Некромантия

Глава 3: Королевское прошлое

С тех пор как Веран поселился у алхимика Мериндорфа прошло уже, по меньшей мере, около двух недель. Минотавр привык к присутствию старика, а тот, в свою очередь, вел себя подобающе вежливо и дружелюбно. Мериндорф быстро зауважал бывшего короля, как и большинство обитателей деревни. Тот обвыкся в деревушке, взял за привычку каждую субботу сидеть в бане, и рассказывать там невероятные истории из его жизни. Рассказы его всем очень нравились, в итоге дошло до того, что сам Райт Мейндейт стал посещать баню, и вскоре туда же привлекли и самого Мериндорфа. Помимо бани Веран часто торчал в местных барах и забегаловках, где, подбадриваемый несколькими кружками сидра, вдохновенно вещал на все помещение очередную историю, чем умудрялся привлекать довольно много слушателей, за что хозяева заведений были ему благодарны.

А началось все с одной простой фразы:

— Не хочу показаться навязчивым, мистер Веран, однако каково это – править страной? — спросил алхимик бывшего короля однажды за завтраком.

— О, я знал, что ты спросишь. Долго ждал этого вопроса, даже подготовился, и теперь с удовольствием поделюсь с тобой историей о… — сказал Веран, откусив бутерброд, — …пвищудах кововевской жифни.

С тех пор и повелось. Рассказывал Веран много и интересно, и Мериндорфу всегда было что послушать по возвращении домой из лаборатории.

— Вот однажды, лет эдак шесть тому назад, случилась у нас, в общем, эта, катастрофа. У жителей там этих… короче там у них это, саранча налетела, представляешь? И вот приплелся ко мне значит этот… посол их, деревенский, и ну балаганить, батюшка, мол, говорит! Слово вели молвить, у нас там, дескать, беда! Пожрали все, сикарахи окаянные, урожай весь загубили! Выдели нам, мол, средств, мы ловушек понаделаем да понаставим. А я, это… ой, слушай, у нас же там еще это, государство соседнее аннексировать нас собиралось… ну, присоединить то бишь. Считают, что у нас тут не в порядке все, и все такое. Так ведь и правы насчет этого, потому и присоединяют. Вот я и говорю, на тебе, мол, тысяч тридцать бананолларов (Мериндорф поперхнулся от смешка), ни в чем себе, батя, не отказывай, а с саранчой расправляйся. Завтра проверка понаедет, смотреть послы будут. Они-ж чего проверяют-то, аннексировать нас хотят, представляешь?.. А, постой, я ж сказал уже. Так вот, говорят, коль будут у вас проблемы, к нам давайте, поможем мол. Они ведь того не со зла, им за народ тревожно. Да и я бы с радостью, да вот народ не хочет – хоть убей! Гордые все, патриотичные, нет мол, не бывать Адвансии под чьим-то указом, не надо нам такого, чур! Без вас, мол, обойдемся! А это… Государство это, соседнее, Мирендия называется – тоже что и мы считай. И народ тот же, и валюта та же, только обогнали они нас вперед, и по технологиям, и по знаниям, по грамотности, урожайности, размерам. Пегасов себе, с Эквестрии вашей, наняли, те им погоду делают, облака туда-сюда гоняют свои. А нам вот в бит все это влетит, не можем позволить себе этого. Такие дела вот. Чего молчишь, может вопросы какие есть?

— Да, есть один, — ответил Мериндорф.

— Задавай.

— А что такое саранча?

— Ааа… саранча-то. Мда, как бы объяснить… Ну, в общем, это гады такие, на кузнечиков смахивают, жрут все подряд, и размножаются как сволочи. Что-то навроде этих ваших… как их там… Параспрайтов.

— А можно еще кое-чем поинтересоваться?

— Да-да?

— А... хм, из-за чего вас все-же свергли?

Веран на какое-то время замолчал, размышляя, затем ответил:

— Так ведь из-за присоединения этого все. Пытался донести до народа, что скоро мы совсем оголодаем да развалимся, так ведь нет…Независимость им подавай. И пускай я бы тогда сошел с должности, я ведь и не держусь за нее, мне народ жалко. Не понимают они ничего, что экология разрушается, страна беднеет, урожай не спеет, что катимся мы в бездну Иерихонову, а на протянутую руку помощи просто плюем, мы же гордые! Это еще раса у нас такая, обезьяникусов – дикари редкостные, умных мало. А я вот рискнул – и подписал этот их договор о присоединении. Проигнорировал народ, и подписал. Вот меня и свергли. Ворвались, значит, ко мне, с вилами, факелами, машут туда-сюда, пришлось бежать оттуда. До сих пор ищут меня, а я вот скитаюсь по миру, уже полгода как. Сбежал я, и не вернусь, хватит с меня всего этого, политики, обезьяникусов.

— Не завидная история, — с сочувствием сказал Мериндорф.

— Не завидная? Знаешь, что я могу сказать по этому поводу? — вдруг взвелся бывший король, что немного напугало Мериндорфа.

— Ну… и что же?

— Я счастлив! Сам посуди – есть что вспомнить, да и жизнь не зря прожита! Умудрился стать королем, и так эпично окончить эту карьеру, а затем странствовать по полному опасности миру, да это же здорово! Мне уж лет эдак сто тридцать от роду, и ведь не зря ее прожил! Я рад, что отойду в Сотерис не просто так.

— Ничего себе… вы первый, из тех, кого я знаю, который так считает. А что такое Сотерис?

