Фанфики – это сплошное разочарование

Глава 4

Тем временем принцесса Селестия стремглав неслась к замковому парку скульптур. Её туловище было обернуто простыней, рядом в телекинетической хватке парили молоток с зубилом, а голову занимали мысли исключительно о жестокой расправе. Не утруждая себя поисками пути через растительный лабиринт, она попросту выжгла дорожку прямо сквозь него и проследовала по все еще теплому пеплу. При других обстоятельствах она вполне бы могла телепортироваться или же воспользоваться крыльями, но в данный момент она была слишком разъярена для первого, а касательно второго – сама мысль о том, что кто-нибудь снизу мог поднять голову и случайно заглянуть под её импровизированную юбку, бросала её в холодный пот.

Привязанная к земле или нет, вскоре она нашла искомое. Тяжело дыша, растрепанная принцесса остановилась перед каменным изваянием Воплощения Хаоса.

— Дискорд! ДИСКОРД!!! — завопила она, пуская пар из ноздрей. — Я знаю, что ты здесь и знаю, что можешь слышать меня! Понятия не имею, как ты это сделал, оставаясь в заточении, и, честно говоря, мне плевать, но ради твоего же блага тебе лучше вернуть все как было, иначе, клянусь всеми моими предками, я использую этот молоток с зубилом по назначению и превращу тебя в сад камней!!!

Ответа не было. Буквально полыхая от гнева, Селестия призвала магию, слегка изменяя заклинание, удерживающее Дискорда.

Мгновением позже принцесса ощутила на себе взгляд, смеривший её с едва заинтересованным пренебрежением.

— Ну, приветик, Селестия, — эхом раздался из глубин камня сухой, ехидный голос существа хаоса. — Тебя что-то беспокоит?

— Кончай придуриваться, Дискорд, я не шучу, — огрызнулась Селестия. — Отменяй свою магию хаоса или мы оба узнаем, насколько изобретательной я могу быть в резьбе по камню.

— Магию? Хаоса? Мою?! Может ты и не заметила, Селестия, но я все еще торчу в камне. Как бы мне не хотелось записать себе в заслуги то, что довело тебя до такого настроения, но эй-эй-эй, ты что делаешь, ПОДОЖДИ СЕКУНДУ, ДАВАЙ ЛУЧШЕ СПЕРВА ОБСУДИМ ЭТО!!! — Бесплотный голос Дискорда мигом взлетел до панического визга. Надо заметить, не без причины: прямо в его бубенчики упиралась холодная сталь зубила. — Прошу, не надо, мне они еще понадобятся!!! Что бы там ни было, клянусь, я этого не делал!

Селестия подняла молоток, готовясь ударить.

— Что-то с трудом верится, — усомнилась она со сталью, холодной и острой, как само зубило, в голосе.

— Даю тебе своё слово и клянусь всеми богами и демонами Драконеквуса, что это был не я! С тех пор как ты меня сюда запихнула, я не могу пошевелить даже своим магическим мизинцем! Да и как можно обвинять меня, если я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь? Прошу-убери-ПОЖАЛУЙСТА-зубило!!!

Продолжая хмуриться, Селестия выронила инструменты. Со стороны драконеквуса донесся огромный вздох облегчения.

— А теперь, когда ты, наконец, прислушалась к голосу разума, — сказал он, — объясни, какого Тартара ты так взбесилась?

— Кое-кто или кое-что совершает некоторые изменения, — проворчала она, — Затрагивающие моё королевство, моих пони и меня саму. Омерзительные изменения. Такие, до которых может додуматься, не говоря уже о том, чтобы сотворить, только создание хаоса вроде тебя.

— Какие именно изменения? — поинтересовался Дискорд, — Потому что чего-то другого, кроме твоего плохого настроения, я, хоть убей, не вижу... о, Хаос Всемогущий!

