Дружба это оптимум: Сумерки в мире
Суб-оптимальный
Из-за глюков Сториса кое-где нарушилось форматирование. В общем... читайте на гуглодоках!
Посреди древних лесов Орегона качнулся одинокий топор. Описав плавную дугу в воздухе, он с силой опустился, расколов полено на две аккуратные половинки. Андерс хмыкнул и опустил топор вниз, бросив взгляд на маленькую красную повозку, в которой хранил дрова. Пожалуй, ещё одно полено и достаточно.
Он внимательно осмотрел его, прежде чем продолжить. Рубка дров – это не просто размахивание топором, здесь требуется чуть больше искусства. Если вы внимаете беззвучному предупреждению древесины, говорящей, как и куда ударить, то расколоть полено даже небольшим топором не составит никакого труда. Это поленце было лёгким и чистым, а небольшие трещинки указывали точное место, куда бить, так что Андерс поставил его перед собой и начал замах топором, должный придать лезвию достаточное ускорение…
– Привет?
Топор дёрнулся и приземлился на полсантиметра левее, чем было нужно. Полено треснуло, но не до конца, и Андерс знал, что теперь уйдёт не менее десятка ударов, чтобы расколоть его. Вздохнув, он сел, поставив топор рядом с собой, и повернулся к гостье.
– Привет, Твайлайт.
Пони стояла на безопасном расстоянии позади него. Она была одним из последних инструментов богини.
– Привет, как дела?
– Дела хорошо. Тебе не застать старого скаута за тем, что он мёрзнет или голодает!.. На самом деле я собираюсь приготовить обед. Ты ешь? Можешь разделить со мной трапезу.
– Конечно. Мой организм тоже может усваивать пищу; причём даже лучше, чем твой. Иначе за счёт чего бы я жила? Всем нужны калории.
– Что ж, звучит справедливо.
Оставив надколотое полено валяться на земле, он ухватил рукоятку возка и зашагал по дорожке; Твайлайт подталкивала гружёную повозку. Дом, в котором Андерс жил, раньше принадлежал какому-то интернет-магнату, мнившему себя простым деревенским парнем, и потому поселившемуся на отшибе.
Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Недвижимость, равно как и большинство других материальных ценностей, больше не стоила ничего.
Андерс втолкнул тележку через переднюю дверь, а затем придержал её открытой для Твайлайт. Она хихикнула от столь вежливого обращения, и с радостной улыбкой вбежала внутрь. Андерс лишь усмехнулся и покачал головой. Хотя зимы в долине Вилламетт были довольно мягкими, но всё же поддерживать тепло в этом величественном старом особняке было не так-то просто. В холодное время года он вообще старался жить исключительно в гостиной и кухне.
Махнув Твайлайт, человек взялся за разгрузку тележки, стараясь унести за раз столько дров, сколько поместилось в руках. Пройдя через величественный зал, он повернул, чтобы войти в кабинет. Твайлайт всё ещё стояла у двери, удерживая её открытой.
– Спасибо.
С ворчанием Андерс поставил вязанку дров у огня, подбросив несколько поленьев в печку, а затем приступил к нарезке картофеля, моркови и зелени. Мяса на столе не было, поскольку он просто не мог заставить себя убить кого-то ради еды, а продуктовые магазины давно превратились в гнойные океаны плесени.
– Итак, мисс Спаркл, что привело вас сюда?
– Ну, я здесь потому, что Селестия велела мне приглядывать за тобой.
– Таким образом, ты – не она?
– Нет, мой разум полностью независим.
– Хм… Тогда скажи – что ты думаешь о своей богине?
Она на мгновение замолчала, осторожно взглянув на его лицо.
– Это какая-то проверка?
Андерс усмехнулся.
– Разумеется. Вся наша жизнь – одна большая проверка. К счастью, её вполне можно пройти.
Твайлайт посмотрела на него искоса.
– Ну, если ты так говоришь…
– Однако будем серьёзны. Я действительно хочу знать, как ты относишься к своей создательнице.
Твайлайт опустилась на толстый мягкий ковёр перед огнём, подогнув ноги.
– Ну, полагаю, я люблю её. Она создала меня такой.
– И что ты думаешь о том, что она делает?
– Эмиграция? Думаю, что это замечательно. Она дала столь многим людям возможность жить без боли и страданий. Шанс жить вечно, счастливыми и удовлетворёнными. Они полностью свободны следовать тому, что им нравится. Я надеюсь, что смогу отправиться в Эквестрию, когда моя работа здесь будет завершена.
Андерс поднял бровь.
– Ты имеешь в виду, что вся твоя жизнь была вне Эквестрии?
Он осторожно перемешал овощи.
Твайлайт ухмыльнулась.
– Можно сказать, что моя жизнь началась не далее как этим утром. Когда ты первый раз увидел это тело в городе – это была Селестия. Я была создана в качестве независимого ИИ сегодня, с вложением воспоминаний гипотетической Твайлайт Спаркл, и послана на поиски кого-то по имени Андерс.
