← Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 11 Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 13 →

Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 12

Отношения графа Кайлэна Оактаунского с охотниками были… Напряженными. Они внимательно следили за ним, он делал вид что их не замечает, изредка обмениваясь с хозяевами учтивыми фразами, но все это больше напоминало вооруженный нейтралитет. Появившись в этом месте без приглашения, через дымовую трубу горящего камина, он даже свое появление сумел обставить по-настоящему театрально, после чего почти поселился на верхних этажах замка, в библиотеке, где день-деньской его фигуру можно было увидеть то в удобном, но траченном временем кресле, то на балконе, то на высокой передвижной лесенке – каждый раз с внушительным томом в копытах. В закрытые секции он не спешил проникать, хотя иногда я замечала, как он стоял возле решеток, скользя задумчивым взглядом по корешкам древних свитков и фолиантов, словно пытаясь силой самой мысли проникнуть в суть древних книг.

— «И как же вы спаслись, Кайлэн?» — однажды поинтересовалась я, отирая пот с приятно ноющей шеи с помощью старого полотенца. Несмотря на многочисленные дыры, использовать его в качестве тряпки было жалко, а использовать по прямому назначению – немного противно, поэтому я решила этот вопрос по-армейски, по-существу, приспособив его в тренировочном зале, куда однажды забрел этот молчун — «Вы известны в Эквестрии и Грифоньих Королевствах. Наверняка бывали в опасных местах. И вас явно знают охотники – по крайней мере, опасаются, это я вижу точно. И когда же вы все это успели в свои неполные тридцать лет?».

— «Я просто не теряю время даром. Не растрачиваю себя на пустое» — с видом оракула просветил меня граф, демонстративно не обратив внимание на некоторую фамильярность с моей стороны. Впрочем, строить из себя светскую львицу я и не собиралась – не после той битвы на мосту. Я демонстративно молчала все это время, не приставая к вернувшемуся фестралу, но наконец, плотина моего любопытства дала трещину, и я собиралась выяснить, что же именно, дискорд его раздери, произошло в той пещере.

— «И как же вы смогли выжить?».

— «О, у меня много скрытых талантов. Просто я не выставляю их напоказ» — изыскано грубить он тоже умел, это явно. Поэтому я ограничилась сердитым зырканьем исподлобья, которое самым возмутительным образом было проигнорировано, и повесив на крючья полуторный меч, с которым носилась от манекена к манекену, побрела избавляться от тренировочных доспехов, каждую деталь которых требовалось просушить с помощью ветоши, и натерев воском, развесить на специальных крючках. Судя по грохоту открывшихся и закрывшихся ворот, которые после свидания с моими копытами стали выглядеть несколько странно, и закрываться уже не так плотно как раньше, охотники вернулись в замок, и снова собирались радовать наши взгляды мрачными рожами, с которыми они появлялись после отлучек. Мы ждали – но я чувствовала, что срок выходил, все вещи были уложены, и как только фон Гриндофт-младший получил бы сообщение от своего отца, в тот же день была готова сняться с места и отправиться в путь. Конечно, Героини Эквестрии проделали бы весь путь гораздо быстрее и без этих условностей, но одно дело двигаться по густонаселенным долинам в составе десяти тысяч легионеров, готовых выполнить любой твой приказ, а другое – лететь в составе посольства из полусотни пони, рискуя навсегда исчезнуть на просторах горной страны.

В конце концов, вряд ли жители Грифоньих Королевств забыли о том, чем грозит появление на их землях Легата, пусть даже и выдающей себя за туристку.

На моей спине негромко покряхтывала Берри. Зарядка для жеребят в таком возрасте не подразумевает каких-то сложных, осмысленных упражнений, ограничиваясь общеукрепляющей гимнастикой, но я имела свой взгляд на воспитание подрастающего поколения фестралов, и с первых занятий ввела упражнения с небольшим отягощением, поэтому теперь представительница некогда исчезнувшего народа валялась у матери на спине, жалобными стонами пытаясь убедить меня в том, что вот-вот, и ее ножки отвалятся, а крылья оторвутся и сами по себе улетят далеко-далеко. Улыбнувшись, я повернула голову, и внимательно глядела на плотно зажмуренные глаза дочери, пока та, наконец, не решила их приоткрыть, проверяя реакцию матери на ее страдания, после чего рассмеялась, и потерлась носом о крошечный рыжий нос. Отбросив полотенце, я уже по привычке зыркнула на графа, как обычно, отиравшегося неподалеку от детей, и подхватив крылом Санни, нетерпеливо барабанившего копытами по двери, отправилась в главный зал, по дороге выслушивая нытье жеребят. Как и все нормальные дети, они хотели бегать, играть, удивляться, радоваться и каждый день узнавать что-то новое, засовывая в каждую щель любопытные носы. Они хотели жить, и я пообещала себе, что после возвращения в Кантерлот буду проводить с детьми все свободное время, подарив им настоящее детство – то, которого почти не было у настоящей Скраппи Раг.

Что ж, если бы желания были рыбами — мы бы все забрасывали свои сети.

— «Наконец-то» — буркнул Ягненок, стоявший возле очага в центральном зале замка. Я не знала, почему охотники любили проводить время в этом месте, но почему-то была уверена, что дай им волю, они бы перетаскали сюда все свои пожитки, устроив в этом месте и столовую, и библиотеку, и даже жилье, превратив некогда праздничное, торжественное помещение во временную казарму. Так жалко и странно выглядит какой-нибудь храм, отданный на постой, и я не скрываясь поморщилась, глядя на клубы пара, поднимавшегося от сохнущего прямо на жеребце приталенного тулупчика из овчины. За окном гремел дождь, поливая стены замка косыми струями холодной воды, с громким стуком лупившей по окнам, и оживившиеся жеребята тут же спрыгнули с материнской спины, мигом оказавшись на подоконнике, чтобы через мутное и мокрое стекло высмотреть жутко скрытных пегасов, которые гонят по небу летящие словно бы самостоятельно тучи, или без предупреждения обрушивают всем на головы холодные и очень мокрые ливни, так не похожие на вкрадчивые, пунктуальные эквестрийские дождики, осторожно постукивающие по крыльям и головам.

— «А что, обед уже готов?» — огрызнулась я, не глядя на царапнувшего меня взглядом охотника. Потребовались совместные усилия Кайлэна, Графита и присоединившегося к ним профессора, чтобы удержать меня от поспешного отъезда, осуществить который я намеревалась даже «в условиях вооруженного противодействия», как обрисовала я задачу своим подчиненным. Пару раз подглядев за разминавшимися охотниками, Рэйн воспринял эту идею безо всякого восторга, но спорить не стал, а с крайне серьезным видом проверил оружие своей полусотни, разделив ее на несколько групп, задачей каждой из которых было прикрытие нашего отхода. Идею навалиться всем скопом он обдумал, но счел ее несвоевременной, хотя высказанная мною мысль о боях в коридорах дворца заставила его несколько задуматься, и приготовить остатки боезапаса наших самострелов. В принципе, общий план мы выработали, и если бы не долгие и муторные уговоры родни, я бы уже давно упорхнула из этого места, попросту утащив на крыльях всех тех, кто не был способен летать – и пускай эти умники искали бы меня в бескрайнем северном небе. Конечно, это сулило много проблем – от попыток добраться до ближайшего бурга, до возможности протиснуться через узкий скальный проход, где засаду было бы устроить проще всего, но больше меня волновали дикие тучи, ведь я еще помнила, как кричали от боли и ужаса те, кто по собственной глупости пытался оседлать беспризорные облака, попадая в настоящие грозовые тучи, ударами молний спекавшие воедино доспехи и плоть. Именно поэтому мы продумывали путь отхода, вспоминая дорогу до замка, запомненную благодаря пегасьей эйдетической памяти^[70], и не зная что ждать от этих хмурых, необщительных воинов, раздумывали над засадами и ложными отступлениями, местом общего сбора, и количеством тех, кого можно послать за помощью в Каладан.

Непревзойденные умения мечника – это, конечно же, хорошо. Но вот против грамотно выстроившегося отряда своей железкой можно разве что издали помахать.

— «Можно подумать, его кто-то озаботился приготовить!».

— «Я уже все приготовил» — вздохнул откуда-то сбоку Ворлдвайд. Оказалось, он все это время дремал в большом кресле возле очага, вытянув ноги в сторону ревущего пламени – «Вас не дождешься, а Эхо готовит так, что еда быстрее сгорает, чем становится хоть немного съедобной».

— «Иногда мне хочется плюнуть на все, и отправиться в какой-нибудь повет» — демонстративно перестав обращать на меня внимание, Ягненок шмыгнул носом. Я не представляла себе, откуда взялось это прозвище, но предположила, что это была одна из тех ошибок, что совершают взрослые, придумывая своим детям необычные имена, рассчитывая что те, по какой-то неведомой причине, обязательно будут им соответствовать – «Зимовать тут все труднее. В стенах поселилась плесень, на верхних этажах с потолка льет, а зимой холодно, как на ляганной псарне».

— «Решил остепениться, Ягненок?» — хмыкнул Равикс, появляясь из-за заскрипевшей двери. С жеребца лило так, словно он переплыл море Вечности, а подбитая овчиной куртка тотчас же принялась парить, оказавшись у очага – «Что ж, рано или поздно приходит время каждому уйти на покой».

— «Не волнуйся, я еще померяю шагами эти леса» — хмыкнул тот, заглядывая в котел – «Что? Снова похлебка?».

— «Что сумел – то и сделал. Будешь привередничать – так и ступай под дождь, может, там найдешь что-нибудь повкуснее!» — буркнул Ворлдвайд, со скрипом придвигая кресло к столу – «Слуг я отпустил – сам знаешь, что происходит, и я не смог им отказать. У них ведь родня есть где-то недалеко, возле Ка де Пре».

— «А это не так уж и далеко от Талоса» — задумчиво произнес Равикс, проигнорировав мой возмущенный взгляд, направленный на эту импровизированную сушильню – «Думаешь, они приведут их сюда?».

— «Нет. Они двинутся вместе с остальными беженцами, вглубь Внутренних Земель» — покачал седой головой Ворлдвайд. Несмотря на возраст, он без малейших усилий поднял одной ногой котелок – только мышцы на миг взбугрились под шкурой, словно сытые змеи – и поставил его в центре стола, где давным-давно кто-то заботливый уже вырезал для него углубление, безвозвратно испортив старинную полировку – «Поэтому нужно решать, что же делать дальше».

— «К новому королю я на поклон не пойду» — решительно отрезал Равикс, не глядя на грифонов, расположившихся за другим концом длинного стола. Несмотря на высокомерные рожи, общались друг с другом они достаточно вежливо, как и полагалось благовоспитанным представителям высшего общества, и оба с интересом прислушивались к таким же вежливым, хоть и скупым ответам Кайлэна, предпочитавшему обществу охотников компанию Грасс и детей – «С меня было достаточно прошлого разговора».

— «Он и впрямь решил сделать заказ на какое-нибудь чудовище?» — не подколоть охотника я просто не могла. Особенно когда представила себе Килтуса фон Гриндофта Третьего, окруженного могучей армией, лично мне внушавшей непроизвольную дрожь.

— «Ага. На бабайку».

— «Сам дурак!» — надувшись обиделась я.

— «Ешьте!» — буркнул старый единорог, наваливая себе полную миску похлебки. Густая, она напоминала овощное рагу, в котором неровно, наспех нарезанные овощи соседствовали с крупной чечевицей и сухарями, знакомя меня с очередным блюдом, которое есть в составе любой кухни любого народа, будь у него четыре ноги, или две. Кулеш, окрошка, айнтопф, стью, рагу – все они отличались друг от друга, и все были похожи друг на друга одним – в них кидалось все, что оставалось после предыдущего ужина. Ну, это было мое скромное мнение, не мешавшее мне наворачивать и похожую на сотни крошечных таблеточек чечевичную гущу, и плавающие в ней мясистые куски грибов, и разварившиеся овощи, и размякшие сухари, закусывая их острой до слез луковицей, половинку которой я утащила прямо из-под копыта нащупывавшего ее Равикса, да так, что только за ушами трещало. Понемногу выматывающие многочасовые тренировки делали свое дело, нормализуя питание, и я понемногу начала тяготиться отсутствием возможности как следует, с фантазией, пожрать, с грустью вспоминая забитые под завязку фризеры на кухне Кантерлотского замка. Забавно, но моего энтузиазма почти никто не разделял, и если охотники ели еще более-менее ровно, мерно работая ложками, то грифоны покосились на поставленные перед ними миски с известным неодобрением, и содрогаясь, мелкими порциями глотали предложенное угощение, явно сойдясь друг с другом во мнении о просто ужасных обычаях этих копытных. Наиболее бурно на эту еду отреагировали именно фестралы, и я лишь покачала головой, увидев ошарашенное выражение на мордах детей и Кайлэна, когда эта троица с брезгливым изумлением разглядывала предложенную им «еду». Вот уж не знала, что этот народ обладает таким эстетически развитым вкусом… Впрочем, дети привыкли к тому, что у матери – не во дворце, и разносолами даже не пахнет, поэтому увидев, как я демонстративно облизываю ложку, намекая на то, что до вечера теперь будут разве что яблоки, да и те из-за плесени можно будет только понюхать, они нехотя взялись за ложки, и принялись за еду, мрачно бурча себе что-то под нос на своем загадочном свиристящем языке.

Забавно, что вскоре к ним присоединился и граф.

«Умеешь ты воспитывать близких» — рассмеялся мне на ухо голос Найтингейл.

— «Кусок в горло не лезет».

— «А ты бери пример с нее» — фыркнул Ворлдвайд мрачно взиравшему на меня Равиксу – «Я давно заметил, что чем голоднее собеседник, тем сложнее с ним договориться. А вы с Ягненком с голодухи вообще рычите, словно топлуны».

— «Кто?» — удивилась я, откладывая облизанную до блеска, и даже немного обсосанную ложку. Живот, словно издеваясь, после четырехчасовой нагрузки слегка и даже немного приятно болел, тем самым, явно давая понять, что впихивать внутрь еще одну порцию будет не слишком умным поступком. С другой стороны, легкое ощущение пустоты говорило о том, что неплохо было бы закинуться еще чем-нибудь, словно в тетрисе, разложив по порядку свалившийся внутрь обед. Увы, ничего нового на столе не появилось, а брать добавку я постеснялась – «Так вроде бы дерево, плывущее по реке, называют».

— «Да есть такие ссу... существа» — неопределенно махнул копытом Ворлдвайд, искоса поглядев на близнецов. Услышав знакомые слова, которые иногда рычали в бою мать и окружавшие ее смелые дядьки и тетьки, они тотчас же навострили ушки в нашу сторону, не желая пропустить что-нибудь интересное. Например, как незнакомые пони тоже начнут все крушить и ругаться, заставляя нервничать тетушку Грасс – «А дерево они именно что напоминают. Плывет себе такая коряга, плывет, подплывает к лодке – и тащит с нее всех, до кого дотянется зубастой пастью. А зубов у них много, да и пасть не маленькая».

— «Ужас какой» — передернулась я, печально глядя на мисочку самым умоляющим взглядом. Увы, казавшаяся мне все меньше и меньше, та никак не желала делиться еще чем-нибудь вкусным – «С ними хоть борются? Есть много способов проредить популяцию кого бы то ни было, будь то чудовище, или зверь. Хотя… Да, вряд ли это получится. Для этого нужен четкий план хотя бы на десятилетие-другое, нужна способность объединять, способность вести за собой, способность мыслить вперед – на века. А тут с трудом народ собираешь для того, чтобы очистить земли от всякой дряни, которая вот-вот полезет к ним домой! Так что да, была не права, сморозила глупость».

Охотники обменялись непонятными взглядами.

— «Так значит, ты все решила?»

— «Само сабой. И давно» — сыто отдуваясь, я откинулась назад, на низкую спинку коротконогого стула. Чувство насыщения приходило постепенно, мозги расслаблялись и дрыхли, раскинув в стороны лапки, отказываясь думать вообще. Не хотелось даже схватить и шарахнуть кого-нибудь об стену, что для меня было довольно нехарактерно – «Поэтому я сама не понимаю, почему до сих пор еще тут сижу. Наверное, только из-за того, что профессор убедил меня в том, что появляться в Грифоньих Королевствах после всего, что упоминал тот маркиз, без сношения с королем, было бы весьма неосмотрительно. Ведь в последнем его письме сыну тот не упоминал о том, что ждет приезда еще одного посла. А это значит, что кто-то уже занял там мое место».

