Вопросы и пути

Глава 1. Купейное

— Зело велик и славен град Мэйнхеттен. Не счесть в нем чудес копытотворных, и не будет рисково молвить, что целиком он состоит из диковин разномастных — полнится ими жизнь его с каждым днем. Вольно раскинулся град сей на берегах Хэйсонова залива и на острове, от которого название своё и заполучил. Издали видны путнику любопытному те громады, что любое воображение повергают в трепет и благоговение – будто пронзают небо они шпилями своими, за что и название несут подобающее. Трудно словом молвить, как прелест… пререльс… Тьфу ты! – Светло-желтая земная пони с малиновой гривой раздраженно фыркнула на книгу, что лежала перед ней.

— Прельстиво. – Заглянув через плечо кобылки, поправила её белая единорожка. – И что это вообще за книга, Эпплблум?

— «Очерки о Мэйнхеттене» Трендерхуфа, Свити. – все с той же недовольной гримасой ответила земная пони. – Сестренка вручила. «Вдруг пригодится, сахарок» — передразнила она.

Выражение на мордочке Свити Белль вполне явно демонстрировало желание произнести что-то вроде «Тили-тили-тесто, фермерша и хипстер – жених и невеста», но вместо этого она повернулась к окну.

— Скут, ты еще дырку в стекле не проглядела? – свой заряд язвительности единорожка направила в адрес темно-оранжевой пегаски, которая с выражением сосредоточенного внимания смотрела на пробегающие за окном поезда поля и перелески.

— А что делать-то еще? – Скуталу повернула голову к подругам. – Мне от этого вашего чтения кажется, что мы на школьной экскурсии. А наши экскурсии…

Подруги примолкли. Школьная поездка – мероприятие, конечно, интересное, но чреватое всякими неприятными последствиями. Вроде написания сочинений или шоколадного дождя по всей Эквестрии.

— Не вешать нос, Меткоискатели! Мы же едем в гости к самой замечательной кузине, которая живет в самом замечательном городе! – Эпплблум со своей обычной энергией подбодрила подруг.

— Только вот ехать до него еще… — протянула Скуталу. – Ску-учно же.

Свити Белль, чуть задумавшись, открыла свою седельную сумку и достала из нее колоду карт.

— Сыграем в «ведьму»? – единорожка положила карты на столик. – Взрослые пони часто играют в карты в поезде, я читала.

— Я за! – воскликнули одновременно пегаска и земная пони, даже не обратив внимания на слово «взрослые», которое в обычных условиях могло бы спровоцировать оживленную дискуссию.

За игрой время пролетело незаметно. И когда кобылок, увлеченных игрой, отвлек вежливый стук в дверь, они с удивлением обнаружили, что за окном поезда уже вовсе не день, а вечер. И постучал в дверь не кто иной, как проводник, разносивший по вагону вечерний чай с булочками. Меткоискатели, поблагодарив проводника, приготовились воздать должное пище. Проводник, улыбнувшись в густые усы, заметил:

— У вас билеты до Мэйнхеттена, верно? Не забудьте выспаться ночью, поезд прибудет на вокзал рано утром.

— Эй! – возмутилась Эпплблум. – Мы можем всю ночь не спать! Сну не покорить Меткоискателей!

Свити Белль и Скуталу согласно кивнули. Более живо выразить своё отношение к теме им помешали булочки, которые в тот момент занимали их мысли и рты примерно на девяносто процентов.

— Не сомневаюсь, юные леди. Но вдруг вас ждут в Мэйнхеттене настоящие приключения? А перед ними нужно хорошо отдохнуть. Даже таким энергичным кобылкам, как вы. Так что доброй ночи, леди. – Проводник вышел из купе, еще раз улыбнувшись. Такая у него работа: заботиться о пассажирах.

Эпплблум, проводив усатого пони взглядом, радостно заметила:

— А он прав! Приключения!

— Но сначала – сон. – Добавила Свити Белль.

— Тогда доедаем-допиваем – и на боковую, девочки. – Подвела итог Скуталу.

Спокойная эквестрийская ночь догнала бегущий по равнинам поезд, добавила яркости искрам, что вылетали из его трубы, приглушила стук колес, словно уговаривая их не мешать спящим пассажирам, посеребрила уходящие за горизонт дорожки рельсов лунным светом. Крепко спали Меткоискатели в своем купе, но если бы кто-нибудь из них проснулся, то смог бы различить в небе силуэт цвета индиго, что ласково распростер свои крылья, обнимая и укачивая мир в своих объятиях, обещая «Скоро будет новый день».

Глава 2. Проснитесь и...

