Ми

Глава 8

Что такое телепортация в двух словах? Направление огромного количества энергии в определённую точку в пространстве. Хлопок при перемещении это воздух схлопывается, потому что пони телепортирует не только себя, а ещё и часть окружающего пространства. Что такое магическая пеленгация зачарованного предмета? Это направление не менее большого количества того же самого, только во все стороны и со строго определёнными характеристиками. Причём Луне нужно было не только непосредственно определить, где я, но и куда и с какой скоростью я движусь. Если сказки о поднимающих Солнце и Луну принцессах обескураживают разве что жеребят, то сделанное по-настоящему – и взрослых.

А что до экспедиции… В общем, топлива хватило. Это единственное, что было хорошо. Потом всё завертелось. Похоже, полярниками кто-то очень сильно интересовался, а так как мне никто не поверил – уж очень странными получались отчёты. Начали посылать двоечки на разведку. Когда не вернулась третья по счёту, направили большого брата с запретом на посадку, чисто воздушная разведка. Уж не знаю, что они там увидели, но вся информация получила гриф «секретно» и была захоронена в архиве. Так что, в общем виде, мне за это ничего не было. Ещё бы что-нибудь сделали. Смогли бы они потом найти пилота с налётом по три с половиной тысячи часов в год? Вряд ли.

Я ведь незаменимый. В чём главный плюс того, чтобы быть таким? Многое с рук сходит. А уж если ещё и по закону… В федеральном воздушном кодексе, в основу которого лёг сталлионградский региональный, который, в свою очередь, писался под мою диктовку, есть одна интересная статья. В ней сказано, что командир воздушного судна кроме всего прочего «…имеет право применять все необходимые меры, в том числе меры принуждения, в отношении лиц, которые своими действиями создают угрозу безопасности полёта воздушного судна …». Любой выпускник соответствующего ВУЗа об этом знает. К сожалению, небольшая банда из какой-то жопы грифоньих королевств об этом не знала. К сожалению для них.

Тот рейс был примечателен только тем, что подписок о неразглашении надо было подписать больше, чем обычно. Хотя чего там секретного – забрать с рудника груз драгоценных каменьев, среди которых были какие-то абсолютно уникальные. Мне-то, как и всегда, было плевать, пока всё в рамках правил. Даже единственным блеском в глазах, когда я их увидел, были только обычные блики. Подумаешь, алмазы весом от одной до шести тысяч карат, их же всего лишь огранят и выбросят… то есть, продадут. Никакой пользы.

Настроение с самого утра было в глубоком минусе. Началось всё ещё с предыдущего дня, когда после срочной доставки некого особого сорта чего-то съестного в среднюю полосу, у машины упало давление масла. Худшие опасения подтвердились – прорвало маслопровод. На самом деле не критично, можно жвачкой заклеить, но место прорыва было в самом неудобном месте, даже Корди телекинезом не мог ухватиться. Пришлось снимать двигатель. Хоть «большой брат» и известен своей эргономикой, ремонт превращается в экзамен на краповый берет, когда на улице зимняя ночь, а вокруг только полная пьяных малограмотных крестьян деревня. Они как вертолёт увидели, сразу всем селом хороводы вокруг него водить начали. Пришлось запустить исправный двигатель, ибо громкие звуки отлично отпугивают диких животных. Но они через время возвратились, уже с дубьём. Чуть дракой не закончилось. Но и это не всё.

Практически всю зиму над этой частью Эквестрии стоит плотная облачная завеса. Рационального объяснения этому я не нашёл, традиция какая-то, скорее всего. По региональным правилам я обязан потребовать от местной погодной команды пробить мне в завесе проход. Но они упёрлись, что разбивать облачный фронт до Зимней Уборки – плохая примета. В этом была их главная ошибка – местные анимизмы не являются достаточным основанием для запрета вылета. Я честно пытался их уговорить, но, к сожалению, деревенщины как муравьи – один мозг на всех. Если девять несведущих скажут «нет», то и десятый тоже, плевать, что он там обязан. Но мне-то как-то тоже всё равно, что там кто думает. Закон есть закон. Из вертолёта запросил взлёт и расчистку неба. Первое при условии, что я не буду пробивать облака, разрешили, второе – отказали. Взлетел как есть, ибо, опять же, по федеральному закону окончательное решение о начале полёта принимает командир. И я не могу рисковать машиной и жизнями окружающих пегасов.

Через двадцать минут на меня громко орал начальник диспетчерской службы штата непечатными выражениями. Через сорок – уже непосредственно мой. Своему-то я объяснил ситуацию, благо у меня записи на бортовом самописце, могу доказать, что не верблюд. Так что на повизгивание холопов внимания можно не обращать. Но настроение испортилось знатно.

До жути хотелось на ком-нибудь сорваться. Вроде есть Найт в кабине, но как только я на неё смотрю, душа наливается теплом и хочется только обнять. Чтобы наорать на Корди придётся переходить на внутреннюю связь, а это значит, что всё будет записано. На счастье, повод дал именно он.

— Командир, — как-то нервно обратился ко мне он, — Тут с вами поговорить хотят.

— Шли их нахер, — не задумываясь, ответил я. А потом по корням волос пробежала судорога, он же там один. Это может значить три вещи. Первая – проблемы с аппаратурой, все сообщения получает он. Вторая – посторонние в кабине. Третья – он напился до белой горячки.

— Они говорят, что отрежут мне член, если ты не ответишь, — нервно сглотнул он.

— Ладно дай им уши, — спокойно приказал я, — Слушаю.

— Значит так, лошадка, сейчас ты спустишься до тысячи и откроешь грузовой люк, — ответивший говорил с характерным клювным говором, — Или своего друга будете в закрытом гробу хоронить.

Я глянул на Найт, она без слов показала готовность. Проверить автопилот, отстегнуть ремни. Бесшумно подойти к двери. Потом криминалисты за пару бутылок отличного виски пятидесятилетней выдержки найдут у налётчиков в мозгах либо аневризмы, которые внезапно разорвались при попытке задержания, либо опухоли надпочечников, которые самопроизвольно выбрасывали в кровь большую дозу адреналина. Что приводило к приступам ярости и временному помешательству. Пришлось договариваться, чтобы не задавали вопросов, почему все пятеро были забиты насмерть копытами. Крайняя необходимость крайней необходимостью, но за злоупотребление этим по голове не гладят. Главное, что до руководства смог донести свою версию вовремя.

Потом ещё долго я снова буду мучиться кошмарами, вспоминая, как один из нападавших чуть не попал Найт в шею ножом.

Старые знакомые следователи, которых назначили главными в новосозданном комитете по расследованию авиационных происшествий, только хмуро на меня посмотрели, забрали объяснительную, и посоветовали возвращаться к работе. Вся информация получила гриф «секретно» и была захоронена в архиве. Тела нападавших утилизировали вместе с опасными отходами.

С каждым опасным инцидентом я всё сильнее понимаю, что главный страх моей жизни, это потерять Найт. По мне так это будет куда хуже, чем лишиться половины тела. Даже когда безапелляционно заявили, что в моей жизни пора что-нибудь менять и предложили варианты, я долго не думал. Выбор небольшой. Первое – экипаж расформируют, Найт назначают командиром, и летаем сами по себе. Второе – Корди переучивают на штурмана или бортинженера по выбору, добавляют кого-нибудь к экипажу и назначают испытателями на совершенно новый вертолёт. Ожидалось, что я буду думать, типа в первом случае придётся расформировывать слаженный экипаж, а во втором – лезть в ящик Пандоры, ведь по слухам этот новый вертолёт – настоящее чудовище.

Во время расследования пропажи экспедиции я был временно отстранён от полётов, так что меня позвали в университет немного попреподавать. Один преподаватель умудрился уронить на себя двигатель, и его надо было срочно подменить, а тут свободный я.

Чем мне приглянулась эта работа – можно было вообще не просыхать, но, всё-таки, больше всего запомнились первокурсники. И вовсе не по тому, что они смотрели на меня щенячьими глазами, буквально упрашивая задержаться и рассказать историю из практики, от чего чувство собственной важности взлетало до небес. Дело в том, что я смог со стороны увидеть разительную разницу между Эквестрийским и Сталлионградским образованиями.

Индивидуальный подход, свободная программа и прочая ересь лишь ширма, за которой скрывается жутковатая пустота. Особенно неприятно получалось, когда такие пони пытались учиться теми же, привычными им методами и здесь. Вся суть Эквестрийского образования – зубрёжка и тесты. Понял – не понял, неважно. Главное получить «А», чтобы не испортить школе статистику, в зависимости от которой идёт финансирование.

И ведь самое страшное, что эти пони пытались учиться и здесь. Некоторые даже до старших курсов дотягивали, от чего становилось действительно не по себе – ведь совсем скоро они буду чинить мой вертолёт. Я сделал всё что смог, то есть оставил кучу рекомендаций по совершенствованию учебного процесса, и отправился восвояси. Пусть политруки лезут к студентам в душу, мне же пора лезть в вертолёт.

С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что мои вертолёты не предназначены для Эквестрийских реалий. Борту 23-21-07 «Учебный» Дискорд на раз испортил двигатели, топливосистему и маслосистему. Борт 23-21-08 «Пайпер» разбился вместе со мной из-за Тирека. Борт 23-21-09 «Айс» съели параспрайты. Борт 23-21-10 «Мбици» из-за совершённого кем-то Радужного Удара потерял управление и протаранил диспетчерскую вышку. Борт 23-21-12 «Винг» даже километра от завода не улетел – поймал в двигатель твиттермитов и взорвался в воздухе, рухнув на проходящий внизу пассажирский состав. Борт 23-21-13 «Слайдер» потерпел крушение при столкновении с драконом.

Катастрофа техногенного характера, а особенно авиакатастрофа, это квинтесенция самых маловероятных событий, в которых, к сожалению, фактор пони находится далеко не на последних местах. Однако, если уж пошла жара, то только он может предотвратить происшествие или, хотя бы, минимизировать жертвы. Именно поэтому всегда первая версия – ошибка пилотов и именно их действия оцениваются строже всего. Но и в этом есть повод для гордости – ни одна машина не была потеряна из-за фактора пони или технических неисправностей.

Главная проблема авиации в том, что если пони и гибнут, то разом по многу. Дабы не быть голословным: «Пайпер» — два члена экипажа, «Винг» – шесть членов экипажа и восемнадцать пассажиров поезда, «Мбици» — тридцать пассажиров и пять членов экипажа, Слайдер – семьдесят четыре пассажира и шесть членов экипажа. Каждая следующая катастрофа, с поддержки железнодорожников и зелёных, вызывает больший общественный резонанс, чем предыдущая, так что, чтобы лишний раз не тревожить испуганных хомячков… в смысле, не беспокоить взволнованную общественность, сверху спустился указ о прекращении коммерческих пассажирских авиаперевозок. Зная о ходе работ над В-12, я предложил заняться переделкой ещё не введённых в эксплуатацию «больших братьев» в воздушные краны. Чтобы остальные машины не простаивали, с них сняли кресла и отправили на грузовые рейсы. А пассажиров начали перевозить получившие довольно широкое в последнее время распространение дирижабли.

Что интересно – местного разлива, то есть они спроектированы и построены в Эквестрии. Милые изделия, даже в чём-то лучше вертолётов, например, гораздо дольше в воздухе могут оставаться, да и куда дешевле это. Но круче всего были двигатели. Пока Сталлионград не ставил турбовальных монстров разве что на мопеды, остальной мир упор делал на поршневые. Особого прорыва добились, как ни странно, грифоны. Их коллектив из голодающего и полуразрушенного Грифонстоуна смог пробиться в Эквестрии и выгодно продать новейший 1500-сильный поршневой В-образный двигатель жидкостного охлаждения. Основной упор был на экономичность несколько натянутую экологичность. Типа меньше потребляет – меньше выбрасывает.

Кто, что и как должен перевозить распланировано не на один год вперёд, а тут резко появилось огромное окно. Заполнилось оно практически мгновенно – даже пресс-служба устала отвечать на бесконечные запросы. Интересного в этих рейсах было немного, разве что чуть ли не всю страну увидел. Но был один крайне неприятный рейс.

Её величество принцесса Твайлайт Спаркл заказала для библиотеки своего нового замка несколько тонн технической литературы и книг по практической магии. Честно – я разрывался. С одной стороны – повидаться с её величеством, с другой – это же надо лететь в Понивиль. А это возможность попасть в один из множества получивших огласку опасных инцидентов. Так же – официальный факт, что именно в этой деревне хранятся могущественные древние артефакты, и неофициальный – что через эту деревню проходит поток контрабанды из всё тех же могущественных древних артефактов. Я даже поначалу предлагал сбросить груз с динамического потолка, но идею не одобрили. Ну, как «не одобрили» — спрятали от меня и моего экипажа все парашюты. Там ведь не все идиоты и знают, что как только диспетчер даёт разрешение на продолжение полёта после контрольного висения, я, как командир, становлюсь местным филиалом царя и бога. Так что мне плевать на всех – выгружаю, как хочу. Единственное, что меня ограничивает, это то, что груз надо доставить целым. К сожалению, все контейнеры были опломбированы, так что в который раз пришлось играть в гляделки.

