Shape

День Второй

День II

«Дорогая Твайлайт, прости, что пишу в столь поздний час, надеюсь, что не мешаю, но положение обязывает меня доложить о случившемся, я не могу просто ждать утра» — Спайк писал при выключенном свете, — «Причиной моего письма вновь является приезжая пони по имени Полином. Сегодня, а если быть точным, то уже вчера, на празднике урожая эта единорожка вела себя так, словно она Пинки Пай, и выглядела, кстати, тоже очень похоже. Это было ещё ничего, хотя уже вызывало у меня некие подозрения, но когда она вышла на сцену и начала выделывать фейерверки в стиле Великой и Могучей Трикси, копируя её голос и манеру говорить, я понял, что здесь точно что-то нечисто. Возможно, что она даже и есть замаскированная Трикси, решившая отомстить за оскорбление. Я пока не делился своими домыслами с другими пони — кажется, они не замечают ничего необычного в поведении новой единорожки. В общем, приезжай скорее, Твайлайт, у меня дурные предчувствия. Твой верный помощник Спайк» — после окончания письма дракончик всё ещё был не уверен в том, стоит ли его отправлять. Его подозрения могли оказаться ошибочными и даже глупыми, а беспокоить Твайлайт попусту, тем более так поздно, он не хотел. Но всё-таки страх неизвестности пересилил в дракончике страх допустить ошибку, и, выдохнув волшебное пламя, Спайк отослал письмо. Ответ не заставил дракончика долго ждать:

«Дорогой Спайк, ты мне вовсе не помешал, хотя я действительно не ожидала письма в столь поздний час. Я понимаю твои переживания, но мне кажется, что ты излишне напряжен и подозрителен. Полином никак не может быть Великой и Могучей Трикси, ведь именно сегодня, а точнее, уже вчера, у неё было представление в Кантерлоте. Так что возможно, Полином просто обладает хорошим актерским талантом. Ну а создание фейерверка — не такой уж сложный трюк для достаточно умного единорога, и судя по найденным мной статьям Полином именно такая. Знаешь, я была бы даже не прочь познакомиться с ней. Надеюсь, она ещё будет в Понивилле, когда я приеду. А приеду я через два-три дня, не раньше. Надеюсь на твоё понимание, ведь я так давно не навещала родителей. И пожалуйста, Спайк, найди способ расслабиться, не забивай свою голову странными мыслями. Твайлайт Спаркл»

«Что ж, по крайней мере, это не Трикси. Наверно я и правда зря беспокоился. Но Поли всё-таки надо о кое-чём расспросить» — подумал Спайк и упрекнул себя в том, что вновь оказался таким невежливым по отношению к единорожке.

Полином, тем временем, сидела на нижнем этаже и читала блистательные сатиры Алекси Блэка. Своим разящим словом её учитель высмеивал лицемерие, показную любовь к искусству, указывал на полное несоответствие яркой жизни, описываемой в книгах, с обыденным существованием пони. «Всё это присуще лишь большим городам: Кантерлоту, Мэйнхэттену и прочим» — думала серебристая пони, — «Здесь же, в Понивилле, пони честны с собой, они именно живут, а не просто существуют... Могу ли я сказать то же и про себя? Порой мне кажется, что я не только не живу, но и не существую по-настоящему. Действительно, где же настоящая Поли?» — единорожка пыталась продолжить, но мысль прервалась, — «Великая и Могучая, не задавай себе глупых вопросов, твоё выступление было восхитительным! Тебе подвластна любая... вечеринка!» — на последнем слове в сознание вмешался второй голос. «Нет, всё это не моё, не моё дело» — голова Поли отяжелела и упала на книгу.

Проснувшись и открыв глаза, серебристая пони увидела какие-то расплывчатые буквы — оказалось, что она спала, уткнувшись носом в сборник стихотворений. Единорожка издала измученный стон и встала на все четыре ноги.
— О, я вижу, ты уже оторвалась от чтения, — иронично заметил Спайк, вытиравший пыль с книг на нижних полках. Полином, осознав, что дракончик находится в одном помещении с ней, резко оглянулась назад: кьютимарка вновь представляла собой чернильницу с пером.
