди показался еще один участок, погруженный во тьму.

— Чтобы высветить очередной скрытый под городом кошмар? — всхлипнув, спросила единорожка, но на кончике рога все равно возникла бледная искорка, разогнавшая темноту вокруг.

— Мы почти пришли, — сказал Джерри.

Голоса звучали натянуто. Все понимали, что мысли у каждого сейчас были заняты зверски убитым пони, который наверняка ничем не заслужил такую гибель.

Вскоре обнаружилась довольно большая решетка, перекрывающая доступ в широкий тоннель. Один из прутьев снова был кем-то заботливо срезан и лежал рядом. Получившаяся дыра была достаточно широкой для любой из пони.

Джерри нахмурился, вспомнив, как по прибытию в Белый город они со Скуталу расслабились и спокойно завтракали в летнем кафе. Тогда по затылку мыша легонько стукнул кем-то брошенный камешек, и, обернувшись, Джерри увидел приближающихся охотников.

Они тогда успели в последний момент — еще секунд десять, и люди уже были бы слишком близко. Их тогда и впрямь спас тот украденный со школьной стоянки скутер. Убежать от взрослого человека на открытом пространстве Скуталу не могла, а короткие крылышки не могли поднять ее в воздух. По идее, синтеты-пегасы в этом возрасте уже могли летать, но почему антигравы рыжей пегасенки не работали, мыш не знал. И Скут не знала тоже.

По всему выходило, что от кого-то приходит нежданная помощь. Но от кого? Жизнь жестоко научила маленького синтета, что ничто и никогда не дается просто так. С другой стороны, если уж зашел в мышеловку и услышал щелчок захлопнувшейся клетки, уже никто не помешает слопать сыр.

Рыжая пони подала голос:

— Джерри, признайся, тебя ведь так и тянет в подобные местечки.

— Не говори ерунды. Так короче и мало кто отважится за нами последовать.

— Угу. Ты говорил нечто похожее, пока мы не нарвались на аллигатора.

Лира, услышав это, чуть не споткнулась:

— Здесь есть аллигаторы?

Джерри, который обрадовался даже такой смене темы, постарался, чтобы голос звучал ободряюще:

— Нет, что ты. Когда мы видели его в последний раз, он застрял в решетке, так что не о чем беспокоиться.

Словно в ответ на эти слова, из какого-то бокового прохода раздалось глухое рычание. Три пары глаз уставились в темноту, но, конечно, ничего не разглядели.

— С другой стороны, — продолжил Джерри невозмутимо, — нам лучше поторопиться. Здесь, в темноте, что угодно может ошиваться. Лично я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда мы окажемся дома, в безопасности.

Ускорившийся перестук копыт вскоре стих в лабиринте коммуникационных тоннелей. Если бы кто-нибудь сейчас мог наблюдать происходящее, то смог бы заметить, как из бокового тоннеля действительно вышел аллигатор. Тихо ступающий обутыми в резиновые сапоги кривыми лапами, сжимая в передних лапах помятый саксофон. И одетый в лохмотья, украшенные почему-то галстуком-бабочкой.

Прокашлявшись, ящер поднял взгляд и вслух продекламировал:

— Не чудится ли мне, что слышал голоса? Ох, нет, не может быть, чтоб здесь, во мраке ночи… Нет, плохо, плохо. Скверные стихи. Какая же ночь здесь, под землей… — слова прервались не слишком удачно сыгранной гаммой на стареньком саксофоне, — Всегда, всегда один. Лишь музыка со мной…

Аллигатору почудился чей-то вздох. Он покрутил головой, но кроме теней, танцующих в тусклом свете редких ламп, не заметил ничего. Только упала непонятно откуда свернутая в трубочку купюра в сотню кредитов. Настоящее богатство для того, кто половину жизни питается отбросами и не может даже выйти на улицу с просроченным чипом регистрации.

А теперь можно внести первичный взнос по налогам, привести себя в порядок — и как знать, может, даже устроиться куда-то музыкантом? Или пусть даже охранником, для аллигатора с его силой и зубами в каком-нибудь заведении может открыться немало перспектив. Что угодно, лишь бы вырваться из одиночества в подземелье.

Условия для этого просты: нужен «зеленый» статус чипа.

Которая теперь стала доступна на тот короткий период, за который можно изменить свою жизнь.

Аллигатор-синтет улыбнулся и проговорил:

— Не знаю, кто ты, добрая душа, но я благодарю, кем в жизни ты бы ни был…

---

…Небесно-голубая пони-синтет сидит за столом на стуле. Поза для четвероногого не слишком удобная, но она не жалуется. На ритуальное предложение закурить неожиданно соглашается, пропустив мимо ушей остроту про каплю никотина и лошадь.

Пегаска расслабленно приоткрывает крылья и с наслаждением затягивается сигаретой. В потолок устремляется струйка сизого дыма.

— Откуда мне было знать, что у него передоз? — отвечает она на вопрос следователя, — Я вам врач, что ли? Кроме того, я не могла оказать ему помощь при всем желании, потому что была как раз пристегнута крупом кверху к дивану. Из-за шор даже не видела, чего он там хрипит и булькает, а из-за удил — не могла позвать на помощь. В такой позе меня и нашли, полумертвую от жажды. Если Вы читали рапорт полиции, то знаете об этом. И уж простите, что не захлебываюсь скорбными слезами. Если посмóтрите на меня как следует, без труда догадаетесь, почему.

Следователь окидывает лошадку, назвавшуюся Рейнбоу Дэш, взглядом. Поступившая на допрос по делу о скоропостижной смерти хозяина, она попадает под подозрение, так как находилась с ним в это время в одной комнате. Но синтет имеет железобетонное алиби. Хозяин вкатил себе смертельную дозу слакса, когда пегаска уже некоторое время была надежно зафиксирована в позе, исключавшей любое вмешательство.

Синтет сидит за столом и курит, необъяснимым образом умудряясь держать тонкую палочку сигареты в копыте. Видок у нее и впрямь тот еще. Короткий радужный ирокез, тени на глазах, пирсинг в ухе. Широкие кожаные браслеты с шипами и кольцами на всех четырех ногах. Очевидно, раньше хозяин заставлял, чтобы удобно было пристегивать, а потом привыкла. Легкие подковы на задних ногах, что цокали словно каблуки, когда ее привели в участок. Шерстка на шее немного вытерта — след от частого ношения ошейника. Кожаная куртка без рукавов и похожие по стилю шорты, из которых торчит семицветный хвост. Прямо девочка-неопанк, а не лошадка из мультика.

Но главное, все тело в шрамах — арена и плети хозяина. Да, несладко ей пришлось, сразу видать.

— Хозяин — психованный извращенец, — доносится до ушей чей-то разговор через приоткрытую дверь, — но ладно хоть игрался со своей лошадкой, а не с живыми людьми.

Следователь не оборачивается и обращается к синтету, что после этой фразы злобно сжала зубы и прижала уши:

— Родственники покойного не подавали заявки на твою эвтаназию, но и брать к себе не хотят. Ты знаешь, что это значит? Ты должна сама себя обеспечивать, или будешь направлена в…

— Обойдусь без людской заботы, — перебивает пони, затушив окурок о металл стола рядом с пепельницей, — сыта по горло. Я официально работаю в «Пони-Плее» на арене. И играю с группой там же. Сниму там каморку, делов-то.

— Тогда свободна, — говорит следователь, и на морде лошадки расплывается недобрая улыбка, — Район не покидать до окончания расследования, регистрацию обновить.

— Как скажете… сэр.

Следователь открывает пони дверь и та, опустившись на все четыре ноги, направляется к выходу. Почему-то следователь ждет, что она пойдет на двух, но глядя вслед пони, понимает, что с толку сбила одежда и поза, в которой та сидела за столом кабинета.

— Не смей пялиться на мой круп! — не оборачиваясь, бросает Рейнбоу Дэш.

Она выходит на улицу и расправляет крылья. Стоит так, щурясь на восходящее солнце — и неожиданно взмывает вверх, издав боевой клич команчей.

Через пару секунд следователь слышит преисполненный восторгом хриплый вопль:

— СВОБОДА-А-А!!!

Небо, словно вторя голубой пегаске, раскалывает гром приближающейся грозы…

Гром…

…Гром, вторгающийся в сознание, вероятно, издавали всадники Апокалипсиса. Видение из недавнего прошлого рассеялось. Рейнбоу Дэш чувствовала, что лежит щекой на чем-то твердом, судя по всему, в сидячем положении. Язык находился где-то вне рта, ставшего филиалом аральской пустыни, и присох к той поверхности, где лежала голова.

Веки, казалось, кто-то заколотил гвоздями, но их пришлось титаническим усилием приподнять, чтобы хотя бы взглянуть в лицо смерти, приближающейся с таким жутким грохотом.

Взору предстала перевернутая на бок барная стойка, по которой катился граненый стакан, издавая тот самый апокалиптический звук. Стакан был пойман человеческой рукой. Рейнбоу испытала чувство глубокой благодарности обладателю этих пухлых пальцев, который никем, кроме бармена Сэма, быть попросту не мог.

— Блин, да вы извращенцы! — донесся до слуха Дэш голос молодой девушки.

— Я поговорю с барменом, — ответил ей кто-то, видимо, молодой парень, — а ты…

— А я подожду на улице!

Язык с мерзким звуком отклеился от стойки. Рейнбоу попыталась поднять голову, но мир моментально закружился, в шее стрельнула боль, а желудок сделал попытку вылезти изо рта и высказать хозяйке все, что думает по поводу количества потребляемого спиртного.

— Ох… — простонала пони хрипло, — Сэм, что я вчера делала?

— Пила, — коротко отозвался человек.

— Да чтоб тебя… я что-то натворила?

— Напилась!

— И все?

— Да. И все. Как всегда.

Рейнбоу расслабилась, насколько это вообще было возможно в сидячем положении, положив голову на барную стойку. Как пегаска умудрилась не рухнуть во сне на пол, оставалось тайной.

«Могли бы и на диванчик переложить, ублюдки», — злобно подумала Рейнбоу, поморщившись от прострела в шее и снова закрывая глаза.

Ей было плохо. Так всегда теперь случалось по утрам, потому что каждый вечер для Дэш проходил одинаково. Сначала песни с группой («Куда кстати свалили, сукины дети?!»), потом бои на арене, и после всего — обильные возлияния. До беспамятства. В штопор.

«Лошадиные дозы виски», — усмехаясь самоиронии, подумала Дэш.

Мысли текли лениво. Вставать не хотелось. Хотелось, наоборот, лечь. И чтобы проклятущий мир перестал, наконец, вращаться.

Неподалеку Сэм беседовал с кем-то. Рейнбоу прислушалась, и сквозь шум в ушах различила слова:

— С ней общалась Рейнбоу Дэш, — говорил бармен, потом добавил после паузы, — хм… вон та, что мордой на стойке отдыхает.

«Чтоб ты сдох, Сэм!» — мысленно пожелала ему Рейнбоу и снова подняла веки. Кто-то обклеил их изнутри наждачкой, не иначе.

Сэм продолжил, будто специально издеваясь:

— Только излагай покороче, а то она… ну сам видишь, в общем. Полстакана вчера не добрала до летальной дозы.

Рейнбоу не выдержала:

— Сэм! Т-твою мать, заткнись уже!.. — она с трудом подняла голову и уставилась на русоволосого парня, что терпеливо ждал за стойкой, — Тебе чего?

Пони заметила, что этот человек совсем не был похож на тех, которых она видела раньше. Даже джинсы и рубашка казались чем-то необычным. Все чистое, гладкое — неестественное какое-то. Браслет с коммуникатором на руке — и тот весь из себя эфемерный.

И вообще какой-то парень был весь прилизанный. От аккуратной стрижки до носков блестящих ботинок. И галстук надел, хлыщ. Переливающийся.

При одном виде меняющихся цветов пегаску снова затошнило. Она спешно отвела взгляд.

— Рейнбоу Дэш, — осторожно позвал парень, — можно тебя спросить?

Негромкий и приятный в другой ситуации голос ввинтился в голову подобно буру.

— О-ох-х… — простонала Дэш, хватаясь копытом за виски, — сука… Если ты сейчас… мне что-то скажешь про перепих… клянусь небом, урою прямо тут.

Парень, казалось, смутился. Дружелюбная улыбка увяла, а на щеках проступил легкий румянец.

— Эм, вообще-то я ищу пони… — пробормотал он, но прервался, когда Рейнбоу расхохоталась. Вернее, начала было, но снова со стоном схватилась за голову:

— Убью, сука… — страдальчески протянула она, — Оглянись вокруг. Тут везде пони!

— Я ищу одну особенную пони…

Пегаска, в груди которой закипела злоба, сделала неудачную попытку оторвать задницу от стула.

— Так! — рыкнула Дэш, — еще один. Щас я встану, и ты у меня ляжешь…

Парень вскинул руки.

— Нет, ты не поняла. Она мой друг!

— Че?!

Рейнбоу вновь попыталась встать, но ноги все же подкосились и пегаска, больно стукнувшись челюстью о стойку, оказалась на полу.

— Ты как, в порядке? — спросил парень, и Рейнбоу почувствовала, как ее попытались взять за переднюю ногу.

Она отдернула конечность и прорычала:

— Не трогать! И не думай даже, усек? Теперь никому себя лапать не дам…

Парень убрал руку и повернулся, видимо, решив, что с Рейнбоу каши не сваришь. Дэш не могла этого знать, но Виктор Стюарт отродясь не видел такого жестокого похмелья.

— Так кого ищем-то, а, «друг»? — спросила Дэш, поднимаясь на ноги. Мир вокруг шатался, но уже терпимо.

— Бледно-зеленую пони и…

— За дуру держишь, да? — перебила пегаска и пошевелила крыльями. Те слушались, но плохо. Да и маховые перья уже нуждались в уходе.

Интересно, когда она в последний раз принимала душ? Не на этой неделе точно…

— Прости?

— Лира Хар… Хартстрингс тебе нужна? Вчера была, да. Ставишь опохмел — продолжаю.

Через пару минут Дэш выпила не меньше литра воды и полстакана чего-то крепкого, заказанного Виком, и смогла внятно общаться. У Вика сжималось сердце при мысли, что ранимая, чувствительная Лира оказалось в этом месте ночью.

Что ей успели продемонстрировать завсегдатаи «Пони-Плея», можно было только догадываться.

Сейчас, утром, заведение походило на обычный бар. Разве что вместе с людьми здесь были пони. И то лишь засидевшиеся компании, остальные давно разошлись. Виктор мельком заметил, спящего парня, что откинулся на диване в одном из альковов. У него на коленях головой лежала Пинки Пай, одетая в спортивный комбинезон, и тоже дремала.

— Так значит, это ты тот идиот, что даже не сказал своей игрушке, что она такое? — осведомилась тем временем Рейнбоу, захрустев гренками из пододвинутой Сэмом мисочки.

Жажда накатила было вновь, но гренки были единственным, что осталось в баре из закусок после бурной ночи. Пришлось запивать набившей оскомину теплой минералкой.

Вик возразил:

— Во-первых, Лира не игрушка, а во-вторых, что вы ей тут наговорили?

— Следить надо за синтетом, — буркнула пегаска, потом добавила, — Ничего такого, чего она не узнала бы раньше или позже.

Виктор, уже составивший примерную картинку произошедшего вчера, понял, что от этой Рейнбоу, постепенно превращающейся в тень от самой себя, много не добьешься. Но он все же предпринял еще одну попытку:

— А куда пошла Лира, ты не знаешь?

— Без понятия… Не следила как-то. Но похоже, что сигать с моста.

Вика передернуло, когда он представил мятную единорожку, доведенную до самоубийства жестокими словами и чудовищным зрелищем «Пони-Плея».

— Рейнбоу, как ты могла? — спросил Вик, — Зачем? Что она тебе сделала?

Дэш, у которой и без того на душе кошки скребли, отвернулась и снова положила голову на стойку бара.

— Мне плевать, — тихо проворчала она, — на всех теперь плевать… Проклятье, оставьте меня в покое все…

Вик вздохнул и поднялся со стула. Встретился взглядом с Серафимой, которой, видимо, надоело ждать на улице.

— Узнал, что хотел? — спросила девушка.

— Лира здесь была, — ответил Виктор, — но давно ушла. В таком расстройстве, что могла… что-то сделать с собой.

Серафима обхватила плечи руками и проговорила:

— Могу ее понять. Не по себе от того, как на меня эти лошади таращатся.

— У них просто глаза большие.

Взгляд случайно упал на рыхлого парня с Рейнбоу Дэш, что сидела на диванчике напротив. Голубая пегаска явно имела склонность к полноте и сейчас занималась тем, что уплетала рафинад прямо из сахарницы. Вик засомневался, что эта пони может летать даже на антигравитаторах.

Вероятно, это был как раз тот случай, когда в голове Рейнбоу Дэш была «пользовательская» поведенческая программа.

Серафима сказала:

— Когда я мимо прохожу, они смотрят так, как будто я собираюсь их ударить!

Подал голос пухлый бармен:

— Обычное явление для этого места, мэм.

— А Вам их не жалко, Сэм? — спросил Виктор.

Бармен пожал плечами:

— Я тут всего лишь работаю. Моего мнения никто не спрашивает.

Рейнбоу, которая изо всех сил делала вид, что происходящее ее не касается, раздражала эта болтовня. Этот парень, который свалился то ли с Луны, то ли из Белого города, эта девчонка. Черт побери, сейчас раздражало все!

К счастью, два необычных гостя довольно быстро ушли. Может быть, и впрямь искали какую-то конкретную пони, а не просто стебались?

«Сперла, небось, у них чего-нибудь, — подумала Рейнбоу Дэш, — А, да пофиг!.. Ох, голова моя…»

— Сэ-э-эм, — протянула пегаска вслух, — плесни страдающей поняше…

Но вместо веселого бульканья алкоголя в ответ раздался голос бармена:

— Дэш, тебе сегодня еще на сцене петь.

— Пить?

— Петь! Может, хватит пить уже?

Дэш подняла голову и удивленно уставилась на Сэма.

— П-погоди, что? Сэм, родной, тебя колышет мое гребаное здоровье?

— Я беспокоюсь о том, что если ты умрешь от алкогольного отравления, то мистер М понесет убытки, а вместе с ним и я. А у тебя группа, Дэши. И своя, новая жизнь.

Рейнбоу прикрыла глаза, борясь с очередным приступом головокружения.

— К черту мистера М, — пробормотала она, — к черту группу… к черту эту жизнь…

Дальше спорить Сэм не стал. К Рейнбоу Дэш подкатился очередной стакан с выпивкой. Пегаска с улыбкой проглотила обжигающую жидкость, но желудок имел на новые дозы этилового спирта собственное мнение…

Глава 12

…Когда впереди забрезжил тусклый свет позднего вечера, Лира подавила желание броситься наружу бегом.

Труба выходила к озеру грязной воды посреди бескрайней свалки. Горы мусора высотой в многоэтажный дом, штабеля старых автомобилей и даже флаеров, руины каких-то древних построек, глядящие на мир пустыми глазницами выбитых в незапамятные времена окон и витрин.

Где-то далеко за нагромождениями мусора высились пронзающие ночное небо белые иглы Шпилей. Озаренные светом, словно врата в другой, благополучный мир, чуждый тьме.

— Добро пожаловать, — сказал Джерри.

— Вы тут живете? — спросила единорожка, потянув носом. Как ни странно, свалка вовсе не пахла разложением. Металл и пластик, пыль и строительный мусор, каучук и гарь, но без тошнотворного запаха разлагающейся органики.

— Мы живем где хотим, — ответил Джерри, — а старые свалки — идеальное место, чтобы тебя не нашли. Много металла и, соответственно, помех для сканеров. Все что могло сгнить, сгнило и сгорело в незапамятные времена, а из хлама можно при желании построить настоящее жилье.

— У нас такое есть, — добавила Скуталу.

Дом этой парочки представлял собой… дом. На колесах. Вернее, раньше там были колеса, а теперь только проржавевшие оси. Выбитые стекла были заделаны листами пластика, а место вокруг — любовно расчищено от мусора. На крыше вагончика стояла большая емкость для сбора дождевой воды, а рядом — небольшая будка с совсем уж миниатюрной дверью, очевидно, рассчитанной только на Джерри.

— Дом, милый дом, — улыбнулся мыш, когда Скуталу распахнула дверь в бывший прицеп.

Внимание Лиры привлекло движение на одной из гор мусора. Из обломков вылез фиолетовый шар и, повиснув в воздухе, довольно чем-то зачавкал.

— Коффи… Коффи-Коффи-Коффи… — донеслось бормотание.

— Джерри, Скут, кто это? — спросила единорожка, показав копытом на странное создание.

Мыш оглянулся и сказал:

— А, это Коффи. Он тут много лет живет. Не бойся, он безобиден.

— Позовем его на ужин? — спросила единорожка, — Раз это ваш сосед…

— Бессмысленно, — отозвался Джерри, — он не понимает ничего. И говорить почти не может. Только бормочет свое имя и что-то постоянно ищет. Ты заходи, не стой.

Единорожка еще раз оглянулась на парящий в воздухе шар. Тот, прожевав добычу, снова спустился к мусору и начал в него зарываться.

Лира мысленно пожала плечами и пошла вслед за Джерри и Скуталу, уже скрывшимися в доме.

Внутри было уютно. Даже несмотря на то, что вся обстановка была собрана из обломков и мусора, являя собой яркий образчик какого-то бродяжьего стиля, она не была лишена своеобразного очарования.

Джерри ловко соскочил с пегасенки и запрыгал по мебели. Кто-нибудь сказал бы «прямо как в мультике». Щелкнул старинный выключатель, и под потолком зажегся диод, заливший комнату бледным светом. Загудело электричество в старых проводах, и дом, казалось, начал оживать.

Загрохотали вытолкнутые на середину тазы, большой и маленький. Зажурчала вода, через шланг полившаяся в большой, причем Джерри успел туда плеснуть чего-то густого, в результате чего стала набухать белая шапка пушистой пены. Носа коснулся запах цветов и мыла.

— Скут, полезай в ванну, — приказным тоном велел мыш.

Маленькая пони переступила на месте и, покосившись на Лиру, протянула:

— Неохота. Давай завтра, я спать хочу…

Джерри провел рукой по лицу.

— Ох, каждый раз это пытка… Ты уже реши, что для тебя «менее круто», быть грязной или мыться. Вспомни, в чем ты плавала сегодня.

Лира улыбнулась. Жеребята не меняются. Может быть другим весь мир вокруг, но рыжая хулиганка так и не полюбит водные процедуры. Пока не повзрослеет, наверное.

— Давай я помогу, — сказала единорожка, за что удостоилась сердитого взгляда двух фиолетовых глаз.

«Изменница!» — читалось в них.

Джерри вздохнул. Единорожке показалось, что с облегчением.

— Давай, — согласился он, — а то я устал уже воевать каждый раз… А я пока постираю одежду. Заодно сам отмоюсь. Все-таки мелким быть удобно.

Скуталу, пятясь, быстро проговорила:

— Спасибо, я уже чувствую себя значительно чище!

Лира и Джерри одновременно посмотрели на нее и сказали хором:

— Полезай в бадью!

— Нет! — воскликнула Скуталу и резко развернулась к двери, определенно готовясь дать деру.

Лира бросила на Джерри быстрый взгляд, и мыш кивнул.

Скуталу успела только тихо пискнуть, когда ее охватило телекинетическое поле и подняло ввысь. Копытца замолотили воздух, а крылышки захлопали в тщетных попытках вырваться.

Лира, посмеиваясь, снова представила призрачные руки, которые начали аккуратно, но настойчиво раздевать рыжую пегасенку.

Улыбка единорожки моментально увяла, когда она увидела, что рыжую шкурку на спине и крупе пересекают шрамы. Почти как у той жутковатой Рейнбоу Дэш из «Пони-Плея», только поменьше. Висящая в воздухе Скуталу пыталась прикрываться крыльями и хвостом, но без особого успеха. В глазах малышки стояли злые слезы.

Веселье по поводу жеребячьих капризов сменилось горьким пониманием причины для нежелания раздеваться при малознакомой пони.

— Откуда у тебя шрамы? — спросила Лира.

— Ветками исхлестало, пока пыталась учиться летать, — буркнула Скуталу, опускаясь в бадью с пеной.

Лира не поверила. Никакие ветки не оставляют таких ровных следов. Судя по всему, когда-то по пегасенке прогулялись розгами или плетьми.

Единорожка уже хотела было задать еще вопрос, но вдруг осеклась. Ради простого любопытства разбередить старые душевные раны? Она перехватила обеспокоенный взгляд Джерри и промолчала.

Пропахшие сточными водами шорты и футболка улетели в таз для стирки.

Джерри, глядя на все это с улыбкой, сказал:

— Как же хорошо, когда взрослый, как и положено, больше ребенка. Я устал уговаривать это рыжее недоразумение всякий раз, когда ее надо отмыть от грязи и пыли.

— Не хочу мыться! — громко запротестовала Скуталу из пенной горки, но ее никто не слушал.

Единорожка испытывала просто материнские чувства, мóя жеребенка… Или, по крайней мере думала, что подобные чувства — материнские. Скуталу, капризно маша крылышками, забрызгала все вокруг. Лира чувствовала, что вымокла до нитки, и бывший аккуратным и элегантным костюм окончательно превратился Дискорд знает во что.

— Джерри, я тоже, наверное, помоюсь, — сказала единорожка, — все равно промокла.

Мыш, который ходил по грязной одежде в другой бадье, ответил:

— Конечно. Тогда свою одежду тоже давай.

Пони хихикнула и, не прекращая телекинезом удерживать в ванне и мыть Скуталу, стала скидывать насквозь промокший костюм.

Джерри отвернулся. Хотя он и знал, что пони, как и любые другие покрытые шерстью существа, к наготе относятся спокойно, человеческая мораль (лицемерная, по мнению мыша) накладывала свой отпечаток.

Через какое-то время он уже хотел спросить, можно ли поворачиваться, но на голову рухнул мокрый ком, бывший когда-то аккуратным жакетиком Лиры, накрыв мыша с головой.

«Что за детский сад!» — сердито подумал Джерри, услышав приглушенный слоями ткани веселый смех.

Когда он вылез наружу, его взору предстали две пони, довольно хихикающие в бадье. Пена закрывала их обеих по самую шею. После озорной выходки Лиры протесты по поводу мытья были волшебным образом забыты.

Впрочем, как всегда. Джерри уже достаточно долго жил под одной крышей с рыжей пегасенкой и знал, что иногда она протестует и капризничает просто из подросткового фрондерства…

…После того, как следы подземелий были смыты, вся троица перекусила какой-то кашей быстрого приготовления — по мнению Лиры, совершенно безвкусной, но набившей живот и заставившей чувство голода отступить.

Вытащенная из ванны и вытертая почти чистым полотенцем Скуталу была похожа на взъерошенного воробья, рыжего и опять сердитого — на этот раз на то, что ее, как младшую, ультимативно отправили спать.

Демонстративно надувшись, маленькая кобылка отвернулась к стене и завернулась в одеяло. В планах было изображать обиду, но усталость взяла свое, и несколько минут спустя пегасенка уже тихо сопела, сморенная крепким сном.

Лира и Джерри на правах взрослых сидели за столом… Вернее, это Лира сидела за столом, а мыш расхаживал туда-сюда в свете настольной лампы. Единорожка после мытья обмоталась полотенцем, а Джерри щеголял в великоватых шортах кричаще-алой раскраски с небольшим рисунком в виде желтой звезды. Когда-то он нашел их в ворохе кукольной одежды и с тех пор использовал как домашний наряд на случай стирки. Как сейчас.

— Джерри, откуда у Скуталу на самом деле эти шрамы? — спросила Лира.

Мыш покачал головой и сказал:

— Прости, Лира, я обещал ей никому не рассказывать. Скажу лишь, что она пережила то, о чем предпочитает не вспоминать. И я не могу осуждать ее за это.

Единорожка вздохнула. До смерти хотелось узнать о прошлом рыжей пегасенки, но расспрашивать дальше означало бы подорвать доверие неразлучной парочки.

— Зачем ты в подземелье ткнул мне в затылок вилкой? — спросила Лира, решив сменить тему.

— Тут все просто. У любого синтета на шейной части позвоночника есть биочип…

— Волшебная метка! — воскликнула единорожка, вспомнив слова Виктора.

Мыш немного замялся, потом продолжил:

— Э… да. Так вот, метка. По ней тебя можно вычислить на расстоянии и узнать, где ты находишься. И даже что делаешь. Но те из нас, кто в бегах, выводят чип из строя. Направленный электрический заряд от переделанного в отмычку шокера портит электронные замки и вырубает биочипы синтетов. Теперь для общих сканеров метка не подает активного сигнала, делая его… «зеленым», так сказать. Однако индивидуальный сканер сразу выдаст, что ты бегаешь от людей. Это все называется «перебить метку» или «деактивировать чип». Такое повреждение можно восстановить, но для этого нужен комп с нейроинтерфейсом…

В голосе единорожки послышалось беспокойство:

— Так что же, у меня теперь нет… метки?

— Технически есть. Но неактивная. И без нейропрограмматора заново не заработает… — мыш перехватил непонимающий взгляд пони и вздохнул, — Да, нету метки больше.

Единорожка промолчала. Она испытывала смешанные чувства. С одной стороны, Виктор нечестно поступил, не рассказав, что обозначает метка. С другой, Вик еще не сделал ничего предосудительного. Не успел?

— Погоди, — сказала вдруг единорожка, — Хочешь сказать, что Вик теперь не сможет меня найти?

— Вик — это твой хозяин?

— Мой друг!

Джерри вздохнул.

— Прости, поняша, но твоя метка была синей. Ты сама говорила, что он тебя не освобождал. А значит, ты была его собственностью. Даже если он хорошо с тобой обращался. Полагаю, он недавно тебя купил?

— Купил?!

— Ну да. Синтеты, хотя и являются живыми существами, по закону, фактически, вещи. Или рабы, если угодно. И зеленую метку можно получить только с дозволения хозяина или властей. И зеленой она остается, только пока платишь налоги. А если нет — желтеет, что уже основание для твоего задержания. Все просто.

Лира почувствовала, как в груди снова поднимается чувство неприятия действительности. Быть чьей-то вещью? После слов о дружбе? От подобного обмана хотелось заплакать. Нет. Зарыдать. Кинуться прочь и не останавливаться, пока хватает сил.

Мыш бросил на единорожку сочувствующий взгляд. Ее сейчас обуревали сомнения, и мыш не хотел быть тем, кто окончательно подведет черту под недолгой счастливой жизнью.

«Каждый раз это пытка, — подумал Джерри, — видеть, как рушится чей-то мир, оставляя взамен бездну страха и боли. Можно не замечать этого, но это будет лишь означать, что мы уподобились людям…»

— Лира, возможно, я неправ, и в отношении тебя твоя версия — верная, — сказал он вслух, хотя на душе было гадко от такой откровенной лжи, — Так что не вешай нос. Я ведь и сам доподлинно не знаю.

— Правда? — поникшие было уши пони снова встали торчком.

— Правда, — вздохнул мыш, — Есть такая вероятность.

Брать на себя ответственность за разрушенную надежду и вытаскивать из черного отчаяния еще одну душу Джерри категорически не желал. С другой стороны, совсем наивной ее оставлять было еще опаснее.

Мыш не мог этого знать, но если бы сейчас спросили психопрограммиста БРТО, то он бы сказал, что Лира Хартстрингс только что едва убереглась от сбоя поведенческой программы.

Фатального сбоя, который мог бы окончиться чем угодно.

— Эта злобная Рейнбоу Дэш в «Пони-Плее», она говорила, что Эквестрия, моя родина, вся моя жизнь — это все искусственная память! — воскликнула Лира и положила мордочку на передние ноги, — Я не могу поверить…

Мыш, вздрогнувший при упоминании Рейнбоу Дэш, натянуто улыбнулся, резко сменив тему:

— Вот ведь! Раньше я нянчился с одним ребенком, а теперь у меня их двое.

— Я не ребенок! — надулась Лира, на эмоциях даже не заметившая уловки.

Скуталу во сне пробурчала что-то неразборчивое и дернула ушами.

— Угу, — кивнул Джерри, — а ведешь себя именно как наивный ребенок. Ты как давно тут?

— Три дня! — гордо заявила единорожка.

— Ну за что мне это, а? — вздохнул мыш, прикрыв лицо ладонью.

Лира была, похоже, на грани отчаяния.

— Джерри, ну хоть ты разъясни, как такое возможно. Я помню целую жизнь, друзей, родителей, и что же, все это ложь? Если так, то мне несколько дней от роду! Мне, взрослой кобыле! Неужели Эквестрии не существует?

Джерри посмотрел в желтые глазищи. Лира спросила про Эквестрию с призрачной надеждой ребенка, застукавшего родителей, подкладывающих подарки под рождественскую елку вместо Деда Мороза.

Мыш вздохнул и беспомощно развел руками:

— Возможно, это так. А возможно и нет. Скуталу верит, что Эквестрия — это рай для таких как вы. И что если быть достойной и хорошей пони — попадешь туда. Не в этой жизни, так в следующей. Никто не может этого ни доказать, ни опровергнуть. А значит, это вопрос веры. Веры, которую исповедуют Скут и остальные… селестианцы. В этом ей гораздо легче, чем, предположим, мне.

— А ты не веришь в Эквестрию?

— Ха! Я верю в себя и свои способности. Я верю в эту пони, что свернулась калачиком и сопит в стенку. Я верю, что этот мир жестокое и мрачное место, а так же в то, что всегда все может стать только хуже. А жизнь за пределами бытия? Я этого не видел.

Лира не ответила, продолжая смотреть на мыша. Тот, заметив в золотых глазищах незаданный вопрос, вдруг добавил уже тише и смотря в сторону:

— Но знаешь… если вдруг кто-то там, — он показал наверх, — решит, что старый мыш достоин того, чтобы по-прежнему заботиться о маленьком рыжем ерзике… я не обижусь, нет.

Лира улыбнулась:

— Маленьком?

Джерри сердито упер руки в бока:

— Не прикидывайся, ты прекрасно поняла, что я имел в виду!

— Джерри… а сколько тебе лет?

На мордочке мыша вновь появилось выражение много повидавшего существа, так не вяжущееся с мультяшной внешностью.

— Слишком много для мыши, Лира, — сказал он, отведя взгляд, — До недавнего времени я думал, что даже чересчур.

— А что изменилось?

Джерри посмотрел туда, где мирно посапывала спящая Скуталу. Потом на Лиру.

— Мне удалось сделать так, чтобы малышка смогла жить дальше и даже радоваться тем мелочам, что преподносит нам жизнь. Но ее пробивает озноб при малейшем упоминании прошлого. Так что пусть старая жизнь там и останется. Так будет лучше для нас обоих.

Лира уже открыла было рот для следующего вопроса, но Джерри сделал резкий жест рукой и сказал:

— И предвосхищая твой вопрос, отвечу — нет, я не хочу рассказывать душещипательную историю своей жизни. Я на ней поставил крест. Точка. После того, что случилось с Томом и остальными, и после того как моя метка перестала существовать.

— Что? Что значит перестала?

— Меня для сканеров вообще нет. Это подозрительно, но если меня не видно, то нет и повода искать. А маленькому мышу спрятаться легко. После побега этим только и жил.

Лира уставилась на Джерри жалобным взглядом.

— Ну вот, теперь я буду вся сгорать от любопытства… Начал рассказывать, так не таи теперь!

Джерри вновь прикрыл глаза рукой в жесте непритворного отчаяния.

— Вот же свалилась на мою голову… Том — это кот из того же мультика, что и я. Нас подарили ребенку на день рождения, такое часто делают с синтетами. Ну и ребенок случайно уничтожил мою метку. А Тома вообще замучил.

Глаза единорожки распахнулись еще шире, и Джерри в очередной раз задался вопросом, как они у пони вообще в черепе помещаются.

— Что значит «замучил»?! — в шоке спросила Лира, и на мордочке Джерри на мгновение отразилась настоящая боль.

Он отвел глаза.

— Я… не хочу об этом, — проговорил он, — Просто имей в виду, что я потерял того, кого действительно мог назвать другом, несмотря на все наши различия. В сериале он гонялся за мной больше из спортивного интереса, а наши взаимные подковырки и розыгрыши были, наверное, признаком настоящей дружбы. Том никогда не съел бы меня, я уверен. Хотя грозился неоднократно. Но тот мальчик… он перечеркнул все.

Лира, которая сейчас вспоминала вежливого и доброго ребенка из парка, слегка стукнула копытцем по столу:

— Нет! Это невозможно! Только не дети…

Мыш с горечью поднял на единорожку взгляд.

— Лира, дети тоже разные бывают, — заметил он.

— Дети не могут быть плохими!

— Верно. Есть плохие взрослые, которые позволяют детям творить ужасные вещи, не объясняя, что это плохо.

— Но как ребенку вообще может что-то подобное прийти в голову?! — в голосе Лиры послышались слезы. Последняя ниточка веры в то, что мир людей прогнил не насквозь, натянулась и затрещала, — Ты видел еще когда-нибудь таких же как ты?

— Мало, — отозвался он неохотно, — Знаешь, у нас с Томом есть одна проблема… выживаемость. В нашем стапятидесятилетнем оригинале, — в его голосе послышалась горькая ирония, — любой из нас не раз получал и наковальней по голове, и топором по хвосту, и пулю… А уж сколько раз мы там друг другу подкладываем взрывчатку, не перечесть. Сама понимаешь, в жизни все это не работает. Но многие дети пробуют. Ведь если в мультике с нами после этого все в порядке, почему и в жизни не должно?

По щекам Лиры потекли слезы. Какую жестокость в людях воспитывают с самого детства… И зачем такое вообще показывать детям? Неужели ради денег? А как потом жить с осознанием того, кого ты воспитал своим творением?

В памяти исподволь всплыл эпизод со страшным шоу про карманных монстров, жестоко бьющихся друг с другом ради дурацких нашивок для хозяев.

Лира сказала:

— Теперь я поняла, откуда в некоторых людях столько злобы, почему их любовь выглядит уродливой пародией!.. Вот же корень этого зла! Недостаток любви и дружбы в детстве, отождествление развлечения и жестокости!

— Любовь выглядит пародией? — спросил мыш, — А, кажется, понял. Познала на себе «любовь» хозяина?

Лира, которая задумалась было о чем-то, встрепенулась:

— На себе?.. Что? Нет! Вик — настоящий друг, он никогда ко мне не приставал! Даже когда я… провоцировала его. Чтобы проверить…

Единорожка вдруг зарделась, не умея подобрать нужных слов. Судя по саркастическому выражению мордочки, Джерри понял неправильно.

— То есть ты не из «Пони-Плея»? — уточнил он.

— Нет… я туда сходила, но без спросу. Чтобы посмотреть…

— И как, посмотрела? — в голосе мыша вновь проскользнули ироничные нотки.

— Я видела пони… Знаешь, у них такой взгляд…

— Или затравленный, или безразличный. Так?

— Да, а откуда ты знаешь?

— Во-первых, я бывал в «Пони-Плее», а во-вторых, большинство синтетов делятся на тех, которых ломают, и тех, которых сломали.

Лира не сдавалась:

— Но ведь ты и Скут под это не попадаете?

— Не попадаем.

— Тогда как?

— Мы есть друг у друга и это позволяет не сломаться… обоим. Поодиночке мы бы давно сдались, а так у нее есть я, а у меня — она. Я меньше ростом, но я взрослый и теперь должен о ней заботиться. А она ребенок, которому надо хоть кому-то довериться. И я рад, что она не замкнулась в своем горе, а нашла в себе силы открыть сердечко еще раз.

— Но в «Пони-Плее» таких нет…

— Конечно. Откуда взяться привязаности, если пони там постоянно насилуют и избивают? Заставляют драться друг с дружкой, нередко — насмерть?

— Я там видела человека, который целовался с Эпплджек. В губы, вполне недвусмысленно. И непохоже, чтобы она возражала, даже наоборот.

— А это третий тип… Те, которые приняли навязанные правила и мораль. Те, кто получают удовольствие. И та психованная Рейнбоу Дэш, что дерется на арене, такая же, хоть никогда и не признается даже себе.

Глядя на Лиру, которую пробрала нервная дрожь, Джерри задумался, что иногда, возможно, следует сбивать градус цинизма. Подобное отношение помогает принимать мир таким, какой он есть, но только когда ты сам одинок. А другим так можно запросто причинить боль.

Лира вдруг сверкнула глазами и сказала резким голосом:

— Но так не должно быть! Надо все исправить! Попытаться хоть что-то изменить, в конце концов. Почему никто ничего не делает?

Джерри пожал плечами.

— Потому что людям так удобно. И чем быстрей ты это поймешь, тем легче тебе будет жить в этом мире.

— А ты?

— А что я? Меня слишком часто били по голове, так что я не смог уразуметь простую истину, что заботиться и беспокоиться надо только о себе. Видать, так и помру дураком, — мыш посмотрел на единорожку, — И вообще, нам давно пора последовать примеру Скут и лечь спать. А то завтра нас тот еще денек ожидает.

Лира легла рядом со Скуталу, накрывшись вторым одеялом, и практически мгновенно уснула. Очевидно, сегодняшние впечатления вымотали единорожку донельзя. Джерри же улегся на столе, в раздвижной коробочке из-под канцелярских скрепок, где устроил себе кровать, подобную той, что видел в мультиках со своим участием.

Скуталу, словно почувствовав рядом другую пони, пододвинулась так, чтобы прижаться, а единорожка ее обняла, тоже не просыпаясь.

Джерри лежал и смотрел в окно с уцелевшим стеклом, где ночную тьму немного разгоняли звезды и далекие огни Гигаполиса. На мгновение скосил глаза на двух пони, что переплелись в трогательный рыже-зеленый комок, и улыбнулся в темноте.

— Дети… — хмыкнул он и закрыл глаза, — Мои маленькие пони…

---

— Есть еще идеи, где могла оказаться Лира? — спросил Виктор, когда они вернулись в машину.

— Надо будет навестить пару заведений и поспрашивать. Сам понимаешь, обычно я не этим занимаюсь. Но знаю, где и у кого спросить. И что за это потребуют.

Серафима завела мотор.

— Кстати, — добавила она, — Раз уж мы об этом заговорили, ты не мог бы оплатить счетчик? Я понимаю, что Серафима просила, и готова помочь, но ты же понимаешь, я на работе…

— О, без проблем, — улыбнулся Вик и полез в карман, — я специально взял с собой наличные.

На свет появилась пачка купюр. Серафима посмотрела на них, потом снова на Виктора.

— Тут гораздо больше, чем счетчик, — сказала она.

— Скажи своему начальству, что тебя наняли на весь день, — ответил парень, — в качестве водителя и гида. В принципе, это даже недалеко от истины.

Серафима усмехнулась:

— Знаешь, за такие деньги ты мог бы купить себе новую пони.

— Мне не нужна новая! — резко отрезал Виктор, вкладывая деньги в руку девушки, — Мне нужна Лира! Она мой друг, и другой мне не надо.

Он отвернулся и откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Серафима будто чувствовала, насколько парня довели постоянные (наверняка же постоянные!) подковырки и дурацкие советы насчет его пони…

…Транспортный контур «тау» стоял. Оказавшись в потоке, колесные машины не могли никуда деться, и затор растянулся на многие километры. Как передали по Сети, на дороге столкнулись два грузовика, и целых шесть полос движения из двенадцати оказались перекрыты.

Вика раздражало это стояние. Серафима объяснила, что такие вот «пробки» — явление древнее и почти традиционное для городов прошлого. Да, дороги Гигаполиса — это сотни километров отличного полотна, удобных перекрестков и развязок. Дорожные службы работают как часы благодаря автоматизации, а информационная сеть позволяет организовывать движение так, чтобы доставлять грузы и пассажиров с минимальными затратами. Простой транспорта — это всегда убытки, а такое плохо сказывается на бизнесе. А бизнес правит современной цивилизацией.

— …но иногда что-нибудь вносит погрешность, — завершила речь Серафима, — Так что единственное, что мы можем сделать — набраться терпения и ждать, пока сможем доехать во-он до той развязки.

Виктор посмотрел, куда она показывала, и увидел съезд с магистрали. До него было относительно недалеко, но машина двигалась по несколько метров в минуту, и поездка грозила затянуться на пару часов.

— Да, никогда бы не подумал, что такое еще возможно, — проговорил парень, — Когда летаешь на флаере, об этом даже не вспоминаешь.

Серафима фыркнула.

— Флаеры, да… Всегда мечтала иметь флаер, но в Сером городе его некуда деть, а в Белом мне не по карману жить. Собственно, мне не по карману и сам флаер.

— Возьми ссуду, — посоветовал Виктор, но девушка только рассмеялась:

— Ссуду! Кто же мне даст столько? К тому же, чтобы перезарядить антигравы, мне понадобится взять еще одну.

— Интересно, — решил сменить тему Виктор, — А если в этой вот «пробке» кому-то станет плохо? Или банально захочется… в туалет, например?

Серафима снова захихикала.

— Спасательные службы могут и прилететь, — ответила она, — а насчет второго… Ты не захочешь узнать ответ.

— Через часик-другой очень даже захочу! — чуть натянуто рассмеялся Вик, — Скажи, а куда ведет та развязка?

— Вообще, в Руинберг. Но не волнуйся, мы его быстро проедем. Всяко лучше, чем стоять в пробке часов восемь.

— Сколько?!

Тонкая рука постучала по экранчику навигационной панели. Вик обратил внимание, что ногти Серафима стрижет и совсем не красит. Все остальные знакомые девушки старались хотя бы немного отрастить и чем-то украсить пальцы, но Серафима этим почему-то пренебрегала.

— Смотри сюда. Видишь, вот контур, а вот мы. Вся дорога обозначена красным, значит, это пробка. До следующего съезда — километров тридцать. Стало быть, с такой скоростью движения затора мы прокукуем тут часов восемь — если, конечно, хозяева аварийных грузовиков не соизволят спасать свои грузы. Так что съехать в Руинберг мне кажется не такой уж плохой мыслью.

— А это далеко от места, куда мы ехали?

— По прямой не очень. Если по улицам… как свезет. Не бойся.

— Что вообще за район этот Руинберг? — спросил Виктор, — И почему я должен бояться?

В карих глазах промелькнула озорная искорка.

— Увидишь, парень из Белого города, — сказала девушка изменившимся голосом, — Не хочу портить тебе впечатление…

…Пробка продержала машину на магистрали еще час. Виктор и Серафима развлекались тем, что травили байки из собственной жизни, и оба с удивлением осознавали, что до сих пор жили в совершенно разных мирах.

То, что для Виктора являлось повседневным и естественным, для Серафимы было научной фантастикой. Роботы, флаеры, искусственный интеллект и виртуалка — все это для жителя Серого города было чудесами технологии будущего, едва ли не большими, чем для синтета-пони из сказочного мира.

Виктор же диву давался, что Серый город, по сути, во многих районах представлял собой латаные-перелатаные постройки вековой, если не большей, давности. Но что самое удивительное — люди в Сером городе жили примерно так же, как и в век постройки их районов, перебиваясь «технологическими объедками» Белого города.

Топливные ячейки и микрореакторы вполне могли соседствовать с двигателями внутреннего сгорания, нановолокна — с обычной грубой тканью, а синтезированная из натуральных образцов пища — с химической отравой, полнящейся консервантами и вкусовыми добавками. Примеров было множество, но все это накладывало отпечаток и на жителей.

А некоторым рассказам Серафимы Виктор попросту не поверил. По крайней мере, до того, как машина спустилась по развязке в район под порядковым номером триста два, более известный среди аборигенов под названием Руинберг.

Создавалось впечатление, что машина, спустившись с напрочь забитой магистрали, оказалась в каком-то захолустье двадцатого века.

Обветшалые здания из кирпича и бетона глядели на улицу грязными стеклами или вообще пустыми проемами. Окна с решетками, а то и просто заколоченные досками, были обычным делом. По обочинам дорог громоздились и гонялись ветром кучи мусора.

Если бы Виктора попросили охарактеризовать одним словом этот район, то это было бы «обветшание». Старые машины, старые здания, ржавые и искрящие коммуникации. И это рядом с транспортным контуром! К слову, Вик подумал, что несмотря на пробку, сюда с магистрали практически никто не решился съезжать.

Серафима медленно вела машину по запущенной дороге, короткими ругательствами сопровождая каждую попавшую под колесо колдобину.

Но местных жителей, казалось, совершенно не волнуют окружающие условия. Повсюду можно было наблюдать самый обычный быт, если, конечно, отбросить мысль об ужасающей нищете.

Вик расширившимися глазами смотрел, как две женщины натягивают между окнами соседних домов бечевку и начинают развешивать белье, словно и не существует такого понятия как «сушилка». Как чумазые дети играют в песочнице, и помимо песка в игре участвует многочисленный попавшийся под руку мусор. Вон относительно прилично одетый человек с кейсом остановился возле парня в коже и джинсе и о чем-то возбужденно с ним беседует…

Подумалось, что здесь очень к месту пришлась бы к какая-нибудь банда верхом на мотоциклах или грузовиках, палящая во все стороны из старинных пистолетов или ружей. Но вместо этого на глаза попалась бело-синяя машина полиции, что стояла на углу и мерцала огнями.

А два полисмена из этой машины стояли неподалеку и молотили шоковыми дубинками обросшего человека в рваной и грязной одежде. Невдалеке лежала потертая гитара и футляр, деньги из которого как раз выгребал какой-то оборванный мальчишка.

Полицейские здесь тоже не походили на тех спокойных, вежливых офицеров в отутюженной форме, что следили за порядком в Белом городе. Место мундиров занимала легкая броня. Из-под шлемов с глухим забралом доносились грубые ругательства.

— Что это они делают? — удивился Виктор.

Серафима скосила глаза и ответила:

— Скорее всего, этот бродяга просто не успел спрятаться. Пытался заработать пару монет, но попался патрулю.

— Да что же это!

— Добро пожаловать на землю, небожитель.

— Остановись!

Едва Виктор это произнес, как Серафима, наоборот, прибавила газу. Картина произвола скрылась за поворотом.

— Ты что делаешь?!

— Послушай меня, — серьезным голосом сказала девушка, — Мы не будем останавливаться в Руинберге, понятно? И мы — особенно ты — не будем выходить здесь без крайней на то необходимости. Это очень опасно, а уж тем более если провоцировать полицию, которая здесь на короткой ноге с бандами. Тот бродяга, скорее всего, не заплатил смотрящему за районом, вот тот и стукнул легавым, что можно кого-то задержать. Для палочки, что называется.

— Есть же закон! — возмутился Виктор, хотя сердцем прекрасно понимал, насколько детским сейчас выглядит его возмущение.

— С точки зрения закона, полиция в своем праве. Уличный артист без лицензии? Задержание. Попытку вырваться или убежать пресекли. Все законно. Бродяга отправляется в камеру, потом, возможно, в соцслужбу, где ему найдут занятие. То что с ним при этом поступили жестко, никого не волнует, и полицию в особенности.

— Но я мог бы…

— Не мог бы, — перебила Серафима, — То, что у тебя зеленая карта гражданина, еще не обеспечивает тебе безопасности. И ты ничего не можешь с этим поделать. И если ты попадешь в тюрьму за сопротивление полиции, у твоей Лиры будет совсем немного шансов вернуться домой.

Виктор осекся.

Это было неправильно. Конечно, жители Белого города были в курсе, что за пределами центральных районов, вдали от высоких стен и строгих охранников, жизнь далеко не так комфортна. Но кого и когда волновали чужие проблемы в обществе, веками пестовавшем идеалы потребления?

Если у тебя нет денег, то ты сам виноват. Это — прописная истина, которую люди на протяжении почти трехсот лет впитывали с молоком матери.

А те, кто считал иначе — отправились на свалку истории.

— Я не могу поверить, — сказал Виктор, наконец, — что Лира сбежала куда-то сюда… Зачем?

— Может быть, захотела посмотреть на реальный мир?

— С ней же здесь может все что угодно случиться!

— Как и с любым другим живым существом. Будем надеяться, она встретила если не друга, то хотя бы того, кто о ней сможет позаботиться.

Парень вздохнул.

— Она ведь совсем не знает нашего мира… — тихо промолвил он, чувствуя, что сейчас просто позорнейшим образом поддастся чувствам на глазах у девушки, — Эту его часть, по крайней мере.

Из раздумий Виктора вырвал сигнал от коммуникатора. «Стивен Агилар» — зажглась в воздухе строчка.

Парень тронул сенсор активации, чувствуя, как сердце переполняется радостью и надеждой.

Лира нашлась. Вот сейчас Стивен скажет, где ее подобрать, и все будет хорошо. Как раньше. Спокойно и безопасно.

— Да, Стив? — сказал Вик, когда над коммуникатором соткалась голограмма знакомого лица, — Пожалуйста, скажи, что ты нашел Лиру!..

— Твайлайт нашла, — ответил Агилар, — целых два подходящих упоминания. Первое о том, что ее засек полицейский патруль в районе Пирамид. Подпадающая под описание Лиры Хартстрингс пони-синтет с перебитым чипом.

— С ней все в порядке?

— Она скрылась от патруля в сопровождении еще одной пони. Судя по описанию, Скуталу.

Это было непонятно. Причем тут рыжая пегасенка, Виктор даже представить не мог. Но раз они были вместе, очевидно, что-то их заставило, какие-то обстоятельства… Это могло бы стать зацепкой, но в «Маяке» не было ни одной Скуталу.

— Есть второе упоминание Лиры, и тоже недалеко от Пирамид, — сказал Стивен, — но предупреждаю, это нелегко принять. К сожалению, там не дают информации о синтетах заведения, поэтому придется туда съездить и узнать все из первых уст.

— Почему нелегко? — спросил Виктор.

— Потому что это бордель. Называется «Полет Фантазии». Специализируется на синтетах нечеловеческого вида. Так вот, там есть полтора десятка пони, включая Лиру Харстрингс…

Вик прикрыл глаза и беспомощно откинулся на сиденье.

Это была катастрофа.

Лира, это доверчивое и наивное создание, наверняка попалась в лапы работорговцев. И те, не мудрствуя лукаво, отправили пони в самое мерзкое, самое ужасное место, которое только можно придумать.

«Что за живодеры!» — в отчаянии подумал парень, чувствуя, как глаза защипало от непрошеных слез.

— Мы недалеко, — вмешалась Серафима, — Спасибо, Стивен.

— Не за что пока. Если будут еще новости, я позвоню. Виктор, держись. По крайней мере, Лира жива. За такой короткий срок с ней все еще может быть в порядке.

Экран погас, а такси Серафимы прибавило скорость…

…В Пирамидах, четырех огромных жилых комплексах, проживало около миллиона человек. И, конечно же, у всех них были свои потребности. Поэтому совершенно естественно, что рядом были возведены торговые и развлекательные центры, транспортные узлы, школы и детские сады, госпитали и прочие блага цивилизации по доступным и не очень ценам.

Пирамиды по праву считались районом среднего достатка, и для кого-то вроде Серафимы — почти такой же недостижимой мечтой, как и Белый город. Тем не менее, потертая укрепленная машинка была пропущена охраной без проблем. Лицензия компании, где работала таксист ван Виссер, была в порядке, а на машину все документы были оформлены правильно.

Виктор немного успокоился, когда оказался в более-менее привычной обстановке. Да, здесь тоже преобладал колесный транспорт и тусклые краски, но встречались и роботы, и даже синтеты, спешащие по своим делам. А может и слоняющиеся без дела.

К слову, на синтетов здесь почему-то никто не обращал особенного внимания. Виктор с удивлением заметил пиццерию «У Микеланджело», где за прилавком стояла зеленая черепаха богатырских пропорций, характерных скорее для человека, в белом фартуке и поварском колпаке.

Но судя по набитому залу, готовил этот Микеланджело отлично. И то, что он черепаха, также никого не волновало.

— К самому заведению не будем подъезжать, — сказала Серафима, паркуя машину, — Выйдем тут.

— Почему не будем?

— Там стоянка платная наверняка. А здесь, у торгового центра, мало того что бесплатная, так еще и под наблюдением.

— Резонно, — отметил Вик.

— Подожди меня пару минут, — попросила Серафима, вылезая и включая в машине охранную систему, — Вон там, на углу. Окей?

— Без проблем, — отозвался парень.

Серафима улыбнулась и шмыгнула в какую-то забегаловку.

Виктор проводил ее взглядом, но до слуха донесся чей-то разговор:

— …но твой IQ равен почти тремстам! И ты работаешь разносчиком пиццы?

Вик повернулся в ту сторону и увидел мальчика лет одиннадцати, одетого в джинсы и кричаще-малиновую футболку. Поверх была накинута курточка с портретом владельца пиццерии «У Микеланджело», улыбающегося и показывающего большой палец. Мальчик как раз устанавливал на скутер стопку коробок с пиццей. Великоватый футбольный шлем съехал на глаза, и паренек, вздохнув, вернул его на место.

Собеседником мальчика был синий антропоморфный еж примерно метрового роста, в синем же комбинезоне курьерской службы. Синтет, очевидно. Большеглазый и мультяшный, тоже персонаж шоу. Правда, сейчас через его плечо висела здоровенная сумка.

— Мне еще повезло. А тебя удивляет, что в этом мире синтет с моим складом ума работает на подхвате, а человек, который даже не может, образно выражаясь, самостоятельно подтерется, занимает ведущую должность в мегакорпорации? — вопросом ответил мальчик своему визави и беззаботно улыбнулся.

Еж развел руками в белых перчатках:

— Ты прав, Кин. Это мир людей… И знаешь, я иногда скучаю по родному Мебиусу.

— У тебя хотя бы есть вера в свой, лучший мир, — ответил мальчишка и уселся на скутер, — а нам остается только пытаться изменить этот.

— Но что мы можем?

— Что можем? Быть лучше. Иначе никакие чудеса техники нас не спасут. Мощнейшие компьютеры занимаются генерацией удовольствий в киберсети, которая должна была дать миру свободу информации. Космическая программа стала способом выбивать деньги для телекоммуникационных компаний. Роботы обслуживают богачей и делают других роботов. Блага — для избранных, для остальных — выживание. Ты и сам все это знаешь, друг.

Виктор поразился, насколько по-взрослому звучала речь мальчика. В голову закралась мысль, что тот на самом деле куда старше, чем выглядит. Что было, в общем-то, объяснимо. Тот же Эш, бессменный ведущий шоу «Арена покемонов», а также его многочисленные копии, просто не был запрограммирован взрослеть. Например, теперешнему Эшу было лет сорок. Выглядел же он на прежние одиннадцать.

— Бывай, Соник, — тем временем произнес Кин, — Мне пора ехать, а то пицца остынет, и Майки мне голову оторвет.

— Удачи, командор, — еж пожал на прощание руку приятеля, — Увидимся в субботу?

— Как обычно.

Скутер плавно двинулся с места и пропал в транспортном потоке. Синий еж тоже быстро затерялся в толпе.

— А вот и я, — вынырнула из толпы Серафима, сжимая в руках пакет, — как насчет немного перекусить на ходу?

Виктор уже хотел возразить, но живот издал отчетливое бурчание, будто только сейчас добрались до мозга ароматы сразу нескольких закусочных неподалеку.

Они двинулись вдоль по улице, вгрызаясь в какие-то рулеты из плотного хлеба, полные пропеченного фарша, овощей, лука и кетчупа.

Вик не мог не признать, что девушка отлично придумала. Сидеть в кафе, когда Лире, возможно, прямо сейчас требуется помощь, было бы просто преступно легкомысленно. А так два дела сразу.

— Иногда так и питаешься весь день, — заметила Серафима, словно прочитав мысли парня, — потому что некогда. Туда-сюда по всему городу, а диспетчер все сыплет и сыплет заказами…

…Здание «Полета фантазии» было подсвечено красным. Традиционно, хотя и несколько вызывающе даже для коммерческого квартала Серого города.

— Если не хочешь, можешь не заходить, — потупился Виктор, посмотрев на Серафиму.

— Еще чего! — фыркнула та, — Ты же вляпаешься во что-нибудь моментально. И вообще, давай лучше я буду говорить.

Виктор хотел было возразить, но осекся. Его опыт посещения подобных заведений ограничивался киберпространством, причем тоже, можно сказать, в Белом городе. Виртуальном.

— Ну… хорошо, — согласился он.

Внутри посетителей встретил метрдотель. Судя по всему, человек, хотя подобострастно раскланялся с претензией на ретро-элитарность.

Серафима вдруг прильнула к Виктору и проворковала совершенно медовым голоском:

— Мы с приятелем — фанаты старых сериалов, и хотели бы развлечься кое с кем особенным.

— Конечно, конечно, — заулыбался метрдотель, — сейчас принесу наш каталог. Или желаете посмотреть вживую? Прощу прощения, многие синтеты спят. Сами понимаете, день… Но разбудить — не проблема.

На его лице играла плохо скрываемая торжествующая улыбка. Нестандартный клиент — это всегда нестандартная оплата. Иногда даже настолько, что окупает покупку нового синтета взамен испорченного.

— Вживую пока рано, — сказала Серафима, — не надо никого будить раньше времени. Если мы вдвоем, ничего?

— О, не волнуйтесь. Сбор за групповой сеанс совсем небольшой, — снова раскланялся служащий, — Прошу, подождите вот здесь, на диване.

Когда они остались одни, Виктор спросил:

— Ты что затеяла?

— Мы же хотим поговорить с твоей пони, верно? Пусть думают, что мы закажем групповушку, а потом выкупим понравившегося синтета. Все просто.

— Но они же будут считать нас извращенцами!

Серафима всплеснула руками.

— А как вообще называть людей, которые ходят в подобные заведения? Вик, ты иногда ведешь себя просто как ребенок! И помни, нет в Гигаполисе такого извращения, которое не могло бы стать модой и источником прибыли…

— Так-таки и никакого?

— Представь. Я слышала о заведении, где синтетов ради развлечения сжигают заживо.

Виктора передернуло.

— Пони? — спросил он.

— Причем тут пони? Любых синтетов, в основном неотличимых от людей. Как правило, биологически не старше четырнадцати…

Дальнейший спор прервало появление управляющего, который принес планшет с загруженными файлами предлагаемого живого товара.

Вик тут же впился взглядом в экран и двинулся к категории «Персонажи мультфильмов».

После недолгих поисков он и впрямь нашел в подкатегории «Мои маленькие пони» пункт «Лира Хартстрингс, единорожка» и без раздумий ткнул в него.

— Вот эта, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— И мы вдвоем, — добавила Серафима, — но я люблю смотреть.

— Распоряжения уже отданы, — заулыбался служащий, тронув несколько сенсоров на браслете, — Могу я взглянуть на вашу карточку?..

…Их проводили по приятно обставленному коридору. Все здесь пестрело оттенками алого, кое-где колыхались в воздухе миражи голограмм. Бордель по меркам Серого города был довольно богатый, раз мог позволить себе и профессионального дизайнера, и голографические проекторы. Да что там, содержать целый штат синтетов — это уже было довольно затратно.

Комната, изрядную часть которой занимала огромная кровать, встретила людей тихим перебором струн и приглушенным светом. На столе лежала на подставке ароматическая палочка, слабо курящаяся и распространяющая сладковатый запах трав…

Сердце Виктора дрогнуло.

Единорожка лежала на кровати, и в сиянии телекинеза парила лира, струны которой перебирали призрачные руки.

— Прошу прощения, — произнесла она знакомым голосом, и сердце Виктора забилось еще чаще, — я немного увлеклась. Желаете сменить обстановку?

Инструмент смолк и лег на прикроватную тумбу.

— Нет, спасибо, — хрипло произнес Виктор и сделал неуверенный шаг к кровати.

— Тебе помочь? — спросила Серафима, но парень замотал головой.

Он подошел вплотную, и пони подняла взгляд навстречу. Сердце облилось кровью при виде знакомой мятно-зеленой мордочки, погребенной под слоем вызывающе яркой косметики. Помада, подведенные глаза, какой-то блеск для шерстки…

На единорожке была полупрозрачная сорочка и просвечивающее темное белье с кружевами. Ну и конечно, неизменный фетиш любителей пони — высокие носочки. Только не из стандартного набора от «Хасбро», а в тон белья и тоже почти прозрачные.

— Лира? Это правда ты? — спросил Виктор.

— Я Лира, да, — кивнула единорожка, — А как тебя зовут?

Парень вздохнул и сел на край кровати. Его пронзило горькое понимание ошибки.

— Меня зовут Виктор. А это Серафима. Ты… наверное, другая Лира.

Пони заулыбалась.

— Я буду такой Лирой, какой захочешь. Хочешь фоновую пони в толстовочке? Или бесстрашную агента Мятную? Дай мне пару минут, и я преображусь. Как вести себя в образе, знаю. Ты совсем не заметишь разницы.

Подала голос Серафима, устроившаяся в кресле:

— Вик, ей могли мозги промыть. Лира, ты помнишь, как здесь оказалась?

Пони, повидавшая и не таких клиентов, повернулась к девушке и пожала плечами.

— Так же как и большинство остальных, — сказала она, — Нас купили и объяснили что делать. Сначала было непривычно, потом втянулись.

— И никто не пытался бежать? — спросил Вик.

Пони привстала и легла так, чтобы видеть обоих людей сразу.

— Были дурехи, но их всегда ловили.

— А ты нет?

— А зачем? Здесь меня кормят, поят и развлекают, — пони кокетливо похлопала ресницами, — Это не самая плохая работа, я пользуюсь спросом. Наверное, людям нравится, когда меня так возбуждают руки и пальцы. Хотите, что-нибудь примем перед тем, как начнем? Что предпочитаете, возбуждающее, или что-нибудь для яркости ощущений?

Виктору вдруг вспомнилось, как в первый день Лира дернула хвостом в ванной от прикосновения рук к спине. Стало неловко от собственного порыва помыть поняшу руками, а не щеткой.

— Нет, спасибо, — упавшим голосом проговорил парень, — но мы правда искали конкретную Лиру Харстрингс.

— Не пойму, чем я хуже, — сказала единорожка, — И, кстати, мне не промывали мозги. Если хотите, могу паспорт показать.

— Можешь просто сказать версию твоей программы? — спросила Серафима.

Виктор вздрогнул, но пони не обиделась.

— Стандарт, два-один-один, — ответила она, — Я не верю в волшебную страну пони, если вы это имеете в виду. Но могу в это поиграть, если хотите — мультик видела. Мне восемь фактических и двадцать шесть биологических лет. Чип синий, медосмотр буквально на прошлой неделе был. Все документы у управляющего, жалоб нет… Вы из инспекции, да?

— Скорее, из благотворительного фонда, — сказала Серафима раньше, чем Виктор успел ответить, — Ты нас раскусила.

Единорожка довольно захихикала:

— Восторженные юноши и девушки, пытающиеся изменить этот мир, как трогательно! Но спасибо. Я польщена, правда.

— А ты не хотела бы изменить мир? — спросил Виктор.

Лира улыбнулась. Совсем как пропавшая, снова заставив сердце парня сжаться.

— А зачем? — спросила она, — Тут и вправду неплохо. А вы, люди, мне даже симпатичны. И я уверена в завтрашнем дне… Чего ради это менять? Ради свободы? Что мне делать с ней в этом мире? В Эквестрию я не верю, и кто я буду за пределами этих стен? Карликовая говорящая лошадь экзотической раскраски? Спасибо большое, обойдусь…

Виктор резко встал и пошел к дверям. Ему больше не хотелось ни минуты быть в этом заведении. Казалось, сами стены уставились на него, а узоры на обоях — смеются над чувствами и идеалами.

— Эй, не переживай так, — снова подала голос пони, — Все нормально, правда. Я желаю тебе найти твою Лиру… и знаешь, я ей немного завидую. Чтобы какой человек ради меня бегал по борделям в поисках…

— Мы пойдем, — сказала Серафима, тоже вставая, — спасибо тебе.

— Да за что же? — удивилась пони, потом вдруг добавила: — Подождите.

На единорожку устремились сразу два вопросительных взгляда.

— Вы уже оплатили час, — заметила та, — Даже обидно, что вы просто так уходите…

Виктор вздохнул.

— Нам совсем не нужно… — начал он, но пони перебила:

— Это я уже поняла. Но мне… — она опустила взгляд, — могут выговор вкатить, если клиенты раньше ушли.

Виктору совсем не понравилось, как это прозвучало. Серафима же отметила, что единорожка серьезно боится последствий, и не хотелось подставлять пони просто ради сорока минут времени.

— Может, тогда ты слышала что-нибудь о такой же единорожке как ты? — спросила девушка.

Лира покачала головой:

— К сожалению, информацией я тоже не помогу, так как из здания почти не выхожу. Разве что поразвлечься в бар отпускают или еще куда. Но вы мне понравились…

— А ты можешь доиграть ту мелодию? — вдруг спросил Виктор, оглянувшись, — Лира… моя Лира, я имею в виду, тоже красиво играла.

Пони улыбнулась и кивнула. Рог засветился, и матово поблескивающая лира вновь взлетела в воздух, окруженная кинетическим полем. Призрачные руки коснулись струн, и комнату наполнила тихая, спокойная мелодия.

Виктор сел рядом с Серафимой. Их руки невольно нашли друг друга.

Лира Хартстрингс, закрыв глаза, играла. Мелодия отличалась от той, что слышал в «Маяке» Виктор. За неспешным перебором струн угадывался уже не восторг недавно открывшей новый мир исследовательницы, но грусть жизненного опыта. Музыка будто вселяла надежду на что-то большее, глубокое, что кажется вот-вот обретет форму и предстанет во всей красе… Но нет, в последний момент образ ускользал, но продолжал звать, манить, и не отступаться…

Виктор, слушая музыку, бросил взгляд на мордочку пони. И увидел, как маска довольной и сытой рабыни слетела, уступив место истине.

Переглянувшись с Серафимой, он увидел, что и та все прекрасно поняла.

Эта Лира явно кривила душой. И впрямь, какое психически нормальное существо будет довольно, служа секс-игрушкой для тех, кто приходит и платит за свою похоть деньги? Наверянка у нее случались клиенты, от которых воротило, или которые делали больно…

И немногочисленных радостей от клиентов и хозяев было явно недостаточно, чтобы залечить все наносимые душевные раны. К тому же, вряд ли у нее много друзей здесь, в заведении. Только товарищи по несчастью, такие же забитые пленницы.

И, не зная другой жизни, она конечно же боится того, что может изменить хоть и не слишком радостный, но привычный порядок вещей. И раз за разом убеждает саму себя, что счастлива.

Выйдя из заведения, Вик и Серафима молча добрели до машины. Каждый думал о своем.

Виктор оставил поняше телефон Стивена со словами «Если вдруг передумаешь, позвони туда. Там смогут помочь».

Это было все, что можно было сделать, хотя на душе было мерзко и от увиденного, и от собственного бессилия что-либо изменить.

Глава 13

…Вернувшись из туалета, куда еле успела добежать, Рейнбоу Дэш чувствовала себя значительно лучше, несмотря на то, что минут десять провела в обнимку с унитазом, пока ее выворачивало наизнанку. Десять минут, показавшиеся долгими часами.

Гренки было жалко. И стакан виски тоже. А минералку нет.

Сэм куда-то вышел, видимо, принести из кладовой еще пару ящиков выпивки.

Дэш вернулась за стойку и посмотрела на початую бутылку. Желудок сделал протестующий кульбит.

— Вот же… зараза, — сказала пегаска сама себе, — Полжизни мечтала о свободе… А теперь не знаю, что с ней делать.

В голове словно раздался спокойный голос Алекса Вендара. Хозяина. Человека, который, едва Дэш стала способна понимать человеческую речь, взялся за ее воспитание:

— Посмотрев шоу и став брони, я восхитился тобой, Рейнбоу Дэш. Восхитился до самых потаенных глубин души. Но что я увидел? Ты достойна гораздо, гораздо большего, чем стоять в тени заслуг Твайлайт Спаркл, чем быть просто однократной чемпионкой и «одной из главной шестерки». Чтобы стать лучшей во всем, тебе не хватало твердости. И в сериале, и здесь, где я вижу мягкотелые, бледные подобия истинной тебя. И тогда я понял, что мой долг — сделать тебя той, кем ты действительно достойна быть, закалить твои дух и тело подобно клинку. И тогда, лишь тогда, когда к твоей верности добавится несгибаемая воля и стальная твердость, ты приблизишься к идеалу, к которому стремишься всей душой, даже не осознавая этого.

Рейнбоу прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Она за последние дни раз за разом прокручивала в памяти свою жизнь, и впервые задавалась вопросом, чего же хочет сама. Ответа не было. Алекс всегда указывал, что Рейнбоу делать и к чему идти. И очень долгое время у маленькой пони даже не возникало вопросов, почему.

Так просто было.

Конечно, он ее учил. Рейнбоу тогда не знала, а сейчас было плевать, но школьную программу Алекс в нее вбил. Впрочем, пегасочка особенно и не отлынивала. Кроме того, хозяин почти не ограничивал ее в выборе увлечений в свободное время, и Дэш научилась играть на электрогитаре и неплохо петь.

Но главным, а точнее, самым запоминающимся обучением стали боевые искусства, в которых Вендар был большим мастером.

Он тренировал пегасенку сам. Маленькая Рейнбоу быстро потеряла счет, сколько раз падала на пол татами, обливаясь слезами боли. Но Алекс не давал ей спуску, и после короткой передышки все повторялось — до тех пор, пока прием не усваивался.

Развитие же силы, ловкости и гибкости Рейнбоу до сих пор вспоминала с содроганием. И сейчас, сидя в баре, словно заново ощущала ноющую боль, вызванную чудовищным перенапряжением. Когда сходит семь потов и весь мир словно съеживается до размеров пылающих жгутов, в которые превращаются мускулы… Но когда казалось, что мышцы завяжутся узлом или порвутся, удар палки заставлял сделать еще хотя бы одно движение…

…И тем ценнее потом были минуты спокойствия и отдыха. Алекс сам залечивал ссадины и синяки маленькой пегаски, делал массаж и даже позволял иногда нарушать строгий режим дня. В такие моменты Рейнбоу готова была расцеловать человека, который причинял ей столько боли. И на следующей тренировке выкладывалась полностью без понуканий и побоев. Просто, чтобы добиться скупой похвалы, переполнявшей сердце гордостью.

На мордочке Рейнбоу появилась злая усмешка. Какой наивной и восторженной поняшей она тогда была! Принимала за чистую монету все то сено, что вешал ей на уши Вендар… Росла, старалась изо всех сил, можно сказать, из шкуры вон лезла, лишь бы не видеть холодного блеска серых глаз хозяина, что каждый раз иглами впивались в облажавшуюся пегаску.

И все же, хотя за каждое мгновение боли Рейнбоу хотелось убить Алекса Вендара собственными копытами, приходилось признавать, что тренировки пошли на пользу. Тело Дэш развивалось невероятными темпами, гармонично и равномерно. Пегаска просто светилась здоровьем и энергией на зависть всем.

Вскоре Алекс заплатил самой Спитфаер Хэнкок, чтобы та развила полетные навыки воспитанницы. И благодарная Рейнбоу стала самой лучшей ученицей за последние пять лет. Так сказала сама огненная пегаска, давно работавшая на мистера М и никогда не спускавшаяся ниже третьего места в турнирной таблице высшей лиги гладиаторов «Пони-Плея».

Похвала хозяина и желтой пегаски, да еще и титул лучшего летуна по итогам соревнований «Дерби Вондерболтс», переполнила радужную пегаску распирающей гордостью. И полученная в скоростном полете кьютимарка стала еще одной наградой.

Кто-нибудь сказал бы, что для проявления кьютимарки у каждой пони есть специальный скрипт, вписанный в чип и нервную систему. В крайнем случае, кьютимарку можно активировать простой установкой нейродрайвера. Но Алекс не рассказывал об этом Рейнбоу, и у той был на один повод больше гордиться собой.

На шестнадцатилетие Алекс взял Рейнбоу в клуб. «Пони-Плей» стал для юной Рейнбоу Дэш Вендар целым калейдоскопом новых впечатлений. Общение с другими пони и людьми. Знакомство с Бобом и Дрейкусом, которые с радостью приняли лазурную пегаску в группу под названием «Пинк Дрэгон», сперва просто как вторую гитаристку. Но когда задравшие нос Скуталу Вайс и Свити Бель Поттер решили основать отдельный дуэт, Рейнбоу заменила и ту и другую.

Это была просто отдушина. Положа копыто на сердце — даже сейчас, думая об испытываемых чувствах, Рейнбоу не знала, как их описать. Друзья? Не сказать, чтобы близкие. На Дрейкуса положиться было нельзя — то напьется или обдолбается, а то и просто забьет. Или пошутит так, что хочется лягнуть, да еще и ржет. А Боб по пьяни пытался приставать, еле отбрыкалась. Ее тогда впервые посетила мысль, что Скуталу и Свити поэтому и ушли. Партнеры? Возможно, но особенной выгоды с этой музыки не получал ни один из членов группы «Пинк Дрэгон». Классика рока, новые композиции и совместные выступления роднили полную энергии радужногривую пегаску, одинокого байкера и генофрика-драконида, что вообще редко вылезал из наркотического или алкогольного угара.

К слову, именно Дрейкус впервые дал Рейнбоу попробовать спиртное. Как он сказал, «Стаканчик для потрясной, самой крутой Рейнбоу Дэш на свете».

Пегаску передернуло, когда она вспомнила порку, что учинил ей Алекс. Когда подопечная пришла домой с легким запахом виски, то впервые увидела хозяина, потерявшего самообладание. После этого два дня было не сесть на нещадно выдранный круп. Дрейкус же неделю ходил с разбитой мордой — одной Рейнбоу Алекс не ограничился. Именно после этой провинности Рейнбоу впервые познала на себе, что такое хлыст, и получила первые шрамы, символ своего позора.

Снова захотелось выпить. Но желудок имел собственное мнение, и при одном взгляде на бутылку у Рейнбоу закружилась голова, а во рту стало кисло и мерзко.

— Проклятье, — сказала она вслух, — хочу нажраться. И не могу… Жизнь — дерьмо… А, наплевать.

Она покосилась в зал. Ее некому было слушать: для вечерних посетителей было еще рано, дневных же было исчезающее мало. Между столиков сновали официантки, которых Дэш всю жизнь игноировала, а с арены доносилось жужжание дрона, что выравнивал и уплотнял песчаное покрытие.

Арена…

Дэш улыбнулась почти доброй улыбкой. В первой же схватке радужная пегаска, темная лошадка соревнований, от души отделала фаворитку юниоров. Тогда, эффектно нанеся взрослой Даймонд Тиаре финальный удар, она подняла к трибунам окровавленную мордочку с заплывающим глазом и увидела, как Алекс Вендар улыбается ей. И тоже улыбнулась.

В тот день Рейнбоу действительно всей душой уверовала в слова хозяина. В то, что ей до сих пор не хватало твердости. Испытаний. И самым большим страхом радужной пегаски стал не страх боли и наказания, которые неизбежно сопровождали нерадивость и лень, а страх подвести Алекса, который столько сил и времени вкладывает в ее, Рейнбоу, воспитание.

В тот день хозяин позволил ей слопать целую банку джема, а наутро полдня проваляться в постели, и сводил в настоящее спа. Такого расслабона Дэш еще в жизни не знала, и вечером, набравшись смелости, взлетела и поцеловала Алекса в щеку. Тот ничего не ответил, только снова улыбнулся той самой улыбкой с арены… О, тогдашняя Дэш была на многое готова, чтобы снова увидеть ее.

Пегаска вздохнула. В гримерке до сих пор висела фотография: восторженно подпрыгнувшая Рейнбоу Дэш Вендар с кубком юниоров Арены в копытах, а рядом улыбающийся Алекс.

Шрамов на лазурной пегаске уже тогда хватало, но по сравнению с сегодняшним — совсем мало. Синяя с желтым спортивная форма вместо жесткой кожи и лихо сдвинутая набекрень бейсболка. Но главное — веселые, восторженные глаза, а не два горящих яростью рубина, как сейчас.

Потому что Алекс не был бы Алексом, если бы позволил подопечной спокойно почивать на лаврах.

Тренировок стало меньше, но каждая теперь стоила двух. И Рейнбоу снова пришлось повизгивать от ударов бамбуковой палки, подгонявшей пегаску на новый, еще не виданный уровень.