Найт смотрит на меня, я пытаюсь угадать, чего же она хочет. Зная о последних тенденциях нашей жизни, я могу сразу угадать, что. Особенно учитывая, как она смотрит на маленьких жеребят. Мы не раз говорили с ней об этом, но она никак не может принять, что матерей в Эквестрии много, а пилотов на тяжёлые вертолёты – всего двадцать два. И это если вместе с ними посчитать командиров. Что не факт, что молодой член общества сможет дать ему больше, чем слаженный экипаж. Да хотя бы то, что ей на тренировках по ближнему бою регулярно от меня регулярно прилетало в живот. А мысль, что она может скончаться от осложнений во время беременности или родов… сразу хочется завернуть её в универсальное защитное средство – одеяло, и выпускать разве что в сортир. И ведь всё стоит на своём, знает, что я как-нибудь сломаюсь. Или же мы погибнем раньше, учитывая, как много бьётся машин.

Говорят, этот дворец возник из магического сундука, после того, как лорду Тиреку насовали в морду. Хоть когда-то слухи оказываются правдой – не могли пони создать такое уродство, как замок принцессы Твайлайт. Как будто архитекторов из Кристальной Империи выписывали. Единственное, что мне хоть как-то в нём понравилось – он большой, как ориентир хорошо использовать. Да не то, что бы большой – огромный. Размером с весь столичный замковый комплекс, если не больше. На большом балконе, наверно, можно балы давать на тысячу персон.

Не могу сказать точно, почему мне пришла в голову идея посадить машину именно туда. С высоты он показался достаточного размера, а как подлетели – ещё больше. Может взыграло желание подсобить Твайлайт, которой придётся тяжеленные ящики затаскивать в замок, может что ещё. Садились на него с великой осторожностью, хрен его знает, на какой вес рассчитан. Но, вроде, она не развалилась под машиной сразу, и после выключения двигателей характерного треска слышно не было. Так что мы, с превеликой аккуратностью, чтобы не поцарапать подковами совсем новые полы, отправились сдавать груз.

Я подбирал слова с того самого момента, как узнал об этом рейсе. Даже не знаю, что её величество вспомнит первым – меня или то, что мы вместе проектировали. В самый ответственный момент, когда мы вышли наружу и уже были готовы упасть мордами в пол, вместо принцессы вышел её ручной дракон. Он хотел принять груз сам, но у меня приказ – передать лично. Глупая рептилия, даже внутрь не пригласил, так что пришлось мёрзнуть на улице. Пусть не зима, а только поздняя осень, всё равно зябко.

Жаль, что я сейчас не в Клаудсдейле – на этой неделе должно произойти очень редкое и зрелищное явление – погодная фабрика снимется со своего места и отправится развозить облака во все юго-западные штаты. Дело в том, что из-за аномальной засухи и кошмарных лесных пожаров всё поступающее от природы шло в дело сразу и регионы не смогли создать запасы. Так что теперь для постановки нормально-снежной зимы не хватает ресурсов. Бесснежная зима может плохо сказаться на Эквестрии – просохнут почвы, реки недополучат питания и всякое такое.

Когда уже хотели избавляться от груза, Найт приметила, что погодная фабрика уже здесь. Всегда удивлялся, насколько же хорошо работают клаудсдельские погодные команды. Мы не заметили, как они прибыли, а они уже ставят облачную завесу. Честно – наблюдать за их работой гораздо приятней, чем за выступлением Вондерболтов. Работают одинаково слаженно и чётко, а полезного совершают бесконечно больше. Хотелось бы посмотреть подольше, но дело само себя не сделает. Чтобы времени зазря не терять, начали потихоньку разгружаться. Под конец меня всё-таки пригласили внутрь.

Войдя, я сразу упал мордой в пол.

— Ваше высочество, — поприветствовал я Твайлайт и выпрямился, — Вам доставка из Сталинграда, шестнадцать тысяч килограмм книг. Всё в соответствии с накладной. Груз проверять будете?

— Груз? Ах да… — она выхватила у меня из-под крыла планшет с бумагами и расписалась, не глядя, — Поставьте куда-нибудь.

Я бы про себя рассмеялся свой же шутке, как же она будет проверять всю эту макулатуру, если бы не взгрустнул на секунду. Даже взглядом не удостоила, всё в своих мыслях была. Меня-то ладно не вспомнить, не так уж много и знакомы были, по правде говоря. А если она забыла тех, для кого она была действительно важна? Мунденсер, например.

Грустно вздохнув удаляющемуся хвосту, я повернулся к Найт с Корди, которые с превеликой осторожностью затаскивали первый ящик в помещение. Ладно, пусть первый полежит внутри, остальные сама затащит. Кивком дав знак, что здесь не наливают и, в общем, приняли прохладно, я перевёл взгляд на окно. Послышался удар рухнувшего на пол ящика, и мерзкий скрип, когда плохо забитые в некоторых местах гвозди процарапали мрамор пола. Погодная фабрика всё ещё была на месте, только с ней было что-то не так. Кажется, дым не должен валить из всех щелей.

Потом меня ослепило вспышкой. В глазах, вместе с разноцветными кругами, отпечатался силуэт пони с очень приметной раскраской гривы и хвоста. Пытаясь закрыться ногами, я потерял равновесия и начал заваливаться на бок. Вместе с крыльями, для выравнивания, я приоткрыл и глаза. Наверно, зря – через долю секунды дошла ударная волна и выбила все витражные стёкла. Через плавающие разноцветные круги я увидел, как Найт зажмурилась и закрылась крылом от острых осколков. Она только-только успела зайти, и потоком ей всего лишь растрепало хвост.

Вертолёту повезло меньше. Что-то тяжёлое и быстрое ударило в область редуктора и машину начало запрокидывать. Слушая периодически пропускающее удары сердце, я смотрел, как машина опасно накренилась и рухнула вниз.

Найт же моей тревоги не разделила и, отряхнувшись, весело прогарцевала в краю. Наверно, Корди рассказал ей что-то смешное, и она ещё не растеряла задор.

— Действительно, надо было сверху сбрасывать! – весело прокричала она.

Я и сам подошёл и глянул. Вертолёт упал на бок, вместо того чтобы романтично воткнуться носом. Спустился я к нему больше на инстинктах, все мысли были только о случившемся. Найт чуть не отправилась вслед за вертолётом, машина восстановлению не подлежит и, мне кажется, я знаю, кто в этом виноват. Плевать на то, что она приближена к принцессе. Если не получится по закону – разберусь сам.

Немного приукрасив происшествие, то есть, кажется, на базе думают, что зебры подвергли Понивиль атомной бомбардировке, я полностью отошёл от случившегося. Осталась только злоба.

— …меткоискатели-мародёры, йей! – услышал я с улицы.

Я на секунду отвлёкся. Как-то на душе потеплело, что жеребята даже в условиях чрезвычайных ситуаций остаются жеребятами – всё о метках думают. Почти не грубо отогнав их, я вернулся к экипажу, залетев обратно. Корди с Найт уже во всю спорили, кто же прилетит эвакуировать нас.

Через несколько минут, мы уже были в каком-то кафе. Подошёл официант, всем своим видом показывающий, что он на самом деле в Кантерлоте. Не зря я всё таки в столице пару лет прожил – за километр вижу фальшь в этикете.

— Что будете… — начал он.

— Водки и чего-нибудь закусить, — перебил его я. Ни хочу оставаться в этой деревне ни лишней секунды. Чем быстрее забудусь пьяным сном, тем лучше.

— Но сэр, сейчас только десять утра!..

Я схватил его за шею и, притянув к себе, пристально взглянул в глаза.

— Я вырву тебе сердце, если вот сейчас здесь не будет то, что мне нужно, — прошипел я, стукнув по столу.

Кажется, я перестарался. Теперь ему понадобится время, чтобы отойти и снова без страха подойти к нашему столику. Я глядел в окно на внезапно ставший зимним пейзаж. Найт открывала и закрывала рот, пытаясь найти слова, чтобы меня хоть как-то взбодрить и утешить. Корди постукивал копытами по столу и пытался развеять молчание.

— Бумаг заполнять много придётся…

— Это хорошо или плохо? – оторвавшись от улицы, я повернулся к нему.

— Плохо, конечно. Вместо того, чтобы работать, все бумагу переводим.

Наверно каждый, кто не считает себя быдлом, должен хаять бюрократию. Я тоже частенько поминаю её нехорошими словами, если писать особо много, но, как успокоюсь, вспоминаю, зачем это всё нужно. Бюрократия это ведь как масло в машине государственного аппарата. Именно оно обеспечивает ее надёжную и бесперебойную работу. Единственное что, его нужно периодически обновлять, иначе оно полностью выработает свой ресурс и начнёт приносить куда больше вреда, чем пользы. А иногда – заменять полностью.

— Вот там, за замком машина стоит. Кажется, сломалась. Можешь начинать чинить, — я попытался посмеяться, но как-то веселье не шло.

Принесли заказ. Я начал пить быстро, почти не закусывая, чтобы поскорее уйти в волшебный мир алкогольного сна, если бы в пустое кафе не вошли шестеро. Все мысли сразу переключились на них, и, как бы я не старался, в душе разгоралась злость. Я не хотел их видеть, поэтому отвернулся. Но я не мог их не слышать. Заказали овсяного печенья и сидра, и начали одну из них утешать. Мне не обязательно надо было видеть кого, это было понятно по количеству голосов. Я не услышал, что случилось – не успел. Я сорвался раньше.

— Давайте же выпьем за тех, кто не стесняется ради своих целей пойти на всё. Даже оставить без снега четверть Эквестрии, подорвав погодную фабрику, — начал я нарочито громко, и повернулся к шестёрке, — За Рейнбоу Дэш!

Они все с удивлением повернулись ко мне. На лице Твайлайт появилась нервозность, как будто я знаю то, что мне знать не обязательно. Если кто из местных что лишнего видел, она разберётся, принцесса как-никак. Да и не только из них, даже клаудсдельцы будут за неё. На нас же серпы с молотами, у нас своя верховная власть. Как первая среди равных, она подошла ко мне.

— Мистер… — начала она, как бы намекая, чтобы я представился.

— Вы меня знаете, ваше высочество, — процесс узнавания запущен, загрузка. Поиск совпадений. Критическая ошибка.

— Кажется мы не…

— Знакомы, ещё как, — мне начало становиться очень весело, — Ваше высочество, позвольте высказать почтение. Ваша политика по пропаганде дружбы просто восхитительна. Теперь будет намного меньше террористов-одиночек, раз сама принцесса состоит в целой группировке.

— Кхем… мистер Пайпер, — ух ты, она умеет читать и заметила табличку с фамилией, – это совсем не то, о чём стоит так распространяться.

— Ну почему же? Страна должна знать своих героев! «Правда», «Эквестрия Дейли», «Кантерлотский вестник»… Пусть об этом говорят все, разве вы не этого добивались, Prinzessin?

— Эй! – подала голос радужногривая, — Ты даже не представляешь, что произошло!

— А ну заткнулась! Здесь старшие разговаривают, — заорал я и швырнул в неё бутылкой. Промахнулся – алкоголь уже дал в голову. Во все стороны полетели осколки, и на стене осталось мокрое пятно.

Она подлетела над столом с довольно агрессивным видом и вполне однозначными намереньями. Твайлайт, заметив это, удержала её телекинезом от необдуманной, но очень яростной атаки. Я же встал не спеша.

— Позвольте, ваше высочество. В приличном обществе не принято бить морду принцессам.

Это немного её немного обескуражило, и она чуть ослабила хватку. Этого хватило Рейнбоу, чтобы вырваться, и направиться ко мне. Оттолкнув Твайлайт, я уже было замахнулся для удара, но Найт успела его перехватить – он бы сломал бы радужногривой челюсть. Корди тоже среагировал быстро – обнял сзади, не давая распахнуть крылья. С другой стороны свою подругу перехватила Пинки. Черт, с какой же скоростью она движется? Я даже смазанного пятна не увидел. Как только нас чуть растащили, между нами вклинилась Флаттершай.

— Стойте!

В любой другой ситуации я бы даже не показательно упал на пол и начал задыхаться от страшной вони от неё, но сейчас меня это ещё больше раззадорило. Застенчивый, блин, флаттер. Я начал рваться к Рейнбоу со стойким желанием сделать то, что не сделал десять лет назад. Только Найт держала крепко.

— Я убью эту тварь, как она чуть не убила тебя! – заорал я ей, в надежде, что она это оценит и отпустит.

— Мистер Пайпер, остановитесь! – крикнула уже Твайлайт. Я на секунду замер, надо же послушать официальное заявление, — Вы не понимаете, Рейнбоу сегодня потеряла друга!

Тут-то я даже вырываться перестал. Может быть, её друг погиб на погодной фабрике и она решила отомстить? Тогда это другое дело. Такое можно и простить. Наверно. Ведь, если верить книгам и фильмам, большинство проблем начинается с того, что пони в порыве гнева или омерзения просто не могут выслушать друг друга. Что же, даже убийцам дают последнее слово.

— Ну, — я расслабился и меня с опаской отпустили. Так я смог закинуть в себя стопку, — рассказывайте.

Переглянувшись, с подругами, Твайлайт начала. Любимая черепаха Рейнбоу Дэш начала впадать в сезонную спячку. Поэтому пегаска начала саботировать работу погодных команд в надежде, что от этого естественный процесс остановится. Естественно, природа сильнее желаний какой-то пони, так что радужногривая решила играть по-крупному. Уж не знаю, что у неё творилось в голове, но она приняла решение провести диверсию на погодной фабрике. Отличная идея. Не будет снега – не будет зимы – животные не станут впадать в сезонную спячку.

