Planescape: сказка о планарном отпуске

Ориентирные противоречия

Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философию и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира…

www.youtube.com/watch?v=QrZpGEyitck

-…таким образом, столь долго содерживаемая взаперти птичка уже окончательно вылетела из клетки, вдохнула полной грудью воздух свободы и более не намерена возвращаться в недобровольное затворничество, — завершила Фаль ультиматум с самым невинным и умильным видом из всех когда-либо лицезренных рыцарем. – Ни-ког-да и ни за что.

Во всех смыслах ангельское пение с полностью соответствующей ему мордашкой. Прямо-таки растаять на месте можно. Честное слово: если бы в этот самый момент не его собственная кровь покрывала сверкающие крылья…

— Всё? – сухо уточнил смотрящий в бумаги на столе мистер Понт, всем своим видом демонстрируя совершенную незатронутость очарованием дочурки.

— А еще у меня наконец-то почти получилось тебя убить, — с радостью примерной ученицы похвасталась ужасающая небожительница. – Разве же возможно придумать лучшее доказательство моей готовности к встрече с окружающим миром?

Его высочество хохотнул и с кряканьем откинулся на плесневелую спинку кресла, одаривая «родственницу» насмешливым взглядом:

— Во-первых, почти не считается, — легонько ударил сжатый кулак по столешнице. – Во-вторых, некая перьемозгая опять проявила обычное для деградантного варианта полное отсутствие концентрации, вместо завершения работы отвлекшись на левую игрушку, — кивок на обмотанного бинтами оруженосца. – В-третьих, ваша гибридность имела бесстыдство и, что неизмеримо хуже, безголовость щеголять в «естественном» непокрытом…

— Мне надоело постоянно маскироваться под этих убогих животных, — сморщилось прелестное личико, мотнувшись в ту же сторону. – Да и к тому же…

Чудовище грациозно стекло со стула, обняла саму себя широкими крыльями и провернулась вокруг собственной оси в миг представ перед аудиторией в знакомом балахонистом виде. С поправкой на ядовито-зеленый цвет. Давненько не ощущавшееся чувство вскидывания невидимых под капюшоном бровей.

— И какие же такие оправдания сия метаморфоза имела целью подтвердить? – ехидно оскалился великий бандит. – Всё ж таки неизвестно кому преданные наемники мое драгоценное страшилище уже вдолволь рассмотрели и наверняка сейчас вовсю скрипят шестернями в попытках оценки этакого чуда-юда. И разумеется, вероятного покупателя. Следовательно, легкость перевоплощения есть напротив отягчающее обстоятельство.

— И когда это печально известного Убийцу надежды начала беспокоить такая малость, как свидетели? – несмотря ни на что медово продолжило таинственное создание.

— Мы не в том положении, чтобы не думать о последствиях – или разбрасываться кадрами, — посерьезнел принц. – Скажу прямо: из-за твоей невоздержанности, глупости и прочего привнесенного не с той стороны генеалогического древа мусора ты в который раз села в лужу. И в полном соответствии с традицией вместо попытки выбраться из нее пытаешься нахохлиться и прикинуться, будто так и было задумано.

— Но я привела цифровых…

— Меньше половины, – еще жестче хлестнул владыка, нехорошо сужая глаза на начавшую проявлять неуверенность воспитанницу. — И по дороге столько раз сверкала своими порхалами, что и слепой бы понял с кем имеет дело, — презрительное фырканье – и тяжеловесный сарказм. — Отличная работа, просто великолепная. Мистер Понт буквально лопается от гордости за столь способное дитятко, особенно помятуя какую гору великих артефактов дал ему в нагрузку…кстати, где они?

— Неиссякающие – в наличии, — без следа былой игривости отозвалась напрягшаяся подобно струне дама. – И если мне не изменяет память…

— Вот и принеси их! – рявкнул сбросивший очевидно неподходящую добрую личину повелитель, по-серьезному ударяя по мебели кулаком. – А заодно проверь как расположились наши новые и старые служащие, удостоверься в запертости ворот и начинай потихоньку думать о создании себе постоянного гнезда под потолком, – бариаур встал с кресла и навис над столом. – Ведь пташка всего за одно-единственное неподнадзорное путешествие умудрилась послать в Бездну продолжавшиеся десятилетиями попытки некоего тупого пони заставить мир забыть о ее существовании и теперь нам предстоит ожидать гостей еще и за ней. Пошевеливайся!

Фаль вскочила со стула – и выхватила свои мечи:

— Мои клинки вдоволь напились крови врагов, — закругленные концы сошлись, выбив искру. – И лошадка больше не смеет…

— Пошла вон, — четко проговорил ангел смерти, буквально давя собеседницу исполненным убежденности в собственном праве взглядом. – И чтобы всё выполнила, понятно?

Чудовище в течении нескольких минут сражалось с захлестнувшей и сидящего аж в самом углу паренька волной почти физически ощутимой власти – а затем без слов пробкой вылетела за дверь. Сия победа впрочем Понта нисколько не обрадовала: он еще пару мгновений постоял, будто бы впитывая расплесканный по комнате авторитет обратно, после чего с тяжелым вздохом рухнул в кресло, подняв к лицу ладонь.

Кабинет надолго погрузился в мрачноватую тишину.

— Ладно, я более-менее представлял, на что иду. Вернее думал, будто представляю, — взрыв откровенно невеселого смеха. – Вася, жив?

— Так точно, — встрепенулся успевший едва ли не задремать рыцарь.

— Ты подлая, безголовая и слабая тварь, — сходу припечатал вассала соверен. – Однако ничего лучше на копытах, сам видишь, нету. Цифровых мало и там только младший состав. Ожд неплох – как минимум поводок у него надежный – но отвлекать и так едва справляющего с новыми обязанностями офицера от управления стражей себе дороже. Дочурка же сам видишь, даже в собственных мозгах разобраться не может, — досадливое клацанье зубами. — То есть методом исключения следить за прибившимися к нам за время пути придется тебе.

В смысле, шпионить за собственными соратниками? Внутренний студент сразу уперся – и тем самым подсказал идею:

— А как насчет…- парень замялся, внезапно осознав, что до сих пор не в курсе его имени. Ладно, выкрутимся, — …рогатого?

Властелин воззрился на него с выражением полнейшего непонимания.

— Ну, моего…подчиненного, — яростно покраснел думающий совсем другое слово юноша. – Рыцаря Бездны? Того самого, который тут с хомяками воевал? То есть, за воинов Критерикуса сражался с нами?

— Он еще жив? – поднялись брови на самый лоб.

— Эм…да? – это ведь тифлинг на воротах стоял, правда ведь?

— Ну и хрен с ним, — ушел кулак в высь. – Уродец и прямого приказа никого сюда не пущать не смог выполнить, – козлотавр вдруг задумался. — Кстати, надо бы уточнить каким образом…потом как-нибудь. В любом случае эта падаль может претендовать разве только на роль мяса…

Новая пауза, за время которой мистер Понт окинул своего подчиненного взглядом оценивающего подержанную кобылу базарного коновала. И вдруг его перекосило:

— Да ну нафиг! — случайно попавшаяся под руку статуэтка из зеленоватой бронзы полетела в диван. – Не хочу обо всем этом думать, строить козни, составлять проекты, искать сторонников, погружаться в пучины отчаянья и заниматься прочей хренью – успеется. Я еще не нагулялся! Вася!

