Fiery demon / Огненный демон
Глава 1. Странный гость
Мы в этой жизни только гости.
Немного погостим и станем уходить,
Кто раньше, кто поздней.
Всё поначалу было просто.
Чем дальше, тем трудней, и жизнь летит быстрей,
И мы бежим за ней….
Автор: С. Татьяна
Ровный и мерный стук колёс успокаивает душу. Поезд уносит меня в неведомые далёкие дали; туда, где солнце встаёт из-за горизонта, и тёплыми лучами согревает землю. Где жители устраивают праздник в честь каждого нового дня, и радуются наступившим холодам, как маленькие жеребята. Я еду в место, где правят мир и спокойствие, и где никому не ведомы такие ужасные вещи как война, насилие и смерть.
Красивые сказки для ушей, ласкающие слух; сладкие, как только что собранный мёд. Вот так начинаются самые лучшие истории. Многие хотят слушать про благородных рыцарей, совершающих героические поступки, про прекрасных мадемуазелей ждущих своих спасителей, про злых драконов, остерегающих башни и цитадели с сокровищами, про мудрых цариц, защищающих интересы своей страны на дипломатической арене. Но вы уж простите; моя история не про них…
Тут не будут проявления тошнотворного благородства, идиотской доброты и вездесущей справедливости; чёртовы оптимисты стараются не отрекаться от своих убеждений, даже лёжа на земле с перерезанной глоткой. Терпеть не могу таких пони; да и не только пони.
Однако, позвольте представиться; некрасиво начинать рассказ и при том не соблюсти правила приличия. Меня зовут Швейген Убель – и я лис.
Да, да; звучит уже бредово. Как в Эквестрию попал лис? Что он тут делает? Кто он такой? Как выглядит? (и так далее). Ненавижу вопросы; они заставляют напрягать мою фантазию и врать вам в лицо. Не люблю лгать; самый лучший обманщик это тот, кто сможет в любой момент вспомнить свою ложь и повторить его слово в слово. Благо, с памятью у меня было всё в порядке, но я настолько не люблю копаться в голове в поиске нужной информации, что мне легче закинуть петлю вам на шею и пнуть стульчик, на котором вы стоите, чем снова сказать неправду.
Сидя в удобном кресле, когтем, я рисовал фигурки на изморози стекла. Можно было заняться более полезными вещами, находясь в вагоне-купе класса люкс, но я посчитал что мои «уроки кривого рисования» лучше смогут убить время чем что-либо другое. Запасы табака истощились пару часов назад, а книга «Деринг Ду» была полностью прочитана и со спокойным сердцем, выброшена в рядом стоявший рюкзак. Была идея побеседовать с сидящим, напротив, пегасом, который был занят прочтением военного кодекса Стражей, но… у меня не было настроения с ним разговаривать; так что пришлось тихонько коротать время, малюя на стекле закорючки и линии.
Стук-стук, стук-стук.
Это поезд мчится по рельсам.
Стук-стук, стук-стук…
Мы расположились в самом комфортном и лучшем купе вагона, благодаря стараниям моего компаньона, сидевшему на расстоянии одного метра. Чертовски приятные кресла, на которых можно понежиться несколько часов подряд, особенно если правильно пристроить пятую точку. Оконные шторы, раздвинутые в стороны, имели симпатичный, для глаз, кремовый оттенок и превосходно вписывались в интерьер вагона. Настенные лампы, разливавшие ровный и мягкий свет по всему купе. Казалось, обыденные мелочи, но насколько же приятно довольствоваться такими изысканиями технологического прогресса.
Шорох перелистываемой страницы; пегас сидевший в кресле, деликатно и куртуазно задел копытом кончик листа и аккуратно перевернул его. Сейчас он выглядел как напыщенный джентелькольт, кои имели привычку делать обыденные вещи, с таким выражением лица, будто совершали нечто важное и многозначительное.
В стране Эквестрии, все пони подразделялись на три расы: земнопони, пегасы и единороги. Пегасы соответственно имели крылья, и конечно, естественен был тот факт, что они не могли жить без полётов. Единороги, имея в своём арсенале костяной отросток на лбу, были способны с помощью него, колдовать различные заклинания; от простого телекинеза, до создания огромного вакуума, мощности которой хватило бы на уничтожение целой страны. Конечно, в Эквестрии боевые заклинания не использовались уже несколько десятков лет, но их можно было пустить в ход в любой момент. Такие знание никуда не деваются; они лишь ждут удобного момента, чтобы возродиться и стать снова полезными для умерщвления. Земнопони, как оказалось на первый взгляд, остались полностью обделёнными; у них не было ни крыльев для полёта, ни рога чтобы творить магию. Но они владели копытами, и это, как показала практика, стало весомым доводом, чтобы всегда быть и оставаться самыми лучшими мастера по обработке земли, работе с металлом, строительству небоскрёбов и других чудес света.
Стук-стук, стук-стук.
И небо затянулось мглою.
Стук-стук, стук-стук.
Это демоны пришли за тобою…
– Ты забыл себе глаза дорисовать, – пробормотал пегас, не отрываясь от книги, – Злые, злые, как у голодной собаки.
От неожиданности, лапа скользнула вниз, утягивая выставленный мною коготь по поверхности стекла; безмолвную и спокойную тишину сменил ультразвуковой писк. Сверлящий звук заставил меня прижать уши к голове, в то время как напарник, вжался в плечи и закрылся книгой.
– Чёрт возьми, – зарычал я, – Предупреждать надо, если собираешься говорить.
– Какой-то ты нервный сегодня. Весь день как на иглах; то стюард чем-то не устроил, то грифона зачем-то обругал, – посмотрел он на меня с любопытствующим взглядом, – Что случилось?
– Ничего, – отвернулся я, – ничего особенного.
Знаете, даже несмотря на его чрезмерную обеспокоенность к моей персоне, этот серый пони всё равно оставался моим другом. Он был исполином в своём роде; многие другие пегасы не дотягивали макушкой до его подбородка, что уж говорить обо мне: мой рост не превышал роста обыкновенной кобылки стоящей на всех четырёх копытах. Большой, массивный и внушительный, размером почти что с лошадь, пегас, способный одним копытом раздробить камень. Казалось бы, такого громилу лучше не трогать, но внешность как оказалось, была всего лишь ширмой, за которой скрывалось мягкое сердце и добрая душа. Он был готов пойти на любую опасность ради спасения собственного друга; встать за него горой, и всегда быть на его стороне, вопреки всем и вся. Надёжная опора и верный товарищ, на которого можно положиться в любой момент, даже если весь мир обернётся против.