Все достижения прошлого как будто оказались забыты. Дэш снова чувствовала себя малолетней неумехой, вполне заслуженно получавшей по крупу палкой.

Алекс объяснил, что готовит Рейнбоу к выходу в чемпионскую лигу арены «Пони-Плея», и пегаска с мрачной решимостью приняла это.

Но первый же бой на новых условиях кончился для Рейнбоу разгромным поражением. И боль от синяков и шишек была просто ничем по сравнению с тем, что испытала пегаска, взглянув в глаза Алекса Вендара, с гневом и разочарованием взиравшего с трибун…

…Человек затаскивает избитую Рейнбоу домой и без церемоний швыряет на пол. Та не издает ни звука, хотя все тело нещадно болит. Она знает: сейчас будет урок. С разбором ошибок и наказанием в качестве закрепления материала.

— Ты облажалась, Дэш, — говорит Алекс бесстрастным голосом.

— Моим противником был грифон! — все же пытается возражать пегаска, — Вдвое тяжелее меня!

— В победе над слабым нет достижения. Пока ты этого не поймешь, будешь неудачницей, до кровавых соплей которой никому нет дела. А неудачниц ждет не жалость, а наказание…

— Заслуженно… — соглашается Рейнбоу.

Она быстро срывает с себя пропитанную потом и пылью арены одежду и усаживается спиной к хозяину в ожидании очередной порки:

— Я готова.

— Нет.

Дэш хлюпает разбитым носом и удивлено оглядывается. Алекс прощает? Совсем не похоже на него.

— Ты выросла, Рейнбоу, — качая головой, говорит хозяин и смотрит как-то… по-новому, — и стала слишком сильной для этого. Видимо, пришло время. Идем!

На заднем дворе Алекс выдает Рейнбоу шест, и впервые дерется с ней всерьез. Пегаска на первой же минуте понимает, что все, что было до того — просто игра. И в этот раз Алекс не останавливается даже после того, как пегаска падает.

Очень скоро избитая Дэш скрючивается на песке тренировочной площадки и содрогается в сдавленных всхлипываниях. Человек нависает над ней и придавливает мордочку ногой.

— Тебе все еще не хватает твердости, — говорит Алекс, — и злобы.

— Слишком… больно… — сдавленно хрипит пегаска.

— Боль и наслаждение — это одно и то же, — голос человека по-прежнему бесстрастен, — Тебе пора принять это. Превратить в холодный гнев, который поднимет тебя на новый уровень, и, наконец, раскроет твой потенциал полностью.

Он несет ее в другую комнату, где стоит невысокий топчан, на котором раньше Алекс делал пегаске массаж, разминая растянутые и перетруженные мышцы. Сопротивляться нет сил, и Дэш даже не сразу осознает, что прямо сейчас Алекс не намерен приводить ее в порядок, как обычно происходило раньше. Вместо этого он застегивает на ее ногах специальные крепления, до недавнего времени всегда остававшиеся без дела…

Рейнбоу Дэш — совсем не жеребенок. И ей вовсе нетрудно догадаться о намерениях хозяина. Конечно, в силу возраста ее посещали иногда странные мысли и даже сны, в которых роль жеребца играл Алекс Вендар. Но там все было по-другому.

И вообще, радужная пегаска совершенно не так представляла свой первый раз.

Ей нравится Соарин Пишчек, и в воображении Рейнбоу представляется схватка или гонка, после которой разгоряченные пони идут в душ… вместе. И под утро уже засыпают в постели, совершенно измотав друг друга…

…Но реальность куда прозаичнее.

Моментально растеряв и решимость, и задор, она находит в себе силы только еле слышно прошептать:

— Алекс, не надо! Только не это…

— Неправильный ответ, — говорит тот прежним голосом, наматывая на руку радужный хвост.

В «Пони-Плее» Рейнбоу Дэш Вендар успела повидать всякое. И наслушаться от других пони тоже. Но какой же радостью переполнялось сердце, когда она говорила вялым, сломленным недорейнбоу, что Алекс Вендар хоть и строг сверх всякой меры, но никогда не распускает рук. И ловя завистливые взгляды других радужных пегасок, просто раздувалась от гордости, что именно ее хозяин и учитель не такой.

…Ритмично содрогаясь от движений человека и думая об этом, Рейнбоу до крови кусает и без того разбитые губы и зажмуривает глаза, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Но проходит совсем немного времени, и сил терпеть не остается.

Боль, унижение и разочарование перемножаются и перерастают в чувство, которому Дэш до сих пор не находит определения. Слезы начинают течь потоком.

К боли она давно привыкла. Но ЭТО уже слишком.

— Прошу тебя… — говорит пегаска сквозь рыдания, забыв о гордости, — перестань… Умоляю!

— Эти слезы должны будут смениться слезами радости, — словно не слыша, говорит человек и поглаживает кьютимарку в виде облака с молнией, — и никак иначе.

В его голосе уже нет спокойствия. Боль и мольбы беспомощной жертвы только распаляют изверга. Тогда радужая пегаска начинает кричать и вырываться. До хрипоты и содранной оковами шкурки. В отчаянии выкрикивая оскорбления и угрозы.

И даже когда наступает финал, Дэш не испытывает облегчения.

Потому что не нужно быть Твайлайт Спаркл, чтобы догадаться: это лишь первый раз из многих…

— Уже почти, — резюмирует хозяин хриплым голосом, — Но все еще не то…

…Очнувшись после изнасилования, Рейнбоу выползает из кровати и, забившись в стенной шкаф, всю оставшуюся ночь сидит, обхватив себя ногами и отказываясь верить, что это случилось именно с ней. Кажется, весь мир разделился для нее на «до» и «после». И что бы она ни думала об Алексе Вендаре раньше — теперь перед ней предстала другая сторона хозяина, не имеющая ничего общего со сформировавшимся образом.

…Рейнбоу Дэш, снова вынырнув из воспоминаний, схватила недопитую бутылку и запустила в стену бара. Во все стороны разлетелись осколки темного стекла и брызги пахучего сорокоградусного пойла.

— Алекс! — выкрикнула пегаска, — Даже из могилы ты смеешься над моей болью, ублюдок! С-сука! Ненавижу!

Вернувшийся Сэм неодобрительно покосился на пятно, которое сразу бросилась протирать одна из официанток. Кажется, это была Сансет Шиммер Вторая, сейчас опасливо озирающаяся на Дэш. Да, точно, Вторая — в ухе поблескивала серьга с синим камушком.

— Никто… никто больше не будет смеяться надо мной, — услышал бармен бормотание Рейнбоу, что неверной походкой направилась к выходу.

— Куда собралась, Рейнбоу? — спросил Сэм, но осекся, когда пегаска оглянулась и вперила в него взгляд прищуренных глаз цвета чистого рубина, — Дрейкус звонил, они часа через два подъедут репетировать.

— Хочу хорошенько пнуть одну малявку, — процедила пегаска, — Так, чтоб не встала больше.

Сэм вздохнул и покачал головой.

— Она сбежала, помнишь? — спросил он, — Кто-то ей помог. Почти год тому назад. Ты уже до чертиков допилась, Рейнбоу Дэш!

Пегаска пропустила замечание человека мимо ушей.

— Я ее найду, — прорычала она, расправляя крылья, — и она пожалеет, что вылезла из своего инкубатора. Я устрою такую фабрику радуги, что эта мелкая дрянь будет умолять о смерти как о милости!

— Дэш, это всего лишь жеребенок…

— Эта мразь посмела сказать мне в лицо, что я ненастоящая Рейнбоу Дэш! — накручивая себя, прокричала лазурная пегаска, — На арене я убиваю за меньшее! За меньшее!

Сэму стало не по себе, таким тоном это было сказано.

Хлопнула дверь, и с улицы вскоре донесся хлопок крыльев и отдаляющийся крик:

— Я тебя найду! Слышишь, малявка?! Найду!

Бармен вздохнул и переглянулся с официанткой, которая от страха забилась под ближайший стол. В аквамариновых глазах стоял настоящий ужас. Рейнбоу Дэш Вендар не скупилась на тумаки для прислуги, за которую никто не думал заступаться.

— Понимаю тебя, — сказал Сэм, принимаясь протирать стакан, — Рейнбоу после смерти Алекса сама не своя. Иди, передохни. Похоже, сегодня выступление «Пинк Дрэгон» придется отменить…

Рыжая единорожка что-то благодарно пискнула и быстро ретировалась.

…С того дня за малейшую провинность Рейнбоу оказывается на диване с креплениями. И очень скоро познает все, что человек может сделать с беспомощной пони, руководствуясь похотью и безнаказанностью.

Даже массаж после тренировок становится другим. По крайней мере, теперь прикосновения сильных, умелых рук хозяина вместо расслабления и удовольствия заставляют чувствовать лишь отвращение.

Тогда Алекс говорит, что преодолеть все это, слить воедино боль и удовольствие — новая высота, к которой должна стремиться Дэш. Но та не находит в себе сил перешагнуть через себя и смириться. Хотя и старается, раз за разом пытаясь заставить себя наслаждаться — и, тем не менее, испытывает лишь разочарование и злость.

И это бессилие достигнуть чаемой высоты постепенно перерастает во все возрастающую жестокость, что выплескивается на арене. И вскоре, снова встретившись с тем грифоном, Дэш Вендар с наслаждением сворачивает птичью шею, несмотря на судейскую сирену, возвестившую об окончании боя.

Потому что именно этого грифона Рейнбоу теперь винит в том, что жизнь так круто изменилась. И мстит. Жестоко и безжалостно.

Рвутся отношения с Соарином Пишчеком, потому что Рейнбоу теперь начинает просто колотить от чужих прикосновений. И когда увидевший подавленность подруги жеребец пытается ее обнять, она изо всех сил бьет его копытом. Пока Рейнбоу приходит в себя, Соарин уходит и больше в «Пони-Плее» не появляется. И его хозяин тоже.

Она меняется даже внешне. Спортивную форму сменяет черная кожа — по ней скользят захваты, а тяжелые шипы и заклепки служат дополнительным оружием и защитой. За длинную гриву легко ухватить, и Дэш стрижет радужные пряди до состояния коротенького гребня. Шрамы давно покрывают лазурную шкурку, но теперь Рейнбоу гордится ими, хотя свежие старается скрывать под косметикой…

…От копыт лазурной пегаски погибает еще несколько гладиаторов. Особую же жестокость Дэш проявляет к своим двойникам. Одни имеют глупость пошутить по поводу того, как теперь с ней развлекается хозяин. Другие пытаются бросить вызов. Третьим просто живется легче и счастливее — и таких Рейнбоу просто ненавидит. Вскоре все усваивают: если против Дэш Вендар выставлять другую радужную пегаску, это станет для нее приговором, поскольку по силе и умению с новой фавориткой не сравнится почти никто, а по жестокости — тем более.

Но больше всего Рейнбоу Дэш ненавидит свой образ из шоу. Счастливый и беззаботный, живущий в невинности и счастье среди любящих сердец и восторженных поклонников.

Образ, вдохновивший Алекса Вендара. Это ввергает пегаску в состояние бессильного бешенства. О, иногда она просто мечтала добраться до выдуманной страны пони! С каким наслаждением она собственными копытами прибила бы свой оригинал!

Но Алекс неумолим. И чемпионка арены, солистка группы «Пинк Дрэгон» и просто самая крутая Рейнбоу Дэш клуба «Пони-Плей», дóма вновь и вновь становится беспомощной жертвой, несмотря ни на сопротивление, ни на просьбы, ни на молчаливое терпение.

Все достижения Рейнбоу будто остаются там, за дверями «Пони-Плея». И хотя Алекс по-прежнему заботится о лазурной пегаске, в ее сердце восхищение хозяином уступает место настоящей ненависти. За боль и унижение. За мерзкие прикосновения и безжалостные, молчаливые насмешки над неудачами и мольбами о пощаде.

И в то же время Алекс умудряется разбавлять все это новыми наставлениями и советами, которым приходится, черт побери, следовать. Эти передышки становятся самым лучшим лечением и расслабляющим отдыхом, но после них мучения лишь накатывают с новой силой.

До дальнейших объяснений своих поступков хозяин не снисходит, несмотря на расспросы недоумевающей пегаски. Лишь улыбается краешком рта, как будто нарочно издеваясь над ней, и продолжает твердить о новом этапе, который надо преодолеть самостоятельно и завершить, наконец, обучение.

…Несколько часов спустя Рейнбоу Дэш подвела итог своей речи, стоя в неосвещенной комнате:

— …В общем, я ухожу.

— Да-а? — протянул слащавый голос из высокого кресла, скрытого в тени, — И куда же ты пойдешь?

— Я могу о себе позаботиться.

— Нет, не можешь, — уверенно возразил собеседник Рейнбоу, — Я вижу взбалмошную девчонку, которая лишилась своего хозяина и теперь не знает, что ей делать. Но вот беда: помимо того, чтобы кривляться на сцене да участвовать в драках, она ничего не умеет.

— Я умею петь и играть на гитаре!

— …чем тоже занимаешься в моем клубе. Что же, будешь торговать своим телом или участвовать в настоящих боях без правил, которые заканчиваются смертью одного из участников? Против орка или ксеноморфа… да что там, против тренированного человека у тебя нет шансов. Как бы ни старался мистер Вендар, мир его праху.

Рейнбоу сделала шаг вперед, но была остановлена раздавшимся из темноты предупреждающим шипением.

Пегаска процедила сквозь зубы:

— Слушай меня, ты, гребанная крыса, я сама решаю, как мне жить. И я могу найти работу, не связанную с насилием и торговлей крупом.

— Крыса, значит? — Обладатель голоса хохотнул, — Ну хорошо. Но попомни мои слова: через неделю, когда ты не сможешь найти работу, ты приползешь сюда и будешь лебезить передо мной, точно так же, как лебезила перед своим человеком. Лишь бы угодить мне и чтобы я вернул тебе твою работу. А вернее, работу Спитфаер, чья кровь на тебе… Как не стыдно было убивать наставницу!

— Ну все, я тебя сейчас… — зарычала радужная пегаска, но вдруг почувствовала, как в грудь ей упирается острый шип на конце гибкого хвоста, а шипение из предупреждающего превратилось в угрожающее.

Из темноты снова раздался голос:

— Ну и что ты сделаешь? Будешь буравить меня своими большими глазами? Или попытаешься ударить? Даже если предположить, что ты успеешь… это будет жалкое зрелище. Потому что больше ты ни на что не способна. Ты лишь кукла для битья. Так что хочешь уходить — проваливай. Но ты вернешься. Такие, как ты, всегда возвращаются.

— Как только я закончу со своими делами, я приду за тобой, и твоя уродская шавка мне не помешает, — процедила сквозь зубы пегаска.

— С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.

Когда за Дэш закрылась дверь, рука в белой перчатке погладила лежащее рядом с креслом чудовище.

— Крыса… — сказал голос, — Почему все считают это оскорблением, интересно? Их умению выживать можно только позавидовать.

Монстр издал согласное шипение. Говорить он не умел, но интеллект подобных существ зачастую недооценивали, что становилось фатальной ошибкой.

— Знаешь, — продолжил хозяин белой перчатки, продолжая гладить питомца, — я восхищаюсь мистером Вендаром. Он создал совершенного бойца. Правда, немножко не доделал, но думаю, мы что-нибудь придумаем, правда?

Из темноты снова раздалось шипение.

Рейнбоу Дэш вышла из кабинета. В ушах все еще стояло мерзкое, беззаботное хихиканье.

Она оглянулась на двух мордоворотов, охраняющих двери. Те, прекрасно слышавшие разговор, только глупо улыбались.

— Да любитесь вы все понем! — прорычала Рейнбоу и взлетела.

Сладкое, холодное блюдо отмщения поджидало.

---

Серафима объехала еще несколько мест, где, по идее, могли что-то знать. Но, к сожалению, либо нужных людей и нелюдей просто не оказывалось на месте, либо они были не в курсе про мятно-зеленую единорожку-синтета, пропавшую пару дней назад.

Виктор же почти не участвовал в разговорах, замкнувшись в себе и погрузившись в мрачные раздумья.

Когда они вышли из очередного питейного заведения, солнце уже скрылось. Небо еще было светлым, но самого светила было не видно из-за нагромождения построек. Заметно похолодало, и промозглый ветер пробирал сквозь тонкую рубашку.

Серафима решила приободрить парня:

— Вик, слушай, тебе надо отдохнуть. И главное, не вешай нос…

Она осеклась. Собеседник вовсе не слушал ее, блуждая где-то далеко, где маленькая лошадка была снова рядом с ним. Счастливая и беззаботная, обласканная благами Белого города и, чего уж там, живущая куда счастливее миллионов людей.

Серафима подумала, что какая-нибудь подобная поняша наверняка никогда не голодает, не работает по восемнадцать часов в сутки и не забивает голову вопросом, застанет ли свой дом в целости и сохранности, когда вернется.

— А может быть, Лира все же… — начал было Виктор, но Серафима резко оборвала его, повысив голос:

— Эй! Я за тобой таскаюсь по подворотням Серого города не потому, что мне заняться нечем! И не потому что Зельда попросила меня помочь. И даже не из-за денег, которые ты мне дал. Маленькая пони попала в переплет и ждет своего рыцаря, который ее спасет. Так что давай, нечего нюни распускать!

Виктор смотрел на девушку удивленными глазами, и одному Богу было известно, что за мысли проносились в голове небожителя.

— Вдруг в борделе все же была она? — спросил вдруг парень, — А ее жизнь — искусственные воспоминания…

«Вот о чем ты думал все время», — подумала Серафима, а вслух сказала:

— Забудь, игра не стоит свеч. Переписать поведенческую программу и сгенерировать искусственные воспоминания — это не просто мозги промыть. Это вообще стоит дороже, чем сам синтет, причем намного. Никакая перепродажа краденого это не окупит.

Серафима не знала наверняка, верно ли сказанное, но изо всех сил надеялась, что это действительно так. Впрочем, на то были основания. Виктор хотел сказать что-то еще, но девушка вновь успела первой:

— И не слушай всяких радужных алкоголичек, себе дороже. То что я услышала от другой Лиры, даёт основания считать, что она куда сильнее, чем кажется. И уж точно не покончит с собой из-за чьей-то пьяной болтовни. Давай, лезь в машину, надо отвезти тебя домой.

— А который час? — вдруг спросил Вик, — КПП в Белый город закрываются в девять.

Серафима бросила взгляд на наручный коммуникатор.

— Проклятье, сейчас уже семь часов. До центра езды часа два — два с половиной, можем не успеть. Может, вызовешь свой флаер?

Виктор задумался, потом виновато улыбнулся:

— Исходящие автоматические полеты после шести вечера запрещены. Флаер попросту не выйдет из ангара.

— Но почему?

— Есть несколько причин… или поводов, как посмотреть. Вечером начинаются грузоперевозки на тяжелых флаерах, дирижаблях и стратолайнерах. В плотном движении автопилоты менее приоритетного транспорта иногда сбоят, телеметрия поступает с опозданием. А задержка в секунду-другую может обернуться настоящей катастрофой.

— Почему ты раньше не… — начала было Серафима, потом махнула рукой, — а, забудь. Садись в машину.

— Поедем в отель? — спросил Вик.

Серафима фыркнула:

— Скажешь тоже. Просто ко мне, — она перехватила удивленный взгляд и добавила: — Если не побрезгуешь, конечно.

— Я не это… — парень было смутился, но заметил улыбку собеседницы, — А, чтоб тебя с твоими шуточками! Нет, не побрезгую.

Улыбка Серафимы стала шире:

— Конечно, не обещаю того комфорта, к которому ты привык. Простая берлога в Сером.

— Как-нибудь переживу, — ответил Виктор, залезая в машину вслед за девушкой, — Мне доводилось спать даже в палатке. В детстве отец частенько меня таскал в походы.

Серафима, заводя мотор, хихикнула:

— Представляю. С климат-контролем, нанопокрытием и дроном-охранником.

Виктор не обиделся:

— Дрона не было.

Когда машина тронулась с места, в ней раздавался искренний двухголосый смех…

…Квартирка, в которую к самому вечеру привезла Виктора Серафима, скрывалась в недрах жилого массива, примыкающего к Бисмарк-авеню.

Пока они ехали, Виктор спросил, кто такой был Бисмарк, но Серафима не знала. Наверное, решили оба, он владел каким-нибудь крупным бизнесом — автомобильным, например. Серафима это предположила, вспомнив марку устаревшего кроссовера «Опель Бисмарк».

За металлической дверью скрывалась тесная прихожая, соединяющая довольно просторную комнату с совмещенным санузлом и кухней. Виктор постарался не подать виду, когда вздохнул с облегчением. Признаться, он ожидал куда худшего. Например, спального места в общежитии.

— От предков квартирка досталась, — прочитала его мысли Серафима, — Проходи, будь как дома.

Она зажгла свет и вскоре загремела посудой на кухне.

Виктор, пройдя в комнату, обратил внимание, что свободного места тут явно больше, чем требуется. Кровать, которая вполне могла бы сойти за двуспальную, стояла у замызганного снаружи окна. Тумба с телевизором, двухмерный экран которого был встроен прямо в корпус, скромно прижималась к стене. В углу лежала просто куча одежды, а пол покрывал потертый ковер. Собственно, этим интерьер ограничивался, оставляя в комнате еще немало места.

Привыкший к практически стерильным поверхностям Виктор не сразу разобрался, что удивительная смесь запахов — это просто пыль, старый ковер и немного машинного масла. А еще — неуловимый, нежный аромат женского жилища.

На ужин Серафима приготовила какие-то сублимированные продукты, но Виктор не привередничал, хотя и чувствовал, что жует совсем не то, чем еда казалась на первый взгляд. Но нечто, при наличии воображения способное показаться овощным супом, все же прогнало вяжущее чувство голода.

Серафима, доев свою порцию, заявила не терпящим возражений тоном:

— Ложись на кровать.

— А ты?

— А я на пол.

Виктор посмотрел в карие глаза и проговорил:

— Серафима, ну так же нельзя. Мало того, что в гости завалился, так еще и с кровати тебя сгонять.

Но ответ уже был готов:

— Я всегда на полу сплю. На твердом оно полезнее, когда работа сидячая. Так что не гунди и ложись. Если хочешь в душ или еще куда, видел где. Надеюсь, с кранами справишься?

— Не считай меня совсем уж беспомощным, — обиделся Виктор, — В Белом городе еще не забыли, для чего руки нужны.

Серафима только улыбнулась.

…Лежа в темноте некоторое время спустя, она вслушивалась, как ворочается на постели парень из Белого города. Замирает на несколько минут, но вскоре все начинается заново.

— Тебе уже пора спать, — сказала, наконец, Серафима, которую достало это шебуршание, — Неужели ты не устал?

— Я не смогу уснуть, — последовал ответ.

— Завтра нам предстоит объездить полгорода, Вик.

Ответ последовал не сразу:

— Нам? Но я же тебе заплатил только за один день.

— Ты мне заплатил столько, сколько за один день я в жизни не заработаю. Так что давай, угомонись уже.

— Ты вовсе не обязана…

Виктор не договорил, услышав тихий вздох с пола, где на тонком матрасе лежала девушка. Послышался шорох одеяла, потом кровать качнулась. Виктор в темноте разглядел стройный силуэт на фоне чуть более светлого окна.

Силуэт, грациозным движением избавившийся от футболки.

Виктор привстал на локтях, но был остановлен тонкой рукой.

— Тебе надо расслабиться, парень.

Не дожидаясь ответа, она впилась ему в губы страстным поцелуем, после чего ловким движением оказалсь под одеялом.

— Я не могу так, — хрипло проговорил Виктор, когда между поцелуями наступила небольшая пауза.

Положа руку на сердце, его опыт в этой сфере ограничивался виртуальной реальностью. Да, там был полный эффект присутствия, но Виктору, как и огромному количеству других молодых людей из Белого города, не с чем было сравнивать.

Компания давала гарантию, и никто ее не оспаривал. И это было проще, чем реальные отношения.

Серафима не ответила, но ее руки и язык, казалось, жили собственной жизнью.

Виктор, которого проняла нервная дрожь, не решился протестовать. Да и, признаться, ему совершенно не хотелось этого делать.

Тело Серафимы было гладким и упругим, в отличие от нежных моделей из киберпространства. Гибкая как ящерица, девушка оказалась умелой и страстной. Виктор про себя отметил, что с рафинированной лаской виртуальных блудниц у нее совсем мало общего.

И это было прекрасно.

Много после, засыпая и сжимая в объятиях утомившуюся Серафиму, Виктор подумал, что напишет жалобу на разработчиков виртуальных грез.

Никакого сравнения с настоящей девушкой их программы не давали, несмотря на хваленый «эффект присутствия»…

---

Утро над свалкой сопровождалась лишь редкими криками птиц, что пытались найти гнездовье здесь, среди гор шлака и мусора. К счастью, большая их часть кружила над более «свежими» зонами, где еще встречалась относительно съедобная органика. Но туда Джерри не сунулся бы и за все сокровища мира.

И не только из-за опасности быть склеванным каким-нибудь стервятником.

Мыш поморщился, вспомнив, как однажды чуть не задохнулся, пробираясь через горы разлагающихся помоев, и как потом пришлось сбрить всю шерсть, чтобы избавиться от паразитов. Хорошо еще, ничем не заразился и не слишком надышался продуктами разложения.

С тех пор он держался от действующих свалок подальше, даже если живот сводило от голода.

Над столом, где сидел рано проснувшийся Джерри, висел голографический экран, по которому быстро бежали колонки строк.

Вскрытый электронной отмычкой чемоданчик на поверку оказался сверху донизу забит блоками информационных носителей странной конфигурации, собранными, по всей видимости, в единый кластер. Шлейф ввода-вывода, несмотря на весьма экстравагантный внешний вид, вполне подходил к стандартному гнезду — но, похоже, лишь благодаря обратной совместимости.

Сейчас мыш символ за символом наблюдал, как раскодируется мастер-сектор, и настроение его с каждым байтом портилось всё сильнее.

Его внимание привлекло то, как резко Скуталу села на матрасе, испуганно выпучив глаза.

— Что такое? — осведомился Джерри, — Плохой сон?

Пегасенка нервно сглотнула и ответила:

— У меня такое ощущение, что кто-то прошел рядом с моей могилой.

Джерри вздохнул.

— Скут, ты слишком много читаешь комиксов на ночь.

Лира тоже пошевелилась, разбуженная возней Скуталу и голосами.

— С добрым утром, девочки, — добавил Джерри, — Я погрел воды, умывайтесь.

Голос у него был мрачный. Когда пони подошли к столу, Джерри показал на экран и сообщил:

— У нас проблемы. Очень большие проблемы.

— Что там? — спросила Скуталу, — Мы не сможем это продать, да?

— Суть не в этом. Мы не сможем это даже расшифровать. В кейсе находится массив данных умопомрачительного объема, который на первый взгляд кажется поврежденным, но, сдаётся мне, просто накрыт асимметричным криптоалгоритмом высокой разрядности.

— Крипто… Аси… Что?! — растерялась Скуталу, — Сам дурак!

— Короче. Единственное, что мне удалось прочесть — это мастер-сектор. Для соблюдения протоколов чтения-записи, шифр на нем стоял стандартный, а он уже полгода как скомпрометирован. Как обычно, Дискорд таится в мелочах, — невесело усмехнулся Джерри и продолжил, — Кроме команд инициализации, там оказалось всего несколько каталожных заголовков, но уже из одних их имён и метаданных следует, что мы крепко влипли.

— Ну что? Что там такое может быть?

— Ты ведь знаешь: синтеты не могут размножаться естественным путем. Так вот, судя по описаниям, здесь в закодированном виде записана формула мутагена, который решает эту проблему и для реципиента, и для его потомков. Мутаген универсален для всех синтетов. На момент записи было синтезировано пять доз.

Пони переглянулись. Скуталу поморщилась.

— Я-то думала, — фыркнула рыжая пони и высунула язык, — а тут… формулы-шмормулы. Стоило весь день бегать по городу из-за такого. Надо было бросить.

Лира же, потрепав малышку по гриве, вдруг рассмеялась:

— Это же свобода, Джерри! Для всех, кто… как ты сказал? Не может размножаться? Теперь сможет!

Джерри, глядя в глаза единорожке, мрачно протянул:

— Это приговор. Всем, кто хотя бы узнал о существовании такого. Синтеты, способные самостоятельно жить за пределами Гигаполисов, в ничейных землях — угроза для человеческого общества. Теперь все встает на места. И настырность полиции, и охотники корпорации. Не удивлюсь, если подключат еще кого-то.

— Да что такого-то? — спросила Скуталу, — Экая важность…

— Это только первая часть, так называемый «Ключ Жизни». Она является компонентом другого проекта, глобального. Называется «Оверлорд». К сожалению, на маркере структуры с метаданными закончился сектор — но рискну предположить, что все эти бешеные петабайты информации относятся именно к нему. И что-то мне подсказывает, что гонялись за нами больше из-за него.

— А не то ли это, о чем говорил Пророк? — спросила Скуталу, вглядываясь в колонки цифр и строки малоразборчивых символов, — Фу ты ну ты, ничего не понятно.

— Что еще за Пророк? — спросила Лира.

— Пророк… — Джерри задумался, — Знаешь, это очень долго объяснять. Никто не знает, кто он, и существует ли вообще.

— Не понимаю.

Скуталу пояснила:

— В киберсети, в печати и на стенах Серого города иногда появляются… плакаты и статьи. Пророк пишет о месте, где синтеты могут укрыться от людей. Подписи там никогда нет, и все прозвали автора Пророком…

— Не совсем, — перебил Джерри, — Пророк всегда пишет очень туманно. Но все сходятся в одном: где-то есть место, где не важно, синтет ты или нет. Где все счастливы, без исключения. Как в этой вашей Эквестрии.

Лира улыбнулась:

— Значит, все же есть кто-то, кто хочет изменить этот мир, да?

— Можно и так сказать… Но как попасть в этот неведомый край благоденствия, никто не знает. Пророк по этому поводу не дает указаний. Звучит примерно так… — мыш сделал паузу и произнес нараспев: — И отворивши дверь, шагнешь ты в край, где равен будешь прочим. Оставишь за порогом горести и беды. Лишь сдалай шаг и цену заплати… Ну и так далее. Никакой конкретики. Но достаточно ясно, что просто так туда не пустят.

— Нам надо спросить совета, — резюмировала Скуталу, — У него.

Она выделила последнее слово. Джерри, подпрыгнув, спросил:

— Надо — в смысле, «было бы неплохо»?

— Нет, — покачала головой пегасенка, — категорически острая нужда…

— Вы о ком? — спросил Лира, — Вы же говорили, Пророка никто не видел?

Ответил ей мыш:

— Мы об огромном, старом, и очень умном существе, — он сделал паузу и добавил: — Иногда мне кажется, что слишком умном…

— Он всяко умнее нас троих вместе взятых, — добавила Скуталу, чем вызвала возмущенный вопрос Лиры:

— Это еще почему?

— Возможно, потому, что он живет больше ста лет, — пояснил Джерри и скосил глаза на Лиру, — Действительно живет.

Повисла пауза. Тишину нарушило тихое бурчание в животе единорожки.

Скуталу захихикала, глядя на смущенную мордочку Лиры.

— Поедим, когда вернемся, — сказал Джерри, — Не так много у нас еды в этот раз.

Лира постаралась, чтобы ее тоскливый вздох прозвучал не слишком громко. Так уж вышло, что единорожке никогда, ни в старой жизни, ни в новой, не приходилось отказываться от еды в целях экономии. Тем более — голодать. Эквестрия — процветающий и сытый край, а дома у Виктора всегда были наготове и сладости, и свежие продукты.

Но здесь выбирать не приходилось, и вскоре вся троица покинула уютный домик на колесах.

Глава 14

…Как бы ни вопили на все голоса экологи, планета спокойно воспринимает следы человеческой деятельности. Со временем. И пластик, и металл, и химикаты — все это выходит из земли и туда же возвращается, раньше или позже. Самые старые части свалки больше всего напоминали солончаки или просто каменные пустоши, полные строительного мусора и металлолома. Тут и там торчали еще держащиеся остовы зданий, сооружений и механизмов поистине циклопических размеров.

Лира со смесью благоговения и страха глазела на колесо с ковшами, в каждом из которых запросто бы уместился целый табун пони, рядом с которым валялась перекрученная несущая стрела, некогда составлявшая с ним, похоже, единое целое. Сейчас этот поверженный титан превратился в гору ржавого металла, неподвижно лежащего среди строительного мусора… сколько лет? Десять? Пятьдесят? Сто?

И для чего вообще нужна была такая монструозная машина? По мнению Лиры, это чудовище могло спокойно выкопать русло целой реки. Непонятно только, зачем.

— Тут, наверное, похоронен целый пласт истории человечества, — сказала единорожка вслух.

— Ага, — саркастически фыркнул Джерри, — Скажи мне, что в твоей мусорке, и я скажу, кто ты. Человек — ты свинья, говорю я.

Лира чуть не сбилась с шага, а Скуталу захихикала.

— Джерри! — возмущенно вскинулась единорожка.

— Посмотри сама, — мыш, полулежа на спине пегасенки, обвел рукой окружение, — Все, что ты видишь здесь, служило двум целям. Первое — выколачивать деньги. Второе — убивать. И то и другое — с чудовищным ущербом и для планеты, и для стран-производителей. Да и в целом, это типично для людей — выбрасывать вещи, которые могли бы еще служить веками.

— Хочешь сказать, что, допустим, вон та машина смогла бы еще ездить?

Джерри обернулся и увидел ржавый остов на остатках колес.

— Я не про это, — отмахнулся он, — На свалке зачастую оказываются вещи, которые выбрасывают просто потому, что появились другие, лучше. Или хуже, но более модные. Как ни прискорбно, таких как мы это тоже касается.

— В каком смысле?

— Компания, выпускающая новую модель синтета, обычно производит замену устаревших моделей по заниженной цене, а иногда вообще бесплатно. А старых…

— Отправляют на фабрику радуги! — вставила Скуталу.

— ...И ничего общего с глупыми понячьими страшилками! — оборвал Джерри, — Утилизируют. С учетом того, что личностную память нужно просто переписать в новое тело, а не генерировать заново, выгода для производителей все равно выходит колоссальная.

Лира хотела была задать вопрос, причем тут старые истории на Ночь Кошмаров, но напоролась на взгляд мыша и осеклась.

При мысли о том, что сотни и тысячи пони могли отправиться на смерть только потому, что вышла какая-то «новая модель», к горлу подкатывал ком, а сердце сжималось от настоящей боли.

Совсем не хотелось уточнять, был ли Джерри свидетелем подобного. И догадки по этому поводу были совсем не утешительными.

Но сдаваться Лира не пожелала.

— Люди все же построили величественные города, Гигаполисы, — произнесла она, — Сам этот факт...

— ...Ничего не доказывает, — перебил мыш, — Проект не выполнил свою задачу. А Черный Гигаполис являет собой яркий образчик того, куда все может скатиться очень быстро.

— Что за Черный гигаполис? — тут же спросила любопытная единорожка.

Взгляд Джерри потяжелел так, что из него теперь, казалось, можно было лить рельсы для маглева:

— Черный, или, официально, Африканский гигаполис — охваченный войной город, где каждый сам за себя. Власти против хунт, фанатики против каннибалов, банды против банд и все против всех. Но, тем не менее, там все честно — или ты, или тебя.

— Неужели люди в своей мудрости не могут решить этот вопрос? — вослкикнула Лира.

При слове «мудрость» Скуталу только презрительно фыркнула, а Джерри отбрил:

— А «люди в своей мудрости» не спешат наводить там порядок. Воинам-мегадесантникам нужен боевой опыт, устаревшее оружие надо кому-то продавать. Ничего личного, только бизнес.

— Ты сам это видел? — спросила Лира, недоверчиво сощурившись.

— Я похож на камикадзе, соваться в Черный Гигаполис? — вопросом ответил мыш, — Просто знавал одного синтета, который там был.

— Держу пари, это был какой-нибудь болтливый грызун, — вставила Скуталу.

Джерри похлопал ее по шее и сказал:

— Это был лежащий в госпитале мегадесантник. Мелочь вроде нас там и минуты не протянет. Я залез в медблок что-нибудь стащить, а он меня поймал и до утра слушал то, что я плету. Потом отпустил, надо отдать должное. Хотя мог раздавить двумя пальцами.

Лира поджала губы, думая о том, что Виктор ей ничего такого не рассказывал. Не успел или сознательно утаил? И если второе, то зачем? Как выяснилось в «Пони-Плее», деликатностью люди обычно не отличаются. Да и Виктор в конце концов рассказал ей в общих чертах о неприглядности человеческого мира.

— Если там война, то чем они платят за оружие, доспехи снаряжение и все такое? — спросила Лира, пытаясь мысленно выстроить схему взаимоотношений между охваченным войной городом и остальным миром, — Вряд ли у них там много денег, учитывая чем они занимаются...

Джерри вздохнул.

— Черный Гигаполис — поставщик сырья, в том числе вторичного, со свалок. Очень дешево. Потому что руками рабов. В Африке еще относительно много ресурсов в недрах. Помимо всего прочего, сама война — это развлечение для обывателей в других, более благополучных городах. Ставки, пожертвования фаворитам...

— Не хочу больше слушать об этом! — резко сказала Лира, мотнув головой на ходу.

Ей сразу вспомнилось жестокое шоу про монстров-гладиаторов, «Пони-Плей» с его ареной, где пони почем зря дрались друг с другом... Похоже, люди испытывали просто болезненную страсть к созерцанию жестокости и насилия. И в глобальном смысле было ничуть не лучше.

— Ты сама хотела знать, — пожал плечами мыш.

— А теперь не хочу! — резковато сказала Лира, перед которой воочию встала еще одна неприглядная сторона человеческого мира.

— Мы пришли, — сказала Скуталу, для которой все это давно уже не было новостью.

Пегасенка остановилась возле внушительного вида бетонного бункера и постучала копытом в железный люк. Судя по всему, это укрепление стояло здесь с незапамятных времен, возможно, с какой-то старой войны. Потрескавшиеся стены покрывал слой грязи и мха, а само сооружение ушло в землю по самую амбразуру, покрывшись сетью трещин.

Вся древняя постройка была завалена покореженными ажурными конструкциями. Очеидно, когда-то давно стоящая рядом вышка ЛЭП упала, и ее никто не стал поднимать и ремонтировать.

Лира только хотела спросить, к кому же, собственно, они пришли, как из амбразуры дота показалась голова и длинное, гибкое тело.

Единорожка никогда бы не подумала, что бывают такие огромные змеи. Треугольная голова с яркими желтыми глазами зависла на месте прямо перед пони, а тело продолжало выползнать, заполняя собой периметр круглого «дворика».

Лира почувствовала, как в сердце шевельнулся животный страх маленького зверька, встретившего голодного хищника. Все инстинкты пони взвыли, призывая бежать, и Лира почувствовала, как грива делает попытку встать дыбом.

Но когда перый шок прошел, Лира обнаружила, что в желтых глазах светится разум, а на голове установлена гарнитура кибердоступа.

Десятиметровый удав был синтетом, а не просто чудовищем из глубин шлаковых джунглей. К тому же, подумалось, что вздумай удав напасть, никто из троих не сможет убежать достаточно быстро. Но Скуталу и Джерри, хотя и выглядели несколько нервозно, явно не ожидали агрессии со стороны чудовищного змея.

— Здравствуй, мудрый Каа, — хором поприветствовали удава Скуталу и Джерри, а Лира нашла в себе силы только вежливо поклониться.

— Малыш-ши, — прошипел змей с легкой улыбкой старика, к которому в гости неожиданно нагрянули малолетние внуки, — С чш-шем пош-шаловали?

— Ну, мы хотели узнать как твое здоровье, — начал мыш издалека, но удава было не провести:

— Тш-ш-ш-шерри, когда-нибудь твоя ис-своротливос-сть выйдет тебе боком. Вы никогда не заглядываете к с-старому Каа прос-сто так. Вы вс-сегда приходите лиш-шь когда с-сталкиваетесь с-с проблемой, которую не можете реш-шить с-самостоятельно.

— Мы заходили поздравить тебя на рождество! — возразила Скуталу, воинственно встопорщив крылышки.

— Я это цс-сеню, не с-сомневайтес-сь.

Джерри хотел что-то сказать, но змей продолжил:

— Не нужно ничш-шего объяс-снять. Я понимаю, ш-што с-своим видом внуш-шаю с-страх и трепет вам, маленькие с-синтеты. И не с-сержус-сь на вас-с. Так чем с-старый Каа можш-шет вам помочь?

— Мы… э-э… нашли кое-что, — сказала Скуталу, пододвигая в сторону удава кейс, — и хотим, чтобы ты взглянул.

Змей кивнул и подцепил ручку кейса хвостом, после чего неспешно уполз обратно в свою нору.

— Что он собирается делать? — спросила Лира.

— У него там терминал и нелегальный шунт в киберсеть, — пояснил Джерри, — Мощные компьютеры, которые смогут взломать защиту файлов.

— Зачем ему все это?

— Он пишет и выбрасывает в сеть статьи скандального характера.

— Но откуда он берет их? Чем он вообще занимается?

Мыш пожал плечами и начал рассказывать:

— Насколько я знаю, он просто гениальный аналитик. Разоблачает финансовых воротил, грязные игры правительства и корпораций. Например, «Новая пирамида Уолл-стрит, открыто на обед» или «Я — питон, но столько даже я не решился бы заглотить». Все знают, что если УдаФФ выходит в сеть — жди громких увольнений и расследований. В общем, Каа скандальный гонзо-журналист, который объявлен вне закона, но продолжает печатать… При этом он остается спокойным философом, что совершенно не вяжется с его сетевым образом.

Джерри осекся, и голос подала рыжая пони:

— Ты забыл сказать, что он помогает синтетам-беглецам.

— Да, и это тоже. Он помог мне и Скуталу, когда мы только-только появились здесь. А еще он периодически крушит сайты. Вроде тех, где транслируются кровавые развлечения с синтетами.

Лира вздохнула. Этот мир поражал даже не жестокостью и несправедливостью. Не фонтанирующими пороками и чудовищными масштабами социальной катастрофы.

Самое большое чувство протеста у Лиры Хартстрингс вызывало безразличие окружающих. А еще то, что с этим вынужден мириться жеребенок. Мириться, выживать и воспринимать все как должное.

Ожидание затянулось.

Скуталу сидела и что-то чертила копытцем в пыли. Джерри разминал ноги, прохаживаясь туда и сюда.

По свалке гулял промозглый ветерок, а пустой желудок единорожки снова издал требовательное урчание.

— Мы не войдем? — спросила Лира.

— С чего бы? — вопросом ответила Скуталу.

— Мы пришли в гости, Каа мог бы предложить хотя бы чашку чая… с кексом, — злой порыв ветра пробрал холодом сквозь жакет и сорочку, и единорожка добавила: — Или хотя бы пригласить в дом!

— Ты уверена, что хочешь попасть в логово огромного змея? — спросил Джерри, — Мне лично не по себе, несмотря ни на что. К тому же… некоторые, приходящие к Каа, и вправду не возвращаются. Не нужно лишний раз искушать судьбу.

— Он же помогает вам!

— Да. Но чем руководствуется — неизвестно. И это пугает. Помяни мое слово, он вылезет и не скажет ничего конкретного.

Словно услышав эти слова, из амбразуры снова показался змей. Лира и остальные терпеливо дождались, пока огромное тело вновь заполнило двор. Удав поставил кейс перед пони и прошипел:

— Ответ больш-ше не с-скрыт.

— Что там? — спросил мыш, — Мы даже метаданные до конца расшифровать не можем. Можешь помочь хотя бы с этим?

— Ответ бес-с вопрос-са. Ключ. Ос-стальное мне не вс-скрыть.

Джерри горестно вздохнул, но Скуталу решила взять быка за рога:

— Каа, где нам искать Пророка?

Мыш предупреждающе толкнул ее ногу, но змей не удивился:

— Хш-ш-ш-ш… Вс-с-се ищ-щут Пророка. Ш-што вам, малыш-ши, потребовалос-сь от него?

Ответил Джерри:

— Мы ищем безопасное место, и говорят, что он может предоставить такое всем синтетам-беглецам.

— Вы ш-ше знаете, ш-што Пророк ни с-с кем не говорит и никого не ведет за с-с-собой. И я в этом вопрос-се — не ис-сключш-шение.

Голос змея звучал спокойно и низко. Лире подумалось, что при желании он без труда сумеет загипнотизировать разумную добычу…

В голосе Скуталу послышался вызов:

— У нас есть что ему предложить!

Но змей остался непреклонен:

— С-счас-стье нельс-ся купить, маленькая пони. Тем более, у Пророка…

— Ты же сам видел! — не сдавалась пегасенка, — У нас… у нас же… Ключ!

— Ключ — ниш-што бес-с замкá, — резюмировал змей.

Он даже прикрыл глаза, изо всех сил делая вид существа, которое отрывают от важных дел всякой ерундой. Впрочем, легкая улыбка, придававшая змеиной морде несколько хитроватый вид, никуда не делась.

— Но нам нужен Пророк! — воскликнул Джерри, — Он ведь сам говорил про цену. Или хотя бы укажи путь, мудрый Каа…

Последнюю фразу мыш проговорил с какой-то обреченностью. Будто старый змей знал куда больше, чем говорил.

— Взс-сяв ключ, вы уш-ше вс-стали на путь Пророка, — наконец, сказал он, — и ес-сли не с-справитес-сь — погибнете. И ес-сли отс-ступитес-сь — погибнете тош-ше. Но ес-сли пройдете до конца — обретете ис-скомое…

— Эй, а как насчет свободы выбора? — возмутился Джерри.

— Выбор был с-сделан. Ваш-ш выбор — Ключ.

— Но что нам делать с Ключом, Каа? — спросила Лира, наконец, совладавшая с собой.

— То, ш-што делают с-с каш-шдым ключом… Ис-скать замóк.

— Спасибо, о мудрый Каа, — раздраженный Джерри отвесил шутовской поклон, — ты нам очень помог!

Глаза Каа поменяли цвет с желтого на оранжевый, и страх снова тихой сапой пробрался в душу Лиры.

Скуталу жалобно скосила глаза на мыша, но тот и сам осекся:

— Я хотел сказать, что мы благодарны, и нам уже пора идти… обедать. Да, обедать! Спасибо тебе, и до встречи!

Удав проводил взглядом спешно удалаяющихся синтетов. Парочку из маленькой кобылки и мыша он уже давно знал. Бледно-зеленую единорожку же видел впервые.

Он знал, что Джерри сумел получить доступ к заголовкам. Несколько месяцев назад в Сети неожиданно появился эксплойт для атаки на — немыслимое дело! — стандартный дисковый криптоалгоритм, и Каа немало поспособствовал распространению информации о нем. Разумеется, после такого скандала всем пришлось в спешном порядке переходить на другие методы кодирования — кто во что был горазд. Однако возможность взламывать защиту корневых секторов так и осталась: уязвимый шифр был прописан в стандарте протокола обмена данными, и еще неизвестно, когда ему будет готова замена.

Каа был более чем уверен, что этот крохотный отрывок полубезумного машинного кода уже давным-давно известен корпорантам, а сама уязвимость была введена в криптоалгоритм намеренно.

Помимо заголовков, анализ остальной части массива не представлялся возможным — даже при имеющейся нелегальной квоте на крупнейшем квантово-вычислительном комплексе планеты, на это ушли бы долгие годы… И в то же время было очевидно, что немедленное декодирование и публикация — это единственный шанс на спасение для Джерри и Скуталу. Единственный расклад, при котором их убийство станет экономически нецелесообразным.

Именно поэтому он отправил их на поиск кодов доступа.

Он не мог подобрать этому рационального объяснения — но его профессиональное чутье репортера со всей очевидностью свидетельствовало, что мятная единорожка в конечном итоге сумеет привести их в нужном направлении. А помимо этого, из увиденного в заголовках следовало, что успех операции нанесет очень болезненный ущерб тем, кто столько лет продолжает создавать разумных существ для жизни в мучениях. И тем не менее, вопрос о том, откроет ли обнародование врата в Рай или ящичек Пандоры, оставался открытым…

Змей уже начал осознавать, что за информация могла занимать подобный объём, учитывая что переносить её в кейсе могло понадобиться только за одним: эти данные должны были оказаться в каком-то месте сразу, прямым подключением. Без прохода по каналам киберпространства, без проводов и микроволновых передатчиков.

Приходилось признать, защита от копирования была превосходна: такое количество данных банально некуда было переписывать. Однако Каа понимал, что малышам как воздух необходима подстраховка. Забив кусками массива все имеющиеся в его распоряжении накопители, а также пространства на облачных хранилищах, он уже поднимал контакты с командами взломщиков из скрытых сегментов Сети…

Удав двинулся было к норе, но задержался, обратившись будто в пустоту:

— А ты ш-што ос-сталас-сь? Ответы на твои вопрос-сы уже прозвучали для тех, кого ты храниш-шь. Ос-стальные ответы ищ-щи в с-сердцс-се.

С этими словами он нырнул в старый бункер, служащий ему домом уже многие десятки лет. С тех самых пор, как молодой удав, не пожелавший дожидаться утилизации после обновления своей модели, искал место, где можно преклонить голову.

Кто тогда мог подумать, что полная вкусных крыс грязная нора в заброшенном укрепрайоне скоро превратится в настоящий дом? И что с освоения простейшего компьютерного планшета, найденного среди мусора, начнется мощный киберцентр с антенной, которой служит нагромождение старых ферм?

Змей много повидал на своем веку. На его глазах вырос Гигаполис. Заброшенные, истерзанные войной территории вскоре стали свалкой, надежно похоронив наследие прошлого, образовав собственную биосферу и особый социум отверженных.

Целая жизнь прошла с тех пор. Сменилось поколение людей, а то и не одно. И даже не верилось, что сейчас из-за небольшой случайности в мире может что-то… измениться.

И конечно же, Каа прекрасно знал, что беспечная молодость иногда сворачивает горы там, где пасуют мудрость и опыт…

…Едва бетонный бункер Каа скрылся из виду, Джерри выдохнул:

— Я иногда просто ненавижу этого змея! Мало того, что он говорит загадками, так еще смотрит на меня как на свой обед.

Скуталу, пнув копытом проржавевшую насквозь древнюю консервную банку, заметила:

— Вообще-то змеи и вправду едят мышей.

— Заткнись, Скут!

Но в голосе рыжей пегасенки только прибавилось ехидных ноток:

— Да, отстойно быть в самом низу пищевой цепи…

— Мы, кажется, договаривались не поднимать эту тему?!

Лире вдруг стало смешно.

— Только лучшие друзья могут так друг друга подначивать! — весело заметила она.

— Да вы что, сговорились сегодня все?! — вспылил мыш, дернув сиреневую прядь нечесаной гривы.

По голосу Скуталу было ясно, что она тоже еле сдерживает смех:

— Мне сдается, кто-то надулся… как мышь на крупу!

— Ну все, хватит! — возмутился Джерри и демонстративно уселся на спине пегасенки, скрестив руки на груди, — Обед будешь готовить сама!

— Меткоискатели-кулинары, йей! — вставила Лира.

Скуталу же, старательно сделав грустную мордочку с умоляющим взглядом, повернулась к мышу и произнесла скорбным голосом:

— Это удар ниже пояса, лапа…

Мыш посмотрел на враз повлажневшие глаза маленькой пони и вздохнул:

— Ладно-ладно. Не могу сердиться, когда ты так смотришь своими глазищами. Но это последний раз, так и знай!

— Он это говорил уже четырежды, — поведала Скуталу Лире заговорщицким шепотом.

— Я все слышал! — отозвался мыш, потом добавил, ни к кому в отдельности не обращаясь: — Детский сад… понячий.

Смех пони разнесся над свалкой, спугнув стайку каких-то совсем мелких существ. Лира почувствовала, как от теплого чувства веселья отступает страх и гложущий голод. И даже холодный ветер…

Очередной порыв заставил единорожку поежиться. Нет, все же одним смехом, пожалуй, не согреться…

Джерри вдруг спрыгнул со спины Скуталу и сказал:

— Идите вперед, девочки. И продолжайте болтать.

С этими словами он шмыгнул за кучи мусора прежде, чем пони успели задать хоть один вопрос.

— Пошли, — позвала Лира, — только ты иди первая, а то я дорогу плохо запомнила.

Спрятавшись за одной из многочисленных куч окаменевшего мусора, Джерри подобрал ржавый железный штырь, на пробу подкинув его в руке.

За ними кто-то шел. Уже довольно давно.

И если в городе ему удавалось оставаться незамеченным, то здесь…

«Здесь — моя стихия, — подумал Джерри, высматривая крадущуюся по шлаковой гряде фигурку примерно своего роста, — Попался!»

Джерри готов был поклясться, что соглядатай ничего не замечал до последнего момента.

Но среагировал тот мгновенно. Стройная фигурка пригнулась, пропуская бросившегося из засады мыша, да еще придала тому ускорения резко взметнувшейся ногой.

Джерри, чувствительно приложившись о старый кирпич, мгновенно подобрался и снова атаковал, замахиваясь импровизированным оружием.

Стройная фигурка шпиона, облачённая в черный комбинезон, вновь увернулась. Джерри разглядел, что из шлема с универсальными визорами торчат круглые уши, а сзади — тонкий хвост.

Мышь-синтет. Неясно, правда, какая именно, но сейчас это не имело значения.

Железный штырь снова свистнул в воздухе, но соглядатай раз за разом уклонялся. Наконец, он отпрыгнул в сторону и вскинул руки. Раздался щелчок, и резко обернувшийся мыш увидел смотрящий на него ребристый ствол бластера. Миниатюрного, как раз по руке.

Но почти невидимый при дневном свете луч не оборвал жизнь мыша, а только разрезал его оружие.

Тот с ругательством выпустил мгновенно раскалившуюся железку.

— Джерри? — вдруг спросил мягкий голос, приглушенный шлемом.

Мыш открыл было рот для гневной отповеди, но осекся.

Шпион поднял свободную руку и что-то нажал под подбородком. Шлем со щелчком раскрылся и полетел на землю, высвобождая каскад почти что человеческих волос, спадающих до лопаток.

Вглядевшись в открывшуюся картину, Джерри мысленно застонал.

— Я с самого начала подозревал, что за нами кто-то идет, — сказал он, — но даже предположить не мог, что этим кем-то можешь быть ты, Гайка.

Мышка, бывшая героем мультсериала и кумиром сразу нескольких поколений, отбросила от миловидной мордочки непослушную прядь и опустила оружие. Огромные, сразу напомнившие о пони, голубые глаза, уставились на Джерри.

— Это я, — сказала Гайка, — А это ты?

— Балаган, — раздраженно проговорил Джерри, — Я, ты… Гайка Конорс?

— Да. Джерри Фитцжеральд?

— Да. Только теперь я просто Маус.

Мыш, которого захлестнули давно забытые было чувства, смотрел в сторону и не видел, как по мордочке Гайки пробежала тень беспокойства.

— Почему Маус? — спросила она.

— Не могу носить фамилию того, кто убил Тома, ясно? — резко ответил Джерри, снова смотря в глаза собеседницы, — Что тебе здесь нужно? Почему ты… следила за нами?

— Я пришла помочь.

— Когда мне действительно нужна была твоя помощь, тебя не было! А теперь ты резко вспомнила о старом мыше?

— Я увидела тебя недавно. И до конца не была уверена, что ты это ты.

— Ну да, конечно. На самом деле я замаскированная белая мышь, одержимая идеей захватить этот мир!

— Не смей так говорить про Брейна, он хотел помочь! Ты прекрасно понял, что я имею в виду!

— Очень хотел! Особенно…

— Они с Томом не всегда ладили, верно, но Брейн никогда не желал ему…

Джерри остановил ее резким жестом.

— Ладно. Проехали. Нечего ворошить старое, столько лет прошло…

Повисла пауза. Джерри на мгновение перенесся в прошлое, настолько давнее, что теперь оно казалось чьей-то другой жизнью.

Он вздохнул и сказал:

— А ты совсем не изменилась.

Это не было правдой. Прошедшие годы не прошли незаметно: фигурка, хоть и сохранила спортивную подтянутость, утратила девичью стройность, а в уголках глаз появились едва заметные под шерсткой морщинки.

Гайка улыбнулась и склонила голову на бок:

— А вот ты изменился. Что случилось, Джерри?

— Побег из дома Фитцжеральдов случился, а затем долгие годы жизни на улице.

— Неужели за все это время ты не смог забыть?

— Ни забыть, ни простить.

— И все эти годы…

Мыш бросил на собеседницу сердитый взгляд.

— Почти. Год назад в моей жизни появилась Скуталу.

— Просто взяла и появилась? Ты носишься с ней как с дочкой.

Джерри не мог этого знать, но Гайка сейчас мысленно сравнивала свою жизнь и его. Проводила параллели и вспоминала, как когда-то любящие сердца раскидало по Гигаполису. Двух маленьких мышей в колоссальном городе.

— Идем, расскажу все по дороге, — невпопад ответил Джерри и, не оглядываясь, двинулся в сторону, куда несколькими минутами раньше ушли пони.

Запутать следы им даже в голову не пришло…

…В домике мыши были встречены удивленными взглядами понячьих глазищ.

Джерри произнес усталым голосом:

— Девочки, это Гайка. Гайка, это девочки…

— Привет, — скромно улыбнулась представленная шпионка, — Имена ваши я знаю, слышала. Рада знакомству.

Первой пришла в себя Скуталу:

— А ты, как я вижу, времени даром не теряешь. Да, Джерри?

— Да брось, Скут. Мы давно знакомы. Гайка была нашим тайным покровителем. Это она помогала нам в городе. Правда, она не успела мне рассказать, зачем.

— А может, она… шпионка? — осведомилась пегасенка, прищурив глаза.

Мыши переглянулись.

— Вообще-то, да, я шпионка, — с улыбкой ответила Гайка, так и не надевшая обратно свой шлем, — Ты так говоришь, будто это что-то плохое, Скуталу.

— Да? — не отставала та, — И зачем кому-то понадобилось следить за нами, а?

Мышка склонила голову набок:

— А кто вам сказал, что я следила за вами? Изначально я следила за курьером БРТО.

Все взгляды моментально обратились на черный кейс.

— Хочешь забрать? — спросил Джерри.

— Смеетесь? — вопросом ответила Гайка, — Как? Ты пробовал поднять кейс, Джерри? Всю дорогу его таскала Скуталу, забыл?

— Тогда какой с тебя толк на этом задании? — продолжала напирать рыжая.

— В мою задачу входило следить. Собирать информацию. Хотя с моим размером тут промахнулись. Думали, дело ограничится микродиском, а его бы я с легкостью унесла… С другой стороны, будь я больше, меня бы заметили. Кстати, можно мне взглянуть?

Джерри переглянулся с пони и развел руками.

— Не вижу причин отказывать, — сказал он, — Полагаю, на корпорации ты не работаешь, иначе бы не разговаривала, а просто всадила бы каждому по лучу в затылок.

Лира вздрогнула, а Гайка ответила, скрестив руки на груди:

— Мне достаточно было просто дать охотникам в Белом городе схватить вас. В мою задачу входило как раз обратное — чтобы кейс не попал к месту назначения.

— И ты так спокойно нам рассказываешь? — спросила Лира, в душе которой тоже поселилось подозрение, — Почему?

— Потому что шпионы не оставляют свидетелей, — буркнула Скуталу, — И как только…

— Хватит! — резко отрезал Джерри, — Будь тут кто-то другой, Скут, я бы принял твои аргументы. Но пусть меня считают старомодным, но я бы ни за что не причинил вреда Гайке. Хотя бы в память того, что было. И ты, Гайка, ни за что не подчинилась бы приказу, который расходится с твоим мировоззрением. Ты всегда была такой…

Он посмотрел старой подруге в глаза, и та не отвела взгляда.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она, вызвав на мордочке Лиры улыбку.

Единорожка не сказала вслух, но этот прямой взгляд и доверие мыша вселили уверенность и в ее сердце.

— Там информация о том, как синтетам делать других маленьких синтетов, минуя биофабрики, — сказал Джерри, вогнав Лиру в краску, — И еще какие-то данные. Много.

— Я слышала ваш утренний разговор, но меня интересует несколько… иное.

— «Оверлорд»? — хором спросили Лира и Джерри.

— Да.

Живот единорожки снова издал громкое бурчание под беззлобное хихиканье Скуталу.

— Давайте так, — улыбнувшись, предложил Джерри, — Пока Гайка смотрит, я займусь обедом. Лира, идем, поможешь мне. А ты, Скуталу…

— Да, да, знаю, — отмахнулась пегасенка, — а я пока соберу вещи и проверю, все ли в порядке у нас в окрестностях…

…Через неполный час пони с удовльствием уплетали разведенную из пакета вермишель, залитую ароматной подливкой.

— Джерри, как можно сделать такую вкуснятину из обычных макарон? — спросила Лира, за обе щеки уминая приготовленный мышом обед.

— Паста, моя дорогая, правильно это называется так, — провозгласил довольный похвалой кулинар, — Паста от Джерри!.. В соусе… эм… соусе «то-что-завалялось»!

— Спасибо тебе огромное! — сказала Лира, когда в животе образовалась приятная горячая тяжесть.

Скуталу, которая снова слопала полных три тарелки, сыто икнула с пола, где лежала кверху раздувшимся животиком. Вообще, Лира заметила, что Скуталу при каждом удобном случае наедается до отвала. Здраво, если подумать. При жизни на улице никогда не угадаешь, когда удастся поесть в следующий раз.

Лира хихикнула, но осеклась, когда взгляд упал на тарелки, что предназначались Гайке и самому мышу. Тот, взяв какой-то желтый комочек, тщательно крошил его на неаппетитную массу, о природе которой оставалось только догадываться.

— Джерри, а почему ты не поел с нами… пасту? — спросила единорожка.

Тот усмехнулся.

— Кроме того, что всю ее умяли две голодные пони?.. Шучу, Лира, не делай такие глаза! Не волнуйся.

— Вы и вправду будете с Гайкой это есть?

— Мы же мыши. Добрые создатели дали нам желудок, способный переваривать довольно странные вещи… А проклятый сыр встроили в метаболизм. Его не так-то просто достать!

— Ты так и не ответил, почему вы не хотите нормально поесть.

— Внимательнее надо слушать. Мы можем спокойно съесть то, от чего нежный понячий желудок просто расплавится. И для нас это будет вкусно. Отдыхайте пока, а мы с Гайкой поедим.

Подала голос Гайка, что сидела на столе и что-то колдовала с кейсом:

— Ребята, а вы в курсе, что тут устройство слежения?

Джерри, попробовавший было свой обед, поперхнулся.

— Что?! — хором воскликнули пони, пока мыш откашливался.

— Устройство, которое показывает местонахождение кейса, — пояснила мышка, — при попытке доступа использует часть питания интерфейса для усиления сигнала… Похоже, что Каа его отключил, но оно совершенно точно успело передать наше местонахождение.

— Так вот почему нас все время находили! — воскликнула Скуталу, вскакивая на ноги, — И в Белом городе, и после!..

— Погодите минутку, — сказала Лира, — а что же они не нагрянули сюда?

Ответил ей Джерри:

— Я говорил, тут кругом много металла. К тому же, мы долго шли под землей, возможно, это затруднило поиск.

— Тогда надо срочно уходить, — резюмировала Гайка, — потому что они будут здесь в любой момент.

Джерри тоскливо покосился на тарелку, где лежал перемолотый чуть ли не столетней давности армейский паек, посыпанный сыром.

— Лира, — решил он, — поможешь Скут собрать оставшиеся вещи, пока мы с Гайкой поедим? Очень не хочется снова бегать на голодный желудок…

Единорожка улыбнулась и кивнула.

На сердце, конечно, было тревожно. Но настоять на срочном бегстве сейчас, когда пони поели, а мыши нет, ей не позволяла совесть.

«Что теперь будет с таким уютным домиком, давшим приют на эти сутки? — подумала она, — Не хотелось бы, чтобы такое замечательное место пострадало…»

Пока Джерри и Гайка, торопясь и обжигаясь, приканчивали свои порции, Скуталу выкинула на середину дома все, что по ее мнению, необходимо было брать с собой.

Часть вещей Лира забраковала тут же: посуда, книги, подушка, ворох какой-то одежды… Казалось, пегасенка намерена совершить экспедицию куда-то в дикие места и основать там независимое поселение.

Но, как заметила единорожка, легче тогда было бы найти колеса для автодома и впрячься в него самостоятельно.

— Инструменты, немного воды, сменная одежда и кейс! — подал голос Джерри, проглотив очередную ложку неаппетитной с виду бурды, — Больше ничего!

— Мы собирали эти комиксы почти год! — чуть не плача над стопкой древних журналов, воскликнула Скуталу, — Я не могу их бросить!

— Они не стóят твоей жизни, Скут! — возразил мыш, — Как и любое другое барахло!

— Чудо уже то, что на сигнал кейса еще не навели какую-нибудь ракету или боевых дронов, — подметила Гайка.

— Судя по всему, — сказал мыш, — в БРТО не хотят, чтобы кейс пострадал. Или просто им сейчас противопоказано излишнее внимание. С учётом того, что здесь лежит и сколько, они не будут такое передавать ни по киберсети, ни транспортными компаниями.

— Возможно, — в голосе Гайки чувствовалось некоторое беспокойство, — но не стóит искушать судьбу…

…Джерри все же оглянулся с тоской на домик, почти год служивший пристанищем для маленькой семьи брошенных синтетов.

Он снова сидел на голове у Скуталу, Гайка же удобно расположилась на Лире Хартстрингс, которая навьючила на себя бóльшую часть сумок. Глаза противно защипало, и Джерри отвернулся от темного силуэта автодома.

Впереди, как когда-то давным-давно, снова не было ясности…

---

…Когда Виктор проснулся, то подумал, что чувствует себя невероятно отдохнувшим.

Серафимы рядом не было, но из душа доносился шум воды и булькающее бормотание. То ли она пыталась чистить зубы и одновременно петь, то ли просто так искажался звук.

Хотелось поваляться еще, и Вик не отказал себе в этом удовольствии. На кровати заметны были следы произошедшего ночью: смятые простыни, валяющаяся на полу подушка и сдвинутый на сторону матрас.

Взгляд упал на прикроватную тумбу, и Виктор задумчиво нахмурился, увидев лежащие под часами Серафимы банкноты…

— Почему ты вернула деньги? — спросил Виктор, когда завернутая в полотенце девушка вернулась из душа.

— Потому, — коротко отозвалась та и, не стесняясь, принялась переодеваться.

Виктор подумал, что сейчас нужно отвернуться, но не хотелось. Движения Серафимы полнились грацией, и подумалось, что она наверняка умеет потрясающе танцевать…

При свете стало видно, что у Серафимы подтянутое, стройное тело. Почти мальчишеское, особенно учитывая короткую стрижку и вообще черты лица. Но это удивительным образом красило ее.

— Почему ты взяла не все? — поставил вопрос по-другому Вик, отвлекаясь от раздумий.

— Считай, что ты мне приглянулся, красавчик, — взгляд карих глаз стрельнул в парня.

— Серафима, это несерьезно…

Девушка, уже снова покрыв себя джинсовой броней, ответила не сразу:

— Ну ладно, ладно. Ты хороший парень, в тебе есть что-то такое, что не продается и не покупается. Даже в нашу эпоху.

Виктор усмехнулся:

— Моему деду ты бы понравилась.

С удивлением он заметил что-то похожее на смущение:

— Эй, мы еще не так хорошо знакомы, чтобы ты меня знакомил со своими родственниками!

Парень, в душе которого взыграла жажда мести за все подковырки, развил успех:

— Ага, то есть постель — не повод?

Серафима, впрочем, совершенно не обиделась. Она наклонилась, приближая к парню лицо, и слегка поцеловала в губы. Потом сказала:

— Вик, не знаю как у вас наверху, а в Сером городе постель — не повод даже для знакомства.

Виктор отвел взгляд, обиженный в лучших чувствах цинизмом девушки.

Но та чувствительно пихнула его в плечо и добавила:

— Вот что я тебе скажу, мальчик из Белого города. Меня воспитала улица. Отец умер, не сумев оплатить лечение, когда мне и девяти не было. А когда мне исполнилось тринадцать, мать наглоталась каких-то таблеток и тоже отправилась на свидание с Богом, если он есть. Я не мозгоправ и сделала то, что сделала, и не собираюсь смотреть, как ты упорно идешь к тому, чтобы наложить на себя руки. И тогда у твоей лошадки вовсе не останется шансов. Так что давай, соберись, приводи себя в порядок, а я пока сделаю пару бутербродов на завтрак и с собой.

Виктор уже протянул было руку за одеждой, но Серафима вдруг кинула ему на колени другую стопку.

— Надень лучше это, — посоветовала она, — а то ты своими нанотряпками привлекаешь многовато внимания в Сером городе.

— А что это?

— Пара вещей моего бывшего. Он был примерно с тебя, так что должно подойти.

— Хорошо, — отозвался Виктор и влез в потертые серые джинсы, рубашку и крепкую, тяжелую куртку.

Все оказалось сделано хоть и из грубой, с точки зрения жителя Шпилей, ткани, но выглядело надежным и почти новым.

— Ну вот, на человека стал похож! — девушка снова шутливо пихнула Виктора в плечо.

— Серафима, — позвал он, и карие глаза вопросительно уставились на него, — А все же, скажи, почему ты… Ну, ночью…

— Почему нет? Тебе надо было прийти в себя. А еще ты мне мешал спать своей возней.

С этими словами она направилась в сторону кухни, что-то мурлыкая под нос.

«То есть для тебя произошедшее ничего не значило?» — хотел спросить Виктор, но сразу не решился, а потом Серафима уже скрылась из комнаты.

С кухни донесся шум посуды и неразборчивое пение. Видимо, с утра настроение Серафимы было приподнятым, и Виктор самонадеянно полагал, что все же благодаря ночи. Просто девушка наверняка считает проявление чувств слабостью и старается не показывать их, прячась за маской бесшабашной пацанки.

Он не стал кричать на полквартиры и выяснять отношения. Очень уж не хотелось разрушать то хрупкое чувство умиротворяющего тепла, что поселилось в сердце.

И устраивать разбор собственных чувств сейчас, когда Лира отчаянно нуждается в помощи, было бы просто преступной беспечностью.

«В стиле Пинки Пай, — с мрачноватым юмором подумал парень и встал с кровати, — Лира, Лира… Только держись, маленькая. Мы уже идем…»

…Утро встретило их пасмурным небом, вот-вот готовящимся пролиться дождем. Да, люди научились частично контролировать погоду, но дальше создания искусственных ураганов и торнадо дело не пошло. Ни дождей для сельского хозяйства, ни разгона облаков над курортными зонами: первым делом было создано оружие. А потом исследования как-то застопорились.

Впрочем, любой житель Шпилей мог в плохую погоду сесть на флаер и очень скоро оказаться за многие километры от дома, в полной мере наслаждаясь щедрым солнцем где-нибудь на Гавайях. Кто победнее — сбежать из Гигаполиса на стратолайнере или маглеве. Но большинство жителей проводили в городе всю жизнь, зачастую даже не покидая района проживания.

Когда Серафима и Виктор вышли из дома, в воздухе уже висела влага, предвещающая скорое ненастье, но улицы еще оставались сухими. Только вершины высотных зданий скрывались в дымке. Прохожие, как и вчера, как и год, и пятьдесят лет назад, спешили по своим делам, замкнувшись на время дороги в своем мирке, состоящим из мыслей и иногда — играющей в плеере музыки.

Вик заметил на лице девушки задумчивое выражение.

— Что-то не так? — спросил он.

— Что?.. А, нет, все прекрасно. У меня есть идея, у кого можно спросить про Лиру, но я не знаю, насколько это будет… умно. Но если уж он возьмется, то найдет.

— Целых два «но», — задумчиво проговорил Вик, — расскажешь подробнее?

— Знаешь, прежде чем идти к нему, я бы все же перепробовала все остальное.

— Да скажи ты толком. Кто он?

Серафима нервно пригладила короткую красную шевелюру и сказала:

— Есть один чувак, который заправляет многими делами, связанными с синтетами. Он если и не знает сейчас, то сможет найти твою Лиру буквально за сутки.

— Почему же мы сразу не поехали к нему? — удивился Виктор.

— Потому что очень опасно быть обязанным таким, как он.

— Он что, мафиози?

— О нет. Его деятельность абсолютно легальна. Никаких запрещенных веществ, никакого криминала… По крайней мере, ни разу не был заподозрен. Но чтоб ты понял, именно ему принадлежит большинство злачных мест с синтетами в Сером городе. В частности, «Пони-Плей» и «Полет Фантазии».

— И «Маяк»?!

— Насколько мне известно, нет. Да и какая с вашего клуба прибыль? С вечеринок Пинки плату собирать? Но даже хорошо, что ваш клуб его не интересует.

Виктор вздохнул.

— Ты права. Поедем к нему только в крайнем случае.

Колесное такси влилось в поток машин, спешащих, как и прохожие, по своим делам. Где-то вдалеке грянул гром, предвещая бурю…

---

…Дверь бывшего автодома открылась, и на пол упали тени двух людей в шляпах и плащах.

— А что, даже уютно, — сказал Дик Трейси, проходя внутрь.

Было очевидно, что обитатели недавно были тут: разбросанные вещи, невымытые тарелки с остатками ужина, и даже горящий свет, сбивший сыщиков с толку при наружном осмотре.

— Паразиты, — проговорил судья, поводя сканером из стороны в сторону, — Ничего не понимаю. Сигнал в последний раз шел отсюда, но тут никого нет.

— Полагаю, они обнаружили маячок и ушли, — заключил Трейси, — Знаешь, а они ведь тут наверняка жили очень долго.

Он поднял с пола тонкую книгу с комиксами про супергероев древности. Их двойники-синтеты до сих пор иногда встречались даже на улицах Гигаполиса. Тем не менее, серии с супергероями оказались провальными, еще в большей степени, чем персонажи аниме.

И в том, и в другом случае синтеты сильно отличались от того, что было на экране.

Создавать кого-то с опасными сверхспособностями не представлялось возможным ни технически, ни юридически. В случае аниме, помимо этого, проблема была еще и в неестественных пропорциях лица, которые могли мило смотреться на экране или в голограммах, но в жизни выглядели уродливо и пугающе.

Несколько мультимедийных компаний из Азиатского Гигаполиса разорились, вложив деньги в проект с ожившими персонажами собственной продукции. Положение удалось более или менее поправить, выпустив серию синтетов-людей, имеющих черты и характеры персонажей — но в общем и целом это не слишком помогло.

Ожидаемого ажиотажа не было. Так уж случилось, что именно синтеты этого типа стали жертвой такого психологического феномена, как «зловещая долина»: несмотря на внешнее сходство с людьми, они вызывали по большей части отрицательные эмоции, от страха до полного отвращения. По той же причине редко кто делал человекоподобных андроидов.

Впрочем, спрос так и не угас полностью. Да и идея с неко-рабынями и им подобными до сих пор оставалась одной из самых популярных.

Как обычно, выиграли те, кто сделал ставку на низменные инстинкты обывателя.

— Надо будет вызвать на свалку команду зачистки, — сказал судья.

Он протянул руку и, неожиданно вырвав комикс из рук Дика Трейси, с легкостью смял журнал.

— У нас нет на это времени, — ответил детектив, — Очевидно, что их тут нет, так что идем.

Кутаясь в плащи от промозглого ветра, сыщики вышли на улицу. Рок что-то буркнул по поводу того, что не мешало бы «спалить эту нору», но предпринимать ничего не стал.

— Коффи! — раздалось сверху, — Коффи-Коффи-Коффи!

Дик поднял голову и увидел, как из кучи мусора выкарабкивается глазастый лиловый шар. Рот существа расплывался в улыбке, полной редких, но острых зубов, а огромные глаза смотрели прямо на детектива.

Рок среагировал мгновенно.

Бластер будто сам собой выпорхнул из скрытой под плащом кобуры, и красный луч насквозь пробил существо.

Издав невнятный хрип, шар будто сдулся и обмяк на куче мусора. В воздухе разнесся запах горелого мяса и аммиака.

Дик обернулся к судье, который, покрутив пистолет на пальце, спрятал его в кобуру.

— В яблочко, — усмехнулся синтет.

— Ну и зачем? — спросил Дик.

— Подумаешь, помойный паразит, — пожал плечами Рок.

— Он нам не угрожал.

— А по мне, мог запросто накинуться. Не пойму, Трейси, ты что, решил под конец службы морализмом заняться? Я готов поверить, что ты на старости лет увлекся маленькими лошадками для детей, но это? Ты только глянь на этот кусок дерьма!

— Он нас не трогал и даже не мешал.

Судья прикрыл глаза ладонью.

— Трейси, ты последний ум растерял… Сигнал прервался здесь. Видимо, они обнаружили устройство слежения, пока сидели дома. Есть идеи, где теперь их искать?

— Можно прочесать окрестности. В конце концов, они не могли уйти далеко. Может, найдется кто-нибудь, кто их видел… И кстати, не исключено, что ты его убил.

— Ты достал! — взорвался судья, — Покемоны не умеют говорить, ясно?!

— Не повышай на меня голос. Главное, чтобы он понимал речь и мог кивнуть. Остальное — неважно. К тому же, теперь нам будет сложнее найти информатора.

Переругиваясь подобным образом, сыщики направились к нагромождению старых конструкций.

Пройдя мимо старого капонира с заросшим люком, судья вдруг поднял руку, армейским жестом призывая остановиться.

Дик прислушался, но не услышал ничего, кроме завывания ветра среди нагромождений старых машин и руин зданий. Кажется, они вошли на окраину бывшего жилмассива, где когда-то проходила линия неизвестного фронта. В частности, количество ушедших в землю капониров было слишком велико для обычного города.

Судья метнулся куда-то в сторону, где подобно рухнувшей башне лежала старая дымовая труба. Дик последовал за синтетом, тоже доставая пистолет. Правда, в отличие от судьи, стрелять в кого попало он не собирался.

Внутри трубы было темно и пусто.

— А вот и наши информаторы! — раздался радостный возглас судьи.

Трейси отвлекся от созерцания холодного и темного склепа, покрытого слоями сажи, и поспешил на голос.

Судья обнаружился немного в стороне, за нагромождением из листов пластика и картона. Он держал на прицеле двух существ — молодую девушку и мальчика лет тринадцати. Обоих можно было бы принять за людей, если бы не кошачьи уши и хвост.

Неко-рабы. Один из самых популярных типов синтетов в Азиатском Гигаполисе и активно экспортируемый по всему миру. Костыль для провальной анимешной серии, впрочем, пользующийся даже большей популярностью, чем те же пони. Много кто клюет на кошачьи ушки и прочие животные признаки, считая, что это мило.

Впрочем, от тяжелой участи это обычно не спасает. Те же живые игрушки, только как правило не для детей, а для взрослых. Со всеми вытекающими.

— Они сейчас все расскажут! — кровожадно пообещал судья, полоснув лучом лазера стену импровизированной лачуги.

Синтеты, и без того съежившиеся от ужаса, прижались друг к другу и закрыли глаза.

— Итак, — сказал Рок, поигрывая бластером, — Я знаю, что здесь были беглые синтеты. Две пучеглазые лошади и с ними мышь. Куда они пошли?

— Ня? — спросила девушка, стараясь прикрыть собой дрожащего мальчишку, — Ня-я-я?

Лицо судьи исказила гримаса бешенства. Он поднял бластер, но на ствол легла рука Трейси.

— Рок, — одернул его детектив, — если ты убъешь еще хотя бы одного невинного синтета, то я приму меры.

Судья вздохнул, успокаиваясь, и посмотрел на человека так, как смотрят на впавших в маразм родственников. Он провел рукой над головами дрожащих синтетов и показал сканер детективу.

— Желтый маркер.

— Это означает «задержание и фильтрация», а не «кончать на месте», — проговорил Дик, — Или нам заняться нечем, что ты решил поохотиться на свалке? Подать рапорт о том, что ты непригоден к оперативной работе, и перевести тебя в команду зачистки? Налазаешься по свалкам досыта.

Судья пожал плечами, старательно имитируя безразличное выражение лица, но детектив прекрасно видел, что синтет просто кипит от бешенства.

— Их все равно отправят на переработку, а я лишь ускорю процесс. После того, как они расскажут все что знают. И чего не знают — тоже.

— Ты просто злобное чудовище! — не выдержал Дик.