Юноша вытянулся по струнке.

— Ты короче всё понял, — протаранили потенциального дворянина плещущие нетерпеливым раздражением светло-коричневые глаза. – Следить за рыжей и лысым – с госпожой Элисон тебе так и так не справиться. Плюс и не думай помогать ужасному чудовищу с бессмысленными каверзами, сколько бы она о том не просила, ясно?

— Так точно! – хотя на самом деле, нет. Однако и слепому очевидно: просьба об объяснениях нынче владыку только раздражит.

— Ну вот и отлично, — широкий зевок. – Вали спать, — бариаур страдальчески хмыкнул. — Завтра нам так и сяк придется конкретно поработать – эти бездари и нормально расконсервировать-то Дыру нашу поленились. Плюс тысячи прочих неотложных дел.

Рыцарь поспешил выполнить начальственное указание – денек и правда выдался урожайным на впечатления и чем скорее он закончится, тем лучше для всех. Слава Создателю, временный лагерь цифровые разбили в главном зале, а потому заблудиться оруженосцу оказалось банально негде. Ну а освобождение вассала от надзора за Нилесией надежно защитило парня от тревог по поводу ее беспокойного брожения вокруг палаток.

Итак, погруженный во едва проницаемую светом от фонарей тьму тент, относительно свободное, хотя и попахивающее немытыми телесами и катакомбами место, сон. Наконец-то.

-
— Будешь вырываться, кричать или как-либо по-другому доставлять неудобства окружающим — проглотишь целиком, — пахнущая чем-то совершенно неестественным масса во рту угрожающе вдавилась чуть глубже. – Угадай кто?

Сей игривый вопрос на несколько мгновений выбил бывшего школяра из колеи – достаточно, чтобы пробужденный столь…невежливым образом мозг перехватил бразды управления телом от животных инстинктов и провел экстренный анализ ситуации, по итогам которого подмастерье решил сильно не рыпаться, ибо вероятность опасности крайне мала. А потому только пошевелил несвязанными и никак не блокируемыми конечностями, лишний раз прислушался к хрипловатой болтовне цифровых за тканевой стенкой (они опять «играли», заразы бесстыдные), после чего обратил стремительно краснеющее лицо к нависшей над ним фигуре. Ну или вернее, к определенно дамской ручке, вжимавшей в него нечто белое – больше ничего не разглядеть.

Представитель лучших из людей подавил естественное желание любого нормального не-посвященного в рыцари человека отпихнуть разбудившую его среди ночи шутницу, собрал разбредшуюся за ненадобностью куртуазность в кулак и задумался. Голоса к сожалению, вспомнить не удалось – едва очухавшемуся разуму обычно не до деталей. С другой стороны, во всех смыслах внеземную мелодичность Фаль уловить бы наверняка удалось в любом случае. Плюс к тому чутье подсказывало бывшему студенту, что сверкающая дочь соверена в темноте бы никак находиться не смогла.

Да и в целом поступок довольно явственно указывает на иную персону:

— Ви, — выплюнул он таинственный кляп. – Давай утром поговорим?

— И о чем же? – голос у нее какой-то странный. Ладно, видимо до сих пор не проснулся полностью.

— О чем хочешь, — с неподобающей дворянину сварливостью отозвался ученик, поворачиваясь на бок. – Сюзерен дал приказ спать – значит я сплю.

На пол перед самым носом опустилась знакомая дамская пятерня, кажущаяся в неверном свете фонарей мертвенно-бледной…или не кажущаяся?!

— А если не угадал? – столь же вкрадчиво как и прежде поинтересовалась тьма у холодеющего на глазах при виде отрубленной чуть выше кисти ладони парня.

— О…- дальнейшее воззвание к Всевышнему прервалось запихнутой ему внутрь таинственной субстанцией, борьба с коей очень быстро стала первоочередной задачей задыхающегося оруженосца.

В общем, он проиграл: никакие усилия и трепыхания не спасли воина Христова от насильственного зажевывания неизвестной упругой массы, протолкнувшейся через горло определенно неестественным путем. Зато пока юноша стоя на коленях восстанавливал дыхание, ему удалось-таки внимательнее рассмотреть источник собственного ужаса – и опознать в нем нечто вроде перчатки телесного цвета и фактуры. Во всяком случае мяса, кости и крови не заметно. Следовательно, не всё так страшно.

— Еще по одной? – спустя пару минут мучительных размышлений заплясала перед глазами инфернальная морда куклы-гуся в половину натуральной величины. – Так сказать, за встречу? – краткое скрипение шестерен (таки в самом прямом смысле!) – Тобишь, за знакомство – в конце концов, я тебя впервые в жизни вижу.

Зловещего рода старческое хихиканье.

— Чего?! – поспешил чувствующий себя преотвратно рыцарь отпихнуть «угощение». – Ты кто?

— О, молю простить мои заржавевшие в путешествиях манеры. Перед вами, молодой человек, стоит никто иной как Великий и Могучий Фис-тан-да-ан…- высокопарное представление с каждым слогом замедлялось, быстро превратившись в нечто невоспроизводимое и в итоге застопоршись окончательно. – Тьфу ты.

И вспыхнул свет.

Перед вставшим на ноги рыцарем стоял невысокий, наверное чуть ниже Фауста, тощий человечек с совершенно лысой головой, короткой острой бороденкой и желтой болезненного вида кожей – впрочем последнее вероятнее всего объясняется цветом горящего на его большом пальце левой руки огоньком. Вторая же хватательная конечность неспешно водрузила на нос большие круглые очки с толстыми дужками и достала из складок балахона листок:

— И-зу-ми-тель-ный Фис-тан-дан-ти-лус, — по слогам прочитал видимо неизвестный даже самому себе гость. Поднявшиеся к собеседнику тоже отнюдь не нормальные глаза сверкнули. – Запомнил?

— Нет, — предельно искренне отозвался былой студент, схватившись за неизвестного назначения раззолоченную короткую дубинку с утолщением-изумрудодержателем на конце, некогда лежавшую под подушкой бургомистра Кёрста. – И видит Бог: если вы сей же час не соизволите объявить…- наспех сколоченная из чего попалось под руку изящная фраза вдруг обнаружила нехватку критически важных связующих элементов — и ухнула в бездну. Пришлось по-простому. – Короче: чего тут делаете? И кто вы всё-таки такой?

Незнакомец воззрился на него со смесью сочувствия и непонимания – подобно случайному никогда из деревни не выезжавшему крестьянину, столкнувшемуся с привезенным из дальних стран экзотичным фруктом вроде стоявшего у аббата на шкафу сушеного ананаса. А затем вновь уставился в бумажку:

— И-зу-ми-тель-ный…

— Сейчас тревогу подниму, — честно предупредил потенциальный дворянин, вознося постельное орудие над окровавленным щитом с двумя параллельными узкими дырами.

— Неужели ты всегда был настолько тупым? – раздраженно передернул плечами сморчок, откладывая шпаргалку в карман и расплываясь зловещей, а также весьма неприятной в следствии черноты и общей загубленности зубов улыбкой. – Но как же Бест будет кричать, когда у него нет ноги?

