Банан
Глава 1. Банан вступает во взрослую жизнь
Я работал журналистом в газете “Си Ньюс”. Это маленькая газетёнка в городке Пёрпл Порт, который расположился на холмах близ бухты, что на крайнем западе материка. В городе этом живут в основном беглецы из Эквестрии: политические преступники, мошенники и прочие личности, на поиск которых правительство Эквестрии денег тратить не собирается, поэтому большую часть населения составляют именно пони. Город этот был основан небольшой общиной грифонов-рыбаков, но теперь в городе грифонов почти не осталось, и лишь изредка можно увидеть, как несколько стариков ставят сети в заливе. Жизнь в этом городке очень спокойная, даже слишком. Для журналиста тут разгуляться негде, а мне хотелось больше интересной работы и больше интересных знакомств. Я прирождённый журналист, ещё будучи учеником школы я наблюдал за её жизнью и отправлял свои наблюдения в школьную газету. Моя метка появилась рано, поэтому я не мучался в поисках своего призвания, и я нисколько не удивился, когда обнаружил на своей серой шкурке изображение исписанного листа бумаги. Я молодой жеребец, во мне играют силы, и жить в этом рае для стариков я совсем не желал, потому ко мне пришла в голову мысль съездить в Эквестрию и собрать там материал для публикации, и соединить это всё в один большой сборник. Отец родом из Кантерлота, но об Эквестрии он вспоминает с раздражением и старается сменить тему, когда речь заходит об этой замечательной стране. Если вы увидите моего отца — дряхлого старика с густой седой бородой — то никогда не подумаете, что он был бабником. Он настолько охоч был до кобыл, что, по слухам, имеет множество детей в разных концах Эквестрии. Когда я спрашивал его, что заставило его покинуть Эквестрию, он отвечал:
— Это всё из за одной старой развратницы.
На этом разговор заканчивался, и заставить его сказать что-нибудь ещё было невозможно.
Поэтому, когда я хотел сообщить отцу, что собираюсь уезжать в Эквестрию, я очень сильно волновался. К моему удивлению, отец не стал раздражаться и спокойно спросил о причине моей поездки.
— Мне тут надоело, я не могу всю жизнь писать статьи о найденных щенках и котятах, я хочу найти нечто более крупное. Нечто более интересное. Нечто такое...
— Знаешь, а ведь ты мог бы оказать мне небольшую услугу, — прервал меня отец, и во мне проснулся интерес.
— Что это за услуга? — нетерпеливо спросил я.
— Был у меня в Кантерлоте один знакомый дворник, звали его Банан. И я хочу, чтобы ты собрал как можно больше информации о нём.
Тогда я испытывал крайнее недоумение: мне придётся лететь целый месяц до Кантерлота, чтобы разузнать о каком-то дворнике! Я подумал, что это шутка и изобразил смех, чтобы дать понять отцу, что я его раскусил.
— Зря смеёшься, я говорю на полном серьёзе, — он ткнул в меня копытом пару раз и пристально посмотрел в глаза. — Этот дворник, хочу тебе сказать, является самым страшным кошмаром для её высокоблагородия Принцессы Селестии. Все скандалы, связанные с ним, стараются замять, а всю информацию о нём уничтожить.
— Что же он такого натворил, что его ненавидит сама Селестия?
— Если честно, то я как раз и хочу, чтобы ты это выяснил. Я сам встречался с ним только один раз, и было это в небольшой чайной, что на северо-восточной окраине города. Его забыть очень трудно: шкура коричневого окраса, который совсем не типичен для Кантерлота, на голове он всегда носил ушанку из заячьего меха, да, ты не ослышался, из заячьего меха, его светлая грива, выглядывающая из-под шапки, была очень яркой отличительной чертой, а на метке у него был совок. У него просто поразительные познания в математике, иногда мне кажется, что математика так прочно засела у него в голове, что выбила напрочь весь здравый смысл и инстинкт самосохранения. Он был интересным собеседником, и, говорят, он частенько рассказывал истории из своей жизни. Если ты его найдёшь, то ты будешь обеспечен ценнейшим материалом, которого хватит на всю оставшуюся жизнь. Но вот тут есть одно но...
— Что же это?
— Когда я его видел, он был уже далеко не молод, а я был примерно в твоём возрасте, если не моложе.
