Принцесса Селестия меняет профессию: том второй.

Глава 11: Своя среди чужих

Приятного прочтения, мои многочисленные, оставляющие частые отзывы и не безразличные к сему рассказу читатели. Приятного прочтения

– Что я помню об этом месте? Ничего хорошего…

Высокие своды смыкались над головой Селестии мрачными когтистыми лапами, а впереди, жадно разинув пасть, её поджидал длинный коридор. Его мрак уже поглотил двух жеребят – Тию и Лу, по пятам которых она с Фелис следовала. Было всё также непривычно видеть себя и сестру без крыльев и развивающихся в потоках магии грив.

– Во все времена от тех, кто не похож на остальных, старались избавляться. Если мир правильный – пороки были презрены и подвержены гонению, а если наоборот – эта участь постигала добродетели. Причина смерти твоих родителей именно в этом, – поведала спутница. – Будучи ещё жеребятами, вы с сестрой остались совсем одни. Нити двух жизней вот-вот оборвались бы, не заинтересуйся ими Орден. Так кто же сейчас эти юные единорожки – спасённые от погибели пони или узницы?

Селестия впала в замешательство, замедлив шаг. С тем, что обстановка в Феране была подобием кошмарного сна, действительно нельзя было поспорить. Но ведь может статься, что жеребят бросило из огня в полымя...

– К чему ты клонишь? – она воздержалась от ответов.

– Немного терпения, солнцеликая, – попросила Фелис, не убирая с губ свою извечную загадочную улыбку.

Наблюдение продолжилось в молчании. Коридор привёл Селестию в комнату, где кобылки нос к носу встретились с величественными верховными жрицами. Во время начавшегося разговора она принялась сосредоточенно следить за Тией, но едва взор кобылицы коснулся смотрящих сквозь неё глаз единорожки, всё, кроме таящегося в них, потускнело. Боль потери и гнев накалились в неутолимой жажде справедливости и красным суховеем бушевали в уже не детском взгляде. Подобный каскад обрушился и на Селестию, ставшую невольной заложницей оставленных в прошлом чувств и эмоций. Неудивительно, что Лу, от которой до поры до времени скрыли страшное известие, сейчас смотрит на свою сестру с недоумением…

– Ответьте, вы довольны миром, в котором живёте? – прозвучал вопрос одной из жриц.

– Нет... – вторя гневному ответу единорожки, прошептала аликорн.

– И ты хотела бы его изменить?

– Ради этого шанса я готова пожертвовать всем, что у меня осталось! – отвечала кобылка, каждым словом тисками сжимая сердце Селестии. – Лучше умереть, чем жить в таком ужасном мире…

Страшная потеря оставила в душе бессмертной кобылицы глубокий след, но нет такой боли, которую не смягчило бы время. С годами кровоточащая рана превратилась в рубец, мучивший её лишь когда она сама беспокоила его смутными воспоминаниями. Однако, скатившаяся с ресниц единорожки слеза обратила старания идеального лекаря в прах.

– Хватит! – тяжело дыша, взмолилась Селестия. – Прекрати…

– Прости, но вспомнить это было необходимо, – холодно заметила Фелис, склонившись над ней. – Из всех чувств, боль была самой верной спутницей твоего с сестрой детства. Но вместо того, чтобы на радость врагов сломаться, вы крепли, тем самым приближая день воздаяния.

Жрицы исчезли, и пространство аудитории, в которой оказались путешественницы, наполнилось мелодией магических напевов, лившихся с уст немного подросших Луны и Тии. С необычайным старанием и прилежностью единорожки постигали магическое искусство. Гордость за каждый пройденный этап, каждое удачно сотворённое заклинание переполняла как кобылок, так и их преподавателей, дарящих своим одарённым ученицам тёплые улыбки.

Смерть родителей ещё не скоро перестанет глодать сестёр, но Селестии было отрадно видеть, что заботливые наставники не оставляли их наедине с горем, стараясь отвлечь обучением.

– Низшие уровни всех школ магии вы постигли без особых усилий, за короткие сроки и притом – с поражающими результатами, – подметила Фелис. – А вот дальше, когда дело дошло до индивидуального изучения высших уровней, началось самое интересное. И совпадение ли, что все школы, которые вы освоили в этих стенах, очень пригодились вам в будущем? Уверена, вы и представить не могли, какой путь для вас уготовила судьба.

