Меткостиратели

Глава 3

Глава третья.

Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой...

Вилли Токарев.

Мейнхэттенский вокзал отличался своей каменной монументальной помпезностью. Высоченное здание вокзала, огромные пешеходные мосты через железнодорожные пути, складские строения, более похожие на гробницы древних грифоньих правителей — для жеребят всё это было совершенно непривычно.

— Ого! Вот это громадины! — воскликнула Скуталу.

— Тут наверное не меньше сотни составов в день приходит! — предположила её яблочная подружка.

— Нет, девчата. Тут не в этом дело, — Фезервейт начал рассказ с уверенностью заправского лектора. — Всё началось сразу после заключения мира со Сталлионградом. Тогда-то и началась "Эпоха Мирной Конкуренции", как её до сих пор и называют. И вот тогда...

— А ты-то откуда это знаешь? Что-то я не припомню, чтоб такое в школе мы проходили! — перебила его Скуталу.

— Мне это мама рассказывала, — маленький пегас поправил шлейку фотоаппарата. — Но раз вам не интересно, то и не надо.

— А мне интересно! — толкнул его локотком Пипсквик.

— И мне!

— Мне тоже! — поддержали его Свитти и Блум.

— Да ладно! Чо сразу обижаешся! Уже и спросить нельзя! — виновато улыбнулась оранжевая пегасочка. — Так чо там дальше было?

— Ну так вот, — продолжил Фезервейт. — Сталлионградцы тогда вроде как решили показать всему миру, насколько они превосходят по своей мощи нашу Принцессу. Стали там всякие заводы огромные строить, город свой и его окрестности обстраивать домами до небес...

— А зачем до небес? — вновь перебила его Скуталу.

— Зачем — не знаю. Наверное, потому что там в основном земнопони живут, — Фезервейт взглянул на здоровенные часы на башне здания вокзала. — Но дело не в том... Мама говорит, что многие чиновники испугались, мол, таким образом Сталлионградцы убедят остальных пони планеты, что их государственный строй — самый лучший в мире. И тогда они предложили Принцессе построить город ещё больший, чем Сталлионград. Селестия вроде как по началу была против, но потом чиновники её убедили и она согласилась.

— Ну и правильно! Мы же лучше Сталлионграда! — воскликнула Свитти Бель.

— Эх. Нелегко, видать, было нашим земным пони такое строить в те времена! — заметила Блум.

— Ну, тогда все высокие постройки помогали строить пегасы, — продолжил рассказ маленький папарацци. — У нас-то тогда ещё не было таких высотных кранов и прочей техники, как у Сталлионграда.

Он довольно улыбнулся: — Тут есть здоровенное здание, которое помогал строить наш прадед! На одном из самых верхних блоков есть его подпись! Я вам покажу, если мы будем в том районе!

— Ты никогда не говорил, что был в Мейнхэттене! — удивилась маленькая единорожка.

— Не был, а бывал! — поправил её Фезервейт. — Три раза.

Пройдя привокзальные постройки и множество лавок со всякой всячиной, жеребята вышли к широченной мостовой, по которой туда-сюда носились повозки, кэбы и дилижансы.

— Если мы собираемся тут искать эту самую "Базу Людей", то у нас на это может уйти не один день! — воскликнула Свитти Бель, оглядев ряды небоскрёбов, тянущиеся в оба конца мостовой. — Ты тут часом не знаешь какую-нибудь таверну подешевле?

— Боюсь, что остановиться где-нибудь в Мейнхэттэне даже на одну ночь всем нам не хватит всех наших денег, — вздохнул юный фотограф. — Думаю, ночевать нам придётся в зале ожидания на вокзале.

— Тут же живёт моя кузина Бэбс Сид! Мы можем остановиться у неё! — воскликнула яблочная земнопонька. — Я знаю её почтовый адрес! Мы часто переписываемся! — но она тут же поникла головой: — Но я не знаю где это — я сама у неё ни разу не была.

— Тогда побежали на почту, отправим себя к ней посылкой! — деловито предложил Пипсквик, но тут же погрустнел: — правда, адреса почты мы не знаем...

— Если ты точно помнишь адрес Бэбс, то нас туда доставит извозчик! — подбодрил Блум пегасёнок.

---

— Спасибо! Сколько с нас? — заискивающе поинтересовалась Свитти Бель, явно рассчитывая, что из-за возраста вожатый кэба сделает им скидку.

— Нисколько, жеребята! — добродушно улыбнулся серый земнопони. — Я сам понивилльский, просто зарабатываю тута. Поверьте, в этом дискордовом городе деньги вам ещё ой как пригодятся — по себе знаю!

Не дав малышам попрощаться и поблагодарить, он поспешно направился дальше к перекрёстку, где усиленно "голосовал" какой-то лысоватый очкарик-единорог в пошарпаном сюртучке и с толстенной, видавшей виды, папкой для бумаг, торчащей из седельной сумки.

— Ого! Я и не знала, что у ваших родственников такой здоровенный особняк! — восхищённо воскликнула белая единорожка, оглядывая многоэтажное каменное здание.

— Это не особняк. И он не весь принадлежит моим родичам, — улыбнулась Эплблум. — Хотя квартира у них тут достаточно большая — целых шесть комнат. По здешним меркам это очень неплохо.

— Всего шесть комнат? — удивлённо и слегка презрительно переспросила Свитти.

— У живущих в крупных городах свои странности, — попытался пояснить ей юный фотограф.

— Хм. Зачем жить в таком крупном городе, где так шумно и даже дом не весь свой?! — с лёгкой издёвкой риторически спросила Скуталу.

Лифт, послушно отсчитав этажи, остановился. Звякнул медный колокольчик, оповещая о прибытии. Эплблум, раздвинув внуреннюю решётку и распахнув двери лифта, направилась вглубь коридора, внимательно смотря по сторонам. Остальные жеребята последовали за ней, на ходу оглядывая одинаковые деревянные двери, отличавшиеся лишь прикреплёнными к ним медными номерками...

---

— Эх... А я так до сих пор и не побывала у родни в Эплузе, — с досадой вздохнула Бэбс Сид.

— Так ведь и я не успела толком у родичей погостить, да и Брейбёрн был в отъезде. Мы же тебе рассказывали, — напомнила ей яблочная кузина.

— Ну всё равно, вы-то хоть город посмотрели, пусть даже и одним глазком. А я, кроме Понивилля, ни в одном другом городе не была вовсе, — вздохнула коричневая поняшка. — Мама, правда, говорила, что когда я была совсем маленькой, мы ездили в Кантерлот, но я этого совсем не помню.

— Та ну! Что там смотреть! — вскинулась Свитти Бель. — Рэрити мне много чего рассказывала! Там только куча вычурных снобов, заносчивых, невоспитанных принцев и кичливых великосветских сплетниц. И что если бы не Принцессы и их Дворец, то этот город был бы самым непримечательным, скучным и неуютным городом в Эквестрии!

Сделав секундную паузу, единорожка романтично добавила: — Хотя Дворец мне понравился! Особенно — свадьба!

— А остальное? — удивилась городская земнопони.

— А остальное нам тогда так и не удалось повидать, — продолжила, за единорожку Блум. — Мы тогда были слишком заняты приготовлениями, а потом эти жуткие чейнджлинги, а потом — свадьба... В общем, по городу так походить никому и не удалось.

— Бэпс! А можно мне ещё печенья? — поинтересовался Пипсквик.

— Не "Бэпс", а "Бэбс Сид"! — возмутилась поняшка. — "Бэпс" меня может называть только ЭйБи!

— ЭйБи? — хором воскликнули жеребята и переглянулись.

— "ЭйБи" меня может называть только Бэпс! — строго уточнила Эплблум.

— Извини, Бэбс Сид. Я этого не знал. Просто услышал, как тебя называет Эй... Эплблум и... — пегий понёнок заискивающе улыбнулся. — Так можно мне ещё немного печенья?

Бэпс принесла из кухни ещё одну корзинку печенья и графин черничного морса.

— Слушай, а где твои родители? — поинтересовался Фезервейт.

— Папа позавчера уехал в командировку в Кантерлот, — коричневая поняшка мечтательно улыбнулась: — Он обещал мне привезти коллекционную фигурку Огнеклыка Грозокрылого!

— В натуральную величину? — хохотнув, спросила в шутку Скуталу.

Но Бэбс Сид никак не отреагировала на подколку и продолжила: — А к маме вчера поздно вечером пришла в гости её партнёрша, которая была чем-то очень перепугана и сказала, что сегодня к ним в офис придут какие-то инспекторы из какой-то э-э-э... "на голову" инспекции. И мама всю ночь не спала, а под утро собралась и ушла, сказав, что перед приходом гостей ей надо прибраться на работе. Наверное, это очень важные шишки, если мама решила убирать в офисе сама лично, да ещё и спозаранку! — Бэбс Сид хихикнула: — Честно говоря, я не представляю маму с веником или шваброй в зубах! Обычно в доме прибираю я, а по выходным — домработница.

---

— Видела бы ты их довольные морды, когда они решили, что честно исполнили свой долг, ссадив нас с поезда в Понивилле! — Эплблум запустила в рот последнее печенье.

— Вот жаль, что меня с вами не было! — от возбуждения Бэбс Сид снова запрыгала на подушке. — Только вот, как по мне, тут скорее все эти сказочные люди замешаны, а не агенты Селестии или ещё кого-то.

— Это почему же? — недоверчиво поинтересовалась Скуталу.

— Так ведь это же и так понятно! — Бепс вытряхнула крошки со скатерти в опустевший графин, приготовив всё это унести. — И военные, и стража, и детективы — все они под ведомством Селестии и Шайнинг Армора. Стали бы агенты искать сами себя?

Бэпс протопала на кухню, а в мозгу Эплблум пронёсся обрывок ночного разговора, подслушанного жеребятами.

— Так, в отчёте-то что напишем? — в голосе Дойли скользнуло раздражение. — Мы же не можем просто написать: "Конни приспичило посетить аномалку в Понивилле и потому мы продлеваем свою командировку за государственный счёт"!

— Пиши, — пробурчала её лимонношерстная сестра. — Благодаря оперативности наших действий удалось обнаружить оставленную отравителями принца машину по производству напитков из яблок. Фильтры машины нами забиты, чем техническое чудовище приведено в полную негодность и нейтрализовано. К сожалению, самим преступникам удалось скрыться ещё до нашего прибытия в Эплузу, и потому мы вынуждены оперативно преследовать Флима и Флема по свежим следам, ведущим в Понивилль. Командировочные за следующую неделю просим отправлять на адрес почты Понивилля, до востребования.

— Восторг, — коричневая единорожка дописала письмо и, свернув свиток, запечатала его сургучом. — А потом, как я понимаю, неуловимые близнецы отправятся в бега, чтобы затеряться в Мейнхэттене?

— Разумеется, — согласилась сестра.

— Почитать наши послания, так создаётся впечатление серьёзной детективной работы, — усмехнулась Дойли. — Даже не верится, что так легко путешествовать и проводить свои поиски, прикрываясь официальным заданием и даже не ставя шефа в известность... Знал бы он, какие несерьёзные твои идеи мы тут ищем и проверяем...

— Ты хочешь сказать, что поиск двух братьев-мошенников, продавших принцу "Эликсир Здоровья И Сил" — это серьёзно? Или серьёзно — называть их отравителями лишь потому, что то зелье делалось из яблок, а Блюблад — единственный пони в Эквестрии, у которого аллергия на яблоки?! И выделить денег на поимку отравителей столько, что мы можем проверить все наши теории, решая "Важную Задачу Государственной Безопасности"! — Конни похихикала, как мелкий пакостник из комиксов.

— Знал бы шеф, на поиски чего на самом деле идут денежки налогоплательщиков... — вздохнула Дойли.

— Знал бы он, что мы вообще ищем... — поддакнула ей сестра...

Пока Бэбс Сид возилась на кухне, жеребята припали к окнам, стараясь с высоты разглядеть город. Но увы, за стеной таких же высоченных зданий увидеть что-либо было просто невозможно.

— А знаете, — Бэпс вернулась к своим гостям. — Один жеребёнок из паралельного класса как-то рассказывал о чудаковатом бродяге, который уверял, что знает про людей больше, чем все пони вместе взятые.

— А ты сама его видела? — поинтересовался Фезервейт.

— Я же сказала, что Берриснорк учится в паралельном классе!

— Да я про того чудака, что про людей много знает! Ты знаешь, где его найти?

— Чудака сама я не видела. Но Берриснорк говорил, что того зовут "Бывалый Чейзи", и рассказывал, куда ходил, чтоб послушать всякие странные истории про людей, про тюремных заключённых и про Сталлионград.

— А вот теперь и у нас есть зацепка! — воскликнула Эплблум. — Молодец, Бэпс! Ты самая лучшая моя кузина в Мейнхэттене!

— Э-э-э-э... У тебя есть ещё другие кузины в нашем городе? — обалдела Бэбс Сид.

— Ну-у-у-у... Не знаю.... Но если даже и есть, то ты — самая лучшая!

— А давай ты покажешь нам то место с этим чудаком, про которое тебе рассказывал твой знакомый? — вмешался Фезервейт.

— Вообще-то мне через полчаса в школу... Хотя, Дискорд с той школой! Пошли!

Только жеребята собрались выходить, как кто-то позвонил в колокольчик. Бэбс Сид открыла дверь и отступила на шаг назад. У входа стоял городской патрульный.

— Прошу прощения, это ты учишся в одном классе с Тандервиллоу?

— У-у-у... Да-а... А что?

— Ты не подскажешь, где я могу его найти? — любезно, но как-то холодно поинтересовался страж порядка.

— А что, он что-то натворил?

— Нет. Мне просто нужно задать ему пару вопросов.

— Наверное они с Кейблоссомом уже пошли на уроки... Хотя, — Бэпс хихикнула. — Может, и прогуливают напару в "Лимонадном Лабиринте".

— Благодарю за сотрудничество, — всё так же холодно улыбнулся стражник и направился к лифту.