Как я уже описал, он был высоким статным жеребцом; серая лоснящаяся шерсть, была вычесана с такой скрупулёзностью, будто он готовился на важную встречу всей жизни. Светло-белёсая грива с неаккуратными завитками на голове; как будто свалился в стог сена макушкой вперёд. На бедре вырисовывалась кьютимарка тёмного чешуйчатого крыла с серебряными прожилкам в орнаменте. Кьютимарка – это отличительный знак всех поней Эквестрии, и у каждого из них он разный; так сказать, уникальный в своём роде.
Я вернулся к картине и посмотрев на своё горе творчество, с чувством полного удовлетворения, стёр её к чертям собачьим; к моей карикатуре можно написать отзыв лишь на слово «худо» и это явно будет не профессия.
В этой стране такая красивая зима; за окном развернулась картина снежной рукописи, какую может расписать только истинная и могущественная природа. Тяжёлые снежинки, сметаемые метелью, вертелись в воздух в странном и в то же время дивно завораживающем вальсе. Небо, залитое серым, как грозовые тучи, красками, тяжело нависло над заснеженной долиной. Всё вокруг было покрыто мягким пуховым ковром и лишь изредка проскакивали бугорки на идеально ровной долине; местность хоть и была гладкой как хорошо оттёсанный стол, но иногда на ней появлялись маленькие холмики. Даже сквозь стекло ощущалось ледяное безжалостное и неумолимое дыхание зимы.
Снаружи жутко холодно, но мне то какая разница? Мне тепло и уютно в моём купе; нос не мёрзнет, а лапы тёплые-тёплые, как свежая кровь.
Стук-стук…
Оставалось лишь две недели до праздника Согревающего Очага. Это такой день, когда можно будет расслабиться на кушетке, укрывшись тёплым пледом и держа в лапе кружку горячего какао. Обычно такое действие разворачивается после сытного и праздничного ужина, в кругу семьи, родных и близких. Там, где можно весело посмеяться над ошибками уходящего года, вспомнить былое и радоваться такими, казалось бы, простыми, но важными моментами. А после, бескручинно встреть новый, с его яркими, освежающими, как воздух, событиями год; забыть прошлое, простить обиды и жить заново.
Приятное впечатление, не правда ли? Единственное НО – у меня не было ни друзей, ни семьи, ни кого-либо ещё. Безудержное веселье, что тут сказать.
Опёршись о подлокотник кресла, я слегка прикрыл глаза, и вновь погрузился в тяжёлые думы. Всего лишь несколько суток назад, я вышел из проклятой Обители, и теперь все события, некогда связанные с тем местом, останутся в моей голове обыкновенными воспоминаниями. Ненавистными, раздражающими, неприятными до глубины души, но воспоминаниями. Этот замок остался позади, и впереди меня ждала только неизвестность.
Военная сила нужна каждому государству, и конечно же, Эквестрия не являлась исключением. Сама политика принцесс, правивших этой страной, была основана на мире, дружбе и любви, но даже они не были столь наивными чтобы полностью полагаться на дипломатию и не использовать варварскую грубую силу. Как говорится «Si vis pacem, para bellum» — великая мудрость, хранившаяся испокон веков, даже тут имела влияние над народами и племенами проживающих в нашем мире. К огромному сожалению, армия хоть и имелась в наличии, но пользы от неё не было ни-ка-кой.
Вы удивитесь, но в Эквестрии были три армии, подчинявшиеся двум разным принцессам: Гвардейцы, Стражи и недавно сформированные Легионеры. Бред, скажете вы, но такова была ситуация в действительности; система была столь нелепой, что все три армии ненавидели друг друга до полного отвращения. Они готовы были рвать на себе глотки, лишь бы стать лучшими в глазах Её Величеств.
Боже, какой это кретинизм; словами не описать. Это надо видеть вживую.
– Убель, – и сквозь закрытые веки я почувствовал, что кто-то машет копытом перед носом, – Я вызываю Убеля! Убель как слышите меня?
– Отстань, – буркнул я, открыв глаза, – Я думаю.
– Над чем, позволь поинтересоваться? – вытянул он лицо. Пегас отложил своё чтиво в сторону, и стал внимательно разглядывать меня, будто впервые в жизни видел лиса.
– Неважно, – бросил ему первое что попалось в голову, – Просто думаю.
– Не отстану пока не объяснишь, – и вновь помахал копытом перед моим носом, – Но для начала я хочу установить визуальный контакт. И подними уже голову…
– Ужас, – моё терпение начало таять на глазах, – Чего тебе нужно?
У моего собеседника очень стойкие нервы; он единственный среди многих, кто мог беспрепятственно смотреть мне в глаза. Но даже в его взгляде можно было заметить едва промелькнувшую слабость; она выражалась в искорке страха, которая появлялась и исчезала за доли секунды.
– Вот так уже лучше. А теперь рассказывай друг мой, что тебя тревожит. Просвети что мучает сердце твоё и ничего не утаи от меня. Оооо… да возвысятся Солнце и Луна, и да благословят они меня безмерной мудростью…
– Аааа! Вот не начинай снова. Не хватало мне лекций по поводу души моей.
– Да благословят тебя принцессы…
– Да пошёл ты!
Пегас, удовлетворённый ответом, затрясся в кресле от раздирающего хохота.
– А если серьёзно, – он скорчил суровую гримасу на лице, и следующие его слова были произнесены с таким басовитым акцентом, что даже перезрелые понибилдеры проявили бы чёрную завистью, – Чтооооо, случиииилооооось?
– Проклятье, – не выдержал я, ощущая, как на лице появляется улыбка. – Чёрт, ты даже мёртвого рассмешишь.
– Ну тааак проосвети меняяааааа! – продолжил он в своём духе.
Подавив внутри нарастающий смешок, и проглотив его как можно глубже, я спрятал на лице эмоции, и с полной серьёзностью в голосе произнёс:
– У тебя не возникли подозрения, что наше выставление за ворота Обители, никак не связано с проявленными заслугами «по долгу службы»? Ну? – и приподняв бровь, добавил, – Не задумывался почему?