И ведь не поспоришь. Тия тогда с головой окунулась в изучение аспектов, касающихся как контроля над магической энергией, так и её осязания. Единорожку учили отслеживать тончайшие магические потоки и считывать с них важную информацию, узнавать о перемещении объекта, ориентируясь на его индивидуальный магический шлейф и определять магические компоненты любого объекта еще до того, как тот покажется в поле зрения. Отточенная чувствительность кобылки способствовала и эффективной манипуляции энергией напрямую на самом высшем уровне. Магия в каждой клеточке её тела была под полным контролем и, следуя командам юной волшебницы, изливалась наружу с силой не большей и не меньшей, чем она желала – от легкого дуновения до опустошительного шквала.

Школы Луны, бывшие более специфичными, оказали сильное влияние на формировавшуюся личность будущей властительнице ночи. Когда под конец дня сёстры, как обычно, обменивались новыми впечатлениями, Тия с особым интересом слушала рассказы Лу, в сравнении с которыми её собственные казались ей немного скучными. Постигая таинственную магию прорицания и ворожбы, кобылка развивала свою интуицию, училась заглядывать в прошлое, взывая к памяти как живых существ, так и предметов, и предугадывать будущее, прибегая к чарам ясности. Но гораздо больше её привлекала таинственная и тончайшая магия Сна – один из подразделов обманчивой школы Иллюзий. Для грамотного проникновения в сновидения – несложно догадаться, в чьи Луна заглядывала чаще прочих, – эта школа требовала тщательного изучения разума, сознания и подсознания. С этими знаниями в единорожке развивались эмпатия и псионические способности, а потому очень скоро попытки Тии играть с ней в шарады и загадки стали заканчиваться полным фиаско. К тому же, Лу открывались не только чужие тайны – прочие заклинания школы Иллюзий, в свою очередь, помогли ей стать отличной хранительницей собственных.

Однажды кобылок отвели к одному из старших наставников. «Вы делаете огромные успехи, но за стенами нашего Ордена по-прежнему лежит жестокий и опасный мир. Вы уже достаточно взрослые, чтобы это понимать, и теперь настало время научиться защищать себя от врагов». Так сёстры начали осваивать магию, имеющую, по большей части, лишь одно предназначение. Тии помогли развить умение манипуляции большими объёмами энергии, выходящими наружу в виде силовых заклинаний, а также изучить антимагические приёмы рассеивания и сдерживания чар. А юную Лу познакомили со школой Теней, использующей тёмную энергию для создания полуреальных образов и предметов. Противостоять этой технике во мраке ночи стоит непосильных трудов, а если маг силен и искусен – почти невозможно. Юной Тии ещё предстоит убедиться в этом на собственном горьком опыте…

Аликорн с упоением продолжала наблюдать пасторальную сцену учебных занятий, чувствуя, как постепенно заживает раненое сердце. Только вот память отчего-то тревожно молчала…

– Почему я помню об ордене только плохое? – недоумевала она.

– И могучие драконьи дубы, чья кора прочнее железа, однажды были беззащитными побегами. Уберечь вас от врагов в годы слабости – вот чего добивался Орден своим действиями. По крайней мере, с этого всё начиналось… – молвила Фелис, перенеся Селестию в просторную залу. Там, на цветном стекле витражей, были запечатлены ключевые моменты истории ордена Двух Светил.

– В самом начале над миром был властен первородный хаос, и солнце с луной ходили по небу, подчиняясь лишь ему, – проводница указала на самый первый в галерее витраж. – Жаркий, неимоверно долгий день сменяла холодная и ещё более мучительная тьма ночи, жажда сменялась желанием пережить жестокие, вымывающие всё живое ливни, а быстрая смерть сменялась смертью медленной. Случалось, что за один нынешний день светила в безумной пляске всходили и заходили сотню раз! То, что творилось тогда, нельзя было назвать жизнью, но сила двух Спасительниц положила хаосу конец. Кобылицы были простыми смертными единорогами, но ведомые мечтой и предназначением, они совершили невозможное. Их магия подчинила солнце и луну, чтобы отныне их свет нёс миру только благо; обуздала прихоти погоды, дабы земли более не превращались в мёртвые пустыни и гибельные болота; объединила три враждующих народа в одну единую, великую расу, вознёсшуюся над другими.

Фелис остановилась перед витражом, что изображал единорогов, взмывших над возложенными на чаши весов небесными светилами.