Быстрых взмах, определенно не несущий с собой ничего хорошего речитатив – и таки успевший разок стукнуть в возмутительно не отозвавшийся (видно на чем-то зело мягком лежит) кусок золота парень неожиданно потерял связь с землей, неспешно воспарив к потолку тента и начав оттуда разглядывать собеседника в попытке понять логику применения столь странного заклятья. В конце концов, он ведь и так до «гонга» добраться способен, плюс ничего не мешает ухватится за шест и подтянуть себя к полу…

— Будем еще по одной-то? – вновь появился в поле зрения ненастоящий гусь. – А то ведь так давно не виделись – аж никогда!

Опять смех. Какой-то очередной сумасшедший. Но видимо не слишком опасный.

 — Поставь меня на место, — постарался воспроизвести начальственные нотки вернувшийся к более-менее приземленному состоянию оруженосец. – И мы немедленно отправимся к...-чего там его высочество говорил про безопасность? – Моему руководителю за разъяснениями!

— В смысле к зубастой лошадке-демоне? – уточнил с невинным видом покусывающий собственную куклу индивид. – А то ведь у тебя в главарях-то кучи и кучи побывать успели.

— Придем-увидите, — уклонился от ответа Бестолочь. – И верните наконец притяжение!

— Не выйдет, старый друг, — фамильярно обнял его устремленные к потолку колени чудак. – Мое величественное могущество – в смысле, изумительность — и близко не в курсе, чего за чары использовались ради твоей пузыритости – торкнуло, сам понимаешь.

— Что значит «торкнуло»?! – снова начал сердиться ученик, отпихиваясь от собеседника. – Требую снять проклятье – иначе…

— Ну давай, КУСАЙ меня! – балахон резко ушел вверх, на сей раз открыв отнюдь не элегантные кожаные сапожки. Всё оказалось куда выше. И несравненно хуже. – Кусай меня полностью!

Впрочем, на самом-то деле ничего такого уж ужасного не обнаружилось: слава Святой Деве, нижнее белье скорбный таки носил, причем довольно добротное, хотя и разумеется не первой свежести. А еще на нем имелась некая на диво неуместная и главное определенно знакомая иллюстрация…

— Пинки Пай – лучшая пони! – с восторгом, более подходящим детям лет этак семи громогласно возгласил больной на голову, не спеша скрывать нижние регионы. – И паладину придется пока поплавать в воздухе – оно будет весело!

Потенциальный дворянин оценил ситуацию, быстро придя к ряду выводов. Во-первых: скорее всего сей неким таинственным образом располагающий к себе бородач и правда не способен вернуть реальность в нормальное состояние. В случае же лжи ему так и так не удастся заставить неожиданного гостя снять заклятье. Во-вторых: поднимать тревогу скорее всего не нужно – будь гость настроен враждебно это давным-давно стало бы ясно. И тут вступает уже третье: никто лучше Понта с ним всё равно не сможет разобраться.

— Я точно не вознесусь к самому потолку с последующим падением и превращением в лепешку? – с вполне рациональным подозрением уточнил в любом случае не намеренный сильно довериться положительному ответу парень.

— Понятия не имею! – радости-то сколько. – Поэтому привяжу себя к тебе.

Он взял с ближайшей горки вещей лежащую там на просушке длинную и тонкую шпалеру и обвязал ее вокруг торса решившего не сопротивляться собеседника, после чего обмотал второй конец вокруг собственной цыплячьей шеи, гордо отвергнув резонные доводы касательно нерациональности подобного поступка самодовольным «выгляжу изумительно!».

Короче, отправляться пришлось будучи в положении вероятной виселицы, коий потенциал к счастью оказался не востребован – уже третий раз за двое суток воспаривший воин Христов совершенно спокойно держался в паре шагов от пола не проявляя никаких признаков дальнейшего возвышения и без проблем проталкивал себя вперед путем беспорядочного отпихивания от воздуха. Честно стоявшие на посту посреди зала стражники ясен хрен заметили странную пару – однако на более чем очень подозрительную улыбку а-ля «сметана и кот» не сподобились, почти мгновенно вернувшись к своим противоестественным играм.

А вот с доступом непосредственно к начальству вышла накладка: мистер Понт оказался занят общением с подчиненным. Вернее спором, причем судя по всему уже очень долгим, яростным и уже подбирающимся к кульминации. Уровень шума говорит сам за себя:

— ДА ПОЙМИ, РОГОНОСИЦА ИНФЕРНАЛЬНАЯ! – хорошо хоть в сих подземельях акустика никуда не годящаяся – а то бы всех перебудили. – Нет в мире твоей священной коровы — и быть не может и силы у нее никакой…

— ТЫ НЕ СМЕЕШЬ! – стол обратился в щепки, едва не погребя под собой успевшего отпрыгнуть владыку. — Ничто на Планах не в силах отвратить разящую руку Правосудия! Она сокрушит армии, обратит в пыль горы, сломит волю Дэв и ненависть Извергов и выбьет трон из- под богов, — монструозные руки вновь зажглись грозами и устремились к распластавшемуся у стены собеседнику. – Я же — судья для всех тех, кто предает Справедливость.

Последнее слово эхом отозвалось от стен, буквально наполняя комнату экстазом произнесшей его фанатички – и разбилось о холодное режущее лезвие презрения:

— Неужели? Ну тогда осуди меня, о пленница собственных иллюзий, — маска спала и вместо козлотавра пред фурией предстал кажущийся по сравнению с ней маленьким и слабым слепой жеребец. – Вынеси же приговор спасшему тебя из рабства отнюдь не только телесного земному пони – и услышь мой.

Казалось, будто Нилесия заколебалась – однако миг слабости прошел и молнии вновь заклубились вокруг горящих льдистой бирюзой глаз:

— Ты когда-либо убивал кого-нибудь?

— Разумеется! – с готовностью и воистину людоедской радостью отозвался оскаливший прореженную пасть ангел смерти. – Десятки и сотни тысяч живых и не очень созданий, героев и негодяев, могучие государства и жалкие разбойные банды, собственными копытами и пламенем обращенных в рабство драконов. Когтями детей, яростью артефактов, глупостью врагов и самой своей ненавистью воплотившейся в уродливую тень съеденной души, — помянутое орудие разрушения взвилось к потолку и заплясало сполохами призрачного огня вокруг вдохновенно вещающей фигуры. – В моих лапах извивалась обращенная в оружие любовь, трепетала дружба, умирала вера и горела надежда, — ничуть не менее пугающее и противоестественное упоение. – Всё ради смерти, боли и Истины! И может ли похвастаться тем же моя собеденица?

— Ты признался в преступлении, — рухнули подобно крышке гроба слова отступившей на шаг полудемонессы. По комнате пронеслась волна сверкающего в затхлом воздухе холода. – И понесешь наказание.

— Опоздала, — ответил ей Понт несветящим багровым пламенем. – Ибо я уже наказан, причем более, нежели ты или кто-либо другой, пусть даже Силы и Планы способны вообразить! Сама Смерть отвергла меня, лишила завершения, заставляя раз за разом по новой переживать всё приведшее При…- неожиданная запинка, мгновение спустя родившая настоящий шторм. — ПЕРВОГО к его позору и поражению! Каждую глупость, каждое предательство, каждую возмутительную неэффективность! – Элисон не выдержала усиливающегося на глазах напора и сделала следующий шаг назад. – А затем отнимает и их – чтобы показать другие проигранные сражения, выжечь самый след хоть чего-то правильного и достойного и до краев заполнить Лишенного сожалениями о свершённом не им!