— Да, похоже на то, — серебристой пони некогда было придумывать остроту в ответ. Она вспоминала события прошедшего вечера — сейчас они казались ей просто эпизодами слишком реалистичного сна. В голове единорожки всё ещё стоял туман, но лишь потому, что она только-только проснулась: её разум был очищен от веселости Пинки Пай и самодовольства Трикси. Поли вновь могла рассуждать рационально, её больше не одолевало желание устраивать грандиозные шоу или веселить других пони. «А я ведь ещё ни разу не впитывала два характера сразу» — задумалась единорожка, — «Интересно, сколько в меня может влезть? Впрочем, всё равно от этого нет никакого толку» — разные характеры всегда просачивались сквозь Поли как вода, не оставляя в её душе никаких заметных следов, вот и сейчас в ней не осталось ничего ни от Пинки Пай, ни от Трикси, она вновь стала такой какой была по приезде.
— Поли, я хотел спросить, — вновь заговорил Спайк, — как тебе удалась эта блестящая пародия? Я имею в виду, как ты смогла так точно скопировать Трикси? Особенно голос. С закрытыми глазами я был бы готов поклясться, что ты — это она! — дракончик пытался скрыть волнение за восхищенной заинтересованностью.
— Ну, я же говорила, что быстро учусь, — взгляд единорожки упал на окно: за ним было светло, видимо, уже наступил день... День? — Спайк, а сколько сейчас времени?
— Почти полдень, — ответил дракончик.
— Тогда мне нужно бежать. Я обещала Рэрити зайти сегодня в её бутик! — с этими словами Поли выбежала из библиотеки. Она подумала, что перед выходом было бы неплохо привести себя в порядок, но тронув копытцем свою гриву, поняла, что её волосы вновь в нормальном состоянии, и от стиля Пинки Пай не осталось и следа. Прибежав в центр города, единорожка внезапно осознала, что не знает, куда направляется. Рэрити вчера объясняла, как добраться до бутика, но Поли в тот момент, кажется, думала совсем о другом: о том, чем ещё кроме фейерверков можно заставить пони быть счастливыми.

Невдалеке стояли три маленькие кобылки — земная пони, пегас и единорог, все без кьютимарок — и активно обсуждали что-то.
— Эй, посмотрите, это, кажется, Великая и Могучая номер два, — оранжевая пегасочка обратила внимание подруг на единорожку, растерянно стоявшую посреди города.
— Да, эта чудачка вчера ещё пела мне какую-то странную песню, — второй пони оказалась Эплблум.
— А мне нравится её кьютимарка. Давайте подойдём и спросим, что она означает, и как эта пони её получила? — предложила маленькая белая единорожка.
— Чернильница с пером? Свити Белль, это наверно какое-нибудь занудство типа писательства или поэзии. А у занудных кьютимарок и истории неинтересные, — возмущалась пегасочка.
— Брось, Скуталу. Признайся, тебе же понравилась её пародия, — отвечала Свити Белль, — может быть, она пишет сценарии для театральных постановок, и плюс к этому ещё и сама играет.
— Театр — это всё то же занудство, — не унималась Скуталу.
— Да ладно, что мы теряем? — спросила Эплблум. — Давайте подойдём и спросим, — все три поняшки направились к Поли.
— О, привет. Эплблум, верно? — поздоровалась серебристая пони, узнавая желтую поняшку с красным бантом, — а как зовут твоих подруг?

Скуталу и Свити Белль представились, и вместе с Эплблум назвались Меткоискателями. Маленькие пони поведали о своей миссии, суть которой — отыскать свои предназначения и получить кьютимарки.
— Ох, а я, кажется, вчера сама забыла представиться, меня зовут Поли.
— Поли, чем ты обычно занимаешься? — поинтересовалась Эплблум. — Свити Белль говорит, что ты сценарист и актриса в театре.
— Актриса? О нет, я пишу статьи для газет и журналов. Но сочинением сценариев я тоже была бы не прочь заняться, если, конечно, появятся хорошие идеи для спектакля...
— И как же ты получила свою кьютимарку? — небрежно спросила Скуталу, желая как можно быстрее выслушать эту скучную (а она знала наперед) историю.
— Какую? Эту? — Поли обернулась.
— Да-а, — протянула Эплблум, — а разве у пони может быть много кьютимарок? — с недоверием спросила желтая пони.
— Ну да, что это я... Знаете, вообще-то я очень спешу, — при этих словах серебристой пони по лицу Скуталу пробежала искра надежды, — правда, не совсем понимаю куда. Кто-нибудь из вас знает, где находится бутик «Карусель»?