Взгляд красных глаз вперился в человека.

— Да, — сказал синтет, — и, в отличие от тебя, Трейси, не стыжусь этого.

— Скольких синтетов ты убил вместо того, чтобы задержать? — спросил детектив.

— Я не считал.

— Ня?

Оба сыщика синхронно повернулись, чтобы увидеть, как младший из синтетов подошел к ним и подергал детектива за рукав.

— Проклятье, — выругался судья, — если он еще раз мяукнет, я его точно пристрелю.

— Не смей, — отозвался детектив, после чего внимательнее поглядел на паренька, — Ты что-то хочешь нам сказать?

Мальчик кивнул. Очевидно, что и он, и девушка были из серии, у которых не было нормального речевого аппарата. Мяукающие и урчащие звуки в подражание кошкам — все, что им досталось. Кто-то, видимо, считал это милым, однако Дику это казалось отвратительным. Иметь полноценный разум без нормальной речи было просто издевательством.

Но эти двое, похоже, нашли выход из положения.

Мальчишка, взяв висящую на груди дощечку, что-то быстро вывел на ней пальцем, сковырнув немного сажи со стены.

«Мы видели пони», — гласила надпись.

Судья мерзко заулыбался, но прежде чем он успел что-то сказать или сделать, мальчик перевернул табличку и дописал:

«Пусть красноглазый уйдет».

— А что если я тебе ноги отрежу лучом? — осведомился Рок, и кошачьи уши мальчика прижались в страхе.

— Он не отрежет, — быстро возразил Дик, потом повернулся к мальчику, — Чем он тебе мешает?

Мальчик всхлипнул. Уши опустились, а чумазый палец снова завозюкал по доске.

«Он убил Коффи», — гласила надпись, а повлажневшие голубые глаза смотрели на людей с укоризной и страхом.

Дик про себя выругался. Свалка отнюдь не была пустынным местом, здесь все друг друга знали. Даже синтеты-изгои.

Детектив повернулся к судье и сказал:

— Выйди пока. Можно же все нормально решить, зачем угрожать? Твоя выходка с этим шаром не осталась незамеченной.

— Лучше сразу перейти к угрозам, чем полчаса уговаривать, — буркнул тот, направляясь на выход, — Я жду.

Мальчик тем временем улыбнулся и нарисовал на табличке стрелку. Положил на пол и отошел на шаг.

Трейси сверил направление и понял, что синтеты направились обратно, в сторону города. Это несколько сужало район поисков, но и только.

— Спасибо, мальчик, — кивнул детектив, — Не бойся меня.

— Ня, — ответил тот.

Детектив собрался было уходить, но вернулся. Две пары зеленых глаз уставились на приближающегося человека в страхе. Когда же Трейси залез за пазуху плаща, мальчик прикрыл девушку собой, и в его глазах отразился настоящий ужас.

Не иначе, он ожидал, что человек сейчас достанет оружие.

Но тот лишь успокаивающе улыбнулся и, положив сотенную купюру перед изумленными синтетами, пошел на выход, не говоря больше ни слова.

На душе было тяжело. Сходство девушки с оставшейся где-то в прошлом дочкой просто разрывало сердце.

Теперь они, по крайней мере, смогут уйти со свалки, если захотят.

Глава 15

…В этот раз темноту тоннелей разгонял не бледный свет рога. Как бы там ни было, магия отнимала силы, и когда Гайка предложила зажечь фонарь, никто не возражал.

В шлеме шпионки было устройство ночного видения, но наплечный фонарик тоже присутствовал, и светил на удивление ярко.

Лира про себя в очередной раз восхитилась техникой людей, что вмещала так много полезного в такие малые объемы. В Эквестрии на такое способна была только магия, и то не всякая.

— Мы должны пойти той же дорогой, что и в прошлый раз, — сказала единорожка, когда первые изгибы старой канализации остались позади.

— Что? — удивился Джерри, вновь удобно сидящий на спине Скуталу — Зачем?

— У нас осталось незаконченное дело, помните?

— Какое еще дело?.. — сварливо переспросил мыш, но тут его осенило, — Лира, ты же не серьезно?

— Еще как серьезно. Я специально прихватила кусок ткани.

— Наш брезент, — беспомощно проговорил мыш и покосился на Скуталу, от которой в этот раз не услышал ожидаемых возражений, только опустились печально рыжие уши.

— Вы о чем? — спросила Гайка, которая ехала на голове Лиры и освещала путь.

Между седельными мешками пристроиться было нельзя: всю спину единорожки занимал сверток плотной материи, прихваченный из вагончика.

Джерри вздохнул.

— Она собирается оказать последние почести тому пони, которого замучили люди, — обреченно проговорил он.

Преисполнившаяся мрачной решимости Лира и вправду чувствовала тягучую вину за то, что беглецы оставили несчастного пони висеть на стене в том месте, где тот принял мучительную смерть.

Это было плохо. Это было… неправильно.

Чувство этой неправильности вытесняло даже страх от созерцания смерти.

Когда луч фонаря осветил место недавней трагедии, в стороны от остатков кровавой лужи с мерзким писком прыснули извечные спутники цивилизации — крысы.

Лира уже знала, что животные в мире людей не обладают эквестрийским «псевдоразумом», когда интеллект тем выше, чем ближе зверь живет к магической цивилизации пони. Некоторым даже удавалось овладеть речью, хотя до возникновения отдельных поселений еще ни разу не дошло. И коровы, и овцы, и козы предпочитали пользоваться плодами понячьей цивилизации, не желая изобретать велосипед.

Для местных же крыс висящий на кресте пони был всего лишь едой.

Единорожке сделалось дурно. Труп уже начал раздуваться в сырости подземелий, да и крысы успели-таки до него добраться.

Лира упрямо тряхнула головой, и рог озарился бледным светом магии. Вскоре гвозди упали на пол тоннеля, а тело пони, окутавшись сиянием, плавно опустилось на сухой участок.

Единорожка оглянулась и встретилась взглядом с Джерри. Тот, успокаивающе поглаживая гриву пегасенки, смотрел со смесью укоризны и беспокойства.

Когда окутанный сиянием брезент опустился на тело, прикрыв морду жеребца, вдруг раздался тонкий, дрожащий голос Скуталу, в тишине подземелий прозвучавший подобно грому:

— Любой пегас когда-то крылья сложит,

И вспыхнет пламя погребального костра,

И земнопони избежать сырой земли не сможет,

Когда судьба исчерпана до дна.

Единорог, пусть маг он самый первый,

Уйдет, и будет с честью погребен…

А я останусь со своею верой —

До лучших, может быть, времен.

Повисла тишина. Лира не стала спрашивать, что за молитву прочла маленькая пони над последним пристанищем жертвы фанатиков. В конце концов, это было не так уж и важно.

— Крысы прогрызут брезент, — заметил Джерри, — Очень скоро.

Гайка, быстро утерев шмыгнувший нос, спрыгнула на пол и подошла к телу. Сняла с пояса небольшой цилиндрик и сказала:

— Отойдите подальше и заткните уши.

Все, не сговариваясь, завернули за угол, и когда Гайка вернулась к Лире, тьма подземелий в ужасе рванулась прочь от яркой вспышки, что озарила старые тоннели. Волна жара пронеслась мимо, мгновенно высушив несколько луж и плесень на стенах, сделав воздух сухим и удушливым.

— Термограната, — пояснила мышка, когда на нее уставились вопросительные взгляды двух пони и Джерри.

Лира, заглянув за угол, увидела в свете фонарика, что ни от пони, ни от креста практически ничего не осталось. Тоннель покрылся слоем жирной сажи, а в воздухе витал характерный запах подгорелого белка…

Раздался всхлип. Лира повернулась и увидела, как по щекам Скуталу катятся слезы.

— Я не знаю, кем был этот пони, — прошептала пегасенка, — Был ли он хорошим или не очень… Но все равно… Счастливого… пути… в Эквестрию…

Они еще постояли некоторое время в неровном свете фонаря.

Лира поймала себя на чувстве неясного протеста. Нежелание мириться с реалиями мира людей, который раньше казался чем-то утопически-идеальным, жгло словно ненароком проглоченный острый перец.

Впереди был путь.

И не только через тьму старых тоннелей…

---

Спустя несколько часов четверо синтетов сидели в открытом кафе. Погода хотя и грозила вскоре испортиться, но пока скупое октябрьское солнышко еще дарило крохи тепла.

На столе стоял сок в стаканах и несколько тарелок с салатом и сыром. У Гайки нашлось немного денег, с которыми она без сожаления рассталась.

— Слушай, Джерри, — сказала Лира, переводя взгляд с одной мыши на другую, — вы с Гайкой оба — мыши, но совсем не похожи внешне. Почему так?

— Все просто, — улыбнулся мыш, — Гаечку моделировал «Дисней», а меня — «ЭмДжиЭм». Мультики позволяли много вольностей.

— Есть модели меня ростом с человека, — добавила Гайка, — но это было сделано только для того, чтобы удовлетворить спрос. Кажется, была ограниченная партия, а теперь только на заказ.

Лира вздохнула.

Для нее последние дни обернулись вывернутым наизнанку мировоззрением. До сих пор не верилось, что вся предыдущая жизнь — всего лишь иллюзии, заложенные в голову немыслимой техникой людей. Что пони и другие существа кругом — рабы и живые игрушки, созданные специально для развлечений. Порой жестоких, страшных, просто кошмарных. И даже Виктор… добрый, вежливый и заботливый, на самом деле — полноправный хозяин чужой жизни.

Остальные же, судя по всему, спокойно принимали жестокую реальность. Даже Скуталу, нашедшая утешение в своей вере в загробную Эквестрию.

Хотелось плакать, но слез почему-то больше не было.

— В целом, ладно, давайте теперь про «Оверлорд», — предложила Гайка, которая всю дорогу была подавлена больше обычного, — у кого-нибудь есть соображения?

— Догадки разве что, — отозвался Джерри, — Сама же видела, пошифровано все. Тем не менее, если «Ключ Жизни» и правда его составная часть, и данные относятся только к нему, то логично допустить, что он как-то вовлечен в регулирование численности синтетов. При этом маловероятно, что в сторону увеличения.

— Правдоподобно. И более того, судя по объему, это регулирование будет происходить или в очень крупном масштабе — например, во всем Гигаполисе — или не только среди синтетов.

— А что, люди тоже сами не размножаются? — удивилась Лира.

— Нет-нет, — помотал головой Джерри, — размножаются, конечно. Но для них есть законодательные ограничения. Так, например, зеленая репродуктивная карта означает, что можно заводить сколько угодно детей. Почти у всех, кто живет в Белом городе, зеленые карты. Синяя — можно завести только одного ребенка в семье, но все еще свободно выбирать партнера. Желтая — один ребенок с рекомендуемым партнером. Красная же вообще запрещает естественное размножение. Это в большинстве своем хронические больные, преступники и мутанты. Но, как бы там ни было, это все остается на уровне законов, а не физической возможности. Впрочем, если принять за истину результаты нашей… кхм… телепатии — то уже ненадолго.

Лира поежилась.

— А кто именно решает, какую карту человеку выдать?

— Все происходит под присмотром врачей, — сказала Гайка, — века экологических катастроф, войн и экспериментов с геномом вынудили человечество… централизовать процесс. Даже при зеленом чипе… В общем, все сложно, Лира. И не красней так. Под наздором проходит только беременность.

— Все равно не понимаю, — сказала единорожка, — почему к этому такое внимание?

— Видишь ли, несмотря на все технологии, ресурсы планеты ограничены, — ответил Джерри, — и если пустить все на самотек, то рано или поздно войны, подобные той, что сейчас идет в Черном Гигаполисе, станут нормой. С другой стороны, если мы правы — то информация, хранящаяся здесь, вполне может, под благовидным предлогом, дать корпорантам власть над будущим человечества, в буквальном смысле.

Повисло напряженное молчание.

— Я не верю, — сказала Скуталу, — Это бред какой-то.

— Допустим, — сказал Джерри, — что мы узнаем правду. Даже безотносительно того, будет ли она хоть в чем-то похожа на наши домыслы, или нет. Что нам с ней делать?

— Рассказать всем! — воскликнула Лира, — Да, сначала будет больно, но я уверена, в конце концов, все смогут это принять. Ведь я же смогла принять реалии этого мира. То, что это заденет не только синтетов, еще не значит, что наступил конец света. Возможно, это новое начало для всех? Для всех, я имею в виду. И вообще, это же хотят скрыть — а значит, мы должны помешать.

— Мне… нужно запросить инструкции, — сказала Гайка, расхаживая по столу, — Это слишком много, чтобы я приняла решение самостоятельно. И слишком опасно такое доверять связи.

— Ты уходишь? — вскинулся Джерри, — А как же «Ключ»?

— Я очень скоро вернусь. Просто постарайтесь не попасться охотникам и полиции за это время, хорошо?

— Нам нужно добраться до Белого города, — уверенным голосом сказала Лира, — Как бы там ни было, Виктор должен знать хоть что-то об этом!

— Сейчас день, — отозвался мыш, — Есть возможность добраться с ветерком и не купаясь в помоях. Никогда не ходи ногами, когда можно ехать!

— Поддерживаю, — подала голос пегасенка, — Особенно если учесть, что ноги идут не твои… Ай!

Джерри, в очередной раз дернувший сиреневую прядь, спросил:

— Ерзик, ты опять за свое?

— Я просила не называть меня так!

На глаза малышки уже почти навернулись слезы, и Джерри сменил тон на более мягкий. Он погладил рыжее ухо и сказал:

— Ну, ну. Скут, ты дуешься из-за комиксов? Мы сможем найти еще, — мыш вдруг понизил голос, но Лира рассылашала: — а другую тебя мне взять будет неоткуда…

Скуталу вдруг замолчала и, прижав уши, отвела взгляд.

— Я пошла, — прервала затянувшееся молчание Гайка, — но по мне, в Белом городе слишком опасно. Как вы пройдете через КПП?

— Так же, как и вышли, — ответил Джерри, — через транспортные линии. Если потребуется, там и останемся.

— Я найду вас, — пообещала мышка и посмотрела мышу в глаза, — Найду тебя, Джерри.

— Скатертью дорога, — грубовато буркнула рыжая пегасенка.

Лира одернула ее:

— Скуталу!.. Постой, Гайка, а как ты нас найдешь?

— Один же раз нашла, — улыбнулась мышка.

Прежде, чем кто-либо успел еще что-то сказать, Гайка спрыгнула со стола и рванула прямо под ноги прохожих. Настолько быстро, что никто даже не успел ничего сделать.

Лира постаралась проследить за бегущей фигуркой, но та будто растворилась в окружающем мире.

Прохожие не обратили внимания на мелькнувшую у них под ногами тень. Да что там, Скуталу своими глазами видела, и даже испытывала на себе, насколько всеобъемлющим может быть безразличие людей.

Люди спешили по своим делам, погруженные в собственные мысли и отрешась от мира. Не зная и даже не подозревая, что сейчас происходит у них под носом.

— Подайте бедному, голодному и слепому коту, кто сколько сможет, — раздался рядом мягкий голос.

Друзья обернулись.

Рядом стоял синтет. Черный антропоморфный кот с тростью и в круглых черных очках, одетый в коричневый непромокаемый плащ и старомодную шляпу.

— Найди себе работу, кот, — буркнул Джерри, отворачиваясь.

— Джерри! — одернула его Лира, — Другим надо помогать!

Лежащий на столе бутерброд с сыром окутался свечением и подлетел к незнакомцу. Тот улыбнулся и быстро убрал свой приз за пазуху.

— Благодарю, юная леди, — сказал он.

— Если сегодня ты закончила с добрыми делами, то мы можем уже пойти? — раздраженно спросил мыш.

— Думаю, да, — улыбнулась Лира.

— Постойте, — подал голос кот, — за доброту надо платить добротой. Скажите, куда вы направляетесь, и может быть, я смогу вам помочь.

— Мы… — начала было Лира, но Джерри ловко запрыгнул на голову пони и резко дернул бледно-зеленую прядь.

— Мы просто отдыхаем! — быстро проговорил он, — Не стóит беспокоиться, мистер. Лира, отойдем на минутку? Скут, доедай салат и не болтай.

— Угу, — неожиданно покладисто отозвалась пегасенка, уткнувшись носом в тарелку.

— Позвольте, — заметил кот, — если вам надо поговорить, я отойду сам.

Он вежливо поклонился, одновременно приподняв шляпу, и сделал несколько шагов от столика прямо под сень растущих вдоль улицы тополей. Бессменные спутники старых городов, неприхотливые деревья выдержали испытание временем.

— Что с тобой такое? — резко спросил мыш, но Лира удивленно подняла на него глаза:

— Со мной? Что с тобой такое, Джерри?! Сначала ты ему грубишь, а потом отказываешься от помощи! Я думала, Том был твоим другом!

Мыш кивнул:

— Да, был. Именно он поведал мне одну простую истину: котам доверять нельзя. Они хитрые, изворотливые, и всегда все делают к своей выгоде. Прямо как…

Джерри вдруг осекся.

— Прямо как кто? — спросила Лира, — Как люди? Ты это хотел сказать?

— Да, именно это я и хотел сказать. А теперь нам пора идти. Мы найдем Пророка и…

— Идти, идти, идти! — перебила единорожка, — Ты все время твердишь, что мы должны куда-то идти, но я уверена, что ты понятия не имеешь, куда! Мы можем бродить по коммуникациям Гигаполиса днями и неделями в ожидании инструкций от боссов Гайки, но готов ли ты им довериться? Они знали про «Ключ», знали про курьера БРТО. Кто сказал, что они найдут «Ключу» лучшее применение? Так что давай хоть раз поступим по-моему, а?

— Нет, — коротко ответил Джерри, глядя в золотистые глаза.

— Нет?!

— Ты можешь делать что хочешь, а я не стану доверять первому встречному, да еще и коту! — мыш ловко перепрыгнул на стол, после чего забрался на голову удивительно смирно сидящей пегасенки, — Пойдем, Скут.

Маленькая пони не двинулась с места, хлюпнув трубочкой в стакане с соком.

— Скут? — Джерри похлопал подопечную по голове, — Идем, Лира останется с этим… котом.

— Прости, Джерри, — сказала Скуталу, которая отлично все слышала, — но в этот раз я согласна с Лирой.

— Спасибо, — улыбнулась единорожка.

— Вы что, не читали сказку про страну удовольствий, где всех превращают в ослов? — спросил мыш, переводя взгляд с одной пони на другую, — Или это такая понячья солидарность?

Скуталу, не обратив внимания на Лиру, продолжила:

— В одном она, по крайней мере, права. Мы ходим уже Дискорд знает сколько, а ты так и не придумал, как нам найти Пророка… Мы ищем его почти год! Чем этот раз будет отличаться от других? И раз у тебя нет никаких идей, то может, стоит попытаться начать задавать вопросы тем, кто готов на них отвечать, а? Так что засунь свою подозрительность на тему котов куда поглубже и позволь Лире попробовать!

Джерри, который чуть не затрясся от негодования, все же сдержался:

— Хорошо. Но если вдруг что-то пойдет не так, то потом не смотрите на меня своими большими глазами, и не умоляйте «Джерри, о Джерри! Спаси нас, герой»!

Лира и Скуталу одновременно фыркнули.

— Даже не надейся на это, — улыбнулась единорожка.

Кот все еще ждал, деликатно отвернувшись. Со спины его можно было принять за низкорослого человека в шляпе и плаще, если бы не торчащие уши и хвост.

— Мистер кот, сэр, — обратилась к нему Лира, повысив голос.

— Базилио. Меня зовут Базилио, — представился кот, оборачиваясь, — Безо всяких «мистер». И я думаю, что знаю того, кто сможет вам помочь.

Кот изобразил одну из своих самых лучезарных улыбок.

Его слух был гораздо лучше человеческого и он, безусловно, слышал весь разговор.

По спине Джерри от этой клыкастой ухмылки прошел холодок. Всем существом мышу хотелось оказаться от этого кота как можно дальше, но пони, похоже, всерьез решили довериться первому встречному…

---

…Индустриальные зоны Серого города, как и многое другое, казались частицами прошлого. Грубые бетонные постройки столетней давности, заполненые устаревшим оборудованием, темными складами и ветхими коммуникациями.

Стоило углубиться в эти районы — и мир вокруг словно преображался, становясь еще холоднее, темнее и страшнее. Тень от Белого города, как будто в исполинских солнечных часах, в течение дня накрывала один район за другим. Старый индустриальный сектор от этого погружался в полумрак, изредка разрываемый либо проезжающим транспортом, либо пятнами работающего освещения.

Джерри периодически поглядывал на Лиру, пока они углублялись в массив старых складов. Вскоре фонарей стало так мало, а здания начали стоять так плотно, что Лира зажгла огонек на кончике рога. Базилио шел впереди, не оглядываясь, будто не сомневаясь, что попутчики не передумают.

Мыш беспомощно оглянулся на единорожку в надвигающейся тьме.

«Я же говорил!» — читалось на его лице.

С небес грянуло, и первые капли дождя начали рисовать в пыли темные пятнышки.

— Поспешим, — сказал Базилио, — не хотелось бы промокнуть.

— Я слежу за тобой, — отозвался Джерри, на что кот только усмехнулся.

Лира глянула во все уменьшающийся просвет между зданиями и увидела, как белые башни Шпилей постепенно теряются в дымке надвигающегося грозового фронта. Не верилось, что среди бела дня может наступить такая темнота.

Но огромная тень футуристического района вкупе с надвигающейся грозой не оставляли дню ни шанса. Несколько молний скользнуло по облакам, на мгновение рассеивая тени.

В помещении старого склада, куда они вошли, не оказалось, вопреки ожиданиям, нагромождений старого оборудования или забытых контейнеров. Только пустое пространство, скрывающееся в тенях.

Впрочем, Лира с опаской замечала какое-то движение в темноте. Но как бы там ни было, Базилио шел вперед уверенно, явно не в первый раз.

За бронированной дверью, притаившейся в углу, оказался словно другой мир.

Все вошли в чистый и ярко освещенный коридор. Отделка скорее подошла бы современному деловому центру, а не складу. Под ногами оказался мягкий ковер, глушащий даже цоканье понячьих копыт.

Откуда-то доносились приглушенные голоса:

— …И как такая заноза в заднице, как ты, оказалась лицом компании? — говорил низкий, но молодой голос, — Я бы невесть что подумал, не будь ты…

— Не надейся, Дюк-индюк, — насмешливо ответила ему некая молодая особа, — Я из другой команды.

— Тебя надо к нам, в службу охраны, — снова заговорил первый голос, — наемных убийц пугать. А лучше — на цепь посадить во дворе от греха подальше.

Собседница не сдавалась:

— Пф! Шеф скорее тебя на цепь посадит, примат стероидный.

— Вот интересно, ты и с ним так разговариваешь?

— Наверное, поэтому и держит — всегда говорю, что думаю. А думаю я много и по делу. Чего и вам желаю хоть иногда. Думать.

— Ты на секретаршу-то даже непохожа: вон, ходишь в каком-то чмошном комбезе.

— Я шефу уже говорила, что он сдвинулся на костюмах и галстуках. И что если у него такой фетиш, пусть свои фантазии реализовывает в борделе. Или с вами.

В ответ раздался двухголосый мужской смех.

— Катитесь уже по местам, придурки, — снова раздался тонкий голос, после чего послышались звуки удаляющихся шагов. Хлопнула дверь.

Минутой позже все вошли в огромный холл. Просторный зал с мягкими диванами, несколько кадок с пальмами и фонтанчик в центре создавали впечатление офиса процветающей компании, а вовсе не мрачного логова злодея.

Чуть в стороне от главного входа возвышалась приемная. За столом сидела пони, cерая единорожка с взлохмаченной русой гривой и зелеными глазами, одетая в поношенный синий комбинезон.

— А, приперся, половик блохастый, — вместо приветствия произнесла она тем самым голосом, что раздавался еще в коридоре.

— Привет, Литлпип, — нимало не обидевшись, заулыбался Базилио, — Начальство на месте?

— Конечно, — кивнула единорожка, — А ты кого привел?

— Я Лира, — улыбнулась мятно-зеленая единорожка, у которой малость отлегло от сердца при виде миловидной мордочки, — А это Скуталу и Джерри.

— Завали пасть, — не меняя тона, бросила Литлпип, и следующими словами Лира поперхнулась.

— Сейчас я доложу и позову вас, — как ни в чем не бывало, сказал Базилио и уверенно направился к двери, обитой чем-то бордовым, — Прошу, присаживайтесь.

— Ждем с нетерпением, — мрачно отозвался мыш, покосившись на единорожку за столом.

Когда за котом закрылась дверь, а вся компания расположилась на диване около фонтана, Джерри обратился к спутницам:

— Девочки, это последний шанс свалить. Ну не будьте вы как маленькие, неужели думаете, что кто-то и когда-то в этом мире поможет нам по доброте душевной? Скут, не бывает так, ты же прекрасно это знаешь!

Пегасенка не ответила, погрузившись в собственные мысли. Мыш в очередной раз про себя проклял тот миг, когда позарился на этот черный кейс. Курьер, присевший на скамейку размять онемевшую кисть и перестегнуть фиксирующий браслет, слишком туго сцеплявший ее с чемоданчиком, хватился пропажи, только когда Скуталу уже заворачивала за угол.

«Теперь у нас нет дома, на хвосте охотники… и самое время заняться пафосным морализмом! — в отчаянии подумал Джерри, — И как я только ввязался в это!»

— Джерри, — позвала Лира, и мыш обернулся к ней, — Это не жеребячество. В мире не останется надежды, если перестать надеяться…

— Легко нести пафосный бред, сидя на диване, — перебил Джерри, — Попробуй повторить свои слова, оказавшись в пыточном застенке с хихикающим маньяком. Или на рабском помосте среди торгующихся за тебя извращенцев. Объяснишь им про магию дружбы.

Единорожка вздохнула.

— Я понимаю, Джерри… — проговорила она, — Знаешь, я вовсе не такая наивная поняша из Эквестрии, как все вокруг думают. Даже если поверить в то, что я родилась у Виктора в квартире пару дней назад. Просто… если не верить и не надеяться, то тьма и вправду победит. Только тогда. Даже во мраке вечной ночи, что устроила над Эквестрией Найтмер Мун, пони не сломались. Потому что верили. И не опустили копыт.

Джерри не ответил и со вздохом отвернулся.

Лира не знала, но в душе мыша схлестнулись противоречивые чувства. С одной стороны, весь жизненный опыт, все приобретенные на воле навыки и инстинкты призывали бежать. Сражаться было пока не с кем, да и что могут поделать две… вернее, полторы пони и маленький мыш даже против того кота? Джерри сильно сомневался в успехе драки, если до этого дойдет.

Но слова этой недавно свалившейся на голову единорожки, да еще и появление Гаечки, словно пробудили Джерри от кошмарного сна.

Сна, в котором он, сам того не подозревая, пребывал последние несколько лет…

...Темнота старого лесопарка. Крики.

— Разделяемся! — кричит Чип, — Мы с Дейлом уходим по деревьям!

Спорить времени нет. Ночь пронзают белые лучи фонарей, но каждый из беглых синтетов знает: попадись кто в белый луч, сразу ощутит телом красный. Лазерный.

Раздаются приближающийся лай и ругань.

Спустили собак. Не уйти. В отличие от живых игрушек для младших детей, собаки верны хозяевам.

И им плевать, что мерзкий мальчишка сотворил с котом и собирался творить дальше. Собаки служат и не задают вопросов.

Джерри бежит. Рядом с ним бежит его любимая. В темноте раздаются красные вспышки, бьющие куда-то в кроны парковых буков. Залезать наверх было плохой идеей. Тут, внизу, по крайней мере, беглецов скрывает трава, а добраться до ветвей еще надо успеть.

Никто не кричит. Это вселяет призрачную надежду на промахи охотников. В маленьких грызунов сложно попасть. С другой стороны, лазер убивает быстро. Что-то падает невдалеке, и мыш очень надеется, что это всего лишь срезанные лучами ветки.

— Уходим по одному, — шепчет мышка, и прежде чем Джерри успевает возразить, растворяется в ночи.

Он стремится следом, но из темноты выпрыгивает доберман в шипастом ошейнике.

«Конец!» — мелькает паническая мысль при одном взгляде в горящие глаза.

Стальные челюсти хватают и подбрасывают. Джерри с криком падает и накрывается руками в призрачной надежде, что псу не захочется поиграть со своим ужином.

Но нависшая зубастая морда не собирается рвать маленького мыша страшными зубами.

— Беги, — говорит пес и прячет клыки, — и не оглядывайся, Джерри Фитцжеральд.

Мыш поднимает взгляд и видит знакомые черты. Не друга, нет, даже наоборот. Но надо отдать псу должное: сделанное когда-то добро он помнит.

— Спасибо, Десото, — тихо говорит Джерри, но пес все слышит:

— Квиты. Просто — квиты, мышь. Убирайся.

С этими словами доберман разворачивается и направляется обратно. Там, где в ночи горят огни усадьбы…

— Пони не опустили копыт, — вырвал Джерри из воспоминаний голос Литлпип, — даже когда превратили Эквестрию в выжженную пустыню.

— Этого не может быть! — воскликнула Скуталу, — Такого не было!

Серая единорожка усмехнулась.

— Откуда ты знаешь? Ты покинула Эквестрию, и не знаешь, что с ней стало.

Лира ощутила, как сердце в груди глухо бухнуло. Судя по опустившимся ушам и выпученным глазам Скуталу, та испытывала сходные чувства.

— Нет… — услышала мятная единорожка шепот пегасенки.

Но серая кобыла только усмехнулась и добавила:

— Не пугайся. Это все равно искусственные воспоминания. Или ты из селестианцев?

Выражение мордочки Скуталу с испуганного сменилась на сердитое.

— Тебе-то что? — ворчливо спросила она.

Единорожка подперла голову передней ногой на человеческий манер. На ноге оказался коммуникатор-браслет довольно старомодного вида.

— Да мне по фигу, — сказала она, подняв к потолку зеленые глаза, но голос прозвучал не очень искренне, — Твой мир хотя бы самобытен, спасибо и на этом.

— А твой? – не удержалась от вопроса Лира, — Ты ведь тоже из Эквестрии?

— Не совсем. Меня бы тут не было, если бы какой-то задрот в давние времена не решил, что скрестить Эквестрию с «Фоллаутом» — это, лягать, прекрасная идея, да еще поместить туда свои комплексы! Да уж, мать вашу, идея была просто охренеть какой шикарной, раздолби меня Селестия рогом!

Лира от такого потока сквернословия онемела. Она никогда не видела эту единорожку. Большинство пони, которых доводилось видеть, были из Понивиля, вокруг которого крутился весь древний мультфильм. Но почему-то эту кобылицу на улице тихого городка представить не получалось.

— Вот смотрит, — перехватив изучающий взгляд Лиры, усмехнулась Литлпип. Не пытайся вспомнить, где меня видела. Так чтобы тебе было понятнее… Я из другой Эквестрии. Между нами триста лет.

— Ты… секретарь? — спросил Джерри, — Не очень-то тебе подходит эта работа, как мне кажется.

Единорожка рассмеялась:

— А зато, раздолби рогом Селестия, это нехило так выбивает из колеи самоуверенных идиотов!..

Дальнейший разговор прервала открывшаяся дверь кабинета, и в холл всунулся Базилио.

— Прошу, друзья, — сказал он, — вас ждут.

— Удачи! — захихикала единорожка за столом.

За дверь обнаружился просторный кабинет, погруженный в полумрак. Подсветка аквариума бросала неровные отблески на стены и заставляла глаза Базилио отсвечивать жутковатой зеленью.

Но кот оказался моментально забыт, едва посетители вошли.

Из темноты высунулось чудовище, по мнению Лиры, прямиком из ночного кошмара. Вытянутая назад голова, прикрытая костяным шлемом, оскаленная пасть и слепая, безглазая морда повергли пони в состояние полнейшей паники.

Лира почувствовала, что от страха впала в оцепенение, но совершенно не могла сосредоточиться, чтобы это осознать. Равно как и правоту мыша по поводу ловушки…

— Назад, — раздался мягкий голос из теней, и монстр, зашипев, отпрянул, — Прошу прощения, друзья. Плуто иногда излишне… любопытен.

— Ксеноморф?! — сдавленно пропищал Джерри, первым пришедший в себя, — Вы с ума сошли, мистер?..

— Микки Маус, если угодно. Или, как меня многие зовут, мистер М.

Силуэт в кресле подался вперед, и стало возможным разглядеть знакомую миллионам детей и взрослых морду антропоморфного мыша с характерными круглыми ушами. Оживший символ трехсотлетней компании был одет в белый костюм и перчатки, и лишь выражение глаз выдавало в нем существо, далекое от беспечности прототипа.

За спинкой кресла шкафами возвышались два огромных человека, тоже в костюмах. Только серых. Обоих роднили богатырские пропорции и квадратные челюсти, а также бластеры в кобурах, открыто висящих на ремне. Один, светловолосый, скрывал глаза за темными очками, несмотря на полумрак, царящий в комнате.

Ксеноморф, или как его иногда называли, «чужой», свернулся рядом с креслом с видом преданного пса. Впечатление усиливал отделанный бронзой ошейник.

— Это же полноценная бойцовая модель, без стоп-скриптов, у Вас есть разрешение?! — казалось, с Джерри разом слетела вся его невозмутимость.

— Есть. Не волнуйтесь, Плуто безопасен. И, кстати говоря, разумен, так что понимает каждое слово.

Мыш поперхнулся фразой о том, что «только полный псих будет держать дома такую тварюгу».

— А я Вас помню! — вдруг нервно улыбнулась Лира, у которой все еще не шел из головы слюнявый оскал чудовища, — В опере, в верхней ложе!

— Приятно, когда тебя помнят, — вернул улыбку Маус, — После первого акта я хотел передать визитку, но вы со своим… другом… так быстро ушли.

— Кто Вы? — спросила Скуталу.

У нее тоже поджилки тряслись от одного взгляда на страшилище возле кресла Микки Мауса, но гибкая детская психика позволила быстро прийти в себя.

— Я же представился, — улыбка мыша стала шире, — Кстати, можете не называть свои имена, я их прекрасно знаю.

— Вы не менее прекрасно поняли, мистер М, что Скуталу имела в виду, — сказал Джерри тоном, далеким от дружелюбного.

— Ох, где мои манеры, — вдруг сокрушено произнес Микки Маус, — Вы присаживайтесь. Там на столике печенье, угощайтесь. Что же касается того, кто я… Это долгая история. Если же коротко, я просто тот, кто дает людям и синтетам то, что они хотят. За скромное вознаграждение.

— Я слышал о Вас, — перебил Джерри, — Таинственный мистер М, который заправляет всеми делами, где замешаны развлечения с участием синтетов. Отлично приспособились.

Микки Маус, с улыбкой наблюдая, как Скуталу захрустела предложенным печеньем, театрально обвел рукой вокруг:

— Оглянитесь вокруг, мои маленькие синтеты. Алчность, злоба, презрение и убийство — таков наш мир.

— А Вы в нем, стало быть, король?

— Король? Нет-нет, как можно? Повторюсь, я даю людям и синтетам то, что они хотят. Я исполняю любые их желания. Так что нет, я не король. Я добрый волшебник Изумрудного Города.

Маус улыбался, когда говорил это, и Лиру от такой улыбки пробил озноб. Она задумалась, что в миловидной мордочке из мультика могло так ее напугать, и не находила ответа. Может быть, причиной был притихший у стола ксеноморф?

— Базилио передал, зачем мы тут? — спросил Джерри, не сводя глаз с собеседника.

— В общих чертах. Так значит, вы нашли «Ключ Жизни»? Очень хорошо. Все прошло немного не по плану, но что ж поделать. Возможно, так даже лучше. Чудо, конечно, что вы не попались.

— Почему?

— Вы принесли кейс с работающим маячком домой… Благодарите своих богов, в кого бы вы там ни веровали, что охотники слишком устали, гоняясь за Скуталу, чтобы нагрянуть к вам вечером.

— Откуда Вы все это знаете? — спросила Лира.

— Очень просто. Мышка моя теневая, выйди к нам…

Джерри прикрыл глаза и еле слышно что-то прошептал.

«Нет», — прочла Лира по губам.

На столе Микки Мауса, что стоял у стены в некотором отдалении, лежало несколько стопок бумаг и информационных планшетов. Из-за них, пряча взгляд, вышла Гаечка и смущенно ткнула ногой свое укрытие.

— Как вы можете видеть, я в курсе всего, что произошло. С того самого момента, как ты, Джерри, подбил Скуталу украсть чемоданчик… Как нехорошо, кстати, учить ребенка воровать. А если бы она попалась? Ты, маленький невидимка, сумел бы убежать, а как же она?

Джерри стиснул зубы, но, вопреки ожиданиям Лиры, не ответил.

— Извините, что ухожу от темы, но зачем Вы хотели передать визитку в опере? — осведомилась единорожка.

— Все просто. Я стараюсь поддерживать контакт с синтетами Белого города. Кто знает, когда мы можем друг другу пригодиться.

— Вы так говорите, будто мы уже согласились на Вас работать, мистер Маус, — фыркнула Лира.

— Все синтеты приходят ко мне. Нужен ли им совет или деньги, не суть. За надеждой. За целью. Как пришла Гаечка в свое время. И даже те, кто по идее должен счастливо жить среди Шпилей, раньше или позже приходят сюда…

— Скуталу и Джерри не пришли, — заметила Лира, — Их дружбы оказалось достаточно, чтобы выжить и поддержать друг друга. И с тех пор, как я оказалась в мире людей… Что?

Единорожка смолкла, увидев, как Микки Маус тихо захихикал в ладонь.

— Думаю, каждый синтет проходит через это… — сказал он, сделав драматическую паузу, — разочарование. Когда понимаешь, что твой мир — всего лишь сказка, выдумка для детей. Выдумка, которая позволяет выуживать деньги с родителей. Какая ирония…

— Мне уже говорили об этом, — единорожка упрямо склонила голову, — но я все равно верю, что пришла из Эквестрии. Не телом, так душой.

Смех Микки Мауса мог бы показаться приятным, если бы не сопровождающее его выражение глаз.

— Ох, — сказал живой символ Диснея сквозь смех, — селестианцы получили в свои ряды нового адепта, как это мило! Простите, но это и впрямь так смешно наблюдать раз за разом.

Снова подал голос Джерри:

— Думаете, легко поверить в то, что весь твой мир — фальшивка? Оставьте веру тем, кто в ней нуждается, раз не хотите принимать искренней дружбы.

— Я насмотрелась в Кантерлоте на таких как Вы, — добавила Лира, — Думаете, все можно купить за деньги?

— Не думаю. Знаю. Этот мир построили люди. Они же устанавливают правила. И если я играю по этим правилам, то я ничуть не хуже любого человека. Даже лучше многих, потому что обладаю тем, что правит бал в мире людей — деньгами. Это — настоящий Пророк. А не спам-рассылки в Сети, не плакаты «Задумайся» на стенах, и не байки пустоголовых синтетов… О, Дисней… Вы, пони — самые пустоголовые из всех. Потому что верите в свою волшебную страну и думаете, что придет, — Маус изобразил руками кавычки, — «принцесса Селестия», и спасет вас. Все — выдумки. Другие миры, карамельные страны, могущественные и справедливые правители — это все придумали люди. С одной лишь целью — зарабатывать деньги. А принцесса ваша — такой же синтет, как и вы.

— Вы сами синтет, — подковырнула Скуталу, уплетающая печенье.

Но у Микки Мауса ответ уже был готов:

— Для людей не важно, кто ты. Один из них, или кот, или мышь, даже пони если угодно — им плевать. Важно другое. У тебя есть деньги — ты причастен к Правилам. У тебя нет денег — ты никто. Собственность тех, у кого деньги. Даже если ты был рожден не из колбы, а из утробы. Только это имеет значение. Посмотрите на меня — я мышь из мультика. Но на меня работают сотни людей и тысячи синтетов. Жмут руку кинозвезды и директора. Именно я для них — настоящий Микки-Маус. Когда произносят это имя, в девяноста девяти процентах случаев имеют в виду меня. Вот так становятся настоящими в их мире, поняши. А ваша магия дружбы — это утешение для слабых. Игра тех, кто отчаялся достичь чего-то в реальности и поместил сознание в сказку. Оголтелый эскапизм, если хотите знать мое мнение…

— И теперь, наверное, Вы потребуете «Ключ» себе, мистер Маус? — спросила единорожка, у которой отступил даже страх перед ксеноморфом, — Попытаетесь его купить? Или нас сейчас тайно, злодейским образом умертвят?

— Нет. На все вопросы — нет.

— Нет?! — хором воскликнули все трое.

— Я же говорил, что даю и синтетам, и людям, то, что они хотят. Если они хотят правды… что ж. Почему бы и нет. Этот чемоданчик — ваш. И все, что находится в нем, принадлежит вам и никому больше. Оно даже не принадлежит БРТО, на самом деле. Больше нет. А, следовательно, решать, что будет с содержимым, должны вы. Вы ведь пришли за помощью? Считайте, вы ее получили.

— Тогда логичный вопрос, — сказал Джерри, — что такое «Ключ»?

— То, о чем вы говорили с Гайкой. Контроллер репродуктивной функции. А вот для чего он нужен — вам предстоит выяснить. Равно как вам же придется решать, что с ним делать. И все ли вы узнали, чтобы заявлять о таком открыто.

Джерри пристально посмотрел на символ Диснея в белом костюме.

— А Вы что хотите? — спросил мыш.

— Хочу, чтобы вы нашли данные по программе «Оверлорд», — ответил мистер М, — И выяснили, как с этим связан «Ключ».

— Почему мы?

— Мне не нужна слава мессии. Я хочу знать, что задумали в БРТО, и почему они так секретничают и спешат. У меня свой бизнес, и я не знаю, пойдут ли ему на пользу перемены. Какими они будут — дело десятое, но я привык быть в курсе. Если при этом получится сделать доброе дело — почему нет?

— А чем Вы нам поможете? — спросила Лира.

Микки Маус сложил ладони лодочкой и сказал:

— Вы дадите синтетам хороший шанс начать самостоятельно. После постройки Гигаполисов на Земле полно свободного места, заброшенных городов и прочего. Там зачастую и вправду живут изгои, образовавшие картикатурную пародию на цивилизацию. Их никто не трогает — выжить там сложно и без того. А беглые синтеты вообще обречены на вымирание — они все бесплодны. Вы… мы бы могли помочь им. И вообще всем. Я готов содействовать.

— Но в чем выгода? — продолжала настаивать единорожка, — Вы не создаете впечатления существа, способного на бескорыстие.

— Вас не провести, — покровительственно улыбнулся Маус, — Синтеты — нормальные существа с нормальными потребностями. А как я говорил…

— Да, да, — вмешалась Скуталу, — добрый волшебник, исполняющий желания. Где контракт, на котором надо расписатся кровью?

— Ну вот так всегда, — театрально развел руками мистер М, — Стóит помочь людям или синтетам практически бескорыстно, как они тут же начинают ощущать подвох и пророчат тебе роль дьявола. Нет, юная леди, вы мне кажетесь честными существами. Поэтому я поверю вам на слово.

— Я как будто слышу «но» в Вашем предложении, мистер М, — съязвил Джерри.

— Но! — воздел палец Микки Маус, не обратив на шпильку внимания, — Когда-нибудь я обращусь к вам с просьбой, и вы ее выполните. Без вопросов. При условии, что она не будет незаконной и не причинит вреда другим существам, если угодно.

Лира переглянулась с Джерри и Скуталу. Пегасенка о чем-то ненадолго задумалась и развела передними ногами. Взгляд Джерри же полнился настоящим отчаянием.

— Лишь на этом условии, мистер М, — сказала Лира.

— То есть, договорились?

— Договорились, — Лира наклеила на лицо дружелюбную улыбку, хотя ее не покидало чувство беспокойства, — Приятно было познакомиться.

Пони синхронно поднялись с кресел, а Джерри торопливее обычного запрыгнул на голову Скуталу.

Лира старалась не выдать своих чувств. Никогда не считая себя подозрительной, она стыдилась того, что больше не находит в себе сил просто довериться кому-то малознакомому.

— Еще одно, — добавил вдруг Микки Маус, и у Лиры внутри все похолодело, — Я хотел бы… сделать вам любезность. Особенно тебе, Лира Хартстрингс. Считайте это задатком той помощи, которую будете получать от меня.

Лира хотела было задать вопрос, но мистер М уже обратился к стоящему у стены коту:

— Базилио, друг мой, скажи Литлпип проводить наших гостей через задний выход. Их там ждут… друзья, — он повернулся к открывшей было рот единорожке: — О нет, нет, ничего такого, Лира. Поверь, это просто приятный сюрприз.

Кот кивнул и вышел.

— Что ж, — почти дружелюбно улыбнулся Микки Маус, — Думаю, что на этом можно сказать «до свидания». Не прощаюсь. Уверен, мы еще встретимся. И надеюсь, в более благоприятной обстановке. Мои наилучшие пожелания.

Когда гости вразнобой попрощались и за ними закрылась дверь, Микки Маус мановением руки включил визор.

В голографическом окне возник зал «Пони-Плея», где на сцене у шеста извивалась почти раздетая единорожка. Знакомые с сериалом без труда узнали бы в ней Рэрити. Вскоре к ней присоединилась Эпплджек, весь наряд которой составляли тонкие трусики и неизменная шляпа. Пони начали целоваться прямо у столба, но Микки Маус только сокрушенно прикрыл глаза ладонью.

— Чем только ни приходится затыкать дыры в программе, — протянул он, потом обратился к одному из амбалов, что безмолвными тенями нависали по обе стороны кресла на протяжении всего разговора, — Дюк, прошу, уговори свою подружку провести в «Пони-Плее» пару мастер-классов стриптиза. Я оплачиваю.

— Заметано, мистер М, — отозвался блондин в очках, — скажу Ларе сегодня же. Только это…

— Что? Сумму назвать?

— Не. Она того… невеста моя теперь. Не подружка.

На мордочке Мауса на мгновение мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее удивление.

— Ну ладно, невесту. Это не создаст… проблем?

— Ничуть, шеф.

— Что ж, мои поздравления, — ухмыльнулся Маус, а напарник Дюка, Серьезный Сэм, начал глуповато скалиться, сдерживая смех.

— Мистер Маус, — подала голос Гайка, что тихо сидела на столе весь разговор, — Почему Вы позволяете делать такое в клубе?

Она показала на экран, не смотря туда.

Пышные волосы мышки погладил пухлый палец в белой перчатке. Гайка подняла глаза и встретилась с надменно-покровительственным, но не лишенным дружелюбия взглядом подошедшего Микки Мауса.

 — Дорогая, — сказал тот, — если бы я этого не позволял в клубе, то они делали бы это тайно, по домам. Как сопляки из «Маяка». Неправильно, калеча и по неосторожности убивая синтетов. У меня же клиент получает то, что хочет, а последствия для маленьких пушистых друзей — минимальны.

Гайка кивнула и снова опустила глаза.

Микки Маус вернулся к созерцанию, и не увидел, как мышка одними губами пробормотала под нос:

— И это они наывают «минимально»…

— Гаечка, ты почему еще здесь? — вдруг спросил мистер М.

Мышка попыталась что-то сказать, но начальник продолжил:

— Твоя миссия не закончена, и я по-прежнему жду ежедневных докладов. Как о грузе, так и о наших… друзьях. Но помни, если дела обернутся худо — уходи. Нас, образно выражаясь, не должны поймать за руку.

— Да, шеф, — сказала Гайка и черной тенью выскользнула за дверь, провожаемая неизменной улыбкой…

…Следуя за Литлпип, Лира боролась с чувством необъяснимой тревоги. Мистер М был существом себе на уме, но, казалось бы, резона обманывать у него не было. Да и зачем что-то страшное делать сейчас, когда достаточно приказать своим телохранителям… или просто позволить слюнявому чудовищу развить свое «любопытство».

Троих пропавших без следа синтетов никто не будет искать. Тем более здесь.

Из коммуникатора серой единорожки неожиданно раздались голоса:

— Да, такая заноза, как Литлпип, не из всякого бревна получится, — говорил голос, которого раньше секретарь назвала Дюком…

Ответил другой голос, тоже низкий и грубый:

— Тебе она просто нравится…

— Сучка рогатая, — перебил, не слушая, Дюк.

— Дурак. Была бы она девкой, я б ее…

Лира покраснела и покосилась на серую единорожку. Та явно не смущалась, еле сдерживая улыбку.

— Она и есть девка, Сэм, — продолжил первый голос, — Только осторожнее, если не хочешь прибора лишиться.

— Лошадь она, а не девка. То, что она говорит, ничего не значит.

— То что ты говоришь, тоже ничего не значит. Вот глянешь на тебя — и видишь перекачанную стероидами обезьяну с мозгами табуретки.

Голоса звучали на удивление спокойно и даже весело. Совсем непохоже на перепалку. После последней фразы оба даже радостно загоготали.

Литлпип, сдерживая смех, подняла ногу ко рту и проговорила в коммуникатор:

— А еще вы, идиоты, связь по общему каналу отключать забываете!

С той стороны раздалось короткое ругательство, и связь прервалась.

— Два дебила — это сила, — захихикала Литлпип.

— Что? — обернулся Джерри.

— Это я не вам, а тем двум шкафам, что охраняют мистера М. Дюк Нюкем и Серьезный Сэм… Мышц много, боевых имплантов тоже, но соображалка, увы, одна на двоих. И та дефективная.

— Как отключить это дерьмо? — снова раздался голос, в котором можно было узнать Сэма.

— Литлпип, если ты нас еще слышишь, то катись ты в!.. — выругался Дюк по тому же каналу.

— Скуталу, заткни уши, немедленно! — велел Джерри, но пегасенка и не подумала слушаться.

— Я иногда просто влюблена в этих идиотов, — поделилась Литлпип со спутниками, — вот реально, мозгов как у курицы.

При этих словах Скуталу вздрогнула, но голос Дюка сердито заметил:

— А между тем, мы и твою мохнатую задницу охраняем!

Серая единорожка снова поднесла коммуникатор к мордочке и фыркнула:

— Дорогие мои идиоты, я выживала без поддержки там, куда вы бы ни за что в жизни не сунулись, несмотря на все своё бахвальство.

— Ты это про свою волшебную страну? — спросил Дюк и хохотнул, — Литлпип — гроза поняшек, у-у-у!

Из коммуникатора раздалось двухголосое гоготание.

Литлпип улыбнулась:

— Я про Черный Гигаполис, — на той стороне поперхнулись, а Литлпип добавила: — И общий канал выключается кодом «звездочка-ноль». Бывайте, мальчики.

С этими словами она выключила связь, а пораженная Лира спросила:

— Ты была… в Черном Гигаполисе?

Серая единорожка, не смотря на нее, улыбнулась воспоминаниям:

— Да, так уж получилось…

…Дверь камеры открывается.

Немного помятая серая единорожка поднимает взгляд. Она ждала, что в камеру зайдет тот, кто станет ее палачом: желтый чип, неуплата налогов, приговор — эвтаназия и переработка. Стандартная процедура.

Но на пороге стоит человек не в форме медперсонала, пахнущей смертью.

Вместо этого в тусклом свете появляется благообразный мужчина средних лет в костюме и с планшетом в холеных руках.

— Литлпип Вислер, — говорит он, добродушно улыбаясь, — У меня к тебе деловой вопрос. Ты хочешь жить?

Единорожка не верит ушам, но только мрачно кивает, не тратя времени на раздумья. Что ж, если придется ради второго шанса пройти через что-то мерзкое, пусть так и будет. Месть, душевные терзания и прочее самокопание можно оставить на потом.

— Если ты думаешь, что взамен на собственную жизнь я предоставлю тебе собственное тело… то ты, раздолби тебя Селестия рогом, прав. Умоляю, только будь не очень груб, большой и страшный человек, это мой первый раз с жеребцом.

Она находит в себе силы встать и повернуться к вошедшему крупом, не желая видеть то, что дальше произойдет. От презрения к самой себе хочется плакать, но жить хочется больше.

Но вместо раздражающих прикосновний всего лишь раздается голос:

— Вижу, тебя покинул стоп-скрипт, но не покинуло чувство юмора… это хорошо. Но вы, пони, напрасно считаете, что соблазнительны для людей. Поверь, это так лишь для небольшой группы извращенцев.

Литлпип удивленно оглядывается. Человек стоит на прежнем месте, не делая попыток приблизиться, и пони укладывается на пол в прежнее положение: после побоев и суток в холодной камере ноги держат плохо.

А еще стыдно за этот малодушный порыв.

Мужчина продолжает:

— Итак, у меня к тебе есть предложение. Я — менеджер шоу «Сквозь каменные джунгли», и ты можешь звать меня Джон. Ты слышала про Черный гигаполис?

Снова кивок.

— Если кратко, — продолжает человек, — мы высадим тебя и еще нескольких участников там. Дадим оружие, немного припасов и маршрут. Тот, кто дойдет до конца — получит новые документы, зеленый чип любого Гигаполиса на выбор и некоторую сумму денег. Как тебе условия?

— А если… победителей будет несколько? — спрашивает Литлпип.

— Победитель всегда только один, — говорит менеджер Джон и лучезарно улыбается, — или же победителей нет.

— А каковы шансы? — спрашивает единорожка.

— Не очень высоки, — честно отвечает Джон, — особенно для такой милой маленькой пони как ты. Но зрительское голосование выявило, что одним из участников следующего шоу должна быть пони от «Хасбро».

— Могли взять кого угодно.

— Ты сильная. У тебя, по крайней мере, есть шанс.

Литлпип, не удержавшись, ехидно улыбается:

— Это потому что я с Эквестрийской пустоши?

Джон остается спокойным:

— Не только. Это благодаря тому, что ты уже успела натворить в Азиатском Гигаполисе.

— И как же мои навыки электронного взлома помогут выжить в шоу, где в маленькую, безобидную пони будут стрелять?

— Эта маленькая и безобидная пони два года обворовывала банки и богатых жителей Азиатского Гигаполиса. И даже умудрялась скрываться от полиции и ищеек корпорации, и глупо погорела на неуплате социальных налогов. Впрочем, ты можешь отказаться и отправиться на эвтаназию, как и решил суд.

— Я давно уже согласна, мать твою.

Человек кладет планшет перед пони и поясняет, показывая пальцем на нужные места:

— Тогда поставь подпись здесь и здесь. Умница, хорошая пони.

— Что… дальше? — хрипло говорит единорожка.

— Дальше отдыхай. Я распоряжусь, чтобы тебе оказали медпомощь, покормили и вернули твои вещи. Завтра ты вылетаешь.

Дверь камеры закрывается, вновь оставляя Литлпип в тишине и темноте. Но в этот раз единорожка явственно видит перед собой луч надежды…

— …И ты выжила?! — подал голос Джерри, — Не верится, если то, что я слышал о Черном Гигаполисе, правда.

— Я и не прошу тебя верить, шмакодявка, — фыркнула серая единорожка, — Кстати, мы пришли.

Окутавшись зеленоватым сиянием, тяжелая дверь отворилась в полумрак вечернего города.

Снаружи уже лило как из ведра. В коридор ворвался холодный сквозняк и шум дождя, заставивший легко одетую Скуталу зябко поежиться.

Джерри успокаивающе погладил пегасенку по шее.

— Ничего, малышка, — сказал он, — найдем, где согреться… И еще надо будет стащить курточку для тебя. Взамен той, потерянной.

Неожиданно на спину пегасенки приземлилась куртка, подсвеченная телекинезом Литлпип. Кожаная, тяжелая и явно великоватая. И с одним рукавом.

Все оглянулись на серую единорожку, которая только усмехнулась.

— Спасибо, — первым пришел в себя Джерри.

— Не принимайте близко к сердцу, — отмахнулась Литлпип. — Просто у мистера М с вами общие дела. И я не думаю, что он обрадуется, если малышка получит воспаление легких.

— Я не малышка, — буркнула пегасенка, — но спасибо.

Литлпип фыркнула и направилась по коридору обратно.

Серые сумерки индустриальной зоны стали практически ночью. Размытые силуэты людей скользили на фоне угловатых зданий и машин.

Огнями горело только такси, стоящее невдалеке.

— Лира! — вдруг крикнул голос, заставивший сердце единорожки прыгнуть в груди, — Лира!!!

В следующий миг пони бросилась под дождь навстречу выскочившему из машины Виктору Стюарту.

Вик, не обращая внимания на дождь и прохожих, рухнул на колено и заключил подбежавшую Лиру в объятия.

Слезы облегчения, сломав с таким трудом выстроенную плотину, прорвались, смешавшись с дождем и смыв все слова.

— Лира, — снова прошептал парень, поглаживая гриву единорожки, что только усиливало рыдания, — как же я боялся, что не увижу тебя больше… Ну зачем, зачем ты убежала… Что случилось, маленькая?

Струи дождя сразу промочили когда-то элегантный костюм до нитки, да и Виктор выглядел не лучше. Стоящие под козырьком крыльца Джерри и Скуталу молча наблюдали за разворачивающейся картиной. Машина, из которой выскочил Виктор, рыкнула мотором и подъехала к самому крыльцу. Сидящая внутри девушка делала вид, что совсем не слушает, и происходящее ее вообще не касается.

Лира, глотая слезы, принялась сбивчиво объяснять:

— Я… я столько успела увидеть и снова решила, что меня все обманывают… И ты тоже… Когда все свалилось… Все обман, все! Мое детство, моя жизнь, мечты! Нет никакой Эквестрии, не было путешествия между мирами… Кто я… просто сломанная игрушка… Прости… я думала, что ты забыл меня. Прости, пожалуйста!..

— Какая же ты глупенькая поняша…

— Ты меня искал, да? — тихо спросила пони.

— Перевернул вверх дном половину города, — ответил Вик, продолжая гладить пони по гриве, — И никакая ты не игрушка. Ты мой друг, лучший друг среди живущих, и я никогда, слышишь?.. Никогда не брошу тебя. И не просто потому, что обещал принцессе.

Пони уткнулась носом в плечо Виктора и с новой силой расплакалась.

От облегчения, что хоть что-то в этом мире не подчиняется закону подлости. От стыда за недостойные мысли. От нахлынувшего страха за свою жизнь и жизнь тех, кто стали так близки за короткий промежуток времени.

Хотелось изо всех сил верить, что теперь все будет хорошо, но холодный разум подсказывал, что ничего еще не закончилось.

Лира говорила. Про все. Про «Пони-Плей» и страшную пьяную Рейнбоу Дэш, жестоко бросившую прямо в лицо горькую правду. Про встречу в парке и двух жутких людей, в глазах которых была только смерть. Про кейс с запретным знанием и перепутье, на котором все оказались…

Мимо прошли двое рабочих, однако внимания на странную обнимающуюся под дождём парочку никто из них не обратил.

Между Джерри и Скуталу тоже состоялся разговор:

— Скут, — позвал мыш, лежащий на голове пегасенки, и та подняла глаза.

— Чего?

— Что ты такая пришибленная? Все еще дуешься на меня за то, что я заставил бросить вещи?

— Да не, — уши рыжей пони опустились, что свидетельствовало о сильных чувствах, — Помнишь, ты говорил, что другую меня тебе неоткуда взять? Почему ты так сказал, других меня полнó же…

— Чудо ты в перьях, — вздохнул мыш, — Для меня ты всегда будешь единственным рыжим ерзиком на свете…

Мыш было осекся, вспомнив, что Скуталу не любит это прозвище, но на этот раз та не возразила.

— Спасибо, — почти прошептала она, смущенно улыбаясь, — За все — спасибо.

Джерри не успел ответить. Дверь приоткрылась, и на улицу вышла Гаечка. Порыв холодного ветра заставил мышку поежиться. Она спросила:

— Ребята, вы не замерзнете?

— Ты! — вскинулась Скуталу, — Ты… все это время работала на этого… этого… Предательница!

Гайка подняла на маленькую пони взгляд.

— Но вы же так и не спрашивали, на кого я работаю! — возразила она, — К тому же, что такого вам сказал мистер Маус? По-моему, вы отлично поладили.

— Ты могла нам рассказать! — не сдавалась Скуталу.

— Мы были бы готовы к этому разговору, — добавил Джерри.

Гайка уперла руки в бока и возразила:

— Тем не менее, вы пошли с незнакомым котом, не правда ли?

— Это была не моя идея, — буркнул Джерри, отворачиваясь, — и я думал, что могу доверять тебе…

Гайка вдруг запрыгнула на спину Скуталу.

— Эй! — возмутилась та, но дергаться не стала.

Мышка не обратила внимания, накрыла руку старого друга своей и сказала:

— Ты можешь доверять мне. Я могла бы следить за вами незаметно, но не хочу. И ты можешь рассчитывать на мою помощь. И не потому, что мистер М велел.

— Я не доверяю тебе, так и знай! — заявила Скуталу, воинственно топорща крылышки.

Но Джерри успокаивающе погладил ее по гриве и произнес:

— Скут, теперь, когда Гайка рядом, я не могу просто взять и отвернуться от нее.

С пегасенки, казалось, разом слетела вся подавленность:

— Ты сам говорил, что с прошлым покончено! Мы с тобой столько пережили вместе, а теперь ты встречаешь… встречаешь…

Голос малышки надломился. Джерри опустил взгляд и встретился с огромными лиловыми глазами, в которых снова стояли злые мальчишеские слезы.

«Да она же просто ревнует!» — осенило мыша.

Он встретился с понимающим взглядом Гайки и снова посмотрел на Скуталу.

— Я прекрасно помню свои слова. И не отрекаюсь от них. Наши с Гайкой чувства слишком давно лежали без дела… Мы сами не знаем, что от них осталось. Но как бы там ни было, они никогда не станут причиной, по которой я изменю отношение к тебе, Скут.

— Честное слово? — спросила пегасенка, шмыгнув носом.

— Честное слово, — уверенно ответил мыш и снова погладил рыжее ухо, после чего повысил голос и обратился к единорожке: — Лира! Ты долго еще мокнуть собираешься?

Виктор улыбнулся и выпустил пони из объятий. Та уже закончила свой рассказ и сейчас просто стояла, тыкаясь мордочкой в шею Виктора.

— Познакомишь меня со своими друзьями? — спросил он.

— Конечно. Скуталу, Джерри и… Гайка. Это Виктор, мой друг. Да, Джерри, не смотри на меня так. Мой друг. Как видишь, я оказалась права.

— А теперь, может, сядете в машину? — осведомилась Серафима из окна, — Вик, глянь, на что ты теперь похож!..

Парень только улыбнулся. Сейчас, когда Лира, живая и здоровая, нашлась, холодный ливень казался незначительной мелочью.

…Когда вся компания разместилась в салоне такси, Серафима спросила:

— Ну что, дорогие мои товарищи по заплыву, куда направимся?

Вся компания, набившаяся в машину, была мокрой до нитки. Пока все загружались, дождь успел промочить каждого. Сухой осталась только сама Серафима, так и не покинувшая кабины. Включенная печка гоняла по салону горячий воздух, но пока результатом была только повысившаяся температура и влажность. Стекла даже сделали неуверенную попытку запотеть.

— Домой, — сказал Виктор и обвел присутствующих взглядом, — Конечно, приглашаются все.

— Ты имеешь в виду Шпили? — спросил Джерри.

— Да.

— Не уверен, что это хорошая мысль.

Виктор нахмурился.

— Лира, — спросил он, — есть что-то, о чем мне следует знать?

— Мы пока ни в чем не уверены, — Джерри развел руками, — но похоже, за нами идет охота. Неофициальная. Исходя из содержимого и эмблемы на кейсе, ставлю на БРТО. Маячок мы отключили, но… как знать. Они могут, например, выйти через Лиру на тебя. И у тебя дома нас может ждать засада.

— В Белом городе? — удивился Виктор, — Да их забросают исками потом.

Серафима фыркнула:

— Вик, да брось. Все твои права гражданина, зеленая карта и прочее, действует, только пока ты не суешь нос туда, куда не следует. После этого тебя ликвидируют. Прежде, чем ты успеешь настрочить любой иск. Особенно если за дело взялись корпорации. Я уже говорила, но ты прямо как ребенок иногда…

— Как мне это знакомо, — заметил Джерри, покосившись на Лиру, щеки которой тоже тронул легкий румянец.

— Можно ко мне, — предложила Серафима, — но мой район не слишком благополучен, и не хотелось бы вас там оставлять одних. А мне нужно в офис на некоторое время.

— К нам тоже бессмысленно, — добавила Скуталу, — мы только что оттуда сбежали.

Повисла пауза. Каждый думал о своем, и выходило, что безопасных мест в Гигаполисе попросту не было.

Виктор спросил:

— Прошу прощения, а что такого в этом кейсе?

— Свобода, — тихо сказала Лира.

Джерри прикрыл лицо ладонью и пояснил уже готовым задавать новые вопросы людям:

— «Ключ Жизни». Мутаген, позволяющий синтетам размножаться. Формула зашифрована. А еще куча всякой информации неизвестного пока назначения… Долго объяснять.

— Да-а, — протянула Серафима, — и во что я ввязалась… Теперь во всем Гигаполисе не скрыться будет от ищеек корпорации. Особенно если установят личность похитителей. Объявят награду с пятью нулями, и в Серый город тоже больше не сунешься. Там прибьют и за меньшее.

Виктора вдруг осенило.

— Ну конечно же! — воскликнул он.

Все взгляды тут же обратились на парня.

— В чем дело? — спросила Серафима.

— В Гигаполисе пристанища нам не найти, — торжественно произнес Виктор, — но у меня есть друг, который живет за его пределами.

— На свалке? — спросил Джерри.

— Что ты! — удивился Вик, — В Зеленом секторе.

Глава 16

Зеленые сектора располагались в обширных треугольниках между «лучей» звездообразных Гигаполисов. Отгороженные от нагромождения зданий высокими стенами и накрытые силовыми куполами, они представляли собой участки с восстановленной экологией. Понятное дело, селиться там на постоянной основе было ничуть не легче, чем в Белом городе.

Впрочем, посещать обширные парковые зоны не возбранялось никому, хотя и плата за вход была весьма ощутимой — как минимум, для жителей Серого города.

С Серафимой пришлось расстаться на входе. Колесной технике не было доступа в Зеленые сектора. Многие из устаревших машин работали на «грязных» движках, что жгли бензин, спирт или другое органическое топливо, а колеса могли нарушить травяной покров. Да и подходящих дорог в зонах восстановленной природы было исчезающее мало.

Друзья долго добирались до цели: офис Микки-Мауса располагался в самой гуще кварталов Серого города, а нужные ворота находились очень далеко оттуда. Пришлось даже заправляться несколько раз.

Кроме того, ворота «Дзета-3» были выбраны еще и потому, что выходили в Руинберг. Обитавшие там жители не могли себе позволить доступ в Зеленый сектор, и вскоре КПП был переведен в автоматический режим. От полной консервации его спасало только то, что редкие посетители все же готовы были проходить именно через эти ворота, с которыми уже было связано несколько городских легенд.

Поговаривали, например, что зашедшие в них могут без вести пропасть по пути на другую сторону.

Как бы там ни было, лучшего шанса проникнуть в Зеленый сектор «Дзета» незаметно было просто не найти. Доисторическую автоматику можно было заставить не подавать при обнаружении перебитых чипов сигнал тревоги, просто сымитировав сбой системы контроля доступа. Неожиданно, наиболее сложной частью всей авантюры оказался не спринтерский забег через шлюз дезактивации между внешними и внутренними воротами, и даже не мучительное ожидание замеров времени на перезагрузку и самотестирование каскадов распознания. Как выяснилось, оно вполне позволяло пройти весь путь прогулочным шагом, хотя и все единогласно решили не рисковать — от греха подальше. Так вот, самым непростым оказалось поднять Гайку на высоту около трех человеческих ростов, где располагались радиаторы и теплоотводы, ведущие в аппаратную — не слишком просторные даже для мультяшной мыши — а также по возвращении спустить ее обратно. Бедная Лира от напряжения закусила губу почти до крови: на таком расстоянии, сила телекинеза падала настолько, что даже просто не дать крохотной шпионке упасть было крайне тяжело.

…Где-то за спинами беглецов глухо лязгнули, закрываясь, внутренние ворота.

Всех ощутимо передернуло.

— …Я слышала, что Стивен коллекционирует пони, — силясь отдышаться, говорила на ходу Лира, — Это что, считается нормой, собирать живых существ, словно марки?

— Дайте я угадаю, зачем, — подал голос Джерри, полулежащий между ушей Скуталу.

— Да все не так, — сказал Виктор, — Я ручаюсь, что Стив — хороший парень. Лира, ты мне веришь?

— Ладно… — протянула единорожка, но в голосе ее не было уверенности.

Они уже ехали и шли достаточно долго, чтобы поведать друг другу о своих приключениях. Говорила, в основном, Лира. Джерри позволял себе вставить словечко-другое, и парень про себя только диву давался, как единорожка смогла сохранить здравый рассудок.

Вик остановился и опустился перед поняшей на колено. Заглянул в глаза и проговорил:

— Ты будешь рядом со мной. Тебе ничего не грозит, я обещаю. Но правда, опасаться нечего. Уж кто-кто, а Стив точно не причинит пони вреда. Скорее наоборот, расшибется в лепешку, чтобы спасти очередную.

— Так говоришь, у него где-то здесь усадьба? — спросил Джерри, — Этот Стивен, вероятно, сказочно богат, раз может позволить себе такое.

— Не знаю. Может быть. Во всяком случае, деньги он тратит с пользой.

Покинув Руинберг и выйдя, наконец, к яркому свету солнца, что так редко заглядывает на улицы Серого города, все оказались будто в другом мире. За спиной подпирала небо стена, но догадаться об этом можно было только по тоненьким предупреждающим красно-желтым полосам, тянувшимся на уровне пояса и глаз Вика. Всю остальную ее площадь занимала голографическая проекция какого-то безумной красоты пейзажа, казавшегося продолжением местного ландшафта. Сам же ландшафт представлял собою кажущийся бескрайним зеленый простор под куполом пронзительно-голубого неба. Где-то далеко в стороне мерцали защитные барьеры частных субсекторов.

Дождь, бушующий над центральными районами Гигаполиса, сюда еще не добрался. В прогнозе обещали, что циклон накроет бóльшую часть исполинского города, но здесь не наблюдалось ни малейших признаков за исключением редких облаков.

Стивен, предупрежденный звонком Виктора, уже ждал на флаерной стоянке. Его флаер, тот самый, стилизованный под древний седан, парил на посадочной высоте, готовый по первой команде сорваться в небо.

Глядя на этого довольно молодого, спокойного человека, Лира испытывала двоякие чувства. С одной стороны, простая одежда в виде рубашки и джинсов, добрый взгляд серых глаз и развевающиеся на ветру недлинные русые волосы создавали располагающее впечатление. С другой, пони уже знала, что в человеческом мире внешность — далеко не показатель.

Люди обменялись рукопожатием. Джерри без тени улыбки пожал поданный Стивом палец.

— Стивен Агилар, — представился тот.

— Джерри Маус, — отозвался мыш, — наслышан.

Рыжей пегасенке человек ответил на брохуф, а прятавшейся за ногами Виктора Лире подмигнул.

— Здравствуйте, — поздоровалась Гайка.

Она удобно примостилась на плече Виктора к вящему неудовольствию Скуталу, и Стивен поприветствовал ее вежливым кивком.

— Добро пожаловать, — сказал он, — летим в дом, там ты мне все объяснишь, Вик. Только не раньше, чем все вы поедите и отдохнете. Такое впечатление, что всю дорогу от Белого города вы бежали.

— Почти угадал, — улыбнулся Виктор, открывая дверь машины и пропуская туда Лиру.

Флаер полетел над холмами и лугами частных владений. Стивен не стал вести летающую машину, а просто выбрал в главном меню пункт «домой» и откинулся в кресле.

— Мистер Агилар… — начала было Лира, но тот перебил:

— Просто Стив.

— М… Хорошо, Стив, а почему Вы живете здесь, а не в Белом городе?

— По двум причинам. Первая — я не слишком хорошо лажу с людьми. Вторая — у меня живет целый табун пони, и ему нужно место. Вот мне и подумалось, что мои владения в Зеленом секторе подойдут как нельзя лучше…

Лира, прильнув к стеклу носом подобно Скуталу с другой стороны, заворожено смотрела вниз. Холмистая равнина, пересекаемая речкой, с несколькими темными пятнами лесов. Ровный прямоугольник фруктового сада, еще один — колосящегося поля. Вполне привычного по Эквестрии вида мельница и амбар — не иначе, построенные копытами пони. От особняка к реке петляла дорожка, вокруг дома пестрели клумбы с цветами и темнело несколько грядок.

Создавалось впечатление, что флаер пролетал не над миром людей, а действительно над Эквестрией, куда по велению принцесс перенесся огромный дом…

Флаер сел на площадку перед особняком, и встречать гостей вышла Твайлайт Спаркл. Короткая плиссированная юбка черного цвета и надетая под жакет белоснежная блуза придавали ей вид строгой учительницы, а на спине висела небольшая сумка. Рядом в сиянии телекинеза парил планшет с голографическим экраном, но внимательные глаза с интересом уставились на вновь прибывших.

Вик и Лира синхронно подумали, что в образ прекрасно бы вписались старомодные очки. Но на мордочке лавандовой единорожки был лишь визор компьютерного интерфейса, проецирующий голубоватый экранчик прямо перед фиолетовым глазом.

— Здравствуйте, все, — поздоровалась Твайлайт.

«Все» нестройно ответили на приветствие, а улыбнувшийся Стив сказал:

— Твайли, будь добра, организуй комнаты для гостей, обед, ванну, стирку и все такое.

— Сей момент, — заулыбалась пони, и в интерфейсе планшета запорхал стилус, а по экранчику пробежались строки текста, — готово. Автоматика сейчас расконсервирует комнаты.

— Спасибо, ты умница, — Стив, подошедший вплотную, погладил единорожку по гриве, и та довольно сощурилась от ласки, — что там с обедом?

— Еще не остыл, — Твайлайт бросила мимолетный взгляд на планшет, а потом на гостей, — но я бы рекомендовала сначала в ванну.

Скуталу, прижав уши при слове «ванна», сделала шаг назад, но была остановлена мягким голосом Стива:

— Скут, поверь, это совсем не то, что мыться под дождем или в тазу.

— Я мылась вчера! — упрямо тряхнула гривой пегасенка.

— А потом бегала по Серому городу! — вставила слово Лира, но Стивен привел другой довод:

— Хорошо, я тебе покажу нашу ванную, и если ты все еще решишь остаться грязной, никто тебе больше слова не скажет. Договорились?

На мордочке Скуталу заиграла озорная улыбка. Джерри вздохнул. Уж он-то знал, что рыжая хулиганка теперь подловит человека на слове.

— Идемте, я вас размещу, — сказала Твайлайт, поворачиваясь к дверям, — Стив, малыши пошли на пикник к реке вместе с Черили.

— Хорошо, пускай.

Очень скоро Лира поняла, что все ее опасения были напрасны.

Ванная в доме Стива представляла собой огромный бассейн, в котором моделировались волны, голографические декорации, а аналогом душевых служили водопады, совсем как настоящие.

Твайлайт Спаркл, заговорщицки улыбнувшись, одним мановением рога запрограммировала голопроектор и превратила водный зал в подобие водопадов Уинсом. Вода подсветилась всеми цветами спектра, а стены скрылись за голограммой эквестрийского пейзажа.

Скуталу, напрочь забыв о своем нежелании мыться, первой влезла под радужные струи с восторженным писком. Джерри же предпочел джакузи, стоящее чуть в отдалении. Правда, пришлось взять надувную игрушку, чтобы можно было расслабиться — глубина была рассчитана на людей и пони, и для миниатюрного мыша ванна превратилась в глубокое озеро.

Гайка вскоре присоединилась к мышу, сменив стелс-комбинезон на изящный купальник. Где она его прятала и зачем носила с собой, было загадкой из разряда извечных женских тайн.

Но Джерри был просто в восторге, особенно перехватив взгляд изящной мышки, примостившейся на надувном матрасике рядом.

…Твайлайт зашла за ними через полчаса, принеся пакеты с чистой одеждой. Для Джерри, правда, новой не нашлось, пришлось привести в порядок старую. Зато Лире досталось белая туника как из стандартного набора, а Скуталу — новые шорты с футболкой, определенно, купленные для кого-то еще, но так и не распакованные.

— Впрочем, — заметила Твайлайт, — если кто-то захочет походить по территории в естественном виде, никто ничего не имеет против. У Стива приоритет отдается понячьим этическим нормам.

— Да я как-то привыкла к одежде, — сказала Скуталу, влезая в предложенные вещи, после того, как вытерлась огромным и пушистым полотенцем, — всегда ходила в ней.

Лира же, уже нацелившись было на предложенную тунику, вдруг почувствовала, что одеваться не хочется. Стоило только вспомнить теплое солнце и ласкающий шерстку слабый ветер — и захотелось вновь все это почувствовать, но всем телом. И сверток, уже окутавшийся было сиянием магии, вернулся на место.

Джерри, углядев колебания единорожки, усмехнулся. Быстро же ей наскучили человеческие порядки! Вслух он, правда, ничего не сказал и даже деликатно отвернулся.

Твайлайт, обеспокоенно оглядываясь на одевающуюся пегасенку, подошла к Лире и тихо спросила:

— Откуда у нее шрамы? Работорговцы?

— Нет… не знаю, — смутилась зеленая единорожка, — Она не рассказывает.

— Давно они были получены? Может, попросить сестру Редхарт осмотреть ее? Как вообще она себя чувствует?

Лира подавила желание заткнуть чем-нибудь рот фиолетовой заучки.

— Твайлайт! — прервала она поток вопросов, — Тихо! Она же может услышать.

Та осеклась и даже прикрыла рот копытцем. Но все равно смотрела вопросительно.

— Мы познакомились относительно недавно, и она очень не хочет об этом говорить, — сказала Лира вполголоса, благословляя раздающийся в ванной шум воды.

— Но… — снова начала было Твайлайт, но Лира перебила:

— Не надо ее расспрашивать. По крайней мере, сейчас…

Она осеклась, и единорожки синхронно повернулись на перестук маленьких копыт.

— А на обеде все будут? — спросила подошедшая Скуталу.

— Вообще-то, мы уже обедали, — ответила Твайлайт, — но жеребята должны вернуться с реки, и с ними Черили. Еще Грей Маус не обедала, и Сноудроп тоже. Должны прилететь. Впрочем, наша Белоснежка зачастую пропускает обед, витая в облаках в прямом и переносном смысле.

Лира кивнула, хотя больше половины названных имен ни о чем ей не говорили, а Скуталу заулыбалась, предвкушая встречу со сверстниками.

---

Вик и Стивен, отдав пони и мышей на попечение Твайлайт Спаркл, направились в летний кабинет.

Коридоры особняка не отличались ни кричащей роскошью, ни показной скромностью, как у Деда. Простая, но добротная мебель, современная техника и мягкий ковер на полу. Чистота и порядок — то ли пони сами следили за своим домом, то ли у Стивена были приходящие работники.

«Скорее всего, первое», — подумалось Вику.

— Итак, — начал Стивен, — ты решил просто воспользоваться моим приглашением или у тебя что-то случилось?

— Случилось, — не стал отпираться Виктор, — и мне надо будет от тебя позвонить.

— Не вопрос. Расскажешь, что стряслось, и как с этим связаны пришедшие с тобой пони?

Виктор вздохнул. Стив так быстро подошел к теме, что не дал даже подобрать слов.

— Давай потом. Мы просто…

— Ладно, — не дал договорить Стивен, — не буду настаивать. Просто не хотелось бы подвергать опасности поняш. Ты же понимаешь.

— Скорее всего, нас пока не ищут, — заверил Вик, — Так что не волнуйся.

— Хорошо, как скажешь. То, что Скуталу — беглая, видно по ее мордашке. Где ты ее взял, не спрашиваю, раз она с тобой и Лирой. У нас в медблоке есть нейропрограммер. Можно сделать ей нормальную метку, зеленую.

Виктор кивнул:

— Думаю, она не откажется… Кстати, Лире тоже надо. Она перебила, пока была в бегах. Так случайно получилось. И тоже зеленую, если не трудно… Я такой болван, мне надо было сразу это сделать, но я на радостях совсем позабыл!