Утро встретило трех кобылок голосом, монотонно и при этом мелодично повторявшим: «Мэйнхеттен, конечная, пассажирам освободить вагоны». Первой открыла глаза Эпплблум, просыпаться рано утром ей было привычно. Не совсем привычным был способ пробуждения – она знала о том, что проводники обычно предупреждают о скором прибытии, давая время на сборы. Но долго раздумывать об этом она не стала – растолкав сначала Свити Белль, которая, сразу разобравшись в ситуации по виду за окном, начала собирать вещи, Эпплблум перешла к процедуре побудки Скуталу. Та, будучи верной ученицей Рэйнбоу Дэш, охотно перенимала опыт своей названой сестры: иногда добудиться ее можно было только ведром воды. Вот и сейчас оранжевая пегаска отмахнулась от толкающей ее в бок Эпплблум и пробурчав нечто вроде «Мне еще кусочек радуги», перевернулась на другой бок.

— Кажется, я сейчас кого-то лягну! – проворчала желтая пони, дергая Скуталу за хвост. Пегаска наконец-таки соизволила открыть ясные глазки и недовольно заявила:

— Мне такой сон замечательный снился! Вредина ты.

— Про то, как ты сделала «Звуковую радугу»? – вмешалась в разговор единорожка, уже закончившая с упаковкой сумок.

— Угу. – кивнула Скуталу.

— Радуги – радугами, но постель сама себя не уберет, соня. – Эпплблум подходила к проблемам с практической точки зрения. – Так что копыта в зубы – и вперед. Мы уже в Мэйнхеттене.

В скором времени постели были убраны, вещи – разложены, распиханы и аккуратно упакованы по седельным сумкам, и подруги, покинув купе, направились в тамбур.

Мэйнхеттенский вокзал встретил Меткоискателей тихим гулом ветра. Но для вокзала таких размеров – а под его стеклянными сводами словно мог поместиться Кантерлотский замок, причем еще осталось бы место для трех понивилльских ратуш – здесь было неестественно тихо. Только шипение пара, стравливаемого из котлов паровоза, что доставил сюда подруг, четко различалось в воздухе. Составы на соседних путях стояли с закрытыми дверями, не было вокруг шумной, многоголосой, разноцветной толпы, только ветер шелестел страницами журнала, забытого кем-то на скамейке неподалеку, киоски, в которых можно было запастись всем, что понадобится для путешествия, смотрели на мир пыльными и пустыми витринами. Даже сами цвета мира вокруг словно поблекли.

Кобылки переглянулись.

— Как-то здесь… — Начала Эпплблум, но фразу не закончила.

— Неуютно. Совсем неуютно. – Продолжила Свити Белль.

— И никого вокруг. – Скуталу крутила головой, словно надеясь, что беспонье вокруг – всего лишь какая-то иллюзия, которая рассеется, если моргнуть и шлепнуть себя по щеке.

— Нас должны были встретить. Бэбс с родителями. – В обычно жизнерадостном голосе Эпплблум чувствовалось непонимание. И беспомощность. – Но…

— Это неправильно. Это вокзал? Это точно Мэйнхеттен? Это вообще Эквестрия? – Свити тоже было заметно не по себе.

Скуталу первой удалось взять себя в копыта.

— Так, леди! Прекращаем панику. Сколько не ной, Рэрити не переноешь. – Фраза достигла цели. Эпплблум прыснула, а вот белая единорожка рассерженно фыркнула на пегаску. Та невозмутимо продолжила.

— Приходим в себя, быстренько. У меня тоже перья шевелятся от этого места, но мы Меткоискатели или кто? Тут уж точно не страшнее, чем в Вечнодиком лесу. И вообще! Хотели приключения – вот оно нам сразу, на тарелочке.

Маленькая речь в исполнении Скуталу помогла кобылкам немного привести мысли в порядок. И результатом этого порядка стало молчаливое понимание: от стояния на месте и вздрагивании от каждого шелеста точно ничего не изменится. Подруги переглянулись, молча кивнули друг другу и направились к главному залу. Архитектура вокзала была им немного знакома: Меткоискателям уже довелось побывать здесь ранее, но тот визит в Мэйнхеттен был несколько спонтанным и сумбурным.

— Никогда бы не подумала, что буду расстраиваться, если меня не будут толкать или наступать мне на копытца. – Негромко заметила Свити.

Дальнейший путь по перрону до главного зала прошел в молчании, только негромкое цоканье копыт, затихавшее под высокими сводами вокзала, сопровождало кобылок. Широкие двери, через которые раньше текла разноцветная и тысячеголосая вереница пони, сейчас больше напоминали иллюстрацию с заброшенным замком в книге про эпоху Дисгармонии: правая створка распахнута до отказа, левая – плотно закрыта, и, зацепившись за нее, трепещет под короткими порывами ветерка клочок бумаги, на котором можно различить следы типографской краски, что когда-то были буквами.