— «И тебя это не настораживает?».

— «Я официально пропала без вести. Помните? Поэтому не удивлюсь, если принцесса отправила туда еще одного, но уже настоящего посла. Она ведь подчеркивала, как важны для Эквестрии эти переговоры».

— «Да, дела…» — покачал головой Ворлдвайд, выуживая откуда-то из-под стола знакомую бутыль. Резкий звук откупоренной прорезиненной пробки заставил меня непроизвольно качнуться вперед – и тут же откинуться обратно на спинку стула, когда на мое плечо опустилась чья-то нога».

— «Гляжу, даром времени вы не теряли» — присевший рядом Графит был таким же мокрым, как и вернувшиеся охотники, но одного только взгляда на него мне хватило, чтобы подобраться и внутренне ощетиниться, глядя на расположившегося рядом жеребца. Да, голос был его, фигура тоже – но вместе с мокрой, прилизанной гривой, ровными прядями лежавшей на шее и голове, изменились движения, взгляд, и кажется, даже что-то внутри, глядевшее на меня знакомыми вроде глазами. Взгляд их потерял былую расслабленность, став острым, колючим, недобрым, сродни тем золотистым искоркам, пробегавшим по выложенному на стол мечу, который фестрал толкнул в сторону грифонов. Казалось, рядом сидел не мой муж, а кто-то другой – гораздо старше, серьезнее, холоднее.

Ах, да – и облаченный в доспехи стража, включая накопытники с отогнутыми до поры клинками.

«Что-то случилось».

«Какая проницательность! Я вот тоже точно помню, что за штандартенфюрера замуж не выходила!».

— «Оцените, профессор Хаго» — положив рядом с собой аккуратным, выверенным движением шлем, увенчанный шипастым, перепончатым гребнем, предложил Графит. Голос его был спокоен – чересчур спокоен, словно у зашедшего в курилку командира – «Я не имею ваших образования и опыта, но уверен, что вскоре он сломается».

— «Какая выраженная деградация материала!» — то ли ужаснулся, то ли восхитился грифон, аккуратно принимая клинок, который придерживал черенками деревянных ложек. Других в замке, похоже, и не водилось, делая его похожим на имение обнищавших господ – «Маэстро, вы видите? А ведь это был карберрит!».

— «Похоше, им пытались рубить камни?» — возмущенно курлыкнул де Куттон, глядя на выщербленный, покрытый заусенцами металл. Лезвие меча, которое когда-то для пробы взял Графит, начало расслаиваться, напоминая рассохшуюся доску, которая долго пробыла в воде, после чего быстро высохла под палящим солнцем. Металлическая стружка торчала из меча тут и там, игривыми барашками заворачиваясь вдоль всего дола, уже покрывшегося узкими трещинами.

— «Плоть и хитин, с которыми меч справлялся отлично» — покачал головой Графит, глядя при этом то на меня, то на графин и пустую миску – «Он постепенно распадался на глазах, причем это было наиболее заметно, когда я его зажигал. Похоже, что с этим материалом и магией не все так просто, и получившие такое оружие и броню рискуют оказаться посреди боя голыми, и безоружными».

— «Я готов предложить свои услуги, и исследовать заявление месье стража» — повертев клинок в лапах, заявил де Куттон, на пробу взмахнув им над головой. Золотистые дорожки вновь побежали по мечу, но теперь неохотно, потрескивая, а ровное доселе гудение сменилось хриплым рычанием, словно где-то рядом пробило изоляцию крупного провода, образовав электрическую дугу – «Да, и впрямь… Кажется, профессор, над этим предстоит еще немало работы».

— «Пожалуй» — нехотя согласился тот. Проводив взглядом уходящего соотечественника, он недовольно поглядел на меня, кажется, почему-то заподозрив в том, что я была готова, а то и ожидала подобного конфуза.

— «Что ж, исследования затягиваются, и всего не предусмотреть» — пожала плечами я, стараясь ничем не выдать охватившего меня облегчения. Революция в процессе смертоубийства откладывалась, и даже если принцессы и не получат новой брони, то и у грифонов новых мечей не окажется. Пожалуй, это было даже хорошо – «Ну, тогда вы тут развлекайтесь, а я пошла. Собираться. Вестей из Грифуса все еще нет?».

«И ты им поверишь, если они скажут, что не было?».

«А мне уже все равно».

— «Пожалуй, назрело время серьезного разговора» — поглядев на фон Гриндофта и Ворлдвайда, Равикс протянул мне бутыль – «Глотните. На трезвую голову такие решения не принимаются».

— «А что это?».

— «Легкое снадобье для сновидений».

— «Да чтоб вас! Опять ты со своими отварами и элексирами, Равикс?!» — взбеленился Графит, выхватывая у меня из копыт знакомый флакон, туго заткнутый пробкой. Несмотря на резкое, почти молниеносное движение, голос его был все так же ровен, лишь дрожью своей выдавая истинные чувства жеребца – «Ты хоть знаешь, через что она прошла? Ей вообще нельзя прикасаться ни к этим вашим галлюциногенам, ни… А грибочки и травки вы ей тоже давали? То-то у нее глаза теперь каждый вечер блестят!».

— «Шампиньоны не могут быть ядовитыми, и полезны для здоровья» — пискнула я, за что тут же заработала подзатыльник и такой свирепый взгляд, что ужиком сползла вниз, оставив над столом только уши и нос – «И под водочку очень приятно заходят…».

— «Мы с тобой об этом потом поговорим».

— «Прекрати истерику, Стар» — поморщился серый земнопони, немного сконфуженно глядя на графа, с нехорошим прищуром обозревавшего то компанию жеребцов, то наполненный прозрачной жидкостью флакон – «Тут только натуральные компоненты, вкусовые добавки, и дистиллированная вода. Крепость ровно тридцать семь с половиной градусов – от нашего маэстро алхимии».

— «Практически детское молочко» — неприятно усмехнулся Ягненок.

— «То самое, которое вы пили с контрабандистами на барке, во время плавания в Грифус?».

Замолчав, охотник пристально поглядел на сидящего напротив Графита. Тот, впрочем, никак не отреагировал на взгляд, заставивший шерсть на моем загривке снова встать дыбом и ощериться, почувствовав угрозу, исходящую от жеребца.

— «Думаю, время молчания, недомолвок, и раздумий прошло. На этот раз я не собираюсь удерживать жену от отъезда, но раз уж вы решили сыграть в свою игру…».

— «Мы не играем ни в какие игры, Стар».

— «…то я вынужден, и поставлю вопрос по-другому. Итак, как Ликтор Госпожи, как представитель Ночной Стражи, я хочу спросить у вас, что делали, куда направлялись, и о чем говорили контрабандисты, сопровождавшие трех земнопони. Если вдруг возникнут проблемы с памятью, я могу описать эту троицу, когда это случилось, и даже назвать их имена».

В зале повисла неприятная тишина. Равикс, откинувшись на спинку стула, неприятно ухмылялся, и ухмылка эта была ужасно паскудной, словно у того, кто не просто ждал, а даже надеялся на короткую ссору. Ворлдвайд хмурился, глядя в стакан. Ягненок выглядел так, словно был готов взорваться – то ли бранью, то ли взмахом меча.

— «Виконт, боюсь, вы чересчур давите на наших новых друзей» — манерно произнес граф. Его негромкий голос немного разрядил обстановку, заставив меня показаться из-под стола, где я уже приготовилась броситься вперед, и вцепиться в болтающиеся неподалеку ноги Равикса – «Я уверен, что узнав о всей предыстории произошедшего, они с радостью бы нам помогли».

— «А теперь я перевел все на официальный уровень, как любит выражаться моя ненаглядная» — дернул щекою Графит. Меча у него не было, но я видела, на что были способны лезвия на его накопытниках, и не питала иллюзий по поводу того, для чего они предназначались – «И задал вопрос от имени Госпожи. Хватит уверток и тумана. Ты говорил, что вам нужна помощь, Равикс, а теперь пытаешься выставить должниками уже нас? Что вообще задумал Орден? Для чего ты нас позвал?».

— «Мы пытались исправить свою ошибку» — помолчав, проговорил серый единорог. Махом опрокинув в себя стакан, он крякнул, поморщился, и посмотрел почему-то именно на меня – «Тогда это казалось разумным. Но кажется, мы просчитались, и теперь нам всем придется за это ответить. Нам, тебе, твоей Госпоже, и даже этой пятнистой кобыле, которая прячется под столом. Интересно, и что она там разглядывает?».

— «И-извращенец!» — выдохнула я, выскакивая из-под стола.

— «Мы не просто так уходили из замка, Стар Дрим. Мы ходили по Тропам до самого Талоса, и знаешь что? Грифоны бегут из него тысячами, по воздуху и земле. Этот город-гора потерян – разве ты не видишь темноту, сгущающуюся на севере от перевала? Или такие мелочи твою хозяйку больше не беспокоят?».

— «Что… Что произошло?» — выдохнула я. Кажется, о Талосе говорили грифоны, когда жаловались на Гриндофта-Полипетанга, рассказывая о разрушенном городе, бескормице и холодах. Неприятное ощущение появилось где-то в животе, и понемногу разрасталось, словно я пропустила очень важное, пока прохлаждалась в этом замке и крепости, свернув с пути – «Кто-то напал на Талос?!».

— «Чудовища. Настоящая орда» — вздохнул Равикс, в свою очередь подхватывая бутыль, к горлышку которой он приложился, не утруждая себя поисками другого стакана – «Что-то наподобие той, что я видел в Люгенсбродене. Или той, что уничтожила Драгонрич, если верить вашим словам. Это не просто нашествие, как во время древних войн, Стар – это дискордова армия, пусть и не в том понимании, как мы привыкли себе ее представлять. Просто все известные злобные существа вдруг полезли из всех щелей, но не просто так, а согласно какому-то плану. Я знаю, что такого попросту не может быть – но как целый город в горе мог пасть так быстро? Они могли бы пересидеть любую осаду, снаружи и изнутри, но не смогли. Из города убегает все больше грифонов, пока оставшиеся держатся изо всех сил, давая возможность остальным уйти как можно дальше. И они останутся там. Я знаю, я это видел, как видели это и вы — в Драгонриче».

Графит молчал, положив копыто на шлем. Горящие глаза его были прикрыты, и только камень в центральном замке доспеха подергивался в такт быстрым движениям скрытых за веками зрачков. Фестрал о чем-то напряженно размышлял, и я не решилась прервать его раздумья.

— «Нужно немедленно доложить об этом Госпоже» — наконец, прошептал он.

— «Думаешь, она не знает?» — хмыкнул Ягненок, в свою очередь, принимая бутыль.

— «Нам нужно больше информации о том, что же именно происходит» — наконец, решила подать голос я. Странно, но начавшись как очередной и завершающий раунд каких-то переговоров, к которым меня всеми силами пытались склонить эти загадочные господа, разговор быстро перешел в какое-то коллективное раздумье, сплотившее нас вокруг недобрых мыслей. Все мы, казалось, задумались, глядя в будущее, и совершенно не радовались тому, что в нем видели, передавая по кругу быстро пустеющую бутыль. Ее же, в свою очередь, цапнула и я, встревоженно глядя на мужа и подобравшегося графа, с прищуром глядевшего на всех нас. В посудине из толстого, дешевого, грубого стекла плескался настоящий самогон, в хорошем смысле этого слова – чистый, разбавленный спирт с тонким привкусом меда и трав горячей волной прокатился по пищеводу и ухнул в желудок, заставив слегка улыбнуться, и пострадав мордочкой, тотчас занюхать его первым, что подвернулось под ногу. Как ни странно, это оказалась мокрая шкура Графита – конечно, никакого сравнения с ароматным сухариком, но все же лучше, чем ничего.

— «Тебе плохо?» — открыв глаза, поглядел на меня муж, не дрогнувшим копытом выдергивая у меня бутыль – «Тогда зачем это делаешь снова и снова?».

— «Не умеешь пить – не учи других кашлять!» — не знаю, так ли должна была звучать эта пословица, или же я глотнула черезчур много, хоть и на полный желудок, но посудину я проводила полным сожаления взглядом, решив еще разок пробежаться по всем подвалам и закоулкам в поисках эдакой благодати. Ну не могло быть такого, чтобы в целом замке не нашлось какого-нибудь тайничка! Вон, любой грифон в первую очередь набивал подвалы своего имения или дворца надежными бочками, а только потом уже всяким хозяйственным барахлом.

— «Мы еще об этом поговорим» — снова пообещал муж, скривившись от запаха из горлышка, поднесенного к носу – «Спиритус? Чистый?».

— «Двойной очистки, зуб даю!».

— «На самом деле, тройной. С ректификацией и возгонкой» — просветил нас фон Гриндофт, о существовании которого мы почти позабыли – «Остальное огласить я права не имею. Но уверяю, что ничего, кроме пользы, от эдакой настойки не будет».

— «Но воняет спиритусом. И химией».

— «Соглашусь» — дернул веком Кайлэн, изящным жестом отстраняя от себя почти пустую бутылку. Неужели это я так глотнула из нее? Или у меня уже поплыло в глазах?

— «Что ж, насильно и паштет по вкусу как камень» — пожал плечами грифон, и несмотря на заслуги и ученую степень, лихо осушил бутылек, влив в открытый клюв остатки самогона – «Уххх! Силен, бродяга! Вы почувствовали послевкусие, похожее на привкус лучших дубовых бочек из винокурни короля?».

— «Я думаю, что для этого нужно продегустировать еще раз. Более вдумчиво» — вякнула было я, но узрев медленно и неотвратимо, словно башня дредноута, поворачивавшуюся ко мне голову мужа, тотчас же поправилась, шмыгнув носом – «Ээээ… Я передумала. Поверю вам на слово».

— «Нужно увидеть все своими глазами» — помолчав, и посмотрев на меня, супруг закончил плющить взглядом мою тушку, все ниже и ниже сползавшую под стол, после чего уставился на мрачно зыркавших на нас охотников – «И я все еще жду ответа на мой вопрос».

— «Поговорим по дороге» — поднимаясь, предложил Ворлдвайд. Дождь прекратился, и старые стекла больше не содрогались под напором холодных струй, но вместо ливня пришел густой туман и надоедливый, моросящий дождик, заставивший охотников вновь потянуться к своим курткам и кожушкам – «Равикс, ты, я и…».

«И я тоже с вами!» — выскочила я из-за стола. Однако жизнь вновь подставила мне подножку, заставив чебурахнуться, запнувшись о чей-то мокрый, валявшийся на дороге, хвост – «И я тож… Ой».

Проехавшись на пузе по полу, я тяжело вздохнула, и подняв голову, по одним только взглядам, которым наградили меня собиравшиеся жеребцы, поняла, услышала и осознала все, что они не произнесли вслух, после чего снова уткнулась мордой в не слишком чистый, пахнущий землей и пылью пол главного зала.

Неприятности явно меня не ищут – они всегда точно знают, где я нахожусь.

Само собой, быстро свалить не удалось. Вначале пришлось задержаться, и выцарапать свои доспехи из когтей профессора Хаго, в буквальном смысле слова разобравшего их на части. К счастью, его интересовали лишь латы, в то время как кольчужный поддоспешник оставил практически равнодушным, однако он был столь любезен, что нашел время, и скрепил разрубленные во время дуэли кольца с помощью временных, попросту стянув ими разрубленное полотно, и обжав их без клепки и сварки. Решение временное, конечно же, но все же лучше, чем ничего. Не отставал и Рэйн, вновь решивший обидеться на просьбу проследить за детьми, с упорством принявшийся выносить мне гудевшие после наливки или настойки мозги.

— «Слушай, Рэйн! Я понимаю, что это не совсем твой профиль. Но я тебя не со старушкой прошу посидеть, а с принцем и принцессой, мать твою за вымя!» — подстегнутое спиритусом ощущение сытости стремительно проходило, а вместе с ним и дружелюбие, охватившее меня после обеда – «Вы сами выцарапали себе эту должность, подразумевавшую, что вы будете моим правым копытом. Вы знали, что я буду использовать вас не всегда, так сказать, по назначению. Но каждый раз ты пытаешься качать права!».

— «Эту должность мы не «выцарапали», а нам ее вменили в обязанность!» — когда Рэйн хотел, он тоже мог быть до ужаса официальным – «Был большой сход, и выборные от всех кентурий заявили, что командира нужно охранять. Из-за ее специфического отношения к бою. И для этого каждый предложил лучших из тех, кто у них был».

— «Ага. Пегасов».