– Преодолев тернистый путь, Спасительницы стали первыми верховными жрицами Ордена, целью коего было блюсти мировое равновесие, не позволив земной тверди погрузиться во тьму. Благородные намерения, не так ли? Но то, что затем произошло на заре этой истории, было неизбежным. В этих стенах поселилась скверна…

Селестию обступил мрак ночи, в которой редкие трели птиц сплетались с дыханием двух сестёр, спящих в объятиях друг друга. И не было музыки, способной подарить кобылице большую умиротворённость, чем эта.

– Кажется, следуя за вами, злой рок перешагнул порог этой обители, – продолжила Фелис, встав у кровати, – и благие цели Ордена, касавшиеся вас, сильно изменились в порочных умах многих адептов. Алчность и властолюбие взыграли в очернённых сердцах, лишив все их деяния чести, а корыстные желания затмили чувство долга. К сожалению, вы запомнили это место именно в том печальном облике, который оно приобрело за десять лет с момента вашего появления. Ведь нашей памяти так свойственно помнить лишь плохое, а хорошее забывать… Верно, солнцеликая?

Под укорительным взглядом собеседницы Селестия виновато потупила взгляд.

– Но вместе мы это исправим, – подойдя к ней, утешительно промолвила Фелис. – Ты вспомнишь всё…

---

На рассвете великокняжеский возок оставил позади купола грозного Отроч монастыря и Тверской кремль. Селестия приближалась к Великому Господину Новгороду пусть и не так быстро, как если бы впрягла в свой транспорт шестерню резвых пегасов, но верно – за день удавалось преодолевать расстояние в пятнадцать, а то и двадцать вёрст, что при русских дорогах было весьма солидным результатом. Через четыре дня перед княгиней распахнулись ворота Торжка – города, чьё название созвучно с его историческим промыслом, а ещё через столько же – двери постоялого двора при вышневолоцком яме. Как и в предыдущих городах, в Волочке она задержалась, лишь чтобы дать плетущемуся следом войску себя нагнать, а после, с хлопком натянутых извозчиком поводьев, двинулась дальше.

Пейзаж в окошке возка становился всё дремучее, а каждая последующая верста давалась сложнее. Внеплановые пешие прогулки заметно участились с того момента, как Селестия углубилась во владения девственной природы валдайского края. Ночевать же приходилось, где прикажет случай.

В одном дневном переходе от валдайского селища готовиться ко сну принялись прямо в лесу. С целой армией под боком страшиться такого жребия было неразумно, но сидящие у костров люди, стараясь подолгу не смотреть в окутавшую деревья темень, считали иначе. Каждый чувствовал присутствие того, что человеческое око приметить не способно. Чувствовала это и Селестия, притом уже давно.

Воздух здесь пропитался не только лесной свежестью, но и некой энергией, чьи потоки паутиной обвили округу. И в этой энергии улавливалось что-то напоминающее… магию? Аликорн заметила это ещё в Твери, после встречи с утопленницей, но окончательно убедилась чуть позже. Чем ближе был Новгород, тем меньше становилось сомнений. Конечно, кобылица с самого начала не отрицала, что сей мир не лишён потоков магических сил, пусть и очень-очень слабых – в противном случае она не протянула бы и недели – но вот чтобы они проявлялись так явно… Ей жутко хотелось узнать, что же является их источником, и от чего зависит такое неравномерное распределение, но, сидя на крупе, ей оставалось только гадать.

– Не спится, да? – спросила Василиса, отвлекая Тию от размышлений.

Пони кивнула.

– Думаю, мне не повредит прогулка, – протянула она, задумчиво заглядывая в недра леса. – Здесь, недалеко от крайних шатров…

– Ну уж нет, княгиня – в этот раз одну тебя я точно не пущу! – уперев руки в бока, запротестовала девушка. – В эдакую темень и в такую глушь… Ох, искушаешь ты Бога! А ежели уж так приспичило, то меня с собой возьми, да пару молодцов покрепче.

Селестия учтиво улыбнулась на такое заботливое предложение, скрывая досаду – брать с собой кого-либо точно не входило в её планы – но, похоже, спутница не оставила ей выбора.

– Будь по-твоему, – нехотя согласилась она, ведь опасения не были беспричинными. Да и рассказав правду, можно лишь подлить масла в огонь. Конечно, она, как правитель, могла бы настоять, но портить отношение с подругой, ведя себя эгоистично, ей не хотелось.

«Вот и накрылось моё расследование куполом Сомбры… Ну, хоть воздухом подышу, может и сон наклюнется».

