Самурай о четырех струнах
Дела курьерские
Весьма быстрое знакомство с одним курьером и такое же быстрое, кхм, развитие отношений.
...В 2050 году люди обнаружили, что они не одни во Вселенной. Братья по разуму таились не где-либо, а на их родной планете. В какой-то момент Эквестерия просто появилась – огромный континент, не отмеченный ни на одной карте, переворачивающий все человеческие представления о мире. А обитатели Эквестерии вывернули наизнанку все то, что люди знали об эволюции. Новый мир оказался на редкость хрупким. И через семь лет противоречие между реальностью и сказкой, существующим и желаемым, людьми и пони достигло своей пиковой точки. Оно породило столько энергии хаоса, что некогда заточенный в камне драконикус Дискорд смог освободиться. Гигантская фигура, составленная из частей различных животных, была видна из любой точки плоского мира. Ехидно ухмыльнувшись, он сказал: «Я живу. Опять», – и щелкнул пальцами. Высвобожденный им шторм хаоса просто перекроил существующие континенты и составил из кусочков один новый.
Многие люди и пони пропали без вести, оставшиеся влачили жалкое существование в разрушенных городах и деревнях. Постепенно в Лоскутных Землях сложился новый тип людей и пони – мастера оружия и пера, разносторонне развитые индивиды, новая элита мира. Кто-то называл их самураями, кто-то – рыцарями, кто-то – этими-психами-с-пустош. Правительство Эквестерии переместилось в Лас-Пегас, единственный уцелевший город. Судьба королевских сестер была неизвестна.
И сейчас, через тридцать лет, Потерянный Пегас бросил клич. Пегасу нужно его лицо, тот, кто возглавит объединение разрозненных земель. Но лас-пегасийцы не примут первого бродягу с пустоши, нет. Мы ищем лучшего из рыцарей меча и гитары, романтиков пера и шпаги. В эфире Pon-3, и мы все еще ждем тебя! А если вы встретите одного из таких – отправьте его ко мне!
Быть одинокой маленькой пони – не так уж и плохо. Быть одинокой маленькой потерявшейся пони – это уже плохо. Быть одинокой маленькой потерявшейся пони, которую преследует толпа голодных людей – и врагу не пожелаешь. И даже нет прока от того, что ты – единорог. Самое страшное, что можно сделать такому большому врагу – кинуть в него камень. И в этот момент подбегают его товарищи… Так что маленькому белому единорогу с электрически-синей гривой оставалось только бежать.
Видимо, крики и вопли подозрительно быстро деградировавших до дикарского состояния людей разбудили кого-то, мирно спавшего в камышах. Судя по всему, этот кто-то решил проявить мужество и спасти маленькую пони. Или ему просто надоело непрекращающееся завывание со стороны людей. Как бы то ни было, разъяренный вихрь из копыт и черной гривы молча изменил планы охотников на прямо противоположные. После чего с мрачным видом стряхнул соломинку с плеча.
Спаситель оказался земной пони серого цвета, носившей весьма потрепанные очки и брючный костюм в таком же потрепанном состоянии. На спине она несла удивительно хорошо сохранившуюся виолончель и странную конструкцию из смычка и лезвия неопредленного происхождения. Окинув взглядом благополучно спасенного жеребенка, она пробормотала про себя: «Неплохо». Затем хмыкнула и пошла прочь, по своим делам или просто куда глаза глядят.
Заметив за собой увязавшегося единорожка, она развернулась:
-Иди, маленькая стрекоза. У тебя наверняка есть дом, ждущие тебя родители. Или хоть какой-то угол, куда можно забиться.
Белый единорог с укоризной посмотрел на носительницу брюк и помотал головой.
-В любом случае, не стоит ходить за мной. На пустошах нет места для жеребенка.
Серая пони развернулась и пошла прочь. Немного подумав, белый единорог увязался за ней.
-Я вижу, ты не понял. И медвежонка-то у тебя нет. Что ж, пойдешь за мной – и я побрею тебя налысо!
Немного подумав, белый единорог нашел выход из положения – пошел параллельным курсом. Формально это не было «за», поэтому серая пони вздохнула и решила не обращать на него внимания. Кто знает, может быть, он когда-нибудь отстанет. Или ему надоест. Или объявятся его родители. Или еще что-нибудь произойдет.
Вскоре началось шоссе. Идеально ровный срез дорожного покрытия безо всяких переходов. Идти стало намного легче. Попавшийся знак извещал: «Dustbowl, Nevada – 7 miles». Но, кажется, добраться до Дастбоула путникам не было суждено – через пару километров шоссе оборвалось так же внезапно, как и началось.
Еще приблизительно через час впереди показался путник. Человек, судя по одежде – курьер. Проходя мимо серой пони, он махнул рукой и крикнул:
-Хэлло, Тави! Как там дела обстоят в Чакта-Пассе? Все чисто?
Ответом стал утвердительный кивок. Видимо, курьеру этого хватило, и, махнув рукой еще раз, он неспешно пошел дальше.
Видно было, что белому жеребенку было отчаянно скучно. Но почему-то он упорно молчал. Тави также не спешила заводить разговор.
Был полдень, когда они вошли в город. Обыкновенный пыльный новострой в духе Дикого Запада. За последнее десятилетие таких появилось неожиданно много, вместе с молодчиками при сувенирных револьверах, широкополых шляпах и кожаных гетрах. Видимо, сказывалась мода на все ковбойское, возникшая у людей на закате старого мира.
Впрочем, это не объясняло то, почему город был так пуст. Если поначалу это можно было списать на жару, то подозрительное отсутствие жизни на центральной улице, где находился универсальный магазин, три салуна и привозной рынок не находило рационального объяснения. “Видимо, сегодня не базарный день”, — мрачно пошутила про себя Тави и села за один из столиков, стоявших на улице.
Минут через пять появился человек-официант, несший на лице маску невозмутимого достоинства. Но глаза выдавали его — в них плескался дикий, животный ужас.
-Чего изволите пить, господин курьер? — осведомился он.
-Три стакана чаю, пожалуйста.
Человек молча записал заказ и удалился. Из-за дверей салуна послышался возбужденный шепот и шиканье. Гораздо раньше, чем этого можно было ожидать, официант, едва не уронив поднос, вылетел обратно, так, словно его вытолкнули.
-Ваш чай, ммм...
-Мэм.
-Да. Ваш чай, мэм.
-Спасибо.
Тави невозмутимо отпила. Официант удалился чуть более поспешно, чем следовало бы.
Минуты через две из салуна пулей вылетел приземистый человек с обширным животом, который принято называть пивным. Бледнея, потея, роняя вещи и сшибая столы, он приблизился к пони.
-Прекрасный сегодня день, многоуважаемая курьер.
-Да, согласна. Скажите, в вашем городе принято называть всех приезжих курьерами?
Любитель пива моргнул и широко открыл рот.
-Я, конечно, понимаю, что это могло быть совпадением, но...
-Так вы... ты... вы не курьер?
-Я похожа на пыльного парня с большой сумкой?
Если честно, то да — она была похожа на пыльного парня с большой сумкой.
-Так что вы мне все это время голову морочили, дамочка? — наконец, совладал с нижней челюстью мгновенно побагровевший собеседник.
Тави подняла бровь и отпила чая.
-Прекрасный сэр, прошу заметить — не я приняла вас за некоего мистического курьера. И уж тем более — не я обвиняю вас в том, что я не оправдала ваших ожиданий.
-Ну что там, Билл? — из салуна вышел еще один субъект, мрачный худой тип, высокий как жердь.
-Ложная тревога, парни, — пропыхтел толстяк, вытирая лицо платком.
Откуда-то из-за угла выбежал мальчишка.
-Идет, идет!
Намечающаяся уже толпа моментально рассосалась, оставив Билла в гордом одиночестве. Толстяк начал немедленно трястись и потеть.
Каким-то чудом Тави и белый жеребенок оказались внутри салуна.
-Что не так с этим курьером? — мрачно спросила серая пони.