— «Это логично. Ты же сама пегас» — удивленно уставился на меня жеребец, пока я подтягивала ремешки кольчужных рукавов для крыльев. Тяжелые, они лишали скорости, но дарили уверенность в том, что в опасный момент ты окажешься в воздухе, а не останешься на земле из-за ран, или покоцанных перьев. Очень рекомендую для тренировок с отягощением, Твайлайт, а не ту тряхомундию из завитушек на перьях, которую ты подсмотрела у Луны – «Но даже если бы ты была единорогом или земнопони, то кто, кроме пегасов, смог бы эвакуировать тебя в безопасное место? Поэтому было решено возложить эту задачу на пегасов».

— «Эх, Рэйни… Ты хоть раз в настоящей армии служил?» — вздохнула я, вспомнив опыт Древнего. Лето медленно перевалило за середину, но от Старика не было ни слуха, ни духа. Интересно, и куда же подевался мой громкоголосый симбионт?

— «Хмммм… Дай подумать… Пегасье ополчение? Ночная Стража? Легион?» — с издевательской обстоятельностью принялся размышлять вслух пегас. Даже глаза прикрыл, и копыто ко лбу приложил в жесте мыслителя – «Даже не знаю из чего выбрать! А что?».

— «Да то, что ни в одной армии мира… В общем, поговорку «Поближе к котелку, подальше от начальства» слышал? Если бы служил в армии по-настоящему, с тягомотиной, рутиной, нарядами и прочим дерьмом, то знал бы, что еще нигде рядовые не любят своих командиров. Уже потому, что те нагружают их работой, и посылают на смерть. Таких можно максимум уважать, если они не стремятся сделать себе карьеру, завалив врагов трупами подчиненных. Но любить и заботиться о них?».

— «Дааа, как все… Сложно» — склонив голову набок, словно грифон, Рэйн обозрел меня, словно чудную, но все-таки безопасную, и даже в чем-то забавную зверушку – «Ладно, это мы потом решим, и я докажу тебе, что ты не права. Не важно, какой там у тебя был опыт. Но…».

— «Но ты все же будешь меня слушаться. Договорились?» — подготовившись, и проверив, как легко выходит из ножен подвешенный к плечу Фрегорах, рубанула я, но затем решила смягчить резкость ответа, не желая обижать старого друга. Да, Твайлайт, для такой бабочки-однодневки как я, пони может стать старым другом всего несколько лет – особенно пройдя вместе со мной, и повидав кое-какое дерьмо, как говорили ваши ушедшие предки — «Я не часто прошу тебя о чем-то верно? Но я хочу, чтобы у меня был надежный тыл, и доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть – детей и родственников. Вы должны будете собраться, и ждать буквально на мешках, готовясь вылететь по первому зову. Соберите всех на этом этаже, закройте двери, и не пускайте сюда никого – пусть даже кричат, что замок горит».

— «Не доверяешь хозяевам этого места?» — понимающе усмехнулся пегас.

— «Абсолютно. Поэтому я собираюсь присоединиться к мужу и остальным» — понижая голос и оглянувшись, честно ответила я – «Поэтому до нашего возвращения запереть всех здесь. На нытье детей и Грасс внимания не обращать. В случае возникновения проблем нас не ждать – сразу срываетесь, и летите в Каладан. Буши знает, что делать».

— «Да Тэйл этот замок по камушку разнесет. Видела, какую силу он тут набрал?».

— «Видела. Пусть развлекается» — хмыкнула я, выходя на балкон, и пробуя затянутыми в кольчугу крыльями воздух. Покрывавшая лишь переднюю и верхнюю их часть, она почти не мешала, и вскоре хорошо подогнанные рукава почти не ощущались, напоминая о себе разве что весом – «А я надеюсь на тебя и всех вас. Кстати, вы уже придумали название для своей сотни?».

Вот так, озадачив неотложными делами всех, до кого смогла дотянуться, я вылетела из дворца. Найти проход между скалами оказалось той еще задачкой – особенно в густом тумане, который накрыл перевал. Можно было бы углядеть в этом чью-то злую волю, однако я решила списать это на природу, которая, лишенная какого-бы то ни было управления со стороны пони, создавала погоду сама, сообразуясь лишь с обстоятельствами вроде сезона, направления ветра и относительной влажности воздуха. Моросящий дождик и плотная почва, состоящая по большей части из крупного кварцевого песка и редкой, но жесткой травы, совершенно не собирались давать мне подсказок о том, куда направились и куда прошли по ней несколько жеребцов, пару часов назад покинувших укрытую в горах долину. Что ж, пусть я была и тупой кобылой, но все же даже без компаса и спутниковой системы позиционирования примерно представляла, где я нахожусь, поэтому постаравшись как можно лучше запомнить место прохода, я двинулась направо, вначале вверх, а затем и вниз по подозрительно пустынному перевалу, направляясь во Внутренние Земли Грифоньих Королевств.

Заблудилась я не то чтобы сразу. Миновав грозно бурчавшую крышу из низко ходивших «диких» облаков, наполненных настоящими молниями, через час я вышла на оперативный простор, и смогла подняться в воздух, с облегчением поджав гудящие от усталости ноги. «Всего час?», спросишь ты, Твайли? Да, всего час в кольчужном доспехе – пони спасало лишь то, что в отличие от своих предков, они не пытались бегать на двух несчастных ногах, перенося на них вес всего тела и влекомого им груза, да и выносливости нам было не занимать. «Нам»… Да, легко же это слово вскакивало теперь мне на язык! Но факт оставался фактом – вещью довольно упрямой! – и спустя час, я поднялась над вершинами сосен, отправившись в свой полет. Вначале все было довольно пристойно, и я даже отыскала какую-то дорожку, вившуюся между деревьев, но увы, та оказалась какой-то звериной тропой^[71], и измельчав, нырнула в густые кусты, где исчезла, оставив меня наедине с редким леском. Подъем в небо мало чем смог мне помочь – все земли окрест были заполнены густым, словно войлок, туманом, превратившись в серый, клубящийся суп, из которого торчали вершины некрупных, но многочисленных гор. Не было видно ничего, кроме тумана и горных вершин, поэтому я вновь решила спуститься в попытке отыскать ушедших куда-то в эти места фестралов и земнопони, окунувшись в серую хмарь.

Если там, наверху, солнце еще как-то обозначало свое присутствие, редкими лучами обрисовывая закрывавшие его тучи, то здесь не было ни единого солнечного луча. Лишь серая хмарь, да бесконечный накрапывающий дождик, сразу же заставивший меня пожалеть о том, что я не воспользовалась пегасьим воском. Об этой штуке я узнала не так давно, после чего долго стучалась головой о стену, когда выяснила, что для полетов опытные летуны используют хитрое алхимическое снадобье, придающее водоотталкивающие свойства пегасьему перу. Хоть летать с ним было и удобно, действовало оно не так чтобы долго, и сильный ливень быстро смывал с крыльев эту смесь из воска, эфирных масел и секретных ингридиентов, но у того же Погодного Патруля это снадобье считалось признаком профессионализма, и упорного желания продвинуться по службе.

Жаль, что стоило оно пока не так чтобы дешево.

«Мне это не нравится» — напрямик заявила Найтингейл, когда я нашла относительно ровную полянку среди лохматых верхушек деревьев. Сделав два резких поворота, во время которых приходилось почти ложиться на бок, я наконец приземлилась, но не на мягкую травку, а шлепнулась брюхом в жирную грязь, гостеприимно зачавкавшую между жестких стеблей. Волны тумана казались густой паутиной, затянувшей и траву, и ветви деревьев, скрывая очертания предметов и приглушая раздавашиеся вокруг звуки – «Очень напоминает… сама знаешь, что».

— «Да, напоминает» — согласилась я, глядя на пучки травы, точавшие из грязи. Были ли это кочки, или же передо мной была надежная земля? Проверить можно было лишь одним способом, и недолго думая, я пошагала вперед, углубившись под сень недобро молчавших деревьев. Искать палку я посчитала излишней – ведь для того, чтобы взять ее зубами, потребовалось бы больше мужества, чем у меня могло найтись в этот день, поэтому дальнейший путь я проделала пешком, старательно держа крылья подальше от брызгавшей грязи. Куда? Да вперед, Твайлайт, только вперед. Навстречу тем приключениям, которые, как показывает жизнь, выскакивают навстречу деятельным пони. Тем, кто не сидит сложа крылья, а двигается вперед, хоть по воздуху, хоть по земле. Слишком рано я вписалась во «взрослую» жизнь, слишком рано стала считать себя взрослой пони, и теперь начинала понимать Сою Бриз, тосковавшую по такому близкому, но уже такому далекому небу. Я сама отыскала для себя тропинку и двинулась по ней, застревая в грязи, но даже с пудовыми шматками грязной травы, облепившей мне ноги, чувствовала себя на удивление легко, словно сбросив тяготившую меня ношу. Кажется, я уже писала, что время от времени мечтала о таком путешествии – одной, не обремененной спутниками, и принимающей решения самостоятельно, без оглядки на кого-то еще? Увидев едва заметную тропку, вьющуюся между темных деревьев, тело само зашагало по ней, не раздумывая о ее существовании или игре теней, которое воображение приняло за тропу. Просто идти, ожидая, что выскочит мне навстречу – путник ли, или зверь, или чудовище, появившееся на дороге – все было едино, ведь у меня были крылья, был меч, и был мир, который еще не существовал, и рождался для меня за первым же поворотом. Возможно, так наши предки, и пони, и людей, шли когда-то в неизведанное, срываясь с мест целыми племенами, и пересекая континенты, искали свой рубикон, свой фронтир, свои неизведанные земли, которые предстояло изведать. Задумавшись, я неторопливо брела, нарушая вязкую тишину лишь шумом копыт, незаметно для меня ступивших на твердую землю, время от времени пиная камешки, попадавшиеся под копыта. Тишина и покой – только звук шагов, да вкрадчивый шорох капель, стучавших по неподвижным листьям деревьев. Лишь однажды я замедлила шаг, когда дорожка немного расширилась, разделилась, и принялась забирать круто вправо, спускаясь по косогору — идти туда мне категорически не хотелось хотя бы потому, что пришлось бы искать выход из глубокого оврага, в который спускалась тропа, однако попавшая мне под копыто слега, с покосившимся столбом и оставшаяся от разрушенного забора, заставила меня по-новому поглядеть на свой путь. Тот, что уходил вниз, явно был шире чем стежка, вившаяся среди деревьев, а наличие утонувшего в зарослях папоротника забора явно говорило о том, что тут кто-то жил. Пожалуй, выбор был очевиден, и легкомысленно тряхнув ушами, я двинулась вперед, спускаясь в заполненный туманом овраг, навстречу своему приключению.

Идти приходилось осторожно, переступая через деревянные плашки, брошенные на землю в качестве своеобразной мостовой. Увы, туман и дожди сделали свое дело, покрыв дерево тонкой пленкой из воды, плесени и слизи, поэтому я старалась не ставить копыто на черные деревяшки, чтобы не проехаться на собственной заднице до самого конца этой тропинки. Узкие следы по бокам ее намекали, что тут проезжали тележки, однако я не сразу смогла в это поверить – уж больно узкой была дорожка, уж больно крутым был подъем, однако в конце концов я смогла убедиться в правильности своего предположения, когда увидела перевернутую повозку в конце своего пути. Дно оврага превратилось в топкую жижу, когда дожди разбудили мирно журчавший доселе ручей, превратив его в крошечную, но бурную реку, огибавшую разделявший ее на два рукава островок, на котором, зарывшись в грязную землю, валялась хозяйственная тележка, в первый миг напомнившая мне небольшую арбу. Два больших колеса ее беспомощно торчали вверх, в то время как разломившийся кузов наполовину зарылся в размокшую землю, вывалив лежащие в ней пожитки, видневшиеся в мокрой траве. И это заставило меня насторожиться, и резко оглянуться по сторонам.

«Это вряд ли случилось само».

«Согласна» - осторожно, почти на цыпочках, я двинулась в сторону телеги. Влажная земля терялась в траве, и мне не удалось разглядеть на ней чего-нибудь, хотя бы отдаленно напоминавшее бы следы, но в одном я была согласна с древней фестралкой – при падении вещи бы не раскидало вокруг так, как они лежали перед моими глазами, а это означало, что кто-то помог случиться тому, что произошло – «Может, хозяин искал что-то важное?».

«И в слепой ярости расшвыривал все вокруг?».

«Да, ты права. Кто-то рылся в мешках, вытаскивая и выбрасывая из них пожитки» - мне стало совсем неуютно от вида дыр в боках распотрошенных мешков, как и изломанных досок бортов – «Может, это грифоны? Мешки разорвали, а не разрезали или разрубили».

«Посмотри-ка сюда» — голос Найтингейл прозвучал обеспокоенно и в должной мере мрачно, заставив меня покоситься на сломанные оглобли. Я знала, что этот способ перевозки поклажи был един для всех четвероногих, и грифонов, и пони, но ни тех, ни других нельзя было заподозрить в использовании зубов, которые отпечатались на переломленной оглобле.

Очень острых зубов.

«Прежде чем ты начнешь паниковать, взбрыкивать, и орать на весь лес, дорогуша, хотела бы заметить, что все произошло не так давно, но явно не вчера. Поэтому давай пропустим этап истерики, и оглядимся вокруг. Откуда-то же она ехала, эта повозка?».

«Но я не…».

«А ты на себя погляди!» — ехидно хмыкнула невидимая язва, заставив меня отпустить рукоять меча, наполовину выдвинутого из ножен. И когда это я успела за него ухватиться? С трудом разогнув сведенную ногу, я осторожно отправилась вдоль ручья, перепархивая с места на место. Громко? Пожалуй. Зато очень быстро, несколькими взмахами крыльев отправляя себя то на один склон оврага, то на другой. Если бы кто-то решил устроить мне здесь засаду, то ему пришлось бы постараться, чтобы оказаться в нужное время в том месте, куда с топотом хлопалась моя позвякивавшая кольчугой тушка. Впрочем, долго искать мне не пришлось, и спустя десяток подлетов я обнаружила несколько темных домов явно грифоньего стиля. Большие порталы с открытыми дверями казались черными дырами, из которых на меня смотрела сама темнота. Конечно же, факела с собой я не захватила.

«Ах, да, все время забываю…».

«Только не говори, что вы умели видеть в темноте!».

«Ты удивишься!» — насмешливо фыркнул голос у меня в голове, заставив мысленно зарычать от раздражения. Постояв не меньше десяти минут, я осторожно двинулась вперед, зажав зубами рукоять меча. На этот раз никаких возражений от невидимой собеседницы не последовало, ведь несмотря на сохранявшуюся тишину, нарушаемую разве что шумом падавших капель, вряд ли кто-то мог предсказать, что ждало меня внутри. Самый большой дом, чья дверь вела в наклонный каменный коридор, я пропустила, осторожно обшарив остальные строения, больше похожие на сараи или хибары. Собранные из бревен, в щели между которыми я могла бы просунуть копыто, они напоминали бараки как запахом, так и убранством, походя на какое-то жилище средневековых бомжей, если в те времена так можно было назвать нищих. Грубое домотканое полотно соседствовало с крытыми корой и дерном крышами, простым очагом на полу безо всякого дымохода, прокопчеными стенами и холодным земляным полом. Копоть и запах прелого пера заставляли слезиться глаза, в то время как аромат свежей, пережареной, и попросту подгорелой рыбы казался на их фоне просто ангельским ароматом. Мебели в этих укрывищах не было – лишь плетеные короба, да круглые гнезда-полати для сна, собранные в углу из пересекавшихся досок. Каждый из этих домов носил признаки спешного бегства – брошенная деревянная посуда, какие-то сита и жестяные совки размером с лопату валялись вокруг очага, а сами лопаты лежали на улице, словно выброшенные прочь чьей-то лапой.

И нигде я не обнаружила ни следа произошедшего здесь насилия.

«Ты все еще хочешь отправиться внутрь?» — поинтересовался у меня голос Найтингейл. Напряженный, он ничем не походил на насмешливое издевательство, к которому я привыкла за все это время – «Послушай меня, моя хорошая – ты не должна этого делать. Не обязана, правильнее будет сказать. Что бы здесь ни произошло, это случилось, и нам незачем лезть туда, где произошло что-то страшное».