Пони, на секунду замедлив шаг перед дверью, молча прошли внутрь и остановились, сделав всего несколько шагов. Огромный двусветный зал оставлял в точности то же впечатление, что и перроны: величественная, строгая красота, ставшая без тех, кто мог бы оценить ее, всего лишь памятником самой себе, пустой скорлупой. Особенно сильный порыв ветра взметнул обрывки бумаги с пола, провел холодной щеткой по шерсти кобылок, заставив ее подняться дыбом, выдавил на глаза непрошеные слезинки.

Меткоискатели синхронно моргнули, Эпплблум встряхнула головой. В её еще нечеткое поле зрения попал объект, которого она раньше не видела и который был столь же чужероден этому месту, как и они сами.

В нескольких десятках шагов от них, чуть склонив голову набок, стояла Принцесса. Темно-синие крылья ее были плотно прижаты к телу, грива цвета ночного неба плавно колыхалась, словно под порывами невидимого ветра. Аликорн смотрела на трех кобылок – внимательно и устало. Меткоискатели без слов приблизились к ней и склонились в поклоне.

— Встаньте, мои маленькие пони! – произнесла Луна громко. Голос ее разлился в окружающем воздухе, долетел до стен, отразившись от них эхом и постепенно затих. Меткоискатели поднялись, и на их мордочках явно читалось множество вопросов. Принцесса, чуть улыбнувшись – не веселой и радушной – а скорее успокаивающей улыбкой, вновь заговорила, но на этот раз гораздо более мягким, мелодичным голосом.

— Ваши вопросы требуют ответов, поэтому я здесь. Мои вопросы тоже требуют ответов, и поэтому здесь вы. Прежде всего, знайте: вам не грозит опасность. Но ответить я могу только на один вопрос каждой из вас. И мои ответы могут больше запутать, чем навести на тот путь, который приведет к ответу настоящему.

Подруги переглянулись. Ответы были важны, но главный ответ они уже получили, даже не задавая вопросов. Что бы их ни ожидало дальше – пусть они не были готовы, они были вместе.

— Принцесса… — Скуталу заговорила первой, сделав шажок вперед. Ситуация воскресила в ее памяти не столь давние события. – Мы ведь сейчас во сне?

— Да. Это ваш сон, мой сон и сон мира. Вы умные кобылки, я знаю, и сможете понять. У этого сна есть свои правила, и я над ним не властна.

— После сна обычно просыпаются. – Задала свой вопрос с полупоклоном Свити Белль. Как часто говорила ей сестра: «Леди всегда должна оставаться леди, даже во сне!». – Мы должны что-то сделать, чтобы этот сон закончился?

— От сна можно только проснуться. Чтобы проснуться, нужно найти ответ на вопрос. Вопрос звучит так: «Что нужно, чтобы проснуться?»

Настала очередь Эпплблум. Обычно отважная и даже иногда безрассудная кобылка в этот раз замялась. Принцесса внимательно смотрела на нее, но не произносила ни слова. Наконец, решившись, она выпалила:

— А-а… наши друзья и семьи… С ними ничего не случилось?

Принцесса улыбнулась — ласково, как мать, что поет колыбельную жеребенку, прежде чем ответить на вопрос Эпплблум.

— Да. С ними все хорошо. Не беспокойся. – Луна расправила крылья. Ее голос стал строже. – Помните, теперь все зависит от вас. Найдите свой ответ, и помните: после сна всегда наступает пробуждение.

Еще один порыв ветра – и принцесса Луна исчезла. Пони молчали, погрузившись в размышление. Эпплблум вдруг стукнула копытом по полу и сказала:

— Свити, Скут! Можете меня ругать. Спросила не пойми что… А могла бы попытаться узнать, как нам выбраться. И вот мы тут одни, и ничегошеньки не понятно. Короче – можете ругать!

Скуталу и Свити Белль переглянулись, затем перевели глаза на Эпплблум и рассмеялись – искренне, звонко. В первый раз за сегодня. Эпплблум непонимающе смотрела на них.

— Ой, перья мои! – заливалась пегаска. – Свити, скажи ей.

Единорожка, прекратив смеяться – впрочем, улыбка никуда не делась с её лица – внезапно обняла желтую пони.

— Глупышка. Ты задала самый важный вопрос из нас всех, и еще говоришь – ругайте, мол, меня! Мне, что ли, не за кого волноваться? Или, думаешь, Скуталу ни за кого не беспокоится? Нам тебе спасибо сказать нужно!

— Вот именно – спасибо! – добавила Скуталу, обнимая подруг. – И вообще – никакие мы тут не одни, мы тут вместе!

— Девочки… — только и ответила Эпплблум. На ее мордочке теперь тоже была улыбка. Чуть-чуть еще постояв обнявшись, три подруги переглянулись.

— Ну что? – сказала земная пони. – Как всегда?

— Само собой! – подтвердили пегаска и единорожка.