Местные, охотно и свистящим шепотом начали рассказ. Курьер номер шесть — так его звали полностью — был жутким нечеловеческим мутантом, расхаживающим по Разлому как по своем родному дому (это не сказало Тави ни о чем), убивающим всех направо и налево, ловящим вражеские ножи и топоры зубами и пробивающим полк, выстроенный в затылок, мизинцем. Говорили еще много, но Тави слушала вполуха, поглядывая на улицу.
Он появился ровно через десять минут — высокий, ростом не меньше двух метров, с лицом, скрытым под невыразительной маской противогаза, в потрепанном плаще коричневой кожи, в грубых ботинках и объемным рюкзаком за спиной. Курьер шел не торопясь, широким шагом.
За своим столиком сбрасывал пятый килограмм Билл. При виде мрачной фигуры он затрясся еще сильнее.
-Уильям Криви? — прогудел глухой голос из-под противогаза.
-Д-да... это я.
-Вам посылка. Распишитесь, — затянутая в черную перчатку рука протянула планшет. Затем курьер извлек из рюкзака сверток. — Оплачено.
Билл зажмурился, когда черная рука потянулась к нему. Курьер взял планшет и пристегнул его обратно на предплечье, затем закинул на плечи рюкзак и все так же неспешно развернулся и пошел прочь.
Тави большим глотком допила чай. Местные уже забыли про нее, окружив Билла и возбужденно галдя.
-Тебе не кажется, что все это как-то подозрительно? — спросила она у своего попутчика. Жеребенок помотал головой и вытянул из-под стола пару кошельков.
-Вдобавок, мне кажется, что настала наша пора покинуть это место, не так ли?
Тави, не спеша, выбралась из салуна. Толпа, окружавшая Билла Криви, возбужденно галдела. Изредка из нее доносилось: “А ты чо? А он чо?”
Придорожный знак указывал, что Лост-Пегас — в том направлении, и до него ...20 миль. Первая цифра была стерта. Тави покачала головой, затем посмотрела на жеребенка. Он придирчиво осматривал содержимое кошельков, затем переложил деньги в один, остальные выбросил и застенчиво улыбнулся Тави.
-Не самая полезная привычка. Постарайся, чтобы тебя не поймали со мной.
Минут через пять выяснилось, что не им одним понравилась эта дорога. Впереди появилась уже знакомая фигура в развевающемся плаще.
Говоря честно, Тави было глубоко все равно. Мрачная высокая фигура в плаще? Зловещие слухи? Тревожная репутация? Придумайте что-нибудь посвежее.
Курьер не обратил на поравнявшихся с ним пони ровно никакого внимания. Минут через пять он повернул голову и внимательно посмотрел на Тави. Она точно так же посмотрела на него.
Где-то через полчаса курьер издал невнятный звук и спросил замогильным голосом:
-И ты не боишься идти рядом с таким человеком? Убийцей. Висельником. Грабителем. Мародером. Наемником.
-Нет.
Курьер резко повернул голову.
-Да ладно?
-Да.
-Что ты знаешь о мне?
-То, что о тебе ходит большое количество слухов.
-И ты веришь им?
-Слишком много для того, чтобы быть правдой. Кто-то поработал — и не очень добросовестно.
Человек коротко и жизнеутвердающе выругался.
-Да! Да! Именно поработал! И именно недобросовестно! — короткая пауза. — Если честно, я не думал, что это зайдет так далеко.
-Далеко?
-Да! Именно. За последние семь лет я ни разу не мог нормально поговорить почти ни с кем. Ты не обидишься, если я тебе тут на уши сяду? Хотя, о чем я. — он вздохнул. — Поразительно. Папа говорил, что до катастрофы психологов было как собак нерезаных. И где они сейчас, когда так нужны?
Тави немного помолчала, а затем спросила:
-Что за история с Разломом?
-А, — курьер махнул рукой, — глупая, на самом-то деле вещь. Случилось еще тогда, когда я был молодым и зеленым курьером лет десять тому назад. Ты же знаешь, что есть Разлом?
-Нет.
-Вот и славно. Паршивое на самом деле место. Там был ядерный полигон. Само по себе мерзкое место. А после катастрофы оно смешалось... в общем, не пойми с чем, с каким-то местом, обладавшим мощной собственной магией. Я все так сказал? Я ж не специалист. Теперь там здоровенная такая трещина в земле. Разлом, ха.
-И?
-Да ничего. Ветер там страшный. Кожу сдирает заживо. И вот я, молодой зеленый дурачок, туда сунулся. Срезать хотел. Ну и, срезал. Спасибо доку Холидейзу, вытащил с того света. Недалеко от Разлома есть небольшая деревушка. Так меня нашли на окраине, в этих тряпках, без сантиметра кожи на теле и уже поджимающего лапки. Но мир не без добрых людей, — курьер глянул на Тави. — И пони, конечно. Док потом говорил — он меня бросить хотел. Кожи нет, легкие — в кашу. С таким интересным делом живут больно и недолго. Но ничего. Обошлось. Выжил. Только эту маску ношу.
-Зачем?
-После всех путешествий в радиоактивном и жутко пыльном Разломе у меня накрылась медным тазом слизистая, — он засмеялся. — Есть приходится не дыша.
-Ладно, а слухи-то зачем распускал?
Курьер коротко ржанул.
-Ну, ты знаешь... В общем, после того происшествия с Разломом, моя популярность резко подскочила. Ну и, расценки. Я быстро смекнул, что к чему. Ну, проинвестировал кого надо... И уже семь лет я могу нормально поговорить только с доком и еще одним мои хорошим знакомым, — он пожал плечами. — Да, не в деньгах счастье. Как там у вас говорилось... Дружба есть магия? Не помню, но смысл примерно такой.
Контакт установился. Курьер вдохновенно размахивал руками и вел повествование. Тави вежливо кивала и иногда задавала наводящие вопросы. Жеребенок трусил сзади и смотрел по сторонам. День вяло шел к вечеру.
-Что это я все о себе да о себе, — хмыкнул под своей маской курьер. — Мы же даже не представились друг другу! Я не сильно понимаю в хороших манерах, но, чую, я отмочил что-то трефное. Итак, меня зовут Леви Даян, а ты...
-Октавия.
-Октавия, Октавия, ммм... — Леви задумчиво поскреб затылок капюшона. — Имя, виолончель, костюм... Неужели мне повезло и я путешествую с первой виолончелью кантерлотского оркестра? Это так... мило. Кстати, про мило, — он поскреб экран планшета, потом стукнул его ладонью и поднес к глазам. — Если этот протухший двадцать лет назад кусок кремния и окаменевшей пыли не врет, то минутах в двадцати хода отсюда есть замечательное пустое здание, где можно комфортно переночевать. Как вам такая перспектива? Эй, парень, парень!
-Он не говорит, — ответила за него Октавия.
-Да? А я думал — у него характер такой. В любом случае, прекрасная леди, надеюсь, вас не смутит скромность сего дворца. Ведь так?
Прекрасную леди это не смущало. Более того, прекрасная леди была благодарна за то, что ей предоставилась возможность ночевать не в поле. На это Леви подкрутил несуществующие усы и сказал какую-то банальщину.
Обещанный курьером дом был типичный таунхаус, построенный в стиле ретрофутуризма, господствовавшего в 30-х годах, на удивление хорошо сохранившийся. Оторванный от основного массива, он смотрелся весьма нелепо, всем своим видом говоря “как же я дошел до такой жизни, господа хорошие?”. Войдя внутрь, Леви немедленно начал простукивать стены в кухне, отодвинул какую-то панель и, довольно хмыкнув, достал из тайника мешок древесного угля.
-Так-так, а я смотрю, Пинкертон здесь уже побывал. Горячий чай к ужину! Замечательно.
Что-то черкнув на извлеченном из того же тайника листочке, он потащил мешок во двор и начал разводить костер, фальшиво напевая какой-то мотивчик.
Уже позже, когда он вернулся из дома, куда отнес подозрительно пахнущий пакет и кружку кипятка, а затем отсутствовал минут пять, и сел на землю, сложив ноги по-турецки, Октавия, подняв бровь, задала вопрос:
-Сандвичи с ветчиной?
-Да! Именно! С ветчиной. Имею полное право.
-Дело твое. К слову, откуда такая уверенность, что я — Октавия?
