Папа

Папа

В Понивилле, как, впрочем, и в остальных небольших городках Эквестрии, веселятся без дорогого шика, но зато от души. Конечно, здесь есть и Пинки Пай, и компания друзей Твайлайт Спаркл, что позволяют себе проводить праздники со всем размахом молодых сердец и со всей чувственностью юных тел, но у основной массы пони-трудяг принято не растрачивать силы на беготню и танцы: они неспешно наслаждаются короткими минутами отдыха, даже если вокруг играет музыка, в небо взлетают шутихи, и буквально ото всюду раздаётся оглушительный хохот Пинки. Эта натруженная неподвижность не имеет ничего общего с угрюмостью – за экономией сил для завтрашнего трудового дня всё же проглядывают улыбки, проскакивают шутки, да и копыта нет-нет, да и зааплодируют очередной выходке розовой пони-веселушки.

Так и сейчас, День Поннивилля проходил душевно и спокойно: кто-то чинно дегустировал сидр, кто-то любовался показом новой коллекции нарядов от бутика «Карусель», а кто-то раздавал жеребятам угощение. И этот праздник, в отличии обессиливающих ночных вечеринок Кантерлота и обжигающих ноздри бессонным метамфетамином закрытых приёмов в Кристальной Империи, дарит его участникам самое им нужное – отдых натруженным мускулам и возможность отвлечься от ежедневных забот.

Прихватив с собой бумажные стаканчики и картонные тарелки с праздничным угощением, жеребята отходят в сторонку от взрослых и уютно располагаются на согретой полуденным солнцем лужайке. Они заводят свои тайные детские беседы, не менее важные, чем разговоры взрослых, и не менее искренние. И пусть проходящие мимо смотрят на малышей с улыбкой – их разговоры пусть и наивны, но искренни и серьёзны.

— А вон моя папа пошёл! – Смешной, нескладный жеребёнок отводит носик от печёной моркови у себя на тарелке и указывает взглядом на степенно вышагивающего огромного жеребца.

— Ого! – удивляется детвора. – Силач, наверно.

— Да, он силач. Такие огромные брёвна на стройке таскает, что другие пони втроём поднять не могут.

— А у меня… А у меня… — запинается малышка с гривой, заплетённой в забавные косички.

— Так твой папа с вами больше не живёт! – с непосредственностью возражает самый маленький из всех, и потому самый наивный жеребёнок, и тут же умолкает под неодобрительными взглядами остальных.

— Ну и что, — губки очаровашки с косичками обиженно надуваются, и она начинает тараторить, словно спеша оправдаться, — зато он меня очень любит. Он приходит каждое воскресенье, и мы идём в парк. Он покупает мне мороженное, и мы катаемся на каруселях. А ещё он называет меня своей принцессой. А ещё… Да вот у Рябинки вообще ни папы, ни мамы нет!

— Подумаешь! – подхватывается рыженькая юная кобылка. – Да если бы я захотела, то любой стал бы моим папой!

— Как это так? Папа ведь бывает только один.

— Много вы понимаете! У некоторых вообще бывает сначала один папа, потом другой.

— Да-да, у нас в школе учился такой жеребёнок. За ним каждые полгода приходил новый папа. А потом они с мамой и новым новым папой уехали в другой город. – соглашаясь, кивают жеребята.

— А жалко, он классным был вратарём в нашей школьной команде, — снова не к месту встревает в разговор тот самый малыш.

Но тут раздаётся ехидный голосок:

— Рябинка, неужели ты думаешь, что кто-то согласится стать папой дочери-бродяжки?

Рассерженный взгляд Рябинки встречаются со злыми голубыми глазами её обидчицы: розовой кобылки-подростка с вычурной тиарой в гриве.

— Любой! – с азартной злостью выкрикивает Рябинка.

— Даймонд Тиара, ну ты… — шелестят несколько неуверенных голосков.

— Пари! – восклицает та.