Тии было неловко признать, что тяга к неизвестному сделала её похожей на непоседливую кобылку, за которой, для её же блага, пристально следят взрослые. А глупая обида и разочарование только усугубляли это чувство.

«Пару молодцов, говоришь? – выгнула бровь княгиня, глядя на добрую дюжину ведомых Василисой стрельцов. – Кто-то из нас не умеет считать…»

Когда в сопровождении целого отряда и довольной девушки Селестия выбралась за пределы лагеря, всякое желание затягивать прогулку окончательно улетучилось.

Стрельцы оставались на некотором расстоянии от неё, но глаз не сводили и на миг. Девушка держалась ближе.

Под подошвами сапожек Селестии приятно шуршал скрытый под тонким слоем снега мягкий ковёр из ветвей, опавшей хвои и листвы. Всё бы ничего, но шум стольких пар ног следующих за ней людей мешал наслаждаться звуками леса, постоянно напоминая, что за её персоной пристально следят. В таком выпасе – назвать это иначе рассерженная княгиня не могла – не было ничего замечательного. Не в силах сосредоточиться, она с совершенно пустой от мыслей головой шла вперёд, словно надеясь, что соглядатаям надоест и они отстанут.

– Не слишком ли далеко мы от лагеря утопали? – тревожно заметила Василиса, догнавшая внезапно остановившуюся Тию. – Отсюда костров уже не видать…

Вросшая в землю кобылица молчала, скованная холодным, как звёзды, взглядом чёрного волка, внезапно оказавшимся на её пути. Шерсть его сливалась с ночным мраком, но синие огни глаз выдали зверя до того, как она подошла к нему слишком близко. Испугавшись, Тия не заметила резкого скачка напряжения магического поля вокруг. Появление Василисы, похоже, спугнуло волка, и тот беззвучно скрылся за деревьями, не оставив на земле и следа.

– Княгиня? – девушка попеременно смотрела то на кобылицу, то на тёмное пространство впереди, пытаясь понять, что же там такого.

– Да, давай возвращаться… – пробормотала недоумевающая Селестия. Но обернувшись, к ужасу своему никого не обнаружила.

– Василиса! – позвала она, но лишь эхо злобно передразнивало её в ответ.

«Эй, я же не всерьёз хотела остаться здесь одна! – с досадой топнула копытом княгиня, тщетно окликнув подругу ещё несколько раз. – Я думала о прогулки в одиночестве, если уж на то пошло, а не в компании волков!»

Глаза бегло смотрели по сторонам.

«Я пришла оттуда? Или оттуда? А этой тропы здесь раньше не было… Ну, ладно – раз тропа, значит, кто-то здесь ходил. Сейчас главное – выбраться из леса, а куда – это уж дело десятое» – решила она и бодро зашагала по не покрытой снегом дорожке, петляющей меж древ, словно пегас после попойки.

Спустя пять минут шествия Тия осознала, что в лесу происходит нечто странное: деревьям вдруг вздумалось предаться забаве, и они нагло меняли своё положение, стоило только моргнуть. Их тени водили вокруг неё зловещий хоровод, наплевав на то, что единственный источник света – мутное око луны – оставался неподвижным. Голые ветви тянулись к княгине загребущими лапами, а дупла щерились беззубыми ртами…

С таких дел перешедшая на лёгкую рысь кобылица взмылилась под своей собольей шубой. Только тропа внушала ей доверие, внешне не тая в себе угрозы. За неё-то заплутавшая и держалась, стараясь не смотреть лишний раз по сторонам.

Очень скоро из тьмы проклюнулся утешительный огонёк далёкого окна, а на фоне леса проступили очертания одинокой избы, к которой тропа, к добру ли, к худу ли, и вывела Селестию.

Когда миг нерешительности оставил её, она постучала в дверь – вежливо и ненастырно. Ответ последовал немедленно: как сквозняком ударенная дверь отворилась внутрь, и кобылицу, словно пылинку, сильным ветром затолкнуло в дом. Невыносимо тяжелая тьма опустилась на глаза плотной повязкой. Дверь за спиной захлопнулась, и упавшая на круп Тия тут же почувствовала своей спиной все неровности на её грубой деревянной поверхности. Незримые путы сковали тело, не давая и шелохнуться. Шёрстка мордочки чувствовала холодное дыхание и ощущала любопытный взгляд.

– Кого это ко мне черти привели? – грозно озадачился грубый голос.

