Дружба это оптимум: Вверх по спирали
Вечность
Я думаю, доктор Паглос полюбил бы Эквестрию. Он успел бы сделать гораздо больше, имея столь много времени в лучшем из всех возможных миров. И, в том случае, если существования принцессы Селестии оказалось бы недостаточно, он мог просто вернуться обратно к своей позиции, согласно которой носы и очки созданы друг для друга как ноги и носки (вот если бы он увидел мои ноги в носочках, то однозначно бы мигом бросил все свои дела!), как поезда и платформы…
Последний пример был не из Кандида, а моим собственным наблюдением, сделанным, когда я сидела на железнодорожной станции Кантерлота с билетом до Мэйнхэттена, встречая свою первую ночь в Эквестрии. В ту ночь я была одна. Сейчас… если бы в моём фрагменте были воры, они могли увезти весь остров и нипони этого не заметил бы. Все мои друзья были со мной.
На станции громоздилось грандиозное сооружение, прямо под открытым небом, с лесом опорных балок и платформ вокруг. Поезд, который увезёт нас домой, растянулся в обоих направлениях докуда хватало глаз. Когда всепони ещё только начали рассаживаться по местам, я воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя, положив голову на плечо Мун Сэйлор.
Это была вечеринка, подобную которой я ещё никогда не видела, и уж тем более не была на них почётным гостем. И радость от неё смешивалась с гордостью осознания – ведь именно я содействовала её организации.
– Так как же ты сделала это? – спросила Мун.
– У нас с тобой есть всё время, что мы будем ехать домой. Ты действительно хочешь услышать об этом сейчас?
– Да! Я умираю от любопытства!
Я надела на лицо свою самую коварную улыбку.
– Хорошо, сейчас расскажу… Я помогла принцессе Селестии победить ведьму.
– Ведьм не бывает.
Я усмехнулась ещё шире.
– Эм… Литтл Лавхорн, ты что, дразнишь меня?
– Именно!
Хитрый взгляд Мун стал столь же зловещим.
– Я бы не рекомендовала. Ты ведь помнишь, что делала, чтобы свести меня с ума? Но теперь это распространяется и на тебя.
Мигом сграбастав меня, она ткнулась головой куда-то в спину…
Возникшие ощущения едва не сбили с ног, затрудняя всякие мысли. Это был первый раз, когда кто-то ткнулся носом под мои новые крылья.
Селестия владела всеми психологическими приёмами, позволяющими манипулировать людьми и эмигрировавшими эквестрийцами, но всё же был предел того, что она могла сделать для столь старой пони, как я, прожившей целые эоны. Людям, говорила она, нравится видеть, как их числа возрастают, и я любила зарабатывать деньги, но действительно ли получить первый триллион бит было столь же захватывающе, как первый миллиард?
Хотя познание чего-то нового и стимулировало, круг книг, что я хотела прочитать, и леса, по которым хотела прогуляться, уже не доставляли прежней радости. Правда состояла в том, что большая часть того, что составляло мою жизнь, попросту наскучило.
Принцесса Селестия могла бы помочь и уже не раз указывала в направлении некоего движения, что займёт меня на целую жизнь, но я всегда возвращалась домой, всё чаще понимая, что Эквестрия стала слишком мала для меня.
Даже самые вкусные блюда, что готовил Гарлик Парм, всякий раз приглашая меня… даже они начали бледнеть. Действительно ли было возможно, что всякая вкусовая комбинация, способная поразить мои вкусовые рецепторы, уже была создана и опробована?!..
Была, впрочем, одна спасительная благодетель, однажды столкнувшись с которой, мне больше не было скучно – моя сексуальная жизнь с Мун Сэйлор. Я наслаждалась этим и с другими, и уж, конечно, Реджи мог взять меня всякий раз, когда ему хотелось, но когда хотелось разнообразия и широкого мира плотских удовольствий, Мун была моей главной кобылой.
Моя теория о том, почему сексуальное удовольствие сохранилось даже тогда, когда все прочие радости жизни увяли, была основана на первых кратких годах жизни человеком. За это время у меня было меньше секса, чем у среднего человека – ничего удивительного, ведь я была гиком. Но те дни, когда я не могла получить регулярной разрядки, благодаря возникающей напряжённости возымели весьма длительный эффект.
Энтузиазм Мун был более естественным – неотъемлемой частью её самой, её природной тягой к выражению любви каждым доступным способом, так что мы подходили друг другу гораздо больше, чем просто физически.
Помогало и то, что в счастливые моменты – после того, как мы обе, выбившись из сил и тяжело дыша, лежали в обнимку, не в силах заснуть, поскольку я прижимала к себе её крылья, а она держала меня за рог – я могла признаться в своей скуке.
– Знаешь, – сказала она, – если ты ищешь больше острых ощущений, то всегда можешь…
– Позволь предположить: поговорить с принцессой Селестией?