— Конечно, знаем. Это бутик моей сестры Рэрити и мой дом! — сказала маленькая белая единорожка. — Давай мы тебя проводим, а ты в это время расскажешь свою историю.
— Что ж, хорошо, — Поли последовала за Меткоискателями и начала свой рассказ: — я тогда была как вы или даже постарше и не понимала, почему моя кьютимарка никак не появляется. Я училась в школе, довольно прилежно, хотя и не выказывала никакого интереса ни к одному из предметов, все они навевали на меня скуку, особенно литература. Но однажды, от нечего делать, я прочла в одном из завалявшихся дома журналов стихотворение под названием «Ламентации». Неожиданно для меня самой, оно меня очень тронуло — никогда раньше стихотворения не задевали мою душу так сильно. А каково было моё удивление, когда я узнала, кто автор этого стихотворения! Им оказался мой учитель литературы — Алекси Блэк. После этого я начала больше внимания уделять этому предмету, стала самостоятельно писать сочинения вместо того, чтобы списывать их из специальных книжек, и...
— Простите, я проходила мимо и совершенно случайно услышала, что вашим учителем был сам Алекси Блэк! — перед носом Поли внезапно появилась пони темно-вишневого цвета.
— Эм, ну да, так и есть, — серебристая единорожка остановилась.
— Я Черили, учительница младших классов в школе Понивилля, — представилась пони, — кстати, привет, ребятки, — обратилась она к трём маленьким кобылкам, слушавшим рассказ Поли.
— Здравствуйте, Черили! — ответили они хором.
— Меня зовут Полином или просто Поли, — единорожка представилась как обычно.
— Рада знакомству! Алекси Блэк — один из моих любимых поэтов! А какие писал он стихи для детей! — восторгалась темно-вишневая пони.
— Да, но я больше предпочитаю его сатиру, — начала Поли, но Черили, казалось, пропустила эти слова мимо ушей.
— Такие живые, веселые, добрые! Скажите, он и в жизни так добр к детям, как в стихотворениях?
— О, он просто обожает с ними общаться.
— Судя по вашей кьютимарке, вы, должно быть, пошли по стопам своего учителя! Знаете, я была бы очень рада, если вы завтра посетили хотя бы одно занятие в Понивилльской школе и рассказали бы о литературной деятельности и своём учителе. Это должно быть так увлекательно!
— Мне тоже кажется это интересным, — отвечала серебристая единорожка, — я вовсе не против.
Черили и Поли договорились о времени, и после этого пони темно-вишневого цвета удалилась в радостном настроении.
— Так на чём я остановилась? — вспоминала Поли, продолжая путь вместе с Меткоискателями.
— О том, что стала ботаном, — подсказала Скуталу.
— Ах да, — Поли никак не смутилась, — я начала заниматься литературой, и кьютимарка появилась.
— И это всё? — спросила Эплблум, немного удивляясь внезапному окончанию истории.
— Кажется, всё, — ответила Поли. Двое меткоискателей поникли. Такой ответ явно не удовлетворил даже Свити Белль, а Скуталу уже злорадно ухмылялась, представляя, как скажет подругам «Вот видите! Я же говорила! Я была права!»
— А вот и бутик, — Свити Белль указала на высокое розовое здание в три этажа.

Изнутри стены бутика были окрашены в сиреневый и малиновый цвета. По периметру с одинаковой частотой располагались клетчатые колонны, соединенные светло-розовыми арками. Пол был тускло-синий. Мягкие неяркие цвета создавали уютную обстановку, но в то же время не отвлекали от работы. Рэрити стояла возле одного из пони-манекенов, подбирая драгоценные камни к недавно сшитому платью, и не сразу заметила, что кто-то вошёл. Полином стояла в центре комнаты и молча наблюдала за безотрывной деятельностью белой единорожки с кьютимаркой в виде трех голубых бриллиантов.

— Сапфиры, изумруды, рубины? Что же подойдёт? — спрашивала себя Рэрити, поправляя очки с красной оправой. Пушистая белая кошка, до этого спавшая на соседнем манекене, проснулась, учуяв присутствие посторонних, и громко и раздраженно мяукнула.
— О, Опалесенс, — сказала Рэрити, — конечно, как я сама не догадалась! — белая единорожка достала из стоящего рядом сундука камень, переливающийся цветами радуги, и поднесла его к платью. — Опалы отлично подойдут!
— Привет, Рэрити, надеюсь, я не помешала? — наконец, подала голос Полином.