– Во-первых, не выставление, а официальное завершение обучения в Стражи-гастаты; а во-вторых, нет, не возникло, потому как, мы действительно проявили выдающиеся способности при прохождение обучения, что могло способствовать скорейшему получению статуса Стража.
– Ты получил звание ДЕКАНА, а не гастата – это раз. – начал я загибать пальцы, – ТВОИ, повторюсь ещё раз, только твои способности могли подтвердить сказанную только что догадку, но никак не мои – это два. Какого чёрта меня посвятили вместе с тобой, несмотря на разукрашенное лицо пресловутого опциона – это три. А теперь самое главное: в истории подготовки Стражей – самых лучших и опытных воинов во всей армии Эквестрии – припоминаются всего лишь ДВА случая досрочного освобождения рекрутов из Обители – это четыре! Какими судьбами МЫ, ладно ты, но мы, вместе, оказались в списке таких счастливчиков, мне не понятно. Тут нет абсолютно никакой логики.
– Может ты перестанешь забивать голову такой ерундой? – сморщился пегас, будто съел лайм, – Эх…
Он с огромным нежеланием встал с кресла, и лениво потопал в сторону седельной сумки, висевшей всего в паре сантиметров от дверного проёма. На его лице, пробежала целая гамма эмоций, как бы говоривших, будто на него опустилось всё бремя тленного мира, и он единственный кто мог пережить столь непосильную ношу.
Ленивая скотина.
Вернувшись наконец на место, он томно охнул и пристроил задницу в кресло, после чего неспешно протянул мне копыто со свёрнутым пергамент. Документ был написан всего несколько часов назад, и теперь, достояние моего друга перешло ко мне на обозрение.
– Здесь чётко и ясно написано, – начал он цитировать документ, глядя в потолок, – что гражданин Скейл Айрон, ныне подчинённый армии Её Величества принцессы Луны, имеет полное право…
– …носить звание декана Стража, и пользоваться всеми вытекающими из этого привилегиями и властью, прописанными в Эквестрийском законе. Данный документ вступает в силу с сегодняшнего дня и действителен до бла-бла-бла и бла-бла-бла… – свернул я пергамент в трубочку, – И что?
– Как что? – удивился тот, – Это доказывает, что твои необоснованные убеждения засоряют и без того маленькую лисью голову ненужными вопросами. Так что сиди и наслаждайся жизнью.
И Айрон, полностью облокотился о спинку уютного кресла и закрыл глаза, будто собрался вздремнуть на какое-то время.
– А где твой документ? – сонно промямлил он, – Покажешь?
– Хорошо. Вытяни копыто.
Он послушно протянул конечность. Я всунул пергамент обратно ему в ногу и сказал:
– Нету. Представь себе.
– Как нету? – вскочил он, – Ты потерял его?
– Мне его не выдали, – пожал я плечами, – Объяснили тем, что это невозможно из-за проблем с гражданством. Ты же сам знаешь, как я сюда попал.
– Да меня больше удивляет, тот факт, что они отправили тебя в Обитель, несмотря на полное отсутствие личных документов. Ещё меня смущает то, что тебе упорно не желают выдать гражданство, несмотря на абсолютно чистую историю: никаких правонарушений и преступлений ты не совершал, – задумался серый пегас, – Да и эксклюзив как никак; мы никогда не встречали лисью расу, на протяжении нескольких сотен лет…
– Ты уже несколько раз об этом говорил, – и пытаясь успокоить его, добавил, – Честно сказать, мне самому всё это не нравится, но я не переживаю по поводу документов. Когда-нибудь всё это уладится, а пока придётся ждать. А насчёт моей расы…я сам ничего не помню про неё.
– Да само твоё пребывание в Эквестрии сопровождается вздохами, охами и ахами, – улыбнулся тот, – Даже представить страшно, что с тобой сделают, когда мы приедем на место.
– Это плохо, – смутился я, – Очень плохо.
– Не волнуйся, – поднял он ногу, в знак того, что всё будет в порядке, – Если что, я буду защищать тебя, моя принцесса.
– Когда-нибудь придёт момент, что однажды я возьму и всё припомню. Потом будешь плакать долго и прискорбно, прячась за чьей-нибудь юбкой.
Мы посмотрели друг на друга и замолчали.
Стук-стук, стук-стук.
Метель завывает протяжно.
Стук-стук, стук-стук.
И Души стенают безгласно.
В купе стало настолько тихо что можно было услышать, как тихонько жужжат кристальные настенные лампы. Его огненные, как вечерний закат, глаза смотрели прямо на меня, пытаясь залезть в душу. Мой же взгляд был холодным и бесчувственным; Айрон не раз говорил, что от моего взора, можно упасть в обморок: тяжёлый, злой и бездушный как у грифонов, только в несколько раз хуже. Не знаю говорил ли он правду или нет, но за всё время моего пребывания в этом королевстве, никто не мог смотреть мне в глаза; или отворачивали голову или глядели в пол; иные же просто пятились назад.
Неожиданно серый исполин захохотал во всё горло. Действие было да такой степени непредсказуемым, что я на какое-то время впал в ступор. Айрон смеялся со всей своей искренностью, которая только могла у него быть. У пегаса был чертовски заразительный смех, способный вытянуть эмоции из любого живого (и даже усопшего) пони. И я не стал исключением: на моем лице вытянулась небольшая улыбка.
Айрон наконец-таки прекратил хохотать, но его тело напрочь отказывалось ему подчиняться. Он легонько трясся, утирая выступившие слёзы и пытаясь перевести дыхание.
– Ух… – выдохнул тот, стараясь не впасть в безудержный смех, – Прости…не выдержал. У тебя был такой взгляд как будто ты хотел закопать меня заживо. Ой…болит…
Айрон схватился за бок.
– Всё шуточками балуешься, – вздохнул я, – а мне вот не смешно ни разу. Сам же знаешь, что я терпеть не могу, когда на меня смотрят несколько пар глаз.
– Фух… – отдышался пегас, – вроде отпустило.
Он кашлянул пару раз, как бы прочищая горло и спустя пару секунд продолжил:
– Ну, во-первых, переживать по этому поводу действительно стоит, но не сильно. К несчастью сивой кобылы, я ничего не могу с этим поделать; ты смотришься так скажем, очень аппетитно для любопытных пони; кобылок в особенности, – поднял он копыто, – Во-вторых, там приветливые и дружелюбные жители. И когда же ты поймёшь, что те, кто были в Обители и в Гейтсе, не могут дать общего представления о нашем народе. Тебе понравится этот городок, уж поверь мне на слово.