– Никто меня не вёл, я сама пришла! – возмущенно фыркнула кобылица. – И прекратите себя так вести. Это не слишком-то гостеприимно…

Некто усмехнулся. Хватка ослабилась.

– А ты кем будешь-то? Не человек, да и не мёртвый… А ну, яви себя истинного!

«Ну, вот. Снова меня за кого-то принимают. В этот раз за перевёртыша… Ну, ничего, переживу. Привыкла уже… Пришлось привыкнуть».

– Нечего мне являть! – повысив тон, бросила в темноту Тия. – Княгиня я – такая, какая есть.

Тишина. Кто-то бесцеремонно ущипнул её за ухо.

– Правду молвишь...

В глаза, уже привыкшие к густому мраку, ударил свет. В просторной комнате, за широким столом, на котором покоилась зажжённая лампа, восседал человек. Его прямые чёрные волосы ниспадали на синюю ткань богатого, расшитого серебряной нитью кафтана. Лицо скрывала тень.

– Гостьей, значит, будешь. – Голос хозяина, звучащий теперь струнами певучей арфы, подобно мелодии ласкал слух; завораживал, как танец с саблями, будучи одновременно красивым и пугающе опасным. – Просто так сюда никто не приходит… Эй, челядь обленившаяся, а ну, слезай с печи, принимай княгиню!

За сим приказом последовало недовольное мяуканье. Чёрный кот неестественно больших размеров нехотя поднялся с тёплого места и с ещё большей неохотой спрыгнул на пол. Но то, во что он обратился, едва под лапами скрипнули доски, и вовсе не походило на представителя семейства кошачьих: низкое, сгорбленное существо с длинными, цепкими лапами и хвостом, заострёнными ушами и той же, что и у кота мастью, уставилось на всё ещё сидящую на крупе Селестию осмысленным скептическим взглядом жёлтых глаз размером с блюдца.

Теперь, кажется, она поняла, насколько резонны были сомнения хозяина на счёт истинности её облика.

Издав страдальческий вздох, “кот” потянулся к воротнику княжеской шубы и принялся нагло стягивать её с кобылицы. Выйдя из ступора, она резво поднялась, дабы он поскорее закончил своё дело. Разделавшись с тяжёлой верхней одеждой, слуга без особых усилий закинул её на железный крюк слева от двери, как если бы та была платком, а затем молча ткнул на её кокошник.

– Снимай-снимай, здесь не церковь, – послышалось из-за стола.

Головной убор отправился вслед за шубой, только без участия когтистых лап кота-оборотня, а с ног слетели сапожки. Из одежды на ней осталась только нательная рубашка.

– На пороге не стой, присаживайся, – хозяин махнул на лавку справа от себя. Сам же он сидел во главе.

Возвращаться в тёмный лес совсем не хотелось. Разминая уставшие от шубы крылья, Тия заняла место за столом и, наконец, смогла получше разглядеть лицо человека, оказавшееся ничем не хуже его голоса. Если молодого от старого она отличить могла, то разница между красивой внешностью и не очень обычно от неё ускользала. Не было у неё представления об эталоне человеческой красоты, и уж тем более не могло возникнуть личных предпочтений. Посему княгиня всегда судила о человеке по его внутренним качествам, а по одёжке встречала крайне редко. Но заглядывая в глубокие, цвета дождя глаза юноши, в коих озорно плясал синий огонёк, она чувствовала то, чего чувствовать, как ей думалось, не могла – некую симпатию и околдованность его внешностью. Однако, мысли о том, что под прекрасной личиной может скрываться невесть что, вставляли этой обворожительности палки в колёса. К тому же, не давала забыться и концентрация магии внутри избы. Пусть на самом человеке никаких чар аликорн и не обнаружила, но думать, что её источником являются горшки на полках – несколько наивно. Просто кто-то смог скрыть свои возможности даже от неё…

– Вино? Или что покрепче? – вежливо предложил хозяин, заметив напряжение гостьи.

– Вина, – Тия заставила себя учтиво улыбнуться.

Когда на стол опустились принесённые слугой две деревянные чарки и кувшин, Селестия опередила человека, схватив сосуд телекинезом – далось ей это слишком легко и непринуждённо, как в старые добрые времена на родине. Рубиновый нектар с приятным журчанием разлился по чаркам, к одной из которых потянулась усыпанная перстнями рука ничем не удивлённого хозяина. Пожалуй, до него так спокойно на её магию никто не реагировал.

– Как мне тебя звать-величать прикажешь? – поинтересовался он с нарочитым преклонением в голосе.