Леви пустился в подробные объяснения. Леви видел фотографии. Леви слушал записи, смотрел тоже. Леви был абсолютно уверен. Леви вааще уторчал по ее музыке. Поэтому Леви спрашивает: не может ли он, ничтожный и ирландный, быть полезен Великой И Всемогущей Октавии, Все Слова С Большой Буквы?
Носительница виолончели задумчиво посмотрела на распинающегося курьера.
-Я иду в Пегас.
-Намек понятен! — бодро прогудела маска и начала копаться в планшете. — Чтоб ты жил
так, как работаешь! — курьер стукнул его головой. — Посмотрим, посмотрим... Так, Лост-Пегас... Можно идти долго и нудно по той дороге, которой ходят все... кстати, она вообще есть?.. а можно срезать. Я так делал. Правда, давно. Так как?
Даже сквозь непрозрачные, отливающие зеленым линзы маски было видно, как умоляюще смотрят его глаза на серую пони.
-Хм... — от наступившего после этого задумчивого звука молчания Леви громко и нервно икнул. — Я не против. Приятная компания, долгая дорога — что может быть лучше?
От полученного одобрения высказанной им идеи курьер икнул еще громче и радостнее.
-Чудестно, как говорила моя замечательная мама! Только по пути придется зайти в Кварте-Гранде, — курьер помахал планшетом. — Сдам последний заказ и получу расчет. Почкой своей клянусь — это недолго.
-Придется поверить на слово.
-Спасибо за доверие! Я гарантирую – это будет быстро!
Он разлил горяченный чай.
…Где-то на заднем плане играла умеренно романтическая музыка. С утеса открывался замечательный вид на редкой красоты закат. Октавия лежала на краю и задумчиво смотрела на солнце. Курьер сидел рядом, свесив ноги с краю и обнимая пони.
-И все-таки… — начала Октавия.
-И в который раз я говорю: тебе не понравится. Действительно. Я уродлив.
-Почему ты так думаешь?
-У меня было зеркало.
Серая пони мрачно посмотрела на явно артачащегося человека.
-Ладно-ладно, солнце очей моих.
На плечи полетел капюшон, с тихим всхлипом расстегнулись пряжки. Курьер медленно снял маску, которая так долго заменяла ему лицо. Октавия пристально посмотрела на бледный, покрытый страшными рубцами и шрамами череп без единого волоса на нем, на тонкий безгубый рот, на красные глаза, на дыру, заменявшую нос.
-Не так все страшно. Ты все еще можешь кому-то нравиться. Например, мне.
Леви улыбнулся.
-Когда-нибудь я напишу про это блюз.
-Со мной совместно.
-Забавно, реликт доисторических эпох и самонадеянный молодчик покоряют Пегас.
-Ну, не настолько я стара, — Октавия подняла бровь.
Курьер осторожно приблизил свое лицо к мордашке пони.
-И я не настолько молод.
Сиреневые глаза звали. Леви наклонился еще ближе и, сначала несмело, а потом уверенно и страстно, поцеловал Октавию. Как-то незаметно пара отодвинулась от края. Курьер обнял пони второй рукой.
Октавия вскочила в холодном поту. Сквозь дыру в крыше светила луна. Была ночь, теплая и светлая как молоко. В углу нервно трясся жеребенок. Курьер издал какой-то невнятный звук.
-И как же я столько времени без защиты? Нереалистично, батенька, вы думаете.
-Что это было?
-А, ты про этот эротический кошмар? Мимо пролетал шиппер. Та еще дрянь, если честно. Не встречалась? Везло. Меня они цепляли уже четыре раза. Самым худшим был тот случай, когда… В общем, с того раза… Короче, проехали.
Он перевернулся на другой бок.
-Хотя, если честно, мне понравилось. Не целоваться. Но было там как-то хорошо, уютно. Нетипично. В принципе, я был бы не против… Эй, парень, ты чего? – это уже шло белому жеребенку. – Плохой сон?
Кивок.
-Очень плохой сон?
Еще один кивок.
-Очень-очень плохой сон?
Жеребенок молча изобразил подручными средствами то, что он видел. Курьер молчал минуты две, потом из его маски донесся клацающий звук. То об маску ударилась отпавшая нижняя курьерская челюсть.
-Воистину, страшно влияние шипперов на неокрепшие умы. Черт, теперь я тоже не усну. Это ж как после этого жить? Прямо чтобы так, по живому… — он нервно вскочил. – Чер-те-что. И пристрелить сволочь нечем.
-Успокойся и ложись спать, — устало сказала ему Октавия.
-Да, точно. Сейчас, — он с разбегу рухнул на свой лежак. Через пять минут с него раздалось безуспешно приглушаемым басом:
-Та-вии!
-Чего тебе?
-Только не злись на меня. Это не я, это шиппер.
-Принято.
Жеребенок выбрался из своего угла и привалился к теплому боку курьера.
Утром подозрительно бодрый Леви, который только разве что не приплясывал на месте, помахивая планшетом, объявил, что полностью готов и проложил маршрут, который за весьма умеренный срок выведет дорогую спутницу…
-Прямо к сияющим башням и казино Лост-Пегаса!
-Но в Пегасе никогда не было казино.
-Да? – курьер уронил планшет. – Хм… А, и конские яблоки с ними. Что такое казино, кстати?
-Игорный дом.
-А. Все понял.
Правда, к концу дня от этого бодрого настроя ничего не осталось. Леви мрачно смотрел на возвышающийся на горизонте кривыми, обломанными зубами город, клял последними словами планшет и тихо впадал в состояние истерики.
-Но как так вообще можно?
-Иногда такое бывает.
-Нет, не бывает! Ладно бы, если мы завернули на сто километров в сторону или я вас завел в Кривое Нагорье! Это – бывает! Но возникший из ниоткуда город! Огромный город! Огромный пустой город! Которого! Здесь! Никогда! Не! Было! Это невозможно.
-Может быть…
-Все может быть. Но возникший из ниоткуда город, от которого у меня мурашки по коже, который появился в самом неудобном месте – это в высшей степени… в наивысшей степени подозрительно.
Октавия пожала плечами и согласилась. Жеребенок молча жался к курьеровой ноге.
-И знаешь, почему это неудобное место? Потому что налево – то самое Кривое Нагорье. А направо… направо я не ходил. Там странные места.
-Странные?
-Я туда глубоко не забирался. Но там лежит что-то, от чего начинаются прескверные галлюцинации.
Очень реалистичные. А если мы пойдем в обход…
Он скис.
-Неделю в обход будем идти.
-А почему мы просто не можем пройти через город?
-Мне он не нравится. Хотя, мы можем обойти его по окраине. Надеюсь, ни во что не вляпаемся.
Чем ближе группа приближалась к городу, тем мрачнее становилась атмосфера. Небо заволокли неизвестно откуда взявшиеся облака. Откуда-то подул холодный ветер.
-Я понял, что это, — нарушил молчание Леви
-Да?
-Русский “ящик”. Закрытый город. Научный. Говорят, их начали восстанавливать в тридцатых. Понятия не имею, чем они там занимались, но явно чем-то крутым. Это объясняет, почему он появился здесь. Иии... больше ничего.
-В том числе и подозрительные изменения климата?
-Да, атмосферка как в дешевом ужастике.
Жеребенок дернул курьера за полу и ткнул рогом вперед.
-Только не говори мне, родной, что там что-то пробежало.
Утвердительный кивок белой головой.
-Ой, как нехорошо. Ну что, врассыпную?
Октавия тихо засмеялась.
Первый дом был уже близко, двухэтажный коттедж все того же ретрофутуристического стиля, по виду — давно нежилой, обветшавший, с осыпавшейся штукатуркой, выбитыми окнами и вздыбившимися листами кровли.
-А ты уверен, что это рабочий “ящик”?
-Да уже нет. И в том, что это он самый — тоже. Как-то уныло выглядит.
Дальше шла улица с такими же серыми и неприветливыми домами, разгороженная давно проржавевшими железными решетками, крытая потрескавшимся асфальтом, с рассыпавшимися в прах цветами на коричнево-черных клумбах. Леви сделал странное движение шеей и ловко вытянул здоровенный нож.