— Меткоискатели-сновидцы ищут ответы! Йей! – прозвучал задорный клич под стеклянным куполом Мэйнхеттенского вокзала. Три кобылки направились к выходу, не оборачиваясь. И в спину им дунул ветер – но в этот раз он был не холоден, и была в нем не пустота, а тепло, запах картофеля-фри, угля, газет, пара, чемоданов – и шум толпы, которая вскорости растворится, разойдется по уходящим поездам – но на смену ей придет другая.

Глава 3. Серое и зеленое

Три кобылки двигались бок о бок по широкой улице. У этой улицы, наверное, было название – но они его не знали, а все указатели в этом мире превратились в неразборчивую мешанину символов. Издалека казалось, что стоит подойти поближе – и узнаешь, что находишься на такой-то улице в таком-то районе – но при более пристальном взгляде четкие линии расплывались, превращаясь в бессмысленный набор палочек. Это было непохоже даже на какой-нибудь язык – на одной и той же улице эти надписи выглядели совершенно по-разному. Подобное творилось и с газетами – Свити Белль, постаравшись, смогла телекинезом достать одну из газетного автомата на предыдущем перекрестке. Оказалось, что и в ней буквы сплетались в узоры – местами даже красивые, но абсолютно бессмысленные, а иллюстрации лучше всего характеризовало слово «клякса».

Меткоискатели шли по городу уже больше получаса – без особой цели. Изредка они обменивались репликами – короткими, ничего особенно не значащими, просто подчеркивающими, что они все еще здесь и все еще вместе. Но на следующем перекрестке шедшая слева Скуталу резко остановилась.

— Так. Стоп. А куда мы вообще идем? – сказала она.

Свити Белль и Эпплблум тоже замерли.

— Понятия не имею. – Фыркнула единорожка.

— Угу. – Отозвалась земная пони.

— Значит, тогда можно и тут постоять. – Резонно заметила пегаска. И продолжила, взмахнув крыльями. – Ну, в смысле — давайте уже определимся, что ищем.

— Ответы, верно? – Эпплблум неуверенно моргнула.

Свити Белль хлопнула себя копытом по лбу. Потом, увлеченно жестикулируя, затараторила, обращаясь к подругам и одновременно к самой себе.

— Девочки! Это сон, верно? Но в то же время это не сон. От сна можно проснуться, но мы не можем проснуться сами. Как загадка. Нужно найти на нее ответ, когда знаешь только вопрос. Значит, нам нужно как-то придумать этот ответ! Вернее, не придумать, а обнаружить. Если нам нужно как-то разбудить нас, то как нам сделать то, чего мы не можем сделать? Нужно сделать что-нибудь, что мы можем здесь, но не можем там. Или то, что мы хотели сделать там, но не сделали…

— Свити! – голоса подруг прервали ее словоизлияния.

— Простите. Заговорилась. – Потупилась Свити Белль. – Зато я поняла две вещи. Во-первых: нам нужно найти цель, иначе мы проблуждаем здесь… очень долго. Во-вторых: у нас уже есть цели! Может быть, они и не самые лучшие, но давайте начнем с чего-нибудь.

— Цели? Подожди-ка, точно! Эпплджек наказала мне обязательно посетить Центральный парк, посмотреть на тамошние яблони… — Эпплблум не договорила, ее перебила Скуталу:

— И мне Рэйнбоу сказала – обязательно сходи на игру на стадионе «Мэйнхеттенских Ворчунов». То есть…

— Именно! – воскликнула единорожка. – Мне Рэрити заявила: «Не сходишь в Мэйртрополитен-оперу – домой можешь не возвращаться». Шутила, конечно, но…

— Но у нас наконец-то есть хоть какое-то направление. Лучше, чем ничего. – Практичность Эпплблум снова заявила о себе. – Только вот как нам добраться до… стоп! – она резким движением открыла свою сумку и выдернула из нее книжку. Та, словно протестуя против такого обращения, вылетела у нее из зубов и упала на асфальт, раскрывшись примерно посередине. Эпплблум удивленно проговорила:

— Ишь ты, и правда пригодилась. Спасибо, сестренка.

Пегаска и единорожка поняли, что именно имела в виду подруга. Аккуратно они перелистали книгу – и вот, на цветных вкладках обнаружилась карта Мэйнхеттена. Выполненная в претенциозном и вычурном стиле – но со всеми достопримечательностями и указаниями, как до них добраться.

— Вот! – Торжественно заявила Эпплблум. – Правда, придется вернуться к вокзалу. Но это точно получше, чем бродить вокруг да около.

— Итак, следующая остановка: Стадион «Ворчунов»! Йей!

Ее подруги подтвердили это восклицание кивками. И трио Меткоискателей направилось обратно по улице – но теперь сознание того, что они не просто так бредут по пустому городу, придавало их шагам твердости. И даже цоканье маленьких подковок по асфальту улицы звучало целеустремленно.