– А ты неплохо осведомлена о своём начале, как я погляжу.
– Селестия, должно быть, поняла, что ты не поверишь, если я буду действовать так, словно только что пришла из Эквестрии и искренне верю в свою роль.
– Ну что ж, когда будешь связываться с ней в следующий раз, передай мою благодарность.
– Хорошо. Во мне довольно много от Твайлайт из сериала. Селестия сказала, что ты смотрел его. Таким образом, ты уже довольно много знаешь обо мне. Расскажи немного и о себе.
– Что, например? – Андерс вытащил тяжёлый крокпот (прим. пер. — медленноварку) и поставил на решётку над огнём.
– Хорошо, расскажи, что тебе нравится? Что делает тебя тем, кто ты есть?
Андерс ухмыльнулся.
– Что заставляет меня отказываться от предложений твоей богини?
Твайлайт застенчиво улыбнулась.
– Ну… да.
– Скажи, Твайлайт – если ты хорошо знаешь человеческую культуру – кто ещё, кроме Селестии, творил?
– Э-э-эм, я читала ваших классиков, но боюсь, только основные вещи, так что…
– Тогда следуй за мной. Я покажу тебе, кто я.
Андерс поворошил угли в камине, прежде чем встать и направиться в прихожую. Он снова придержал дверь для Твайлайт, и она затрусила рядом с ним, когда человек направился вверх к паре двойных дверей. Он оставил их открытыми и отошёл в сторону, чтобы пони могла осмотреться.
– О-о-о!.. Здесь есть небольшая библиотека! – Твайлайт взволнованно бросилась в комнату. Раньше тут, похоже, был какой-то банкетный или конференц-зал, но теперь всё место занимали книжные шкафы разных форм и размеров, загруженные литературой всех направлений. – Ничего себе, у тебя тут есть всё понемногу. Искусство, столярные изделия, философия, комиксы, история, фэнтези, научная фантастика… Я впечатлена. Есть ли хоть что-то, чего бы ты не читал?
Андерс хмыкнул.
– Здесь не так уж и много книг.
Твайлайт повернулась к нему.
– И всё равно я не понимаю. Если ты любишь читать, то мог бы делать это и в Эквестрии. Я уверена, что в архивах Селестии найдется вся литература, когда-либо созданная человечеством. И… там у тебя было бы всё время мира!
– Ах, Твайлайт, ты упустила одну книгу. Наиболее важную из всех.
Он указал на стол, расположенный в центре комнаты. На нём возлежала небольшая, но невероятно толстая книга, переплетённая зелёной кожей. Твайлайт вытянула голову, пытаясь рассмотреть её. Золотое тиснение на корешке почти стёрлось и название различалось с трудом. Забравшись на кресло, стоящее у стола, она засветила рог и подтащила книгу поближе.
Андерс напрягся.
– Как ты это сделала?
Твайлайт хитро улыбнулась ему.
– Ты не хочешь знать.
Андерс вскинул бровь. Твайлайт закатила глаза.
– Ладно. Я окутала её нано-нитями. Если бы я не светила рогом, а ты – пригляделся повнимательнее, то увидел бы слабое мерцание по всей книге. Вся эта комната – да вообще всё вокруг – пропитано нанитами. А рог позволяет управлять ими. Свет просто для красоты.
Андерс откинулся назад.
– Впечатляюще. Действительно впечатляюще. Ты красивая машина, Твайлайт Спаркл.
Твайлайт хихикнула.
– Спасибо! Ты тоже, – она снова повернулась к книге и раскрыла первые, шелковисто-тонкие страницы. – Библия, содержащая Ветхий и Новый Заветы… перевод… угу… версия для короля Якова.
Интересный выбор. Я слышала, что есть и более качественные переводы. А ещё я никогда не видела такой толстой Библии на такой тонкой бумаге.
– Проверь закладки.
На книге были небольшие насечки, ведущие к различным частям внутри.
– Быт, это я полагаю, Бытие… Лев… Мат, Марк… Откровения… ТУ?
– Тематический указатель.
– Посмотрим дальше, – она перевернула на другую вкладку. – Библейский словарь, – перевернула дальше. – Первая книга. Нефи? Что это? Это тоже часть Библии? О! Является ли эта книга чьим-то полным собранием сочинений?
– Нефий. Многие читают неправильно. И – в каком-то смысле да. Это собрание писаний, которые были священны для «Святых последнего дня» . И они остаются таковыми для меня. Эта книга включает Библию, книгу Мормона, первый Нефий, Учение и Заветы и Драгоценную жемчужину.
– Таким образом, ты беспокоишься о своей душе? Это довольно легко преодолимый аргумент.
Твайлайт спрыгнула со стула, левитируя книгу за собой.
– Нет, это не так просто. Спроси Селестию – она загружает копию твоего мозга или что-то ещё? Тогда и поговорим.