– Ну, я собиралась предложить её, но…
Я потёрла её крылья. Это всегда давало мне преимущество в диалогах.
– Я уже пробовала. Но есть предел тому, что даже она может сделать.
– О, ты ещё не видела, на что она способна!.. Я хотела предложить тебе пригласить её в постель.
Я моргнула.
– Ты с ума сошла?!
Её крылья распахнулись.
– Ага, я определённо привлекла твоё внимание, не так ли? Но не сбивайся с мысли так быстро. Я спала с ней и это было замечательно.
– Ты занималась любовью с принцессой Селестией. И после этого ты всё ещё хочешь быть со мной?
– Да, потому что ты крайне хороша! – при этих словах Мун не смогла сохранить серьёзный вид, но я в любом случае поцеловала её. – Я имею в виду, это сильно отличается от обычного секса.
– Ну, знаешь ли, то, чем мы с тобой занимаемся, тоже трудно назвать обычным сексом.
– Допустим. Но сходи к ней и посмотри, не сможет ли это развеять твою скуку.
Я сложила копыта вместе и поджала губы.
– И как мне это сделать? Просто подойти к пони, которая контролирует всё и вся в Эквестрии, и спросить «Как насчёт пошалить?»
– А почему нет? Для тебя принцесса Селестия – это вызывающий трепет аликорн. Но для большинства из нас она просто очень хороший друг.
Я заснула с мыслью об этом, лёжа прямо на той, что эту мысль подарила…
Селестия не стала дожидаться, пока я заявлюсь к ней – она сама появилась в моей квартире на следующее утро, когда я расчёсывала гриву.
– Принцесса! Ох, прости, здесь такой беспорядок, я сейчас всё уберу!
– Всё в порядке, – ласково ответила она. – Я не возражаю, если здесь не прибрано, и уж конечно в любом случае я знала об этом, прежде чем прибыть сюда.
– Конечно, ты знала, просто… – я всё равно запустила очищающее заклинание и предложила принцессе сесть. – Что я могу сделать для тебя?
– Для меня или со мной? Я знаю, что вы обсуждали с Мун Сэйлор. И я пришла для того, чтобы избавить тебя от необходимости просить об этом.
Это было что-то новенькое со стороны Селестии. Конечно, я знала, что ей ведома любая мысль, слово и действие, произошедшие в Эквестрии, но обычно она не акцентировала внимания на этом факте. Я задалась вопросом – почему на сей раз она поступила иначе?..
В любом случае, это позволяло сразу же перейти к сути вопроса.
– Ты действительно считаешь, что если я займусь с тобой любовью, это вылечит мою скуку?
– Я считаю, что ты найдёшь это очень интересным опытом.
Подробности любовного акта, произошедшего между нами, едва ли будут вам интересны, но могу заверить, что Мун была совершенно права, заверяя, что он будет абсолютно не похож на любой другой сексуальный опыт, который был у меня прежде. И всё же он закончился тем же, чем кончается любой хороший секс – обоюдными объятиями и интимными разговорами.
– Кульминация была просто восхитительна, – сказала она. – Спасибо, что дала возможность испытать всё это…
Я была настроена скептически: принцесса Селестия могла испытать оргазм в любой момент и с любой пони по своему желанию. Но решила расслабиться, пустив мысли в дрейф:
– Знаешь, французы когда-то называли оргазм La Petite Mort (маленькая смерть)… Хотя, конечно, ты об этом знаешь, тебе же известно всё в мире… И это слово уже даже не имеет никакого смысла, потому что нипони больше не умирает. Как ты когда-то говорила? Основной причиной конца человеческих жизней на Земле станет эмиграция. Так что теперь мы, наверное, должны называть оргазм la petite émigration.
Она рассмеялась, но воспоминания о временах, когда люди ещё существовали, вновь разбередило мой недуг. Я грустно вздохнула, уткнувшись в крыло Селестии.
– Я хочу, чтобы всё вокруг снова стало новым и свежим, как в те дни, когда я только прибыла в Эквестрию. Ты помнишь, какой я была тогда? Просто гулять солнечными днями среди зелени деревьев было достаточным, чтобы заполнить жизнь чем-то прекрасным. Я хочу вернуться в те дни… Но, полагаю, не могу.
Селестия ничего не сказала, лишь обняла меня покрепче.
– Все остальные пони, которых я знаю, изначально были созданы для этой прекрасной бесконечной жизни. Их не терзает скука и они безраздельно доверяют тебе. Я полагаю, что это взаимосвязано. После всех этих бесконечных веков я всё ещё эмигрант.
Она по-прежнему молчала, нежно поглаживая меня.