Оттесненная к стене противница вспыхнула ослепительным синим всполохом, от которого у рыцаря зазвенело в ушах, а сердце будто пронзила стальная игла. Но и он исчез, оставив поле боя без следа столкнувшихся видимо лишь в разбушевавшемся воображении стихий.

— Справедливость коснулась тебя – и оставила свой отпечаток, — с убийственной серьезностью сыграла в очевидность «судья». — Но это не избавит тебя от возмездия за будущие преступления…

Пробирающий до костей смех – жуткий, одновременно страстный и отстраненный, безумный и презрительный. Как кусок заиндевевшего внеземного железа посреди раскаленного кузнечного горна:

— Кто определяет Правосудие, Нилесия? – так наверное говорил Змей, обращаясь к Еве.

— Закон, — подобно удару толстого дубового посоха в пол.

— И что же это такое? – слепец безошибочно смотрел ей в лицо.

— Инструмент, благодаря которому Справедливость торжествует, — не побоялась дама ответить незрячему колким взором.

— Кто же создает его? – вновь появился на устах оскал.

— Закон определяет Справедливость! – полный каменной убежденности голос не дрогнул.

— И вот он – круг, из которого для тебя нет выхода, — язык в предвкушении облизал чуть желтоватые клыки. – Потому как мы оба понимаем, кто создает законы – и не лично ли фактол проверяла указы и приговоры гавнеров и им подобных, неизменно находя бесчисленные ошибки? Так правильны ли эти законы?

— Законы непорочны, верны, правильны, — сомнения всё еще не слышно – но сам факт перечисления о чем-то да говорит. – Совершенны!

— Каким же образом возможно родиться совершенному от несовершенных? – сделал шаг к ней зверь. – Как могли люди или кто-либо другой – такие же преступники, просто еще не свершившие проступка – породить…

— Невинных нет. Но закон, — смахивает на зачитку символа веры. — Превыше плоти и крови. Из несовершенства может быть создано совершенство. Неправедные законы могут быть исправлены. Очищены от зла.

— Итак, законы способны нести в себе огрехи, – расстояние между ними стремительно сокращалось, — однако если они определяют Справедливость, то значит и она не без пятен и трещин?

Мощный прыжок – и вот уже женщина прижата к стене легко могущими размозжить ее рогатую голову копытами. Пустые глазницы против остекленевшей бирюзы:

— Твой бог не просто мертв – он и не рождался, — сам собой проникающий в уши сладострастный шепот. – Правосудия НИКОГДА не было и всё творимое вами во славу его – бессмысленно. Все жертвы, битвы и подвиги – тлен.

— Ложь, — неужели стон? – ЛОЖЬ! — Новая ослепительная молниеносная вспышка. Но проморгавшиеся зрители увидели ту же картину, за единственной поправкой – принц слегка задымился. – Справедливость существует, как живет зло и…

— Посмотри на меня! – Нилесия содрогнулась и замолчала. – Справедливости нет.

Голову заполнил звук лезвия-маятника, отрезающего ломтик за ломтиком его жизни.

— Зла нет, — дзыньк! — Добра нет, — дзыньк! – Это лишь слова, — дзыньк! – Иллюзия, — дзыньк! Ориентиры, придуманные не способными представить себе без них плоскость безголовыми картографами.

Элисон начала тихонько съезжать по стене, не в силах оторвать взгляда от снова закровоточивших впадин.

— Они обманывают, отвлекают, сбивают с истинного пути, переносясь с места на места – и все бегут за ними, мечтая достичь исторгнутых их же больным ограниченным разумом из пустоты болотный огонек, — из рукава выскочило последний кинжал – и с лязгом вонзился в плечо охнувшей жертвы. – И это тоже не порождение ваших фальшивых, навязанные невозможностью постичь вселенную полюса – но воплощенное желание. МОЯ ВОЛЯ, меняющая мир и ведущая МЕНЯ к Истине, коя есть сила и эффективность.

Монстр повернул лезвие – и тотчас вырвал его, открыв путь хлынувшей из широкого отверстия крови, к коей зверь припал подобно старику к источнику Вечной Молодости. Причем лишь жадным питьем людоед ограничиваться определенно не собирался и вот зубы уже вонзились в плоть…но не сжались. Несколько мгновений повелитель и жертва столи неподвижно, а затем рывком оторвавшийся соверен указал покрытым алой пленкой острием на проход:

— Убирайся – и даже не мечтай сбежать без разрешения.

До того будто омертвевшая фактол поспешно встала и, зажимая обширную рану ладонью, покачиваясь поспешила на выход, даже не заметив таившихся в нем всё это время посетителей. Они на самом деле тоже очень долго не могли прийти в себя после увиденного – его высочество успел облизать губы и лезвие, смахнув остальное рукавом, сменить облик на бариауров и простоять минут десять просто глядя на оставшееся от посетительницы красное пятно, бормоча про себя нечто неразличимое.

До Бестолочи как раз начало доходить казалось бы очевидное понимание, что в такой момент владыку тревожить определенно не стоит, когда вдруг у него над ухом раздались крайне подозрительного вида хлопки:

— Вууу-хуу! – точно сумасшедший. – Отличный спектакль! На бис!

Мистер Понт вмиг оледенел и с достойной статуи косностью развернулся к источнику шума. Оруженосец неосознанно попытался спрятаться за спину при всем желании не способного закрыть его старичка. Рассматривание возмутителя спокойствия длилось долго. Первая же последовавшая на него реакция оказалась вовсе не такой ужасной, как представлялось потенциальному дворянину:

— Да когда этот проклятый день наконец закончится!? – вопль заслуживающий лучших театральных подмостков. И без перерыва. – Я ведь тебя кастрировал!

— Не парься, — ничтоже сумнящиеся отмахнулся безумец, для пущей демонстрации собственного недуга поднимая балахон. – Всё давно отросло – в конце концов мы же настоящие мужики…

— Пошел в Бездну, извращенец …! – приказ сопроводился запуском в собеседника ножки от стола.

Дальнейшая речь состояла исключительно из обычно недопускаемой великим бандитом (во всяком случае в таких количествах) нецензурной брани. Матерился представитель единственного разумного вида долго, смачно и на нескольких языках – да так, что по истощении воздуха даже его собственная физиономия выглядела не хуже спелого помидора. Молча же проглотивший всю тираду незнакомец только широко раскрыл объятия и с совершенно детскими интонациями предложил:

— Обнимемся?!

— Уйди! – глухо отозвался отшатнувшийся конь-людоед с искореженным страданием ликом. – Изыди чудище! До завтра хотя бы! Пожалуйста!

— Оки-доки-локи! – сложный многоходовый поклон. – Короче, встретимся за завтраком.

В ответ донесся только вряд ли чего-то значащий булькающий звук – и паладин поспешно поплыл в след за вприпрыжку дернувшим обратно «изумительным Фистандантилусом».