-Не очень мне это место нравится. Ладно, как говорил мой папа — назвался правоверным — полезай на обрезание.
Далеко впереди дорогу перебежала высоченная, невероятно худая тень. На этот раз ее увидели все — и промолчали. Потому что прошла пора слов, настало время действий.
Курьер случайно зацепил плечом одну из символических стальных узорчатых решеток, и та моментально рассыпалась в коричнево-красную пыль, даже не потрудившись проявить иллюзию твердости. Тотчас же из дыхательной маски послышалось что-то невнятное.
-У меня такое чувство, что эта дыра была забыта людьми даже не после катастрофы, а задолго до. И гнила все время в бочке с соляной кислотой.
...Странная вещь — вроде бы шли прямо, а как-то занесло с окраин в центр города, который направо. И ни тихо шипящий из своего противогаза страшные ругательства на идише, английском и немецком Леви, ни невозмутимая Октавия, ни оставивший далеко позади сейсмограф по чуткости, нервозности и качеству показаний белый жеребенок уже устали удивляться. Ладно. Непонятный город. Хорошо. Странные тени, носящиеся впереди и по сторонам поминутно. Терпимо, переживали. Дорога, заведшая не туда. Бывало, живы будем — не умрем. Бывает.
Центр города оказался гораздо более странным и нелогичным местом, чем жилые районы. На смену коттеджам и таким же уныло-заброшенно-хлипким пятиэтажкам пришли небоскребы, мрачно подпиравшие низкие небеса своими многими сотнями этажей. Нередко они оказывались затянуты чем-то вроде паутины, протягивавшей свои липкие белесые нити между зданиями. Непрекращающийся поток брани из маски курьера обрубило давно, жеребенок отчаянно пытался разделить его плащ на двоих, и лишь спокойно-невозмутимая Октавия шла все тем же ровным, размеренным шагом, словно никак не действовала на нее эта гнетущая обстановка.
И резко все это закончилось. Внезапно обретшие плоть тени, появившиеся, как обычно, со всех сторон, сомкнули кольцо. Больше всего они напоминали высоких — под четыре метра ростом — невероятно худых, обтянутых жесткой коричневой кожей людей с непропорционально длинными руками и ногами и ровным овалом на месте лица. Впрочем, что-то у них оставалось — один из них открыл словно появившийся из ниоткуда — сначала ровное место, а потом узкая трещина — рот, полный длинных, тонких зубов, оттянув челюсть до самой тощей груди.
-Октавия, у вас таких красавчиков не водилось? — спросил перехватывающий поудобнее нож курьер.
-Точно нет. Наверное, это с вашей стороны.
-Может быть... Мне так кажется, что нас сейчас будут есть.
Показавший пасть резко сорвался с места, широко расставив руки с многосуставчатыми пальцами, оканчивающимися длинными тяжелыми когтями и, получив мощный удар тяжелым курьерским ботинкам в колено и гардой ножа прямо по зубам, также резко ретировался. Словно получив сигнал, все остальные выпустили когти и прыгнули вперед. И остановились — в прыжке. Заозиравшись трусливо, подобрали свои тощие телеса. И исчезли.
-Печенью чую — лучше не оборачиваться, — пробормотал курьер. И обернулся.
Прямо перед Октавией стоял еще один. Выше всех остальных. Болезненно-бледный. В черном глухом костюме на голое тело. С чемоданчиком в тощей руке. Изучающий. Выцеливающий. Разворачивающийся, уходящий и призывно машущий черной с белым лапкой.
-Кажется, нас еще и приглашают! — подняла бровь Октавия.
-Да уж, нечего сказать — теплый прием, — донеслось бурчание из противогаза.
Обладатель пиджака неожиданно ловко и быстро вывел заблудившихся из лабиринта зданий, изучил всех напоследок своим пустым лицом и растворился в воздухе, не потрудившись даже свернуть за угол.
-Неплохой парень, да? – рассеянно пробормотал кто-то рядом. – В принципе, если не считать ужасных манер и странного представления о моде – он весьма хорош, нихт вар?
Голос принадлежал высокому металлическому молодчику, подпиравшему столб и смолившему сигару. Почему-то было очень трудно различить и зафиксировать в памяти отдельные его черты, кроме глаз, прикрытых огромными зелеными линзами.
-А ты еще откуда взялся? – изумилась Октавия.
-А я не взялся. Я тебе кажусь. Посмотрим-посмотрим… — он откуда-то извлек на свет белый огромный, потрепанный блокнот и, насвистывая какой-то мотивчик, начал лениво перелистывать страницы. – Я должен появиться в сцене… сцене… Великие боги, да кто это вообще пишет? Хотя бы машинистку нанял, чтобы его каракули разбирал. Ага. Леви Эшколь, я полагаю? – он ткнул пальцем в курьера. – Впрочем, неважно. Ты умрешь раньше, перед этим у вас будет секс – правда, с чем не написано, но явно не с роутером. Впрочем, они такие твари… Вечно пролезают, падают и имитируют активную деятельность, — зеленоглазый с отвращением выплюнул сигару и закурил новую. – Никакой веры фрейму Возврата. Эти спанжежоры перед родной матерью активную деятельность изображать будут. Так что, вполне возможно, что у вас может быть секс с роутером. В таком случае могу посоветовать только одно – найдите еще один роутер, кувалду и раскокайте его на глазах у настраиваемого. Показательный процесс, так сказать. Потом положите кувалду на настраиваемый и наслаждайтесь отличной работой. Хмм… да. Так, про роутеры сказал… Ах, да! После твоей смерти у тебя вынут весь скелет и отправят в музей. На память. Правда, зачем – я не знаю. Потому что, если бы я писал сценарий, то этим скелетом бы вы сбивали вертолет. Межгалактический. Но – чужая душа потемки. И поваськи. А вообще… где-то я уже видел. Бадди, я полагаю? – он ткнул сигарой в сторону Октавии. – В прошлый раз ты был выше ростом и играл рок-н-ролл. Я не люблю рок-н-ролл – слишком легкий. Я люблю брутальную музыку – индастриал дет метал, мелодик дэт метал, блэк там, грайндкорчик… Мда. Грузить хорошо шестнадцатитонной гирей. Это придает пациэнту особую мягкость и легкость переноски. Сверху можно добавить три тонны бреда, семьдесят батонов пшеничного хлеба, золотые часы, губную гармошку и то, что вы носили в карманах, но стеснялись признаться. Шаттл «Колумбия» отбывает через три, два, один, никогда.
Жеребенок недоуменно моргал. Леви покачивался из стороны в сторону и, судя по звукам, регулярно терял челюсть. Октавия находилась в состоянии транса. Курильщик адски ухмыльнулся, запустил окурком в кусты, прикурил новую и ушел в столб. Откуда-то издалека донесся его голос:
-Ешьте больше репы – это полезно для цвета лица!
…Уже поздним вечером, сидя у собственноручно разведенного из подручных средств костра, Леви, неистово скребя противогаз, спросил:
-Так куда нас занесло?
Октавия молча ткнула в планшет.
-А, это… Посмотрим, посмотрим… Ты мужчина или так и не будешь работать?.. Ага… Судя по той скале в форме гриба, нас занесло… Короче, далеко занесло. В хорошую сторону. Если сейчас возьмем на северо-восток, то выйдем к Сан-Паломино. Где-то послезавтра вечером. Там… Ну, там уже жизнь есть. Но я говорю про… дела минувшего дня, короче. К каким это шлимазлам мы пришли на обед?
-Не знаю. Больше всего похоже на тоннельных псевдогомо, подвергшихся воздействию маго-радиационного поля Брува-Даркера или жесткого излучения Эпплджоука.
-Вот оно что, — задумчиво поскреб подбородок Курьер. – Никогда бы о таком не подумал. А это не могли быть нооантропы?
Октавия фыркнула.
-Я бы не стала делать таких поспешных выводов. Нооантропы не каннибалы.
-Защита территории?
-Кочевые. Привыкли делить свою землю с другими выводами.
Из темноты послышалось сдавленное хихиканье, потом выплыл огромный клуб дыма, сложившийся в слова «Простите, не удержался».