Пока он говорил, Селестия шагнула назад, позволив простыне, повязанной на её теле, упасть на траву. Она стояла перед драконеквусом, давая ему как следует разглядеть новую, выбивавшуюся за рамки нормального деталь, болтающуюся под её животом. Если до этого у неё и были какие-то подозрения насчет невиновности Дискорда, то сейчас они полностью развеялись: от заключенного в камень божества хаоса доносилось лишь потрясенное лепетание.

— …Я… э-э-э… это отврат… какого черта? — только и смог выдавить он.

— Я проснулась утром уже с этой… штукой, — ответила она.

— И ты подумала на меня?! — возмутился Дискорд. — Такого рода вещи – совершенно не в моем стиле! Святые небеса, Селестия, пусть я и малость сбрендивший полубог хаоса и анархии, но тебе-то, кажется, лучше всех должно быть известно, что такого я себе никогда не позволю!..

— Это еще не самое худшее, — произнесла Селестия. — Также были…

— Во имя Эквестрии, не могла бы ты прикрыться? Я же даже моргнуть не могу!

Раздраженно фыркнув, принцесса подчинилась.

— Как я уже говорила, это далеко не самое худшее, — продолжила она. — Моя спальня выглядит так, будто в ней неделями устраивались пьяные оргии. Шкафы и комоды забиты… интимными принадлежностями и устройствами, — она содрогнулась, — которые я предпочту не называть. Все мои фотографии и портреты, изображавшие моих друзей и любимых, были магически изменены — и теперь они изображают меня, вовлеченную с ними в… отвратительные действия… — она снова содрогнулась, чуть ли не плача от такого надругательства.

Тогда я еще полагала, что это могли быть действия какого-то шутника – шутника с больной и извращенной фантазией… Но это оказались цветочки по сравнению с тем, что я обнаружила в других частях замка…

Я видела портреты и статуи возрастом не в одну сотню лет, которые представляли меня, уничтожающую собственными копытами целые армии, порабощающую селян и устраивающую кровавые бойни… статуи, показывающие, как я занимаюсь развратными действиями как с жеребцами, так и с кобылками… а еще с грифонами, драконами… и, кажется, на одной из них я была запечатлена со стаей алмазных псов… — она прервалась, сдерживая рвотный позыв. — На шеях почти всех из моей прислуги я заметила железные ошейники… одежды горничных были перекроены в… — она изобразила копытом, — а дополняли наряды вездесущие чулки в сеточку, и все, абсолютно все пони боялись меня. Даже стража уходила спиной вперед из тех комнат, в которые я заходила, словно боясь, что я прыгну на них сзади. А в темнице я обнаружила целую группу жеребят-школьников! Они утверждали, что я бросила их сюда после того, как один из них сказал мне, что его любимой принцессой была Луна, а не я…

А каждый раз, когда я находила хоть что-нибудь, выглядевшее относительно нормально, и пыталась показать это пони, которые были хотя бы приблизительно такими же, какими я их помнила днем ранее – всё тут же исчезало… Мой собственный чертов замок превратился в лабиринт кривых зеркал. И на кого, думаешь, я должна была подумать, кроме как на тебя?

Дискорд молча слушал безумный рассказ пони, чувствуя, как его то и дело мутит во время описания некоторых виденных ею странностей. Его отличительной чертой завсегда была яркая, красочная неразбериха, а уж никак не… это.

— Я этого точно не делал, — твердо заявил он.

— Тогда кто? Или что? Может, один из твоих сородичей?

— Возможно. Думаю, я могу помочь тебе выяснить.

Умудренная годами Селестия мгновенно насторожилась.

— Как? — спросила она.

— Тебе лишь нужно немного ослабить удерживающее меня заклинание. Всего чуть-чуть, чтобы я смог, так сказать, осмотреться.

— И почему я должна тебе верить? — подозрительно прищурилась Селестия.

— Потому что у тебя нет выбора, — отозвался Дискорд. — Кроме меня нет больше никого, кто мог бы увидеть или почувствовать то, что ускользнет как от тебя, так и от любого другого пони. Либо ты позволяешь мне осмотреться, либо продолжаешь вслепую метаться по округе – выбирать тебе.