Жеребята подождали, пока шум спускающейся вниз кабины совсем не стихнет.

— Фух! — вздохнула Эплблум. — Я уж было подумала, что это те кантерлотские ищейки прислали кого-то за нами присматривать!

— Да ну! Они наверняка думают, что вы все уже дома! — хмыкнула Бэпс. — Мне вот интересно, что же всё таки натворил Тандер? Сегодня утром, перед вашим приходом, ко мне уже заходил какой-то здоровенный земнопони в грифоньей жилетке и тоже про него спрашивал...

---

Шумные многоэтажные кварталы сменились ещё более шумным "РР", как его представила друзьям Бэпс. "Район Развлечений" являл собой круглосуточный, постоянно работающий ярмарок. Атракционы, аукционы, театральные помосты, цирковые шатры, бесчисленные ларёчки и торговые лавки — всё это кишило толпами пони, пестрело вывесками и плакатами, и шумело голосами зазывал, восторженными криками и гомоном посетителей.

— Ты уверена, что мы в такой толпе найдём этого "Бывалого Чейзи", если ты сама его ни разу в жизни не видела? — недоверчиво спросила Эплблум.

— Берриснорк говорил, что этот Чейзи после обеда всегда отдыхает в закоулках между цирковыми вагончиками и складскими боксами. И ещё, он даже летом ходит в старом рваном зимнем пальто и войлочной шапке, — Бэпс дунула на непослушную чёлку, — С такими приметами и ориентирами мы вряд ли ошибёмся!

— Слушайте, если он сумасшедший, то, может, всё, что он рассказывает о людях — это просто его больные фантазии? Стоит ли нам вообще тратить время на этого "Чейзи"?

— Фезервейт! Это же наша единственная зацепка! — яблочная поняшка постаралась изобразить голос рассудительного шефа, — Иначе как нам тут искать ту самую загадочную "Базу Людей", о которой говорили детективши?

— Но ведь они, кажется, знали, с чего нужно начинать поиски! — возразила Свитти Бель.

— Во первых — "кажется", это ещё не значит, что знали, а во-вторых, что ты предлагаешь? Вернуться в Эплузу и расспросить их?

— Действительно, — Пипсквик поддержал Эплблум, — Давайте начнём с того, что у нас есть сейчас, а потом уже посмотрим, что получится!

— Надеюсь рассказы этого "Бывалого" окажутся не такими безумными, как бормотание Скрю! — скептически заметила Скуталу.

Жеребята свернули за очередной шатёр и направились в дебри закулисного мира. Шум толпы понемногу затихал. Здесь, среди вагончиков, здоровенных ящиков и огромных бочек, они были предоставленными сами себе.

— Посмотрите-ка! Кто это тут у нас! — перед малышами изниоткуда возник долговязый единорог-подросток в дорогом китчевом оранжевом пиджаке и золотом пенсне.

— Ни дать-ни взять, деревня город посмотреть решила! — раздался позади ещё один голосок молодой кобылки.

— "Мы прЫйехалЫ с сЭла, нас тЭлЭга прЫвЫзла!" — ехидно кривляясь, продекламировал вышедший из-за вагончика молоденький пегас в роскошной парчовой жилетке и с тоненькой ажурной платиновой цепочкой на шее.

Жеребят окружила группа подростков. Судя по их нарядам и украшениям, они не смахивали на бандитов или уличных хулиганов. Дорогой материал одежды, кружевные манжеты, накрахмаленные воротнички вкупе с изысканной бижутерией, аксессуарами и запахами элитных парфюмов, выдавали в них отпрысков каких-то весьма влиятельных пони.

— Леди и джентльпони! Я же говорил вам, что сегодня мы здорово повеселимся! И как вы видите — я оказался как всегда прав! — голосом конферансье произнёс юный единорог в белой шёлковой рубашке и жакете тёмно-серого бархата.

— Чего улыбаетесь? Мы вам тут не клоуны! — холодно произнесла маленькая пони с бантом.

— А это мы сейчас проверим! — он и тот, что в оранжевом пиджаке, внезапно сотворили какое-то заклинание, и малыши оказались в магическом куполе.

— Ой, парни! А сделайте им "сковородку"! Пусть потанцуют! — восторженно предложила молоденькая земнопони с неимоверной причёской, державшейся только на литрах лака и в длиннющей золочёной накидке, усеянной маленькими изумрудами.

— Лучше пусть плюют друг в друга, пока у них слюна не закончится! — предложила единорожка в неимоверно короткой полупрозрачной белой попоне и с массивным бриллиантовым колье.

— Дамы! Дамы! Имейте терпение! Мы лишь только начинаем представление! — продолжал юродствовать серый в яблочко единорожек в шёлковой рубашке и жилете.

— Только посмейте нас тронуть! — тихо, но очень уверенно сказала Эплблум.

Не смотря на то, что эти пони были почти что взрослыми и среди них были единороги, уже умевшие неплохо колдовать, её это явно не испугало и даже не смутило. Или, по крайней мере, она старалась не подавать виду.

— И что же будет, если мы вас тронем? — кривляясь писклявым голосом спросил тот, что в оранжевом пиджаке и пенсне. — А я отвечу! — сам же продолжил единорог, но уже обычным голосом: — НИ-ЧЕ-ГО!

Старшегодки расхохотались.

— Итак, дамы и господа! Объявляю номер первый! — серо-яблочный единорог старался держать марку конферансье. — "Страстный поцелуй!"
Он обернулся к жеребятам.

— Эй ты, головастик! Да-да, ты, с крылышками! А ну-ка поцелуй под хвост вон ту, что с бантом на голове! — он указал копытом на Эплблум. — А ты... Да-да, ты, мелкокрылая, поцелуй под хвост этого головастика!

Внезапно, прежде чем что либо произошло, раздался громкий протяжный свист. И тут же откуда-то с другой стороны донеслось дикое улюлюканье и странное тявканье на манер койота: — Яп!-Яп!-Яп!-Йаааооооуууууууууу!

Выражение мордочек старшегодок переменилось со злорадно-предвкушающего на перепуганное.

— Дети Дискорда! Бежим!

Цоканье полированных копыт и шум крыльев стали продолжением перепуганного возгласа.

— Уах-ха! — выбив столбики пыли всеми четырьмя, на площадку между вагончиками сверзился молодой аликорн в рваной кожаной, грифоньего образца, безрукавке и со странной причёской, похожей на шипастый гребень дракона.

— Догоняй! Они от нас драпают! — небольшой чёрной молнией вслед за ним явился другой аликорн. В отличии от брата (а то, что они братья — не было и сомненья) у этого грива была заплетена во множество мелких косичек, на манер алмазных псов, а похожая кожаная безрукавка была усеяна острыми стальными шипами.

— Пусть! Всё равно, теперь они знают, что эта территория — тоже наша!

— А я хочу кому-нибудь из них посчитать рёбра! — не унимался второй. Он злобно ударил правой передней, обутой в высокий стальной шипованый накопытник, выбив искры из полуразвалившейся брусчатки.

— А это чо за мелочь? — раздался ещё один голосок, и к паре аликорнов присоединилась пегасочка со странной, дикой, выбеленной до белоснежной седины, причёской и закрученным в плеть, таким же выбеленным хвостом.

— Эй! Братва! Мне кого-нибудь оставьте! — донеслось откуда-то из лабиринта кирпичных построек.

На площадке появилось ещё несколько молодых пони.

— А ты чего не убежала со своими дружками? — высокий пегас в старой треснувшей кирасе городского стражника с намалёванными на ней двумя перевёрнутыми буквами "Д" подошёл к единорожке в короткой белой попоне.

— А ей, видать, в прошлый раз понравилось и она хочет ещё! — гыгыкнул толстоватый земнопони с рыжей гривой, превращённой чем-то липким в кучу маленьких шипов.

Вдвоём, они стали подталкивать пони к старому бесколёсому цирковому вагончику.

— Ну ребята! Ну не надо! — как-то вяло сопротивлялась светская единорожка.

— Вся в свою мамашу! Такая же шлюшка! — презрительно хмыкнула белогривая пегаска, глядя, как пара поней заталкивают в вагончик едва сопротивляющуюся обладательницу бриллиантового колье.

— Смотри, Камнегрыз, — обратился к брату аликорн с драконьей причёской. — Эти ублюдки над малышнёй издевались!

— Я же говорил, что надо кому-то из них рёбра посчитать! — рявкнул второй, создавая заклинанием в воздухе зловещую шипастую палицу из синего магического сияния.

Тресь! И купол, недавно созданный двумя единорогами, разлетелся мгновенно исчезающей пылью.

— А при чём тут её мамаша? — спросил пегаску бледный долговязый единорог в высоких чёрных накопытниках, чёрном плаще и с чёрной же, свисающей до земли, гривой.

— А ты думаешь, как эта вертихвостка, Карамелита Хувсалез, стала поп-звездой, не имея голоса да и ещё с такими идиотскими песнями?..

— Вы нас побьёте? — осторожно спросил Пипсквик аликорна в шипастой жилетке.

— Мы — Дети Дискорда! — ответил за него брат. — Мы падонки, а не извращенцы!

В вагончике слабые пререкания сменились какой-то вознёй.

— Они её там мучают? — невинно поинтересовалась Свитти Бель.

— Я бы так не сказала, — ухмыльнулась белогривая.

— Она хотела, чтоб мы заплевали друг-друга! — гневно воскликнула Скуталу. — Вот я сейчас пожалуй пойду — плюну пару раз!

Она было направилась к вагончику, но Эплблум почему-то её остановила и отрицательно покачала головой. Вместе с Фезервейтом они зачем-то постарались отвлечь внимание остальных малышей от происходящего внутри бывшего циркового транспорта.

— А я слышала о вас! — Бэбс Сид в который раз дунула на чёлку. — Тон Сильвербрайд как-то пугал одного старшеклассника, что если тот от него не отстанет, то он позовёт вас!

— Тон Сильвербрайд — малолетний сопляк и трус! — пренебрежительно ответил драконогривый аликорн. — Если бы не его возраст, мы бы сами его поколотили. И уж точно заступаться за него никто тут не собирается!

— Почему они так с нами хотели поступить? Мы же им ничего не сделали? Мы даже не знакомы с ними! -— Свитти Бель обратилась к аликорну в рваной жилетке. Было похоже, что в этой банде он самый главный.

— Эти зажравшиеся ублюдки просто с жиру бесятся. Кино и театры уже надоели, так теперь им экзотики подавай! Вот оно как, малые!

— Они думают, что деньги и чины их "предков" делают их особенными, что им позволено всё, — дополнила ответ пегасочка.

— Вон, у большинства из нас папаши и мамаши тоже круто стоят, — гневно воскликнул второй аликорн. — Но мы не прикрываемся их попонами и не корчим из себя "светские цяци высшего теста"! Мы избрали свой собственный путь! Путь свободы! Жизнь без правил, запретов и нравоучений! Без "маменькиных связей" и "папенькиных денежек"! Мы — Дети Дискорда!

— Вы что, поклоняетесь Дискорду, как когда-то древние сектанты поклонялись Найтмер Мун? — удивлённо спросил Фезервейт.

— Малыш, — по-братски обнял его долговязый черногривый единорог. — Нам всем здесь горячо и по-дружески насрать на Дискорда! Просто название для банды хорошее. А главное — громкое и содержательное!

В это время белогривая пегаска закончила дорисовывать на стене углём две перевёрнутые буквы "Д".

— Мы уже больше года живём сами. Тут на улице. И мы не собираемся возвращаться в это лживое, лицемерное общество! — гордо заявила крылатая бунтарка.

— Смотрите сами, мелкие, — перехватил инициативу бледный единорог. — На светских раутах эти "маменькины детишки" — сущие паиньки с изысканными манерами и высокоморальным воспитанием. А тут? В этой глуши, где их никто не видит? Что они хотели с вами сделать? И это — их хвалёная мораль! Да? Да мы здесь все срали на такую мораль!

Дверца вагончика скрипнула и на площадку вышли обладатель списаной кирасы и рыжегривый толстячок. Вслед за ними появилась и единорожка. Вытерев мордочку копытом и поправив попону, она поспешила незаметно удалиться.

— Ты заходи, если шо! — гыгыкнул ей вслед рыжий.

— Эх, хорошо-то как! — сладко потянулся пегас, демонстрируя две перевёрнутые буквы, намалёваные на треснутой кирасе.

— Ладно, братва! Пора отсюда делать копыта! Скоро эти недоделки вернутся с кучей "стремачей"! — драконогривый махнул копытом в сторону лабиринта кирпичных складских боксов. Затем он повернулся к жеребятам: — Да и вам, малые, я не советовал бы тут задерживаться, если не хотите ночевать в "поросятнике".

Они остановились под здоровенной эстакадой, ведущей к Району Развлечений. Сверху доносился привычный уличный гомон, цокот копыт и поскрипывание колёс бесконечного потока повозок.

По дороге малыши успели раззнакомиться со своими старшими спутниками. Главаря банды звали "Бастер", его брата-близнеца — "Камнегрыз". Выкрашенная в белое пегаска отзывалась на прозвище "Белка", а любителя одеваться во всё чёрное все называли "Трупоедом". Толстоватый мускулистый земнопони с рыжей шипастой гривой был "Грязнулей", а его приятель-пегас, одетый в списанную кирасу, представился как "Тарантас".

— Ну вот, малые, это место нашей тусни на этой неделе, — Бастер ткнул копытом в сторону скопища старых сломанных кэбов, прогнивших ящиков и здоровенных бочек. — Можете располагаться, если хотите.

Здесь, в этом неприглядном закоулке, было ещё несколько незнакомых пони: трое играли в карты на старом, сломанном рояле, один, кажется, спал на куче соломы, а ещё двое о чём-то разговаривали, усевшись на лавку внутри разбитого кэба.

— Бастер! Это ещё что за "улов"? Мы сегодня на ужин малолеток жрать будем? — недовольно приветствовал пришедших земнопони с ярко красной гривой и здоровенной бронзовой цепью, в несколько раз обмотанной вокруг шеи.