Они прошли через крыло и снова оказались в центральном холле особняка. Вообще, огромный дом создавал впечатление, что здесь только что побывало полно народа: оставленные книги и планшеты, забытая где-то посуда или одежда, висящий на спинке кресла белый носок, явно рассчитанный на пони. Причем на маленькую. Очевидно, бросил кто-то из жеребят.

— Стив, можно спросить? — спросил Вик и остановился, привлеченный какой-то возней на улице.

— Конечно.

— А сколько у тебя пони всего?

Раздался чей-то испуганный вскрик, приглушенный дверями.

— Девятнадцать… — машинально ответил Стивен.

Распахнувшиеся створки входных дверей впустили в дом источник шума.

В холл вбежала компания из трех жеребят, в которых Вик узнал Эпплблум, Свити Бель и, как ни странно, маленькую Эпплджек. Спутать было сложно: характерная оранжевая шерстка, стянутая резинкой светлая грива и веснушки на мордочке. Даже кьютимарка в виде трех яблок уже присутствовала, хотя кобылка была одного возраста со своей младшей сестрой.

Все три жеребенка изо всех сил толкали импровизированные носилки из жердей и скатерти, в которые была впряжена Черили, пони-учительница из Эквестрии.

Белая ткань насквозь пропиталась кровью, марающей мол, но пони не обращали на это внимания. Потому что на носилках лежала белоснежная единорожка с мокрой фиолетовой гривой. Из тела тут и там торчали короткие толстые палки со стабилизаторами — характерные для арбалетов стрелы-болты.

— …Двадцать, — поправился Стив, и в голосе его послышались стальные нотки, — Теперь двадцать. И будем надеяться, что к вечеру столько и останется.

Он вскинул руку с браслетом-коммуникатором, и громко сказал:

— Доктор Вельвет! Сестра Редхарт! В холл, скорее!

— Стив! Стиви! — наперебой загалдели жеребята, — Мы были на пикнике, а потом увидели!.. Она плыла, цепляясь за корягу, вся израненная!.. Наверное, упала с горного водопада. Там!.. А мы!..

Распахнулись еще одни двери, и в холл, стуча копытами, вбежали две пони. Вороная единорожка с двуцветной гривой и белая земнопони с розовой. Обе — в белых медицинских халатах, перед черной в воздухе парил докторский чемоданчик…

— Отошли все! — с порога скомандовала единорожка, — Быстро! Сестра, обратно в лазарет, автодока в готовность!

Белая земнопони, не споря, рванула обратно к лифту. Вельвет Ремеди, смутно знакомая Виктору по древнему фанфику, на ходу раскрыла чемоданчик и нависла над новой пациенткой.

Виктор смотрел, как на ковер с глухим стуком падают вытащенные стрелы. Как Черили уводит жеребят прочь, а те вяло сопротивляются, несмотря на гневный рык Вельвет, периодически доносящийся до них. Стив вмешался, поймав Свити Бель, что в слезах прорвалась мимо Черили с возгласом «Сестренка, я здесь!»

До боли хотелось помочь, но едва Вик сделал шаг вперед, как напоролся на взгляд голубых глаз словно на стену, и даже не посмел ничего спросить.

Единорожка тем временем извлекла стрелы и покрыла тело лежащей пони жгутами и повязками. Не менее десятка примитивных орудий убийства остались лежать на окровавленном ковре, а жертва, в которой Вик с ужасом узнал Рэрити, даже не открыла глаз.

Вельвет, отойдя на шаг, попросила:

— Стив, и Вы тоже, кто бы Вы ни были, прошу, помогите отнести ее в лазарет.

Вик безропотно взялся за грубые жерди, составлявшие основу импровизированных носилок. Стивен тоже не произнес ни слова и взялся спереди.

Через несколько минут белая единорожка уже лежала в кровати, отмытая, забинтованная и подключенная к автодоктору — медицинскому роботу, который мог комплексно следить за состоянием пострадавшей.

Вельвет и сестра Редхарт выставили из лазарета людей и не пустили снова прибежавших жеребят. Особенно переживала Свити Бель, рвавшаяся к «сестренке, которая нашлась».

Малышку успокоил Стивен, сказав, что теперь жизнь Рэрити вне опасности, когда ей занялась Вельвет Ремеди.

Люди, стоя у дверей лазарета, переглянулись. Стив успел вымазаться кровью, пока перекладывал белую единорожку с носилок на кровать.

— Поверить не могу, — сказал Виктор, — и откуда она взялась?

Стивен ответил:

— Вверх по реке у меня есть… соседи. Они любят развлекаться тем, что охотятся на сказочных существ. Один раз их жертва тоже упала в водопад и приплыла сюда. Правда, это была не пони, а обычная с виду девушка с кошачьими ушами и хвостом. Она не выжила. Потеряла слишком много крови, даже наниты уже не помогли.

Рядом раздался голос сестры Редхарт:

— Если бы в Рэрити стреляли чем-то посерьезнее стрел, мы бы и ее не успели спасти. Чудо, что ни одна артерия оказалась не задета. Но она все равно потеряла много крови и сил.

— Очевидно, они довольно долго гнали ее, — процедил Стивен сквозь невольно сжавшиеся зубы, — А потом, когда, уже израненная, упала… или спрыгнула… в реку, решили не возиться. Что ж. Если она выкарабкается, то у нас в табуне станет на одну пони больше.

Медсестра улыбнулась и сказала:

— Не волнуйся, Стив. Мы успели вовремя. Теперь ей нужен всего лишь покой.

— Точно? Я мог бы вызвать медслужбу БРТО.

— Вельвет справилась. Она вправду отличный врач, не думаю, что кто-то сможет позаботиться о пострадавшей пони лучше, чем она.

— Хорошо. Рэрити у нас еще не было, — улыбнулся человек, а пони хихикнула.

— Иными словами теперь, когда Рэрити нашлась, все элементы Гармонии снова вместе? — спросила она.

— Выходит что так. Теперь осталось дождаться чуда.

Виктор тоже улыбнулся. Здесь, у Стивена, как будто переплелись два мира. Настолько тесно, что и вправду хотелось верить и в реальность Эквестрии, и в могущество магии Дружбы.

---

Пока Виктор и Стивен отмывались от крови, на связь вышла Твайлайт и сообщила, что обед готов.

Столовая особняка представляла собой довольно обширный зал, погруженный в приглушенный свет нескольких световых панелей. Изогнутый под прямым углом низкий стол занимал большую часть помещения, еще один стол, рассчитанный на людей, стоял в углу вместе с четверкой стульев.

Там и устроились Стивен и Виктор, в то время как опоздавшие на основной обед пони разместились на подушках.

Здесь была Черили, даже за столом держащаяся рядом с жеребятами. Особенно со Свити Бель, которая все время косилась на дверь и явно хотела уйти в лазарет к сестре, но строгий взгляд вишневой пони каждый раз заставлял ее виновато опускать мордочку к тарелке и безо всякого видимого аппетита жевать что-то похожее на пасту с цветами и соусом.

Пришла перекусить все время прячущая взгляд ночная пегасочка, фестралка. Виктор заметил что она, как и Лира, пренебрегала одеждой вообще.

— Твайлайт говорила, еще Сноудроп должна появиться? — спросил Вик.

Стивен беспомощно развел руками:

— К сожалению, малышка бывает слишком… мечтательной. И зачастую гуляет допоздна.

Виктор улыбнулся и посмотрел в зал. Стивен отзывался о снежной пони как о дочери, хотя та уже была определенно взрослой.

Скуталу, моментально увлеченная в компанию жеребят, за обе щеки уплетала обед, одновременно пытаясь что-то рассказывать. Очевидно, о своих похождениях «на воле» в обществе Джерри.

Лира готова была поспорить, что в устах рыжей пегасенки рождалась эпическая приключенческая сага с самой Скуталу в главной роли. Разумеется, с верным напарником, полчищами врагов и бесшабашной отвагой.

Вик еще раз подивился про себя, как запросто маленькая Эпплджек влилась в компанию неразлучной троицы, но потом подумал, что ничего удивительного в этом нет: модификаций популярных синтетов встречалось множество.

Кто-то, например, предпочитал выращивать пони самостоятельно. И нередко бросал дело на середине.

— Меткоискатели снова вместе, йей! — раздался восторженный возглас.

Виктор заметил, с какой отеческой улыбкой Стивен смотрит на жеребят, и сказал:

— Стив, я все забываю спросить. А как случилось, что ты начал… Ну, присматривать за пони? Я не знаю никого из брони, кто переселился бы за город ради них.

— Это длинная история, — ответил Агилар и мечтательно улыбнулся, — Одна из многих. И к слову, связанная со Сноудроп.

— Похоже, у тебя на каждую пони найдется «длинная история»? — усмехнулся Виктор.

Но Стивен остался серьезен:

— Возможно, это покажется смешным, но да. Буквально за каждой… или каждым… пони, что живут на моем ранчо, стоит целая история. Как правило, драматичная или даже трагическая…

— А какая была у Сноудроп?

— Ты хочешь знать? Что ж…

---

...Лечение нанитами — очень, очень дорогая вещь. Но при этом — способная вылечить практически все. Это знает любой. И уж конечно, никто не будет оплачивать дорогое лечение для чужих людей. Тем не менее, доброта и человечность иногда давали робкие всходы в сердцах обитателей Шпилей или просто состоятельных граждан, и огонек надежды освещал путь тем, кто отчаянно нуждался в помощи.

Клиника «Подснежник» была одним из заведений, где малолетние обладатели даже самых тяжелых патологий зрения получали редкий шанс начать новую жизнь, не обрекая родителей влезать в долги.

С некоторых пор в клинике появился живой талисман. Подарок одного из спонсоров, крылатая пони-синтет по имени Сноудроп. Слепая от рождения и умная не по годам, она всегда могла поддержать тех, чей дух подкосила болезнь или бесплодное ожидание. Наставить добрым словом и личным примером.

Годами пони жила среди детей, и те души не чаяли в серебристой пегаске, которая зачастую могла помочь куда больше, чем медицинский персонал. Маленькие пациенты считали Сноудроп своей.

Пожар в «Подснежнике» стал чудовищной неожиданностью. Сигнализация сработала, но пока пожарные добрались, огонь охватил все здание. В Белом городе пожаров не бывало по определению: Шпили строились из материалов, которые не горели вообще.

Но здесь, за пределами технологического рая, все было как и раньше, до эпохи нанополимеров. Автоматическая же система пожаротушения почему-то не сработала. Впоследствии, расследование вскроет в этом злой умысел, но тогда всем еще было не до того.

Той зимней ночью в пламени погиб почти весь персонал, больше четверти пациентов и двое пожарных, вытаскивавших в морозную ночь задыхающихся, обожженных детей.

А еще среди спасенных случайно оказалась серебристая пони, что от ужаса по-детски спряталась в одеяло и лежала там, постепенно задыхаясь в дыму. Так бы и стала она пищей для безжалостного пламени, если бы не сильные руки в термостойких перчатках, неожиданно схватившие и вытащившие наружу.

Сноудроп тогда слышала смех и голоса людей:

— А теперь ты должен жениться на своей прекрасной принцессе, и у вас будут очень милые кентавры!..

Голос спасителя тоже сквозь смех посоветовал всем заткнуться, после чего грубые перчатки выпустили пегаску на землю.

Эта ночь осталась в памяти Сноудроп навсегда.

Удушливая гарь от пылающего здания. Шипение пара и рев пламени, гул моторов и насосов, суровые или насмешливые разговоры взрослых мужчин и слабые голоса детей, смолкающие после хлопанья очередных дверей и отдаляющегося завывания сирены.

Сноудроп так и лежала на снегу, завернувшись в тонкое одеяло и закрыв голову передними ногами, пока не услышала, что пожарные собираются уезжать. Больше не было слышно ни вертолетов службы спасения, ни детских голосов. Стих рев пламени, и только капающая вода и запах гари напоминали о недавно бушевавшей стихии.

Пошедший снег начал заносить обгоревшие, остывающие руины.

Сноудроп нашла в себе силы встать и подойти к людям, что загружались в последнюю машину.

— Простите, сэр, — обратилась пони к ним, — но куда мне идти?

— Куда хочешь, — бросил человек.

Раздался хлопок закрывшейся двери. Тяжелая машина, рыкнув мотором, укатилась прочь, оставив пони посреди холодной тьмы, в которую, казалось, канул весь мир.

Сноудроп бродила по улицам, пока оставались силы.

Она тогда не знала, что случайно забрела в Белый город. Все еще синий сигнал чипа и дневное время не воспрепятствовали пегаске пройти через КПП, где автоматическая система не задавала лишних вопросов.

Когда сил бродить не осталось, пони на ощупь нашла скрытый от ветра уступ одного из небоскребов-игл, после чего стала в бесплодных попытках хоть немного согреться кутаться в обгорелые остатки одеяла, оставшиеся с пожара.

Где-то в вышине изредка пролетали флаеры. Никому из небожителей не было дела до замерзающей пони. По улице в этой части Белого города почти никто не ходил, и пегаска сразу услышала приближающиеся шаги. Впрочем, незнакомец прошел мимо и даже успел свернуть за угол здания. Сноудроп снова сосредоточилась на том, как бы понадежнее укрыться от ветра, но неожиданно шаги снова стали приближаться.

Приближаться, чтобы остановиться совсем рядом.

— Эй, лошадка, пойдешь со мной? — спросил молодой мужчина.

До чувствительного носика донесся запах алкоголя и медикаментов.

Сноудроп, чувствуя, как ледяной ветер вырывает из-под дырявого одеяла последние крохи тепла, спросила:

— Кто Вы?

Она сама поразилась, как тихо и жалко прозвучал собственный голос.

— Ух ты, разговаривает… Я просто мимо брел.

— А куда идти?

— Ко мне. Погреешься, поешь…

Страх охватил пони, которую всегда учили не доверять незнакомцам… Но пронизывающий до костей холод не оставлял выбора.

— Хорошо, — тихо сказала пегаска и с трудом поднялась на ноги.

Да, она была наслышана о том, что «взрослые дяди с улицы могут сделать больно». И была совсем не глупенькой, чтобы не понимать, как именно. И что к маленькой пони это еще как применимо — не меньше чем к маленьким детям. Но страх замерзнуть насмерть был еще сильнее.

Человек, что неверной походкой шел куда-то, по пути постоянно прикладывался к бутылке, после чего запах спиртного усиливался.

Сноудроп не знала этого, но недавно выписавшийся из больницы Стивен Агилар и сам был не в курсе, зачем позвал за собой странное существо, безуспешно пытавшееся согреться. Возможно, виной был просто приступ жалости или, что вероятнее, бессознательная боязнь одиночества. Через какое-то время он подумал, что маленькая лошадка сама отстанет, но та упрямо цокала копытцами следом, не отставая и зябко кутаясь в крылья и какую-то обугленную тряпку.

Вскоре Стивен впустил пони в квартиру, что занимала целый этаж небоскреба-иглы.

Та выглядела так же, как и в тот вечер, когда прямо среди разудалого веселья Стивена хватил инсульт. В неполные тридцать, просто из-за передозировки слаксом вперемешку с алкоголем.

Гости, разумеется, вызвали медиков.

Стивен велел автоматике включить обогрев, активировал ремонтных и уборочных ботов. Подумав, сходил на кухню и развел в миске несколько пакетов с овсянкой. Больше ничего из продуктов не осталось: после госпитализации вечеринка, очевидно, продолжилась, а заказать новые оказалось некому.

Тем не менее, Стивен никогда не видел, чтобы эту мерзкую кашу уплетали с таким аппетитом.

— Спасибо, — вдруг проговорила пони, оторвавшись от еды, — а что мне делать дальше?

— Что хочешь, — бросил Стивен, отворачиваясь и направляясь к себе в кабинет, — можешь валить.

Но услышав сдавленный всхлип, он обернулся. Серебристые уши поникли, а из огромных глаз скатилась пара слезинок, капнувших в остатки каши.

— Впрочем, ты можешь и остаться, — добавил человек, — Мне все равно.

Изначально он думал, что покормит забавную зверушку и будет держать дома как собаку или типа того. Или отпустит на все четыре стороны. Но та оказалась разумным существом, и пока человек размышлял, что же теперь с этим делать, попросту уснула прямо на ковре в холле.

Стивен же, допивший свой бренди, вырубился в кресле, думая о том, что ни во время лечения, ни после, не позвонил ни один из так называемых «друзей». Зато на электронном адресе валялась куча писем, где все знакомые просили непременно сообщить, когда следующая вечеринка…

…Очнулся Стивен от того, что к нему приближалось ритмичное цоканье копыт.

Открыв глаза, он увидел, что пегаска стоит прямо перед креслом, смотря прямо вперед огромными, но удивительно красивыми глазами.

И что на расправленном крыле она держала поднос со стаканом чего-то горячего и тарелкой той самой каши, что временно составляла все съестные запасы в доме.

— Что за… — хрипло проговорил человек.

— Я приготовила тебе завтрак, — сказала пони.

На лице Стивена отразилось раздражение.

— Не пытайся подлизываться, — буркнул он, прокашлявшись, — Знаю я таких как ты. Сначала «Стиви хороший, сю-сю-сю» — а потом «дай денег»…

Улыбка пони увяла, стоявшие торчком уши опустились.

— Мне не нужны деньги, — прошептала она, — Я слепая и не отличу одну банкноту от другой.

— Какая разница! Всем чего-то от меня нужно. Все одинаковые. Что люди, что синтеты.

— А по-моему, это тебе что-то нужно. Например, немного заботы.

Стивен уже собрался было нагрубить, но до него дошли недавние слова серебристой пони.

— Погоди, как это слепая? — спросил он.

— Мои глаза не видят. Но я чувствую гораздо глубже. Слепым детям в клинике нужен был кто-то, кто понимает их до конца. И мне почему-то кажется, что тебе нужно то же самое, что и им.

Стивен подумал, что чуть не выставил на улицу слепое и беспомощное существо, и на душе стало просто мерзко.

— Всем и всегда от меня нужны были только деньги, — ошарашено проговорил он, — Или то, что они дают. Вечеринки, выпивка…

— Если ты считаешь, что твоим друзьям что-то от тебя нужно, то скажи, что этого у тебя больше нет, — пони снова улыбнулась, — А после посмотри, сколь крепки ваши узы дружбы.

В этот день Сноудроп никуда не ушла. До вечера она хлопотала по хозяйству, удивительно ловко справляясь с домашней автоматикой. Стивен в это время списался со всеми друзьями, отменил все запланированные вечеринки. Пустил слух о том, что лечение и иски фальшивых родственников окончательно подвели черту под разгульной жизнью и жизнью в Белом городе, скорее всего, тоже.

И никогда еще Стивен Агилар не слышал столько оправданий и отговорок, после которых люди, ранее почитаемые за друзей, попросту испарялись с горизонта.

Вечером он пришел на кухню, где Сноудроп колдовала над пультом автоповара, мягко взял ее рукой за подбородок и повернул мордочку к себе, заглядывая в невидящие глаза.

— Какая ты умненькая поняша… — задумчиво произнес человек, на что Сноудроп только улыбнулась.

— ...Как видишь, Вик, я тоже далеко не святой, как ты, наверное, подумал, — закончил Стивен свой рассказ, — Я спас Сноудроп, а она спасла меня. Той же зимой у меня появилась Винил, потом Грей Маус, сестра Редхарт и Дитзи Ду, а ближе к весне мы все вместе посмотрели сериал. Прямо перед появлением Пинки. А когда снег растаял, мы переехали на ранчо.

— То есть как? Ты посмотрел шоу уже после того, как у тебя появились пони?

— Ну, мне просто стало интересно.

— Да нет, я о том, что ты выхаживал пони, но так и не удосужился узнать, благодаря чему они такие, какие есть?

— А зачем? Для меня они живые существа с очень чистой и доброй душой, к которым надо проявить доброту и понимание. После этого они ответят тебе тем же, и даже в большем объеме.

— Но ведь ты сказал мне для начала посмотреть шоу, — сказал Виктор.

— Сноудроп сразу предложила завести пони, но я не был в тебе до конца уверен, прости.

— Но я оказалась права? — раздался рядом голос.

Люди обернулись.

В дверях стояла вошедшая Сноудроп и крылом отряхивала юбку от капель дождя. Неизменной курточки на ней не было, только ослепительно-белая блузка с кружевным воротником.

— Конечно маленькая, — улыбнулся Стивен, — Как и всегда...

Глава 17

…Пока люди были заняты разговором, Джерри в полной мере насладился куском сыра размером с себя самого.

Столько сыра они с Гайкой не видели с тех самых пор, как сбежали из усадьбы, бывшей для них золотой клеткой, наполненной кошмарами.

Мышка, похоже, задремала от такого количества лакомства, уперевшись спиной в салатницу и довольно положив ладошку на немного вздувшийся живот. Джерри, сыто икая, просто умилялся на эту картинку, порождавшую в душе, казалось бы, давно забытое тепло…

— Эй, Джерри, пс-с! — раздался вдруг шепот Скуталу.

Мыш, сидящий на столе, обернулся. Вставать не хотелось, по телу разлилась приятная истома, которую только и может испытать существо, в кое-то веки наевшееся до отвала любимой пищей.

— Ну что тебе еще, Скут?

— Смотри, видишь ту пони? — кивнула пегасенка в сторону фестралочки.

Та за последние минут десять почти ничего не съела, зато будто бы случайно придвинулась к мышам уже в третий раз.

— Та, что похожа на вампирчика и с мышкой на крýпе?

— Ага. По-моему, она к тебе неровно дышит.

Джерри только сейчас заметил, что Скуталу усмехается совершенно нахально.

— Подожди, что?!

Мыш обернулся, и Грей Маус тут же начала смотреть в пол, будто там обнаружилось нечто очень интересное. Темно-серая шкурка порозовела на щеках, или, возможно, так показалось?

«Еще не хватало!» — подумал Джерри, а вслух добавил:

— Присмотри за Лирой, хорошо?

— Хорошо. А ты на свадьбу позовешь?

— Иди ты, — беззлобно отмахнулся Джерри и неровной походкой пошел в сторону фестралочки…

…Лира, взяв себе тарелку с восхитительно пахнущим овощным рагу, присела на подушку рядом с Твайлайт Спаркл, что даже за столом не расставалась с планшетом.

Та, не отрываясь от экрана, спросила:

— Лира, вы со Скуталу останетесь?

— На какое-то время…

— Я имела в виду, навсегда.

— Твайлайт, — позвала мятно-зеленая единорожка, и собеседница повернула к ней мордочку, — скажи, у тебя в жизни была когда-нибудь великая, важная цель?

Волшебница кивнула:

— Конечно, была. Сначала я пыталась найти путь домой, в Эквестрию, потом — отыскать Пророка, но теперь… Знаешь, счастливой можно быть и без великой цели.

— Ты тоже больше не веришь в Эквестрию?

Твайлайт, прежде чем ответить, прожевала поднятый магией с тарелки листок салата.

— Мне нужны доказательства, Лира, — сказала она, — Я ученый, и не в моих правилах рассуждать о том, что невозможно исследовать. Кроме того, наши воспоминания, с вероятностью, стремящейся к единице, и впрямь искусственные. Таким образом, всё, что нам остаётся — это верить. Но даже если предположить, что наша родина существует в объективной реальности, я бы туда не спешила.

— Но почему?

— Потому что лично мне не хочется обратно в озеро Отражений, — улыбнулась Твайлайт, потом обвела копытом присутствующих, — Да и взгляни на них, Лира. Они ведь тоже не особо рвутся назад. Все пони, что живут у Стива, счастливы. Вон, малышка Скуталу, забыв о тревогах, смеется вместе со Свити Бель, Эпплблум и Эпплджек. А вернись мы в Эквестрию со своей болью и тем, что мы пережили? Неужели ты думаешь, от этого хоть кому-нибудь станет лучше?

Лира подавила желание грустно опустить мордочку и продолжала смотреть прямо на Твайлайт.

— Так что же, в Эквестрии мы никому не нужны? — спросила она.

Волшебница развела передними ногами и ответила:

— Нет, отчего же… Возможно, ты сможешь там рассчитывать на понимание и дружбу. Но все и всегда будут помнить, что ты — это не ты. Зачем рваться туда, где ты сможешь жить лишь кусочком чужой жизни, но никогда — своей собственной?

— А тут?

— А тут каждая из нас является личностью. У кого-то жизнь сложилось хорошо, у кого-то не очень. А кого-то, как в случае с Пинки, Стив спас от смерти… ну, то есть, попытки суицида. Но здесь мы — это мы, как бы претенциозно это ни прозвучало.

Лиру будто окатили холодной водой. Она переспросила:

— Пинки? Пинки Пай правда хотела покончить с собой?

— Она не любит об этом говорить, да и почти никто из нас не хочет ворошить прошлое. Уж больно много было темных пятен в жизни. У многих еще не прошел посттравматический синдром. Но да, она хотела. И поверь мне на слово, ты не захочешь услышать историю Пинки Пай. Мне самой все еще не по себе от того, что она рассказала.

— А как у Стива оказалась ты?

— О, это тоже долгая история, хотя и не особенно интересная. И, к счастью, не столь драматичная.

— Так мы и не торопимся?

Твайлайт натянуто рассмеялась и сказала:

— Хорошо, я расскажу тебе. Только я буду говорить, а ты ешь, чтобы обед не остыл.

Серебряная вилка окуталась бледно-зеленым сиянием, подцепив кусочек пряного рагу. Спроси кто Лиру сейчас, она бы честно ответила, что это самая вкусная вещь, которую ей довелось попробовать в мире людей.

Разваренные овощи со специями оказались настолько нежными, что буквально таяли во рту, а желудок отозвался радостным урчанием, словно в благодарность за привычную понячью еду.

Твайлайт начала рассказ:

— Мы с Шайнингом встретились уже на улице. Я, хакнув чип, сбежала из дома от побоев хозяина, который хотел, чтобы я учила его избалованных детей. А его вышвырнули на улицу за то, что не захотел развлекать гостей, изображая цирковую лошадку. Не суть. Я жила в подвале старой библиотеки и часто заходила в киберсеть с пиратского шунта. У меня был комп и настоящие книги, что редкость в этом мире, а жили мы тем, что я могла заработать через сеть, не выходя из убежища. Так получилось, что однажды, когда мы шли за продуктами, нас перехватили работорговцы. Им удалось меня оглушить из парализатора и утащить. Шайнинг же справился с теми, кто пытался его поймать, и бросился в погоню. Я к этому времени уже успела очнуться в клетке и хорошенько разглядеть похитителей. Несколько людей, пара генофриков и синтеты. И среди них — трое пони… От изнасилования меня тогда спасло только то, что они хотели меня перепродать.

Лира вздрогнула. Почему-то ей показалось, что голос Твайлайт прозвучал в чем-то не до конца искренне, но переспрашивать совсем не хотелось.

В голосе фиолетовой единорожки послышались нотки горькой иронии:

— Еще бы, Твайлайт Спаркл в хорошем состоянии, в здравом уме, здоровая и нетронутая. Находка! Бери да продавай. В соседних клетках сидели еще синтеты. И среди них — трое жеребят-пони.

— Тебя спас Стивен? — спросила Лира, но Твайлайт покачала головой:

— Нет, не так банально. Шайнинг Армор. Он нашел нас и прокрался на склад. Втихую нейтрализовал пару охранников, открыл клетки… В общем переполохе мы и сбежали.

— Ты говорила, у них были еще и жеребята?

Твайлайт кивнула…

…Двое пони идут по неосвещенной улице Серого города. По обе стороны дороги высятся приземистые склады, с виду абсолютно одинаковые.

Бока пони тяжело вздымаются от недавнего бега.

— Твайли, они скоро погонятся за нами! — говорит белый единорог с синей гривой.

Его джинсы и куртка порваны и испачканы, да и сам он выглядит не лучшим образом: грязь, ссадины, синяк под глазом…

Но сестренка не может больше бежать.

— Ты отдохнула? — спрашивает Шайнинг Армор, нетерпеливо гарцуя, — Бежим дальше!

— Думаю… у них скоро… будут проблемы посерьезнее… — тяжело дыша, отвечает фиолетовая кобылица, — Я вызвала… полицию.

Он одета в серую стандартную робу, в которую ее успели переодеть работорговцы. Нарядное платье, которое Твайлайт всегда надевала во время вылазок в город, жалко до слез. Но жизнь дороже. И свобода.

— И что? Без пленников им нечего предъявить…

Дыхание единорожки постепенно восстанавливается, она делает неопределнный жест ногой.

— Пока я сидела в клетке, то незаметно взломала все их чипы. Пусть копам объясняют, почему они красные теперь.

Шайнинг Армор улыбается:

— Какая же ты у меня умница, Твайли. Теперь эти подонки получат по заслугам!

Твайлайт вдруг останавливается и придерживает брата передней ногой. Тот вопросительно смотрит на нее, но единорожка только прислушивается к тихим голосам откуда-то сзади:

— Но это же Твайлайт Спаркл и ее брат!

— Тсс, Эпплблум.

— Они открыли клетки, Свити Бель!

— Ты же знаешь, что это не та Твайлайт!

— То что они нам…

— Да ну вас… Твайлайт! Твай!

Единороги оборачиваются, чтобы увидеть трех жеребят, что, очевидно, следовали за ними прямо от логова работорговцев.

Твайлайт Спаркл с удивлением узнает в них Эпплблум, Свити Бель и… Эпплджек примерно того же возраста.

В плену она не успела разглядеть клетку с жеребятами, да и разговаривать работорговцы не разрешали. Но теперь все становилось ясно, что за «сестер» хотели продать в какое-то заведение. Для чего — Твайлайт Спаркл старалась не думать…

— А причем тут Стивен? — спросила Лира, прожевав очередную порцию овощей.

Твайлайт, вынырнув из воспоминаний, улыбнулась.

— Мы как-то пересеклись с ним на одном из сайтов, посвященном исследованиям поведения и психики синтетов, — сказала она, — Разговорились… Стив давно предлагал встретиться в реальности, но я отказывалась. Он не знал наверняка, что я пони, хотя и догадывался, как оказалось. А я не знала почти ничего о нем. Потом, уже после встречи с работорговцами я…

…Киберсеть. Бескрайнее цифровое пространство. Виртуальный город. Страна. Мир.

Пересечение информационных потоков, феерия удовольствий, средоточие всемирного эскапизма.

Шестиконечная звезда-аватар вплывает в чат и находит того, кого искала. После дежурного приветствия белый безликий силуэт будто дружески обнимает вновь прибывшую:

Запрос привата. Приват подтвержден.

Стивен: Я как чувствую, у тебя что-то стряслось?

Искра: Ты прав, Стив, у меня к тебе довольно странная просьба.

Стивен: Выкладывай

Искра: Сможешь приютить трех синтетов-пони? Жеребят. Метки чистые. Им просто некуда пойти, а ты создаешь впечатление доброго человека.

Стивен: Смогу, при одном условии

Искра: ?

Стивен: Ты тоже переедешь ко мне, Твайлайт Спаркл.

Искра: Как ты узнал?

Стивен: По характеру. К тому же, стоило придумать ник и аватар пооригинальнее.

Стивен: Вопрос про жеребят убедил меня окончательно

Искра: Я не одна.

Стивен: Брат?

Искра: Да, а как ты узнал?

Стивен: Не знал. Догадался

Стивен: Брата тоже приводи.

Лира нашла в себе силы улыбнуться. Хорошо, что история Твайлайт, Шайнинга и трех жеребят закончилась именно так. А если бы Шайнинг Армор не справился? Или не нашел бы логово работорговцев? Сколько еще судеб успели бы те сломать, прежде чем получили по заслугам?

— Ты еще говорила про исследования, — напомнила единорожка.

— Ах, это… я пишу статьи в научные и научно-популярные журналы. В основном по теории алгоритмов, ну и всякое прикладное по мелочи… У Стивена есть не только бизнес, но и еще немало… проектов, скажем так. Социальных. Как ты понимаешь, я не могу оставаться индифферентной. Тем более, у меня много свободного времени, а киберсеть позволяет публиковаться, не смущая ученую аудиторию понячьей внешностью. Меня даже приглашали на пару конференций… Пришлось вежливо отказываться по надуманным поводам. Синтета-человека еще скрепя сердце допустили бы, но пони — едва ли. А официально, я у Стивена домашний секретарь. Впрочем, ему помогают многие пони с ранчо.

Лира, успевшая съесть всю огромную тарелку овощей, откинулась на спину, дав побольше свободы смешно округлившемуся животику. Подумалось, что одежда сейчас неприятно стягивала бы тело.

— Брат за тебя теперь спокоен? — спросила Лира.

На мордочке Твайлайт появилось задумчивое выражение.

— Знаешь, Лира, иногда мне кажется, что Шайнинг Армор — младший, несмотря на то, что он появился на свет раньше меня, с какой точки зрения ни глянь. Но его восторженность и преданность кодексу Кантерлотской Гвардии, эта искренняя братская любовь, которой он меня окружает, просто обезоруживает любые логические доводы…

Лира почувствовала неудержимое желание поделиться с Твайлайт страшной тайной «Ключа». Но вспомнив слова Джерри о содержащемся в этом знании приговоре, прикусила язык. Как бы ни был богат Стив, против корпораций и их марионеток идти не сможет даже он. Да и как? Стив — один. Случись что с ним — и все пони вновь окажутся предоставленными сами себе. Если не хуже.

— …а потом мы встретили Лиру, — донесся до слуха единорожки голос Джерри, — Она нас спасла… очень храбрая поняша…

Повернув голову, Лира увидела, как мыш, сидя на краю стола и свесив ноги, беседует со стеснительной фестралочкой. Та, прикрываясь кожистыми крыльями, иногда робко протягивала копыто, но так и не решалась дотронуться до Джерри.

Лира почувствовала, что краснеет. Переведя взгляд чуть в сторону, она заметила дремлющую на столе Гайку и Скуталу в окружении сверстников.

«Отлично, все пристроены, — подумалось единорожке, — Теперь надо все обдумать…»

— Твайлайт, — позвала она, и та вопросительно посмотрела на Лиру, — я, пожалуй, пойду прогуляюсь после обеда.

— Погоди, мы же о стольком еще не поговорили! — воскликнула та, и Лире подумалось, что Твайлайт уже долго не могла найти благодарного слушателя.

В ее глазах читались сотни вопросов и еще больше ответов, но Лира покачала головой и сказала:

— Прости, но мне правда… нужно немного побыть одной.

Твайлайт вздохнула.

— Конечно, — немного грустно согласилась она, — если вдруг заплутаешь в полях, ориентируйся на мельницу. Ее издалека видно, а дорожка ведет прямо к усадьбе.

Лира, не сказав больше никому ни слова, направилась в поля. Она не ставила целью скрыться от кого-то, да и как? На огромной равнине ее было бы видно еще очень долго.

Было немного совестно: получалось, что она прервала разговор с Твайлайт на середине, и только воспитанность лавандовой единорожки не позволила ей настоять на своем.

Но Лира чувствовала, что еще немного, и она слишком разговорится, и тогда последствия для этого замечательного места окажутся непредсказуемы.

Единорожка вышла из дома и медленно побрела куда глаза глядят. На ходу хорошо думалось, да и прогуляться после плотного обеда вправду было бы полезно.

…Вик, проводив пони взглядом, уже хотел выйти из-за стола, но на плечо ему опустилась мягкая, но при этом удивительно сильная ладонь Стива.

— Не надо, — сказал тот, — Ей нужно побыть одной и подумать.

— Нам надо с ней поговорить! — дернулся Вик, но Стив не отпустил.

— Поговоришь с ней утром. Иногда… Вот как сейчас Лире… пони нужно побыть вдали от людей. Среди своих. Не волнуйся. Она пошла в нужную сторону, там Бон-Бон за ней присмотрит. А вот нам и вправду стóит обсудить кое-что.

— Что?

— От кого вы бежите? Это не праздное любопытство. Я хочу знать, к чему мне готовиться.

Виктор помедлил, обдумывая ответ. С одной стороны, втягивать в это еще и Стива не хотелось. С другой, пользоваться его добротой и гостеприимством, ничего не объясняя, было бы попросту нечестно.

«Правда — один из элементов Гармонии», — подумал Виктор, а вслух сказал:

— Есть кое-что. Ты, наверное, заметил черный кейс? Так вот, там…

Виктор вполголоса рассказывал, а Стивен не перебивал и не задавал вопросов.

— Теперь понятно, — задумчиво произнес он, когда Виктор замолчал, — Не говори никому из пони. И особенно — Твайлайт Спаркл. Еще не хватало, чтобы кто-то из них влез в этот вопрос… А зная Твайлайт, она влезет. И еще по киберсети растрезвонит. Когда дело касается науки, она сама не своя.

— Понимаю, — Виктор кивнул.

— И раз уж мы об этом заговорили, что ты намерен с этим делать?

— Понятия не имею, мы еще не обсуждали… Ты не знаешь, где нам найти Пророка? Джерри и Скуталу его давно искали, а теперь и нам есть о чем его расспросить.

Стивен не удивился.

— Никто не знает, где найти Пророка, — сказал он, — А если бы кто знал, то его давно бы арестовали по обвинению в терроризме. Равные права синтетов — это слишком сильный удар по экономике Гигаполисов. Роботы не в состоянии заменить всех синтетов на производстве, и Серый город тогда сомкнется вокруг Белого еще теснее. Этого никто не хочет, за исключением разве что анархистов.

— Я никогда не слышал о Пророке до того, как Джерри рассказал, — заметил Виктор.

— Ты бы услышал о нем раньше или позже. В любом сообществе, где есть разумные синтеты, знают о Пророке. Так что тут нет ничего удивительного.

— Потому что синтеты страдают в любом фэндоме? Тогда что в пони особенного?

— Это лишь моя гипотеза, но… чувства пони всегда… скажем так, глубже чем у людей. Их создали такими, искренними, в чем-то наивными. Куда сильнее переживающими любые потрясения. Большинство людей пренебрегает ответственностью за чужие чувства, но узнав пони как следует, ты просто не сможешь иначе. Да ты и сам это уже наверняка почувствовал.

Виктор кивнул, а Стивен продолжил:

— Лира Хартстрингс… я вижу, как ее душа мечется в сомнениях и вопросах, но даже если ты знаешь ответ на них, то она тебе не поверит. Не разумом, разум примет твои доводы. Но ее сердце не поверит, пока само во всем не разберется, а на это может уйти много времени. Тот розовый моторчик, что вон там, за окном, катается по траве, приходил в себя почти год. Она устраивала вечеринки, веселилась и кудрявилась, но в глубине ее глаз я видел две ледышки застарелой боли. Получше ей стало всего пару месяцев назад. Дай время и Лире, будь терпеливее. Поверь, так будет лучше для вас обоих.

Виктор посмотрел Стивену в глаза.

— За последние дни я столкнулся с совершенно другим миром, Стив. Серый город, жизнь людей, которые за год не тратят столько, сколько я за неделю. Несоблюдение законов теми, кто призван их хранить. Не перечесть уже, сколько всего со мной произошло впервые, — парень понизил голос и даже слегка покраснел, — В том числе и… понимаешь меня?

Стивен улыбнулся.

— Серафима, да?

— Угу…

— Что ж, надеюсь, вы не были разочарованы. Согласись, совершенно не похоже на виртуалку?

Виктор поднял глаза и увидел, что собеседник заговорщицки подмигнул.

— Давай не будем об этом, — сказал Вик, на что Стивен только усмехнулся:

— Сам начал. Так вот, «Ключ». Я не знаю, что с этим делать, честно. И сдается мне, что-то тут не так. Корпорации не будут скрытничать, если это просто компонент для работы с синтетами. Объявили бы розыск, награду, наконец…

— Джерри говорил.

— Да. Мыш прав. Здесь что-то явно нечисто, и тебе понадобится помощь кого-нибудь более… сведущего в подобных вопросах. И конечно же, вдали от официальных каналов, если ты не собрался, конечно, вернуть корпорации ее собственность.

— Знаешь, мне это кажется отнюдь не худшим выходом, — Виктор и скрестил руки на груди, — В конце концов, мы даже приблизительно не можем представить последствия… Проклятье, мы даже еще не знаем, какие шаги предпринимать!

— Видишь, — подвел итог Стивен, — Ты сам еще на распутье, так о чем сейчас собирался говорить с Лирой?

— Ты прав, — согласился парень, глядя в окно, за которым в поля уходила мятно-зеленая единорожка, — Мне для начала понадобится совет… Только завтра.

— Почему?

— У него уже глубокая ночь. Поздно звонить.

— Тогда перестань дергаться и отдохни. И поняш своих оставь в покое. О них позаботятся.

Виктор вздохнул. Его не покидало странное чувство неправильности, как будто он забыл сделать нечто очень важное.

Но никак не мог вспомнить, что.

---

Лира долго брела по бескрайней, казалось, равнине. В стороне осталась крутящая лопастями мельница и пристроенный к ней амбар, невдалеке виднелись ровные ряды деревьев фруктового сада. Ветер гнал волны по травяному морю, щекотал шерстку и взъерошивал гриву, даря ощущения приятной прохлады. Лира улыбнулась. В одежде всегда был свой шарм, но постоянное ее ношение все же как-то отдаляло от мира.

Настроение немного приподнялось. Единорожка даже начала мурлыкать под нос какую-то песенку, а походка стала легкой и гарцующей.

Внимание привлекло одиноко стоящее на холме дерево и скамейка под ним. Там кто-то сидел, и подойдя ближе, Лира заметила синюю единорожку с белой гривой, кутающуюся в темно-синий плащ со звездами.

Шелест листвы на ветру и мягкая земля под копытами скрыли звуки приближения Лиры, и она заметила, что единорожка, как две капли воды напоминающая первую увиденную в «Пони-Плее» официантку, вертит в сиянии магии небольшое кольцо.

— Привет, — поздоровалась Лира, — Прости, что помешала…

— Великая и могущественная Трикси слушает! — с пафосом произнесла синяя единорожка, и влажные от слез лиловые глаза уставились на Лиру, — Ты теперь будешь с нами?

— Я просто… зашла в гости, — улыбнулась Лира.

— Я Беатрикс Луламун Смит. Ты что-то хотела?..

«Не Агилар?»

— Меня зовут Лира Хартстрингс… Стюарт.

— Знаю! Сегодня все только и говорят о тебе.

Синяя единорожка наградила Лиру многозначительным взглядом. Впечатление портили только покрасневшие глаза и дорожки от слез.

Лира решила деликатно не заметить этого и сказала:

— В Эквестрии я и представить себе не могла, что окажусь в центре внимания. В Кантерлоте я была просто одной из многих. В Понивиле же я хоть и нашла друзей, но никогда не была на переднем плане. А здесь… Здесь были брони из клуба и ранчо, где меня принимают за давно потерянную родственницу. И люди…

Уши единорожки опустились, когда она осознала, насколько разочаровалась в своем идеале.

— Так тебя нашли Тандерлейн со Сноудроп? — сменила тему Трикси, за что Лира была ей благодарна.

— Меня нашел Виктор, вернее это я его нашла. Все сложно.

Синяя единорожка улыбнулась.

— В нашей жизни все сложно, — глубокомысленно ответила Трикси, — Виктор Стюарт твой друг или…

— Мой друг! — щечки Лиры покраснели.

— Друг, — Трикси устремила взгляд куда-то за горизонт.

Мятная единорожка уже была настолько близко, что сумела различить часть надписи, выгравированной на кольце: «…икси и Питер. С лю…»

— Твое кольцо… — тихо проговорила Лира, но осеклась, встретившись глазами с синей единорожкой.

Та отвернулась и проговорила срывающимся голосом:

— Великая и Могущественная Трикси… не желает… говорить об этом.

По щекам пони снова прокатились слезы, она встала со скамейки. Лира уже хотела что-то сказать, но собеседница быстро сказала:

— Трикси надо идти, у нее есть… неотложные дела!

С этими словами она сорвалась с места в галоп, надев кольцо на рог. Ветер взметнул плащ со звездами, когда пони поскакала прочь. До слуха Лиры донеслись судорожные всхлипы.

Она уже собралась было с извинениями бежать следом за Трикси, но вдруг услышала голос, заставивший вздрогнуть:

— Лира? Лира Хартстрингс?

Она оглянулась и увидела кремового цвета пони. В темной гриве виднелась такая родная розовая прядка. Знакомой еще по Понивилю походкой, улыбающаяся земнопони шла от небольшого садика с цветущими кустами и деревьями. В садовом фартуке и с прозрачным козырьком на голове.

— Бон-Бон! — воскликнула единорожка и уже было бросилась к подруге, но вспомнила про убегающую Трикси и оглянулась.

— Оставь ее, — сказала подошедшая, заключая единорожку в объятия, — Ей сейчас очень тяжело, она хочет побыть одна. И специально приходит сюда для этого.

— Бон-Бон… — прошептала Лира, тоже обнимая подругу и вдыхая карамельный аромат, — Я так скучала…

Земнопони погладила бледную гриву и проговорила:

— Я тоже скучала, Леденечик. Не поверила своим глазам, когда увидела тебя…

У единорожки екнуло сердце, когда она услышала прозвище, которым наградила ее конфетная пони. Еще там, в Эквестрии.

— Мне столько надо тебе рассказать!

— Как всегда… — заулыбалась кондитерша, — Я так рада…

Лира закрыла глаза. Перед взором будто заново пронеслась целая жизнь. Переезд из Кантерлота, лихорадочный поиск места для ночевки после прибытия вечернего поезда, добродушная пони, пригласившая в свой дом… Музыка в конфетной лавочке, волшебные леденцы для больных пони и увлекательная исследовательская работа по археологии. Вечерние посиделки с пуншем и трогательная неловкость обеих, когда проснулись утром вместе…

Лиру будто прорвало. Она говорила, говорила и не могла остановиться. Обо всем. О мире людей, о своих открытиях, радостных и пугающих. Об ужасных вещах, которые делают боготворимые ранее люди… Забыв о запретах, о «Ключе» и том, что жизнь синтетов может резко измениться…

Бон-Бон слушала, и в ее взгляде читалось понимание и сочувствие. Прямо как в Эквестрии, казалось, целую жизнь назад.

Лира чувствовала, как с сердца скатывается камень. С каждой фразой, каждым словом. Хлынули слезы, но единорожка не обращала на них внимания. Уходя с ранчо, чтобы подумать в уединении, Лира даже не думала, что встретит самую близкую, практически особенную пони в своей жизни. Иногда ворчливую, но всегда — понимающую, добрую и такую надежную… Ту, с которой всегда и всё можно обсудить.

Вот и сейчас, Бон-Бон не насмехалась, не отталкивала, а только держала в объятиях и гладила по гриве, успокаивая и утешая.

— Я все сильнее склоняюсь к мысли просто остаться здесь, как и хочет Стив, — закончила Лира свой рассказ, — а теперь, когда я встретила тебя…

— Лира, не обманывай себя. Ты всегда доводила любое дело до конца. Вспомни свою археологическую работу, когда все, и я в том числе, говорили тебе бросить собирать по крупицам информацию о человеках…

— Да, и кто оказался прав? — расплылась Лира в неуверенной улыбке.

— Ты. Поэтому соберись, Леденечик. Этот чемоданчик к вам попал не случайно. Это своего рода джокер, которого можно разыграть по-всякому. Ты можешь воспользоваться этим ключом самостоятельно, а можешь найти человека, который поможет тебе отпереть замóк.

— Виктор? — спросила единорожка вслух.

— Не думаю. Тебе нужен кто-то из более влиятельных людей.

— Ты говоришь о тех кто… кто…

— Кто всю эту кашу заварил, да.

Лира вновь покрепче обняла подругу.

— Бон-Бон… Конфетка… Мне так не хватало тебя и твоей уверенности. Теперь все встает на места. Я знаю, что буду делать.

— Ты у меня умница, — сказала земнопони сквозь улыбку, — только ветер в голове постоянно.

— Спасибо…

— Да за что, Леденечик?

— Мне… это так важно, когда ты рядом, слушаешь и даешь советы…

— Слушать и быть рядом — не так уж и сложно. Обращайся в любое время.

Порыв ветра взъерошил гривы обеих пони, вдалеке громыхнуло. Глянув на небо, пони увидели настоящую облачную гору, приближающуюся со стороны города.

Циклон, постепенно накрывающий весь Гигаполис, пришел и сюда.

— Кажется, нам всем пора бежать домой, — улыбнулась земнопони, — к тому же, держу пари, Пинки уже готовит вечеринку в честь гостей, и негоже таким трудам пропадать зря.

— Я еще побуду здесь, — сказала Лира, — мне надо извиниться перед Трикси, что я… помешала ей.

— Не глупи, Леденечик, она наверняка отправилась в усадьбу, — начала было Бон-Бон, но перехватила взгляд золотых глаз и осеклась, — Ладно, только не мокни сильно. А то еще простудишься.

В вышине промелькнули несколько силуэтов гигантских птиц с всадниками на спинах. Чуть ниже пролетел флаер Стивена, заложивший вираж и начавший снижаться.

— Кажется, это за нами, — улыбнулась карамельная земнопони, — Позовешь Трикси тогда? А я схожу за Берри, она работает со мной в саду.

Лира хихикнула и двинулась к роще, где скрылась синяя единорожка…

…Свити Дропс, которую большинство и пони, и людей, звали милым прозвищем Бон-Бон, вздохнула, провожая единорожку взглядом.

Земнопони раньше никогда не видела эту Лиру Харстрингс. Строго говоря, она не была знакома вообще ни с одной. Не имелось и воспоминаний о волшебной стране Эквестрии — Бон-Бон всю жизнь осознавала себя взрослой пони-синтетом и знала свое место в жизни вплоть до момента, когда взбунтовалась против хозяина. Но она видела сериал, читала книги и успела заочно привязаться к мятно-зеленой единорожке. Такой доброй и в чем-то наивной, как и все селестианцы, и даже не подумавшей о том, что встреченная Бон-Бон может оказаться вовсе не той, что в воспоминаниях.

— Ты ведь не веришь в Эквестрию, Бон, — сказали рядом.

Конфетная земнопони обернулась и увидела Берри Панч, что несла седельные сумки с садовыми инструментами.

Очевидно, увидев приближающийся дождь, решила собраться сама.

У Бон-Бон потеплело на сердце. Это означало лишь одно: вишневого цвета пони приходила в себя после вызванной беспробудным пьянством болезни и заново приучалась думать самостоятельно.

— Не верю, — помедлив, ответила ей Бон-Бон.

— Так что же не сказала ей?

— Если я не верю, то это не значит, что и другие не должны…

…Когда Лира вернулась вместе с Трикси, Бон-Бон и Берри Панч уже ждали возле флаера. Последняя приветливо помахала копытом приближающимся единорожкам, радуясь, словно жеребенок.

Стивена не было: летающая машина пришла на автопилоте и, очевидно, так же собиралась вернуться в усадьбу.

— Иди в машину, Трикси, — сказала Лира, — а я еще немного… посижу. Подождете пять минут?

— Великая и Могущественная Трикси согласна на это, — произнесла синяя единорожка, направляясь во флаер.

Три пони, стоя немного в стороне, о чем-то начали переговариваться. Лира заметила, что Бон-Бон почему-то хмурится. До слуха донеслось приглушенное «Питеру это не понравилось бы, ты же знаешь», после чего Трикси топнула копытцем и начала что-то горячо возражать.

Лира не стала подслушивать и поднялась на небольшое возвышение. Улеглась на траву и вздохнула полной грудью.

Небо, разделенное надвое приближающимся грозовым фронтом, почему-то напомнило мир людей. С одной стороны — сияющий простор, освещенный золотыми лучами солнца. С другой — мрачная тьма, способная поглотить что угодно…

Порыв по-осеннему стылого ветра взъерошил гриву, но Лира только улыбнулась, глядя вдаль.

Здесь и сейчас она, наконец, обрела уверенность в том, что следовало сделать.

«Старый змей был прав, — думала единорожка, — Ключ — ничто без замкá. Нам не отвертеться от этого… И придется идти по пути, который мы выбрали… случайно? Или случайности и вправду не случайны? Если да, то какова моя роль в этом? А Виктора? Скуталу?..»

Подумалось еще, что, возможно, и этот мир, случайно соприкоснувшись с Эквестрией, теперь тоже открыт для магии дружбы? И так остро нуждается в ней…

«Умерь гордыню, Лира Хартстрингс, — сказала Лира себе, — Ты не принцесса, не хранитель элементов гармонии и даже просто не героиня древних легенд. Тоже мне, выискалась, Викта Эквинта Секунда и Найтингейл в одном лице… Просто пару раз оказалась в нужном месте…»

— Лира! — раздался от флаера голос Бон-Бон, — Ты идешь? Скоро ливанет!

Словно подтверждая эти слова, со стороны приближающейся бури донесся раскат грома.

«Идти до конца», — мысленно подвела итог Лира, направляясь к летающей машине.

---

…Скуталу, встретившись с Эпплблум и Свити Бель, как будто вернулась в прошлое. Подернувшиеся было дымкой воспоминания из Эквестрии словно расцвели новым цветом, и вот уже последний год с небольшим казался чем-то вроде кошмарного сна.

В какие-то моменты Скуталу даже ловила себя на мысли, что думает о ранчо Стивена Агилара как о чем-то среднем между миром людей и Эквестрией — при этом, взявшем лучшее от обоих миров.

Снова влившись в ряды Меткоискателей, Скуталу даже удивилась, насколько главная проблема прошлой жизни поблекла за время, проведенное в мире людей.

И что с того, что вместо Бэбс Сид в квартете Меткоискателей была вернувшаяся в детство Эпплджек? Бывшая (или будущая?) фермерша тоже носила плащ с гербом и помогала другим найти свое призвание, несмотря на красующиеся на боках три яблочка.

Правда, лишь в то время, пока не спорила с Эпплблум.

Рыжая пегасенка не могла удержаться от улыбки, услышав новую пикировку, почти в точности повторяющую все аргументы первой, которой Скуталу стала свидетелем:

— …Я твоя старшая сестра! — уверенным, но писклявым голосом говорила Эпплджек.

— То, что у тебя есть кьютимарка, еще не значит, что ты старшая сестра! — возражала желтая кобылка с неизменным красным бантом, — Может быть, это я старшая сестра, и слушаться должна ты?

— В Эквестрии я старшая! — не сдавалась Эпплджек.

— А тут ты меньше меня!

Стив уже успел поведать Скуталу, что на самом деле маленькие сестры Эппл были ровесницами, но не признавались в этом даже сами себе. И что не были рождены в Эквестрии, но, совсем по-жеребячьи, с легкостью верили в волшебную страну.

— Ты проиграла забег! — тем временем сделала выпад Эпплблум.

— А хуфрестлинг выиграла!

Эпплблум только фыркнула:

— Пф-ф! Как там говорила бабуля Смит: «Первый в удальстве, да сено в голове»?

— И это говорит пони, с ошибками пишущая слово «вольт-яблочный»? — парировала оранжевая кобылка в шляпе.

— Я пишу с ошибками, потому что одна маленькая пони постоянно ноет и пытается всем доказать, что она старше! Будь взрослее, сестренка.

От развития спора, который, как всегда, закончился бы взаимным вызовом на очередное состязание, маленьких Эпплов спасло появление Скуталу. Та зашла в компании со Свити Бель, которая показывала большую комнату, выделенную Меткоискателям. При этом маленькая единорожка явственно намекнула, что места хватит и рыжей пегасенке тоже. Как раз пустует верхний этаж одной из двухэтажных кроватей.

— Скуталу, если ты останешься, мы наверняка найдем свои метки!.. — как раз говорила она, когда они заходили в игровой зал.

Спор моментально был забыт:

— Ты должна остаться у Стиви, он такой замечательный! — сказала Эпплджек.

Свити Бель подхватила:

— Да, он обещал отвести Рэрити комнату под бутик, когда она поправится, представляешь? И я смогу ей помогать, как всегда мечтала!

— А еще мы познакомим тебя с нашей Рейнбоу Дэш! — радостно заявила Эпплблум, но осеклась, увидев, как поменялось выражение мордочки Скуталу, — Скутс, ты чего?

Скуталу, вздрогнувшая будто от удара, отвела взгляд.

...Перед рыжей пегасенкой стоит само воплощение потрясности — Рейнбоу Дэш. Самая крутая. Настоящая. Абсолют пегаса.

— Можешь взять меня под крыло? — восторженно шепчет Скуталу, глядя в рубиновые глаза.

— Почему бы нет, малявка, — говорит Дэш.

— И ты научишь меня быть такой же крутой?!

Злобная усмешка на мордочке Рейнбоу становится шире.

— Да без проблем! Но только попробуй потом пожаловаться.

Скуталу, все еще не понимая, бросается вперед и обнимает своего кумира.

— Ты самая крутая, самая замечательная Рейнбоу Дэш на свете!.. Обещаю, я буду очень стараться!

Дэш, как будто не зная, как отреагировать, оглядывается на человека. Тот наставительно кивает.

…Пощечина отбрасывает Скуталу на пол. Прежде, чем малышка успевает что-то осознать, на шее затягивается проклепанный ошейник с поводком.

— Урок первый, — говорит Рейнбоу Дэш, — Обращаться ко мне «мэм» или «наставница»…

— Скут… Скут! — прорвались сквозь воспоминания обеспокоенные голоса подруг, и пегасенка вскинулась, словно ото сна.

— Что с тобой? — спросила Эпплблум, — Мы думали, ты обрадуешься…

Скуталу уже собралась снова сказать, чтобы эту тему по возможности не поднимали. Но за спиной раздался звук открывшейся двери, и голос Лиры радостно произнес:

— Эй, Скуталу, смотри кого я привела!

Рыжая пегасенка резко обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

Рядом с мятно-зеленой единорожкой стояла небесно-голубая пегаска с растрепанной радужной гривой, гордо расправившая крылья. Бело-синяя бейсболка была лихо сдвинута набекрень, а спортивные штаны и футболку украшали изображения кьютимарки в виде облака с радужной молнией.

Рейнбоу Дэш.

— Откуда это чудо в перьях? — с улыбкой спросила пегаска.

Но Скуталу под удивленными взглядами Метконосцев и остальных отпрыгнула и пригнулась, словно в ожидании нападения. Даже взлохмаченная грива как будто встала дыбом.

— Нет! — взвизгнула пегасенка, — Не подходи!

Судя по выражению мордочек всех вокруг, такой реакции они не ожидали. Самой ошарашенной казалась Рейнбоу Дэш, удивленно переводящая взгляд с Лиры на Скуталу и обратно.

…Свернувшаяся калачиком Скуталу лежит на черном матрасе с нарисованной кьютимаркой Рейнбоу Дэш. Рядом с ней — голубое перышко, будто напоминание о плене, в который угодила пегасенка.

Она не понимала, почему Рейнбоу Дэш, такая отчаянная, смелая, самая крутая на свете, оказалсь жестокой садисткой, которая раз за разом ее избивает. То, что на Рейнбоу временами тоже живого места не оставалось, не объясняло ничего. То арена, то этот жестокий человек по имени Алекс, то просто ввяжется в драку прямо в клубе.

Но гораздо больше, чем синяки от копыт и ремня, болела душа маленькой Скуталу. От разочарования в Рейнбоу Дэш. От крушения мира, в котором лишь радужный след в небе освещал хоть какую-то надежду.

Надежду, которой теперь тоже пришел конец.

Скуталу всхлипывает, но сдерживается. За слезы Рейнбоу тоже наказывает. Было бы смешно, не будь так больно. Алекс мучает Рейнбоу, а та, в свою очередь — Скуталу, которой к тому же приходится на все это смотреть.

Когда Скуталу увидела подобное в первый раз, она была потрясена настолько, что практически впала в ступор. Во второй — тщетно пыталась найти логическое объяснение происходящему. В третий — уже смирилась и даже недостойно злорадствовала, видя боль и унижение Рейнбоу Дэш. И даже когда та, перехватив взгляд Скуталу, позже избила подопечную до полусмерти, ничто не заставило бы малышку считать, что оно того не стоило.

Время от времени Рейнбоу берет Скуталу смотреть на бои. А иногда, после боя, в приступе безумного веселья заводит какой-то жуткий вальс и, схватив рыжую пегасенку в объятия, танцует. При этом скалится так, будто собирается сожрать.

(http: //youtu.be/33sf4G4JLmI — послушать, под какую музыку танцуют)

Сегодня, правда, она оставила Скуталу на привязи. Сказала, чтобы та «подумала над тем, как ей стать крутой».

Открывшаяся дверь впускает Рейнбоу Дэш, от которой пахнет кожей, пóтом и кровью. Опять арена.

Лазурная пегаска проходит мимо Скуталу и бросает ей еще одно голубое перышко.

— Держи, малявка. Еще один кусочек на память от очередной недорейнбоу.

Скуталу уже знает, что этим словом злобная Дэш называет всех своих двойников. И что ее победа на арене над кем-то из них означает смерть.

Пегасенка все же начинает плакать, когда представляет произошедшее на арене этим вечером, понимая, почему крики толпы сегодня были столь громкими…

Рыжие губы, с которых еще не до конца спала опухоль, что-то шепчут.

— Чего ты там лепечешь, малявка? — спрашивает Дэш, стягивая куртку и болезненно морщась, — У, проклятье. Гребаная недорейнбоу… Засранка… Прямо по ребрам… Еще с этой рыжей сукой драться сегодня…

Скуталу повторяет, и Рейнбоу Дэш Вендар вздрагивает, будто от боли.

— Что?! — рычит она и вздергивает Скуталу за поводок к самым глазам, — Попробуй только повторить это, ублюдочная пародия на жеребнка!

— ТЫ НЕНАСТОЯЩАЯ РЕЙНБОУ ДЭШ! — в отчаянии кричит пегасенка, захлебываясь слезами, — НЕНАСТОЯЩАЯ!

Она знает, что это взбесит Дэш Вендар. И надеется, что та перестанет сдерживаться во время избиения.

Пусть лучше так. Конец всему — и себе, и цепям.

Рейнбоу с размаху кидает Скуталу об стену, и та, тихо застонав, падает обратно на матрас.

Уже занесенное для удара копыто вдруг останавливается. Скуталу, устав ждать, открывает зажмуренные глаза и видит, как Рейнбоу копается у себя в столе.

— Я тебе покажу… «ненастоящую» Рейнбоу Дэш… — слышит пленница сдавленный рык, — Запомнишь на весь короткий остаток жизни, маленькая дрянь…

Когда пегаска возвращается, в передней ноге у нее зажат хлыст. Страшная штука, которой Алекс Вендар с завидной регулярностью пополняет количество шрамов на Рейнбоу Дэш.

К несчастью, сознание Скуталу теряет нескоро. Успевает охрипнуть от крика и услышать:

— Дэш, харé развлекаться тут! На арену! Спитфаер ждет!

— Иду! — отзывается мучительница и наклоняется вперед, — Слышь, малявка, я с тобой не закончила. Никуда не уходи.

С этими словами Дэш Вендар кидает к стене окровавленный хлыст и скрывается в красном тумане, что застилает сознание маленькой пегасенки…

— Скуталу! Скут!

Голос Рейнбоу Дэш, полнящийся искренним беспокойством и сочувствием, вырвал Скуталу из воспоминаний. Полные слез фиолетовые глаза открылись и еще раз обвели всех пони, собравшихся кругом.

В двери вбежали Свити Бель и сестра Редхарт. Не иначе, маленькая единорожка решила, что Скуталу нездорова, и подняла тревогу.

Фиолетовые глаза вновь встретились с рубиновыми.

— Простите… — тихо пискнула рыжая пегасенка.

— Эй, малышка, что с тобой? — спросила Рейнбоу Дэш, — Кто тебя обидел? Я ему такое устрою, только скажи!

Скуталу только сейчас заметила, что лазурная пегаска нежно обнимает ее и поглаживает по гриве крылом.

.Как в Эквестрии.

Слезы хлынули новым потоком вперемешку со словами.

В наступившей тишине, сквозь рыдания, Скуталу рассказала все. Про рухнувшие надежды. Про боль и разочарование. Про мучительный плен и отчаянный шаг навстречу смерти.

Через пару минут рассказа слезы были в глазах у всех, кроме Рейнбоу Дэш. Лазурная пегаска просто обняла рыдающую Скуталу и прижала к себе.

— Ну все! — решительно заявила лазурная пегаска, — Да я!.. Ну, я ей покажу! Где там этот ваш бар?!

Скуталу, вдруг повиснув передними ногами на шее Рейнбоу Дэш, крикнула сквозь слезы:

— Нет, Рейнбоу, пожалуйста, нет!.. Она гладиатор, она… убьет тебя!.. Прошу, не надо… она всегда убивает, когда дерется с другими Рейнбоу Дэш…

— Она еще не сталкивалась со мной! — воинственно махнула передней ногой пегаска, — Я этого так не оставлю, малышка. Решено, я иду с вами, и никакая озверевшая выскочка не причинит тебе вреда! И никто не причинит, слышишь!

— Она сталкивалась… — тихо проговорила Скуталу, — с тобой, со стражниками, с грифонами, с… даже… не знаю, кто это был, но они были чудовищами втрое больше нее!

— Это неважно. Я не позволю ей больше никого обидеть, не будь я Рэйнбоу Дэш!

На спину пегаски вдруг легло копыто. Та обернулась и увидела Лиру Харстрсингс, которая отрицательно покачала головой.

— Ну… хорошо, малышка, — прошептала тем временем лазураня пегаска, крылом отгоняя сунувшуюся было сестру Редхарт со шприцем в копыте, — Я не улечу. Здесь ты в безопасности. Здесь никто не посмеет обидеть тебя, Скутс. Слово Рейнбоу Дэш. Но ты тогда должна пообещать, что останешься, ясно?

— Я не могу… у нас есть важное дело…

— Тогда пообещай, что вернешься сюда живой и здоровой! — выпалила Рейнбоу, — На меньшее я не согласна!

— Я… обещаю.

Скуталу, чувствуя спиной мягкий пух на внутренней стороне крыла, постепенно начала успокаиваться. Вскоре к объятиям присоединилась Лира, а за ней — все Меткоискатели.

Кто-нибудь сказал бы, что коллективный тактильный контакт позволял продукции «Хасбро» быстрее преодолевать психологические потрясения. Но сами пони, да и большинство окружающих людей, просто верили в целительную силу обнимашек, и это работало не только с маленькими цветными лошадками.

И точно. Вскоре рыдания перешли во всхлипывания. А еще через какое-то время стихли и они.

Лира Хартстрингс тоже еле сдерживала слезы. Теперь все вставало на свои места. Шрамы Скуталу и ее нежелание говорить о прошлом. Страх при упоминании радуги…

Стало неимоверно стыдно, что именно Лира нашла Рейнбоу Дэш, уже долгое время носившую вторую фамилию Агилар, и попросила пойти познакомиться со Скут.

Пегасенка тем временем просто сидела, уткнувшись носом в намокшую грудь Рейнбоу Дэш.

Хлыст бывшего кумира исполосовал не только рыжую шкурку, но и саму душу маленькой Скуталу, и вся боль, все слезы, старательно загоняемые вглубь, на самое дно, только сейчас, в окружении друзей, нашли выход…

Глава 18

В большой усадьбе даже два десятка пони могли запросто не встретить друг друга целый день.

Но вечеринка, устроенная в честь гостей, собрала в обеденном зале всех. Даже Трикси, которая хотела с привычным пафосом отказаться от участия, после минутного разговора с Пинки Пай согласилась на «кусочек пирога и стакан пунша».

Лира была совсем не удивлена, увидев и здесь Винил Скретч, стоявшую за неизменным пультом. Сияние ее рога будто вплеталось в общую иллюминацию вечеринки.

Правда, музыка пока играла не слишком громко. Здешняя Винил носила бандану и черную толстовку с логотипом группы, название которой ничего не говорило Лире. На драных джинсах тоже были какие-то эмблемы, и вообще вид у диджея был лихой, особенно в неизменных очках. Как всегда, в общем.

Привлек внимание полукруглый медальон, свободно болтающийся на шее единорожки. Лира готова была поклясться, что уже видела такой раньше, но никак не могла вспомнить, где.

С Лирой все здоровались так, будто она долго отсутствовала и, наконец, вернулась в большую семью.

Единорожка с облегчением видела, что Скуталу теперь не отлепить от Рейнбоу Дэш Агилар. Та, в окружении Меткоискателей, что-то возбужденно рассказывала, повиснув в воздухе. В лице жеребят, и особенно Скуталу, голубая пегаска явно нашла благодарных слушателей.

Берри Панч хлопотала у стола, разливая пунш, но раздражающего запаха алкоголя не было. Как Лире уже успела рассказать Бон-Бон, «ягодная пони», несколько раз допившись до белой горячки, наглухо завязала. И с некоторых пор ко всеобщему облегчению не брала в рот ни капли спиртного. Едва не спившись на пару с хозяином-алкоголиком, Берри теперь находила занятие в выращивании ягод и фруктов, из которых делала умопомрачительно вкусные коктейли — без единого градуса.

Что ж, трудотерапия и дружеская поддержка оказались самым лучшим оружием в борьбе против зеленого змия и приступов белой горячки.

Казалось, все вернулись в Эквестрию. Обстановка, веселый смех и разговоры так напомнили Лире дом, что захотелось снова обнять Бон-Бон и облегченно разреветься, чувствуя, как с сердца скатывается груз забот и печалей.

Только Пинки Пай хоть и немного, но отличалась. Ее мордочку пересекал короткий вертикальный шрам сверху и снизу левого глаза. Когда Лира спросила о нем, розовая пони улыбнулась и ответила:

— Когда мне было очень-очень грустно, я очень-очень сильно плакала… Это след на память, который позволяет помнить ценность улыбок. Я попросила Стиви и сестру Редхарт не убирать его.

— Пинки, я слышала, что… — хотела продолжить расспросы единорожка, но розовое копытце аккуратно легло ей на губы.

— Тс-с-с, глупенькая, это вечеринка в вашу честь, и на ней нет места грустным мыслям, — наставительно произнесла Пинки и весело упрыгала.

Лира еще подумала тогда, показалась ли ей в голубых глазах веселой пони грустная-прегрустная искорка?

Размышления единорожки прервал сильный толчок под круп. Лира самым несолидным образом пискнула от неожиданности и чуть не налетела на заставленный сладостями стол.

Оглянувшись, Лира встретилась с взглядом косящих желтых глаз.

— Прости… я не знаю, что пошло не так! — сказала Дитзи Ду, — Ты не ушиблась? Меня зовут Дитзи, а тебя?..

— Не ушиблась, — заулыбалась единорожка, — Я Лира. И я тебя знаю.

Серая пегаска подпрыгнула и зависла в воздухе вниз головой.

— Бон-Бон рассказывала про тебя! Так здорово, когда особенные друзья встречаются после долгой разлуки!

— Мы не… — начала было единорожка, но желтогривая пегасочка уже взлетела к самому потолку от переизбытка чувств.

Лира улыбнулась. Вокруг были такие родные и знакомые мордочки, что единорожка напрочь забыла о том, что находится в другом мире. Даже присутствующие на вечеринке Виктор и Стивен казались гостями в мире пони, а не наоборот.

Взгляд скользнул по двум мышам, что сидели на столе и о чем-то беседовали со стеснительной фестралочкой Грей Маус. Та, смущенно улыбаясь и трогательно краснея, о чем-то расспрашивала сидящих рядом и держащихся за руки маленьких друзей. Те отвечали, зачастую сопровождая ответы искренним, беззлобным смехом — тем самым, который привыкли слышать с экранов дети…

И глядя на других пони, Лиру переполняли чувства покоя и веры в лучшее. Такие знакомые по Эквестрии и как будто забытые за те несколько дней, что пони провела в мире людей.

Пинки Пай расстаралась для всех. Казалось, она была в нескольких местах одновременно. Впрочем, как и всегда.

«Это просто Пинки Пай», — сказала бы Твайлайт Спаркл и вообще любой житель Понивиля.

Розовая пони увлекла в танец Флаттершай, что до того робко жалась к черному Тандерлейну, затем стала катать на спине Свити Бель, которую не покидали мысли о лежащей в лазарете Рэрити.

И хотя желтая пегаска потом вернулась к своему защитнику, из ее глаз пропало выражение, присущее затравленным зверькам из «Пони-Плея». Свити Бель все же отвлеклась и начала веселиться вместе со всеми, поверив, наконец, в то, что сестре ничего не угрожает.

И все-таки эта вечеринка сильно отличалась от тех, что были в «Маяке» и «Пони-Плее». И если в первом пони были беззаботны, а во втором — порабощены, то здесь…

Лира решила, что здесь пони одолевает множество тревог, но при этом в сердцах их царит надежда, объединяющая всех.

— Стив! — вдруг крикнула розовая пони, подбегая к человеку, что сидел за столом рядом с Шайнинг Армором и Твайлайт, о чем-то вполголоса переговариваясь.

Тут же сидел и Вик, на лице которого Лира читала беспокойство. Но именно здесь и сейчас единорожка была уверена, что все будет хорошо. Обойдется как-нибудь. Обязательно.

— Да, Пинки? — отозвался тем временем Стивен.

— У нас новые пони на ранчо! Ты помнишь, что это значит? — напористо произнесла Пинки Пай и сощурила глаз.

Пони нетерпеливо подпрыгивала на месте. Стивен по-отечески улыбнулся и встал, провожаемый взглядом Виктора.

— Что происходит? — спросила Лира у Бон-Бон, что спокойно сидела рядом с понячьим столом и отдавала должное ужину.

— Пинки Пай и Стивен будут петь, — ответила карамельная земнопони, орудуя ложкой, затем добавила: — Ту песню, что навсегда объединила нас.

Лира улыбнулась. Это было понятно и привычно.

Пони в Эквестрии любили петь, и сам мир звучал волшебной музыкой вместе с ними.

И хотя в мире людей это наверняка было всего лишь традицией, встретить нечто подобное Лира даже не надеялась.

Стивен и Пинки Пай взошли на небольшую сцену, что возвышалась рядом с пультом ди-джея. Та подняла передние ноги, и вспыхнувшие голограммы будто бы перенесли всех присутствующих на зеленое поле под пронзительно-голубым куполом небес с редкими облаками.

Лира почувствовала, как сердце сжалось.

Солнце выхватило из утреннего тумана далекие лес и горы, увенчанные белоснежным зáмком. До слуха донеслось пение птиц и шум ветра, бегущего сквозь травостой огромной равнины. Бросив взгляд в сторону, Лира увидела невдалеке островерхие крыши ставшего столь родным Понивиля и почувствовала, как по щеке прокатилась горячая капля.

Дом.

Стол с лежащими и сидящими за ним пони будто перенесся на цветущий лужок, а Пинки Пай и Стивен теперь стояли на небольшом возвышении, в которое превратилась сцена.

Рог Винил Скретч, пульт которой тоже словно перенесся в волшебную страну, вспыхнул. Вновь блеснул в свете ламп начищенной медью полукруг медальона.

Зазвучала добрая и звонкая музыка, какую Лира вполне допускала услышать где-нибудь в Эквестрии, когда чувства переполняют ее обитателей.

Пинки Пай, гарцуя на месте в такт мелодии, начала:

— Нет здесь места сожаленью,

Не хандри и не грусти!

Будут новые стремленья!

К счастью новые пути!

Подхватил голос Стивена, низкий и мягкий:

— Не смотри на то, что было.

Все, что было, то прошло.

К новой жизни, с новой силой

Мы пойдем беде назло!

Пинки прижалась к ноге человека и подняла взгляд повлажневших глаз навстречу Стивену. Очевидно, для розовой пони в песне было куда больше смысла, чем можно подумать с первого взгляда.

Тонкий голос дрогнул, но не сорвался:

— Пусть скорей твою улыбку

Будет видеть целый свет,

На себя ты как накидку

Смех набрось — и горя нет!

Стивен опустился на колено, приобнял пони и дальше голоса зазвучали дуэтом. Низкий голос человека будто подхватил тонкий писк пони и не дал упасть:

— Жизнь чтоб счастьем осветило,

Ты задорно что-то спой.

Силой песни, дружбы силой

Мы дадим печалям бой!

И когда все присутствующие пони вдруг подхватили песню, Лира, раскрыв от удивления рот, почувствовала то же самое, что и в Эквестрии.

Еле ощутимую, но мощную силу единения с другими. Ту, что позволяла пони испокон веков преодолевать любые горести.

Магическую мелодию Гармонии и дружбы, всего мира.

— Ну-ка, с мордочки невзгоды

Ты сотри, отбрось печаль,

И без тени непогоды

В будущего глянь-ка даль!

(https: //youtu.be/OSSPE79t7XQ — послушать не эту, но очень похожую песню)

Пони повторили последний куплет несколько раз, и Лира совсем не удивилась, когда поймала себя на том, что подпевает.

С последним звуком песни голограммы Эквестрии погасли, но пони оживились даже больше обычного.

Отступили прочь беспокойство и тревоги. И даже тихоня-Флаттершай перестала испуганно жаться к могучему вороному пегасу, который как будто не находил себе места от бессилия помочь…

…Когда все угощение было съедено, все игры сыграны по нескольку раз, а пони уже буквально валились с ног, Лиру вдруг осенило. Она хотела было обратиться к ди-джею, но вспомнив, к чему привело излишнее любопытство со Скуталу и Трикси, удержалась от подобного шага. Не хватало разбередить еще одну душевную рану.

Вместо этого Лира отозвала в сторонку Стивена и спросила:

— Стив, скажи, а откуда у Винил тот медальон?

Человек слегка удивился, но не подал виду.

— Это… Очень личное для нее. Когда я ее нашел, медальон уже был на шее. А почему ты спрашиваешь?

— Пожалуйста, расскажи, что он значит. Это важно.

Человек думал несколько секунд, но, глядя в полные тревоги желтые глаза, решил, что это и впрямь отнюдь не праздное любопытство.

— Как она объяснила, это был общий медальон с ее близкой подругой. Разделенный надвое. Они раньше жили вместе — но потом очутились на улице, и в один из дней Октавия пропала. Скорее всего, ее арестовали за просроченный чип. Винил же, которая в то время простудилась, на второй день начала больная бегать и искать подругу, пока не свалилась с температурой прямо в снег. Так бы и замерзла, если бы не Сноудроп: она сумела услышать из сугроба хрип. Я бы не заметил… Винил боролась за жизнь где-то неделю, а потом мы искали Октавию. Но так и не нашли. Наверняка ее после ареста отправили… В общем, вероятнее всего, Октавии Мелоди Уолтер нет в живых. Хоть и с трудом, но Винил это приняла.

— Дело в том, — объяснила Лира, — что пару дней назад я видела в парке Октавию Мелоди с очень похожим медальоном. Я не стала говорить это Винил, потому что если так, она бросится на поиски. А я не знаю даже, в каком из парков все произошло.

— Спасибо, — понизив голос, сказал Стивен, — Ты поступила абсолютно правильно. Жаль, что ты не знаешь, где именно Октавия теперь…

— Можно спросить у Джерри! — вскинулась единорожка, — Парк, в котором мы впервые встретились, наверняка он как-то называется!

Стивен опустил на колени и приблизил лицо почти вплотную к мордочке пони, отчего та почувствовала цветочный запах одеколона.

— Ты не представляешь, как много ты сейчас сделала для Винил Скретч, — тихо проговорил человек, — Мы очень благодарны тебе. Но пока не говори ей. Я сам передам, когда мы будем готовы. А спасибо она тебе потом скажет лично. Договорились?

— Договорились, — улыбнулась Лира, у которой на сердце потеплело, — Ты тоже сделал для нас очень много.

Веселье продолжалось еще недолго. Пинки не давала всем заскучать до самого конца, но силы не были безграничны ни у кого.

Первыми сдались Меткоискатели, поочередно начав клевать носиками. Черили вскоре увела их в сторону спальни, несмотря на вялые протесты — и тоже, видимо, легла отдыхать, потому что в зал так и не вернулась.

Остальные пони также вскоре начали покидать вечеринку. Шайнинг Армор, благодушно улыбаясь, унес в поле телекинеза уснувшую за столом Твайлайт.

Лира никогда бы не подумала, что у Пинки Пай может кончиться энергия. Но под конец, когда оставшиеся пони в зале ненавязчиво запросили пощады, розовая пони спела «завершительную песенку», проводила всех до выхода… после чего просто рухнула на пол без сил. И ее нес в спальню уже Стивен.

---

Спальни для пони в усадьбе Стива были двухместные. Не потому что не хватало места — в огромном особняке можно было разместить сотню пони, и те не испытывали бы тесноты.