— Да будет так, — вздохнула Селестия, и её рог засветился. — Но предупреждаю, попробуешь что-нибудь выкинуть, и…

— И отправлюсь в сад камней вместе с моими бубенчиками, знаю, — нетерпеливо хмыкнул Дискорд. — Может, уже поторопимся?

Селестия закрыла глаза и сосредоточилась. Ей предстояла задача далеко не из легких; проще говоря, она должна была самую капельку приоткрыть дверь в темницу Дискорда, позволив ему оглядеться, но при этом изо всех сил навалиться на неё, не давая ему вырваться. Магический свет пополз по изваянию драконеквуса, впитываясь в камень. Дверь темницы приоткрылась…

— Закрывай, закрывай, закрывай, быстрее! — зашипел Дискорд.

Сильно удивившись, Селестия отменила заклинание. Удерживающая Дискорда магия вновь действовала с прежней силой. К своему потрясению, принцесса услышала, как Дискорд облегченно выдохнул в тот момент, когда лазейка закрылась.

— Было близко, — послышался его голос.

— Что близко? — переспросила Селестия, чувствуя подкрадывающийся ужас.

— О чуднопони и маленькие зеленые яблочки, Тия, — пробормотал Дискорд. — Это никакой не розыгрыш. И даже не работа драконеквуса. Нет-нет-нет, это кое-что гораздо, гораздо хуже.

— И что же?

— Селестия, — Голос Дискорда звучал необычно рассудительно и серьезно, что пугало в разы больше, чем всё, произошедшее этим днем. — …Думаю, мне стоит показать тебе на примере. Видишь вон ту статую с флагом? Проверь её своей магией, как сделала со мной.

Селестия озадаченно подошла к статуе. То была одна из нескольких дюжин, что она заказала в течение последних пары десятков лет в качестве украшений для сада: ничем ни примечательная скульптура пони, конкретно эта — символизировавшая патриотизм. В ней не было совершенно ничего особенного.

Или нет? Что-то было неправильно. Это не могла быть та же самая статуя. Она помнила, как видела скульптора за работой над этим произведением чуть менее двадцати лет назад. Однако эта статуя почему-то казалась очень старой, возрастом никак не меньше, а то и больше нескольких столетий, как подсказывала ей магия. Она заглянула глубже…

Пожалуйста-пожалуйста-выпустите-меня-умоляю-пожалуйста!!!

— Там внутри пони! — отпрянув, ужаснулась Селестия. Не медля ни секунды, она развеяла заклинание окаменения. Холодный камень превратился в теплую плоть, и на траву у постамента рухнула серая земная пони с меткой в виде скрипичного ключа.

Бедняжка облегченно застонала, хватая ртом воздух. Немного отдышавшись, она подняла голову и, осознав, что лежит у копыт одной из принцесс, испуганно взвизгнула, бухнувшись в земной поклон.

— Спасибо, спасибо, ваше высочество, клянусь, я никогда больше не проявлю к вам непочтения, умоляю, пощадите меня…

— Кто ты, моя маленькая пони? — ахнула Селестия. — Кто сделал это с тобой?

— В-вы, ваше высочество, — задрожала пони. — Меня зовут Октавия. Пятьсот лет назад вы обратили меня в камень за то, что я своей плохой игрой на виолончели испортила праздник в честь вашего дня рождения… пожалуйста, отпустите меня домой, молю, не превращайте опять в камень…

Селестия шагнула вперед, пытаясь подобрать какие-то слова успокоения, но виолончелистка только вскрикнула и еще сильнее вжалась в землю.

— Можешь идти, Октавия, — прошептала Селестия.

Пони мигом вскочила, бросившись бежать, словно подгоняемая самим дьяволом, и вскоре исчезла из виду, свернув на одну из тропок лабиринта.

Заметно побледнев, Селестия покачнулась.