-
Долгий-долгий взгляд ведомого на эшафот вследствие впадения в немилость дворянина с той же степенью обречённости и молчаливого достоинства:

— У меня тут полный разброд и шатание, — начал мученик перечисление. – Безголовая дочурка явила себя в почти голом виде куче лояльных где-то в районе подошв наемников, не постеснявшись затем покачать права на счет облегчения режима входа-выхода, — тяжкий стон и постукивание по останкам стола. – Затем приперлась одна сумасшедшая героиня полувековой давности, уже который день старательно пинавшая созданный мной еще в романтической местной юности образ, дабы, во-первых: заявить о желании свалить во в принципе не могущее окончиться для нее ничем хорошим свободное плавание. Во-вторых: отказаться от великодушно всучиваемой ей спасителем возможности наконец избавиться от постоянной боли под соусом мазохистской «Справедливости». И в-третьих: окончательно втоптать себя в моих глазах в пыль собственным фанатичным следованием за несуществующей священной коровой. И только-только мне удалось спровадить ее, как тут из ниоткуда является очередная…

Всё повышавшийся голос дал петуха. Тем не менее, его высочество не смутился, а только прокашлялся и продолжил:

-…напасть: уж сколько лет как торжествено и с великим облегчением выкинутый на помойку псих, — рука устремилась к вычесывающему у себя из лысины вшей (во всяком случае, он так сказал) Изумительному. – Вдруг ни с того ни с сего решил вернуться и аж поступить обратно на службу – видимо его драгоценное чудище и упомянула под скромным именованием «неожиданная помощь», — ладонь вошла в соприкосновение с лицом и принц резанул подчиненного каменным взором уже из-под нее. – И вот в такой тяжкий для мира и меня в частности момент некая паладинистая образина тоже вдруг возымела наглость полоскать соверену мозги!

— Простите, — с готовностью склонил голову сам уже почуявший несвоевременность собственной ремарки Бестолочь. Хотя на самом-то деле данная мысль буравила его всё утро – вот только буквально жегшая нутро жажда поделиться Истиной оказалась сильнее. Она кстати до сих пор, откровенного говоря, зудит потихоньку. – Я просто не смог…

— Ой, да кто бы сомневался! – новый неприязненный взгляд в сторону сидящего на стене мага. – Ладно, мне так и так сейчас придется погружаться в бездны безумия – поэтому блесни глупостью побыстрее и свали в туман. И чтоб без прелюдий!

Воин Христов встал ровно, вознес молитву святому Франциску, глубоко вдохнул и начал по новой:

— Вы не правы: добро, зло и Справедливость существуют…- принц вдруг схватился за голову:

— Аргхкс! Аура твоего идиотизма делать пони больно! – так наверное мясник смотрит на никак не желающую толстеть к празднику свинью. – Я конечно понимаю: паладин, всё такое, однако пожалуйста – хотя бы на сей раз попытайся понять: нету их! Вообще! Это всего лишь выдумка, иллюзия, обыкновенные цепи жаждущего жить общества для лучшего усвоения им индивида!

— Но как же! – кулак врезался ему в подбородок.

— Всё относительно! – продолжил говорить аж свалившемуся от неожиданности подчиненному владыка. – Сама вселенная со всеми ее путями – в глазах смотрящего. Каждого из них. Причиняющее вред одному есть благословение для другого и первое никогда не происходит без второго. Не существует в мире хороших дел и плохих – лишь выгодные для тебя и вредные, — резкое движение хрустнувшей шеей. – Допускаю комбинации и скрытые вариации – но мне-то под нос суют безосновательные, бессмысленные, бесполезные универсалии! Ну вот скажи: на хрена нужны нам эти оковы?

— Агха, — опасливо заерзал лежащий юноша, неожиданно обнаруживший, что соверен и правда ожидает от него ответа. – Дабы отличить праведное от дурного?

— Балда, — легкий удар по лбу. – Повторяю вопрос: на кой ляд сдались маленькому человечку придуманные за него ориентиры? Те самые добро, зло, справедливость, честь и прочие ни на чем не основанные слова – убившие многих и не спасшие никого? Зачем сдались они лично тебе? И с какой радости вообще принимать их во внимание?

Раздавленный тяжестью вопросов – и частично вставшим на него козлотавром – потенциальный дворянин лишь нервно захихикал. Вопреки ожиданиям, данное обстоятельство повлияло на ситуацию весьма и весьма благотворно: повелитель возвел очи горе и слез с вассала.

— Хорошенько подумай, — вода из фляжки потекла в грязноватую чашку. – Возможно хоть сегодня рыцарь поймет – и мы наконец сможем оставить данную тему в прошлом.

Бестолочь поспешно встал и будто на колесиках развернулся к выходу – не столько из страха самого спора с грозным совереном, сколько из ужаса перед кажущимся до дрожи возможным проигрыша – однако нечто…странное внезапно удержало былого студента от бегства. Не гордость, не тормознутость, не упрямство, но некая сила куда более высокого порядка ободряюще возложила ладонь на его голову и тихий-тихий ветерок-зефир прошептал на ухо…

Делай, что должно/всё будет хорошо.

Оруженосец заморгал – оба словосочетания раздались в голове одновременно, подобно отражению в стоящих друг напротив друга зеркалах, вызвав тем самым некое подобие мысленного резонанса, кое к счастью не повредило, а напротив облегчило процесс поиска и формулировки заявления:

— А что если мир не является настолько простым и понятным, как оно нам представляется? — неужели же это тот самый тон, коим говорил с ними почтенный аббат? – Что если в нем всё-таки есть нечто более высокое и сложное, нежели доступные нам материя и мечтания?

— Мои слова, — не оборачиваясь фыркнул великий бандит. – И тебе же на них придется ответить. Итак, с чего бы Понту слушаться кучку давно закосневших в собственных выдумках идиотов, имеющих наглость указывать прожившему десятки жизней пони, в какую сторону поворачивать конкретно эту? На хрена мне вообще ограничивать себя, тем более чужими глюками?

Собеседник смешался: как бы разговоры подобного масштаба определенно находятся вне скромных богословских познаний былого школяра. Да и чем возможно ответить существу, которое – да простит глупого служителя своего Дева Мария – в определенных моментах само подозрительно смахивает на божество?

И тем не менее, это его долг:

— Потому как возможно…возможно рано или поздно вам придется нести за всё ответ, — характерный и очень-очень нехороший скрип.- И даже коли не так, неужели же вас не наполняет печалью мысль о лучшем, данным кем-то несоразмеримо более великим пути, ныне отвергаемом вами «за ненадобностью»? Ведь если Он есть и не смотрит на создания Свои равнодушно, то разве же Совершенство не пожелало бы помочь нам прийти к нему? Дать те самые ориентиры, в коих столь нуждается всякий плывущий по бескрайнему и бушующему океану бытия – в поисках суши, что никогда не покачнется и не уйдет из-под ног?

— Нуждаются слабые, ленивые и тупые, — резанул очевидно напрягшийся владыка. – Эффективные же и цели себе сами определят и дорогу хоть в скале прорубят – без обращения к давно отжившим свое суевериям, в принципе неспособным ответить на великие вопросы современности.

— А разве мир нынче не тот же, каков был вчера и третьего дня? – пошатнулся, однако не отступил былой студент.

— Ясен хрен нет, — судя по тембру, усмехнулся вскинувший руку владыка. – Нас же отсоединили – не забыл? Вот только и до тех определяющих событий ваши универсалии являли из себя не более, чем маяки, неизвестно кем поставленные на случайно выбранные скалы. И дабы не удлинять сей становящий всё менее осмысленным разговор, скажи главное, — его высочество неспешно развернулся и устремил к собеседнику сжатый кулак. – Если я – твой бессмертный владыка, заботящийся о тебе и ведущий к счастью – прямо сейчас объявлю выгоду для своего дела добром, а ее отсутствием – злом, примешь ли ты сие определение и будешь ли действовать в соответствии с новыми координатами?