– Будем надеется на это, но я не смогу ничего гарантировать заранее, уж извини, – слегка кивнул я головой, – В любом случае, я постараюсь держать себя в лапах.
– Вот и прекрасно, – довольно улыбнулся пегас, – Жду не дождусь, когда мои знакомые увидят тебя. Они обрадуются и нам будет так весело…
– А мне будет так плохо, что я уж лучше добровольно спрыгну с обрыва вниз головой, чем снова отдам свой хвост на растерзание этим хищникам. И хищницам.
– Ну, твой хвостик выглядит очень соблазнительно. Хочется его истискать, как подушку, – засмеялся тот, – Пинки будет в восторге от тебя. Она не отстанет, пока ты не позволишь ей обнять тебя.
Моему негодованию не было предела; одного взгляда хватило, чтобы пегас осознал свою ошибку и нервно заелозил в кресле. Спохватившись, Айрон поднял копыто в знак понимания ситуации:
– Окей, окей! – попытался он меня успокоить, – Никто не будет тебя тискать, не волнуйся. Я заранее всех оповещу, о твоей ненависти к физическим контактам. Не понимаю твоё отвращение к обнимашкам.
Увидев, что мой взор стал спокойным и расслабленным, серый исполин облегчённо выдохнул; он рассказывал, что когда я нервничаю или злюсь, мои глаза становятся ужасающе стеклянными, как у мертвеца.
– И продолжая тему о нашем «исключении» из Обители, – начал говорить Айрон, – Могу предоставить неплохой аргумент в твою пользу: никто не помнит, чтобы страж в одиночку задерживал псов-бандитов, особенно когда они в стае. Были истории, когда некие сорвиголовы бросали вызов этим животным, и в большинстве дуэлей получали серьёзные увечья. Ты же арестовал целую шайку, действуя без чьей либо помощи! Это удивительно, на мой взгляд: псы-изгои опаснейшие среди всех бандитов; грифоны рядом с ними кажутся милыми жеребятами. В Обителе рассказывалось такое огромное количество версий по поводу как ты это сделал, что можно уже было целую энциклопедию составлять. И Святая Селестия, ты вернулся обратно без единого синяка!
– Я не могу рассказать, что там случилось, – посмотрел я на него исподлобья, – Даже не надейся. Уже два месяца прошло, а ты до сих пор не можешь забыть. Мы просто договорились друг с другом и всё.
– Они никогда ни с кем не договариваются; им нечего отдавать, как и нечего терять. Это же изгои, чтоб их в Тартар! Они живут разбоями, да и только.
Его настойчивость выводила меня из себя; необходимо было немедленно прекращать разговор.
– Хватит! На сегодня достаточно вопросов.
Но Айрон явно хотел допытаться ответа; любопытство сжирало его изнутри. Только он раскрыл рот чтобы вновь продолжить свои расспросы, как тут же, со звучным зубным стуком закрыл его обратно; мой злобный взгляд немедля пресёк его попытку на корню. Он обиженно надулся, сузил глаза, и посмотрел на меня с таким выражением, будто я отнял у него маффин.
Слегка улыбнувшись, я решил, что будет лучше если тему разговора деликатно развернуть в другой русло:
– Расскажи, пожалуйста, про то место куда мы едем. Всё-таки, ты обещал дорассказать момент с метко-искательницами.
Подкинув ему «лакомый кусок» я стал терпеливо ждать. Было немного забавно наблюдать за его реакцией: поначалу он не выдавал наружу признаков заинтересованности, но спустя минуту, его лицо расслабилось, взор просветлел и наконец, немного подумав серый исполин сказал:
– Ладно. – махнул он копытом, давая понять, что наживка удачно сработала, – Готов меня слушать?
– Всенепременнейше, – кивнул я, – Так чем закончилась история с фонтаном?
Я медленно поднял веки. Томительная и изнывающая боль, очень быстро отрезвила разум и тело. Давило в области груди; было жутко неприятно, но не настолько, чтобы кричать во всю глотку.
Под спиной чувствовалось мягкое и колючее; пахло свежескошенной травой, маслом, и чем-то таким, что напоминало деревенскую жизнь. Кажется, навозом.
Приподнявшись на локтях, я наконец смог осмотреть место, в котором очутился. Постройка больше всего походила на амбар; деревянный каркас под крышей прогнил насквозь, и лишь каким-то чудом удерживал кровлю над головой. Надо мною зияла дыра через которую можно было увидеть голубое безмятежное небо; маленькие пушистые облака уплывали по ней куда-то вдаль. Моё тело валялось в самом углу здания, и лежало на кипе сена. Внутри постройки валялись проржавевшие инструменты, разбросанные по всему полу, вперемешку с гнилой травой; видимо, раньше эти орудия предназначались для вспахивания сельскохозяйственных угодий. Сейчас же они могли найти себе применение лишь на сдачу в хлам; кислород разъел металл до такой степени, что серый железный отблеск уже давно сменился ярко-рыжей оксидной окраской.
Лучи света пробивались в амбар из всех щелей, прорезов и отверстий, изобиловавших на всех четырёх стенах. Наступало раннее утро, и солнце лишь недавно встало из-за горизонта, о чём свидетельствовал свежий прохладный воздух и едва уловимый запах утренней росы.
Чертыхаясь и мыча, я еле встал с сенной лежанки. Боль в груди ещё больше начала вопить, давая мне знать, что в следующие часы она никуда не пропадет и станет моей ненавистной спутницей. Схватившись лапой за ноющий участок тела, я поплёлся в сторону выхода. Дверей у амбара почти что не имелось; Доски были разломаны на кусочки, а обломки раскиданы при входе.
Не успел я сделать и двух шагов, как мне чудом, удалось избежать свидания моего длинного носа с землею; ногой я зацепился за что-то тяжёлое мягкое и податливое. Выяснилось, что под лапы подвернулась планшетка.
Ну естественно, что я хотел нагнуться и поднять её, но проклятая резь в груди упорно настаивала мне, что затея глупая и неоправданная. Изворачиваясь как заколдованная кобра, я еле смог подцепить когтем ремешок, и вскоре уже схватил планшетку в цепкие лапы. Ещё больше времени я потратил озираясь по сторонам в поиске подходящего для сидения места. Я молчу про то, какими усилиями, проклятиями, и чертыханиями мне удалось присесть на понравившийся участок пола.