Но эквестрийские поняши — существа высокосоциальные, и нуждаются в общении. Даже в таком ненавязчивом, как болтовня перед сном.

Правда, в этот вечер все пони после устроенной Пинки Пай вечеринки валились с ног, и разошлись по комнатам раньше обычного.

Лира улыбнулась, вспомнив розовую пони, что неугомонным моторчиком прыгала по залу, не давая никому заскучать.

Мятная единорожка тряхнула гривой и сладко зевнула. Этот вечер вымотал всех: появление Рэрити, рассказ Скуталу, разудалая вечеринка… Все дела было решено отложить на завтра. Тем более, по крыше дома начал барабанить настоящий ливень, а налетевший штормовой ветер и вовсе отбил всякую охоту выползать на улицу.

Но все же, сперва следовало кое-что уточнить.

Копытце постучало в дверь комнаты, где поселили Джерри и Гайку. В ней уже была заботливо вырезана крошечная полукруглая дверца «для мышки», выглядящая совсем по-мультяшному. Довольно долго никто не отвечал, и Лира уже подумывала, что надо или уходить, или стучать снова. Но дверца приоткрылась, и на пороге появился Джерри в накинутом на плечи махровом халате по размеру.

— Лира?.. Слушай, сейчас… — мыш оглянулся в комнату, — не слишком подходящее время. Что-то случилось?

Единорожка немного смутилась.

— Прости, — сказала она, — Я на минутку. Просто хотела сказать, что знаю, откуда у Скуталу шрамы.

Мыш вздрогнул и запахнул халат поплотнее.

— Ты с ума сошла, расспрашивать ее о таком?! Я же просил!

Лира смущенно опустила мордочку.

— Прости, — сказала она, — это случайно получилось… Ты же видел, что у Стивена тоже живет Рейнбоу Дэш… Так вот, я решила сделать малышке сюрприз и привела Рейнбоу познакомиться…

Джерри выругался.

— Да, но я же не знала! — шмыгнула носом единорожка, — Но к счастью, все обошлось. Скуталу даже… обрадовалась в конце, когда встретила именно ту Рейнбоу, которую искала.

— Могу себе представить, что было, когда Скут рассказывала свою историю, — буркнул Джерри, — Она в порядке?

— Даже более чем, — Лира вновь подняла взгляд, — Скажи… это ведь ты ее спас тогда, да? Как?

Мыш не стал отпираться:

— Дело было зимой. Я залез в «Пони-Плей» погреться — безо всякой задней мысли, там просто была открыта форточка цокольного этажа. А потом увидел, как та психопатка с радужной гривой избивала Скут. Почти весь день, прерываясь только на то, чтобы куда-то ненадолго отойти. Как впоследствии оказалось — на арену, подраться. К вечеру ерзик и получила все свои шрамы. Она как-то потом рассказывала, что раньше были только копыта и ремень, а они хоть и оставляют следы, но не рассекают мясо до костей. И как только Скут осталась одна, я перегрыз ошейник. Но сложнее всего было даже не перегрызть, а вообще заставить ее двигаться — она обессилела и не хотела жить…

…По спине и крупу жидким огнем разливается рвущая боль. По бокам стекает что-то горячее и липкое, а рядом лежат голубые и рыжие перышки… Рыжих больше.

Голос, прорывающийся сквозь черную пелену, принадлежит мультяшному мышу, стоящему на задних лапах.

— Давай, нам надо бежать! — различает Скуталу слова.

— Заче-ем… — безучастно лепечет она и удивляется, как хрипло звучит голос.

— Чтобы прекратить эти издевательства.

— Вся моя жизнь — издевательство, у-у-у-у… — стонет пегасенка, — Оставьте меня в покое все… Дайте сдо-о-охнуть…

Джерри стискивает зубы и с трудом приподнимает переднюю ногу Скуталу. Довести ребенка до нежелания жить — этого мыш не мог ни простить, ни принять.

В голове молнией проносится картинка: синий кот поднимает окровавленную морду и одними губами произносит: «Не бросай друзей в беде, Джерри».

Издав сдавленное рычение, мыш сдвигает одну ногу маленькой пони и идет ко второй.

— Что ты делаешь… — спрашивает Скуталу, приоткрыв глаз.

— Вытаскиваю тебя отсюда, — говорит Джерри, — Давай, поднимай свой ленивый круп и тащи его к окну!

— Ошейник…

Джерри перебивает:

— Нету больше. Давай, шевелись. Черт его знает, сколько еще у нас времени до прихода этой маньячки!

Пегасенка нетвердо встает на дрожащие ноги и ковыляет к столу Рейнбоу. Вспрыгивает на табурет, потом на сам стол — и с какой-то злорадной решимостью сталкивает на пол флаконы, инструменты и плюшевую игрушку Спитфаер. Еще прыжок — и пленница в шаге от свободы.

Мыш цепляется за гриву, свалявшуюся от пота и крови, и, стараясь не коснуться окровавленной спинки пони, ободряюще гладит рыжую шею.

— Давай, малышка, — шепчет он, на что кобылка только фыркает, — Еще немножко…

Скуталу, стоя на подоконнике, успевает краем уха услышать приглушенный дверью злобный голос Рейнбоу Дэш Вендар, вернувшейся подозрительно быстро:

— …Где там эта рыжая малявка? Хочу кого-нибудь пнуть!

Дожидаться ответа и тем более саму пегаску Скуталу не собирается. Морщась от боли, она расправляет куцые крылышки и прыгает вниз на сваленные под окнами мусорные мешки, чувствуя судорожно вцепившиеся в гриву лапки своего спасителя. Сейчас это не имеет никакого значения…

— Джерри, — прервала рассказ Лира, — Я хотела сказать тебе спасибо. Без тебя Скуталу бы пропала…

— На здоровье, — буркнул мыш, — это не могло потерпеть до завтра?

— Не могло, — твердо сказала единорожка и, наклонившись, поцеловала Джерри между ушей, — Ты спас ей не только жизнь. Подумать страшно, что могло получиться из Скут, если бы она выжила, оставшись пленницей.

Мыш встретился глазами с пони и сказал:

— Спокойной ночи, Лира Харстрингс.

С этими словами он закрыл дверь, а мятная единорожка направилась в комнату, которую временно делила с Бон-Бон. Прошлая соседка, Дитзи Ду, временно переехала к Черили, не слушая никаких возражений.

Конфетной пони не оставалось ничего, кроме как согласиться, и сейчас она ждала подругу, чтобы лечь, наконец, спать.

Хотя как знать, может, не сразу?

Хихикнув и покраснев, Лира направилась к себе. Бон-Бон пообещала, что обязательно дождется…

И хотя следующий день обещал быть весьма насыщенным, в душе поняши поднималось желание устроить какую-нибудь выходку, на которую так и не решилась в Эквестрии… Или в сериале?

«Впрочем, для меня никакой разницы», — подумала единорожка, с трепещущим сердцем открывая дверь спальни.

---

Наверху особняка, в рабочем кабинете Стивена Агилара, тоже состоялся разговор.

Виктор, разумеется, знал, что многие перестраивают классический кабинет в киберцентр. Стивен был как раз из таких. Панели мощных компьютеров мигали огнями со стены, вместо окна красовался панорамный экран, сейчас дававший живописный вид на Белый город. Очевидно, запись: на небе не было ни облачка, хотя Вик доподлинно знал, что снаружи бушует настоящий шторм.

Стивен Агилар, взмахом руки убравший с экранов все изображения, сел в крутящееся кресло, повернулся к Виктору и сказал:

— Вик. Когда у вас все закончится, пообещай, что приведешь Скуталу сюда.

Он жестом пригласил друга сесть напротив. Едва тот опустился за стол, из стены выехал дроид-официант с подносом кофе, но люди отмахнулись от него, и умная автоматика убрала робота обратно в нишу.

— Обещаю, — кивнул Виктор, — Лучшего дома для нее не найти… Ты ведь разрешишь остаться Джерри?

Стивен улыбнулся:

— Разумеется. Маленький мыш не объест нашу большую дружную семью.

Парень вдруг вспомнил о Гайке и уточнил:

— А два мыша? Если она захочет, конечно.

Стивен рассмеялся:

— Хоть десяток, — ответил он, но его лицо вдруг стало серьезным, — Вик, что бы вы ни решили делать с «Ключом», не рискуйте понапрасну. По крайней мере, жизнью жеребенка. Она и без того, похоже, пережила слишком много.

Виктор развел руками:

— Я бы с удовольствием оставил ее у тебя. Но ведь она ни за что не согласится.

— Насчет этого не волнуйся. Рейнбоу придумала, как ее удержать…

Стивен заметил, что Виктор задумался над каким-то вопросом, явно не решаясь задать его.

— Давай, спроси, — подбодрил Стив, вновь улыбнувшись, — Если это не слишком личное, отвечу честно.

— Скажи, что будет, если ты встретишь пони, которая у тебя уже… есть? Скажем, вторую Твайлайт Спаркл?

Брови Стивена удивленно поднялись.

— Какое это имеет значение? — спросил он.

— Все думают, что ты просто коллекционируешь пони.

— Это не так. Этим, Вик, занимается твой тезка с Норд-Сайд. Но надо и ему отдать должное — его пони предоставлены сами себе. За исключением тех моментов, когда он их демонстрирует. Не самая лучшая судьба для поняш, но и далеко не самая худшая.

— Ты говорил, у твоих пони тоже истории те еще.

Стивен кивнул:

— Кого-то бросили… Кого-то били и мучали, пока я не наткнулся на них и не выкупил у хозяина. Как это было с той же Грей Маус. Или с Рэрити. А насчет двойников… У меня была другая Рейнбоу Дэш. Ты же знаешь, это самая популярная модель. Их больше, чем кого-либо еще — и, стало быть, в отчаянном положении они также оказываются чаще всего.

— Была?

— Была. Ее кто-то избил и выкинул на улицу. Я ее обнаружил чуть живой и притащил в ближайшую больницу…

Вика пронзило пониманием случившегося дальше.

— Она скончалась у меня на руках, — сказал Стивен, — от внутренних повреждений. Не знаю, что за выродок так с ней обошелся, но пегаска выглядела так, будто ею выстрелили из пушки в стену. В госпитале мне оставалось только оплатить кремацию. Правда, именно там я встретил сестру Редхарт, которая согласилась поехать со мной. Как показал этот случай с Дэш, мне нужен был понячий медик на постоянной основе.

— И как тебе удается… — начал было Виктор, но Стивен перебил:

— Помнишь историю Сноудроп? Когда я остался один, то кутил напропалую, заставляя папаню вращаться в гробу наподобие вентилятора. Прогулял половину состояния, наверное. А потом — инсульт. В двадцать семь лет. Из-за выпивки, наркоты и прочего. К счастью, я смог себе позволить лечение нанитами, иначе сейчас бы тут не сидел. И вот, когда я возвращался из больницы, я встретил Сноудроп. Вот и подумал потом — а на что я трачу свою жизнь? Все эти деньги — мне стены ими обклеивать, что ли? Семьи у меня нет и вряд ли будет — не тот я человек, чтобы с другими людьми долго уживаться. После лечения у меня красная репродуктивная карта. Так называемые друзья… ну ты помнишь, я рассказывал. А вот с пони — получается… Так и зажили.

— Стивен, тебя все в клубе считают психом. Девятнадцать пони — кажется, ни у кого столько нет.

Стивен пожал плечами:

— Собака лает, караван идет. И недавно пони стало двадцать, если помнишь. А если останется Скуталу, будет двадцать одна.

— Почему тогда только двадцать? — спросил Виктор.

— Я не заказывал этих бедняг специально, как считают в клубе, для «коллекции». Мне просто иногда везет оказаться в нужном месте и в нужное время, чтобы спасти несчастных от их печальной доли.

— Не можешь пройти мимо?

— А ты бы смог, Вик? Ты знаешь, что такое «синдром Пинкамины», когда у Пинки случается сбой программы? Никому не пожелаешь заглянуть в глаза брошенной Пинки Пай…

Виктор вспомнил прыгучий розовый комочек, от которого рябило в глазах всю вечеринку, и спросил:

— Но ты заглянул?

— Да. Но ты не представляешь, чего стоило мне, а также еще пятерым пони, которые к тому времени жили у меня, вернуть в мир это жизнерадостное и вечно прыгающее существо, — Стивен покачал головой и продолжил: — Почему двадцать… Двадцать жизненных трагедий, частью которых мне приходится становиться, чтобы в этих цветных глазищах вновь загоралась жизнь. Чтобы уходили прочь отчаяние и боль… двадцать… Иногда я не знаю, надолго ли меня еще хватит. Но когда возвращаюсь сюда и вижу их… спокойных, играющих, смеющихся… Я понимаю, что все это — не зря. И я не могу, не имею права сломаться. Ради них. Но я тоже не железный и не вечный. Случись что со мной — и все эти пони снова окажутся в беде.

— Судя по всему, Скуталу тоже несладко пришлось.

— Когда я впервые увидел эту малышку, я понял, что она всю жизнь убегает от собственного страха. Она этого, конечно, не показывает. И ей сказочно повезло, что рядом оказался этот мыш. Сейчас, когда она встретила старых друзей и Рейнбоу Дэш, она смогла, наконец, взглянуть страху в лицо. К счастью, она еще в Эквестрии научилась это делать.

Виктор вздохнул и все же решился на вопрос, который постеснялся задать другу даже в сети:

— Давно хотел спросить. Почему пони, Стив? Почему не другие синтеты? Не люди? Не дети-сироты, например?

Но собеседнику явно не впервой приходилось отвечать на этот вопрос:

— Все дело в том, какими они были созданы изначально. Те же покемоны, которые сейчас на пике популярности, по сути, лишь немного умнее животных и, как правило, кроме десятка фраз, даже слов-то не знают. Неко-рабы и гуманоидные синтеты — это просто-напросто люди, со всеми вытекающими. А пони… Погляди на них, Вик. Величайшей подлостью было создать существ с наивным и невинным взглядом на мир, столь открытых и добрых, и бросить их в наше общество. Они такое заслужили в наименьшей степени, чем кто бы то ни было… Именно поэтому у меня и в мыслях не было заказывать себе синтетов или использовать их так, как это делают некоторые, с позволения сказать, люди. Но потом я наткнулся на Сноудроп, которая пыталась согреться в прогоревшем одеяле… остальное ты знаешь.

— Ты так и не сказал, почему именно они.

— А ты разве не почувствовал это? — Стивен подмигнул.

Виктор улыбнулся и развел руками.

Конечно же, он чувствовал. И конечно, друг об этом давно догадался.

— Теперь спрошу я, — сказал Стивен, — А что значит Лира для тебя лично? Прямо сейчас?

Вик вздохнул.

Положа руку на сердце, его самого очень волновал этот вопрос.

— Не отвечай, — добавил Стивен, видя замешательство парня, — А когда найдешь ответ, скажи об этом Лире, а не мне.

---

Утром дождь все еще хлестал по крыше особняка. По коридору в направлении лазарета шла Скуталу с Джерри, занявшим свое место в гриве. Рядом вышагивала Рейнбоу Дэш Агилар с заговорщицкой улыбкой на мордочке.

— …Вот ведь такая большая, а врачей боишься, — беззлобно подковырнула лазурная пегаска.

— Не боюсь я никого! — Скуталу воинственно расправила крылышки, — Мне просто неуютно. Меня… никогда раньше не смотрел доктор.

— Да, на свалке врачу неоткуда взяться, — подал голос сидящий на своем месте в гриве Джерри.

Пегасенка вместо прежних лохмотьев красовалась в синей спортивной форме с желтыми зигзагами. Цветá «Вондерболтс», разве что одежда была куда свободнее. Кепочка с эмблемой в виде эквестрийского солнца заняла место на голове и снова была повернута козырьком назад.

Рейнбоу Дэш понимающе улыбнулась.

— Не боись. Вельвет Ремеди — лучший понячий врач, которого я встречала. Уж я-то знаю. По себе.

Скуталу ничего не ответила, только нашла в себе силы натянуто улыбнуться. Ее до сих пор не покидало чувство тревоги при виде Рейнбоу. И хотя разум все понимал, но душевная рана пока еще была слишком глубока.

Джерри же по-отечески улыбнулся и потрепал рыжую пони по гриве. Он видел насквозь метания и страхи малышки, но здесь, сейчас, и то и другое постепенно отступало. Не в последнюю очередь, стараниями Рейнбоу Дэш Агилар, что всерьез решила взять Скуталу под крыло.

На кушетке рядом с входом они увидели спящую Свити Бель. Маленькая единорожка, очевидно, все же попыталась сбежать к сестре, но Вельвет Ремеди ее не пустила. Как результат – Свити решила взять лазарет в осаду, да так и задремала.

Рейнбоу Дэш только улыбнулась, когда Скуталу, сняв куртку, укрыла подругу. Та, слабо улыбнувшись во сне, завернулась в нагретую теплом пегасенки грубую одежду и снова провалилась в глубокий, спокойный сон.

Дверь кабинета мягко уехала в сторону, и первое, что бросилось в глаза — это лежащая в постели Рэрити. Единорожка лежала на спине, с ног до головы покрытая бинтами и подключенная к какому-то аппарату.

«Наверное, искусственное жизнеобеспечение», — предположила Скуталу.

Сама она таких машин никогда не видела: множество манипуляторов, каких-то трубок и экранов… В общем, непонятная штука.

Когда Рэйнбоу Дэш Вендар избивала малышку до полусмерти, Алекс ограничивался лишь припарками да бинтами. Те заживляли раны, но редко когда снимали боль.

От этих воспоминаний Скуталу в очередной раз пробрал озноб. Особенно при мысли о так называемом «массаже», после которого пегасенка чувствовала себя неимоверно грязной. Особенно если Алекс до того лапал Рейнбоу Дэш.

Вельвет Ремеди, убрав в карман халата квадратик медицинского сканера, спешно задвинула занавеску возле больничной койки Рэрити. Сердито посмотрела на Рэйнбоу Дэш и с нежностью — на Скуталу.

Как ей это удалось одновременно, одной Селестии известно.

— Рэйнбоу Дэш Агилар, ты как всегда не вовремя! — строго сказала доктор, — Мы договаривались на десять часов, а не на восемь.

— И тебе доброго утречка. Чем раньше тем лучше, а, Вельвет?

— Да уж, наглости тебе не занимать, это точно, — единорожка сделала неопределенный жест копытом, — Ладно, заходите, раз пришли. И ни слова Свити Бель о том, в каком состоянии находится Рэрити. Пинки Пай и так стоило немалых трудов сделать так, чтобы эта непоседа не прибегала сюда каждые десять минут и не интересовалась здоровьем своей сестры. Ей нужен покой и еще раз покой, пока восстановятся силы.

— Да, Пинки у нас молодец, — проговорила Рейнбоу с натянутой улыбкой, но судя по выражению мордочки, она имела ввиду нечто иное.

— А все благодаря тебе, Дэш.

Скуталу непонимающе смотрела то на единорожку, то на своего кумира, и тут ее осенило.

— Рэйнбоу Дэш, а мне казалось, тебе нравится Соарин! Или Эпплджек?

Шерстка лазурной пегаски на щеках стала красноватой, и явно не от гнева. Вельвет же приложила копыто ко рту, чтобы не рассмеяться.

— Скут, веди себя прилично! — велел Джерри, дернув сиреневую прядь.

— Уж и спросить нельзя, — надулась пегасенка, — Я вообще не знаю, зачем мне этот осмотр. Я прекрасно себя чувствую!

— Думаю, через день-другой можно будет позволить Свити увидеть сестру, — сказала тем временем Вельвет, — Скуталу, передашь ей?

— Обязательно!

Рейнбоу решила сменить тему:

— Вельвет, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

— Конечно, — единорожка кивнула, — но я ничего не могу сказать без осмотра.

Скуталу невольно сделала шаг назад.

— Что вы задумали? — спросила она, переводя взгляд с одной пони на другую.

Рог Вельвет окутался сиянием, и дверь за спиной маленькой кобылки тихо закрылась.

— Ничего особенного, — успокоила Вельвет, — Позволь я тебя осмотрю, а потом Рейнбоу расскажет все. Обещаю, никаких уколов и прочего. Договорились?

— Ладно, — сказала Скуталу, опустив уши и опасливо покосившись на ширму, что скрывала койку Рэрити, — Что надо делать?

— Пока — просто раздевайся и ложись вон туда, — попросила доктор.

— Совсем раздеваться? — уточнила пегасенка.

— Кепку можешь оставить, — улыбнулась вороная единорожка, а Рейнбоу хихинула в копытце.

Сама она сегодня ограничилась тяжелым тренерским жилетом, в кармане которого виднелся секундомер.

К удивлению Джерри, пегасенка не стала протестовать, а послушно выпуталась из просторных футболки и шорт и залезла на смотровой стол. И кстати, бейсболку действительно не сняла.

На ранчо пони носили одежду только когда планировался поход в клуб или еще куда-то в общество людей. Или же из чисто практических соображений, как и в Эквестрии.

Скуталу же, одеваясь без повода в компании Меткоискателей, в последнее время чувствовала себя белой вороной, хотя ей никто и слова не говорил.

При виде шрамов, покрывающих рыжую шкурку, Вельвет Ремеди не сдержалась:

— Раздолби Селестия… — она перехватила недоуменные взгляды Рейнбоу и Скуталу, — Простите, вырвалось. Нахваталась от Литлпип. А я ведь так надеялась, что Эквестрия осталась позади…

Мордочка Скуталу стала еще удивленнее:

— Эквестрия же отличное место! Я надеюсь вернуться туда…

— Не для меня, — перебила Вельвет, и голос ее приобрел металлические нотки, — В моей Эквестрии — выжженная пустошь, полная жестокости, насилия и злобы. Когда я проходила через портал, то надеялась больше не увидеть шрамов на жеребятах, никогда… Что ж, зато не потребовалось привыкать. Пони из эквестрийского «Фоллаута» куда легче адаптируются к миру людей.

— Эта Литлпип, что работает у Мистера М, — сказала Скуталу, — тоже говорила, что Эквестрия превратилась в пустошь…

— Я имела в виду Литлпип из моих воспоминаний, — пояснила Вельвет, — а не эту дрянь, что работает на Мауса. Но да, она тоже имела в виду… Эквестрию будущего. Вероятного. Или, если угодно, просто воспоминания о мире древней книги, за давностью лет ставшей классикой.

Скуталу не решилась спрашивать дальше. Совсем не хотелось знать подробности о другой Эквестрии, совсем не похожей на привычную добрую сказку.

Когда Вельвет начала присоединять шлейфы к охватившему затылок пегасенки обручу нейропрограмматора, той снова стало не по себе, но возражать она не стала. В присутствии Джерри и Рейнбоу не хотелось показывать свой страх. Да и не так уж Скуталу и боялась, положа копыто на сердце…

Закончив приготовления, доктор стала водить над рыжей пони сканером. Мониторы ожили, какие-то данные побежали по экранам — слишком быстро, чтобы можно было прочитать.

— Так, соматика в пределах нормы, — сказала Вельвет через пару минут, — Некоторая нехватка витаминов, недоедание… но это мы поправим. Ничего такого страшного. Джерри, наверное, твоей заслугой можно считать отсутствие паразитов и болезней?

Мыш слегка смутился и сказал:

— Должен же был кто-то позаботиться об этом…

— Спасибо тебе… — единорожка кивнула мышу, и парящий в сиянии магии сканер продолжил выдавать какие-то данные, — Так, нервная система без нарушений, нейровосприимчивость приличная… Хорошо. Загружаем софт тогда.

— Что ты делаешь? — спросила любопытная кобылка.

Ответила ей Рейнбоу Дэш:

— Ну для начала тебе нужно перепрошить чип. Чтобы он и вправду стал зеленым. Для любых сканеров. Когда Лира проснется, доктор ей сделает то же самое.

— Для начала?

Мордочка Рейнбоу приобрела торжествующее выражение. Она, словно не замечая вопроса Скуталу, обратилась к Вельвет:

— Док, будь добра, как закончишь с меткой, загрузи малышке полетный нейродрайвер.

Скуталу подскочила:

— ЧТО?!

Рейнбоу пояснила:

— Я читала, что есть такая специальная штука, которая программируется через чип и позволяет мозгу управлять крыльями. Мелкая, ты сможешь летать… Не дергайся с обнимашками, присоски сорвешь! Потом поблагодаришь.

Со Скуталу разом слетело все спокойствие:

— Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо! Ты самая крутая Рейнбоу Дэш из всех, что я видела!.. Самая настоящая!

В фиолетовых глазах стояли слезы радости, короткие крылышки трепетали в возбуждении.

Нет ничего прекраснее и желаннее, чем полет. Любой пегас это подтвердит.

В биослужбе БРТО можно было узнать, что модель «Скуталу» изначально всегда выпускалась с неактивными антигравитаторами, и нейродрайвер прилагался отдельно. Но сама пегасенка не могла о таком и подумать, а прежние хозяева посчитали, что делать живую игрушку ребенка летающей ни к чему.

То, что это глубоко ранило и без того несчастную поняшу, людей не интересовало.

Дэш снова слегка зарделась и мягко придержала на столе нервно завертевшуюся пегасенку.

Молчавший до сих пор Джерри сказал:

— Ну всё. Конец спокойной жизни. Теперь этот ерзик будет еще и летающим… А для меня такого модуля не предусмотрено? Нет? Ладно, все-таки стоило спросить.

— Должна ли я напомнить, что активация полетных программ и умение летать — это разные вещи? — спросила Вельвет, — Дэш, займись этим, когда мы закончим.

— О чем и речь, док. Пока Скуталу тут — буду ее учить, — Рейнбоу посмотрела в глаза маленькой пегаске и добавила: — Слышишь, малявка? Я буду учить тебя летать.

В горящих глазах Скуталу отражалось всё.

Предвкушение будущих полетов. Отступивший прочь радужный кошмар из прошлого. И восторг, беспредельный восторг при виде Рейнбоу Дэш. Такой, как в воспоминаниях о счастливой жизни. Той самой названой сестры, что когда-то взяла рыжую пегасенку под крыло. И теперь обещает научить летать…

Вельвет, молча улыбаясь, активировала нейропрограмматор. По экрану побежали две строки, показывающие процент загрузки…

Рейнбоу Дэш обняла Скуталу крылом и сказала:

— Сейчас закончим, и мы потренируемся немного. Погода нелетная, поэтому сегодня — в спортзале. Согласна?

— Да… — тихо проговорила Скуталу, все еще не веря своему счастью, — Да, да, да!

Крылышки снова затрепетали, но теперь маленькое тело неожиданно приподнялось над столом, и только крыло Дэш не позволило взлететь и удариться о нависающую аппаратуру.

— Тихо, малявка, не громи наш лазарет, — улыбнулась Рейнбоу, и взъерошила сиреневую гриву, — Вельвет, как там?..

— Девяносто процентов… Девяносто пять… Готово!

Окутавшись сиянием магии, присоски и обруч отлепились от пегасенки. Вельвет посмотрела в глаза Дэш, и та убрала крыло.

— Скуталу, одевайся, — велела тем временем доктор, небрежным движением сгоняя пациентку со стола, и та принялась суетливо натягивать одежду, — и будь поосторожнее. Рейнбоу, проследи за этим, обязательно…

Договаривала она уже исчезающим в дверях хвостам: радужному и сиреневому.

Оставшийся в лазарете Джерри запрыгнул на стол и сказал, заглядывая в глаза Вельвет:

— Док, спасибо. Я не знал, что Скут может летать, и старался отвлекать ее от этого. Мало ли, какие увечья успела нанести ей та, другая Рейнбоу… У мелкой же половины перьев не было, когда я ее нашел.

— Перья пегасов — это резонаторы антигравитационного поля, если подойти с научной точки зрения, — ответила Вельвет, — Но, к счастью, они отрастают. И даже сами выпадают и обновляются со временем.

— А как же драконы? — спросил мыш, — И вообще кожистые крылья?

Вельвет пожала плечами:

— Принципиальной разницы нет, много мелких резонаторов или пара больших. Грей Маус, к примеру, летает медленнее Дэш, но быстрее Флаттершай.

— Что ж, я рад, что обошлось, — сказал Джерри, но единорожка покачала головой:

— Меня больше беспокоили не крылья, а шрамы. На спине у пегасов куча нервных узлов и окончаний, и все это завязано с антигравами и между собой. Было бы страшно долго лечить повреждения этого. К счастью, почти обошлось.

— Почти? — спросил мыш и пояснил: — Насколько почти? Мне для общего развития. Чем все это вообще чревато?

Вельвет призадумалась, прежде чем ответить:

— Помимо осложнений с полетами?.. У пегасов, особенно кобылок, на спине и вокруг крыльев — масса чувствительных… особенно чувствительных мест. Смекаешь? У Скуталу могли возникнуть с этим проблемы. Позже, когда подрастет и встретит особенного пони…

— Кажется, я понял, — кивнул мыш, — Проклятье, я даже представить не мог.

— Ну, ну. Не волнуйся. Теперь твоя дочка в надежных копытах. Среди друзей. И под надежным медицинским присмотром.

Мыш уже открыл было рот для возражений, но потом передумал и только улыбнулся.

Вельвет, улыбнувшись в ответ, вдруг подхватила мыша кинетическим полем и усадила на стол.

— Сядь-ка тоже. Займемся и твоим чипом.

— Не волнуйся. Он у меня поврежден и, похоже, вообще не работает.

— Как так «поврежден»?

— Физически. Ножом. Так что…

Единорожка сделала резкий жест копытом, и в сиянии телекинетического поля вновь взлетел медицинский сканер.

— Тем больше причин взглянуть! — вскинулась она, — Там же выводы в спинной мозг! Да одному Дискорду известно, как ты после такого вообще жив остался… Посмотрим, что я смогу сделать.

Глава 19

Лира Хартстрингс проснулась.

Несколько секунд она еще сонно моргала в потолок, потом все вспомнила и улыбнулась. Рядом тихо посапывала Бон-Бон с выражением полного умиротворения на мордочке. Единорожка, чтобы не потревожить подругу, телекинезом приподняла одеяло и тихо выскользнула из кровати.

Этой ночью Бон-Бон рассказала, что не имеет эквестрийских воспоминаний, и впервые осознала себя несколько лет назад. Ее тогдашний хозяин окружил себя настоящим гаремом из синтетов, включая нескольких пони. Правда, никого не насиловал, а лишь соблазнял. Когда же карамельная поняша в очередной раз отвергла ухаживания и домогательства, предложил выбор: либо она отдается, либо проваливает на все четыре стороны.

Человек явно ожидал, что пони испугается внешнего мира, но не такова была Бон-Бон. Поймав хозяина на слове, она покинула усадьбу и в поисках работы случайно встретила Стивена. Тот предложил земнопони переехать на ранчо, где еще не было ни садов, ни каких-либо построек, кроме особняка. Сначала это было деловое сотрудничество, а потом Бон-Бон просто прижилась среди новых друзей и осталась.

Лира с нежностью посмотрела на спящую пони. В голове два образа наложились друг на друга. Подруга из прошлого, и новая, так много раскрывшая о себе в один лишь вечер. А точнее, ночь, когда пони проболтали чуть ли не до утра, сцепив воедино модульные кровати.

Приняв бодрящий душ, Лира вернулась в спальню. Конфетная пони все еще спала.

Сердце наполнилось теплотой, но взгляд притянула книга, которую Бон-Бон читала перед сном в ожидании Лиры…

Окутавшись сиянием магии, книга подлетела к единорожке и раскрылась на случайной странице.

Гадание по книгам было одним из развлечений еще в Эквестрии, но в мире людей бумажных изданий почти не было. Только файлы и планшеты.

Тем не менее, в доме Стивена их было множество, имелась даже библиотека. Разумеется, в полном распоряжении и ведении Твайлайт Спаркл.

Желтые глаза пробежались по строчкам и натолкнулись на стихи:

…Его слова — мне дальше не пройти,

Мне надо повернуть на этот тракт,

Что уведет от Темной Башни в мрак…

Я понял: предо мной конец пути,

И рядом цель, что я мечтал найти.

Но смысл за годы обратился в прах…

Лира закрыла книгу и положила на место. От таких откровений стало не по себе. Да еще взгляд упал на обложку, где на фоне кроваво-красного неба возвышалась зловещего вида башня. Так и хотелось назвать ее темной.

Животик издал недовольное урчание, и Лире подумалось, что завтрак был бы отличной идеей.

Спустившись вниз, она вдруг услышала резкий свисток и голос Рейнбоу Дэш, отдающий команды:

— Раз-два, раз-два, раз-два, сильнее! Не филонить! И, взмах! И, взмах! Что думаешь, полет — это просто махание крыльями? Ничего подобного! Еще раз, сначала!..

Увидев приоткрытую дверь, Лира сунула туда любопытный нос и увидела огромный спортзал, залитый светом ярких ламп. Вдоль стен выстроились тренажеры и снаряды, в том числе рассчитанные на людей, а весь центр был застелен разноцветными матами. В воздухе витал едва уловимый, характерный для всех спортзалов запах пота и потертого кожезаменителя.

Рейнбоу Дэш, зависнув в воздухе с секундомером, гоняла взмокшую, но довольную Скуталу. Пегасенка раз за разом взмахивала крылышками, к которым были пристегнуты специальные гантели. При этом она подпрыгивала и изо всех сил старалась удержаться в воздухе, что удавалось лишь на секунду-другую. Но несмотря на это, на рыжей мордочке отражался полнейший восторг.

Лира улыбнулась. Похоже, что теперь прошлое и впрямь осталось для рыжей малышки позади.

Раздался протяжный свисток, и Скуталу без сил рухнула на упругий пол спортзала, обливаясь пóтом и тяжело дыша. Очевидно, утренняя тренировка продолжалась уже довольно долго.

Рейнбоу приземлилась рядом и, поманив Лиру к себе, сказала:

— Ну что ж, малявка, для первого раза неплохо. Задатки у тебя есть, желание тоже. Думаю, скоро сможешь нормально летать.

— Спасибо... Рейнбоу Дэш! — тяжело дыша, отозвалась пегасенка с пола, потом заметила подходящую единорожку и добавила: — Доброе утро, Лира.

— Доброе, — отозвалась та и вопросительно уставилась на радужную пегаску.

Та вдруг подмигнула Лире и спросила:

— Ну что, мелочь, понравилось тебе тренироваться у самой Рейнбоу Дэш?

— О да! — воскликнула Скуталу, поднимаясь на ноги.

Получилось не сразу, но Рейнбоу успела поддержать малышку крылом.

— Готова к следующему заходу вечером?

— Конечно!

Рейнбоу Дэш произнесла давно заготовленную фразу:

— Скуталу, я могу тренировать тебя каждый день. Нам действительно нужно многое наверстать, поэтому ты должна остаться здесь, с нами.

— Я же говорила, что не могу, — отозвалась рыжая пегасенка, убирая с глаз слипшуюся от пота сиреневую прядь, — Мы должны найти… кое-что важное.

Радужная пегаска пошла ва-банк:

— Ты ведь хочешь научиться летать? — Скуталу кивнула, и Рейнбоу добавила: — Но для этого ты должна остаться, Скут.

Пегасенка умоляюще подняла взгляд на своего кумира, вновь воспарившего в небеса из пепла разочарования.

Рейнбоу выразительно посмотрела на Лиру, и единорожка решила поддержать:

— Да, Скут, погляди, как тут замечательно. Новые друзья, старые друзья, тихо, спокойно… Рейнбоу научит тебя летать! Разве не об этом ты мечтала?

Скуталу прижала уши и поочередно посмотрела в желтые глаза и в рубиновые:

— Лира, Рейнбоу… Я понимаю, что вы хотите меня обезопасить. И Джерри тоже хочет. Но я никогда не брошу друзей в беде… И всё что здесь, у Стивена, может подождать.

Взрослые кобылицы переглянулись, но прежде чем кто-то успел что-то сказать, Скуталу продолжила:

— Так вот, не надейтесь так от меня отделаться, ясно? В конце концов, это я утащила чемоданчик, и имею полное право на это приключение! Так и знайте, что вам меня не удержать.

— Мы и не собирались… — начала было Лира, потом перехватила взгляд фиолетовых глаз и перебила сама себя: — Впрочем, нет. Ты права, Скут, мы хотели тебя удержать здесь. У Стивена ты в безопасности, он не даст тебя в обиду. И ты как никто другой заслужила этот отдых и покой. Но… не знаю как Вик, но я очень ценю то, что ты останешься с нами до конца.

— Эй, перестань ее вдохновлять! — вмешалась радужная пегаска, после чего повернулась к Скуталу, — Слышь, малявка, неужели ты упустишь возможность научиться летать с самой Рейнбоу Дэш?

Скуталу улыбнулась. Очень по-взрослому.

— Это отличная задумка, Рейнбоу, но я все равно пойду с Лирой и остальными. Так же, как поступила бы сама Рейнбоу Дэш, элемент Верности.

Голубая пегаска осеклась. Рыжая малявка была права. Ни за что и никогда Рейнбоу не осталась бы в безопасности, когда друзья идут навстречу опасным приключениям.

Поэтому она вздохнула и произнесла совсем не то, что собиралась изначально:

— Я еще до вечера пожалею об этом… Помни, что ты обещала вернуться, мелкая!

Скуталу обняла Рейнбоу и прошептала:

— Я обязательно вернусь. У меня теперь есть, к кому…

Лира деликатно отвела взгляд, заметив влагу в рубиновых глазах.

— Скут, проводи Лиру в лазарет, — сказала Рейнбоу, меняя тему, — Ей тоже надо чип перешить.

— Есть, капитан, — козырнула пегасенка и направилась к выходу, — Идем, Лира! Это не больно, правда.

— А я ничего и не говорила! — немного натянуто возмутилась единорожка.

Ей и вправду представился зловещий аппарат с огромной иглой, впивающейся в затылок.

Но маленькая пони видела страхи взрослой кобылицы насквозь и только показала язык, исчезая в двери.

Столкнув на прощание копыта с Дэш, Лира поспешила вслед за рыжей пегасенкой.

На душе было спокойно. Чуть ли не впервые с тех пор, как неприглядная сторона человеческого мира проступила сквозь идеалы и мечты…

Рейнбоу же, дождавшись, пока стихнет перестук копыт, топнула ногой и произнесла:

— Поверить не могу! Вот сено…

Она прислушалась и различила еле слышное хихиканье…

---

…После завтрака Виктор Стюарт собрал всех в одном из кабинетов Стивена. Но пока он ходил за Лирой, присутствующие в комнате пегасенка и мыши успели не на шутку разругаться.

Еще из коридора Вик и Лира услышали гневный голос:

— …Джерри, ты сам недавно сказал, что между нами ничего не изменилось, а теперь собрался оставить меня здесь, а сам пойти навстречу опасным приключениям с… этой?!

Человек и единорожка вошли и увидели, как воинственно встопорщившая крылышки Скуталу стоит хвостом к дверям у стола, на котором сидят обе мыши, и хмуро смотрит на Гайку. Та, в свою очередь, изо всех сил делала вид, что нападки маленькой пони ее не волнуют.

— Гайка нам помогала, — возразил Джерри, — и несколько раз спасла.

— Она помогала обладателям чемодана, — парировала Скуталу.

— Скут, вот это было чертовски грубо, — укоризненно проговорил мыш.

— Да лягать! — на взводе крикнула рыжая пони, — Зато честно!

— Подобные приключения — это вовсе не увеселительная прогулка, — подала голос Гайка, — а реальная опасность не вернуться. А если бы я хотела втереться в доверие, то вела бы себя не так. Показательно бы спасла вас раз-другой и разыграла бы из себя наивную провинциалку… как Лира.

Мышка посмотрела на вошедших выразительными глазами.

— Эй! Что я тебе сделала? — возмутилась Лира, но Гайка только махнула рукой:

— Не воспринимай на свой счет, это просто клише. Я ни на что не намекала.

Пока Лира подбирала слова, Скуталу не преминула воспользоваться подвернувшейся возможностью:

— Вот, а еще она хочет нас поссорить!

Гайка страдальчески закатила глаза и, спрыгнув со стола, вышла из кабинета. Скуталу, надувшись и снова начав походить на взъерошенного рыжего воробья, задрала мордочку к потолку и встопорщила крылышки. Она тоже вышла из комнаты, но направилась по коридору в противоположном направлении.

Лира и Вик проводили их взглядами. Джерри, выбежавший в коридор, посмотрел вслед сначала одной, потом второй, но после недолгих колебаний отправился за Скуталу. В конце концов, Гайка — взрослая и выше глупых обид.

— Джерри, подожди… — начал было Виктор, но мыш только отмахнулся:

— Потом!

У Виктора в голове пронесся целый ураган мыслей. Хотелось и помирить всех, и обсудить важный вопрос, но пока парень собирался с мыслями, Скуталу и Джерри ушли за поворот коридора, откуда послышался приглушенный разговор.

— Лира, — позвал Вик, заметив, что единорожка собралась выйти вслед, — Подожди, нам надо… поговорить.

— Конечно.

Единорожка уселась напротив, и он невольно окинул пони взглядом.

Поразительно, но как мало общего было сейчас с той наивной поняшей, открывшей глаза в ванне неполную неделю назад!

Буквально все: движения, взгляд, речь — все изменилось. Создавалось впечатление, что инфантиальная шелуха навязанного мультиком образа опала под ветрами перемен реального мира, и миру явилась новая Лира Хартстрингс. Еще неопытная, но уже повидавшая многое. Настоящая.

Единорожка вдруг опустила взгляд и покраснела.

— Что такое? — спросил Виктор, вынырнув из мыслей.

— Ты меня смущаешь, когда смотришь… так, — промямлила пони, — Это потому что я без одежды сейчас?

— Что? — опешил Вик, — Нет! Дело не в этом! Просто ты… кажешься такой… взрослой.

На мордочке Лиры заиграла смущенная улыбка.

— А раньше?

— А раньше ты была маленькой пони.

Пони хихикнула, но вдруг мордочка ее посерьезнела.

— Так что ты хотел мне сказать, Вик?

Он покосился в сторону двери. Хотелось все же собрать всех причастных, но, тем не менее, он спросил:

— Что ты планировала делать дальше? С кейсом.

Лира призадумалась.

— Трудно сказать, — ответила она, — Попытка вернуть его на место не приведет ни к чему хорошему, я думаю. Влиятельные люди, которым он раньше принадлежал — это не принцесса Селестия. Судя по тому, как они за нами охотились, они не прощают. Каа… это такой мудрый синтет… говорил, что мы ступили на путь Пророка…

— Лира, ты ведь не поверила всерьез в…

Парень осекся, перехватив взгляд единорожки.

— Должна же была я во что-то поверить, — сказала та похолодевшим голосом, — после того как узнала, что родилась у тебя в ванне, и вся моя жизнь — это просто жестокий обман?

Виктор опустил взгляд. Возразить было нечего.

Лира продолжила:

— Так вот, я считаю, что мы в любом случае должны разобраться в случившемся. Ведь если за этими данными послали охотников, то почти очевидно, что послужат они не для добрых дел. В противном случае люди бы так не злились. И нам нужен кто-то, кто так или иначе связан с этой… корпорацией. Или хотя бы с похожими вопросами… Твой дедушка, Виктор.

— Не очень хорошая идея, — возразил парень, — Дед устал от жизни, и ему все равно.

Лира не смутилась:

— Но семья должна друг друга поддерживать, разве не так?

Вик почувствовал, как от стыда начинают гореть уши. Сразу вспомнилась сцена на балконе, где парень так и не нашел в себе силы воли хотя бы возразить патриарху рода, собравшемуся малодушно покончить с собой. При том, что внутренне кичился сам перед собой непохожестью на остальную родню.

«Если я не попытался поговорить с дедом, все ему объяснить и отговорить от самоубийства, то чем я лучше матери и остальных?» — подумал он.

Подняв взгляд, Виктор разглядел в темно-желтых глазах смелость и решимость идти до конца.

— Хорошо, — сказал он, — я попробую… Мы попробуем разобраться с этим.

На мордочке пони расплылась улыбка, и Вик почувствовал, что на душе потеплело. Как будто он прошел какое-то важное испытание…

---

Виктор Стюарт нервничал, набирая номер на коммуникаторе в кабинете Стивена.

После обстоятельного разговора, Лира, уже вместе с Виком и Джерри, предприняли вторую попытку отговорить Скуталу покидать ранчо Стивена Агилара. Но рыжая пегасенка только упрямо наклонила голову и стояла на своем.

Виктор вздохнул. Казалось, что может быть проще, чем уговорить переполненную восторгами девчонку остаться рядом с друзьями и названой сестрой — в безопасности, сытости и покое, нарушаемом лишь самими непоседливыми жеребятами…

Но Скуталу явственно дала понять, что если друзья твердо решили пойти одни, им придется ее связать или запереть.

С той стороны связь отчего-то долго не устанавливалась, но все же вскоре эмблема телекоммуникационной компании сменилась экраном загрузки соединения.

На экране появилось лицо Деда.

— Стюарт, слушаю, — сказал он, — А, Вик. Мой маленький любитель цветных лошадок. Чего тебе, шкет?

— Дед, у меня… проблема, — промямлил он, пропустив мимо ушей шпильку старшего Стюарта.

Тот усмехнулся:

— Еще бы. Иначе хрен бы ты позвонил. Выкладывай, во что вляпался.

Виктор вздохнул и начал рассказ. Он уже обдумал то, что скажет — про «Ключ Жизни» и загадочный «Оверлорд». Самая общая информация, но Деду этого должно было хватить.

Лицо главы семьи суровело с каждым словом.

— И у тебя есть доказательства? — спросил он, когда Виктор умолк.

— Не только, Дед. Куча носителей. Ссылки на какие-то скрытые протоколы «Оверлорда». Не поддающийся дешифровке массив данных.

Когда Виктор закончил свой рассказ, наступила гнетущая тишина. Дед молчал и даже не шевелился. Вик уже начал думать, не оборвалась ли связь.

Но вот старший Стюарт заговорил, и это были явно не те слова, которые юноша хотел услышать:

— И что ты от меня хочешь?

Вик как-то слышал, что слова способны убить, но тогда не придал этому значение. И вот теперь единственный человек, который мог бы помочь найти выход из сложившейся ситуации, просто сказал завуалированное «нет». С другой стороны, Дед же сам говорил, что устал от жизни. Так с какой радости ему помогать своему внуку, к которому он, к тому же, не питает теплых чувств? Да ни с какой…

— Прости, я думал… — начал было Виктор.

Дед перебил:

— Ты думал, что я решу твои проблемы, верно? В этом вся моя проклятая семейка. Не вспоминают о Старом Пердуне ровно до тех пор, пока им что-то не понадобится. Деньги, связи — что угодно. И вот теперь ты. Мало тебе было твоей плюшки-игрушки, так ты еще и корпорацию решил обокрасть. И не какую-нибудь, а одну из тех, что заправляют в Гигаполисе. А теперь просишь, чтобы я влез во все это с головой вместо того, чтобы спокойно пустить себе пулю?

Виктор, уязвленный до глубины души, прошептал:

— Ты… трус.

— Что? — спросил Дед, — Что ты там бормочешь, шкет?

— Ты трус! — выкрикнул Виктор, чувствуя, что сейчас позорным образом пустит слезу.

— Я кто? — старик расхохотался, — Смотрите-ка, у маленького Вика отросли яйца! Кому скажи — не поверят!

Виктор судорожно вздохнул и заговорил:

— Ты всегда всех учил, что каждый должен пытаться что-то изменить к лучшему. Иначе наступит день, когда люди перестанут принадлежать себе. Так вот он, наступает. Считай, прямо завтра. А ты бежишь от этого вместо того, чтобы пытаться что-то изменить, — Виктор повысил голос, — В отличие от «плюшки-игрушки», которая нашла в себе смелость сопротивляться!

Дед молча смотрел на внука, который, сжав кулаки, стоял напротив экрана коммуникатора.

— Так вот, я все равно попытаюсь что-то изменить, — закончил Виктор свою речь, — С тобой или без тебя, ясно? Сам ведь мне жаловался на то, что люди стали мелочными, злыми и подлыми, а чем сам лучше? Ровно ничем!

— А ради чего на эту конфронтацию с БРТО идешь ты, Вик? — вдруг спросил Дед, — Только не говори мне, что влюблен в свою пони. Я тебе поверю, но право, пусть тогда корпорации делают что задумали, а я умываю руки.

— Потому что я не такой, как думает тот террариум, который по недоразумению называется семьей Стюарт. Потому что я не могу бросить в беде друга. И потому что у нас есть шанс хотя бы попытаться сделать что-то хорошее. Если и не для всех, то для большинства.

Выражение испещренного морщинами лица старшего Стюарта едва заметно изменилось.

— Ушам не верю, — произнес он, — Вот он, тихоня-Вик. Вик-размазня. То ли вконец ум потерял, то ли, наоборот, повзрослел. Что тебя так изменило, скажи?

— Тебе не понравится ответ, Дед, — поговорил Виктор, — И я не размазня.

— Вижу. Теперь — вижу. Хорошо. Может, для этого мира еще не все потеряно. Дай мне час, Вик, и я подумаю, с кем тебя можно будет связать. Есть у меня пара идей, что тебе со всем этим делать. И передавай привет своей Лире Хартстрингс. Поблагодарю ее позже, при личной встрече.

«Я ничего не говорил ему про Лиру, — подумал Вик, но экран коммуникатора уже погас, — Даже имени. Только вскользь упомянул».

Парень немного подумал, а потом начал набирать другой номер…

---

…Человек в сером плаще стоял на горе мусора, обозревая окрестности в бинокль. Свалка полнилась жизнью. В руинах старых городов и капониров будто существовала параллельная цивилизация, вне пределов социума Гигаполисов.

Из-за угла старого дома быстрым шагом вышел еще один человек. Черные плащ и шляпа успели забиться пылью в шлаковой буре, что поднялась от прилетевшего со стороны города ветра.

Судя по приближающемуся фронту туч, скоро должен был разразиться настоящий шторм.

— Кончай копаться в мусоре, Трейси, — сказал судья Рок, — У нас есть адреса.

— Какие?

Детектив оторвался от бинокля, в который наблюдал мелких синекожих гномов, что дружно тащили какую-то ржавую деталь вниз по горе застарелого мусора.

— Наш пациент упомянул «Ключ» в видеофонном звонке, — пояснил судья, — Есть два адреса. Один в Сибири, второй в Зеленом секторе «Дзета». Полагаю, они там. Может статься, что «Ключ» тоже. В любом случае, после того, как сдох маяк, это наша лучшая зацепка.

— В Сибири? — усмехнулся Трейси, нарочно желая позлить синтета.

— Идиот! — закономерно вспыхнул тот, — В Зеленом! Двинули быстрее.

— Может, нам лучше будет вызвать флаер? — спросил детектив, — Пока выберемся со свалки, пока доберемся до Зеленых секторов… Туда, кстати, нельзя на колесной машине. И с бластерами.

— И сколько времени мы его прождем? Вызови флаер к воротам, оттуда и полетим. Поехали.

Две фигуры направились к тому месту, где оставили автомобиль. К нему несколько раз уже подкрадывались собиратели деталей, но активная защита в виде звуковых сигналов и выдвижной турели на крыше быстро охладили их пыл.

В частности, когда Трейси подходил к машине, то перешагнул через чью-то тушку, обугленную молнией разрядника: очевидно, кто-то не внял предупреждающему сигналу. Впрочем, больше дураков не нашлось…

Детектив не обратил внимания, что невдалеке к небу поднимаются клубы черного дыма. Как раз там, где стоял дом-вагончик беглецов.

Судья Рок никогда не угрожал впустую.

---

Когда Виктор спускался из кабинета Стивена, он услышал негромкий разговор пролетом ниже.

Парень остановился, не желая мешать, и невольно прислушался к голосам.

— …Рейнбоу, ты помнишь, что я сказал, когда мы только встретились?

— Что я свободна сама принимать решения, и только мне решать, оставаться или уйти.

— Все верно.

— И я решила уйти, так как им нужна помощь, — решительно заявила пегаска, — Скуталу нужна помощь!

— Да, это так, и я бы сам с радостью пошел. Знаешь, почему я этого не делаю?

— Потому что без тебя некому будет присматривать за пони. И сюда смогут прийти такие же люди, что устроили охоту на Рэрити. Но я-то не связана подобным обязательством.

— Ты уверена? А если с тобой что-то случится, что я скажу Пинки? Для того ли мы вырывали ее из лап смерти? Ты ведь стала для нее больше чем другом. В буквальном смысле светом во тьме. «Прости, Пинки, но Дэш не вернется»? Ты можешь себе представить, что с ней тогда будет?

— Вот же понячьи перья! — выругалась Рейнбоу в сердцах, — Я только встретилась со Скуталу, и уже ее подвожу…

— Виктор, спускайся уже, — вдруг позвал Стивен, — Ты, похоже, решил взять в привычку слышать то, что не предназначается для твоих ушей.

Вик вздрогнул и двинулся вниз по лестнице.

Радужная пегаска почему-то была одета в украшенное кружевами бело-голубое платье, и вообще выглядела как настоящая леди. Мордочку покрывал неброский, но элегантный макияж, на ногах красовались тонкие сандалии. Радужная грива, обычно растрепанная, была заплетена в толстую косу — столь искусно, что разноцветные пряди не путались между собой.

Это настолько не вязалось с характером первой сорвиголовы Эквестрии, что Виктор малость опешил. Правда, решил про себя, что такой образ делает Рейнбоу очень женственной.

— Подслушивал? — мрачно осведомилась пегаска, прищурив глаза и воинственно встопорщив крылья, — А копытом в бубен?

— Рейнбоу, не кипятись, — примирительно сказал Стивен, погладив ту между ушей и удивительным образом умудрившись ее удержать, — Виктор случайно.

— Случайно, конечно. Прости, Рейнбоу Дэш, — сказал Виктор, затем обратился к Стивену, — Дед поможет. Я и сам не ожидал…

— Что за дед? — спросила пегаска.

— Глава нашей семьи, — пояснил Виктор, — Стивен, ты можешь… замаскировать пони как-нибудь? Перекрасить, например… Я подумал, если их преследуют, то искать будут по приметам, а Лира слишком бросается в глаза. Таких единорожек мало.

Стивен задумался.

— Я могу попросить Вельвет что-нибудь придумать… Вроде бы у нее была краска для шерсти. Правда, я не уверен в ее надежности. Идите пока завтракайте, а я все равно хотел проведать Рэрити. Заодно позову к столу доктора и сестру Редхарт. И приведу Свити, если она еще там.

С этими словами он направился в один из боковых коридоров, через который можно было кратчайшим путем попасть в лазарет.

— Мне просто разорваться хочется, — сказала Рейнбоу Дэш, глядя хозяину усадьбы вслед, — Вик, ты должен будешь вернуть Скут.

— Хорошо.

— Верни ее мне, слышишь? — пегаска посмотрела человеку в глаза, — Верни ее живой! Обещаешь?

Сердце Виктора дрогнуло, таким голосом это было сказано.

— Я уже обещал Стивену. И тебе обещаю, Дэш.

Они спустились на первый этаж и направились к столовой. Мимо с топотом пробежала ватага Меткоискателей, преследуемая Черили. Вишневого цвета пони что-то кричала жеребятам вслед, но те, казалось, вовсе не слушали. Скуталу, на бегу размахивая крылышками, подпрыгивала и периодически почти летела.

Виктор, проводив жеребят взглядом, бросил очередной взгляд на пегаску и все же решился:

— Рейнбоу, можно спросить?

— Про платье? — мрачно осведомилась та.

— Да…

Дэш вздохнула и обреченно проговорила, явно не в первый раз за сегодня:

— Я проспорила Пинки Пай, что Скуталу останется на ранчо, если я предложу ей учиться летать. Розовая негодяйка знала, что малявка не бросит друзей и увяжется за вами… Она откуда-то это знала! И теперь я проиграла Пинки желание и до вечера обязана ходить так.

Виктор невольно улыбнулся, и Дэш, прижав уши, прошипела:

— Только засмейся, и пожалеешь!

— Прости, — Виктор подавил улыбку и решил переменить тему, — А как ты оказалась у Стива?

Лазурная пегаска ответила довольным голосом:

— Прежнему хозяину я сказала, что он жирный вонючий кабан. И что если хочет меня лапать, пусть сначала хотя бы поймает. Я уж не говорю о том, чтобы помыться и носки постирать. «Моя маленькая Дэши», — передразнила Рейнбоу и фыркнула, — Как же, жди! О, богини, как же он вонял!.. В общем, я сделала от него крылья. Подворовывала и скрывалась — чип пожелтел почти сразу. Наверное, он хотел меня вернуть и объявил в розыск. Когда на стоянке супермаркета хотела утащить пакет у Стивена, тот меня поймал и заставил поехать извиниться перед пони, которых я чуть не обокрала. А потом предложил остаться.

— Заставил? Тебя?

— Альтернативой был полицейский участок, — усмехнулась пегаска, — Сам понимаешь, поняше вроде меня это был очевидный каюк. Впрочем, узнав Стива поближе, я не уверена, что он бы меня туда и вправду отвез.

— И как тебе здесь?

— Стивен приютил меня и не позволяет размякнуть. Я снова встретилась с друзьями. И плевать я хотела на Озеро Отражений, они всё равно мои друзья, все до единой… Ха, Стив несколько раз летал рядом со мной! На антиграве! Чего еще я могу пожелать в мире людей?

— А что насчет Пинки? — не отставал человек.

— О, — пегаска усмехнулась и мечтательно закатила глаза, — Это… отдельная история. И очень личная.

...Утро. Дэш тихонько выходит из комнаты Пинки и встречается взглядом с проходящим мимо Стивом.

Немая сцена затягивается. Ведь Рейнбоу Дэш не оправдывается. Никогда.

Не дождавшись слов человека, лазурная пегаска идет в наступление:

— Да, давай, скажи что-нибудь про Лесбо Дэш! Я подобного наслушалась еще будучи в Эквестрии! Ни дня не проходило, чтобы кто-нибудь не прошептал это прозвище вслед, но знаешь что, мистер блюститель нравов? После того, через что прошла Пинки, ваши веселые утренники ей не помогут. Ей сейчас нужно нечто большее. Кто-то особенный, кто сможет скрасить ее дни и помочь забыть о пережитом! И пусть уж лучше и дальше у меня за спиной будут шептаться, но я сделала то, что посчитала правильным! И если тебе что-то не нравится, то не смей ничего предъявлять Пинки, иначе пеняй на себя!

— Я не собирался ничего предъявлять ни Пинки Пай, ни тебе.

— Как же! — говорит пегаска, скрыв сердитый взгляд упавшей на глаза челкой, — И вообще, у меня были жеребцы!

Это правда, но Дэш убеждена, что человек не поверит. Как, впрочем, и все остальные.

— Я серьезно, — говорит Стивен, по-прежнему глядя прямо в рубиновые глаза, — В этом доме каждый имеет право на личную жизнь, и не обязан за нее ни перед кем отчитываться.

Рейнбоу Дэш не отвечает. Прижимает уши в ожидании укоров и насмешек и сердито сопит.

Но рука Стивена только взъерошивает и без того растрепанную больше обычного гриву пегаски:

— Разбуди Пинки к завтраку.

Виктор, глядя на мечтательно покрасневшую мордочку Рейнбоу Дэш, понял все без слов.

— Может быть, отнесешься тогда к платью не как к наказанию и проигранному спору? — спросил он.

— А причем тут это?!

— Может быть, Пинки хочет тебя видеть немного… женственнее?

Рейнбоу Дэш издала тихий рык, и Виктор поспешил добавить:

— Ну ладно, ладно… Я просто предположил. А какое желание загадала бы ты?

Пегаска снова о чем-то мечтательно задумалась. Потом перехватила взгляд Виктора, отчего-то покраснела еще больше и выпалила:

— Не твое дело!..

На входе в столовую их нагнали Стивен и Вельвет Ремеди.

— Виктор, — позвал хозяин ранчо, — Краска для шерсти есть, можно перекрасить твоих поняш. Я бы предложил в Литлпип и маленькую Скраппи Раг.

— А почему именно в них? — спросила Рейнбоу Дэш, — Мне кажется, из Скуталу вышла бы неплохая я!

— У обеих репутация драчливых задир, — сказал Стивен, — Без крайней нужды никто не привяжется. Кроме того, радужную гриву сложно сделать.

В разговор вмешалась вороная единорожка:

— Сразу говорю, идея дурацкая. Те, кто за ними гоняется, плевать хотели на репутацию, если вообще о ней в курсе. Да и стойкой краски у нас нет, а учитывая, что льется с небес за пределами Зеленого сектора, полиняет мгновенно. Так что оставьте эту затею.

— Хотя из Скуталу получилась бы отличная Скраппи, — сказал Стивен и улыбнулся.

— Нет так нет, — улыбнулся Виктор, — В любом случае, спасибо.

Подошла Твайлайт Спаркл, уже успевшая переодеться в синюю юбку со звездами. Неизменно-белая блузка делала единорожку похожей на стереотипный образ японской школьницы.

Твайлайт увидела Рейнбоу и хихикнула. Лазурные крылья вновь воинственно встопорщились.

— Ни слова, Твайлайт Спаркл! Ни слова!

— Ладно-ладно, — единорожка скосила фиолетовые глазищи на сердитую Дэш и снова неудержимо захихикала, — Прости, но это так… забавно!

Рейнбоу фыркнула и прошла в столовую с гордо поднятой головой идущего на эшафот смертника. Из столовой раздалось несколько смешков, фырканье и вопросы. Что именно спрашивали, из коридора было не разобрать.

Голос Скуталу выделился на общем фоне:

— А вы так мило смотритесь вместе!

— Ну погоди, малявка! — крикнула в ответ Рейнбоу Дэш, после чего послышался быстрый топот копыт, сопровождемый веселым смехом, — Сейчас я тебе так хвост накручу!

Судя по звукам, Дэш погналась за Скуталу, но явно давала пегасенке шанс. И непоседа использовала его на полную катушку, старательно улепетывая от предмета восхищения, сейчас желающей накрутить рыжие уши.

Тембр топота изменился. Похоже, для бегства пегасенка использовала не только пол, но и стены. И, кажется, потолок.

— Виктор, — позвала Твайлайт уже вошедшего было в столовую парня, — Тебя к телефону. Какой-то пожилой джентльмен. Говорит, что твой дедушка.

— Уже? — удивился Вик и поднял руку с коммуникатором, — Переключи на мой браслет.

Голограмма Деда появилась в воздухе.

— Вик, — перешел сразу к делу старший Стюарт, — Слушай внимательно. У меня две новости, хорошая и плохая. Начну с хорошей. Полные данные по всяким проектам БРТО могут быть у одной взбалмошной девчонки по имени Элен Флаис. Это новый директор по развитию, и одна из немногих, кто не превращает дом в крепость. Но она храбрая и честная девочка, и не любит грязных игр. Адрес я уже тебе скинул. Сам смотри, как тебе с этим поступить.

— А плохая новость? — спросил Виктор, когда Дед сделал паузу.

— Вторая. Через пару часов после нашего предыдущего разговора, система защиты предупредила о приближающихся боевых флаерах. Позывных нет, так что это не полиция, а скорее всего БРТО или те, кто за ними стоят. Я малость охладил их пыл из турелей, но они не улетают, а чего-то ждут. Не иначе, какого-нибудь тяжелого транклюкатора. Так что где бы ты ни был — уходи оттуда. И желательно прихвати всех, кто мог бы пострадать от налета корпорации. Вне Серого города они едва ли станут прибегать к открытой акции, но мало ли что. К тому же, могут попробовать достать через официальные каналы. Скажем, заявив о краже в полицию.

Вик кивнул, оставшись на удивление спокойным. Как бы там ни было, бросать Стивена в одиночестве противостоять возможной погоне он не собирался.

— Я уже позаботился об этом, — сказал парень, и дед, одобрительно кивнув, отключился.

Стивен хотел что-то сказать, но уведомление о посетителях от входной двери заставило всех вздрогнуть и обернуться к Твайлайт.

Единорожка прокашлялась, а на планшете судорожно побежали строчки данных.

— Хм… там довольно много людей, — сказала она, потом подняла глаза на Стивена, — и пони. И это точно не охотники.

Брови Агилара удивленно скакнули вверх.

— Ну впусти.

Раскрывшаяся дверь явила миру Сержа Трояновски, Зельду Мирас, Алана Литла и прочих брони из клуба «Маяк». Не всех, но многих.

— Что здесь происходит? — спросил Стивен Агилар, — Какого черта вы тут забыли?

— Привет, Стив, — произнес Серж, — Мы можем войти?

— Их позвал я, — сказал Виктор одновременно с председателем.

Впервые Виктор увидел, как Стивен Агилар находится на грани потери самообладания.

— Вик… Зачем? Отойдем-ка на минутку. Сноудроп, Твайлайт, займитесь гостями!.. Серж, один момент.

— Окей, Стиви, расслабься, — отозвался толстяк и улыбнулся.

Серебристая пегаска, что тоже не осталась в стороне, вышла в холл.

— Я чувствую, — тихо проговорила она, обведя гостей невидящим взором, — что сегодня у нас будет праздник, когда магия дружбы победит все обиды.

Твайлайт Спаркл Агилар столкнула копыто со своим двойником по второй фамилии Трояновски, и сказала:

— Привет всем. Вы как раз к обеду. Проходите, рассаживайтесь… Сейчас распоряжусь… Только не шутите по поводу сегодняшнего наряда Рейнбоу, прошу…

Стивен и слушающий вполуха Виктор отошли подальше от дверей. Стивен удивленно прошептал:

— Вик, ты мне друг, и ради тебя я готов на многое, но во имя Селестии, о чем ты только думал?

— Не кипятись. Они могут помочь.

— Могут, как же! Неужели случай в клубе тебя ничему не научил?..

— Да послушай же! — перебил Виктор, — За нами охотятся ищейки корпорации, полиция и один бог знает кто еще, а если они придут за мной сюда, то что им мешает перевернуть здесь все вверх дном и обвинить тебя в пособничестве? А так можно списать на то, что у тебя просто была вечеринка, и я был одним из твоих гостей. В конечном счете, заставить исчезнуть одного человека из Шпилей и два десятка — это разные вещи.

Стивен изучающе смотрел на своего друга.

— Твайлайт, да?

Вик покраснел.

— Ну… она немного помогла. Мы расписали диаграмму вероятных событий и постарались предусмотреть хотя бы что-то.

Послышавшийся резкий звук удара и несколько вскриков заставил прервать разговор и броситься в холл.

Не дошедший до дверей столовой Алан Литл лежал на полу и хватался за разбитое лицо. Над ним возвышалась тяжело дышащая Трикси Луламун, прижимающая человека к полу копытами.

Пони слабее людей. Просто потому что меньше. Да и в БРТО не ставили целью создавать из персонажей мультика миниатюрных ломовых лошадей. Но сейчас, видимо, сработал элемент неожиданности, да еще и ярость, придавшая сил синей единорожке.

— Ты!.. — сдавленно прохрипела пони, — Как ты посмел явиться сюда?! После всего, что ты сделал!..

— Трикси… — пролепетал Алан, но единорожка ничего не желала слушать:

— Ненавижу!

В глазах Трикси стояли злые слезы. Синий рог искрил. Видимо, единорожка перебирала невеликий арсенал заклинаний в поисках наиболее разрушительного.

— Тебе мало было, да? — продолжала наседать она, — Пришел закончить начатое?

Стоящий неподалеку Тандерлейн уже наполовину вынул меч из ножен, но его остановила Флаттершай. Вороной пегас обернулся и увидел мольбу в ее взгляде. Зажатый под бабкой ноги меч вернулся в ножны, хотя было видно, что у Тандерлейна так и чесались копыта.

Стивен сжал зубы и бросил холодный взгляд на Виктора. Перед взором, как живая, встала картина в парке.

...К убитой горем Трикси Луламун Смит подходит улыбающийся Алан Литл и провозглашает с торжеством в голосе: «Ты свободна!..»

Стивен Агилар, прибежавший в сопровождении двух полицейских и одной Рейнбоу Дэш, вырубает Алана, вложившись в один-единственный удар, преисполненный отчаяния и ярости.

Кто-то сунулся было на помощь, но только напоролся на горящий взор единорожки и моментально оставил эту затею.

Алан Литл шевельнулся и посмотрел на разъяренную пони снизу вверх.

Все замерли. Казалось, что мир остановился в ожидании решения человека, всю жизнь считавшего, что борется за правое дело.

Раньше Алан сбросил бы с себя неблагодарную поняшу, которую развратил лицемерный извращенец, и высказал бы ей строгое нравоучение. Но за последние пару дней что-то изменилось. Стали тому причиной слова принцессы Селестии, или ее полный разочарования взгляд? Сами пони из клуба?

Неужели так все изменил очередной случай с пони, сбежавшей от богатого маменькина сынка?

Алан всегда считал, что цветные лошадки страдают в мире людей, и искренне, всей душой хотел спасти их всех.

У него никогда не было собственной пони — Алану было слишком жалко этих милых существ, чтобы тащить их в этот жестокий мир.

И до недавнего времени он считал, что Питер Смит был сам виноват в случившемся. И был уверен, что время исцелит обманутую поняшу, соблазненную Питером, после похорон словно провалившуюся сквозь землю. Но оказалось, что Трикси все это время жила в табуне Агилара — человека, сильнее всех презираемого «светлыми» брони. Но почему-то пони предпочла довериться именно ему, а не Алану и его соратникам.

И сейчас, глядя в полные злых слез глаза Беатрикс Луламун, до сих пор носящей на роге кольцо Питера Смита, Алан не знал, как поступить.

— Я… — промямлил он, не в силах смотреть в горящие от гнева глаза пони, — Я хотел бы…

Рог засветился сильнее. Человек нашел в себе силы закончить:

— Я хотел бы… попросить прощения…

Трикси моргнула. Искрящий магией рог погас, и пони еще несколько секунд стояла неподвижно. Потом резко развернулась и, сотрясаемая сдавленными рыданиями, бросилась прочь. Перестук копыт быстро стих где-то в глубинах дома…

Присутствующая здесь Вельвет Ремеди, ни от кого не дождавшись ответа, обвела присутствующих неодобрительным взглядом и направилась следом.

Серж Трояновски помог Алану подняться. Тот нечленораздельно буркнул благодарность и посмотрел на Стивена. Потер окровавленную, нещадно саднящую скулу, в которую пришелся удар копытца, и сказал:

— Стив, я… я… не знаю, что мне делать.

— Ты уже сделал все, что мог, куда уж больше? — буркнул Агилар, смотря в сторону.

— Мне правда жаль, что все так обернулось.

— Скажи об этом Трикси, — сквозь зубы процедил Стивен.

— Я не знаю, как…

Хозяин ранчо хотел еще что-то сказать, но осекся, когда его ноги коснулось серебристое копытце Сноудроп.

— Стиви, — тихо сказала снежная пони, и гнев вдруг улетучился.

Стивен подумал, что совсем отвык от человеческого общества. И что не знает теперь, как поступить и даже что сказать.

— Давайте все успокоимся, — вдруг раздался тихий голос Флаттершай, в наступившей тишине прозвучавший необычайно громко.

Черный Тандерлейн резко обернулся, но встретившись взглядом с аквамариновами безднами, только фыркнул и проглотил все обличающие фанатика слова.

Ради Флаттершай он был готов сделать что угодно.

Даже дать второй шанс тому, кто его не заслуживал…

К Алану подошла Зельда Мирас, на лице которой появилось выражение в стиле «я же говорила». Она, обняв клубного блюстителя нравов за плечи, направила его в двери, куда уже прошли и большинство брони, и их четвероногие друзья.

Но тот, мягко освободившись от объятий, обвел всех присутствующих взглядом и направился вслед за Трикси и Вельвет…

Серж Трояновский, оставшись в холле, сказал:

— Виктор, знаешь, я рад что ты справился. Потому что от нас толку было маловато. Мы искали Лиру, где могли. Нашли только какую-то несчастную со сбитой программой, и еще одну в борделе. Ты у нее тоже был. Она передает привет, кстати…

Удивившийся Вик не сразу нашелся, что ответить. Брони все же пришли на помощь?

— Принцесса приказала-таки помочь? — спросил Стивен, насмешливо глядя на председателя «Маяка».

— Нет, — тот спокойно выдержал взгляд, — нас попросили сами пони. Представь себе их разочарование нашим поступком, и насколько это, оказывается, было важно для нас всех. Мы поняли, что если все останется по-прежнему, между нами возникнет пропасть, которая сделает настоящую дружбу невозможной. Немыслимой.

Стивен усмехнулся:

— Поразительно. Сколько времени вам понадобилось, чтобы это понять?

Серж развел руками:

— Ну прости, Стив. Видимо, друзья и вправду познаются в беде. Вик позвонил и сказал, что Лира нашлась, но вам нужно на какое-то время создать многолюдную тусовку. Что-то стряслось?

— Будем считать, это просто часть плана, — с улыбкой проговорил Стивен прежде, чем Виктор успел сказать хоть слово, — Я как-нибудь потом объясню, а сейчас давайте и впрямь используем это время, чтобы повеселиться.

Серж кивнул и ушел в зал вслед за остальными, а Стивен подозвал Виктора поближе и проговорил вполголоса:

— Собирайтесь. Сейчас самое время незаметно исчезнуть.

Вик кивнул и вдруг увидел, как Стив протягивает ладонь.

— Удачи, — сказал тот, пожимая руку друга, — Просто — удачи. Всем вам. И спасибо.

— За что?

— Ты знаешь.

С этими словами Стивен направился с остальными, оставив парня в легком недоумении. Мысли того сейчас крутились вокруг черного чемоданчика и небольшой группки синтетов и людей, которым выпало сомнительное счастье оказаться в центре чего-то непонятного и опасного…

---

Пока собирались и ждали Серафиму у ворот Зеленого сектора, у Виктора была возможность задуматься о случившемся. О себе, наивном юноше, обуреваемом желанием скрасить одиночество, и решившем завести себе дома пони, следуя примеру новых знакомых из клуба. И о той, что по замыслу должна была стать настоящим другом.

Но что он сделал для того, чтобы заслужить дружбу? Скрывал от нее правду и попросту врал маленькой лошадке, убеждая себя, что так будет правильно? Он прекрасно понимал, что пони запрограммированы дружить, и привязанность не придется заслуживать. Но даже такой концентрированный дружбозаменитель не смог выдержать его глупости. В конце концов, именно он, Виктор Стюарт, довел Лиру до того, что она решила сама все узнать и чуть не погибла. Какой же он после этого друг…

Когда Серафима все же приехала, Вик тепло обнял вылезшую из-за руля девушку, и к обнимашкам тут же присоединилась сначала Лира, а потом и Скуталу. Несмотря на нелюбовь к «понячьим нежностям», рыжая пегасенка успела соскучиться по той, кого считала достаточно «крутой» для восхищения. После Рейнбоу Дэш, конечно же.

Когда же с приветствиями было покончено, Лира кратко изложила план: последовать совету Деда и доставить данные той, кто сможет хотя бы указать их назначение.

— Лира, — тихо позвал Виктор, прежде чем пони залезла в машину, — прости меня…

Мятные ушки встали торчком, когда единорожка обернулась к собеседнику.

— За что? — спросила она с неподдельным удивлением.

На ее взгляд, это ей следовало больше довериться человеку, приютившему ее в этом новом мире.

«Впрочем, — мелькнула мысль, — он может хотеть попросить прощения за то, что не сразу нашел меня».

— Не бери в голову, — сказала она, — Гигаполис большой, ты не мог…

— Нет, — перебил Виктор, — не за это. За то, что эгоистично и беспечно привел тебя в этот мир, пытаясь за твой счет развеять собственную скуку. Это… совсем не по-дружески.

— Ну, хватит! — простонала Скуталу из машины, прежде чем Лира успела ответить, — Что угодно, только не эти сопли… Ай!

Пегасенка замолкла, когда сидящий в гриве Джерри чувствительно дернул сиреневую прядь. Мимолетно встретившись с мышом глазами, Скуталу стушевалась и забилась подальше на заднее сидение машины.

Лира кивнула Джерри и снова повернулась к Виктору, который терпеливо ждал ответа. Взглянув в серые глаза человека, единорожка вспомнила то, что ей довелось увидеть за неполную неделю.

Походя, безразлично поломанные судьбы и загубленные жизни. Подлый обман, от которого несчастные спасаются лишь верой в другой, светлый мир. Вопиющее неравенство и заливающая души тьма.

И сейчас Виктор, похоже, просил прощения за всех людей. За жестокий мир хищников, готовых загрызть друг друга в погоне за добычей, и не замечающих ничего вокруг. Пожалуй, брони ближе кого бы то ни было подошли к пониманию этого.

К сожалению, всего лишь подошли.

Наверное, стоило сейчас обнять Вика, сказать ему что-нибудь успокаивающее.

Но золотистые глаза опустились долу, и единорожка произнесла:

— Виктор, я прощаю тебя. Если бы не ты, я бы не родилась в этом мире вообще. Я прощаю тебе ту ложь, которую считала собственной жизнью и то, что ты потакал этой лжи своими словами. Ты не оставил меня, не бросил и показал, что люди могут быть хорошими. Но простить людей в целом я не могу. Потому что ни ты, ни кто-либо другой не смогут попросить прощения у всех остальных, кого уже успели замучить и убить.

Лира сделала паузу, на мгновение подняв взгляд и увидев заполнившее глаза Виктора отчаяние, продолжила:

— Но я все же считаю, что у человечества есть шанс. Научиться ответственности за свои создания и поступки. Научиться тому, к чему так отчаянно призывает принцесса Селестия… Настоящей дружбе.

Виктор, проглотив подступивший к горлу ком, решился спросить:

— Но мы же… друзья?

Единорожка улыбнулась. Сейчас она чувствовала себя не маленькой пони, а наоборот, большой и взрослой кобылицей, которая многое в жизни повидала. А Виктор казался жеребенком… то есть мальчиком, который впервые столкнулся со взрослыми проблемами.

— Теперь, после всего, я могу с уверенностью сказать, что да, — заверила Лира и протянула Виктору копыто. Тот нерешительно ткнул в него кулаком.

— Теперь поцелуйтесь, — не сговариваясь, хором сказали Джерри и Серафима.

Переглянулись и прыснули со смеху, к которому вскоре присоединились и Скуталу, и покрасневшие Лира с Виком.

И, словно испугавшись этого смеха, одолевавшая всех тревога пугливо отступила. А Скуталу, подняв мордочку к манящему небу, вдруг увидела, как среди свинцовых туч вдруг вспыхнула яркая радуга, которой, казалось, в этом мире было совсем не место.

Глава 20

…Стивен Агилар ждал этого момента, когда во дворе ранчо объявятся преследователи. Он уже представлял себе толпу корпорантов в броне на ревущих сиренами транспортниках, но все оказалось куда цивилизованнее.

Рядом с домом опустился серый флаер, из которого вышли двое людей в плащах и шляпах. Буря нещадно хлестала водой с небес, но вскоре двое прибывших оказались под защитой широкого карниза особняка.

Твайлайт Спаркл, по такому случаю оставившая царящее в доме веселье, тоже вышла к внешним дверям. Но даже увидев две зловещие фигуры, единорожка не потеряла самообладания. Рядом со Стивеном она чувствовала себя в безопасности. Кроме того, практически любой пони, живущей на ранчо, было что скрывать от закона, но чипы давно были перепрошиты в «зеленый» статус, а все налоги исправно платились.

— Здравствуйте, — обратился Стивен к подошедшим судье и детективу, — С кем имею честь?

Голографические удостоверения на некоторое время повисли в воздухе.

— Сыскная служба БРТО, — пояснил тот, — Я детектив Трейси, а это судья Рок. Мистер Агилар?

Стивен кивнул и молча стал ждать продолжения. Твайлайт встретилась с судьей взглядом. Тот презрительно сжал губы, но ничего не сказал.

Немного замявшийся детектив продолжил:

— Мы ищем нескольких беглых синтетов. По нашей информации, они тут.

— У меня только пони от «Хасбро», — возразил Стивен, — совершенно безобидные создания.

— Тем не менее, — надавил Трейси, — для беглой продукции не делается исключений. Поведенческая программа — слишком сложная вещь, чтобы пренебрегать ее сбоями. Так что…

— Да что они сделали? — перебил Стивен, скрестив руки на груди, — Что они вообще могут?

Трейси словно ожидал этого вопроса и начал перечислять:

— Похищение собственности БРТО особой ценности. Повреждение городского имущества. Сопротивление при аресте. Нападение на служителей закона.