Честно, сам бы я до такого не додумался. Не знаю, почему. Может у меня слишком хорошее образование для этого, может оно у меня вообще есть. Но думать об этом уж точно не хотелось – как только принцесса закончила, на меня свалилась тупая апатия. Не хотелось напиваться до беспамятства, дебоширить и даже бить кого-нибудь в лицо.

Не говоря ни слова, я понуро опустил голову и вышел. Уверен, шестёрка расценила это как свою победу, но мне не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Особенно их. Мир сразу стал каким-то серым, а жизнь, казалось, потеряла всяческий смысл. Одна та мысль, что в мире живут пони, в серьёз считающие, что подорвав погодную фабрику, она отменит зиму, и животные…

Сам не заметив, как дошёл до вертолёта, я подлетел и улёгся на кожухе двигателя. В этот момент как никогда хотелось начать искренне молиться за то, чтобы принцессы обрушили кару небесную на всех, у кого в таком возрасте нет высшего или хотя бы полного среднего образования. Конечно, существует немало пони, которые, мягко говоря… туповаты. Например, всерьез считают, что «организатор вечеринок» это достойная профессия. Но чтобы настолько…

От тяжёлых размышлений отвлёк до боли знакомый стрёкот, постепенно перерастающий в рёв. Вертолёт приобретал всё более чёткие очертания – осталось совсем немного, прежде чем он начнёт разворот, и я рассмотрю, кто же к нам прилетел. Воздушный поток уже начал выдувать слёзы из глаз, когда я машина наконец повернулась концевой балкой. Удивление чуть вывело меня из апатии – вертолёт назывался «Мбици-2». Хотя бы я не один такой неудачник, в честь которого приходится называть вторую машину. Но уныние никуда не делось, так что я снова перевёл взгляд в небо.

— Кажется, Йоахим сломался, — послышался знакомый голос. Не хотелось с ней говорить – я ведь в серьёз считал, что она погибла, и думать о ней забыл, — Никаких расистских шуточек и комментариев о моей посадке

И потом, как она здесь оказалась? Вроде же секунду назад только земли коснулись… сильно же я в себя ушёл. Думал о том, что будет, если ещё и Винг жив. Я же лично в опознании участвовал.

— Ты даже не представляешь, что с нами случилось… — сказала так же внезапно оказавшаяся тут Найт. Как же они с Корди смогли принять инцидент так легко?

— Помнишь, как я тебе тренировке крыло сломал?

— Как же такое забыть.

— Признайся, ты сама подставилась, чтобы я после этого тебя утешал.

— Ну… да.

— Ты сомневалась хоть мгновение?

— Только первые секунды. Потом ты меня обнял, и боль отступила.

Когда я пришёл в себя, мы уже летели над городом. С первого взгляда было понятно, где – над Кантерлотом. Думаю, ещё одну промежуточную посадку сделаем в Мейнхеттане. Но главное не в этом – я понял, что пора уже попробовать кое-что ещё раз. Я одел наушники и подключился к каналу внутренней связи.

— Эй, Мбици.

— О, очнулся, — радостно объявила она.

— Знаешь, почему сборная Зебрики так хреново выступает на Эквестрийских играх?..

— Я слышала эту шутку уже тысячу раз, и где-то девятьсот из них – от тебя, — уже недовольно ответила она, поняв, что очередное разочарование в окружающей действительности не смогло разрушить мой уютный внутренний мир, и я всё тот же.

— …все зебры, которые умеют далеко плавать, быстро бегать и высоко прыгать уже давно граждане Эквестрии!.. – я рассмеялся.

Она промолчала.

— Эй, Мбици.

— Хочешь спросить, чем отличается зебра с наркотиками от пони с наркотиками?

— Нет, что плохого в том, что разбился Ми-2 с десятью зебрами.

— Удиви.

— Ми-2 вмещает одиннадцать!

— Как же я тебя ненавижу…

— Что, опять? – обиделся я, — С начала со всех сторон говорят «Будь собой», а как только начинаешь пытаться – «Фу таким быть».

— Вот за это и ненавижу.

Подумаешь, выворачиваю общественную идеологию наизнанку, все же так делают.

— Я тебя тоже люблю.

— Да ты что, серьёзно что ли? – с сарказмом сказала она, но в голосе промелькнули нотки надежды. Или мне показалось.

— Конечно нет. А вдруг я захочу подкрасться к тебе, чтобы потискать? Я же воздух обнимать буду, ведь твои полоски дают стробоскопический эффект, хрен расстояние до тебя определишь.

— Мбици-два, очистите эфир, — послышался в наушниках новый голос. Провокация удалась – зебра, общаясь со мной, забыла перенастроить рацию.

Весь оставшийся полёт от убийства с особой жестокостью её сдерживало только то, что она командир воздушного судна и не может ради таких мелочей уходить со своего места. Хотя, больше то, что её второй пилот известен как карьерист, который любит всех закладывать.

На вертодроме, что странно, посадку совершать не стали. Только отцепили мою машину и полетели дальше. Приземлились прямо у королевского дворца, где нас уже встречал гвардейский эскорт. Наверно, сейчас будут бить ногами, может быть даже задними, и, наверно, в лицо.

— На, забирайте, — попросила Мбици и подмигнула половине гвардейцев одновременно, — Только не выпускайте.

Корди остался с ней, Найт же отходить от меня отказалась. Аргументировала она тем, что в случае чего только она сможет меня успокоить. На самом деле – вырубить. Прошли мы немного – сразу за воротами меня забрала принцесса Луна. Надеюсь, так и должно быть. Ведь если на самом деле меня вели к Селестии, то они опять поссорятся, а всем известно, что бывает, когда равные солнцеподобной начинают ей перечить.

— Мне сообщили о безобразной драке между вами и приближёнными принцессы Твайлайт, — начала принцесса вместо приветствия, — Вам очень повезло, что первой об этом узнала я, а не сестра.

— Шестеро против троих это, максимум, нечестно, но уж никак не безобразно, — поприветствовал я её в том же стиле, — Да и потом, дальше Луны не вышлют.

— Как насчёт Венеры или Марса? – улыбнулась она.

— Ну… если не умру сразу, то мне будет, чем заняться. На Венере идут кислотные дожди, а при определённых знаниях можно из кислоты получать спирт. А на Марсе каналы всякие, горы, полярные шапки. Есть на что посмотреть.

— Ох, мистер Пайпер, на всё у вас есть план, — улыбнулась она ещё шире, — Так что же произошло в Понивиле, что вы так сорвались?

Я рассказал всё, даже честно, без лишних подробностей и упущения деталей. Мы ещё о чём-то говорили, но это всё не важно. Мне пришла в голову отличная идея – написать политический трактат. Причём оригинал – на специально очень усложнённом фестральем. Переводить должен хреновый переводчик, редактировать – хреновый редактор. Специально чтобы читать и воспринимать было сложно. Назову его как-нибудь типа «Санкция на уничтожение жизни, недостойной быть прожитой, её границы и форма». Причём пару раз намекну, что первыми в очереди будут те, кто не сможет прочитать целиком, ни разу не заснув. Издам за свои деньги и уйду на покой. Куда-нибудь в зону вечной мерзлоты. Зачем? Просто после такого меня ни в одном обществе не примут.

За своими мыслями я даже и не заметил, как мы пришли в очень знакомые помещения. А увидев, где же мы оказались, я внезапно понял, насколько же сильно замёрз. Сам долго сидел без движения, а Мбици, наверно, забыла подать тепло на кабину служебных пассажиров. Честно, было приятно снова оказаться в этих купальнях. Ничего не изменилось – всё такое же запустение, которое только-только начали исправлять. Чуть посмелевшая Найт сразу уткнула нос в столик со всяким мыльно-рыльным. Отвернувшись от него, она смущённо посмотрела на принцессу, и уже было хотела что-то сказать, но в неловкости спряталась за чёлкой. Попробовав начать говорить ещё пару раз, и даже для смелости поднимая ногу как оратор, она оставила эти попытки и умоляюще посмотрела на меня.

— Ваше высочество, — боковым зрением я приметил, что Найт облегчённо выдохнула, что смогла свалить общение с высшими чинами на меня, — Кажется, она хочет вам что-то сказать.

Фестралка в панике огляделась, куда бы спрятаться, и, не найдя ничего, с обидой посмотрела на меня. Луна же доброжелательно улыбнулась и подошла к ней. Положив крыло Найт на спину и немного надавив, приглашая прилечь, принцесса наклонилась к ней.

— Что случилось?

Ответом ей стал робкий, почти не слышный, шёпот.

— Чуть громче, — Луна включила доброжелательность на максимум, — Не бойся.

— Ваше высочество… тут нет шампуня для кожи… — чуть посмелевшая фестралка намекающее повела крыльями.

Принцесса ободряюще рассмеялась, я же вылез из формы и рухнул в воду там, где помельче. Мне несколько стыдно за это, но да, я всё ещё не умею плавать. Луна с Найт ещё что-то говорили, но я ушёл под воду с головой и не слышал. Когда вынырнул, они обе уже были в воде.

— Говорят, вам очень, — начала принцесса, — нравится, когда вам чистят перья.

— А кто, по-вашему, пустил этот слух? – улыбнувшись, риторически спросил я, — Терпеть не могу делать это сам. Вот сделал так, чтобы окружающие были уверены в том, что меня можно так до оргазма довести.

— Да вы мастер в этом! — рассмеялась она.

— Слухи создают отличный фон, в котором теряется правда, — я бессильно растёкся по купальне, — Например, чтобы не спрашивали, почему всего с одним механиком моя машина ломается очень редко, я пустил слух, что на самом деле на севере мой экипаж не съедали злые призраки. Жестокий и бессердечный Йоахим Пайпер, при поддержке своего ручного демона, который по совместительству его жена, принёс сорок шесть полярников и троих механиков в жертву богу-машине на древнем капище в заброшенном городе. Бог-машина принял его жертву и отогнал злобных гремлинов от его вертолёта.

— Говорят, что их было больше сотни. Воистину, не стоит доверять слухам.

— А Корди скрывает правду, потому что продал душу богу-машине за умение обслуживать двигатели. Иногда удивляюсь, в какой бред готовы верить пони, лишь бы не обращать внимания на правду.

— А что по поводу этого анимизма? Вертолёты бьются, потому что бог-машина требует жертв?

— Не думаю. Бог-машина никогда не причинит вред технике. Её ломают гремлины. Демоны такие, — думать в такой тёплой воде было невыносимо трудно, — А жертвы это обычные пони, оказавшиеся не в том месте не в то время.

Архитектору, придумавшему пологий вход в воду на манер морского пляжа нужно поставить памятник. Ведь именно благодаря нему я могу растечься по купальне и не утонуть.

— Это ведь никак не структурированное исключительно устное поверье. Кто-то вякнул что-то по пьяни, кто-то – в шутку. Так что разные ереси от ереси могут различаться от пони к пони. Один скажет, что гремлины не обращают внимания на то, что обслуживают с любовью и заботой. Другой – что нужны песни, молитвы и танцы.

А третий – что гремлинов отпугивают резкие запахи. Поэтому мои машины ломаются очень редко по сравнению с Эквестрийскими аналогами, призванными составить им достойную конкуренцию. Ведь так многих волнует окружающая среда, поэтому используются только экологичные расходники. Что характерно – без запаха. Аллюзия на медицинский атавизм, что болезни распространяются через вонь.

Там где пони не могут что-то объяснить, рождается анимизм, там, где их собирается много – религия. Даже мне часто трудно поверить, что раз десять проверенная с начала на заводе, а потом на аэродроме деталь может просто взять и сломаться в первый час эксплуатации. Удивительно в этом то, как быстро это «учение» перешло из ремонтного отдела сталлионградского аэропорта во все технические сферы всей Эквестрии вообще.

Конечно, не всё настолько хорошо, насколько хотелось или, хотя бы, могло бы быть. Например, стабильно раз в год налоговая начинает задавать всякие неудобные вопросы, типа как так получается, что в кабине одного вертолёта сидит два Пайпера из Клаудсдейла с абсолютно одинаковым образованием и получает две зарплаты. Особенно учитывая, сколько я получаю. Хорошо, что хоть удалось уговорить мать, что я в дотациях больше не нуждаюсь, а то бы… и ведь самое-то плохое, что жить в роскоши особо не получается: две трети дня за штурвалом, треть – за документами. «Выходной» в моей жизни это такое счастливое время, когда можно две трети дня работать с документами и даже немного спать. Или разбирать посылки от матери.

В чём мне её уговорить так и не удалось, так это то, что в Сталлионграде не настолько холодно, насколько принято считать. Да, конечно, бывают дни когда плевок отлетает ледышкой от стены, но вместе с этим густеет масло и выпадают в осадок топливные присадки, так что мы с Найт садимся у пышущёй жаром батареи и слушаем мерное потрескивание стёкол. Мать постоянно высылает зимнюю одежду, фанатично уверенная, что от местных морозов она очень быстро приходит в негодность. Примерно за неделю. Конечно, я, как и многие, очень люблю ощущения от первого одевания обновок, но что мне с ней делать летом? Особенно учитывая, что вся одежда у меня форменная.

— Ваша особенная пони, мистер Пайпер, совсем не в обиде на Рейнбоу Дэш за происшествие, — насильно вывела меня принцесса из собственных размышлений.

— Вы не волнуйтесь, это так она лицемерит. Будь я на её месте, она сломала бы ей шею. А если бы испортилась не только причёска хвоста… ну, на одну принцессу и пятерых её приближённых стало бы меньше.

— А их-то за что? – удивилась Найт, — Милые, вроде пони.

— Они бы мешали.