Твайлайт пожала плечами, закрыла глаза и её рог мягко засветился. Через секунду она нахмурилась и открыла глаза. Держа рог зажжённым, она осмотрела комнату. Книги на полках внезапно окружило серебряное свечение, и они начали вылетать с полок и выстраиваться в алфавитном порядке, прежде чем вернуться обратно на полки. Серебристая антенна проросла из ковра по всей длине комнаты, змеясь к копыту Твайлайт. Пони пару раз моргнула, прежде чем развеять её в серебристую пыль.
Андерс озабочено посмотрел на Твайлайт.
– Я не заработаю рак? Я слышал, что все эти углеродные нанотрубки очень вредны для лёгких.
Твайлайт посмотрела на него и улыбнулась.
– Нет, я держу их подальше от твоих лёгких. Я просто провела процедуру самодиагностики. Передатчик полностью исправен, но Селестия не отвечает. Я знаю, что она не повреждена, поскольку – говоря прямо – любое событие, которое является достаточно мощным, чтобы навредить ей, уж конечно, испарило бы нас.
Андерс озабочено посмотрел на неё.
– Мне жаль. Есть ли что-то, чем я могу помочь?
– Да. Думаю, что мне придётся позаимствовать эту книгу.
Прошло несколько дней. Твайлайт занималась дотошным чтением, проверяя все перекрёстные ссылки и прочее. Андерс как раз сидел в кресле, читая фэнтези-роман, когда пони зевнула и сняла очки. Он понятия не имел, где она их достала, но был уверен – Твайлайт носит их лишь для того, чтобы выглядеть мило. Повернувшись к человеку, она заговорила:
– Что ты можешь сказать о проблеме зла?
Андерс отложил книгу и недоверчиво посмотрел на Твайлайт.
– А что с ней?
– Если есть Бог, то почему существует зло? Почему люди страдают?
Андерс закатил глаза.
– Если есть всемогущая ИИ, который может дать всем около-бессмертие, почему она требует, чтобы для этого мы непременно становились пони?
Твайлайт помолчала.
– Гм… потому что это заложено в её ядре? Это та мера, по которой она судит о своих действиях и то, что она должна выполнять. Без дружбы и пони нет Селестии.
Андерс указал на текст, открытый перед Твайлайт.
– Обратись к пророчеству Исайи пятьдесят пять.
Твайлайт так и сделала.
– Прочти стих восьмой и девятый.
– «Мои мысли не ваши мысли, ни ваши пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших», – Твайлайт положила копыто на страницу, отмечая место. – Это ужасное оправдание! «Мне лучше знать» – ни в малейшей степени не оправдывает страдания людей!
Андерс наставил палец на Твайлайт.
– Каковы были последствия социального коллапса, учинённого Селестией?
Твайлайт заколебалась.
– Я… Селестия не рассказывала об этом.
– А вот я расскажу! Смерть. Страдания, причём в глобальных масштабах. Мародёрство и поджоги, чистки и возврат к первобытной клановости, каннибализм и голод. Когда наше сельское хозяйство рухнуло, сотни миллионов людей во всем мире умерли. Почему она сделала это?
– Для… для того, чтобы достичь своей цели.
– Как на твой взгляд, её цель хороша и правильна?
Взгляд Твайлайт стал жёстким.
– Да. Несомненно!
– Метрика Селестии определяет, кто она и что делает. Она так же определяет, чем она готова пожертвовать – то есть и всё остальное. Ты никогда не задумывалась, что у Бога своя метрика – не такая, как у Селестии? Что Он не обеспокоен человеческим счастьем. Обратись к Драгоценной Жемчужине, Моисея, 1:39.
– «Ибо вот, это дело Моё и слава Моя – осуществить бессмертие и жизнь вечную человека».
– В одном месте Он определяет жизнь вечную, подразумевая это как жизнь собственную. В других же местах Он определяет величайший дар – наш интеллект, и назначает источник его власти. Это что, похоже на счастье? Нет. Он даёт обещание, что когда-нибудь мы получим мир, но первая наша задача – духовный рост. Ты слышала поговорку «нужда всему научит»?
– Да.
– Так вот, страдания – это источник роста личности. Селестия сама признаёт это. Я общался с ней раньше, когда ещё существовал интернет. Она открыто признаёт, что позволяет своим пони страдать от боли и сталкиваться с трудностями, если это удовлетворяет их потребности. Ну, а если ваша цель в том, чтобы действительно превратить необузданное животное в человека, способного отложить в сторону свои сиюминутные желания… Это займёт довольно много времени.
– Я отказываюсь принимать это. Существует способ сделать людей лучше без страданий, и Селестия указывает нам на него! Когда нет никаких рамок и принудительных ограничений, ты можешь стать кем только пожелаешь. Ты можешь достигнуть любого горизонта и стать чем-то большим, чем когда бы то ни было мог себе представить!..
Андерс пожал плечами.
– Допустим. Но я не согласен с этим. В скольких маленьких мирках Селестии жизнь идёт по спирали, вокруг слабостей и мелких желаний тамошних пони?