— Заткнись, Груг! Малых мы отбили у недоделков. И они наши гости.

— Как скажешь. Только вот мой живот требует какой-то жратвы. Лучше б ты меня взял замест Белки или Грязнули. Я бы точно "пожевать" раздобыл!

— Харэ тебе, красная бошка! — вмешался Камнегрыз. — Я сёдня отжал у "Крутожопого" семьдесят с лишним битов! Щас кого-нить пошлём к старикам скупиться, и скоро жратва на всех будет!

— Я пойду, — уверенно заявил драконогривый. — И со мной пойдёт Трупоед. Мы с ним сегодня не сильно "засветились", так что нам и идти.

— Я с вами! — с лавочки в разбитом кэбе поднялась тощая единорожка с неимоверно растрёпаной зелёной гривой. Высокая и худющая, она, стоя рядом со своим красногривым мускулистым приятелем, представляла почти гротескный контраст.

— "Эммм?" — многозначительно поднял бровь Бастер.

— Я обещала старикам новые фонарики в их фургончик, замест тех, что тогда разбили им "речные"! — единорожка пролевитировала на показ два плетёных навесных фонарика.

— Раз обещала — значит надо выполнять. Так, Пушинка тоже идёт с нами. А если вдруг почуете "стремачей" — Камнегрыз знает, что делать! Скоро вернёмся.

Тёмно-синий аликорн с драконьей гривой и его спутники поспешно скрылись в дебрях городского мусора и разбитых кэбов.

— Ты есть хочешь? У меня сушёные яблоки и немного чернослива есть с собой, — Фезервейт окликнул красногривого земнопони.

— Дискордовски хочу! Я со вчерашнего вечера ничего не жрал!

— Груг! Не объедай мелких! — похоже, что улыбка никогда не покидала мордочку Грязнули. — Им сегодня и так несладко пришлось! А нормальные харчи щас будут!

— Он сам предложил! А слово — не воробей, сам знаешь! — Груг отправил в рот очередную сушёную яблочную дольку.

— Э-э-э-э-м-м-м-м.... И-и-и.... Раз у нас-с-с-с-сего-о-одня гости, то давайт-те вот чо! — с кучи соломы приподнялся на локотках пегас в видавшем виды пиджаке и поднятых на лоб лётных очках без стёкол.

— Раскумар! Это же дети! Для них такое опасно! — воскликнула Белка, пытаясь не дать озвучить дальнейшее предложение странного пегаса.
"— Дык, это же просто табак!", "— Я не боюсь ничего опасного!" — в один крик слились возгласы Раскумара и Скуталу.

— Груг! Вот, ещё возьми! — Тарантас протянул красногривому половинку маленького кексика с изюмом.

— Блин! Благодарочка, ребята! Благодарочка большая вам и от меня и от моего живота! — земнопони с жадным чавканьем наминал сушки, заедая маленькими кусочками кекса. — Слушай, Тарантас, ты постоянно загадочным образом где-то достаёшь эти дискордовы кексы! И у тебя всегда постоянно почему-то только половинки! Этому есть какое-то здравое объяснение?..

— Так во-от.. Берё-ом трубку... — Бледно-зелёный пегас в потрёпаном пиджаке и разбитых лётных очках священнодействовал под внимательным взглядом Скуталу. Вместо того, чтоб залить в трубку ароматный раствор, он насыпал туда какие-то коричневые опилки.

— Камнегры-ыз! Сотвори чу-удо! — вяло и сонно протянул он, обращаясь к аликорну.

— Только если ты пообещаешь не пичкать малышей "ведьмиными ягодами"!

— Да-а у м-меня у самого только по-ол ягодки осталось!

Рог аликорна засветился и над трубкой появился маленький язычок пламени.

— Э-это, малыш-ка — та-абак! — Раскумар выпустил изо рта облачко сизого дыма. — Контрабанда-да. Да! Прям из Сталлионграда! Да!

— Слышь, Раскумар! Я вижу, у тебя целая пачка! Откуда взял-то? — обратилась земнопонька с кучей бисерных браслетиков на всех ногах. Её хвост и грива были смешно выкрашены в красные, зелёные и жёлтые полосы и переплетены неимоверным множеством ярких ленточек и бантиков.

— Эт-т сек-крет-т! — сонно улыбнулся пегас. Он протянул трубку Скуталу. — На, пыхни! Тольк-ко сразу перду... преду... преждаю: поначалу тебя это д-дело не попрёт!

Скут дунула в трубку, чтоб выдуть дыма по-больше.

— Э-эхх! Чо ты творишь! — ошарашенно крикнул Раскумар. — Ты вдыхай! Вдыхай!

— Неплохой фотик, — заметил Тарантас, поглядывая на аппарат, болтавшийся на шее у Фезервейта. — Я тоже щёлкаю время от времени. Только у меня получше будет машинка! Идём — покажу.

Они спустились в канализационный люк, что был недалеко от нынешней стоянки банды. Фезервейту захотелось присвистнуть — тут был целый склад! Колбы, пробирки, какие-то странные механизмы, кучи запчастей непонятно для чего.

В одной из многочисленных ниш, за ширмой, была оборудована самая настоящая фотолаборатория.

— Во, гляди! — Тарантас гордо протянул малышу свой фотоаппарат.

Фезервейт взял его осторожно, словно древний артефакт. Сделанный явно на заказ, с лакированым деревянным корпусом, золотыми заклёпками и неимоверно крутым объективом, аппарат просто заворожил малыша.

— Ух ты! Ты его... э-э-э... "отжал" у кого-то?

— Нет... — Тарантас почему-то вдруг стал очень грустным. — Мне его папа подарил...

— Я думал, что вы все ушли от родителей жить на улицу.

— Это было ещё до того, как я пошёл в Дети Дискорда... — он глубоко вздохнул. — Потом моя маман вышла замуж за какого-то толстозадого банкира, а потом... — крылатый пони замолчал и зачем-то стал протирать свою кирасу.

— Вот что! — внезапно воскликнул задумавшийся было пегас. — У меня для тебя будет неплохой подгон! Точнее, для твоего фотика.

Тарантас выдвинул ящик из-под импровизированного столика.

Внутри, словно только с витрины, ровными рядами лежало полтора десятка дорогущих объективов.

— Ого! Они ещё и заколдованы для ночной съёмки без вспышки? И с противотуманным заклятием? — восторжено спросил маленький фотограф.

— Разумеется! Говна-с не держим-с! Бери любой!

— А... это тоже подарок от...?

— Нет. Но только не спрашивай, где и как я их раздобыл.

— А я бывала как-то в Понивилле, — белогривая пегасочка присела рядом с Эплблум и Бэпс. — Когда я была в его возрасте, — она указала копытом на подошедшего Пипа. — Мои родаки решили отдохнуть вдвоём в Лас Пегасусе, а меня определили в летний лагерь. Нас там заставляли носить какие-то дурацкие зелёные галстуки, учили определять стороны света по мху на деревьях и ещё куче всякой фигни, которая пегасам совершенно не нужна. В общем, у меня была тоска зелёная, пока мои папаша с мамашей всё лето развлекались на атракционах и ходили по театрам и кино.

— А ты бывала там, на Яблочных Акрах? — радостно спросила Блум.

— Да, что-то такое припоминаю. Там был вкуснющий сок, волшебный джем и ещё какие-то сладости. Пожалуй, это самое весёлое, что мне запомнилось тем летом. Эти вкусности нам приносила молоденькая желтогривая пони, чуть старше тебя сейчас.

— Эплджек! Моя старшая сестра!

— Эплджек! Моя кузина! — в один голос воскликнули ЭйБи и Бэпс.

— А кто твои родители? — поинтересовался Пипсквик.

— Мой драгоценный папенька служит напару с мамашей Бастера и Камнегрыза в адмиралтействе. Они там типа большие шишки. Месяцами там пропадают, "делая карьеру". А моя драгоценная маман — домохозяйка. Да вот только этой "хозяйки" в доме почти никогда не бывает! Она то с подружками в спа откисает, то в театрах, то на званых вечеринках.

Белка подхватила небольшую соломинку и стала её пожёвывать.

— А вы, малые, что о себе расскажете?

— А мы — "Меткоискатели"! — гордо заявила яблочная поняшка.

— Хм. Странное название для банды, — удивилась пегаска.

— Мы ищем наши отметки! — Бэбс Сид указала на свой пустой бок.

— Ну и глупо! — вдруг вклинился в разговор мощной комплекции единорог с каштановой гривой и кьютимаркой в виде боксёрских подков. — Была бы моя воля, я бы вообще не стал бы получать эту клятую метку!

— Почему? — опешила Эплблум.

— Да это навроде, как тебя мордой ткнули, мол, вот твой талант и только им и занимайся! А если я хочу заниматься ещё чем-то? Ну, сегодня пару раз на "беспределке" выступить, а уже завтра, к примеру, картины малевать великие! А послезавтра — в машинисты подамся?

— А как по мне, — встрял ещё один собеседник, недавно игравший в карты. — Малые здорово затеяли! Ты же саму суть не уловил! Они не ждут, когда их поставят перед фактом, а сами хотят именно ТАКИЕ МЕТКИ, КАК ИМ НУЖНО! Это же наоборот ОНИ хотят свою судьбу перед фактом поставить и мордой тыцьнуть!

Он снял капюшон и малыши поняли, что всё время ошибались: перед ними был не пегас, а грифон.

— Но тем не менее, при наличии метки.... — теперь парочка спорщиков уже не обращала внимание на меткоискателей, а углубилась в собственную дискуссию.

— Хых! Крумо и Штуцер опять взялись за своё! Их хлебом не корми, дай только поспорить на философские темы! — весело заметила Белка.

— А кто из них кто? — спросила коричневая поняшка, в очередной раз сдувая чёлку.

— Крумо — грифон. Он сбежал от своего папаши, который тут послом когда-то был. Штуцер — это вон тот милый единорожик со здоровенными копытами и литыми мышцами. Он по большей части зарабатывает в боях на "беспределке". Вон та земнопони, что пошла к Раскумару и вашей подруге — Мироцветка, а этот мелкий и тощий, что с тремя картами на метке — Слива. Он раньше был с "речными", а потом к нам прибился. Они его подставили сильно, и он от них ушёл. Ну, а остальных вы и так уже слышали как звать.

Оставшийся без партнёров по картам, Слива огляделся и позвал к себе Свитти Бель.

— Эй малая! Хошь фокус покажу?

Единорожка робко подошла.

— Я не умею в карты играть. Да и денег у меня нету!

— Ага! Не считая восьми битов в левой сумке! — хитро хихикнул тёмно-синий единорог с картами на метке. — Не боись, раз вы друзья, тут с вами никто жульничать не будет.

Он пролевитировал вокруг своего тонкого острого рога колоду карт. Они шумно затрещали и аккуратно легли на крышку старого рояля.

— Вот, выбери из колоды три карты.

Свитти Бель пролевитировала три случайно попавшиеся карты.

— Теперь смотри, что у нас тут? Та-ак, валет бубён, восьмёрка клевер и-и-и... Ух ты! Туз пиковый!

Он разложил три карты в рядочек.

— Теперь назови любую из них, которая тебе нравится больше всего.

— Ну-у.... Туз пик!

— А теперь.... Смо-отрим внимательно — выигрываем обязательно! — голосом заправского зазывалы продекламировал Слива. Он перевернул карты вверх рубашкой и стал быстро перемешивать их, стараясь запутать белую единорожку.

— Где туз пик?

— Э-э-э-э-э.... Вот он! — Свитти Бель указала на карту. Сливовый единорог перевернул её, но это оказалась восьмёрка клевер.

— Эх ты! Проиграла! Ладно, давай ещё раз попробуем, — он вновь стал быстро перемешивать карты, повторяя: — Смотрим внимательно — выигрываем обязательно!..

— Я и не думал, что у вас в банде есть настоящие философы! — восторженно произнёс Пипсквик, глядя на оживлённо что-то доказывающих друг-другу грифона и единорога.

— Да ну, это ещё что! Вот Бастер с Трупоедом — вот это действительно настоящие философы! Это они когда-то придумали уйти жить на улицу и стать Детьми Дискорда! — белая пегаска поправила начавшее было ослабевать плетение хвоста. — Они даже целую книгу напару пишут! "Книга, которая взорвёт этот мир!", как они сами про неё говорят.

— Что, так и назвали? — спросила Блум.

— Нет. Назвали они её "Беспорядок — основа всего". Там целая куча всяких их размышлений, теорем и прочей философской штуковины.

— Ого! Прям как академики какие-то!

— Ну так, они же вместе когда-то учились в одном колледже. Только Бастер ходил на экономический, а Трупоед — на философский факультет.

Свитти Бель в который раз прищурилась, стараясь как можно внимательней следить за мелькающими перед её мордочкой картами.

— Смотрим внимательно — выигрываем обязательно! — неуставая повторял Слива, словно читал какое-то заклинание.

— Вот! Вот здесь этот дискордов туз! — маленькая единорожка была готова поклясться, что это именно ТА САМАЯ карта. Но увы, как и во все прежние разы, с обратной стороны оказался совершенно другой рисунок. На это раз — бубновый валет.

Она со страхом подумала, что если бы играла на деньги, а не на интерес, то уже давно проиграла бы и всё, что было у неё, и все деньги других жеребят.

— Но как! Как это может быть! Я же совершенно точно видела, что раньше это был пиковый туз!

— Ладно, не буду больше тебя мучать, — улыбнулся сливовый единорожик. — На самом деле вся суть этого трюка заключается в том, чтобы выбранная карта никогда не была найдена играющим.

— Но... Но это же ведь самое настоящее мошенничество!

— Разумеется, — продолжал улыбаться Слива. — Потому-то я и не предлагал тебе сыграть на деньги!

Он на секунду задумался.

— Слушай, у тебя в городе есть какие-то пони, которые тебе не нравятся?

— Ну-у... Даймонд Тиара и Сильвер Спун постоянно нас высмеивают из-за голобокости.