В достаточно скором времени взорам подруг открылась площадь – или, правильнее сказать, равнина. Кобылки застыли. Здание, на которое они сейчас смотрели, не просто поражало воображение – оно его парализовало. Вокзал был огромным. Стадион – невероятным. Даже Скуталу, бывавшая в Клаудзее, размеры которого были не из маленьких, онемев, обводила глазами здание – иначе его было просто не обхватить взглядом. И построено это здание было не из облаков – облицованные белым камнем стены, крепко вцепившиеся в землю, сияли бы на солнце… если бы в этом мире было бы солнце, а не серая пелена вместо неба. Копытотворная скала, которая выстоит в любой буре. Монолит, который останется, даже если сгинет весь остальной мир – но он поплывет в вечной пустоте, иногда отражая свет далеких звезд и пугая заблудшие кометы.

Первой нарушила молчание Свити Белль.

— Пойдем внутрь, девочки. Билеты покупать, думаю, не нужно.

Пони, озираясь, прошли в главный вход, который размерами не уступал железнодорожным туннелям, а какой-нибудь не сильно умный дракон мог бы вообще принять его за пещеру. Миновав распахнутые турникеты и процокав еще немного, кобылки очутились внутри стадиона. Бесчисленные ряды скамеек вздымались почти до краев стен. Огромное хуфбольное поле, об играх на котором судачил весь Мэйнхеттен другого мира, было в идеальном состоянии, если не считать блеклого серо-зеленого цвета травы, разметка же была в полном порядке, вдоль бортиков стояли нетронутые стойки с инвентарем и треноги с камерами.

Меткоискатели вновь ощутили это странное чувство: чувство непричастности. Они были чужими в этом месте, но в то же время – оно ждало их. Как тот вокзал, в котором они стали первыми за целую вечность пассажирами.

— Это… Это неправильно! Неправильно! – Неожиданно взорвалась Скуталу. – Неправильно! Это же стадион! Здесь должны быть пони! Сюда должны приходить отцы с жеребятами, покупать коктейли у разносчиков, ходящих по трибунам, подбадривать свои любимые команды, махать флажками, сажать малышей на плечи, чтобы им было лучше видно знаменитых игроков! Здесь должны играть лучшие хуфболисты на свете, которых даже Рэйнбоу Дэш уважает! Здесь… — оранжевая пегаска затихла и начала яростно тереть глаза копытом. – Неправильно! – Еще раз всхлипнула она.

— Скут… — Ласково обняла за плечи подругу Эпплблум. – А мы тебе что, не пони? А это мэйнхеттонское поле уж точно не велико для трех самых сильных кобылок Понивилля!

Скуталу недоуменно посмотрела на пони с малиновой гривой, затем перевела взгляд на Свити Белль, которая уже успела сбросить седельные сумки, а также достать из ближайшей стойки мяч и три шлема более-менее подходящих размеров.

— Сыграем? – улыбнулась единорожка.

Скуталу в последний раз провела копытом по мордочке и, неловко улыбнувшись, заявила:

— Спрашиваешь еще! – задиристо восклинула она, в мгновение ока избавляясь от своей поклажи.

Примерно через полчаса три разгоряченные кобылки сидели под навесом на скамейке запасных. Наверное, можно было бы поиграть еще – но голод недвусмысленно напомнил о себе бурчанием в животах начинающих звезд хуфбола.

— С мира по яблоку – голодному обед. – Глубокомысленно изрекла Эпплблум, доставая из своей сумки сверток с яблочным пирогом.

— Да-да, а если он не дурной – так из огрызков себе еще и сад вырастит. – Дружески подпустила шпильку Свити Белль, доставая из своей сумки термос с лимонадом.

— Само собой! – Не терпящим возражения тоном ответила ей земная пони, разворачивая пирог. Видимо, шутка прошла мимо цели. – Угощайтесь.

Скуталу тоже вытащила из своей сумки кулек.

— Вот, конфеты. Пинки постаралась.

— Приятного аппетита!

На некоторое время под навесом настала тишина, сопутствующая здоровому аппетиту и вкусной еде. Когда с едой и сладостями было почти покончено, Свити Белль спросила пегаску:

— Ты почему так расстроилась?

— Не расстроилась, а рассердилась! – Возмутилась Скуталу. – Просто… Просто мне показалось неправильным, что место, которое должно приносить радость, в котором столько труда, надежд и побед — она обвела копытом трибуны, — пусто. Оно… как бы сказать… в нем нет смысла. Это как пегас, который не может летать. – Грустно усмехнулась она. – Мы немножко похожи, вот я и почувствовала… Но мы постарались, правда, девочки?

Меткоискателям почудилось, что небольшая дрожь прошла по трибунам, послышались голоса, прорвался сквозь них звонкий судейский свисток и восхищенный выдох толпы… Но все сгинуло в то же мгновение.