Улыбка, сидевшая на моём лице на протяжении всей речи отца, исчезла, и я выругался про себя.
— Ты точно уверен, что мне стоит искать всё об этом дворнике?
— Ещё бы. С тех пор, как я впервые его встретил, я стал слушать все слухи, крутившиеся вокруг его имени. Если эти слухи правда, то тот материал, который ты соберёшь, окажется бесценным.
— А что это за слухи?
— Говорят, что он причастен к развязыванию пяти войн, что он был единственным простопонином, участвовавшем в семминарах в академии наук Кантерлота, что он причастен к крупной краже во королевском дворце, что он помог бежать самому опасному мошеннику в истории Эквестрии, что он является единственным девственником в своём возрасте, и, наконец, он умер и был возрождён.
Я слушал это с открытым ртом. Мне не верилось, что обычный дворник может совершить подобные вещи.
— К-к-как ты сказал? Он умер и... что?
— Он умер и был возрождён. Мне это сказал один из недавно прилетевших сюда. Бывший стражник.
— Он знал его?
— Нет, не знал. Он видел, как Банан выходил из королевского дворца. Не знаю, что Банан сотворил, но во дворце была паника, а Селестия рыдала в течение нескольких дней. А стражника того обвинили в предательстве королевского рода за то, что он дал Банану уйти.
Я понял, что меня ждёт нечто действительно интересное, и поэтому я твёрдо решил раскопать всё, что только можно раздобыть об этом дворнике.
— Говоришь, ты разговаривал с Бананом? Он тебе рассказывал истории?
— Конечно рассказывал, начнём с того, что его нашёл на улице начальник бюро коммунальных услуг Дасти Бэг...
— Пора было давно признать — наш сын идиот, — доносился из спальни женский голосок.
— И в кого он такой? — звучал уже мужской голос. — У нас в роду не было ни идиотов, ни слабоумных. Это просто кошмар какой-то! Знаешь, дорогая, мне кажется, ты мне с кем-то изменила.
— Как ты мог подумать такое? Ты прекрасно знаешь, что я удовлетворена тобой сполна. Может это от недостатка общения? Нам стоило всё же отдать его в школу благородных джентльпони.
— Нет, это ещё хуже. Я считаю, что мы не зря обучали его на дому. Ему вообще не стоит знаваться с детьми аристократов, поскольку он станет эгоистом. А к простакам я его отсылать тоже не собираюсь, тогда из него выйдет деревенщина.
— Но и без общения ему тоже нельзя...
— Моё слово — закон. Я знаю, что говорю. Если моё воспитание не работает, то это значит, что он родился слабоумным и корень всё же придётся искать в его родословной. Ты точно мне не изменяла?
— Нет же, я тебе не изменяла. И что мы будем с ним делать?
— Если высший свет узнает о том, что наш сын идиот, то мы потеряем всякое уважение среди высшего света Кантерлота. Ведь земным пони вроде нас очень трудно заработать репутацию в высшем свете, и один маленький недочёт может поставить крест на репутации всего нашего рода. Мне сложно это произносить, но нам надо выставить его из дома.
— Не слишком ли это будет жестоко? Он всё же наш единственный сын...
— Ничего плохого с ним не случиться, хотя он уже совершеннолетний, я думаю, его пристроят куда-нибудь, от голода он точно не помрёт.
На следующий день Банан оказался на улице. При нём не было ничего, и он ещё некоторое время соображал, что ему предстоит делать. Родители были предельно кратки и лишь сказали, ему, что он повзрослел и ему пора жить самостоятельно. Сначала Банан был горд, что его выставили из дома. Он был рад, что теперь стал взрослым, поэтому гордо ходил по городу туда-сюда, ловя на себе удивлённые взгляды прохожих. Когда он проходил у фонтана, несколько маленьких жеребят решили спросить у него, почему же он такой гордый.
— Я стал взрослым, — сказал он и с важным видом задрал мордочку вверх. — Мне так мама сказала.
Жеребята переглянулись между собой и засмеялись.
— Да у тебя даже метки нет! — сказал один из них. — Тебе так мама сказала? Мне мама такое каждый раз говорит, когда я говорю, что не хочу делать уроки.
— Уроки надо делать обязательно, — нравоучительно сказал Банан и отправился дальше гулять по улицам.