Слива хитро прищурился и буквально расплылся заговорщицкой улыбкой: — А хочешь, я покажу тебе, как можно их и "в лужу посадить", и заодно денег заработать?

И, не дожидаясь ответа, он тоном продавца-консультанта стал пояснять: — Вначале главное убедить "клиента", что вся игра зависит лишь от его выбора и воли случая. Потому-то и нужен весь этот "цирк" с выбиранием случайных карт.

Он сложил все карты в колоду, оставив лишь одну.

— А теперь, для начала, давай научим тебя делать копытом вот так...

Хорошенько откашлявшись, Скуталу, набравшись мужества и дыма из трубки, вновь попыталась повторить этот хитрый трюк. Широко открывая рот и клацая зубами, словно зерноуборочный комбайн, она уставилась на клочья дыма, выходящие наружу.

— Не-ет, не так-к... — Раскумар многозначительно поднял копыто. — В-вот!

Он свил губы трубочкой и издав "Кх!-кх!-кх!", выпустил три сизых кольца.

— Да ну! Можешь не стараться! — подтолкнула Скуталу локотком земнопони с кучей фенечек на всех ногах. — Кроме Раскумара тут ни у кого такое не получается.

— Ну а-аффдруг у неё и получиццо? — вяло спросил пегас.

— Да мне просто нужно больше тренеровок! Вот и всё! — бойко заявила оранжевая поняшка. — Вот только я не припомню, где бы у нас в Понивилле такое зелье купить.

— А ты просто-о так и не куп-пишь! Курить та-абак по всей Эквестрииии з-запрещено! — Раскумар забрал у Скуталу трубку и протянул Мироцветке.

— Но ты-то его где-то купил! — не унималась поняшка.

— О-о-о! Места знать-ть нада-а! — пегас вольготно развалился на сене, закинув ногу на ногу. — Меня один знакомый "стремач" пре-едупредил, шшто облава будет. А я, — он хитро улыбнулся. — смекнул, шшто к-кчему... — сделав паузу, он продолжил: — Один барыга завсегда табачком при-иторговывает, стоя у люка возле каналки, — Пегас снова приподнялся на локотках. — А е-если шухер будет, то-о значит "товар" ему нада-а буд-дет "слить"! Правильна? А куда "сливать"? — Он снова сменил позу, теперь усевшись на круп и переплетя ноги перед собой. — Правильна! В каналку! Ну-у я-а раненько залез в люк-к и ждать стал. И в-вай! Всё так и случилось!..

Раскумар, довольный собой, снова улёгся на сено. — А как только табачок-чок был у меня-а, я спокойно утопал по труб-бе в другой район! О как надо!

— О! А вот и харчи пришли! — Груг радостно приветствовал вернувшихся.

На расчищенную от городского мусора площадку прошествовала тройка пони, гордо покачивая туго набитыми седельными сумками.

— Мы тут скупились чуток, — драконогривый аликорн пролевитировал из своих, а заодно и из сумок сотоварищей, множество пакетиков, бутылок и бумажных мешочков. — А ещё бабуля Крокус сделала для нас какой-то специальный подарок.

Бастер опустил на землю большой бумажный свёрток.

— Эт-то бо-ольшая булочка с ведьмиными я-агодками!.. Н-наверно, — попытался пошутить Раскумар.

— Не знаю, — проигнорировал неудавшуюся шутку драконогривый. — Она сказала, что это для всех нас.

В свёртке оказался большой пирог, посыпаный шоколадной крошкой и буквально истекающий сладкой начинкой.

— Да это же джем из вольт-яблок! — радостно воскликнула Эплблум, указывая копытом на текущую по пирогу начинку.

— Откуда он тут? — изумилась Бэбс Сид.

— Филси Рич, когда скупает у нас джем, потом распродаёт его по всей Эквестрии. Наверное, эта бабушка и купила у него несколько банок!

— Ого! Так вы тоже сбежали от своих богатеньких родителей! — радостно воскликнул Груг.

— Молодцы жеребята! Как говорится — делай свою честь смолоду! — поддержал его Камнегрыз.

Дружеское чавканье постепенно стало сменяться разговорами. Жеребята со старшегодками понемногу стали рассаживаться небольшими компаниями по отдельным краям расчищенной площадки.

— Так вот, — продолжил травить анекдоты Грязнуля. — Пошёл, значит, вождь бизонов драться с чудищем — и тишина. День ничего. Неделю ничего. Месяц проходит — появляется чудище и жалобно так просит: "Пришлите ещё вождей: голодаю!"
Тарантас заржал, а Белка с искренним недоумением спросила:

— Целый месяц ждало? Но почему?

— Вождь, наверное, жирный попался! — осклабился Грязнуля.

— А у меня из бизоньих краёв газета завалялась! — Тарантас откуда-то из-под кирасы извлёк потрёпаный, незнакомый Меткоискателям номер "Вестника Эплузы". — Оцените! "На последнем выступлении в Кантерлоте Вандерболты так увлеклись фигурами высшего пилотажа, что делающий "мёртвую петлю" Соарин сбил на лету воробушка, который чуть не утонул в луже под стадионом..." Эх, занятно пишет эта Лонгноуз! Наверное, крутая молодая кобылка с язвительной улыбочкой и целым ящиком оптимизма! Я бы с такой зажёг!

— Ну-ну, — рассмеялся сидящий возле Бастера Фезервейт. — Она как раз с пятерых тебя, как по возрасту, так и по объёму...

— Да ну, ты гонишь!

Фезервейт задумался, что-то прикидывая в уме. Затем невинно сказал:

— Ты прав: гоню! В объёме на одну неё десятерых тебя нужно!

— Да ну? — вскинулся Тарантас.

— Точно! — подтвердила Эплблум. — Мы только позавчера с этой старушенцией наобщались! Оптимизма у неё, как у Кантерлотского Гвардейца при исполнении...

Послеполуденную дрёму развеял дружный хохот.

— Я вот тут так подумал, — Бастер посмотрел прямо в глаза яблочной поняшке. — Вы же не просто так из Понивилля в Мейнхеттен приехали? Да ещё и через бизоньи края?

— Тут они... мы... людей искать собрались... или агентов... — Бэпс решила ответить за свою кузину и тут же поняла, что проговорилась.

Камнегрыз подложил большой тюк соломы и улёгшись на него, загробно протянул: — Хранители чёрной черноты, что чернее самой бесконечности, не примут ни одного пони, который не смог доказать своей доблести!

Жеребята переглянулись.

— Они не вложат в ваши хладеющие копыта копьё непобедимости! И они не позволят вам привольно резвиться на звёздных пастбищах и испить из звёздных источников, если вы не докажете своей доблестью и бесстрашием, рогом и копытом... — от переусердствования он закашлялся, но тут же продолжил: — Что вы достойны поклониться великому звёздному пантеону!

— Он чё, спятил? — еле слышно спросила Скуталу у Блум.

Но Камнегрыз расслышал:

— Это же древняя легенда! Эх вы, темнота... Неужели в школе не учили? О древних воинах, которые ради великой своей Богини должны были пройти семь Великих Испытаний, самое первое и самое лёгкое из которых было — встретиться с Людьми, Хранителями Чёрной Черноты... И только тот, кто не дрогнет и не побежит в ужасе, сможет проходить второе испытание... А кто побежит — того на Крыльях Ночи унесут на Чёрную Сторону Луны и обратят в камни для замка самой Найтмер Мун!

— А второе испытание что? — тут же встрепенулась оранжевая пегасочка.

— Оно неинтересно вам, — отмахнулся Камнегрыз. — Люди поминаются лишь в первом. Дальше — Ледяное Зеркало, Полёт, наколдованный магией, Тайна Силы Камня, затем... Да блин, чего я болтаю! Вы всерьёз не учили этого на уроках древней истории?!

— На уроках древней истории в Высшем Военном Училище, ты хотел сказать, — корректно поправил брата Бастер.

— Ну, вообще-то я... мы хотели найти "Бывалого Чейзи" и его расспросить о людях! — начала пояснять Бэпс.

— О-о-о да-а-а-а! Этот дедуган может чего порассказать! Когда в кино ничего нового нету — мы частенько его навещаем! — улыбнулся Грязнуля.

---

— ...и ещё, он не любит когда его перебивают, — закончил своё описание Тарантас.

Селестия уже опустила солнце и Луна начала поднимать в небо бледную дольку своего ночного светила. Жеребята, в сопровождении двух бандитов, подошли ко входу в подземку.

Бастер и Белка не слишком одобрили рвение малышей отправиться к Бывалому Чейзи на ночь глядя, но препятствовать не стали — идеология банды не велит. Однако, Бастер всё же отрядил с ними Грязнулю и Тарантаса в качестве самых опытных проводников.

— Свитти, — обратилась коричневая земнопонька к своей понивилльской подруге. — У меня есть только четыре бита, а нас — семеро. Нам нужно ещё три. У тебя ведь остались какие-то деньги?

— Спакуха, молодёжь! Поберегите своё бабло, оно нам щас не понадобится! — бодро и с прихвастнью заявил рыжегривый. — Ща мы вам секрет раскроем, как в подземке нашару плавать!

Тарантас и Грязнуля подошли к какой-то решётке.

— Тадам! Вот он, наш бесплатный билет! — как всегда, на мордочке рыжегривого земнопони расплылась улыбка.

Жеребцы-старшегодки поднатужились и отодвинули позеленевшую от сырости и времени бронзовую решётку.

— На каждой станции подземки есть вентиляционная шахта на случай пожара или там ещё чего. Она также приспособлена и для экстренной эвакуации, если с главным ходом что-то случится, — пояснял Тарантас, пока его приятель осматривал, всё ли спокойно там внизу. — Самое главное, это спуститься по ней тихо, чтоб дежурный не засёк.

Спуск по ржавым скобам-ступеням для малышей был не из лёгких. Только Фезервейт, последовав примеру старшего пегаса, спокойно спорхнул вниз.

На станции в это время было не слишком много пони. Юным экстремалам повезло: состав из нескольких сцеплённых между собой гондол уже покачивался на водах подземного канала.

Молодой единорог, только что спустившийся по широким ступеням со стороны главного входа, заметил слезающих "зайцев" и, похоже, решил предупредить дежурного. Но крепыш-Грязнуля продемонстрировал ему своё увесистое копыто и тот, разумно промолчав, поспешил занять своё место в гондоле.

Вся ватага погрузилась на борт.

— Осторожно! Состав отплывает! Следующая станция — "Мастеровой Ряд"! — обернувшись к пассажирам, прогорланил один из вожатых. — Во время плаванья не прислоняйтесь к бортам... Я сказал к бортам не прислоняйтесь, дамочка! Или Ви таки имеете всех нас плавать научить?

Необъятных размеров земнопони нехотя отошла от борта, изображая на своей мордочке неудовольствие, граничащее с негодованием. Тем временем оба вожатых в носовой гондоле дружно заработали копытами, вращая педали. Жутко заскрипели плохо смазанные механизмы. Закрутились два здоровенных колеса, загребая лопастями мутную, дурно пахнущую воду.

— Через пару минут будем на месте! — проорал на ухо Фезервейту Тарантас, стараясь перекричать душераздирающий скрип привода.

Тоннель, по которому плыл состав, явно нуждался в ремонте. То тут, то там виднелись обвалы в кладке. А единорог, когда-то вешавший тут магические фонарики, их явно давно не проверял и не обновлял своё заклинание.

Несмотря на неприглядную атмосферу вокруг, ужасный скрежет и жуткий запах, исходивший от застоявшейся воды, этот транспорт явно имел гораздо большие преимущества. Он плыл по каналу быстрее едущего по мостовой кэба и ему не приходилось стоять в пробках и в разминках на перекрёстках.

Район, в котором оказались маленькие искатели приключений, оказался ещё непригляднее складов и свалок в "РР". Здания забытых цехов и лабораторий, заводские корпуса, давно не видавшие рабочих, редкие помещения, в которых светились окна и раздавался шум трудящихся там пони — всё это было так непривычно для малышей. Лишь Тарантас и Грязнуля, похоже, чувствовали себя здесь как "в своей тарелке".

— А почему он так далеко от Района Развлечений живёт? — поинтересовалась Бэбс Сид.

— Дык чо ему там делать в натуре, кроме как нищим прикидываться да связи наводить?! — гыгыкнул Грязнуля.

— Он, может, и "тронутый на голову", но не дурак, — продолжил за приятеля Тарантас.

— А разве между дураком и сумасшедшим есть разница? — поинтересовалась Скуталу.

— Знаешь, малышка, — обладатель списанной кираcы попытался изобразить менторский голос. — Ни один дурак не сумеет устроить чётко налаженную сеть между контрабандистами, ворами и скупщиками краденого, причём такую сеть, которую ни один нюхач до сих пор не смог вычислить!.. Хотя, как я знаю, они постоянно интересуются, кто же стоит за сбытом контрабанды и краденого...

— Кто знает... — поддержал Тарантаса Грязнуля. — Может, он действительно когда-то был придворным шпионом... Иначе как бы он сумел всё это дело провернуть?! Но вот то, что он двинутый на голову — это правда. Он даже когда рассказывает о своих отсидках в Сталлионградских застенках — то говорит не "тюрьма", а "лагерь"! Хе-хе-хе-хе...

Эплблум тихонько хихикнула, представляя себе заключённых в полосатых робах и повязанных вокруг шеи зелёных галстуках, внимательно и усердно слушающих строгого надзирателя в рейнджерской шляпе и учительских очках: "А сегодня, мои непослушные заключённые, мы будем учиться определять стороны света по мху на деревьях"...

---

— Корявый, я же говорил: "дрова" надо закручивать по часовой стрелке! И где моя кру... А, вот она.

Белый пожилой единорог с седой, местами вылезшей, гривой и таким же седым куцым хвостом посмотрел на задрожавшего шоколадно-коричневого единорожика с ярко-жёлтой гривой и кьютимаркой в виде ботинка с развязавшимися шнурками, принявшегося быстро и ловко перематывать полосу хлопчатобумажной ткани в противоположную сторону.