– Фелис, – как можно увереннее отчеканила кобылица. Из осторожности своё настоящее имя она называть не стала, ибо, когда имеешь дело с чародеями – Тия была почти наверняка уверена, что её собеседник так или иначе связан с магией, – о личной информации такого рода стоит умолчать.

– Велезвёзд. Твоё здравие, – хозяин поднял чарку. На перстнях засверкали крупные каменья.

Селестия сделала пару глотков, найдя букет весьма приятным. Волнение, которое внушало ей общество человека, постепенно стихало, но осторожность не девалась никуда. Выбираясь из болота, в которое она угодила, каждый, абсолютно каждый шаг необходимо прокладывать шестом. Знать бы только, какова цена ошибки…

– Чем ты занимаешься, Велезвёзд? – прервала молчание Тия, задумчиво гоняя вино по чарке.

– Всяким, – сказал он с улыбкой. – Глянь-ка вон туда интереса ради…

– И что там такого? Обычная кровать… – Язык кобылицы быстро немел, становясь вяленым, а на веки напирала тяжесть потолка.

– Нет, так долго глядеть туда точно не стоит, – рука Велезвёзда коснулась щеки Селестии и плавным движением отвела её взгляд от заколдованного ложа в другом конце избы, – а то ведь я могу и не удержаться от соблазна… Эти крылья, рог, копыта – жутко диковинные вещицы. Как и ты сама...

Аликорн, сидящая под взглядами одного очень странного человека и явного нелюдя, нервно сглотнула.

– Ну, полно те, – зловещую ухмылку сменила дружеская. – Неужто испужалась?

Она не без усилий улыбнулась в ответ.

– Так для кого же предназначается эта ловушка?

– Заплутавший путник всегда сам выбирает себе проводника, – подперев голову кулаком, начал чародей. – Кто-то, читая молитвы, зовёт на подмогу скорую ангела своего или святого, а кто-то и шага не ступить не может, нечистого не упомянув – такой-то проводник, знамо, шустрее отзовётся. Кого в топь или в логово волчье не заведёт, сюда приводит. Зайдёт путник в дом, а здесь желание прилечь, отдохнуть, да сил набраться на перине мягкой вмиг его волю сломит. Коснётся он подушки из пуха лебяжьего и сну крепкому в полон угодит. А затем…

– Благодарю за пояснения, – прервала его Селестия, пожалевшая о своём вопросе. Допив остатки вина в своей чарке, она поспешила тут же её наполнить.

Хозяину приносило удовольствие вновь разыгравшееся волнение гостьи. Но чувства меры он всё же не терял.

– Знать бы, Фелис, что тебя, несчастную, ко мне на порог притащило, – задумался чародей.

– Я видела волка. Очень странного волка, – вспомнила Тия.

Глаза человека заметно оживились.

– Волка говоришь…

– Верно, – подтвердила кобылица, почуяв, что сейчас ситуация, возможно, прояснится.

– Как опрометчиво… – отхлебнул из чарки Велезвёзд и громко опустил её на стол. – Привести тебя ко мне, без предупреждений! Впрочем, чего-то иного от него ожидать – глупая затея… – он задумался. – Скажи, ты была в лесу, когда увидела это своевольного… волка, верно?

– Да, в лесу…

– И что же ты, леший тебя дери, в нём делала? Ночью. Одна.

– Со мной было несколько людей… – кротко возразила княгиня.

– Что, вестимо, ничего не меняет, – отмахнулся чародей. – Зачем самой лезть на рожон? Тебе твоя грива цветастая не люба али как? Погуляла бы малость дольше – покрылась бы она пеплом, аки космы старых дев! Это в лучшем случае…

– Скажи мне, наконец, что здесь происходит! – сорвалась Тия. – Я хотела лишь узнать, почему в этом лесу так много магии!

– Магии? – переспросил Велезвёзд.

– Силы, энергии… Я ощущаю её и в этой избе. И в тебе ощущаю.

– Так вот ты о чём, – усмехнулся он. – Магия, значит… забавно.

Хозяин замолчал, прислушался. Тия, сделав то же самое, поняла, что не звуки его интересовали. Напряжение магии вокруг дома набирало силу, перераспределяясь в замкнутое кольцо. В его центре концентрация энергии, бывшая самой большой, когда аликорн только-только подошла к двери, сейчас в сравнении с внешней внезапно оказалась самой низкой.