— А как же! – подтвердили кобылки. – Да Спун с Тиарой позеленеют, если узнают, что ты играла в хуфбол на стадионе «Мэйнхеттенских Ворчунов».

— И верно! – пегаска утвердительно тряхнула головой. – Так, конфеты сейчас закончим или оставим парочку?

Глава 4. Призраки оперы

Аккуратно сложив шлемы и мяч в полагающуюся стойку, кобылки покинули стадион и, сверившись с путеводителем, порысили в сторону Мэйртрополитен-оперы. Улицы были похожи одна на другую: высокие дома, узкие тротуары, такси, замершие у остановок с неразборчивыми надписями. Изредка среди домов открывался вид на небольшой скверик, иногда улицы выходили на небольшую площадь, в центре которой располагалось летнее кафе со сложенными на столах перевернутыми стульями, или фонтан, никогда не знавший, что такое вода.

— Я вот думаю. – После очередного поворота начала Свити Белль. – Интересно, это наше приключение как-то связано с нашими метками судьбы?

Скуталу и Эпплблум удивленно повернули головы в ее сторону. Похоже, что подобная мысль впервые пришла им в голову.

— Да вряд ли… — Задумчиво, делая паузы, протянула пегаска. – Хотя, если подумать, мы же искатели. Метки ищем, теперь еще и выход отсюда. И ответы эти…

— А есть что-то такое, верно. – Дополнила подругу земная пони. – Только метки судьбы появляются, когда находишь свой талант. А мы здесь должны найти что-то, о чем даже не знаем.

— Своих талантов мы тоже пока не знаем. Да и метки появляются в зависимости от того, как талант искать. Есть в этом что-то похожее. Девочки, а для вас что важнее: искать метки или просто получить их? И что будет с нами, когда мы их получим?

Вопрос был неожиданным. Настолько неожиданным, что пегаска и земная пони остановились. Свити пробежала еще несколько шагов вперед, затем остановилась и развернулась с неуверенным выражением на лице.

— Я что-то не то сказала?

— Нет. Ты неожиданно сказала. – Ответила Эпплблум. – Но вопрос-то правильный. Я сама задумывалась порой, что делать, когда мы таланты свои найдем.

— И я. – Заявила Скуталу.

— А по-моему, меткоискательство не закончится на том, что мы получим свои метки судьбы. Потому что по-настоящему найти свою судьбу – не значит просто получить ее метку, а правильно ей распорядиться.

— Знаешь, Свити, ты очень много общаешься с Твайлайт в последнее время. Мудрено заворачиваешь. Но верно… Наверное. – Смутилась Эпплблум.

— И дружба наша никуда не денется! – Уверенно отчеканила Скуталу. – Потому что какими бы ни были наши таланты и метки, работать в команде – гораздо лучше, чем поодиночке. А в такой команде, как мы – так вообще! На тридцать процентов круче!

Обменявшись улыбками, пони продолжили свой путь.

Здание Мэйртрополитен-оперы, в отличие от стадиона, не производило впечатления чего-то колоссального. Наоборот, оно было уютным – настолько уютным, что даже в этом сером мире сумело сохранить теплые цвета. Кобылки без разговоров вошли внутрь. Фойе производило впечатление – но не кичливой роскошью, при виде которой, с одной стороны, хочется прижать копыто к лицу, а с другой стороны – поражаться способности некоторых пони превратить труд и средства в бесполезные и безвкусные вещи. В-общем, если описывать интерьер кратко, можно остановиться на «Рэрити была бы довольна», что само по себе является очень высокой похвалой.

Меткоискатели, восхищенно оглядываясь по сторонам, направились в сторону большого оперного зала. Путеводитель выручил их и тут – теперь, несмотря на всю высокопарность слога, он был прямо-таки незаменим. Зал был отделан в том же стиле, что и фойе. И знаменит не меньше, чем Кантерлотский дворец – в нем когда-то выступали Каудалотти, Кобылье, Коурузо, — но сейчас зал был тих и темен. Свити Белль замерла на входе. Подруги, уже успевшие сделать несколько шагов внутрь, тоже остановились. Яркое сияние окутало рог белой кобылки, и в люстре, висевшей в центре зала, загорелись сотни свечей. Свет разогнал темноту, показал подмостки и занавес, вывел из мрака партер и ложи, отбросил множество теней.

Свити Белль замешкалась перед входом, переводя глаза с зала на сцену и обратно. Скуталу подошла к единорожке и просто сказала:

— Делай, если уверена.

А затем увлекла свою вторую подругу к креслам первого ряда.

Свити Белль сделала первый шаг – медленно, замерев на секунду перед тем, как поставить копыто на землю. Затем второй шаг, третий – и вот она уже поднялась на сцену, сбросив у ступенек седельные сумки, а за ней неотрывно следили две пары глаз.