Тем временем пожилой достал пачку дорогого дракозийского чая и полностью высыпал её в потемневшую от времени и огня помятую алюминиевую кружку.

Свитти Бель третий раз подряд испытала обалдение и чуть не впала в прострацию: сперва на просьбу... нет, ПРИКАЗ седого единорога принести дрова, прислужник вместо ароматно горящих берёзовых поленьев приносит свёрнутую в плотный жгут ткань, затем чай, одной чайной ложечки которого хватает на полный чайник на шесть персон, высыпается в кружку, будто это ничего не стоящая дорожная пыль, а не дорогущий заграничный напиток, достойный принцесс... Да и сама кружка... Из редкого драгоценного алюминия была сделана не ваза, не чаша и не кубок, а простая по форме, походная кружка! И относился к ней седой так же, как к обычным кружкам другие пони. Вмятины вот... Копоть... Куча царапин... Цифры какие-то выбил на боку кружки, словно подписать её хотел, но вдруг позабыл все буквы...

Свитти перевела взгляд на кьютимарку седого, проглядывающую из-под старого зимнего пальто: два перекрещеных кинжала и замочная скважина над ними. А когда снова посмотрела в глаза Бывалого Чейзи, тот уже зажёг свои "дрова" и проводил огнём под дном кружки, священнодействуя над загадочным напитком "чифир".

Варево ароматно запахло.

— Тарантас! Грязнуля! Вас Бастер прислал? И, я вижу, не просто так. Колитесь — зачем вы сюда детишек привели? Тем боле в такой полношный час.

— Ну, они сами и захотели прям щас... — начал было Грязнуля, но Тарантас взял инициативу в свои копыта:

— Вы уж простите нас, уважаемый Бывалый, но эти детишки проделали целый путь, отправившись из Понивилля в Эплузу, а из Эплузы в Мейнхэттен для того, чтобы...

— Мы хотим услышать Ваш рассказ о Людях! — влезла Эплблум, прервав старшего товарища.

— Да, — встряла Бэпс, — Берриснорк слышал от Вас истории о людях, но пересказать нам их он не смог. Мы специально пришли к Вам узнать об этом побольше...

Растолкав подружек, вперёд вышла Свитти Бель.

— Вы — умудрёный сединами пони. Кому, как не Вам, рассказать нам, малышам, об этих загадочных существах?

Бывалый Чейзи повернул к девчатам свою седую голову и обвёл их взглядом, от которого Сомбра спрятался бы обратно в свои льды.
"Пнёт! Точно пнёт!" — пронеслось в мозгу Тарантаса.
"Как бы в тазик с цементом не поставил да рыбкам привет передавать не велел!" — сглотнул Грязнуля. — "И чего это малявок потянуло перебивать и "в лоб" заявлять о своих целях?!"
— Хотите знать о людях? — спросил Бывалый тихим, но уверенным голосом, совсем не похожим на тот, каким он приказывал Корявому. — Ну что ж — в таком случае вам придётся услышать всю мою историю с самого начала... Хы-хм-хм... Сейчас полночный час... А в это время обычно рассказывают страшные истории... Правильно, дети? — и, не дождавшись ответа, он продолжил: — Правильно! Вот, послушайте одну историю. МОЮ историю... Жил-был на свете молодой единорог. Хорошо учился в Кантерлотском Университете на физико-математическом факультете. Звёзд с небес не хватал, но и тупицей не был. И вот как-то раз приходят к нему домой двое серьёзных пони и говорят: "А хочешь ли ты на благо Родины послужить?!" "Конечно, хочу!" — ответил молодой единорог. "Тогда идём с нами! Будут у тебя лучшие учителя..." — сказали серьёзные пони. И если бы знал молодой единорог — не пошёл бы он тогда с ними. А, может быть, и они не стали бы его приглашать, если бы тоже знали. Потому что это были серьёзные пони. Но даже серьёзные пони не всегда предвидят всё, что может случиться потом... И вот когда пошёл с ними молодой единорог — то стали его учить всяким секретным шпионским искусствам: как подслушивать, как подглядывать, как делать другие всякие хорошие и нехорошие вещи... Хорошо обучился молодой единорог... — вздохнул седой. — Очень хорошо! И вот однажды приходит дворцовый капитан...

— Шайнинг Армор? — выпалил Пипсквик.

— Нет, не он. И не тот, что был до Шайнинга, а его предшественник на этом посту. Хитрый был, скажу, товарищ, но слишком уж поведенный на своём деле. Может, потому сам и отравился, что боялся, что кто-нибудь другой его отравит? Но отравился он позже. А тогда вызвал он ме... молодого единорога, и говорит: "Вот напарник тебе, пегас могучий и крепкий, и хорошо обученный. И отправитесь вы вдвоём на далёкий континент, аж в далёкий Сталлионград. И нужно тебе будет легализоваться там и устроиться на работу в самый их секретный инстит... лабораторию и выведать у них их самые секретные секреты.

— А какие у них могут быть секреты? — наивно поинтересовалась Скуталу. — Мы же с ними теперь вроде как дружим... Они даже нашим пегасам со своих спутников об облаках рассказывают, куда какие двигаются, чтобы их удобнее пинать было...

— А про то, что сталлионградцы могут грибы огненные из облаков выращивать — слышали? И магию странную создавать, что позволяет земнопони летать выше пегасов?

— Подумаешь, — протянул Фезервейт. — У нас в Понивилле местной магией целый дом с пони летать заставили, да ещё и фонари все уличные поразбежались...

— Фонари поразбегались, говоришь? — Чейзи присмотрелся к малышам. — Тут Дискордом попахивает, к фестралке не ходи! А я говорю, ребята, о том, что тёмной-тёмной ночью, под покровом грозового облака, спустились на землю Сталлионградскую пегас могучий и молодой единорог. Но не успели они и шагу ступить, как окружили их земные пони и единороги и пегасы земли той, и было у них в копытах оружие, громы и молнии метающее. И закричал тогда могучий пегас: "Бежим! Раскрыли нас!" И ударил он ближайшего копытом по носу. Но грянул гром и задымилось оружие, и пал он, весь окровавленный. А молодого единорога схватили и повели в тёмное-тёмное подземелье и пытали там долго. И хоть молодой единорог не хотел ничего рассказывать — и пытки страшные не испугали бы его. Но тут земнопонь один ему укол снадобья сделал колдовского — и рассказал молодой единорог всё, что знал. Не хотел — но всё одно рассказал.

Свитти незаметно толкнула Эплблум: кажется, в истории наступило время появиться людям — в книгах Лиры эти загадочные существа пользовались иногда препаратами правды, которые сами же и создавали.

— А после этого был суд, — продолжил седой. — Странный, глупый и смешной суд. И обвинили молодого единорога во всех грехах мыслимых и немыслимых. И приговорили его к двадцати пяти годам заключения. Вот так. И отправили его в место хуже, чем тюрьма или темница. И называлось то место "лагерь". И вначале этапировали его в лагерь "Дружный". И валил он там сосны и дубы на благо Сталлионграда. Но не прошло и трёх месяцев, как его снова этапировали. В лагерь "Народный". Где шить ему пришлось одежду рабочую и накопытники из материала странного, "полимер" называемого. Но и оттуда через пять месяцев этапировали его. И новый лагерь звался "Советский", и добывал молодой единорог там руду странную, рогоболящую. Но ежели поглядеть на эту руду внимательней — то рог не болит уже, но зато ноги подкашиваются и светлячки перед глазами маячат. И многие пони умирали, добывая руду эту. Но однажды ночью свет зажёгся во всём лагере. И вышли все вертухаи, словно генерала какого ожидали, и построились все в ряд. И упал с неба чёрный треугольник. И вошёл тогда Хозяин в треугольник тот, а когда назад вышел — то принёс с собой пилюли волшебные. И стали давать их всем, кто руду добывает. И перестали пони умирать.

— Подождите, Чейзи... ой, Бывалый Чейзи! — прервал рассказ седого маленький фотограф. — Вот такой чёрный треугольник? — соломинкой на пыли он попытался изобразить треугольный летающий дом.

Пожилой единорог внимательно посмотрел на Фезервейта, наступил на рисунок и продолжил свой рассказ:

— Так лет много прошло. И вот однажды спустилась с небес огромная штука, похожая на диск или сплющенный ураган, по брюху которой сполохи пробегали, и зависла она над нашим лагерем низко-низко. А штука та была гигантская, над всем лагерем и лесом рядом сверкала она мириадами огоньков в ночной темноте. И тогда заключённых вместе с нашим единорогом Хозяин направил к выходу из подземки, куда обычно сносили добытую руду. Но на этот раз не грузили руду на подземный поезд, а наоборот — привезённое поездом выгружали и переносили на зависший диск, который для этого специальную лестницу к земле опустил. А грузом тем были бочки, чёрные и с маленьким, похожим на щель, окошком, сопроводительными бумагами залепленным. По трое или четверо пони тянули каждый бочонок. Тянул и наш единорог, давно уже не молодой... И на одной из бочек, когда поднимали её, бумага отклеилась. И обученный на шпиона единорог не удержался и тут же в окошко то заглянул. А внутри чёрной бочки в жидкости плавал крохотный эмбрион...

Посмотрев на жеребят, пытающихся понять странное слово, Бывалый Чейзи пояснил:

— В жидкости той плавал маленький, ещё не рождённый, пони. И стало ему тогда ясно, что в каждой бочке по такому пони. А бочек тех было много. Очень много. Не один городок можно было бы заселить этими пони, родись они в свой срок... Тогда единорог запомнил вид отлетевшего листка и все надписи на нём, и лишь гораздо позже сумел перевести и расшифровать увиденное. И получалось по всему, что во время проведения в сталлионградских клиниках абортов не убивали зародышей, а сохраняли в этих бочках и отправляли затем в некий Звёздный Круглый Дом. Дом, где вырастят из них пони здоровых и правильно воспитанных. И называлось всё это "Проект "Семя Феникса" или Культурное Возрождение".

— Лю... Люди ещё страшее, чем я думала... — пискнула в ужасе от услышанного Бель.

— Девочка, — вздохнул Бывалый Чейзи, — Может, люди и страшны, но показалось тому единорогу, что проект этот курируют пони, а не люди. Но пони не сталлионградские, а какие-то другие,.. совсем другие... Но, знаешь, дитя, мог он и не перевести ничего, и не понять, и не рассказывать другим, потому что после той погрузки хоть и добывали те заключённые пони снова руду, но пилюли волшебные давать им перестали. И снова начались болезни, и шерсть стала выпадать, и тела покрывались язвами, и из всего барака остался через три месяца один лишь наш единорог. И он не прожил бы и трёх грядущих недель, ибо уже и кровь из ушей шла, и грива клочьями вылазила, и раны по всему телу гноились. Но тут в соседний барак из другого лагеря этапировали сталлионградских пони-бандитов. Как они про себя говорили — "Мы — пони-в-закони, и работать мы не будем!" Уж и били их вертухаи, и лоб зелёнкой помазать да к стенке поставить грозились — но работать те не желали. И вот в один вечер утопили вертухаи главаря их, в нужнике. Окунули головой его и держали, пока тот не захлебнулся. И сказали, что будет всё с ними так же, если работать не будут. Да к тому же подселили в лагерь наш "скозлившихся" — отморозков редких: им копытом шею сломать — что тебе плюнуть! А Хозяин рад-радёшенек посылке этой, мол, вот, давайте, усмирите этих! Делайте с ними, что хотите, а вам и накопытники хромовые будут, и харчи хорошие, и кобылок подведём, коль потребуете, и в отчётке на каждого по "синей" записи сделаю. И начался тогда беспредел на зоне страшный, страшней чем призраки в Тартаре! Уж я и не знаю, что порешили тогда промеж собой эти "пони-в-закони", да только подпалили они комендатуру да и Хозяина сожгли в ней ночкой тёмною. Вот только никто и из них самих не выжил: в лагере их "скозлившиеся" в расход пустили, а кто бежать хотел — вертухаи с вышек пошмаляли. А нашему единорогу повезло: в другом бараке был он, лежал он тогда и кровью харкал. Да вот через два дня нового Хозяина назначили. Но только не знал тот Хозяин про дела старого и посему снова пилюли волшебные ему прописал. Вот так и остался живым наш единорог и почти здоровым. А как двадцать пять годков отмотал — определили его в спецпоселение на самом севере. И называлось оно "Радужное". Добывали там труженники сталлионградские траву морскую, подводную, ламинарией называемую. Трава редкая, на вкус странная, а на свойства — полезная. Ибо йода в ней много. Впрочем, что вам, малым, понять! Это я на физмате учился, а вы-то ещё, видать, и школы не закончили...

Малыши переглянулись. Теперь, кажется, они точно уверились, о каком единороге шла речь в сказе.

— Да вот только, — продолжил Чейзи, — не прошло и полутора годков, как сговорился наш единорог с морячками тамошними, траву морскую добывающими. Взяли они его на борт да отплыли к самой границе сталлионградской. И молодцы они оказались: подгадали самое время, когда фрегат патрульный там проходил по стороне эквестрийской. И прыгнул за борт наш единорог, и поплыл к родным берегам что есть силы. И не побоялся моря бушующего да рыб хищных. А как попал в воды эквестрийские — увидели его с фрегата патрульного и на борт подняли.

— А как же ж ты не утонул? Море-то ведь глубокое! — спросила Свитти Бель.

— Учили нашего единорога жить да живым остаться. А как на зону попал — так та и выживать научила, — коротко отрезал седой.

Единорог поглядел на гору чайной гущи, оставшейся в кружке и тяжело вздохнул. Дав знак копытом всем молчать и не отвлекать, Чейзи зачем-то левитировал к себе кусок веника, который тут же выпотрошил на клочок старой газеты, досыпал туда чаю из новой пачки и достал коробочку с надписью "Гордость Сталлиона". Высыпав из коробочки добрую понюшку коричневых опилок, в которых Скуталу опознала табак, Бывалый свернул всё это в небольшую трубочку и закурил.

— А что было дальше? — прервала тишину Эплблум.