– Я дам тебе очень полезный совет, – тихим и холодным голосом обратился к ней хозяин, – дабы ты более не увязала в таких передрягах: унюхаешь, что твою магию – наречём это так – гонит к тебе поветрием чёрным, аки тучи буреносные, готовься к худшему, а коли можешь бежать – беги. Но лучше лети, ежели эти крылья не куриные.

– В Твери я поступила иначе, и ничего дурного со мной, как видишь, не сталось, – заупрямилась Селестия.

– Тверь от Новгорода не так близка, как этот лес, голубушка, – процедил чародей. – Хочешь одним глазком глянуть на желающих свидеться с тобой прямо сейчас?

– Я не понимаю, о чём ты...

– Подойди к окну. Ближе. Да, вот так. Присмотрись…

Звёзды. Поначалу казалось, что именно ими была щедро усыпана густая, как дёготь, тьма леса, за которой не было видно абсолютно ничего. Небо спустилось на землю – зрелище воистину неописуемой красоты… было таковым, пока Селестия не осознала, что звёзды эти – не звёзды вовсе, а глаза. Сотни глаз. И все без исключения пристально смотрят на неё.

В холодном поту и с бледностью, едва скрываемой жёлтым светом масляной лампы, она вернулась на своё место, ничего не говоря – слов просто не было. Все они остались в той беспросветной темени за окном.

– Не бойся, – попытался успокоить её Велезвёзд, наполняя чарки вином из второго кувшина. – Порог дети полной луны без моего согласия не переступят…

Скрежет за дверью заставил чародея нервно дёрнуться, а Селестию, даже дышать переставшую, обратиться в фарфоровую статуэтку – белоснежную, неподвижную и стоящую на краю качающейся лавки.

– Без моего согласия порог не переступят… – уже громче повторил человек. – Не пере…

Дверь, жалобно скрипя, медленно отворилась внутрь. Камни в перстнях чародея налились огнём, забились в ярком мерцании, подражая сердцу Селестии. Нервы обоих натянулись стальной нитью тетивы, обещая вот-вот зазвенеть от напряжения.

Незваный гость, зашедший в избу вальяжной походкой, оказался тем самым волком, уже знакомым Велезвёзду и кобылице. В его синем взгляде, коем он одарил их, читалось явное неодобрение царящей здесь тревоги.

Хозяин облегчено вздохнул, отчего Тии тоже стало спокойнее. Рука с уже переставшими мерцать самоцветами оторвалась от стола, обнажая чёрное, ещё дымящееся пятно подгоревшей древесины. Проведя по пятну ещё раз, чародей привёл гладкую поверхность дерева в надлежащий вид.

– Ну и кашу ты заварил, Валдай… – буркнул он и, сев в пол оборота, взглядом закрыл дверь. – Но знаешь, я спокоен, ибо ты из тех, кто всегда возвращает всё на свои места. Будь как дома, друг.

В последней фразе не было нужды, ибо волк, уже перейдя порог, чувствовал себя хозяином. Надо сказать, и замашки у него были далеко не волчьими. Ловко запрыгнув на лавку он, даже не думая спрашивать разрешения у Тии, лёг рядом с ней. Она и возразить не успела, как волк прижался сзади, положив голову на круп. Ошалело косясь через плечо, кобылица увидела, что глаза разлёгшегося на ней зверя зажмурены, а сам он, судя по мерному сопению, уже дремал.

– Ты вкусно пахнешь, – улыбнулся внимательно наблюдавший за этой сценой Велезвёзд. – Поскольку Валдай избавил тебя от ещё больших неприятностей, приведя сюда, будь благодарной, не буди его.

– А кто это? – опасливым шёпотом спросила Селестия, боясь пошевелиться.

– Это лесов здешних хозяин. Леший, ежели проще.

Княгиня вздохнула, отпила вина.

«Час от часу не легче».

– Не расскажешь мне, какого сена те, которые в лесу, ко мне привязались? – привыкнув к теплому дыханию волка на левом бедре, она продолжила беседу.

– Хочется им посмотреть на ту, что падшей знати в Новгороде так интересна. Там ведь ждут не дождутся, когда ты, наконец, прибудешь в град.

– Какой ещё знати? – растягивая слова, вопрошала княгиня. – Ты имеешь ввиду двух ведуний, или как их там?

– Может и их…

– Так, а этой знати, им что от меня понадобилось?