— Да вы же это все выдумали! — вырвалось у Твайлайт Спракл.

Сыщики проигнорировали возглас пони, а Стивен развел руками:

— Извините, но это звучит нелепо. Пони, нападающие на людей? Даже если забыть о поведенческих скриптах, что программируются любому синтету… с пони справится даже подросток. Это их нужно защищать от людей, а не наоборот.

Трейси хотел возразить, но вмешался судья:

— Да что ты с ним возишься? Видишь, перед нами инфантильный придурок, который отказался от своей жизни ради стада разноцветных лошадок. Я уверен, что если обыскать дом, то отыщутся и чучела, которые он набивает после того, как его драгоценные поняшки дохнут, а?

Стивен немного опал с лица, уставившись на судью, а Твайлайт с невнятным писком спряталась за ноги друга.

— Простите моего напарника, он сегодня выпил слишком много кофе, — сказал детектив, желающий сгладить разговор, — Мы бы хотели просто поговорить.

— А ордер у вас есть? — недружелюбно спросил Стивен, которого начал серьезно раздражать красноглазый корпорант.

По лицу Рока пошли красные пятна.

— Да. Ордер на розыск и ликвидацию. Так что ты, парень, должен быть благодарен Богу, Эквестрии, Валарам или в кого ты там веришь, что я не собираюсь выбивать из тебя дерьмо за то, что ты помог беглым синтетам скрыться. И если ты меня вынудишь, то я сделаю так, что ты лишишься своего стада, ты меня понял?

Стивен, оставшись спокойным, осведомился:

— Твайли, золотко, кто сегодня на камерах слежения? Диджей?

— Нет, сегодня брат.

Стивен задрал голову и проговорил в камеру, висящую над дверью:

— Шайнинг, дружище, не забудь вызвать полицию, если наши гости будут слишком невежливы.

Детектив давно заметил устройство, а судья только сейчас. Рок грязно выругался, чем заставил уши единорожки нервно дернуться.

Камеры слежения в современную эпоху могли быть размером меньше булавочной головки. Но по закону, для охраны собственности частных лиц не могли применяться следящие устройства меньше определенных габаритов.

Трейси, мысленно пожелав судье откусить собственный язык, сказал:

— И все же, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

Стивен неожиданно посторонился и сделал приглашающий жест.

— Хорошо. В моей усадьбе нет беглых синтетов, все официально оформлены. Если вы не обнаруживаете того, что ищете, то извиняетесь перед нами всеми, — он демонстративно погладил по голове стоящую рядом Твайлайт Спаркл, — И тогда я не обращаюсь в полицию после вашего ухода.

Детектив улыбнулся и сказал, прежде чем судья успел вставить хоть слово:

— По рукам. И, раз уж Ваш особняк все равно оборудован системой наблюдения, позвольте нам сделать к ней пару запросов на поиск по видеоряду… ну, скажем, за последние пару суток.

— Не вопрос, — согласился Стивен — Не удивляйтесь только, у нас вечеринка.

Сыщики БРТО в сопровождении Стивена и Твайлайт прошли в дом, наполненный людьми, пони и весельем. Судья, которого на КПП вновь лишили бластера, только скрипел зубами и еле сдерживался, чтобы не заорать на присутствующих.

С обилием цветных лошадок, игр и сладостей вечеринка напоминала детский утренник, хотя ни одного ребенка детектив не заметил. Видимо, судья был не так уж и неправ, говоря об инфантильности некоторых людей.

Например, взрослые парни, пытающиеся с завязанными глазами прицепить на магнит хвост нарисованной пони, выглядели нелепо. Изображения пони были везде: на одежде, игральных картах, картинах на стене. В глазах рябило от ярких красок.

До слуха донесся обрывок разговора:

— …нашли одну в каком-то борделе, а еще одну — в Вест-Сайде, со сбитой программой…

— …бедная поняша…

Судья же ходил со сканером и, очевидно, изо всех сил ждал найти здесь хоть один красный или хотя бы желтый сигнал. Но нет. Сканер, даже активный и ультра-прецизионный, способный обнаружить синтета сквозь бетонную стену толщиной в метр, на всех мигал либо зеленым, либо синим цветом. Рок порыкивал на опасливо старающихся держаться подальше пони и продолжал поиск, все глубже удаляясь внутрь особняка.

Пока Рок прочесывал местность, внимание Дика привлекла одна из розовых пони, что явно была здесь главной заправилой вечеринки. Профессиональное чутье вновь и вновь заставляло детектива обращать внимание на беззаботно скачущую и весело хихикающую лошадку.

Неожиданно память подкинула версию.

Давнишнее дело, типичный «висяк», когда подозреваемая растворилась в бескрайних просторах городских джунглей — и с огромной вероятностью там же и сгинула. И даже четкое видео с камеры слежения не смогло помочь найти убийцу…

Потому что та имела в Гигаполисе сотни, если не тысячи, двойников.

— Стив, можно Вас так называть? — спросил детектив, отозвав в сторонку владельца особняка.

— Конечно.

— Та розовая пони, Пинкамина?..

— Пинки Пай Агилар.

— Не важно. Так вот, я почти на сто процентов уверен, что это — беглый экземпляр, находящийся в розыске за убийство. Человека. Понимаете, о чем я?

— Проверьте метку.

— Я не сомневаюсь, что с регистрацией у нее все в порядке. Но вряд ли найдется в Гигаполисе еще одна розовая пони с таким характерным шрамом. Что Вам о ней известно? О ее прошлом?

У собеседника на лице промелькнуло такое выражение, будто у него мгновенно разболелись все зубы.

— Она неудачно упала, — наконец выдавил Стивен, — Мне даже пришлось восстанавливать глаз. Об этом есть запись в медкарте.

— Послушайте. И Вы, и я взрослые и умные люди. О Роке такого сказать не могу, но там песня отдельная. Так вот, Пинкамина Диана Пай Шмидт до сих пор в розыске. И во избежание новых жертв я вынужден буду применить…

Стивен Агилар взял Дика за отворот плаща и отвел подальше от играющих в пиньяту пони и людей. Посмотрел в глаза и тихо, но с вызовом проговорил:

— А теперь послушайте Вы, детектив. Эта пони — не убийца, а жертва. Она едва спаслась из лап твари, которую только по большому недоразумению именовали человеком. То, что я снял с рельс маглева, было комком из слез, крови и боли, не желающим жить. Даже после курса нанолечения и последующей реабилитации она приходила в себя год. Гребаный год, пока мы всем скопом пытались выцарапать добрейшую душу из бездны, куда ее загнали болью и страхом.

— Это она вам рассказала?

— Она рассказала мне такое, что у меня волосы дыбом встали. Поверьте, такое Пинки выдумать просто не в состоянии. Никакой сбой программы не способен породить подобный кошмар. Думаю, Вы прекрасно осведомлены, где у продукции Ваших работодателей пролегают границы воображения.

Дик Трейси вздохнул и сказал:

— Она убила человека. Перерезала горло. Вы хоть понимаете, в какой опасности находитесь? Синтет со сбитой программой, склонный к шизофрении и немотивированной агрессии…

— Немотивированной?! — задохнулся от возмущения Стивен, — Да знаете ли Вы, что с ней делали?

— Только в общих чертах.

— Да ни рожна Вы не знаете! Для начала ее саму истерзали так, что средневековые инквизиторы рыдали бы крокодиловыми слезами. А потом заставляли смотреть, как с другой пони делают то же самое!

— Но зачем?

— Хотели вызвать сбой поведенческой программы. Особого рода сбой, усугубить предусмотренный программой «синдром Пинкамины», предназначенный для экстренной психической защиты. Чтобы сделать из добрейшего создания маньяка-убийцу. Насколько я понял, целью было выставить конечный результат на гладиаторскую арену против новой фаворитки. А заодно воплотить в жизнь какой-то мерзкий древний пасквиль, — в голосе Стивена проступил сарказм, — «Беспощадная Пинкамина против злобной Рейнбоу Дэш, спешите видеть! Кто же станет кексами сегодня?»

Дик Трейси понял не все, но суть уловил. Стало не по себе.

— Но она же убийца, — сказал он, но прежней убежденности в голосе не было.

— Ей дали нож со словами, что только она может прервать мучения жертвы. Она и вправду их прервала. Только еще порезала хозяина, после чего сбежала. А потом в отчаянии уселась на пути маглева и стала ждать поезд. Не хотела жить тем, во что ее превратили.

…Розовая пони сидит на широком обледенелом рельсе. Одежды на ней нет, но плевать. Нет смысла бояться простуды, когда ждешь смерти.

Слезы замерзают на щеке, прочерчивая дорожку в свалявшемся от крови мехе. Второй глаз вытек и уже не может ни видеть, ни плакать. Прямые волосы висят слипшимися бурыми сосульками.

«Что же я теперь такое? Я ведь отняла жизнь живого существа…» — думает Пинки Пай, и холодный ветер будто продувает насквозь саму душу когда-то беззаботной и веселой пони.

Но ничего. Скоро все кончится. Из метели приближаются три огня, и в завывание ветра вклинивается пронзительный свист.

Пинки закрывает единственный глаз и ждет короткой вспышки боли, за которой последует сладостное забвение…

…Что-то тяжелое налетает совсем с другой стороны и сносит пони с рельса. Скоростной вагон, поднимая воздушную волну, пролетает мимо, а Пинки оказывается в снегу, придавленная запыхавшимся человеком.

Первая паническая мысль — хозяин все-таки отыскал. И сейчас снова будет пропахший кровью подвал, полный боли и страха, железа и химии…

Пони начинает плакать и вырываться, но вскоре понимает, что человек не пытается причинить ей новую боль. И пахнет совсем не химикатами и кровью, а одеколоном и выпечкой. И гладит по гриве, шепча в розовое ушко успокаивающие слова…

Голубой глаз судорожно распахивается и видит молодого человека, который хотя и крепко, но совсем не грубо обнимает розовую пони и несет куда-то.

— Пусти… — тихо просит Пинки, — Оставь меня.

— Нет. Я не позволю тебе… Если понадобится, свяжу, но не дам разбрасываться жизнью, предназначенной нести смех и радость.

— Ты не знаешь, кто я…

— Я знаю, кто ты, Пинки Пай.

— Но ты не знаешь, что было…

— Теперь то, что было — неважно. Осталось в прошлом, навсегда.

— Но зачем тебе это?

— У меня живут целых пятеро пони, которые нуждаются в улыбках. Нуждаются в тебе, Пинки Пай.

Стивен Агилар чувствует, как слипшаяся от крови грива истерзанной пони сама собой делает попытку завиться беспечными кудряшками.

Розовое копытце гладит человека по груди, прикрытой курткой. Спустя несколько минут пони говорит тихо-тихо, так что Стивен еле может различить:

— Пятеро пони… и один человек…

— Не для протокола, детектив, — сказал Стивен, — но я бы на месте Пинки поступил бы так же, причем намного раньше. А она терпела в том подвале столько, что потеряла счет времени.

— Могу я ее хотя бы продиагностировать? — спросил Дик и быстро добавил, — Ничего особенного, только вербально.

— Она не знает, чем закончился ее отчаянный удар ножом, — предупредил Стивен, — Не ворошите прошлое. Она заслужила покой.

— Я не буду спрашивать о прошлом. Пара стандартных вопросов, которые позволят установить, несет ли она опасность.

— В моем присутствии, детектив.

Владелец этого табуна лошадок, очевидно, не верил Трейси. Тот не обижался, повидав на службе и не такое.

— Без проблем, — сказал он.

…Когда они подошли к Пинки Пай, та как раз спорила с белой Сюрпрайз о цвете посыпки пирожных. Естественно, Пинки изо всех сил отстаивала розовый цвет, а пегаска — белый. Так уж повелось, что пони старались окружать себя предметами, что либо несли на себе знаки в виде кьютимарок, либо подходили под цвет шерстки.

Пони как раз сошлись на том, что пирожные посыплют разной пудрой, потому что так будет веселее. Столкнув копытца в быстром брохуфе, они расстались: Сюрпрайз упорхнула куда-то в сторону кухни, а Пинки Пай подошла к людям.

— Привет, Пинки, — поздоровался Дик и даже присел, чтобы сравняться с пони ростом, — Меня зовут детектив Трейси. Можно тебя спросить?

— Конечно! — пони уселась на круп и обезоруживающе улыбнулась. Белая майка была в паре мест заляпана сластями, а яркие шортики делали пони похожей на простую девчонку-подростка.

Дик подумал, что на счастливой мордочке пони застарелый шрам возле глаза смотрится жутковато.

— Я хотел бы провести с тобой простой тест, — сказал детектив, включая коммуникатор и вызывая на экран службу вербального тестирования поведенческих программ, — а ты отвечай просто «да» или «нет». Договорились?

— А это весело?

— Кхм… Возможно. Начнем? Это не займет много времени.

— Оки-доки-локи!

— Итак. Просыпаясь по утрам, ты давно не испытываешь чувства бодрости.

— Нет! — Пони захихикала, — Как же можно не испытывать бодрости в новое, прекрасное утро?

Детектив не смог подавить улыбки и продолжил:

— Порой у тебя появляется желание зло пошутить над другими.

Стивен дернулся было, но голубые глаза удивленно распахнулись на детектива:

— Что?! Нет-нет-нет-нет! Шутка должна вызывать радость и смех, ни один розыгрыш не должен задевать ничьи чувства! Ни в коем случае!..

Дик примирительно поднял руку:

— Я понял, Пинки… «Да» или «нет» будет вполне достаточно.

— Простого «нет» тут явно недостаточно! — Пинки Пай чуть не подпрыгнула от возмущения.

Трейси предпочел просто продолжить:

— Ты часто удивляешься, какие скрытые причины заставляют другого чел… другое существо… делать тебе что-нибудь хорошее.

— Скрытые?.. — переспросила пони и ободряюще улыбнулась Стивену, который стоял за спиной Трейси и явно нервничал, — Нет, не думаю. Я верю, что чувства тех, кто меня окружает, искренни. И не нуждаются в причинах. Тем более в скрытых.

Детектив кивнул. Пока картинка складывалась положительная. Пони ни разу не соврала и не пыталась юлить. Даже на вопросы отвечала правильно, как психически здоровый синтет.

— Иногда ты используешь юмор для того, чтобы не сталкиваться лицом к лицу со своими настоящими чувствами.

— Это я не поняла, — сказала Пинки, — Не могли бы Вы пояснить?

Трейси отметил в коммуникаторе ответ поняши

— Это тоже ответ, Пинки. Следующий вопрос. Ты отвергаешь некоторых за то, кто они, кем они являются, чем занимаются.

— Нет… — вздохнула розовая пони, опустив уши, словно вспомнив что-то, — Ну разве что они будут делать что-то очень-очень-очень плохое. Как… В общем, много раз «очень» плохое!

Дик снова сделал соответствующую пометку в тесте.

— Если необходимо будет прибегнуть к физической силе для защиты своих прав, ты сделаешь это.

Пинки вздрогнула и окончательно потеряла улыбку, уже несколько увядшую с предыдущего вопроса.

— Хватит, детектив, — вмешался Стивен, — Разве Вы не видите?..

— Все в порядке, Стиви, — тихо сказала Пинки Пай, — я отвечу. Если необходимо… да. Если совсем-совсем другого выхода нет…

Даже голос пони изменился от чувств, но она оставалась честной, судя по показаниям встроенного в планшет детектора лжи.

Трейси оглянулся на Стивена, потом снова посмотрел на Пинки, глаза которой блестели больше обычного от проступившей влаги.

— Прости, Пинки. Последний вопрос, — сказал детектив, — Тебе кажется, что ты не сможешь самостоятельно справиться со своими проблемами.

Розовая пони молчала, наверное, с минуту. Трейси уже собрался было отметить вопрос как «вызвавший затруднения», когда Пинки подала голос:

— Я не могла справиться с… проблемами. Но пока рядом мои друзья… Пока пони и люди вокруг улыбаются, то любые проблемы будут решены. Я в это верю.

— Спасибо, Пинки, — улыбнулся Трейси, — Прости, что заставил тебя вспоминать.

Он поднялся. Стивен неодобрительно косился на него.

Дик был готов поспорить, что это была та самая Пинкамина, на копытах которой была кровь человека. Но сейчас, глядя в сияющие голубые глаза счастливой пони, Дик думал, что и сам бы прибил садиста, что подобным образом обошелся с живым существом. Неважно, с каким.

И уж точно, пони не несла в себе угрозы окружающим… теперь. Она снова заулыбалась, а в голубых глазах загорелись искорки-смешинки.

Дик кивнул Стивену и собрался уже отойти.

— Вы добрый, детектив Трейси. Только грустный… — вдруг сказала Пинки Пай, — О, придумала! Приходите к нам в гости, когда закончите с работой, мы устроим специально-экстра-веселящую вечеринку для Вас! В стиле Пинки Пай!

Дик улыбнулся и, не удержавшись, погладил розовую пони по голове. Ощущение было, как будто потрепал по волосам ребенка.

— Приду, Пинки, — пообещал он и снова улыбнулся, — Обязательно приду, только разберусь с делами.

— Трейси! — позвал судья Рок, выходя из столовой, — мы теряем драгоценное время. Так что если ты закончил жевать розовые сопли, то пошли скорее!

— Как пожелаешь, — ответил детектив, — Стивен, покажите, пожалуйста, откуда можно отправить запрос системе наблюдения.

Идти пришлось практически в самый центр особняка: ради надежности, комната охраны была полностью изолирована от внешней вычислительной сети. Как и приличествует подобному месту, здесь не было ничего лишнего: световая панель на потолке, полукруглое возвышение с управляющими терминалами — и россыпь голографических проекций вокруг, сгруппированных по какому-то странному для неспециалиста принципу. По одним лениво ползли строчки текста, на других плясали диаграммы и возникали планы местности — но большинство, конечно, отображало видеоданные.

Некоторый диссонанс в спартанскую картину вносил листок с детскими каракулями, приклеенный к серверному шкафу в углу. По характерным очкам можно было догадаться, что нарисована Винил Скрэтч. Дополняла картину сделанная корявым почерком надпись «Улыбнись!»

За терминалом управления на подушке сидел белый единорог с синей гривой, одетый в джинсовый костюм. На голове красовалась фуражка, очевидно, служившая знаком отличия дежурного.

— Чем могу быть полезен? — обратился к вошедшим Шайнинг Армор, кивком переместив куда-то вбок изображение, на котором вся компания была видна в ракурсе сверху-спереди.

— Нам нужна информация о любых пони рыжей расцветки с сиреневой гривой, а также всех сопровождающих лицах, появлявшихся на записи за последние сорок восемь часов, с сортировкой по дате в порядке убывания, — с места в карьер сформулировал поисковый запрос детектив.

По мордочке жеребца пробежала тень.

— Шайнинг, сделай это, — подтвердил просьбу Стивен, — Я более чем уверен, что это ошибка, и наши гости не желают ничего плохого.

Судья Рок злорадно ухмыльнулся, а Стив, изо всех сил стараясь не терять благодушного выражения лица, принялся заново прокручивать в голове план действий. Судьба друзей сейчас зависела от его слов.

Стивен и Виктор сидят за столом друг напротив друга. Над торцом стола синими буквами светится уведомление об активированном режиме приватности.

— Стив. Помнишь наш недавний разговор? Так вот. Чем больше я думаю о том, что нам дальше делать, тем больше понимаю всю глупость того, что напридумывал вначале. Впечатлился той легкостью, с которой все провернули Лира, Скуталу и Джерри. И вот теперь внезапно осознал, что второй раз такой сумасшедшей удачи нам просто не выпадет.

Хозяин ранчо кивает.

— Знаешь, Вик, случайности, конечно, не случайны, но здесь соглашусь. Хотел уже было тебя предупредить, но ты, как оказалось, и сам до этого дошел. Если начистоту, у вас нет положительных вариантов развития событий.

— Да. Я, увы, в курсе, что придется выбирать меньшее из зол.

— Что ж. Хорошо, что ты не питаешь иллюзий. Но на всякий случай уточню: ты понимаешь, что сейчас де-юре преступники вы, а не корпорация? Статья о хищении интеллектуальной собственности не предусматривает ответственность пострадавшей стороны за содержимое похищенного. Более того, обрывочные данные, полученные путем взлома, в суде не будут даже рассматривать.

— Именно поэтому я полагаю, что нужно идти ва-банк.

— Вынудить корпорантов самих преступить закон? — удивляется Стивен, — Но как?

— Если этот кейс действительно настолько ценен, как мы полагаем — то достаточно будет того, что отныне к нашей импровизированной преступной группе присоединюсь я, гражданин Шпилей. Это автоматически снимет полномочия с БРТОшников и передаст дело в ведение полиции. В нормальной ситуации, разумеется. Однако наниматели наших бравых охотников явно боятся любой огласки — пусть даже это будет заведомо выигрышное дело в суде. Со слов Гайки, Маус это подтвердил. Поэтому они перед таким не остановятся, и все равно предпримут силовой захват.

— И что же ты предлагаешь? Звонить в полицию и ждать бойни, подставляя под удар и себя, и Лиру, и вообще всех? Ты как, жить хочешь вообще? Нет уж, такого я тебе сделать не дам.

После такой отповеди, на Виктора внезапно накатывает осознание того, что он сейчас предложил. В самом деле, ради призрачной надежды, что преследователи допустят ошибку, которую можно представить доказательством, он подведет под монастырь не только себя, но и тех, кто ему доверяет… Не значит ли это, что в нем проснулась семейная, как они это называли, «предпринимательская жилка», диктующая пожертвовать близкими ради исполнения планов?

Стивен, тем временем, продолжает:

— Тем не менее, в одном ты прав. Огласка им ни к чему. Что если выложить содержимое чемоданчика в Сеть?

— Слишком долго, и по большому счету бесполезно. Джерри сказал, что без ключа такое не раскодируется, а заголовки никак не связывают проект с БРТО. Корпоранты сделают официальное заявление, что это сетевая провокация от конкурирующих фирм. Тут и сказочке конец. Нет, если уж продолжать действовать тайно, то следует это делать изнутри корпорации. В структурах подобного размера просто не может так получиться, чтобы весь руководящий состав имел представление о всех проектах, особенно если эти проекты секретны или противозаконны.

— Крайне рискованно, — резюмирует Стивен, — Но хотя бы менее безумно. У тебя есть какие-то контакты?

— У меня — нет. Но у Деда есть и не такие. И, на наше счастье, нечистые на руку в его круге знакомств надолго не задерживаются. И еще. Не выгораживай нас. Ты и без того нам сильно помог, не рискуй.

Невидимая миру внутренняя борьба в душе Стивена продолжается несколько секунд. Наконец, он говорит:

— Хорошо. Если вас вычислят, я не стану отрицать, что ты здесь был. Скажу, что ты некоторое время был моим гостем, поскольку тебе надоело в Шпилях, но потом неожиданно улетел. Ты отправлял запрос о пропаже Лиры в полицию, а все дела о синтетах-потеряшках копы сливают корпорантам — так что не исключено, что ты уже под колпаком.

— Хорошо. И я, кажется, знаю, что можно сделать, чтобы усложнить им жизнь…

Из раздумий Стивена вырвал бесстрастный голос системы:

— Поиск завершен. Найдено совпадений: 174.

Дик Трейси от удивления даже присвистнул.

— Последняя запись. Да, вот эта. Можно ее увидеть?

Повинуясь жесту Шайнинга, одна из проекций развернулась к детективу. Через пару секунд на ней возникло изображение лужайки, по которой шли двое пони и человек. Автоматика заботливо обвела рыжую пони рамкой с подписью «объект».

Человек открыл дверь флаера, стилизованного под древний автомобиль, и впустил пони на заднее сиденье, а сам закинул на переднее черный кейс и сел рядом, отдав какую-то команду автопилоту. Флаер взмыл в воздух и начал неторопливо отдаляться.

— Минус десять секунд, пожалуйста, — попросил Трейси.

Еще один жест — и на экране снова возник момент с кейсом.

— Стоп. Итак, мистер Агилар, известно ли Вам, кто это?

Детектив ткнул пальцем в изображение, и рамка «объект» переместилась на человека.

— Разумеется. Это Виктор Стюарт, мой хороший друг. А, собственно, причем тут он?

— Кроме того, что шлялся здесь в обнимку с похищенной корпоративной собственностью? — прошипел Рок, — Да так, погулять вышел!

С каждой секундой происходящее нравилось судье все меньше. Беглецы — это одно. Они синтеты, и на них есть ордер. А вот с этим гражданином придется или носиться, как с писаной торбой, только и ожидая, как он возьмет и все разболтает — или же…

— Подождите, но ведь вы заявляли, что ищете беглых синтетов, — изобразил удивление Стив, — и, к слову, эти пони — не беглецы. Они пришли вместе с Виком, но отчего-то решили уйти с середины праздника, одолжив на время мой личный флаер. Я не видел причин отказывать…

— У нас есть документальные свидетельства того, что вот эти двое, — судья показал на пони, — виновны в воровстве. И этот Виктор с ними заодно. И если ты…

— Заткнись, Рок, ты и так уже достаточно всем нагрубил. Мистер Агилар, где сейчас находится этот флаер?

Отпираться не было смысла. Правила безопасности полетов предписывали флаерам иметь на борту встроенный маячок с уникальным идентификатором.

— Шайнинг, будь так добр…

Картинка видео сменилась планом Зеленого сектора. Поверх него ярко мерцала красная точка, едва заметно приближаясь к прямоугольнику на краю, помеченному как «Z3 (открыто)».

— Вы можете отдать команду на возврат? — обратился к Стивену Дик.

— Только когда будет выполнена текущая полетная программа.

— Я Вас умоляю, не кривите душой. У всех гражданских флаеров есть модуль экстренного контроля.

— Разумеется. Но у ручного управления выставлен приоритет перед дистанционным. Вик просто возьмется за штурвал, и любые команды с этого пульта будут игнорироваться. Кодовую же фразу, которая позволила бы перепрограммировать флаер дистанционно, я, ко стыду своему, забыл.

Это была чистая правда. Флаер был авторской моделью, и Стивену совсем не нравилась даже теоретическая возможность постороннего вмешательства. Поэтому были приняты все возможные меры предосторожности.

— Черт побери, — выплюнул Рок, — Трейси, объявляем перехват. А за тобой, парень, — он обернулся к Стиву, — мы еще вернемся.

Судья уже бросился было бежать к флаеру, как детектив ухватил его за плечо:

— А ты не забыл, что у нас уговор? Стивен, соберите, пожалуйста, всех в холле, если не трудно, а мой напарник передо всеми извинится.

Красные глаза Рока буквально вспыхнули нездоровым светом:

— Трейси. Ты. Полный. Безумец. Они в полушаге от выхода! Сейчас они высадятся, проскользнут шлюз — и поминай как звали! Там за воротами, если ты не в курсе, трущобы, так что флаер они оставят внутри, иначе бы и шли через другие! Какие, на хрен, извинения?! Мы уже нашли все, что искали! В общем, так: если ты сейчас же не дашь мне доложить — то я прицеплю к своему рапорту твою характеристику как злостного саботажника — и хрен тебе потом, а не пенсия, понял?!

Пулей вылетев на улицу и на бегу поправляя микронаушник, судья рванул на себя дверь флаера и вскочил за руль.

Неожиданно вслед раздался какой-то легкомысленный мотивчик, и писклявый голос, принадлежащий Пинки Пай, пропел:

— Кто же это грозно дышит

И готов ногою топнуть?

Может, просто он не слышал,

Что от злости можно лопнуть?

Детектив, усмехаясь, протянул Стивену ладонь:

— Простите за беспокойство, мистер Агилар. Мой напарник близко к сердцу воспринимает неудачи и слишком много о себе думает.

Стив, пожимая руку, спросил:

— Могу я считать, что Вы не дадите ход делу Пинки?

— Не волнуйтесь, — заверил детектив, — от меня никто ничего не узнает. Стив, у каждого из Ваших пони подобная история?

— Бог миловал. Не у всех. Только у некоторых. Знаете, ни один синтет никогда не сбегал от хозяев от хорошей жизни. Чтобы сбить поведенческую программу, нужно очень постараться, но люди, как ни прискорбно, справляются. Помните об этом, детектив, когда будете брать на прицел очередного беглеца. И еще одно.

— Да?

— Надеюсь, вы их никогда не найдете.

Дик улыбнулся и выпустил руку.

— Я тоже, — сказал он тихо и направился к выходу.

— Трейси, дьявол тебя раздери, где ты там ковыряешься?.. Центральная, прием. Диски найдены. Ожидаемое место прибытия — третьи гермоворота Зеленого сектора «Дзета», дальнейший маршрут неизвестен… Что? Да, это Руинберг.

Немного поколебавшись, Рок добавил:

— Черный код.

— Где ковыряюсь, говоришь? — саркастически спросил подошедший детектив, садясь на пассажирское место, — Копирую съемку в архив. Записываю позывные маяка на флаере. Вот они, кстати. Прощаюсь с хозяевами. Предупреждаю об ответственности за соучастие в случае попытки предостеречь беглецов.

— Когда разберемся с теми, я лично прослежу, чтобы это место сравняли с землей, — злобно процедил Рок, вводя команду на взлет.

Серый флаер плавно поднялся над землей и, набирая скорость, полетел прочь от усадьбы, вскоре скрывшейся в пелене дождя.

— Тебе не нравится, что синтеты могут жить в безопасности и не вздрагивать от одного вида своего хозяина? — спросил Дик, — Нехорошо завидовать, Рок.

— Мне не нравится, что все синтеты, что здесь живут — беглецы.

Дик улыбнулся.

— Ты это тоже понял? — спросил он, — Только боюсь, ты никогда не достанешь доказательств. А без них по ту сторону закона останешься ты, а не они.

Судья издал еще один рык, а Трейси зажег сигарету и сказал:

— Да, какая ирония, правда?

— Я найду способ, — вдруг скзаал Рок, — Всегда находил.

Трейси посетила догадка, сколько же невинных существ могло пасть от руки судьи. Ведь тот летающий шар на свалке не был случайностью. Рок готов был убить любого синтета просто потому, что у цепного пса корпорации сегодня было особо паршивое настроение. А паршивое настроение у него было все время. И если он захочет прийти на ферму того парня и убить всех пони, а так же их хозяина, то он это сделает. Запросто.

Детектив сделал себе пометку по возвращению с задания дать рекомендацию отправить судью на психоанализ. От его подхода могли пострадать невиновные. Не говоря уже о людях.

На пульте флаера замигал сигнал сообщения.

Трейси тронул сенсор, и в кабине засветился голографический экран, увенчанный гербом БРТО.

— Проклятье, — вырвалось у детектива.

Рок скосил красные глаза и пробежался по тексту. После первых же строк его усмешка стала еще кривее и отвратительнее.

— С отставкой тебя, Трейси, — язвительно проговорил синтет, — Теперь можешь остаться жить в этой конюшне. Я уверен, маленькие синтеты построят тебе очень милый сарай.

— А ты дальше почитай, — парировал Дик.

Рок последовал совету, и через короткое время с ругательством ударил по пульту управления. Экран с сообщением, где сыскной группе предписывалось прервать задание и возвращаться, погас.

— Рок? — подал голос Трейси.

— Ну что еще?

— Ты не задумывался о задании?

Тот, кто был судьей и палачом в одном лице для беглых синтетов на протяжении многих лет, вновь стукнул руками по штурвалу флаера и резко повернулся к собеседнику:

— О чем ты, черт возьми, говоришь?!

— Я на этой работе уже сорок лет и давно заметил, что синтеты в большинстве своем бегут не от хорошей жизни. Люди вынуждают их это сделать. Одно дело ловить сбежавших гладиаторов или сторожевых псов, но эти? Тебе не кажется странным, что нас двоих послали с чрезвычайными полномочиями вместо того, чтобы просто сообщить в полицию? И сейчас просто отзывают, не назвав ни одной причины?

Судья не ответил. Трэйси уже подумал, что не дождется ответа от своего напарника, но тот все же подал голос, очевидно, совладав с эмоциями:

— У каждого синтета есть программа, которой он должен следовать. Если происходит осечка и программа дает сбой, то синтет становится опасен для себя и людей. Таких синтетов корпорация фильтрует и ликвидирует. В том числе и посредством нас. Обстоятельства и детали не имеют значения. О чем тут можно еще говорить?

— А ты подумай головой, отчего программа может дать сбой. Сильнейшие эмоциональные потрясения. Они происходят по вине людей, а не синтетов.

Судья презрительно фыркнул:

— Решил на старости лет заняться самокопанием? Избавь меня от своих нравственных атавизмов. Ты сам за свою карьеру убил столько синтетов, что наверняка сбился со счета. И знаешь, это лучшее, что ты делал в жизни.

Человек покачал головой и откинулся в кресле.

— Это не то, чем я мог бы гордиться. Признаться, мне иногда кажется, что мы охотимся не за теми. Хозяева — вот истинные виновники.

Судья как будто не слушал. Красные глаза зловеще переливались в полумраке салона, а руки с тонкими пальцами подрагивали.

— Я судья Рок, — тихо сказал синтет, — и никогда… слышишь, старик, никогда не упускал беглецов.

— Подумать только, — усмехнулся детектив, — Убивать чудовищ и профессиональных бойцов-гладиаторов, всяких домашних зверьков — вообще не перечесть сколько. И облажаться на пони. На малолетней пони.

Ироничное настроение рассеялось как дым, когда Дик почувствовал холодный клинок, упирающийся в шею.

— Какое же ты ничтожество, Трейси, — процедил Рок, — Да только жаль салон пачкать. Выметайся.

— Не будь идиотом, Рок, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно, ответил детектив, — Это же неподчинение приказу.

— Я не ты. Меня нельзя отправить в отставку. Будешь спорить?

Лезвие сильнее впилось в шею, и Трейси счел за благо сказать:

— Нет.

— Молодец. А теперь проваливай и не мешай работать профессионалам.

Дверь распахнулась, и судья выпихнул Дика из кабины прямо под промозглый дождь. Благо, падать оказалось невысоко — сложнее было погасить скорость. В конце концов, перекувырнувшись несколько раз, он растянулся на траве.

«Расслабился, — мысленно сказал себе детектив, кряхтя поднимаясь на ноги, отряхиваясь от грязи и провожая взглядом улетающий флаер, — Забыл, с кем имеешь дело. Стареешь…»

Детектив вздохнул. Только сейчас, казалось, годы нагнали его. Или это просто ушибы? Счастье уже то, что хоть не сломал себе ничего… Он медленно похромал обратно к особняку. Этот парень, Стивен Агилар, несмотря на свою странную любовь к разноцветным лошадкам, выглядел счастливым. И отнюдь не потому, что мог позволить себе дом в Зеленом секторе. Не раз и не два видел Дик в Белом городе полные тоски глаза людей, одиноких в толпе или под сводами дворцов.

Он увидел, как открылась дверь дома.

К стоящему на второй площадке ярко-красному спортивному флаеру подошел одетый в плащ Стивен Агилар в сопровождении двух пони. Первой была фиолетовая секретарша, над которой парил в силовом поле большой зонтик. Второй — одетая в джинсы и куртку с капюшоном белая единорожка, глаза которой даже в дождь закрывали огромные очки.

Когда детектив подошел ближе, он услышал разговор:

— …как только ее найдем. У нас теперь очень узкий сектор поиска, и я уверен, что мы вернемся сегодня, максимум завтра.

— Да, Стиви, — кивнула фиолетовая единорожка.

Рядом с ней, помимо зонтика, в воздухе парил планшет, где секретарь делала какие-то пометки.

Белая же единорожка, открыв дверь телекинезом, залезла на переднее сиденье и сказала:

— Полетели скорей, Стиви… Пожалуйста.

— Сейчас, Винил, — отозвался Стивен и снова повернулся к помощнице: — Твайлайт, гости могут оставаться переночевать, если захотят. На всякий случай подготовь все необходимое. Только проследи, чтобы Трикси не прибила Алана… Что-то случилось, детектив Трейси?

Дик почувствовал себя донельзя неловко.

— Простите, мистер Агилар, — сказал он, — но не могли бы Вы подбросить меня в город? У нас с напарником возникли… некоторые разногласия.

— Объясните по дороге, — махнул рукой Стивен, — Садитесь. Твай, если что — звони.

— Удачи, — улыбнулась единорожка.

Когда обтекаемая летающая машина взлетела над облаками, Стивен обратился к детективу:

— Как я понимаю, ваш напарник… судья Рок, верно? Синтет. И он ослушался Ваших приказов, детектив?

Трейси решил, что скрывать что-то уже бессмысленно. Он вздохнул и ответил:

— Нас послали найти собственность компании, и… привлечь к ответственности причастных к краже. Не в деталях суть. Буквально только что пришел приказ об отмене операции, но у моего напарника, похоже, сбилась программа. И он решил взять дело в свои руки, больше ни на кого не оглядываясь. Поэтому я считаю, что те, кого он преследует, находятся в опасности. Куда большей, чем когда их преследовали мы двое. Потому что судья сперва палит, а потом спрашивает.

Стивен нахмурился и сказал, выворачивая штурвал:

— И это выпускают на улицы? Мне придется вмешаться…

Детектив сделал резкий жест рукой.

— Судья — полубоевая модель со сбитой программой, — сказал он, — Не лезьте в это дело, мистер Агилар, если не хотите, чтобы ваши пони осиротели. Если хотите мое мнение — я бы вообще рекомендовал сообщить в полицию о вооруженном маньяке-убийце.

Стивен хотел возразить, но наткнулся на тревожный взгляд Винил, и кивнул.

— Но вы можете гарантировать, что с Лирой, Виком и остальными все будет в порядке?

— Я всю жизнь охотился на сбежавших синтетов, большинство из которых были крайне опасны, в отличие от пони. Судьи, правда, среди них не было. В основном, охранники, гладиаторы и бойцовые звери. Без стоп-скрипта на убийство.

— Можете? — с нажимом повторил Агилар.

— Я сделаю все, что в моих силах. Только заберу бластер с КПП Зеленого сектора.

— А если этого окажется недостаточно?

— Тогда Вы там тем более лишний, — подвел черту Трейси.

Стивен сжал зубы, хотя и понимал, что детектив прав. Сам Агилар не был ни солдатом, ни полицейским, драться не любил и почти не умел. Оружия при себе тоже не носил. Что он мог сделать с машиной убийства, которой, безусловно, являлся полубоевой синтет?

Вдруг подала голос Винил Скретч, сидящая рядом со Стивеном впереди:

— Скажите, детектив, а почему Вы вдруг передумали и решили помочь?

Трейси хотел что-то ответить, открыл было рот, но затем закрыл его. На несколько секунд наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь гулом двигателей, работающих немного надсадно.

— Хороший вопрос, — заметил Стивен и посмотрел на замявшегося детектива.

— Знаете, Стивен, я всю жизнь занимался охотой на синтетов, на полубоевые модели, на синтетов-гладиаторов, и всегда и у всех я видел в глазах страх. Раньше мне казалось, что я являюсь причиной страха, но теперь понял что это не так. Сбежавшие синтеты не смерти боялись…

— Они боялись вернуться к своим хозяевам, которые довели их до такого состояния, — закончил Стив.

— Они ведь правда думали, что я пришел вернуть их. И в некоторых случаях, так и было. Но они предпочитали смерть. Всегда.

— Надо их предупредить, — сказала Винил Скретч, — Это меньшее, что мы можем сделать для Лиры, Скутс и остальных.

— Вообще, я не должен этого говорить… Но, черт возьми, сейчас я уже за, — отозвался детектив, — Операция отменена, а я уже как несколько минут в отставке. И знаете что? Мне так намного лучше. С самого начала невзлюбил это задание…

— Ты права, Винил, — кивнул Стивен и, немного повысив голос, приказал: — Коммуникатор, старт, набор номера — Виктор Стюарт.

— Ждите, — отозвалась голосовая система флаера, — Номер временно не обслуживается в связи с погодой и техническими работами. Продолжить?

— Дозвон, — обреченно проговорил Стивен, — Проклятье…

— Это странно, — сказал Трейси, — Провайдеры Гигаполиса обычно имеют дублирующие системы, функционирующие в любую погоду.

— Вот и мне непонятно, — согласился Стивен Агилар.

— Если только кто-то не хочет, чтобы номер в данный момент обслуживался, — продолжил Трейси, — А это значит, что нам следует поторопиться.

— Мы высадим Вас у ворот, — сказал Стивен, — Попытайтесь перехватить судью. И удачи. Она Вам потребуется.

— Спасибо, мистер Агилар, — кивнул детектив, — А пока что вызовите полицию.

Глава 21

По дождливой дороге, едва пробивая пелену воды светом фар, мчалась шестиколесная машина, в которой сидела необычная компания людей, пони и мышей.

Такси Серафимы подобрало пассажиров у ворот Зеленого сектора.

— Дождь все еще идет и тут? — удивилась Скуталу, когда машина нырнула в водяную стену, скрывающую город, — Я думала, такой ливень не может длиться долго.

— А говорила, давно живешь, — подковырнула Лира.

Отправляясь в мир людей, она снова оделась.

Почему-то ей идея штанов нравилась больше, чем платья и юбки. В случае с пони они то и дело задирались хвостом и сразу утрачивали свою основную этическую функцию. Поэтому пони остановила свой выбор на джинсах и куртке — одежде функциональной и прочной, в отличие от превратившегося в лохмотья элегантного костюма.

Серафима хихикнула.

— Осенние шторма длятся неделями. Это стало характерным после постройки Гигаполиса в Европе, вроде.

— Почему? — тут же спросила Скуталу, пропустившая шпильку мимо ушей.

— Это как-то связано с испарениями и слишком плотной урбанизацией, — сказал Виктор, — Да и вообще климат сильно поменялся за последние сто лет, если верить «Национальной Географии».

— Так куда мы едем? — спросил Джерри.

— К члену совета директоров БРТО, — ответил Виктор, потом, подумав, добавил, — Дед ей доверяет.

— А я бы не стала соваться к корпорантам, — подала голос Гаечка, но тут вмешалась Скуталу:

— Конечно, ты предложишь вернуться к твоему боссу! Мы вообще зря тебя взяли.

— Скут! — одернул ее мыш.

— А что? — вздернула носик маленькая пони, — Гайка, ты ведь сама призналась, что шпионка. Я вот тебе ни вот на столечко не доверяю! Помяните мое слово, она всех подставит!

— Прекрати, — строгим голосом велел Джерри, затем повернулся к мышке, — а ты чего молчишь?

Гайка только пожала плечиками:

— Ты же знаешь, оправдываться — значит наполовину признать обвинение. К тому же, перед кем? Мне достаточно того, что мне веришь ты.

— Спасибо, — улыбнулся Джерри.

— Да ты… — начала было снова пегасенка, но спор прекратился сам собой.

Серафима неожиданно ударила по тормозам. Колеса заскользили по мокрому асфальту, и машину начало поворачивать боком.

— Ну что за идиот встал на самой дороге! — выкрикнула девушка, давя клаксон.

Лира бросила взгляд сквозь лобовое стекло и увидела черный плащ и красные, горящие в сумерках глаза.

— Это он! Он гнался за нами! — пискнула пони, сама не своя от страха.

— Пух и перья! — вырвалось у Скуталу.

Серафима ловко вывела машину из заноса и покосилась на пассажиров. Мотор взревел, и фигура на дороге стала приближаться быстрее.

— Гнался, значит? — произнесла Серафима, — Я сейчас сделаю так, что он больше ни за кем не погонится и всю оставшуюся жизнь будет на лекарства работать!

Судья Рок, стоящий на дороге, спокойно достал из-под плаща оружие, не сводя взгляда красных глаз с приближающейся машины.

Серафима успела крутануть руль в последний момент, когда лазер, прочертив в дожде тоннель из пара, ударил в машину. Следуй та прежним курсом, и смертоносный луч прошил бы салон насквозь, убив водителя и пассажира сзади.

— Ты не говорила, что у него бластер! — крикнула Серафима, отчаянно пытаясь удержать машину на скользкой дороге.

— Я сам не знал!

— Гребаные небожители, когда ж вы розовые очки снимете!..

Виктор же, впав в тихую панику, вообще не сказал ни слова, судорожно вцепившись в подлокотник на двери.

Окончательно потеряв управление, машина перевернулась и заскользила по дороге крышей вниз, грохотом заглушая крики пристегнутых в салоне существ. Бронированный корпус такси выдержал удары о землю, но столкновение с одной из внутренних колонн цеха какого-то заброшенного завода окончательно вырубило все системы.

Звук удара сопроводился хлопками старомодных подушек безопасности, после чего наступила относительная тишина.

Судья Рок усмехнулся и направился было туда, куда укатилась машина. Эти старые, заброшенные индустриальные зоны как нельзя лучше подходили для тихих, коротких разговоров по душам с участием верного бластера.

Но в этот раз как будто всё было против синтета, что всю жизнь охотился за себе подобными.

В шум дождя вклинились отрывистые сирены, и в сиянии красных и синих огней приближалось несколько полицейских машин…

---

…Рейнбоу Дэш Вендар парила в восходящих потоках теплого воздуха, что поднимался от большого города, стервятником высматривая добычу. Шестое чувство, подкреплённое неверным, прерывающимся сигналом маяка на коммуникаторе, вело пегаску прямо сквозь шторм и дождь.

Всё-таки Маус, скотина, был прав: после суток бессмысленного кружения над Гигаполисом, ей пришлось снова просить помощи у его шайки. Не у него, нет. Такого удовольствия ему доставлять Дэш не собиралась. Но вот котяре пришлось крупно задолжать: он пообещал выяснить, где сейчас ошивается та рыжая дрянь, что была последним свидетелем ее позора. В ответ вместо адреса он принес позывной для устройства геопозиционирования. Устройство было глючным и слабым, сигнал от него шёл с большими перебоями — однако Рейнбоу больше не блуждала впотьмах. Мокрые перья не способствовали быстрому полету, но пегаске было наплевать на сложности. Теперь уже наплевать. Цель оправдывала любые средства.

Рубиновые глаза, налившиеся безумием, цепляли ползающих по земле существ, отсюда похожих на муравьев, куда-то спешащих под дождем.

Сравнение пробудило воспоминания, снова резанувшие болью. Когда-то она, отчаявшись воззвать к милосердию и разуму Алекса Вендара, имела глупость попытаться улететь. И даже насмешливо высказаться в духе «рожденный ползать летать не может».

Результатом стало лишь то, что хозяин выследил беглянку сам. Даже не обращаясь в полицию. Подловил на отдыхе и сцапал так молниеносно, что пегаска даже не успела расправить крылья, не то что взлететь.

Она так испугалась грядущего наказания тогда, что униженно звала прохожих на помощь, пока хозяин вязал ее и тащил в машину.

Никто тогда даже не подумал останавливать гражданина, возвращавшего свою собственность.

Увидев, что кто-то из прохожих даже улыбается разворачивающейся сцене, Дэш тогда разревелась в полнейшем отчаянии.

У нее был большой опыт и богатое воображение.

Ни тот, ни другое не подвели.

Когда Алекс принес связанную Рейнбоу домой, то помимо ставшего традиционным изнасилования с поркой молча повыдергал пегаске половину маховых перьев, не слушая мольбы и плач. Антигравы засбоили без резонаторов, и Дэш была вынуждена «ползать» как и все. Почти целый месяц, пока хозяин не посчитал наказание достаточным, и не оплатил сеанс регенеративной нанотерапии, после которой перья отросли.

Кроме того, пришлось весь месяц терпеть насмешки от недорейнбоу из клуба, что за презрение Дэш Вендар платили той же монетой.

Она больше не смела пытаться убежать, потому что Алекс будничным голосом пообещал в следующий раз после поимки попросту отрубить ей крылья. И Рейнбоу уже достаточно хорошо знала хозяина, чтобы понимать: слов на ветер он не бросает.

Потом она пыталась сопротивляться или терпеть, но делала только хуже, потому что Алекс не останавливался, пока в очередной раз не ломал дух пегаски.

Как-то раз Рейнбоу даже унизилась до того, чтобы просить других брони из клуба «Пони-Плей» спрятать ее у себя. Но с Алексом Вендаром никто не хотел связываться, и она натыкалась лишь на отговорки и насмешки.

Однажды Дэш вообще попыталась покончить с собой, но ей просто не хватило духу. Жизнелюбие маленьких пони, вложенное проклятыми создателями, не давало копыту с ножом подняться на самое себя. Заставший ее за этим занятием Алекс только посмеялся и в эту ночь пригласил в гости своего приятеля Фрэнки, после чего изнасилование впервые стало групповым.

Тогда пегаска поняла, что ей придется перейти Рубикон, чтобы обрести свободу.

И она начала убивать.

Вне арены.

Первой сдохла с железом в горле рыжегривая Спитфаер Хэнкок, бывшая наставница, что на арене нанесла Рейнбоу Дэш Вендар сокрушительное поражение. И потом насмехалась над тем, что Алекс сделал с подопечной за этот проигрыш. Рейнбоу отомстила, с несказанным удовольствием всадив нож в горло прежней чемпионки, нанеся удар из-за угла.

Мистер М, который заключил со Спитфаер контракт, был в ярости, но Дэш было плевать. Правда, пришлось вписаться на арену вместо бывшей наставницы, чтобы избежать мести, но это, как выяснилось, было не так уж и плохо.

Откинул копыта хозяин-изверг, когда Рейнбоу втихую подменила программу в автоинъекторе. Лошадиная доза наркоты отправила Алекса Вендара к праотцам прямо перед вечерним изнасилованием, обеспечив лазурной пегаске свободу и алиби, достаточно надежное для полиции Серого города.

Правда, тогда Рейнбоу чуть не просчиталась, причем фатально: привязанная к кровати, она не могла ни есть, ни пить, ни даже позвать на помощь с удилами во рту. Хорошо еще, коллеги бывшего хозяина спохватились и вызвали наряд полиции проверить, отчего мистера Вендара нет на службе второй день, а коммуникатор не отвечает.

Фрэнки, приятель Алекса, тоже недавно закончил земные дни, когда выпал из окна. То, что ему при этом придали ускорения небесно-голубые копыта с подковами, некому было засвидетельствовать, кроме несчастной, забитой Эпплджек.

«Распорядись свой свободой с умом», — сказала ей тогда Рейнбоу, улетая в разбитое окно, в которое минутой раньше «вышел» Фрэнк Райт.

Осталась только одна злорадная мерзкая малявка, что вместо благодарности испытывала к наставнице лишь ненависть, хотя сама попросилась в воспитанницы.

Рейнбоу останавливалась только затем, чтобы по-быстрому перекусить в ближайшей забегаловке или на пару часов забыться беспокойным сном в дешевом хостеле, куда пускали без лишних вопросов даже синтетов.

«Ненавижу… — вновь и вновь думала пегаска, смаргивая с глаз непрошенную влагу, — Как же я ненавижу вас всех!..»

Внизу раскинулся Гигаполис. В стороне остались Шпили с их спокойной, богатой жизнью людей будущего. Серый же город под дождем походил на гигантский, гниющий муравейник, извергающий отвратительные миазмы.

Зоркие глаза выцепили из общей суеты несколько полицейских машин, а уши уловили хлопок мгновенно испарившейся от лазерного выстрела дождевой воды.

Пегаска легла на крыло и стала кружить, всматриваясь в мокрую пелену…

---

…Лира очнулась от того, что на нее текла вода.

Желтые глаза распахнулись и увидели покореженный, вскрытый салон машины, что лежала на боку, неуклюже привалившись к бетонной колонне. В разбитое окно протекал дождь, слышно было, как искрит порванная проводка и гудит тревожный зуммер.

Рядом раздался стон, и пони увидела, как из ремней и подушек безопасности выпутывается немного помятая Скуталу.

От сердца отлегло. По крайней мере, малышка была жива, а судя по шевелящейся гриве — Джерри тоже серьезно не пострадал.

А вот с передних сидений не доносилось ни звука, и единорожка чувствовала, как сердце в страхе сжимается в ожидании худшего.

— Скорее, наружу, — послышался голос Джерри, — Тут мотор на химической горючке, может рвануть…

— Я не брошу Вика! — возразила Лира, отстегивая ремни, — Скут, ты как?

— Порядок, — отозвалась пегасенка, — только башка кружится малость.

Было слышно, как невдалеке воет полицейская сирена. Почти сразу к ней присоединилась еще одна и еще.

Смятые двери залкинило. Лире пришлось хорошенько поработать копытами, чтобы выбить ту, что оказалась сверху.

Джерри, которому не требовалось много места, проник на передние сидения и вскоре крикнул оттуда:

— Они живы! Только без сознания, видимо, тряхнуло сильно…

— Теперь мне намного легче, Дискорд побери! — прорычала единорожка, пытаясь открыть наружную дверь.

Скуталу, тоже выбравшись из обломков, моментально промокла под дождем: крыша у старого цеха давно отсутствовала. Невдалеке тормозили полицейские машины, а страшный человек, повредивший машину, стоял и не двигался, крутя на пальце бластер-пистолет.

— Кажется, у нас проблемы, — сказала Скуталу, поворачиваясь к Лире и показывая копытом на людей.

— И по наши души, судя по всему, — добавил высунувшийся из машины мыш.

Где-то внизу раздался приглушенный голос Гайки:

— Меня придавило сумкой!

Джерри выругался, но собранные в дорогу вещи вдруг засветились бледно-зеленым светом и вылетели наружу.

Вскоре вся компания уже забилась за какое-то нагромождение шлакоблоков рядом с одной из массивных квадратных колонн.

Лира вытащила телекинезом и бесчувственных людей, и вещи. По щекам катились слезы, и пони сама не знала, откуда в роге взялось столько пульсирующей силы.

— Лира… — позвала Скуталу таким голосом, что единорожка развернулась в ожидании как минимум монстров Вечнодикого леса.

Но реальность оказалась гораздо хуже.

Красные и синие огни колесных машин свидетельствовали, что в дело вступали официальные власти. Свет фар и мигалок подсвечивал силуэт страшного человека в плаще и шляпе.

— Всем оставаться на местах! — раздался голос из громкоговорителя, — Держать руки на виду!

Скуталу неуместно улыбнулась и уже открыла рот, чтобы отпустить бородатый прикол про отсутствие рук. Но Джерри слишком хорошо знал свою приемную дочь и не больно, но чувствительно, приложил пегасенку по уху.

— Никогда не шути под дулами бластеров! — проговорил он строгим шепотом.

Мыш огляделся в поисках Гайки, но та словно растворилась в тенях, не сказав ни слова.

…Уходим по одному…

Сердце сжалось, но Джерри отогнал воспоминания почти двадцатилетней давности.

— Помогите! — вдруг крикнула Лира, делая шаг вперед, — У нас пострадавшие!

Луч с шипением пронзил дождь и вскипятил лужу, огибавшую их ненадежное укрытие.

— Только попробуйте высунуться, мрази! — каркнул Рок, делая шаг в сторону полицейских и пряча пистолет в карман плаща.

Лира испуганно рухнула прямо в горячую лужу, прикрыв передними ногами глаза. Шкурку неприятно обожгло, но от страха единорожка словно и не заметила этого.

— Все в порядке, девочки, — сказал Джерри, распластавшийся на бетоне рядом со сжавшейся Скуталу, — Я уверен, это никак не связано с «Ключом». Просто кто-то увидел пальбу с аварией и вызвал полицию. Главное, не болтайте.

Несмотря на жизненный опыт, в происходящее не верилось.

Ну не могло все закончиться вот так…

Полицейские медлили, очевидно, сосредоточив внимание на спокойно приближающемся судье.

Скуталу приподняла голову и сварливо проговорила:

— Буря, психопат с бластером, полиция… Что ж, по крайней мере, хуже не будет.

…Позади лежащих синтетов что-то глухо ударилось о бетон, звякнув металлом.

Джерри рискнул обернуться и процедил сквозь зубы:

— Никогда, Скут, слышишь? Никогда не говори «хуже не будет»!

— Ну что, малявка, вот мы и встретились снова, — раздался голос, заставивший обеих лежащих пони ощутимо вздрогнуть.

На Скуталу вообще стало жалко смотреть.

Лира краем глаза увидела, как малышка задрожала всем телом, и обернулась вслед за ней.

В струях дождя, расправив крылья, стояла Рейнбоу Дэш.

В кожаной одежде, плотно облегающей покрытое шрамами мускулистое тело. С коротко стриженой гривой и браслетами на всех четырех ногах. Макияж с лица давно смыло, мокрая и взъерошенная пегаска выглядела просто жутко.

Судя по всему, та самая, из бара «Пони-Плей».

И в этот раз ее взор не затуманивался алкогольным туманом, а только горел бешеной злобой.

Скуталу, уже не думая о полиции, перевернулась и стала отползать к выходу, не сводя глаз с приближающейся пегаски. Животный страх вытеснил все остальные чувства и даже заставил напрочь позабыть, что ее собственные крылья теперь способны поднять в воздух.

То, что снилось малышке в кошмарах, то, чего она боялась почти целый год, случилось.

Мучительница нашла ее.

Животный ужас сжал сердце в ледяных когтях, оставляя силы только на то, чтобы беспомощно смотреть на приближающуюся гибель и на непослушных ногах стараясь отползти как можно дальше.

Рейнбоу Дэш пригнула голову и оскалилась:

— Пришло нам время поговорить по душам, малявка.

Лира вскочила на ноги.

— Не трогай ее! — крикнула она, делая шаг вперед и желая встать между пегасенкой и воплотившимся радужным кошмаром.

— С дороги, — проговорила пегаска хрипло, — мне до тебя дела нет, Хартстрингс.

— Нет!

Рог единорожки засветился, но Рейнбоу Дэш Вендар только злобно расхохоталась.

Лира не успела даже ничего заметить и тем более предпринять. Первый удар пришелся прямо в рог, чувствительность которого во время действующей магии возрастала многократно.

От боли мир для Лиры рассыпался на тысячу стеклянных осколков. Единорожка со стоном отшатнулась, и даже не заметила следующего удара, отбросившего ее в сторону.

Рейнбоу только презрительно фыркнула. Окажись мятная пони на арене, распрощалась бы с жизнью за минуту.

Джерри вдруг понял, что остался один между маленькой пегасенкой и психованной убийцей.

Инстинкты грызуна тут же взвились, призывая бежать. Особенно хотелось им последовать, видя медленно приближающегося монстра, шутя отбросившего в сторону взрослую единорожку. Что вообще можно сделать против такой мощи, имея рост в пару десятков сантиметров, Джерри слабо представлял.

Рейнбоу Дэш не стала даже разговаривать с мелким мышом, что беспомощно сжимал кулачки, стоя на дороге.

Даже не удар, а просто взмах ногой отбросил мыша к колонне, рядом с которой Лира уложила потерявших сознание людей. Джерри еще успел подумать, что наверное именно так чувствует себя человек, которого сбивает поезд.

Потом был удар спиной, после которого мыш больше не думал.

Рейнбоу Дэш Вендар презрительно фыркнула. Зачем делают столь бесполезных синтетов, как этот мыш, она давно отчаялась понять.

— Итак, на чем мы там остановились? — спросила она, — Кажется, на жуткой мучительной смерти для тебя?

Скуталу, охваченная ужасом, огляделась, будто только сейчас заметила происходящее. Взгляд фиолетовых глаз упал на неподвижно лежащих друзей, и вдруг поднялся прямо навстречу переполненным безумием рубинам.

— Я тебя не боюсь! — пискнула пегасенка.

Получилось жалко, потому что это не было правдой.

Рейнбоу только рассмеялась:

— Не убегаешь? Тем лучше. Не придется гоняться за тобой.

— Я устала бегать!

— Что ж, тогда молись, маленькая дрянь.

Скуталу вскочила на ноги, воинственно встопорщив крылышки. Страх постепенно уходил, уступая место гневу и отчаянной храбрости обреченных.

— Давай! — крикнула Скуталу срывающимся голосом, — Давай, сделай это! Думаешь, прошлое тебя отпустит! Как же, жди! Ты сама превратилась в него, стала именно тем, от чего бежишь!

— Я — бегу?! — зарычала радужная пегаска, приближаясь, — Да как ты смеешь!

— Ты ничто! — продолжала кричать рыжая пони, — Слышишь? Ничто! Всего лишь жалкая тень настоящей Рейнбоу Дэш! Злобная, жестокая и испуганная! И я не побегу, потому что мне, в отличие от тебя, есть за что бороться и за что умереть!

«Убей ее, — раздался внутренний голос со знакомыми интонациями, — Убей, и прошлого не станет. Она — последняя, кто видел твое унижение».

— Ты уже дважды подписала себе приговор, — тихо проговорила Рейнбоу, взвиваясь на дыбы для удара.

Скуталу инстинктивно сделала шаг назад, но нашла в себе смелость крикнуть еще:

— Ну, бей же! Алекс гордился бы тобой!

— Алекс сдох! — процедила Рейнбоу, — Вы все сдохнете!

Казалось, рыжая пегасенка сама готова броситься в бой, но Рейнбоу Дэш успела первой, как всегда.

Взревев словно зверь и подпрыгнув, она нанесла свой коронный удар с разворотом. Скуталу, издав сдавленный вскрик, отлетела в лужу и осталась лежать. Рейнбоу присмотрелась и увидела, как рыжие бока еще шевелятся, и двинулась вперед.

Добить.

А когда с прошлым будет покончено, улететь прочь, навстречу новой жизни. Может быть, удастся даже найти Соарина Пишчека? Начать все сначала…

Неожиданно откуда-то сверху промелькнула черная тень и остановилась прямо на пути.

— Назад, — произнес тонкий, спокойный голос.

Рейнбоу опустила взгляд и увидела еще одну мышь. На этот раз — явно женского пола, в стелс-комбинезоне и тактическом шлеме.

И с миниатюрным бластером в маленькой руке.

— Лазер боевой, — предупредила мышка, — и прошьет тебя насквозь, если что. Отошла. Быстро.

Рейнбоу сделала шаг назад. Одного удара будет достаточно, чтобы от мыши осталось мокрое место, но пока она держит пегаску на прицеле, еще неизвестно, кто успеет первой.

— Ну и что теперь? — спросила пегаска, — Будешь держать меня на прицеле до ишачьей пасхи? Взялась за оружие — стреляй!

— Улетай, — сказала Гайка, — Начни новую жизнь!

Рейнбоу скрипнула зубами. Вот только всяких мышей спросить забыла!

— Я не для того вторые сутки кружу над городом! Сначала обрублю все концы из прошлого…

— Это не стóит того, Рейнбоу Дэш.

— Да что ты можешь знать?!

— Я сама прошла через это.

— Ты?!

Гайка с трудом подавила желание отвести взгляд. В ту ночь на ранчо прошлое вылезло из забвения лет и заставило отважную мышку сжаться в жалкий комочек и рыдать в объятиях старого друга. Вновь встало перед глазами смеющееся лицо мерзкого мальчишки, который каждый день устраивал жестокие забавы с живыми игрушками.

Младший сын хозяина после гибели добродушного кота и сам последовал за ним, когда страх и жажда мести обрушили стоп-скрипт маленькой мышки...

Гайка нахмурилась и сказала:

— Я не понаслышке знаю, что месть не принесет тебе покоя. Ты будешь каждую ночь просыпатся в холодном поту и клясть себя за то, что ты сделала. Но вернуть уже ничего не сможешь. Взгляни на нее — она же еще ребенок. Скажи, станет ли тебе легче, если ты оборвешь ее жизнь?

— Она назвала меня ненастоящей Рейнбоу!

— А ты на что рассчитывала, каждый день избивая ее? Я часто видела вас с Алексом в клубе, и совсем нетрудно догадаться, что он делал с тобой. С самого детства. И ты решила, что стать его подобием — хорошая идея?

Дэш напряглась. Вот сейчас, когда бластер немного опустился…

Но бросив взгляд на лежащую Скуталу, Рейнбоу вдруг вспомнила себя в таком же возрасте.

Как же она иногда кляла судьбу, когда Алекс притаскивал ее с тренировок! Избитую, выжатую как лимон, попросту умывшуюся пóтом и слезами…

Пот и боль — вот два слова, которыми радужная пегаска смогла бы обозначить свое детство. О, да, о боли Рейнбоу Дэш Вендар могла бы рассказывать долго. О боли в растянутых и перетруженных мышцах. О жгучей боли от ремня, палки и хлыста. О боли бесконечных травм на тренировках и арене. О боли жестоких изнасилований, помноженной на унижение и страх.

Боль стала настолько давней подругой, что только сейчас Дэш поняла, чего же ей не хватало все это время, когда Алекс покинул мир живых.

Поняла — и ужаснулась.

«Умничка, — снова раздался в голове голос, в котором Рейнбоу с трепетом узнала Алекса Вендара, — Хорошая поняша. Наконец-то ты поняла… Поздравляю».

Призрачная рука, существовавшая лишь для Рейнбоу Дэш, одобрительно погладила коротко стриженую гриву.

Воспоминания снова подхватили будто смерч, закружили, затмили реальность.

Рейнбоу поняла, что до нее пытались донести все. Спитфаер Хэнкок, которая вовсе не насмехалась, когда говорила поверженной ученице посвятить арене поменьше времени и найти другое занятие.

И даже после смерти Алекса…

...Клуб «Пони-Плей». Ревет тяжелая музыка, мерцают голограммы и огни, у барной стойки рекой льется алкоголь. Взмокшая Рейнбоу Дэш Вендар, который день пьяная от виски и осознания свободы, с улыбкой плюхается на диванчик.

Музыка. Арена. Бар. Танцы. Снова бар и снова танцы. До упаду. Так проходит теперь каждый день. Можно наплевать на тренировки, режим и вообще на все. Нет больше Алекса Вендара, нет направляющей палки, нет мерзких объятий человека…

Как же хорошо!

Здесь уже сидит серая единорожка, в которой Дэш с удивлением узнает секретаршу Мистера М.

— Чё надо шефу? — осведомляется Дэш, но Литлпип качает головой:

— Я не от шефа сегодня, — говорит она, — а по личному делу.

— Личному?

Серая единорожка наклоняется поближе и шепчет на лазурное ухо, чтобы никто посторонний не услышал.

Рейнбоу Дэш сперва удивленно вскидывает брови, но в следующее мгновение подскакивает с дивана, кипя от злости.

— Сука! — цедит пегаска сквозь зубы, — И ты туда же!

Литлпип тоже спешно вскакивает и примирительно поднимает переднюю ногу:

— Расслабься, Дэш, я просто предложила!

Но Дэш не слушает:

— Что вы все липнете ко мне, ублюдки? Вам мало недорейнбоу в клубе? Я понимаю, что человекам от меня надо, но пони?!

— А я тебе скажу, — отвечает Литтлпип, — Дело отнюдь не в твоем теле, Дэш. Ты права, таких тут полнó. В тебе привлекает совсем другое.

— И что же?

— Твой дух. Твоя воля. Внутренний стержень. То, что делает тебя, — серая единорожка улыбается, — на двадцать процентов круче остальных. И до боли обидно видеть, как ты топишь все это в выпивке. Не кипятись, я не хочу жалеть тебя. Ты же знаешь, я с Пустоши, а там такое не в ходу. Ты мне действительно нравишься, и я бы хотела, чтобы в твоей жизни появилось что-то кроме всего этого.

Она обводит ногой зал клуба.

Рейнбоу с кривой усмешкой смотрит на собеседницу:

— Да ты гребаная извращенка!

— Не спорю, — отвечает Литлпип, — Только это сейчас совершенно ни при чем. И раздолби рогом Молестия, если я не права.

— Бери себе любую шлюху из клуба!

В глазах единорожки мелькает обида.

— Может, мне тоже хочется чего-то большего, чем очередная несчастная рабынька на одну ночь, — тихо говорит она.

— Никто не смеет больше трогать меня, ясно?!

Литлпип предпринимает еще одну попытку:

— Задумайся, что в твоей жизни осталось после смерти Алекса. Твоя жизнь не заканчивается на нем! Не пора ли, наконец, начать жить заново?

— Да пошла ты! — взрывается Дэш, голову которой туманит смешанный с алкоголем гнев…

Их тогда быстро растащили, но секретарша мистера М еще какое-то время щеголяла подбитым глазом. И даже уезжала в отпуск на пару дней по настоянию шефа. Но сейчас Рейнбоу с запоздалым раскаянием поняла, что серая единорожка и вправду хотела помочь. И ее чувства были искренни. Впервые за годы Литлпип Вислер попыталась раскрыть чувства, найти в чем-то родственную душу. И как снова замкнулась в броне из насмешек и деланного цинизма после того, как Дэш ее грубо оттолкнула…

…Гайка не сразу поняла, отчего выражение ярости и злобы на мордочке пегаски вдруг сменилось на ужас.

Рубиновые глаза уставились куда-то сквозь Гайку, но та не повелась на старый как мир трюк и не оглянулась. Сенсоры ее костюма не засекли сзади никакого движения, а значит, это была либо уловка, либо…

Гайка ожидала, что злобная пони сейчас бросится в бой и была готова нажать на кнопку. Лазер, разумеется, был боевым, но мышка лгала, говоря о его мощности. Насквозь прожечь живой организм размером, к примеру, с пони, он не мог. По крайней мере, быстро.

И даже нанести серьезную рану он вряд ли был способен за то время, что пегаске потребовалось бы для нанесения молниеносного удара копытом.

Попросту говоря, Гайка блефовала и очень надеялась, что ей не придется доказывать свои слова.

Но ожидаемой атаки так и не последовало.

Рейнбоу Дэш вдруг зажмурила глаза и, попятившись, отвернулась, сев на круп. Встопорщенные крылья сложились, и Гайка с удивлением увидела, как обтянутые кожаной курткой плечи характерно вздрогнули…

Гайка опустила оружие и подошла ближе.

— Рейнбоу?.. — неуверенно позвала она.

— Уходите, — сказала пегаска надломленным голосом, в котором больше не было яростного безумия, — Просто… уходите. Оставьте меня.

Гайка сделала еще шаг, но была остановлена резким голосом Рейнбоу Дэш, в котором слышались настоящие слезы:

— Не подходи!.. Не трону я больше вашу рыжую дрянь, очень надо!

Гайка хотела сказать что-нибудь ободряющее для небесно-голубой пегаски, жизнь которой целенаправленно ломали чуть ли не с рождения. Но раздавшийся в шуме дождя стон Джерри заставил мышку, забыв обо всем, рвануться на помощь…

Мыш, лежащий аккурат между Виктором и Серафимой, зашевелился и открыл глаза.

«Какая боль, — подумал он, — в такие моменты жалею, что не обладаю мультяшной неуязвимостью… Проклятье, кажется ребро сломано…»

Рядом сидела Гайка, опасливо оглядываясь на Рейнбоу Дэш, что сидела под дождем, обхватив себя передними ногами и смотря в другую сторону.

— Почему ты… вернулась? — хрипло спросил Джерри.

— Не разговаривай. У тебя, кажется, сломаны ребра.

— Почему?.. — мыш сжал руку Гайки так, что та чуть не охнула.

— Мистер М велел мне уходить, когда запахнет жареным, — ответила мышка, — Но потом я вспомнила нас с тобой, все что было. И то, когда мы снова встретились… Я подумала, что сама решу, кем мне быть. Я благодарна Маусу за то, что он сделал для меня, но есть вещи поважнее приказов.

Джерри заметил, что Гайка, говоря это, с неподдельным беспокойством смотрела в сторону бесчувственной Скуталу.

Мыш бессильно закрыл глаза.

В груди свила гнездо сверлящая боль. Очевидно, мышка была права, и копыто Рейнбоу действительно сломало тонкие мышиные кости.

— Спасибо, — тихо просипел Джерри и закашлялся от боли, — Что… со Скут?

— Просто оглушена, — заверила Гайка, — Все в порядке… в относительном.

Рядом пошевелился Виктор.

Организм человека из Белого города быстрее начал приходить в норму. Поговаривали, что у жителей Шпилей два сердца, но это, конечно, было глупостью.

Просто здоровое питание, современная медицина и генная инженерия позволяли куда полнее раскрыть способности человеческого организма.

Джерри поднял взгляд и увидел, что глаза парня уже открыты.

— Я… все видел, — произнес тот, — Спасибо, Гаечка.

Мышка улыбнулась и осторожно помогла Джерри подняться.

— Еще ничего не кончилось, — покачала головой она.

Виктор, бросив взгляд туда, где на стенах мерцали отсветы красных и синих огней полицейских машин, кивнул…

---

...Лейтенант Ганс Нойман обладал одной очень полезной на службе чертой. Он никогда не задавал лишних вопросов.

И приказ о перехвате и задержании сыщика БРТО лейтенантом был воспринят спокойно. Даже когда на это выделили целый взвод полиции. Дополнительная директива, поступившая уже после выезда, предписывала задержать также всех лиц, с которыми цель вступит в контакт.

В случае сопротивления было велено стрелять на поражение, но пока ни сам судья, ни чудом уцелевшие после крушения пассажиры такси даже не попытались что-то сделать. Последние вообще покорно легли носами в землю, по крайней мере, те, что оставались в сознании. Или в живых. В такой дождь трудно было различить наверняка.

— Будем брать, сэр? — осведомился сержант Мерфи.

Лейтенант уже хотел было ответить утвердительно, но его опередил чей-то тихий, но отлично слышный в шуме дождя голос:

— Оставьте их мне.

Полицейские обернулись.

Сыщик в черном плаще и шляпе стоял совсем рядом и как-то очень нехорошо улыбался. Вкупе с красными глазами-имплантами зрелище становилось и вовсе неприглядным. Как он умудрился подойти так быстро, ведь только что стоял в десятке метров?

Руки, правда, синтет держал на виду.

Интерфейс тактических шлемов услужливо представил судью Рока из сыскной службы БРТО, цель задания.

— А ну мордой в землю! — прорычал сержант, направляя на сыщика бластер, — Это приказ, синтет!

— Приказ, говорите? — участливо поинтересовался Рок, — А у меня — высший долг, да еще и удовольствие…

Лейтенант поднял руку, уперев ладонь в грудь шагнувшего вперед судьи.

— Ваши полномочия недействительны, судья, — сказал он, — Так что подчиняйтесь, или мы вынуждены будем применить силу.

Со стороны подозреваемых что-то громко упало.

Лейтенант бросил туда взгляд и увидел еще одного синтета-пони, на этот раз крылатого. Потом снова посмотрел на судью Рока.

Красные глаза уставились на человека, а неприятная, зловещая улыбка стала еще шире…

Глава 22

Дик Трейси отыскал свой служебный флаер невдалеке от заброшенного завода на окраине. Как и ожидалось, судья успел остановить машину с беглецами, но судя по всему, полиция уже вмешалась.

Выскочив в дождь, детектив помчался вперед, лихорадочно пытаясь вспомнить вербальный код деактивации Рока. Похоже, у судьи в результате неудачного преследования произошел сбой поведенческой программы, и полубоевая модель в таком состоянии могла выкинуть все что угодно.

Вспомнив резню, учиненную в одном из мегамоллов сбежавшим орком-гладиатором, Трейси прибавил ходу.

Неожиданно в пелене дождя раздались хлопки, характерные для лазерных выстрелов, и крики людей.

Подбежав ближе, Дик оторопел. Происходящее уже выходило за рамки простого сбоя поведенческой программы.

Трейси впервые видел судью, работавшего на пределе. И хотя противником в этот раз были простые полицейские, Дик не мог не поразиться смертельной грации, с которой двигался синтет.

Пистолет в его руках плевался красными вспышками ровно раз в секунду, каждый раз пронзая дождь в разных направлениях. И каждый раз на пути смертоносного луча оказывались люди. Кто-то кричал, кто-то молча падал, третьи умудрялись пустить луч в ответ, но судья с легкостью уходил с наиболее вероятных траекторий выстрелов. Двигаясь в жутковатом алом стробоскопе, Рок закончил танец смерти меньше чем за минуту.

Наступила тишина. Смолкли крики и стоны — Рок бил на поражение и ни разу не проманулся. Доспехи полиции предназначались против камней, палок и ножей. В крайнем случае — пуль. Но луч боевого бластера прошивал такие насквозь.

Вернулся шум дождя, в воздухе висела дымка испарившейся на лазерных лучах воды.

— У меня сегодня настроение вершить правосудие, — отчеканил судья, ни к кому не обращаясь, — и никто не встанет на моем пути…

— Рок?! Ты что, спятил?!.. Это же полицейские! — воскликнул Дик, оглядывая поле боя.

Никто не шевелился.

В клубах пара, что висел в воздухе и шел от раскаленных стволов, судья выглядел жутко.

Взгляд красных глаз поднялся на детектива.

— Были. Они стояли на моем пути.

— Ты совсем с катушек съехал!

— Убирайся к хозяевам, или последуешь за этими, — продолжил судья, показав стволом пистолета на труп лейтенанта Ноймана, — И без того руки чешутся тебя пристрелить.

Дик не шевельнулся, и судья поднял бластер:

— Прочь с дороги, Трейси. Ты мне и так достаточно помешал.

Синтет не может поднять руку на человека. Любой обыватель это подтвердил бы.

Однако охотник вроде Дика Трейси знал, что иногда сбившаяся программа не вгоняла синтета в ступор, а вызывала совершенно непредсказуемое поведение. И случались срывы. Гладиаторы бросались на зрителей, телохранители — на подзащитных, секс-игрушки сводили счеты с жизнью или убивали клиента. Как Дик убедился, даже столь безобидное создание, как пони от «Хасбро», можно было довести до поножовщины.

Люди быстро доказали, что способны сломать и испортить все что угодно, и обойти любую защиту поведенческой программы.

— Нет, — сказал Дик.

Спорить со сдвинувшимся синтетом с бластером в руке было крайне неразумно, но детектив даже не подумал усомниться в правильности выбора.

Рок удивленно поднял бровь, и Трейси продолжил:

— Я всю жизнь плыл по течению и воспринимал все как должное. Уход жены. Безразличие дочери. Эту работу. Я устал от всего этого. И тебе я не позволю сделать то, что ты собираешься. Ты больше не закон, если так поступаешь.

— И что же ты сделаешь? — поинтересовался Рок, — Бластер достать ты не успеешь.

Дик, глянув в переливающиеся алым глаза, чувствовал, как сердце начинает щекотать коготок страха. Сбой программы был налицо.

— «Вавилон», — произнес детектив вербальную команду деактивации нервной системы синтета, — двенадцать, красный, три нуля, сорок. Трейси.

Улыбка судьи искривилась, он издал звук, как при неправильном ответе в телевикторине.

— Ты сам выбрал, — процедил он, чуть вскидывая пистолет.

Трейси попытался выхватить собственное оружие, хотя прекрасно понимал, что не успеет. Синтет оказался быстрее, и ярко-алый луч на полсекунды соединил ствол оружия судьи и грудь Дика Трейси.

Серебристый бластер детектива, повинуясь закону инерции, выскользнул из ослабших пальцев и улетел куда-то в сторону, упав прямо в неглубокую лужу.

— И сразу как-то легче стало, — захихикал Рок, — Так, кто там у нас следующий?..

---

— Что там полиция? — спросила Гайка, накладывая на грудь Джерри тугую повязку, — Вам не кажется, что там как-то слишком тихо?

— У них там… свои разборки, — вдруг подала голос Рейнбоу Дэш, не поворачивая головы, — Кажется, не могут поделить… вас.

Все взгляды обратились в сторону мерцающих огней.

Как раз вовремя, чтобы увидеть алые вспышки, сопровождаемые облаками пара и характерными хлопками и шипением. Раздались крики.

— Видимо, так и не поделили? — неуверенно проговорил мыш, стараясь не вздыхать глубоко.

Повисла гнетущая пауза. Выстрелы смолкли, потом раздался еще один. Видимо, кого-то добили.

— Зашибись, они друг друга пере… — Дэш осеклась, так как разглядела выходящего из тумана судью.

Черный силуэт с красными глазами приближался.

Виктор встал и шагнул навстречу.

— Кто Вы, сэр? — громко спросил он, — И почему стреляли в машину?

Судья Рок, не переставая улыбаться, произнес не без доли торжества:

— Я — закон. Я — Рок. Это мое имя и призвание. Беглые синтеты должны умереть.

— У моих синтетов зеленый статус чипов, — сказал Виктор, — И я гражданин Шпилей. Тут явно какая-то ошибка. Прошу, проверьте…

Судья только расхохотался.

— Ты что же, серьезно решил мне это скормить, мальчик из Белого города? — спросил он, поигрывая пистолетом.

Виктор осекся. Он уже знал, что если корпоранты всерьез взялись за дело, никакие документы и права гражданина не помогут.