Белая единорожка запела – сначала неуверенно и робко, но затем ее голос окреп. Слова старой колыбельной разносились по залу, достигая самых дальних его уголков, и тени в углах лож и на галерке внимали ему с тем же искренним восторгом, что и кобылки в первом ряду.

День уж подошел к концу,

Солнце закатилось,

Спи и ты – весь мир уснул,

Ночи сдавшись в милость.

Спи, пусть снятся тебе сны

Без печали, грусти

Беспокойства бледный след

Пусть тебя отпустит.

Завтра будет новый день,

Новые заботы,

Но подарит крепкий сон

Трудная работа.

Спи, малыш, закрой глаза,

Верь сегодня сказке:

Обовьют плющ и лоза

Камень в древнем замке,

И прискачет статный принц

Ко своей принцессе,

И дракона победит,

И сыграет песню…

Станет явь для ночи сном,

Сны – явью обернутся,

Спи, малыш, пришла ночь в дом,

Не спеши проснуться…

Голос Свити Белль затих, и в зале вновь воцарилась тишина – но не та, что называют мертвой – скорее та, что вбирает в себя задержанное дыхание, которое через мгновение сменится овацией и криками «Браво!». И овация не замедлила последовать – может быть, она и не была самой громкой в истории, потому что исходила всего от двух пар копыт – но вполне могла претендовать на звание самой искренней.

Единорожка поклонилась, спустилась со сцены и вновь повесила сумки на спину. Три пони поднялись по ступенькам к выходу из зала. Пропустив подруг вперед, Свити Белль еще раз поклонилась – в этот раз в сторону сцены, затушила свечи и вышла, мягко прикрыв за собой двери. Темнота вновь поглотила зал.

Глава 5. С этих яблонь не падают яблоки

Три пони двигались по направлению к Центральному парку. На лице белой единорожки с бело-лиловой гривой играл яркий румянец.

— Ох, я не знаю, что на меня нашло. Петь? На сцене Мэйртрополитен-оперы? Мне? Ох…

— Свити, сахарок, ты это уже пятый раз повторяешь. – В голосе Эпплблум явственно чувствовались характерные эппловские нотки.

— Шестой. – Поправила ее Скуталу.

— Тем более. Прекращай уже! И ты так пела… Так одухотворенно, вот! И, знаешь, когда я тебя слушала, то мне казалось – как вот на стадионе – что мы делаем что-то правильное. Что-то нужное. И нам… и этому миру. Сну. Будто миссию важную выполняем.

— Ой, а кто тут говорил, что я слишком много умностей от Твайлайт нахваталась? – язвительный ответ единорожки, несмотря на колючки, явно содержал нечто большее, кроме насмешки. – Но знаешь, я вправду почувствовала. Наверное, мы выбрали правильный путь.

— Значит, у нас остается только Центральный парк. Это твое, Эпплблум.

— Да поняла уже. Но лучше бы там появиться ответам. А то у вас с ними не густо. – Желтая кобылка чуть надулась.

— Кстати, почти пришли.

Улица закончилась, и дома вокруг расступились, открывая кобылкам вид на широкую дорогу, за которой виднелись кроны деревьев. По размерам парк не уступал всем садам Понивилля, вместе взятым. Меткоискатели направились к ним, и вскоре оказались среди зелени Центрального парка. Вернее, того, что должно было быть зеленью: деревья, что смыкали свои кроны над аллеями, сейчас выглядели как пародия на самих себя. И здесь преобладающим цветом был серый: серо-зеленая листва, трава, серые ветви деревьев. Даже уже привыкшим к этому серому миру кобылкам становилось не по себе. В их родном Понивилле зелень всегда была вокруг – и сочных оттенков луга, и темные листья Вечнодикого леса неподалеку, и празднично-нарядные яблони. Но здесь все было настолько не так, насколько можно себе представить.

Эпплблум неожиданно сорвалась с места и быстрым галопом проломилась через то, что могло бы называться «живой изгородью» в их прежнем мире. Ее подруги быстро сориентировались и нырнули в ту же дыру, но земную пони было не так-то легко догнать даже спортивной Скуталу. Подругам следовали за Эпплблум – то там мелькнет в просвете между листвой ее малиновая грива, то тут окажется свежепроделанная дыра в изгороди. Но они все-таки потеряли ее из виду и продолжали бег по больше по инерции. Остановившись, они рассеянно оглядывались по сторонам, все больше волнуясь за свою подругу – но вскорости до их слуха донесся отчетливый плач. Пони со всех ног поспешили на звук.

Он привел их на небольшую полянку. Эпплблум тоже была здесь. Земная пони сидела на земле и рыдала, вытирая глаза копытцем и размазывая по лицу серую грязь. Свити Белль тут же достала из своей сумки платок и бросилась к подруге.