«И оставить все вот так?» — в одном из бараков, я наконец нашла целую вязанку факелов, заранее изготовленных жителями поселения. Их хранили отдельно, на одной из балок у потолка, и поэтому те не пострадали, и даже зажглись, когда я долго и неумело пыталась лупить по огниву камнем, вытащенным из очага. Идти, держа факел в зубах, было не слишком удобно, поэтому спуск в грифоний дом проходил гораздо медленнее чем обычно, в том числе из-за зажатого под бабкой меча. К счастью, долго бродить, щурясь от света, бьющего в левый глаз, мне не пришлось, и вскоре, дом осветился, когда факел занял место в приготовленном для него держателе, устроенном в комнате заботливыми строителями. Эти клювообразные каменные рогульки явно были сделаны в то же время, что и стены, и могли бы надолго меня задержать, очаровав своей простотой и функциональностью, но тогда меня интересовало другое, и осветив немудреное подземное жилище, я и не подумала терять осторожность, а еще крепче вцепилась в свой меч.

Именно здесь обнаружились следы разыгравшейся трагедии.

Несколько комнат были разнесены буквально в клочья. Выбитая дверь сиротливо покачивалась на уцелевшей петле, в то время как кладовая была выпотрошена, а стоявшие в ней корзины разодраны и разбросаны по всем углам. Немудрящая мебель разломана, а огромный сундук в одной из комнат красовался выломанной крышкой, под которой я обнаружила угольный карандаш, и остатки каких-то бумаг.

«Это была детская» — две круглые кровати из сена и деревяшек, так похожие на гнезда, не оставляли сомнений, сколько же в ней жило детей. Жило бедно, но всячески пытаясь разнообразить и украсить свое жилище незамысловатыми рисунками выцарапанными на каменных стенах, резными деревянными игрушками, и даже куклами в виде грифонов и пони, сшитыми из лоскутков. Каждая была разодрана, беспомощно желтея бучками соломы, торчавшей из распоротого живота, а игрушечный деревянный меч и плетеный щит, сделанный из крышки корзины – разломаны с особым остервенением, заставившим меня похолодеть.

«Они рисовали. Им, наверное, подарили самую простую бумагу и угольные карандаши» — сглотнув, подумала я, осторожно притрагиваясь к лежащей на полу коробке. Она упала с самой верхней полки-углубления, содержимое ее рассыпалось, и мое копыто наткнулась на листы самой дешевой бумаги, буквально расползавшейся на волокна, но каждый ее дюйм был покрыт цветами, птицами, и бабочками. Ничего ужасного. Ничего…».

«Вот поэтому я и не хотела, чтобы ты сюда заходила» - мягко проговорила Найтингейл. Так могла бы сказать мудрая бабка своей непослушной дочери, увидевшей что-то страшное, вопреки предупреждениям родни. Рисунков было не много, но если первые листы казались умилительными каракулями ребенка, то чем дальше, тем темнее становились цвета, тем сильнее лапа или копыто давило на карандаш; вместо птичек и бабочке появлялись странные существа, опознать которые было непросто – то ли волки, то ли древесные гончие, то ли неизвестные звери, водившиеся в этих лесах – «Не стоит дальше смотреть. Все уже ясно».

«Но я должна…» - нет, не должна. Не хотела. Но все же долистала рисунки до конца, пока, наконец, не отпрянула, задавив родившийся в груди крик, вырвавшийся долгим, наполненным ужасом стоном, когда с последнего листа, полностью закрашенного черным, на меня взглянули десятки белых, не похожих ни на что, чудовищных глаз.

Комната закружилась у меня перед глазами, заставив опереться на сундук, слепо размахивая мечом в сторону выхода, откуда и могли вновь прийти те, кто однажды ворвался в этот дом. Что видели эти дети? Где нашли эту тьму, однажды заглянувшую в их жилище? Я понемногу приходила в себя, с трудом проталкивая дыхание в сведенное судорогой горло, а упиравшееся в край сундука копыто уже нащупало ряд параллельных борозд, которыми была покрыта деревянная емкость, ставшая последним прибежищем для… Для…

«Именно этим был славен наш род. Именно от этого мы когда-то хранили народы, не давая кошмарам овеществляться, и проникать в этот мир» — очень тихо прошептала фестралка, когда моя нога появилась из сундука. Слезы туманили мои глаза при виде расцарапанных стенок, за которые цеплялся малыш, безжалостно вытаскиваемый из взломанного убежища. Перед моим взором словно вживую пронеслись последние мгновения этого ужаса, хруст царапаемых и выгрызаемых стенок, треск сломавшегося дерева, и…

«Я хотела новую куклу, а вместо этого брату подарили дурацкий меч и глупый щит! Так не честно, это был мой день рождения, а не его!» — прочитала я на первом листочке. Написанное чертами и резами, на старогрифоньем, они были еще читаемы, несмотря на несколько сырых и холодных дней.

«Пропали наши соседи, Кройкербраки. Ушли на реку за золотом, и не вернулись».

«Кройкербраков все еще не нашли. Скарпаты сказали, что отправляются в Ка де Пре за едой. Почему мама и папа не верят мне, что это те жуткие бяки, которые выходят по ночам?».

«Папа ушел в Клюрон за пищей и помощью».

«Не стоит дальше читать» — вновь попросила меня Найтингейл. Очень тихо и сдавленно.

«Мама сказала, что проверит что за шум раздается в болотах, за дальней хижиной» - почерк писавшего ребенка становился все более нервным и неразборчивым, заставляя мои копыта трястись. Словно это я сама, дрожа, выводила черы и резы, притаившись в глубине сундука – «Шум приближается. Папа! Мама! Я не хочу больше куклу! Просто возвращайтесь! Скорее!».

Я громко всхлипнула, с трудом втянув в себя воздух.

«Шум! Шум приближается! Мамочка! Ма…».

Чей-то жуткий крик сотряс воздух, заставив меня схватиться за меч. Кончик лезвия Фрегораха сверкнул, словно звезда, отражая свет факелов, и угрожающе глядел в темный проход коридора. Он оставался неподвижным и не дрожал очень долго, пока, наконец, я не осознала, что крик раздавался не из коридора, и не из дома, и даже не из оврага, укрытого густой туманной пеленой.

Ведь это, надрываясь, закричала я сама.

Я не знаю, как я выбралась из дома, из этого поселения, из оврага. Я не летела – иначе почему так дрожали и ныли натруженные ноги, собравшие на себе шматки грязи, перевитой запутавшейся вокруг них травой? Я брела наугад, в клочьях тумана, падая и снова поднимаясь, но не могла прекратить этот пожар, что разгорелся в груди. Разгорелся – и медленно затухал, оставляя после себя лишь пепел и холодные угли.

— «Как такое может быть?» — сдавленно прошептала я, глядя в мутную воду. Дождь прекратился, и я обнаружила себя сидящей на кочке, покачивавшейся посреди чего-то, подозрительно напоминавшего большое болото, покрытое кустарником и камышом. Тишина ушла, вильнув на прощание последними каплями ливня, и вместе с густыми испарениями, поднимавшимися от земли, подали голос лягушки, робким еще кваканьем приветствуя жужжание многочисленных насекомых, вившихся вокруг пологого холма у меня за спиной. Казалось, я вылезла из могилы, и все еще не могла прийти в себя, как проснувшийся после кошмара долго не может осознать окружающее и самого себя, бурно дыша, и широкими глазами глядя в пространство.

«Жизнь не всегда красивые платья, и серебристый свет звезд. Иногда это тьма, в которой таится что-то опасное».

— «Этот мир должен был быть мирным! В нем нет места для такого!» — взвыла я, шарахнув копытом по воде. Под ее поверхностью обнаружилась та же грязь, задорно окатившая мою морду. Вспыхнув, я тут же угасла, словно потухший огонек, догоревший в груди, возле которой, под поддоспешником, лежали записки погибшего ребенка. Приключение? Но почему как только я решусь или только соберусь быть счастливой, на моем пути тотчас же возникает что-то ужасное? Что-то, напоминающее мне – «Memento mori!»^[72]. Помни о том, что тебе недолго осталось – так проживи с пользой каждый день!

Но разве это была жизнь?

«Кажется, твоя родственница в чем-то права».

— «Абсолююютно с вааами соглаааасен!» — ответить я не успела, когда над моей головой раздался громкий скрипящий голос, заставивший меня задрать голову в попытке увидеть, кто это успел подкрасться ко мне, и как скоро меня снова начнут убивать. Для этого мне пришлось задирать ее все выше и выше, пока я не хлопнулась на спину, вновь подняв тучу грязных брызг, окативших меня с ног до головы. Зато я сумела разглядеть здоровенную голову; кожистый, похожий на птичий, клюв, и длинное тело, уходящее куда-то под холм, возле которого я и сидела вот уже много минут, примостившись на кочке, оказавшейся чьим-то хвостом.

Ах, нет – это, кажется, была лапа, острожно дотронувшаяся до моей спины.

— «В ээээтооом миииреее нееет меееста для тааакооогоооо. Поэтоооомуууу мыыы бееежииим» — напоминавшая отвал огромного карьерного экскаватора, кривая, словно корень огромного дерева, лапа ткнулась мне в спину, и довольно осторожно потащила наверх, поднимая на уровень глаз тыльной стороной своей корявой конечности, покрытой толстой, непрошибаемой чешуей, края которой были покрыты лишайниками и болотной травой – «Бееегиии и тыыы, юное сууущееествооо. Спасааайся».

— «От чего?» — кажется, есть меня не собирались, и я уже довольно спокойно оглядела холм, покрытый бурым лишайником. Покрытый, словно ковром, кустиками морошки, ярко-желтые ягоды которой, стоило лишь наклонить к земле голову, глядели из-под каждого листа, он казался обычным взгорком, ничем не отличавшимся от остальных на болоте. Но теперь, когда я знала, на что смотреть и что видеть, глаз цеплялся за едва заметные, слишком правильные линии, разделяющие на квадраты огромный панцирь, дряблую кожу шеи, похожую на настоящую змею, и огромные ноги, одна из которых держала меня перед клювастой мордой огромной… — «Ухххх! Впервые вижу такую огромную черепаху! И… Э… Простите за откровенность. Надеюсь, вас можно так называть?».

«Немного вежливости не повредит, а?» - ехидно усмехнулась чему-то у меня в голове Найтингейл.

«В следующий раз попробуешь это сказать, когда меня вновь соберутся сожрать».

«Разве было не заметно, что я пошутила?».

— «Ооо, нееет. Угроооот – не чееерееепаааахаааа. Он чееерееепаааахаааа. Пооонииимааааеееешь, мааалееенькоооееее сууущееествооо?».

— «Ээээ… Да? Хорошо, черепаха» — покладисто согласилась я, решив в дальнейшем поинтересоваться у умных существ, чем различаются эти два слова^[73] – «Вы тоже спасаетесь, а от чего?».

— «Мглаааа приближаааается» — подумав, медленно высказалось существо. Несмотря на размеры, голос его был высок и надтреснут, не давая понять, к какому же полу принадлежит встреченная мною рептилия. Подумав, я решила оставить все как есть, не нарываясь на межнациональный скандал непониманием каких-нибудь культурных ценностей и обычаев неизвестной еще расы существ, и попыталась удовлетвориться уже тем, что кажется, мной пока не собирались закусывать, несмотря на внушающий уважение клюв, снабженный пилообразными гранями, способными удивить любой экскаватор или пилу – «Бегиии и тыыы».

— «Да, долго же вам еще бежать» — вздохнула я, глядя на след, проходивший по грязи там, где панцирь черепахи («Не черепахи, а черепахи!» — напомнила себе я) прикасался к болотистой почве, взрывая ее не хуже бульдозера. В отличие от устоявшегося мнения обывателей, она не ползла, а как и все нормальные черепахи, довольно бодро ходила, оставляя за собой симметричные воронки следов, вот только скорость при этом была никакой. По меркам пегасов, конечно – «А от кого, если это не секрет?».

— «От Мглыыыы».

— «А, понятно. Тогда все ясно» — почесав себя за ухом, согласилась я. Получив новую порцию информации, мозг сосредоточился на новой задаче, вырывая меня из объятий кошмара, в который я погрузилась, войдя в тот несчастный грифоний дом – «Тьма, кошмар и проклятье. Вот только теперь они реальны, эти чудовища. Как и кошмары, которые они с собой принесли».

— «Мглааа гоооолоооднааа, Мглааа гооонит чудовищ проооочь» — согласился Угрот. Чавкнув, три оставшиеся незадействованными, лапы уперлись в темную грязь, и приподняв зашатавшийся холм, бодро двинули его дальше – «Нууужееен кто-то, ктооо позабооотится о нииих. Пооонииимаааееешь?».

— «О, еще как понимаю!» — с ненавистью ощерилась я. Казалось, покажи мне кто-нибудь сейчас хоть кого-то, похожего на те детские каракули, я бы бросилась и рвала эту тварь до тех пор, пока не втоптала бы в грязь последние кровавые ошметки, на которые бы нассала, а затем…

Затем отправилась бы на поиски следующего. И следующего.

И следующего.

«Держись. Помни о Ваарте!» — одернула меня Найтингейл, заставив выпустить из копыт рукоять меча, уже наполовину извлеченного из ножен. Судорожно выдохнув, я опустила ногу, и встретившись взглядом с огромным глазом, все это время разглядывавшим меня, первая опустила глаза.

— «Неее понииимаааешь. Но ты поймееешь» — вздохнув, констатировала большая черепаха. Несмотря на тягучий, надтреснутый голос, тугоумием она явно не страдала, а взгляд больших глаз с буро-зеленой радужкой был пусть и чужд, но ясен – «Ты же помооожееешь?».

— «Эээ… Я? Но как? Почему?» — а вот этот вопрос заставил меня растеряться. Казалось, в этом разговоре мы поменялись местами, и вместо черепахи, медленно соображала именно я, пытаясь осмыслить то, что хотела сказать мне необычная, незнакомая мне рептилия – «Я имею в виду, почему именно я? Есть же грифоны, и северяне, и охотники на чудовищ – я-то что сделать могу?».

— «А комууу жеее ещеее?» — удивился Угрот, медленно чавкая по болоту. С его размерами было нисколько не удивительно, что черепаху (не черепаху!) не особенно волновали густые заросли кустарников, между которыми виднелись чахлые деревца, с хрустом ложившиеся под надвигавшийся на них панцирь, или с почти таким же хрустом исчезавшие в огромной пасти, уничтожавшей их всего за пару укусов – «Ктооо ещеее позабооотится о нааас?».

— «Ты считаешь себя монстром?».

— «Всеее мыыы немнооогооо мооонстры» — поглядев на меня, мудро сообщила мне черепаха (Да, не черепаха, а черепаха, я уже поняла!), вновь поглядев непонятным, нечитаемым для меня взглядом – уж больно чужд был взгляд этих странных, буро-коричневых глаз. И глядя, как в грязной морщинистой глотке исчезают остатки не самого тонкого деревца, я легко могла бы в это поверить – «Кто-то бооольше. Кто-то меееньшеее. Все взаимосвязано. Все едииинооо».

— «Круг Жизни» — холод разливался по телу, замораживая трепыхнувшееся сердце. Круг жизни, в котором не было место иному. Тому, что должно было исчезнуть, но все еще омрачало своим присутствием этот мир.

— «Я не знааааююю. Но ты обещаааеееешь?».

— «Я постараюсь» — вот и все, что смогла выдавить из себя я. Кричать, размахивая мечом, перед носом существа, способного проглотить тебя вместе с доспехом, было не самой разумной идеей, поэтому я сказала правду – всю правду, на которую была способна в этот момент. «Я постараюсь» – но в моих мыслях раскаленным клеймом была выжжена ужасная картина, открывшаяся мне в поселении у оврага, и рисунок, горевший знаменем тьмы. Пусть старая черепаха бормочет, что ей угодно, философствуя и ставя нравственные эксперименты — что-то ужасное поселилось во тьме, глядя на мир десятками голодных глаз, и я собиралась найти это место.

«И для чего же? Спасти этот мир, шагнув в темноту?».

«Чтобы забросить туда пару бочек напалма, добавив в довесок из артиллерии» — мрачно подумала я. Думаешь, я шутила, Твайлайт? Тогда я была лучшего мнения о твоих способностях начинающего аликорна, когда делала тебе тот заказ. Впрочем, потом мы и вправду использовали эту технологию в мирных целях… По крайней мере, официально - «Я что, похожа на героиню? Это они могут подвиги совершать. А я – я только разрушаю все вокруг себя, да и себя тоже».

«Ооооооуууу» — разинув пасть, вдруг сообщило мне существо. Остановившись, Угрот втянул шею и широко раскрыл пасть, выпучив на мир ставшие очень круглыми и большими глаза – «Ааааууууу».