Внутри сумки оказался конверт и сложенная записка; покопавшись ещё немного, смог выудить из потайного кармашка несколько драгоценных камушков. Больше всего меня интересовало содержание записки и конверта, но так как на последнем была наложена печать, пришлось сначала читать распакованный вариант.
С тех пор утекло достаточно времени, но я прекрасно запомнил послание от начальной буквы и до последней точки. Вот что там говорилось:
Передать конверт лично в копыта кентуриону Ворст Найтмеру. Он будет находится в городе Хуффингтон всего неделю, в здании городской ратуши. Письмо лежит в боковом отделении сумки; не читать и не распечатывать – в противном случае, документ окажется не действительным.
В конверте лежит указ, написанный от лица старшего секретаря Королевской канцелярии Её Величества; данный приказ гласит, что прибывшего существа неизвестной расы, Швейгена Убеля, немедленно зачислить в ряды Стражей в качестве рекрута.
В боковом отделении планшетки, можно найти небольшое углубление, в котором будут спрятаны рубины, изумруды и алмазы в малых количествах. Камни огранённые, и могут быть конвертированы в местную валюту. Денег должно хватит на неделю проживания.
На контакт с жителями не идти; в диалог с гражданскими лицами не вступать. Переговаривать только с кентурионом, и ни с кем больше. Никому не доверять и никому не подчиняться, даже под угрозами немедленного ареста. В случае опасности, оказывать незамедлительное сопротивление; опыта и навыков достаточно чтобы нейтрализовать любого противника.
Это всё, что я хотел написать в данном сообщении.
Записка на этом закончилась. Перевернув бумагу, на обратной стороне я увидел список, состоявший из пяти строк; имя, фамилия, и занимаемая должность:
1) Дипломат Скейл Бенинг;
2) Граф Инфам Адлер младший;
3) Лорд Фирштен Лунг;
4) Магнат Грид Хирш;
5) Командир Хэйтон Форс.
Никакого объяснения к этой странной пометке не было; ни единого слова, будто отправитель сделал заметку лично для себя.
Странно, но только после прочтения этой записи, я понял, что ничего не знал о себе. Абсолютно ничего; ни имён, ни воспоминаний, ни каких-либо зацепок в памяти. Мой мозг был подобен листу чистой и белоснежной бумаги. Ощущения страшно непонятные; с одной стороны, имеется понимание собственной личности: прямоходящей, с четырьмя лапами, оранжевой шкурой, длинным носом, с пушистым хвостом и торчащими ушами, которыми я мог вертеть во все стороны. А с другой, чувство полной и бездонной пустоты; ни собственного имени, ни каких-либо знаний того, где ты и как ты выглядишь. Такое впечатление будто, ты никто, и в тоже время, всё на свете; волен делать что угодно, как угодно, где угодно и когда угодно.
И пока я размышлял над положением вещей, в котором очутился, меня вдруг осенило, что передо мной всё это время кто-то стоял и внимательно наблюдал за моими действиями. Высокий, странный по форме силуэт. Только я сделал резкое усилие, попытавшись мгновенно встать на ноги, как почувствовал, что моя новая «спутница» имеет на такое действие веские претензии. Я чуть не задохнулся от резкой и сильной боли; будто чей-то тяжёлый металлический сапог упал мне на грудную клетку.
Истошно закашляв, я попытался хотя бы отползти подальше от незнакомца, внезапно очутившегося передо мной.
– Не советую сейчас напрягаться, – сказал силуэт, – От падения с такой высоты, ещё никто не уходил без последствий.
Голос существа был мягким, ровным и спокойным. Представьте себе небольшую по ширине реку; она течет туда куда ведёт русло, никуда не спешит и не торопится, идет строго по своему направлению. Никакой возни или спешки, только гладкий текучий поток воды, который рано или поздно вольется в великий и огромный океан. Звучание речи незнакомца ничем не отличалось от этой реки; такая же плавность и размеренность слов, никакой возни или беспокойства в произношении. Настолько приятно было его слушать, что по коже, невольно, пробежали мурашки.
Я поднял глаза, и наконец, начал рассматривать своего собеседника во всех деталях. Он был таким же существом, как и я, то есть лисьей расы; вытянутый нос с длинными усиками, пышный хвост за спиной, который медленно качался из стороны в сторону, и рыжая, как пламя, шерсть на теле. Те же самые торчащие треугольные уши, смотрящие раковинами вперёд, острые и блестящие когти на лапах, и такой же прямоходящий лис с ровной, наверное, благородной осанкой.
Он наклонился, присел на одно колено и медленно протянул свою ладонь, тем самым выражая желание помочь встать с пола.
Его взгляд приковывал: сверкающие, лучезарные, переливающиеся, но в тоже время почему-то печальные и грустные глаза. Они притягивали внимание собеседника, подобно магическому гипнозу. Губы незнакомца были сомкнуты в слабое подобие улыбки; он явно пребывал в скорби и унынии – о его настроении можно было сказать лишь только взглянув ему в глаза. Он носил голубую рубашку с длинными рукавами, а на шее висел красный полосатый галстук. Поверх его одежды было накинуто тёмное пальто; смотрелся он по-деловому, будто собрался на важную встречу.
Я с неодобрением взглянул на протянутую им лапу помощи, но после нескольких секунд раздумий всё-таки решился довериться незнакомцу; так как выбирать мне особо всё равно не приходилось. Несмотря на худощавость тела, в его ладонях чувствовалась дюжая сила, с помощью которой он уверенно потянул меня наверх.
В конечном итоге, встав на ноги, и отряхнув с себя остатки травы, я посмотрел на него, и хотел поблагодарить за оказанное содействие. Я был вынужден задрать голову вверх, потому как мой рост был значительно ниже незнакомца на несколько десятков сантиметров. Едва первые слова благодарности хотели слететь с моих уст, как...
– Пока рано, – усмехнулся он, – Как-нибудь позже сочтёмся. А пока… – он протянул мне пузырек с молочной жидкостью, – выпей это. Обезболивающее тебе явно не помешает.