— Что случилось? Не плачь так, и глаза не три. – Словно маленького жеребенка, успокаивала она подругу.

— П-посмотри. – Всхлипнула Эпплблум и подняла копыто вверх.

— Дерево. Яблоня? – Скуталу, поднявшая глаза, несколько раз моргнула. Да, это была яблоня. Этого мира – серые плоды округлой формы, одновременно бывшие и не бывшие яблоками, свисали с ее ветвей.

— Я ведь понимала, что здесь увижу. – В голосе желтой пони еще слышались следы недавнего плача. – Понимала уже после стадиона. Ответы? Да не может здесь быть никаких ответов! На этой земле не растет даже трава. На этих яблонях нет яблок. Никто никогда не пойдет в оперу, не отведет жеребят на матч, не поедет в такси, не сядет в поезд, не испечет яблочный пирог, не прочтет газету. Этот мир даже не мертвый. Мертвое дерево когда-то было живым. А здесь никогда не было ничего живого! Здесь нет никаких ответов, ясно? Ясно!

Последние слова Эпплблум уже прокричала, обращаясь к яблоне. Из глаз ее упали крупные слезы и разбились о сухую серую траву.

Резкий порыв ветра заставил ее зажмуриться и согнул нежный стебелек, что проклюнулся у ее передних копыт.

Эпилог. Вопросы, не требующие ответа

Перед Меткоискателями стояла Принцесса Луна. Грива ее застыла, словно стих межзведный ветер, что обычно развевал ее пряди, и только глаза сияли серебряным светом.

— Мы не нашли здесь ответов, Принцесса. – Просто сказала Эпплблум, не дожидаясь, пока Луна заговорит.

— Почему же? – В вопросе Принцессы не было ничего, кроме любопытства.

— Потому что здесь нет ответов. Этот мир – наш сон. И мы – сон этого мира. Вы сами сказали это. Сон будет значить что-то только после пробуждения. Потому что до пробуждения будет некому задать вопросы. Разбудить мир? – Свити Белль произносила слова четко, будто чеканила их. – Мы всего лишь пустобокие кобылки. Мы и себя разбудить не можем.

Принцесса, до этого слушавшая единорожку с цепким вниманием, улыбнулась, опустила глаза и указала на зеленый росточек около копыт Эпплблум.

Та машинально пробормотала: «Яблоня, сорт Айдаред» и непонимающе подняла глаза на Принцессу.

— Когда-то двум юным пустобоким кобылкам приснился сон о сером мире, который ждал пробуждения. И одна из кобылок придумала солнце, которое дарило бы цвета, а вторая – звезды и Луну, которые бы их прятали. – Принцесса сделала паузу. – Они просто делали то, что показалось им нужным. Для себя и для того мира. Кто знает, почему им так показалось? Может быть, потому, что в их сумках оказалась книга со сказками и пуховая подушка.

— Значит…? – хором воскликнули Свити Белль, Эпплблум и Скуталу.

— Тс-с-с. Время снов и вопросов прошло, настало время просыпаться.

Утро уже вступило в свои права: солнце, еще невысоко поднявшееся над горизонтом, торопилось провести своими лучами по листьям деревьев, позолотить зыбь реки и залива, отразиться от шпилей Мэйнхеттенских небоскребов. Меткоискатели проснулись от вежливого стука в дверь их купе.

— Мэйнхеттен через двадцать минут, юные леди. – Проводник очень ответственно относился к своим обязанностям. – Думаю, вам, как искательницам приключений, не нужно объяснять важность своевременных приготовлений?

Как только дверь купе закрылась за проводником, Свити Белль, Эпплблум и Скуталу синхронно воскликнули

— Ну и сон же мне приснился!

И переглянулись.

— Или не сон. – Заметила Свити.

— Какая разница, сон или не сон! Это было замечательное приключение! Захватывающее! – отрезала Скуталу. – Я же говорила. Мы еще до Мэйнхетена не добрались, а уже такое случилось! И мы прошли все это...

— Вместе! – голоса кобылок прозвучали в унисон.

Подруги рассмеялись и принялись собираться. В сборах и болтовне незаметно прошли двадцать минут, и поезд остановился. Кобылки поспешили к выходу. Приветствие с Бэбс Сид было очень теплым и крайне неофициальным, а вот чету Оранж Меткоискатели приветствовали чуть более сдержанно.

Мистер Оранж лукаво улыбнулся.

— У меня для вас запланирован небольшой тур по музеям… — И он улыбнулся еще раз, глядя на вытянувшиеся мордочки четырех кобылок. – Шучу, шучу. Пони-Айленд, держись!

Вокзал попрощался с еще одной группой пассажиров – четырьмя кобылками и почтенной семейной парой. Такая у него была работа – не задавать вопросов, просто провожать пассажиров. А на одной из его скамеек ветер трепал страницы забытого кем-то журнала.