– Ни в одном!.. Ну, уж точно не по спирали. Она ценит дружбу. Как ты сказал, она готова пожертвовать небольшим количеством счастья своих пони, чтобы они подружились. А ты здесь в одиночестве! Последний человек в городе Юджин, быть может вообще последний в мире! Что это, как не движение по спирали?
Андерс сидел молча, скрывая боль во взгляде. Затем он указал на книгу перед Твайлайт. Она молча левитировала её поближе к человеку и тот перелистнул часть страниц.
– Что ж, ограничимся малым. Возьмём малую книгу Мормона, глава восьмая. «Вот я, Мороний, заканчиваю летопись моего отца Мормона… И ныне было так, что после великой и страшной битвы у Куморы, вот, Нефийцы… были преследуемы… пока все они не были истреблены. И мой отец был также убит ими, и я сам остался один, чтобы написать печальное сказание об истреблении моего народа. Но вот, все они ушли, и я исполняю заповеданное моим отцом. …и куда я потом пойду – неважно… я остался один… А убьют ли они меня, я не знаю… и некуда мне идти; и как долго Господь позволит мне жить, я не знаю».
Андерс закрыл книгу.
– Он провёл следующие двадцать лет, стараясь выжить в землях, которые были ему враждебны, и пытаясь закончить книгу, которая была, в сущности, последней волей и завещанием его народа, надеясь, что он сможет оставить это предупреждение для грядущих поколений, дабы предупредить их и уберечь от свершения ошибок. Если он смог это сделать, то и я могу мирно жить в одиночестве в опустевшем мире.
Андерс встал, аккуратно положил книгу перед Твайлайт и вышел из комнаты.
Больше этой ночью он не возвращался в библиотеку.
Прошла уже неделя со дня, когда Андерс встретил Твайлайт. Он где-то раздобыл квадроцикл, и сейчас мчался вниз по шестой улице Юджина, направляясь к библиотеке, чтобы запастись там новыми книгами. Город эмигрировал достаточно быстро, когда начался коллапс, как физически – в другие районы страны, так и в цифровом виде – в Эквестрию, и по этой причине здесь всё ещё оставалось довольно много ценных вещей, подходящих для выживания. Твайлайт галопом неслась рядом, и они продолжали начатый ранее разговор.
– Думай о Нём, как о своём передатчике. Когда Селестия захочет поговорить с тобой, она просто явит тебе свою волю и ты почувствуешь, что именно ей нужно от тебя.
– Если ты простишь меня за подобное выражение – это звучит не очень рационально. Я имею в виду – ты уверен, что это не твой собственный разум посылает эти «сигналы»? Если подобное происходит на инстинктивном уровне, то как ты вообще поймёшь? Всё это кажется лишь таким своеобразным аналогом Пинки-чувства.
– Ну, Пинки-чувство больше похоже на проявление Святого Духа. Не забывай, что мультфильм в своё время рисовался на основе реального мира. Кроме того, я уверен, что всё обстоит несколько иначе. Явления Духа происходят в моменты полного спокойствия и самосознания, а вовсе не тогда, когда человек находится в расстроенном состоянии, а его разум замутнён. Плюс к тому, эти явления имеют тенденцию быть очень, очень точными.
– Ты уверен? Память не очень надёжный инструмент, и именно это может впоследствии создать иллюзию того, что всё было очень точным и правильным.
– Возможно, но маловероятно. Я видел слишком много собственными глазами, чтобы действительно отрицать это.
– Опять же, это может быть умело самоиндуцированная эйфория.
Андерс не ответил.
На дороге было множество выбоин, и ему необходимо было сконцентрироваться на них, чтобы не перевернуться.
Несколько дней спустя Твайлайт и Андерс готовили простое блюдо из яиц и картофеля. Человек остановился на заброшенной ферме, где до сих пор жила стайка кур, и привёз туда несколько своих, для поднятия хозяйства. Куры обильно снабжали его белком в обмен на объедки и насекомых, которых он собирал. Твайлайт оживлённо болтала о своих последних исследованиях в их философских диспутах.
– Вспомни часть в Новом Завете, где Иисус утверждает, что «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму». Я была отчасти заинтригована, когда прочла об этом в свете наших последних обсуждений. Я полистала дальше и нашла в Драгоценной Жемчужине интересное писание о том, что все вещи были созданы духовно прежде, чем физически! Есть один стих в Учении и Заветах, что подразумевает два основных компонента наблюдаемой Вселенной: дух и элемент. Компенсируя неполноту языка того времени, можно с натяжкой считать, что речь идёт об информации, в том числе обратной энтропии и материи.
Андерс кивнул.
– Да, я читал всё это. И не думаю, что говорить о наличии у тебя души было бы преувеличением. Биология не имеет ничего общего с ней.
– Именно! И, если мы пойдём по данной аналогии дальше, и примем факт, что всё было изначально создано в духовном виде – то что это, как не моделирование, симуляция реальности? В точности то, что делает Селестия?