— Ах, а вот и наш Мастер Перевоплощений! — Рэрити умела подобрать эпитет. — Прости, я не заметила, что ты вошла, — сказала белая единорожка, кладя драгоценный камень обратно в сундук.
— Я, кажется, немного опоздала, — извинилась Поли.
— Ничего, дорогая, главное, что ты пришла. Что ж, ты выглядишь значительно лучше, чем вчера, но неидеально. Благодаря мне твоя грива станет золотой не только в прямом, но и в переносном смысле этого слова! — Рэрити сказала так, будто ей предстоит одержать блестящую победу на поле битвы. В каком-то смысле так оно и было. — Становись перед зеркалом, — Полином послушалась и встала перед большим зеркалом ростом с пони. Она впервые осознала, что её гриве и хвосту действительно нужен уход: хаотично перемешанные локоны волос напоминали солому. Золотую солому. Рэрити вместе с поднятыми в воздух расческой, ножницами и феном уже стояла позади серебристой пони.
— Итак, дорогая, ты говорила, что работаешь в Кантерлотской газете? — спросила Рэрити, расчесывая гриву Поли.
— Скорее, работала. Сейчас я в свободном плаванье — занимаюсь написанием обширной статьи о городах Эквестрии. Потом решу в какую газету или журнал... ай! — волосы единорожки запутались и никак не поддавались, поэтому Рэрити сильно дернула расческу.
— Это так увлекательно. И чему же ты уделяешь больше всего внимания при написании статьи? — поинтересовалась Рэрити.
— Как обычно — истории, быту, местным праздникам, но прежде всего, мне важны сами жители. В Эквестрии много разных и интересных личностей, и в каждом городе есть свои... — Поли увидела в зеркале отражение кьютимарки Рэрити, — бриллианты.
— О, значит, тебя интересуют особые пони?
— Скажем так, меня интересуют пони, которые... вызывают к себе интерес. Конечно, это тавтология, но по-другому я объяснить не могу.
— Продолжай, — Рэрити уже приступила к стрижке гривы. Отрезанные волосы не падали на пол, а подхватывались телекинезом единорожки и складывались в коробочку рядом с зеркалом.
— Например, в Мэйнхэттене я познакомилась с единорогом, который хотел создать идеальный мир, где все жители будут счастливы.
— Создать мир? Как это? — удивленно спросила Рэрити.
— Он один из первопроходцев новой науки, находящейся на стыке с магией, под названием управология. Вообще-то у неё довольно обширный набор предметов изучения, но всех их можно объединить одним словосочетанием — системы управления. Так вот, этот единорог занимался моделированием мира. Конечно, модель была абстрактной, но довольно подробной — казалось, что Сталем — так звали этого единорога — учёл все факторы. Выглядело так, что он действительно создал счастливое общество, пусть и нереальное — оно жило в специальном магическом шаре, а члены этого общества, по сути, являлись набором цифр, своеобразным кодом, но этот шифр указывал, что состояние счастья достигнуто.
— То есть этот единорог смог найти формулу всеобщего счастья?
— Почти так. Я была так заинтересована его идеей построения идеального общества, что была готова даже помочь Сталему претворить её в жизнь — в реальном мире, но нашёлся тот, кто смог всё разрушить.
— Наверно это очень подлый пони, если он против всеобщего счастья.
— Нет, вовсе нет. Более того, я теперь даже в каком-то плане сама против такого «счастья». Этот земнопони по имени Кольтопуций указал на катастрофическую ошибку в построении модели: члены абстрактного общества не имели свободы воли. Они были счастливы только потому, что у них не было другого выбора. Всё пошло кувырком, когда Сталем добавил в модель свободу воли — между жителями созданного им мира начались такие распри, каких даже Эквестрия не видывала. В тщетных попытках всё исправить Сталем сошёл с ума.
— Ох, Дорогуша, это очень жуткая история, — сказала Рэрити, — хотя для Твайлайт это было бы наверно интересно. Ты определенно должна познакомиться с ней. Как тебе стрижка? — неожиданно спросила Рэрити.
— О, это прекрасно, — Поли рассматривала себя в зеркале. Рэрити отстригла не так уж много, грива не укоротилась, и даже наоборот стала более пышной — благодаря расчесыванию и укладке.
— Пока я занимаюсь твоим хвостом, расскажи ещё что-нибудь, только чтобы там никто не сходил с ума, — Рэрити принялась расчесывать хвост серебристой пони.