– Тише, лошадка, тише, – понизив голос, сказал чародей. – Я ведать не ведаю, какая верёвочка связала тебя с падшей братией, но вот, что мне известно: любого, кто хоть на локоть тебя с пути избранного собьёт, из-под земли достанут… Я, уже гутаря с тобой, головой своей рискую, а мне лунный свет мира бренного ещё мил.

Тия закусила губу. Этот туман загадок вокруг неё навевал мысли, что отведённая ей роль на шахматной доске в лучшем случае – лошадь, а то и вовсе пешка.

– Тогда скажи хоть, кто они вообще такие? Ясно, что не люди. Демоны?

– Да, можно сказать и так, – решил Велезвёзд. – Ходит молва, что где-то в самых тёмных уголках Тени есть щель, что ведёт в неизвестный мир. Нога отпрысков Адама и Евы туда не ступала. Населён мир существами чудными, словно со страниц книжек сошедших. А сила там, которую ты магией кличешь, из каждого камня на обочине фонтаном хлещет. Молвят, никто там не был… кроме тех двух демонов, что в Новгороде сидят, ветошью людского тела прикрываясь. Или даже они не были, но ведома им тропка туда ведущая.

– Эквестрия… – замерев, прошептала Тия.

– Чего?

– Мне кажется, ты сейчас говорил об Эквестрии – моей родине…

– Даже так! – неподдельно удивился чародей. – Всё куда страннее, чем виделось сперва… Не ведаю я, княгиня, ох не ведаю, что всё это может значить.

– Вот и я тоже…

Чарки задумавшихся собеседников глухо стукнулись. После третьего кувшина ночь перевалила за середину, и до первых лучей, после которых любопытные снаружи, по словам чародея, должны были исчезнуть, ждать оставалось недолго.

Кот-оборотень, бурча что-то неразборчивое, заменил опустошённый четвёртый сосуд на пятый... Велезвёзд держался бодро, но и пил гораздо меньше, в отличие от княгини, уже начавшей клевать носом. Сейчас при виде мирно дрыхнущего волка её охватывала лёгкая зависть, ведь у самой под боком не было такой мягкой подушки.

– А как я могу противостоять этим… демоническим ведуньям? – вялым голосом протянула она.

– Никак, – коротко ответил Велезвёзд, а потом про себя добавил: «Во всяком случае, твоя магия здесь точно бесполезна…»

– И как же быть?

– Никак…

– Да что значит – никак?

– То и значит. Такими, как сейчас, мы духам мракобесья точно не ровня... Другое дело, что меня это особо не страшит, ибо не иду я против них. А вот тебе, коли надобность возникла, не у меня советов спрашивать нужно…

– А у кого?

– Вон, пусть тебя Филька поучает, Владыка который. Известно мне, он с тобой рядом крутился, когда ты в Москве на троне сидела. А меня спрашивать нечего, – отмахнулся Велезвёзд. Немного погодя, он встал, подошёл к окну и одёрнул шторки.

– Светлеет, Валдай.

Волк уже не спал, но отрываться от мягкой шёрстки аликорна не спешил.

– Пора тебе возвращаться, Фелис… – вернувшись на место, сказал чародей, – жаль, что настоящее имя твоё так и не услышал, ну да невелика беда. Валдай проводит тебя до твоих людей, и ты продолжишь путь, словно этой ночи и не было. Добро?

– Селестия согласна, – без особого желания в голосе откликнулась кобылица.

Освободившись от волка, она размяла затёкшее после длительного лежания тело и направилась к своим одеждам. Небрежно набросив на себя шубу и кое-как нацепив кокошник, княгиня вслед за Валдаем двинулась на выход.

– Бывай, Селестия, – крикнул ей человек.

– До встречи… и спасибо за вино.

С удаляющейся гостьей пустыми глазницами окон прощался сгнивший дом с обвалившейся крышей...

Утренний лес сильно отличался от ночного, потеряв в дневном свете свой мистический шарм. Магия также чувствовалась гораздо слабее.

Чёрный зверь петлял впереди, ведя кобылицу какими-то призрачными тропами, то и дело останавливаясь, позволяя ей себя нагнать. А когда за дальними деревьями замелькали движущиеся люди, он остановился.

– И тебе спасибо, – учтиво кивнув, улыбнулась Тия. – Таких хороших волков я ещё не встречала.

Тот молча смотрел на неё и ей всё казалось, что сейчас он возьми, да и заговорит, а нет – просто развернулся и царственной походкой направился в чащу. Проводив его взглядом, кобылица вразвалочку двинулась к шатрам.