Она пару секунд открывала и закрывала рот, думая, что бы сказать, пока не смущённо не опустила голову и ковырнула копытом пол, поняв, что это действительно так. Просто она не хотела предстать перед принцессой в этой стороны.

Поговорив ещё немного за судьбу Эквестрии и самой молодой принцессы, мы, как и всегда, отправились к Корди. Как единственный наследник древнего и очень богатого рода у него была неплохой дом в живописном центре. Что-то везёт мне на родовитых – у единорога кровь голубе неба, а Найт вообще может на Эквестрийский престол претендовать, если я правильно понял все тонкости её родословной. У Корди, кстати, был неплохой винный погреб, пусть мы из него почти не пили – в основном заливались водкой из ближайшего магазина. За что не люблю центр Кантерлота – практически нет самых обычных продуктовых. Куда не плюнь – модные бутики, дорогие рестораны, музеи... а вот картошечку приходится поискать.

Вообще, для меня один из самых мерзких звуков это шум толпы. Не знаю почему – может всю жизнь держался малой группы и просто не привык, может ещё что. Именно этот звук разбудил меня в то утро.

Посмотрел на часы – семь утра. Вспомнил, где я – в Кантерлоте. Сверился с картой в голове – в самом центре города. По логике, здесь не должно проходить ни карнавалов, ни митингов, ни парадов, а всё равно шумят. Попытался поспать ещё, но пустые бутылки постоянно выкатывались из-под головы. Пришлось вставать и выходить на балкон.

— Что это ещё за несанкционированный митинг… — пробормотал я.

Не поддающееся исчислению количество постоянно перемещающихся пони буквально осадили магазин напротив. Протерев глаза, я недовольно фыркнул – это был всего лишь какой-то магазин одежды. Любят же пони нацепить на себя какие-то тряпки ради лишь иллюзии социального статуса. Нет бы носить форму, а положение в обществе определять погонами. Я хотел было в грубой форме предложить им разойтись, но слова застряли в горле.

Дверь открыла до боли знакомая единорожка, Рарити звать. Чёртовы элементы гармонии. Сколько бы я ни хотел держаться от них подальше, они меня находят сами. Даже разрушили социальный эксперимент, за которым я с удовольствием наблюдал. А уж что было с его куратором… она же всю жизнь в него вложила. Я даже жалостью проникся к мисс Глиммер.

— Может, убавишь презрение во взгляде? – спросил Корди из-за спины.

— Ты только посмотри на всю эту толпу, — точно, вспомнил, что же сегодня должно происходить, — Стоило принцессе всего раз быть замеченной в платье из этого магазина, так все сразу туда ломанулись.

— Вообще-то это ателье, — заметил единорог, но поняв, что заметил он в пустоту, добавил, — Не у всех ведь столько же денег, сколько у тебя. Хочется же им хоть как-то приобщиться к высшему обществу...

— …а потом разочароваться в нём, — закончил я за него, — Не помнишь что ли ту историю, про Гранд Галопинг Гала, пару лет назад произошла?

— Про то, как элементы гармонии там всё разгромили?

— Не совсем. Про то, как провинциалки попали в высшее общество.

— Посмеялся бы, ты же туда вхож.

— Я там бываю только за одним – продавать вертолёты. Не секундой дольше.

— Не умеешь ты, Йоахим, отдыхать.

— Стоять или сидеть на одном месте, жрать, пить и говорить ни о чём ты называешь отдыхом?

— У пони есть деньги и они их тратят.

— А я-то тут причём? – Корди куда-то уводит разговор, надо бы прямо узнать.

— У тебя достаточно денег и влиятельных друзей чтобы перестроить систему под себя если не во всей Эквестрии, то хотя бы в отдельно взятом регионе, — а, вот куда. Решилось ему что-то пофилософствовать с похмелья, — Но ты всё живёшь так, как будто от зарплаты до зарплаты, ночуешь на служебной квартире, работаешь на опасной работе с невыносимыми условиями труда… даже одежду и ту форменную носишь.

— Так что тебя коробит больше – что я не трачу свои миллионы или, что я их не трачу так, как считаешь нужным ты?

— Да я не об этом, — ни на секунду не смутившись, ответил он. Похоже, действительно не об этом, — В мире, где всё решают деньги, ты, имея их, предпочитаешь не делать ничего.

— Как бы тебе объяснить... Всегда надо думать о последствиях. Ведь та самая «неидеальность» системы, которая столько лет портит мне жизнь, на самом деле одна из её лучших черт. В данном случае оптимальна политика невмешательства.

— Когда-нибудь тебе это надоест, и ты взорвёшься. Уж лучше постоянно стравливать давление, периодически развальцовывая спускное отверстие.

— Ты сейчас говоришь не о школьных хулиганах или грубом начальнике. Ты говоришь о государственной идеологии. Что-то менять либо долго, либо опасно. В первом случае я, как ты и сказал, «взорвусь» раньше эффекта, во втором же… как бы так сказать, чтобы без мата.

— Говори, как есть.

— Если взболомутить общество, то со дна поднимется много грязи. И лишь спустя время она опять осядет. Плюс гавно может раствориться, навсегда изменив состав. А дальше только два вида методов – негуманные и неэффективные. Либо замещать, но тогда опять осадок, либо выпаривать, но вместе с плохим уйдёт и часть хорошего. Ты сможешь жить, зная, сколько страданий принесла твоя и только твоя прихоть?

— Ну… — стушевавшись, неуверенно проговорил он, — если будет нужно.

— И это говорит пони, который днём носит маску невозмутимости и уверенности, а ночью плачет за каждого потерянного пациента. Хлоп-хлоп-хлоп.

Он сначала понуро опустил голову, но под конец моей фразы недовольно фыркнул от такой бестактности.

— И не забывай, — решил я бить в лоб, — У той медали, что ты хочешь мне всучить, обе стороны другие. То есть и перестройка общества под меня, и последствия этого одинаково плохи.

Хорошо, когда политика правящей верхушки заложена в самих традициях. Антиутописты все как один описывают свои антиутопии как место бесконечных страданий, которые рушатся, соответственно, из-за этого. Эквестрию тоже в чём-то… хотя, что я говорю, во многом можно признать антиутопией. Только здесь безропотное подчинение поддерживается через бессмертных божественных правителей, стоящих у власти тысячи лет, и сваливающийся на население бесконечный поток удовольствий.

Да, существуют какие-то странные пони, твердящие о духовности и нравственности, но как устоять перед соблазном трахаться направо и налево, когда самой природой предусмотрено получение от этого удовольствия? А методики магического лечения венерических заболеваний упрощены настолько, что их может освоить любой единорог с коэффициентом интеллекта выше единицы.

Даже не верится, что при здешних нравах меня когда-то удивляло существование института брака. Самое интересное, что у разных рас он берётся из разных источников. У единорогов – из моногамии, у пегасов – из наследства, то есть всё получает старший жеребец, у земных пони и фестралов – из семейственности. Сейчас это всё сильно перемешано и, в основном, находит отражение только в налоговой политике. Чем больше населения, тем слабее это заметно. То есть если в Сталионграде это небольшие послабления, то в южных штатах, где крупнейшим городом является какая-нибудь деревня типа Эпплузы, налогоплательщиком является не пони, а семья, если не община.

Наверно, у меня должно было появится какое-нибудь чувство ревности, когда Корди начал всё чаще посматривать на Найт, но я на это только радовался. Он ведь в самом начале без страха даже в глаза ей смотреть не мог, даром что столько лет землю топчет. Оно и понятно, фестралов редко когда получается видеть вне их районов достаточно часто, чтобы к ним привыкнуть.

В тот день я всю ночь сидел за документами, оставив Корди с Найт вдвоём. Сколько бы кино, литература и агитплакаты не романтизировали гражданскую авиацию, это работа. Как бы молодого здорового пони не уверяли в бесконечной полезности этого дела, выполнение воздушных перевозок это та неприятная вещь, которая отвлекает экипаж от работы с документами. И Корди и Найт по очереди приглашали присоединиться, но пришлось отказаться – половина из того, что я только начал заполнять, должна была быть предоставлена ещё на прошлой неделе. А вылетов, ремонтов и прочих радостей была целая куча, так что, думаю, фразы из этих документов разберут на цитаты и напечатают в рубрике «Перлы из отчётов» еженедельной газеты северного округа. Например, отчёт за один из вылетов в прошлом месяце. Что там было – я уж и не помню. Тогда пишу: «Полёт прошёл нормально». Хотя стоп, там же отказал клапан перепуска воздуха, начался помпаж, и произошло самовыключение двигателя. А переписывать неохота, да и черкать в документах как-то не по ГОСТу… ладно, допишу как есть: «Полёт прошёл нормально, в воздухе отказал двигатель».

Первым отвлекло как-то внезапно взошедшее Солнце. Вторым послышался вскрик, и я понял, что пора ждать гостей. Потом в объятия пролезла Найт, бесцеремонно стерев об меня кровь со своего лица. Потом послышался перестук копыт единорога.

— Вижу, ты провёл время с пользой, — поприветствовал я Корди, увидев повязку на его ноге.

— Ты мог предупредить сразу? – недовольно пробормотал он.

— О чём именно? – рассмеялся я, — Что она кусается при оргазме или, что ей есть, чем кусать? Вполне мог бы и сам догадаться. Или ты всерьёз думал, следы зубов у меня на ногах это стигматы? Ты ещё очень многого о ней не знаешь. И не узнаешь.

— Например? – сразу оживился тот, стараясь не видеть, как Найт пристально ведёт его хищным взглядом.

— Ну… — я обнял её покрепче, чтобы не вырвалась, — Если я тебе расскажу, она убьёт нас обоих. Если узнаешь сам, то только тебя.

— А ты намекни, — попросил единорог, якобы случайно отодвигаясь подальше от фестралки. С его рога соскочила искра, сигнализирующая, что он предельно сконцентрирован и может начать колдовать в любой момент.

— Ты не обращал внимания, что со всеми, кроме меня, она предпочитает быть снизу? – Найт правильно поняла, какой именно из её секретов я собираюсь раскрыть и начала очень ощутимо трепыхаться.

— Может… потому что она предпочитает быть снизу? – сделал Корди вполне логичное предположение. Сам он пристально следил на ней, готовый выставить щит, если я её не удержу.

— Если бы… — вздохнул я, что есть силы удерживая рвущегося до крови зверя, — Я не просто так начал это тему, подвергая наши жизни опасности.

Найт, поняв, что сопротивление бесполезно, вроде как успокоилась. Но отпускать я не стал, путь посидит у меня в объятиях. Скорее всего, она на это обидится, но, во-первых, куда она денется, а во-вторых – она должна это слышать.

— Всё дело в грёбанных стандартах красоты.

— Подробней? — попросил Корди.

— Ты никогда не обращал внимания, что нигде и никогда не пишут её фамилию? Везде просто «Найт», – он на секунду призадумался, а потом неуверенно помотал головой, — В её девичьей фамилии сто двадцать шесть…

— Сто двадцать семь, — на автомате поправила меня она.

— Сто двадцать семь слов. Сто-что-то-там и восемьдесят-какое-то слово этого родового имени было дано её предкам за… так сказать… нестандартные размеры. Проще говоря, ты не захотел бы сталкиваться с такими в тёмном переулке. Да и в светлом тоже. И Найт унаследовала эти признаки в полной мере. Так что, если говорить цифрами, она не соответствует ни одному стандарту красоты.

Последнее я постарался проговорить побыстрее, чтобы в случае чего успеть среагировать. Но она только вздохнула и грустно опустила ушки.

— Да вроде ничего так… — вроде как искренне сказал Корди, взглянув на неё уже по-другому.

— Она выше тебя, — нахмурился я, решив, что он так не считает, просто старается её поддержать, — Ты много таких встречал?

Корди призадумался и неопределённо покачал головой.

— Вот видишь. А теперь представь, какой же к этому прибавляется вес, — Найт посмотрела на меня очень недовольно и дёрнулась, но всё ещё держал крепко, — В этом и проблема – она с чего-то взяла, что она должна соответствовать стандартам красоты.

— Кобылка хочет выглядеть хорошо, в чём же проблема?

— Они не рассчитаны на её размеры! – воскликнул я, хлопнув по столу, — Найт и так считает себя безумно толстой, а у нас ещё диета с запредельными калориями! Всё время пытается увильнуть и не доесть, а потом клюёт носом за штурвалом.

В начальстве не все идиоты, поэтому, чтобы нормально поддерживать безумный ритм работы, выходящий далеко за все нормы труда, нам прописан строгий режим питания. Хоть всё равно этого не хватает – мы оба немного усохли. Найт радовалась, а я заказывал новую форму – прежняя внезапно оказалась велика.

— Боишься, что как-нибудь уснёт за штурвалом и убьёт нас? – нервно усмехнувшись, спросил Корди.

— Ты не волнуйся, мне тебя не жалко. Мне даже себя не жалко. Мне Найт жалко. Ты представь, что будет, если наша работа вдруг начнёт отвечать разумным нормам труда? Она себя голодом уморит, пытаясь дойти до пресвятого «идеального веса».

— Так скажи ей.

— Я ей говорю это уже десять лет! – на самом деле все двадцать, — А она с чего-то решила, что я с ней только из жалости, и как только она оступится, я сразу брошу её. Даже женился, всё одно не верит, что мне нужна только она. Да я…

Я почесал в затылке.

— Да как я смогу других трахать, если она не будет смотреть? – хоть я этого и не видел, могу сказать точно, что Найт покраснела.