— Ваш покорный слуга идет сим путем с момента, как получил от мистера Понта высочайшую из земных участей, — предельно искренне ответил Бестолочь, возлагая ладонь на грудь. – Ваше счастье – моя благодать и благополучие соверена – высшая награда для вассала. Ибо такова воля создавшего меня, следование коей составляет самый смысл существования сего слабого человека.

— Какая прелесть – очередной голем, — после небольшой пауза скабрезно хмыкнул бариаур. – Ну по крайней мере ваш брат к бунту не склонен.

— Я сам выбрал предложенный Отцом и Матерью нашей кормящей Церковью спасительный путь из сотен и тысяч разбросанных предо мной Князем тьмы дорог, — настолько уверенно, насколько вообще возможно возгласил представитель лучших из людей. – И сам же вступил на него, обретя тем самым освободившую меня Истину…

— И пошел по проторенной тысячи поколений назад тропе, – оскалился монстр. — За тем самым первым ученым бараном, который ведет всех последовавших на бойню – о какой же свободе говорит мой бедный Вася?

— Свободе подчинения, — забавно: в кои-то веки эти слова не кажутся ему взаимоисключающими. –. Свободе признания собственной немощи и несовершенства – и мольбы к могущему изменить саму природу нашу о Спасении. Свободе осознания, что и мы сами и вся вселенная существует не только лишь ради самих себя и ни к чему не ведущей беготне по кругу. Свободе принятия своего долга, пусть даже порой и не понимая его целиком…

— Стандартная выспренняя религиозная чушь, — отверг изливающийся из сердца юноши поток Убийца Надежды. – Все вы одинаковы – закрылись в своих комфортных, выдуманных за вас крепостях и яростно отрицаете покрывающие их с опор до крыши трещины. Когда же ваши замки разваливаются овечкам остается лишь перейти в новое стойло – и жизнь продолжиться в прежнем русле. Ибо таким легче оболгать всё, во что они верили прежде и запродаться с потрохами новым мозговым слизням, нежели начать внезапно думать своей головой.

Полный презрения взгляд царя, брошенный на ничтожную букашку у ножки его трона – и распустившее в груди рыцаря нежные лепестки смирение:

— Христос даровал мне Истину, Счастье и Смысл, – из ножен выскользнул выданный цифровыми короткий меч. — И потому я буду служить принявшему жалкого, недостойного и собственного существования грешника в свои объятия Совершенству. Навеки, — клинок поднялся и коснулся прохладным кончиком горячего лба. – И до смерти, — лезвие ударило в пол, зазвенев от возмущения. – Коя по обетованию Его есть лишь переход из жизни в жизнь.

— Сказочный идиот, — в раздражении сплюнул великий бандит кровавый сгусток. – Даже для паладина. Но ничего: Мультивселенная побьет и коли выживешь – поумнеешь.

— Дай то Всевышний, — от всего сердца ответствовал чувствующий скатывающийся с плеч валун парень. – И быть может Он во всевеликой милости Своей, дарует счастье пребывания с Ним, благодать лицезрения Его света и ощущения касания Его руки и вам, ваше…о владыка мой земной, — парень хотел тут остановиться, но волны вдохновения погнали счастливого пленника дальше – на уже откровенно опасную отмель. – Ведь на самом деле и вы сами не верите в проповедуемое вами. И о том свидетельствует свершаемое вами.

На сей раз принца перекосило уже конкретно, будто всё козлоподобное тело внезапно разбил паралич. Расширившиеся глаза с чуть подрагивающими зрачками долго-долго смотрели на стремительно теряющего экстатическое настроение подчиненного, после чего повелитель столь же неожиданно выдохнул и расслабился:

— Больше мы об этом не говорим, — несмотря на мягкость тона, звучит подобно ультиматуму, – ни-ког-да, — ради пущего эффекта с нажимом произнес жеребец по слогам. – Ну и в завершение: так понимаю, Вася убежден в значимости и существенности справедливости, зла и прочего, потому как оные не придуманы творениями, а организованы самим Создателем?

— Истинно так, — успокоено согнул шею потенциальный дворянин. – И чрез следование данным нам Спасителям ориентирам в итоге люди придут к совершенству и счастью – по своей и Его воле.

— Да-да-да, — небрежное отмахивание от невидимых мух. – Ладно, хоть капля прагматизма в рассуждениях имеется. А то ведь случаются уникумы, пытающиеся не иначе как с бодуна быть добрыми ради самого процесса или еще какой хрени, – улыбка, обычно приберегаемая для безнадежно больных детей. – Заняться им видно больше нечем, кроме как и далее ограничивать и без того невысокую эффективность бытия ради ослабления ощущения собственной никчемности и пустоты, — сюзерен развернулся к жующему бороду посетителю. — Фис…как там тебя теперь!

— Ням?! – вопрошающий взгляд сырных глаз.

— Ты оказывается на самом деле не так уж и плох, – покровительственно кивнул ему бариаур. – Как грится, истина познается в сравнении, — издевательский смешок и подмигивание предыдущему собеседнику. — Аж серьезно подумываю таки нанять обратно – до чего служащие довели – плюс к тому же очередей из добровольцев так и так не предвидится…Вася, пшел вон – и чтоб без вызова я тебя не видел.

Потенциальный дворянин поклонился и поспешно покинул разгромленное помещение – сколько бы радости у него в душе ни поселилось, а всё одно диалог был, мягко говоря, весьма изматывающий. И внезапно за первым же поворотом наткнулся на высокую фигуру в длинном до пят плаще.

Слегка перегруженный последними событиями мозг не сразу сумел сопоставить имеющиеся очевидные факты друг с другом, а по произведении же необходимых вычислений оказалось, что бежать в панике уже поздно – тонкая, но удивительно сильная ладошка уже сжала ему запястье, пуская через кожу крохотные молнии до самого предплечья:

— Прости, прости, прости! — белоснежные пальчики заскользили по как-то подзабытым за вопросами веры бинтам, неся с собой то же приятно-леденящее чувство. – Пожалуйста, прости!

Осознав происходящее, Бестолочь испугался еще больше – ибо подобное поведение ни кровавой валькирии, ни строгой преподавательнице ну никак не подходило. Да и вообще, как-то оно…неудобственно воспринимать вроде бы одну персону в двух видах – кстати:

— А почему вы так по-разному себя ведете? – только-только дошедшая до повязки на животе рука застыла и отдернулась – и тут уже колючим стал по идее невидимый сквозь капюшон взгляд.

Проклятье. Ну вот ни на миг нельзя оставить этот язык без пригляда – обязательно чего ляпнет. Воистину «небольшой член, а сколько наделать может».

— Это…не принципиально, — напряженно отозвалась качнувшая головой в сторону дама, возвращаясь, впрочем без прежнего рвения, к целительству. – Вам просто не повезло попасться между…ней, — мимолетная дрожь. – И мистером Понтом.

Дочь соверена без предупреждения встала перед ним на одно колено, дабы обработать широкий разрез на бедре. Суматошные попытки смешавшегося рыцаря исправить сие абсурдное положение натолкнулись на четкий и недвусмысленный приказ не мешать работать и «вообще-то я дама, а значит делаю чего хочу», произнесенное со странной смесью горькой гордости и мрачной иронии.

— Вернее, наоборот: вчерашний день вероятно стоит назвать самым удачным в вашей жизни – потому как она…- опять странное возмущение в воздухе, -…несмотря на всю свою радость не только не убила, но даже и не покалечила «очередную игрушку дорогого папочки».