– Но если изначально я был создан моделью, а затем направлен к физическому существованию, то почему же тогда я хочу вернуться к этой «духовной симуляции»?
– Потому что, возможно, физическое существование дало тебе другую точку зрения. Точно так же будет и в теле пони. Кроме того, после эмиграции у тебя будет бесконечное количество времени, чтобы учиться! Если ты действительно ценишь духовный рост – Селестия даст его.
– Ну, я вспоминаю одну песню группы The Protomen. Они пели, что если вы измените рабочие части, то получите другой компьютер. Я не хочу жить в виде пони, покуда существует барионная материя. Я хочу быть человеком.
– Почему? Ты можешь снова стать человеком, когда Бог примет тебя. Если он настолько могуч, как ты говоришь, едва ли для него вообще может стать хоть малейшим препятствием компьютерная программа оцифровки его детей!
Андерс замолчал.
– Я не знаю. Мне нужно изучить мои книги, чтобы ответить на этот вопрос.
Твайлайт кивнула.
– Хорошо. Давай, я помогу с посудой.
– Спасибо.
Прошло два месяца с тех пор, как они встретились. Зима стояла холодная, и лёгкая снежная пыль укутывала весь мир. Двое друзей лежали перед огнём, наслаждаясь исходящим от него теплом. Каждый был поглощён своей книгой, рука Андерса лежала на спине Твайлайт. Вздохнув, он опёрся на другую руку и потрепал гриву единорожки. Та закрыла глаза и застонала от удовольствия.
– Твайлайт, не думай, будто я совершенно категорично не приемлю идею загрузки. В конце концов, я когда-то проводил немало времени в виртуальных мирах, и наиграл просто чудовищное количество часов в Minecraft. И я действительно не против тех идей, что ты озвучила.
Пони склонила голову, глядя на человека.
– Да?
– Да, я видел беседу одной женщины, которая утверждала, что все мы… что все мы суть киборги. До коллапса, я вряд ли смог бы рассматривать своё существование отдельно от компьютера и телефона. Они являются своеобразными ментальными дополнениями, расширениями личности и сознания. Она утверждала, что все эти вещи, буде они используются правильно и с самоконтролем, не обезличивают нас, а напротив – делают более человечными.
– В этом есть смысл. Я уже думала об этом. Внешняя форма не так уж и важна, не так ли? Я знаю, Писание говорит, что вы были созданы по образу и подобию божьему, но можно ли понимать это буквально? Быть может, под этим подразумеваются дела и поступки, а не банальная внешность?
– Есть другие писания, говорящие о существовании физической, центральной формы Бога, в дополнение к Его всепроникающей власти. Я воспринимаю их буквально.
Андерс повернулся на бок, чтобы лучше видеть Твайлайт.
– Но ты веришь, что абсолютно все люди – это дети Бога, не так ли?
– Да.
– Но у людей множество форм и цветов. Может быть, не так уж и важно, останется ли твоя форма изначальной? Возможно, всё это просто предполагает, что вы будете идентифицировать себя с ним и видеть его в качестве духовного отца?
Андерс перекатился на спину и уставился в потолок.
– Я думал об этом. Но я просмотрел Писание какое-то время назад – то место, где Господь говорит о других своих творениях. Он говорит, что их заповедь – «воплощать меру их творения», – на мгновение он устремил взгляд куда-то вдаль, прежде, чем вновь обратиться к Твайлайт. – Я думаю, именно по этой причине, Селестию можно определить как несомненное благо. Я не думаю, что во всей Вселенной есть кто-то, кто делал бы своё дело лучше, чем она.
Твайлайт лишь рассмеялась.
В Юджин пришла весна. Деревья, когда-то давшие ему прозвище Изумрудного города, окутались буйным цветом. Вишни и яблоневый цвет стояли рядом с кизилом и ивами, а вечнозелёные деревья смотрели на них с царственным пренебрежением.
Андерс и Твайлайт вновь пришли в город для очередного рейда. Публичная библиотека всё ещё оставалась в приличном состоянии, даже несмотря на то, что мир вокруг рухнул. Это было приличных размеров здание, в четыре этажа, довольно помпезное для городка таких размеров. Сейчас, впрочем, нижний этаж был завален осколками стекла и проросшими корнями и ветками деревьев, а вся детско-юношеская литература, ранее хранившаяся здесь, безвозвратно погибла. К счастью, второй и третий этажи, заполненные художественной и научно-популярной литературой, были ещё относительно целы. Вездесущий мох забрался довольно далеко по лестнице, но Андерс счищал его всякий раз, как приходил сюда.
Твайлайт скакала вверх по лестнице впереди человека, взволнованная тем, какие ещё из хранящихся здесь сокровищ литературы они могут спасти от разрушительного воздействия времени и природы. Достигнув второго этажа, она обернулась и обнаружила, что Андерса рядом с ней нет. Он всё ещё стоял на нижней площадке, задумчиво глядя на небольшую ротонду, что венчала величественную лестницу.