— Мне обязательно знать такие подробности вашей постельной жизни?

— Конечно!

Корди подпёр голову копытом.

— Ты специально начал это при мне, чтобы она поняла серьёзность твоих слов?

— Именно, — довольно икнул я, — Думаю, теперь-то она станет меня слушать.

Найт же положила голову на стол и закрылась крыльями. Думаю, сейчас она решает, что делать – плакать, чтобы я разжалобился и извинился, или стыдиться, потому что прав я.

— Мне ведь никто, кроме неё не нужен… — я нежно обнял её и, зарышвись носом в гриву, шепнул, — Разве что, кроме принцессы Луны.

На последние слова она встрепенулась и недовольно посмотрела на меня. На это я её просто поцеловал, намекая, что я это сказал только для того, чтобы она вылезла наружу.

Такая уж она. Уверен, тысячу лет назад она бы вырезала до последнего пони и сожгла дотла половину восточного побережья, только чтобы обратить на себя внимание понравившегося жеребца. А потом вторую – чтобы доказать свою бесконечную любовь и преданность. Но она живёт сейчас, в мире, где насилие порицается со всех сторон, где прямолинейность воспринимается как неотёсанность, а простота – как глупость. Кем бы она стала без меня? Перегноем, потому что не выдержала давления общества? Или солдатом, полностью оправдывающим историю своего народа?

— Надо развеяться, — сказал я и, стараясь не запутаться в ногах, встал.

— Куда же ты в таком состоянии? — в пустоту заметил заботливый Корди.

— Возьму неделю отпуска, поедем на северный рубеж ПДО. Всё равно, пока морозы не спали, мы никуда не летаем.

— Что за варварство… — проворчал единорог.

Его можно понять, он – обычный Эквестрийский пони с обычным отношением к насилию, пусть он и четверть века смотрел на боль, отчаяние и смерть. Ему не понять, зачем разрабатывать и производить смертоносное оружие, чтобы, соответственно, нести смерть. Насколько бы критичной не была политика Селестии по отношению к насилию, его не избежать.

Драконы представляют действительно серьёзную угрозу дальним рубежам, а во время миграций – всему вообще. Особенно – золотодобыче. Очень долгое время их сдерживала зенитная артиллерия калибра 37 миллиметров, но потом они поумнели стали атаковать молниеносно, до того как кто-либо успеет среагировать или бросаться камнями с недосягаемых высот. Поэтому, «официально» наплевав на все воззвания и запреты Кантерлота, калибр повысили до 88. Но после крушения борта 23-21-13 «Слайдер» было принято решение вообще закрыть небо для всего живого, что больше пегаса размером, поставив спаренные 128-мм орудия на унитарном снаряде. Хоть всё это имеет гриф от «для служебного пользования» до «особой государственной важности», я все это знаю. Хотя бы потому что я их туда отвозил. Заодно помог кому нужно, так что теперь у меня есть неофициально приглашение прилетать пострелять по драконам в любое время.

Помню, как будто вчера дело было. Хотя бы, потому что в тот же день впервые увидел феникса. Буквально на секунду, но и этого было достаточно. На большее не хватило времени – огненная птица попала в двигатель и… когда птица, особенно огненная, попадает в двигатель, ничего хорошего не происходит. Компрессор – в говно, жаровая труба – в говне, и так далее. Вывела его, в общем, из строя. Ничего страшного, понежились в ставших от помпажа видбромассажными кресла и долетели на одном. Оставили Корди разрабатывать методики магического выпрямления погнутых лопаток компрессора, его перебалансировки и очистки камеры сгорания от продуктов горения биологических отходов в неблагоприятных климатических условиях.

Пушки далеко тащить не пришлось – место находилось аккурат на золотоносной шахте. Совсем новая, на очень богатой жиле, но только углубились метров на пятьдесят, так сразу драконы показались. Я не спрашивал, сколько погибло шахтёров, но обугленных черепов я насчитал пятнадцать. Самое-то плохое, что все орудия были стационарными и не могли достать до шахты из-за малого угла занижения, не планировалось ведь, что придётся стрелять вниз. Помог затащить пушку куда надо, попросился выстрелить сам. Почему-то они согласились с таким видом, как будто сами хотели меня об этом попросить. Показали, какой ручкой вертикаль, какой горизонталь, какой выстрел, объяснили в двух словах баллистику и убежали на безопасное расстояние.

Когда меня потом спросили, что я чувствовал, когда выстрелил фугасом повышенной мощности в прямую узкую шахту, в которой дракониха выводила пятерых маленьких дракончиков, я честно не знаю, что ответить. Если сказать правду, со мной перестанут здороваться. Поэтому всегда отшучиваюсь, что единственное, что я почувствовал, это как оглушило выстрелом. На самом деле меня всё время не покидало ощущение, что я поступаю правильно. А вид вылетающих ошмётков дал мне заряд бодрости и хорошего настроения на всю следующую неделю.

«Плохих» пони на самом деле очень не много. Кого перемололо общество до суицида, кто умер сам от неподобающего образа жизни. А уж с образованием – и того меньше. И те, и другие сконцентрированы там, где они нужнее всего, а рубеж противодраконьей обороны хоть и является местом важным, но второстепенным. Поэтому местная орудийная прислуга и не могла уничтожить незваного гостя. Одного дело выцеливать еле заметный крестик, который не обязательно упадёт вниз, возможно только испугается и улетит. Совершенно другое – наводить орудие на пещеру, откуда регулярно доносятся весёлые крики маленьких дракончиков.

К зенитной артиллерии в Эквестрии относятся как к зооциду. Хорошо, что так считают не все и, в основном, на верхах. Ведь именно требованием высокого уровня образования столь опасные вещи держатся под контролем. Причём это предъявляется ко всем стадиям. Это понятно, хотя бы, по бесконечно усложнённым конструкциям. В частности – до меня все орудия были раздельного заряжания.

В газеты регулярно просачивается информация, начиная от полной ахинеи, заканчивая, внезапно, чистой правдой. Хорошо, что пони скорее поверит в утыканную шипами летающую тарелку, чем в какую-то трубу, способную сбить дракона, летящего на высоте двенадцати километров. А то бы пришлось кроме орудийной прислуги держать при расчётах ещё и охрану. Пока население верит, что это дьявольское оружие может в любой момент улететь в неизвестном направлении, всё хорошо. Хоть Сталлионград это огромная территория, помноженная на бездорожье, где местоположение самых интересных мест лучше всего описывается как «ничего по среди нигде», даже полсотни прорвавшихся пикетчиков способны натворить дел. Селестия же и дальше будет недовольным голосом говорить и силе дружбы и доброты, сама высылая средства и специалистов для разработки новой формы шрапнели. Идеалы идеалами, а если заводы недополучат материалы, то заказчики – заказов, рабочие – зарплаты, потребители – товаров, а казна – налогов. То, что в современной Эквестрии самые страшные преступления, это преступления связанные с насилием – лишь лозунги. На самом деле самые серьёзные наказания получают за преступления против стабильности.

Конечно, за убийство или неуплату налогов можно получить свою порцию любви, обожания и каторжных работ, но попытавшийся покачнуть систему выйдет из тюрьмы не с чистой совестью, а под пристальной слежкой. И если попытается взяться за старое, то сразу же отправится обратно. С исправившимися как со здоровыми. Здоровых не бывает, бывают необследованные.

Поэтому Селестия спокойно закроет глаза на то, как кто-то истребляет целый вид с помощью фугасных снарядов с самоликвидаторами. Луна когда-то обмолвилась, какие же кошмары приходят богу этого мира. Основной мотив – серьёзные социальные выступления, в редких случаях вплоть до революций. Именно поэтому Сталлионград и существует – гораздо лучше держать красную заразу на виду, зациклив её на самой себе. Пусть коммунистические верха бесконечно грызутся за компромиссы между «догнать-перегнать» и проблемами в социальной сфере.

— Милую квартирку дали, — развеял Корди затянувшееся молчание, — Только не думал, что…

— Потолки такими низкими будут? – перебил я его, — Столько лет прожил, а до сих пор веришь стереотипам.

Он пристыдился. Обычно считается, что пегас в обычной квартире жить не может. Типа стены давят, потолки низкие. Не полетать нормально, проще говоря. На самом деле жилище пегаса отличается от жилища любого другого пони только шпингалетами на окнах со стороны улицы.

— Ещё скажи, что видел в ванной гору средств по уходу за перьями, — сострил я, доставая бутылку.

— Шутник, блин, — надулся он, — За что пить будем?

— Душу успокоить… — сказал я неожиданно для себя.

Ответом мне стал молчаливый вопрос.

— Я понял, что ошибался на счёт меток, — признался я, разливая по первой.

Единорог перехватил бутылку телекинезом и налил себе сам, намекая, чтобы я не отвлекался.

— Да, мы сами решаем, по какому пути идти. Но метка… — я покрутил жидкость в стакане, — она показывает, где будет хорошо.

А так как убийство запрещено законом, мне придётся довольствоваться одним лишь алкоголем. Он хотя бы снимает ощущение, что я не на своём месте. Ну или работой, ведь во время выполнения перелётов нет возможности отвлекаться на какие-то душевные проблемы.

— Будешь? – спросил я у Найт, кивая на водку.

— Не, — просто ответила она, поудобней располагаясь у меня в объятиях. Хорошо быть ей – ничего не нужно, лишь бы со мной.

— Так выпьем же за то, чтобы каждый был на своём месте! – в шутку, предложил Корди тост.

Я хохотнул и резко выдохнул…

Проснулся я от ощущения, что глотнул водки, но не закусил и даже не занюхал. Через секунду, когда начали орать будильники, всё прошло. Немного посмаковав обычную утреннюю внутриротовую помойку, я подумал, что кто-то ночью заменил шторы на куда более плотные.

— Доброе утро, неприятные пони, с которыми я вынужден общаться, — сиплым с утра голосом поприветствовал я одногрупников.

Со всех сторон полетели оскорбления вперемешку с предложениями заняться автофелляцией. Слайдер даже мне в голову будильник кинул. Глянув на него, мне показалось, что я увидел призрака. На автомате оглядевшись, я натурально впал в ступор. Подсознание как будто кричало мне, что всё неправильно, что половина из находящихся здесь уже мертвы. Из зависания вывела Найт, завозившись в объятиях и ответив по-другому.

— Так рано же ещё…

— А чего будильник-то орут? – задал я риторический вопрос, проводя крылом по её боку в том месте, где сломанные рёбра пробили шкуру… и от вставшей перед глазами картины сердце пропустило удар. Найт лежит переломанная и неживая на блестящем хромом столе в каком-то холодном помещении, пахнущем больницей. От нахлынувшего ужаса перехватило дыхание и я покрепче сжал фестралку. Она недовольно завозилась – надо же ей дышать, и наваждение спало. Яростно зевая, Найт выползла из-под одеяла, оставив меня наедине с паническими мыслями о причине такого сна наяву.

Первичное расследование дало только слабую надежду, что у всех разом будильники сбились – на часах было шесть утра, а на дворе – ночь. Как же так, подумали мы, сегодня же День Летнего Солнцестояния, и Селестия торжественно поднимает Солнце без пятнадцати четыре. Начали шататься по всей общаге, сверить часы. В нас летели не только угрозы насилия и оскорбления, что мы так рано пришли, но и всякие предметы, те же будильники, например. У всех то же самое. Хмыкнув, мы отправились в путь.

— Здаров, Корди, — проходя по коридору, я без задней мысли любовно пнул спящего прямо на полу пьяным сном единорога.

— Знаешь его? – удивилась идущая рядом Найт.

— Эм… — я вдруг понял, что нет. Кажется, со мной что-то не так.

Не рассвело даже в семь. Встречаемые по дороге ранние пролетарии сонно ворчали, что во всём виноваты капиталисты с Селестией во главе. Потом я вспомнил. Начал трясти народ, спрашивая, какой сейчас год. Как я мог забыть, сегодня же возвращение принцессы Луны. Я тихо сообщил об этом Найт, на что она очень обрадовалась. Только что-то затягивается…

Место назначения носило красивое название, отлично отражающее суть и, скорее всего имеющее древнюю историю, уходящую в глубину веков. Я почти уверен, что так наименовали в честь великого полководца или какого-то грандиозного события. Честно, я бы так называл города. Завод №274. Кажется, это прекрасно. А то задолбали уже названия в остальной Эквестрии – обязательно что-нибудь связанное с пони будет.

В цеха нас не пустили, типа всё секретно, показали только готовую продукцию. «Экскурсовод» очень воодушевлённо рассказывал, насколько мало магии применено в этом чуде инженерной мысли… Да знаю я всё про него, особенно с каким усилием мне пришлось к Селестии с его проектом пробиваться. Хотелось ведь через Твайлайт, но как бы я ни старался её найти, ничего не получалось. Как будто испарилась. Даже рядом с принцессой её не было.

Дали забраться в кабину. Не знаю, что на меня нашло, но я без задней мысли провёл лишь в общих чертах известную мне процедуру запуска двигателей. На счастье машина стояла сухой и, к тому же, без винта, а то бы закончилось это неприятно. Все, конечно, начали приставать с вопросами, как же у меня получилось с первого раза и без ошибок. Но я как-то не обратил внимания. Гораздо веселее ведь постукивать себя по голове, думая не столько о том, откуда у меня эти знания, а сколько, почему они отточены до автоматизма.