— А почему…гм, «она», — решил для разнообразия не спорить рыцарь, — вообще напала на нас?

— Голос крови, — совсем сухо отозвалась собеседница. – Наследственность сказывается. Всё, — дочь повелителя коснулась последней раны и встала, оправляя балахон. – К сожалению, в данный момент не имею возможности в полной мере оказать вам необходимые услуги медицинского характера – внимания требуют в первую очередь возложенные на меня нашим руководителем задачи, — кивок в сторону тихо журчащего негромким разговором кабинета. – Впрочем, вы и без того скорее всего находитесь в форме, достаточной для выполнения данных вам инструкций.

За какие-то жалкие минуты вернувшаяся в свое стандартное – ну или вернее, самое первое из известных ему — «канцелярское» состояние Фаль (Парси? Парсифаль?) отвернулась к проходу. Какое-то время они лишь молча стояли не глядя друг на друга: парень приводил в порядок собственные мысли, а леди старательно делала вид, будто Бестолочи вовсе не существует – ну или действительно потеряла к нему всякий интерес. Попытка же восстановить общение, хотя бы в виде расспросов о произошедшем при давнем штурме, натолкнулось на холодную рекомендацию приступить к работе.

Делать нечего: по возможности галантно распрощавшись с лишь дернувшей на его излияния плечом преподавательницей, юноша отчалил на поиски доверенных ему на попечение «гостей».

В тентах обнаружились только высыпающиеся после ночной смены цифровые плюс таки выглядящий крупно даже на их фоне безымянный тифлинг в измятых доспехах, несущих на себе следы когтей, клыков и пламени, а также явно набранных из частей разных наборов. Вместо меча у спящего подобно младенцу пленнику проклятья лежала крайне подозрительного вида палица с зеленой рукоятью, лишенный же забрал шлем открывал вид на закрывавшую скулу бурую повязку. Короче, все признаки указывали на то, что неизвестный страдалец и в их отсутствие жизнью опять-таки не наслаждался.

Надо будет при первой же возможности с ним пообщаться – ну там, извиниться, представиться и так далее. Не сейчас, естественно.

Награбленное в Кёрсте оказалось уже разобрано, оценено, отсортировано и разложено по фирменной схеме Ви: то есть в кучи «одену как только так сразу», «пропью» и «доля остальных», что наглядно указывало на бессмысленность ожидания возвращения сюда эльфийки – а значит зная ее характер следует ожидать либо радостных приставаний с вопросами к охранникам при одновременном освобождении их от груза «источника всякого зла», либо, намного хуже, исследования местных залов.

— Кустоди эт серба! – вслух ужаснулся возможным последствиям потенциальный дворянин, пулей устремляясь к воротам – и вознес к Небесам новую, на сей раз благодарную молитву, ибо «остроухое чудо» ничтоже сумнящиеся претворяло в жизнь практически безопасный первый вариант, да еще и при явном удовольствии второй стороны общения.

Цифровые аж немного нарушили регламент, за единственным исключением скучковавшись вокруг трещащей без передыху гостьи, периодически предлагали ей выпивки, делали определенно радующую всю компанию шутки и вообще вели себя подозрительно дружественно и гостеприимно – видимо успели соскучиться по хотя бы относительно нормальным представительницам прекрасного пола. И если уж на то пошло: почему Фаль их всех тут не перерезала…стоп.

Так, а теперь тихо, спокойно, со всем надлежащим вассалу уважением к соверену и его семье отправляемся на поиски второго подопечного.

-
Вопреки традиции, Фауста пришлось искать долго и упорно: маг, позаимствовав у аборигенов более удобную одежду — драгоценные одеяния из дворца бургомистра мало того, что кроились на совершенно другую фигуру, так еще и преизрядно загрязнились за время путешествия по подземельям — прямо-таки растаял в относительно чистом воздухе «Дыры». Никто ничего не видел, не знает и вообще отвали, любимчик конский (далее шли отвратительные намеки и наглый гогот). Разве только героически оставшийся несмотря на соблазн пообщаться с лучницей привратник смог уверить искателя в полнейшей и непробиваимейшей запертости ворот с самого прихода «работодателя» – хотя конечно учитывая специализацию волшебника, последний факт несколько теряет актуальность.

Бестолочь внезапно выручило чутье: а именно несколько подуставший от резких ароматов Кёрста – ржавчины, специй и гнилья – и стылых, пахнущих откровенно склепно катакомб нос, очутившись во в целом ощущающимся довольно нейтрально пространстве их нового дома неожиданно подал голос при прохождении мимо лестницы с целью еще раз порыскать на верхних этажах. Нечто странное, не сильно неприятное, довольно резкое и явно не долженствующее находиться в массивном зале из камня и металла. И вот именно там, под ступеньками и обнаружился согнувшийся в три погибели имаскари, с огоньком на руке и вниманием, полностью поглощенным обнаружившейся на стене металлической плите.

И кому только взбрело в голову устанавливать наверняка весьма дорогостоящий барельеф в месте, куда в обычной ситуации никто и не взглянет?

Заинтересовавшись данной тайной, а также доносящимся из укромного уголка воодушевленным пыхтением, былой школяр неспешно присоединился к исследованию. Надежда на простую оплошность, допущенную нерадивыми рабочими отпала почти мгновенно: пластина подогнана к необычному окружению ничуть не хуже своих надверных товарок и очевидно изначально делалась под конкретную обстановку. Изображение выполнено в том же стиле, что и все остальные рисунки, а имеющая вследствие архитектурного решения треугольная форма является ни много ни мало, а одним из выразительных средств, прямо-таки кричащих «вот отсюда всё и вылезло!».

— Чего читаешь? – легонько пихнул закрывающего собой начало рисунка соратника потенциальный дворянин. – И куришь?

— Хвост, — прохрипел ничуть не удивившийся его появлению маг, затягиваясь инкрустированной лазурью ладанкой. – Ушастая стянула чуток пока людоед спал…ух и ядреная же штука! – в знак подтверждения он тяжело закашлялся – и снова наполнил легкие едким дымом. – Реально режет – но эта рыжая алкоголичка скорее от злости лопнет, нежели найдет нечто не могущее быть употребленным по назначению аж самим мной.

Оруженосец с сомнением покачал головой, однако от каких-либо рекомендаций воздержался – не дело рыцарю препятствовать в разбирательствах, затрагивающих честь, пусть и столь странную. Да и не к месту оно нынче как-то.

— Так о чем повествует данное произведение искусства? – по возможности официально, дабы настроить неудачливого преподавателя на нужный лад, вернулся к главной теме бывший студент.

— Разве не очевидно? – вскинул брови собеседник, чуть отодвигаясь. – Гигантские шестерни и некий великан, от которого исходит волна существ правильной геометрической формы?

— Ничего не говорит, — честно признался невежда, с интересом разглядывая порождающий чудиков механизм.

— Механус, Бест, Ме-ха-нус, — совсем по-понтовским легонько постучал волшебник по лбу слушателю. – План абсолютного порядка, представляющий из себя один гигантский мотор и населенный обществом с жесточайшей иерархией во вселенной: настолько, что непосредственное начальство для тамошних жителей – живое божество, а всё более высокое вовсе аналогично Великой Неизвестности.

Лектор в очередной раз раскашлялся, на сей раз аж не удержавшись на ногах и треснувшись головой о металл. «Паладин» поспешил помочь ему вылезти наружу.