Уже под вечер Банан начал думать о том, что значит, быть взрослым. Сообразив, что он не знает, что это такое, он решил обратиться к первому встречному. Когда он прошёл мимо летнего кафе, он заприметил единорога, сидевшего за крайним столиком близ входа.
— Добрый вечер, вы знаете, что значит, быть взрослым? — обратился Банан к нему.
Единорог подавился кофе и закашлялся.
— Ты вообще кто такой и как ты смеешь разговаривать со мной? Я являюсь двоюродным братом самого начальника королевской стражи. Я не должен тратить время на разговорами с такими простаками, как ты.
— Однако вы всё же удостоили меня вниманием, но почему-то не дали ответ на мой вопрос.
— Стража! — закричал он, после чего будто из ниоткуда появились стражники и обступили Банана. — Уведите его с глаз моих.
Стражники молча увели Банана подальше от кафе.
— Ещё раз окажешься рядом с ним — загремишь в темницу, — сказал один из них.
— Ребята, а вы знаете, что значит — быть взрослым? — спросил Банан.
— Быть взрослым — это значит держаться подальше от неприятностей, — рявкнул стражник. — Так что рули отсюда и куда подальше.
Банан теперь продолжил ходить по городу, пока не стемнело.
— Пора бы уже спать ложиться, — подумал он. — Но я ещё не ужинал.
В поле его зрения попал прилавок с грушами, и он направился к нему.
— Вай, какой хороший груш! — обрушился на Банана голос торговца, стоило ему только подойти к прилавку. -Бери, бери. Сочный груш, вкусный груш!
Банан взял несколько груш и съел их.
— С тебя четьире бит.
— Что, простите? — спросил Банан. -У меня бит нету.
— Да не бит, а бит! Деньги, деньги.
— У меня нет денег.
— Сущий, ты што шутишь, да? — улыбка исчезла с лица торговца.
— Нет.
— Ты мой груш съел, да?
— Съел.
— Теперь деньги давай, понимаешь, да?
— Понимаю. Денег нет.
— Тогда пачьему ты груш брал, паршивый?
— Вы сами сказали, чтобы я взял, вот я и взял.
— Но ты должен денег платить!
— Про деньги вы мне сказали только после того, как я наелся.
— Ты што, на Луне родился?
— Нет, я родился в Кантерлоте.
— Тогда пачьему ты такой болван?
— Я не болван, я Банан.
— Какой ещё банан? Я в таком слушае вообще огурец!
— Рад знакомству.
Торговец взвыл и, опрокинув прилавок с грушами, убежал по улице, оглашая окрестности самыми разнообразными ругательствами.
— Сударь, у вас же груши упали! — крикнул ему вслед Банан но, получив в ответ лишь поток нечленораздельных ругательств, собрал все груши и сложил их на прилавке.
К нему тут же подошла дамочка и спросила, почём у него груши.
— Груши не мои, а стоят они один бит.
— Это все так стоят? — хитро улыбнулась она.
— Нет, за штуку.
— Продайте тогда мне парочку, — сказала она и дала Банану две монеты.
Банан принял монеты и дал ей две груши. Дамочка взяла груши и, кокетливо улыбаясь, отправилась восвояси. Банан решил, что ему стоит подождать, когда хозяин прилавка вернётся, а пока его тут не будет, он поторгует за него. Но, надвигалась ночь, и посетителей ждать не стоило. Сообразив, что ночью никто покупать груши не будет, Банан накрыл прилавок тряпкой, валяющейся рядом и, положив две монетки себе за ухо, отправился искать ночлег. Он стучался во все дома подряд с просьбой переночевать, и везде ему отказывали. Тогда он решил переночевать на улице, и заприметил небольшую скамейку в парке. Устроившись на ней так, чтобы не свалиться, он быстро уснул.
Проснулся Банан от того, что его кто-то настойчиво толкал в бок.
— Эй ты, лежебока, ты откуда такой нарисовался? — сказал толкавший его жеребец.
— Я Банан, — ответил тот. — И уже день как стал взрослым.
— Чего-то ты околесицу несёшь. Ты из сумасшедшего дома сбежал?
— Нет, я ниоткуда не сбежал. Родители сказали, что я стал взрослым и выпроводили меня из дома.
— А кто твои родители?