— А дальше, поняша, вернулся наш единорог в родной город, и говорит: "Вот он, я, жив-здоров!" А ему в ответ и молвят: "Нет такого пони! Был когда-то, да погиб смертью храбрых, сгинул в землях сталлионградских, а у нас и бумага об этом есть!" Возмутился тогда наш единорог, осерчал сильно: "Как же так?! Верой и правдой стране служил! Сколько в Сталлионградских лагерях был — всё о Родине думал! А как на Родину попал — так умер он для вас?!" Но не захотели слушать они единорога, сказали — умом тронулся. И в психушку упекли на целых пять лет... Ну, а больше мне сказать вам нечего, жеребята...

— А люди! А про людей?! — воскликнул Фезервейт.

Чейзи глубоко затянулся, глядя на жеребят, выпустил через ноздри две струйки едкого дыма. Дотёр копытом фезервейтовский рисунок, разравнивая пыль под ногами, и лишь тогда ответил, глядя прямо в глаза малышам:

— Не связывайтесь с ними. Нехорошее это дело. А ещё лучше — забудьте само слово "люди"! Думаете — откуда у сталлионградцев силы такие, что с Селестией соперничать могут?! А большего говорить вам не стану. Малы вы ещё. Бед натворить можете.

---

— Не могу поверить! Берриснорк так расписывал его рассказы о людях, а тут он нам о них даже почти слова не сказал!

— Ну и глупая же ты, Бэпс! — возразила яблочная поняшка. — Может, ты ожидала, что он будет рассказывать, как выглядят их руки и ноги? А он на самом деле рассказал их суть! То, что они тут делают. И знаешь? Это пострашнее того, что написано в книжках у Лиры.

— Так. Это здесь! — Тарантас остановился возле большой груды листьев, сметённых ветром и дворниками в конец мастерового ряда. — Надо только листья убрать.

В листьях порой попадались доспехи. Не полностью. Фрагменты кирас, накопытники, бракованные шлемы...

А под листьями обнаружилась знакомая типовая решётка, ведущая к станции подземки.

— Ой, — всполошился вдруг Пипсквик. — А как же мы с толпой внизу смешаемся, если сейчас ночь? Толпы-то нет и в помине!

— Спакуха! — Грязнуля подобрал смятый шлем с непонятным комком сплавленного металла вместо крепежа забрала, подбросил его в копыте и со всей силы швырнул в люк вентиляции.

С грохотом, способным перебудить полквартала, недорождённая часть доспеха загрохотала внизу, рикошетя от скоб и громыхая по полу подземки. Как ни странно — ни визга "Кто тут?!", ни громкого "А ну не балуй, сейчас стражу позову!" снизу так и не прозвучало.

— Я же говорил! — радостно осклабился Грязнуля. — В такое время дежурные на станции или бухать ушли, третью бутылку распивают, или, если попались язвенники и трезвенники, то дрыхнут давно у себя дома, и сами на станцию с утра через такую же вентиляцию залезут, типа и не отлучались с поста...

— А если кто ночью на станцию забраться решит? — усомнилась Эплблум.

— Ну и толку? Горожанин простой лишь протухшей водички из канала унести сможет. Бандиты серьёзные прошли бы и мимо серьёзной охраны, будь у них желание спуститься вниз бесплатно. Это была бы уже беда охранников... А ещё есть те, кто и не бандиты страшные, и не горожане лопушастые. Так вот эти спокойно на станцию спустятся и на ночном дежурном составе поплывут дальше...

Пипсквику представились странные и страшные "третьи", в масках, с ломиками и в плащах, спускающиеся на станцию, чтобы плыть в неизвестность по своим странным делам. Лезть вниз резко расхотелось...

— Может, не пойдём вниз, а? — робко пискнул он.

— Ладно, — согласно кивнул Тарантас, слушавший эту беседу с усмешкой. — Тогда третьи не поплывут ночным составом, а потопают пешком по ночному Мейнхэттену...

На востоке небо покрылось зеленцой — солнце осторожно подкрадывалось к линии горизонта в ожидании, пока Селестия подхватит его и поднимет над городами Эквестрии.

А вот в глубине станции по-прежнему царила ночь, где вместо бодрящего ветерка носились пахнущие затхлой водой сквозняки, а ночные светила заменяли угасающие огоньки фонариков, чьи заклятия, казалось, последний раз обновлялись ещё до рождения Сомбры...

— И всё равно — мне так обидно: вместо истории о загадочных существах выслушать какую-то сталлионградскую тюремную историю, от которой до сих пор сердцу моторошно! — Бебс Сид поёжилась и грустно прерывисто вздохнула.

— Да-а, я тоже думала, что будет какое-то новое эпическое сражение людей, но на сталлионградских землях, с каким-то ещё более страшным противником! — согласилась с ней оранжевая пегасочка.

— Люди... Люди... — хмыкнул Тарантас. — Если вам так интересно — то когда он нам рассказывал историю про здоровенный диск и бочки, то он ещё сказал, что до этого над их тюрьмой весь день сталлионградские машины летали.

— Кэбы летающие, что ли? — фыркнул Пипсквик.

— Чейзи говорил, что это особые машины. Металлические, и похожие на быстрых птиц или наконечники стрел... Помните, сталлионградцы как-то на выставку дирижаблей и вертолётов привозили самолёты. Тогда весь Кантерлот аплодировал, чуть брусчатку всю не перетоптали!

— Что-то припоминаю... — потёрла рог Свитти Бель. — Но я тогда была ещё маленькая... Помню, что сестра шила для кого-то специальный мундир для показательного полёта.

— Да неважно! К чему это ты? — встрял Грязнуля. — А то мне и самому интересно, тогда весь наш класс поехал, а меня оставили, потому что я тогда намедни нахулиганил сильно...

— А ни к чему, — удивил его своим ответом Тарантас. — Я просто хотел уточнить, что те самолёты были медленные, и тянули их винты, а Чейзи рассказывал про летящие быстро и на струях пламени!

— Ну и фиг! — Скуталу задрала нос. — Вандерболты любой самолёт догонят и перегонят! А если надо — и копытами запинают!

— А вот это вряд ли, — старший пегас посмотрел на блики от фонариков в воде, и сказал: — Если уж правда что говорит Бывалый, то летают эти машины так высоко, что у любого пегаса голова закружится...

— У Вандерболтов не закружится! — заспорила Скут. — Их перед приёмом в академию в специальной головоболтательной машине проверяют, мне сама Рэйнбоу Дэш рассказывала! И если у кого голова закружится там — в Академию не берут. А если там не закружится — любой манёвр не закружит голову!

— Замри! — словно при опасности закричал Тарантас. — Не дыши!

Оранжевая пегасочка судорожно сдержала вздох и замерла. Но через три минуты выдохнула, и, пошатываясь, кинулась к старшему: — Шуточки! Да я тебя!.. — она не добежала и грохнулась оземь, борясь с головокружением.

Тарантас посмотрел на неё и хмыкнул:

— Три минуты не дышала, а уже как пьяная. А там, в высоте, воздуха тоже почти нет, так что голова от этого у пегасов кругом идёт, да и у кого хошь кругом пойдёт, даже у дракона! А эти там летают! И не только пегасы, но и земнопони, и единороги... А ещё те машины летают так быстро, что звук свой обгоняют и позади теряют его!

— Ха! Рэйнбоу Дэш легко догонит такого! Она, когда летает, сама кого угодно звук потерять заставит!

Тарантас хмыкнул вновь:

— Ну и дура будет. Была Рэйнбоу Дэш, а станет Рэйнбоу Гриль! Я же говорил, что они на струях пламени летают! Это всё одно что дракону в пасть залезть да за язык подёргать, чтобы точно полыхнуло...

Скуталу обиженно замолчала, подбирая наиболее язвительные слова обидчику её кумира. И в наступившей тишине послышался далёкий скрип и плеск воды: ночной дежурный состав неспешно шлёпал колёсами, чтобы рано или поздно подойти к станционной пристани.

— Слышьте, малые, а, может, эти треугольники и диски — просто Шпионские Леталки Сталлионграда? — заявил Тарантас.

— Да не думаю, — возразил рыжегривый бандит. — Когда он мне рассказывал историю с треугольником — он говорил, что сопровождали его сталлионградские вертолёты, да с кучей таких военных чинов, что и при параде не бывает! И сами вертолёты огромные и такие крутые, что наш вертолётик в фарш винтами изрубят и не заметят, что на пути попался!

— А может, и действительно это всё сталлионградцы и проделки их агентов, — задумался Пипсквик. — Помните, в истории с бочками он сказал, что были замешаны пони, а не сказочные люди... Я хоть и люблю сказки, но, думаю, правда не такая сказочная, как хотелось бы. По крайней мере — мой папа так частенько говорит... А когда он так говорит мне — то всегда оказывается прав...

Состав тем временем добрался до ночных путешественников и замер у кромки берега.

— Вы тут оставаться думаете или плывёте? — окликнул поняш вожатый состава. — Шевелим крупами, ускоряем посадку!

Дважды просить не пришлось.

— При посадке ускоряемся и к бортам не прислоняемся! Выпавший за борт будет купаться до следующего состава, который пойдёт утром!

— Интересно, почему никто никогда колёса не смазывает? — не удержал в себе давно рвавшийся наружу вопрос папарацци.

— Ты что, дитё! — вожатый посмотрел на него, словно малец предложил проковырять дыры в днищах. — Если колёса перестанут скрипеть — что будет будить нас с напарником во время пути? Морские пони, что ли?

Педальный механизм заскрипел и колёса заплюхали по воде, увлекая состав от станции.

В последний раз оглянувшись, Фезервейт приметил одинокий блуждающий огонёк, появившийся на причале. То ли станционный смотритель вдруг неожиданно проснулся среди ночи и пошёл вернуть природе часть её водички, то ли очередной археолог решил поискать что-то в подземелье. В одном папарацци был уверен — это не опоздавший пассажир: в свете полупогасших светильников различались силуэты крыльев, но догонять отплывшие гондолы пегас не спешил...

Щёлкнув на всякий случай фотоаппаратом, Фезервейт повернулся к Свитти Бель, уже рассказывающей Грязнуле и Тарантасу о Кантерлотских Детективах в Эплузе.

Стоило прислушаться: начало-то их разговора о базах в Мейнхэттене слышали все пятеро, но когда сёстры отошли от жеребят и пошли вдоль станции, только Свитти вскочила и, крадучись, последовала за единорогами. Остальные же остались "спать": одно дело, если поймают одну полуночницу, и совершенно другое — если бодрствующей будет обнаружена вся пятёрка.

Первой из подслушанных историй Бель поведала о том, как Деринг Ду нашла коробочку, из которой бесконечно сыпался серый порошок, и заткнула оной находкой страшный вулкан, из которого Авизотль думал черпать энергию для очередной пакости. Разумеется, в создании коробочки Конни видела происки людей.

Вторую историю пегасёнок прослушал, задумавшись, отчего "Деринг Ду и Шкатулка Серого Пепла" не вошла в полное собрание сочинений, а, скорее всего, не была даже дописана...

— В общем, Конни обвинила людей и в этой пакости, — завершила тем временем вторую историю Свитти. — А ещё они обсуждали недавнюю катастрофу пассажирского дирижабля LZ-4.

Конни говорила жарко, отстаивая свою версию:

— Дойли! Когда взорвался баллон и дирижабль стал падать — как он смог приземлиться прямо на посадочной площадке? Если всё случилось прямо над самим Мейнхэттеном!..

— Конни, пилот — профи. Ты видела его седые усы? Он занимается аэроплаванием с юных лет. А его кьютимарка в виде перьев с парашютом тебе ни о чём не говорит?

— А вот его кьютимарка мне о многом и говорит. Она странная и неестествення, даже если забыть, что он хоть и единорог, но его отец был пегасом. Напомню тебе, Дойли, во время войны со Сталлионградом его отца убили во время высадки. И тогда он поклялся отомстить и...

— Подожди! Ты думаешь, что он пытается мстить ЛЮДЯМ?! И что он сам подстроил взрыв баллона своего дирижабля?!

— Подстроил. Я в этом не сомневаюсь. Только мстил он не людям, а тем, кто на них работает.

— Но почему тогда люди спасали этот дирижабль? На борту не было ни одного сталлионградца, одни лишь мейнхэттенцы в Дискорд знает каком поколении! Дали бы этому самоубийце взорваться — и избавились от головной боли!

— То есть ты думаешь...

— Я думаю, сестрёнка, что в момент катастрофы инстинкты пилота с почти полувековым стажем взяли верх над злостью и помутнением рассудка — и гений полётов сам посадил терпящий бедствие воздушный корабль. А приписывать спасение людям — всё равно что обвинять их в пропаже твоего кошелька с битами после посещения салуна...

— А вот тут я бы с тобой поспорила, — фыркнула Конни. — В кошельке у меня были новенькие биты, конфискованные у шерифа как вещественное доказательство, так что люди или их агенты могли выкрасть кошелёк, опасаясь разоблачения!

— ...и почему тогда полчаса спустя Дирти Бифф расплачивался с Эплджоном новеньким блестящим золотом? — тихо спросила сама себя Дойли...

Дальше следовала ещё пара историй, за время пересказа которых ночной состав миновал соседнюю станцию и снова нырнул в тоннель под мегаполисом.

— Стоп! — вдруг прервал рассказы единорожки Тарантас. — Если я правильно понял — Конни верит в людей, Долли — в происки вояк, сектантов или других скрытных пони, но обе сходятся на том, что тут, в подземельях нашего города, у них база. Может — даже база поняш-диверсантов из Сталлионграда, как решили на станции мы. И единственное их доказательство звучит так: "Следы событий есть, а следов летательных машин нету." Так?

— Примерно, — согласилась Свитти Бель. — Типа, они уже тут и действуют, а не летают — потому что они УЖЕ тут... Хм-м-м, когда я произнесла это вслух, то поняла, как же глупо это звучит!.. Так что — поехали-ка домой, друзья... Ничего мы тут не найдём. Ни людей, ни странных пони...