Я молча повиновался; на тот момент голова отказывалась думать, а лапы и ноги почему-то были расслабленными; все движения давались с трудом. Вкус у жидкости был специфичен; мягкий, горький со своеобразным послевкусием. По консистенции и по плотности был похож на обыкновенную воду.
В голове зародился вопрос: «кто он такой и кем является». Вполне логично было с моей стороны спросить у него это и получить ответ. Любое здравомыслящее существо поступило бы точно так же на моём месте. Только я хотел осведомиться об интересующем вопросе, как вдруг он поднял ладонь, останавливая тем самым меня, посмотрел в глаза и сказал:
– Всему своё время. А пока следуй за мной.
Он развернулся пошёл в сторону выхода. Мне же ничего не оставалось делать, как, проследовать за ним. На тот момент я чувствовал себя беззащитным и наивным барашком, который отбился от основного стада. Чёрт возьми, но когда ты не знаешь кто ты и что происходит, мозг отказывается выдавать хоть какие нибудь умозаключения.
Солнечный диск уже полностью вышел из за линии горизонта; свет неприятно слепил глаза, тем самым заставив меня прикрыться рукой. Утренний воздух был прохладен и свеж; ещё больше усилился терпкий, но приятный запах травы.
– О! – обрадовано воскликнул кто-то, – Очнулся!
Я опустил лапу, которым прикрывал лицо. Перед мною стояли двое других лисов, оба облокотившиеся о покосившийся забор; один с растянутой на всё лицо улыбкой, а другой со хмурым и строгим взглядом, которым он начал оценивать профиль, обводя взглядом моё тело с задних пят до кончиков ушей.
Кажется, итак ясно кому принадлежал веселый голос, и в этом я не ошибся:
– Рад, что ты пережил такую жёсткую посадку! – ещё больше улыбнулся первый, – Благо, восстановился ты очень быстро, так что можешь дальше продолжить своё путешествие.
Одет он был довольно чудно и диковинно: на голове шляпа-котелок тёмно-зелёного цвета, а на теле рубашка, жилетка и пиджак, раскрашенные в яркие, вызывающие краски. В таком наряде этот лис смотрелся настолько неестественно и своеобразно, что будь его персона где-нибудь в городе, он бы гарантированно привлек к себе внимание всех прохожих даже с противоположный стороны улицы. Одно-сплошное яркое эксцентричное пятно; попробуйте пройти мимо и не посмотреть на такую личность.
Взгляд беззаботный, озорной и с искоркой в глазах; такое впечатление будто данная персона не знает ни бед, ни горечи, ни каких-либо проблем в целом. Готов поспорить, что эта шутливая улыбка никогда не спадала с лица его хозяина и вряд ли спадёт когда-нибудь вообще. Но больше всего изумляла не его одежда или оптимистичный взгляд – нет; больше всего поражали его глаза. Они были неправильными, неестественными, экзотическими. Анизокория — симптом характеризующийся разным размерами зрачков правого и левого глаза; и у лиса был данный признак болезни.
– Если что, мы в любом случае обязательно тебя поддержим! – он подошёл ко мне и похлопал лапой по плечу, – Можешь рассчитывать на нас…
– Мистер Деренс, – внезапно обратился к нему второй лис, – Уважаемый мсье, совершенно ничего о нас не помнит; и я считаю нецелесообразным подходить и тем более прикасаться к нему.
– Ах, да! Я совершенно про это забыл!
– Так что лучше отойдите от него и не пугайте молодого джентельфокса, – продолжил говорить он, прикуривая, внезапно оказавшуюся у него в зубах, трубку.
Второй представитель семейства собачьих, как выявилось, был не таким сговорчивым, в отличие от стоявшего рядом напарника. Помимо данного факта, различий между ними было просто не счесть; их было настолько много, что, казалось, эти две личности являлись абсолютно несовместимыми по характеру существами. Так сказать, два полюса одного мира; объединяло их лишь то, что они находились на концах света.
Аккуратно выглаженный чёрный фрак, строгая и хрустящая до белизны рубашка с не менее вычурным галстук-бабочкой на воротнике. Шляпа цилиндр, с белым шелковым ободком; такие, какие носят только образчики высших слоёв общества. Благородная и ровная осанка, голова поднята слегка вверх; так, чтобы кончик носа смотрел в небо. Выпяченная вперед грудь, вздымавшаяся и опускавшаяся от каждого вдоха-выдоха аристократического лиса. Драгоценные серебряные запонки, отлитые в форме креста и круга. С нагрудного кармана его костюма, торчала блестящая штукенция с прикрепленной к ней золотой цепочкой. Карманные часы – один из популярнейших аксессуаров для любого уважающего себя существа мужеского пола; солидно, стильно, а главное – роскошно.
В его глазах горел огонь; не тот что бывает у безумцев или у одержимых, а тот что бывает у сильных личностей. Смотрит уверенно и победоносно; взор как у хищной голодной птицы. Когда он взглянул на меня, я почувствовал на себе легкий испуг и в то же время глубокое уважение к этому джентельфоксу. Его взгляд крепко цеплял душу и допытывал из твоих сокровенных закоулков личности абсолютно всё, что ему нужно.
Внезапно над ухом, заговорил тот, кто недавно мне помог встать с пола:
– Господа, нам необходимо торопиться. Наш друг итак слишком задерживается находясь тут. Есть ли у вас идеи?
Весельчак с джентельфоксом слегка призадумались, но спустя, буквально, несколько секунд, выдали варианты. Первый начал лис с котелком:
– Ну, так как нашему товарищу нужно пройти расстояние не менее чем за двадцать два часа и тридцать минут по проселочной дороге к городу Хуффингтон, то есть вариант с экипажем. Он проехал буквально не более часа назад; следы на дороге свежие и скорость его точно не превышает скорости ходьбы пони. Дорога мокрая, копыта вязнут в грязи. Убель, рано или поздно, догонит их если будет бежать через вон, то поле, – и пальцем он тыкнул по направлению к близлежащей плантации, чьи пшеничные колоски превышали мой рост раза в два, если не больше, – Дорога как раз огибает эту пашню, и если идти наперерез то вполне можно догнать и даже обогнать телегу.
– Не вариант, – перебил его напарник, – Этот господин заблудится в пшенице не пройдя и пяти метров; если бы поблизости находились ориентиры в виде высокого дерева или чего-нибудь ещё, то можно было бы пойти на такой риск, но в данном случае, я говорю категорическое «нет» и отказываюсь поддерживать ваше предложение. Плюс невозможность определить где север, а где юг; у нашего друга нет компаса.