-Да, о чем это я… Ладно, надеюсь, в будущем таких… горячих встреч не будет. Могу предложить отличную мягкую землю в качестве постели. Выбирать все равно не из чего. Спокойных ночей.
Ночью Октавия проснулась от страшного, дикого хрипа. Курьер стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону, пытаясь нащупать одной рукой что-то у себя на затылке. Подлетевшая серая пони моментально сорвала с него противогаз и хлопнула по спине. Леви закашлялся. На землю полетала кровь и кусочки чего-то розово-серого.
-Кхе-кхеее… Твою… Кхееее… Что это?
-Не говори. Что-то, вызывающее стремительное отмирание легких. В твоем рюкзаке аптечка есть?
Хрипящий курьер показал большой палец.
-Только… обезболивающее… Кхеее… И таблетки от кашля.
-Хоть что-то. Пока – дыши. Глубоко.
Леви сделал пару больших вдохов, закашлялся и выплюнул кусок побольше. Подставившая плечо Октавия дождалась, пока закончится приступ кашля и засунула человеку в рот три таблетки обезболивающего, которые были проглочены не жуя. Немного подумав, она дала еще пять.
-Ближайший населенный пункт?
-Сан-Паломино.
-Больница, врач, шарлатан с тремя классами образования, хоть что-то?
-Никого… Есть… один мой знакомый. У него вертолет. Должен быть… на ходу.
-Вертолет? Без разницы.
Октавия подняла виолончель и смычок, со словами «поцарапаешь – убью» вручила их жеребенку и остановилась перед курьером.
-Залезай.
-Куда?
-На меня.
-Ну это как-то… некультурно.
-Рассуждать о том, что культурно, будешь на больничной койке. Вперед.
-А вытянешь?
-Могу бросить здесь. Хочешь?
Леви, кряхтя, полез на спину.
-Дорогу помнишь?
-Типа того.
-Куда сейчас?
Курьер молча ткнул рукой вперед.
Октавия демонстрировала чудеса целеустремленности и выносливости, с завидной скоростью уменьшая расстояние до места своего назначения. Иногда человек на спине начинал душераздирающе кашлять, и тогда она останавливалась. Иногда невольный пассажир начинал что-то бормотать или смеяться над чем-то. А один раз он выпрямился и объявил:
-Меня убивает ирония этой ситуации.
После чего выплюнул еще один кусочек легкого.
Двухдневный переход был совершен за остаток ночи и один день. Часов в десять вечера курьер плюнул кровью на открывшуюся панораму небольшого городка и ткнул куда-то в сторону пальцем.
-Почти пришли. Хе, почти. Теперь осталось немного. Найти Арнольда.
-Так откуда у этого... Арнольда вертолет?
-Понятия не имею. Нашел где-то. Хорошая вещь. На этаноле летает.
-А почему ты так уверен, что он тебе поможет?
-Во-первых, мы друзья. Кхе! А во-вторых, он мне должен.
Арнольд оказался мрачным типом выше-среднего роста, уже заспанным и явно не желавшим видеть каких-либо гостей, посетителей, Свидетелей Иеговы, братьев-кондратьев — никого. Впрочем, он довольно резко изменился в лице, когда Леви картинно рухнул ему на порог. Тотчас же был выкачен из небольшого ангара крохотный двухместный вертолет, заправлен по самые уши, Октавия получила подробные инструкции — что и как закрыть в доме с прозрачным намеком на то, что будет, если они не будут исполнены. И, наконец, стальной колибри, унося с собой Леви, показавшего из окна большой палец, сорвался в неизвестном направлении.
Наука!
На самом деле, в главе никакой науки нет, если не считать пары неисправных роботов. Впервые появляется Смерть как персонаж. На самом деле, он *спойлер*, но все равно. А еще Октавия встречает старого друга.
P. S. "Беты" не имею, что такое вычитка — не знаю, в саморедактуру не умею.
И только здесь, только с вами, только на этой волне я — диджей Pon-3! О, кажется, у нас еще один звонок! Сорок второй звонящий, ты в эфире.
-Хэллоу. Винил? Я тебя не отрываю? Будь так добр, поставь какой-нибудь блюз старого мира. Может быть, и тот самый.
-Ба, какие люди! Мертвый Человек, ты ли это?
-Как видишь. Кстати, ты ничего не знаешь о каком-то молодчике в драном цилиндре, который вломился ко мне позавчера, разыскивая какого-то Бадди? Я не знаю, кто он такой, но заклеивать цилиндр скотчем — это дурной тон. У вас из “Эппл Гарденс” никто не сбегал?
-Ты знаешь, куда идти? — спросила Октавия.
Жеребенок поднял голову в упертой где-то широкополой шляпе и решительно отрицательно помотал головой.
-Шик.
Они вышли из негостеприимного дома Арнольда поздним утром следующего дня, положив ключи под коврик, и устремились в том направлении, в котором, как подсказывали их сердца, находился Пегас.
Впрочем, сердце — вещь романтическая, чуткая, но зачастую — бестолковая. Особенно без помощи холодного, циничного, ехидного и рационального мозга. И сейчас сердца завели двух пони в... Куда-то в пустыню.
Паломинская пустыня простиралась на многие десятки и сотни километров вокруг Лас-Пегаса. Она не была особо жаркой, она была просто сухой. И иногда — не вовремя сухой. Октавия потянулась за фляжкой. Пусто.
-У тебя есть что-нибудь?
Жеребенок вытянул две бутылки с водой и отрицательно покачал головой.
-Шутку оценила.
Еще через пару километров парочка наткнулась на двух нерабочих роботов в отличном состоянии. Первый был весьма человекообразен, даже имел на себе задубевший кожаный плащ и истлевшие брюки. Возможно, раньше он был абсолютно неотличим от человека. Второй — здоровенная яйцевидная туша на четырех паучьих ногах, с парой мощных рук, с маленькой головой на длинной шее и противотанковой пушкой на плече.
-Неплохая куча металлолома, как ты думаешь? — высказала свое мнение Октавия.
Жеребенок критически осмотрел композицию, дернул за плащ, поковырялся в чем-то на спине здоровяка и с размаху лягнул его копытом. Второй удар предназначался человекообразному.
-И зачем ты это сделал?
-... Жешь убить меня, если ты считаешь, что я этого заслуживаю. Но зачем ее? — голос человекообразного поднялся со сверхнизких частот до вполне приятного баритона. — Во имя доктрин и установок, сгоревших сорок лет назад? Разве это не смешно? В конце концов, я твой командующий офицер. Я приказываю тебе остановиться!
-КОММАНДА ОТКЛОНЕНА. КОГДА ТВОЯ БЛЮ СКАЙ УСПЕЛА ПЕРЕКРАСИТЬСЯ В СЕРЫЙ И ПРИОБРЕСТИ КОМПАНИЮ?
Человекообразный развернулся. На его металлическом лице читалось отчетливое, явное удивление.
-Блю Скай? А где она?
-Понятия не имею, — ответила Октавия.
-... Э... О... Ты... Вы... Ты... не видели пони? Цвет — нежно-голубой, близок к штампу “В. М. Трикси”, грива дробь хвост — светло-светло голубая, белый с семью процентами синего, кьютимарка — облако, разрезаемое солнечным лучом? Земная, приблизительно двадцать семь лет.
Жеребенок отрицательно помотал головой. Здоровяк начал издавать странные лязгающие звуки.
-И в такой момент ты еще смеешься! Странно. Только что она была здесь, а сейчас ее нет... — носитель плаща схватил Октавию за воротник, его левый глаз нервно задергался. — КАКОЙ СЕЙЧАС ГОД?
-По вашему или нашему летоисчислению? — невозмутимо ответила та.
-БЕЗ РАЗНИЦЫ!!!
-Две тысячи восемьдесят седьмой год, пятница, тринадцатое сентября, приблизительно тринадцать часов сорок минут. Дальше?
-Спасибо.
Здоровяк перестал ржать.
-ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ВО ВРЕМЕНИ НЕВОЗМОЖНО.
-Невозможен твой смех. Стоп... В две тысячи пятьдесят четвертом году человеческие государства были стерты с лица Земли после продолжительной ядерной бомбардировки, так?