Прилёт собрал настоящий аншлаг, пусть я ушёл в себя и пропустил его целиком – весь университет выбежал посмотреть. Многие были шокированы видом Ми-26 – на плакатах он казался не таким огромным. Не думаю, что сегодня ночью спать будет хоть кто-нибудь – уж слишком сильное первое впечатление, да и по радио сообщали о возвращении принцессы Луны и у фестралов праздник. Партия пока не высказала своего мнения, но не думаю, что они обрадуются. Мне же в душу всё сильнее заползало чувство тревоги – уже вечер, а солнца с утра ещё не восходило. Да и сообщили как-то украдкой, как будто… даже не знаю, что думать.

Выпивая с фестралами, я высказал свои опасения и был закономерно осмеян. «Как же так?», говорили они, Селестия же добряк, вот и решила показать наконец-то вернувшейся сестре то, что та не видела столько лет. Но потом начали подключаться грустные радиолюбители, получающие из Кантерлота очень странные и тревожные новости. Конечно, им праздник испортить не дали, но осадок остался.

Настоящая ахинея началась на следующий день. Основные правительственные издания наперебой в удивительно одинаковой манере безумной радости сообщали о смене власти. Теперь верховная власть в Эквестрии будет осуществляться королевой Найтмер Мун. На первое время главной переменой в жизни будет так называемая «Вечная Ночь». Все государственные учреждения должны будут работать только в ночное время. И всё. На это я только саркастично аплодировал у себя в голове. Поднимать государственное восстание ради того, чтобы перевести часы на двенадцать часов назад?

Хотя нет, даже не переводя – из-за запоздавшего восхода первого дня смены власти теперь ночь реальная будет днём юридически. И всё.

Как изменилась моя жизнь? Да, в общем-то никак, за некоторыми исключениями. Первое – читать столичную прессу стало невозможно, это была уже не журналистика, а пропаганда. И последнее – у Найт начался кризис веры. Всю свою жизнь она верила в добрую и справедливую хранительницу ночи, а сейчас… в общем, королева показала себя очень нетерпеливой и смена власти на местах часто сопровождалась террором.

И главное ведь, она смогла почти сразу сторонников найти, причём из пони. В проскакивающих в газетах именах и фотографий и я и Найт узнавали своих знакомых, а она ещё и родственников. Поголовье фестралов не то, что в университете – во всём Сталлионгораде начало спадать, так что оставшихся и самых близких к ним пони начали вызывать на профилактические беседы с замполитом. Там всех отправившихся присягнуть новой королеве называли обидными словами и настойчиво советовали не поступать их примеру.

Теперь дни пролетали в бесконечных спорах о том, кто же Найтмер Мун – жестокий тиран-психопат или спаситель Эквестрии? Ведь не смотря на творящийся на местах беспредел, уровень жизни даже на самом дне начал расти буквально на глазах, а уровень преступности наоборот, стремительно падал. Пусть злые языки и поговаривали, что такими темпами уже некому будет преступления совершать – всех перебьёт, кроме своих приближённых.

В один из дней я возвращался в не самом лучшем настроении с обычной встречи с пони из КБ. Глупенькие кобылки предлагали отказаться от пускового воспламенителя для упрощения топливной системы и удешевления двигателя в целом. Я им сказал всё, что думаю по поводу эффективных менеджеров, которых допускают до производства и они, вроде, всё поняли правильно. Например, кому принадлежат патенты буквально на всё, что есть в вертолёте. Так вот, шёл я по пустынному коридору и увидел двух ожесточённо спорящих на их языке фестралок. Одну я знаю, она от меня уже лет пятнадцать ни на шаг не отходит, вторую же видел впервые.

Уж не знаю, с чего всё начиналось, но даже услышав пару вырванных из контекста фраз я сделал однозначный вывод – Найт вербуют в гвардию королевы. Я обёрнулся дымом, так что они не знали, что я рядом и подслушиваю. Кроме всего прочего я чуть не прослезился от умиления, когда Найт пригрозили отлучить от общины и лишить родового имени, а она отвечала однозначно – либо со мной, либо без неё.

— Может быть закончите уже шипеть друг на друга, и начнёте драться? – нарочито весело спросил я на фестральем, оборачиваясь в своё тело. Вербовщица от неожиданности подлетела и посмотрела на меня со смесью страха и непонимания. Поняв, что это всего лишь пегас, пусть и не поняв, откуда он взялся, она натянула маску уверенности и с гордостью опустилась на пол, — Кстати, бу.

— Так это и есть тот самый Иоахим? – с толикой презрения спросила она, показательно исковеркав моё имя, и обратилась к Найт, — Не думала, что ты отречёшься от семьи ради… пегаса.

Как мило. Всего месяц прошёл, а у цепных собачек её величества мозги промыты напрочь. Во, как последнее слово выплюнула.

— Слушай, — обратился я к подруге, — а давай изобьём её?

— С радостью, — со злобой в голосе ответила она.

Вербовщица только ухмыльнулась и приняла пафосную боевую стойку одного из пегасьих боевых искусств. Направилась, кстати, на меня, видно Найт ей нужна целой. Видно, силу применять собралась если не в первый раз, то во второй – слишком уж маленькое расстояние для пафосного махания ногами. Так даже не интересно.

Вербовщица быстро и грамотно сократила дистанцию, начав выходить на болевой захват. Я же сделал единственный выпад – головой в нос. Больше от неожиданности, чем от боли, она отшатнулась назад, встав на дыбы. Дальше просто – подлететь, завести ей передние ноги за голову и подставить для Найт. Та, недолго думая, выбила ей дыхание ударом в солнечное сплетение. Всё-таки есть у верных воинов ночи хоть какая-то подготовка – вербовщица восстановила дыхание буквально за пару секунд.

— Вам это так не… — начала было она, но Найт прервала её ударом в лицо.

— Посмотри ей в глаза, не представившийся воин ночи, — ласково шепнул я ей на ушко, кивая на подругу, — Вот прямо сейчас она может и очень хочет парой ударов порвать тебе селезёнку.

— Одним, — злобно прошипела Найт, выцеливая взглядом примерное место.

— Вот как, даже одним, — продолжал я в той же манере, — А знаешь, что делают в армии с пони без селезёнки?

Вербовщица дёрнулась, проверяя хватку на прочность.

— Их комиссуют, — заговорщицки прошептал я, и продолжил нормальным голосом, — Так что лети обратно в Кантерлот, или откуда ты там, и скажи королеве, что в стране победившего пролетариата буржуазию не любят.

Выпустив её и придав пинком необходимое ускорение, я посмотрел ей в след и мысленно погладил себя по голове за то, что испортил кому-нибудь грандиозные планы на Найт, меня или нас обоих. Будет в случае повторной попытки вербовки неплохая фора – теперь на тёмной стороне думают, что мы убеждённые социалисты.

А вообще, пока что главная загадка для меня – зачем королеве столько фестралов, причём именно в боевые подразделения. Конечно, нести ночь на кожистых крыльях это очень пафосно, но совсем не рационально, особенно учитывая, что королевская гвардия и две из трёх частных военных компаний уже присягнули ей. Удельный вес фестралов в общем населении Эквестрии ведь совсем не высок – меньше половины процента. Пусть это и два миллиона, перевести их на перегной в горниле какой-нибудь войны было бы глупо.

Даже с учётом погрешностей на стариков, детей и аполитичных, служить воплощению ночи решили немало ночных пони. Желающих было настолько много, что ближайшие к Замку Сестёр поселения тупо не могли всех принять. Решение этой проблемы Найтмер Мун отлично совместила с демонстрацией силы. Она нашла Люфтштадт и вернула его на законное место. Его история была до неприличия простой, даже не по себе становилось, когда понимал, насколько же всё было очевидно. Скала, на которой он находился, кроме своего главного свойства – летать, ещё немного магнитилась. И город, потеряв портал-якорь во время восстания, улетел к магнитному полюсу, вокруг которого и кружился всю тысячу лет. Мне даже удалось слетать туда, когда он, возвращаясь, пролетал над Сталлионградом.

На самом деле мне хотелось залететь туда крыльями, но я не вовремя попался на глаза декану. Слухи о том, что я, только приступив к работе с техникой, уже делаю всё так, как будто у меня не одна тысяча часов налёта, дошли до верхов. Поэтому мне указали на вертолёт. Хоть и намекнули, что я пока что не настоящий командир, и моё нытьё про горы всякого археологического оборудования, которого и поменьше взять можно, будет оставлено без внимания.

На динамический потолок забрались без проблем, но вот с местом для посадки возникли сложности. Если хочется, чтобы спокойные и интеллигентные пони в почётном возрасте впали в припадок безумной ярости и рвали друг другу бороды, спроси, где сажать вертолёт в пропавшем на тысячу лет городе. Пришлось перехватывать инициативу и совершать посадку в том месте, на которое не показал никто. А по мне так – там самое очевидное место. Нечто, похожее на центральную площадь.

Когда старающиеся не смотреть друг на друга группы помятых археологов разошлись во все стороны света, я решил размять ноги. Найт же буквально вылетела из кресла, прыгая как маленькая кобылка, и радостно вереща, что она первый фестрал, что за последнюю тысячу лет побывала в этом ставшем священным месте. Я же отнёсся к этому со здравой долей скепсиса и, чуть успокоив её, дал чёткие инструкции: вылезет страшная хрень – беги, на дерево не вставать, ничего, что не представляет очевидной ценности, не трогать. Остальной экипаж был оставлен в машине, ибо не заслужили.

Первое здание, в которое мы зашли, выгорело полностью. Полная энтузиазма Найт не нашла в нём ничего интересного и сразу отправилась во второе. Я же заинтересовался кучкой костей в углу. Я, конечно, не криминалист, но мне показалось, что тело попало сюда уже после пожара. Подлетев ближе, я внимательно осмотрел то, что когда-то было фестралом. Между рёбер с характерными повреждениями торчал тульчатый наконечник метательного копья, рядом была выбитая в камне надпись «мы прокляты». Как подсказывает разыгравшаяся не на шутку фантазия, жеребец поймал грудью сулицу и заполз сюда умереть. Умирал, видно, довольно долго, раз нашлось время такую хорошую гравировку сделать.

— Эм… — послышалось из-за спины, от чего я чуть не вздрогнул, но, узнав голос, успокоился и повернулся, — Тебе следует это видеть.

На лице Найт уже не было ни следа былого энтузиазма, лишь смесь недоумения со страхом. Вылетев из здания, мы залетели во второе. Крылья уже побаливали от нагрузки, пусть всего минут десять махаю ими на зависание, но как только я увидел то, что показывала Найт, это перестало представлять значение.

В углу кучей были свалены кости. В принципе, они тут повсюду, только в этой были только черепа характерного кобыльего профиля и маленькие, жеребят. Подлетев поближе и присмотревшись, я понял, что сделал это зря. Долгое время прожив в Клаудсдейле, я был привычен к виду и крови и открытых переломов, но к такому жизнь меня не готовила. Прямо по центру лежал скелет фестралки, у которого в области живота – ещё один, совсем маленький.

— Лучше нам посидеть в машине… — протянул я, оглянувшись на Найт, которая всем своим видом выразила безоговорочное согласие.

Вернулись мы не проронив ни слова. И бортинженер, и штурман, не смотря на всю свою застенчивость, попытались выяснить, что же мы такое увидели. На что сразу были посланы. Глянув на Найт, я увидел, что в её глазах стоят слёзы. Она ведь всю жизнь романтизировала историю восстания принцессы Луны, представляя, что здесь шли масштабные кровопролитные бои, а сейчас она узнала, что это была лишь жестокая и беспринципная резня.

Археологи должны были вернуться через пять часов, но появились только через восемнадцать. Причём почти одновременно, так что не пришлось ворчать на кого-то одного. С собой нанесли столько всего, что получился перегруз. Но детишки не желали расставаться с новыми игрушками, поэтому всех пегасов высадили, сказав им, чтобы добирались своим ходом. Потом спорили, как ещё облегчить машину. Чуть не дрались. А я смотрел на это и тихо зверел. У меня ведь однозначный приказ – археологам не мешать. Когда, наконец, все споры закончились, мы смогли улететь из этого проклятого города.

В университете к нам сразу прилипли все оставшиеся фестралы и неравнодушные. Даже налили щедро, но ничего, кроме общих фраз про разруху и запустение они не услышали. Той ночью я почти не спал, просто пялился в потолок, периодически успокаивая метавшуюся от тревожных снов Найт. Думал всё, что при Найтмер Мун подобная резня будет пусть и экстраординарным, но вероятным событием. Одно ведь дело когда побеждаешь противника, который лез в бой зная, что могут и убить, а совсем другое, когда закалывают забитых в угол кобыл с жеребятами…

Дни потянулись нескончаемой чередой. Никаких разительных изменений, кроме того что по факту «до полудня» поменялось на «после полудня» так и не произошло. А Сталлионград как жил днём, так и живёт. Только используемая здесь двадцатичетырёхчасовая система первое время была очень непривычной.

В один из отвратительно прекрасных и солнечных дней сентября мне выдали какой-то странный план полёта. Кому нужна воздушная разведка безжизненной ледяной пустыни? Похоже, кому-то нужна. Уселся в кресло, уже принявшее форму моей жопы, взял на борт каких-то странных пони, похожих на сотрудников государственной безопасности и полетел. Спокойному и размеренному полёту на автопилоте помешало то, что мы влетели в буран минут за двадцать до точки назначения.

— Сейчас немного потрясёт, — объявил я пассажирам.