— Как? — упавшим голосом произнесла она. — Я никогда… Я бы никогда…

— Никогда бы не превратила пони в камень? — сухо отозвался Дискорд. — Как ни странно, но я тебе верю. Себя, ясное дело, считаю исключением.

— Ты не понимаешь, — пояснила Селестия. — Мне знакома эта пони. Она выступала на последнем Гранд Галлопинг Гала! К тому же ту статую создали около двух десятилетий назад! Как она могла быть заточена на пятьсот лет в статуе, которой от силы лет двадцать?

— А хочешь кое-что не менее веселое? — спросил Дискорд. — Взгляни на статую.

— Какую стат… — Селестия замерла с открытым ртом. Каменная скульптура была на своем месте, будто никуда и не девалась.

— Сюрприз, — бросил Дискорд. — И это, собственно как и всё остальное, тоже не было моих рук делом.

Пропустив мимо ушей его замечание, Селестия подошла ближе и вновь просканировала изваяние магией. Теперь это был камень. Ничего более… Вырезанный без малого двадцать лет назад.

— О, и не беспокойся насчет Октавии, — успокоил Дискорд. — Она попросту сольется воедино с прежней собой, или настоящей собой, или другой собой — в зависимости от того, как посмотреть — а небольшой опыт в качестве садового украшения в саду у тирана покажется ей не более чем плодом разыгравшегося воображения.

Селестия резко развернулась к каменному богу хаоса.

— Что происходит? — потребовала она. — Кто или что служит всему этому причиной?

— Я точно не знаю, — откликнулся Дискорд. — Не совсем уверен. Однако уверен, что это намного ужаснее, чем любой другой драконеквус, Найтмэр или королева чейнджлингов. Кое-кто фактически получил корневой доступ к вселенной.

— Корневой…

— Представь, как если бы у тебя оказался ключ к самим основам мироздания, — объяснил Дискорд. — Механизм под механизмом под механизмом. Кое-кто весьма жалкий, злобный и примитивный наложил свои руки, копыта, когти или щупальца на штурвал управления миром. Или на один из важнейших штурвалов, особо разницы нет. И этот кто-то копошится там, куда ни один драконеквус не осмелится сунуть носа. Короче говоря, он ретконит происходящее.

— Рет…

— Позволь продолжить, иначе этот разговор станет еще более непонятным. Так, на чём я там остановился? Ах да, штурвал управления миром. Кем бы он ни был, он каким-то образом получил доступ – или частичный доступ – к изменению предыстории любого персонажа. Тебя, меня, да кого угодно в Эквестрии. Он меняет наше прошлое, дабы изменить настоящее.

— Переписывает историю, — выдохнула Селестия, чувствуя, как сердце холодеет от ужаса.

— Нет, переписывает ТВОЮ историю, — поправил Дискорд. — А также историю Твайлайт Спаркл, Луны, мою… — он на секунду замолчал и сглотнул, припомнив увиденное несколько минут назад: несметное количество других версий Дискорда, реющее над его тюрьмой и ждущее момента, чтобы напасть… — Только не думай, будто он возвращается назад во времени, чтобы, ну не знаю, пристрелить горничную твоей бабушки. Это, скорее, сродни тому, чтобы редактировать книгу, наугад выбирая абзацы, а после пытаться соединить все эти разрозненные кусочки в единое повествование.

— Если он меняет наше прошлое, наши биографии, тогда почему мы осознаем, что это происходит?

— Потому что он — криворукий олух, понятия не имеющий, что творит. Он попросту лепит свои исправления поверх того, что уже есть. Но это, к счастью, не работает. Его исправления противоречат основополагающей природе Эквестрии, поэтому исчезают сразу же, стоит только применить логику либо вспомнить, что было до исправления, либо в случае, если личность оказывается достаточно сильной, чтобы сопротивляться изменениям… Именно поэтому твой замок колеблется между прежним Кантерлотом и Публичным БДСМ Домом Селестии. Поэтому ты, проснувшись утром, обнаружила свои старые семейные фотографии – или свою анатомию – совсем не такой, какой ты её запомнила.