— Мама и папа.
Жеребец ударил себя копытом по лицу так, что фуражка слетела с его головы.
— Имя то у тебя какое?
— Банан.
— Я спрашиваю, какое твоё имя.
— Ну, Банан. Банан — это моё имя.
— А фамилия какая?
— Не знаю.
— Что значит «не знаю»? Как можно не знать свою фамилию?
— Ну, родители мне не говорили и всё.
Жеребец в фуражке почесал копытом шею и, поправив фуражку, сказал:
— А что ты умеешь делать?
— Я умею читать, писать и считать. А ещё я умею говорить, петь, бегать, прыгать... ну и наверное много чего ещё умею.
— Убираться умеешь?
— Нет, но могу научиться, если будет нужно.
— Хочешь заработать себе денег?
— Да, хочу, папа говорил, что деньги — это хорошо.
— Я — начальник коммунальных структур, и мне требуются дворники. Ты согласишься работать за тридцать бит в месяц?
— Да.
Начальник коммунальных структур издал радостный клич, ведь за такую маленькую сумму никто не соглашался работать.
— Вот так удача! Так, Банан, иди-ка за мной, сейчас мы оформим договорчик и всё будет замечательно! И запомни, меня зовут Дасти Бэг, отныне я твой начальник, слушайся меня как своих родителей.
Банан не мог понять радости Дасти, но на всякий случай тоже порадовался вместе с ним.
Они подошли к зданию, внешне похожему на здание завода: кирпичная кладка, огромные окна с решётками, большая входная дверь, козырёк из бетонной плиты и электрическое освещение — все типичные индустриальные атрибуты. Однако это не был завод: на первом этаже располагались всевозможные кладовые с хозинвентарём, на втором было множество офисов, где находился бюрократический аппарат коммунальщиков, на третьем этаже находилось начальство и архив. Дасти повёл Банана непосредственно к себе в кабинет, и, всё время бормоча себе под нос «Какая удача!», суетливо достал из ящика стола чернильницу и бумагу.
— Сейчас мы это, того, договорчик составим, ага! — сказал он.- Ты писать умеешь?
— Да.
— Превосходно, — сказал Дасти и удовлетворённо потёр копыта, — Тогда бери перо в зубы и пиши, что я тебе продиктую.
Банан понял всё с первого раза, и оформление договора прошло быстро. Поставив вместо подписи «Банан», он посмотрел на Дасти, ожидая дальнейших распоряжений.
— К работе можешь приступить сейчас, — сказал Дасти. — Пошли, отведу тебя на твоё рабочее место и покажу, что надо делать. Как же мне повезло то... прям не вериться.
Дасти выдал Банану метлу и отвёл до городского парка. Кратко объяснив ему, как работать с метлой, и убедившись, что он всё делает правильно, Дасти оставил Банана убирать парк. Банан принялся усердно подметать дорожки в парке, и работал без остановки, пока не захотел есть. Решив, что на голодный желудок работать не следует, он направился на поиски еды. В парке ему встретилась молодая пегаска, аристократической наружности, которая неторопливо прогуливалась одна по парку и ела клубнику из кулька, висевшего на шее.
— Разрешите отведать вашей клубнички. — сказал Банан, встав рядом с ней.
Дамочка поперхнулась от неожиданности, и Банан решил улыбнуться, чтобы смягчить обстановку.
— Простите, о чём вы говорите? — залепетала она.
— Я говорю о ягодках, что вы кушаете.
— Ах, это... я просто вас немного не так поняла, — сказала она и рассмеялась. — Берите, мне не жалко.
Банан съел почти половину кулька и, решив что с него хватит, собирался продолжить мести дорожки в парке.
— Хм... послушайте, — сказала дама, оценив Банана взглядом, — А не хотите ли вы взглянуть на мою «клубничку»?
— Хм... отчего б не взглянуть? — весело отозвался Банан.
Дама поманила Банана за собой копытцем и повела к себе домой. Жила в нескольких кварталах от парка, и дорога до её дома была не очень долгой. Это был роскошный двухэтажный особняк, которому наверняка уже больше сотни лет.
— Дорогая наверное растёт тут клубника, — сказал Банан, увидев особняк.