— Ладно. В Хуффингтоне я познакомилась с одним очень странным пони. Я так и не узнала его имени — он говорил, что оно всё равно не имеет значения. Этот пони распространял учение о бездействии. Что бы мы ни делали — это не имеет смысла в дальнейшем, нет никакой разницы как жить, все желания нужно побороть и отбросить. В этом и есть счастье. Таково было его учение. Знаешь поговорку? Всё гениальное — просто. И я действительно даже сначала искренне поверила в истинность его слов. Если в таких вопросах вообще возможна истинность, но это другой разговор. Но потом я поняла, что если б этот пони сам верил в своё учение, он бы не стал его распространять. Несмотря на свои слова, он действовал и лгал самому себе.
— Ох, Поли, какие странные пони встречаются тебе.
— Да, пока одни пытаются вычислить формулу счастья и найти единственно верный жизненный путь, другие просто живут, а счастье и понимание жизни приходят к ним сами.
— Прямо как кьютимарка — её тоже нельзя заставить появиться, — заметила Рэрити.
— Знаешь, Рэрити я хотела бы быть похожей на вас, понивилльцев. Но я вечно нахожусь в поисках чего-то.
— Так, может, стоит остановиться? Не нужно быть похожей, будь собой, — слова Рэрити были довольно обыденными, и она, должно быть, сама не придавала им значения, но они сильно зацепили Поли, — а вот посмотри, теперь и хвост достоин своего цвета.
— Спасибо, Рэрити, — сказала серебристая пони, рассматривая свой «новый хвост», — как тебя отблагодарить?
— Не стоит благодарностей, дорогая. Я люблю красоту, а особенно — делать красивыми других пони... и не только пони, — Рэрити вспомнила один случай с водяным змеем, — и я счастлива, когда другие счастливы благодаря моим стараниям.
— Что ж, тогда ты можешь быть счастливой прямо сейчас, — заметила Поли.
— Нет, нет, пока ещё рано. Скажи, у тебя есть платье? У меня есть множество готовых фасонов, я бы могла сшить для тебя платье прямо сейчас при тебе!
— Платье? — Поли не хотелось пользоваться щедростью Рэрити и прибавлять ей лишней работы. Но вдруг, вспомнив вчерашнее, она поняла: ей нужна одежда, с которой её кьютимарка будет незаметна — таким образом, не нужно будет опасаться внезапных изменений. — Знаешь, Рэрити, я была бы счастлива, если б у меня был простой плащ, который можно носить в непогоду. Платье у меня есть, — приврала серебристая пони.
— Плащ так плащ, — с энтузиазмом сказала Рэрити, — но если тебе понадобится платье — обязательно приходи!
— Непременно, — заверила Поли.
— Тебе очень повезло, с твоей-то шерсткой. К серому подходит почти любой цвет, но ведь гриву и хвост тоже нужно учесть, — Рэрити смотрела озадаченно, — синий? Нет, в сочетании с желтым это будет напоминать форму Вандерболтс. Может, красный?
— А может, лучше что-нибудь поскромнее? — спросила Поли.
— Красный, красный... Я придумала! — возликовала Рэрити. — Цвет красного дерева будет отлично гармонировать с твоей гривой и шерсткой! — белая единорожка подошла к стеллажу со свертками ткани. — Ага, нашла!
Поли не стала возражать. Цвет красного дерева — это всё-таки не совсем красный, и он не такой уж яркий. Рэрити измерила серебристую пони сантиметром, а затем отрезала необходимую часть ткани и подошла к швейной машинке.
— Так ты уже встретила какую-нибудь «интересную» личность в Понивилле? — как бы невзначай спросила белая единорожка, не отвлекаясь от шитья.
— Пока не уверена, но могу точно сказать, что мне нравятся здешние жители, — ответила стоящая в стороне Поли, — Рэрити, ты всегда так щедра? Просто мне даже немного неудобно.
— Не беспокойся, сделать плащ — это сущие пустяки по сравнению с платьем. А ведь как-то раз я лишь за один день сшила пять платьев.
— Для своих подруг? — догадалась Поли.
— Да, и тоже безвозмездно, — добавила белая единорожка.
— Ты хорошая подруга, Рэрити, — похвалила серебристая пони.
Вскоре плащ был готов, и Рэрити накинула его на Поли.
— Да, прекрасно сочетается! — довольно сказала белая единорожка.

