Глава 7. Подвальный эффект.
Теперь он точно видел, куда скользнула эта фигура. Подвал, какой-то подвал с двумя земными дуболомами-охранниками. И как туда попасть? В этот раз пегас был осторожнее. Не размахивал ксивой где попало. Не опрашивал продавцов. Не летал по длинным серым рядам так, что сразу было понятно – мусорская рожа ищет виновного. Просто пришел, в длинном бежевом плаще и шляпе на глаза – никто и не пошевелился. И вот, результат, после виляния по рыночным закоулкам – подвал. А как в него попасть? Ночь. Надо дождаться ночи. Естественно, в двенадцать, жизнь в Эплджусе все еще кипела – когда, как не под покровом темноты, купить что-нибудь этакое? Но в два, в три, все уже расходились. Да и не могут же стоять охранники вечно? Будто дыню растят. Пегас не знал, как земные растят дыни, но в его сознании четко рисовалась картина земнопони с угрозой смотрящего на росток десять часов подряд и кричащего: «Давай, расти! Мне нужны деньги! Я знаю, что тебе нужна вода, удобрения и скорее всего сила земли, но у меня ни дискорда нет, кроме последнего! Давай, мне нужен сидр!»
Покосившаяся башня, вздымалась над рынком, как огромный старожил, видевший его постройку, его расцвет и упадок, снова расцвет и снова упадок. Экономика была одинакова везде, и сколько бы ученые кольты Кантерлота не составляли своих сводок на стабильность и рост – деньгам была присуща цикличность, и эта башня знала это куда лучше любого кандидата экономо-магических наук. Резная металлическая стрелка чуть ли не с осязаемым нежеланием поднялась на отметку двенадцать. Часы били, но удары тонули в тихом гомоне ночного рынка, раскинувшегося под тентами, словно муравейник – правда если бы муравьи умели пить и закидываться. Никто и не услышал тихого вскрика и ругани, где-то в глубине рядов, около странного подвала. «Кобылядство, таверна!». Черная тень метнулась, позабыв все свои дела, куда-то вглубь города.
Струйки крови крались по шершавому деревянному полу и робкими водопадиками стекали вниз. Сейчас бы оказаться раз в двадцать меньше! Забраться, поджимая копыта в щелку в полу. Среди огромных деревянных балок посмотреть на это реку крови, спадающую куда-то вглубь, смывающую затхлость и скуку, развенчивая этот безмолвный карнавал слепых теней. Хлюп. Кто-то наступил на пол и картинка разрушилась. Нет больше маленькой пони, смотрящей, на кровь откуда-то снизу, нет больше бардовой реки, падающей из деревянного устья отвесно вниз. Есть только комната таверны, толпа полицеских и больно бьющие по дыхалке слова, режущие уши в обвисающие лохмотья, раздевающие своей невыразимой насыщенностью, смыслом, от которого только и хочется, что обратно уменьшится и унестись на черных крыльях вдоль красной речки…
Гулко отдаваясь по углам, предложения впечатывались в сознание. И не было ничего кроме них – ни убитой барменши, с которой он познакомился так недавно, Синс, кажется так ее звали, пока она не превратилась в этот меланхоличный труп, раскидавший кудри и служивший истоком тех самых речек; ни помещения таверны, где стояли и фотографировали место происшествия корреспонденты, приставы и полицейские, дымя и ругаясь друг на друга, в попытке выбрать ракурс; ни самого черного пегаса, который с опустошенным взглядом смотрел на все это – крылья висели половой тряпкой, ненужным придатком, словно обрубленные – они были так не нужны сейчас, там на речке – да, здесь в реальности – нет. И слова, растягивающиеся слова из различных ртов…
— Сегодня в пол-первого ночи произошло убийство. ..
— Она не ожидала, никто не ожидал…
— У нас были подозрения, мы даже высылали патруль, но что-то пошло не так…
— Роттериан Бис.
Пегас даже не поднял головы.
— Ты уволен. Можешь не возвращаться. – просипел кто-то низким басом.
Спотыкаясь всеми четырьмя копытами, я вышел из здания таверны. Серви стоял где-то рядом и курил наверное двадцатую сигарету за десять минут. Просто вытягивал ее и откидывал, трясущимися копытами.
— Серви, я…
Брр. Не знаю, сколько я пролежал на мостовой, но когда очнулся было холодно и скользко. Туман осел. Челюсть болела, и половина лица была в запекшейся крови. Я хотел было подняться на ноги, но мне свело живот. Скот, еще туда налягал… Крылья тоже слабо слушались, но скорее от настроения, а не от боли. Я побрел, валтузя перья по земле, направляясь домой. Остановился. Лишенный всего, я еще не закончил дело, которое так хотел… Дом, дом… Нет, сначала все же наведаюсь к подвалу.