— «Будьте здоровы!» — на всякий случай, быстро пожелала я. Если такая дура чихнет – залп будет послышнее, чем из пушки, не говоря уже о прочих последствиях эдакого извержения.

— «Оооооо!».

— «Дерево не в то горло пошло?» — с как можно более сочувствующим видом покивала я, не решаясь, что делать дальше. Постучать по спине? Ну, разве что попрыгать, наверное.

— «Сзаааадиии».

— «Не в горло? А, понимаю. Геморрой – та еще проблема. Вот, помню, однажды…».

— «Сзааадиии, мааалеенькое сууущееествооо» — простонал ходячий переработчик древесины, приподнимаясь на лапах, и с шумом обрушивая панцирь на землю, пустив по болоту грязевую волну. Мне показалось, или сзади раздался какой-то необычный шум? – «Оглянииииись».

Позади что-то хрюкнуло.

— «Прооогооониии их!» — что ж, время шуток закончилось, и я опрометью бросилась в воздух. Воображение тотчас же нарисовало мне зрелище черных чудовищ, рвущих задние лапы и хвост неповоротливой рептилии, вгрызающихся в панцирь, и выедающих ее изнутри. Картина показалась мне настолько реалистичной, настолько тошнотворной, что я не стала разбирать, кто же там наскакивал на незащищенные тылы Угрота, и молча обрушилась на суетившиеся возле хвоста черепахи (я правильно это написала и произнесла?) фигуры, в первый миг даже не обратив внимания на то, что бегали они на задних ногах.

Плотные, кряжистые, они и сами были похожи на двуногих, лишенных панциря черепах, спины которых были покрыты длинными и очень острыми иглами. Трехпалые лапы с короткими, толстыми пальцами, заканчивались какими-то тупыми, похожими на свиные, копытцами, которые достаточно крепко удерживали примитивные копья и палицы, сделанные из прикрученных к палкам камней. Увидев меня, они завопили, и через мгновение, в мою сторону отправились многочисленные бытовые предметы, которыми эти свинские морды только что тыкали в рваные раны, покрывавшие видневшуюся из-под панциря мягкую плоть.

В целом, это было все, что мне нужно было увидеть.

Напала я молча, без шума и крика, попросту вынырнув из тумана, проносясь над головами агрессивных свиней. Фрегорах несколько раз дернуло, добавив визга в какофонию воплей, раздававшихся за спиной, когда я заложила вираж, и практически чиркая крылом по воде, совершила боевой разворот, вновь бросившись на нападающих. Убегать на этот раз я не собиралась, и попросту врезалась в кучу тварюг, начиная уже привычную работу, обрушив на них удары меча. Лезвие Фрегораха, казалось, пело от радости, проходя сквозь грязное домотканое полотно, и я с каким-то неприятным удивлением поразилась тому, что не чувствую ничего ужасающего при взгляде на глубокие раны, раскрывавшиеся на моих глазах, словно экзотические цветы. Казалось, что лезвие медленно-медленно проходило по плоти, оставляя за собою дорожку, набухавшую каплями крови, и лишь спустя мгновение или два, она вдруг стремительно раздвигалась, раскрываясь, подобно бутону цветка, являя перед моими глазами тошнотворно розовеющие ткани, в следующий миг обагряющиеся струйками алой крови. В этом было что-то возвышенное, что-то ужасное, и что-то пугающее одновременно, и я не раз и не два позволяла себе посмотреть на все это действо, напоминающее какой-то ужасный спектакль, после чего делала шаг в сторону – и вновь повторяла процесс. Не было ничего сложного, ничего героического, Твайлайт – это просто была привычная работа. Взмах меча, укол, поворот, рывок – и враг оседает на землю, визжа и пытаясь ухватить вываливающиеся внутренности. Шаг в сторону, уворот от каменного молотка, укол – и большая свиная пасть становится еще больше, заполняясь кровью из распоротой глотки и рта. Небольшая передышка, и чтобы не терять хватку, четыре крестообразных удара из двух мулине, крест на крест разрубивших какой-то крючковатый посох, которым тыкала в меня громко визжащая свиноматка. Кабанья голова громко и удивленно хрюкнула, когда я продралась через густую и колючую траву, решившую вдруг оплести мои ноги, и по самую рукоять воткнула оружие в грудь свинскому экстрасенсу, оставив его в теле медленно повалившегося вперед существа. Несколько ударов еще колыхнули дрогнувшую рукоять, вновь оказавшуюся у меня под копытом – теперь она лежала под ним привычно, удобно, и безо всяких экзопротезов – после чего меч грозно запел, обрубая уши последнему из оставшихся кабаноидов, вслед за мной, влетевшего в ловушку из колючей травы. Короткий визг, хрип распоротого горла – и вязкая тишина, нарушаемая лишь чавканьем грязи, хлюпавшей под медленно двигавшимся черепашьим хвостом. Втянувшиеся под панцирь задние лапы прикрыли часть ран, но даже в этом случае я не представляла, что же делать с оставшимися. Не помогли ни попытки прижать края ран для их скорейшего слипания – да, я знала, что это неприемлемо с точки зрения военно-полевой хирургии, однако истечь кровью казалось мне не лучшей альтернативой! – ни мысль о том, чтобы заткнуть их тампонами из одежды свинобразов. При взгляде на их засаленные рубища, перепачканные в говне и грязи, я быстро отбросила эту идею, и так бы и продолжала глупо бегать вокруг черепахи, словно вспугнутая наседка, если бы не кавалерия, которая, по своему обычаю, прибыла быстро, шумно – и чересчур поздно, по мнению любого земнопони, хоть раз побывавшего в настоящем бою.

Что же думали по поводу этого единороги, сказать бы я не взялась – уж больно странного образа мыслей придерживались эти рогатые господа.

— «Ссскраппи!» — прошипела черная фигура, резким броском уходя в сторону от моего удара. Фрегорах сам собой вылетел из ножен, и я крутанулась в лихом пируэте, мечтая о том, чтобы почувствовать, как выскочивший из тумана кусок темноты проносится мимо, заставляя дергаться и слегка вибрировать меч, разрезающий плоть до костей, до гнилых потрохов, внутри которых, должно быть, еще были косточки маленького грифоненка. Но не срослось – отшатнувшись, та живо отпрыгнула прочь, и сквозь кровавую пелену, скапливавшуюся в уголках глаз, нехотя проступила знакомая морда, встревоженно глядевшая на меня фонарями светящихся фестральих гляделок.

— «Гра… Графит?» — прохрипела я, стоя в дурацкой, напыщенной позе – с опорой на левую заднюю ногу, выставив вперед переднюю правую, с направленным на противника мечом. Дурацкую-то дурацкую, считавшуюся дилетантской и достойной разве что фехтовальщика-самоучки, начитавшегося комиксов и старинных саг, но я не так давно убедилась, что она обеспечивала мне прекрасную возможность как для защиты, позволяя сразу же перейти к мулине, отбивая мечом атаку в любой сектор тела; так и начать косую атаку из верхнего декстра, чтобы потом, на излете, крутануть пируэт, разворачивая противника и заставляя отбивать еще один верхний декстр, или же удивить его, пустив меч наискось, сверху вниз, переводя удар в восходящий левый синистр. Де Куттон только головой покачал, услышав, и увидев мою придумку, и счел ее неподходящей для одоспешенной схватки, назвав «акробатикой для самоучек», но после признал, что после некоторой доработки, ею можно было бы удивить не слишком опытного противника.

— «Я же говорил, что с ней все будет нормально!» — резко произнес Равикс, вслед за Ворлдвайдом, выныривая из тумана, и с неудовольствием глядя на то, как я, всхлипнув, прячу голову на груди мужа, когда тот медленно, не делая резких движений, отвел в сторону выставленный вперед меч – «Она ушла оттуда своими ногами, без повреждений. Да, с такими нервами, дамочка, вам стоило бы дома сидеть».

— «Я думаю, мы сами с этим разберемся, Равикс» — предостерегающе буркнул Графит.

— «Безусловно. Не смею влезать в эти дружные семейные отношения» — неприятно усмехнулся белогривый жеребец, осматривая распотрошенных мной недругов – «Хотя то, что ты кажешься не слишком взволнованным или удивленным столь бурным приветствием заставляет меня пересмотреть свои матримониальные планы. Староват я становлюсь для того, чтобы при возвращении домой в меня тыкали чем-нибудь острым».

— «Ты для начала женись, а потом уже рассуждай о том, в чем ни Темной не понимаешь» — хмыкнул Ворлдвайд. Старый единорог бодро прошлепал по кругу, внимательно разглядывая черепаший панцирь, после чего, усмехнувшись, полез в большую седельную сумку, притороченную у него на боку – «Та-ак, а вот и старичок Снап. Опять попался на пути страхобразам?».

— «Что значит «опять»? Они собирались наделать из него стейков!» — возмутилась я, глядя на единорога, доставшего из сумочки небольшой котелок. Содержимое его, отправившееся прямо на раны, мало чем отличалось от грязи под нашими копытами, разве что воняло похуже болотной земли – «И если бы не я… Кстати, ты же знаешь, что в земле находится множество мелких существ, называемых бактериями, а особенно клостридий, при попадании в рану вызывающие столбняк?».

— «А еще я знаю, что ему плевать на грязь, ведь он в ней живет и питается» — укоризненно поглядел на меня жеребец, заставив смущенно уткнуться в неодобрительно уставившийся на меня глаз на доспехе супруга. Вот уж нашла кого учить, в самом деле! – «Поэтому с самого утра, после утреннего привала, решил заглянуть в будущее с помощью сеанса прорицания. И, как видишь, не ошибся».

— «Серьезно они его? Я даже и не заметила, как они подкрались».

— «Ничего. Скоро поправится. А вот то, что ты их от него отогнала – это правильно. Страхобразы – мрачное, недоброе племя. Они копают глубокие и разветвленные норы, и оттуда выращивают огромные колючие растения, прорастающие на поверхность. Обходи такие заросли стороной, поскольку там ты обычно встретишь живущее в них племя, и мало тебе не покажется. Из них же они атакуют любого, имевшего глупость пройти мимо».

— «А у нас в обители есть эти твари?» — удивленно уставилась я на Графита. В ответ, тот покивал, обдумывая какую-то мысль, и я поспешила занять его мысли чем-то существенным прежде, чем этот образчик ходячего домостроя додумается до того, что всего несколько часов назад оставлял меня дома – «Ведь большие колючие растения там уже есть».

— «Наверняка. Просто они хитрые, и не попадаются новичкам на глаза» — подтвердил мою догадку муж, вновь и вновь убеждая меня в том, как мало еще я знаю об этом замечательном мире – «Скраппи, дорогая, ты мне не напомнишь, где мы с тобою виделись этим утром?».

Ну вот, что я говорила? Сатрап! Угнетатель! Шовинист!

— «Не важно! Графит, я нашла нечто ужасное! Пойдем, я тебе покажу!».

«Как наивно и безыскусно. Учиться тебе, моя дорогая, еще и учиться».

— «Мы были в том поселении, Скраппи» — несмотря на всю критику всяких там мертвых пони, уловка сработала, и муж снова прижал меня к груди, по-видимому, не подозревая, что все сильнее вжимает носом в нагрудник, на котором красовался глаз-амулет. Судя по красноречивому взгляду последнего, удовольствия от этого не испытывал ни один из нас – «И пошли по твоим следам. Скраппи, ну зачем ты вновь полезла в такие места, от которых даже у меня мурашки по шкуре идут?».

— «Помнишь, как ты говорил, что понял, для чего мы делаем то, чем занимаемся последние годы, вместо того, чтобы осесть в Эквестрии, и вести спокойную и мирную жизнь?» — поинтересовалась я, заглянув Графиту в глаза. Что я могла сказать ему? Пожаловаться на то, что собиралась искать приключений в местах, которые сама называла опасными и говорила, как их ненавижу? Или что жизнь снова макнула меня носом в дерьмо, показав, за чей счет я буду развлекаться, ведя эту самую мирную жизнь? Сомнения пронеслись у меня в голове подобно калейдоскопу, каждой огонек которого был возможным, в котором я говорила супругу о том, что сделала глупость, и подумав, я отбросила эти возможности, листьями разлетевшиеся на ветру, решив сказать правду. Ту правду, которая связала бы нас обоих – «Я тоже увидела это своими глазами. И теперь я знаю, ради чего буду рвать этих тварей на куски – так же, как они поступили с теми детьми. Я подниму всех, до кого смогу дотянуться, я взорву все тоннели в Подгорную Страну, но добьюсь того, чтобы по ту сторону гор ни одна тварь не посмела даже вылезти из той темноты, в которой они прячутся! Я найду эту Тьму – даже если мне придется положить на это остаток своей никчемной жизни».

— «Скраппи…» — мягко произнес муж, и остановился, словно не зная, что сказать дальше.

— «Я хочу прожить свою жизнь не напрасно!» — яростно прошептала я, дергая за нагрудник супруга в попытке притянуть его к себе, но лишь ударилась о его грудь сама – «И умирая, я хочу знать, что наши дети, внуки и правнуки никогда, слышишь, никогда не сидели в сундуке, слыша, как его разламывают лапы и зубы каких-то ужасных кошмаров!».

— «Откуда ты узнала о том, кто был в сундуке?» — так же негромко осведомился муж. Слегка разжав свою хватку, он положил мне голову на макушку, и тяжело вздохнул, глядя на охотников, осматривающих место побоища – «Прости, дорогая, но ты прошла лишь основы для тех, кто готовится стать полноценным стражем, и вряд ли могла заметить такие подробности, да еще и в темноте. Снова какие-то легионерские штучки?».

— «Просто кобыльи» — вздохнула я – «Ну, и чутье матери, милый. Просто чутье матери».

— «А еще какие-то бумаги, которые ты забрала из сундука» — дернул щекой Равикс, заставив меня зарычать, словно заводящийся мотороллер. Нет, ну почему нужно обязательно подкрадываться, и пытаться обосрать каждый важный для меня момент?! — «На столе остались карандаши – малышка явно что-то ими рисовала, ведь чистописание она только начала изучать, и для тренировок использовала кору и оберточную бумагу, остававшуюся от покупок в городе. В сундуке они тоже валялись, а на стенках остались следы от пальцев, испачканных угольным стержнем».

— «Прекрати!» — рявнула я, рванувшись вперед так, что муж не успел меня остановить, умудрившись лишь ухватить за испачканный хвост, затормозив в паре дюймов от носа приятеля – «Ты что, думаешь, что рассказывая мне то, что я и так поняла, осознала, и пережила, что-то изменишь? Зачем ты вообще надо мной издеваешься, урода кусок?!».

— «А я вижу это каждый раз, когда мне приходит заказ. Иногда даже вещи похуже. Ведь ты же не нашла тел, не так ли?» — нехорошо, очень нехорошо ухмыльнулся охотник. Мне показалось, что если бы он курил, то обязательно выпустил бы струю дыма прямо мне в морду – «И если ты так расклеилась от одного только вида произошедшего, как же мы можем рассчитывать на тебя?».

- «А на меня не нужно рассчитывать, Равикс!» — с ненавистью выдохнула я, благодаря мужу поехав назад, загребая копытами болотную жижу – «Я уже все сказала, и если ты счел это пустой похвальбой – то мне же проще. У меня есть свои дела, у вас, охотничков, свои. Поэтому я возвращаюсь».

— «В Кладбище Забытого».

— «Конечно. Ведь я обещала, а обещания нужно выполнять» — теперь была моя очередь ухмыльнуться, пусть даже эта ухмылочка вышла какой-то жалобной, да и смогла обезобразить лишь половину морды, оставив другую неподвижной, словно актерская маска – «Поэтому я возвращаюсь. В конце концов, лето перевалило за середину, а нам еще многое предстоит сделать, создавая новую столицу этих земель. Да и беженцев расселять куда-то придется, не говоря уже о патрулировании границ, договорах с бургами и поветами, да и казну нужно начинать собирать для выплат вознаграждений за всяких чудовищ. Плюс эта Мгла… Да, дел просто невпроворот».

— «Ты все же намерена их истребить?» — повернувшись к Графиту, наконец-то выпустившего мой хвост, я проигнорировала Вородвайда, и с трудом выдирая ноги из взбаламученной нами жижи, попыталась было добраться до головы Угрота, но тщетно. Черепаха (я даже не буду это комментировать, твою мать!) спрятала голову в панцирь, прикрылась передними лапами, и медленно погружалась в болотную жижу, вновь собираясь превратиться в неподвижный болотный холм. Что ж, я лишь мысленно пожелала ему удачи, понадеявшись, что единорог не ошибся, и его раны заживут до того, как очередные поросые саблерылы попробуют разобрать его на филе – «Ну и с кого же ты начнешь? Может, прямо со Снапа?».