«Я счастлива, когда другие счастливы благодаря моим стараниям» — уходя, Поли вспомнила ещё одну историю, на этот раз не из своей жизни, а из литературы. Героиней одного из рассказов писателя А.Мехова была пони, которая своим образом жизни выбрала самопожертвование. Впрочем, слово «выбрала» здесь не совсем уместно. К кому бы эта пони ни привязывалась, она перенимала все убеждения других и жила только ради того, к кому привязана, и ради этих убеждений. Но это было лишь вынужденное самопожертвование в отличие от осознанной щедрости Рэрити — героиня просто не могла жить самостоятельно, и поэтому ей ничего не оставалось, кроме как служить другим. Поли подумала, что она сама чем-то даже похожа на героиню меховского рассказа. За один единственный день её успели назвать пародисткой, актрисой и даже мастером перевоплощения. Но существовала ли настоящая Поли, неиграющая какую-либо роль кроме своей собственной? И была ли у неё такая роль вообще? «Не нужно быть похожей, будь собой» — а что если нет никакой «себя»? Поли тщетно пыталась найти ответы.

«Может мне и вправду стоит попробовать пожить ради других... но только после того как я поем» — подумала Поли, услышав голодное урчание в животе. Она не взяла в рот ни крохи с того момента как проснулась, но, к счастью, по пути серебристой пони встретилась яблочная лавочка Эплджек.
— Эй, привет, Поли, проголодалась? — спросила владелица лавочки.
— Здравствуй, Эплджек. Ты угадала, я так голодна, что съела бы сейчас два яблочных пирога! — сказала единорожка. — Только вот, кажется, я забыла деньги.
— Ничего, сахарок, заплатишь потом.
— Ну нет, ко мне сегодня и так уже проявили достаточно щедрости, — рог Поли засветился, и перед её лицом появилось несколько монет, — хорошо, что я помню, где лежит мой кошелёк.
— Оу, неожиданно. А это точно твои? — Эплджек скорее шутила, она и не думала подозревать единорожку в воровстве.
— Честно-честно, — заверила Поли, передавая монеты рыжей пони. Та взамен протянула две миски с яблочными пирогами.
Поли принялась утолять свой голод прямо на месте. Тем временем, к лавочке подошла Флаттершай с двумя сумками на боках и поздоровалась с обеими пони.
— Тебе идёт эта накидка, Поли, — в отличие от Эплджек, пегасочка заметила новый наряд серебристой пони.
— Это подарок Рэрити, — ответила Поли, ненадолго отвлекаясь от поедания яблочных пирогов.
— Да, она любит делать подарки, — сказала Флаттершай, а затем обратилась к Эплджек, — пожалуйста, наполни яблоками вот эту сумку, — пегасочка повернулась правым боком к прилавку.
— Всю сумку? — удивлялась Эплджек. — А ты не лопнешь, сахарок?
— О, это не для меня. Для зверушек.
— Заботишься о братьях наших меньших? — поинтересовалась Поли.
— Да, это дело всей моей жизни, — призналась Флаттершай.
— Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Заодно набрала бы материал для своей статьи.
— Это было бы прекрасно. Я как раз собиралась провести ревизию птиц, а одной мне будет трудно справиться с этим делом...
— Тогда решено, я иду с тобой, Флаттершай. Показывай дорогу.

Отсыпав Эплджек несколько монет из второй сумки, пегасочка медленным шагом продолжила свой путь, Поли — за ней.
— Так значит, ты что-то вроде лесника? — спрашивала Поли по дороге.
— Я стараюсь жить в гармонии с природой. Будь добра к природе, а она будет добра к тебе.
Поли вспомнила душные улицы Кантерлота и Мэйнхэттена. Пони в больших городах превратили природу в свою служанку, задача которой — радовать глаз обывателя.
Дом Флаттершай располагался у берега неширокой реки, что протекала на окраине Понивилля. Рядом также стоял курятник, а находящиеся поблизости деревья были увешаны скворечниками. При приближении Флаттершай птицы и маленькие звери начали высовываться из своих убежищ, зная, что добрая пони-пегас принесла им обед. Хотя обычно они не могли сразу привыкнуть к посторонним, на этот раз наличие неизвестной спутницы не смутило зверьков.
— Не бойтесь, это Поли, новенькая пони в городе. Она не причинит вреда, — однако, в объяснениях не было нужды — звери и без того поняли, что серебристая единорожка не представляет никакой угрозы, и безбоязненно подходили к двум пони, а птицы одна за другой садились на ветки близстоящих деревьев.