Когда возможный ущерб от утечки информации перегоняет по величине возможный иск, в дело вступает самый действенный в Гигаполисе закон — закон рынка.

И этот жуткий человек был всего лишь пешкой в игре больших денег. Больших даже для успешного жителя Белого города.

— Я Вам не позволю… — начал было Виктор, но удар по лицу прервал начавшуюся было речь.

— Стоящий на дороге правосудия становится соучастником, — сказал судья, добавляя серию ударов в корпус, — но сначала главные преступники.

Виктор, которого в жизни никто не бил, даже не представлял, как это больно.

В голове словно взорвалась граната, а умелые удары под ребра попросту вышибли из парня дух, так что он даже не слышал последних слов судьи.

Судорожно пытающийся вздохнуть Виктор Стюарт рухнул в лужу, а судья Рок перешагнул через него и двинулся дальше.

Его ждал высший долг.

---

Джерри, который это видел, нашел в себе силы лишь беспомощно выругаться.

Лежащая Скуталу пошевелилась и, не открывая глаз, тихо захныкала от боли: копыто Рейнбоу напрочь разбило нос. Рана была несмертельной, но очень болезненной, и стоящая здесь Дэш вдруг почувствовала что-то совершенно новое для себя.

Укол совести.

Джерри и поддерживающая его Гайка переглянулись и одновременно посмотрели на лазурную пегаску.

— Ну сделай же что-нибудь! — крикнула мышка, — Он же всех убьет!

Рейнбоу расправила крылья. Посмотрела на Скуталу, потом на валяющихся в лужах Лиру и Виктора, все еще бессознательную девчонку-водителя с кровоподтеком на лбу…

Как просто было сейчас взять и взмыть в небо, оставив наземных червей ползать внизу вместе с их проблемами. Новая жизнь, новая свобода, настоящая свобода, без застарелой ненависти к самой себе…

Но в то же время Рейнбоу Дэш понимала, что призраки прошлого не отступятся. И ни месть, ни бегство в этом деле не помогут.

— Так и быть, — вздохнула пегаска, оглянувшись на мышей, — я разберусь. Но мы квиты после этого, ясно?

— Ты ничего нам не должна, Рейнбоу, — сказал Джерри.

— Мы просто просим о помощи, — добавила Гайка, — И ты можешь…

— Хватит! — огрызнулась пони и пошла навстречу приближающемуся судье.

Джерри понадеялся, что Рейнбоу Дэш Вендар найдет в себе смелость противостоять человеку…

…Судья, мир которого сузился до нескольких преступников-синтетов, даже не сразу заметил новое препятствие.

Эту лазурную шкурку, радужную гриву и рубиновые глаза судье Року уже доводилось видеть. И не только на ранчо Стивена Агилара.

— О, знакомые все морды, — улыбка судьи стала почти дружелюбной от воспоминаний, — Дай-ка припомнить… Будешь у меня пятидесятой Рейнбоу Дэш. Прямо юбилей. Может, отрезать от тебя кусочек на память? И почему, интересно, именно такие как ты чаще всего бегут от хозяев?..

Пегаска сжала зубы, исподлобья посмотрев на человека, несколькими простыми словами пробудившего страшную память…

…Рейнбоу Дэш Вендар, морщась, пинком распахнула дверь в каморку, которую использовала в качестве раздевалки и гримерки.

Прихрамывая, прошла внутрь, при каждом шаге шипя от боли: Спитфаер, эта чертова сучка мистера М, знала свое дело и вывела лазурную пегаску из строя уже во втором раунде.

Это был первый проигрыш Дэш в сезоне, и осознание этого заставляло просто трястись от злости.

Хорошо, что теперь можно было отвести душу на дрянной малявке, которая посмела не только явиться сюда за помощью, но и усомниться в уникальности Дэш.

Теперь, когда с молчаливого дозволения мистера М Алекс переоформил приблудную Скуталу на себя, он получил ту в полное распоряжение. А значит, в распоряжение Рейнбоу.

Бросив взгляд на дальний угол, пегаска обомлела. Цепь осталась на месте, и ошейник тоже, но пегасенки на месте не было. Кожаный ремень с заклепками был разорван, а открытое окно свидетельствовало о том, что пленницы уже и след простыл.

Рейнбоу издала сдавленный рык. Что за день сегодня такой!

Она в сердцах пнула ни в чем не повинный табурет. Тот с грохотом улетел в угол, а сзади послышался звук открываемой двери.

— Дэш, — послышался тихий голос Алекса Вендара, и сердце ухнуло куда-то в район копыт, — я очень, очень разочарован в тебе.

Рейнбоу обернулась и подняла голову на хозяина. Не выразить никакими словами ненависть, питаемую лазурной пегаской к этому человеку. К его спокойному голосу и холодному взгляду. Преисполненным силой нарочито-неспешным движениям, к каждой черточке на правильно очерченном лице…

Дэш ненавидела его и не находила в себе сил противиться его воле.

В руке Алекс Вендар держал цепь, на которой обычно водил свою «воспитанницу». Легким движением зацепив карабин на шипастом ошейнике, Алекс сказал:

— Сегодня ты проиграла. Я не могу поверить, Дэш, что после всех этих лет тренировок и воспитания, череды блестящих побед, я вынужден констатировать, что воспитал… неудачницу. Мало того, что ты уступила в главном бою, так еще и упустила этого жеребенка? Ты хорошо начала с ней, я уже подумал было, что мы близки к цели. Но что я вижу теперь? Рейнбоу, сегодня твое наказание будет особенным. Наказанием для неудачницы.

Клокочущая ярость пегаски, не получившая выхода на арене, заставила крылья воинственно раскрыться, а уши — прижаться к голове.

— Я не неудачница! — попыталась возразить пегаска, — Это… это всего лишь одно поражение! От чемпионки арены в высшей лиге!

Алекс остался непреклонен:

— Можно приложить массу усилий, карабкаясь к вершине, но стóит единожды сорваться, и все труды пропадут зря. Поэтому не пытайся оправдаться. Ты знаешь, как меня это огорчает, Рейнбоу.

— Это нечестно…

— Мир несправедлив и никогда не предоставит равных условий. Не тебе и не мне менять его. Мы можем лишь быть готовыми к этому. Раздевайся.

Копыта, охваченные кожаными браслетами, уперлись в пол.

— Да пошел ты! — прорычала пегаска, впервые отважившись на открытый бунт до того, как боль и унижение доводят ее до отчаяния, — С меня хватит! Накушалась!

Алекс не удивился. Рывок цепи заставил ее растянуться на полу. Как бы ни была тренирована и сильна Дэш, хозяин всегда был больше и сильнее, и без труда справлялся с ней.

— Ты знаешь, что непокорность только усугубляет твое наказание, — проговорил человек, поднимая пегаску на ноги, — и продлевает твои вопли и мольбы о пощаде.

— Больше не услышишь от меня ни звука, — процедила Дэш сквозь зубы, — Я не доставлю тебе больше такого удовольствия, говнюк!

— Я с тебя шкуру спущу, неблагодарная сучка.

Алекс тогда снова взбесился не на шутку. Вырубил Рейнбоу мастерским хуком, и очнулась та уже когда хозяин за ошейник тащил ее к крыльцу дóма.

…Этот топчан Рейнбоу Дэш Вендар изучила досконально. До каждой трещинки в кожаном покрытии. Отполировав телом каждый сантиметр. Обливая его пóтом, слезами и кровью на протяжении многих лет.

В этот раз она снова сопротивлялась. Лягалась и кусалась, пытаясь отбиться от своего мучителя, но тот и раньше с легкостью защищался от подобных атак, а сейчас и подавно.

Вскоре Рейнбоу оказалась раздета и пристегнута к топчану за браслеты на ногах, а ошейник, крылья и основание хвоста были сцеплены между собой особой системой ремней. Во рту утвердился эластичный кляп, а на глазах — шоры, перекрывшие бóльшую часть обзора.

Алекс всегда связывал ее, когда насиловал, но сбрую добавлял только когда хотел особенно унизить гордую и сильную Дэш.

То, что происходило дальше, можно было бы назвать привычным, но пегаска не желала с этим мириться.

Вцепившись в кляп зубами, она изо всех сил давила стоны, рвущиеся из груди. Не издала ни звука, хотя зачастую умоляла о пощаде раньше.

Видимо, поэтому в тот раз Алекс был более груб, чем обычно, и хуже стало бы разве что в компании с его дружком, который тоже периодически припирался поразвлечься с пегаской.

Потом был хлыст, заставивший хлынуть сдерживаемые до того слезы. Свист, хлопок, боль — Рейнбоу выучила это еще с подросткового возраста…

…Она потеряла счет времени… Казалось, спина, круп и задние ноги превратились в сплошное море боли. Обжигающей, рвущей, заставляющей сознание «плыть». Кляп лопнул, раскушенный зубами пегаски, но из ее груди по-прежнему раздавалось только судорожное рычание. Призвав на помощь весь гнев, всю ненависть, Дэш постаралась оградить от боли лишь одну мысль: «НИ ЗВУКА!».

Неожиданно в поле зрения появился Алекс. Взмокший, голый и что-то злобно говорящий. Рейнбоу сосредоточилась и различила слова:

— …В общем, выбирай. Либо ты кричишь, либо последнее испытание.

«Только сунь мне в рот свой обмылок, и тут же его лишишься», — мысленно пообещала Рейнбоу.

Она не ответила, лишь наградив хозяина полным ненависти взглядом.

Но Алекса Вендара никогда нельзя было назвать безрассудным. Даже распалившись от похоти, он прекрасно знал, когда дух пегаски еще не был сломлен.

— Что ж, видимо, это второе, — проговорил Вендар и, протянув руку, показал Рейнбоу обнаженный боевой нож, с которым, похоже, не расставался никогда, — За сегодняшнюю неудачу ты расплатишься либо отличным криком, либо одной из кьютимарок.

Не дождавшись ответа, он снова вернулся к другой стороне топчана. Спустя пару секунд ударила сзади вспышка адской боли, вкрутившаяся в левое бедро.

Чувствуя холодное лезвие, погружающееся в мышцу, Рейнбоу вновь до скрежета стиснула зубы. Похоже, подонок решил вместе с кьютимаркой срезать изрядный кусок мяса.

«Селестия, как больно!..»

Алекс успел дойти до половины, когда в комнате раздался дикий, протяжный крик Рейнбоу. Пегаска сотрясала воздух и захлебывалась слезами, рвалась из кандалов, пока хватало дыхания. Судорожно вздохнув, она вновь закричала, задрав голову к потолку и брызгая кровью из глубокой раны на бедре…

Когда же наступила относительная тишина, прерываемая лишь судорожными рыданиями, Рейнбоу вновь услышала голос Алекса:

— Я разочарован, — подвел хозяин краткий итог, после чего раздался звук удаляющихся шагов.

Дэш уткнулась носом в кожу топчана и продолжила рыдать, уже не думая ни о гордости, ни о данном самой себе слове. Проклятый подонок вновь оказался сильнее.

Она уже слабо помнила, как ее отстегивали от ложа, мыли, зашивали, перевязывали и несли в кровать.

— Ты была в шаге, Дэш, — сказал тогда Алекс напоследок, — но теперь мы вновь практически в начале пути. Неужели одна кьютимарка была бы такой уж высокой ценой?.. Ты просто жалкая сломанная игрушка.

Пегаска не ответила. Сознание было далеко отсюда, избавив истерзанные тело и душу Рейнбоу Дэш Вендар от тяжких дум и отчаянных шагов…

Рейнбоу, перед которой в мгновение пронеслась половина жизни, сплюнула в сторону:

— Заткнись, сука.

Судья, поигрывая бластером, сделал шаг в сторону, словно захотев обойти пегаску, но та преградила ему путь.

Голос Рока приобрел несерьезные, игривые интонации:

— Ой, я тебя задел, малютка-пони? Ну прости меня, дурака, я правда не хотел. Все эти плети, наручники и прочая мерзость мне не свойственны. Мне просто нравится боль и смерть. И я тебе обещаю, боли будет очень много. Перед смертью. А то, что при этом правосудие на моей стороне, просто повергает меня в восторг.

Судья это сказал это настолько будничным тоном, что Дэш даже на мгновение забыла о тех ужасах, что с ней творили. И откуда бы судье о них знать. А также что делала она сама, выходя на арену и попросту купаясь в чужой крови, невзирая на судейские сирены и мольбы о пощаде.

Потому что перед ней предстала непроглядная тьма без малейшего проблеска света, воплотившаяся в этом существе.

— Глупое геройство глупой маленькой лошадки, — усмехнулся Рок, когда Рейнбоу не сдвинулась с места.

Вскинув бластер, он надавил кнопку активации. Но вместо смертельного луча оружие издало только тревожный сигнал: зарядов больше не было.

Дэш пошла вперед, походкой, которую знал любой завсегдатай «Пони-Плея»: легкая, непринужденная и даже слегка игривая.

Походка, которой Рейнбоу Дэш Вендар шла убивать.

— Зря вы так надеетесь всегда на свои железки, человеки, — ухмыльнулась пегаска.

Судья вернул улыбку.

— Мне не нужен пистолет, — сказал он, бросая бесполезный бластер на землю, — просто неохота было мараться о твою грязную шкуру.

Рок сделал легкое движение рукой, и в ладонь скользнул короткий клинок.

Рейнбоу нахмурилась.

Судья не производил впечатления обычного психопата с кибер-глазами и завышенным самомнением. Его движения были преисполнены грации знающего свое дело профессионала.

Да, Рейнбоу приходилось драться с людьми. Вернее, с человекообразными синтетами. Те, обычно не ожидая от маленькой пони подобной прыти, становились жертвами этой самоуверенности.

Рейнбоу Дэш полагала, что и остальные люди не слишком сильны. Исключение составлял Алекс Вендар. Профессиональный телохранитель, настоящий мастер боевых искусств и просто настолько сильный человек, что запросто мог согнуть в руках арматурный штырь.

— Ну давай, пугало, — сказала Рейнбоу Дэш и подобралась для атаки, — Покажи мне класс.

— О, с удовольствием, — заулыбался судья, вскидывая тускло блеснувший клинок, — Но я жду в ответ приемлемого уровня…

---

…Лира очнулась.

«О, Селестия, кто качает мир?!» — мелькнула мысль, наждаком проехавшаяся по внутренней стороне черепа.

Последнее, что помнила единорожка — мелькнувшее копыто Рейнбоу Дэш и ужасающая, громоподобная головная боль.

Все единороги знают, как можно моментально прервать колдовство. Просто коснись рога — и все исчезнет.

И каждому подростку-единорогу уже известно, что рог — часть тела тонкая и во многом деликатная.

Удар по рогу — это не только подлый прием. Это самое тяжкое оскорбление действием, которое только может быть. Примерно как общипать пегаса или сломать ногу земнопони.

С трудом единорожка поднялась на дрожащие ноги.

Она видела, как в соседней луже корчится от боли Вик, пытаясь дотянуться до поблескивающей в неверном свете включенных мигалок железяки.

А еще Лира увидела, как со страшным черным человеком с красными глазами дерется Рейнбоу Дэш. Та самая, что пыталась убить Скуталу… Не поделили добычу?

Сердце единорожки ухнуло вниз, когда она увидела пегасенку, лежащую на спине с окровавленной мордочкой. Впрочем, на душе немного полегчало, едва Скуталу пошевелилась.

Взгляд снова упал на разворачивающийся между Рейнбоу Дэш и судьей поединок.

Пегаска летала вокруг, нанося мощные удары копытами. Но человек ловко уворачивался или блокировал их, а в его руке мелькал короткий клинок. Рейнбоу получила несколько царапин, но решающего удара судья нанести не мог.

Лира попыталась призвать на помощь магию, но голову пронзила такая боль, что от этой идеи волей-неволей пришлось отказаться.

Понимая, что в бою от нее толку будет мало, она подошла к лежащей Скуталу и приподняла окровавленную мордочку. Малышка, не открывая глаз, плакала и стонала, но Лира не могла придумать ничего лучше, чем просто обнять маленькую пони и успокаивающе погладить.

Как ни странно, это возымело действие, и с мордочки Скуталу пропало выражение боли и ужаса.

Лира облегченно вздохнула, но раздавшийся в шуме дождя сдавленный стон заставил ее вздрогнуть.

Обернувшись к дерущимся, она увидела, как судья Рок и Рейнбоу Дэш Вендар сошлись вплотную, прекратив завораживающий и страшный танец смерти. Сошлись так близко, что Лира неуместно подумала о соблюдении приличий при таком тесном контакте. Лицо судьи оказалось так близко к мордочке пегаски, что казалось, еще секунда — и они оба сойдутся в страстном поцелуе…

Но объятия противников не были вызваны страстью. Рок держал нож в левой руке. Поэтому матово поблескивающее лезвие вошло по самую рукоять в правую сторону груди Рейнбоу Дэш Вендар…

«О, Селестия!» — в панике подумала Лира.

— Вынужден признать, — резюмировал судья, — что это было впечатляюще. Но ты всего лишь еще одна маленькая пони.

С этими словами он отбросил Рейнбоу прочь и повернулся к беглецам. Он даже не посмотрел, как пегаска, неловко упав на полурасправленные крылья, перекатилась и осталась неподвижно лежать в стремительно краснеющей луже.

Клинок так и остался в ее теле.

— Что ж, — констатировал Рок, — Остальных мне все же придется убить голыми руками.

Лира, всю жизнь восхищавшаяся людьми, теперь воочию видела, какими чудовищами те могут быть. Здесь, сейчас, в грязных лужах лежали мертвые враги и раненые друзья. Никто и ничто не позволяло думать, что кошмарное чудовище в человеческом обличье остановится на достигнутом.

— Стоять, — вдруг сказали в стороне.

— Ну кому там еще неймется! — раздраженно повернулся судья и снова увидел Виктора Стюарта.

Парень стоял на одном колене прямо в луже и неумело направлял на судью бластер Дика Трейси.

Оружие мигало зеленым огоньком готовности.

— Я буду стрелять! — крикнул Виктор, второй рукой держась за гудящую голову.

Пистолет в его руке дрожал. Когда парень держал оружие в виртуальности, оно было невесомым. Настоящий же боевой бластер оттягивал руку непривычной тяжестью.

Судья на мгновение прикрыл лицо ладонью и глухо рассмеялся.

— О, силы небесные! Мальчик с пистолетом!.. Положи, пока не поранился, сопляк.

Давным-давно люди придумали боевые искусства. Но только улучшенные организмы синтетов позволили развить их до совершенства. И судья Рок, будучи полубоевой моделью, в совершенстве владел техникой «маятника», позволявшей уходить с наиболее вероятных траекторий выстрелов и при этом вести огонь самому.

Судья сделал шаг вперед, одновременно уходя немного в сторону, чтобы даже пущенный профессиональным стрелком луч прошел мимо цели.

По расчетам синтета, жизнь хлыща из Белого города должна была оборваться от хлесткого удара в переносицу, после чего осталось бы только подобрать бластер и пристрелить оставшихся беглецов. Лишь первых из многих тысяч, которые скрывались все это время от него, судьи Рока.

Правда, в этот раз бластер не был в руках профессионала.

Виктор Стюарт выстрелил как раз в тот миг, когда судья начал свое движение, и в этот же самый миг рука парня дрогнула.

Ствол качнулся, и красный луч пошел по одной из наименее вероятных траекторий.

Как раз по той, на которую шагнул судья.

Тот удивленно уставился на свою грудь, в которой теперь красовалась дымящаяся прореха. Сердце синтета было прожжено насквозь вместе со всем телом, плащом и бумажной копией удостоверения, лежащей во внутреннем кармане.

— Не может быть… — пораженно прохрипел Рок и тяжело рухнул лицом вниз, подняв тучу брызг.

Черная шляпа поплыла по луже зловещим игрушечным корабликом.

У Лиры закружилась голова.

Она хотела позвать Виктора, но закашлялась и пропустила момент, когда парень подбежал к лежащей Рейнбоу Дэш.

Подняв пегаску на руки, он подошел к обломкам машины и положил ее рядом с Серафимой.

Лира сперва не поняла, а потом увидела, как Рейнбоу шевельнулась и кашлянула кровью.

Единорожка со стыдом подумала, что сама она пострадала в наименьшей степени и могла бы сама оказать помощь тем, кому досталось куда больше.

Магия с трудом, но отозвалась. Лира, превозмогая жуткую мигрень, подняла телекинезом Скуталу и подтащила ближе. Вскоре подошла и Гайка, на которую опирался морщащийся при каждом шаге Джерри.

Аптечка в машине Серафимы сильно пострадала. Не уцелел ни универсальный стимулятор, заживляющий раны, ни даже регенерирующая повязка, от которой остались лишь грязные лоскуты.

Судя по торчащему из груди ножу, Рейнбоу Дэш Вендар предстояло попросту истечь кровью, если лезвие извлечь. Впрочем, и без извлечения лучше бы не стало.

— Рейнбоу, — позвал Виктор, и рубиновые глаза распахнулись.

— Где… — начала была она, но парень сделал успокаивающий жест рукой.

— Тихо. Он мертв. Ты молодец.

— Я… облажалась. Даже… в этом…

Пегаска снова закашлялась, но нашла в себе силы приподняться. Ее взгляд упал на Скуталу.

— Я ее?.. — начала она и нервно сглотнула.

— Она в порядке, только без сознания, — заверила Лира, — Спасибо, что передумала…

— Хорошо, — Дэш расслабленно откинулась на помятую машину, — Передайте малышке Скут, что я… прошу прощения. За все, что с ней сделала. Я знаю, что не заслуживаю его, но мне правда жаль.

— Попросишь прощения сама, — сказал Виктор, — мы возвращаемся на ранчо. Слишком много раненых. Тебе срочно нужно к врачу.

Рейнбоу хотела что-то сказать, но откуда-то издали раздался скрежет металла.

Все взгляды тут же повернулись туда.

Сминая колесные машины полиции и оставляя за собой дорожку из выключавшихся при его приближении фонарей, на территорию бывшего завода вполз бронированный транспорт угольно-черного цвета. Тяжелые двери распахнулись, и фигуры в угловатой полицейской броне высыпали наружу, мгновенно заняв бывшие позиции полицейских.

Черный код.

— Корпоративная служба безопасности, — раздался голос, усиленный динамиками, — Выходите с поднятыми руками, у кого они есть. При добровольной передаче собственности корпорации всем гарантируется жизнь.

Все беглецы переглянулись, и во взглядах читалось одно и то же.

В таких ситуациях исключений не делают. Ни корпорации, ни правительство. Все гарантии — всего лишь слова. Победителей не судят.

Никто не посмеет осудить спецназ БРТО, потому что свидетелей не останется. Вполне может статься, еще и потому, что официально такого подразделения вообще не существует.

Первой подала голос Рейнбоу Дэш Вендар:

— Вы все… хватайте своих жмуриков и сваливайте. Я их… задержу.

— Нет! — хором сказали Виктор и Лира, потом парень продолжил один:

— Мы все вместе уйдем. Или не пойдем вообще.

— Слушать ничего не хочу, — отрезала пегаска, поднимаясь на нетвердые ноги и морщась от боли в груди, — Я смогу заставить их поплясать, пока вы доберетесь вон до того флаера.

— Ты же погибнешь! — воскликнула Лира.

— Скажи что-нибудь, чего я не знаю, — огрызнулась пегаска, — Я погибла давным-давно. Мне все равно крышка, я истеку кровью… не наружу, так вовнутрь. Вы не успеете меня дотащить, даже если… А, сено, катитесь уже!

— Дэш, идем с нами, — в голосе Лиры послышались слезы, — Мы знаем место, где тебя примут. Любой. Никто тебе слова не скажет по поводу прошлого…

— Заткнись. Мы не в вестерне, где плохие дохнут, а свои гарцуют в закат. Я хочу сделать в этой жизни хоть что-то стóящее. Сама, а не из-под палки. Не по указке. Так что прочь с глаз моих.

— Пожалуйста, идем.

— Взгляни на меня. Я ничего не умею, кроме как убивать! Так пусть это мое умение сможет хотя бы спасти пару глупых сопливых жизней.

Никто не нашел, что еще возразить. Рейнбоу, припадая немного на переднюю правую ногу, отошла за колонну и расправила крылья. Оглянулась и вдруг сказала, обращаясь к бессознательной пегасенке:

— Прости, малышка Скут. Прости за все.

— Возьми бластер, — предложил Виктор, протягивая оружие.

— Чем я тебе на спуск нажму? — фыркнула пегаска, — Языком? Валите, я сказала!

Глядя, как каждый из беглецов тихо отходит в темноту со своим раненым, Дэш усмехнулась, настолько нелепо они все выглядели.

Взвод Черного Спецназа БРТО, устав ждать, начал приближаться. Еще немного — и в радиус действия визоров и инфракрасных датчиков попадут шестеро беглецов, крадущихся во тьму к экранированному флаеру судьи.

Дэш, отбросив с глаз мокрую челку, окинула взглядом приближающихся оперативников. От кровопотери начала кружиться голова, и если верить урокам анатомии, внутреннее кровотечение не оставляло ей шансов.

Было до слез обидно терять едва начавшуюся новую жизнь, но Рейнбоу Дэш Вендар не привыкла что-то оплакивать.

— Это будет самое потрясное выступление Рейнбоу Дэш в истории, — сплюнула она и тяжело взлетела.

Окинув с потолочной балки отряд вооруженных до зубов людей, Рейнбоу вспомнила, как Алекс Вендар учил ее не отступать и не сдаваться даже перед лицом более сильного противника. И что в неизменно подлом мире противник всегда будет сильнее.

«Что ж… — подумала пегаска, — за эту науку я тебя прощаю… ублюдок. Но в одном ты, падла, ошибался. Мы можем менять мир».

Все выходы из здания были, разумеется перекрыты. У всех оперативников был приказ стрелять на поражение по всем, кто не подпадал под понятие «свой» на тактическом дисплее. Черный код, полная зачистка.

Серый флаер, разблокированный найденным в кармане у судьи ключом, вылетел через отсутствующую крышу. Вслед ему тут же устремились алые вспышки лазеров. Шальной луч задел один из антигравитаторов, и флаер, качнувшись, начал чертить в небе изломанный след.

Голубая молния рухнула из-под потолка на оторопевших на мгновение людей, когда все взгляды и стволы были направлены вверх.

Мгновение, достаточное, чтобы впечатать удар копыта прямо под бронежилет. Человек, скорее от неожиданности, отступил на шаг, но пегаска уже продолжила движения.

— Junior Speedsters are our lives! — раздался в шуме дождя хрипловатый голос.

Удар сразу двумя копытами выбил оружие из рук спецназовца.

— Sky-bound soars and daring dives!

Пегаска нанесла еще удар, с разворота и в прыжке, словно красуясь на арене, и забрало чьего-то шлема треснуло…

— Junior Speedsters, it’s our quest!

Пинок по стволу винтовки заставил красный луч лазера скосить еще двух человек.

Несколько лучей впились в лазурную шкурку, и в глазах потемнело от гипертермии. Боли не было: нервы сгорали быстрее, чем сигнал достигал мозга…

— To some day be the very best!

Рейнбоу совершила последний рывок, зубами выдирая чеку висящей на поясе корпоранта термогранаты.

Луч лазера прошелся по крыльям, заставляя перья и гриву вспыхнуть. Еще несколько лучей прожгли тело насквозь, но поздно.

Лазурное копыто со стуком ударило по кнопке активации.

Запал хладнокровно отсчитал мгновения, и улыбающаяся Рейнбоу Дэш Вендар последний раз в жизни увидела свет.

…Свет.

Мгновение боли, затмевающей даже лазерные ожоги и побои, полученные в драке. Но почти сразу свет становится каким-то… другим.

Пропадает боль, а жар взрыва становится нежным теплом, а затем успокаивающей, мягкой прохладой.

Волна света, словно прибой, смывает злобу и отчаяние, боль и страх, в клочья разрывает нависающую сзади тень Алекса Вендара.

Исстрадавшуюся душу подхватывают чьи-то мягкие, любящие объятия, и над ними раскрываются два белоснежных крыла, унося прочь… унося домой.

Хочется плакать, но слез нет.

Больше нет ничего — лишь свет, покой и любовь.

Глава 23

Серый флаер несся сквозь дождь с погашенными огнями. Протянувшиеся вслед лучи впивались в обшивку, заставляя летающую машину дергаться из стороны в сторону, словно от боли.

В кабине Виктор, судорожно вцепившись в штурвал, старался не слушать тревожного сигнала с пульта, полностью сосредоточившись на том, чтобы оказаться как можно быстрее вне зоны досягаемости бластерных винтовок. Алые лучи уже пробили корпус в нескольких местах и вывели из строя часть приборов.

Гайка, не спускающая взгляда с монитора бортового компьютера, начав терять самообладание, пискнула:

— Наводят! РАКЕТА!..

Флаер вдруг качнулся и стал заваливаться на левый борт. Компьютер немедленно сообщил о критическом повреждении левого переднего привода: очевидно, один из лучей задел решетку антиграва.

В черном броневике, оператор ЗРК, матерясь на чем свет стоит, закончил вводить коды подтверждения, не без удовольствия отметив, как на тактическом дисплее зелёная рамка «БРТО, доступ 2+» вокруг летящего флаера сменилась на красную «цель». Черный код позволял такие вольности.

Но в следующее мгновение взрыв термогранаты в непосредственной близости заставил БТР подскочить и тяжело завалиться на бок. Ракета же, уже включившая маршевый двигатель, просто не успела сманеврировать и, не пролетев и метра, ударила в землю.

Руины завода вновь сотряслись до основания, и на месте броневика с еще не вполне осознавшим происходящее оператором расцвело миниатюрное синее солнце плазменного взрыва…

…Разгоняя ливень и заливая кабину, по глазам полоснул яркий свет.

Не стой перед ним более насущных задач, Вик мог бы ужаснуться от осознания того, что сейчас случилось внизу — но флаер, оставляя в ненастном небе быстро тающий шлейф из дыма, уже подлетал к границе Зеленого сектора. Антигравитационное поле быстро теряло стабильность, и машина уже практически не отзывалась на штурвал.

Сердце сжалось от чувства собственного бессилия.

— Черт! — крикнул Вик, — Мы падаем, я не могу ничего сделать!

Гайка молча кивнула и сжала руку Джерри, словно прося поддержки. Тот притянул к себе мышку и обнял, несмотря на стрельнувшую в груди боль.

Лира же, вскочив на сидении, вдруг крикнула:

— НЕТ!

Ее рог вспыхнул. В голове тут же взорвалась вспышка боли от недавней травмы, но было не до того. Нос беспомощно падающей машины вдруг окутался бледным сиянием кинетического поля.

Виктор знал, что предел телекинеза для единорогов — это их собственный вес или чуть больше, на расстоянии пары метров. То, что происходило, уже было за пределами технических возможностей рога.

Теоретически.

Золотистые глаза Лиры закатились, а зубы до скрежета сжались. Падение флаера, впрочем, не прекратилось, но он хотя бы прекратил заваливаться. Повинуясь больше наитию, чем разуму, Вик качнул флаер в сторону купола.

Генеральный план сооружения Европейского Гигаполиса, согласно рассекреченной части документации, изначально включал в себя возведение над Зелеными секторами куполов на основе сетчатых оболочек из металлоконструкций. Однако, с возникновением технологий фильтрации атмосферы силовыми полями неоднородного профиля, проект был отвергнут в пользу куда более технологичной и легкой в обслуживании системы щитовых генераторов. Выталкивающая сила полученных куполов зависела только от заряда тела, его импульса и поперечника на участке пересечения. Кривая зависимости устанавливалась погодной службой с расчетом на тип осадков.

Что при попытке прорыва случится с флаером, Вик не знал, но искренне надеялся, что касание поможет погасить скорость. О том, что будет, если их отрикошетит, он старался не думать…

…В мерный шелест дождя ввинтился надсадный гул, с которым поверженный флаер жестко приземлился на лужайку рядом с внутренней стеной.

Взметнулся сорванный дерн, раздался грохот и скрежет, пока летающая машина ехала по земле. Пропахав несколько метров и уткнувшись в цветущий склон, флаер остановился.

Из кабины, выбравшись из-под подушки безопасности, выскочил Виктор и начал высвобождать бессознательных пассажиров заднего сидения.

Вскоре из флаера показалась и Лира. Единорожка со стоном повалилась на землю, держась за голову: рог как будто превратился в раскаленный гвоздь.

— Надо уходить, — позвал Виктор, — Они наверняка отследили курс.

— Сейчас… — простонала пони, поднимаясь на ноги.

Холодная вода, льющаяся с небес, освежала, немного успокаивая жгучую боль в роге. Сейчас на опасность простудиться было наплевать. Более того, хотелось сунуть голову в ведро со льдом.

— Положи мне на спину Скуталу, — попросила Лира, нетвердо стоя на ногах, — А то если я наколдую еще хоть что-нибудь, моя голова точно взорвется…

— Уверена? — спросил Виктор.

Пони тряхнула гривой.

— Тебе нести Серафиму и кейс, — сказала она, — а я смогу утащить жеребенка и пару мышей.

— Я не ранена, — подала голос Гайка.

— Именно, — кивнула Лира, — Поэтому будешь следить, чтобы Скуталу и Джерри не свалились с меня.

Виктор вздохнул. Спорить не было сил, и он, стараясь быть аккуратнее, перекинул Скуталу через спину качнувшейся от такого Лиры.

Гайка, подсадив на единорожку Джерри, внезапно вскинулась:

— Секунду.

— Ну что?

— Прорыв силового поля объектом подобной массы, да еще и на такой скорости, вызывает возмущения. А они элементарно отслеживаются — вплоть до траектории, которая у нас, как видите, упирается в землю. Через несколько минут здесь будут все службы Зеленого сектора, которые можно себе представить, включая полицию. И если они увидят, что мы благополучно сбежали, то это даст тем, кто за нами гонится, веское основание перевернуть ранчо Стива вверх дном. Пусть уж лучше мы до поры будем мертвы. Бегите и прячьтесь в лесополосе, я догоню.

Вика и Лиру не нужно было просить дважды. Превозмогая дождь, боль и усталость, тяжело нагруженная парочка на максимально возможной для своего состояния скорости припустила в сторону темневших в отдалении деревьев.

Уже находясь под защитой тяжёлых крон, беглецы увидели, как в разбитой кабине вспыхнул свет. После этого флаер какое-то время еще лежал спокойно, но вдруг во все стороны ударили молнии, и на месте летающей машины на мгновение расцвел ярко-голубой цветок электрического огня. Когда тот схлынул, от флаера Трейси и Рока остался почерневший остов, подернутый дымкой тумана, а со стены Зеленого сектора начала неприятными иссиня-черными квадратами «слезать» голографическая проекция виртуального ненастья.

— Что это было?.. — изумилась Лира.

— Замыкание питающих цепей на себя, — ответила Гайка, успевшая уже добежать до деревьев, — Кроме как при полном разрушении решеток, такого произойти не могло. Если исключить намеренное вмешательство, конечно. Но это лучше, чем ничего. Больше взрываться во флаере решительно нечему, микрореакторы от повреждений просто гаснут, и все. А вот решетки могли и пойти вразнос. Теоретически, от нас в таком случае должна была остаться лишь мелкодисперсная пыль. Так что какая-то фора у нас будет… Благо, дождь заметет следы.

Устроившись на спине единорожки, она увидела, как к месту аварии уже начали стекаться флаеры с символикой спасательных служб…

…Сколько прошло времени до того, как беглецы объявились на пороге ранчо, никто из них не взялся бы прикидывать: сказать, что все были подавлены, значило не сказать ничего. После того, как напряжение схлынуло, его место заняло опустошение.

По дороге все будто заново переживали произошедшее.

Джерри, которого на спине Лиры поддерживала Гайка, почувствовал, как единорожка под ним вздрагивает от беззвучных рыданий.

Он сказал громко, чтобы пони услышала его в шуме дождя:

— Лира, не лей слезы по Дэш Вендар. Не надо.

— Откуда ты… Но почему? — спросила единорожка, — Разве она не была живой? Разве ей не было больно?

— Ты не видела, что она делала.

— Она… спасла нас.

— А еще она чуть не убила Скуталу. Убивала на арене других пони. Она не заслуживает твоих слез.

Лира промолчала, и Джерри решил пояснить:

— Я признателен ей за помощь, не сомневайся… Но стóит вспомнить ее с окровавленным хлыстом над хрипящей Скут, и я не могу… просто не могу ее простить.

Желтые глаза, полные слез, уставились на мыша, и тот еле удержался, чтобы не отвести взгляд.

— Я знаю… Скуталу рассказывала. Но Рейнбоу погибла, спасая нас, и я ничегошеньки не могу поделать…

Подала голос Гайка:

— Алекс Вендар все же не сумел выбить из нее добро. Как ни старался. И можно только восхититься смелостью и волей Дэш.

— Тебе-то почем знать, — буркнул Джерри.

Гайка вздохнула.

— Я слишком долго работала на мистера М. Я видела Алекса и Рейнбоу в клубе. А пару раз — дома, когда шеф хотел быть… более осведомленным. Не могу сказать, что это из тех заданий, которые мне хотелось бы запоминать.

— Только не надо мне тут про трудное детство, — отмахнулся Джерри, — Уверен, в Гигаполисе есть масса синтетов, в том числе и пони, которым пришлось куда хуже.

Гайка не смутилась:

— Это верно. Но я не встречала еще никого, чью личность ломали бы так целенаправленно и так жестоко. И то, что Рейнбоу Дэш Вендар нашла в себе волю быть сильнее этого, только подтверждает правоту Стивена и остальных пони. Добро и дружба — сильнее боли.

Джерри не ответил. Ему до смерти хотелось верить словам мышки. Но горький опыт мешал внутренне согласиться…

---

Стивена на ранчо не оказалось.

Как выяснилось, он улетел с Винил Скретч на поиски Октавии и до сих пор еще не вернулся.

Вельвет Ремеди отрезала, что для оказания первой помощи нужен не Стивен, а она, и все пострадавшие были немедленно помещены в лазарет.

Виктор от помощи отказался, только сменил одежду и умылся. Синяки и кровь из носа были просто ничем по сравнению со сломанными ребрами Джерри и расквашенной мордочкой Скуталу, и не требовали вмешательства.

Лиру после укола анальгетика также безжалостно выпроводили вон, занявшись по-настоящему пострадавшими.

Когда же Вик зашел в лазарет проведать раненых, то увидел Рейнбоу Дэш, которая пыталась обойти вороную единорожку и прорваться к постели с бесчувственной Скуталу.

— Вельвет, что с ней? — спрашивала радужная пегаска, причем явно не в первый раз, — Ну скажи!

Она все еще была в платье, отрабатывая проигрыш в споре, правда, распустила косу, и радужные пряди свободно ниспадали на шею и спину.

— Дэш, не мешай, — ответила Ремеди, перегораживая выход в лазарет, — Я тебе уже сто раз говорила!

Рейнбоу услышала шаги и обернулась. Виктор с удивлением увидел, что тени у Рейнбоу поплыли — пегаска явно недавно плакала.

— Ты же обещал! — осуждающе выкрикнула она, и хрипловатый голос прозвучал надломленно от сдерживаемых слез.

Виктор не нашел, что ответить расстроенной в лучших чувствах Рейнбоу, но вмешалась Вельвет.

В голосе единорожки звучал металл:

— Рейнбоу Дэш! Жизнь Скуталу будет вне опасности при условии, что никто, слышишь, никто, не будет крутиться вокруг и толкать меня под копыто!.. Если ты еще не поняла, это я о тебе! Вон отсюда все! Впрочем, нет. Вик, останься, мне понадобится пара рук с пальцами.

Виктор, мысленно поблагодарив единорожку, зашел в лазарет и дождался, когда дверь закрылась.

Скуталу лежала в кровати, и на ее мордочке красовалась регенерирующая повязка.

Вельвет сказала, отвечая на незаданный вопрос:

— Ее жизнь вне опасности. К утру очнется, если ввести стимуляторы, но лучше пусть все идет естественным путем. Я только вправила хрящ и наложила повязку. Останетесь на пару дней…

— Нам надо идти, — перебил Виктор.

— И вам для этого нужна Скуталу? — поинтересовалась Вельвет, мысленно готовясь к полемике.

— Об этом я и хотел поговорить, — ответил он, — Ей лучше будет остаться тут. А мы с Лирой сами как-нибудь…

Вельвет села на круп и взялась за голову копытом:

— О, богини, неужели я слышу здравую вещь от человека? Видать, этот мир не так уж безнадежен… Иди, успокой радужный ураган и скажи, чтобы прилетал не раньше утра. Скут вне опасности и просто спит.

Виктор взглянул на Скуталу.

— Не вздумайте отправляться без меня, — подал Джерри голос с соседней койки.

Его грудь теперь закрывала тугая повязка, а рядом сидела Гайка, нежно, но непреклонно удерживая мыша в лежачем положении.

— Это мятное недоразумение без меня не ступит и шагу, — добавил Джерри, — Я сказал.

— У тебя два ребра сломано! — возразила Гайка.

— В гриве сидеть это мне не помешает.

— Я тебя не пущу… — в голосе мышки послышалось универсальное женское оружие — слезы.

Но мыш оказался настроен решительно. Он привстал и посмотрел в увлажнившиеся глаза Гаечки.

— Тебе придется меня связать… — сказал он, но осекся, когда в голубых глазах сверкнули решительные искорки, — Ох, это я зря…

Виктор подался вперед.

— Гайка, не надо, — попросил он, — Пусть идет.

Мышка смерила парня неодобрительным взглядом.

— А если Серафима очнется и попросится с нами, ты и ее потащишь?

Виктор смутился. Удар попал в цель. Серафима лежала на крайней койке, рассчитанной на людей, и все еще была без сознания. Ей досталось больше всех, и Вельвет диагностировала сильное сотрясение.

Сейчас девушка была отдана в заботливые манипуляторы автодока, в котором уже не нуждалась Рэрити. Большинство индикаторов диагностического модуля горели зеленым — пациентка шла на поправку.

— Мы пойдем собираться, — сказал Виктор, — Джерри, если хочешь идти с нами — возьми обезболивающих и регенеративных.

— Возьму-возьму, — ворчливо отозвался мыш, — Только не для себя, а на всех. Как показала практика, они нам пригодятся.

Вельвет переглянулась с Гайкой и сокрушенно покачала головой.

— Вы уйдете, а Скуталу рванет за вами, как только очнется, — заметила черная единорожка.

— Не рванет, — с улыбкой заверил Виктор, — Я знаю, кому это поручить.

— Рейнбоу Дэш?

— Конечно. И неугомонной мелюзге в плащах с гербами. Передашь, что мы взяли флаер долететь до города?

— Не вопрос. Стиви бы не возражал.

Виктор кивнул и вышел из лазарета. Вельвет повернулась к Джерри и спросила:

— Уверен, что не станешь им помехой?

— Уверен. Неужели ты думаешь, что я отпущу этих небожителей одних?

— А как же Скут?

Мыш вздохнул и посмотрел единорожке в глаза.

— Мне следовало оставить ее здесь еще утром. В безопасности. Моя вина, что она лежит тут с повязкой на мордочке вместо того, чтобы играть с друзьями.

— Не вини себя, — сказала Гайка, поглаживая мыша по уху, — Ты не мог знать.

— Мог. Должен был догадаться, что эта психопатка не оставила попыток найти Скут…

— По крайней мере, благодаря ей нас теперь оставят в покое хотя бы на какое-то время.

— Почему? — спросила Вельвет.

— Потому что думают, что мы мертвы, — ответила Гайка и улыбнулась, — И чем дольше они будут так думать, тем больше мы успеем сделать…

— Надеюсь, у вас получится… Что бы вы ни задумали, — вздохнула Вельвет, — Элементы Гармонии, что теперь снова вместе на ранчо Стивена, не справились с жизненными трудностями и проиграли… Хотя Стив и верит в грядущее чудо.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джерри, — Скуталу мне все уши прожужжала этими Элементами.

— Посуди сам, — продолжила рассуждать Вельвет Ремеди, — Эпплджек слишком мала, Пинки Пай чуть не разучилась смеяться вообще и уж точно больше никогда не станет полностью беззаботной. Рэрити лежит вон там в беспамятстве и еще нескоро придет в себя окончательно. Рейнбоу Дэш, по сути, все равно на Гармонию. Она преданный друг и именно она спасла Пинки, но в мире за пределами ранчо она разочаровалась навсегда. Флаттершай в своей доброте чуть не погибла, и только любящее сердце ронина смогло вновь вернуть ее в этот мир. А Твайлайт… Твайлайт сдалась.

— Сдалась? — переспросил Джерри, — Да она тут всем заправляет!

Вельвет покачала головой.

— Твайлайт, которая пришла сюда с целой семьей, и Твайлайт, что сейчас помогает Стивену — это все равно что две совершенно разные пони. Она в своей любознательности ученого смогла куда полнее познать мир людей с помощью Стива, и это… сломало ее. У людей есть поговорка, что во многих знаниях — многие печали. Твайлайт решила, что не сможет ни изменить этот мир, ни покинуть его. Примкнуть к селестианцам ей не позволяет гордость ученого, наставницы-богини у нее тут нет. Вот и получилось так, что наша Твайлайт живет ради кого-то, ради работы, но своей цели у нее больше нет. Портал в Эквестрию так и остался проектом…

— А ты неплохо… разбираешься во всем этом, — болезненно кашлянув, заметил мыш.

Вельвет развела передними ногами:

— Мои эквестрийские воспоминания — это Пустошь. Она быстро приучает тебя к суровой реальности. И моя задача лечить не только травмы вновь прибывших, разбитые коленки и объевшиеся сладостями животики, но и душевные раны. А это… куда тяжелее. И я рада, что могу помочь Стивену в этом.

— Мы справимся, — уверенно сказала Гайка, посмотрев единорожке в глаза, — После всего… просто должны.

…Виктор вышел из лазарета и встретился взглядом с Рейнбоу Дэш, которая, казалось, поджидала его.

— Рассказывай! — потребовала пегаска, взлетев и повиснув перед парнем, чтобы сравняться ростом, — И не смей ничего утаивать!

— Скуталу будет в порядке… — начал Вик, но Рейнбоу прервала его, махнув копытом:

— Нет! Рассказывай, что с вами стряслось!

Виктор почувствовал себя неловко.

— Это… не слишком безопасно знать. И в частности, тебе.

— Неужели?

— Да. Поэтому извини, но я тебе ничего не расскажу. Ради твоей же безопасности.

С этими словами Виктор вышел из лазарета, оставив разгневанную пегаску висеть в воздухе.

Та уже собралась вылететь следом и настоять на своем, возможно, даже прибегнуть к грубой силе. Но тут на глаза попался еще один источник информации, проходящий мимо лазарета.

Мятно-зеленый источник, и куда как более мягкотелый.

Лира, мучимая мигренью несмотря на укол, неожиданно обнаружила, что мягко, но настойчиво прижата к стене боком небесно-голубой пегаски в белом платье.

— Р-рейнбоу? — неуверенно спросила единорожка, — Можно… попросить тебя… Дать мне немного личного пространства?

В ушибленную голову влезли совершенно неуместные мысли, основанные на понивильских слухах о радужной пегаске.

— Ты расскажешь мне, что с вами приключилось, — сказала та, и это был не вопрос.

— Я не думаю…

Рубиновые глаза приблизились вплотную к мордочке Лиры.

— Как ты думаешь, это просьба или требование?

Лира икнула от неожиданности. Уж чего-чего, а здесь такой неприкрытой агрессии она не ожидала даже от Рейнбоу Дэш.

— Но я… — начала она, но пегаска вдруг ослабила хватку и попросила:

— Ну пожалуйста, Лира… Я должна знать, что случилось со Скуталу.

В голосе лазурной сорвиголовы была такая мольба, что единорожка не выдержала такой комбинированной атаки и начала рассказ. Вскользь упомянув цель похода, рассказала то, что Рейнбоу интересовало в первую очередь. А именно, бой на заброшенном заводе.

Когда Лира дошла до появления Рейнбоу Дэш Вендар, в глазах лазурной пегаски вспыхнула ярость:

— Ну вот! Я же говорила, что мне надо было идти с вами!

Лира вздохнула. Скуталу была права: окажись вместе с ними Рейнбоу Дэш Агилар, это стало бы ее приговором. Да и одумалась бы тогда Рейнбоу-гладиатор, пролив кровь одной из тех, кого ненавидела больше всего на свете?

— Слушай дальше, — сказала единорожка и поведала о том, как Дэш Вендар билась с судьей и как этой короткой схваткой спасла всех.

Когда же мятно-зеленая пони замолчала, Рейнбоу какое-то время еще смотрела ей в глаза, после чего молча полетела в сторону гостиной. Лира прошла следом и увидела, как Виктор успокаивает пони, справляющихся о состоянии Скуталу.

— Сначала Рэрити, теперь Скуталу! — со слезами в голосе говорила Свити Бель, — Почему нас не пускают к ним?!

— Вельвет обещала, что завтра пустит тебя к сестре, — сказал Виктор, поглаживая маленькую кобылку по гриве, — Заодно повидаешься и со Скут. Поверь, они обе вне опасности.

— Тогда почему нас не пускают? — продолжала капризно спрашивать маленькая единорожка.

— Потому что Скуталу и Рэрити спят! Ты же не хочешь их разбудить?

На мордочке Свити отразилась душевная борьба.

Лира виновато улыбнулась и проговорила вполголоса:

— Наделали мы переполоха…

Парящая рядом Дэш, казалось, думающая о своем, проговорила:

— Как жаль, что Стивен не встретил ту Рейнбоу раньше. Он бы помог ей.

— Как? — спросила Лира.

— Выкупил бы, как Грей Маус или Вельвет.

Сердце Лиры сжалось.

— А их тоже?.. — начала она и поняла, что не в силах закончить.

— Что?.. Нет, не думаю. К Мышке хозяин просто относился как к животному. Нередко бил. Не разрешал разговаривать, одеваться и есть за столом. А Вельвет как на Пустоши, заставляли петь, хотя ее настоящий талант — медицина. Я имела в виду, Пинки привела бы вторую Рейнбоу в чувство. Уж поверь. Вернуть веру в лучшее завтра — в этом она настоящий профи. Да и Стивен, и я, и все остальные не остались бы в стороне.

Лира вздохнула. О смертельной ране Дэш Вендар она упомянула вскользь. Да и была ли та смертельной? Теперь этого никогда не узнать доподлинно.

И с этим придется, как ни крути, жить дальше.

— Лира! — вдруг раздался писклявый голос, и словно из-под земли, в комнате возникла Пинки Пай.

Виктор обернулся к розовой пони.

— Привет, Пинки, — поздоровался он.

— Вы решили повторить прощальную вечеринку? — подпрыгнула пони, вызвав несколько улыбок у всех присутствующих, — Это просто здóрово!

— Пинки, мы… — начала было Лира, но та завертела головой и вдруг спросила:

— У! У! У! А где тот мрачный детектив? Я обещала устроить в его честь супер-потрясную-Пинки-вечеринку-которую-он-никогда-никогда-не-забудет!

Повисло неловкое молчание.

— Пинки, — выдавил, наконец, Вик, — детектив Трейси зайдет в следующий раз.

Пинки обвела собравшихся взглядом.

— Оки-доки-локи! — пропела она, — Но пусть предупредит заранее, чтобы я могла подготовиться! Устроить супер-потрясную Пинки-вечеринку — это вам не чайку попить!

С этими словами Пинки упрыгала в соседнюю комнату, умудрившись как-то увлечь за собой Свити Бель.

— Я расскажу тебе, как Рейнбоу Дэш… — успели услышать пони, прежде чем дверь закрылась.

— Она ведь все поняла? — спросила Лира.

— И даже больше, чем «все», — ответила Рейнбоу, — Это же Пинки Пай.

Единорожка опустила глаза.

Ей даже не верилось, что один из охотников, которые преследовали их уже который день, все же оказался хорошим человеком.

К Виктору подошла Твайлайт.

— Я созвонилась со Стивеном, — сказала она, — Можете снова взять флаер. Только отправьте его потом домой на автопилоте.

— Без проблем.

Виктор, обведя собравшихся пони взглядом, почувствовал, как на душе теплеет.

Если люди хотя бы пытались быть похожими на пони, этот мир очень быстро стал бы куда лучше.

---

...Темная комната. Подсветка. Силуэты.

Голос пожилого мужчины звучит спокойно, но знающие люди чувствуют, как где-то в глубине там клокочет бешенство.

— Отряд полиции. Двое охотников. Группа быстрого реагирования. Все они уничтожены. Кто-нибудь из присутствующих может мне объяснить, каким образом пони и мышь смогли все это устроить?

— Их было двое, сэр, — отвечает молодой голос.

— Двое кого?

— Двое пони. Или трое. Точных данных нет.

— Вы издеваетесь?!

— Есть подозрение, — молодой голос приобретает лепечущие нотки, — что они знали, что в их руках…

— Копытах, — поправляет еще кто-то, но молодой отмахивается:

— Не паясничайте. Так вот, я предлагаю исходить из того, что они знали о «Ключе» и искали, кому бы его продать и где бы спрятаться. «Ключ» может понадобиться очень узкому кругу лиц в Гигаполисе.

— Это уже кое-что, — снова спокойно звучит голос пожилого мужчины, — Вы говорили, что их было двое?

— Да сэр, вторая пони — Лира Ха…

— Мне плевать, как ее звали. Выясните кто ее хозяин и найдите его. Уж это-то вам под силу?

— Разумеется, — говорит молодой голос, — Никаких проблем. Уже вычислили.

— Это просто нелепо, — вмешивается пожилая женщина, — И вдвойне то, что мы опять ничего не знаем.

— Они погибли, — уверенно говорит молодой, — Хотели сбежать в Зеленый сектор на флаере, но наши ребята успели как следует его расстрелять… В общем, от него остался оплавленный каркас.

Раздается голос молодого мужчины:

— Хозяин второй пони — из Белого города. Не забудьте отдать распоряжения по протоколу «Омега».

— Уже. И причастного свидетеля убираем прямо сейчас.

Пожилой голос снова начинает сокрушаться:

— Столько лет планирования и хитроумных манипуляций, а все для чего? Для того чтобы пара оживших игрушек все испортила?

— Нам надо задействовать план «Б», — продолжает женский голос, но молодой поспешно заявляет:

— У нас нет плана «Б»!

— Тогда создайте его! — рычит, не сдержавшись, голос начальника, — Сутки! Я давал вам три дня! И что я вижу в результате? Сводку о потерях и записку с оправданиями. Теперь придется отложить проект «Оверлорд», как минимум на полгода, потому что скомпилированные данные уничтожены! Чья была идея ликвидировать СКПшников до того, как данные были включены в проект?

— Моя, сэр. Слишком опасно было доверять их киберсети и вообще цифровым носителям. Равно как и оставлять в живых авторов. Копий не создавали во избежание утечек. А массив должен быть напрямую подключен к серверам, иначе движение такого количества данных сразу привлекло бы внимание.

— И теперь из-за пары синтетов и вашей некомпетентности мы фактически вернулись к тому, с чего начинали. Ну спасибо хоть на том, что эти мелкие ублюдки обратились в пепел.

— Предлагаю во избежание повторения инициировать большую зачистку в Сером, — говорит молодой голос, но пожилой возражает:

— Подобными чистками могут заинтересоваться журналисты, а через них — официальные власти. Мне бы не хотелось, чтобы появилась версия произошедшего, отличная от официальной. Кроме того, мелочная мстительность — это очень непрофессионально.

Повисает недолгая пауза. Затем вновь раздается молодой голос:

— Что делать с парнем на ферме?

— Пока ничего. Этот, как его там, Агилар-младший, что-то вроде местного сумасшедшего, коллекционирующего синтетов от «Хасбро». И если он начнет кричать о «жу-у-уткой корпорации», то с ним разберутся власти. Помните, официальная позиция компании должна характеризоваться одной простой фразой: «Вы перечитали комиксов».

Люди собираются расходиться, но пожилой голос добавляет:

— И проверьте Элен Флаис на всякий случай. Старый Стюарт поминал ее в разговоре. Может быть, стóит ускорить ее введение во внутренний совет.

— Или наоборот, — вставляет голос пожилой дамы.

— Или наоборот, — соглашается шеф, — По ситуации.

---

…Хотя сборы заняли не так много времени, на улице успело стемнеть.

Шторм превратился в моросящий дождик, и усадьба Стивена Агилара казалась единственным островком света в бескрайней тьме загородных просторов. Далекий Гигаполис почти не просвечивал сквозь висящую в воздухе влагу.

Вик все же зашел в лазарет к Серафиме перед отправлением.

Он написал записку, но, кладя лист на тумбочку, заметил, что веки лихой водилы приоткрылись.

— Вот значит как? — спросила Серафима слабым голосом, — Сбегаешь в ночи со своей лошадкой, оставляя прощальное письмо? Тоже мне, Дон Жуан!

Виктор молча заключил девушку в объятия, и та сдержанно рассмеялась:

— Эй-эй-эй, полегче с обнимашками! Я все-таки не дала согласия стать твоей невестой, так что не лапай особо.

Вик немного смутился, но увидев ухмыляющееся лицо Серафимы, упер в руки в бока и серьезным тоном произнес:

— Все шутишь?

— Мне никогда это не надоест. Ты такой наивный и непосредственный, что одно удовольствие вгонять тебя в краску.

Виктор нашел в себе силы улыбнуться.

— Мы только слетаем к этой Элен Флаис, и сразу обратно.

— Контрацепцию не забудь, — усмехнулась Серафима.

— Зачем?

— Идешь на свидение с симпатичной девушкой и еще спрашиваешь, зачем?

— Я не говорил, что она симпатичная.

— Да брось, при таких деньжищах она будет красивой и через двести лет. Так что веселитесь… Я все равно теперь безлошадная…

Серафима осеклась.

Как может понять житель Белого города, что значит для водителя потерять свою машину? Все равно что лишиться ног. Серафима уже лет десять была неразлучна со своим такси и даже не мыслила себя отдельно.

Машина — это не просто средство передвижения. Это член семьи, это средство заработка… Водитель без машины — самое жалкое существо, которое только можно придумать. Гибель машины — это потеря работы и средств к существованию.

Виктор, от которого не ускользнуло выражение лица Серафимы, взял ее руку в свою.

— Не огорчайся, — сказал он, — Для меня не проблема купить колесную машину. В принципе, не проблема даже флаер.

Карие глаза поднялись навстречу, а на лице заиграла прежняя озорная улыбка.

— Ты же знаешь… — начала девушка, но ее губ коснулся палец.

— Да, да. Тебе понадобится ссуда, чтобы перезарядить антигравы. Поэтому купим тебе что-нибудь приличное, но на колесах.

Серафима хотела еще что-то сказать, но Виктор не дал:

— Потом. Все — потом. А пока мы едем к Элен Флаис…

…Уже выходя из лазарета, Вик подумал, что так и оставил письмо на тумбочке Серафимы.

В нем Вик написал многое из того, что успел сказать устно. Но теперь был рад, что девушка все же прочтет строки, тщательно выведенные на странице.

Неподалеку слышались голоса.

Первый принадлежал Твайлайт Спаркл Агилар, которую за глаза называли «принцессой ранчо». Единорожка, конечно, сердилась на такое прозвище, но не всерьез.

— …я все же надеялась, что ты останешься, — говорила лавандовая единорожка.

— Мы должны дойти до конца, чтобы во всем разобраться, — ответил голос Лиры.

— Жаль. Бон-Бон расстроится.

— У нее своя жизнь. Не связанная с селестианками вроде меня.

— Какая же ты глупенькая… — неожиданно серьезно проговорила Твайлайт, — Она хоть и не помнит Эквестрию, но…

Пони прошли мимо, и голоса перестали быть различимы.

Виктор подумал, что было бы и впрямь здорово оставить пони здесь. В безопасности и покое.

Но отказать Лире в ее праве участия было бы слишком неправильно…

---

…Вик набирал домашний номер с телефона-автомата, будки которых не канули в Лету ни с изобретением мобильных устройств связи, ни киберсети, ни даже дронов-посыльных.

Нужно было оставить распоряжения на случай вечернего возвращения домой, а также передать несколько сообщений родственникам и Деду… на случай, если сам Вик не успеет этого сделать.

Личный же коммуникатор почему-то не работал. То есть, прибор работал, но создавалось впечатление, что Виктор находится на другой планете: ни сети, ни сигнала, ни даже каналов экстренной помощи.

Автоответчик не брал трубку довольно долго, но вскоре металлический голос произнес:

— Вы позвонили в дом Виктора Стюарта. Он сейчас не может подойти. Оставьте сообщение после сигнала.

Вик нахмурился. В отсутствие хозяина система должна была отвечать его собственным голосом. А такой ответ был настроен только на случай, если Виктор был дома, но занят.

Наверное, произошел сбой.

Виктор назвал пароль для доступа в систему.

— Пароль удаленного сервиса недействителен, — заявила ему система, — в присутствии владельца дома.

— Какого черта, я не дома! — воскликнул парень, весь день которого и без того прошел на нервах, — Гребаная железка, я твоих создателей по судам затаскаю!

Неожиданно с экрана видеофона пропала эмблема компании «Гигаполис-линкс», сменившись лицом человека.

Очень знакомым лицом, которое Виктор привык видеть в зеркале по утрам.

— Стюарт, слушаю, — человек осекся, тоже увидев собственное лицо на экране, — Какого черта? Это чья-то шутка?

Виктор в телефонной будке не верил своим глазам. От изумления он даже не нашелся, что ответить.

Двойник с экрана тем временем сказал:

— Не знаю, чьих это рук дело, мистер, но это не смешно. Я очень занят и собираюсь уходить.

— Куда?! — только и выдавил Виктор.

Двойник, казалось, на мгновение смутился и проговорил:

— На свидание… Не Ваше дело! Всего наилучшего.

Экранчик погас. Виктор еще некоторое время стоял, тупо моргая в пространство. Это было уже слишком.

— Вызов завершен, набрать другой номер? — услужливо осведомилась система связи приятным женским голосом.

— Да… — словно в полусне согласился Виктор, — Новый номер…

— Принято. Ждите.

Когда Виктор отправлялся в Серый город, он не боялся. Потому что знал: за ним — система. За ним — законы, права и, чего греха таить, немалые деньги. Все то, чего не было у миллиардов людей на этой планете.

Но сейчас парень чувствовал, как в спину ощутимо потянуло холодком. Как будто вместо надежной стены сзади оказалась бездонная пропасть. Интуиция подсказывала ему, что личные счета проверять не стóит: во-первых, теперь бесполезно, во-вторых — уже опасно.

На экране появилось лицо Деда.

В помещении почему-то было темно, и вообще проекция позволяла предположить, что Дед пользуется наручным коммуникатором.

— А, Вик, — проговорил Стюарт-старший, — Что, решил начать сначала?

— Не понял.

— Ты звонил мне утром и вел себя так, как будто вообще не помнил ни о нашем разговоре, ни о своей лошадке, ни о данных… Кстати не упоминай их названия. Засекут.

Виктор хотел уже издать удивленное восклицание, но осекся. В конце концов, это только подтверждало случившееся.

— Это был не я, — сказал он, — а какой-то двойник. Он сейчас в моей квартире и идет на свидание… не знаю, с кем.

— С одной из фиф твоей мамаши, — отозвался Дед, гремя в полумраке каким-то железом, — Короче, доберись до Элен, и скорее. И не пользуйся личными данными больше. Ты теперь вне системы. Поэтому делай что задумал. Светись как можно меньше в аккаунтах и Белом городе. Кое-что полезное найдешь в банке нашей семьи, в ячейке «зеро-зеро-зеро». Код — «Хрен вам всем, дорогие родственнички». Запомни хорошенько, потому что иначе ячейку открыть нельзя, а срок хранения — пятьсот лет.

Виктор нервно хихикнул. Дед был в своем репертуаре.

— Ты так говоришь, как будто мы не увидимся, — сказал он, найдя в себе силы улыбнуться, но Дед остался серьезным:

— Слушай сюда, шкет. Мне отрубили ЕМП-зарядом всю цитадель и сейчас идут на штурм. Работают только приборы на батарейках типа наручного коммуникатора. У меня для гостей будет несколько сюрпризов из двадцатого века, но в конце концов меня сомнут. Официально, скорее всего, спишут на сибирских рейдеров, но знай — это БРТО. Уж не знаю, чем ты их так разозлил, ради синтетских свадеб они бы так не взъелись…

— Дед! — воскликнул Вик, — Уходи оттуда!

Старый Стюарт усмехнулся.

— Куда? И на чем? Они тут кружат на боевых флаерах. Мой броневичок собьют в момент, а на своих двоих я далеко не уйду — скорость не та. Ничего. Я всегда хотел сдохнуть эффектно. И знаешь, я хотел тебе сказать. Если и останется после меня кто-то из настоящих Стюартов — это ты. И папаня твой. Если из-под каблука вылезет.

Виктор не знал, что сказать. К горлу подкатил ком, но Дед вдруг посмотрел куда-то в сторону.

На экране было видно, как в руках старого Стюарта появились угловатые очертания древнего пулемета. Блеснул желтоватый металл патронов в ленте, со стуком опустились неуклюжие сошки.

— Я всегда говорил, что бластеры — оружие для баб и педиков, — ухмыльнулся Дед, — А как вам старый добрый «двенадцать-и-семь»?

С лязгом передернулся затвор, загоняя первый патрон в ствол.

Дед чего-то ждал. Наконец, из темноты сверкнуло красным: лазерный луч прошелся совсем рядом.

— Что, хотите поиграть грубо? — осведомился Старший Стюарт и усмехнулся непонятно чему, — Тогда познакомьтесь с моим маленьким другом!

В следующий миг из динамиков видеофона грянул ритмичный грохот, а полумрак на той стороне разорвали рыжеватые вспышки порохового огня.

Виктор, не в силах оторвать взгляд, смотрел на отблески последней битвы Деда и не мог сдержать слез.

— Семь-ноль, козлы! — проорал Барт Стюарт, сделав паузу в стрельбе, — Только суньтесь, еще не так получите!

— Дед! — позвал Виктор, и старший Стюарт вновь повернулся к экрану.

— Ты здесь еще? Давай, не теряй времени… Э, да ты там нюни распустил никак? Я, может, поторопился, назвав тебя последним Стюартом? А ну, утер сопли, живо! Совсем обабился со своими лошадками!

Виктор вытерся рукавом и сказал:

— Дед… ты просто… старый пердун!

Барт Стюарт не обиделся. Только улыбнулся:

— Вот, другое дело. А теперь прощай. Можешь посмотреть шоу, но коммуникатор я сломаю, когда почувствую кирдык.

Снова загрохотал пулемет с красной звездой на ящике с лентой. Вик неуместно вспомнил, что Дед ласково называл оружие «Utes» и зачастую вытаскивал из хранилища, чтобы пострелять в мишени. А еще — что пули крупного калибра рвали в клочья даже современную индивидуальную броню, предназначенную для защиты от лазеров.

Громыхнули древние гранаты, которые Дед с хохотом метнул через баррикады. Казалось, старый Стюарт просто веселится от происходящего.

Вскоре Виктор увидел, как алые лучи лазеров прошили насквозь и импровизированную баррикаду, и самого Деда. Барт Стюарт зарычал от боли, но не прекращал стрельбу, начав выкрикивать оскорбления в адрес наступающих.

Наконец, с невидимой для Виктора стороны прилетел сгусток синего пламени, на мгновение заполнившего экран. Очевидно, корпоранты решили задействовать плазменное оружие, не столь требовательное к точности попадания.

Экран погас, когда миниатюрное солнце расплавило все в зоне попадания.

— Сбой связи, — сообщила система, — Желаете повторить звонок?

— Нет, — прошептал Виктор, — Конец всех операций.

Забрав из автомата сдачу, он вышел на промозглый ветер, где его дожидались Лира и сидящие на ней мыши. Единорожка, спасаясь от холодного ветра, застегнула теплую куртку, а шею замотала белым шарфом.

— Вик, что там? — спросила пони, — На тебе лица нет.

— По дороге объясню, — сказал Стюарт, — Пошли.

— Ты же хотел флаер вызвать.

Виктор вздохнул.

— Похоже, нам придется воспользоваться флаерным такси, чтобы добраться до Белого города в этот раз… Или еще что-нибудь придумать.

С этими словами он двинулся вдоль по улице, вложив руки в карманы.

Город вокруг теперь казался чем-то чужим и страшным. А белые иглы Шпилей, подпирающие небо у самого горизонта — отныне недосягаемыми.

Для одного дня это было слишком много.

Хотелось надеяться, что эта Элен Флаис действительно стоила всех усилий и потерь…

Глава 24

Руинберг напоминал растревоженный муравейник. Шепотки слухов разносились по трущобам со скоростью маглева.

Взрывы в заброшенных промзонах могли означать все, что угодно. Подготовку террористической операции, начало новой войны банд, аварию на еще не растащенной — а значит, самой опасной — части оборудования, а может быть вообще акцию отвлечения внимания от чего-то более крупного…

В любом случае, для многих жителей Руинберга этого было достаточно, чтобы держаться от места происшествия как можно дальше.

Большинство из тех, кого в эту ненастную погоду выгнала на улицу необходимость или любопытство, натыкались лишь на полицейские заграждения и угрюмых оперативников в броне. И только паре человек да древней фонарной камере слежения, волей случая пережившей набег вандалов, удалось наблюдать ковыляющую от подворотни к подворотне мрачную фигуру, словно вышедшую из кошмара: неверная, изломанная походка, будто на вывихнутых ногах, прогоревший насквозь черный плащ, безобразные ожоги по всему телу, и глаза, светящиеся алым. Картину дополняли тяжелый бластер за спиной и коммуникатор в скрюченных пальцах.

— …к этой Элен Флаис и сразу обратно. А потом все вместе решим, что делать с «Оверлордом» и «Ключом» в частности.

— Контрацепцию не забудь…

Чутье еще никогда его не подводило. И вот сейчас, слушая едва пробивавшееся сквозь ливень бормотание коммуникатора, он был просто счастлив.

Счастлив оттого, что не поленился и рассовал-таки микрофоны по темным углам, пока обследовал ранчо. Счастлив, что теперь есть все основания сравнять этот рассадник беглецов с землей. Счастлив, черт возьми, что дилетант из Белого города, воруя у него ключи от флаера, напрочь позабыл о такой элементарной вещи как контрольный в голову.

Значит, так. Сначала дождаться регенерации, потом за кейсом, затем всех под ружье — и в Зеленый.

В шуме ливня раздался хриплый кашляющий смех.

— Я же говорил тебе, что найду способ! Слышишь меня, Трейси?! Говорил!..

---

Просторная комната, наводящая на ассоциации со студией. Отключенное основное освещение компенсируется подсветкой аквариума, по объему способного соперничать с иными бассейнами, голографическим экраном визора и настоящим камином архаичного вида, погружающими интерьер в переливающийся, мистический полумрак. Атмосферы добавляет открытое окно, занавеси которого колышет высотный ветер, гуляющий в ночи между Шпилями.

Обитательница огромной квартиры на самом верху небоскреба «Мифрил Спайр» вышла из ванной в клубах пара, завернувшись в мягкий халатик.

Маленькая, стройная девушка азиатской внешности, но с русыми волосами, мило улыбнулась каким-то своим мыслям и направилась к огромному дивану, рядом с которым на столе уже ждал легкий ужин, приготовленный расторопной автоматикой.

Многих, очень многих, и особенно мужчин, внешность или возраст Элен Флаис могли ввести в заблуждение. Но те, кто ее знал, с огромным уважением относились к умственным способностям директора по развитию корпорации БРТО, первого в истории члена совета директоров младше не то что сорока, а даже тридцати лет.

И сейчас в незаурядном уме прокручивалось сразу несколько процессов.

После сегодняшней встречи с представителями «Диснея» Флаис чувствовала себя грязной. Мало того, что главный делегат практически в открытую пялился на нее, так еще и контракт, хотя и прибыльный, подразумевал переработку свыше сотни тысяч синтетов, не выработавших еще и трети ресурса.

Директор по развитию не испытывала сентиментальных чувств в отношении оживших игрушек. Но ей было жаль добротную продукцию, которую выбрасывали просто потому, что захотели побыстрее снова залезть в карманы родителей, продав новую партию.

Тем не менее, в уме уже выстраивалась схема производства, расход биоресурсов и сроки фильтрации старых синтетов. Что и говорить, расклад выходил самый что ни на есть благоприятный.

А еще завтра вернется из командировки текущий любовник, и можно будет отлично отметить успешную сделку. Улыбка Элен преисполнилась нежности, хотя и без следа любви. Еще не хватало, сохнуть по кому-то.

Правда, сегодня, помимо дел, мысли блуждали еще в одном направлении.

В направлении собственного синтета, алого дракона по кличке Цицерон.

Девушка, прошлепав босыми ногами по теплой поверхности пола, несолидно плюхнулась на диван, подпрыгнув несколько раз. Все равно никто не видит, как она дурачится.

Вообще, в обстановке комнаты было полным-полно вещей, выбивавшихся из строгого стиля. Так, в плетеном кресле у окна сидел огромный плюшевый заяц, которого Элен притащила еще из родительской квартиры и в обнимку с которым иногда спала. Например, когда любовник был в отъезде, а ночью хотелось кого-нибудь обнять.

Об этой детской слабости она тоже не распространялась, и даже близкие о ней не знали.

На столе лежала фотография стены ангара, где обитал дракон. На металлокерамических панелях облицовки явственно проступали нацарапанные строчки.

Девушка отпила коктейль из высокого бокала и вчиталась:

Тоска. Тоска. Сердечная тоска,

Как ты душе моей истерзанной близка…

Ни лезвия когтей, ни прочность чешуи

Не в силах побороть послания твои.

Но почему? Что мне так сердце гложет?

Что в мире для меня всего дороже?

Не отвечай. Услышу в мыслях я слова твои:

«Нет ничего могущественней чар любви…»

Любви неразделенной, невозможной,

Безумной и подчас неосторожной…

А кто я для нее? Слуга иль друг?

Или надеяться могу? А вдруг?

В штормах и бурях на спине тебя носил,

Порою чуть не падая без сил.

Но пасть не мог, пока я был с тобой,

И со стихией я вступал в смертельный бой.

И побеждал! Вот счастье боевое!

За то люблю я небо штормовое.

Но громовые рокоты и гнев небес любя,

Я не могу забыть, что я люблю…

Нет, я не в силах этого сказать.

Лишь в мыслях потаенных это знать

Я дальше буду втайне. Ну а ты

Будь воплощением моей мечты.

Да, ей и раньше посвящали стихи. Особенно в школе и Гарварде. Но там все это было естественно: юность, гормоны… Даже любовь была. Пока Элен не поумнела и не сосредоточилась на том, что действительно важно. На карьере.

Кому адресовано это послание, можно было без труда догадаться. Ей самой.

Неизвестно, хотел ли синтет-дракон показать хозяйке свое творение или нет. Та пока не спрашивала. Да и разговаривал огромный ящер с трудом: строение драконьей пасти несовместимо с красноречием.

Но теперь многое вставало на свои места.

Не так давно Элен получила в подарок от самого мистера Оуэнса роскошный спортивный флаер. Но Цицерон почему-то набросился на летающую машину стоимостью с хороший участок в Зеленом секторе и за несколько минут превратил ее в кучу хлама.

Объяснить свой поступок дракон не сумел. Элен только махнула рукой и продолжила летать в офис на Цицероне.

Тогда она это лишь подозревала, но теперь было ясно, что дракон попросту приревновал.

Началось все с того, что старый флаер встал на перезарядку антигравов. Остроумным тогда показалось прилететь в офис на Цицероне.

Элен так понравилось ощущать лицом ветер, а под собой — могучее тело легендарного чудовища, что флаер был надолго забыт. Более того, она полюбила летать на драконе. И, вопреки предупреждениям, делала это в грозу и даже в шторм. И верный Цицерон ни разу не подвел.

Так и получилось, что у очень и очень состоятельной девушки не было ни охранников, ни нового флаера.

Потому что Цицерон замечательным образом сочетал в себе все необходимые функции.

Однако не зашли ли чувства крылатого ящера слишком далеко? Подумалось, что полетать обнаженной в прошлый шторм, разразившийся среди ночи, было, похоже, плохой идеей. Тугие струи дождя и пронизывающий ветер оказались столь бодрящими и возбуждающими, что по возвращению еще долго не получалось уснуть.

Подумалось, что иногда она могла быть просто безрассудной и забывала, что Цицерон, хоть и молчалив, но вовсе не животное. И даже поумнее некоторых людей.

Элен не заметила, как все ее мысли сосредоточились на этом.

Цицерон появился у нее довольно давно.

Едва она, в неполные двадцать три года, вступила в должность заместителя директора отдела планирования, ее вызвал сам мистер Оуэнс. И с улыбкой подарил дракона. Настоящего. Красного, как ее собственный флаер.

Отказываться от подарка шефа было неудобно, и Элен, обзаведясь еще одним флаерным ангаром, поселила там огромного синтета. Выпускала его полетать, но сесть в специальное седло пришло в голову только после того, как Цицерон сам предложил. С трудом подбирая и коверкая слова.

С тех пор она летала на драконе, если хотела побыть одна или почувствовать ветер. С недавних пор — летала в каждый шторм или просто дождь.

«Минутку, — вдруг мелькнула мысль, — А как же стоп-скрипт?»

Девушка еще раз перечитала стих. Потом задумалась. Вспомнился случай, когда они с Цицероном попали в первую бурю. Случайно.

Тогда она, опьяненная полетом, дождем и ветром, уже в ангаре подошла к самой морде дракона и, велев ему нагнуть шею, слегка поцеловала жесткий, чешуйчатый нос.

«Это было прекрасно», — сказала она тогда.

И видимо, этот невинный, в общем-то, жест, разблокировал чувства дракона к властной, полной энергии хозяйке.

«Да, беда», — подумала девушка и отложила листок.

Надо признать, Цицерон был единственным синтетом, к которому она успела действительно привязаться. Остальная продукция БРТО была всего лишь цифрами в контрактах и технологических картах, красочными изображениями в каталогах и рекламных буклетах…

А «любовь» клиентов к синтетам служила лишь прибыли компании.

Внимание девушки привлек рык Цицерона.

Дракон вновь решил остаться на балконе на ночь. Места там хватало: апартаменты «Мифрил Спайр» отличались огромными пространствами. При желании можно было бы даже поселить Цицерона в квартире. В конце концов, со сложенными крыльями он был не таким уж и большим.

Просто не хотелось, чтобы синтет, да еще мужского пола, наблюдал за личной жизнью, а в свете узнанного — тем более.

— Что там случилось, Цицерон? — громко осведомилась Элен, вставая с дивана.

Дракон что-то прорычал, и со стороны балкона послышались шаги.

Она удивленно посмотрела на странную компанию, которая вошла с балкона в сопровождении дракона. Тот, угрожающе наклонив голову, внимательно следил за человеком, бледно-зеленой лошадкой с огромными глазами и парой мультяшных мышей, что сидели в ее гриве.

Судя по всему, как минимум трое из вошедших были продукцией БРТО.

Но Элен Флаис не удивилась. Лишь запахнула халат поплотнее и осведомилась:

— Полагаю, Виктор Стюарт и Лира Хартстрингс?.. — Вик и единорожка переглянулись, и девушка продолжила, не дождавшись ответа: — Ребята, у меня к вам только один вопрос. Почему вы решили прокрасться ко мне среди ночи вместо того, чтобы прийти с утра и сказать, что от старого Барта?

Ответил Виктор, первым совладавший с собой:

— Потому что сотрудники БРТО преследуют нас, намереваясь убить.

— И вы прокрались в дом к руководящему сотруднику БРТО поздно ночью, решив попросить о помощи? Умно. Чертовски умно! Как вы вообще попали на балкон?

— Извините, — сказала зеленая пони, — но мы спустились на тросе со смотровой площадки, куда нас доставило флаерное такси. Возникли… некоторые трудности.

Маленькая рука взяла со столика коммуникатор.

— Ого, а сигнализацию вы мне как отключили? Если вы действительно спустились с крыши по стене, то должна была сработать тревога, поскольку система не распознает ваши чипы как «хозяев», «питомцев» или «гостей». К этой минуте сюда бы уже врывалась полиция. И тем не менее, тревоги нет. Как вам это удалось?

