Небо для пегасов

Глава 3

Насыщенный, однако, сегодня день! Насыщенный именно разнообразными событиями, а не событиями в целом. Обычный распорядок дня в Летной Академии довольно прост и банален: тренировки, тренировки, тренировки, которые перемежаются с уроками летного мастерства и кучей прочих предметов, как общеобразовательных, так и специальных.

Конечно, на разных курсах распорядок отличается: у младших курсов больше теоретических занятий и меньше полетов, у старших наоборот — больше практики. А вот у выпускников-Вондерболтов одни сплошные тренировки и полеты. Правда, режим дня не такой жесткий, как у курсантов, да и личной свободы куда больше. По большому счету, выпускники Академии, входящие в состав пилотажных групп, вовсе и не обязаны соблюдать внутренний распорядок и могут тренироваться где угодно и когда угодно. Лишь бы уметь правильно и четко выполнять все необходимые маневры и фигуры высшего пилотажа. Но все же большинство пегасов, закончив Академию и привыкнув к её строгим правилам, предпочитали продолжать соблюдать их и тренироваться на специальных площадках при поддержке опытных тренеров и инструкторов. Стать Вондерболтом очень сложно. Быть отчисленным из пилотажной группы — проще простого. А многие этим очень дорожили, а потому безо всякого принуждения с легкостью выполняли все внутренние правила и предписания.

Бывали, конечно, и исключения. Скуталу, например, вместе со своей командой — Файерболом и Блюзом — тренировались сами по себе. Точнее, под её присмотром и руководством. И хотя в жизни они были хорошими друзьями, во время тренировок жеребцы строго следовали её указаниям, а она, в свою очередь, несла за них полную ответственность. Очень важно, чтобы ведомые в звене мгновенно и беспрекословно выполняли все команды ведущего, чтобы слушались его с полуслова, понимали с полужеста, чтобы полностью и безгранично ему доверяли. Именно в этом, пожалуй, и заключалась основная задача всех тренировок. Техника полета — что? Они все пегасы, все умеют летать. Да и технические навыки приходят легко, быстро доходя до автоматизма. А вот умение летать в команде, умение чувствовать партнера и капитана вырабатывается долго и сложно, как детали механизма притираются друг к другу, чтобы иметь абсолютно одинаковые и безупречно подогнанные поверхности в местах соприкосновения.

У этой тройки взаимопонимание было полным. Конечно же, случались и споры, и Скуталу частенько покрикивала на своих звеньевых, бывало даже ругалась на них, но жеребцы воспринимали это как надо, бесспорно отдавая должное её лидерским качествам. А она же очень любила и глубоко уважала их обоих, никогда не допуская со своей стороны в их адрес несправедливой критики, и уж тем более незаслуженных обид. Они стояли друг за друга горой.

Однажды, будучи еще курсантами, они попали в забавную ситуацию: Файербол здорово проштрафился, опоздав и на вечернее построение, и к отбою, за что должен был подвергнуться суровому взысканию, ибо правила Академии были очень строги. Его долго искали, но на территории Академии не нашли, а это автоматически усугубляло проступок. Однако он вдруг появился, таща на себе еле живую Скуталу, перевязанную бинтами с головы до ног и с трудом бормочущую, что она вот прям сейчас отбросит копыта, и если бы не Файри, который её нашел и спас, но при этом опоздал на построение...

Короче, Файербола не наказали, а Скуталу немедленно отправили к доктору. Где и выяснилось, что когда поднялась суматоха, эта авантюристка разыскала своего друга, пока тот прохлаждался с какой-то молодой кобылкой в одном из кафе Клаудсдейла, обмоталась бинтами и в таком виде и была доставлена в Академию с легендой, что на тренировке она сильно разбилась, а отважный герой в виде красного пегаса её нашел, оказал первую помощь и на себе притащил в Академию, рискуя быть немилосердно наказанным за вопиющее нарушение внутреннего распорядка и дисциплины.

Все это, как на духу, Скуталу и выложила доктору Стингу даже прежде, чем тот попытался снять с неё бинты, чтобы осмотреть повреждения. Ведь на самом деле на ней не было ни царапины. Доктор, разумеется, должен был сообщить об этом директору и старшему тренеру, и этот день стал бы для Скуталу последним в Летной Академии Вондерболтов, ибо такая выходка уж точно не сошла бы ей с копыт. Но не сообщил. Чем заслужил поистине безграничное уважение и почтение юной симулянтки. Мало того, чтобы все выглядело правдоподобней, он даже оставил её на пару дней в лазарете. Иначе, появись она утром на тренировке живая и здоровая, притом что накануне вечером она чуть ли не прощалась с белым светом, намереваясь вот-вот откинуть копыта, это могло бы вызвать подозрения. Правда, для активной и непоседливой натуры Скуталу два дня взаперти оказались скорее наказанием, нежели отдыхом. Но разве это могло сравниться с отчислением?