— Оу, Флаттершай, кажется, на тебе держится вся фауна Понивилля, — с улыбкой на лице сказала Поли, — надеюсь, ты их излишне не балуешь?
— Конечно, нет. Я не хочу их одомашнивать, пусть остаются свободными, — проговорила Флаттершай, а через мгновенье вспомнила о том, как носила червяков маленьким птенцам, — но иногда им нужен уход.
Разношерстная толпа состояла из кроликов, белок, бурундуков и прочих мелких по сравнению с пони зверьков: самым крупным был взрослый бобёр, выплывший из реки. Белый кролик с серьёзным видом подошёл к Флаттершай и тронул её за переднюю ногу.
— Что такое, Энжел? Ты хочешь сообщить что-то важное? — спрашивала пони-пегас. Кролик кивнул в ответ, а потом указал на дом Флаттершай.
— Хочешь зайти в дом? Но ты знаешь, что двери открыты, — Энжел покачал головой, затем скорчил болезненное лицо, показал на живот, и снова на дом.
— О, ты съел что-то в доме, и теперь у тебя болит живот? — в ответ на этот вопрос кролик показал на себя, вновь отрицательно махнул головой и снова показал на дом.
— У дома болит живот? — удивилась Флаттершай. Кролик в отчаянии приложил лапу к лицу, а затем направился к дому, увлекая за собой пегасочку. Флаттершай лишь успела сбросить сумки и, обращаясь к Поли, сказала:
— Похоже, что-то там случилось. Ты не откажешься покормить животных? Не все они могут разгрызать фрукты, так что разламывай яблоки копытом! — Флаттершай была уже почти у входа в дом, когда договаривала последние слова.
— Ладно! — единственное, что успела проговорить серебристая единорожка, пока пони-пегас, ведомая белым кроликом, не скрылась в помещении. Поли посмотрела на толпу зверьков и поймала на себе взгляды десятков пар глаз.
— Итак... — начала серебристая пони, — знайте, у меня нет никакого навыка общения с животными, ни с домашними, ни с дикими. Но я совсем не прочь его приобрести. Ну, кто хочет яблок? — Поли с помощью телекинеза достала из оставленной сумки несколько яблок и распределила их в толпе. Положив некоторые плоды у своих ног, она стала разламывать их своими копытами. На измельченные куски яблок налетело несколько птиц, другие сели на спину единорожки и начали чирикать. Один из кроликов забрался на голову Поли и оставил за её ухом цветок ромашки.
— О, спасибо, мне очень идёт, — Поли никак не ожидала такого радушного приёма, она никогда не могла представить себя в общении с животными. В ответ на благодарность, кролик довольно кивнул головой и спрыгнул. Поняв, что зверьки вполне воспринимают речь пони, серебристая единорожка решила продолжить монолог:
— Вы наверно хотите знать, откуда я? — ответная реакция была положительной, — я из Кантерлота. Вы знаете, это столица Эквестрии, — звери дали знак, что понимают, о чём идёт речь, — там есть чудесный сад, где обитают различные редкие животные, но только представьте, за всю свою жизнь я ни разу его не посещала!
Когда Флаттершай, наконец, вышла из дома, звери и птицы уже около получаса с интересом слушали рассказ серебристой пони. Единорожка сидела на траве, окруженная толпой маленьких слушателей.
— ...это место называется зоопарком. Не буду скрывать, животных там держат в неволе. Не знаю, хорошо это или плохо. Я уже говорила, что раньше и не пыталась общаться с животным миром...
— Вижу, ты быстро освоилась, — сказала Флаттершай, подходя к Поли. Звери и птицы, казалось, были недовольны прерыванием рассказа.
— Да, я и сама не предполагала, что это будет так просто. Так что там произошло? — поинтересовалась единорожка.
— Три кролика обнаружили оставшуюся после вчерашнего праздника корзину с морковками и объелись до боли в животе.
— Бедные кролики. Надеюсь, они поправятся.
— Всё хорошо, им уже лучше, — ответила Флаттершай, а затем обратилась к птицам: — дорогие, сегодня мне нужно провести перепись птиц. Пожалуйста, если вы не против, распределитесь по деревьям — на каждую ветку по одному виду, — однако, пернатые существа были против и вовсе не хотели исполнять просьбу пегасочки.
— Что ж, перепись может подождать, — проговорила Флаттершай, видя настрой птиц, — тогда, может быть, споём? — пегасочка пропела очень милый мотив, призывая продолжить за ней, но вновь встретила безразличие со стороны птиц.