— Но как тогда та несчастная пони-музыкантша, едва достигшая совершеннолетия, могла быть заточена на пятьсот лет в статуе, которой едва ли больше двадцати лет, — пробормотала Селестия. — Почему он это делает?

— Ради собственного убогого развлечения, — с неприкрытым цинизмом ответил Дискорд. — Не спорю, подобное также можно приписать и мне. Однако я предпочитаю играть с вселенной как она есть… а не рушить её до основания. Я всего-то хотел добавить твоему миру немного хаоса – немного ВЕСЕЛЬЯ. А это… существо… хочет превратить твою маленькую, милую утопию в самую настоящую ДЫРУ.

Селестия задумчиво глянула на обращенного в камень трикстера.

— Почему ты мне помогаешь, Дискорд?

— Разве не ясно? Только взгляни, что он пытается сделать с тобой. Он пытается тебя, заботливую, благородную, добрую до кончиков копыт Селестию, принцессу, правительницу и, не побоюсь этого слова, мать для всех маленьких пони, превратить в…

— Нимфоманку-гермафродита с садистскими наклонностями и замашками тирана, — закончила Селестия.

— Молестия, Троллестия, Тиранлестия? — Она практически слышала ухмылку в голосе Дискорда. — Но если ты думаешь, что другие версии тебя внушают отвращение, то сильно ошибаешься. Кем бы он ни был, он явно считает, что мои деяния были недостаточно ужасны. Одна из придуманных им версий меня, к примеру, гласит, что я заставлял пони поедать жареную плоть их собственных детей.

Селестию чуть не вырвало от шокирующего откровения.

— Способен ли он… преуспеть в своем деле и преобразить нас? — еле слышно промолвила она.

— Сложно сказать. Скорее всего, нет, наверное. Только не так, как он делает это сейчас. Но даже если он и не сможет навсегда изменить Эквестрию… какой в этом толк, если он доведет всех пони до безумия.

Как бы Селестии не хотелось это признавать, но бог хаоса был прав в своем мрачном предположении.

— Что же мы можем сделать?

— Пожалуй, ничего, — ответил Дискорд. — Драконеквусы мало что знают о тех, кто способен на такое. Единственное, что мне известно, идет из древних преданий, в которых говорится, хочешь верь, а хочешь нет, что его может остановить только тот, кто, цитирую: «был сломан четвертой стеной». Только им по силам точно отыскать место, где прячется этот космических масштабов кретин.

— Разве должно быть не «сломал четвертую стену»? — не поняла Селестия.

— Я сказал как есть, — буркнул Дискорд. — А пока все, что ты можешь — это разбираться с проблемами по мере их поступления. Если тебе что-то кажется неправильным – не проходи мимо, обрати на это внимание. Таким образом, в большинстве случаев, ты сможешь вернуть всё на свои места. А если не сработает – огрей это чем-нибудь тяжелым.

— Что ж, тогда я прощаюсь с тобой до тех пор, пока все это не закончится, Дискорд, — сказала Селестии, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Кстати, принцесса. Похоже, твой перископчик наконец-таки приказал долго жить. — Селестия глянула вниз и, облегченно вздохнув, сбросила простыню. Минуту спустя она уже покидала лабиринт, сломя голову направляясь к замку.

Оставленный наедине с собой Дискорд задумался над своей судьбой. И как только его угораздило застрять во вселенной, которой угрожает какой-то неизвестный слабоумный дурень с чувством вкуса поджигателя и интеллектом на уровне вантуза, запертым в камне и отрезанным от своих сил? Беспомощный, как и прежде, если бы не одна крохотная ошибочка, допущенная Селестией.

В спешке она забыла вновь лишить его возможности говорить.

Дух хаоса быстренько учел все возможности этой своей маленькой свободы. Если он будет достаточно осторожен и сможет пережить очередную напасть, свалившуюся на Эквестрию, то позже это ему с лихвой окупится.

А пока он намеревался до чертиков напугать кое-каких пернатых тварей.