Доктор Стинг был прекрасным врачом. Но кроме того он был необычайно мудр и прекрасно понимал жизнь.
“Взрослые пони, а ведете себя как маленькие жеребята, — ворчал он. — Хотя, какие вы взрослые? Сорванцы! Да и я бы на вашем месте тоже не соглашался бы с их строгими правилами, и тоже отрывался бы по полной. Если молодые пони не совершают безрассудных поступков и не пытаются нарушать запреты, то я, пожалуй, обеспокоился бы их здоровьем и душевным состоянием, ибо ненормально это…”
В благодарность за такое участие Скуталу привела лазарет и кабинет доктора в идеальный порядок, отмыв все до кристального блеска. Все-таки холостяцкие привычки немолодого уже пегаса давали о себе знать, и пыль и беспорядок присутствовали всегда.

Таким образом, инцидент был полностью исчерпан и никто не пострадал.

Конечно, теперь у выпускников, входящих в пилотажные группы, но живущих в Академии уже не было столь жесткого режима. И именно поэтому Скуталу сейчас, уже после отбоя, медленно шла по коридору, направляясь в сторону директората. День был богатым на события, но осталось еще одно дело, которое она все же решила провернуть сегодня.

В здании стояла тишина, нарушаемая лишь размеренным цокотом копыт пегаски. Она могла бы и пролететь по коридорам, что было бы вообще без шума, но, во-первых, правила запрещали это, а во-вторых, она не спешила, стараясь хорошенько все обдумать.

Подойдя к двери с табличкой «Директор», она заметила полоску света, пробивающуюся снизу из-под двери. Все правильно. Директора можно было чаще застать в кабинете именно вечером, нежели днем. Днем она больше находилась на летной площадке, у тренажеров или в аудиториях. Вот потому Скуталу и выбрала для своего визита столь позднее время.

Она встряхнулась, глубоко вздохнула и постучала. Ответа не последовало, и Скуталу, осторожно приоткрыв дверь, заглянула в кабинет.

— Разрешите войти, мэм, — обратилась она к желтой пегаске, сидевшей за столом, заваленным бумагами, летными журналами и разными документами.

— Да, в чем дело, Скуталу? — спросила директор, подняв на неё глаза, отрываясь от чтения какой-то бумажки.

Все тот же строгий взгляд, огненно-рыжая грива, зачесанная назад, и все те же неизменные темные очки, которые она сейчас вертела в копытах, грызя дужку. А вот форменный китель сейчас висел на вешалке позади неё. Сегодня она уже явно не ожидала посетителей, поэтому заканчивала рабочий день в неофициальном виде.

С годами Спитфаер практически не изменилась, по-прежнему вызывая уважение и внушая трепет и робость не только всем курсантам, но и даже самим Вондерболтам. И тем не менее, Скуталу каким-то образом чувствовала, что за всей этой чрезмерной строгостью скрывается простая и добрая пони, вовсе не такая «железная леди», какой она представала перед всеми.

— Извините за столь поздний визит, мэм, — отчеканила Скуталу и, слегка смутившись, добавила: — Я... я по личному вопросу.

Спитфаер приподняла бровь.

— Какие-то проблемы с летным составом? — спросила она.

— Нет, мэм, это никак не связано с моей командой. Это... Разрешите задать вам вопрос.

Спитфаер продолжала молча смотреть на неё, как бы не возражая и ожидая самого вопроса, и Скуталу поспешно продолжила:

— Не помните ли вы пегаску по имени Лайтнинг Даст? Она тоже училась в Академии, но не закончила. Может быть, вы что-нибудь знаете про неё?

— Да, припоминаю такую, — ответила Спитфаер, откидываясь на спинку стула и скрещивая копыта на груди. — Очень способная, но слишком самоуверенная. Отличная техника полета и превосходные показатели. Но нежелание работать в команде и необдуманность поступков не оставляли ей шансов стать Вондерболтом. Поэтому она бросила обучение и ушла из Академии. Впрочем, я особо не переживала.

— А вы случайно не знаете, где она может быть теперь? — спросила Скуталу, от возбуждения даже подходя ближе к столу.

— Не имею ни малейшего понятия, — спокойно ответила Спитфаер. — Мы же не следим за дальнейшей судьбой тех, кто когда-либо учился в Академии.

— Неужели совсем ничего? — воскликнула оранжевая пегаска.

— Послушай, Скуталу, — устало проговорила директор. — Я действительно ничего о ней не знаю. Я и запомнила-то её только потому что она выделялась из общего числа курсантов своими возможностями. Но закончилось все не самым приятным образом. Из-за её самонадеянности и беспечности чуть было не пострадали другие пони. Если уж тебе так интересно, можешь расспросить свою подругу Рэйнбоу Дэш, они как раз вместе учились.

Скуталу округлила глаза:

— Она училась вместе с Рэйнбоу?

— Представь себе. И они были лучшими на всем курсе — рекорд за рекордом. Вот только характер... Характер у обеих слишком уж... — Спитфаер запнулась, подбирая слово, и процедила: — своенравный.