Видимость упала метров до пятисот и порывы ветра всё время пытались опрокинуть машину. Приходилось прикладывать немаленькие усилия и всё незнамо откуда взявшееся у меня мастерство, чтобы удержаться и не сбиться с курса. Раскачало знатно, несведущим даже должно показаться, что мы начинаем разваливаться на куски.

В один момент чуть не врезались во внезапно выросшую прямо по курсу башню.

— Штурман, мать твою, ты куда нас завела? – заорал я.

— Я… я не знаю, на картах этого нет!.. – начала оправдываться она.

— По пачке беломора, что ли, летим?! – не унимался я. Ну как так можно? Я ведь набирал экипаж не только по личностным, но ещё и по профессиональным характеристикам. По мне так, не найти на карте огромный город звездообразной планировки просто невозможно.

— Его здесь быть не должно! – чуть не плача, в панике разбирала она карты.

— В окно, блин, посмотри, — не повышая в этот раз голос, проворчал я, ибо времени уже не было – буран усиливался. Продолжил уже во внутреннюю связь, — Говорит командир, здесь не посадить. Сделаю ещё кружок, смотрите, что надо, и сваливаем.

— Принято… — ответил сдавленный голос. Похоже, их сильно укачивает, и они и сами хотели попросить об этом.

Дулся я на штурмана весь оставшийся полёт, пока, сверив наши показания, нам не объявили, что же мы видели. После тысячелетнего исчезновения вернулась Кристальная Империя. Все удивились, а я начал смеяться, представив, сколько же она должна казне за тысячелетнюю неуплату налогов. Королева же вряд ли либеральничать будет. Вездесущий замполит понял мою реакцию по-своему и тепло улыбнулся мне. Наверно, подумал, что мой смех это акт презрения к этой северной стране. Именно такое отношение должно быть у настоящего пролетария к Кристальной Империи и её народу. По пока ещё действительной селестианской версии истории, Сомбра – плохой и нет никаких сведений о каких-либо партизанских движениях и прочей оппозиции. Они не достойны свободы, раз не хотят бороться за неё.

Запомнилось, вот, как ко мне подошёл один из пассажиров, чутка помятый и позеленевший, видно, на тот момент ещё от полёта не отошёл.

— Слушай, Пайпер… — сдавленно начал он, — Спасибо, что вытащил нас. Как затрясло, я ведь думал, что всё… конец.

— Да не за что, — ответил я спокойно, а в голове яростно заорал, — Ну нахрена?! Нахрена благодарить кого-то за выполненную работу?! Причём не просто вежливой фигурой речи, а искренней, мать её, благодарностью! Неужели добросовестное отношение к своим обязанностям настолько редкое явление, что его надо обязательно поощрять?!

Летал я туда ещё раз, уже отвозя делегацию. Во второй раз, правда, погода была отличной, как раз для установления дипломатических отношений. Не знаю, зачем, но мне сказали вместе с дипломатами идти на первый поклон.

Машину оставили с оставшимся экипажем за городом, и пошли пешком. С каждым поворотом головы мне всё сильнее казалось, что Кристальная Империя – отличное место. Пару дней как из небытия вернулись, а какой порядок. Рабочие – на работе, крестьяне – в полях, преступники – в цепях. Даже мельком увидел, как патруль избивает дубинками мародёров. А вот архитектура не впечатлила. Как будто здания как деревья, росли сами по себе. Остальные же втягивали головы от любого лишнего шороха и покрывались испариной – от полноценного звука.

Во дворце, что странно, стоял только почётный караул из двух солдат. Селестианская версия истории обычно рисовала Сомбру как тирана-безумца, окружённого, как минимум батальоном. Обьявили-вошли-упали мордами в пол. Дипломаты старались держать глаза пониже, и на короля даже не смотреть. Пусть представлялись и говорили как подобает. Я же наоборот, старался рассмотреть его получше, изо всех сил стараясь, чтобы это было не слишком невежливо. Интересно, а у него всегда дым из глаз идёт или только на торжественных мероприятиях?..

— …ш-ш-ш-с-с… ты ш-ш-меня-с-с не боиш-ш-шься?.. – раздалось похожее на голос короля шипение прямо у меня в голове. Боковым зрением я приметил, что он смотрит точно на меня, так что пришлось усиленно делать вид, что орнамент пола очень красивый и интересный.

— Эм… — разговаривать с голосами в голове это не совсем то, что мне объясняли на инструктаже, так что пришлось импровизировать, — Ваше высочество, не сочтите за дерзость, но можно осмелиться вас попросить не шипеть так сильно? А то не совсем понятно, что вы хотите сказать.

— А ты храбрый маленький пони, — голос в голове резко стал нормальным. Хороший такой, поставленный.

— А чего боятся то? – начал я, подавив напыщенно-обиженый ответ «Не такой уж я и маленький», — Вы же ревностно относитесь к закону, сам видел, когда шёл сюда. Это значит, что вы не станете за так бросать кого-нибудь в темницу.

— Ты видел её… — протянул голос уже задумчиво.

— Я знаю множество пони, которых можно окрестить словом «она», — неуверенно ответил я.

— Храбрый пони, — с непонятной интонацией послышалось в голове. Пожалуй, это надо расценить как предупреждение и начать оправдываться.

— Этикет подразумевает множество форм беседы, но разговора в голове у одного из собеседников среди них нет, — я постарался добавить немного высокопарности в голос, но, думаю, получилось фальшиво.

— Ты знаешь, где Кейденс? – с нетерпением спросил Король. Вот, что ему нужно.

— В последний раз я её видел лет пятнадцать назад, — ответил я с долей грусти. Раз у меня нет того, что нужно ему, то я не нужен уж точно. Есть всё-таки в Сомбре нечто притягательное, хотелось бы…

— Хотелось бы чего? – переспросил голос. Точно, он же мои мысли читает.

— Друзьями стать, — пошёл я ва-банк. Почему-то от такой мысли из подсознания вышли образы очень тёплых… как будто воспоминаний.

Голос затих и больше не появлялся. Король тоже на меня не смотрел, пусть я и чувствовал на себе его взгляд. Отличная беседа вышла. Теперь всю жизнь мозги мыть не буду, раз в них удостоилась побывать такая значимая персона.

Когда все формальности обговорили и оставили ответственных за организацию посольства, мы наконец-то улетели. На бортовом самописце ещё какое-то время была запись нескольких часов моего рассказа об Империи, её народе, правителе и пирожках с кристальными ягодами. Я же закинул эту историю в глубины памяти и вспомнил только с новым учебным годом.

Да и то только потому что для навёрстывания технологического отставания с новым семестром появились первокурсники из Кристальной Империи. Пусть их шерсть со странным рисунком светилась не особо ярко, со строгой тёмно-синей формой это смотрелось всё равно отвратительно. Поэтому им просто запретили её носить. Стенания, что они бедные-несчастные были тысячу лет в небытие, никому не помогли.

К обычным спорам об Эквестрии, которую мы потеряли, и которую, раз уж так, неплохо было бы обустроить, добавился новый – а легитимна ли действующая власть Кристальной Империи? Я же старался последнего избегать, но ровно до тех пор, пока не обновили официальную версию истории. По ней Сомбра – ученик принцессы Луны, посаженный регентом в империю до вырастания законного наследника престола, принцессы Ми Аморы Кадензы, или просто Кейденс. Зачем же было его тогда заточать во льдах – не понятно. Судя по всяким начавшимся сразу после этого журналистским расследованиям, принцесса пропала вместе со своей страной, но вернулась лет на двадцать раньше. Была приближена к Селестии и курировала перспективных единорогов чуть ли не с колыбели. А дальше исчезла. Так что Сомбра будет править, пока она не объявится.

Когда я понял всю историю, находящиеся рядом не смогли не сострить про смех без причины. А я ведь просто подумал – вдруг Кейденс строит пятую колонну, готовит полномасштабное восстание и так далее, просто не зная о статусе Сомбры? Иронию же можно будет черпать стаканом, когда, после эпичной битвы, она сдёрнет с себя обезличивающий шлем и объявит, кто она и зачем. Ведь, по сути, ей нужно просто придти к королю и сказать «Давай, до свидания!».

Но, конечно, главной переменой в жизни простых пони стало то, что на пачках «Беломорканала» отметили несколько городов Кристальной Империи.

Заодно неравнодушные к Эквестрии, на фоне этой ситуации немного подняли головы с вопросом «а легитимна ли власть Найтмер Мун?». На это я отвечал однозначное «Да». Вся верховная власть, в том числе и судебная, сосредоточена у лиц королевского титула или аналогичного, коих всего пять – Селестия, Найтмер Мун, иногда называемая Луной, Кейденс, Сомбра и генсек КПС. И королева на вполне законных основаниях объявила солнечной принцессе импичмент. Сама провела следствие, суд и выбрала наказание. Всё в рамках закона.

— И как так получается, что ты в любой момент готов полезть в драку ради драки, что незаконно, но в то же время говоришь «закон есть истина»? – иногда полным ехидства голосом съезжали оппоненты с темы.

— Самооборона и крайняя необходимость, — пожимал я плечами.

Как-то раз, получив план полёта и пройдя медосмотр, я, как и всегда, залез в вертолёт. Диспетчер даёт разрешение, включаю генераторы, раскручиваю винт, запускаю двигатели… не заводится. Повторяю процедуру – ничего. Генераторы гудят, винт раскучивается, а двигатели молчат. Сообщаю вышке, в состоянии крайнего недоумения вылезаю, экипаж – за мной. В панике начинает носиться целая армия механиков, которые мне рассказали, что аккурат в тот момент, как я запускал генераторы, на вертолёте появилась какая-то огромная змееподобная хрень. По сбивчивым описаниям мне удалось установить, что это был ни кто иной, как Дискорд.

Из ступора нас всех вывели удивлённые крики механиков. В баках вместо керосина оказалось шоколадное молоко. В версию с богом хаоса сначала никто не поверил, и топливникам устроили допрос с пристрастием. Главными вопросами было то, откуда у нищих студентов взялось несколько десятков тысяч литров шоколадного молока, и куда делся керосин. Разбирательство закончилось буквально на следующий день, когда Кантерлот официально объявил о кратковременном приходе Дискорда и принёс глубочайшие извинения за причинённые им проблемы. Примерно в это же время обнаружили, что вся система заправки, в том числе и резервуары по тридцать тысяч кубометров, наполнена этим самым молоком, вместо масел был сироп или шоколадная паста в зависимости от консистенции, а вместо спецжидкостей – лимонад. Апельсиновый кстати, я попробовал.

До зимы всем университетом дружно отмывали систему ЦЗС и резервуарный парк от этой хрени. Если замерзнет, мало не покажется. С вертолётом оказалось хуже – его пришлось отправлять обратно на завод для ремонта. В газеты попали очень забавные фотографии, как сотня студентов и курсантов в единой упряжи тащит Ми-26 через весь город на завод. Без инцидентов не обошлось – надломилась стойка левого шасси, когда оно провалилось в канализационный люк. Почти двое суток, пока не починили, каждый желающий мог посмотреть на гордость Сталлионградской промышленности.

Той зимой меня в добровольно-принудительной манере отправили в Кантерлот жаловаться на испорченную технику и топливо. Неравнодушные к смене власти постоянно пугали страшилками про страшного тирана, восседающего в столице, но по мне так ничего не изменилось. Всё те же стада снобов, которым впадлу смотреть под ноги, спотыкаются о жеребят, всё то же изобилие дорогущих магазинов. Единственное отличие – город был как будто на осадном положении. По улицам проходят усиленные патрули, сам город накрыт огромной защитной сферой… правда, только центральный район, но об этом в учебниках по истории не напишут.

Похоже, сегодня должно произойти что-то действительно особенное. Королева же хоть и тиран, но тиран рациональный. Она не стала бы вводить столь серьёзные меры безопасности даже на свадьбу лиц королевского титула. Ответ дала первая же газета. Принцесса Кайденс найдена и будет передана королю Сомбре. Мне об отмене приёма не сообщали, так что, думаю, вся эта политика обойдёт меня стороной.

Провожавший меня гвардеец всё время казался очень знакомым. А потом у него из под шлема выбилась прядь гривы в цветах радуги. Ну а что, с таким образованием, как у Рейнбоу Деш только в солдаты и идти. По пути я чуть не столкнулся с принцессой, розовой такой. Помню такую, её король Сомбра искал. Мы встретились взглядами, мне сначала показалось, что это не она – раньше она на всех смотрела как-то по-другому. Уж не знаю, годы на неё так подействовали или что, но это не мои проблемы, так что я просто прошёл мимо.

Аудиенцию Найтмер Мун давала со всем пафосом. Может это мне так повезло, может так и задумано, но в окне аккурат над правым плечом была видна Луна с отпечатанным на ней профилем единорога. Или, по факту, заточённой там принцессой Селестией.

Королева ждала меня закутавшись в величие, но почему-то казалось, что под ним скрыто нетерпение. Наверно, прочие пони к ночной богине ещё не привыкли и без веской причины на приёмы не ходят. Как же тут привыкнуть, когда основной персонаж из детских страшилок, изгнавший столь любую многими Селестию, стоит прямо перед тобой. Начав с обмена любезностями, я постепенно начал подводить беседу к цели своего визита. Такое ощущение, что принцесса вообще не понимала, что я ей говорю. Пришлось начать с самого начала. Нет, не с того, что такое вертолёт, а с самого-самого начала, что такое воздушное судно.