— У тебя отличный голос, Флаттершай, — сказала серебристая пони, а затем подхватила начатую мелодию. Только после этого птицы, окружающие единорожку, согласились присоединиться. Поли слишком много говорила до этого, и не смогла долго петь, в конце концов, она не была певицей. Как только она закончила, птицы остановились тоже, внезапно оборвав отрывок мелодии, который Флаттершай пришлось допевать в одиночестве.
— Похоже, они сейчас не в настроении ни для пения, ни для пересчета, — констатировала Поли. Птицы положительно кивнули.
— Что ж, тогда, может быть, мистер бобр согласится помочь мне пересчитать хотя бы уток в реке? — Флаттершай обратилась к единственному бобру в толпе животных. Тот, однако, никак не ответил и отвернулся. Пегасочка непонимающе взглянула на большого грызуна.
— Не бойся, Флаттершай, я могу помочь. Ведь я за этим и пришла, — сказала Поли. Слова златогривой пони встретили протест со стороны животных — никто не хотел, чтобы единорожка уходила.
— О, ты уже достаточно помогла, — пегасочка начинала говорить с несвойственной ей раздражительностью, — уже завтра мне нужно предоставить хоть какой-нибудь отчёт в замок принцессы. Я не могу ждать. Прошу вас, мистер бобр, — теперь она перешла на жалобный тон. Однако грызун по-прежнему был непоколебим. Тут Флаттершай неожиданно резко подлетела к бобру и заглянула ему в глаза. Грызун застыл в оцепенении, находящиеся вокруг звери разбежались, птицы разлетелись прочь.
— Что... что происходит, Флаттершай? — удивленно спросила серебристая пони. Поли никогда не видела ничего подобного — бирюзовые глаза пегасочки словно гипнотизировали грызуна. Единорожка вспомнила, что читала о способности подчинять себе других существ, используя особый трюк под названием взгляд. Эта способность редка даже среди пони-единорогов, которым магия доступна от природы, что уж говорить о пегасах и земнопони.
— Перестань, Флаттершай, не нужно! — слова Поли заставили пегасочку прийти в себя. Бобр вышел из ступора и быстро удалился в реку.
— Я так сожалею, Поли, — извинялась пегасочка, — не думала, что дойдёт до этого. Я редко использую взгляд.
— Ничего, ничего. Это ты меня прости. Только успокойся.
Единорожке с большим трудом удалось вновь забрать разбежавшихся животных. Она заставила их выслушать извинения Флаттершай и взяла с них слово, что они будут впредь слушаться. Поли объяснила им, что нет смысла сильно привыкать к ней, так как она всё равно скоро уедет. Звери и птицы, в свою очередь, тоже извинились перед обеими пони, хотя и не умели разговаривать: в знак примирения они принесли цветы и украсили ими гриву Флаттершай.
— Спасибо, Поли, и ещё раз прости, — сказала пегасочка, прощаясь с серебристой пони.
— Всё забыто. Звери забыли тоже. Всё, как и прежде. В конце концов, эта способность — часть тебя самой. Ты имеешь право использовать её в своём деле, главное не переборщить. Например, не использовать её на глазах у всего леса, — единорожка попыталась хихикнуть и уже собиралась уходить.
— Постой, Поли. Разве твои глаза были не серого цвета? — удивилась Флаттершай.
— Что? Да, конечно серого, — Поли моргнула, и после этого пегасочка удостоверилась, что глаза златогривой пони по-прежнему серые, — ну, пока, Флаттершай, — Поли махнула копытцем и поскакала прочь.
По приходу домой серебристая пони сразу поднялась на второй этаж и буквально рухнула на кровать, даже не снимая плаща. Во-первых, она была уже не в силах что-либо делать, а во-вторых, она знала, что её кьютимарка уже изменилась. Но Поли даже не хотела знать, что именно теперь на её боку — три певчих птицы, три кролика или одно большое дерево. «Что я делаю? Мне вовсе не нравятся ни птицы, ни звери. Алекси Блэк любит проводить время с маленькими существами. Флаттершай тоже. Но не я. Это просто не моё. И я не собираюсь отбирать у других пони их дело, их место. Разве? А чем же я занимаюсь всю жизнь?» — слёзы стекали по лицу единорожки, но она старалась не всхлипывать, опасаясь, что Спайк услышит её плач.