— И что же произошло? Почему они бросили? Не могли бы вы рассказать...

— Не могла бы, — резко прервала её директор. — Уже поздно и у меня нет ни малейшего желания рассказывать тебе сказки на ночь. Тем более, что в этой истории нет ничего интересного. А вот о чем тебе действительно не помешало бы подумать, так это о том, что через четыре дня ваши показательные полеты. Мне надоели вечно кислые рожи зрителей, так что я жду от вас хорошего шоу! Поэтому сейчас ты отправляешься спать, а завтра — на тренировку! И только попробуйте мне не отлетать как надо!

Она сжала виски копытами, и уже мягче добавила:

— Иди, Скуталу. Спокойной ночи.

— Да, мэм. Спокойной ночи.

Пегаска вышла из кабинета и, закрывая за собой дверь, оглянулась на Спитфаер. Та неподвижно сидела, рассеянно глядя в одну точку, видимо вспоминая события тех лет.

Вернувшись к себе в комнату, Скуталу долго не могла успокоиться. Она была вся на взводе, энергия так и била ключом.

Она попробовала лечь спать, но, пролежав всего десять минут, вскочила с кровати и начала расхаживать по комнате. Она садилась за стол, но тут же вставала и вновь продолжала мерить комнату шагами. Потом она бросилась к шкафу и некоторое время пыталась привести в порядок свой летный комбинезон, который, вернувшись из школы «Спид Вингс», она снова швырнула как попало, прежде чем отправиться к директору. Но и это занятие не отвлекло её надолго. В конце концов, костюм был аккуратно расправлен и положен на соседнюю кровать, а возбуждение все так же продолжало бушевать внутри неё, и что самое главное, причина была ей совершенно непонятна. Она не могла успокоиться, она жаждала действий. Ей хотелось оказаться в небе и лететь, лететь на полной скорости, на такой, какую только она смогла бы развить, чтобы встречный ветер рвал её гриву и выбивал слезы из глаз. Лететь по прямой, безо всяких этих пируэтов, мчаться навстречу луне по призывной серебристой дорожке, пронзая облака, вкладывая всю свою силу в крылья. Ощутить себя полностью свободной от всего и быть во власти только неба, ветра и скорости. Пегас не может жить без неба, не может не летать! Это была основная мысль, которая крутилась в её голове в тот момент.

Но, к сожалению, главный вход в Академию был закрыт на ночь, а на окнах были решетки – как раз от таких вот курсантов, которым могло бы взбрести в голову полетать ночью в нарушении правил.

Правила, правила… Опять эти проклятые правила! Кажется только теперь Скуталу задумалась об этих правилах. Будучи курсантом Академии, она привыкла соблюдать распорядок и режим, и это казалось ей вполне естественным. А закончив обучение, её свободу вроде особо и не ограничивали. Как она теперь почувствовала — до сегодняшнего момента.

В очередной раз остановившись возле своей кровати, она взглянула на фотографии, что были развешены на стене. В основном, там были снимки времен её учебы. Кадры с разных вечеринок, групповой портрет курса, ну и конечно же выпускное фото, на котором они вместе с Блюзом и Файерболом гордо стоят втроем, впервые примерив полную экипировку Вондерболтов. Но одна — самая любимая фотография — была из детства: три лучших подруги вместе со своими старшими сестрами. Скуталу долго разглядывала её, улыбаясь, вспоминая те времена, своих любимых подруг Свити Белль и Эпплблум и их сестер — Рэрити и Эпплджек. Она так давно их не видела и очень по ним скучала. Потом она повернулась и взяла еще одну небольшую фотографию в рамке, которая стояла на тумбочке. На ней лихо улыбалась самая лучшая, самая крутая пони из всех — голубая пегаска с радужной гривой.

Скуталу присела на кровать и долго вглядывалась в глаза Рэйнбоу Дэш, ставшей для неё поистине единственной родной и близкой пони на всем свете, вспоминая все радостные моменты своей жизни, своего детства в Понивилле, своих друзей и их совместные приключения, а потом вдруг повалилась на подушку, сотрясаясь от плача. Эмоции затопили её с головой, теплые добрые воспоминания, грусть и ностальгия смешались и хлынули сплошным потоком, заставляя капитана Вондерболтов безудержно рыдать, чего она не делала уже очень-очень давно. Сокрытые в глубине души, но не забытые чувства выплескивались наружу целой рекой слез.

Та самая необъяснимая неуемная энергия нашла наконец свой выход таким необычным, но действенным способом. Как будто из рвущегося ввысь воздушного шара выпускают воздух, и большой шар, способный поднять и унести на себе нескольких путешественников, постепенно сдувается, опадает и под конец просто расстилается по земле, утратив вся свою былую силу и мощь.

Рыдания постепенно затихали, сменяясь короткими всхлипываниями, и Скуталу так и заснула, лежа на мокрой от слез подушке и прижимая к себе небольшую фотографию в рамке.