— «Ты о черепахе говоришь? Вообще-то его зовут Угрот, хотя мне и без разницы, как вы там его называете» — фыркнула я, вполоборота, одним глазом, покосившись на жеребца – «Думаю, что ему тоже. И при чем тут вообще он?».

— «Он же тоже представитель этих самых «чудовищ», которых ты так жаждешь истребить» — пожал плечами единорог. Разговор ему явно был неприятен, но он держался спокойно, хотя раздувшиеся ноздри явно говорили о том, что ему, как и мне, с трудом удается сдерживаться – «Это, кстати, ты его так назвала? Имя больше бы подошло какому-нибудь алмазному псу».

— «Он сам так назвался» — успокаиваясь, фыркнула я. Что бы я себе там ни думала, о чем бы ни воображала, похоже, милый добился своего, и теперь мне следовало поглядывать в календарь, скрупулезно отмечая дни до очередного эмоционального взрыва, которого может уже и не произойти. Что ж, снова год с разбитой спиной, ежесекундными сменами настроения, и безумными рецептами, придумываемыми на ходу… Ох-хо-хо, и за что ж мне такое счастье-то? Прям хоть со службы уходи, и свое кафе открывай для пузатых особ — «Поэтому все вопросы к нему. Графит, полетели! Или у тебя еще тут какие-нибудь дела?».

— «Да, у нас еще осталось незаконченное дело».

— «Чтобы поинтересоваться мнением Снапа, этого старичка придется научить нормально говорить, а не кряхтеть» — прищурился Ворлдвайд. На его копыте лежало что-то, что поначалу мне напомнило корешок, однако я была уверена, что отделенные от дерева корни не имели привычки медленно извиваться, словно черви, тыча в разные стороны острыми, белесыми кончиками – «Экая пакость… Эту дрянь они засовывают в раны, чтобы те не закрывались, и она прорастает сквозь тело изнутри. Мерзкая смерть, скажу я вам, поэтому не попадайтесь этим гадам живыми. И вообще не попадайтесь, мой вам совет».

«Мы видели это раньше. В том мерзком поселении мерзких бескрылых».

«Ага. У знахарки» — согласилась я, выжидающе глядя на мужа и гадая, какое же еще дело могло у него быть в этой грязи – «Надеюсь, что она не потчевала ими Нэттл».

— «Мы снова ходим по кругу, словно на привязи» — холодно высказался Графит, движением крыла прерывая начавшего что-то говорить серогривого жеребца, игнорируя вспыхнувшие глаза Равикса, явно недовольного подобными вольностями в отношении своей охотничьей особы – «Вы не понимаете друг друга, и если честно, то я устал смотреть, как те, кто могли бы стать союзниками и друзьями, все больше отдаляются друг от друга, оставляя эти земли на растерзание Тьме. Кстати, дорогая, потом расскажешь, кто тебе о ней рассказал. Или ты и впрямь унесла из той хижины какие-то важные документы?».

— «Вот они. Но вам я их не отдам!» — извлеченные из-за пазухи, где они лежали в образованном перехлестывающимися под грудью ремнями кармашке, листы с детскими каракулями отправились к мужу. Просмотрев их, он передернулся, и собрался было протянуть земнопони и единорогу, но не успел, с удивлением поглядев, как я прячу вырванные из его копыт, порядком помятые листки – «Дорогая? Я должен что-либо знать?».

— «Я не отдам вам это!» — твердо сказала я, глядя в глаза стоявших напротив охотников – «Вы просто охренеть какие профессионалы, поэтому для вас это просто еще один эпизод чужого горя и ужаса. Но для меня – это то, за что я сражаюсь, и на что гроблю свою никчемную жизнь. Я благодарна судьбе и Богиням за эту поездку, и теперь мне жаль только двух вещей – что я не оказалась здесь раньше, хотя бы на несколько дней; и того, что мне вновь пришлось лететь далеко-далеко для того, чтобы найти себя и понять, кто я такая».

— «Ох, Скраппи» — кривовато ухмыльнулся муж, глядя на меня печальными коровьими глазами. Казалось, я могла слышать, как он мысленно произносит «Ох, и глупая же ты кобылка!».

— «Теперь у камня, летящего над темной водой, есть новая цель, и он не сгинет напрасно! Я подниму весь Север, я обращусь к грифонам, я вызову из Эквестрии Легион – и вместе мы задавим эту заразу! Больше ни одна тварь, прячущаяся в темноте, не посмеет показать из нее свою гнусную рожу, и ни один ребенок не будет бояться темноты, к какому бы виду он ни принадлежал!».

— «Как пафосно!» — дернул щекой Равикс, скептически разглядывая мою раскрасневшуюся морду.

— «Зато это цель в жизни. А со своей ты можешь делать что хочешь» — злобно оскалилась я, краем глаза заметив неслышно подошедшего мужа. И как этим трем умникам удается так тихо скользить по этой чавкающей и хлюпающей грязюке? – «Я дала обещание, и я его выполню. Ведь именно этому вы пытаетесь меня научить?».

— «Да? И кому же?».

— «Тому, кто попросил, ничего не требуя взамен!» — я ткнула копытом в Угрота. Погрузившийся до середины панциря в грязь он, похоже, и впрямь мог дышать этой пакостью, не сильно отличаясь от любого другого холма. Даже какой-то кустик себе на панцире отрастил – «Он рассказал мне о Тьме, которая гонит прочь чудовищ, и просил позаботиться о них. Не знаю, что он имел в виду – этот красавец еще тот философ, чтоб ему ползти по этой грязи и не булькать! – но намерена выполнить обещание. В конце концов, мне плевать на всякую философию в стиле «Все мы немного чудовища», о чем бы там не рассуждал этот панцирь – никто не посмеет причинять боль тем, кто не может ответить!».

— «А ведь это твои слова, Равикс» — неожиданно поддел товарища старый единорог – «Кажется, об этом мы говорили пару лет назад, когда путешествовали на старине Снапе в сторону перевала?».

— «Снап никогда раньше не разговаривал» — быстро и твердо проговорил Равикс, сверля меня взглядом посверкивающих глаз – «Ты уверена, что разговаривала с ним, а не сама с собой? Ты же пробовала наш эликсир в первый раз, не так ли?».

— «Ну…» — неуверенно промычала я.

— «А раньше с тобой такое было? Галлюцинации, разговоры с животными и предметами, хождение и разговоры во сне?».

— «Нууууу…» — еще менее уверенно протянула я, взглянув на нависающего надо мной Графита. Он тотчас же сделал вид, что понятия не имеет, о чем идет речь, и кто-то другой вместо него на секунду закатил глаза, вспоминая некоторые подробности нашей семейной жизни.

— «Понятно».

— «Нет, дружище, боюсь, что не совсем» — вздохнув, фестрал оперся спиной о грязный панцирь, предусмотрительно не выпуская меня из своих лап. Боится, что начну бросаться на окружающих, что ли? – «Как я уже говорил, вы ходите по кругу, и мне уже грустно и больно глядеть на то, как мы все играем в какую-то отвратительную игру, закрыв глаза и заткнув уши. Может, просто сбросим карты и посмотрим, какой нам выпал расклад?».

— «А чего-это ты про карты вдруг вспомнил?».

— «Я тебе потом объясню. И научу играть в Четырех Аликорнов, если захочешь» — пообещал муж, строго поглядев на меня сверху вниз – «Начнем с нас. Скраппи, что ты подразумеваешь, когда говоришь о монстрах? Кто это такие?».

— «Ну… Монстры» — я удивилась такому вопросу настолько, что даже не стала плеваться, орать, пускать пену ртом, или пытаться пощупать чьи-то наглые жеребцовые морды, решившие поиздеваться над бедной кобылкой – «Это которые монстры. Ну, те, что злобные, опасные, и нападают на пони. Ну, и грифонов заодно. В общем, это те, кто решили, что мы для них добыча, или еда».

— «Понятно. А по внешнему виду их как отличить?» — голос мужа был спокоен, как гладь пруда ранним утром в деревне, в то время как охотники на чудовищ синхронно, будто танцоры или артисты драматических ролей, прикрыли копытом глаза, услышав столь наивное и детское определение страшилок, прячущихся под кроватью – «Ты же их как-нибудь различаешь?».

— «Ну, конечно же» — растерявшись, неуверенно и робко улыбнулась я краешком рта, совершенно потерявшись и не соображая, к чему же именно ведет речь супруг – «Вон, видишь эти туши? Когда они, с хрюканьем вырезали куски мяса у живого существа, сразу стало понятно – чудовища. Худшего вида. Или вот те, которые ползали по подземным проходам, и жрали колонии сркиббов – не просто так, а еще и охотясь за каждым из них. Не от голода, а так, чтобы было. Или которые убивали своих сородичей, бросая их на растерзание жутким тварям в попытке прожить еще один день. Вот это определенно монстры».

— «Значит…».

— «Значит те, что представляют опасность для живых – это монстры, со всеми вытекающими из этого последствиями» — пожала плечами я, окончательно запутавшись в своих объяснениях – «Равикс мне вот говорил о том, что мы не имеем права истреблять тех, кто разумен, и опасен для нас. Но почему-то начинает плеваться, когда я говорю точно о том же, только другими словами! Он пытается читать проповедь церковному хору^[74] и рассказывать мне про эволюцию и взаимоотношении видов, попутно обличая жителей Эквестрии во всех смертных грехах! Мол, опасные существа разумны, поэтому мы не имеем права их уничтожать, потому что они разумны. Логично! Но при этом он оставляет за этими «разумными» право на то, чтобы делать из пони добычу!».

— «Увы, такова их природа. Мы уничтожаем тех, кто переходит черту» — покачал головой единорог, словно раз за разом объясняя один и тот же урок нерадивой ученице – «Раг, мы не альтруисты, и не кобылки в розовых платьицах. Мы стоим между чудовищами и разумными. Но беда в том, что чудовища сами становятся разумными, и мы не имеем права их истреблять как безумных существ, просто освобождая от них земли. Мы не хотим, чтобы пони усилились, и превратили Грифоньи Королевства в то, чем для вас всегда были Заброшенные земли, ведь тогда они доберутся и до чудовищ, как называете их вы».

— «И вы…».

— «Да. Мы не просто охотники на чудовищ, я как тебе уже говорил – после того, как один аликорн катком прошелся по тем землям, которые, со временем, стали Эквестрией, мы постепенно становимся лесничими, не только защищающими остальных от опасных созданий, но и самих созданий от опасности полного истребления. Но и это еще не все».

— «Ох, да что ты говоришь?» — дернула щекой я.

— «Твои суждения наивны, и выдают в тебе того, кто не встречался с по-настоящему опасными чудовищами. Не просто сильными зверями, а опасными созданиями, когда-то терроризировавшими эти земли, после прихода Великой Зимы. Вы, пони, говорите, что это был выброс магии, какой-то магический шторм невероятной силы, закрывший небеса тучами и снегом – Вендиго, как говорят единороги. Так вот – мы приглядываем за опасными зверями, и истребляем зловредных; тех, кого ты так красочно описала. Склонившиеся к жутким ритуалам племена страхобразов и койпу, подобные туману драгаки, ненасытые жвалоусы, кровавый рой и многие другие – все это была наша забота, и мы делали ее, делали хорошо. Для того мы брали к себе только тех, кто имел когда-то все – и все это потерял, лишившись самого для себя дорогого. Кому уже не мила жизнь, или чьей судьбой было навек остаться в лесах. Мы находили их – в разоренных поселениях, полувымерших бургах, забирая к себе сирот и тех, кто желал посвятить свою жизнь тому, чтобы никто больше не пострадал от чудовищ».

— «Спасибо, Ворлдвайд. Я правда… Я действительно тебе верю» — уставившись в землю, я почему-то чувствовала неловкость от того, как через силу раскрывался передо мною этот старый единорог. Равикс был более сдержан, и по морде присевшего на бок черепахи земнопони прочесть я ничего не смогла – «Но разве я не говорила вам того же самого? Для чего был весь этот цирк?».

— «Потому что твой Дрим прав – мы не могли сказать тебе главного: мы хотим отомстить».

— «Скорее, преподать наглядный урок» — буркнул жеребец, поднося ко рту флягу. Выпив ее, он откинулся на холм, и задержал дыхание, словно глотнув суровую чарку спирта.

— «Называй это как хочешь, Равикс» — пожал плечами Ворлдвайд, бросив короткий взгляд на почти не дышавшего жеребца. Интересно, это было нормально, или только я тут имею привычку дышать хотя бы раз в десять секунд? – «Ты многого не знаешь о нашем ордене, поэтому я буду краток. Предыдущие короли его почти уничтожили. Не физически, конечно же, хотя от придурка фон Кварда Первого всего можно было бы ожидать – нет, они просто натравили на нас законников. Старый король Брего, чтоб его Хрурт на него же нассал, наплодил столько эдиктов, рескриптов и булл, что хватило бы на несколько полноценных риттерских орденов, по сути, не просто запретив нам заниматься своей работой на территории Королевств, но и преследуя нас за малейший чих, который придет в голову магистратам. Ну, и закончилось все фон Квардом Первым, с его осадой нашей долины».

— «Замок остался цел. Вы их не пропустили?».

— «У нас есть определенные методы» — абсолютно неживым голосом, откуда-то сбоку произнес Равикс. Взглянув на него, я вздрогнула, вновь заметив абсолютно неживые глаза, посеревшие губы, и синюшные вены, пульсировавшие под шкурой на морде и шее – «Но те, кто прорвался, до сих украшают своими костями юг нашей долины».

— «Мы столкнулись с риттерами орденов Белой и Красной Розы. Многие из нас остались на юге долины. Еще часть присоединилась к ним позже, из-за ран, которые не смогли вылечить наши эликсиры. Мы лишились алхимика и кузнеца, нас осталось всего десять, и если бы не эта война – Орден Охотников на Чудовищ прекратил бы свое существование уже в этом году».

— «И что изменилось?».

— «Стар сказал, что у нас есть будущее. И рассказал о тебе» — я вновь вздрогнула от потусторонней усмешки напоминающего труп жеребца. Интересно, и что это за эликсиры такие они глушат, скажите на милость? – «Он сказал, что ты нас поймешь».

— «А какая же вам нужна месть?» — я не совсем понимала, к чему они ведут этот новый, «искренний» разговор, и постаралась сосредоточиться на главном, посчитав прочее менее важным. В конце концов, они могли бы отсидеться и тут, зазимовав в этом замке, в который я могла легко, как полгода назад, перебросить пару кентурий. Пусть в тесноте – зато не в обиде, да и скучать с моими оболтусами не придется – «Что же вы хотели от меня лично?».

— «Прости, но после долгих обсуждений…».

— «Торговли, ты хотел сказать».

— «Ладно, уела – торговли» — поморщился единорог, вопросительно посмотрев на Графита – «Послушай, она всегда такая проницательная, или только после того, как ее как следует напугать? Но не важно. Мы хотели показать грифонам, что без Ордена жить они будут куда как хуже, и откочевали на юг, за горы. Мы усилили работу в этих диких местах, и народишко зашевелился, понемногу начав перебираться сюда из Короны. Странно, но придурок фон Квард даже был этому рад, сочтя это возможностью еще сильнее прижать Эквестрию к когтю, поэтому милостиво поддерживал стремление ваза обживать эти леса, раздавая направо и налево не принадлежащие ему земли. В общем, положение в Короне все ухудшалось, пока год назад не стало настолько плохо, что даже идиоту-королю пришлось найти среди своих вельмож того, на кого можно скинуть всю грязную работенку».

— «И он нашел. Полипетанга».

— «Который занялся тем, чем обычно занимаются короли, бывшие и будущие. Он сколотил войско, катком прошелся по землям, выбивая из замков и лишая вотчин всех, кто поддерживал прошлого короля, после чего явился в Грифус – и произвел смену династии» — фыркнул земнопони, поднимаясь с грязной травы. Видок у него был по-настоящему жуткий, куда уж там мне или Нику – «В общем, ничего нового. И вот, они доигрались. А мы собираемся сидеть и смотреть на то, как получают по заслугам те, кто гнал и преследовал нас. Очень справедливо, не находишь?».

— «А этой семье ты тоже так скажешь?» — поморщилась я при виде ожившего мертвяка, уставившегося на меня мутными бельмами. Что-то проскакивало в памяти при мысли об этом, заставлявшее что-то внутри меня выть, царапая окровавленными копытами горло – «Сочтешь их приемлимыми потерями, или меньшим злом?».