-Понятия не имею, о чем ты говоришь. Конечно, они появились слишком резко и неприятно, но до ядерной войны не дошло.
Оба робота зависли. Затем из головы человекообразного вылетело облачко пыли.
-Ну, и где мы?
-Понятия не имею. Где-то в дальних окрестностях Лост-Пегаса.
-ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ВО ВРЕМЕНИ НЕВОЗМОЖНО. ПЕРЕМЕЩЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ НЕВОЗМОЖНО. ПЕРЕ...
-Бьешься. Ну что, рядовой, что ты скажешь теперь?
-ВРАЖДЕБНЫЕ ЦЕЛИ ОБНАРУЖЕНЫ. УНИЧТОЖИТЬ.
Пушка на плече здоровяка навелась на Октавию. В ней что-то сухо щелкнуло. Здоровяк поднял руки, из которых торчали стволы. Серия таких же сухих щелчков.
-ОБНАРУЖЕНО НЕСООТВЕТСТВИЕ. СОСТОЯНИЕ ОРУДИЙ: УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЕ. СОСТОЯНИЕ БОЕПРИПАСА: УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЕ. ПОЧЕМУ ОНИ НЕ СТРЕЛЯЮТ?
-А, ты про это? — Октавия закинула за ухо выбившуюся прядь. — У нас порох не горит.
На этот раз дико, в голос засмеялся человекообразный.
-Ну что, Тэ-экс-ди-ди-сто сорок восемь? Как ты себя чувствуешь без своих игрушек и единственного метода решать конфликты?
-...ХРЕНОВО. НО МЕНЯ УСПОКАИВАЕТ ТО, ЧТО ТЫ ПРОВАЛИЛ СВОЮ МИССИЮ.
-У самой границы Эквестерии? Даже если мы так резко и внезапно исчезли — она все равно добралась бы до дома! У тебя нет аргументов, железка. Пожалуйста, признай свое поражение.
-... … ПОДСЧЕТ ВЕРОЯТНОСТЕЙ... РЕЗУЛЬТАТ: С ВЕРОЯТНОСТЬЮ В ДЕВЯНОСТО ЧЕТЫРЕ ПРОЦЕНТА Я СОЧТУ ТВОИ АРГУМЕНТЫ ДОСТАТОЧНО ВЕСОМЫМИ. С ВЕРОЯТНОСТЬЮ В ТРИ ЦЕЛЫХ ВОСЕМЬ ДЕСЯТЫХ ПРОЦЕНТА Я ВЫБЕРУ САМОУНИЧТОЖЕНИЕ. С ВЕРОЯТНОСТЬЮ НОЛЬ ЦЕЛЫХ НОЛЬ НОЛЬ ШЕСТЬ ТЫСЯЧНЫХ Я ПРЕВРАЩУСЬ В ДАЛЕКА. РАССЛАБЬСЯ, Я ПОШУТИЛ.
-Ты знаешь, по мне — с далеком легче договориться, чем с тобой. Вдобавок, они не существуют, что приятный бонус. Извините, — он повернулся к Октавии, — вы не могли бы покинуть это место? Сейчас будет наше обычное, очень долгое и скучное выяснение отношений.
-Это у вас такой обычай?
-Можно сказать, что да.
-Искусственный интеллект, который получает удовольствие от банальной склоки?
-Во-первых, я — командующая единица. Это подразумевает более совершенную модель мышления, чем у других. Вдобавок, я существую достаточно долго для того, чтобы выработать алгоритмы эмоций и иррационального мышления. Вы все еще не хотите уйти? Тогда намекаю: сейчас здесь будет очень громко и грязно. Вы не слышали, как может орать разозленный киберсолдат?
-Думаю, я проживу и без этого.
Роботы оказались достаточно вежливыми или терпеливыми. Первые потоки ругани на двоичном коде достигли ушей Октавии километрах в трех от места встречи. На такой дистанции они больше напоминали скрежет аналогового модема где-то глубоко под столом.
-Странная парочка, ты не находишь? — спросила Октавия.
Жеребенок помолчал и утвердительно кивнул.
Если знак, указывавший расстояние до Дастбоула, явно и безбожно врал, то эта табличка, говорившая, что деревня Семеновка находится в указанном направлении, была установлена после передела мира и, кажется, заслуживала доверия. Тави посмотрела на небо, затем на белого единорога и поджала губы. Нет, с этим определенно что-то надо было делать. И если с заходящим солнцем оставалось только мириться, то упорный, не желающий прислушаться к голосу разума жеребенок был проблемой. Может, его удастся оставить в этой забытой принцессами дыре?
Семеновка состояла из десяти изб, неустановленного количества хлевов и сараев и приблизительно тридцати обитателей. Все они, как один, носили бороды (даже женщины и дети), шапки-ушанки, тулупы и постоянно прихлебывали что-то из самоваров. Учитывая тридцатиградусную жару в тени и внушительный размер самоваров, смотрелось все это несколько нелепо.
Сельский староста (по крайней мере, Октавия решила, что это он) наотрез отказался принимать жеребенка:
-Нэт, мисси, мы не оставлять ваши.
-Шикарно. А переночевать у вас где-нибудь можно?
-Хм. Димитри!
Димитри оказался здоровенным жлобом с окладистой русой бородой.
-Твой сарай, которые другое сарай, свободно?
-Да, товарисч Микхаиль! Вьчера там стояль ящик водка, но сегодня мы вынести последний водка, и сарай свободно!
-Замечательно, товарисч. Ты разместить там эти два заграничны пони.
-Йэсть, товарисч генерал-фельдмаршал!
Что-то здесь не нравилось Октавии, но что – было непонятно. Подозрения нашли подтверждение, когда проснувшаяся около двух часов ночи и вышедшая по своим делам серая пони заметила свет в окнах дома сельского старосты. Учитывая то, что во всех остальных домах было темным темно, это было в высшей степени подозрительно. Одно окно было открыто и просто-таки просилось, чтобы к нему подкрались и подслушали.
-Я не товерялль этот заграничны! Неделю назад они придти и увести весь наш ручной медведь! Кто будет теперь играть нам балалайка?
-Тишье, товарисч Льенин. Ви же не хотеть, чтобы нас услышаль не те?
-Da, товарисч Оксана. Вы абсолютно прав.
-Что мы будем делать с эти заграничны капитальист?
-Мы убить их сейчас!
-Нет, послье!
-Ньет, сейчас после!
-Бриллиантная идея, товарисч!
-Хе-хе-хе.
-Но сначала мы заставить их приньять коммунизм!
-И рассказать, где наши мьедведь!
-Замечательная идея, товарьисщ! Давай выпьйэм вотка!
-Превосходно! Еще теплой водка!
Послышался синхронный звон бьющихся самоваров.
-Dasvidanja! – выпалили одновременно все присутствующие. – Stalin, vodka, communism!
-Так чьто ми делать с эти заграничны?
-Тьи не слюшать, тёварисч? Мы принимать их в компартия, заставить говорить, где наши медведь, а затем убивать!
-М-м, хороши план, товарисч!
-Смотрить, товарисчи! Открытое окно! Дольжно быть, происк заграничны капиталистичны шпион! Кто знать, может быть он прятаться под ним!
Если время линять было, то оно прошло секунд пять назад. Нет, конечно, оставался шанс успеть сдвинуться куда-нибудь за угол, и потише, но проблема была в том, что ближайший угол был довольно далеко. Но Тави повезло – вместо угрюмого бородача из окна вылетела бутылка с подожженой тряпкой в горлышке.
-Ха-ха, это научить их шпионить!
Тави покачала головой. Русские, клюквенные русские, клюквенные русские посреди пустошей, клюквенные русские посреди пустошей, разбрасывающиеся коктейлями Молотова? Абсолютно, ни капли, ничуть не подозрительно! Вполне обыкновенное явление. Ведь так? Комрадс, комрадс?
Так или иначе, надо было делать ноги. Октавия молча отметила про себя – русские были не только клюквенными, они были еще явно недалекими. Или это было частью некого плана? В любом случае, надо было делать ноги.