— А странные пони тут есть... — Грязнуля проигнорировал мимолётное движение Тарантаса и продолжил: — Мы видели странных поней, живущих в подземелье. Они меня тогда так напугали, что я поклялся никогда больше не лазить в тот тоннель, где их видел...

Тарантас покосился на малышей и нарочито громко поинтересовался у друга:

— С тобой Раскумар часом ведьминой ягодкой не поделился? Такой бред несёшь...

— Я бред несу?! — вспылил вдруг рыжегривый. — Я бред несу?! А ты типа не испугался тогда! Мы же вместе в то подземелье лазили, да ещё Белка с нами была!

— То были простые бандиты, — вяло и как-то неубедительно отмахнулся пегас в кирасе.

— А мы типа копы! Да я только сейчас понял — не просто странные те пони были! Смотри сам: прячутся в подземелье, говорят с жутким акцентом, механовины странные с собой таскают... Не иначе — сталлионградские шпионы это! Как Чейзи забрасывали к ним — так и они к нам забросили своих! Только наши вражин не поймали!

— И ты решил их поймать сам? — скептически хихикнул Тарантас, понимая, что уже случилось: мальцы услышали достаточно, чтобы ринуться на поиски, теперь бы только земнопонь не сботнул, где это место...

— Кстати, мальцы, вот он — отворот в те страшные тоннели! — радостно ткнул копытом в отверстие в стене Грязнуля.

Фезервейт среагировал мгновенно и вдоль сводов пронёсся его вопль:

— ПРЫГАЕМ!!!

Призыв папарацци возымел необычайное действие: в воду сиганули не только малыши, но и машинист с помощником. Кажется, они решили, что водный поезд взрывается или кладка падает прямиком на состав. Теперь они выплёвывали вонючую воду и с ненавистью смотрели то на жеребят, плывущих к какому-то заброшеному сухопутному проходу в стене, то на парочку подростков, величаво дрейфующих в покинутом составе и ведущих тихую, хотя и эмоциональную, беседу:

— Грязнуля, я тебе твой хвост в твой же в рот засуну!

— А что?!

— А то, что малые теперь сунулись туда, куда мы с тобой не лазаем! Теперь придётся обо всём и Бастеру рассказать. Помнишь, когда мы втроём пообещались никому ни слова? Никому! Ни слова! А вот ты сейчас взял — да растрепал! Хорошо, что Белки с нами не было. Она б тебя сейчас своим хвостом придушила!

— Но ведь они сами... Они так искали... Да и зачем Бастеру говорить? Пошли за ними, приглядим, если что...

— Грязнуля, не ты ли вещал, что поклялся туда не лазать!

— Ну, поклялся... И Дискорд с этой клятвой! Мальцы важнее...

Вздохнув, Тарантас распахнул крылья и величаво полетел к дыре, прихватив с собой приятеля-земнопони. Увы — грузоподъёмность тощего Тарантаса оказалась недостаточна, и большая часть толстого земнопони бултыхалась в воде, подпрыгивая на волнах.

— А мы к бортам не прислонялись! — радостно прокричал Грязнуля машинисту. — Мы покинули ваш состав добровольно!

Парочка добралась к проходу, оставив в воде гондолы и машинистов, барахтающихся в попытке вскарабкаться на свой поезд.

Малыши — четверо мокрых и сухонький крикун-Фезервейт, вовремя вспомнивший, что умеет летать, топали по сухому сумеречному тоннелю, удивляясь, что воздух тут не сырой, да и дышится легче, чем в тоннелях подземки. Ветерок дул им навстречу и слегка пах грозой. Свитти Бель попыталась запустить заклинание светлячка. Иногда это у неё получалось даже на несколько минут. Она удивилась, как её рог тут же вспыхнул по первому её желанию.

— Странно, у нас в Троттингеме такие штуки называются "пятнистая циновка". Обычно в подвалах заводятся, и вони от них на полулицы. А тут — вон они по всем стенам разрослись, — Пипсквик демонстративно принюхался, — А запаха вообще никакого нет! Странно это как-то. Непонятно.

— Стоп, молодёжь! — запыхавшийся Грязнуля еле догнал жеребят. — Куда так бежите?!

— Людей в плен брать, — было непонятно, шутит Эплблум или говорит всерьёз.

— Пока что вы в плен только мою дыхачку поймали! — полный рыжегривый земнопонь остановился и продолжил шумно дышать.

Пока он вдыхал и выдыхал, изображая из себя кузнечные меха, Пипсквик обратился к остановившемуся поодаль Тарантасу:

— А расскажи нам, чего вы тут испугались так, что решили совсем сюда не ходить?

Пегас посмотрел на малыша, пристально. Вздохнул, скрывая содрогание от нахлынувших воспоминаний. Тихо и уверенно спросил:

— Так, малыши, хотите спать спокойно и безмятежно, не просыпаясь каждые пять минут с воплями ужаса?

Эплблум кивнула — одна за всех.

— Тогда не спрашивайте. Поверьте: меньше знаешь — крепче спишь...

— Если рассказа не будет — мы пошли странных пони искать, — уверенно заявила Свитти Бель. — Вы с нами или останетесь здесь каштаны производить?

— Малые, — спросил Тарантас вместо ответа. — Вы сюда раньше нас прискакали. Яркий свет впереди был?

— И сейчас есть, — ответила Бель. — Совсем ослеп? Не видишь, как я рогом светить здесь умею?

— Ты что, совсем дура?! — Грязнуля треснул малышку по затылку. — Гаси! Немедленно! Если жить хочешь!

В наступившей темноте прозвучал возмущённый голос единорожки:

— Ты это о чём?!

— Ты слышала о Тонни Солитерро? Он же Длинный Тонни или Тонни-Не-Переходите-Мне-Дорогу?

— Нет. Не слышала.

— И не услышишь. И если не хочешь оказаться там, где он сам и весь его клан — не зажигай огонь, не шуми, и даже пукать не смей, чтобы тебя не заметили! А если чего услышишь — сперва беги со всех ног, а потом уже думай, что это было. И всё равно не кричи: услышат — всё!

— И всё же мы идём, — решимости у Свитти не убавилось.

— Тогда не спешите и всё же отвечайте на вопросы, — Тарантас проявил настойчивость. — Кроме света рога яркий свет был?

— Не было.

— Щелчки странные в воздухе были?

— Не-а...

— Звук типа "Шралп" и запах гари не доносился?

— Откуда?! — обиделась единорожка, решив, что над ней откровенно издеваются.

Но Тарантас облегчённо вздохнул и даже слегка расслабился.

— Кажись, сегодня везёт...

— А мне кажется, вы нас специально пугаете, — возмутилась Скуталу. — Хотите побыстрее на стоянку свалить, чтобы за нами не приглядывать по указу Бастера!

— Дурочка, ляпнешь Бастеру, что мы... Он, — Тарантас с негодованием ткнул копытом в сторону Грязнули, — Показал вам эти тоннели — навсегда со мной поссоритесь... Даже ты... — он кивнул в сторону Фезервейта.

— Простите, малые, — вздохнул рыжегривый. — Проговорился я вам... Мы с Тарантасом и Белкой даже Бастеру не рассказывали про это... Ну что — идём, присмотрю за вами...

— Стоять! — вмешался опять Тарантас. — Сперва проверим так, как Белка делала. — он поднял камешек, повернулся головой туда, откуда они пришли, и метнул находку из-под себя под задним правым копытом.

Камешек звонко защёлкал по полу. Цок! Цок! Цок!.. И вдруг — тишина. Жеребята уставились, не веря самим себе: камешек продолжал прыгать в полной тишине, будто бы под ним была не покрытая плесенью каменная кладка, а пушистый кантерлотский ковёр. Вот только не увязал камешек, а подпрыгивал всё выше и уверенней.

— Вот такая радость, мелкие, — заявил камнебросатель. — До угла доходим, смотрим, что там за ним — и домой, в люлю. Идти за угол не советую.

— Ловушка, что ли? — фыркнула Скуталу, здорово смахивая в этот миг на своего кумира.

— Нет, конечно, — уверенно заявил Грязнуля. — Если б тут была ловушка — она нас давно догнала бы и поймала.

— И что? — спросил Пипсквик.

— И всё, — пожал плечами рыжегривый.

— Бабуля Смит говаривала, что есть вещи, которые лучше не знать, — поддержала яблочная поняшка.

— Ты что, струсила?! — Скуталу презрительно фыркнула и скрылась за углом.

— Я?! — ринулась за ней Эплблум, на ходу продолжая: — Я всего лишь сказала то, что мне рассказывала бабуля! — она вцепилась в хвост пегаски и попыталась вернуть её к остальным.

— Тогда идём! Посмотрим, что там дальше! — вырываясь, заявила Скуталу.

— А, может, не надо? — Пипсквик впервые за ночь проявил благоразумие.

— Послушайте своего малого! Вам точно туда не надо!

— Фффу! — сдула чёлку Бэбс Сид. — И после всего, что мы вместе пережили, вы будете нам мешать?

— Нет, — ответил Тарантас. — Нельзя мешать. Это ВАШ выбор и ВАША ошибка. Никто никогда ни за что не может запретить другому что-то сделать или не делать. Но никто не запрещает предупредить, высказать своё мнение. И моё мнение — возвращаемся-ко домой!

— А моё мнение — за мной все, кто не трус! — воскликнула Скуталу.

— Да не кричи ж ты так! — поморщился Грязнуля. Впервые с его лица исчезла улыбка. — Услышат!

Тарантас и Грязнуля смотрели вослед уходящим вдаль малышам.

— Срочно вернёмся, раскажем всё Бастеру, — проговорил пегас.

— Зачем торопиться? — остановил его земнопонь. — Подождём полчаса, и только тогда, если не вернутся...

— Боишься, что Бастер накажет?

— Не будь дураком, Тарантас. Они полезли туда, куда нам с тобой кишка тонка была лезть. А уж то, что там Бастер наругает — мне как-то глубоко до Дискорда...

И Грязнуля посмотрел на тикающий в копыте пегаса хронометр. Второй такой же тикал в сумке удаляющейся с остальными малышами Эплблум...

---

— Свитти, хватит лентяйничать! Врубай свой рог на освещение! — Скуталу была недовольна блужданием впотёмках и потребовала от подруги свет. Но вместо этого получила по затылку от Пипсквика.

— Что ты себе позволя... — попыталась было возмутиться оранжевая пегаска, но тут её рот заткнул Фезервейт:

— Тс-с-с... Слышите?

Странный рокот заполнил тоннель, и привыкшим к почти полной тьме глазам показалось вдруг, что кусок бесконечного цилиндра начал вращаться против часовой стрелки. Стена слева плавно уходила в пол, а место, где стена касалась пола справа, поднималось, открывая освещённый изнутри проход.

После тоннельной тьмы свет казался особенно ярким и нестерпимым, слегка голубоватым и чуть заметно пульсирующим.

— Э-э-э, девчата, — как-то тихо и перепуганно прошептал Фезервейт, прячась за угол. — Что они там говорили насчёт яркого света? По-моему, нам лучше обратно идти... — так же загадочно и тревожно прошептал юный фотограф. — Иначе странные пони за углом...

Договорить он не успел: теперь уже Скуталу заткнула ему рот, воспользовавшись своим задним копытом.

Пони были действительно странными. Два рослых, крепких на вид единорога с удивительно коротко постриженными гривами и такими же куцо выстриженными хвостами осторожно вышли из открытой дыры входа, словно сами прятались от кого-то.

Странные пятнисто-грязные робы скрывали тела и кьютимарки появившихся. Рога (а оба появившихся оказались единорогами) не светились: похоже, стену тоннеля они вращали не магией.

— Чёрт! — стоявший ближе к жеребятам мотнул головой и тихонечко фыркнул: — Родионыч не то что в туалете — даже в коридоре курить разрешал!

— Ага, — поддержал второй басом. — А Накамура Такашимыч, скотина буквоедская, всё по инструкциям, будто свои мозги на бумажки променял.

— Угу! По столу кулаком грюкнет — а ты из шерсти вылезь вон, а возьми да выполни!

— Говорят, его перевели из сектора Дельта, и он никак не привыкнет, что у нас тут всё по другому устроено.

Первый единорог достал какой-то странный диск и повернул его хитрым образом. Над диском появился переливающийся всеми цветами радуги лучик.

Второй покосился на него и поморщился:

— Ты что?! Такие сигареты только бензиновыми зажигалками прикуривают! Это ж раритет! А ты...

Первый вздохнул, спрятал диск и извлёк из очередного кармашка плоский прямоугольник зажигалки. С одинокой музыкальной нотой звякнула крышка и появился язычок настоящего живого пламени.

Сжав губами цилиндрики, отдалённо напоминающие самокрутку Чейзи, второй покосился себе за спину, словно опасался, что из-за двери их подслушает кто-то ещё.

— Слышь, теперь-то хоть скажешь, с чего это ты так раскошелился?

— Да из уважения к тебе, — хитро улыбнулся первый. — Ты ведь столько помогал мне и...

— Короче, что надо ещё?

— Ты же подменишь меня на вахте? Я хочу на бублик смотаться, соревнования по бушидо вживую глянуть...

— А кьютимарку тебе не показать?

Жеребята так и не сумели понять, почему эта фраза прозвучала столь ехидно и издевательски.

— Ты не понимаешь! Представь: Ченг Ли против Франсуа Лувазье!

— Было бы на что смотреть! И так понятно, кто победит! Ты видел, какие у Лувазье кулачищи? А какие ручищи?! Да он Ченга к себе близко не подпустит! У него же размах как два твоих задних копыта!

Ребята за углом переваривали услышанное: РУКИ! КУЛАКИ! Люди, не иначе! Точно люди!

Тем временем первый возражал:

— Дурак ты! Тут не в кулаках дело, а в технике боя! Лувазье — борец, а Ченг — боксёр. И тут бабушка надвое сказала, кто кого в каком раунде завалит... Один мощный, другой прыткий. Это тебе не из ППГ стрелять по мишеням! Тут ум нужон и тактика.