– Тогда предложите свой вариант…
– Я советую ему пойти по дороге; но не туда куда уехала коляска, а как раз-таки в обратном направлении. Телега была нагружена до предела и колеса утопли в грязь чуть ли не по ось; скорее всего она была загружена в деревне, находящейся неподалёку от этого амбара. Такую постройку вряд ли будут воздвигать далеко от сельскохозяйственных ферм. Расстояние не превышает километра; фляги, прикреплённые к поням наполнены сидром до отказа, и они ещё не успели их распить по дороге. В противном случае, можно было бы почувствовать запах дрянного алкоголя, который бы тут витал.
– А ты что скажешь? – спросил меня незнакомец, – Я не могу предложить вариантов лучше; эти господа, предоставили прекрасные предложения. Выбирать остаётся лишь тебе.
Разворачиваемые события сбили меня с толку; мало того, что я не знал их, и тем более не ведал кто я и где нахожусь, то, тем более, не понимал могу ли доверять им или нет…
– Ага! – обрадовано воскликнул весельчак, – Кажется нашёлся повод познакомиться друг с другом! Простите что так бесцеремонно, но к сожалению, выбирать место действия не приходится. Меня зовут Овел и я весь к вашим услугам! – и он изящно поклонился, сняв с головы убор.
Немного посмотрев на происходившую перед моими глазами церемонию, его напарник лишь ухмыльнулся и ещё больше задымил трубкой.
– Не умеете вы знакомится, месье Овел, – сказал тот, и после, перевел свой взгляд на меня, – А вам, ваше светлость, не стоит разговаривать со всяким непотребьем в виде данного нахала. Прошу любить и жаловать: сэр Деренс Эльсбруг младший, барон синего ордена при Его Высочестве Благородных лисов, а также доцент кафедры биоинженерии и генетики. К счастью, когда-то давно мы с вами уже знакомились, но мне вновь приятно напомнить вам, кем является ваш верный друг и надёжный товарищ.
– Не смешите мои тапочки сэр Деренс, – язвительно произнёс весельчак, – Наукой вы занимаетесь в самую последнюю очередь. Тем более вы очень падки за всё блестящее и драгоценное, и мне порой кажется, что презренный металл для вас важнее чем благородное занятие высших и образованных мужей.
Похоже, эти двое уже были готовы перейти в яростные дебаты, насыщенные культурными оскорблениями и ироничными шутками в адрес друг друга, но вмешавшийся в разговор незнакомец прервал их обоих. Он одарил каждого своим злобным и гневным взглядом, от которого лисы нахмурились, и те потеряли всякое настроение продолжать возникший спор.
Пытаясь разрядить обстановку, я хотел рассказать принятый мною выбор и только-только раскрыл рот, чтобы объявить вердикт, как...
– Правильное решение, мсье Убель, – пробурчал Деренс, не переставая недобро смотреть на лиса в котелке, – Меньше риска заблудиться среди пшеницы, да и к тому же вы сможете приобрести себе еду, питье и необходимые принадлежности, если, естественно, они будут иметься в наличие у фермеров.
Черт подери, они что, читают мои мысли?
Весельчак грустно вздохнул и сказал:
– В каком-то роде да, мой дорогой друг. Ты скоро все узнаешь и поймешь, но пока прости. Ещё не настал такой момент…
Сказать, что я был удивлён, означало вовсе ничего не сказать; не самое приятное ощущение, когда кто-то может вот так взять и прочитать твои мысли как открытую книгу.
Незнакомец, стоявший рядом всё это время, положил лапу на плечо, и не глядя на меня произнёс:
– Думаю тебе пора идти.
Я не знаю, и не понимаю, что на тот момент со мной происходило, но внезапно, в моей голове что-то звонко «щёлкнуло» и тело, будто загипнотизированное, побрело в сторону грязной дороги. Благо, я отдавал себе отчёт в своих действиях и даже мог прекратить движение, но по странным причинам, мне не хотелось этого делать.
Пройдя несколько десятков шагов, я обернулся, чтобы хотя бы мысленно попрощаться с ними, но не увидел их. Они пропали, исчезли, растворились в воздухе словно призраки.
С тех самых пор они тайно сопутствовали со мной. Фантомы, иллюзии, видении; я не знаю, чем или кем они являлись, но ясно было одно: они будут рядом ещё очень долгое время. Пока я не умру.
Ветер – протяжный, воющий, и холодный как раскалённый лёд, дунул мне в лицо, едва ли я выскочил из вагона; крупицы снега попали в глаза, заставив меня зажмуриться и провести лапой по векам. Мороз, несмотря на плотно закутанное тело, проникал под одежду, и я чувствовал, как тепло уходит вместе с каждым моим выдохом; с каждым маленьким облачком пара. Обуви я не носил, так как этот гардероб не нес в себе никакого смысла; задние лапы не мерзли.
Несмотря на метель, температура воздуха была ещё более-менее сносной. В Гейтсе было намного хуже; иногда показатели термометра опускались до минус сорока, а в особых случаях, и до минус пятидесяти градусов по Цельсию. Выплесните кипяток в такую стужу, и вода упадёт на землю в виде сосульки, остыв и охладев буквально, за доли секунды. Благодаря моей зимней плотной шерсти, я смог без проблем ужиться в такой морозный климат, чего нельзя сказать о живущих там, горе-соседях. Физиологически так сложилось, что пони не имели никаких способов удерживать тепло внутри тела на долгий промежуток времени; случаи с обморожениями уже никого там не удивляли.
Я медленно шагнул по деревянному помосту перрона; маленькая, и аккуратная постройка, около которой затормозил поезд, являлась лишь незначительной станцией на его пути. Усатый кондуктор громогласно объявил название городка и после, залез обратно в купе, помахав нам на прощание копытом. Паровоз звучно и протяжно загудел, давая понять, что вот-вот тронется в путь. Стальные поршни на колёсах гулко заработали, и стальная махина двинулась дальше, оставляя нас на попечение разбушевавшейся метели.
«Понивилль» — вот что выкрикнул нам старый жеребец в синей форме. Это слово слетело с его уст так, будто деревушка являлась заброшенным и гиблым местом, что, конечно же, было неправдой.