— Нет, ты только прикинь: целый … …, — набрался же он от Ви гадостей, — храм! Под землей! В Сигиле! Бред.

— Храм? – опасливо переспросил юноша с чего-то вдруг вспоминая об покорении при покорении Нового Мира дикарях, ежедневно приносивших на своих алтарях по человеку и съедавшие останки. – Не усыпальница?

— Вряд ли: кому вообще может сдаться собирать и хоронить шестерёнки или чего там у них? Да и какая разница? – отмахнулся разлегшийся прямо на грязном полу Фауст, с перекосившимся лицом затягиваясь частично рассыпавшей содержимое ладанкой. – Так и так данное сооружение совершенно и абсолютно бессмысленно – с тем же успехом можно делать надгробье всем недожившим до победы тазикам и ножницам! – желтоватые ногти почесали нарождающуюся бороду. – И где только положен предел человеческой глупости?

— Человеческой? – с сомнением обозрел фигуры на ближайшем рисунке рыцарь – сплошные несметные полчища разных форм и размеров, тем не менее не имеющие в своих рядах ничего похожего на нынешних «исследователей». – Так о чем стены-то рассказывают? Кто это?

Пару минут немигающего взгляда – и торжественное водружение ладони на лицо:

— Бестолочь! – сколь же они все однако единодушны в сей характеристике. – Совсем ума нет, — смотрящие на него из-под пальцев глаза сменили выражение со вселенской печали на чуть раздраженную иронию. – Модроны это, о в принципе ничего не знающий о планарах прайм, — краткий смешок непонятной природы. – Создания чьей законопослушности позавидуют и баатезу, в своей безэмоциональности подобные камню и в логичности – абаку. Окружающее же нас строение…

Он малоосмысленно повращал свободной рукой.

-…есть судя по всему не то кладбище, не то, более вероятно, мемориал, посвященный вероятно самому трагичному из регулярно повторяющихся в Мультивселенной событий – Великому Маршу, — лектор снова затянулся. – И учитывая наблюдаемую мной невежественность, видать придется опять поработать ходячим справочником.

Имаскари встал, отряхнулся, похрустел позвоночником…и сел обратно, облокотившись на лестницу спиной.

— Итак, раз примерно в триста сигильских лет обычно кружащийся лишь вокруг себя Механус неожиданно разрождается многосоттысячным потоком собственных жителей, идущими стройными рядами от плана к плану, — ладанка сэмитировала собой указку, поочередно указывая на бронзовые двери. – Внешние Земли – Аркадия – Гора Целестия – опять портальный город – другой – Элизиум и так далее, — инструмент священнослужителей ушел по спирали ввысь, а затем вернулся ко рту.

Вдох.

Кашель.

— Зачем они это делают не знает никто, — сипло продолжил начинающий выглядеть откровенно хреновато волшебник. – Самое распространенное предположение гласит, будто во время сего похода Праймус – их божественный правитель – наблюдает за окружением через очи подчиненных и благодаря сим крохам умудряется создать целостный и четкий образ происходящего в Мультивселенной. То есть по сути, перед нами величайшая научная экспедиция из когда-либо существовавших, — хриплый смех и новое мужественное припадание к никак не желающему затухать источнику дыма. – Охххх…ну и отрава…бэээ…но суть-то в том, что для изучаемых ими миров данное шествие безэмоциональных, строго логичных и напрочь игнорирующих любое препятствие – как-никак действовать-то надо сугубо по созданному без всякой привязки к местности и современным реалиям маршруту — металлических страшилищ является наглядной демонстрации фантазии «бесконечно движущаяся независимо от наклона и расстояния горная лавина».

Ученик послушно представил – и содрогнулся, оценив масштабы бедствия:

— Они правда сметают всех на своем пути? – кивок. – Неужели их никто не пытался остановить?

— Разумеется пытались, — мученик тоскливо заглянул внутрь ладанки, сглотнул и опять затянулся. – Как-никак это одно из величайших событий Планов и естественно вокруг него буквально роятся всяческие интересные личности: от жаждущих поднабрать себя для ритуалов редких внутренностей чернокнижников до стремящихся к той же прибыли туристических агентств и от жадущих во что бы то ни стало помешать манифестации ненавистного Порядка слаадов до упертых по самые помидоры с их идеей обеспечить возвращение максимального количества несчастных рабов иерархии к Праймусу Стражей. И всё равно Марш еще ни разу не оканчивался поражением – хотя конечно по возвращению от вышедших толп остаются жалкие ошметки, — он почесал подбородок. – Отсюда кстати растут ноги другой версии: Первому хочется не более чем под благовидным предлогом разгрузить перенаселенный план. И вот тут уж с успешностью идеи не поспоришь.

Смех перешел в продолжавшийся аж минут пять кашель – однако и на сей раз идейный курильщик наотрез отказался отпустить хвост соверена с миром, оправдывая ослиное упрямство мотивацией «больше никаких случайных пропаж» и агрессивным пыхтением. Былому студенту не оставалось ничего иного, как только запихать беспокойство о здоровье попутчика куда подальше и вновь сосредоточиться на истории и назначении «Дыры». Кстати…

— Прости, я не понял: так кому конкретно посвящен сей монумент: модронам или их жертвам?

— Кто его знает? – с нотками отчаяния просипел на глазах теряющий надежду на успех спорщик. – Сам пока лишь до второго этажа добрался да и то там мельком проглядел. Может порядочным – в конце концов возведение подобных конструкции им отнюдь не чуждо – а может и тем и тем, — он оглядел зал, ненадолго задержавшись на центральном механизме, после чего торжественно провозгласил. — Так или иначе, постройка абсолютно и совершенно бесполезна – лучше бы на те же деньги погибшим гробов накупили – и до сих пор существует исключительно по причине скрытости своей от чужих глаз.

— А не в том ли и смысл? – немного подумав, отозвался чувствующий внутри несогласие со столь категоричной позицией юноша. – То есть, не для того ли ее и спрятали, чтобы сия память досталась не горюющим родственникам или вовсе каким-нибудь охочим до сокровищ проходимцам, но тем, кто действительно способен взглянуть…

— Памятники не для того делаются, — с натугой прервал его красный волшебник. – К тому же как любой способен видеть, в итоге данную финансовую дыру заполонил разумный вариант паразитов – скваттеры обыкновенные. Значит все затраты, технологии, работы послужили не возвышению человеческого духа, благу народов или хотя бы чьей-то радости, но исключительно удобству жалкой кучки никак никому не помогшей банде разрушающих всё на своем пути фанатиков, — минутная заминка. – А ведь иронично вышло, не так ли?

Былой школяр только собрался начать объяснять с болезненным видом лыбящемуся пространству травокуру неосторожность постоянного напоминания окружающим об их недостатках, как внезапно до того мирный зал огласил могучий рык:

— ВА-СЯ! – в голосе лишь нетерпение – видимо его высочеству банально лень искать подчиненного. – НА ВЫХОД! ДРУЗЕЙ СТАРЫХ НАВЕЩАТЬ БУДЕМ!

— Если что – я заболел, — быстро прошептал волшебник, лихорадочно тыча ладанкой в недостаточно большие для нее карманы. – И еще: как вернешься, можешь уделить мне пару минут? А то почему-то все наотрез оказываются рассказать, чего это за летучая хрень вчера на нас напала…