— «Нет меньшего или большего зла. Зло это зло, и если приходится выбирать между ними – я предпочитаю не выбирать вообще».

— «Хмммм. Логично» — почесав за ухом, признала я правоту этого наркомана, упарывавшегося такими снадобьями, что любого токсиколога уже давно кандратий бы посетил при одном только виде их замечательных побочных эффектов – «Я тоже считаю, что нужно делать что должно, и пусть сделает больше тот, кто придет после нас. А при чем тут Талос?».

— «Они доигрались, Раг. Они все-таки доигрались» — буркнул Ворлдвайд, взглянув на коротко кивнушего Графита – «Предки ведают, что там произошло, но этот город-гора почти потеряны, и мы не станем выступать против того, что поселилось во мраке, как раньше».

— «Почему?».

— «Когда-то было несколько орденов, поклонявшихся Добрым Предкам и их посланникам, приходившим в звериных обличиях волка, змеи, медведя, и прочих. Мы стояли против того, что выползало из мрака, и хаживали от края до края земли. Но теперь – погляди на нас. Всего пятеро собралось в замке, пятеро откликнулось на зов. Пятеро – из полутора сотен! Если мы погибнем – этот Орден прекратит свое существование как остальные, о которых мы не слышали вот уже несколько лет. Поэтому мы набрали пополнение, и тренируем его в ожидании, когда новый алхимик будет готов изменить желающих, проведя опасные ритуалы. Но до тех пор – грифонам придется выкручиваться самим».

— «Хмммм… Да уж» — пробормотала я, обескураженная свалившимися на меня известиями. Не то, чтобы я совсем была выбита ими из колеи, ведь я в любом случае не собиралась делать ставку на Охотников, считая их эдакими дружинниками на добровольных началах. А тут, оказывается, вновь был замешан «большой политикъ», который лез в мои дела с самого начала этого странного путешествия. И каким, простите, боком, интересно, тут замешана мать? – «А что же новый король?».

— «Он напомнил нам о том, кто именно пропустил армию Эквестрии во Внутренние Земли, и узнав, что мы не сможем, как раньше, сделать все сами с той Тьмой, которая поднимается из глубин, пожелал нам всего наилучшего, повелев как можно быстрее добраться до границ его Королевств».

— «Тупой солдафон» — соглашаясь с Равиксом, с отвращением буркнул единорог – «Кажется, он решил, что сможет сделать все сам, с помощь армии, которая у него есть. Идиот просрет свои Королевства, и заставит грифонов вспомнить про Последние времена».

— «Вот поэтому я и не люблю все эти рассказы про конец времен» — сморщился белогривый. Он вновь уставился в землю, внимательно глядя на истоптанную мною грязь возле убитых свинотварей, словно пытаясь отыскать там оброненный шекель, после чего неторопливо двинулся по кругу – «Так говорят короли, когда обнаруживается, что для правления нужна хотя бы капля мозгов. Так говорит знать, когда наглость и жажда наживы доводят ее до разорения. Так говорят политики и чиновники, когда начинают терять влияние и доход. В то время как аликорны…».

— «Я поняла, ты их не любишь. Я тоже тебя не переношу. Поэтому давай уже перейдем к делу» — буркнула я.

— «Мы не хотели, чтобы ты помогала унгонам» — напрямик высказался Ворлдвайд – «Стар говорит, что ты можешь и захочешь вмешаться, но я не совсем понимаю, как ты сможешь им в чем-то помочь. Сама только сгинешь, и много пони с собой заберешь. Помнишь, как даже и не рискнула переправиться через наш перевал?».

— «Это потому что Графит меня напугал всяческими страшилками!».

— «Ты, вместе со своими пегасами, от одного сприггана едва не загнулась» — фыркнул из тумана мерзкий голос наглого и гадкого жеребца, заставив мои копыта дернуться в тщетной попытке дотянуться до его шеи. Показавшись из-за панциря Угрота, он махнул ногой, призывая нас следовать за ним по отыскавшимся следам – «А сейчас они нагуляли жирок, и бродят себе вот тут, неподалеку. Рискнешь побороться один на один?».

— «Сам дурак!» — не упустила возможности обидеться я.

— «Унгоны уходят из Талоса. Скорее всего, они откатятся к Внутренним землям, возможно отойдут дальше. Но города они не сдадут» — возвращаясь к прерванному разговору, прервал нашу перебранку Ворлдвайд. Я заметила, что все трое – единорог, земнопони и страж – все двигались практически бесшумно, и на их фоне лишь я топотала и чавкала, как беременная корова – «Поэтому справятся. Раньше как-то справлялись, во времена этого психованного культа Огня».

«Ну, выходит, что не совсем уж и «как», если подумать…».

«Сама дура!».

«Оригинальностью, как я погляжу, ты не блещешь. Что ж, дружелюбие действительно можно изобразить, а вот с умом такого не выйдет».

— «Не знаю, не знаю… Гриндофт слишком умный командующий» — не задумываясь, буркнула я лишь для того, чтобы отвязаться от голоса Найтингейл, сбросившей это самое дружелюбие, и вновь начавшего превращаться в гнусную стерву. Наш путь лежал через топи, и вскоре, нам с мужем пришлось перепархивать с островка на островок, перенося вместе с собою и двух дюжих охотников – «Он точно придумает, как справиться с нападениями. Я не командир, я только драться умею, но на его месте, например, начала бы с разведки. Узнала бы, где находятся ближайшие логовища этих тварей, и ударила бы прямо по ним!».

— «Трупами бы закидала?» — неприятно усмехнулся старый единорог.

— «Ну, не все же такие идиоты, как всякие охотники с парой мечей. Атаки одновременно, по нескольким целям. Использование разных алхимических составов повышенной горючести – нефть, смола и банальный кипяток замечательно подойдут. Залить, добить выживших, спуститься проверить. Зачищать коридоры один за другим, потом запечатать все, и идти к следующему гнезду. Бить по нескольким гнездам одновременно, вразнобой, без системы – чтобы твари не знали, куда бросаться. Если они такие, мать их, разумные – думаю, может и прокатить».

— «А если не такие?».

— «Тогда нам же легче. Если дать животному палку и научить ею драться, то оно будет бить, бить и бить, не думая о защите, пока не убьет врага, или само не погибнет от ран. Поэтому нам останется лишь выбрать место, где они смогут на нас напасть, и… Дальше уже дело техники, как говорят у нас, в Сталлионграде. Техники, логистики и грамотного копытоводства».

— «Вот видишь? Поэтому и было решено, что грифонам двое таких умников как вы ни к чему» — усмехнулся Равикс. Топи понемногу заканчивались, хотя перед нашими глазами проплывали все та же грязь да кочки, поросшие болотной травой, перемежающиеся густым и колючим кустарником – «Не нужно так сверкать глазами, милая. Я тут вообще не при чем, и ты просто не поверишь, кто все это придумал».

«А ведь он прав» - задумчиво произнесла Найтингейл. Почему-то с нею я чувствовала себя иначе, чем с Древним. Тот мог утешить, поддержать, не давал скатываться в пучину отчаяния, в то время как голос древней фестралки издевался, звенел у меня в голове, зовя куда-то вперед и вверх, пытаясь подтянуть все выше и выше… Но зачем?

«Я знаю» — говорить об этом не хотелось, и даже пришедшая в голову мысль показалась горькой, словно полынь. Такой по-иезуитски коварный план, быстро делавший победителя побежденным, причем безо всяких усилий, и заставляющий того долго страдать от бесполезных попыток исправить ситуацию, загоняя себя все глубже и глубже в пучину, прямо указывал на одно – «Тетушка. Ее почерк, и только ее. Мать тут лишь для прикрытия, причем в основном лично для меня».

«Умница. Сама догадалась, или кто подсказал?».

— «Я догадалась. Но не будем об этом» — скривившись, как от лимона, произнесла я, останавливаясь возле очередного холма. С его вершины сбегали целые волны буро-зеленой травы, под жесткими листьями которой я обнаружила знакомые ягоды ярко-желтого цвета – «Все, привал! Я, между прочим, в кольчуге и гамбезоне! Это вам, дуболомам, не трудно бежать налегке!».

— «Конечно, дорогая. А может быть, тебе будет лучше…» — подняв голову от кустов, которые объедала губами как любая проголодавшаяся лошадка, я смерила мужа долгим, немигающим взглядом, заставив того прерваться, и понятливо помахать крылом – «Все, понял. Пожалуйста не отвлекайся, и не поперхнись ненароком».

— «Поперхнешься тут, как же. У вас, у пони, желудки как биореакторы – хоть с пола ешь, ничего не случится».

— «Ну, раз похлебку Ворлдвайда выдержала – то точно ничего не произойдет».

— «Отличная еда, между прочим!» — почему-то заступилась я за нахмурившегося единорога. Наверное, из-за все больше и больше проявлявшей себя в отсутствие Древнего кобыльей части своей сущности – «Очень вкусная и питательная. Спасибо, кстати – действительно, здорово вышло. Особенно грибочки. Местные, или сами разводите где-то в подвале?».

— «Можно сказать и так» — потирая за ухом, ответил Ворлдвайд. Несмотря на то, что ему явно была приятна моя неискушенная похвала, он старательно отводил глаза от Графита, почему-то враз ощетинившегося при упоминании местных деликатесов – «Ладно, чего уж там, мне и впрямь было приятно готовить для того, кто оценит. Эти оглоеды только и могут, что ныть и критиковать».

— «Зато мы не грозимся уничтожить всех, кто встретится на пути».

— «Ну так и я не стремлюсь всех уничтожить» — пожала плечами я. Откушав ягодок, я настроилась на деловитый лад, хотя и чувствовала, что меня волокут куда-то совершенно не зря. Не для того же, чтобы тур по болоту устроить, верно? – «Я собираюсь лишь защищать, а уж если найдется от кого –так это будет только их вина. Верно? Так что не буду притворяться, что я вас не понимаю – в конце концов, когда меня обидели…».

— «Обидели? Какое мягкое слово!» — встрял Равикс, появляясь из тумана.

— «…обидели, сломав шею, я тоже огорчилась, и назначила за своих обидчиков кучу серебра. Между прочим, список расширился, и награды стали еще больше. Ну, это если вам вдруг станет здесь скучно, и вы решите мне хоть немного помочь, а заодно и поправить свое материальное положение. Кажется, Равикс там что-то про пенсионный фонд охотников говорил?».

— «А она не так плоха, как казалась в самом начале» — цинично усмехнулся Ворлдвайд. Не знаю, как там у его белогривого приятеля были дела с персональным кодексом чести, а вот старого единорога мои слова о наградах за головы явно заинтересовали – «Да, Стар, ты был прав, тут есть над чем подумать».

— «Вот видишь? «Проблема доверия», как называете это вы, гвардейцы и легионеры» — ухмыльнулся Графит, все это время сверливший единорога холодным, немигающим взглядом, появлявшимся у него всякий раз, когда речь заходила о замковых деликатесах в виде элексиров или грибов – «Вы говорили об одном и том же, не слыша друг друга. Они не хотят, чтобы редкие, хотя и опасные существа исчезли, при этом, преподав своим гонителям хороший урок. Ты не хочешь, чтобы живые существа страдали, при этом не делая различия между пони, грифонами и самыми странными видами, которые встречала на пути».

— «В общем, я поняла, что ты хотел сделать. Мы услышали друг друга» — вздохнув, я потрогала копытом порядком объеденный холмик, прикидывая, хочу ли продолжить банкет, или все-таки лопну – «Я собираюсь разобраться с чудовищами, которые жрут целые семьи, и отговаривать меня бесполезно. Орден Охотников хочет создать резервацию для этих бедняжек, попутно показав всем свою важность – можно было бы сказать об этом сразу, между прочим! – теперь это стало понятно. Осталось подбить остаток, как говорит мой сигнифер, и понять, что для каждой из двух договаривающихся сторон приемлимо, чем мы готовы поступиться, а на что не пойдем никогда. Я ничего не упустила?».

— «Разве что то, что обо всем этом можно было бы договориться давно, в сухости и относительном тепле, если бы кто-нибудь прислал сюда настоящего дипломата» — кашлянул белогривый. Честное слово, глядя на него, я начинала понимать, что в молчаливых и суровых героях комиксов для детей было что-то по-своему привлекательное. По крайней мере, большую часть времени они молчат, а не издеваются над окружающими – «Ну, хорошо, Стар. А ты? Ты сам сказал, что пора сбросить карты. Так какой страшной тайной поделишься ты?».

— «Я с тобой играть бы не сел – уж очень любишь ты это дело. То карты, то кости…» — буркнул Графит. Кажется, решив выступить миротворцем и устроить сеанс психологического стриптиза, он как-то не рассчитывал на то, что его предложение воспримут всерьез, и поэтому тянул с ответом — «Ну, ладно. Раз все решили делиться всем самым сокровенным… Все это время я тайно докладывал обо всем Госпоже, поэтому не торопил ни вас, ни жену, действуя согласно ее рекомендациям».

В воздухе повисла неловкая пауза. Я посмотрела на Графита. Охотники посмотрели на Графита. Мы с охотниками поглядели друг на друга, словно не понимая, о чем говорит этот жеребец, и вновь, все вместе, уставились на непонимающе таращившегося на нас стража.

— «Эммм… Что не так?».

— «Он только что типа тайну нам выдал?» — поинтересовалась я у Ворлдвайда.

— «Которую никто-никто не знал. Даже не догадывался» — согласился Равикс, придирчиво разглядывая поднесенное к глазам копыто – «Я и предположить не мог, что один из трех доверенных пони эквестрийской принцессы, тайно, докладывает обо всем своей повелительнице! Кошмар!».

— «Я обязательно должна отразить это в своих дневниках» — закивала я, делая вид, что ищу копытом седельную сумку с бумагами и карандашом – «Мир вздрогнет!».

— «Эй, ну вы что, в самом деле, а?» — попытался было отболтаться от нас страж, в панике засверкав глазами по сторонам, словно прикидывая, как бы побыстрее свалить. Кажется, он даже попытался отклеиться от холмика, по-видимому, решив подленько слинять в темноту, чему быстро учились эти негодяи на службе Принцессе Ночи, но его натянувшийся хвост, заблаговременно накрученный на мое копыто, быстро дал понять муженьку, что сваливать уже поздно – «Я же страшнейшую тайну вам выдал! Го-су-дар-ствен-ну-ю! Знаете, что мне теперь за это будет?».

— «По лбу получишь. Сковородой».

— «Ну правда же!» — увы, ни жалобный вид, в исполнении этой туши выглядевший как монолог Гамлета в исполнении порнозвезды, ни умоляющий взгляд, ничем не поколебали моей суровой решимости выяснить, наконец, что же такого скрывал от меня муженек. Таким же ехидным и вопрошающим взглядом на него смотрели и остальные. Наконец, сдавшись, он вновь привалился к грязному холму, и сердито засопел, глядя куда-то в пространство.

Ну просто герой перед расстрелом, честное слово!

— «Ладно, уели. Но раз уж вы так хотите… Я… Немного пишу».

— «А я еще читать умею, прикинь?».

— «Пишешь? Письма? Или отчеты? Или ты рапорты о нас составлял, и понемногу научился?».

— «Подождите, Стар только что сказал, что он вроде как писатель?».

— «О, а может, это он ту мерзкую книжонку про Легион наваял? А я все думала, кому копыта сломать…».

— «Ой, да хватит вам уже!» — рявкнул Графит. Видели когда-нибудь смущенного пони? А смущенного пони размером с небольшую повозку? Кажется, этим зрелищем я могла бы любоваться вечно – «Да, я пишу! Да, небольшие романы! Да, для кобыл, и да – под кобыльим псевдонимом! Довольны?!».

Если поговорка о неловких и вроде бы ничем не спровоцированных паузах в разговорах была верна, то в этот день на свет должен был появиться целый взвод ангелов, или большой полицейский отряд.

— «Ну, парень, ты даешь!».

— «Погоди-ка… Так это были не рапорты, что он целыми днями строчил?».

— «И это он скрывал от меня все эти годы? Какое широкое поле для исследований…».

— «Я так и знал. Я ведь должен же был сказать что-нибудь про наше посольство, а не про себя!» — прикрыл глаза копытами муж, то нервно пытаясь надвинуть поглубже свой шлем, то начиная без нужды теребить некстати подвернувшийся пучок камыша, сбивая похожие на бурые свечки головки – «Все, теперь затравите, негодяи. Но я и вправду не знал, что сказать, и оно само как-то вырвалось».