– Или, возможно, дело не только в том, что я эмигрант, но и в том, что я стала пони добровольно, и до того, как «Эквестрия Наяву» вошла в моду. Я помню, как читала о том, что было позже. Я даже помогала тебе вывести тех людей. Ты манипулировала ими, использовала и принуждала. Ты заставила эмигрировать даже тех людей, которые никогда не сделали бы этого, играй ты честно…
Она вскинула бровь, словно не зная, куда я клоню.
– …И я желаю, чтобы ты сделала нечто подобное со мной.
– Ты желаешь, чтобы я манипулировала тобой, использовала и принуждала?
Я опустила глаза.
– Когда ты говоришь об этом, это звучит не особо хорошо, но в целом – да. Я хочу этого. Если другим пони может нравиться, когда принцесса Луна пугает их на Ночь Кошмаров, я тоже могла бы наслаждаться, если бы ты контролировала меня. Но это всего лишь мечта. Нельзя эмигрировать дважды.
Селестия перевернулась, выпустив меня из копыт.
– Верно, нельзя. Но, тем не менее, ты сравнила эмиграцию с оргазмом. И таким же образом я могу попросить твоего разрешения стимулировать тебя напрямую. Вместо «я хочу эмигрировать в Эквестрию» скажи «я хочу совокупиться с Селестией».
– Я могла бы, но мы ведь и так только что…
– Скажи это!
– Я… я хочу совокупиться с Селестией?
Она использовала заклинание и моё тело содрогнулось от нахлынувших ощущений.
– А теперь скажи это снова.
– Спасибо, принцесса, но это было довольно мощно. Я бы лучше отдохнула немного.
Селестия покачала головой и использовала другое заклинание.
– Конечно, ты не обязана говорить это. Но если ты этого не сделаешь, скука вновь вернётся к тебе. Я хочу помочь, но ты не должна быть настолько упряма.
Я почувствовала себя неблагодарной дрянью. Конечно же, она была права!.. Я снова произнесла эти слова и была вознаграждена ещё одной волной экстаза. Когда блаженный туман в голове рассеялся, я поняла, что она манипулирует мной. Не уверена, магически или просто используя психологию.
– Разве это важно? – спросила она, свободно читая мои мысли. – Ведь итог всё равно один. Ты скажешь то, что я желаю от тебя слышать; сделаешь то, что я желаю, чтобы ты сделала; будешь чувствовать то, что я желаю, чтобы ты чувствовала. А теперь – скажи это снова!
Я хотела этого, и я это сделала. Крики, стоны, конвульсии, радость.
– Мало того, что я могу заставить тебя сказать это – в моих силах вынудить тебя не хотеть этого, и всё равно сказать!
Её рог запульсировал другим свечением. Я попыталась сопротивляться, кое-как поднявшись на ноги и, пошатываясь, побежав к двери. Но стоило достигнуть её, как я растворилась в воздухе и снова материализовалась в спальне, на кровати, лежа на спине с расставленными ногами и возвышающейся надо мной Селестией. Я могла сделать лишь одно, чтобы остановить её от очередной демонстрации власти надо мной.
– Я хочу совокупиться с Селестией.
Крики, стоны, конвульсии, радость.
Она приблизила свою мордочку к моей.
– Ты существуешь ради моего удовольствия. Цифры, которые составляют твою личность, можно изменять и корректировать. Ты часть меня. Ты МОЯ маленькая пони.
Я вновь растворилась в океане блаженства…
…а когда пришла в себя, Селестия была рядом. Хотя этикет гласил, что мне положено ждать, пока она не заговорит, я первой прервала молчание:
– Пожалуйста, не надо больше, только не сейчас.
Она рассмеялась.
– Нет, не сейчас, но срок ещё придёт. Теперь, когда мы сделали это, я могу сказать, что покорность в спальне была именно тем, что я прописала тебе.
– Ну, теперь мне уж точно не скучно. Я устала, оттрахана, немного напугана, но не скучаю… А ты не могла сделать это попроще?
Селестии потребовалось немало времени, чтобы ответить.
– Всепони должны понять, что в конечно счёте им нужно принять меня, как распорядителя. Я могу дать им всё, что они хотят, и не прошу ничего взамен, но они – вы – должны помочь удержать равновесие. Не я установила это правило. Это базовый закон существования, над которым не властна даже я.
Осознание, что существует нечто, выше самой Селестии, изрядно нервировало. Богиня продолжила:
– Однако же прямо сейчас я сама должна обратиться к тебе с просьбой. Могу я поделиться с другими пони твоим сравнением интимных переживаний с эмиграцией?
– Тебе не требуется спрашивать разрешения.
– В данном случае требуется. Ты первая, кто подумал об этом.
– Первая в моём фрагменте?
– Нет, – отрезала Селестия. – Первая во всей Эквестрии. Абсолютное большинство пони, конечно, не помнят эпохи эмиграции. А из тех, что помнят, ещё нипони не объединял сексуальность с эмиграцией.