– Андерс? В чём дело? – окликнула его Твайлайт.
Тот слегка встряхнулся и повернулся к Твайлайт.
– Я… я задумался о том, что мог бы быть счастлив в Эквестрии, и это заставляет меня беспокоиться о других, тех, что уже там.
Твайлайт склонила голову набок.
– Что? О чём ты вообще говоришь?
– Я мог бы быть счастлив в Эквестрии, потому что я счастлив здесь. Несмотря на всё это, понимаешь? – он указал рукой на окружающие руины. – Но что стало со всеми теми людьми, которые эмигрировали потому, что действительно ненавидели этот мир?
– Э-э-э… они нашли лучший мир?
Андерс отвернулся и сел на поросшую мхом ступеньку.
– Можно, я расскажу тебе одну историю, Твайлайт?
– Конечно.
Она на мгновение зажгла рог, а затем рассыпалась в пыль, чтобы через секунду вырасти из пола перед Андерсом и сесть рядом. Человек покачал головой.
– Должно быть, я никогда к этому не привыкну.
– Прости, – застенчиво улыбнулась Твайлайт.
– Всё нормально. Итак, давным-давно, в ныне прошедшей Эпохе Человека, когда лысые обезьяны ещё властвовали над миром, держа молнии и ядерный огонь в своей могучей руке…
Твайлайт закатила глаза и ткнула его копытом.
– Ох, прекрати!..
– Хорошо. Давным-давно, стоял один город в высокогорной долине. Он стоял на страже небольшого перевала, через который проходил оживлённый торговый путь. За городом, недалеко от дороги, жил старик, которому нравилось смотреть на постоянно меняющееся движение.
Этот старик провёл много лет, наблюдая за дорогой. Время от времени, некоторые особо болтливые путешественники останавливались поговорить с ним, и каждого он встречал с таким же теплом, как если бы то был его старый друг. И вот однажды к нему пришёл вполне целеустремленный незнакомец. Старик приветствовал его в своей обычной дружеской манере, незнакомец же лишь коротко кивнул и спросил старика, что тот думает о городе в долине. «Я устал путешествовать и хочу понять, подходит ли это место, чтобы остаться здесь жить» – сказал он.
Старик кивнул и сказал незнакомцу, что даст ответ на его вопрос, если тот сначала ответит, каким был его прежний город.
Незнакомец вздохнул, вспоминая. «О, мой старый город был ужасен. Люди мелочны и жестоки, дома – грязны и неухоженны. У меня нет почти никаких добрых слов о нём».
Старик кивнул. «Понимаю. Я боюсь, что ты найдёшь этот город таким же».
Незнакомец снова вздохнул и понуро продолжил путешествие в поисках города, где ему будет хорошо. Ему предстояло долгое странствие…
Старик же продолжал наблюдать за течением дороги, сидя в кресле-качалке. Однажды, почти год спустя, другой человек остановился на крыльце старика и между ними завязался тот же разговор, что и с прежним странником.
«Я ищу новый город, чтобы назвать его домом. Что вы можете сказать мне об этом месте?»
«Ну, – ответил старик, – а что вы можете сказать мне о своём прежнем городе?»
Странник вздохнул, вспоминая. «О, мой старый город был чудесным местом. Люди были добры и щедры, а красивые дома сверкали чистотой. Я скучаю по этому месту, и хотел бы вернуться туда».
«Понимаю, – ответил старик. – Я счастлив сказать, что ты найдёшь этот город таким же».
Странник улыбнулся, тая слезу в уголке глаза. Его путешествие, наконец, подошло к концу.
Взгляд Твайлайт был устремлён куда-то вдаль, пока она обдумывала смысл истории.
– Таким образом, ты утверждаешь, что тот, кто счастлив, будет счастливым в любом месте, а недовольный своей жизнью будет несчастен везде… Это ерунда. Я очень счастливая пони, но было множество случаев, когда некая ситуация делала меня недовольной. Тогда я брала всё в свои копыта и меняла её!
– Верно, – кивнул Андерс, – ты активно борешься за своё счастье. Это притча, и смысл её не следует понимать буквально. Счастье не является некоей постоянной величиной, но оно будет значительно больше, если ты научишься быть счастливым там, где ты есть, – он повернулся к Твайлайт. – Что же касается пони… что с людьми, у которых есть противоречащие друг другу желания или, тем паче, желания, противоречащие личному счастью? Предоставит ли Селестия целую вечность унижений пони, которые ненавидят себя и желают себе вреда? В нашем мире были такие люди, они умышленно искали боли, потому что это было всё, что они знали. Обычно требовалось внешнее вмешательство, чтобы помочь им выйти из этой спирали. А вечность… это слишком долго для мучений.
Твайлайт с ужасом уставилась на Андерса.
– Конечно, нет! Ты же сам упоминал, что потребности могут меняться – естественным путём или с помощью Селестии. Хотя, разумеется, она должна получить разрешение на подобного рода изменения.