Кажется, королева заинтригована. Но, когда я ей рассказал возможности, она просто не поверила. Заинтересованность в глазах постепенно угасала. Наверно, она подумала, что я напридумывал всяких сказок и пытаюсь сыграть на её тысячелетнем отставании в техническом прогрессе, чтобы поклянчить из казны денег. Заметив это в её глазах, я сориентировался и пригласил её в университет. Правда, не сейчас – машина и вертодром на ремонте. Королева посмотрела на меня взглядом, не предвещающим мне ничего хорошего, и приняла приглашение. Все бумаги были переделаны – она решила оплатить всё сама. Видно, у неё был какой-то депозитный счёт, который неслабо вырос за тысячу-то лет. Она всё делала с таким видом, что будет лично выбивать из меня каждый бит, если я её обманул.

Внезапно с улицы раздался грохот. Как только он поутих, послышалось жутковатое жужжание, как будто кто-то запихал петарду в осиное гнездо. Я оглянулся на окно и увидел падающие на город осколки защитного купола и море чёрных точек, плотным потоком летящих к городу.

В зал зашла Кейденс, почему-то одна. Из-за открытой двери я без задней мысли приметил пару лежащих мешками гвардейцев. Дойдя до середины зала с ней начало что-то происходить. Она окуталась зелёным пламенем и через мгновение обернулась каким-то странным существом размером с королеву. Как пегас это смесь пони и птицы, так это было смесью пони и мухи. Найтмер Мун же просто удивлённо подняла бровь.

— Кризалис?.. – больше утверждая, чем спрашивая, уточнила она.

— Теперь королева Кризалис! – ответило существо замогильным голосом и начало истерически смеяться.

Последнее оно подкрепило ярким лучом с конца рога прямо в Найтмер Мун. Та, не дрогнув ни лицом, ни телом, выставила щит. Я же стоял не шелохнувшись, искренне не понимая, что же следует делать в такой ситуации.

— Вы умеете сражаться, мистер Пайпер? – неожиданно спросила королева.

— Да, ваше высочество, — ответил я, не понимая, к чему это она.

Королева материализовала меч и кинула его мне. Я поймал его бабкой, на что на её лице пробежала тень улыбки.

— Убейте её, — приказала она, крылом останавливая повылезавшую изо всех щелей стражу.

Как потом отметит кто-то из присутствующих, после этих слов у меня засветилась кьюти марка, да так ярко, что сквозь штаны было видно. Встретившись глазами с Кризалис, я увидел, как в них угасает гордыня и зарождается неуверенность. Оно попыталось прожечь лучом во мне дырку, но я был быстрее. На сокращение дистанции прыжками с уклонами от магических лучей ушла всего пара секунд. Поняв, что перед ней неожиданно сильный противник, она попыталась подлететь, так что я срубил ей крыло. А придав кувырком ускорение, через секунду ещё и голову.

— Браво, мистер Пайпер, браво! – радостно зааплодировала королева, и обратилась к страже, — Смотрите, бестолочи, как надо сражаться!

Я же взмахнул клинком, оставляя на ковре полосу из капелек крови, опустил оружие и поклонился. Символический жест из этикета поединков, типа дарую свою победу ей. Найтмер Мун в уважении склонила голову. Буквально на миллиметр, как и подобает её статусу, но для меня такой маленький жест сделал этот день лучшим жизни. Наконец-то мои навыки и особый талант не просто получили признание, а ещё и были одобрены первым лицом государства.

— А теперь найдите мне настоящую Кейденс, — уже спокойно и царственно приказала она страже, — А вы, мистер Пайпер, следуйте за мной.

Воодушевлённый своей победой, я всё думал не о том. Например, какой же я молодец, что смог не запачкать форму. Или что стража пытается следовать за королевой тенью, но получается у них очень топорно. Или о том, как же приятно пахнет озоном после того, как кто-нибудь применит рядом боевую магию.

Мы вышли на балкон и, внезапно, поговорили по душам. Королева рассказала, что заинтересовалась мной после того, как я побил одного из её вербовщиков. Очень интересовалась, что же так хорошо сражаться научил, мне даже как-то неловко было говорить, что мастер тот с полгода как умер. Я же – всё, что думаю о смене власти, а именно – что всё прошло не слишком удачно. Мотивированные до фанатизма приспешники часто перегибали палку, отвращая народ от нового правительства. А так как больше нет Селестии, не приемлющей насилие, следует ждать если не ассиметричного, то хотя бы зеркального ответа.

— И что же они будут делать? – усмехнувшись, риторически спросила она, снимая парадный шлем, — Что Селестия скажет на то, что её освободили с помощью того, что она терпеть не может?

Под ним оказалась чудесная грива цвета ночного неба, постоянно колыхающаяся на невидимом ветру. Мне сразу захотелось её потрогать. Я чуть приподнял ногу, думая, как получше это сделать. Хорошо, что она сидит ко мне спиной и у меня есть время среагировать, если что.

— Они же светлая сторона, — протянул я, не сводя глаз с этого чудесного ночного неба, переливающегося тёмными оттенками, — Рациональность – удел зла, то есть нас с вами.

— Можете потрогать, мистер Пайпер, — не оборачивая, сказала королева.

Без лишних слов и наигранной скромности, я запустил ногу ей в гриву. Подсознание сразу начало подкидывать смутные, но очень тёплые образы. Как будто я когда-то был очень близок с кем-то, почти идентичной королеве на вид. От этого я на секунду завис.

— Понравилось, аж копыто убирать не хочется? – спросила Найтмер Мун.

Я ничего не ответил. Меня почему-то даже не удивило, что королева может быть простой. Без напускного величия, царственности и прочего. Надо бы её отвлечь, а заодно и себя.

— Выше высочество, — тема нашлась быстро, — Не расскажите историю Сомбры? Учебники описывают её слишком сухо.

Никто не знает, откуда он взялся. Его нашли на далёком севере империи ещё жеребёнком. Местные социальные учреждения не смогли его принять, ибо он единорог, а кристальные пони те ещё националисты. Поэтому его отправили в столицу, где из-за постоянных контактов с иноземцами нравы были попроще. Дальше рос, учился и всякое такое, пока в один прекрасный момент не понял, что в Кристальной Империи ему ничего не светит. Свалил в Эквестрию, где смог обратить на себя внимание Луны – будучи пустобоким, он оказался гениальным управленцем. И принцесса взяла его к себе в ученики.

Через некоторое время умирает король Кристальной Империи, оставив после себя малолетнюю наследницу и просьбу эквестрийским принцессам позаботиться о его стране. Ученица Селестии была не готова к автономной работе, так что инициативу перехватила Луна. Сомбре такое назначение не понравилось, но приказ есть приказ.

А дальше всё как завертелось… В общем, кристальные пони показали себя не с самой лучшей стороны и не слишком захотели подчиняться посаднику. Но гениальный управленец на то и гениальный, чтобы со скрипом, но поддерживать работу системы.

Было принято верить, что Сомбра – плохой, а народ – хороший. Сейчас же, после истории, полученной из первых рук, я понимаю, что всё было не просто наоборот, а ещё и аналогично ситуации с принцессой Луной. Он делает для народа всё – его не ценят. Он делает ещё больше, а его презирают. В конце концов, король-регент не выдержал и психанул. Раньше ему некуда было стравливать давление – всегда на виду, всегда под пристальным взглядом тех, что вцепится ему в глотку за первую же ошибку. Пусть мозг рационализатора всегда остаётся рациональным и под горячую руку попала тюрьма особого режима для осуждённых пожизненно. Причём только постояльцы, охрана и здание остались целыми. А потом на всех парах полетел к Кейденс.

Той оперативно доложили и о происшествии, и о том, что король-регент очень хочет её найти. Она просто не поняла его намерений. Остыв и поняв, что же натворил, он просто решил несколько форсировать передачу власти, ибо теперь народ его уж точно не примет.

В это время как раз поспела ученица Селестии, а принцессе уж очень хотелось посадить в империю подотчётную лично ей пони. Поэтому она немного приукрасила то, что сделал Сомбра, от чего психанула уже Луна. И на горячую голову согласилась не просто отправить своего ученика на перевоспитание, а заточить его во льдах.

— Мда… — протянул я, — Селестия хочет казаться доброй и милой, а какие наказания выбирает…

Найтмер Мун не ответила. В её глазах стояли слёзы, а лице читалась боль. Теперь я окончательно запутался, кто же добро, а кто зло. От тяжёлых дум отвлекла стража, сообщившая хорошие новости и подкинув тему для разговора.

После свержения Селестии, Кейденс, с которой Найтмер Мун некогда было заниматься, была отправлена под домашний арест, ибо хрен знает, что с ней делать – её страны-то нет. Немного поприкидывавшись шлангом, она в один момент почувствовала скорое возвращение Кристальной Империи и ринулась туда. Но без Кристального Сердца не смогла сдержать натиск Сомбры. Сумела бежать и схорониться где-то на задворках Эквестрии. Во время этого каким-то образом попалась Кризалис на глаза, которая, скорее всего, с помощью бесчеловечных пыток выведала у неё всю информацию. Королева чейнджлингов приняла решение выдать себя за Кейденс, чтобы резким ударом обезглавить Эквестрийскую власть. То, что принцессу планировали передать Сомбре обе принцессы, и лже- и настоящая, не знали.

Смог увидеть её, принцессу Ми Аморе Кадензу. Похоже, ей никто не сообщил о том, что с ней собираются делать – уж слишком подавлено выглядит. А ведь её просто передадут королю Сомбре, который передаст ей власть.

Закончив на хорошей ноте, королева пообещала и посетить университет, чтобы показательно одобрить то, что там творится. Напоследок она дала мне в подарок небольшую нашейную висюльку, которую я сразу начал раскачивать из стороны в сторону. Мило звенит.

Вернувшись и вдоволь наотмахавшись от просьб рассказать, что же произошло в Кантерлоте, я попал под пристальное внимание одной секты. Они называли себя «Селестианцы» и, как понятно из названия, очень хотели вернуть Селестию обратно. Я же называл их «голос от параши», ибо с солнечной принцессой их связывало только название. Пусть они и делали весьма заманчивые предложения устроить показательную резню сторонников Найтмер Мун или взрыв на каком-нибудь мероприятии в её честь. Да, они были под пристальным наблюдением спецслужб, но мне лично казалось, что они действительно и могут совершить что-нибудь нехорошее, и готовят это, спрятавшись за ширмой показательно экспрессивных лозунгов.

Одной из них как-то раз удалось подловить меня на личную беседу. Было это примерно так.

Сидел я в кафе в одиночестве, что бывает крайне редко. Тут ко мне подсаживается некая кобылка и начинает.

— Мистер Пайпер, — пытается строить она загадочность, — вы не хотели бы помочь правому делу?

— Я за левых, — кивнул я на фуражку с серпом и молотом.

— Не стоит якшаться со злом, мистер Пайпер. Это может плохо закончится.

Я отвечаю немым вопросом. Интересно же узнать ещё одну трактовку извечного вопроса «Что есть добро, а что – зло?». Но она, похоже, высказалась.

— То есть, вы, селестианцы, хотите попрать так ратируемую Селестией свободу совести, выбирая, с кем мне следует дружить? И готовы ради этого использовать так презираемое ей насилие?

Та ничего не ответила и вышла. Я не обратил на это внимания – мало ли сумасшедших.

Вообще, новость о визите королевы была воспринята двояко – с одной стороны пришлось срочно заканчивать отделочные работы фасада, с другой – на заводе очень не обрадовались, что ответственность за отсутствие техники обязательно свалят на них, и они вернули вертолёт даже раньше срока. Когда студенты, сидя на паре, услышали знакомый рёв двигателей и начали пялиться в окна, они увидели зрелище, которое мы в будущем будем видеть очень часто – двадцать шестой что-то тащит на внешнем подвесе. Присмотревшись, мы увидели, что это Ми-2.

Специально для столь высокого чина мы подготовили отличную показуху. Всё было расписано по секундам – с начала просто театрализованная постановка, потом прилетает машина, высаживает сто пятьдесят пони, они танцуют рядом с ней, показывая размер. Последний штрих – королеву приглашают немного покататься.

Зря я не обратил внимания, что один из пассажиров зачем-то взял с собой туго набитые сумки. Подумалось тогда, что это какой-то реквизит. А уж тем более – что вышел уже без них.

Программу пришлось немного задержать – с чего-то загорелся индикатор «стружка в правом двигателе». На разбирательство ушло не больше минуты, и мы полетели. Навернул пару кругов на разных дистанциях, постоянно приближаясь к зрителям, сделал пару сложных фигур, которые на репетициях обозвали общим названием «нафиг гравитацию». Сел, пассажиры вышли и выполнили свою программу. Я стал ждать. Сейчас будет очередная торжественная речь, после которой королеву пригласят немного прокатиться, и я буду должен встретить её у приветливо распахнутого заднего люка.

Я заранее выбрал, на каком моменте начать распахивать люк и выходить, приветствуя, так что в нужный момент я был на месте и дал Найт отмашку. Солнце чуть ослепило глаза, но я смог оглядеть трибуны и найти королеву. Аплодисменты длились чуть дольше запланированного, но это ладно. Найтмер Мун торжественно встала и в окружении высоких чинов пошла в сторону вертолёта.

Внезапно сзади что-то ярко вспыхнуло. Я и так был на нервах, а тут ещё и внештатная ситуация в самый ответственный момент – от адреналина время замедлилось многократно. Не в силах повернуться, я мог лишь чувствовать, что происходит за спиной. Вспышка и не думала ослабевать, даже усилилась. Задним умом я понял, что происходит, но даже испугаться не успел, как ударная волна начала срывать форму с тела и кожу с мяса. Потом меня поглотил огонь.