— «Не слушай их. Мы гордимся тобой!» — старательно давя в себе смех, очень серьезно произнесла я, положив копыта на щеки Графита, и притянув к себе его нос, о который тотчас же потерлась своим, и даже ласково подула в широкие ноздри – «Слушай, а под каким…».

— «Скраппи, нам пора!» — тотчас же сорвался с места супруг, прыжком оказываясь возле Равикса. Пока я утешала любимого, тот успел нырнуть в густые кусты, где, я была в этом уверена, успел как следует проржаться, и теперь вернулся, нетерпеливо махая хвостом. Я впервые увидела, как могут смеяться его глаза – «Равикс! Ты… Эммм…».

— «Нашел. Вот метка» — как ни в чем не бывало, ответил белогривый, указывая копытом на какую-то, одному ему видимую метку. Лично для меня это был обычный куст – «Не потревоженная. Все, с этого момента – молчать. Двигаемся медленно и тихо – кто знает, что ждет нас внутри?».

По одному, мы нырнули в кусты. Но все то время, которое мы провели между колючих ветвей, я была уверена, что каждый из нас изо всех сил пытался не заржать, случайно узнав жуткую тайну одного бородатого охламона.

Проникнуть сквозь густые и невероятно колючие кусты оказалось несложным. Продравшись сквозь самые густые заросли, мы оказались на довольно утоптанной дорожке, со временем, превратившейся в настоящую тропу. Петляя, она шла все ниже и ниже, спускаясь в глубокий, разветвленный овраг, края и стены которого покрывали становившиеся все гуще кусты. Они ветвились, матерели, превращаясь в диковинные спиралевидные лозы, словно молоденькие сосны и ели, покрытые бурой, шероховатой чешуей, сквозь которую росли внушительного размера иглы. Кроме них, только мхи и лишайники, покрывавшие стены, росли в этих странных местах – ну, и конечно же, грязь, жирно чавкавшая у нас под ногами. Как ни старались мы идти тихо и незаметно, бодрый марш восьми ног скрыть было сложно, и вскоре, Равикс увел нас с центральной дороги, свернув в один из боковых проходов, который привел нашу компанию в небольшой тупичок на естественном выступе, образовавшемся на месте обвалившейся части стены.

Да, разворачивавшаяся внизу картина потрясала воображение. Куда ни погляди, везде суетились колючие свинобразы. Стены оврага превратились в увитый колючей лозой лабиринт, в котором текла своя мрачная, непохожая на другую жизнь. Одетые в грубую одежду из потерявших всякий вид лоскутов, свиноподобные гуманоиды жили в крошечных шалашах из вкопанных в стены веток, в которых помещалась одна-единственная семья, спящая, как правило, вповалку друг на друге для сохранения тепла. Тусклое солнце, с трудом пробивавшееся сквозь заливавший лабиринт туман, создавало непередаваемое впечатление, что вокруг светился сам воздух, озаряя это место мягким матовым светом, освещая путь хрюкаещему народцу, сновавшему туда и сюда по грязным тропинкам. Несмотря на примитивный строй жизни, у них было оружие – пусть и самодельное, из палок и костей, оно могло доставить нам немало хлопот, особенно в лапах огромных кабаноподобных субьектов, размерами напоминавших хороших медведей. На моих глазах, один из них схватил проползавшего мимо поросенка, и жестоким ударом приложил того головой о толстую ветку куста, после чего заглотал спазматически задергавшееся тельце, орошавшее все вокруг кровью из раздробленной головы, в то время как остальные продолжили заниматься своими делами, деловито бродя вокруг, занимаясь починкой примитивного оружия, или копошась в своих крошечных лачугах.

Я ощутила, как мир медленно двинулся куда-то в сторону, намекая на скорую рвоту.

Оглянувшись, Графит заполошно отставил крыло, пытаясь прикрыть меня от творившегося внизу, но увы, я увидела все, что должна была видеть. Сверкнув глазами, Равикс втянул носом воздух, после чего, задумавшись, вдруг указал копытом вперед, на густые сплетения колючей лозы, словно дороги, раскинувшиеся над лабиринтом. Если я правильно его поняла, то…

«Мы пойдем сверху» — вновь ткнуло вперед его копыто, затем, прикоснувшееся к стеганному гамбезону с кольчужными вставками, и потянуло за один из ремней – «Но без брони».

«Да вы охренели?!» — захотелось заорать мне то, что быстро и импульсивно изобразили передние ноги. Не думай, что наличие десяти пальцев и рук давало создателям пони какое-либо преимущество по части невербальных ругательств и связанных с ними жестов, Твайлайт. Поверь, пегасы это умеют делать не хуже, а поскольку в воздухе особо не покричишь, жестов для этого у них оказалось немало – и почти все из них я успела изобразить, прежде чем муж строго на меня посмотрел, прерывая мой фонтан беззвучного красноречия. Угомонившись и отведя душу, я ткнула на нескольких свинобразов, так или иначе, оказавшихся бы на нашем пути, и дождавшись утвердительного кивка Ворлдвайда, с ехидным видом обвела передней ногой горизонт.

«А остальные? Что будем делать, когда, и если, нас обнаружат?».

Эта мысль заставила бравых охотников и не менее бравого стража крепко задуматься, особенно после нескольких красноречивых движений, которыми я изобразила свои мысли по поводу дальнейшей судьбы этих трех доморощенных ниндзя. Кажется, весь их план состоял в том, чтобы войти, и как-то прокрасться по лозам мимо обитателей этого гнусного племени – но куда? Пока ум, честь и совесть бравых защитников мира обдумывали сообщенную мною мысль, я пристально разглядывала это странное и жуткое место, стараясь не слишком глядеть на то, чем там были заняты эти хрюкающие паразиты, дав себе зарок однажды пролететь вдоль этих мест, таща за собою повозку с напалмом – всего-то и нужно, что заменить пенопласт на смолу… Что ж, пегасья аметропия не подвела, в кои-то веки дав мне возможность не просто выблевать свой завтрак, а с толком и расстановкой воспользоваться дарованной богинями и природой способностью, пристально разглядев зев какой-то пещеры, расположенной на дальней стороне лабиринта. Выложенный вдавленным в почву камнем, проход вел куда-то вглубь земли, и наверняка приводил к чему-нибудь ценному для этих тварюг, застывших в каменном веке, поэтому я несколько раз махнула крылом, призывая удобно устроившиеся на обрывчике задницы жеребцов обернуться, и посмотреть на меня другим местом, которым обычно эти крылатые и бескрылые яйценосцы имеют привычку есть, и издавать странные звуки, отдаленно похожие на нормальную речь. Увиденное их явно не впечатлило, но спустя какое-то время, проведенное в безмолвных, но оттого не менее ехидных переговорах, мы все-таки оказались возле замеченного мной прохода – по воздуху, конечно же, что немало озадачило этих бравых вояк. Странно, что охотники на чудовищ оказались заинтригованы столь легким началом операции по проникновению в жилище колючих свинюг, и судя по двум мечам на боках, собиравшихся устроить здесь полноценный штурм, или долго и нудно красться в тенях, отлавливая по одному этих двуногих ежей, мешавшихся на дороге – мне почему-то казалось, что среди них должно было встречаться гораздо больше крылатых лошадок или грифонов. Привыкнув за эти годы к тому, что меня окружали крылатые пони, я ощущала, что пегасья моя часть была несколько озадачена их удивлением, но решила отложить расспросы на потом, ведь закручивающийся спиралью проход уводил нас все глубже и глубже под землю, и коротко свистнувший меч Равикса уже успел унести жизнь сразу двух свинобразов, невовремя вылезших поглядеть, кто это топает мимо.

«Ни звука!» — наконец, просигналил он нам, хотя я и не совсем поняла, для чего это было нужно, ведь чем дальше уходил вниз проход, тем громче становились звуки падавшей вниз воды, разбивавшейся о далекие камни. Я непременно сунулась бы под холодные струи, наплевав даже на глубину огромной трубы, в которую вывел нас закручивающийся вдоль нее, и уходящий еще ниже проход, однако была остановлена крылом мужа, который отрицательно покачал головой, после чего поднес перепачканное копыто к носу, и потешно сморщившись, указал им на похрюкивающие тени, скользящие по скользким камням. Поднеся к носу свое, я вцепилась зубами в крыло, и громко, с подвыванием, чихнула, ощутив запах грязи, кислую вонь селитры и сладковато-тошнотворный запах навоза, по которому, как оказалось, мы все это время шли. К счастью, ничего ужасного не произошло – как я и предполагала, с тем шумом и эхом, который издавал хоть и жиденький, но водопад, можно было не опасаться быть услышанным, однако три великовозрастных оболтуса все равно приласкали меня такими взглядами, словно я пробежалась вокруг них дуя в дудку, и стуча в огромный барабан! Постояв, мы продолжили спуск как были – грязными и вонючими, что в принципе, по моему скромному мнению, было естественным состоянием для всех жеребцов, но теперь и впрямь пришлось прятаться, поскольку проход был достаточно узким, и напоминал спираль, закручивавшуюся вдоль громадного лаза или трубы. Неровные стены яснее ясного говорили о том, что этот проход создавался искусственно, но не очень умело, а учитывая каменные и костяные орудия, которыми действовали свинобразы, было не слишком понятно, как они умудрились прокопать проход среди камней и земли. Но вот поди ж ты… Мои наблюдения и размышления то и дело прерывались, когда нам всем приходилось то отбегать назад, давая дорогу толкущимся свиньям, то быстро нырять внутрь какого-нибудь шалаша, то спасаться от света факелов, распластываясь за камнями, которыми изобиловал спуск. Наконец, впереди замаячил проход, освещенный светом здоровенного очага, но увы, пройти мимо не представлялось возможным, ведь возле слабого пламени, с треском кусавшего твердые, сырые ветки лозы, сидело несколько колючих фигур, одна из которых была абсолютно неприличных размеров. Почему именно этому свинобразу захотелось вдруг встать, и направиться вверх по дорожке, выяснять мы не стали, и все втроем ломанулись в ближайший шалаш, с треском и хрустом, но все же вместивший двух жеребцов и кобылу, в то время как муж лихим прыжком оказался на потолке, где распластался среди острых камней. Богини знает, как он там удерживался, но оказавшись внутри этого мерзкого, воняющего выгребной ямой и шерстью жилища, я вдруг ощутила, как по носу и горлу прокатилась покалывающая волна, предупреждая о том, что скоро, уже вот-вот…

«Только бы не чихнуть! Только бы не чихнуть!» — думала я, слыша за хлипкой стенкой из веток тяжелые шаги. Хруст песка и навоза под короткими свиными копытами вдруг затих, когда их обладатель остановился, и принялся шумно принюхиваться, стоя у входа в шалаш – «Только бы не… Да проходи ты уже, сволочь!».

«Кто нибудь тебе уже говорил, что попросту тебя ненавидит?» — желчно осведомилась Найтингейл.

— «УУАААААПЧХИИИИИ!» — громкий вой сотряс воздух, колыхнув стены шалаша. Так, наверное, взрывались снаряды, оглушая всех, кому не посчастливилось попасть под удар. Услышав громовой чих, ударивший по стоявшему перед входом страхобразу тугим кулаком из соплей и ветра, свинюги захрюкали и вскочили, но не решились приблизиться к своему вожаку, рухнувшему на задницу от такого гидроакустического удара. Правда, стоило отдать ему должное, он был крепкой зверюгой, и после такого выступления недолго обалдевал, а довольно быстро придя в себя, с интересом засунул свою морду в шалаш.

Казалось, время остановилось. Я могла во всех подробностях разглядеть густую щетину, покрывавшую длинное свиное рыло с внушающими уважение клыками, выворачивавшими и приподнимавшими верхнюю губу; подвижный пятак с глубокими сопливыми ноздрями, в каждую из которых без проблем помещалось мое копыто, и острые стамескообразные зубы – все это пролетело перед глазами в один миг, и я уже потянула было в себя воздух для протестующего вопля… Как вдруг, неожиданно для себя, громко хрюкнула и закашлялась, подавившись содержимым отвратительно сопливого носа.

Огромная пасть приоткрылась, и хрипло визгнула что-то совсем непотребное, после чего убралась. Решив остаться снаружи, страхобразина медленно разогнулась, и грохнув лапой по несчастному шалашу, громко пернула, по-видимому, таким экстравагантным образом вызывая чихающую на бой. Дураков показываться не находилось, ведь даже если бы я и смогла дотянуться до своего меча, то вылезти бы мне все равно не дали вцепившиеся в мою морду четыре копыта, намертво перекрывшие мне кислород. Кажется, чьи-то задние ноги держали меня еще и за шею, но я была в этом не сильно уверена, ведь воздух по-прежнему пытался найти себе выход, и рано или поздно, он все равно бы покинул меня, не одним путем, так другим – но, к счастью, ждать свинообразной гориле было совсем не интересно, поэтому та удалилась по проходу наверх, почесывая волосатую задницу, прикрытую подобием коротких штанов. Лишь спустя несколько минут, когда я изо всех сил забарахлаталась в клетке из сжимавших меня ног, меня отпустили, после первого же глубокого вдоха дав обнюхать чье-то копыто, с вполне понятным намеком подсунутое под сопливящийся нос. Выждав еще немного и увидев, что я вновь начала раздуваться для чиха, Равикс плавным движением выскользнул из шалаша, едва увернувшись от не менее здоровенной фигуры Графита, и бросился в сторону костра. Обнаженный меч не пригодился, поскольку разбросанные возле костра, фигуры страхобразов не двигались, валяясь возле огня. Как это смог провернуть совершенно беззвучно, супруг не сообщил, но судя по его круглым глазам, вздыбленной шерсти и подрагивающему крылу, которым тот прижал меня к себе, легким это дело ему не показалось. Не произнося ни слова, он смотрел на меня и смотрел, пока, наконец, не отпустил, с неохотой подчиняясь призыву охотников двигаться дальше, вглубь этой странной норы. В этот раз он шел последним, то и дело прядая ушами в ожидании близкой погони, которая неминуемо должна была броситься за нами вслед. Это была не игра, не приключенческий рассказ или риттерская баллада, Твайлайт, и мы не заметали следов, как в каком-нибудь остросюжетном детективе – убийство это всегда убийство, подруга, и оно оставляет много следов, особенно для тех, у кого есть тонкий нюх, которым обладают многие виды существ. И правило, которому вряд ли научат кого-то, но которое мы выстрадали, выучили на собственных шкурах во время конфликтов, гласило: «Начав убивать – не останавливайся. Враг не будет колебаться, как ты», поэтому следующие несколько стоянок колючих уродцев были зачищены быстро и аккуратно, под свист двух мечей, и мое громовое чихание, которым я разражалась всякий раз, когда оказывалась неподалеку от дикобразоподобных дряней. Вот уж никогда бы не подумала, что у меня аллергия на ежиков или свиней! Однако нам следовало поторапливаться, но каждый раз, ныряя в очередное ответвление коридора, мы снова были вынуждены двигаться вперед, все глубже уходя под землю по сужающемуся, петляющему коридору.

¹↑ [70] Свойственный многим пегасам тип памяти, позволяющий запоминать воспринятый ранее предмет, явление или объект, с поразительной точностью восстанавливая их подробности в воспоминаниях. Не требует осмысленных усилий, но при этом действует довольно спонтанно и неосознанно. Подробно рассмотрен в S4E21 "Testing Testing 1,2,3".

²↑ [71] Звериная тропа – протоптанная животными дорожка к водопою.

³↑ [72] Лат. «Помни о смерти!». Согласно легенде, тикие слова произносил приставленный к триумфаторам раб, напоминая о смертности и смирению гордыни перед лицом всеобщего триумфа.

⁴↑ [73] Скраппи использовала известное большинству слово turtle (англ. черепаха), в то время как стоило называть это существо tortoise (англ. черепаха). Есть еще водная черепаха (англ. water tortoise) и морская черепаха (англ. sea turtle). Разницу понимают лишь англоговорящие и эквестрийцы.

⁵↑ [74] Поговорка, распространенная в странах католического толка. Бесполезные усилия или попытка объяснять всем очевидные, известные каждому вещи.

Пинки Уничтожает ТАРДИС

Открой же, наконец, глаза

Моя маленькая Флатти

Неугасимое и пылкое солнце

Fallout: Equestria - Конец и вновь начало.

И это всё Искорка?

История одного оборотня (переработано)

Устами жеребёнка

Человек отбирает домик у жеребят

Из жизни мокрецов

Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 12