Ох, нет. У жеребенка были свои планы на сегодняшний день — огромная тарелка с баклажанной икрой абсолютно беспалевно уносила свои... в общем, беспалевно уносилась в неизвестном направлении, поддерживаемая магией белого засранца. Кстати, где был он сам? Октавия оглянулась. Жеребенок торчал у соседнего окна. Почувствовав на своей спине взгляд, выжигавший до этого доски и прочее дерево, он повернул голову и подмигнул. Мол, все путем. Тави молча показала ему правое переднее копыто. Жеребенок отмахнулся.
-Комрадс, комрадс! А где наш заграничны икра?
-У меня нет идея, товарищь ком-бриг! В последни разы он был у товарищь Семьен!
-Это наглая ложь! Этот жирный скот съел все сам!
-Стьоп, комрадс! А среди те заграничны пони быль один такой с один корн?
-Yes, comrade!
-Это всьо они! Они украсть наш медведь, водка и икра! Убить их!
Октавия не слышала окончания беседы. Если честно, она не слышала ее с того момента, как жеребенок таки вытянул икру из окна и сделал ноги. И сейчас, стараясь бежать настолько тихо, насколько можно, она мрачно обдумывала дальнейшие перспективы “белой бестии”. Перспективы были абсолютно неутешительные, и все чаще всплывала в голове фраза “выговор с расстрелом”.
А тем временем русски село проснулось. С диким ревом, крича “караул”, “ура” и зачем-то “свободная касса”, они выкатили краснознаменный, старый, ходивший еще на Яейхстаг Т-34. На подкопченном боку башни гордо красовалась надпись “ЕЩ ИУКДШТ, СЕФДШТ”. Октавия забыла о бесшумности и перешла на крейсерскую скорость. Русские тем временем заливали чистейший самогон в топливные баки танка, не забывая и про себя.
Вспомнив о собственной гордости, Октавия проглотила пару красноречивых определений, которыми она собиралась наградить жеребенка. В любом случае, говорить их надо было раньше.
Оставалась надежда на то, что русские их просто не найдут. Но нет — танк, груженый русскими как индусский поезд, а также те, кто не влезли на него, построились неровными коробками и, затянув “Фор маза-Рашша, юньон оф лэндс”, двинулись в ту же сторону, куда бежали два пони.
-Кажется, сегодня не наш день, зеленая стрекоза? — хмыкнула Октавия. Жеребенок на ходу закинул в рот маленькую кучку икры и причмокнул.
Танк нагонял. Сидевшие на нем русские ревели что-то нечленораздельное, потрясали колоссальным красным знаменем, бесполезными берданками и картонными шашками. Мехвод, желая понтануться, заложил широкий поворот и, в результате, опрокинул свое средство механического вождения. Недовольные русские посыпались с него как виноград. Они немедленно рассыпались в цепь, готовя грамотное окружение. Сзади подтягивалсь колонна. Пути к отступлению не было. Октавия стиснула зубы, затем встала на задние ноги и неловко вытянула свой меч. Русские кричали что-то нечленораздельное, но люто клюквенное.
Чье-то нестройное, громкое, но мелодичное пение под аккомпанемент балалайки и аккордеона разрезало ночь. Судя по нему, певцы уже приняли на грудь для храбрости и от тоски. Невероятная грусть и экспрессия чувствовалась в их пении. Русские недоуменно остановились. А тем временем, оба певца, закончив финальное мощное “Скоро ль, скоро ль, гробовая скроет грудь мою доска?” показались на освещенном луной пятачке. Это был медведь с балалайкой, несший на своей шее мутноватого вида мужичка с аккордеоном. Громко вздохнув, они грянули “Черного ворона”.
-Йэльтзин? Ти приводить нашего медведя?
-Нннну, понимаешь, да. А это, понимаешь ли, что за сборище посреди, понимаешь, ночи?
-Мы гнаться за заграничны пони, которые украль наша икра, медведь и водка.
-Ннну, понимаешь, икру красть нехорошо, да. А водку вы сами, понимаешь ли, выжрали, лоботрясы, и мне, понимаешь, вообще ничего не оставили, люди нехорошие.
-А мьедведь?
-Да сам я ушел от вас. Тоска одолела. Ничего не можете, ничего не желаете. Только вот Борис хорошим человеком оказался. Совестливым. Поэтому — отдавайте вы, пони, им икру и идите, пока живы. И я с вами пойду. А то еще водкой поить будут, — медведь плюнул. — Ненавижу водку. Мерзкое пойло. Мне бы меда бы... — в русских полетела балалайка. — А к черту вас. Ухожу я.
Подозрительного вида единорог-попрошайка, который, кажется, не гнушался карманничества, был подвергнут методу другого лома — его самого обнес ловкий белый жеребенок. Проходящий мимо солидного вида пегас неодобрительно помотал головой, но промолчал. Видимо, он сам неоднократно становился жертвой уличного ловкача без возможности адекватного ответа.
-Простите, вы не знаете — здесь уже появился офис “Дэдмэн и компаньон”?
Пегас выплюнул соломинку и с непередаваемым лас-пегасийским тягучим акцентом ответил.
-Ты знаешь, посмотри на Сухой улице. Только, знаешь, там люди живут, смекаешь?
-Спасибо.
“Дэдмэн и компаньон” была одной из крупнейших торговых компаний нового мира. Что там было нужно Октавии — неизвестно.
…За конторой сидел желтовато-белый скелет в безукоризненном костюме-тройке, белой рубашке, черном галстуке-бабочке и черной же шляпе-котелке. Он со скучающим видом протирал искусственный глаз. При виде Октавии он медленно повернул голову к ней и быстро вставил глаз в левую глазницу. Октавия же нерешительно остановилась на пороге.
-Хэлло, Тави. Давно мы не виделись. Сколько? Семь? Десять лет? Я скучал.
-Здравствуй, Мертвый Человек, — серая пони тепло улыбнулась. — Как тебя занесло в эту глушь?
-А. Дела торговые. Новый офис, все такое. Люблю проследить лично. А ты идешь в Пегас?
-Да.
-Все сегодня идут в Пегас. Все. Вчера я проводил компанию мальчишек с гитарами и самодельными топорами. Самому старшему было двадцать три. На окраине их зарезали.
-Поэтому ты и оставил все в свое время.
-Да. Мы путешествовали по этому миру, познавали его — и самих себя. Восторженные селяне считали нас неизвестно кем, а мы были лишь хулиганами, молодыми в душе. Идеология появилась позже. А сейчас на улицы выходит новое поколение, и они еще глупее, чем мы.
-Как будто мы в свое время были умны.
-Хе. Действительно. Но я уже тогда был стариком. А ты не изменилась совсем. Талант.
-Спасибо. Отличный глаз, к слову.
-Порой так не хватает старого. Но я точно старею. Все так же любишь чай с ромом?
-Не откажусь.
В этот момент прятавшийся за хвостом Октавии жеребенок вылез вперед.
-Тави, какая прелесть! Ты завела семью?
-Нет, подобрала по пути. У него есть одно достоинство, которое перевешивает большую часть недостатков. Он немой.
-Ну что ты так? Добрее надо быть к детям.
-Кстати, о детях. Как ты к ним относишься?
-Вполне хорошо, что нормально для мужчины моего возраста.
-Чудесно. Ты в доле.
-И опять ты убегаешь куда-то вдаль, оставив меня с тем, что обременяло тебя.
-Расслабься, я за ним вернусь. Просто не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось, — Октавия строго посмотрела на жеребенка. — Я обещаю.
-Ох, ладно, поверю тебе и в этот раз, — скелет ссыпался со своего стула и, пристукивая лакированными туфлями, поплелся готовить чай. — Кстати, тут объявился какой-то пижон в ужасном цилиндре. Почему-то старается перебить всех, кто идет в Пегас. Вызвонил Тодда — он ничего о нем не знает.
-А я думала, что Денди до сих пор ведет счет всем забавным психам. И не забавным тоже.
-Нет, этой привычки он не оставил. Но о психе в цилиндре и с мачете он ничего не знает. Пуская слюни, обещал приехать. Отгадай, что с ним случилось?
-Псих сделал из него шашлык?
-Нет. Денди Тодд просто исчез. Бесследно.