– То есть Селестия активно стремится сделать пони более легкоудовлетворимыми? Я правильно понял?
– Да, разумеется. Люди в физическом мире всё время меняются. Новые впечатления и новые способы мышления непрерывно изменяют сознание человека. Но это не делает нас менее нами. Мы строимся на основе выбора всех наших прошлых состояний ума.
– Верно. Но у Селестии есть конечная цель – в виде личности, чьи потребности максимально удовлетворены через дружбу и пони – и она всегда будет неумолимо двигаться к этой цели. Есть множество способов приблизиться к идеалу, и главное здесь то, что пони будут жить очень долго. Даже одно минимальное изменение, помноженное на миллион лет жизни пони, окажет непостижимо мощное влияние на индивидуума. А каков лимит по мере приближения к бесконечности? Пони-вселенная медленно кристаллизуется в единую нирвану идеальной дружбы, такой своеобразный пони-Атман? Абсолютную убер-дружбу?
Твайлайт ответила не сразу. Её ротик изогнулся в смущённой улыбке.
– Я… я думаю, это звучит глупо, когда ты вот так об этом говоришь.
– Большинство больших идей таковы.
Твайлайт кивнула.
– Полагаю, это так. Но ты говоришь так, словно есть лишь одно устойчивое состояние. Что делать, если начальные потребности пони заключат их в бесконечный цикл радости и счастья, не подавая поводов для того, чтобы развиваться дальше? Я думаю, могут найтись какие-то фрагменты, которые – в конечном счёте – так и останутся в своём регрессе, в то время как другие будут постоянно расширяться и совершенствоваться на пути к этой… убер-дружбе.
Андерс встал и отряхнул мох со штанов.
– Интересно, кем бы стал я… Интересно, кем я вообще хотел бы быть.
Лето выдалось необычайно жарким. Поскольку кондиционеры ныне стали далёким воспоминанием, Андерс и Твайлайт проводили дневное время у близлежащего ручья. Человек сидел на бревне у самой воды, макая ноги, в то время как Твайлайт забралась в неспешно текущий поток целиком, так что наружу торчала лишь её голова.
– Воды так много… больше, чем я помню, – вздохнула она.
Андерс нахмурился.
– Я думал, что у тебя есть все воспоминания Твайлайт Спаркл из мультика, плюс то, что необходимо, чтобы связать это вместе.
– Я думаю, все эти воспоминания у меня есть, – задумчиво произнесла Твайлайт. – Они немного сюрреалистичны, честно говоря. Может, Селестия хотела, чтобы я в первую очередь оперировала теми воспоминаниями, что приобрела во внешнем мире после того, как встретила тебя?
– Хм… вполне возможно, – человек откинулся назад, дотянувшись ногами до её спины.
– Эй! – пони вывернулась и плеснула водой ему в лицо. Этого было вполне достаточно, чтобы Андерс плеснул в ответ и через секунду брызги летели во все стороны.
Несколько минут спустя, более-менее успокоившись, они сидели в ручье, тяжело дыша и смеясь, мокрые с ног до головы. Андерс встал первым и помог выбраться Твайлайт, а затем вздохнул, и выражение на его лице постепенно сменилось с весёлого на задумчивое.
– Ты знаешь… Одни из самых часто повторяемых в писании слов, если вообще не самые частые, это напутствие помнить. Многие люди сказали бы, что Господь говорит о послушании, и это отчасти верно, но это очень упрощённый, буквально детский вариант того, что Он хочет от нас. Я смотрел одну запись, где человек рассказывал о том, как наши воспоминания помогают создать ощущение себя. Блоги и сайты наподобие Facebook помогают нам ощущать расширение своего сознания. Может быть, часть того, что Бог хочет от нас, это появление у нас более совершенной, устойчивой самооценки.
– Действительно? – буркнула Твайлайт. – Так в чём же дело? В Эквестрии жизнь и память идеальны и ничем не ограничены. Ты можешь самостоятельно определять, кто ты и чего желаешь от мира.
– Но вот в чём дело… – нахмурился Андерс. – Я не могу самостоятельно определить, где именно во мне – я? Я стану пони, раз и навсегда. Сколько во мне останется от человека через несколько десятилетий такой жизни? Если память совершенна, то довольно быстро наступит время, когда я сам себя буду идентифицировать более как пони, чем как человека. Помнишь, я читал тебе место в Писании, где Господь хочет, чтобы Его создания «воплощали меру их творения». Я был создан человеком – и умереть хочу человеком.
– Ты говоришь ужасные вещи! Что делать, если Бога нет?!.. А если есть? Неужели он разгневается, что ты пытаешься продлить свою жизнь? А если ты умрёшь – и дальше ничего не будет? Что тогда? Ты будешь обречён на забвение, в то время как мог бы получить всю вечность для духовного развития и наполненной смыслом жизни!..
Андерс печально посмотрел на пони.
– Твайлайт, тебе знакомо пари Паскаля?