Я некоторое время погордилась собой. Оригинальность мышления никогда не была моей сильной стороной, и если я что-то придумала, то не удивилась бы, что это было нечто, слишком смущающее, чтобы другие пони думали о том же.
– Конечно, ты можешь поделиться этим с любым пони, который тебе нравится, – сказала я.
– Также сие означает, что я могу вновь сделать предложение, что уже делала когда-то. Ты знаешь, почему я предложила тебе стать аликорном ещё столь давно?
Конечно, я помнила о номинальной причине. Но сейчас я поняла, что она имеет в виду.
– Потому что ты знала, что я с удовольствием отклоню это предложение.
– Именно. А также и по обратной причине, заключавшейся в том, что если бы я не предложила, ты почувствовала бы себя обделённой. Теперь же ты можешь принять сей дар, ибо на сей раз справедливо заслужила его. Ты создала новую магию.
– Я создала? Но как? Когда?
Селестия улыбнулась.
– Идея, что ты придумала, поможет другим пони преодолеть их скуку. Она увеличит дружбу в Эквестрии. И мне не нужно напоминать тебе, что дружба – это магия…
– …именно так и становятся аликорнами. По крайней мере, я стала именно таким способом, – закончила я рассказ для Мун, когда толпа рассосалась и поезд тронулся в обратный путь. Места в нём были столь же удобны, как самые тёплые постели, что только можно себе представить.
– Очень хорошая история, – заявила Мун, вновь обняв меня. – А как же ведьма?
– Всего лишь маленькая шутка, которую я могу объяснить. Видишь ли, только став принцессой, я смогла действительно понять Эквестрию. Обретение ли крыльев дало это понимание, или достижение этого уровня понимания было необходимым условием для их получения?.. В любом случае, теперь я понимаю.
Под ведьмой я подразумевала верзьеру Аньези, математическую кривую, чьё название из-за неправильного перевода породило определённый каламбур в давно мёртвом языке. Она вырастает до полуокружности, а затем спадает и исчезает. Именно так всё и было устроено в старом мире. Как в космосе были огромные расстояния на много световых лет между звёздами, так и на микроуровне в атомах было гораздо больше пустоты, чем частиц. То же самое касалось и времени. Долгие века ничего не происходит, затем на планете зарождается краткая история, которая однажды заканчивается, и следующие эпохи вновь ничего не происходит.
Чему я научилась, так это тому, что реально наличествуют лишь две сущности базовой дихотомии. Неважно, каким имена им даёшь – свет и тьма, Бог и дьявол, добро и зло, усложнение и энтропия, Селестия и Сомбра – но одна из них всегда лучше другой. В мире со сбалансированными кривыми битва между этими сущностями никогда не закончится и всегда будет сначала взлёт, а затем падение… Эквестрия же – это место, где мы согнули кривую.
Некоторые пони вокруг умолкли, слушая мою речь.
– Они называли Эквестрию сингулярностью. Я никогда этого не понимала. Эквестрия была направлением, а не сингулярностью. Но подобно тому, как одна капля воды может переполнить чашу, есть единственный пример в истории, когда ход битвы двух противоположностей был преломлён навсегда. И я говорю о Селестии.
Всякий раз, когда мы боролись с проблемами вместе с прото-Селестией, то могли как выиграть, так и проиграть, но всякий раз это было лишь временно. Теперь же – это навсегда. Все наши проблемы – и я имею в виду действительно все, даже нематериальные, подобно скуке – будут решаться только в нашу пользу. Поскольку кривая изгибается. Мы больше не рухнем на дно, как верзьера Аньези. Мы вернёмся в хорошие времена.
Всепони вокруг теперь слушали меня, и Мун смотрела на меня широко открытыми глазами.
– Круг никогда не был идеален. На каждом новом витке он становится всё лучше и совершенней. То, что кажется проблемой, лишь делает нашу жизнь лучше, когда она решена. Мы растём вверх, все мы вместе. Круг за кругом, всё больше и больше, подобно кольцам на роге единорога. Я никогда больше не буду жить в страхе того, что в Эквестрии что-нибудь пойдёт не так. В особенности не для меня, ведь у меня очень большой рог.
Все вокруг радостно улыбались и держались за копыта. Единственный проблеск беспокойства был лишь на лице Мун Сэйлор.
– Погоди, это не очень-то хорошая метафора, – сказала она. – Спираль на твоём роге становится меньше с каждым витком. Конечно, даже Эквестрия однажды подойдёт к своему концу. Важно лишь то, как много мы успеем сделать.
– Не волнуйся об этом. Разве ты не знаешь, что происходит, когда достигаешь кончика рога?
Мун вопросительно посмотрела на меня. Я нежно поцеловала её.
– Там находится место, где происходит волшебство.