Оставив Банана в гостиной, дама ушла спальню, сказав, что собирается подготовиться. Банан стал осматривать гостиную, и, увидев вазу с фруктами, принялся потихоньку их есть. Основательно подкрепившись, он решил найти уборную. Не найдя уборной, он нашёл полупустую вазу для поливки цветов. Вылив оттуда всю воду на декоративную пальму, растущую рядом, он «сходил по большому» в эту вазу и подтёрся пальмовым листком. После он вернулся в гостиную и с довольным видом ждал, когда дама наконец покажет ему клубнику.
— Наверное она так долго ищет свой костюм для работы над садом, — думал Банан. — Ну, это верно, по огороду ходить — эдак быстро запачкаешься.
— Я тебя жду, — донёсся томный голос из спальни.
Банан радостно зашёл в комнату и увидел, что окна были плотно зашторены, отчего свет был приглушённым. На середине огромной кровати, занимающей большую часть комнаты, лежала пегаска, окутавшись в прозрачную простыню. Банан обошёл вокруг кровати, заглянул под неё, потоптался по постели, заглянул в шкафы и разочарованно ушёл из спальни.
От удивления дама сначала потеряла дар речи, но затем её удивление сменилось негодованием, и она догнала Банана и грозно произнесла:
— Что это всё значит!?
— Я не нашёл клубнику и решил, что вы решили пошутили.
— Дурашка, я имела ввиду себя.
— Вас зовут Клубника? Очень приятно, я Банан.
— ВОН!!! — яростно крикнула она, и Банан, учтиво поклонившись, как его учил отец, покинул особняк и направился в сторону парка.
Через пару минут из особняка раздался очень громкий и яростный крик.
— Вот ведь нервная особа, — подумал Банан.
С новыми силами Банан принялся за работу по уборке парка и к вечеру довёл состояние дорожек до идеального. Решив, что больше работы на сегодняшний день у него не будет, он отправился на поиски ужина. Недалеко от парка было кафе, от которого исходил запах печёных яблок. Запах этот пробудил в Банане сильный голод, и он направился к кафе, закрыв глаза и полагаясь исключительно на своё обоняние, пока не уткнулся носом в мангал.
— Яблочек захотел? — раздался скрипучий голос повара, который так же являлся хозяином кафе.
— Не отказался бы, — сказал Банан.
— По три бита за шампур с яблоками, — сказал хозяин кафе и моргнул.
— У меня с собой только два.
Хозяин кафе задумался и стал чесать затылок, и из его синей гривы посыпался пепел.
— Знаешь что, — сказал он и показал на Банана копытом, — Давай так, ты мне тут подметёшь в зале, а я тебя за это накормлю.
— Идёт, — сказал Банан и принялся за работу.
Когда Банан окончил, хозяин кафе одобряюще взглянул на проделанную работу и произнёс:
— Неплохо, очень даже неплохо. Знаешь, ты превосходно убираешься, и главное, делаешь это намного быстрее других. Давай так: ты будешь у меня убираться каждый вечер, а я тебе бесплатно буду давать поесть в своём заведении.
— Звучит заманчиво, — сказал Банан, — Я согласен.
— Моё имя Мэлон, я тебя как звать? — сказал хозяин кафе, принеся Банану печёных яблок.
— Банан.
— Видимо у твоих родителей было хорошее чувство юмора.
— Это точно, мой отец любил шутить. Особенно он любил рассказывать один анекдот про двух жадных единорогов, но однажды один из министров подумал, что мой отец собирался его оскорбить, после чего папа целую неделю писал ему письма с извинениями. С тех пор мой отец никогда не рассказывал этот анекдот на светских приёмах.
Отужинав как следует, Банан обошёл парк ещё раз и, удостоверившись в полной чистоте дорожек, лёг спать на одной из лавок.
На следующее утро Банана снова разбудил Дасти.
— Ты почему не отдал инвентарь в хранилище?
— А надо было? — зевая, проговорил Банан.
— Надо... — сказал Дасти и ненадолго замолчал, — Но ты можешь не расставаться с метлой. Считай, что я тебе её подарил. Ты очень хорошо поработал, лучше тебя никто парк не убирал. Кстати, у тебя появилась метка.
Банан улыбнулся, услышав похвалу в свой адрес. Затем он посмотрел на свежеприобретённую метку в виде совка. Взрослая жизнь ему стала очень нравиться.