Только после этого "нужон" жеребята вдруг сообразили, что оба выходца из стены говорят со страшным акцентом, но при этом так гармонично и по-своему правильно, что это не сразу ловится на слух.

— Слушай, какого хрена сегодняшнюю смену дополнили?

— А ты что — не слышал? Почти полбазы на ушах стоит: охотничек, видите ли, к нам припёрся!

— С какого это перепугу? Ему ж тут охотиться не на кого! Ну разве что на Селестию, так она — кобылка видная, а окромя неё ну... кто ещё? Кью? Так на него они, и денег им заплати — не станут охотиться! Они ж не самоубийцы!

— Ну уж не знаю... После того, как у них переворот случился и матрон ихних повстанцы порешили — теперь ихние охотники подряжаются на любые заказы... Может — кому поняху похитить приспичило, или, может, к местным конкурент чей-то примазался, чтобы местное потом на левак скидывать...

— Эй! Не надо так говорить! Это всё-таки наша Историческая Родина! Будь добр, относись с уважением к миру наших предков. Иначе твой нос познакомится с моим копытом!

— Слушай, опять ты за своё! Ты же знаешь: моя Родина там, где Я родился! А это не здесь и даже не там...

— Опять хвастаешься своим Земляным происходством! Может ещё опять и про "в двенадцатом поколении" вспомнишь?..

— Прекращай этот расизм. Все мы — землепони...

---

Грязнуля чуть не пробежался от ужаса по потолку, затмевая трюки Пинки Пай, а Тарантас с большим трудом задержал уже начавшее обрушиваться на источник звука своё переднее правое копыто.

— Никогда! Слышите, малышня, никогда больше так не шутите в этих тоннелях! — проговорил он, словно загнанный понь после вторых суток непрерывного бега.

— Живые! — обрадованный Грязнуля обнял малышей, словно это не они, пробравшись по тихому участку коридора, подкрались к изнывающим в тревоге Детям Дискорда и не выдохнули сакраментальное "Бу!"...

— Ты так радуешься, будто нас не было целую вечность! — фыркнула Скуталу. — А ведь минут пятнадцать прошло, не больше...

— Полчаса! — уверенно заявил Тарантас, тыцяя копытом в свой хронометр. Присмотрелся и кашлянул: — Пардон, двадцать пять минут...

— Пятнадцать! — Скуталу выхватила хронометр из сумки Эплблум и сунула пегасу под нос.

Хронометры показывали разное время.

— Наверное, эти Странные Пони и сейчас где-то рядом… — зябко повёл плечами Грязнуля.

— Не бойтесь, ушли они, ушли! — высокомерно заявила Скуталу. — Их ихний же строгий начальник куда-то отозвал! Наверное — сейчас им и гриву, и хвост причешет от всей души!..

— Так значит... — начал было Тарантас, но Эплблум пошагала к водному каналу, бросив через плечо:

— Давайте быстрее отсюда. Поговорить и там сможем. А то мало ли чего!.. Что-то мне кажется, что этот ихний начальник был не совсем пони...

— Можно даже сказать — совсем не пони! — поправил Фезервейт. — Вы его тень видели?

— И даже опознали... — иронично хихикнул Пипсквик. — Как по мне — минотавр-недоросток. Ещё и безрогий. На сказочных людей похож, как Найтмер Мун на Дискорда.

Посреди канала, напоминая помершую рыбу, бултыхалась одинокая перевёрнутая гондола.

— Фезервейт, посмотри на деяния копыт своих и глотки! — скорбно и пафосно выдал Грязнуля. — Ты утопил почтенных пони вместе с их поездом одним лишь воплем! Это деяние войдёт в историю мейнхэттенской подземки...

— А потом пойдут страшные истории, — подхватил Тарантас. — О маленьком мёртвом пегасе, который любит появляться в полночных поездах и своим криком убивать запоздалых пассажиров!..

Юный папарацци скорбно вжал голову в плечи и приосанился лишь тогда, когда Пипсквик заметил:

— Я даже знаю, кто пустит среди пони эту историю первым! Главное — не поминать в ней, что поезд был синим, а эта гондола розовая, от другого состава!

При этом малец не сказал вслух ещё одной мелочи: вокруг гондолы на волнах качалась перетёртая верёвка, а другой её конец валялся невдалеке от них у входа в сухой тоннель...

Тарантас пригляделся к непотопляемому плавсредству и пожал плечами: это вообще была рыбацкая лодка, которой место в заливе, а не в канале подземки.

Однако лодка это или обломок поезда — а появилось сие чудо вовремя. Напару с Фезервейтом Тарантас пришвартовал судно к берегу, и Грязнуля, со всей дури плюхнувшись на один из перевёрнутых бортов, своим весом вернул лодку в нормальное положение, заодно окатив обоих пегасов ароматной жижей из канала.

Малыши, благоразумно отошедшие подальше от берега, остались сухими и теперь ехидно похихикивали над крылатыми товарищами.

Оба летающих пегаса, впряжённые в лодку, прекрасно заменили собой отсутствие гребных колёс или вёсел.

Но лететь было скучновато, и потому Тарантас спросил у напарника:

— Дык почему вы решили, что это был минотавр?

— Так ходит на задних ногах, ругается громко и грозно, да и зовут его не по-понячьему: Накамака Такашака, что ли?..

— Накамура Такашимыч, — поправил с лодки Пипсквик. — В то время как людей так не зовут. Они всё больше Людовики, Иваны да Алисы всякие... А, ещё Олеги бывают...

— Если память такая хорошая — может, ты и разговор их наизусть выучил?

— А чего учить? Первый понь говорил, что охотник там или не охотник прилетел, а он всё равно слетает на какой-то бублик смотреть какого-то Бушидо, у которого в гостях будут два человека. Таки человека: у них поминались руки и кулаки. Я только никак не пойму, как он лететь собрался, если он единорог. А второй сказал, что к охотнику пришлют не ихнюю делегацию для встречи, а с какой-то станции стирателя. Наверное, издалека летел этот охотник-человек, если перед встречей ему всё постирать надо. Наверное, шишка он важная, раз сам себе стирать не хочет, стирателя пригласил... Так вот, тут первый хотел что-то возразить, как рядом с ним голос раздался. С меньшим, чем у тех единорогов, акцентом, но сварливый... Голос чуть ли не Кантерлотский. Громкий, и спрашивает, где это единорогов какие-то "черти" носят. Тут один давай оправдываться, что он на посту, да связь плохая. Второй же — извиняться. Мол, "так точно, виноват, больше не повторится..." Тут тень на стене появляется, как от очень невысокого минотавра, и жестикулирует, крича: "Это ты на посту, значится? Связь, говоришь, не работает? А если обоим по средству связи в под хвост засуну? Рога с копытами поотшибаю!" Мне стало понятно, что первому влетит куда больше, чем второму. Потому как минотавр этот явно не любит лжи и оправданий... А ещё он сказал, что на режимном объекте периметр рассекречивать не гоже, а кто это делает — рискует и под стену загромыхать... Я так понимаю, это он про дверь, которая из пола выходит и в него же прячется, говорил... Только мы не достушали... Свитти попятилась — ну, и мы за ней. Тихонько. Так что пока они там шумели втроём — мы втихаря и слиняли. Кстати, а что такое "Найтмер-Сарай южный"?

— Первый раз слышу! — честно отозвался Тарантас. — А к чему это ты?

— Да когда мы почти за грань слышимости ушли — минотавр тот сказал, что стиратель встретит охотника у Найтмер-Сарая. И уточнил, что южного, а не западного...

---

Если бы взгляд мог воспламенять, под суровым взором Бастера Грязнуля и Тарантас давно превратились бы в пар.

— Вы... Вы не рассказали никому из банды об этом проклятом тоннеле! Мало того!... — на мгновение аликорн прервал речь, чтобы отдышаться, и снова закричал: — Мало того — вы туда ещё и мелких потащили!

— Бастер, они ради этого в Мейнхэттен припёрлись! Сам знаешь — мы не могли запретить!

— Но отговорить были обязаны! — практически Кантерлотским Голосом рявкнул драконогривый.

— Успокойся, Бастер... — Белка подошла к главарю почти вплотную и уверенно поставила копыто на старый прогнивший ящичек. — Хоть они и лезли куда не надо — но родились под счастливой звездой: они увидели всё, что искали, и посему второй раз лезть туда не станут, они полны впечатлений, а главное — они не окончили как Тонни Солитерро и его пони!

Бастер внимательно посмотрел в мордашку пегаски:

— Ты... Ты хочешь сказать, что пропавший для всех в неизвестность Тонни... Ты знала, куда он пропал?! Ты видела это! ТЫ была с Тарантасом и Грязнулей тогда, когда они потом неделю по ночам вопили от ужаса и ходили под себя, и не сказала мне ни звука?! Ни мне, ни Трупоеду?! Про такой опасный тоннель и его обитателей! Про судьбу Тонни, хотя и не жаль этого мерзавца!.. Кстати, он хотя бы мучался?

— Да... В отличие от его поней — они умерли мгновенно.

— Умерли от ужаса?

— Нет, их пришили. Как бишь сказал тот понь... "Ничего личного, парни, это просто моя работа... Вы видели лишнее..."
Бастер взглянул на Белку:

— Так и сказал, и убил их?

— Нет, он сначала убил, а потом уже сказал, продолжая потрошить Тонни.

— Но как же ты... И они...

— А мы с Грязнулей и Тарантасом были у кромки канала в воде и честно водорослями прикидывались, или брёвнами с глазами...

Бастер задумался, затем спросил:

— А тот единорог, который...

— Какой единорог?

— Ну, порешивший банду Тонни. Который с ними разделался...

— Это был не единорог. Простой земнопонь в серой пятнистой хламиде. Он... точнее — она... Она держала в зубах какую-то фиговинку, и с каждым "Шралп", доносившимся из неё, один из бандитов падал мёртвым, с дыркой в теле. Большой дыркой, даже нам было видно...

— Это похоже на страшную сказку... — Бастер разозлился и заорал: — Вы, трое! Вы промолчали всей банде, промолчали мне об опасности, которая прямо у нас под боком!

— Э-э-э, я, конечно, извиняюсь, но те дырки, про которые говорила Белка, и я делать умею! — Пипсквик дипломатично переключил внимание главаря на себя.

Бастер перестал орать и по-детски наивно попросил:

— Покажи!

— Ну, было б солнце и был бы рубин такой, как надо — а дальше дело плёвое... Рубин правильно отшлифовать, края зазеркалить, да к солнышку поставить! И подождать чуток!

— Он у нас на школьном дворе целый булыган с тот ящик размером в труху и пар превратил! — влезла Скуталу.

— Правда, мисс Черрили тогда тот рубин отобрала и так и не вернула, — вздохнула Свитти Бель.

— Ну и правильно сделала, — согласился вдруг Пипсквик. — Я, конечно, не в труху камень разделал, а только на половинки рассёк, но нам тогда так весело было, что ещё чего распилить могли, школу нашу, к примеру!

— Эх, вот бы так булочную того Шугар Фри порезать! — мечтательно протянул Слива, который до того, кажется, дремал за ящиками. — Да вот где рубин такой взять?

— Я знаю, — до этого молчавший Штуцер усмехнулся, явно предвкушая разгром булочной. — Недавно на беспределке один боец выиграл полштуки битов, а один толстый пегас, поставивший на него, выиграл кучу золота и впридачу как раз такой рубин: длинный и цилиндрический.

— Это, часом, не на позапрошлой неделе было, когда мы всей бандой упились так, что три дня никто со стоянки кроме как по нужде да поблевать не выходил?.. Тогда я знаю, что за боец тогда выиграл на ринге!

— Ты лучше скажи, что то за дядя был, что рубин выиграл? — влез Слива. — Может, я к нему как-нибудь домой в гости схожу? Одолжить рубин на пару деньков?..

— Не сходишь... Во-первых, не знаю, как звать того дядю, я его видел всего один раз... Тогда... А во-вторых, всё барахлишко он прямо из зала с банковой охраной и унёс.

— А на шевронах у них что было?

— У охраны? Ну вроде как два пера, в молнию перетекающие.

— А-а-а, знаю я этот банк! Вот что — может, бомбанём его и рубин себе достанем? А то страсть как охота этого Шугар Фри приструнить! А так прорежем после обеда в стене дырочку да повыносим всё, пока он у прилавка с очередью пререкается!

Бэбс Сид тем временем листала старый атлас Мейнхэттена, валявшийся на полу. Ей не давало покоя странное "Найтмер-Сарай"... И почему южный? Почему западный?

В атласе не было ни единого Найтмер-Сарая. Более того, даже имя Лунной Ведьмы ни разу не поминалось!

СТОП!

Бэпс хлопнула себя копытом по лбу.

— Жеребята! Я знаю, куда он прилетает!

— Кто прилетает?! — подскочил к ней Бастер.

— Человек! Охотник! Про которого пони те говорили!

— Ну да, Найтмер Сарай, мы от тебя это уже часа три слышим...

— Я поняла, что это! Смотрите, на западе и на юге есть два старых храма Лунной Ведьмы, которые её сектанты построили на месте ещё более древних шахт! Мне про эти храмы подруга рассказывала. У неё мама — учительница истории, и водила нас туда на экскурсии! Только вниз нас никто не пускал: говорили — опасно!

— Ну, для некоторых слово "опасность" — сигнал "добро пожаловать"! — Бастер с удручённым видом поглядел на малышей. — Я так понимаю, отговаривать вас бесполезно?

— Лучше отговори Грязнулю идти нас охранять, — фыркнула Скуталу.

— Нет, малые... Я своими пони на такие глупости разбрасываться не буду. Хотите гидре в пасть лезть — что ж, лезьте. Но сами. А если опять счастливая звезда поможет — приходите, рассказ послушаем с удовольствием. Только об одном прошу... — он склонился в Эплблум и тихо, задушевно и просяще выдохнул: — Человека с собой не приводите! Ладно?.. А ещё лучше, малая, приведи-ка их туда тогда, когда человек этот самый уже уберётся оттуда. Постараешься?