Даже несмотря на комбинезон и шёрстку было заметно, как Гайка побледнела, осознав всю глупость своей идеи со спуском по стене.

— Это были не мы…

— В таком случае, у вас есть очень могущественные покровители, — задумчиво протянула Элен и посмотрела на дракона, — Да, вам определенно удалось меня заинтриговать. Цицерон, я их ждала. Все в порядке. Они от мистера Стюарта.

На треугольной морде ящера отразилось все, что он думал по поводу ночных визитеров, а из груди донесся низкий рык.

— Можешь остаться, — улыбнулась девушка, затем посмотрела на гостей, — Вы же не против?

— Это Ваш дом, мисс Флаис, — сказал Джерри, опередив всех.

— Просто Элен, когда я без галстука. И с чего ты решил, что я мисс, а не миссис?

— А разве это не так? — вопросом ответил Джерри и скромно улыбнулся.

Девушка кивнула.

— Так, ладно. Присядьте на диван и дайте мне пару минут.

С этими словами девушка проследовала в соседнюю комнату. Появившись оттуда минут через пять, Элен была уже одета в джинсы и блузку, бессмертную в своей функциональности одежду, а рядом парил на антиграве поднос с фруктами, конфетами и кофе.

— Мне показалось, нам предстоит долгий разговор.

Вик посмотрел на Лиру. Та кивнула.

— Все началось с того дня, когда в моем доме появилась Лира… — начал он.

Виктор говорил долго. Потом продолжила Лира, которую поправлял и дополнял Джерри.

Элен Флаис слушала, не перебивая, только иногда делая пометки в коммуникаторе.

Когда же все закончили, она впервые подала голос:

— Вик… можно же тебя так называть? Извини, конечно, но это смахивает на тупой боевик. БРТО — коммерческая организация, а не террористическая группировка. Черный спецназ? Впервые слышу о таком подразделении, а уж о структуре своей компании я, наверное, что-то знаю?

Вик уже хотел начать что-то объяснять, но Гайка, сидящая вместе с Джерри на столе, протянула руку и просто нажала пару сенсоров на миниатюрном коммуникаторе.

На голографическом экране высветились события утра. Судья Рок, полиция, Рейнбоу Дэш Вендар и, наконец — появление «службы безопасности».

— Косвенным доказательством того, что эти ребята из БРТО, можно также считать само наше присутствие здесь, — добавила Гайка, — бронетранспортер был оборудован зенитным комплексом, однако в прицел наш флаер был взят, можно сказать, в последний момент. Что помешало автоматике нас сбить еще на взлете? В меру моего понимания — только принадлежность флаера детективам корпорации, которые нас выслеживали.

— И откуда вы это дурацкое прозвище откопали, «черный спецназ», — ворчливо проговорила Элен, но ее явно озадачили оперативники в черной броне.

— Гайка, ты полна сюрпризов! — воскликнула Лира, — Может, нам стóит еще что-то о тебе знать?

Мышка резко повернула голову к единорожке, и у той с мордочки пропала озорная улыбка.

— Нет, больше ничего, — ледяным голосом сказала мышка.

…Дрон-уборщик уже уносит истерзанное взрывом тело Тома, положив в черный пластиковый мешок. Последним пристанищем разумного кота становится простой утилизатор.

Дэвид Фитцжеральд, пребывающий ввиду гибели кота в расстроенных чувствах, говорит, что не желает никого видеть, и запирается в комнате.

Все живые игрушки выдыхают с облегчением. Никому неизвестно, кто станет следующей жертвой, когда десятилетнему сыну миллионера вздумается разыграть очередной «мультик» с живыми персонажами и с настоящей взрывчаткой. Или с лезвиями. Или еще с чем.

Недавно он поменялся с подружкой, Люси Конорс. Белый аутичный мыш Пинки отправился в руки взбалмошной принцесски, а в доме появилась очаровательная мышка Гайка. По ее рассказу выходило, что дом Люси походил на дом Дэвида, и обращались с синтетами там подобным же образом.

Но мальчишка идет дальше. Он поручает Гайке собрать оружие по собственному проекту, чтобы «в следующий раз опробовать его». И если бы не ошибка с расчетом взрывчатки, именно Тому бы досталось от изобретения Гайки. Револьверный метатель ножей, который мышка, вся в слезах, собирала под угрозой страшной расправы, тускло поблескивает в полумраке комнаты.

Джерри, всей душой полюбивший добрую мышку, тогда слишком поздно обращает внимание, что Гаечка ставит страшное изобретение на игрушечный танк и уезжает в коридор. По идее, синтетам младшего Фитцжеральда нельзя выходить из общей комнаты без сопровождения Дэвида или еще по какой неотложной нужде.

Но Гайка нарушает запрет.

И вскоре из комнаты малолетнего хозяина раздается первый крик.

Когда вся компания маленьких синтетов прибегает, в револьверном метателе уже нет ни единого лезвия.

Плачущая Гайка сидит рядом с опустевшим оружием, а на полу рядом с ней еще дергается в кровавой луже тело малолетнего убийцы.

Они бегут. Сначала вместе, потом порознь.

Гайка потом не рассказывает Джерри, что кроме них не спасся никто: когда хозяин спустил разумных собак, у маленьких синтетов почти не осталось шансов.

Когда голограмма погасла, Элен спросила:

— Что за «Ключ Жизни»?

— Мутаген, решающий проблему бесплодия синтетов. Чтобы узнать подробнее, нужно снимать защиту.

— Он у вас с собой?

— Каковы наши гарантии? — спросил Вик, отчего-то вспомнив фразу из шпионского триллера. Происходящее с каждой секундой казалось все более сюрреалистичным, и парень поймал себя на мысли, что не представляет, что делать дальше.

— Дурацкий вопрос. Вы, в конце концов, сами ко мне пришли. Я бы уже давно вызвала охрану, если бы хотела от вас избавиться, — словно прочитала его мысли девушка, — Или позволила Цицерону вами поужинать.

Дракон согласно рыкнул, что могло при наличии воображения быть истолковано как смешок.

На стол лег кейс с эмблемой БРТО. Для знающего человека небольшое тиснение на серебристой пластинке-бирке говорило о многом. Откуда и куда шел груз. Его содержимое и режим безопасности.

И если верить бирке, содержимое чемоданчика имело наивысший приоритет секретности и важности.

Мысли Элен немного спутались.

— Допустим, все это правда, — сказала она, постукивая по кейсу холеными ногтями, — либо сочтено вами за правду. Это никак не объясняет, почему ты, Виктор, сейчас существуешь в двух ипостасях, одна из которых в данный момент ускакала на свидание.

— Я не знаю, — растерянно проговорил Вик, — но уверен, что за этим стоит БРТО. И Дед тоже… Ну, Бартоломью, тоже уверен. Был.

— Он тебе сам сказал об этом?

— Нет! Просто… больше некому. Я вообще слабо представляю, как можно подменить человека так, чтобы никто этого не заметил. Если у кого и есть подобные технологии, то у БРТО.

— И почему, в таком случае, ты считаешь, что двойник он, а не ты? — спросила Элен, скрестив руки на груди.

— Я помню свою семью, жизнь длиной в двадцать с лишним лет!

Подала голос Лира:

— Я тоже помню жизнь примерно такой же длины. Семью, друзей, учебу… Как оказалось, мне меньше недели от роду.

Они переглянулись. В глазах Лиры читалось искреннее сочувствие, а в глазах Вика — понимание того, что почувствовала единорожка, узнав об искусственности воспоминаний.

Вот только у Виктора не было воспоминаний из другого мира, чтобы верить в них.

Парень почувствовал, как сердце падает куда-то в стылую бездну. Это сравнение не пришло ему в голову сразу.

Что же, вся жизнь — обман? Тогда чьей жизнью он живет и сколько?

Девушка покачала головой и открыла кейс. Требовательно стукнула пальцем по столу, и манипулятор домашней автоматики принес планшет и подключил его к интерфейсу ввода-вывода. Элен, увидев приглашение на ввод, стала набирать команды.

Через несколько минут она погасила планшет и резюмировала:

— Я не знаю, что это.

Виктор разочаровано опустил глаза. Лира, взяв копытом его руку, сказала:

— Не расстраивайся. Вернемся к Стивену…

— Подождите, — вновь подала голос Элен, — А вы точно уверены, что это не просто «мусор»? Эти данные невозможно расшифровать по моим ключам доступа. А у меня уровень «ноль», дальше уже просто некуда!

— Вот и нам стало интересно, — кивнул Джерри, — а заодно прояснить насчет Виктора. Я готов поручиться, до сегодняшнего дня ни о каком другом Викторе Стюарте мы не слышали, за исключением того, кто был с нами все это время. И кто не бросил Лиру в беде, а перевернул полгорода в поисках.

Элен скосила глаза на мыша. Эту серию давно перестали выпускать — слишком быстро синтеты выходили из строя в роли персонажей шоу, и слишком маленькими были для всего остального.

— Зачем? — спросила она.

— Друзей не бросают, — сказал Виктор, — Странно, что ты не знаешь.

— Знаю, — ответила девушка, без труда выдержав взгляд парня, — Скажи спасибо своему деду Барту. Он научил меня, что на пути к карьере легче опираться на плечи верной команды, чем на террариум индивидуалистов, одержимых лишь собственной статистикой.

— Я не это имел в виду, — смутился парень, но все же нашел в себе силы поднять глаза, — И Деда сегодня не стало.

— Соболезную, — ровным голосом произнесла Элен Флаис.

Виктор посмотрел на бинес-леди и подумал, что для нее любая трагедия — всего лишь цифра в статистике. Но во взгляде будто бы мелькнуло сочувствие?

Раздавшийся зуммер входной двери заставил всех вздрогнуть.

Лира переглянулась с Виктором.

— И кого только нелегкая несет на ночь глядя? — ни к кому не обращаясь, спросила девушка, вставая и направляясь к дверям, — Кто там?

— Пришел Лестер, — доложила система дома мягким женским голосом, — С ним служащие БРТО. Неопознанные.

Гости не видели лица хозяйки квартиры сейчас, но ее движения стали немного более резкими. Повинуясь жесту, включился настенный комм, на экране которого высветилось человеческое лицо с изображением мишени прямо на лбу.

— Лестер, — в голосе Элен Флаис послышался металл.

— Ну вот мы и снова увиделись, моя дорогая, — заулыбался визитер, — В дом пригласишь или как?

— Я тебя и отсюда прекрасно слышу, — негостеприимно отозвалась Элен, — Что тебе нужно?

— Я слышу холодок в твоем голосе, — с деланной печалью произнес он, — и это после того, что между нами было?

— Это была ошибка, и ты это знаешь.

Синтет, чей прототип был известен как «Меченый», пожал плечами и сказал:

— А ведь я хотел по-хорошему. Мисс Флаис, у меня распоряжение генерального на Ваше задержание. И если Вы откажетесь меня впустить, то мне придется отдать приказ о штурме.

Лира, услышав это, прижала уши. Ей сразу вспомнился судья Рок. Переглянувшись с Виктором, она поняла, что и парень подумал о том же.

Элен стиснула зубы и тронула пару сенсоров на браслете.

Распоряжение генерального директора, президента компании БРТО — это абсолютный приоритет. Это — власть даже не короля, а почти что бога. Нельзя ослушаться генерального. Это немыслимо, если пределом твоих карьерных мечтаний не является должность подсобного рабочего со шваброй.

В квартиру стали заходить фигуры, в которых Лира с ужасом узнала черных спецназовцев. Точно таких же, с которыми билась Рейнбоу Дэш Вендар.

Меченый, увидев героев, расхохотался:

— О, гляньте-ка, как по заказу! Прямо на тарелочке! А мы-то гадали, на кой черт сигнализацию было деактивировать… Что ж, я вынужден настоять, чтобы все прошли со мной… кроме тебя, Цицерон, ничего личного.

Цицерон зарычал и сделал шаг вперед. Янтарно-желтые глаза сузились, а из ноздрей вырвался клуб дыма. На него тут же уставилось шесть бластерных винтовок.

— Спокойней, дракоша, — усмехнулся Лестер, — твоя чешуя не спасет от лазеров, и ты это знаешь.

Лире захотелось плакать. Людские технологии позволяли им быть даже сильнее драконов! Всего лишь с помощью небольшого устройства, которое можно держать в руке!

Или в магическом поле.

Рог единорожки засветился, накапливая заряд. Лира подумала, что если вырвет у кого-нибудь из рук оружие и направит на Меченого, остальные станут куда вежливее.

Убивать она, конечно, не собиралась. Чувство отвращения к оружию переполняло сердце, и пони приходилось убеждать себя раз за разом, что ни за что не воспользуется страшным предметом.

Поблефовать же, право, стоило…

Но Меченый как будто был готов к подобному повороту событий. Он быстро залез в карман и что-то бросил в Лиру непринужденным движением. Та почувствовала, как рога коснулся холодный металл, и магия искрами вырвалась в пространство, оставив единорожку с новым приступом головной боли и ощущением пустоты там, где только что будто горел магический огонек.

Лира жалобно застонала, и Вик опустился на колено, чтобы обнять пони и поддержать.

Из той будто разом ушла половина сил, а на роге теперь красовалась самая обычная стальная гайка.

— Не балуй, лошадка, — предупредил Лестер, — Я о тебе знаю больше, чем ты сама. Кстати, по моим сведениям, лошадок должно быть две. Где вторая?

Ему никто не ответил.

Джерри, который беспомощно сидел в гриве, вдруг заметил, что мышки-шпиона рядом нет. И когда только она успела исчезнуть?

Меченый обвел всех взглядом, после чего пожал плечами и сказал, подбирая со стола кейс:

— Ну как хотите. Всех прошу проследовать за нами, и без глупостей. Кто попробует снять гайку — умрет на месте, — он повернулся к снова шевельнувшемуся дракону, — Цицерон, охолони. Шеф просто хочет срочно поболтать с твоей хозяйкой и ее гостями. А вздумаешь совершить какую-нибудь глупость, вернем тебе Элен по частям.

— Лестер, ты забываешься, — холодно заметила хозяйка квартиры, — Я начальник отдела развития БРТО!

— Именно поэтому ты все еще жива, куколка.

Элен только сжала зубы в гневе. То ли из-за хамского тона синтета, то ли еще из-за чего. Когда всех вели под конвоем к лифту, чтобы поднять на флаерную площадку, она встретилась взглядом с Виктором и сказала:

— Это не я их вызвала.

— Ну вот и сказочке конец, — буркнул Джерри, — а кто слушал — сам дурак…

Он уже успел убедиться, что здесь, в ухоженных Шпилях, совершенно нет никаких подходящих отверстий и отнорков, куда бы он мог шмыгнуть.

— Джерри, мы же все еще живы! — стараясь придать голосу бодрости, заявила Лира.

Мыш лишь обреченно посмотрел на единорожку и больше ничего не сказал.

— Джерри, все верно, не слушай ее, — подал голос Меченый и рассмеялся.

---

Виктор никогда раньше не был в штаб-квартире корпорации. Вернее, был, но никогда — на таком высоком этаже.

Ослепительно-белые коридоры со световыми панелями придавали помещениям вид внутренностей звездолета, которые так и остались в мечтах фантастов. Не было даже каких-либо выраженных границ между полом и стенами. Но можно было быть уверенным: в панелях встроено столько техники, что в любой момент коридор можно превратить и в зону глубочайшего сканирования, и в неприступную крепость, и в изолятор.

Все зависело от поступившей с пульта команды.

Но кабинет мистера Оуэнса был выполнен в викторианском стиле, что, согласуясь с веяниями моды, вновь начал набирать популярность.

Но дизайнер, что поработал здесь, явно не был профессионалом. Вероятно, это был сам мистер Оуэнс.

На столе лежал вполне современный планшет, а в воздухе мерцал голографический экран. В углу, примостившись между старинным глобусом и не менее старинным бюро, покручивал сенсорами климатический комплекс.

Сам мистер Ричард Оуэнс, сын того, кто первым запатентовал «Искусственные формы жизни коммерческого назначения», поднялся навстречу входящим.

Сказать что-либо определенное о возрасте мистера Оуэнса было трудно. Повелитель биотехнологий был абсолютно седым, но морщин на лице практически не было. Выцветшие глаза серо-голубого цвета смотрели по-молодому весело, но где-то в глубине поблескивала искра опыта колоссального количества лет.

Серый костюм, который мог показаться слишком простым только на первый взгляд, дополнял картину.

Ослепительная «американская» улыбка блеснула на лице.

— Элен! — покровительственно провозгласил Ричард Оуэнс, — Моя дорогая, я бы очень, очень хотел услышать объяснение происходящему.

Виктор буркнул вполголоса:

— Я бы тоже…

Девушка бросила на него неодобрительный взгляд и начала говорить. Про то, как с ней на связь вышел Бартоломью Стюарт, про ночной визит Виктора с синтетами, который был, в свою очередь, прерван Меченым.

Виктор почувствовал было поднимающееся чувство протеста от такой откровенности, но потом подумал, что резон говорить правду, в общем-то, есть.

Элен тем временем завершала рассказ:

— И я весьма удивлена столь странному отношению к этому инциденту… Технология класса альфа, не прописанная ни по одному реестру, информация, которую не открывает доступ «ноль», парень из Белого города в двух экземплярах. И какой-то «черный спецназ» БРТО, которого, как мне до сих пор было известно, не существует. Мне бы тоже хотелось услышать хотя бы часть объяснений, мистер Оуэнс.

— Все просто, дорогая. Для уровня «ноль», как и для всех остальных, существует расширение. «Ноль-плюс». Другое дело, что имеют его человек сто на всей планете. Полной картины не видит никто из непосвященных.

Элен раздраженно убрала непослушную прядь от лица.

— Сначала я ничего не знаю, потом мне приносят какой-то проект, а теперь выясняется, что все функционирует? — спросила она.

Мистер Оуэнс не смутился:

— Более того, моя дорогая, все функционирует уже очень давно. Началось все с чипов в головах… хм… потребителей. Окончательный продукт на подходе…

Виктор перебил:

— Я хочу знать, как вы подменили меня синтетом, и почему?

— Ну… вообще-то говоря, вопросы, молодой человек, должен задавать я, а не наоборот. После того, как наша предосторожность с охранной системой Элен неожиданно сработала, я понял, что ваша мобильная группа слишком ценна для того, чтобы бездумно вас устранять. Именно поэтому вы здесь. Итак, на кого вы работаете?

— Мы… что?..

— В принципе, отвечать не обязательно. Да и что-то мне подсказывает, что вы и сами не имеете понятия, на чью мельницу льете водичку. Другое дело, что наши технологии глубинной ментоскопии удалось за последние несколько лет довольно неплохо отладить. Ваши бессознательные мыслеобразы скажут нам намного больше, чем сумеете вы сами, даже под самыми кошмарными пытками. Восстановление уничтоженных воспоминаний — это не больно и совсем не страшно. А что насчет подмены… просто мы думали, что ты погиб. Во избежание излишнего внимания просто заменили тебя резервной копией.

— Так значит, все же синтет он, — нервно выдохнул Вик.

Покровительственная улыбка Оуэнса не сошла с лица и стала только шире.

— Ну как сказать. Дело в том, дорогие детишки, что технически говоря, вы все — синтеты. Все, кто был рожден, — ирония в его голосе достигла пика, — в Белом городе.

Джерри почувствовал, как единорожка под ним ощутимо вздрогнула.

Виктор нервно хохотнул:

— Очень смешно…

— И я синтет? — спросила Элен Флаис, уперев руки в бока.

— И ты, дорогая, и твой дежурный хахаль, и все те жвачные, что живут на сверкающей высоте Шпилей… за исключением меня и еще пары десятков человек.

Директор по развитию не стала давать волю эмоциям — по крайней мере, внешне. Только задумалась на пару секунд и сказала:

— Мистер Оуэнс, это все звучит абсурдно. Теории заговоров, власть корпораций, программы тотального контроля… Ну ладно Виктор и Лира, но неужели Вы думаете, что я тоже поверю в эту чушь?

— Конечно нет, моя дорогая, — заулыбался мистер Оуэнс, — но все же придется принять меры. Опять.

— Опять?

— Желаете поиграть в финальную беседу комиксного героя и комиксного злодея? — спросил президент БРТО, — Не думаю, что вам понадобятся эти знания. К слову, они совершенно не про вас. Элен, ничего личного. Мне будет легче ввести в курс дела резервную копию, которая не слышала ничего лишнего раньше времени.

Проигнорировав что-то желающую сказать пони, Оуэнс обратился уже к Виктору:

— А тебя, парень, пришлось заменить, чтобы не было ненужных вопросов и расследований от властей. А то, действительно, вдруг накопают чего. Немного подправили твою версию, убрали все лишнее. Заодно подкорректировали вкусы, чтобы ты смог и впрямь порадовать маму с папой чем-то бóльшим, чем плюшка-игрушка в постели.

— Эй! — воскликнула Лира, — Я не игрушка!

— Что Вы там говорили насчет резервной копии? — спросила Элен Флаис тихим голосом.

— Я уже заменял тебя копией этим летом. Ты докопалась до данных, еще не будучи директором. Хотели просто убрать тебя, но жалко было терять твой интеллект. Пришлось немного подправить и вернуть с того света. И повысить, чтобы ты получила нулевой доступ несколько раньше.

Виктор краем глаза заметил, как девушка побледнела, а изящные руки сжались в кулаки.

— Сложно. Слишком сложно. Для адекватной подмены вам придется каждый день считывать воспоминания для резервного копирования.

— Умница, — кивнул Оуэнс, — Так все и происходит.

— Не понимаю, как это возможно, и вообще, для чего.

— Все это просто, но в то же время весьма непросто, и я не хочу тратить свое время на объяснения.

— Могли бы и рассказать напоследок, — буркнула Лира.

Неожиданно погас свет. Мир погрузился во тьму: окон в помещении не было, а изображающие их экраны потухли.

На мгновение повисла тишина, зачем голос Ричарда Оуэнса осведомился:

— Ну и что это значит? Где резервное питание?

Темноту прорезали лучи наплечных фонарей боевиков БРТО.

— Сейчас выясним, шеф, — отозвался Меченый и повернулся к подчиненным, — Ты и ты. Давайте в сервисную, все узнать. Связь на дежурной частоте.

— Есть, сэр.

— И уведите, наконец, наших гостей, — сказал мистер Оэунс, — Лестер, прошу. Ты знаешь. Как обычно.

— Конечно, сэр.

Виктор почувствовал, как его чувствительно толкнули стволом бластерной винтовки в спину.

— У меня есть только одно объяснение происходящему, — сказал он.

— Ну и держи его при себе, — сказал Джерри.

Его тоже посетила пара догадок, но делиться ими с БРТОшниками он не собирался.

Глава 25

Им быстро сковали руки браслетами-фиксаторами. У Лиры на роге осталась стальная гайка, через которую изредка вырывались искорки неконтролируемой энергии. Пони при этом болезненно морщилась: разряды вызывали неприятное покалывание в роге.

Джерри же просто посадили в снятую перчатку спецназовца так, что наружу торчала только голова, и слегка стянули застежку.

Лифт тоже не работал, и все были вынуждены идти по лестнице. Вскоре начали встречаться люди. Кто-то организованно и спокойно, подсвечивая коммуникаторами дорогу, шел к лестницам с зелеными фосфоресцирующими табличками «Выход». Кто-то оставался на рабочем месте.

Лестница казалась бесконечной. Лира пыталась считать этажи, но вскоре сбилась со счета. Хорошо еще, что шли вниз, а не наверх. Но ноги все равно устали, да и человеческие лестницы были не слишком удобны для маленьких четвероногих существ вроде пони.

Когда их обгоняли группы клерков, те не рисковали завязывать разговор, хотя и провожали боевиков взглядом. Первое, чему учат в корпорации — не спрашивать о том, что тебя не касается.

Джерри обратил внимание, что коммуникаторы тех, кто оказывался на расстоянии нескольких метров, начинали гаснуть. Очевидно, работал генератор помех. Тайное подразделение должно было оставаться тайным.

— Лестер, что значит «как обычно»? — подала вдруг голос Элен Флаис.

Меченый отозвался со злорадной ухмылкой:

— Как ты знаешь, — сказал он, — биолабораторные боксы во избежание распространения опасных форм жизни могут быть очищены плазмой. Полная стерилизация, температура несколько тысяч градусов… Но это уже после ментоскопии, когда вы все равно ничего не будете понимать.

Лира повернулась к нему, и желтые глаза расширились от ужаса:

— Что? Вы… вы собираетесь нас убить?!

Джерри, сидящий в перчатке, протянул:

— Как будто были какие-то сомнения…

Меченый рассмеялся:

— Ты только сейчас поняла, лошадка? О, силы небесные, святая простота!

Очередные двери открылись. Белые коридоры научного блока встретили людей и синтетов запахом озона и медикаментов, гудением каких-то агрегатов.

Лабораторный комплекс, как и система внешней охраны, имел резервные источники питания: слишком серьезными могли быть последствия системных сбоев.

Лира, которую до глубины души потрясло, с какой легкостью их всех приговорили к смерти, пошла вперед только когда в круп больно ткнули винтовкой. Единорожка от страха и безысходности впала в какой-то ступор. И сейчас она совершенно не представляла, что делать.

— Могу я надеяться, что нас по крайней мере пристрелят до того, как сожгут? — угрюмо спросил тем временем Виктор.

— В состоянии овоща погоды это не сделает, — фыркнул Меченый, — Шевелись давай.

Лира после этих слов впала в состояние тихой паники. Когда-то она помогала Бон-Бон с приготовлением леденцов, и случайно пролила расплавленный сахар на ногу. Боль была ужасной, а шерстка на ноге еще долго не росла.

Представив нечто подобное на все тело, пони почувствовала, как от ужаса подкашиваются ноги.

Джерри же думал, что подобная глупая затея — вступить в борьбу с корпорацией БРТО — и не могла закончиться никак иначе. С одинаковым безразличием повелители жизней подписали приговор и синтетам, и людям Шпилей. Последних просто заменят копиями, и все. И никто ничего не узнает. Потому что не будет искать.

Когда процессия оказалась в рекреации лабораторного комплекса, Лестер вдруг остановился и поднял руку со сжатым кулаком.

Несколько заставленных непонятным оборудованием боксов виднелись за стеной с большими голографическими панелями, заменявшими окна. Какие-то пустовали, и Виктор решил, что один из них и станет последним пристанищем пленников. По крайней мере, пока немногочисленные останки не уберет специальный дроид.

— Здесь разве не должен быть персонал, сэр? — спросил какой-то из спецназовцев.

И словно в ответ на эти слова раздался крик, а из бокового коридора вылетело несколько тонких лазерных лучей, опалив стену.

Из рации Лестера донесся статический треск, в котором послышался надсадный голос:

— Лестер!.. Синтет…

— Да-да, — раздраженно ответил Меченый, — я помню, что я синтет. Не стоит меня каждый раз тыкать в это носом. Зануда.

— …вторжение!.. — сквозь помехи выдала рация.

— А вот это уже куда интересней. Я скоро вернусь, а пока держите их на мушке. Стрелять только по ногам, кто повредит головы — отправится следом, — Меченый вплотную приблизился к Элен и спросил: — Ты ведь будешь послушной девочкой?

— Конечно, — иронично отозвалась та, — Нас ведь ведут на смерть и нам, безусловно, есть что терять.

— Как же я обожаю это сердитое личико! — проговорил Лестер и наклонился еще ближе, явно намереваясь поцеловать девушку.

— Еще шаг, и тебе снова понадобятся услуги пластического хирурга, — сказала та, глядя синтету в глаза.

— Ты все еще ко мне неравнодушна, так ведь?

Не слушая замысловатого ругательства, прозвучавшего в ответ, Меченый пошел вперед. На ходу он поигрывал метательным ножом, одним из многих, что висели на двух перевязях. Пистолетом синтет пренебрег, видимо решив развлечься любимым занятием.

Он свернул за угол большого коридора. Несколько минут ничего не происходило, потом из настроенной на прием рации раздался шипящий звук, и в стену ударили лазерные лучи, прилетевшие из коридора.

Боевики БРТО пробежали чуть вперед и рассыпались по рекреации, выбрав из задач конвоя и отражения атаки более приоритетную. Не то чтобы мебель и декор давали защиту от лазеров, зато они резко снижали заметность. Конвоир пригнул пленникам головы и грубо пихнул их за кресло.

— Сэр?.. Командор Лестер? Командор?

Стволы бластерных винтовок уставились на главный вход в лабораторный комплекс. Кто бы ни приближался, Меченый явно проиграл схватку, причем быстро. А раз так, то следовало отнестись ко вторжению со всей серьезностью.

Первой сориентировалась Элен, которая тихо прошептала на ухо Виктору:

— Хватай свою лошадку и бежим.

— Но…

— Или ты хочешь узнать, кто или что сюда вломилось? Это наш шанс.

— Наш? — переспросил Виктор, — Мне показалось, что ты верна шефу до конца.

Он все еще испытывал смешанные чувства. Дед расписывал свою знакомую из БРТО как волевую девушку, которая не любит несправедливость, но до сего момента видел лишь очередную служащую корпорации, даже не возразившую, когда любимый начальник приговорил ее к смерти.

— Они могут меня разжаловать, уволить, засудить… — процедила сквозь зубы Элен Флаис, — я пойму даже желание убрать лишних свидетелей, хотя и не сдамся без боя. Но заменить меня как какую-нибудь гайку я не позволю.

— Кстати о гайках, — подала голос Лира, — кто-нибудь может снять эту штуку с моего рога?

— А ну стоять, — грубо оборвал их голос спецназовца, — «Наш шанс», «бежим»! Это в кино вся охрана — кретины, но не здесь. Впрочем, за командора уже не скажу…

За время этой немногословной отповеди корпорант успел выкрутить мощность бластера на минимум. В следующие несколько мгновений он ловко приварил браслеты и бронеперчатку к стене. Проблема возникла лишь с Лирой, у которой единственным средством ограничения свободы была та самая злополучная гайка. Спецназовец не придумал ничего лучше, кроме как неаккуратно приварить ее к выступу стены, намертво закрепив на роге.

Лира, у которой к покалыванию замкнувшей «магии» добавилась обжигающая боль от раскалившегося металла, почувствовала, как по щекам вновь покатились слезы боли и унижения.

— Что Вы делаете?! — возмутился было Виктор, — Ей же больно!

Стоя боком к стене, единорожка тут же теряла половину обзора из-за технологического выступа, и в этой неудобной позе ее и оставили. С другой стороны, людям сидеть на корточках позади широченного кресла было ничуть не удобнее.

— Никуда не уходите, — оскалился корпорант, проигнорировав и парня, и понячьи слезы, — Мы быстренько.

— Непременно уйдем, черт возьми, — пробубнил Джерри из подвешенной за бронепластину перчатки, голосом, отдающим не то мрачной иронией, не то мрачной решимостью.

Но человек уже не слушал, отдавая приказы:

— Так, ладно. Ты и ты, готовьте шоковые. А то газом мы и этих потравим. В лабораторном блоке — никаких взрывов. Вперед.

Спецназ скрылся из виду, оставив прикованных пленников. В повисшей тишине стало слышно, как всхлипывает Лира.

— …Виктор, — вдруг тихо позвали искаженным динамиками голосом.

Парень начал оглядываться, но голос пояснил:

— Я внизу.

Виктор опустил взгляд и увидел, как от стены отделился мерцающий силуэт Гайки. Стелс-костюм был активирован и, лишь приглядевшись, можно было различить очертания.

— Расслабься и не двигайся.

Вик увидел, как мышка взбирается по его одежде: вблизи, действие костюма было намного более заметным из-за эффектов объема и светотени. Добравшись до браслета, Гайка принялась срезать его со стены.

Дело шло медленно. Все-таки, мощности миниатюрного бластера здесь явно не хватало. Металл нагрелся, но не слишком сильно: маломощный лазер воздействовал точечно.

— Спасибо, Гаечка, — улыбнулся парень, отцепившись, наконец, от наручников, — А у тебя, часом, нет камуфляжных костюмов и для нас?

— Тебе не кажется, что сейчас неподходящая ситуация для шуток? — серьезным голосом осведомилась мышка и занялась наручниками Элен, — Тем более, такие костюмы для кого-то размером больше меня крайне малоэффективны.

— Это ты выключила питание? — спросила та, как только руки стали свободны.

— Нет. Это, похоже, был тот псих, что ломился сквозь защитные системы. Причем это тоже кто-то из «своих»: он знал, что делает, и у него едва ли было больше секунды до переключения на резервный генератор, но он справился.

— Ох… — хором выдохнули люди, а Лира спросила:

— Что за псих?

— Еще один судья. Уходите отсюда. Кейс уже не вернуть, но вот две копии граждан Белого города, один из которых еще и член совета директоров БРТО, еще могут наделать шума, если останутся в живых.

— Подожди, а ты разве не пойдешь с нами? — спросила Лира, вздрогнувшая при воспоминании о жутком синтете с красными глазами.

— Пойду, — Гайка посмотрела в сторону, откуда все еще раздавались звуки перестрелки, — Только отвлеку судью и нагоню вас.

— А мне кто-нибудь поможет? — подала голос пони.

— Сейчас, — сказал уже освобожденный из перчатки Джерри, — Гаечка?

— Иду.

Мышка ловко запрыгнула сперва на спину единорожки, затем на голову. С огорчением увидела, что бледно-зеленые пряди обгорели от грубой работы спецназовца.

— Будет горячо, — предупредила она, снова включая бластер в режиме долгого луча.

Вскоре то, что осталось от гайки, со стуком упало на пол, и единорожка с облегчением испытала прилив «магии», до того впустую проистекающей в пространство при малейшей попытке использования.

— Спасибо, — поблагодарила она усевшуюся у основания гривы мышку, — это было ужасно, с этой штукой…

Рог все еще болел от недавнего ожога, и Лира неуместно подумала, что наверняка останется некрасивый след.

— Пустое, — махнула рукой Гайка, — идите скорее уже. Джерри, давай руку.

Мыш, морщась от боли, тоже залез на пони и вдруг оглянулся:

— Элен, можно кое-что спросить?

Девушка посмотрела вниз и спросила:

— Сейчас точно подходящее время?

— Именно сейчас.

— Тогда я слушаю.

— На чьей ты стороне теперь?

Собеседница ответила не сразу:

— Теперь я хочу разобраться. Во всем. Вопреки расхожему мнению, даже для корпоранта есть вещи, которые не продаются. И в первую очередь это верность компании. Но многие забывают, что компания — это люди. Твоя команда. И если относиться к ним как к заменяемым деталям, то предатель дела именно Оуэнс, а не я.

— А если он не захочет говорить?

Уголки идеально очерченных губ приподнялись.

— С бластером, приставленным к голове? Я не думаю…

Джерри улыбнулся в ответ. Было приятно чувствовать, как неприязнь от первого впечатления постепенно истаивает.

— Да вы с ума сошли! — взвился Виктор, — В здании же полно охраны! Гайка права, надо срочно уходить!

Элен не смутилась:

— У директорского лифта автономное питание. Поднимемся с ветерком прямиком в приемную. Одни из дверей — на этом этаже, а мой допуск, надеюсь, еще не аннулировали. Учитывая то, что они хотят сделать вид, будто ничего не было…

Виктор на секунду задумался, потом спросил:

— А почему ты думаешь, что Оуэнс сам не воспользовался этим лифтом, чтобы сбежать?

— Да с чего ему сбегать? Он полагает, что находится в самом безопасном для него месте. Кроме того, уходить лучше тоже через приемную.

Гайка тем временем приподняла забрало шлема, быстро поцеловала Джерри и спрыгнула со спины пони, вновь превращаясь в размытый силуэт.

— Гайка! — воскликнул Джерри и сделал попытку броситься следом, но схватился свободной рукой за грудь и остался на гриве.

— Я не прощаюсь, — раздался голос мышки, — Но не вздумайте высовываться раньше времени. Шеф уже готовится раздувать по своим каналам шумиху в СМИ, но до того, как она наберет обороты, успеет пройти неделя. И не делайте глупостей, хорошо? Мы все и без того их порядочно натворили.

Виктор только и сумел, что кивнуть.

Потому что увидел, как Черный Спецназ отчаянно палил куда-то в коридор. По мнению парня, в таком плотном огне мог уцелеть разве что мегадесантник в осадной броне марки «Дредноут» или нечто похожее. Коридор, в котором вряд ли было, где спрятаться, должен был очень быстро стать могилой для любого, кто попал под огонь Черного Спецназа БРТО…

Виктор попятился, когда осознал, с кем они ведут такую отчаянную схватку.

Враг был один. Но двигался с такой быстротой, что никто не мог попасть в него даже беглым огнем.

Отталкиваясь от стен и даже потолка, словно черная тень, на позиции корпорантов выскочил из-за угла судья Рок.

Обострившаяся из-за опасности интуиция подсказывала, что это тот самый судья Рок, который получил от него луч прямо в сердце. Случайно, надо признать, но парень даже подумать не мог, что гуманоидный синтет может выжить после такого. Он не мог этого знать, но многие модели, носившие статус полубоевых, имели небольшое вспомогательное сердце. В штатном режиме оно давало хороший плюс к выносливости синтета. А в экстренных случаях могло заменить основное сердце, гоняя кровь между легкими, мозгом и печенью, пока улучшенный организм занят экстренной регенерацией поврежденных тканей.

Джерри про себя благословил решение оставить Скуталу на ранчо. В очередной раз. И только подивился, какие адские живые машины могли выходить из лабораторий БРТО.

Рок, после столкновения с охраной и Меченым, казался существом из ночных кошмаров. Окровавленный, местами опаленный близкими лазерными лучами. Неоднократно раненый, но продолжающий биться. Казалось, такая мелочь, как шоковые гранаты, его вообще не волновала.

Ему противостоял целый отряд, но Рок не церемонился.

В его руках мелькал тяжелый бластер, щедро одаривающий Черный Спецназ яркими лучами. После каждого выстрела судьи кто-то падал.

Сам же синтет, двигаясь «маятником», нечеловечески лихо уворачивался от красных вспышек бластерных винтовок.

Тем не менее, несколько зарядов, выпущенных боевиками, все же достигли цели, насквозь пробив руку и грудь судьи. Но тот лишь усмехнулся и ловко перебросил пистолет в другую руку.

— Вставшие на пути правосудия да падут! — искаженным голосом прохрипел истекающий кровью синтет, пристреливая последних спецназовцев двумя меткими выстрелами, — Я — Рок! Я — Судьба!

Тонкий красный луч полоснул судью прямо по лицу. Будь это боевой бластер — лежать синтету на полу с половиной черепа. Но этот был столь маломощен, что лишь прожег кожу лица. Рок взвыл и яростно выпалил заряд в юркий расплывчатый силуэт, что с умопомрачительной скоростью носился вокруг.

Гайка тем временем кружила по залу неуловимой тенью, огрызающейся тонким жгучим лучом. Судья больше не давал застать себя врасплох, но и мышка не поддавалась, все больше уводя судью в сторону, противоположную той, где за углом рекреации сидели бывшие пленники.

Судья не заметил их. Виктор подумал, что не уведи Гайка судью Рока в другую сторону, тот наверняка бы напоролся на беглецов, и уж теперь-то ему ничто не помешало бы расправиться со всеми.

— Ну сделайте что-нибудь, — прошептал Джерри, — Он же ее убьет…

— Не думаю, — отозвалась Элен, — У нее наверняка есть план получше.

— Так что же, будем просто смотреть? — поддержала мыша Лира, — Мы можем помочь.

— Лучшее, что мы можем сделать — не лезть под руку со своей самодеятельностью, — возразила девушка, — Никогда не мешай работе специалиста. Одно из золотых правил бизнеса.

Виктор хотел было не согласиться, но подумал, что логика не на его стороне, и промолчал.

Действительно, Гайка, кружа вокруг судьи, вдруг скользнула в приоткрытую дверь лабораторного бокса.

— Вот видишь, — улыбнулась Элен, — Она сейчас его заманит туда и сожжет…

---

Дверь бокса под номером восемь с шипением захлопнулась, и замок мигнул красным огнем блокировки. Теперь открыть его можно было только снаружи.

— Вот ты и попалась! — выпалил судья, наводя на Гайку бластер.

Тяжелый пистолет уставился на мышку, но та улыбнулась и ответила:

— Здесь отражающий микрослой. Даже если попадешь в меня, будет сквозное попадание, лазер отразится от стен и устроит тут дискотеку смерти.

Рок покрутил бластер на пальце и спрятал в кармане драного плаща. Красные глаза синтета горели безумием, но дураком тот не стал даже после критического сбоя поведенческой программы.

— Мне не нужно оружие, чтобы раздавить такое насекомое как ты.

— Ты можешь, по крайней мере, выслушать.

— И что тебе надо? — осведомился судья, делая первый шаг вперед.

Гайка мысленно уже прикинула, как увернется от попытки захвата, и проговорила:

— Чтобы ты остановился. Ты не ведаешь, что творишь. Ты ведешь себя как ребенок, который отрывает крылья стрекозе.

— Правосудие…

— И к чему привели твои попытки следовать пути закона? К десяткам, если не сотням трупов людей и синтетов, которым всего лишь не повезло оказаться на твоем пути? Что лично тебе сделали Лира, Скуталу и Джерри? Что тебе в их смерти?

— Выполненное задание, — в алых глазах Рока блеснуло безумие.

— И для кого?

— Для кого что?

— Для кого это задание?

— Для компании!

— Сейчас мы находимся в офисе БРТО, ты убиваешь сотрудников корпорации и сам выступаешь против того закона, который обязан хранить. Остановись. Все кончено.

Руки судьи затряслись, а красные глаза вспыхнули двумя алыми огнями.

Гайка даже не успела заметить молниеносное движение, когда синтет оказался рядом и схватил ее рукой, до хруста сдавив маленькое тело.

— Все закончится только тогда, когда я скажу! — зарычал синтет, — Я — закон! Я — выше закона! Я — Рок!

Гайка, после случая с Дэш Вендар уверовавшая в силу убеждения, вдруг поняла, какую ошибку совершила.

В отличие от радужной пегаски, судья Рок вовсе не был добрым существом, доведенным до ручки жестоким обращением. Его специально таким создали…

…Виктор, Лира, Элен и Джерри не слышали, о чем говорят Рок и Гайка.

Единорожка вдруг спросила:

— А с какой стороны включается очистка?

— Дурацкий вопрос… с внешней, разумеется, — машинально ответила директор по развитию, — Вон пульт.

Джерри, не сводящий глаз с экрана, транслировавшего наружу происходящее в боксе, встрепенулся, когда судья схватил мышку.

На мультяшной мордочке отразился весь ужас от осознания того, в чьих руках оказалась Гайка. Мышка, морщась от боли, оглянулась и показала рукой на пульт управления.

— Нет… — пробормотал Джерри.

Гайка, видимо, прочла по губам, потому что нахмурилась и еще решительнее показала в ту же сторону.

Рок же мерзко усмехнулся, показывая зажатую в руке мышку и демонстративно сжимая кулак посильнее. Гайка болезненно выгнулась, но судья держал крепко.

— А звук тут есть? — спросил Джерри, — Ей же нужна помощь!

Тонкие пальцы с холеными ногтями тронули несколько сенсоров на панели управления, и послышались голоса:

— …пока ты здесь, — донесся отрывок фразы Рока, обращавшегося к Гайке.

Та сдавленным голосом прохрипела, обращаясь явно не к нему:

— Во имя всего святого, кто-нибудь, включите очистку!

— Должен быть другой способ! — возразила Лира. Бледно-зеленые ушки прижались к голове.

— Если знаешь его, я вся внимание. Только не предлагай ему поверить и выпустить. В прошлый раз, как я поняла, вы одолели его по чистой случайности.

— Только не она.

У Виктора сердце сжалось от бессилия, когда он увидел переполнившиеся отчаянием глаза Джерри.

— Я сделаю это, — заявила Элен, но неожиданно чуть не упала, когда ей под ноги бросился мыш. Несмотря на сломанные ребра, двигался маленький синтет удивительно быстро:

— Нет! — крикнул он, — Я не позволю!

Маленькая девушка протянула руку и подняла Джерри.

— Если я этого не сделаю, этот психический прорвется наружу и убьет всех. И Гаечку он не пощадит, будь уверен.

Послышался голос судьи, доносящийся из динамиков:

— Мне не нужна эта мышь. Мне не нужен никто из вас, кроме кейса и организатора преступления. Так и быть, можете быть спокойными даже за своих лошадей. Я сегодня добрый и могу ограничиться лишь «Ключом» и главным виновником.

Повисло молчание. Открыв дверь, всем придется полагаться лишь на слово съехавшего с катушек синтета.

В голосе Джерри послышалась ирония, слабо скрывающая отчаяние.

— То, как этот псих убивает Ричарда Оуэнса лишь затем, чтобы взять чемоданчик и вернуть ему же, было бы незабываемым зрелищем…

Судья, видимо решивший, что его добыча колеблется, сказал:

— Откройте дверь, или я начну отрывать вашей мышке лапки.

На Джерри стало жалко смотреть. Лира беззвучно плакала и не находила слов, Виктор отвел глаза, не в силах видеть выражение мордочки мыша.

Тот прикрыл глаза.

— Позволь мне… — начала Элен, но Виктор взял ее за руку.

Но прежде, чем парень успел что-то сказать, подал голос Джерри:

— Нет. Я сам. Поднеси меня к пульту.

Закаленная в безжалостном мире денег бизнес-леди вдруг поняла все. А также то, что не в силах позволить мышу дотянуться до мерцающего красного сенсора.

— Считаю до трех, — напомнил о себе судья, — Раз.

Гайка, руку которой судья уже сжал до хруста, взглянула на Джерри и прошептала:

— Прости, что обманула…

Мыш вдруг почувствовал, что человеческая ладонь его больше не держит. Он оглянулся и увидел, что рог Лиры светится бледным светом. Из зажмуренных глаз единорожки лились слезы. Окутанный сиянием телекинеза, мыш взлетел и завис прямо перед пультом.

Голубой сенсор открытия дверей находился здесь же, недалеко от опломбированного красного, что включал в боксе плазменный ад.

— Два, — сказал тем временем судья.

Джерри, не без труда отогнув пломбу, бросил взгляд на экран, заменявший окно, и в последний раз посмотрел в добрые голубые глаза. В сердце будто воткнули ледяную иглу.

Снова.

— Три! — крикнул судья.

Одновременно с этим маленький кулачок со всей силы ударил по красному сенсору.

В следующий миг содержимое бокса под номером восемь перестало существовать.

Это не было похоже на огонь, не было похоже и на выстрел. Просто и судья, и Гайка, и вообще все содержимое бокса неожиданно утонуло в белом свете, тут же сменившемся на синюю строчку «НЕТ СИГНАЛА».

Жáра, сопоставимого с температурой поверхности Солнца, никто из стоящих снаружи не почувствовал. Термоизоляция боксов могла выдержать и взрыв плазменной бомбы, что, впрочем, было близко к происходящему внутри. Ничто не могло уцелеть.

Лира опустила Джерри на пол, и тот бессильно сел, ссутулившись и закрыв руками мордочку.

Единорожка, шмыгнув носом, подошла и наклонила голову.

— Джерри… — позвала она.

— Не надо, Лира, — глухо отозвался мыш, — Ничего не говори.

— Мы заставим корпорантов заплатить по счетам, Джерри, — сказал Вик.

— Без этого судья бы вышел и убил нас всех, — добавила Элен, — И смерть Гайки оказалась бы напрасной.

Но мыш не слушал. Перед его взором все еще стояли огромные голубые глаза, исчезнувшие во вспышке плазмы.

Лира сочувственно ткнулась мордочкой в спину Джерри. Тот обернулся. Лира в первый раз видела, чтобы старый мыш давал волю чувствам. Но из его глаз действительно катились скупые слезы много повидавшего, не умеющего плакать мужчины.

— Джерри, нам пора, — позвал Виктор, чувствуя, как сжимается сердце, — В любой момент сюда явится…

— Плевать.

— Джерри, — сказала Лира, — Гайка поступила так, чтобы защитить всех нас, она сделала это ради тебя.

— И теперь ее больше нет, — отрезал мыш надломленным голосом, — Ее больше нет из-за меня! Из-за этого проклятого кейса, той, кого я любил, больше нет! Я, я убил ее!..

Давно, много лет назад, Джерри смирился с потерей. Почти за двадцать лет научился с этим жить, но появление Гайки пробудило заснувшие было навсегда чувства.

А Элен вдруг поняла, что просто не знает, что можно сказать в такой ситуации. А поняв это, почувствовала ужас оттого, что, возможно, и впрямь является искусственным существом, неспособным на настоящие эмоции…

— Джерри, — снова заговорила Лира, и когда взгляд мыша вновь обрел осмысленность, сказала, стараясь, чтобы голос звучал твердо: — Ты не можешь сдаться прямо сейчас. Помни, что Скуталу откроет глаза на ранчо и захочет увидеть тебя, чтобы ты улыбнулся и сказал ей, что теперь все будет хорошо. Тебя, кому она безоговорочно верит, и будет верить всегда. Не бросай ее.

Единорожка понимала, что напропалую врет. Никто из них больше не сможет вернуться на ранчо, если не хочет окончательно погубить с таким трудом воссозданный уголок Эквестрии в здешнем неприветливом мире. Однако если мыш не сможет уцепиться за соломинку, то перестанет жить здесь и сейчас. Существование, возможно, и продолжится, но жизнь — окончится.

Джерри встал, молча подошел к Лире и, морщась от боли, залез на спину спешно присевшей пони.

— Пошли, — сказал он отсутствующим голосом. В нем больше не было отчаяния. В нем не было вообще ничего.

Люди синхронно вздохнули, а Лира, изо всех сил стараясь не разреветься, поднялась и зацокала к лестнице.

За гриву цеплялись пальцы Джерри, и единорожка находила в себе силы казаться уверенной, хотя сердце разрывалось от скорби и сочувствия.

И было хорошо, что мыш не мог видеть заполненных слезами золотистых глаз…

---

Ричард Оуэнс, с гордостью носивший имя основателя компании более восьмидесяти лет, нетерпеливо ходил по темной комнате взад-вперед.

Наконец, терпение президента БРТО лопнуло, и он поднял руку с коммуникатором.

— Лестер, что там происходит?

Никакого ответа не последовало.

— Меченый, ты меня слышишь? — снова спросил Оуэнс, — Отвечай!

— Он не сможет ответить, — раздался голос Элен Флаис.

Комната осветилась бледно-зеленым светом, что исходил от рога пони-синтета.

— Что?!

— Он погиб, — сказал Виктор, — Как и весь его отряд. От рук твоего же творения, судьи Рока.

Мистер Оуэнс быстро совладал с собой и, скрестив руки на груди, сел на письменный стол.

— Опять вы, детишки, — сказал он, — Что вас вновь привело ко мне?

— Ответы, — хором ответили Лира и бывшая директор по развитию.

— Что заставляет вас думать, что я отвечу?

Люди держали в руках бластерные винтовки, очевидно, взятые с трупов боевиков. В этом Оуэнс не сомневался. На единорожке по-прежнему сидел мультяшный мыш, правда, на мордочке его было отрешенное выражение, будто он целиком погрузился в себя.

Два вороненых ствола уставились на Оуэнса. Теперь его не могли защитить никакие деньги.

— Окей, спрашивайте, — решил уступить президент БРТО.

В его жизни было множество вещей, которые не хотелось терять, погибнув из чувства глупой гордости. Однако и рассказывать что-либо он не то чтобы рвался.

— Что такое «Оверлорд»? — спросил Виктор.

Ричард Оуэнс посмотрел на него. В голове прокрутились возможные варианты развития событий.

Флаер им не угнать: на верхней площадке они настолько защищены, что без спросу их можно взять, лишь имея допуск глобальных спецслужб. А внизу… внизу, не дождавшись штатного ответа от постов охраны, скоро появится куча спецназа.

Другое дело, что мистер Оуэнс за долгие годы своей карьеры давно уже разучился столь филигранно лгать, как умел в ее начале. Для таких целей у него теперь имелась целая пресс-служба, освобождавшая его от этого утомительного занятия, да и круг его общения был достаточно узок для того, чтобы оставаться откровенным.

Но сейчас ему необходимо было тянуть время до прибытия безопасников. Главное теперь успокоиться, грубостью навязать диалог и попытаться сначала изложить наименее ценные сведения…

— Ваша взяла, — сказал президент БРТО, — «Оверлорд» — это разновидность поведенческой программы.

— Чьей? — спросила Элен.

— Универсальной.

— Для синтетов? — уточнил Виктор, но собеседник только выразительно поднял бровь, будто призывая вспомнить прошлый разговор.

— Это нелогично, — продолжила рассуждать девушка, — Если у БРТО есть такая программа, если каждый житель Шпилей — синтет, на кой дьявол понадобились другие синтеты?

— Все просто. Технология. Обкатав поведенческие программы на тех, кого ныне считают синтетами, мы постепенно разработали принципы их передачи по наследству. «Ключом Жизни».

Виктор вздрогнул.

— Но почему? — вдруг подала голос Лира, пока люди переваривали информацию, — Зачем Вы это делаете? Почему не дать синтетам жить так, как им нравится?

Мистер Оуэнс, почувствовавший себя в своей стихии, сдержанно рассмеялся:

— Милая… эм… леди, Ваш вопрос немножечко не по теме. Начнем с того, что такое понятие, как «свобода воли», для Вас официально отсутствует. То, что Вы считаете собственным выбором, было прописано в Вашей подкорке в биоцентре, где Вы были выращены, и любое отклонение классифицируется как сбой программы. Впрочем, это хорошо объясняет отсутствие у синтетов законодательно закрепленных гражданских прав. Что же до, скажем так, неофициальной точки зрения, то главный аргумент против освобождения искусственных существ — это удобство. Мы порабощаем, насилуем и режем их, потому что желаем этого. Потому что у нас есть для этого подходящие устройства и потому что они не могут дать нам отпор. Вседозволенность — давнишняя мечта человечества. И превосходно продающийся товар. Спрос, порождающий предложение.

Огонек на роге пони загорелся ярче, а в голосе послышались слезы:

— Но мы же живые! Как же можно так…

— Я Вас, вероятно, разочарую, но всем наплевать, — сказал Оуэнс, — Людям издревле было плевать на все, что находится вне зоны их комфорта. Голод в других странах? Но ведь не у нас. Нет работы у миллионов? А у меня есть. Всегда так было и будет.

Лира вдруг взвилась на дыбы и громко стукнула копытцами об пол.

— Нет! — почти крикнула она, — Есть вещи, которые сильнее безразличия! Сильнее любого зла!

Мистер Оуэнс сложил руки лодочкой и обвел взглядом собравшихся в его кабинете синтетов и людей.

— А ты что скажешь, моя дорогая Элен? — спросил он.

— А я скажу, что у меня руки чешутся тебя пристрелить, шеф. Как снимается копия с воспоминаний? Почему я помню свою жизнь, если я — резервная копия?

— Да уж, — поддержал Виктор, — я не представляю, как это вообще возможно.

— Ну же, не будьте детьми. Вы же живете в Белом городе, там кругом — электроника, сложные системы, в которых вы не разбираетесь, верно? Нейросканеры стоят везде в Шпилях. И считывают информацию в режиме онлайн, пока вы дома. А так как дома вы как минимум спите… Мне продолжать?

— Но зачем все это? — спросил Виктор, но ответила ему Элен:

— Все просто. Магнаты вроде него с девятнадцатого века хотели контролировать все и вся. И теперь у них появились инструменты.

— Да, корпорации с девятнадцатого века стали контролировать все, — вставил Оуэнс.

Подала голос пони:

— Мы расскажем всем!

— Зачем? И главное, что? — спросил мистер Оуэнс.

— Затем… затем, что так нельзя! Это… ужасно!

— Получается, и я не имею права на чувства? — встряла Элен, — я же тоже синтет, как недавно тут было сказано? И Виктор?

— Ну да, — Оуэнс подтвердил это как само собой разумеющееся, — ваша имитация просто совершенна, но она — имитация. Процесс обкатали на таких вот, как эти.

Презрительный кивок в сторону мыша и пони заставил слезы снова беззвучно политься из глаз единорожки.

— Вы что, провоцируете сбой программы? — спросил вдруг Виктор, — Лира — живее всех живых и куда добрее и человечнее большинства людей!

— Знаю. Ее сделали такой в моей компании, мальчик из пробирки. Как и тебя.

— Я все больше склоняюсь к идее «рассказать всем», — сквозь зубы процедила Элен Флаис, — Например, на пресс-конференции.

Виктор бросил взгляд на черный кейс, что все еще лежал на столе президента БРТО. Эта тайна уже унесла жизни многих живых существ, и неизвестно, скольким еще предстоит пополнить этот скорбный список.

— Вам никто не поверит, — сказал хозяин жизни.

— Поверят, — сказал Виктор, в груди которого разливался гнев, — В этом чемодане все данные. «Оверлорд», «Ключ жизни»… Может, и еще что найдется. Уверен, спецслужбы смогут вскрыть все это.

Оуэнс не подал вида, но от молчавшего до сих пор Джерри не ускользнуло, как дернулся глаз президента БРТО.

Тот, чувствуя шах и угрозу мата в партии, решил снизить градус цинизма:

— Дорогие мои, вы серьезно? Вы хоть представляете, что будет с биржей после подобного заявления?

— Прекрасно представляю, мистер Оуэнс. Я же все-таки директор по развитию.

— Ненадолго. Я Вас уволю.

— Это как нельзя более ясно укажет на ваше желание замести следы и правдивость моих утверждений. К тому же, для этого еще надо остаться в живых.

Ствол винтовки выразительно качнулся. Впервые на лице Ричарда Оуэнса появилось тщательно скрываемое за улыбкой беспокойство.

— Так, давайте не будем горячиться, — сказал он, — Зачем вам все это? Вы обрушите все, что мы строили даже не годы, а десятилетия. Последствия будут абсолютно непредсказуемы. Вы отдаете себе в этом отчет?

— Более чем.

— Элен, Вы были гордостью корпорации, — продолжал Оуэнс, — Вы не задавали вопросов, не касающихся развития рынков. Что изменилось?

Директор по развитию обворожительно улыбнулась.

— Изменилось… кое-что. Когда Вы подарили мне Цицерона.

— Дракона? То есть вам его что, мало? Хорошо. Это, конечно, граничит с бредом, но…

— Все изменилось, когда я нашла исцарапанную когтем стену, где была поэма в мою честь, мистер Оуэнс.

Президент БРТО не сразу осмыслил сказанное:

— Он… То есть Вы… что? Серьезно? То есть Вы меня пытаетесь убедить в том, что эта ящерица нацарапала что-то на стене, и Вы резко начали симпатизировать синтетам? Да пóлно, дорогая моя. Могли бы придумать историю получше.

— Еще была ревность к аэромобилю… Помните, тот спортивный флаер, что предоставила мне в качестве бонуса корпорация? Так вот, он его уничтожил. Разворотил в хлам. Из ревности, что я полечу на машине, а не на нем. А недавно ко мне заявились Вик и Лира. И рассказали мне куда больше, чем я ожидала.

— Синтет, ревнующий к машине? Влюбленная парочка из извращенца и пони, похитившая собственность корпорации? Мисс Флаис, какую нелепицу Вы мне еще расскажете, только бы не говорить настоящей причины?

— Деньги? Мистер Оуэнс, денег мне хватит на всю жизнь, даже если я брошу все прямо сейчас. Признаться, я уже не знаю, на что их тратить. Я могу позволить себе армию драконов, собственный остров и стратокрейсер, чтобы летать по магазинам. Дело совершенно не в этом.

— Если не деньги, то власть, а если не власть, то деньги. Жизнь вертится исключительно на этих двух понятиях, и кому как не вам об этом знать.

Элен продолжала улыбаться, несмотря ни на что. В этот момент Виктор просто залюбовался ей, настолько уверенной и прекрасной выглядела директор по развитию.

— Сказать по правде, меня всегда воротило с этого.

— Бросать дело, рушить компанию… — сокрушенно проговорил Оуэнс, — да что там, Вы собираетесь пошатнуть весь жизненный уклад Гигаполисов. Ради чего? Абстрактных идеалов? Чувств синтета?.. Бред какой-то.

Совладавшая с собой Лира снова вмешалась в спор:

— Вам не понять. Вас интересуют только деньги. Именно поэтому магия дружбы сильнее.

Внезапно, от этих слов Оуэнс будто сразу постарел на десять лет. Даже из голоса пропали нотки уверенного в себе хозяина жизни:

— Ради магии, значит… Ну-ну, каждому свое. Вы верите во всю эту чушь про дружбу и в то, что лучшее завтра образуется само собой. Я понимаю это, хотя и не могу принять. Однако подумайте вот о чем. Открыв этот ящик Пандоры, я, Вы, да и вообще все, кто находятся в этой комнате, умрут. Умрут не в своей постели от старости, а умрут насильственной смертью. Возможно, твоего любимого дракончика тоже убьют. Хотя почему это «возможно»? Убьют, конечно же убьют. А теперь ответь мне на один вопрос: эта ваша «правда» стоит того?

— С чего это нас вдруг убьют?

Президент БРТО вздохнул. Что ж, в конце концов, весь разговор шел к этому. Раз уж часть правды он выболтал — то почему бы не дойти до конца? Была в этом какая-то извращенная эстетика падения.

— Окей, — сказал Оуэнс, — карты на стол. Раз вопрос стоит настолько серьезно, а вы, детишки, настроились решительно, будем считать, что вам временно предоставлен доступ «ноль-плюс». Скажете мне сами, как поступить с правдой, прежде чем делать скоропалительные выводы.

— Польщена, — иронично буркнула Элен.

Виктор промолчал и только на мгновение встретился с сияющим взглядом Лиры. Он мог только догадываться, но пони сейчас переполняло чувство момента истины. То самое, которое предшествует решительному шагу навстречу судьбе. Шагу, способному навсегда изменить мир.

— Насколько вам известна история возникновения современного общества? — спросил мистер Оуэнс, — Не отвечайте, это риторический вопрос. Синтетам это знать неоткуда, а в школьной программе об этом упоминается вскользь.

— В конце двадцать первого века было сформировано пять Гигаполисов, — сказала Элен, — остальные населенные пункты были покинуты или переработаны. Десятимиллиардное население было сконцентрировано в секторах-кварталах в зависимости от достатка и полезности обществу. Такая система была признана ООН, ставшей впоследствии Глобальной ассамблеей, наиболее эффективной. Крупнейшие корпорации заключили с правительствами ряд договоров об экономическом регулировании и прочем, разделив, таким образом, полномочия и власть.

Оуэнс кивнул:

— Все верно, дорогая моя. В учебниках почти всегда очень размыт ответ на вопрос, почему все случилось именно так. Причина проста: ресурсы. Недра были практически истощены еще тогда. Пищи, питьевой воды и даже достаточно чистого воздуха не хватало на всех, при этом процент отходов был просто непозволительным. То, что могло еще использоваться, перерабатываться, просто выбрасывалось из-за нерентабельности транспортировки туда, где это действительно было нужно. Не говоря уже о войнах, эпидемиях, природных и техногенных катастрофах. Проект Гигаполисов должен был упорядочить распределение ресурсов, а также дать время экологии планеты восстановиться. Даже свалки на окраинах должны были служить этой цели. Концентрация. Люди, ресурсы, вторичные ресурсы — все это часть огромного механизма под названием «Гигаполис». Возможно, был способ все устроить куда лучше. Но времени на раздумья уже не оставалось.

— Я все еще не понимаю, — сказала Лира, — а причем тут синтеты?

Оуэнс улыбнулся фирменной «отеческой» улыбкой, хотя мысленно желал всем присутствующим скорейшей гибели от рук охраны.

— Сейчас я дойду до этого, маленькая пони. После того, как система Гигаполисов заработала, опыт эксплуатации показал расхождение результатов с расчетами. Несмотря на новое распределение ресурсов… да, не смотрите на меня так: и Серый город, и Окраины, где царит, как кажется, полная анархия — это все было ожидаемо. Но людей слишком много… Хорошо, не только людей, но и синтетов. Десять миллиардов — это неподъемно для нашей планеты.

— Неподъемно, говорите? — вдруг иронически пропел Джерри, — А напомните-ка, кто наводняет планету живыми существами в обход естественного биологического регулирования?

— Ну, ну, куда столько сарказма… Да, это очень резонный довод. Однако ты, мышонок, едва ли представляешь, как работает крупный бизнес. Синтеты, как и любой потенциально сверхпопулярный товар, единожды попав на рынок, уже не смогут с него уйти до тех пор, пока их не вытеснит что-то более совершенное и дешевое в производстве. Так было с оптроникой. Так было с детскими подгузниками. И потребителей совершенно не будет волновать, кто и какой ценой их выпускает: маховик общества потребления был раскручен задолго до нас. Если мы начнем сокращать объемы производства или искусственно завышать цены, то со временем нас съедят конкуренты, которые обязательно возникнут, ведь цена на сырье осталась прежней… Это круговая порука. Нужно или договориться со всеми, что принципиально невозможно, или договориться с немногими и попытаться хоть что-то сделать. К сожалению, практически никто не понимает, или в своей алчности не желает понимать, что дефицит ресурсов при современной экономической модели будет расти вовсе не линейно, а экспоненциально. Это касается даже Глобальной ассамблеи, смотрящей на этот бардак сквозь пальцы, и подобно страусам считающей, что если сунуть голову в песок, то проблема исчезнет. Дьявол, их задачей было регулировать экономические процессы, и что в итоге?

— Так что же Вы предлагаете? Экспансию в космос? — спросил Виктор, но Оуэнс только развел руками и грустно рассмеялся:

— В космос? Мальчик, да ты представляешь, что значит переправить хотя бы на орбиту одного-единственного человека, не говоря уже о миллиарде? Неважно куда. Луна, Марс, Ганимед, Титан… такие проекты были. Но человечество выбрало порочный путь преимущества биотехнологий, тогда как для преодоления космоса нужна не органическая жизнь, а металл и германий. С другой стороны, практика показала, что технологии — не самая серьезная проблема. Беда в том, что космос не интересен обществу потребителей. Нам удалось успешно подавить в человеке самоотверженность и жажду высшей цели, поэтому он готов вынести любые лишения здесь, на Земле, но только не лететь основывать колонии на том же Марсе. А времени и ресурсов на тотальное терраформирование до земных условий у нас не было ни раньше, ни тем более сейчас. И как вишенка на тортике, люди слишком неприспособлены к жизни вне Земли — как минимум те, кто…

Лира, которая чувствовала нарастающий интерес, даже сделала шаг вперед:

— И Вы что-то придумали, мистер Оуэнс?

— Да. Раз уж мы затронули тему космоса, в ближайшие несколько недель Землю должно покинуть около пяти миллионов человек. На кораблях-ковчегах. Сделать большой виток по Солнечной системе и вернуться.

Подала голос Элен:

— Напрашивается вопрос, что будет с девятью миллиардами девятьсот девяносто пятью миллионами, что останутся на Земле.

На лицо Оуэнса вернулась торжествующая улыбка человека, которому позволили рассказать о деле всей жизни. Он даже сам подивился, насколько огромным вдруг стало искушение поделиться сокровенным знанием.

— А вот тут, дорогие мои, вступает в силу то, ради чего мы все здесь собрались. «Ключ Жизни» и «Оверлорд». Началось все с того, что население так называемых Шпилей за два поколения стало целиком состоять из синтетов. Размножение было с легкостью подменено искусственными воспоминаниями, и это послужило для выведения… скажем так, сырья для масштабного эксперимента.

— Не нравится мне, как это звучит, — буркнул Виктор.

Оуэнс не обратил внимания и продолжил:

— Дальше — проще. В ближайшие дни мы прививаем «Ключ Жизни» всем. И тем, кто улетит, и тем, кто останется. Большинство оставшихся на Земле получат «красный» статус чипов и благополучно вымрут в течение лет ста. Те массивы данных, что вы нашли — это часть кода активации. Проблема в том, что эти данные строго персональны, и вводиться должны как можно более одновременно: многомесячная передача со всех трансляторов корпорации недекодируемого сигнала, адресованного непонятно кому и зачем — это, согласитесь, крайне подозрительно. Поэтому резко встает проблема пропускной способности… Ну да мы отвлеклись. Именно так будет выглядеть закат потребительского склада ума. Тихо и спокойно. Рассматривался вариант глобального ЭМП-заряда, что отключит в Гигаполисах энергию, вирусной атаки… Решили отказаться — слишком много побочных эффектов.

— Это бред, — решительно заявила Элен Флаис, — Склад ума задается воспитанием, а не при рождении. Да и более того, вы правда полагаете, что отбытие этих ваших ковчегов пройдет незамеченным? Что, никто не сможет сложить два и два и увязать их с невозможностью иметь детей? Вы расколете общество на два неравных лагеря, один из которых в слепой ярости уничтожит другой. А затем вымрет сам. А напоследок наверняка зашвырнет вам вдогонку весь термоядерный арсенал планетарной обороны. Я бы так и сделала, например.

— Нет, дорогая Элен, это не бред. Не забывайте, что «Ключ» — это лишь часть плана. Вторая часть — это «Оверлорд». Как я уже говорил, это разновидность поведенческой программы, влияющей на подсознание. На синтетах было обкатано несколько типов программ, способных обеспечить нужный нам результат. Прямой контроль сознания выявил целый ряд дефектов, чинить которые уже нет времени. Ограничение умственных способностей, как у тех же покемонов, резко снижает ценность таких индивидуумов и низводит их практически до животного статуса. Система импринтингов или подавления воли, тестируемая на неко-рабах и им подобных, тоже имеет недостаток: при долгом отсутствии предмета воздыхания начинаются психологические проблемы, депрессия и тому подобное. Нужную систему искали очень долго. Экспериментировали и так, и эдак, заодно заработали на инфантильных потребителях, что давно хотели оживить свои игрушки и мультики. В ряде случаев даже окупили все расходы. Гладиаторы, обслуга, покемоны, пони, секс-рабы и еще пара видов — это стало просто золотым дном.

— Нашли? — спросила Лира.

— Да, — кивнул человек, — Еще не догадалась, что?

Пони замотала головой, и Оуэнс пояснил:

— Вы, мои маленькие милые пони. Ваша, — он сделал пальцами кавычки, — «магия дружбы».

Виктор заметил, как уши Лиры прижались к голове.

— Ну и причем тут продукция «Хасбро»? — спросила Элен.

— А думаете, сериал обрел такую популярность случайно? По совпадению он восстал из праха более чем столетнего забвения и заполонил киберсеть? Нет. Как, впрочем, и все остальные. Было просчитано, что именно разделяющий провозглашаемые в сериале идеалы социум благодушно воспримет вернувшихся со звезд изгнанников, сохранив в целости земную инфраструктуру. Именно отношение к так называемой «магии дружбы» станет основным критерием, по которому будет происходить бессознательное разделение на носителей «красного» и «зеленого» Ключей. А сам отбор начнется только лишь через поколение: те, на кого непосредственно будет влиять «Оверлорд», еще не были рождены. В них будут подсознательно вложены набор талантов и суперпозиция психотипов. Как там, в песенке? «Это то, что кьютимарка говорит»…

— Кьютимарки у людей?! — воскликнули Лира и Виктор нестройным хором.

— Ну что вы, не так же все банально. Просто функции в программах. Люди, в один прекрасный миг осознающие свой талант. Это ведь гораздо лучше, чем полжизни искать себя, а в итоге так и не найти. Нерационально.

— А как же мы? — спросила Лира дрогнувшим голосом, — Мы, пони?.. Да и вообще — синтеты?

— А что вы? — удивился Оуэнс, — вы ведь тоже не сможете размножаться без высокотехнологичного оборудования. В вас больше нет нужды. Доживайте себе свой век, никто не будет мешать. Как знать, может, кто-то избранный заберет некоторых из вас с собой? В конце концов, спрос на вас остается феноменально высоким, так почему бы не продолжить проект? Или возродить еще раз после возвращения? Будущее покажет.

Пони обессилено опустилась на круп и повесила голову.

Этот человек ровным голосом поведал о том, какую чудовищную катастрофу собирается устроить. Приговорить миллиарды жизней к медленному вымиранию. К гибели от голода, вспыхнувших войн и эпидемий, что всегда сопровождали социальные кризисы — эту часть человеческой истории единорожка хоть и вскользь, но успела изучить.

— Самое смешное, — продолжил мистер Оуэнс, — хотя это вовсе не смешно, что подобные меры действительно необходимы. Без контроля, без восстановления экологии и биоресурсов, без, наконец, экспансии — обречены все. А так человечество сохранится. В лице новых, лучших поколений, которые понесут свое знамя к звездам.

Джерри вспоминал своего малолетнего хозяина, что «ломал» живые игрушки с легкостью на сердце, дескать, отец новых купит. Виктор думал о семье, а Элен Флаис просчитывала в уме альтернативы.

Лира же вспомнила лица людей из Гигаполис-оперы, добродушные мордочки пони с ранчо Агилар и злые строки мрачных стихов о Темной Башне…

— Нет, — вдруг сказала она, поднимая взгляд на своего создателя.

Все уставились на пони — такой металл вдруг зазвучал в нежном голоске. Никто не мог этого знать, но в рогатой головке пронеслись ассоциации обесточенного, погруженного во мрак здания БРТО с мрачным пророчеством о темной башне из книги.

— Вы ошибаетесь, мистер Оуэнс, — решительно сказала единорожка, — Магия дружбы — это не контроль. Дружба и любовь — это те вещи, которые нельзя навязать или сделать. И которых среди ваших «избранников» будет столь мало, что те, кто улетят, уже не вернутся прежними. Да, возможно, на Земле все произойдет именно так, как Вы говорите. Но ковчеги, которые вернутся… если вернутся, будут содержать в себе не воспетое Вами идеальное общество, а тех, кому плевать на все, кроме них самих. И именно это станет концом человечества, потому что после возвращения вся ненависть, весь эгоизм и все безразличие людей приведет к тому, что не останется никого. Никого! Ни с зелеными ключами, ни с красными, ни с фиолетовыми в крапинку!

Голос ее звенел от напряжения, а рог сиял бледно-зеленым огнем, настолько переполнили маленькую единорожку чувства. Никто, включая Оуэнса, не решился перебить говорившую Лиру, и та продолжила:

— Но к счастью, не все люди такие как Вы. Есть и такие, которые способны ради одной маленькой пони бросить все и ринуться в полную ненависти клоаку дальних кварталов Серого города. Те, кто ради другого могут пожертвовать жизнью там, где никто не увидит и не узнает. И никто не обвинил бы их в трусости, отступись они от этой жертвы.

Виктор почувствовал, как на сердце потеплело от слов Лиры. По ее щекам вновь катились слезы, но золотые глаза решительно смотрели прямо на президента БРТО. На создателя. На властелина жизни.

— Если вы сорвете Исход, гарантированно погибнут все, — сказал тот. Но у пони был готов ответ:

— Вы строите из себя спасителя, мистер Оуэнс, но на самом деле просто хотите быть среди выживших и по-прежнему всем заправлять. Потому что если бы Вы хотели и вправду спасти расу людей, то отправили бы в космос детей, воспитателей и ученых, а не денежных мешков из Белого города. И я… пусть я всего лишь синтет, пусть я и вправду в мире людей всего лишь неделю без малого… Я уверена, что люди, познавшие ценность дружбы, посредством ли пони или еще как, сделают правильный выбор.

На лице старого человека с молодыми глазами появилось искреннее возмущение пополам с изумлением.

— Я что, похож на диснеевского злодея? С Земли улетят не просто избранные из числа населения. Работа с жителями Шпилей позволит отправить в космос поколение сверхлюдей, эдаких Homo Ludens, как некогда окрестили их фантасты, чистых от телесных заболеваний и душевных пороков. Готовых построить и принять будущее, куда более возвышенное, нежели обитание в огромных муравейниках, полнящихся смертью, социальными болезнями и ядом. Способных на то, что сейчас бы сочли суперсилой из дурацких комиксов прошлого. Пригодных для покорения космоса. И сейчас они уже среди нас, хотя и не знают о своих возможностях. Их способности спят, но когда пройдет время, «Ключ Жизни» и «Оверлорд» заставят их раскрыть себя полностью. К сожалению, активировать их без изоляции означало бы спровоцировать к ним расовую ненависть такой силы, что проще послать их в стазисе петлять по Солнечной системе, чем ликвидировать последствия здесь. И когда они вернутся, именно ваша понячья дружбомагия и раскрытие талантов прямо в детстве позволит им не озлобиться и построить то, что можно уже с натяжкой назвать настоящим обществом будущего. «Евгеника!» — скажете вы. «Прагматика», — отвечу я.

— Слабовато верится во все это, — проговорил Виктор, — Вы сами в этот план никак не вписываетесь.

Оуэнс развел руками:

— Все верно. В новом мире ни мне, ни вам не будет места. Мы этого не заслуживаем. Я — потому что совершил чудовищные поступки ради будущего. А вы — потому что готовы лишить человечество этого будущего ради своих игрушек, которые даже не полноценно живые, а просто побочный продукт…

Виктор перехватил рукой ствол лазерной винтовки Элен:

— Не надо, — сказал он, — Так ты только подтвердишь его правоту.

— Полная чушь!..

А президент БРТО будто бы и не слушал:

— Да, сама концепция дружбомагии также далеко не идеальна. В частности, лицемерным отношением к любви… Как там… «особенные друзья», кажется? Но это лучше, чем тот кошмар, что творится в настоящий момент. Да и понятие семьи в классическом понимании устарело лет двести назад, по моему мнению…

Дальнейший диалог прервал искаженный динамиками сильный и низкий голос, раздавшийся от монитора управления внешней дверью приемной:

— Это Глобальная Служба безопасности. Здание окружено с земли и с воздуха. Вам предлагается немедленно прекратить террористическую деятельность, сдать оружие и отпустить заложников. В противном случае будет предпринят штурм.

— Что? — вскинулась Лира, — Мы не террористы!

— Ну… вот теперь точно приплыли, — подал голос молчавший до сих пор Джерри, — И чего стояли болтали? Могли уже быть на другом конце Гигаполиса.

— А вот и кавалерия… — растерянно протянул мистер Оуэнс.

Появление ГСБшников объясняло отсутствие Черного Спецназа, но ситуацию улучшало весьма незначительно. С одной стороны, теперь его жизни почти ничего не угрожало: за убийство заложника всю банду положат на месте и фамилий не спросят. С другой, убрать свидетелей теперь было проблематично. ГСБ — это не муниципальная полиция, что давно уже в кармане корпораций, это серьезно. И взяток там не берут. Нужно было действовать быстро.

— Подтвердите свою принадлежность! — потребовала Элен, — разместите в заголовке сайта вашего ведомства строку «Ключ Жизни»!

Повисло напряженное молчание.

— …Готово, — отозвались с той стороны через несколько минут.

В воздухе зажглась проекция первой страницы сайта ГСБ. По центру строгим шрифтом вместо «Глобальная Служба Безопасности» было написано «Ключ Жизни».

Элен переглянулась с Виктором. Не сговариваясь, они положили оружие на пол.

Уже одно то, что это не Чёрный спецназ, вселяло уверенность, что уж теперь-то все точно придет в норму. Или это давала себя знать усталость?..

Виктор кивнул и присел рядом с Лирой, заглянув поняше в глаза.

— Верь мне, — шепнул он, погладив единорожку по шее, — Теперь все будет настолько хорошо, насколько вообще возможно.

— Я открываю дверь, — сказала тем временем Элен Флаис в коммуникатор и тронула несколько сенсоров на браслете, — Мы сдаемся, наш единственный заложник жив.

Замок тяжелой входной двери, за облицовкой под мореный дуб скрывавший прочнейший композит и даже генератор защитного поля, пиликнул, и по экранчику побежала строка загрузки программы деблокировки.

— Что ж, — сказал Оуэнс, — Свои жизни вы спасли, детишки. Но кое в чем просчитались. После вашего ухода я запущу массивы команд на исполнение, после чего кейс будет уничтожен. И своими заявлениями Вы ничего не докажете.

Внешняя дверь распахнулась, и в приемную спешно, но без суеты вошли люди в броне с расплывчатыми очертаниями, накрытые маскировочными и защитными полями.

Виктор и Элен подняли руки, не успев ничего ответить. Лира просто легла на пол, а Джерри так и остался на ней сидеть. Опасности для спецназа он даже в принципе не мог представлять.

— Мисс Флаис, — снова подал голос президент БРТО, — Я совсем забыл последнее. Вы уволены.