— Идёт! – подхватывает Рябинка. – На что спорим?

— Ха-ха! – смеётся Тиара. – У тебя ж ничего нет. Нищенка-нищенка-нищенка!

— Ну раз не хочешь спорить, значит, ты проиграла! – Рябинка уже не на шутку разозлилась.

— Хорошо, — недобро улыбается Даймонд Тиара, — если ты проиграешь, то станешь моей рабыней: будешь всегда ходить за мной и делать то, что я тебе прикажу. Идёт?

— Идёт! Только если я выиграю, то моей рабыней станешь ты!

— Рябинка, ты бы лучше поспорила на шоколадку… — неугомонный малыш снова вмешивается в разговор.

— Согласна! – перебивает его Тиара. – Итак, твоим папой должен стать тот, на кого я укажу.

— Ох! – выдыхают изумлённые жеребята.

— Нечего тут охать! – Даймонд Тиара обводит тяжёлым взглядом остальных и протягивает копыто Рябинке. – Давай, или струсила?

— Не струсила! – Рябинка протягивает копыто навстречу. – Кто разобьёт?

— Ну тогда пошли. – посмеивается Тиара.

Даймонд Тиара уверенно шагает среди толпы взрослых. С её мордочки не сходит ехидная улыбочка, и понятно, что она заранее выбрала того, кто должен стать папой для рыжей кобылки. Чуть поодаль, не отставая, с гордо поднятой головой и ноздрями, трепещущими от возбуждения идёт Рябинка, ну а за ними уж гурьбой поспешает остальная детвора, заинтригованная этим внезапным спором. Встречные пони умиляются, думая, что малыши суетятся, готовясь к какой-то своей игре, и никто не догадывается, какие на самом деле тут кипят страсти.

Даймонд Тиара останавливается и торжественно протягивает копыто:

— Вот!

— Это же Трендерхуф! – изумляются жеребята, видя перед собой холёного пони с обесцвеченной, блестящей от бриолина, гривой, в модных, поблёскивающих дорогой оправой, очках, скучающе переминающегося с ноги на ногу.

— Слабо? – подмигивает Рябинке Тиара.

— Нет! – Рябинка решительно направляется к жеребцу.

— Что тебе, девочка? – Трендерхуф оборачивается на настойчивое прикосновение копыта к рукаву его свитера.

Рябинка молчит – вся её решительность мгновенно и бесследно улетучивается.

— Ты потерялась? Где твои родители?

Слышно, как поодаль Даймонд Тиара прыскает в копыто:

— Родители! Вот умора!

— Что случилось? – встревоженный Трендерхуф наклоняется к потупившейся Рябинке.

Та, наконец-то, решается и начинает тихонько и быстро бормотать:

— Знаете… Знаете…

— Что-что, малышка? – жеребец приподнимает её мордочку, пытаясь разобрать, что тараторит Рябинка.

— Станьте моим папой! – вдруг выкрикивает рыжая девчонка-жеребёнок.

— Чего?! – изумляется Трендерхуф.

— Папой! Моим!

— Я? Твоим?

— Да!

Трендерхуф заходится от хохота:

— Вот так шутка! Ой, не могу! Слышал о деревенских розыгрышах, но не думал, что так подшутят надо мной. Надо обязательно добавить это в статью о празднике в Понивилле.

— Это вовсе не шутка! – на глазах Рябинки появляются слёзы.

— Ха-ха! Ох, насмешила, так насмешила! – Трендерхуф продолжает закатываться от смеха.

— Я серьёзно! – Рябинка рассерженно топает копытом.

— Ха-ха-ха! Никогда так не смеялся! Ты — чудо!

Рыженькая кобылка отворачивается и вся в слезах возвращается к смущённо притихшей детворе. И только всё тот же самый маленький, неугомонный жеребёнок выкрикивает:

— Тиара, ты гадкая!

А та победно улыбается навстречу Рябинке:

— Ну, так и чего же мне прямо сейчас хочется?