— Сотерис-то… как бы сказать… Ну, проще говоря, Сотерис – это тот свет. По… по нашей мифологии. Души умерших отправляются туда, чтобы дать новое начало в новом свете, как-то так. Цикл душ еще называется, не слышал?

— Не доводилось. Ладно, мне надо идти, работа не ждет. До встречи на ужине. — сказал минотавр, и удалился.

Веран еще некоторое время сидел за столом, что-то обдумывая, затем встал, и тоже куда-то ушел.

С целью хоть что-то выведать, Твайлайт поутру направилась в Мэрию, очень надеясь, что информация о «Хранителях смерти» не была засекречена. Она уже написала принцессам, однако те уже были осведомлены, и Селестия лично собиралась прибыть к обеду, дабы уладить возможный конфликт.

— Думаешь, они расколются? — рассуждал Спайк, по пути к ратуше.

— Куда деваться. Перед принцессами – как миленькие все выдадут.

— Просто я вот все думаю, ну приведешь ты принцессу Селестию, прижмет она этого Крауда к стенке, а тому и раскалываться-то не в чем.

— В каком смысле? — не поняла волшебница.

— А в том смысле, Твайли, что быть может они на благо нам работают, а мы их подозреваем почем зря. Я вот поразмышлял, нехорошо получается. Да и как они могут потакать тому, кто, якобы, поднимает зомби, если сами они их отлавливают и… ну, аннигилируют, как ты говоришь.

— Виновны они в чем-то, иль нет, я не могу оставить историю Хилта без внимания. Пусть даже сама в это мало верю… Спайк!

— А… ч-чего? — дракончик дернулся от неожиданности.

— Что, если найти остальных? — предположила Твайлайт.

— Кого остальных?

— Остальных мертвецов. Хилт упоминал, что был не один, и что были другие… «сбежавшие».

— Хорошая идея, — согласился дракончик. — Вот только где ты будешь их искать? Не знаю, как ты, а я бы лучше все-таки дождался принцессы.

— Как-нибудь найдем, хотя-бы попытаемся. Да и не обязательно откладывать визит ее величества, это могло бы стать… ну, планом Бэ.

— Умно, умно. Итак, мы на месте. Думаешь, мэр нам все расскажет?

— Отсюда прямо по улице, затем на четвертом перекрестке направо, затем первый поворот налево, там будет небольшое здание с номером 311, — мелодично, на одном дыхании сообщила Мэр.

— Благодарим за информацию, госпожа Мэр, — сказала Твайлайт, и направилась обратно в библиотеку.

— Теперь мы знаем, где они, — сообщила она Спайку, — осталось только встретить принцессу Селестию у библиотеки.

— То, что она так быстро раскрылась может как раз указывать на то, что им нечего скрывать.

— Может быть, — согласилась Твайлайт, — но простота эта может быть лишь маской… этим пользуются многие профессиональные шпионы, мафиози, и прочие злодеи, чьи действия основаны на скрытности.

— Мы должны быть в библиотеке через час. Может заскочим в какую-нибудь забегаловку?

— Хорошая идея, Спайк, — улыбнулась единорожка.

По пути в сарай Мериндорф размышлял на разные темы. Например, бывший король живет у него ненамного больше двух недель, а доверяет он ему так, словно знал всю жизнь. Веран вселил доверие еще с первых минут встречи, и доверие это вполне оправдано. Даже его рассказ подействовал на Алхимика странным образом – его заинтересовала история о свержении, политика в целом, история о саранче… Однако целью жизни Мериндорфа была и остается магия, и изучение научно-магических аспектов. Он прекрасно знал, что минотавры не обладают ею, но это никак его не останавливало. Алхимик постоянно ходил ко всяким гадалкам или ученым магам, взывал к духам, и однажды даже хотел спросить совета у самой принцессы Селестии. Однако отправиться в Эквестрию так и не решился, а все остальное было попросту тщетно. Тем более, у бессмертной правительницы вряд ли бы нашлось на него время, хотя может она бы просто не обратила внимания на такую мелочь.

Он пробовал колдовать самые простейшие заклинания, такие как лучик света, или телекинеза легких предметов, но до сих пор у него ничего не выходило. Однажды он наткнулся на такую вещь как Алхимия, которая была ему по силам, и имела непосредственное родство с волшебством. Он довольно быстро ее изучил, добившись чуть ли не мастерства за два года, но не остановился на этом. Он много раз пытался, при помощи зелий, дать себе хоть какие-нибудь колдовские способности, но и это было пустой тратой времени. Тщетные попытки давали о себе знать: он сильно похудел, потерял интерес к обычным увлечениям минотавров, однако заметно поумнел, что было, несомненно, большим плюсом. Несмотря на все провалы, дух его не упал ни на грамм, ни на градус, ни на нанометр, он просто не хотел сдаваться, чем непременно бы вызвал уважение среди товарищей. Однако цель, к которой он стремился, вызвала бы у них ровно противоположную реакцию – его бы просто засмеяли. Любой уважающий себя минотавр любит выпить, обожает лабиринты, а также гору мышц и подраться. Ни магия, ни алхимия, ни ум как таковой в эти интересы не входит. Во всяком случае, так считал сам Мериндорф.

Но с другой стороны, его приятель минотавр Маракус, при всей своей «стереотипности», очень даже уважал его навыки в алхимии, пусть иногда и подшучивал. Можно было бы даже сказать, что он слегка завидует. А что насчет пристрастия к магии – о ней он попросту не знал. Как не знает никто в деревне, даже мэр Райт. Знать им пока незачем, всему свое время.