Никого, ничего, ни единой души вокруг; как будто все дружно вымерли. На месте, где должен был сидеть кассир, лишь тихонько свистел ветерок, баловавшийся со скрипучим петлями входной двери. Стекло, разделявшую продавца и покупателя, давно покрылось стойким слоем инея.
– Чудно, – пробормотал я.
Посмотрев на Айрона, я слегка удивился; взгляд у того был потерянный. Его глаза метались по всей станции, пытаясь кого-то или что-то найти, но попытки не увенчивались успехом.
– Нас должны были ждать, – объяснил он наконец, – Видимо из-за погоды всё сорвалось.
Эти слова были произнесены с такой дикой тоской и грустью, что даже недалёкому стало бы понятным: он хотел устроить сюрприз, но видимо всемогущая природа случайно помешала его замыслам. Оно и к лучшему на мой взгляд; мне по горло хватало одной пары глаз по мою душу.
Выдохнув в последний раз, Айрон, поправил седельные сумки, закреплённые у него по бокам, на спине, и видимо, смирившись с неудавшимся планом, произнёс:
– Главное не отставай. Видимость хоть и ужасная, но я ещё помню дорогу, так что не волнуйся. Окай?
В ответ, я утвердительно кивнул головой.
– Тогда пошли.
Он поправил на шее шарф, затянув тот потуже и ступил с перрона на дорогу. Его силуэт мгновенно исчез в белой пелене снежной бури. Недолго думая я нырнул следом; надеясь, что плотная зимняя шерсть и тугой плащ надёжно укроют меня от снега.
Метель, видимо ощутив полную свободу действий, разбушевалась не на шутку; ветер уже не просто выл в ушах, он старался забраться под одежду протягивая противные морозные щупальца под все возможные щели, пытаясь высосать тепло. Снаружи стоял оглушительный свист, но благо, вовремя прижатые к голове уши, не слышали голос разъярённой погоды.
Черт подери, но я ничего не мог разглядеть дальше своего лисьего носа; под ногами виднелась лишь вереница следов Айрона. Чуть вправо или влево, и можно окончательно потеряться в этой противной, вязкой морозной пелене, окутавшую деревушку. Да и следы особо сильно не различались со снегом; приходилось по максимуму напрячь зрение, дабы разделять отпечатки копыт пони от серой поверхности снежного покрова.
Когда мы были в Обители, Айрон постоянно рассказывал мне об этом чудном, по его словам, городке с красивыми деревянными домами, яркими улицами, и очень дружелюбными жителями, обитавшими тут. Из его повествований можно было подумать, что городок являлся волшебным райским местом, где можно жить ради своего удовольствия и работать на благо обществу. Постоянные вечеринки проводимые почти что ежедневно, где яблочный сидр тёк нескончаемой рекой; пить позволялось буквально бочками. Или можно попробовать простые, но тихие походы в гости, сопровождаемые спокойными и мирными чаепитиями со светскими беседами в придачу. Пируй, живи, кормись, пей что хочешь и в каких угодно количествах. Эх…сказки, такие сказки.
Прошу извинить; я вновь забылся. Вам вряд ли будут интересны такие повести, так что лучше продолжим рассказ дальше.
Мы шли сквозь разыгравшуюся метель довольно долгий промежуток времени; хотя, что уж врать вам: мне показалось что прошла целая вечность до тех пор, пока я носом чуть не стукнулся о причудливое здание. Даже не знаю, как вам его описать, но всё-таки попробую; может что-то да выйдет.
Вы любите сладости? Нет? Я вот тоже не особо их обожаю, но от плитки молочного не откажусь. Представьте себе домик; обычный деревенский домик с треугольной крышей, глиняной черепицей на ней и со ступеньками к главному входу. А теперь возьмите, и замените стены на непонятную молочную карамель, разрисованную замысловатыми, но красивыми узорами. Верх этой постройки представлял из себя знакомую всем стандартную крышу, но черепица больше была похожа на пласты шоколада, чем на глину и вдобавок, к кровле был пристроен странный постамент, напоминающий праздничную свечу. Перила, прилегающие ко входным ступеням, были выполнены из шоколадного теста и посыпанны сахарной пудрой. Черт возьми, перед моими глазами была мечта любого отъявленного сладкоежки, готового продать душу за сие чудо.
Над главным входом висела, (слава лисам) деревянная вывеска; не мармеладная, не карамельная, не шоколадная, а простая деревянная вывеска, на которой розовым кремом, было написано…
– Сахарный уголок, – и чуть ниже этой надписи, – добро пожаловать.
Чуть правее от двери находилась, украшенная бело-красными леденцами, табличка, на которой старательно был вырисован вот такой вот стишок:
Пусть сладости принесут вам счастье,
В любое время, грозу иль ненастье.
С любовью к родным, друзьям, даже просто соседям,
Несите радость с душою в сердце с песней.
П. П.
Цепочка следов, оставленных Айроном, вереницей указывала на дверь этого заведения; пегас постарался вытряхнуть со своей спины и головы накопившийся снег и после, зашёл внутрь. В здании были другие пони; помимо копыт моего друга я заметил, огромное количество следов других непарнокопытных животных, которые старательно стоптали снег на пороге. Даже заходить не хотелось, но делать было нечего; мёрзнуть под ледяным ветром особого желание не имелось.
Да, я уже представил морды незнакомых мне поней; обычно наблюдались две реакции: удивление или испуг. Первый случай рассматривался большей частью у представительниц прекрасного пола, после чего они автоматически тянули копыта в мою стороны, или шептались в сторонке. Нервировало жутко, но приходилось с этим мириться. А второй случай возникал как раз-таки у жеребцов и это было очень забавно.
Я глубоко вздохнул, и стал подпрыгивать на месте, отряхивая накопившийся снег на одежде. С глубокой неохотой я положил лапу на ручку двери, выполненную в виде мятной карамели, и медленно начал её открывать.
Что поделать? Знакомиться, рано или поздно, всё равно придётся; лучше уж покончить с этим раньше, может и нервов затрачу меньше на бесполезные разговоры.
В одно мгновение я проскользнул в образовавшийся проём и тихонько прикрыл за собою дверь; замок издал приятный звук и дверь с мелодичным стуком закрылась.
Здравствуйте – так сказал бы паталогоанатом, начавший вскрывать труп, – Будем знакомиться с вашим внутренним миром…