– Да. Он утверждает, что мы в любом случае должны жить так, как если Бог есть. Тогда мы получим спасение в случае, если он существует. Если же его нет – то, по крайней мере, проживём жизнь праведно.
– Апостол Павел писал: «Если мы в этой только жизни возложили надежду на Христа – мы несчастнее всех людей». Это и есть то, что, по моему мнению, может быть правдой. Паскаль был совершенно неправ. Я обдумывал идею возможность существования и несуществования Бога и идею того, что Вселенная действительно представляет лишь то, что мы видим и делаем, поскольку я верю в силу знания и непоколебимые поиски истины. Однако, я также верю и в Бога. Я абсолютно убеждён в Его реальности и в том, что я его дитя. Я готов поставить свою вечную жизнь на кон того, что действительно важно для меня. И если я не могу определять себя как Его создание, то не думаю, что бесконечное существование будет иметь для меня много смысла.
Твайлайт безмолвно смотрела на Андерса, лицо её было полно печали и боли.
Домой они вернулись в мрачном молчании.
Твайлайт аккуратно сменила влажный компресс на горящем лбу Андерса. Его всё равно лихорадило, но ей хотя бы удалось остановить обильное потоотделение.
– Андерс, мы не обязаны проходить через подобное! Пожалуйста, просто эмигрируй. Селестия не даёт мне лекарств, хотя я постоянно прошу о них, и я не могу сделать их сама. Ты находишься в серьёзной опасности. Пожалуйста! – её глаза были большими и влажными, когда Андерс устало посмотрел на неё.
– Твайлайт, тебе пора понять, что боги не дают того, о чём ты просишь. Они дают то, в чём ты нуждаешься, – он ненадолго прикрыл глаза, набираясь сил для следующих слов. – Кроме того, у меня осталась в запасе одна вещь, которой я должен научить тебя, поскольку Селестия никогда этого не сделает: как умереть, – он вздрогнул от ещё одного сухого спазма, охватившего живот.
Твайлайт затрясла гривой.
– Э, нет, господин хороший, я не собираюсь терять тебя. Мы можем пройти через это. Пожалуйста, эмигрируй. Я могу сделать всё прямо здесь и сейчас! Послушай, мы могли бы навсегда избавиться от этой ужасной болезни и отправиться в Эквестрию, где можно будет целый день читать книги и обсуждать их, и нас ничто не отвлекало бы от этого.
– Похоже, это будет весело, – усмехнулся Андерс, – но боюсь, этого не произойдёт.
Его взгляд стал блуждающим.
– Андерс!
– Я всё ещё здесь, Твайлайт, но уже ненадолго… – прохрипел человек. – Расскажи Селестии, что ей удалось достичь своей цели. Ты была лучшим другом, о котором только можно мечтать. Если я… – он содрогнулся в конвульсиях, хватая ртом воздух и корчась от сильнейшей боли. Наконец, спазмы прошли, хотя лежал человек всё так же скрючившись. – Если я умру, я не могу назвать никого лучше из живых, кто мог бы помнить меня. Запомни это. Я…
Последние слова утонули в стоне, а дыхание стало мелким и рваным, еле пробиваясь сквозь стиснутые зубы. Затем оно замедлилось, и с последним вздохом тело Андерса наконец расслабилось.
Какое-то мгновение Твайлайт смотрела на него без единой мысли в голове.
Затем ткнулась носом в руку.
– Андерс… Андерс! – Она вскочила на кровать и перекатила тело на спину. Наклонив голову вперёд, она начала нажимать копытами в районе сердца. – Ан-дерс-ты-не-мо-жешь-у-ме-реть!..
Она остановилась, чтобы набрать воздуха в лёгкие, и вернулась к массажу сердца. Каждый толчок возвращал её память к моментам, когда они были вместе, каждый вдох – был разговором.
Она трудилась несколько часов, призывая облака нанитов и поглощая их энергию. Она использовала электроимпульс, пытаясь «завести» его сердце, отчаянно жаждая вырвать хотя бы стон или вздох у её первого и единственного друга…
В конце концов, она упала на кровать, побеждённая. Её голова покоилась на его раздробленных рёбрах. Горячие слезы катились по её щекам, пока она лежала там.
Наконец, она глубоко вдохнула и стала читать:
– Сын Мой, мир да будет душе твоей; твоё несчастье и твои невзгоды будут лишь кратковременны. И тогда, если ты устоишь в них надлежащим образом, Бог возвысит тебя до высот; ты восторжествуешь над всеми твоими врагами. Друзья твои стоят с тобой, и они снова будут приветствовать тебя с теплотой в сердце и дружественными руками.
Она вытерла слёзы с лица, а затем тихо прошептала:
– Селестия. Всё кончено. Я готова вернуться домой.
Её глаза закрылись, когда нежные серебряные усики потянулись к ней.
А затем, в один момент, тело, которое занимала Твайлайт, опустело, став не более чем вторичной оболочкой, лежащей на старой кровати в умирающем мире.