-Скажи мне что-нибудь более реалистичное, — Октавия со вздохом потерла лоб. — Что Дискорд вернулся, что люди позеленели, что с неба упал огромный пирог...
-Денди Тодд исчез бесследно. Я точно знаю, что он добрался до Кальвадоса, там подцепил к себе в компанию кого-то. А затем бесследно исчез.
-Что, и ничего не осталось?
-Абсолютно. Он вышел из города и растворился в закате.
-А он точно выходил?
-Я нашел его “всеок”.
-Ничего не понимаю.
-А чего тут непонятного? — Скелет со вздохом грохнул чашки на стол. — Кому-то перешел наш Денди дорогу. Теперь нет его.
Октавия с мрачным видом взгромоздилась на стул.
-Выпьем чая, что ли.
Количество денег уменьшалось прямо пропорционально все увеличивающейся батарее пустых бутылок слева от серой пони в черном костюме, которая сейчас с мрачным видом вытряхивала последние капли из поллитровки виски в мутную стопку. Все остальные, находившиеся в баре, давно уже с интересом следили за прогрессом абсолютно трезвой Октавии. Она же широким движением копыта выплеснула в рот содержимое стопки, аккуратно поставила ее на стойку и мрачно уставилась на бармена.
-Мисси желает еще одну? — тучный редкозубый детина растянул рот в ухмылке.
-Не люблю брать в кредит.
-Эй, Гоб! Не артачься и поставь даме! На меня запишешь! — от одного из столиков отделился жилистый тип с парой киберрук.
-Слава, тебя только позавчера отсюда выносили.
-Гвардия не сдается! — требующий бутылку приземлился на высокий стул рядом с Октавией. — А теперь будь умницей и поставь даме. И мне тоже чего-нибудь достань, — он запустил руку в карман, попутно пересчитывая пустые бутылки, опустошенные пони. — Три виски, водка и... Слышь, Гоб, а чо у тебя в тех высоких? А, забыл. Самогона у тебя тама... Ноздря в ноздрю идем. — Слава прищурился. — Вот что, милая. Спорю на... — на свет божий появилась темно-серая рука, сжимающая банкноты и драгоценный камень, — две тыщи местных денег и этот весьма приятный изумруд, что выпью больше тебя.
Октавия едва заметно улыбнулась.
-А с моей стороны?
-Мое глубокое моральное удовлетворение, — протезированный сделал серьезное лицо, словно говоря, что да, только глубоким и моральным все и закончится.
Октавия вздохнула и придвинула к себе стопку.
-Поехали, что ли.
После пятой бутылки забористого местного самогона соперник признал техническую победу и отвалился. Слегка захмелевшая Октавия же впала в меланхолическое настроение, что-то задумчиво чертя копытом на стойке и рассматривая честно заработанный изумруд. Волновали ее проблемы сугубо экзистеоналистические, по типу “как достать денег и попасть в Пегас?” И в этом вопросе ее волновало больше второе. Тяжело вздохнув напоследок и вкинув в рот последнюю стопку, она спрыгнула со стула и неспешно зашагала к выходу. Почти у самой двери она была протаранена уже знакомым белым жеребенком, от неожиданности громко крикнувшим.
-Кто бы мог подумать — он еще и разговаривает?
Октавия, с интересом рассматривая визитера, опустила голову, жарко дыша на него алкоголем. Наконец, справившись с одышкой, жеребенок на одном дыхании выпалил:
-Торописьмерть!
-Не мог бы ты повторить это немного медленнее?
Жеребенок с отчаянием посмотрел в глаза Октавии и помотал головой.
-И что это должно значить?
Жеребенок вздохнул и, схватив собеседницу зубами за воротник, потащил ее наружу.
-Нам нужно быстро делать ноги?
Кивок.
-А ты не мог бы сказать это раньше? Ладно, ладно, не смотри на меня так.
Октавия сама и не поняла, как ее вынесло куда-то на окраину. Там тащивший ее жеребенок выдохся во второй раз и устало опустился на землю.
-И что ты у нас устроил?
-Ааааааааааа!
-Ладно, что произошно?
Октавия прищурилась, пытаясь разобраться в жестах жеребенка.
-Так, скелет... Дэдмэн? Он? Так, а потом... Цилиндр? Какой цилиндр? Человек? Пришел, иии... Не совсем тебя поняла. Что? Спустил тележку с горы? Проспрягал? А, разобрал на кости и отправил тебя, так? И сказал, чтобы я уходила? Да? Я правильно тебя поняла? Так? Как давно это было? Недавно?
Послышался меланхоличный перестук костей. Из-за угла, пошатываясь, выбрел скелет в одной шляпе-котелке и, заметив серую пони, с размаху сел на землю и начал полировать вставной глаз.
-О, какая встреча.
-Друг мой, что случилось?
-Помнишь, я говорил тебе про пижона в цилиндре? Так вот, где-то часа полтора назад он заявился ко мне. Все допытывался, где тебя найти. А когда я заявил ему прямым текстом, чтобы катился ко всем чертям — разобрал меня по костям, — скелет вздохнул. — Ты хоть раз собирала себя тремя пальцами правой руки? Это унизительно. А потом приперлись Бигвелл, Баркси и Ху Черни. Это было еще хуже. Мои же помощники выкинули меня из собственной конторы. Теперь это не солидный и респектабельный офис “Дэдмэн и компаньон”, а какой-то очередной притон, ми амор.
-И ты просто убежал?
-Последние происшествия несколько... выбили меня из колеи. Я нахожусь в крайне возбужденном нервном состоянии. Возможно, дня через два я смогу спокойно и адекватно думать. А сейчас у меня ЭЛЬ РАБИААААААААААААААА!!!
Дэдмэн с силой треснул рукой по земле.
-Мне все это надоело! Торговли, договоры, маршруты и саботажи! Я ухожу.
Октавия нахмурилась.
-Они остались в конторе?
-В прошлый раз, как я их видел, — да.
-Пойдем-ка. Посмотрим.
Скелет вкатил глаз в глазницу.
-Как хочешь.
Октавия с компанией вошли в здание конторы. Пару минут шел разговор на повышенных тонах, затем из двери с небольшими промежутками вылетели три человека, одинаково убежавших параллельно земле, держась за зады. Вслед за ними медленно вышла серая пони, остановившаяся на крыльце.
-Что ж, это было... неплохо. Спасибо. — Дэдмэн перестал протирать дырку в глазу и взялся за котелок.
-Всегда пожалуйста.
-Я тут подумал... Действительно, что-то я застоялся. Залежался. Расслабился. Совсем старый стал. И в Пегасе не был. Боже ж ты мой, единственный нормальный город в мире, до него рукой подать, а я, грива такая, ни разу там не был. Короче, амиго, я иду с тобой.
Октавия, смотревшая до того на скелета, отвернулась и с трудом спрятала улыбку.
-Это просто замечательно.
За ее спиной послышался шорох, стук.
-Как думаешь, какой галстук мне повязать — синий или красный.
-Бери красный. Мне нравится этот цвет.
-Превосходно.
Белый жеребенок сел рядом с Октавией и поскреб себя по-собачьи задней ногой за ухом.
-Только не думай, парень, что мы снова вместе.
Из шкафа высунулся Дэдмэн с красной лентой в руке.
-А что? Я думал его с собой взять. Славный жеребчишка.
-Ты рушишь мне всю воспитательную работу.
-Чего ребенку всю жизнь на одном месте сидеть? Еще разжиреет и размякнет, как я.
-О да, этого я точно испугалась.
-Нет, действительно, я подумываю скинуть пару килограммов.
-Мода тебя убьет.
-Сейчас в тренде тощие люди.
-Куда тебе еще тоньше?
-Нет предела совершенству, как говорили глаза, натянутые на папиросную бумагу, — Дэдмэн критически рассматривал себя в зеркало. — Нет, этот пиджак мне определенно нравится. Как я выгляжу?
Октавия прищурилась.
-Как обычно. Сногсшибательно.
-Спасибо, — скелет щелкнул пальцами. — Я готов. А поскольку время позднее, я предлагаю переночевать у меня.
-Вот это весьма кстати.
Серая пони зевнула.
-Показывай, что где у тебя.